Добавлено: Fri Aug 17, 2007 2:27 pm Заголовок сообщения:
Лютигк продолжала навзрыд плакать, но чего-то ей не хватало...
Прежде, при малейшем ее огорчении рядом сразу появлялся Пип, и пытался в меру сил и умения — ее успокоить, утешить, отвлечь... А сейчас? Где этот Пип?
Не прерывая плача она подняла голову и поискала взглядом своего непутевого спутника...
И мигом забыла о Хорки.
Вскочила, подбежала к лежащему Пипу, опустилась рядом с ним, чуть потрясла, — и беспомощно подняла глаза на окружающих.
— Я не могу с ним колдовать, ему может хуже стать! Помогите!
— Ты уверена, что ему стоит помогать? — осторожно спросил Желвак. — Он эльф, — подчеркнул он.
А Стен, пользуясь моментом затишья, уже влез в реку и смывал с себя все, что на него налипло...
При звуке голоса Лютигк Пип вздрогнул, мутно посмотрел на девочку и пробулькал:
— Ты... в порядке? Ты вся... расплываешься.
Виолетта была злая. Мокрая и злая. Она бы прекрасно справилась сама, тем более разряд магии был уже выпущен на волю и не дойдя до первоначальной цели блуждал теперь как придётся. То есть в любую секунду могло случиться что угодно: от бегающих кактусов до крупномасштабных землятресений.
Поэтому надо было торопиться.
Виолетта подбежала к остальным. Мозг друидки констатировал факты и не давал ни секунды на выводы. Пип. Раненый. При смерти.
Виолетта опустилась на траву рядом с Пипом. Эльф.
Откуда она это знает? Не понятно. Знает и всё. Такое ощущение, что она это всегда знала, только забыла надолго. А теперь вспомнила.
А ещё Виолетта знала, что она не имеет права дать Пипу умереть. Ни в коем случае.
Девушка повернулась к Лютигк.
— Ведьмовской магией тут не поможешь. А дать ему новую жизнь... Даже Верховный друид вряд ли такое смог бы.
Взгляд Виолетты стал пустым.
--Ты бы смогла. Но не сейчас. Слишком рано. Но я могу попробовать другое.
Друидка воткнула свой посох-кочергу в землю.
Положила одну руку Пипу на грудь, а другую прижала к глазам.
Вся нерастраченная на убийство мухожорки магия стала собираться вокруг них и закручиваться в октариновые спирали. Зелёные волосы снова взметнулись в воздух клубами. А потом началось.
Из земли отовсюду к эльфу потянулись зелёные ростки и побеги. Они окутывали и его, и Виолетту сплошным саваном, переплетаясь. Вскоре их совсем не стало видно за пеленой растений. Затем последовала яркая вспышка — и ростки снова убрались в землю.
Всё было по-прежнему. Пип лежал с закрытыми глазами, над ним склонилась Виолетта. Друидка поднялась с колен и посмотрела на девочку.
— Лютигк? Меня, кажется, немного задело... — сказала Виолетта голосом Пипа.
Над поляной повисло гробовое молчание.
По лицу Пипа прошла судорога.
— И кто просил меня спасать? — устало и зло пробормотал он голосом Виолетты.
Лютигк, остолбенев, переводила глаза с Пипа на Виолетту и обратно.
Потом, сглотнув, обратилась к "Пипу":
— Чем это ему поможет?
Хлеббс же не был особенно потрясен. Подумаешь, обмен телами, заурядное дело!
Но тут ему пришло в голову: на кого теперь будет оказывать влияние неупорядоченная магия Лютигк? Если все шишки будут теперь валиться на Виолетту в теле Пипа — тогда с Пипом в теле Виолетты, пожалуй, будет не совладать... Разве что Ри сможет его как-то контролировать, но на это надежда плохая...
Ну-ка проверим... Желвак, зажав в кармане свой амбарный ключ, ставший теперь для него своего рода амулетом, подошел сзади к фигуре друидки и, незаметно вынув железяку, коснулся ею руки, еще пять минут назад принадлежавшей Виолетте.
— Надо что-то делать! — шепнуло привидение Атвертле.
— Почему? — удивилась та. — Ведь теперь у нас молока будет на побольше хватать...
— Ну, мы же вроде как команда, — пожал плечами призрак.
Атвертла тем временем деловито прошлась по полянке и аккуратно собрала в бутылочку ядовитую смесь, которая была разлита повсюду и являлась, судя по всему, следствием химической реакции чего-то с чем-то.
— Эй, ты! — окликнула ее Лютигк.
Гадалка обернулась.
— Ты обязана нам помочь! — заявила девочка.
— Я?!! Как?! — удивилась Атвертла. — Навряд ли ему теперь гадание поможет.
Они посмотрели на Пипа / Виолетту и покачали головой.
— Впрочем, — прищурилась гадалка, — давайте отведем его к одному моему знакомому лекарю — он-то уж что-нибудь примозгует!
Все с недоверием посмотрели на нее, даже Хлеббс, с неудовольствием оторвавшийся от своих экспериментов..
— Не бойтесь, он хороший врач, — заверила всех Атвертла. — Учитывая то, что он, возможно, единственный на весь Убервальд. А какой он варит самогон!!
Обратив на Хлеббса с ключом примерно столько же внимания, сколько на пустое место, «Виолетта» ослепительно улыбнулась… Или улыбнулся? Нет, все-таки скажем: улыбнулась. Почему-то именно теперь всем стало заметно, какая Виолетта красивая, изящная и обаятельная особа. И с чего бы это?
Так вот, «Виолетта» ослепительно улыбнулась гадалке и сказала:
— Никогда не сомневался, что я тебе небезразличен. Только, прежде чем трогать это, надо чуток его залатать. А то потроха рассыплются по дороге. Лютигчка, помнишь, когда тролль мне руку наполовину оторвал? Поиграем, как в тот раз? Тебе тогда понравилось.
«Виолетта» нагнулась, развязала дорожный мешок Пипа и вытащила его рваный дорожный плащ. Расстелила на земле около неподвижного тела, извлекла со дна мешка сверток, тщательно увязанный в несколько слоев тряпок, и стала раскладывать его содержимое на плаще. Это содержимое вы могли бы принять за бритвенно-портняжно-сапожный набор (если вы, конечно, никогда ничего не слыхали про Джека-Потрошителя. Иначе у вас появились бы другие ассоциации). Там был хороший кремневый нож — из тех, что делают на Мелу, и пара керамических, а еще – грубый каменный тесак. Штопальные и швейные иглы, шило – это все костяное, и несколько щипцов разной величины и формы. Щипцы все были серебряные, в основном столовые и могли бы иметь крупную надпись в завитушках: «Краденые». И разная прочая мелочь.
Уставилась на свою ладонь, в моргающие глазки Ри, «Виолетта» подмигнула ему и сказала:
— Давай, растопырь все глаза пошире, будешь смотреть и говорить мне, что там. Только не ори у меня в животе, а то из-за твоего визга еще что-нибудь порвется.
Весело позвала:
— Лютигк, ты идешь? — явно предвкушая одно из любимых, редко ей выпадающих развлечений. И кремневым ножом сверху донизу распорола рубашку Пипа.
Привидение подтолкнуло Атвертлу:
— А наш-то дядюшка все больше бурчит чего-то, кувыркается вокруг котла и собирает коллекцию редких ингредиентов редких народных методов лечения!
Потом оно почему-то удивилось и спросило свою спутницу:
— А чего ты так попятилась-то? На некоторых этих штуках даже сыграть че-нить можно... Ну, подумаешь, тесачок-другой...
Лютигк свела брови. Подошла к Хлеббсу:
— Сделай, чтобы она потеряла сознание. Может быть, ей будет очень больно... Хотя, может, и нет. Не знаю. Но сама я не могу. А то вдруг еще больше наврежу.
И повернулась к "Виолетте":
— Ну, давай. Только смотри, — осторожно.
— Лютигчка, ну когда я был неосторожен с девушками? — промурлыкала «Виолетта». — Я же понимаю, что сперва надо связать… Но, если хочешь, давай проверим. — И «Виолетта» чиркнула кончиком ножа по щеке «Пипа». Порез тут же засочился голубой кровью, однако на лице «Пипа» не дрогнул ни один мускул.
— Пускай кто-нибудь мне посветит, — сказала «Виолетта», не глядя в сторону Хлеббса. — Лютигк, бери щипцы для сахара. Я вот тут разрежу, а ты оттянешь край. Потом зажми. Ну, ты помнишь, как.
Лютигк с непроницаемым лицом выполняла все, что говорил ей делать новоявленный хирург в теле Виолетты.
"Виолетта", совершенно счастливая, пыталась немузыкально насвистывать между репликами:
— Готовь спринцовку, Лютигчка... Мне бы чаще тренироваться. Жаль, что ты не разрешаешь. Прищепки сюда и сюда. Убирай кровь скорее, не видно ничего. Щипцы для орехов. Нет, Лютигчка, те, что без зубчиков...
Лютигк прижимала, подавала, оттягивала, — но по ее лицу было непохоже, что ей это нравится — или хоть когда-то нравилось, как заявила "Виолетта".
Наконец девочка буркнула:
— Смотри, не заиграйся. Заканчивай поскорей. Это, между прочим, твое собственное тело. Потеряешь слишком много крови — еще помрешь.
«Виолетта» перестала насвистывать и метнула на Лютигк острый короткий взгляд. Потом, не прерывая работы, спокойно проговорила:
— Так может, и вправду помру: это уж не от меня зависит. Иголку. Сама видишь, внутри я такое же совершенство, как и снаружи. Нож. А совершенство штука хрупкая. Крови потерял действительно многовато. Переливание мне бы не повредило. Иголку. Ты случайно не знаешь, где тут поблизости можно раздобыть голубой крови?
Закончив накладывать шов на разрез, «Виолетта» с наслаждением потянулась, причем зеленое одеяние у нее на груди чуть не треснуло, и сказала недовольно:
— У нее что, спина дальше не гнется? Как вы таскаете с места на место такие колоды? Ваше счастье, что долго не живете...
Тут откуда то из района желудка тела Пипа раздался голос Виолетты. Именно Виолетты,а не "Виолетты".
— ПРЕКРАТИ ГНУТЬ МОЙ ПОЗВОНОЧНИК! ЕСЛИ ТЫ ЕГО СЛОМАЕШЬ!...
Лютигк уставилась на тело Пипа. Ни единый мускул "пациента" не шевелился.
Только левый глаз нервно дёргался.Создавалось впечатление,что Пип очень рьяно подмигивал кому то в небе.
А через дёргающийся глаз неслось:
--Ты не особо-то радуйся, этот обмен ненадолго, только чтобы поддержать в твоём теле жизнь. Кстати, ты никогда не слышал о такой вещи как оздоровительная терапия в целях очищения организма? У тебя тут бардак! Особенно печень, фу, какая мерзость!
— Так это у тебя позвоночник? Я думал, таскаешь под платьем запасную кочергу. — «Виолетта» заглянула в дергающийся глаз «Пипа» и проговорила раздельно: — Я не просил тебя об этой услуге и не считаю себя обязанным ни тебе, ни тем, кому ты служишь, милая леди. Запомни.
Потом распрямилась и прибавила легким тоном:
— Охотно верну твое имущество по первому требованию, а пока я, пожалуй, пойду выкупаю в ручейке эту ходячую корзинку с галлюциногенами. – Липкой рукой подобрала липкий подол и плавно заскользила к берегу.
Через пару шагов обернулась и позвала:
— Лютигк, лучше бы ты пошла со мной, а? Это все-таки Убервальд. Я боюсь.
Хлеббс посмотрел вслед "Виолетте" и Лютигк, потом подошел к Боливару, растерянно жмущемуся у края развороченной поляны.
Присел, поглядел ему в глаза. И выразился как-то не вполне внятно:
— Ну что ж, теперь мы, по крайней мере, знаем, что это за тип.
И повернувшись к Атвертле, сказал:
— Ну что, нам всем тоже стоит ополоснуться.
— А я уже помылся! — подал голос Стен.
— Вот и хорошо, — одобрил Хлеббс. — Присмотришь за больной... За больным, — поправился он.
И они ушли. А Стен присел возле "Пипа", достал из кармана железный перочинный ножичек и начал от нечего делать обстругивать какой-то корешок, подобранный на поляне.
Лютигк тем временем вспомнила о своих огорчениях.
— Пип, — сказала она "Виолетте", — мой Хорки... — она поискала слово. — Хорки умер.
Она подождала, не подступят ли снова слезы, — нет, глаза оставались сухими, пик отчаяния был позади.
— Я хочу его похоронить, — добавила она.
«Виолетта» оставила свои попытки спуститься по склону к воде, а не съехать на заднице. Повернулась к Лютигк, из-за крутизны спуска их лица оказались как раз на одном уровне, и сказала:
— Слушай, ты так быстро растешь – я уже заморочился твое платье переделывать. Как думаешь, сколько тебе понадобится времени вырасти достаточно большой, чтобы я мог… Ну да ладно.
Быстро повернулась к Лютигк спиной, заскользила дальше и прибавила, не оборачиваясь:
— Давай попросим волшебника устроить Хорки обряд, как положено. Если откажется, я ему пальцы сломаю.
* * * * * * *
Атвертла от нечего делать подкреплялась и проверяла состояние инвентаря.
— И как у тебя еще аппетит после такого остался? — возмутилось привидение.
— Тоскливо как-то! — вздохнула гадалка. — Но чегой-то я песенку подходящую вспомнить не могу. Даже "Ээ-х, дороги, пыль да туман, Ни хрена не видно, Да в ногах бурьян! И вообще у нас карту и деньги давно сперли..." — тоже сюда не подходит!!!
— Чего ты орешь, мы ж в Убервальде! — воскликнуло привидение.
— В Убервальде — не в Убервальде, а все наши спутники чего-то разошлись группками! И не боятся... И что они такого геройского скушали? По мне, лучше с тропки не сходить...
* * * * * * *
— Лютигк, — продолжала «Виолетта», — ты разреши, я теперь буду все время поближе к тебе держаться. Кустики там, или не кустики. А то я в этом теле себя чувствую… — «Воллетта» подобрала юбку и перепрыгнула через корень мухожорки, который торчал вверх из земли как толстый, перевитый жилами… палец. — Чувствую паралитиком. Почти как тогда, когда ты меня подобрала, помнишь?
(Ответить)
* * * * * * *
У Гордона Оглопкинса не было ничего, что говорило бы: да, перед вами настоящий таинственный герой с миллионом приключений и парой десятков почти-смертельных ран. У не было ни подтянутого атлетического телосложения, ни хитро прищуренных красивых глаз, ни загадочной улыбки, способной разбить сердца трём Пансионам благородных девиц и мамаше-воспитательнице впридачу. Зато у него были прищуренные от вечной близорукости глаза, спрятанные за толстенными очками, нос, из которого перманентно текло, и гнусавый голос с элементами картавости.
Ещё у Гордона был потрясающий красный костюм и такой же плащ, придающие Гордону поразительное сходство с огородным чучелом. Положение не спасали даже белые перчатки ручной работы (изрядно загвазданные кетчупом и чем-то ещё).
Определённой части населения Диска Гордон был известен как Великий Охотник На Нечисть Гордон Ван Беллринг. Но Оглопкинс решительно пёр из него и портил весь мрачный имидж. Гордон даже носил на груди значок с надписью «Привет, я Гордон Ван Беллринг», но непосижимыи образом каждый, кому «посчастливилось» общаться с Гордоном чувствовал,что перед ним самый настоящий Оглопкинс.
Впрочем, это не избавлояло несчастного от ужасной участи.
Гордон любил нечисть сколько себя помнил. Да, именно ЛЮБИЛ. Причём страшной, маниакальной любовью.
Ещё будучи подростком, Горди наткнулся на чердаке на старую книженцию, повествующую о страшных вампирах и полуголых укушенных девицах, и потерял голову. Он просидел, запершись на чердаке, 5 дней и твёрдо решил, что когда нибудь тоже станет таким – станет великим вампиром.
А потом Горди уехал учиться в Анк-Морпорк. Там он приобрёл у старьёвщика драный чёрный балахон и огромную шляпу. Пусть балахон висел на Горди, как тряпка на заборе, пусть из под шляпы торчали во все стороны (на чердаке Оглопкинс поклялся себе, что никогда больше не будет стричься) покрашенные разведенным в воде углём кудрявые волосы, пусть его принимали за обнищавшего убийцу, — всё равно Гордон был просто счастлив.
Его всё время отовсюду выпирали. Сначала Беллринга-Оглопкинса выперли из Училища Торговой Гильдии — за намалёванные кетчупом круги в туалете, потом его выперли из Молодёжного кружка поклонников Ихор-бел Шамгарота – за попытку НА САМОМ ДЕЛЕ вызвать предмет культа и пообщаться с ним. Эти неудачи ещё более убедили Гордона полностью отдаться своей мечте и увлечению. Он собирал все книги и брошюры, хоть как то связанные с оккультизмом, скупал всемозможные талисманы для привлечения / отпугивания тёмных сил.
Гордон стал бичом «Заупокоя».Он тихо подсаживался к любому посетителю и начинал его планомерно ОБОЖАТЬ.Он задавал ему вопросы, распрашивал о жизни, о пристрастиях, просил автографы, безделушку на память, и в конце концов увязывался за своей жертвой. Бедняга, будь то страшила или вервольф, ни угрозами, ни физической расправой (ведь некоторые из талисманов и правда работали) не могли отвязаться от поклонника. В конце концов несчастный накладывал на себя руки или умолял чтобы руки наложили на него, лишь бы избавиться от Горди. Горди это очень огорчало, но и радавало, так как с мёртвого кумира можно было взять всё, что угодно и даже сделать из него чучело.
Вскоре слухи о «неизвестном маньяке, убивающем нежить», стали расходиться по Анк-Морпорку и за его пределы. Некоторые состоятельные люди смекнули, что могут использовать эту особенность Горди себе на руку и стали сами за вознаграждение просить Горди найти того или иного умертвия.
Оглопкинс-Беллринг с радостью принимал деньги, но откровенно не понимал, зачем ему платят за его счастье. Вскоре Гордон разбогател, приоделся, обзавёлся хорошим псевдофамильным замком и сотнями различным коллекций (в том числе и коллекцией гробов, с их, заключенными внутри, хозяевами). К вампирам у Горди было особенное отношение — плюс ко всем «пыткам», которым он подвергал свою жертву, прибавлялась еще и просьба в добровольно-принудительном порядке укусить его, Горди, за шею. Белл-Оглопкинса называли
Чумой Убервальда.
* * * * * * *
Хциоулквоигмнзхаз:
Сейчас Гордон стоял посреди огромного подземного храма и умирал от разрывающего сердце чувства преклонения перед восседающим перед ним на троне. Высказать свою признательность ему не давали защитные заклинания, густо окутывающие трон.
Охотник хлюпнул носом и ещё раз уточнил.
--Так вам нужна только девчонка?
— Да, именно девчонка. И она нужна целой и невредимой, — сказал сидевший на троне.
— А она случайно никак не относиться к оккультным силам? — на всякий случай уточнил Горди.
— Она перспективная ведьма, можно и так сказать.
Горди не любил ведьм. Они единственные заботились о том, чтобы Горди запомнил их надолго. Вечную Чесотку и дубасящие тебя зачарованные дубинки сложно забыть.
Собеседник Горди вытянул вперёд пару щупалец и пророкотал:
— С эльфом можешь делать что хочешь.Он твой.
Горди аж передёрнуло от бурлящей радости. Эльф. Он сможет пообщаться с НАСТОЯЩИМ эльфом. И возможно, добыть пару частей его тела для своей коллекции.
Гордон Оглопкинс-Ван-Беллсинг отсалютовал, поклонился и твёрдым шагом направился к выходу. По пути он запутался в плаще и растянулся на полу.
Хциоулквоигмнзхаз подождал, пока охотник выползет из зала и, скрестив по крайней мере 16 своих щупалец, крепко задумался.
Вера. Ему нужна вера. Всего-то немножко веры. Вернее, много. Вернее, ВСЯ.
Разве он многого хочет? Мега-храмы в его честь, пару тысяч жертвоприношений в день — и ему будет достаточно. Тогда он покажет этим разодетым хмырям на Пупе, и кто тут круче всех, и что куча щупалец — это тоже даже очень привлекательно.
Хциоулквоигмнзхаз вздохнул и взял себя в щупалца. Скоро, очень скоро, как только эльф и девчонка будут у него. Этот дурак-охотник ничего не сделает с эльфом. Скорее эльф сделает с ним. Но он сможет привести их прямо в его руки. Вернее, в щупальца.
А теперь надо отдохнуть — впереди его ждала долгая телепортация к Дереву ЩА.
* * * * * * *
Посох лежал на бережке. Смотрел, как хозяин приводит себя в порядок и с фермерской заботливостью купает замурзанного Боливара.
… И предавался размышлениям об изящной, длинной деревянной кочерге, с которой совсем не помешало бы перекинуться парой октариновых искорок…
* * * * * * *
[Pepe писал: "А то я в этом теле себя чувствую… – Чувствую паралитиком. Почти как тогда, когда ты меня подобрала, помнишь?]
Еще бы не помнить. Тогда, четыре года назад, в Убервальде, в ту грозовую ночь на сеновале, она сперва решила, что перед ней какой-то даун из эльфов — еле разговаривал, с трудом, неуклюже, двигался... И пахло от него... ну, скажем, чем-то сомнительным...
Она, конечно, не собиралась его тогда убивать найденным тесаком, — просто схватилась за железо для безопасности, — почему, кстати? Откуда она знала, что железо помогает справиться с эльфами? Вроде бы это знание пришло из той жизни в темной, пахнущей чесноком избушке, — там же она и читать научилась, и еще кое-что узнала... Не знала она одного — кто она такая сама, так как до избушки тоже что-то было, это она помнила точно, — хотя и совсем не помнила, что именно.
-----------------------
Лютигк тряхнула головой, избавляясь от воспоминаний. О чем шла речь-то, до того? А, да...
— Не валяй дурака, — строго сказала она. — Не маленький. Главное — юбку подобрать повыше. В общем, справишься.
А кочерга-посох тем временем лежала в руке Виолетты-Пипа и сильно нервничала. Что-то было не так — она больше не чувствовала свою хозяйку и не могла мысленно говорить с ней. Зато вместо хозяйки теперь здесь квартировал какой то подозрительный тип с наклонностями садиста. Кочерга мысленно вздохнула. Вот бы тот интересный посох толстого волшебника поговорил с ней...
* * * * * * *
Добравшись до воды, «Виолетта» попробовала ее босой ногой.
— Теплая. Горный ручей, хм… Лютигчка, давай сперва ты, а я постерегу. Старайся не мочить ожоги, ладно?
Путаясь в зеленых волосах, стянула через голову платье, разложила его на мелководье и придавила камнями, чтобы отмокла слизь. Тщательно, не спеша оглядела свою новую оболочку со всех сторон, тихо бормоча:
— Центр тяжести не там… кулак не сжимается из-за этого лупоглазого… Тьфу, никогда не чувствовал себя настолько глупо в присутствии обнаженной женщины...
И «Виолетта» уселась на берегу в трогательной классической позе пригорюнившейся девушки.
Хлеббс не только сам отмылся, — прежде чем купать Боливара, он, предусмотрительно зайдя ниже по течению, ополоснул выхваченный из развороченной земли магический фолиант и вырванные из него страницы — благо вода книге была нипочем и стекала с рыбьей кожи как ртуть с тарелки. Теперь, после того как книга просохла (много времени на это не потребовалось) — он завернул ее в рогожку и уложил на повозку, поглубже, между инструментами Атвертлы.
И теперь, чистый и готовый оказать отпор любым эльфийским проискам, он подошел к "Пипу" и спросил:
— Ну, как ты теперь? Получше?
Когда Посох оказался рядом с кочергой Виолетты, явно начало происходить нечто.
Посох урчал и жужжал, кочерга в ответ негромко попискивала и повизгивала. По собеседникам пробегали разноцветные огоньки: один, зеленый, горел постоянно, несколько красных мигали-мерцали.
Разговор занял всего несколько секунд, но это привело посох в такое состояние, что он как будто увеличился в размерах, а набалдашник засветился, словно раскаленный.
* * * * * * *
— Господин Хле-е-еббс! Господин Хле-е-еббс! Ты где?! — раздался издали голос Лютигк. — Мне надо Хорки похоронить! По всем правилам! Господин Хле-е-еббс!...
Желвак поднял бровь в сторону крика. Пожал плечами: "Чем бы дитя ни тешилось... Особенно такое дитя". И уж лучше похоронить эту рвань и забыть о ней, чем девчонка будет всю дорогу прижимать ее к себе и всхлипывать.
— Ладно, детка, похороним, все чин-чином, — откликнулся он, повернувшись к кустам. — Вот только шляпа мне для этого нужна, — вдруг спохватился волшебник. — Из чего бы ее соорудить?
— Может, я из бересты сделаю? — вмешался Стен, близко к сердцу принимавший все, что касалось Лютигк.
— Из бе-е-ересты? Она ж белая будет! Куда это годится?!
— Нет, не белая, а черная почти. Вы смотрите, какие тут березы.
Березы — во всяком случае, деревья почти во всем, кроме одной "незначительной" мелочи напоминавшие березы — действительно отличались очень темным цветом коры.
Хлеббс оглядел эти "березы", обнюхал их, отломил крошечную щепку, пожевал, пробормотал что-то магическое, прислушался в результату и, удовлетворенный им, согласился:
— Делай, если сможешь. — И добавил: — Спасибо, кстати.
Стен сунул в карман недоструганную деревяшку, отряхнул руки и взялся делать островерхую берестяную шляпу. Через десять минут она была готова.
Хлеббс посмотрел на нее, вздохнул, хотел было сказать: "Я в ней на пугало огородное похож буду", но воздержался, понимая, что ему кто-нибудь непременно ответит: "Ты и без нее за принца не сойдешь"... — и украсил себя творением Стена. Вышло сносно.
На самом деле шляпа для погребального обряда была ему вовсе не нужна, — просто он теперь без нее чувствовал себя очень неуютно. Ну что ж, теперь он в шляпе.
* * * * * * *
По пояс в ручье, «Виолетта» отжала свои мокрые волосы, начала полоскать зеленую хламиду и заметила:
— А неплохую одежку делают в Лламедосе – даже кислота ее не взяла. Должно быть, в сыром климате научились обрабатывать материал. Иначе сгнивал бы за месяц.
Вот с платьем Лютигк пищеварительный сок мухожорки обошелся по-свойски. Старая мешковина ползла по всем швам.
«Виолетта» надорвала зубами юбку зеленой хламиды, с треском отхватила кусок полотна и окликнула:
— Лютигчка, подожди. Не надевай эту рвань, она все равно сейчас развалится.
Выбралась из ручья, на ходу влезая в свое слегка укороченное облачение – не то, чтобы юбки совсем не осталось, но путаться в ногах она точно не будет. Потом одним движением накинула на юную ведьму оторванный кусок зеленой ткани, завернула и завязала парой узлов.
Конечно, у эльфов нет кое-чего на букву «м», но в своеобразном чувстве модного стиля им не откажешь. Лютигк стала похожа на девочку со старинной эфебской фрески. Ну, или на мальчика – они там вроде бы не делали особых различий в одежде.
— Как тебе? Удобно? Нравится? — спросила «Виолетта», стоя перед Лютиг на коленях и заглядывая ей в глаза.
Лютигк оглядела себя и слегка улыбнулась Пипу:
— Да...
Потом еще раз оглядела себя и добавила:
— Интересно. а меня теперь за друидку принимать не будут?
Улыбка Лютигк в тот же миг отразилась на лице «Виолетты», как в увеличительном зеркале.
— А некоторые ведьмы тоже всегда ходят в зеленом. Особенно самые красивые.
* * * * * * *
Конечно, посох раздулся и раскалился не от чего иного, как от избытка важной информации.
У них с хозяином и так было неплохое взаимопонимание, поэтому они почти никогда не вступали в прямую телепатическую связь. Чересчур уж побочные эффекты сильные: Хлеббс после такого всегда ходил некоторое время, словно аршин проглотив, а голова его была окружена сияющим нимбом.
Но тут случай был исключительный. С набалдашника сорвался пузырь радужного света и обволок Хлеббсову голову вместе со шляпой. При таком разговоре не пользуются словами — в сознание волшебника хлынули образы.
Он увидел себя самого и Виолетту в каком-то храме, заполненном изображениями богов. Изображения были просто на редкость искусно выполнены! Волшебник и друидка вроде бы пытались что-то сообщить или объяснить. Волосы Виолетты развевались, она воздевала над головой руки. Хлеббс топал ногами. Оба выглядели убедительными, как пара законченных психов.
Потом картина сменилась. Теперь он видел Лютигк: уперев кулаки в бока, она смотрела исподлобья взглядом, не обещающим легкой жизни. Ее фигурка вдруг расплылась и превратилась в традиционный ведьминский котел, полный бурлящего варева. Перед котлом на задних лапах стояла голубоглазая лисица в металлическом ошейнике. В передних лапах она сжимала черпак. Не боясь обжечься и не обращая внимания на пар и брызги кипятка, лисица помешивала варево, пробовала его и что-то добавляла в котел. Время от времени она поворачивала голову в сторону Хлеббса и нагло, издевательски ухмылялась во всю пасть.
Желвак снова увидел самого себя: отпихивая ногой лисицу, которая старалась прокусить его сапог, он закрыл кипящий котел крышкой и для надежности придавил ее булыжником. Брызги перестали лететь во все стороны, он удовлетворенно вытер пот со лба, и тут под внутренним давлением котел взорвался.
Телепатический радужный пузырь тоже лопнул, правда тихо, с деликатным «пукс».
Хлеббс с трудом перевел дыхание, потряс головой и неслышно пробормотал себе под нос:
— Так я уж давно бросил все попытки вмешиваться в колдовство этой девчонки... Да она и сама старается сдерживаться — мерзавца этого жалеет... Меня бы кто пожалел...
Тем не менее с благодарностью погладил Посох, после чего деревянно, всем телом обернулся к кустам, за которыми предположительно была Лютигк с Пипом, и позвал:
— Ну так что, хоронить эту рв... э, Хорки будем? Давайте уж, пока больной в себя приходит, — сделаем поскорей, и займемся чем-то понасущнее!
[mikhrutrka: OOC — а я-то уж было думал, что нам можно ждать через какое-то время появления маленького посошонка — его бы назвали "Посошок на дорожку" 
]
[Staff: OOC: Даже и предположить не берусь, что могло тебя навести на такую мысль! 
]
* * * * * * *
— Лютигкчка, какой ты выбрала обряд? — спросила «Виолетта», поднявшись и отряхивая колени. — Если похороны варвара, то надо будет лодку сделать. Или построим пирамиду с лабиринтом и ловушками?
— Не надо ничего усложнять. — Шагая рядом с Пипом, Лютигк, осторожно, как полную чашу, несла свою несказанную красоту в новой одежке. — Закопаем Хорки в землю, попрощаемся с ним... Ну, может, камень какой-нибудь сверху положим... Надо только, чтобы Хлеббс как-нибудь его заклял, чтобы он в зомби не превратился — он ведь с нами и в Орлее был, помнишь? Мало ли какие чары на него налипли...
Пипу — прохиндею-златоусту — явно удалось отвлечь Лютигк от ее горя. Сейчас она думала главным образом о своем новом наряде...
Так они и вышли из кустов — две раскрасавицы в зеленом — и подошли к остальным.
Лютигк невольно ждала, что-то они скажут о том, как она выглядит... Но тут же, рассердившись сама на себя, нахмурилась и, подняв с земли бывшего Хорки, коротко проговорила:
— Так начинай. — И протянула обрывки плюша Хлеббсу.
"Виолетта" положила одну руку на плечо Лютигк, а другой почтительно коснулась останков Хорки.
Ее пальцы, уже менее почтительно, полезли вглубь расползшегося плюша, и она сказала с интересом:
— А что, это все время было здесь?
На ладони "Виолетты" блестел небольшой драгоценный камешек без оправы.
Хлеббс, уже изготовившийся было бубнить какие-то ритуальные песнопения, заткнулся и остро глянул на "Виолетту".
"Ну да, — мелькнуло у него в голове, — они же ощущают магическое поле... Так он и мою книгу заклинаний нашел под половицей. А сейчас его восприятие не сдерживается ошейником..."
— А еще парочки там нет? — поинтересовался он, невольно нарушив свою решимость игнороировать мерзкого нелюдя. — Чтоб для комплекта, до трех штук, — которых как раз в ее кулоне не хватает?
— Смотри: вот она, людская жадность, — сказала «Виолетта», жестом экскурсовода указывая Лютигк на Хлеббса. Протянула девочке камень. — На, это твое.
(
Лютигк растерянно повертела камешек в руке, приложила к своему кулончику — вроде, похож на остальные... Не зная, куда его девать, зажала в кулачке. "Это я попозже обдумаю".
Обратилась к Хлеббсу:
— Ты можешь определить, осталось в Хорки что-то магическое — я с ним в Орлее была?
Хлеббс, с демонстративным достоинством проигнорировавший слова Пипа, пожал плечами, взял останки бедной игрушки, устроил их у себя на ладони.
Стен почему-то проявил большой интерес к произошедшему, перестал ковырятьcя со своей деревяшкой и, вытянув шею, уставился на Хорки. Потом, кивнув каким-то собственным мыслям, снова взялся за ножик.
А волшебник внимательно рассматривал комок плюша, прищуриваясь тот так, то сяк и что-то бормоча. Покачал головой. Нет, магической ауры вокруг игрушки не чувствовалось.
— Так я приступаю?
Чуть подождав и не услышав возражений, приподнял Gосох и завел:
— Мы все собрались здесь, возлюбленные друзья мои, чтобы почтить память безвременно почившего...
(Основы похоронных ритуалов и техники безопасности при их проведении преподавались в Незримом Университете еще на третьем курсе, а Хлеббс был тогда — нас мелко не кроши! — отличником. Теперь эти знания пригодились.
)
Сказав о Хорки много хороших слов (но предусмотрительно опустив кусок о вечной жизни, ждущей нас после смерти — чем боги нb шутят у нас на Диске, вдруг и впрямь оживет!
), Хлеббс заставил Хорки взлететь со своей ладони и плавно спланировать в небольшую ямку, в которой уже заранее была приготовлена кучка травы.
Метнув небольшой файербольчик, со словами "Земля к земле, прах к праху, пепел к пеплу", Хлеббс воспламенил этот маленький погребальный костерок.
Через пару минут огонь погас, пожрав все, что в бедном Хорки b в траве было горючего. Осталась крошечная кучка пепла.
— Теперь пусть каждый бросит по горсти земли. — распорядился Хлеббс. — И на этом обряд может считаться завершенным. Жених, можете поцел... Эээ, прошу прощения. Приступайте.
И первым наклонился, набрал в свою здоровенную жменю побольше земли и высыпал в ямку.
Остальные сделали то же самое. Сверху положили небольшой валунчик.
Хлеббс вздохнул с облегчением:
— Ну все. Теперь можно заняться нашими делами. Уже темнеет. Положим больного... э, больную на повозку. Надо поужинать и устроиться на ночлег. Завтра с утра отправимся к твоему знахарю, Атвертла... Ты пока сваргань нам что-нибудь перекусить, а я очерчу вокруг нас магический круг, чтобы ночью к нам никто не влез без приглашения.
Они с Атвертлой уложили "Пипа" на повозку, расчистив там место среди инструментов. Потом Хлеббс подозвал к телеге Боливара, заставил лечь, сунул под нос охапку травы — и, подняв Посох, пошел в обход стоянки...
Как только защитный круг замкнулся, рядом с Хлеббсом появилась русалочья фигура «Виолетты».
— Слушай, волшебник, ты какой-то нелюбезный в последнее время, — сказала она гнусным серебристым голосом. – Женское общество тебе нужно. Не прими мои слова за интимное приглашение. Я хочу поговорить о Лютигк. Я ее сильно подвел сегодня, ты видел сам. Раньше такого никогда не бывало.
"Подвел?" — подумал про себя Хлеббс. — "Как ни противно мне это признавать, я бы скорей назвал это 'спас'..."
Однако вслух он лишь сухо уточнил:
— Что ты имеешь в виду?
— Она кричала «помогите», ты не заметил? А я ничего не мог сделать. Вынужден был к тебе обращаться. — «Виолетта» потупилась и разгладила на себе то, что при большом желании можно было назвать подолом. — Да, заодно уж: когда я о чем-то прошу, не делай вид, что не слышишь меня. Ладно? — И одарила Хлеббса сияющей улыбкой. — Видишь ли, мне попадает не потому, что Лютигк плохо умеет обращаться со своей силой. Ты вообще знаешь, чем отличается ведьма от волшебника?
— Слышал. И?
— Мы с ней жили в Анк-Морпорке у одного алхимика. Он много рассказывал про магию, к Лютигк привязался, говорил, что она живой котолизатор. Я ему посоветовал котов лизать самому, а они вдвоем стали смеяться. — «Виолетта» задумчиво вздохнула, глядя в даль. — Думаю, Лютигк тоже привязалась к нему, жаль, что его дом вскоре сгорел. Так вот, алхимик нам говорил, что по сути Лютигк — настоящая ведьма, хотя внешне колдует как волшебник: напрямую с воздухом, огнем, водой… А ведьма все время должна делать выбор между светлой и темной дорогой. Тот, кто связал меня с ней, хотел ее направить. Мне достается отдача, когда Лютигк идет не в ту сторону. Но дело в том, что непонятно — в какую сторону ее подталкивают.
«Виолетта» придвинулась к Хлеббсу ближе.
— Она теперь старается не колдовать. Но это неправильно. Ей надо учиться, чтобы могла защитить себя. За ней вправду охотится кто-то? — «Виолетта» внезапно положила руки ему на плечи. — Ты знаешь.
Хлеббс посмотрел в глаза "Виолетты", но что именно он там увидел, разобраться не смог.
Он непроизвольно отстранился из-под рук собеседника, стараясь, по мере сил, чтобы это не вышло демонстративно.
Рассказать эльфу, о том, что ему известно? Ведь это же безумие, а?
Хлеббс никогда не блистал интуицией, но в данный момент, кажется, решил положиться именно на нее, здраво рассудив, что за все эти годы бездействия она могла-таки накопить достаточно сил, чтобы хоть раз в жизни сработать.
"Но только не выкладывай ему все до конца!" — напомнил он себе.
И ответил:
— Вправду охотятся. Если, конечно, то, что сказала мне друидка, правда.
И, предупреждая следующий вопрос, добавил:
— Один божок с Дунманифестина: мелкая сошка, но с большими амбициями. Но зачем она ему нужна, не знаю. Могу лишь предполагать, что он хочет использовать ее силу — ее у девочки невероятно много...
— Божок. Использовать ее. — Глаза «Виолетты» сузились, а потом резко расширились. — Тогда об этом и другие божки могут знать. Если даже друидка знает. Что бы ты сделал на их месте? Помог бы нам? Или разобрался бы с нами проще? — и «Виолетта» дунула себе на ладонь.
— Знаешь, они — очень азартный народ. Весельчаки, понимаешь ли. Играть любят... Людьми. — Помолчал и добавил: — Ну, и не только людьми... Так что, думаю, каждый реагирует по-своему. Кто-то вообще об этом не думает и знать не хочет. Те, кто удосужился принять его усилия во внимание, начали игру: кто-то нами играет, кто-то следит и ставки делает — за нас, против нас. Возможно, они уверены, что при любом раскладе сумеют его вовремя остановить. Но одно ясно: они считают себя намного сильнее его, иначе бы самые сильные уже его прикончили. А недооценивать врага опасно, этому нас еще на первом курсе учили...
Но, думаю, нам на их помощь лучше не рассчитывать.
Жаль только, насчет пророчества тоже ничего не понятно. Но иногда в таких штуках присутствует какая-то доля истины, так что я предпочитаю о нем не забывать. Хорошо бы, правда, и смысл его понять, но тут уж — что есть, и на том спасибо...
— Поиграть – это мне понятно… — пробормотала «Виолетта», снова разглядывая даль. — Слушай, волшебник. Научи ее хотя бы той чепухе, что умеешь. Она все хватает на лету, клатчский алфавит запомнила с одного раза. И дай ей попробовать посох. Может, она лучше тебя будет с ним управляться. — Увидев, каким стало лицо Хлеббса при этих словах, «Виолетта» в упор посмотрела ему в глаза и проговорила: — Я могу заплатить. У меня сейчас есть хорошая возможность.
Двумя пальцами взяла свой локон и провела по щеке Хлеббса прядью зеленых волос.
Хлеббс дернулся, как от удара током, и отскочил от "девушки" с проворством вспугнутой серны, что при его комплекции было не так-то просто.
Несколько секунд казалось, что его сейчас хватит удар — лицо побурело, он тяжело дышал, не сводя с "Виолетты" глаз...
Потом резко отвернулся, сделал несколько дыхательных упражений...
Чуть успокоившись, сотворил кубик льда и протер им лоб, виски, ладони...
Наконец ему удалось взять себя в руки и, избегая глядеть в эти наглые зеленые глаза, он с трудом выдавил:
— Э... Конечно, я понимаю, тот факт, что жрица-друидка — девственница, для тебя ничего не значит, как и то, что только ей решать, переходить в другое качество или нет... А на то, что волшебникам это запрещено, тебе наверняка вообще наплевать. Но, может быть, для тебя будет аргументом вот что: не исключено — НЕ ИСКЛЮЧЕНО — что потеря жрицей девственности будет иметь фатальные последствия для всей нашей миссии... Ну, если попроще — когда мы окажемся в каком-нибудь храме какого-нибудь Бел-Шамгарота или подобного ему злыдня, невинность друидки может послужить защитой не только ей, но, допустим, и Лютигк... А может, и нам всем... А что, такое бывало... В жизни случаются и менее вероятные события...
А теперь извини, — вон, Атвертла машет, значит, ужин готов. Я хочу есть.
И решительным шагом прошел мимо"Виолетты" к костру.
[Увы, все, что Хлеббс наговорил здесь Пипу было просто-напросто отговорками. Нет-нет, он вовсе не был решительным приверженцем целибата для волшебников. Был он мужчина не старый и сильный. Пока он жил на своей ферме, его организм время от времени ставил перед ним этот вопрос ребром, и Желвак решал его просто: отправлялся в Даз, в домишко Колифлауэр, местной жрицы любви, которая за скромное вознаграждение быстро и квалифицированно помогала ему справиться с его проблемами... Возможно, он не остался бы равнодушен к авансам Виолетты (настоящей Виолетты) — и уж точно — к авансам Атвертлы, особенно если учесть, что в последний раз к Коли он наведывался очень давно... Но эльф! Пусть даже в прекраснейшем женском теле! Мысль об этом была для него почему-то совершенно невыносима — и при этом невыносимо соблазнительна... М-да, тяжелая ему предстоит ночка... И стреляный воробей Хлеббс решил перед сном сделать триста приседаний, триста наклонов и триста... ну, еще чего-нибудь.]
Лютигк была совершенно измучена, — какой тяжелый и бесконечный выдался день! Поэтому, неохотно что-то пожевав у костра, она свернулась калачиком на прикрытой пустым мешком охапке лапника, укрылась другим мешком — и заснула, в надежде, что магическая сила оставит ее на эту ночь в покое...
Атвертла радостно помахала всем рукой. Она взяла руководство над привидением и Виолеттой-Пипом, которых насильно-добровольно заставили воспользоваться музыкальными инструментами. Импровизированный оркестр бодро играл похоронный марш, а Атвертла, дирижируя, крикнула волшебнику:
— Эй, налетайте все! У нас поминки!!! Я уже сварила фирменного отвара для таких случаев! Убивает все неприятные воспоминания! Быстро щас помянем, а завтра пойдем к дядечке. Или вам понравилось телами меняться?! — гадалка весело подмигнула.
— Да не бойтесь так, вот сейчас выпьем отвара, и дядечке придется лечить нас всех!! Но это не страшно!
Хлеббс попытался что-то сказать, но Атвертла яростно зашипела:
— Тише! Девочка спит!
Женская рука осторожно приподняла голову Лютигк и подсунула подушку из пушистой свернутой шали. Другая рука отвернула край мешковинного покрывала.
Прежде, чем улечься окончательно, «Виолетта» окинула взглядом стоянку. Избалованный капустой Боливар со скучным видом потреблял траву. Звякая и мерцая в полумраке своими побрякушками, Атвертла копошилась возле повозки. Стен мастерил что-то возле костра и время от времени ворошил слабо тлеющее пламя. В сторонке Хлеббс выполнял заключительную серию своей вечерней гимнастики — триста отжиманий. Зажав себе ладонью рот, чтобы не разбудить Лютигк, «Виолетта» выгнулась дугой в приступе беззвучного смеха.
Легла рядом с Лютигк, обняв и почти свернувшись вокруг нее кольцом, словно хотела загородить собой от всего мира.
И Лютигк спала. Очень крепко. Несколько часов...
А потом все-таки проснулась... Чуть-чуть пошевелилась, повернулась с боку на бок, попыталась снова заснуть...
Но очень скоро поняла, что не получится. Потребность что-то сделать горела в ней и не давала спать.
Осторожно-осторожно, чтобы не разбудить, высвободилась из объятий "Виолетты", — правда, какое там "не разбудить", яснее ясного, что Пип сразу проснулся, только виду не подает...
Встала, оглянулась. Вроде все спят. Вон, прямо напротив, с другой стороны костра, художественно храпит Хлеббс, обняв свой Посох, вон тоненько посвистывает носом Атвертла... Над ней реет ее приятель-призрак — но тоже как-то очень тускло, осев, — хотя разве призраки спят? Ну, может, медитирует... У повозки огромной кучей лежит Боливар, вздыхает, подлец, во сне, бурчит животом и чуть почавкивает... Рядом, положив голову ему на бок, примостился Стен.
Девочка осторожно подошла к кибитке, заглянула внутрь — как там "Пип"? Лежит спокойно, дышит, вроде бы, ровно... Девочка коснулась пальцем его лба — нет, не горячий... Хоть бы выздоровел он поскорей — тело его, в смысле. Правда, на нем все быстро заживает.
Глубоко вздохнула, подняла голову... Над повозкой, над полупогасшим костерком — над всей стоянкой — чуть светился октариновый полог. Ну конечно, как она могла забыть — это волшебник отгородил их на ночь от убервальдских опасностей... А это значит, — это значит, что пространство, в котором она должна будет действовать — очень ограничено... Да еще и Пип полуживой... Придется быть очень осторожной... если это хоть чему-то может помочь.
Еще раз вздохнув, решила все-таки что-то сделать, — все равно иначе не получится. Взяла из кучки веток у костра небольшой кривой засохший сучок, села на корточки, положила его перед собой... Во что его превратить? Она задумчиво, почти не напрягаясь, протянула над ним ладони...
Сучок зашевелился, начал менять форму, цвет...
Вот он как будто бы ожил — зазеленел, на нем появились листья и светлые душистые цветы... Цветы становились все больше, темнее, тяжелее, по краям их лепестков появились зазубрины, на стебле — шипы... Потом и шипы, и цветы пропали, перед Лютигк лежал вороненый стилет с ручкой в виде змеи... А потом стилет превратился во флейту, — правда, это потребовало некоторого напряжения сил...
Девочка перевела дыхание, устало потянулась и подняла глаза.
На Лютигк, затаив дыхание и выпучив глаза, смотрел Хлеббс...
Усиленная зарядка на ночь помогла плохо, ему не спалось, — но нет худа без добра: он все равно хотел присмотреться к тому, что же маленькая ведьма делает ночами. И вот — теперь он получил такую возможность.
Девочка была так поглощена своими манипуляциями, что не услышала, как Хлеббс прекратил притворный храп, тихо сел и поставил рядом с собой посох, прислонив его к плечу, — чтобы тому тоже все было видно...
И теперь он внимательно следил за Лютиг, время от времени бросая мгновенный взгляд то на "Виолетту", то в сторону повозки, на которой лежал "Пип"...
Косоглазие позволяло Хлеббсу смотреть в разные стороны одновременно, и все же волшебник не мог бы сказать, которая из двух фигур шевельнулась первой. Медленно и беззвучно (только тенькнула какая-то струна в Атвертлином оркестре) «Пип» выпрямился во весь рост. А на подстилке из лапника, так же выпрямившись и повернувшись к Лютигк, уже стояла «Виолетта». На лицо ей свисала копна зеленых волос. Лица «Пипа» тоже было не видно в полумраке, и Хлеббс не знал, двигаются ли чьи-то губы, когда послышались два голоса. Звучали они без напряжения, ровно и негромко, но четко. Абсолютно в унисон.
— Лютигк Хьюз. (
Лютигк Хьюз). Где же твой Хорки? (
Где же твой Хорки?) Ты не уберегла (
ты не уберегла) то, что любила? (
То, что любила?) Ты позволяешь (
ты позволяешь) другим вести тебя (
другим вести тебя) неизвестно, куда? (
Неизвестно, куда?) Ты не ведьма. (
Не ведьма). Ты пустое место. (
Пустое место).
И так же одновременно, беззвучно, как две тряпичных куклы «Пип» и «Виолетта» мягко свалились каждый там, где стоял.
Но тут же "Виолетта" снова оказалась на ногах, причем почему-то возле костра, почему-то как раз между Лютигк и Хлеббсом и почему-то с кремневым ножом в руке. И прошипела:
— Кто здесь?
— Пип.
Голос Лютигк был негромкий, усталый, лицо осунувшееся, под глазами круги...
Она подошла к "Виолетте", взяла ее за руку.
— Идем спать. Уже можно...
Обернувшись к Хлеббсу, сказала:
— И ты спи. Если сможешь.
И опять взглянув на "Виолетту" слабо улыбнулась:
— Вот, возьми. Это тебе. — И протянула ей флейту. — Неделю продержится.
Беря у Лютигк флейту, "Виолетта" быстро наклонилась и поцеловала девочке руку, а потом направилась вместе с ней к разворошенной лежанке.
_________________
As the Harvard Law of Animal Behaviour puts it: 'Experimental animals, under carefully controlled laboratory conditions, do what they damned well please.'
-- Мастер игры -- Рыжая Нетопырка, иначе Пырка. Она же играет за Виолетту , Ри и доктора Шпиндершлосса
-- Лютигк -- ее играет Nanny Ogg
-- Пип -- его играет Staff
-- Желвак Хлеббс -- его играет Михрютка
-- Атвертла, гадалка, -- ее играет Black Lynx, она же Рыся 
-- Посох Хлеббса, -- его играет, естественно, сам Посох, то бишь Staff, Staff же отыгрывает в дальнейшем Зеркало
-- Стен, батрак на ферме Хлеббса, -- его роль исполняет Михрютка
-- Призрак -- его отыгрывает, опять-таки, Рыся
-- Эрмина, -- за нее играет Staff
Спасибо тебе Михрютка ]
) в который раз за этот нелёгкий день окинула взглядом присутствующих.
Берем куст львиного зада — herba leonis cacatum — и всего лишь убеждаем его в том, что, сколько себя помнит, он был горечавкой.
, он просто сделал глубокий вдох, протяжный выдох, — и сказал:
