Добавлено: Mon Nov 19, 2007 11:13 am Заголовок сообщения:
Мойст проснулся в большой мягкой кровати и подавил крик.
Пупси! А-а-а-а! И в состоянии, которое склонны деликатно называть «дезабилье». Ему всегда было интересно, как выглядит дезабилье, но он никак не ожидал увидеть его так много за раз. Даже теперь некоторые из его клеток памяти все еще пытались умереть.
Но он не был бы Мойстом фон Липовигом, если бы определенный запас беззаботности не объявился залечить раны. В конце концов, он вывернулся. О да. Это было не первое окно, в которое Мойсту приходилось выпрыгивать. И яростный крик Пупси был почти таким же громким, как треск упавшего на булыжники иконографа того типа. Старая ловушка с наживкой на сладкое. Ха. Но он уже очень давно не делал чего-то нелегального, чтобы поддерживать разум в должной форме циничной предосторожности. Год назад он бы не заскочил в первый же кеб, это уж точно. Хотя, если поразмыслить, только очень странные люди способны подумать, что его может привлечь Пупси Роскошь; он не мог представить, чтобы такому поверили в суде.
Мойст встал, оделся и с надеждой прислушался, нет ли признаков жизни на кухне. Признав их отсутствие, он сделал себе черный кофе.
Вооружившись им, Мойст прошел в кабинет, где в своем ящике дремал мистер Непоседа, и на столе лежала обвиняюще черная шляпа.
Ах да, он же собирался кое-что с ней сделать, не так ли?
Мойст достал из кармана пузырек с клеем – из числа таких удобных, с кисточкой на крышке - и после аккуратного размазывания стал наклеивать сверкающие хлопья как можно ровнее.
Он все еще был поглощен этим занятием, когда в зоне его видимости, подобно солнечному затмению, вырисовалась Глэдис, держа то, что оказалось беконно-яичным сэндвичем длиной в полметра и толщиной в пару миллиметров. Еще она принесла ему копию Таймс.
Мойст простонал. Опять он попал на переднюю страницу. Ему это очень часто удавалось. Это все из-за его атлетического языка, который сбегал от него каждый раз при виде блокнота.
Э… Он еще и на вторую страницу попал. О, и в колонку редактора. Да чтоб его, даже на политическую карикатуру, которые никогда не были смешными.
Первый Мальчишка: «Почему Анк-Морпорк не как необитаемый остров?»
Второй Мальчишка: «Потому что когда ты на необитаемом острове, тя не могут укусить акулы!»
Уморительно.
Его рассеянный взгляд вернулся к заметке редактора. Вот они-то, напротив, часто бывали забавными, потому что исходили из предположения, что мир был бы лучшим местом, управляй им журналисты. Они были… Что? Что это?
Время обдумать немыслимое… ветер перемен наконец-то подул в погребах… несомненный успех новой Почтовой Службы… марки уже де-факто являются валютой… свежие идеи необходимы… молодежь у руля…
Молодежь у руля? Это от Уильяма-то де Слова, которому было почти столько же, сколько и Мойсту, но который писал такие заметки, как будто у него зад набит твидом?
Иногда за всей громоздкостью было сложно сказать, что именно думал де Слов по поводу чего угодно, но здесь сквозь клубящийся туман многосложных слов, кажется, в Таймс думали, что Мойст фон Липвиг, в общем и целом, учитывая все, сложив одно к другому, сопоставив все факты, был, возможно, нужным человеком в нужном месте.
Мойст понял, что Глэдис стоит за его спиной, когда заметил красный свет, отразившийся от меди на столе.
- Вы Очень Напряжены, Мистер Липовиг, - сказала она.
- Да, точно, - ответил Мойст, снова прочитывая статью. Боги, этот человек и впрямь писал так, будто высекал буквы в камне.
- В «Журнале Самых Что Ни На Есть Леди» Была Интересная Статья Про Массаж, - продолжила Глэдис. Потом Мойст думал, что, наверное, надо было распознать нотку надежды в ее голосе. Но тогда он думал: не просто высекал, но с очень большими засечками.
- Они Очень Хорошо Снимают Напряжение, Вызванное Суматохой Современной Жизни, - настаивала Глэдис.
- Ну, мы такого точно не хотим, - ответил Мойст, и внезапно все потемнело.
Странным было то, размышлял он, когда Пегги и Эймсберри привели его в себя и вправили кости туда, где они должны быть, что он действительно чувствовал себя намного лучше. Может, в этом и был смысл. Может, ужасная раскаленная боль нужна была для того, чтобы показать, что есть в мире вещи намного хуже, чем случающиеся время от времени побаливания.
- Я Прошу Прощения, - сокрушалась Глэдис. – Я Не Знала, Что Так Случится. В Журнале Говорилось, Что Адресат Испытает Восхитительный Фриссон.
- Не думаю, что это означает способность увидеть собственные глазные яблоки, - заметил, потирая шею, Мойст. Глаза Глэдис засветились так ярко, что ему пришлось добавить: - Хотя сейчас я намного лучше себя чувствую. Так приятно смотреть вниз и не видеть своих пяток.
- Не слушай его, не так все плохо было, - с сестринской солидарностью вмешалась Пегги. – Мужчины всегда поднимают большой шум из-за крошечной царапины.
- Они На Самом Деле Просто Большие Милые Младенцы, - сообщила Глэдис. Последовала задумчивая пауза.
- А это откуда? – поинтересовался Мойст.
- Информация Была Мне Передана Глендой За Стойкой Марок.
- Так, с этих пор я хочу, чтобы ты не…
Большие двери распахнулись. Сквозь них проник гул голосов с нижних этажей, и над шумом, как какой-то слуховой серфингист, скользил мистер Бент, угрюмый и слишком сияющий для такого времени утра.
- Доброе утро, Начальник, - сказал он ледяным тоном. – Снаружи вся улица полна людей. И могу ли я воспользоваться данной возможностью, чтобы поздравить вас с опровержением теории, крайне популярной сейчас в Незримом Университете?
- А? – сказал Мойст.
- Некоторые любят предполагать, что существует бесконечное количество Вселенных, чтобы дать возможность случиться всему, что только может случиться. Это, конечно, вздор, который можно принять только на основании веры в то, что слова – это то же, что и реальность. Теперь, однако, я могу доказать свою позицию, потому что в подобной бесконечности миров должен найтись такой, в котором я бы зааплодировал вашим недавним действиям, и, я уверяю вас, бесконечность не настолько велика! – Он выпрямился. – Люди стучат в двери! Они хотят закрыть свои счета! Я говорил вам, что в банковском деле главное – доверие и ответственность!
- О боже, - простонал Мойст.
- Они требуют золото!
- Я думал, это то, что вы и обе…
- Это было только метафорическое обещание! Я говорил вам, оно основано на понимании, что никто ничего на самом деле не попросит!
- Сколько людей хотят забрать свои деньги? – спросил Мойст.
- Около двадцати.
- Тогда они очень сильно шумят, не так ли?
Мистер Бент, казалось, чувствовал себя неловко.
- Ну, есть еще некоторые другие, - признал он. – Некоторые введенные в заблуждение люди хотят открыть счет, но…
- Сколько?
- Около двух или трех сотен, но…
- Открыть счет, говорите? – переспросил Мойст. Мистер Бент скривился.
- Только на пустяковые суммы, всего на пару долларов, - объяснил он. – Оказывается, они думают, что у вас «что-то припрятано в рукаве».
Кавычки задрожали, как благовоспитанная девочка, наткнувшаяся на дохлую полевку.
Какая-то часть Мойста ужаснулась. Но другая почувствовала дующий в лицо свежий ветер.
- Ну, не будем их разочаровывать, хорошо? – сказал он, подхватывая золотой цилиндр, который пока был все еще немного липким. Бент уставился на вещь.
- Другие банки в ярости, знаете ли, - сказал он и, высоко вскидывая ноги, поторопился за Мойстом, когда Начальник Монетного Двора направился к лестнице.
- Это хорошо или плохо? – бросил Мойст через плечо. – Слушайте, а какое там банковское правило насчет займов? Я как-то раз слышал. Там что-то про проценты.
- Вы имеете в виду "Занимай в половину, ссужай в два, в три иди домой?" – уточнил Бент.
- Точно! Я об этом думал. Мы могли бы слегка снизить эти числа, не так ли?
- Это Анк-Морпорк! Банк должен быть крепостью! Это дорого!
- Но мы могли бы слегка кое-что переделать, правда? И мы не выплачиваем проценты по счетам меньше сотни долларов, верно?
- Да, это так.
- Ну, отныне каждый сможет открыть счет на пять долларов и мы будем выплачивать проценты намного раньше. Это же выровняет комки в матрасе, разве не так?
- Начальник, я протестую! Банковское дело не игра!
- Дорогой мистер Бент, еще какая игра, причем очень старая, под названием «Сколько нам удастся стянуть?»
Раздались приветственные радостные возгласы. Мойст и Бент дошли до открытой площадки, которая возвышалась над банком, как кафедра проповедника над грешниками, и море лиц на секунду воззрилось на Мойста в тишине. Потом кто-то выкрикнул:
- Собираетесь сделать нас всех богатыми, мистер Липовиг?
Проклятье, подумал Мойст. Почему они все здесь?
- Ну, я сделаю все, что в моих силах, чтобы прибрать к рукам ваше золото! – пообещал он.
Это вызвало еще одну волну одобрения. Мойст не удивился. Скажите кому-нибудь, что вы собираетесь их ограбить, и все, что произойдет - заработаете репутацию правдивого человека.
Все эти развешанные уши прямо-таки тянули Мойста за язык - и его здравый смысл услышал из туманного далека, как его собственный рот добавил:
- И чтобы заполучить их побольше, я думаю – то есть председатель думает – что нам стоит рассмотреть возможность обложить процентом каждый счет, на котором в течение года есть в наличии хотя бы пять долларов.
Со стороны главного кассира послышался какой-то придушенный звук, а вот в толпе, состоящей в основном из людей Носково-Матрасных убеждений, не возникло особого оживления. Фактически, новость, похоже, не принесла радости. Потом кто-то поднял руку и спросил:
- Не многовато ли платы просто за то, чтоб вы засунули наши деньги в свой подвал?
- Да нет, это я заплачу вам, чтобы вы дали мне засунуть ваши деньги в мой подвал на год, - объяснил Мойст.
- Вы заплатите?
- Конечно. Доверьтесь мне.
Лицо спрашивающего превратилось в знакомую маску медлительного мыслителя, старающегося разогнаться.
- Так в чем подвох? – наконец высказался он.
Во всем, подумал Мойст. Перво-наперво, вовсе я и не в подвалах буду держать эти деньги, а в чьих-то чужих карманах. Но тебе действительно лучше этого сейчас не знать.
- Без подвохов, - произнес он. – Если внесете задаток в сотню долларов, через год он будет стоить сто один доллар.
- Это все очень хорошо, то, что ты говоришь, но где такие, как я, возьмем сотню долларов?
- Вот прямо здесь, если вложите один доллар и подождете… Сколько, мистер Бент?
Главный кассир фыркнул.
- Четыреста шестьдесят один год!
- Ладно, придется подождать, но ваши пра-пра-пра-и-так-далее-внуки будут вами гордиться, - заявил Мойст, перекрикивая смех. – Но я скажу вам, что я сделаю: если сегодня откроете счет на, ну, пять долларов, мы вам на него положим бесплатный доллар в понедельник. Бесплатный доллар в личное пользование, леди и джентльмены, где вы еще встретите такое предлож…
- Я умоляю, настоящий доллар или одну из этих подделок?
Около двери возникло волнение, и внутрь ворвалась Пупси Роскошь. Ну или по крайней мере попыталась ворваться. Однако хорошее врывание нужно спланировать, а может, и отрепетировать. Нельзя просто приступить к делу и надеяться на лучшее. Все, что получите - только очень много толчков.
Двоих тяжеловесов, которые должны были расчищать путь сквозь толпу людей, задавило абсолютным численным превосходством. Это значило, что куда более худые люди, ведущие чистокровных блондхаундов Пупси, застряли позади них. Пупси пришлось пропихиваться самой.
А могло получиться так хорошо, Мойст это чувствовал. Были все нужные ингредиенты: здоровяки в черном и с таким угрожающим видом, такие ухоженные и такие светлые собаки… Однако саму Пупси природа одарила маленькими подозрительными глазами-бусинками и щедрой верхней губой, которая в сочетании с длинной шеей рождала в сознании честного наблюдателя образ утки, оскорбленной проплывающей мимо форелью.
Кому-нибудь стоило сказать ей, что черный ей не шел, что дорогой мех лучше смотрелся на своих первоначальных владельцах и что если уж собираешься выйти на высоком каблуке, то писк моды этой недели – не надевай в то же время солнечные очки, потому что когда входишь из яркого света в относительный мрак, скажем, банка, то теряешь всякое чувство направления и норовишь проколоть ступни собственным телохранителям. Кто-то должен был ей сказать, что истинный стиль на самом-то деле идет из врожденной хитрости и лживости. Его не купишь.
- Мисс Пупси Роскошь, леди и джентльмены! – возгласил Мойст, захлопав, в то время как Пупси сорвала свои солнечные очки и продвинулась к стойке с убийственным блеском в глазах. – Одна из руководителей, которые вместе со всеми нами будут делать деньги.
Некоторые в толпе зааплодировали, в основном те, кто никогда раньше Пупси не видели, но хотели бесплатного зрелища.
- Я вот что скажу! Послушайте меня! Все слушайте меня, - приказала Пупси. Она опять помахала чем-то, что показалось Мойсту очень похожим на один из экспериментальных долларовых банкнот. – Это просто ничего не стоящая бумага! Вот что он вам даст!
- Нет, это то же самое, что и счет или банковский перевод, - возразил Мойст.
- Правда? Посмотрим! Я вот что скажу! Добрые люди Анк-Морпорка! Кто-нибудь из вас думает, что этот клочок бумаги может стоить доллар? Кто-нибудь даст мне за него доллар? – и Пупси в доказательство еще раз взмахнула листком.
- Не знаю. Что это? – спросил кто-то, и в толпе поднялся гул.
- Экспериментальная банкнота, - ответил Мойст поверх нарастающего шума. – Вы только распробуйте эту идею.
- И сколько их таких? – продолжил спрашивающий.
- Около двенадцати, - сказал Мойст. Человек повернулся к Пупси.
- Дам за нее пять долларов, пойдет?
- Пять? Тут написано, что она стоит один! – с ужасом воскликнула Пупси.
- Да, точно. Пять долларов, мисс.
- Почему? Ты ненормальный?
- Нормальный, как человек рядом, благодарю, юная леди!
- Семь долларов! – заявил человек рядом, поднимая руку.
- Это безумие! – завопила Пупси.
- Безумие? – возразил человек рядом. Он показал на Мойста. – Да если б я купил полный карман черных марок за пенни, когда этот малый в прошлом году их только выпустил, я бы разбогател!
- А кто-нибудь помнит Треугольную Синюю? – подал голос еще один покупщик. – стоила пятьдесят пенсов. Я одну наклеил на письмо тетке - так пока оно дошло, марка стала стоить пятьдесят долларов! И старая развалина не отдала ее назад!
- Теперь она стоит сто шестьдесят, - сообщил кто-то позади него. - Продали на аукционе в Торговом Центре Марок и Булавок Дейва на прошлой неделе. Предлагаю десять долларов, мисс!
- Пятнадцать!
Мойсту со ступеней открывался отличный вид. В дальней части холла образовался небольшой консорциум на базе того, что лучше получить небольшую долю, чем вообще ничего.
Коллекционирование марок! Оно началось в первый же день, а потом раздулось как какой-нибудь огромный… Как что-то, действующее по странным, безумным правилам. Еще в какой-нибудь другой области было так, что изъяны добавляют вещам ценности? Вы купите костюм только потому, что у него один рукав короче другого? Или потому, что все еще оставалось немного ткани в запас? Конечно, когда Мойст это заметил, он стал делать изъяны специально, ради всеобщего развлечения, но он точно не планировал того, чтобы в каждом листе Синих марок появлялась одна с перевернутой головой Ветинари. Один из печатников уже собирался их уничтожить, когда Мойст помешал ему раскачивающимся тросом.
One of the printers had been about to destroy them when Moist brought him down with a flying tackle.
Все это дело было ненастоящим, и ненастоящим был мир Мойста. Еще когда он был несносным мальчишкой, то продавал мечты, и очень ходким товаром была возможность стать богачом за капельку везения. Мойст выдавал стекло за бриллианты, потому что жадность застилала людям глаза. Разумные, честные люди, которые каждый день много трудились, все равно вопреки всему опыту верили в легкие деньги. Но коллекционеры марок… Они верили в маленькие безупречности. Какую-то маленькую часть мира можно было исправить. И даже если не получится, то хоть будешь знать, какого кусочка не хватает. К примеру, это может быть пятидесятипенсовой Треугольной Синей с изъяном, а ведь их где-то есть еще шесть, и кто знает, когда убежденному искателю улыбнется удача?
Потребуется довольно широкая улыбка, должен был признать Мойст, потому что четыре из них были надежно спрятаны на черный день в маленькой свинцовой коробочке под досками пола в кабинете Мойста. Но даже так, две все еще где-то были, может, уничтожены, может, съедены улитками, или – тут-то и крылась глубокая, как сугроб, надежда – все еще лежат в непросмотренной пачке писем в залежах одного из ящиков.
…А мисс Пупси просто не знала, как управлять толпой. Она топала ногой, требовала внимания, задирала, оскорбляла, не помогало и то, что она назвала всех «добрыми людьми», потому что никто не любит откровенных лжецов. И теперь она начинала выходить из себя, потому что цена поднялась до тридцати четырех долларов. И вот…
… она порвала бумажку!
- Вот что я думаю об этих глупых деньгах! – объявила она, бросив клочки в воздух. А потом, тяжело дыша, встала с торжествующим видом, как будто сделала что-то умное.
Удар в зубы всем присутствующим. Слезы на глаза наворачиваются, в самом деле. Ну что ж…
Мойст вытянул из кармана еще одну из новых банкнот и высоко ее поднял.
- Леди и джентльмены! – провозгласил он. – У меня тут одна из все более редких Однодолларовых Банкнот первого поколения, - ему пришлось остановиться переждать смех, - подписанная мной и председателем. Предлагайте цены выше сорока долларов, прошу вас! Вся вырученная сумма – маленьким детишкам!
Он поднял цену до пятидесяти, дав паре предложений отрикошетить от стен. Пупси некоторое время стояла никем не замечаемая и кипящая от ярости, а потом заколдыхалась вон. А вот колдыханье было отменным. Она понятия не имела, как обращаться с людьми и старалась выдать большое самомнение за чувство собственного достоинства, однако эта девица могла колдыхаться лучше, чем толстая индейка на батуте.
Когда счастливый победитель добрался до дверей банка, его уже окружили менее удачливые собратья по торгам. Вся остальная толпа хлынула к прилавкам, неуверенная в том, что будет дальше, но твердо намеренная заполучить кусочек этого чего бы то ни было.
Мойст сложил ладони рупором и прокричал:
- И этим вечером, леди и джентльмены, мистер Бент и я будем доступны для обсуждения банковских займов!
Это вызвало очередное волнение.
- Дым и зеркала, мистер Липовиг, - заявил Бент, отворачиваясь от балюстрады. – Ничего, кроме дыма и зеркал…
- Но сотворенные без дыма и в полном отсутствии зеркал, мистер Бент! – радостно заметил Мойст.
- А «детишки»? – поинтересовался Бент.
- Найдите каких-нибудь. Должен же быть приют, которому нужны пятьдесят долларов. Конечно, это будет анонимное пожертвование.
Бент, казалось, удивился.
- Правда, мистер Липовиг? А я нисколько не сомневаюсь, что вы человек, который поднял бы большой Пер Еппо Лох по поводу пожертвования денег на благотворительность, - он произнес "переполох" так, что это звучало словно какое-то эзотерическое извращение.
- Ну, я не такой человек. Делай добро тайком, вот мой девиз.
Все и так вскоре выяснится, и тогда я буду не только прекрасным славным малым, но еще и трогательно скромным.
"Вот интересно… Я и впрямь мерзавец, или только очень хорошо умею мыслить, как таковой?" - подумал Мойст.
Что-то протолкнулось в его разум. Крошечные волоски на затылке задрожали. Что-то было неправильно, не к месту… опасным.
Он повернулся и еще раз посмотрел вниз на холл. Люди толпились, собирались в группы и разговаривали, строились в очереди…
В мире движения притягивает взгляд неподвижность. В центре банковского холла, не замечаемый множеством народа, человек как будто застыл во времени. Он был во всем черном, с плоской широкой шляпой, которые часто носят в наиболее мрачных Омнианских сектах. Он просто… стоял. И смотрел.
Всего лишь еще один зевака пришел посмотреть, что творится, сказал себе Мойст, и мгновенно понял, что врет. Этот человек имел какой-то вес в его мире.
…некатарые письманные свидетельсва…
Насчет него? О чем? У Мойста не было прошлого. О, дюжина вымышленных имен разделила между собой довольно занятое и полное событий прошлое, но они все испарились вместе с Альбертом Спэнглером, повешенным до не-совсем-смерти и пробужденным Лордом Ветинари, который предложил Мойсту фон Липовигу новенькую блестящую жизнь…
О боги, он уже издергался только из-за того, что какое-то старое пугало смотрит на него со странной ухмылочкой! Никто его не узнает! Он мистер Забываемый! Если пройтись в городе без золотого костюма, то он был просто еще одним лицом.
- Вы в порядке, мистер Липовиг?
Мойст обернулся и вгляделся в лицо главного кассира.
- Что? А… нет. То есть да. Э… Вы раньше видели этого человека?
- Какого этого человека?
Мойст повернулся показать на человека в черном, но тот исчез.
- Выглядел как проповедник, - пробормотал он. – Он… Ну, он на меня смотрел.
- Что ж, вы довольно-таки располагаете к этому. Может, согласитесь, что золотая шляпа была ошибкой?
- Мне нравится шляпа! Другой такой во всем мире нет!
Бент кивнул.
- К счастью, это правда, сэр. О боги. Бумажные деньги. Практика, применяемая только язычниками-агатейцами…
- Язычниками? Да у них куда больше богов, чем у нас! И там золото ценится меньше железа!
Мойст смягчился. Лицо Бента, обычно такое сдержанное и равнодушное, сейчас скомкалось, как клочок бумаги.
- Послушайте, я читал. Банки выпускают монеты в количествах, четырехкратно превышающих запас того золота, которое у них содержится. Это нонсенс, без которого мы можем обойтись. Мы в мире мечты. Город достаточно богат, чтобы стать своим собственным золотым слитком!
- Они доверяют вам безо всякой причины, - проговорил Бент. – Они доверяют вам, потому что вы смешите их. Я не смешу людей, и это не мой мир. Я не знаю, как улыбаться, как вы и говорить, как вы. Вы не понимаете? Должно быть что-то, чья ценность выше моды и политики, ценность, которая не проходит. Вы ставите Ветинари во главе моего банка? А что будет служить гарантией всем сбережениям, которые те люди толкают через наш прилавок?
- Не что, а кто. Я. Я лично буду заботиться о том, чтобы банк не потерпел крах.
- Вы?
- Да.
- О да, человек в золотом костюме, - кисло сказал Бент. – А если все остальное потерпит крах, будете молиться?
- В прошлый раз сработало, - спокойно заметил Мойст.
Глаз Бента дернулся. Впервые за все время знакомства с Мойстом он казался… потерянным.
- Я не знаю, что вы хотите, чтобы я
делал!
Это было почти стоном. Мойст похлопал его по плечу.
- Управляйте банком, как всегда делали. Думаю, нам надо открыть несколько займов, со всеми-то этими поступающими деньгами. Вы хорошо разбираетесь в людях?
- Я думал, что так, - ответил Бент. – Теперь? Я не имею понятия. Сэру Джошуа, мне жаль говорить, это удавалось плохо. Миссис Роскошь, по моему мнению, была в этом очень, очень хороша.
- Лучше, чем вы можете представить, - согласился Мойст. – Хорошо. Я отведу председателя на прогулку, а потом… Немного разбросаемся деньгами. Как насчет этого?
Мистер Бент содрогнулся.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.