Делай Деньги (завершено)

Добавлено: Mon Nov 19, 2007 11:25 am     Заголовок сообщения:

Тимер и Спулс возвысились благодаря большому заказу на марки. У них и так в любом случае всегда была лучшая печатная работа, но теперь еще были люди и мускулы, чтобы справляться со всеми большими заказами. И им можно доверять. Мойст всегда чувствовал себя несколько виноватым, когда приходил сюда – Тимер и Спулс, похоже, представляли собой все то, чем он только притворялся.
Когда Мойст вошел, горело много огней. И мистер Спулс был в своем кабинете, что-то записывая в гроссбухе. Он поднял взгляд и, увидев Мойста, одарил его улыбкой, которую придерживают для самых лучших клиентов.
- Мистер Липовиг! Чем я могу вам помочь? Присаживайтесь, пожалуйста! В последнее время мы нечасто вас видим!
Мойст присел и приготовился болтать, потому что мистер Спулс болтовню любил.
Времена были сложными. Времена всегда сложные. Теперь в городе очень много типографий. Т&С держались впереди всех, потому что были самыми передовыми. К сожалению, поведал мистер Спулс с каменным лицом, их «дружественны» конкурентов, волшебников из Типографии Незримого Университета, весьма подкосил выпуск говорящих книг…
- Говорящие книги? А звучит вроде как отличная идея, - сказал Мойст.
- Вполне возможно, - отозвался Спулс с презрительным фырканьем. – Но эти-то по идее не должны были говорить, и уж тем более жаловаться на качество их клея и на неуклюжесть наборщика. И теперь Университет, конечно, не может их переработать в макулатуру.
- Почему нет?
- Подумайте, сколько будет крику! Нет уж, я горжусь тем, что мы все еще на гребне волны. Э… Вы хотели что-то особенное?
- Что бы вы могли сделать вот с этим? – спросил Мойст, положив один из новеньких долларов на стол.
Спулс подобрал его и внимательно изучил, после чего отстраненным голосом произнес:
- Я кое-что слышал. Ветинари знает, что вы это планируете?
- Мистер Спулс, готов поспорить, что он знает мой размер обуви и что я ел на завтрак.
Печатник отложил банкноту так, будто она тикала.
- Я вижу, что вы делаете. Такая маленькая вещь, но такая опасная.
- Можете их напечатать? – спросил Мойст. – О, не такую. Я наделал немного, просто чтобы опробовать идею. Я имею в виду высококачественные банкноты, если смогу найти художника, чтоб их нарисовать.
- О да. Мы же олицетворение качества. Мы сейчас строим новый печатный станок, чтобы идти в ногу со спросом. Но как насчет безопасности?
- Что, здесь? Никто ведь вас пока не тревожил, так?
- Нет, не тревожил. Но до сих пор у нас тут кучи денег повсюду не лежали, если вы понимаете, о чем я.
Спулс поднял банкноту и отпустил ее. Она, тихонько колеблясь из стороны в сторону, спланировала на стол,
- Еще такие легкие, - продолжил он. – Несколько тысяч долларов можно унести с собой без проблем.
- Но некоторым образом сложно переплавить. Слушайте, установите новый печатный станок на Монетном Дворе. Там много места. И проблемы нет, - предложил Мойст.
- Ну, да, это разумно. Но печатный станок – громоздкая штука, знаете ли, его сложно передвигать, на это не один день уйдет. Вы спешите? Хотя, конечно, спешите.
- Наймите несколько големов. Четверо поднимут что угодно. Напечатаете мне денег к послезавтрашнему дню - получите первую напечатанную тысячу в качестве премии.
- Почему вы всегда так спешите, мистер Липвиг?
- Потому что люди не любят перемены. Но если сделать перемену очень быстрой, то можно просто перескочить из одного типа нормальности в другой.
- Ну, полагаю, нескольких големов нанять мы можем, - сказал типограф. – Но, боюсь, есть другие трудности, которые не так легко преодолеть. Понимаете, если начнете печатать деньги, то обязательно будут подделки. Может, двадцатипенсовая марка того не стоит, а вот десятидолларовая банкнота? – Он поднял брови.
- Наверное, да. Проблемы?
- И большие, друг мой. О, мы можем помочь. Бумага из качественного полотна с узором из оттисков и водяных знаков, хорошие спиртовые чернила, можно часто менять плиты, чтобы не тупились, еще маленькие трюки с дизайном… Ну и усложнить. Это важно. Да, мы можем это для вас сделать. Они будут дорогими. Я решительно настаиваю, чтобы вы нашли гравера такого же уровня… - Мистер Спулс отпер один из нижних ящиков стола и кинул на книгу записей лист пятидесятипенсовых Зеленых марок с Башней Искусств. Потом протянул Мойсту большую лупу.
- Это, конечно, бумага высочайшего качества, - сказал типограф, когда Мойст вгляделся в марки.
- Вы все больше и больше совершенствуетесь. Я вижу каждую деталь, - выдохнул Мойст, пристально рассматривая листок.
- Нет, - с каким-то удовлетворенным видом ответил Спулс. – Вообще-то не видите. Хотя могли бы, с помощью вот этого.
Он отворил шкаф и подал Мойсту тяжелый медный микроскоп.
- Он добавил больше деталей, чем было у нас, - сказал он, когда Мойст настроил прибор. – Это предел того, к чему можно убедить бумагу и металл. Я заявляю, что это работа гения. Он будет вашим спасением.
- Поразительно, - признал Мойст. – Ну, надо найти его! На кого он сейчас работает?
- Ни на кого, мистер Липовиг. Он в тюрьме, ожидает петлю.
- Оулсвик Дженкинс?
- Вы свидетельствовали против него, мистер Липовиг, - мягко сказал Спулс.
- Ну да, но только чтобы подтвердить, что он копировал наши марки и сколько мы можем потерять! Я не ожидал, что его повесят!
- Его сиятельство всегда очень близко к сердцу принимает дела, касающиеся государственной измены, как он это называет. Думаю, с Дженкинсом плохо обошелся его адвокат. В конце концов, из-за его работы это наши марки стали больше похожи на подделки. Вы знаете, у меня такое впечатление, что бедняга даже не понял, что он сделал что-то неправильное.
Мойст вспомнил водянистые испуганные глаза и выражение беспомощного замешательства.
- Да, - согласился он. – Возможно, вы и правы.
- Может, вы используете ваши связи с Ветинари…
- Нет. Не сработает.
- А. Вы уверены?
- Да, - решительно ответил Мойст.
- Ну, понимаете, у наших возможностей есть пределы. Мы теперь можем даже автоматически нумеровать банкноты. Но иллюстративный материал должен быть лучшего сорта. О боги. Мне жаль. Я думал, смогу помочь. Я перед вами в огромном долгу, мистер Липовиг. Нас ждет столько работы, что место в Монетном Дворе нам фактически необходимо. Боги, мы же теперь практически правительственная типография!
- Правда? – отозвался Мойст. – Это очень… интересно.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Mon Nov 19, 2007 11:27 am     Заголовок сообщения:

Дождь лил нещадно. Сточные канавы плескались и пытались плеваться. Временами ветер подхватывал каскадные потоки воды с крыш и хлопал водяной пеленой по лицу всякого поднявшего голову. Но этой ночью не следовало поднимать голову. Эта ночь была создана для того, чтобы, сложившись пополам, стремглав нестись домой.
Капли ударялись в окна пансиона миссис Торт, особенно – с частотой двадцать семь в секунду, плюс-минус пятнадцать процентов - в окно задней комнаты, занимаемой Маволио Бентом.
Мистер Бент любил считать. Числам можно доверять, за исключением, разве что, пи, но он работал над этим в свободное время и рано или поздно число должно было сдаться.
Бент сидел на своей кровати, наблюдая за танцующими в голове числами. Они всегда для него танцевали, даже в тяжелые времена. А тяжелые времена были ну очень тяжелыми. Теперь, возможно, впереди ждет еще больше.
Кто-то постучал в его дверь. Он произнес:
- Входите, миссис Торт.
Хозяйка открыла дверь.
- Вы всегда знаете, что это я, не так ли, мистер Бент, - сказала миссис Торт, которая совсем не притворно беспокоилась о своем лучшем жильце. Он платил за жилье в срок – точно в срок – держал комнату в безупречной чистоте и, конечно, был профессиональным джентльменом. Ну хорошо, у него был измученный вид и еще странная привычка каждый день перед уходом на работу тщательно заводить часы, но миссис Торт была готова с этим смириться. Недостатка в квартирантах в этом переполненном городе не было, но чистоплотные, регулярно платящие и никогда не жалующиеся на еду постояльцы все-таки были достаточной редкостью и стоили того, чтобы относиться к ним заботливо, ну а если они вешают на шкаф странный висячий замок, что ж, меньше знаешь – крепче спишь.
- Да, миссис Торт, - сказал Бент. – Я всегда знаю, что это вы, потому что между стуками проходят отличительные четыре десятых секунды.
- Правда? Подумать только! – воскликнула миссис Торт, которой весьма понравилось, как звучит «отличительный». Как я всегда говорю, ладно у вас все складывается. Э, внизу вас спросят три джентльмена…
- Когда?
- Где-то через две минуты, - ответила миссис Торт.
Бент поднялся одним раскладывающимся движением, как Джек-из-коробки.
- Люди? Во что они будут одеты?
- Ну, э, просто, ну, знаете, в одежду? – неуверенно ответила миссис Торт. – Черного цвета. Один из них даст мне карточку, но я не смогу прочитать, потому что надену не те очки. Конечно, я могу пойти и надеть нужные очки, разумеется, но у меня такая головная боль начинается, если не даю предвидению сбыться как надо. Э… а теперь вы скажете «Прошу вас, миссис Торт, дайте мне знать, когда они прибудут».
Она в ожидании посмотрела на него.
- Извините, но у меня было предвидение, что я поднимусь к вам сказать, что у меня было предвидение, так что я решила, что лучше так и сделать. Это немного глупо, но, как я всегда говорю, никто не может изменить свою природу.
- Прошу вас, миссис Торт, дайте мне знать, когда они прибудут, - сказал Бент. Миссис Торт послала ему благодарный взгляд, прежде чем поторопиться прочь.
Мистер Бент вновь сел. Жизнь с предвидениями миссис Торт могла временами быть несколько запутанной, особенно теперь, когда предвидения становились рекурсивными, но частью духа Улицы Вязов было то, что вы терпимо относились к чужим недостаткам в надежде на такое же отношение к себе. Ему нравилась миссис Торт, но она ошибалась. Изменить свою природу можно. Если нельзя, то все безнадежно.
Через пару минут он услышал звук дверного звонка, приглушенные голоса, и старательно изобразил удивление, когда миссис Торт постучала в дверь.
Бент изучил визитную карточку.
- Мистер Космо? О. Как странно. Вам стоит пригласить их сюда, - он замолчал и огляделся. Сейчас в городе сильно распространилось разделение. Комната была ровно в два раза больше кровати, а кровать эта была узкой. Троим людям здесь необходимо хорошо друг друга знать. Четверо будут вынуждены крайне хорошо узнать друг друга вне зависимости от их желания. В комнате был стул, но Бент держал его на шкафу, чтобы не мешался в проходе.
- Может, одного Космо, - предположил он.
Человек был торжественно приведен минуту спустя.
- Ну, чудесное убежище, мистер Бент, - начал Космо. – Очень удобно, что, эм…
- Все под рукой, - помог ему Бент, снимая стул со шкафа. – Вот, прошу вас, сэр. У меня нечасто бывают гости.
- Я сразу перейду к делу, мистер Бент, - сказал Космо, садясь. - Управляющим не нравятся, ха, направление, в котором движутся дела. Я уверен, что и вам тоже.
- Мне бы, пожалуй, хотелось, чтобы они развивались иным образом, сэр, да.
- Он должен был собрать заседание директоров!
- Да, сэр, но по правилам банка ему, боюсь, неделю можно без этого обойтись.
- Он разорит банк!
- Вообще-то у нас появляется много новых клиентов, сэр.
- Не может же быть, чтобы вам нравился этот человек? Только не вам, мистер Бент?
- Он с легкостью нравится многим. Но вы меня знаете, сэр. Я не доверяю людям, которым ничего не стоит засмеяться. Сердце глупых в доме веселия. Он не должен распоряжаться вашим банком.
- Мне бы хотелось назвать его нашим банком, мистер Бент, - великодушно сказал Космо, - потому что на самом настоящем деле, он и есть наш.
- Вы слишком добры, сэр, - произнес Бент, уставившись в доски пола, проглядывающие через дырку в дешевом линолеуме, который, в свою очередь, был виден, на самом-то настоящем деле, из-за истершейся заплатки на ковре, который, на самом настоящем деле, был его.
- Вы поступили к нам в довольно-таки молодом возрасте, если не ошибаюсь, - продолжал Космо. – Мой отец самолично дал вам работу служащего-стажера, верно?
- Это так, сэр.
- Он был очень… понимающим человеком, мой отец, - добавил Космо. – И это правильно. Нет смысла ворошить прошлое.
Космо ненадолго остановился, чтобы эта мысль отложилась. В конце концов, Бент был умным. Зачем применять молоток, когда перышко приземлится с тем же эффектом?
- Может быть, вы сможете отыскать какой-то способ, который позволит устранить его из кабинета без шума или кровопролития? Должно же что-то быть, - намекнул Космо. – Никто вот так просто не появляется из ниоткуда. Но люди знают о его прошлом даже меньше, чем, просто к слову сказать, о вашем.
Еще одно маленькое напоминание. Глаз Бента задергался.
- Но мистер Непоседа все равно будет председателем, - пробормотал он, пока дождь стучал по стеклу.
- О да. Но я уверен, что в таком случае о нем будет заботиться кто-то, кто, скажем так, в состоянии лучше переводить его тявканье более традиционными строками?
- Я вижу.
- А теперь я должен идти, - сообщил Космо, поднимаясь. – Уверен, у вас много… - он обвел взглядом пустынную комнату без каких-либо признаков настоящего человеческого занятия, без картин, без иконографий, без книг, без житейского мусора, и заключил – дел?
- Я в скором времени лягу спать, - сказал мистер Бент.
- Скажите, мистер Бент, сколько мы вам платим? – спросил Космо, косясь в сторону шкафа.
- Сорок один доллар в месяц, сэр, - ответил Бент.
- А, но у вас, разумеется, есть прекрасная гарантия занятости.
- Так я до настоящего времени думал, сэр.
- Просто мне любопытно, почему вы выбрали поселиться здесь?
- Мне нравится тусклость, сэр. Она ничего не ждет от меня.
- Ну, пора идти, - заявил Космо чуть скорее, чем следовало бы. – Уверен, вы сможете оказать какую-нибудь помощь, мистер Бент. Вы всегда оказывали огромную помощь. Будет так досадно, если вы не сможете оказать помощь на этот раз.
Бент уставился на дверь. Его трясло.
- Я говорю от лица нас всех, мы считаем вас за одного из членов семьи, - продолжил Космо. Он поразмыслил над предложением применительно к своеобразному очарованию Роскошей и добавил: – Но в хорошем смысле.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sat Dec 01, 2007 6:27 pm     Заголовок сообщения:

Глава 6

Побег из тюрьмы – Перспектива сэндвича с почками — Стук брадобрея-хирурга — Самоубийство краской и его нерациональность — Перемена ангелов — Игорь идет за покупками — Размышления об использовании дублеров при повешении — Места, подходящие для головы — Мойст в ожидании луча света — Трюки с вашими мозгами — «Нам понадобятся банкноты побольше» — Забавы с корнеплодами — Соблазн блокнотов с зажимами— Невозможный комод

На крыше Танти, старейшей тюрьмы города, Мойста едва не смывало. Он достиг той степени влажности, что уже должен был бы приближаться к сухости с другой стороны.
С большой осторожностью он снял с маленькой семафорной башни на плоской крыше последнюю из масляных ламп и вылил ее содержимое в бушующую ночь. Они в любом случае были полупусты. Поразительно, что их вообще кто-то позаботился зажечь в такую ночь.
Мойст на ощупь спустился обратно к краю крыши и приспособил захват, перекинув его через мрачный парапет, и потом отпустил достаточно длинный отрезок веревки, чтобы приблизить его к невидимой земле. Теперь, обмотав эту веревку вокруг большого каменного выступа, Мойст смог соскользнуть вниз, держась за оба конца каната, а потом стянуть его за собой. И захват, и веревку он припрятал среди мусора в переулочке – где-то через час их украдут.
Что ж, хорошо. Теперь за дело…
Доспехи стражника, которые Мойст стянул из шкафчика раздевалки в банке, подошли ему, как перчатка. Мойст предпочел бы, что лучше бы они подошли, как шлем и нагрудник. Но вообще-то, скорее всего, они не лучше смотрелись и на владельце, который в данный момент щеголял по коридорам в сверкающих, но непрактичных банковских доспехах. Всем известно, что подход Стражи к форме заключался в одном-на-всех-размере-не-впору-никому, и что Ваймс не одобрял доспехов, у которых не было особого помятого троллями вида. Ему нравилось, чтобы было сразу понятно, что свою работу этот доспех выполняет.
Мойст потратил некоторое время, чтобы отдышаться, а потом завернул за угол к большой черной двери и позвонил. Механизм задребезжал и залязгал. Торопиться открывать здесь не будут, только не в такую ночь.
Мойст чувствовал себя голым и уязвимым, как детеныш омара. Он надеялся, что скрыл все острые углы, но углы, они – как там называлось-то, он был на лекции в университете – ах, да. Углы фрактальны. Каждый полон множества углов поменьше. Все их скрыть нельзя. Стражника в банке могут позвать обратно на службу, и он обнаружит, что в ящике пусто, кто-то мог видеть, как Мойст брал доспех, Дженкинса могли перевести… К черту все. Когда время поджимает, нужно просто крутить колесо и быть готовым бежать.
Или, в данном случае, обеими руками поднять огромный дверной молоток и немедленно дважды звонко ударить. Он подождал, пока не отодвинулась с трудом маленькая заслонка в двери.
- Что? – спросил раздраженный голос скрытого тенью лица.
- Конвой пленника. Имя - Дженкинс.
- Что? Сейчас середина чертовой ночи!
- У меня подписанная Форма 37, - невозмутимо сообщил Мойст.
Маленькая заслонка захлопнулась. Ему снова пришлось ждать под дождем. На сей раз, прежде чем окошко открылось, прошло три минуты.
- Что? – сказал новый голос, пропитанный подозрением.
А, отлично. Это Беллистер. Мойст был этому рад. Из-за того, что он собирается этой ночью сделать, кого-то из охранников ждет весьма неприятный втык, а некоторые из них были вполне ничего, особенно в камерах смертников. Но Беллистер был настоящим тюремщиком старой закалки, мастер небольших злодеяний, из тех задир, которые не упустят возможности превратить жизнь заключенного в кошмар. Он не просто плюнет в вашу миску с жирной похлебкой; у него хватит неуважения к приличиям сделать это не на виду. Еще он придирался к слабым и запуганным. И было еще кое-что хорошее. Беллистер ненавидел Стражу, и чувство было взаимным. Это можно использовать.
- Пришел за заключенным, - пожаловался Мойст. – И уже пять минут мокну тут под дождем!
- И так и будешь мокнуть, сынок, о да, вот именно, пока я не буду готов. Покажи мне выписку!
- Тут написано Дженкинс, Оулсвик, - произнес Мойст.
- Так дай мне ее посмотреть!
- Мне сказали вам ее передать, когда заключенного мне отдадите, - возразил Мойст, образец невозмутимого настаивания.
- О, так ты у нас юрист, вон оно как? Ну ладно, Эйб, впусти моего ученого друга.
Затворка вновь захлопнулась, и после некоторых лязганий открылась калитка. Мойст прошел в нее. На внутреннем дворе дождь лил не меньше.
- Я тебя раньше не видел? – спросил Беллистер, склонив голову набок.
- Работаю только с прошлой недели, - ответил Мойст. За его спиной дверь вновь затворили. Лязг засовов эхом отозвался в его голове.
- Почему ты только один? – требовательно спросил Беллистер.
- Не знаю, сэр. Спросите у моих мамы с папой.
- Не прикидывайся передо мной дурачком! Для конвоирования должно быть двое!
Вымокший до нитки Мойст устало пожал плечами с выражением полнейшего безразличия.
- Вот как? Меня не спрашивайте. Мне сказали, что он просто маленький засранец, с которым не будет проблем. Можете проверить, если хотите. Я слышал, он срочно нужен во дворце.
Во дворце. Это пригасило блеск в мерзких маленьких глазах охранника. Разумный человек не встает на пути дворца. А вот посылать непримечательного новичка на неблагодарное задание в такую ненастную ночь было вполне разумным – Беллистер точно так бы сам и поступил.
Он протянул руку и потребовал:
- Выписку!
Мойст передал ему тонкий листок. Тюремщик стал ее читать, заметно шевеля губами и явно желая, чтобы в ней что-то было не так. Но сколько бы он не вглядывался, ему ни к чему не придраться – Мойст прикарманил пачку форм, когда мистер Спулс делал ему чашку кофе.
- Его утром повесят, - сообщил Беллистер, просматривая бумагу на свет. – Зачем он им сейчас понадобился?
- Не знаю, - сказал Мойст. – Давайте побыстрее, ладно? У меня перерыв через десять минут.
Охранник наклонился ближе.
- Только из-за этого, друг мой, я пойду и проверю. Всего один сопровождающий? Осторожность не помешает, так ведь?
Лад-но, подумал Мойст. Все идет по плану. Сейчас он будет десять минут славно пить чай, просто чтобы преподать мне урок, пять минут потратит на то, чтобы обнаружить, что семафор не работает, где-то секунда уйдет на то, чтобы решить, что черта с два он будет что-то там исправлять в такую ночь, еще секунда, чтобы подумать: бумага-то была в порядке, он проверил водяные знаки, а это главное… В общем, на все про все плюс-минус двадцать минут.
Конечно, он может ошибаться. Что угодно может случиться. Беллистер может прямо сейчас позвать парочку своих приятелей, или может послать кого-нибудь через черный ход найти настоящего стражника. Будущее было неопределенно. Разоблачение может произойти в любую секунду.
Лучше и быть не может.
Беллистер протянул двадцать две минуты. Послышались медленные шаги, и появился шатающийся от веса наручников Дженкинс с периодически толкающим его в спину палкой Беллистером. Маленький человечек никак не мог идти быстрее, но это не имело значения, его все равно толкали, в любом случае.
- Не думаю, что мне понадобятся наручники, - быстро сказал Мойст.
- Ты их и не получишь, - отрезал тюремщик. – По той причине, что вы, гаденыши, никогда их назад не приносите!
- Ладно, - согласился Мойст. – Давайте, тут холодно.
Беллистер заворчал. Он был не рад. Потом наклонился, снял наручники и снова поднялся, опять держа человечка за плечо. Другая рука же выставилась вперед, протягивая дощечку с зажимами и бумагой.
- Подпиши! – скомандовал он. Мойст подчинился.
И произошло маленькое чудо. Вот почему бумаги имели такое значение в грязном мире тюремщиков, надсмотрщиков и конвоиров - потому что единственным, что всегда имело значение, было Хабеас Задеас: чья рука держит цепь? Кто ответственный за это тело?
Мойст раньше через такое проходил именно в качестве такого задеаса, и знал все тонкости. Заключенный перешел по бумажной тропе. Если его найдут без головы, то последний подписавшийся за заключенного, чья шляпа не покоится на шее, тоже может столкнуться с некоторыми суровыми вопросами.
Беллистер подтолкнул заключенного вперед и изрек освященные временем слова:
- Вам, сэр! – гавкнул он. – Хабейте его задею!
Мойст сунул дощечку назад ему в руки и положил свободную руку на свободное плечо Оулсвика.
- От вас, сэр! – ответил он. Хабею его задею, еще как!
Беллистер что-то проворчал и убрал руку. Действие свершилось, закон был соблюден, честь обычая сохранена, а Оулсвик Дженкинс…
…грустно взглянул на Мойста, сильно ударил его в пах и припустил по улице, как заяц.
Когда Мойст согнулся пополам, единственное, что он воспринимал извне своего маленького мира боли, был Беллистер, умирающий от смеха и кричащий:
- Ваша птица, милорд! Ну уж ты его прохабеал!О-о да!
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sat Dec 01, 2007 6:32 pm     Заголовок сообщения:

Мойсту удалось нормально идти к тому времени, как он дошел до комнаты, которую снял у Ничего-не-знаю Джека. Он натянул на себя золотой костюм, высушил доспехи, запихнул их в мешок, вышел в переулок и поторопился к банку.
Пробраться внутрь было сложнее, чем наружу. Смена караула происходила тогда же, когда уходил персонал, а в общей толпе и Мойст в невзрачном сером костюме, который он надевал, когда хотел перестать быть Мойстом фон Липовигом и превратиться в самого незапоминающегося человека на свете, вышел без всяких вопросов. Все дело в сознании: ночная смена приступила к работе, когда все ушли домой, так? Так что люди, идущие домой, не были проблемой, а если и были, то чьей-то еще.
Страж, который наконец-таки подошел посмотреть, кто это там силился отпереть двери главного входа, доставил Мойсту немного хлопот, пока второй охранник, способный на скромную интеллигентность, не указал на то, что если председатель хочет попасть в банк в полночь, то это нормально. Он же ведь чертов начальник, не так ли? Ты газет не читаешь? Золотой костюм не видишь? И у него есть ключ! Ну и что, что у него с собой большой и толстый мешок? Вот если бы он с ним выходил, тогда другое дело, ха-ха, просто шучу, сэр, извините за это, сэр…
Удивительно, чего можно добиться, если хватит духу попробовать, подумал Мойст, пожелав охранникам спокойной ночи. Например, он так театрально орудовал ключом в скважине, потому что это был ключ Почты. От банка ключей у него еще не было.
Даже с возвратом доспехов в шкафчик не возникло проблем. Охранники все еще ходили по установленным маршрутам, а здания были большими и не слишком хорошо освещенными. Раздевалка пустовала и обходилась без всякого внимания часами.
В его новых апартаментах все еще была зажжена лампа. Мистер Фасспот дремал на спине в центре ящика. У дверей спальни горел огонек ночника. Вообще-то их было два, и они оказались красными тлеющими глазами Глэдис.
- Не Желаете Ли Сэндвич, Мистер Липовиг?
- Нет, спасибо, Глэдис.
- Мне Это Несложно. В Леднике Есть Почки.
- Спасибо, но нет, Глэдис. Я правда не голоден, - ответил он, аккуратно закрывая дверь.
Мойст лег на кровать. Здесь, наверху, здание было абсолютно тихим. Он уже привык к своей кровати в здании Почты, там со двора всегда доносился шум.
Но не тишина мешала ему уснуть. Он уставился в потолок и подумал: глупо, глупо, глупо! Через несколько часов в Танти наступит время новой смены. Никто не будет слишком сильно беспокоиться о пропавшем Оулсвике до тех пор, пока не объявится очень суетливый на вид палач, и всех ждет нервная минута, когда они будут решать, кто пойдет во дворец узнать, есть ли какая-нибудь возможность этим утром повесить их заключенного.
А бывший заключенный, должно быть, уже очень далеко отсюда, и даже оборотню не взять его след в такую ветреную и дождливую ночь. Они никак не смогут пришить это дело Мойсту, но в холодном мокром свете двух часов ночи он мог представить проклятого Командора Ваймса, обеспокоенного происходящим и докапывающегося до самой сути в своей тупоголовой манере.
Мойст моргнул. Куда мог побежать этот человек? Если верить Страже, он не состоял ни в какой банде. Просто делал собственные марки. Ну какой человек возьмет на себя хлопоты по подделке марок в полпенни?
Какой человек…
Мойст сел. Неужели все так просто?
Ну, возможно. Оулсвик был довольно-таки безумным – такого тихого, спокойного и сбивающего с толку рода. У него был вид человека, который давным-давно перестал пытаться понять мир за пределами своего мольберта, человека, для которого причина и следствие не имели очевидной связи. Где спрячется такой человек?
Мойст зажег лампу и подошел к останкам разрушенного шкафа. И опять он выбрал невзрачный серый костюм. У костюма была сентиментальная ценность: в нем Мойста повесили. И это была незапоминающаяся одежда для незапоминающегося человека, с дополнительным преимуществом – не то, что у черной – быть незаметной в темноте. Подумав наперед, Мойст наведался еще и в кухню и стянул пару пыльных тряпок из шкафа.
Коридор, что было разумно, каждые несколько ярдов ярко освещался лампами. Но лампы создавали тени, и в одной из них, около огромной вазы династии Пинг из Гунгкунга, Мойст стал просто серой заплаткой на сером фоне.
Мимо предательски бесшумно на толстом ковре прошел охранник. Когда он скрылся, Мойст быстро спустился на пролет мраморной лестницы и притаился за пальмой в кадке, которую кто-то счел необходимым сюда поставить.
Все этажи банка выходили к главному холлу, который, как и в Главном Почтовом Отделении, простирался от первого этажа до крыши здания. Иногда, в зависимости от расположения, человек с верхнего этажа мог видеть нижние ярусы. Время от времени охранники проходили по непокрытому ковром мрамору. Иногда, на верхних этажах, они пересекали участки добротного плиточного покрытия, которое звенело, как колокол.
Мойст застыл, прислушиваясь, пытаясь вникнуть в ритм патрулей. Их было больше, чем он ожидал. Давайте, ребята, вы же охрана за работой: а как же традиционная игра в покер на всю ночь? Вы что, не знаете, как себя вести?
Это было похоже на великолепную головоломку. Лучше, чем ночное лазанье по домам, даже лучше, чем Экстремальное Чихание! А по-настоящему замечательным во всем этом было то, что если его поймают – ну, так он просто проверял надежность охраны! Молодцы, ребята, вы меня нашли…
Но он не должен попасться.
Снизу медленной и вальяжной походкой поднялся страж. Он наклонился над балюстрадой и, к досаде Мойста, зажег окурок. Мойст сквозь ветвистые листья наблюдал, как человек удобно облокотился на мрамор и смотрел на этаж ниже. Он был уверен, что охранники не должны были этого делать. И курить тоже!
После пары задумчивых затяжек охранник бросил окурок, притоптал его и продолжил подниматься по ступеням.
Две мысли стали бороться за главенство в голове Мойста. Та, что кричала чуть погромче, была: у него был арбалет! Они что, сначала стреляют, чтобы потом уже не приходилось задавать вопросы? Однако присутствовала и еще одна дрожащая от возмущения мысль: он затушил эту проклятую сигарету прямо на мраморе! Эти медные какихтам с маленькими мисками и белым песком внутри тут не просто так стоят, знаете ли!
Когда человек исчез где-то над ним, Мойст пробежал все оставшиеся пролеты, проскользил по отполированному мрамору на своих обернутых тряпками ботинках, отыскал дверь, ведущую к подвалу, быстро ее открыл и как раз вовремя вспомнил тихо ее за собой затворить.
Он закрыл глаза и подождал криков или других звуков погони.
Он открыл глаза.
В глубине под сводами виднелся обычный искрящийся свет, но вода не бурлила. Только случайное капанье демонстрировало глубину альтернативной всепоглощающей тишины.
Мойст осторожно прошел мимо приглушенно звенящего Хлюпера в неизведанные тени под прекрасным совокуплением.
Если мы возведем храм, явишься ли ты? Подумал он. Но бог, на которого надеялись, так и не пришел. Печально, но, в каком-то божественном смысле немного глупо. Ну, разве не так? Мойст слышал, что существуют, возможно, миллионы мелких богов, порхающих над землей, живущих под камнями, гонимых ветром, как перекати-поле, цепляющихся за самые верхние ветки деревьев… Они ждали великой минуты, удачного шанса, который может привести к храму, и духовенству, и верующим, которых можно назвать своими… Но сюда они не пришли, и было нетрудно понять, почему.
Богам хотелось веры, а не рационального мышления. Построить храм заранее – это все равно, что подарить пару прекрасных ботинок безногому. Строительство храма не значит, что ты веришь в богов, это значит только, что ты веришь в архитектуру.
У дальней стены подземелья, вокруг огромного и древнего очага, было построено что-то сродни мастерской. Игорь, склонившись над ярким бело-голубым огнем, аккуратно сгибал отрезок стеклянной трубки. За ним в гигантских сосудах волновалась и пенилась зеленая жидкость: у Игорей, похоже, была естественная тяга к молниям.
Игоря всегда легко узнать. Они очень потрудились над своей узнаваемостью. Дело было не только в грязных заплесневелых одеждах, и даже не в периодически встречающихся лишних пальцах или несовпадающих глазах. Дело было скорее в том, что на их голову наверняка можно было поставить мячик, и он бы не скатывался. Игорь поднял взгляд.
- Доброе утро, фэр. А вы?..
- Мойст фон Липовиг, - ответил Мойст. – А ты, должно быть, Игорь.
- Фраву догадалифь, фэр. Я про ваф много хорофего флыфал.
- Здесь, внизу?
- Я вфегда дерву ухо бливко к вемле, фэр.
Мойст сдержал желание посмотреть вниз. Игори и метафоры плохо сочетались.
- Ну, Игорь… Дело в том, что… Я бы хотел кое-кого провести в здание, но так, чтоб не беспокоить охрану, и мне стало любопытно, вдруг здесь внизу есть еще дверь?
Чего он не сказал, но что пронеслось между ними по эфиру, было: ты же Игорь, так? И когда толпа натачивает серпа и ломится в двери, Игоря никогда там не оказывается. Игори были мастерами скромного ненавязчивого ухода.
- Ефть одна маленькая дверь, которую мы ифпольвуем, фэр. Фнаруви ее открыть нельвя, так фто она никогда не охраняетфя.
Мойст жадно посмотрел на дождевик на вешалке.
- Отлично. Отлично. Тогда я исчезаю.
- Вы вдефь бофф, фэр.
- И скоро появлюсь обратно с еще одним человеком. Э-э, с джентльменом, который не рвется встретиться с гражданскими властями.
- Ефе бы, фэр. Фтоит дать им вилы, как они вовомнят, будто могут вавладеть фсем чертовым мефтом, фэр.
- Но он не убийца или что-нибудь в этом роде.
- Я Игорь, фэр. Мы не вадаем вопрофов.
- Правда? Почему?
- Не внаю, фэр. Я не фпрафивал.
Игорь отвел Мойста к маленькой двери, открывающейся на мрачную заваленную мусором и наполовину затопленную непрекращающимся дождем лестницу. Мойст остановился на пороге, вода уже начинала пропитывать его дешевую одежду.
- Еще только одно, Игорь…
- Да, фэр?
- Когда я только что проходил мимо Хлюпера, в нем была вода.
- О, да, фэр. А это проблема?
- Она двигалась, Игорь. Так и должно быть в это время ночи?
- Это? А, профто фифонические переменные, фэр. Вфе время флучаетфя.
- А, старые сифоники, м? Ну, какое облегчение…
- Когда вернетефь, профто пофтучитефь фтуком брадобрея-хирурга, фэр.
- А что такое…
Дверь закрылась.
Внутри Игорь вернулся к столу и вновь зажег газ.
Некоторые из маленьких стеклянных трубок, лежащих около него на куске зеленого войлока выглядели… странными, и отражали свет весьма сбивающим с толку образом.
Что касается Игорей… особенность Игорей… Ну, большинство людей не смотрели дальше заплесневелого костюма, прилизанных волос, косметических клановых шрамов и швов, и еще шепелявости. И возможно, это было потому, что, за исключением шепелявости, видеть больше было и нечего.
И следовательно, люди забывали, что большинство нанимателей Игорей не были условно нормальными. Попросите их построить притягиватель молний и набор банок-накопителей для них, и они засмеются над вами*. Им нужен был, ох, как им нужен был кто-то, обладающий полностью работающими мозгами, а у Игорей гарантированно были в наличии по меньшей мере одни такие. Игори на самом деле очень смышленые, вот почему они всегда куда-то девались, когда горящие факелы поджигали мельницу.
И еще такие люди были перфекционистами. Попросите их построить устройство, и получите не то, о чем просили, а то, чего хотели.
В своей паутине отражений хлюпал Хлюпер. Вода поднималась по тоненькой стеклянной трубке и капала в маленькое стеклянное ведро, которое задело крошечный рычаг, а из-за этого открылся крошечный клапан.
----
* Вообще-то они, наверное, засмеются над вами, если вы скажете «сосиски». Они вообще много над чем смеются.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sat Dec 01, 2007 6:36 pm     Заголовок сообщения:

Последнее место обитания Оулсвика Дженкинса, судя по словам Таймс, было в Коротком Переулке. Номера дома не было, потому что Короткого Переулка хватало только на один парадный вход. Дверь упоминаемого входа была заперта, но держалась на одной петле. Отрезок черно-желтой веревки показывал не уловившим намека на двери, что место недавно привлекло внимание Стражи.
Когда Мойст толкнул ее, дверь слетела с петли и приземлилась в поток воды, хлынувший с улицы.
Это был не совсем поиск, потому что Оулсвик и не пытался прятаться. Он сидел с мечтательным выражением лица в комнате на первом этаже в окружении свеч и зеркал и мирно рисовал.
Увидев Мойста, он бросил кисть, схватил и поднес ко рту лежавший на скамье тюбик, готовый его проглотить.
- Не заставляйте меня это использовать! Не заставляйте меня это использовать! – завопил он, дрожа с головы до пят.
- Это какая-то зубная паста? – поинтересовался Мойст. Он принюхался к очень застоявшемуся воздуху студии и добавил: - А она бы не помешала, знаешь ли.
- Это Желтая Уба, самая ядовитая краска в мире! Не подходи, или меня постигнет ужасная смерть! – сообщил фальшивомонетчик. – Э, ну вообще-то, самая ядовитая краска – это, наверное, Агатейская Белая, но она у меня кончилась, что крайне досадно. – Оулсвик сообразил, что он слегка сбавил тон, и быстро вновь повысил голос: - Но это все равно очень ядовито!
Талантливый любитель довольно много всего выясняет тут и там, а яды Мойст всегда считал интересными.
- Примесь мышьяка, а? – спросил он. Все знали про Агатейсую Белую. О Желтой Убе он не слышал, но у мышьяка были очень заманчивые оттенки. Просто не стоит облизывать кисточку.
- Это ужасный способ умереть, - продолжил он. – Будешь несколько дней потихоньку растворяться.
- Я не вернусь туда! Я не вернусь туда! – взвизгнул Оулсвик.
- Его использовали, чтобы кожа белее была, - поведал Мойст, подобравшись чуть поближе.
- Назад! Я им воспользуюсь! Клянусь, я воспользуюсь!
- Вот так и появилась фраза «эффект – умереть не встать», - продолжал Мойст, приближаясь.
Он бросился к Оулсвику, который запихнул тюбик себе в рот. Мойст, оттолкнув липкие маленькие ладони, вырвал его и осмотрел.
- Как я и думал, - сказал он, положив тюбик в карман. – Ты забыл снять колпачок. Дилетанты всегда совершают такие ошибки!
Оулсвик, поколебавшись, спросил:
- Хотите сказать, есть люди, самоубивающиеся профессионально?
- Слушайте, мистер Дженкинс, я здесь, чтобы… - начал было Мойст.
- Я не вернусь в тюрьму! Я не вернусь! – воскликнул человечек, попятившись.
- Ну и прекрасно, я не возражаю. Я хочу предложить вам…
- Они следят за мной, знаете ли, - сообщил Оулсвик. – Постоянно.
А. Это было слегка получше, чем самоубийство краской, но только слегка.
- Э… Ты имеешь в виду в тюрьме? – спросил Мойст, просто чтобы удостовериться.
- Везде за мной следят! Один из Них прямо за вами стоит!
Мойст сдержал порыв повернуться, потому что это был верный путь к безумию. Впрочем, довольно много этого безумия находилось прямо перед ним.
- Жаль слышать это, Оулсвик. Вот почему…
Он поколебался, но подумал: почему бы и нет? С ним же сработало.
- Вот почему я хочу рассказать вам об ангелах, - сообщил он.

Люди говорили, что с тех пор, как в городе появились Игори, стало больше гроз. И хотя грома сейчас уже не было, дождь шел так, будто у него была еще целая ночь впереди.
Какая-то часть дождя воронками скручивалась над носками ботинок Мойста, когда он остановился перед невзрачным боковым входом банка и попытался припомнить стук брадобрея-хирурга.
Ах да. Это тот старый стук, который звучал как рат тат а тат-тат ТАТ ТАТ!
Или, другими словами: Бритье, стрижка – ноги долой!
Дверь мгновенно открылась.
- Я бы хотел принефти иввинения ва недофтаточный фкрип, фэр, но петли, похове, профто не…
- Просто помоги мне вот с этим, хорошо? – попросил Мойст, согнувшийся под весом двух тяжелых коробок. – А это мистер Дженкинс. Не мог бы ты ему постелить где-нибудь тут внизу? И есть ли какая-нибудь возможность изменить его внешность?
- Больфая, чем вы, наверное, мовете Фебе предфтавить, фэр, - радостно ответил Игорь.
- Я думал о, ну, бритье и стрижке. Ты можешь это сделать, нет?
Игорь посмотрел на Мойста обиженным взглядом.
- Техничефки хирург дейфтвительно мовет проводить горловые операфии…
- Нет, нет, горло его не трогай, пожалуйста.
- Это вначит да, я могу его пофтричь, фэр, - вздохнул Игорь.
- Когда мне было десять, у меня были гланды, - поведал Оулсвик.
- Хотите ефе одни? – поинтересовался Игорь, пытаясь найти что-то приятное в происходящем.
- Какой прекрасный свет! – воскликнул Оулсвик, игнорируя предложение. – Как будто дневной!
- Ну и замечательно, - сказал Мойст. – А теперь поспите, Оулсвик. Помните, что я говорил вам. Утром вы начнете создавать первую настоящую однодолларовую банкноту, вы это поняли?
Оулсвик кивнул, но его разум был уже где-то далеко.
- Вы меня слушаете, да ведь? – продолжил Мойст. – Банкноту настолько хорошую, что больше такой никто не сделает? Я ведь показал вам мои пробы, так? Я знаю, что вы, конечно, можете лучше.
Он с беспокойством посмотрел на маленького человечка. Тот не был сумасшедшим, Мойст был уверен, но ясно было, что для него большая часть происходящего была чем-то далеким.
Оулсвик прекратил разбирать коробку.
- Эм… Я не умею создавать вещи, - сказал он.
- Что вы имеете в виду? – спросил Мойст.
- Я не знаю, как создавать вещи, - повторил Оулсвик, уставившись на кисточку так, будто ждал, что она засвистит.
- Но вы же подделываете их! Ваши марки выглядят лучше наших!
- Э, да. Но у меня нет вашего… Я не знаю, как начинать… В смысле, мне нужно что-то, с чем можно работать… То есть, если у меня что-то уже есть, то я могу….
Сейчас уже, должно быть, часа четыре, подумал Мойст. Четыре часа! Ненавижу, когда в один и тот же день четыре часа бывают два раза…
Он выхватил клочок бумаги из коробки Оулсвика и вытащил карандаш.
- Так, - сказал он. – Начните с…
Чего?
- Богатство, - сказал он себе, но вслух. – Богатство и солидность, как фасад банка. Много всяких витиеватых свитков, их тяжело скопировать. Пожалуй… панорама, вид города… Да! Анк-Морпорк, все дело в городе! Голова Ветинари, потому что этого и ждут, и большая Единица, чтобы они уловили сообщение. О, герб, надо тоже сюда вместить. А здесь… - карандаш быстро чертил линии по бумаге, - место для подписи председателя, прошу прощения, я имею в виду - отпечатка лапы. А с обратной стороны… Ну, нам нужны тщательно проработанные детали, Оулсвик. Какой-нибудь бог придаст нам веса… Кто-нибудь повеселее. Как там звали этого бога с трезубцем? Неважно, вот кого-то вроде него. Тонкие линии и штрихи, Оулсвик, вот, чего мы хотим. О, и корабль. Мне нравятся корабли. Еще раз скажем им, что стоимость в один доллар. Эм… о, да, всякая мистическая дребедень не помешает, люди поверят в любую чертовщину, если звучит по-древнему и таинственно. «Разве пенни вдове не затмевает непокорное солнце?»
- Что это значит?
- Не имею даже смутного представления, - признался Мойст. – Просто придумал только что.
Он еще немного что-то набрасывал, а потом подтолкнул бумажку Оулсвику.
- Что-то вроде этого, - сказал он. – Посмотрите. Как думаете, сможете что-нибудь из этого сделать?
- Я попробую, - пообещал Оулсвик.
- Хорошо. Я к вам зайду завт… Позже. Игорь о вас позаботится.
Оулсвик уже уставился в никуда. Мойст оттащил Игоря в сторонку.
- Просто бритье и стрижка, ладно?
- Как повелаете, фэр. Верно ли я думаю, фто двентльмен не хочет никаких фтолкновений фо Фтравей?
- Правильно.
- Это не проблема, фэр. Могу ли я предловить фмену имени?
- Хорошая идея. Какие предложения?
- Мне нравитфя фамилия Клемм, фэр. А в качефтве имени на ум приходит Экзорбит.
- Правда? Откуда же оно приходит? Нет, не отвечай на это. Экзорбит Клемм… - Мойст поколебался, но к чему спорить так поздно ночью? Тем более, что уже было так рано утром. – Ну, значит, Экзобрит Клемм. Позаботься о том, чтобы он даже само имя Дженкинс забыл, - добавил Мойст, как он потом понял, с определенным недостатком предусмотрительности.
Когда Мойст проскользнул обратно наверх к своей кровати, ему даже не понадобилось прятаться из вида. В такие ранние часы ни один охранник не в настроении нести службу. Место ведь кругом было заперто, так? Ну кто может проникнуть внутрь?

Внизу под сводчатыми потолками художник, ранее известный как Оулсвик, смотрел на наброски Мойста и чувствовал, как мозг начинает шипеть. Он и вправду не был безумцем в привычном смысле. Он, по определенным стандартам, был очень здравомыслящим. Встретившись со слишком суетливым, сложным и непонятным миром, художник свел его к маленькому пузырю, в который помещались только он и его палитра. Здесь было тихо и уютно. Все шумы отступили куда-то далеко, и Они не могли выследить его.
- Мистер Игорь? – позвал он.
Игорь выглянул из-за ящика, в котором копался. У него в руках было что-то вроде металлического дуршлага.
- Тфем могу быть полевен, фэр?
- Не могли бы вы достать мне несколько старых книг с изображениями богов и кораблей и, может, еще какими-нибудь видами города?
- Равумеетфя, фэр. В Брофенном Лофкуте ефть одна букинифтичефкая лавочка.
Игорь отложил металлический прибор в сторону, достал из-под стола потертый кожаный мешок и, секунду помыслив, положил в него молоток.
Даже в мире новоявленного мистера Клемма все равно была уже такая поздняя ночь, что она становилась слишком ранним утром.
- Э, я уверен, что это ждет хотя бы до рассвета, - предложил он.
- О, я вфегда хову по магавинам ночью, фэр, - объяснил Игорь. – Когда ифю… товары фо фкидками.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sat Dec 01, 2007 6:44 pm     Заголовок сообщения:

Мойст проснулся чересчур рано, обнаружив стоявшего у него на груди и очень громко пищащего своей резиновой костью мистера Непоседу. В результате на Мойста неслабо текли слюни. За мистером Непоседой виднелась Глэдис. А за ней – два человека в черных костюмах.
- Его Светлость согласился принять вас, мистер Липовиг, - довольно радостным тоном сказал один из них.
Мойст попытался оттереть слюну с отворота костюма, но удалось только придать ему блеск.
- А я хочу его видеть?
Один из людей улыбнулся.
- О-о-о-о да!

***

- От повешений у меня всегда просыпается голод, - признался Лорд Ветинари, аккуратно очищая крутое яйцо. – А у вас?
- Эм… Да меня только раз вешали, - отозвался Мойст. – Есть как-то не очень хотелось.
- Думаю, дело в прохладном утреннем воздухе, - продолжал Ветинари, очевидно, не расслышав ответ. – Будит аппетит.
Впервые он посмотрел прямо на Мойста, и выглядел он озабоченным.
- О боги, вы не едите, мистер Липовиг? Есть надо. У вас слегка осунувшийся вид. Надеюсь, вы не выматываетесь на своей работе?
Где-то пути к дворцу, подумал Мойст, он, должно быть, попал в другой мир. Наверняка что-нибудь такое случилось. Это было единственным объяснением.
- Э, кого повесили? – поинтересовался он.
- Оулсвика Дженкинса, фальшивомонетчика, - ответил Ветинари, вновь погрузившись в свое хирургическое отделение белка от желтка. – Стукпостук, может, мистер Липовиг желает фруктов? Или немного той разрывающей миску злачно-ореховой стряпни, которую вы так цените?
- Конечно, сэр, - сказал секретарь.
Ветинари наклонился ближе, будто приглашая Мойста разделить какой-то секрет, и добавил:
- Уверен, что охранникам повар готовит копченую рыбу, очень укрепляюще. Вы вправду выглядите довольно бледным. Вы не думаете, что он выглядит бледным, Стукпостук?
- На грани изнуренности, сэр.
Как будто в ухо медленно капают кислоту, яростно подумал Мойст, но лучшим, что он смог выдавить из себя, было:
- И что, много людей присутствовало на казни?
- Не очень. Не думаю, что о ней широко оповещали, - сказал Ветинари. – И, конечно, его преступление не было связано с ведрами крови. Вот такое у толпы всегда вызывает ажиотаж. Но на помосте был Оулсвик Дженкинс, о да. Он не перерезал ни единого горла, хотя капля за каплей проливал кровь города.
Ветинари отделил и съел весь белок яйца, оставив нетронутым яркий желток.
Что бы я сделал, будь я Ветинари и обнаружив, что моя тюрьма вот-вот станет посмешищем? Ничто не подрывает авторитет так, как смех, подумал Мойст. Важнее то, что бы он сделал, если бы был собой, кем он, конечно, и является…
Повесить кого-то еще, вот что надо сделать. Найти какого-нибудь беднягу более-менее подходящего сложения, который дожидался в тюрьме пенькового фанданго, и заключить с ним сделку. О, его все равно повесят, но под именем Оулсвика Дженкинса. Пойдут вести, что самого заместителя помиловали, или что он погиб от несчастного случая или чего-то подобного, и его дорогая старенькая матушка или жена с детьми получат анонимный пакет денежной компенсации, а он избежит некоторой частички позора.
А толпа получит свое повешение. Теперь, если повезло, то Беллистер сейчас чистит плевательницы; справедливость, или что-то смутно ее напоминающее, вроде как свершилась; а общая идея этого всего сообщала, что преступления против города стоит обдумывать исключительно обладателям чугунных шей, и то только может быть.
Мойст осознал, что он трогает собственную шею. Он до сих пор иногда ночью просыпался всего через секунду после того, как под ногами разверзалась пустота…
Ветинари смотрел на него. На лице у него была не совсем улыбка, но у Мойста было вызывающее мурашки чувство, что, когда он пытался думать как Ветинари, Его Светлость скользил по этим мыслям, как какой-нибудь большой черный паук по связке бананов и забирался туда, где его быть не должно было.
И тут Мойста озарило. Оулсвик все равно бы не погиб. Только не с таким талантом. Он провалился бы сквозь люк в новую жизнь, совсем как Мойст. Он бы очнулся и получил ангельское предложение, в котором для Оулсвика были бы светлая комната где-нибудь, трехразовое питание, опорожняемый по первому требованию горшок и чернила, какие только ни пожелает его душа. С точки зрения Оулсвика, он бы попал в рай. А Ветинари… получил бы лучшего в мире фальшивомонетчика, работающего на город.
Ох, проклятье. Я поступаю прямо как он. Я на пути Ветинари.
Оранжево-золотой шарик забракованного желтка сиял на тарелке патриция.
- Ваши чудесные планы бумажных денег продвигаются? – спросил Кго Светлость. – Я так много о них слышу.
- Что? О, да. Э, я бы хотел поместить вашу голову на долларовую банкноту, если вы позволите.
- Ну конечно. Хорошее место для головы, если учесть все места, где она может оказаться.
Как шпилька, да. Я ему нужен, думал Мойст, пока совсем-даже-не-угроза впитывалась в воздух. Но насколько нужен?
- Послушайте, я…
- Возможно, ваш плодородный ум может помочь мне с небольшой головоломкой, мистер Липовиг. – Ветинари промокнул губы и отодвинул стул. – Прошу вас, следуйте за мной. Стукпостук, принесите кольцо, пожалуйста. И щипцы, конечно, просто на всякий случай.
Он прошел на балкон с плетущимся позади Мойстом и облокотился о балюстраду, повернувшись спиной к туманному городу.
- Все еще очень облачно, но, думаю, солнце может выглянуть в любой момент, а вы? – спросил он.
Мойст взглянул на небо. Среди облачных валов виднелась бледно-золотое пятно, как яичный желток. Что этот человек делал?
- Довольно скоро, да, - рискнул предположить он.
Секретарь передал Ветинари маленькую коробочку.
- Это коробка для вашего кольца с печатью, - заметил Мойст.
- Отлично, мистер Липовиг, вы, как всегда, наблюдательны! Прошу, возьмите его.
Мойст осторожно поднял кольцо. Оно было черным и у него было какое-то странное, органическое ощущение. V, казалось, пристально смотрела на Мойста.
- Замечаете в нем что-нибудь необычное? – поинтересовался Ветинари, внимательно наблюдая за ним.
- На ощупь теплое, - сказал Мойст.
- Да, не так ли, - согласился Ветинари. – Это оттого, что оно сделано из стигия. Его причисляют к металлам, но я твердо уверен, что это сплав, к тому же магически созданный. Дварфы иногда находят его в районе Локо, и он крайне дорогостоящий. Однажды я напишу монографию о его захватывающей истории, но в данный момент скажу только, что обычно он представляет интерес исключительно для тех, кто из-за душевной склонности или образа жизни действует во тьме – ну и для тех, конечно, кто считает жизнь без опасностей ничего не стоящей. Видите ли, оно может убить. Под прямым солнечным светом оно за несколько секунд нагревается до температуры, при которой плавится железо. Никто не знает, почему.
Мойст поднял взгляд на подернутое дымкой небо. Яично-желтковое сияние солнца нырнуло за очередную облачную отмель. Кольцо остыло.
- Время от времени среди юных убийц распространяется увлечение стигиевыми кольцами. Традиционно днем поверх кольца носят богато украшенную перчатку. Все дело в риске, мистер Липовиг. Дело в жизни со Смертью в кармане. Клянусь, есть люди, которые тигра за хвост дернут ради озорства. Конечно, те, кого больше волнует крутизна, а не опасность, просто носят перчатку. Как бы то ни было, меньше двух недель назад единственный в городе человек, у которого был запас стигия и который знал, как с ним работать, был убит поздно ночью. После чего убийца бросил перечно-мятную бомбу. Как вы думаете, кто это сделал?
Я не буду смотреть вверх, думал Мойст. Это просто игра. Он хочет, чтобы я попотел.
- Что забрали? – спросил он.
- Стража не знает, потому что, видите ли, де факто там не было того, что забрали.
- Ладно, что осталось? – сказал Мойст и подумал: он тоже не смотрит на небо…
- Несколько драгоценных камней и несколько унций стигия в сейфе, - ответил Ветинари. – Вы не спросили, как был убит этот человек.
- Как был…
- Арбалетный выстрел в голову, сам человек при этом сидел. Волнующе, мистер Липовиг?
- Значит, наемный убийца, - отчаянно сказал Мойст. – Это было запланировано. Он не выплатил долг. Может, он кому-то мешал и пытался вытянуть за это деньги. Не хватает информации!
- Информации всегда хватает, - отрезал Ветинари. – Моя шапочка возвращается из чистки тонко подмененной, а молодой человек, который там работал, погибает в уличной драке. Здешний бывший садовник приходит сюда глухой ночью, чтобы купить довольно изношенную пару старых ботинок Стукпостука. Почему? Возможно, мы никогда не узнаем. Почему в прошлом месяце украли мой портрет из Королевской Художественной Галереи? Кому в этом польза?
- Эм, а почему в сейфе оставили стигий?
- Хороший вопрос. Ключ был в кармане убитого. Так какой у нас мотив?
- Не хватает информации! Месть? Молчание? Может, он сделал что-то, чего не должен был? Из этой штуки можно изготовить кинжал?
- А, думаю, что вы уже теплее, мистер Липовиг. Но не насчет оружия, потому что стигий в размерах, превышающих кольцо, имеет тенденцию взрываться без предупреждения. Но он был довольно жадным человеком, это так.
- Спор насчет чего-нибудь? – предположил Мойст. Да уж, я теплее, благодарю! А зачем нужны щипцы? Чтобы поднять кольцо, когда оно провалится сквозь мою руку?
Свет становился ярче; он уже мог видеть бледные тени на стене, он почувствовал, как вдоль позвоночника потекла струйка пота…
- Интересная мысль. Прошу, верните мне кольцо, - сказал Ветинари, протягивая коробку.
Ха! Значит, в конце концов, это было только представление, чтобы напугать меня, подумал Мойст, рывком кладя злосчастное кольцо в коробку. Я даже никогда раньше не слышал о стигие! Наверняка он все придумал…
Он почувствовал жар и увидел, как кольцо, падая в коробку, загорелось раскаленным белым светом. Крышка захлопнулась, оставив перед глазами Мойста фиолетовую дыру.
- Замечательно, не правда ли? – спросил Ветинари. – Кстати, я думаю, вы проявили ненужную глупость, держа его все это время. Я, знаете ли, не чудовище.
Нет, чудовища не устраивают трюков с вашими мозгами, подумал Мойст. По крайней мере, пока они все еще внутри вашей головы…
- Слушайте, насчет Оулсвика, я не хотел… - начал он, но Ветинари предостерегающе поднял руку.
- Я не знаю, о чем вы говорите, мистер Липовиг. Вообще-то я пригласил вас сюда в качестве фактического исполняющего обязанности председателя Королевского Банка. Я хочу, чтобы вы выдали мне – иначе говоря, городу – заем в полмиллиона долларов под два процента. Вы, конечно, свободно можете отказать.
Так много мыслей толпой кинулись к экстренному выходу к голове Мойста, что осталась только одна.
Нам понадобятся банкноты побольше…
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sat Dec 01, 2007 6:50 pm     Заголовок сообщения:

Мойст прибежал обратно к банку и кинулся прямиком к маленькой двери под лестницей. Ему нравилось в подземелье. Там было прохладно и мирно, если исключить бульканье Хлюпера и крики. Вот эта последняя часть была какой-то неправильной, так?
Розовые отравления невольной бессонницы заплескались у него в голове, когда он вновь бросился бежать.
Бывший Оулсвик сидел на стуле, заметно гладко и чисто выбритый, за исключением маленькой острой бородки. К его голове было подсоединено что-то вроде железного шлема, и от этой штуковины тянулись провода к какому-то светящемуся, щелкающему устройству, понять которое захотел бы только Игорь. В воздухе пахло грозой.
- Ты что делаешь с этим бедолагой? – закричал Мойст.
- Меняю его равумение, фэр, - ответил Игорь, переключив огромный рубильник.
Шлем зажужжал. Клемм моргнул.
- Щекотно, - сказал он. – И почему-то на вкус как клубника.
- Ты запускаешь молнию ему прямо в голову! – воскликнул Мойст. – Это варварство!
- Нет, фэр. У варваров нет таких вовмовнофтей, - мягко возразил Игорь. – Вфе, фто я делаю, фэр - это вынимаю вфе плохие вофпоминания и фкладываю их – тут он сдернул ткань, открывая большую емкость, заполненную зеленой жидкостью, в которой что-то было обвито и закручено еще одним клубком проводков, – фюда!
- Ты складываешь его мозги в... пастернак?
- Это репа, - поправил Игорь.
- Удивительно, что только они не придумают, так? – раздался голос у локтя Мойста. Он посмотрел вниз.
Мистер Клемм, уже без шлема, лучезарно улыбнулся Мойсту. Он выглядел сияющим и проворным, как первоклассный торговец обувью. Игорю даже удалось трансплантировать костюм.
- Вы в порядке? – спросил Мойст.
- В полном!
- Как это… было?
- Трудно объяснить, - ответил Клемм. – Но звучало как запах вкуса малины.
- Правда? О. Ну тогда, полагаю, все в порядке. Вы правда чувствуете себя хорошо? Внутри? – спросил Мойст, отыскивая жуткий подвох. Ведь должен же быть. Но Оулс… Экзорбит выглядел счастливым, полным уверенности и энергии; выглядел человеком, готовым принять все, что бросит ему жизнь и отбить это в аут.
Игорь сматывал свои провода с очень довольным видом на том, что под всеми шрамами, наверное, было его лицом.
Мойст почувствовал укол вины. Он был убервальдским мальчишкой, который прошел через Вилинюское Ущелье так же, как и все остальные, пытаясь накопить свое состояние – поправка: состояние всех остальных – и у него не было права перенимать модное на равнинах предубеждение против клана Игорей. В конце концов, разве они просто не воплощали на практике то, во что, как они заявляли, верили столько священников и жрецов: что тело – это просто довольно тяжелый костюм из дешевых материалов, надетый на невидимую бессмертную душу, и, следовательно, менять кусочки как запчасти было не хуже, чем держать лавчонку поношенной одежды? Постоянным источником уязвленного изумления Игорей было то, что люди никак не могли понять, что это было и разумно, и экономно. По крайней мере, люди не хотели понимать до того момента, пока не промахивался топор и людям нужен был кто-то, кто быстро может протянуть руку помощи. В такой момент даже Игорь подходил.
В основном они выглядели… полезными. Игори, с их способностью не замечать боль, прекрасными вспомогательными средствами врачевания и чудесным умением выполнять операции на себе с помощью зеркальца, возможно, могут и не выглядеть как коренастые слуги, которых на месяц оставили под дождем. Все Игорины выглядели сногсшибательно, но обязательно было что-нибудь такое – красиво изогнутый шрам под одним глазом, браслет декоративного шва на запястье – что вызывало особый Вид. Это приводило в замешательство, но сердце у Игорей всегда на месте. Или одно из них, по крайней мере.
- Ну, э… хорошая работа, Игорь, - проговорил Мойст. – Так вы готовы приступить к работе над долларовой банкнотой, мистер, э, Клемм?
Улыбка мистера Клемма так и лучилась.
- Уже готово! – провозгласил он. – Сделал этим утром!
- Не может быть!
- Еще как сделал! Идите сюда и посмотрите! – человечек подошел к столу и поднял листок бумаги.
Банкнота сверкала золотым и фиолетовым. Она испускала деньги лучами. Она, казалось, парила над бумагой как маленький ковер-самолет. Она говорила о благосостоянии, и тайне, и традиции…
- Мы сделаем так много денег! – воскликнул Мойст. Ох, лучше бы нам это сделать, добавил он про себя. Нам понадобится напечатать по крайней мере 600,000 таких, пока я не смогу изобрести банкноты большего достоинства.
Но вот она лежит, такая прекрасная, что хочется плакать, сделать еще много таких и положить их в свой бумажник.
- Как ты сделал ее так быстро?
- Ну, очень большая часть этого всего – просто геометрия, - объяснил мистер Клемм. – Мистер Игорь был так добр, что сделал мне прибор, который с этим здорово помог. Пока, конечно, еще не все закончено, и я еще даже не начал оборотную сторону. Вообще-то, думаю, займусь этим прямо сейчас, пока голова свежая.
- Думаете, сможете сделать еще лучше? – спросил Мойст в благоговении перед гением.
- Я чувствую себя таким… Полным энергии! – отозвался Клемм.
- Думаю, это от электрических флюидов, - предположил Мойст.
- Нет, я имею в виду, что сейчас я ясно вижу, что необходимо сделать! Раньше все было как какой-то ужасный груз, который мне нужно было поднять, но теперь все легко и ясно!
- Ну, рад это слышать, - сказал Мойст, хотя был не совсем в этом уверен. – Прошу меня извинить, мне надо управлять банком.
Он проследовал сквозь анфиладу арок и вошел в главный зал через неприметную дверь, чуть не столкнувшись с Бентом.
- А, мистер Липовиг, я уже думал, куда вы…
- Что-то важное, мистер Бент?
Главный кассир выглядел оскорбленным – как будто он когда-то тревожил Мойста из-за чего-то неважного.
- Снаружи у Монетного Двора много людей, - сообщил он. – С троллями и телегами. Они говорят, что вы хотели, чтобы они установили – Бент содрогнулся – Печатный механизм!
- Все правильно, - сказал Мойст. – они от Тимера и Спулса. Мы должны печатать деньги здесь. Это выглядит более официально и так мы сможем следить за тем, что будет выходить наружу.
- Мистер Липовиг. Вы превращаете банк в… в цирк!
- Ну, это я – человек с цилиндром, мистер Бент, так что получается, что я инспектор манежа! – Мойст сказал это со смешком, чтобы немного разрядить обстановку, но лицо Бента внезапно стало грозовой тучей.
- Правда, мистер Липовиг? А кто вам сказал, что инспекторы манежа управляют цирком? Вы очень ошибаетесь, сэр! Почему вы забываете про остальных участников?
- Потому что они не знают, в чем суть банка. Пойдемте со мной в Монетный Двор, ладно?
Он зашагал через главный зал, хотя ему приходилось увертываться и петлять между очередями.
- А вы знаете, в чем суть банка, так, сэр? – произнес Бент, следуя за Мойстом своим отрывистым фламинговым шагом.
- Я учусь. Почему у нас на каждого служащего по очереди? – спросил Мойст. – Это значит, что если какой-то клиент займет много времени, то всей очереди придется ждать. Потом они начнут скакать из одной очереди в другую, а потом вы узнаете, что у кого-то обнаружилась ужасная травма головы. Поставьте всех в одну большую очередь и скажите подходить к первому освободившемуся служащему. Люди не возражают против длинных очередей, если видят, что они движутся... Извините, сэр!
Это было сказано клиенту, с которым он столкнулся. Человек восстановил равновесие, осклабился на Мойста, и голосом из прошлого, которое должно было остаться захороненным, произнес:
- Да ведь это же мой старый друг Альберт. Делишки у тя хорошо идут, так оно? – посетитель выплевывал слова сквозь плохо подходящие зубы. - Ты в швоем коштюме из швета!
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sat Dec 01, 2007 6:56 pm     Заголовок сообщения:

Прошлая жизнь Мойста промелькнула у него перед глазами. Ему даже не требовалось для этого умирать, хотя чувство у него было такое, что он вот-вот так и сделает.
Это был Криббинс! Это мог быть только Криббинс!
Одним мешком с песком за другим, память Мойста оглушала его. Зубы! Эти чертовы вставные зубы! Они были гордостью и радостью этого человека. Он вытащил их в качестве трофея изо рта старика, которого ограбил, пока бедняга лежал, умирая от страха! Он шутил, что у зубов есть собственный разум! И они плевались, и щелкали, и чмокали, и так плохо вставлялись, что однажды даже развернулись и укусили его за горло!
Он часто их вынимал и разговаривал с ними! И, аарх, они были такими старыми, запачканными, вырезанными из моржовых бивней, а пружина была такой сильной, что иногда откидывала верхнюю половину головы человека назад так, что можно было заглянуть ему в нос!!
Все вернулось, как некачественная устрица.
Он был просто Криббинсом. Никто не знал его первого имени. Мойст объединился с ним где-то десять лет назад, и одной зимой в Убервальде они провели одно дело со старым наследством. Он был намного старше Мойста, но у него была серьезная проблема личного характера, из-за которой от него тянуло безумием.
И он был кошмарен за работой. У профессионалов есть гордость. Должны быть люди, которых ты не грабишь, и вещи, которые не крадешь. И должен быть стиль. Если у вас нет стиля, вы никогда не взлетите.
У Криббинса не было стиля. Он не был жестоким, разве что если не было абсолютно никаких шансов на возмездие, но у этого человека была какая-то общая отчаянная вкрадчивая злоба, которая очень угнетала Мойста.
- Какая-то проблема, мистер Липовиг? – спросил Бент, сверля взглядом Криббинса.
- Что? О… Нет… - сказал Мойст. Это шантаж, подумал он. Та чертова картинка в газете. Но он ничего не может доказать, ни единого факта.
- Вы ошиблись, сэр, - обратился к нему Мойст. Он поглядел по сторонам. Очереди продвигались, и никто не обращал на них никакого внимания.
Криббинс склонил голову набок и посмотрел на Мойста заинтересованным взглядом.
- Ошибся, шэр? Может быть. Может, и ошибся. Дорожная жизнь, каждый день новые приятели, знаете – ну, нет, не знаете ведь, пошкольку вы не Альберт Шпэнглер. Хотя жабавно, потому што у вас его улыбка, сэр, трудно ижменить улыбку, а ваша улыбка, она как бы перед лицом, как будто бы вы иж-жа нее глядите чавк. Прямо как юный Альберт улыбалшя. Шветлая у него была голова, очень быстрый, очень быштрый парень, я научил его всему, что знал.
… И ушло на это около десяти минут, подумал Мойст, и год на то, чтобы кое-что из этого забыть. Это такие, как ты, создают преступникам дурную славу…
- Конешно, начинаешь думать, а может ли леопард шменить швою шкуру? Мог этот штарый жулик, которого я жнал штолько лет назад, бросить широкий и извилистый путь ради прямого и узкого? – он бросил взгляд на Мойста и поправился: - Упш! Нет, конечно, вы не могли, пошкольку никогда раньше меня не видели. Но я погорел в Псевдополисе, видите ли, был брошен в каталажку за злокозненное праздношатание - именно там я пришёл к Ому.
- Почему? Что он сделал? – это было глупо, но Мойст не мог устоять.
- Не усмехайтесь, сэр, не усмехайтесь, - торжественно сказал Криббинс. – Я теперь другой человек, другой человек. Моя обязанность в том, чтобы нести благую весть, шэр.
Тут со скоростью змеиного языка Криббинс вытащил из своей засаленной куртки помятую жестянку.
- Мои преступления тяготят меня, как раскаленные цепи, сэр, как цепи, но я - человек, рвущийся избавиться от ноши добрыми делами и раскаянием, последнее - самое важное. Мне много надо снять с груди, прежде чем смогу спать спокойно, сэр, - он погремел жестянкой. – Для детишек, сэр?
Наверное, вышло бы лучше, если бы я не видел, как ты раньше это проделываешь, подумал Мойст. Раскаивающийся вор – это, должно быть, одна из старейших уловок в книге. Он сказал:
- Ну, я рад это слышать, мистер Криббинс. Жаль, что я не ваш старый друг, которого вы ищете. Позвольте мне дать вам пару долларов… Для детишек.
Монеты звякнули о дно жестянки.
- Сердечно благодарю вас, мистер Спэнглер, - сказал Криббинс.
Мойст сверкнул быстрой улыбкой.
- Вообще-то я не мистер Спэнглер, мистер…
Я назвал его Криббинсом! Вот только что! Я назвал его Криббинсом! Он говорил мне свое имя? Он заметил? Он должен был заметить!
- …Прошу прощения, я имел в виду святой отец, - выдавил он, и обычный человек не заметил бы крошечной паузы и весьма ловкой замены. Но Криббинс не был обычным.
- Спасибо, мистер Липовиг, - сказал он, и Мойст слышал выделенное «мистер» и взрывоподобное сардоническое «Липовиг». Они значили «Попался!»
Криббинс подмигнул Мойсту и побрел через главный зал, потрясывая своей жестянкой, его зубы аккомпанировали ему смесью ужасных зубных шумов.
- Горе, трижды горе! сзсс тому, кто крадет ш помощью шлов, ибо яжык его пришохнет к нёбу пок! Подайте пару медяков бедным широткам свишшш! Братья и шестры! Тем свхип!, кто подал, вождастся, в общем…
- Я позову охрану, - твердо заявил Бент. – Мы не пускаем попрошаек в банк.
Мойст схватил его за руку.
- Нет, - быстро сказал он. – Только не когда здесь столько народу. Плохое обращение с представителем духовенства и все такое. Это будет нехорошо выглядеть. Думаю, он скоро уйдет.
Теперь он даст мне время тушиться от тревоги, подумал Мойст, пока Криббинс небрежно продвигался к выходу. Такая у него манера. Он растянет все. А потом будет требовать денег, снова и снова.
Ладно, но что Криббинс может доказать? А нужны ли доказательства? Если он начнет рассказывать об Альберте Спэнглере, все может плохо обернуться. Бросит ли его Ветинари на съедение волкам? Он может. Он наверняка так и сделает. Шляпу можно поставить на то, что он не стал бы начинать всю игру с перерождением без кучи запасных планов.
Ну, по крайней мере, у него было какое-то время. Криббинс не убивает быстро. Ему нравится смотреть, как люди извиваются.
- Вы в порядке? – голос Бента вернул Мойста в реальность.
- Что? О, все хорошо, - сказал он.
- Знаете, вам не следует поощрять здесь людей такого сорта.
Мойст встряхнулся.
- Вы правы насчет этого, мистер Бент. Пойдемте в Монетный Двор, хорошо?
- Да, сэр. Но я предупреждаю вас, мистер Липовиг, этих людей не покорить красивыми словами!
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sat Dec 01, 2007 7:03 pm     Заголовок сообщения:

- Инспекторы… - проговорил мистер Теневой десять минут спустя, перекатывая слово во рту, как конфету.
- Мне нужны люди, которые ценят высокие традиции Монетного Двора, - сообщил Мойст, не добавив: как, например, делать монеты очень, очень медленно и забирать работу с собой домой.
- Инспекторы, - опять сказал мистер Теневой. За его спиной, Люди Отделов, держа в руках свои кепки, безотрывно смотрели на Мойста, как совы, кроме того времени, когда говорил мистер Теневой - тогда они смотрели на затылок этого человека.
Они все были в официальном отделе мистера Теневого, встроенном высоко в стене, как ласточкино гнездо. Каждый раз, когда кто-то двигался, отдел скрипел.
- И, конечно, кому-то из вас все равно надо будет связываться с надомниками, - продолжил Мойст. – Но в целом вашей работой будет следить за тем, чтобы люди мистера Спулса прибывали вовремя и вели себя как следует, а также поддерживать должную безопасность.
- Безопасность, - произнес мистер Теневой, будто бы пробуя на вкус это слово. Мойст увидел мерцание злобного огня в глазах Людей. Свет этот говорил: эти гаденыши захватят наш Монетный Двор, но им придется пройти через нас, чтобы выйти наружу. Хо-хо!
- И, конечно, можете оставить отделы, - сказал Мойст. – У меня есть и планы на памятные монеты и другие вещи, так что ваши умения не пропадут даром. Ну как, справедливо, сойдет?
Мистер Теневой посмотрел на своих товарищей, а потом опять на Мойста.
- Нам бы хотелось это обсудить, - попросил он.
Мойст кивнул ему и Бенту и первым спустился по скрипящей раскачивающейся лестнице на пол Монетного Двора, где уже складывались части нового печатного станка. Бент слегка вздрогнул, когда увидел их.
- Они это, знаете ли, не примут, - сказал он с неприкрытой надеждой в голосе. – Они делали здесь вещи неизменным способом сотни лет! И они искусные мастера!
- Как и люди, которые делали ножи из кремня, - отозвался Мойст. Честно говоря, он изумился сам себе. Должно быть, все дело в столкновении с Криббинсом. От этого мозги пустились в гонку.
- Слушайте, мне не нравится, когда навыки не используются, - сказал он, - но я дам им более высокую зарплату, и достойную работу, и пользование отделами. Они за сотню лет не получат такого предложения…
Кто-то спускался по шатающейся лестнице. Мойст распознал его как Юного Альфа, которому, что удивительно, удалось устроиться в Монетный Двор, будучи слишком молодым, чтобы бриться, но определенно достаточно взрослым, чтобы обзавестись прыщами.
- Э, Люди спрашивают, а значки будут? – спросил мальчик.
- Вообще-то, я подумывал об униформе, - сказал Мойст. – Серебреный нагрудник с городским гербом и легкая серебряная кольчуга, чтобы внушительно выглядеть, когда у нас посетители.
Мальчик вытащил из кармана бумажку и сверился с ней.
- А как насчет блокнотов с зажимами? – продолжил он.
- Несомненно, - ответил Мойст. – И еще свистки.
- И, э, насчет отделов это точно, так?
- Я человек слова, - заверил его Мойст.
- Вы человек многих слов, мистер Липовиг, - заметил Бент, когда мальчик полез обратно по качающимся ступеням, - но, боюсь, они приведут нас к краху. Банку нужны солидность, надежность… все, что представляет собой золото!
Мойст развернулся. День выдался не очень хороший. Ночь тоже выдалась не очень хорошая.
- Мистер Бент, если вам не нравится то, что я делаю, вы можете свободно оставить нас. Вы получите хорошие рекомендации и всю положенную вам плату!
Бент выглядел так, словно ему нанесли пощечину.
- Оставить банк? Оставить банк? Как я могу такое сделать? Как вы смеете?
Над ними распахнулась дверь. Они посмотрели вверх. Люди Отделов торжественной процессией спускались по ступеням.
- Теперь посмотрим, - прошипел Бент. – Это люди значительного достоинства. Им не нужно ваше безвкусное предложение, мистер… Инспектор манежа!
Люди дошли до подножия лестницы. Без единого слова все они посмотрели на мистера Теневого, за исключением мистера Теневого, который смотрел на Мойста.
- Отделы остаются, так? – произнес он.
- Вы уступаете? – ошеломленно спросил мистер Бент. – После сотен лет?
- Ну-у, - протянул мистер Теневой, - мы с ребятами тут потолковали и, ну, в такое время надо думать о крыше над головой, о своем отделе. И с надомниками все будет в порядке, так?
- Мистер Теневой, я за элим пойду на баррикады, - заверил Мойст.
- И мы прошлой ночью поговорили с некоторыми ребятами из Почты, и они сказали, что мы можем доверять слову мистера Липовига, потому что он прямой, как штопор.
- Штопор? – в шоке повторил Бент.
- Да, мы про это тоже спросили, - сказал Теневой. – И они ответили, что действует он закручено, но это ничего, потому что чертовски хорошо вытаскивает пробки!
Лицо мистера Бента потеряло всякое выражение.
- О, - произнес он. – Это явно какая-то заморачивающая здравое суждение шутка, которую я не понимаю. Прошу меня извинить, у меня очень много работы, к которой необходимо приступить.
С поднимающимися и падающими ступнями, как будто он шел по какой-нибудь движущейся лестнице, мистер Бент отрывисто и спешно удалился.
- Очень хорошо, джентльмены, спасибо за ваш воодушевленный настрой, - сказал Мойст, глядя на отступающую фигуру, - а я со своей стороны сегодня же закажу эти униформы.
- Вы быстрый ходок, Начальник, - заметил мистер Теневой.
- Стой на месте и твои ошибки тебя нагонят! – отозвался Мойст. Они засмеялись, потому что это он сказал это, но в его памяти всплыло лицо Криббинса, и бессознательно он сунул руку в карман, нащупав дубинку. Теперь ему надо бы научиться, как ею пользоваться, потому что оружие, которое держишь и не знаешь, как им пользоваться, принадлежит врагу.
Он купил ее – почему? Потому что это как отмычки: символ, чтобы доказать пусть даже и только себе, что он не сдался, не совсем, что часть его все еще была свободна. Это было как заготовки для отличительных признаков, как планы побега, как тайники с деньгами и одеждой. Они говорят ему о том, что в любой день он может бросить все это, раствориться в толпе, распрощаться с бумажной работой, расписанием и бесконечной, бесконечной недостаточностью.
Они говорили ему, что он может бросить все, когда захочет. В любой час, в любую минуту, в любую секунду. И потому, что мог, он этого не делал… Каждый час, каждую минуту, каждую секунду. Должна быть причина, почему так.
- Мистер Липовиг! Мистер Липовиг! – молодой служащий, лавируя и увертываясь, промчался сквозь суету Монетного Двора и, задыхаясь, остановился перед Мойстом.
- Мистер Липовиг, там в зале вас хочет увидеть одна дама, и мы три раза поблагодарили ее за то, чтоб она здесь не курила, а она все равно это делает!
Изображение злосчастного Криббинса исчезло и заменилось намного лучшим.
Ах, да. Вот по какой причине.
Мисс Адора Белль Добросерд, известная Мойсту как Шпилька, стояла в середине зала банка. Мойст просто пошел на дым.
- Привет тебе, - сказала она, и на этом все. – Можешь избавить меня от всего этого? – она указала своей некурящей рукой. Персонал многозначительно окружил ее высокими медными пепельницами, полными белого песка.
Мойст сдвинул парочку и выпустил ее.
- Как прошло… - начал он, но она перебила его.
- Можем поговорить по дороге.
- Куда мы идем? – с надеждой спросил Мойст.
- Незримый Университет, - ответила Адора Белль, направляясь к двери. У нее на плече была большая плетеная сумка. Похоже, набитая соломой.
- Значит, не на обед? – уточнил Мойст.
- Обед может подождать. Это важно.
- О.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sat Dec 01, 2007 7:20 pm     Заголовок сообщения:

В Незримом Университете, где каждый прием пищи очень важен, действительно было время обеда. Здесь было сложно найти такое время, в котором не происходила какая-нибудь трапеза. Библиотека была необычно пуста, и Адора Белль подошла к ближайшему волшебнику, который не казался поглощенным какой-либо деятельностью и объявила:
- Я хочу сейчас же увидеть Комод Диковин!
- Не думаю, что у нас есть что-то подобное, - сказал волшебник. – Чей он?
- Пожалуйста, не лгите. Меня зовут Адора Белль Добросерд, так что, как можешь себе представить, у меня очень короткое терпение. Мой отец привел меня с собой, когда вы все попросили его прийти и взглянуть на Комод около двадцати лет назад. Вы хотели понять, как работают дверцы. Кто-то должен помнить. Это была большая комната. Очень большая комната. И было много, очень много выдвижных ящиков. И самое забавное в них было то…
Волшебник быстро вскинул руки, как бы предотвращая дальнейшие слова.
- Можете подождать одну минутку? – попросил он.
Они подождали пять. Время от времени из-за книжных шкафов посмотреть на них выглядывала остроконечно-шляпная голова и сразу же ныряла обратно, если думала, что ее заметили.
Адора Белль зажгла свежую сигарету. Мойст указал на знак, который говорил: «Если вы курите, благодарим за удар вас по голове».
- Это только для виду, - сказала Адора Белль, выдыхая поток голубого дыма. – Все волшебники дымят, как печные трубы.
- Но не здесь, как я заметил, - возразил Мойст. – И, может быть, это из-за всех этих легко воспламеняемых книг? Может, это и хорошая идея…
Он почувствовал свист воздуха и почуял дух джунглей, когда что-то тяжелое качнулось над головой и исчезло вверх, в сумрак, только теперь оставляя за собой след голубого дыма.
- Эй, кто-то забрал мою… - начала было Адора Белль, но Мойст столкнул ее с пути, как только нечто вновь качнулось на них и банан сшиб его шляпу.
- Они здесь немного более определенны насчет таких вещей, - сказал он, подбирая свой цилиндр. – Если от этого как-то легче, то Библиотекарь наверняка намеревался попасть в меня. Он может быть довольно галантным.
- А, вы мистер Липовиг, я узнал костюм! – воскликнул старый волшебник, который явно надеялся на то, что он появился как по волшебству, но вообще-то он возник из-за книжного шкафа. – Я знаю, что я здесь Заведующий Кафедрой Беспредметных Изысканий за мои грехи. А вы, ахаха, методом исключения, выходит, Мисс Добросерд, та, кто помнит Комод Диковин? – Завкафедрой Беспредметных Изысканий подступил ближе с заговорщицким видом и понизил голос. – Возможно, я смогу убедить вас забыть об этом?
- Ни единого шанса, - отрезала Адора Белль.
- Понимаете, нам нравится думать об этом как об одном из наших самых бережно хранимых секретов…
- Хорошо. Я помогу вам сохранить его, - отозвалась Адора Белль.
- И ничего из того, что я скажу, не заставит вас передумать?
- Я не знаю, - ответила Адора Белль. – Может, абракадабра? Захватили свою книгу заклинаний?
Это впечатлило Мойста. Она могла быть такой… колючей.
- О… такого рода дама, - устало произнес Завкафедрой Беспредметных Изысканий. – Современная. Ну ладно, думаю, в таком случае вам лучше пойти со мной.
- К чему это все, прошу? – прошипел Мойст, когда они последовали за волшебником.
- Мне нужно кое-что перевести, - ответила Адора Белль. – И быстро.
- Ты разве не рада меня видеть?
- О да. Очень. Но мне нужно кое-что быстро перевести.
- И эта комодная штука может помочь?
- Возможно.
- «Возможно»? «Возможно» может подождать до обеда, нет? Если бы было «Несомненно», тогда я бы еще видел смысл…
- О боги, боюсь, я опять заблудился, и не по своей вине, должен добавить, - проворчал Завкафедрой Беспредметных Изысканий. – Боюсь, они продолжают менять параметры и так они протекают. Я не знаю, со всем этим в наши времена свою дверь уже своей нельзя назвать…
- Что у вас были за грехи? – спросил Мойст, отступившись от Адоры Белль.
- Пардон? О боги, что это за пятно на потолке? Наверное, лучше не знать…
- Какие грехи вы совершили, чтобы стать Завкафедрой Беспредметных Изысканий? – продолжал допытываться Мойст.
- О, я обычно так говорю ради того, чтобы что-то сказать, - ответил волшебник, приоткрывая и вновь быстро захлопывая дверь. – Но прямо сейчас я склонен думать, что, наверное, совершил парочку, и они, должно быть, были громадными. В данный момент это, конечно, весьма невыносимо. Говорят, что все во всей проклятой Вселенной технически не поддается определению, но что я должен со всем этим делать? И, конечно, этот чертов Комод опять разворачивает все вокруг. Я думал, пятнадцать лет назад мы видели его в последний раз… О, да, и еще кальмар, мы этим, вообще-то, немного озадачены… А, вот нужная дверь. – Завкафедрой принюхался. – И она на двадцать пять футов дальше, чем должна быть. Что я вам говорил…
Дверь отворилась, и дальше нужно было сообразить, с чего же начать. Мойст предпочел позволить челюсти упасть, что было просто и ясно.
Комната была больше, чем ей следовало бы. Никакой комнате не следует быть больше мили длиной, особенно когда к ней вел вполне заурядный, если не обращать внимания на гигантского кальмара, коридор, и по обе стороны у него были совершенно нормальные комнаты. И такого высокого потолка, что вы его не можете увидеть, тоже быть не должно. Это все просто не должно влезать.
- Вообще-то это довольно легко сделать, - заметил Завкафедрой Беспредметных Изысканий, когда они воззрились на все это. – По крайней мере, мне так сказали, - тоскливо добавил он. – Видимо, если ужать время, можно расширить пространство.
- Как они это делают? – спросил Мойст, уставившись на… структуру, которой являлся Комод Диковин.
- С гордостью сообщаю, что не имею даже смутного представления, - ответил Завкафедрой. - Боюсь, я несколько теряюсь примерно с тех пор, как мы перестали использовать оплывшие свечи. Я знаю, технически это мое отделение, но мне показалось лучшим оставить их в покое. Они все стоят на том, чтобы пытаться объяснить вещи, что, конечно, не помогает…
Мойст, если у него и была хоть какая-то картинка в уме, ожидал увидеть Комод. В конце концов, так он и назывался, да? Но то, что заполняло большую часть невозможной комнаты, было деревом, общей формой похожее на древний разросшийся дуб. Причем зимнее дерево - листьев на нем не было. А затем, как только разум уловил знакомую, дружелюбную схожесть, становилось понятно, что на самом деле дерево состояло из выдвижных ящиков. Они оказались деревянными, но от этого было не легче.
Высоко на том, что можно было назвать ветками, волшебники на метлах были заняты кто-знает-чем. Они напоминали насекомых.
- Немного шокирует, когда видите такое в первый раз, не так ли? – раздался дружелюбный голос.
Мойст обернулся и увидел молодого волшебника - по крайней мере, молодого по стандартам волшебников. У него были круглые очки, блокнот с зажимами и сияющее выражение того рода, который говорит: Я наверняка знаю больше, чем вы можете себе представить, но я все равно довольно-таки рад говорить даже с такими, как вы.
- Вы Думминг Тупс, так? – сказал Мойст. – Единственный в университете, кто делает какую-то работу?
Остальные волшебники повернулись, услышав это, а Думминг покраснел.
- Это совсем неправда! На мне такой же вес работы, как и на всех остальных членах преподавательского состава! - возразил он голосом, в котором был легкий намек, предполагавший, что остальные члены преподавательского состава слишком много заботились о весе и слишком мало - о работе. – Я за свои грехи назначен главным в Комодном Проекте.
- Почему? Что вы сделали? – спросил Мойст, не слишком уверенно стоя на ногах на почве грехов. – Что-то еще хуже?
- Э, вызвался принять проект, - ответил Думминг. – И должен сказать, что за последние шесть месяцев мы узнали больше, чем за прошедшие двадцать пять лет. Комод – это воистину поразительный артефакт.
- Где вы его нашли?
- На чердаке, он был засунут за коллекцию сушеных лягушек. Мы думаем, много лет назад люди сдались и перестали пытаться заставить его работать. Конечно, это было в эру оплывших свечей, - поведал Думминг, получив в ответ фырканье от Заведующего Кафедрой Беспредметных Изысканий. – От современной техномантии гораздо больше проку.
- Ну ладно, - сказал Мойст. – для чего оно нужно?
- Мы не знаем.
- Как оно действует?
- Мы не знаем.
- Откуда оно взялось?
- Мы не знаем.
- Ну, похоже, что на этом все, – саркастически произнес Мойст. – О, нет, последнее: что это такое? И позвольте сказать, я сгораю от любопытства.
- Это, возможно, неправильный вопрос, - качая головой, отозвался Думминг. – Технически это, похоже, классический Мешок Содержания, но с n-ным числом отверстий, где n – это количество объектов во одиннадцатимерной вселенной, при условии, что объекты не живые, не розовые и помещаются в кубический ящик со стороной 14,14 дюймов [36 см- прим. пер.], разделенные на P.
- Что такое P?
- Это, возможно, неправильный вопрос.
- Когда я была маленькой девочкой, это была просто волшебная коробка, - вмешался мечтательный голос Адоры Белль. – Она была в гораздо более маленькой комнате, и когда ее несколько раз разложили, внутри была нога голема.
- А, да, в третьей итерации - в те дни не могли продвинуться намного дальше. Теперь, конечно, мы можем управлять рекурсией и направленным складыванием, которое действенно снижает побочное ящикование до 0,13 процента, а это двенадцатикратное улучшение за один только прошлый год!
- Это великолепно! – воскликнул Мойст, чувствуя, что это было меньшим из того, что он мог сделать.
- Желает ли Мисс Добросерд вновь взглянуть на объект? – спросил Думминг, понижая голос. У Адоры Белль все еще был рассеянный взгляд.
- Я думаю, да, - ответил Мойст. – Она очень интересуется големами.
- Мы в любом случае на сегодня собирались складываться, - сказал Думминг. – Ничего страшного, если по дороге достанем Ступню.
Он поднял со скамьи большой мегафон и поднес его к губам.
- КОМОД ЗАКРЫВАЕТСЯ ЧЕРЕЗ ТРИ МИНУТЫ, ДЖЕНТЛЬМЕНЫ. ВСЕМ ИССЛЕДОВАТЕЛЯМ ПРОЙТИ В БЕЗОПАСНУЮ ЗОНУ, ПОЖАЛУЙСТА. ТАМ ВСТАНЬТЕ ИЛИ КУБОМ СТАНЬТЕ!
- Там встаньте или кубом станьте? – переспросил Мойст, когда Думминг опустил мегафон.
- О, пару лет назад кто-то не обратил внимание на предупреждение и, эм, когда Комод сложился, этот кто-то временно стал диковиной.
- Вы имеете в виду, что он оказался внутри четырнадцатидюймого куба? – ужаснулся Мойст.
- В основном. Послушайте, мы на самом деле будем очень счастливы, если вы никому не расскажете про комод, спасибо. Мы знаем, как им пользоваться - ну, мы так думаем, но, может быть, это не тот способ, которым им предполагалось пользоваться. Мы не знаем, зачем он нужен, как вы это сказали, или кто его соорудил, или даже эти ли вопросы вообще нужно задавать. В нем ничего не превышает четырнадцати квадратных дюймов, но мы не знаем, почему это так или кто решает, что вещи являются диковинными, и мы определенно не знаем, почему в нем нет ничего розового. Это все очень смущает. Я уверен, что вы умеете хранить секреты, мистер Липовиг?
- Вы поразитесь, насколько.
- О? Почему?
- Это неправильный вопрос.
- Но вы знаете кое-что весьма важное о Комоде, - заявила Адора Белль, очевидно, очнувшись. – Вы знаете, что он собран не для девочки в возрасте между четырьмя и, м-м, одиннадцатью годами, или не ею самой.
- Откуда это мы такое знаем?
- Нет розового. Поверьте мне. Никакая девочка в таком возрасте не обойдется без розового.
- Вы уверены? Это замечательно! – воскликнул Думминг, делая пометку в своем блокноте. – Это определенно ценное знание. Ну что ж, давайте тогда достанем Ступню?
Волшебники, бывшие верхом на метлах, теперь спустились вниз. Думминг прочистил горло и снова поднял мегафон.
- ВСЕ ВНИЗУ? ЗАМЕЧАТЕЛЬНО. ГЕКС – БУДЬ ТАК ДОБР, СКЛАДЫВАЙ, ПОЖАЛУЙСТА!
Некоторое время стояла тишина, а затем у потолка стал нарастать отдаленный грохот. Звук был такой, будто боги тасовали деревянные игральные карты, которые оказались высотой в милю.
- Гекс – это наше думающее устройство, - объяснил Думминг. – Без него мы бы едва ли вообще обнаружили ящик.
Грохотание стало громче и быстрее.
- У вас могут заболеть уши, - предупредил Думминг, говоря все громче и громче. – Гекс старается контролировать скорость, но вентиляторам требуется определенное время, чтобы вернуть в комнату воздух. ПОНИМАЕТЕ, ОБЪЕМ КОМОДА МЕНЯЕТСЯ ОЧЕНЬ БЫСТРО!
Это было выкрикнуто в попытке заглушить гром закрывающихся ящиков. Они захлопывались сами собой слишком быстро для человеческого глаза, сооружение снижалось, складывалось, съеживалось, с громыханием уменьшалось до размеров дома, сарая и, наконец, посреди огромного пространства – если только оно не было каким-нибудь временем – оказался маленький отполированный комод, шириной примерно в полметра, стоявший на красивых резных ножках.
Двери комода щелкнули, запершись.
- Медленно раскрой до экземпляра 1,109, - приказал Думминг в звенящей тишине.
Двери раскрылись. Изнутри выдвинулся длинный ящик.
И продолжил выдвигаться.
- Просто следуйте за мной, - сказал Думминг, медленно направляясь к Комоду. – Это абсолютно безопасно.
- Э, ящик длиной в сотню ярдов только что выехал из шкафа размером примерно в четырнадцать дюймов, - сообщил Мойст на тот случай, если заметил только он.
- Да. Так оно и происходит, - ответил Думминг, когда ящик где-то наполовину задвинулся обратно. На боку ящика, увидел Мойст, был ряд других выдвижных ящиков. Так ящики открывались… Из ящиков. Конечно, подумал Мойст, в одиннадцатимерном пространстве так думать неправильно.
- Это как головоломка-пятнашки, - сказала Адора Белль, - но только здесь намного больше направлений для движения.
- Это очень наглядная аналогия, прекрасно помогающая пониманию, являющаяся в то же время, говоря прямо, во всех возможных смыслах неправильной, - отозвался Думминг.
Глаза Адоры Белль сузились. У нее уже десять минут не было сигареты.
Длинный ящик вытолкнул под нужным углом еще один ящик. На боку этого располагалось, да, еще больше ящиков. Один из них тоже медленно вытянулся.
Мойст рискнул и постучал по тому, что оказалось совершенно обыкновенным деревом. И оно издавало совершенно обыкновенный звук.
- Мне беспокоиться насчет того, что я только что видел ящик, двигающийся сквозь другой ящик? – спросил он.
- Нет, - ответил Думминг. – Комод пытается придать четырехмерный смысл тому, что происходит в одиннадцати или, возможно, десяти измерениях.
- Пытается? Вы имеете в виду, что он живой?
- А-ха! Правильный вопрос!
- Но я готов поспорить, что вы не знаете ответ.
- Вы правы. Но признайте, что это интересный вопрос, чтобы не знать на него ответ. И, да, вот и Ступня. Удержи и закрой, пожалуйста, Гекс.
Ящики с куда более быстрой и менее драматичной, чем раньше, последовательностью громыханий сложились обратно в себя, и вновь Комод стал выглядеть скромным, древним и слегка кривоногим. На ножках у него были маленькие когти, эта манера мебельщиков всегда раздражала Мойста своей низкосортностью. Они что, думали, что эти шкафы по ночам передвигались? Хотя этот Комод, может, и впрямь так делал.
И двери комода открылись. Внутри, едва помещаясь, угнездилась ступня голема, по крайней мере, большая ее часть.
Когда-то големы были красивыми. Когда-то, наверное, лучшие из скульпторов создавали их на вызов прекраснейшим из статуй, но с тех пор множество неумелых людей, кто едва мог слепить из глины змею, выяснили, что просто сварганить материал в форму огромного нескладного пряничного человека годилось точно так же.
Эта ступня была кого-то из раннего вида. Она была сделана из похожего на глину белого фарфора, с рельефными узорами желтого, черного и красного цвета. На маленькой медной табличке перед ней было по-убервальдски вырезано: «Ступня Хмнианского Голема, Срединный Период».
- Ну, кто бы не создал Комод, он из…
- Любой, кто смотрит на ярлыки, видит их на своем родном языке, - устало перебил его Думминг. – Если верить покойному Профессору Флиду, то отметки, очевидно, указывают на то, что она действительно происходит из города Хм.
- Хм? – спросил Мойст. – Хм что? Они не были уверены, как назвать это место?
- Просто Хм, - ответил Думминг. – Очень древний город. Где-то шестьдесят тысяч лет, я думаю. Времен Глиняной Эры.
- Первые изготовители големов, - произнесла Адора Белль. Она сняла с плеча сумку и принялась копаться в соломе.
Мойст постучал по ступне. Она казалась толщиной в яичную скорлупу.
- Это какая-то керамика, - сообщил Думминг. – Никто не знает, как они ее делали. Хмнианцы даже корабли из этого изготавливали.
- И они плавали?
- До определенного времени, - ответил Думминг. – В любом случае, город был полностью уничтожен во время первой войны с ледяными гигантами. Теперь там ничего нет. Мы думаем, что ступню поместили в Комод очень давно.
- Или, может, откопают когда-нибудь в будущем? – предположил Мойст.
- Такое вполне возможно, - серьезно ответил Думминг.
- Но в таком случае, не будет ли это некоторой проблемой? Я имею в виду, разве она может быть одновременно и в земле, и внутри Комода?
- Это, мистер Липовиг…
- Неправильный вопрос?
- Да. Ящик существует в десяти или, возможно, в одиннадцати измерениях. Практически что угодно может быть возможным.
- А почему только одиннадцать измерений?
- Мы не знаем, - ответил Думминг. – Может быть, больше просто будет глупостью.
- Вы не могли бы вытащить ступню, пожалуйста? – попросила Адора Белль, которая теперь смахивала пучки соломы с длинного свертка.
Думминг кивнул, с огромной осторожностью поднял реликт и аккуратно поставил на стоявший сзади стол.
- А что случилось бы, если бы вы уронили…- начал Мойст.
- Неправильный вопрос, мистер Липовиг!
Адора Белль положила сверток рядом со ступней и осторожно развернула. Внутри оказалась часть руки голема, длиной чуть больше полуметра.
- Я так и знала! Отметки точно такие же! – воскликнула она. – И на моем куске намного больше. Можете их перевести?
- Я? Нет, - ответил Думминг. – Гуманитарные науки – это не мое поле деятельности, - добавил он таким тоном, который предполагал, что его поле было намного превосходнее и с куда лучшими цветами. – Вам нужен Профессор Флид.
- Это который мертв? – уточнил Мойст.
- Он мертв на данный момент, но я уверен, что в интересах усмотрения заказчика мой коллега Доктор Хикс может договориться с профессором, чтобы тот с вами поговорил после обеда.
- Когда он будет не таким мертвым? – спросил Мойст.
- Когда Доктор Хикс пообедает, - терпеливо объяснил Думминг. – Профессор будет рад принять посетителей, э, особенно Мисс Добросерд. Он мировой эксперт по Хмнианскому языку. Насколько я понимаю, там у каждого слова есть сотни значений.
- Могу я забрать Ступню? – спросила Адора Белль.
- Нет, - ответил Думминг. – Она наша.
- Это неправильный ответ, - сказала Адора Белль, поднимая Ступню. – От лица Голем-Траста, я приобретаю этого голема. Если сможете доказать свое право собственности, то мы вам за нее выплатим полагающуюся сумму.
- Если бы все было так просто, - возразил Думминг, вежливо отбирая у нее вещь, - Но, понимаете, если Диковину вынести из Комнаты Комода больше, чем на четырнадцать часов и четырнадцать секунд, Комод перестает работать. В прошлый раз у нас три месяца ушло на то, чтобы перезапустить его. Но можете заглядывать в любое время, чтобы, э, убедиться, что мы хорошо с ней обходимся.
Мойст взял Адору Белль за локоть, чтобы предотвратить Несчастный Случай.
- Големы – это ее страсть, - объяснил он. – Траст все время их откапывает.
- Это весьма похвально, - отозвался Думминг. – Я поговорю с Доктором Хиксом. Он глава Отделения Посмертных Коммуникаций.
- Посмертных Ком… - проговорил Мойст. – А это не то же самое, что и некроман…
- Я сказал Отделения Посмертных Коммуникаций! – очень твердо отрезал Думминг. – Я предлагаю вам возвращаться в три часа.

- Тебе хоть что-нибудь из беседы показалось нормальным? – спросил Мойст, когда они вышли на солнечный свет.
- Вообще-то, я думала, что все прошло очень хорошо, - отозвалась Адора Белль.
- Я себе не так представлял твое возвращение домой, - признался Мойст. – Зачем такая спешка? Есть какая-то проблема?
- Слушай, на раскопках мы нашли четырех големов, - сообщила Адора Белль.
- Это… Хорошо, так? – уточнил Мойст.
- Да! И знаешь, на какой глубине они были?
- Ни за что не догадаюсь.
- Догадайся!
- Я не знаю! – воскликнул Мойст, сбитый с толку внезапной игрой "Какой я глубины?" – Две сотни футов? Это больше, че…
- Полмили под землей.
- Невозможно! Это же глубже, чем уголь!
- Потише, ладно? Слушай, мы можем куда-нибудь пойти и поговорить?
- Как насчет… Королевского Банка Анк-Морпорка? Там есть персональная столовая.
- И нас пустят туда обедать, да?
- О да. Председатель – мой очень близкий друг, - поведал Мойст.
- О, вот как, неужели?
- Несомненно, - сказал Мойст. – Только сегодня утром он облизывал мне лицо!
Адора Белль остановилась и, повернувшись, уставилась на него.
- Вот как? – сказала она. – Ну тогда хорошо, что я вернулась тогда, когда вернулась.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Mon Dec 10, 2007 7:10 pm     Заголовок сообщения:

Глава 7
Веселье с кусочками — Мистер Бент идет на обед — Темные Изящные Искусства— Трагики-дилетанты и избежание связанного с ними смущения — Роковое Перо! —Профессор Флид разнеживается — «У страсти много форм» — Герой Банковского Дела! — Чаша Криббинса переливаетшя через край

Солнце сквозь окно банковской столовой освещало сцену совершенного удовольствия.
- Тебе надо продавать билеты, - мечтательно сказала Адора Белль, подперев руками подбородок. – Подавленные люди будут приходить сюда и уходить исцеленными.
- Да, несомненно, сложно наблюдать за тем, что происходит и грустить, - согласился Мойст.
- Он с таким энтузиазмом пытается вывернуть пасть наизнанку, - заметила Адора Белль.
Послышался шумный глоток, когда мистер Непоседа добрался до последнего липкого кусочка ириски. Потом он с надеждой перевернул миску на тот случай, если там было еще. Там их никогда не оказывалось, но мистер Непоседа был не из тех собак, которые прогибаются под законы причинности.
- Итак… - произнесла Адора Белль, - сумасшедшая старуха… ладно, очень сообразительная сумасшедшая старуха… умерла и оставила тебе свою собаку, у которой некоторым образом висит на ошейнике банк, и ты заверил всех, что золото стоит меньше картошки, и ты вызволил подлого преступника из самых настоящих Камер Смертников, он сейчас в подвале рисует тебе «банкноты», ты потревожил самую опасную семью в городе, люди стоят в очереди, чтобы присоединиться к банку, потому что ты их смешишь… Что я упустила?
- Я думаю, моя секретарша, э, в меня влюбляется. Ну, я так говорю - секретарша, она в некотором роде полагает, что ею является.
Некоторые невесты разрыдались бы или закричали. Адора Белль расхохоталась.
- И она – голем, - добавил Мойст.
Смех прекратился.
- Это невозможно. Они так не работают. Да и вообще, с чего бы голему думать, что он женского пола? Такого раньше никогда не случалось.
- Готов поспорить, что эмансипированных големов раньше было не много. Между прочим, с чего бы ему думать, что он мужского пола? И она строит мне глазки… ну, я предполагаю, она так думает, что именно это делает. За всем этим стоят девушки за стойками. Слушай, я серьезно. Проблема в том, что она тоже.
- Я поговорю с ним… Или, как ты говоришь, с ней.
- Хорошо. Еще одно, есть человек…
Эймсберри всунул голову в дверь. Он был влюблен.
- Не желаете ли еще нарубленных ломтиков, мисс? – сказал он, двигая бровями так, как будто чтобы показать, что прелесть нарубленных мясных ломтиков была секретом, известным только избранным.*
- А у вас остались еще? – спросила Адора Белль, посмотрев на свою тарелку. Даже мистер Непоседа не смог бы вычистить ее лучше, а Адора Белль уже вычистила ее дважды.
- Ты, знаешь, что это вообще такое? – спросил Мойст, который вновь остановился на омлете, приготовленным Пегги.
- А ты?
- Нет!
- И я не знаю. Но их делала моя бабушка, и это одни из моих счастливейших детских воспоминаний, благодарю, не порть мне их. – Адора Белль лучезарно улыбнулась довольному шеф-повару. – Да, пожалуйста, Эймсбери, еще немного, тогда. И могу я сказать, что аромат можно подчеркнуть, если добавить чуть-чуть чес…
-----
*К счастью, так оно и есть.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Mon Dec 10, 2007 7:14 pm     Заголовок сообщения:

- Вы не едите, мистер Бент, - заметил Космо. – Может, немного этого фазана?
Главный кассир беспокойно оглянулся, неуютно чувствуя себя в этом огромном доме, полном предметов искусства и слуг.
- Я… Я хочу, чтобы было ясно, что моя преданность банку…
- …Не подлежит никакому сомнению, мистер Бент. Конечно же. – Космо подвинул ему серебряный поднос. – Съешьте что-нибудь, ведь вы проделали весь этот путь.
- Но вы почти ничего не едите, мистер Космо. Только хлеб и воду!
- Я нахожу, что это помогает мне думать. Ну а теперь, что вы хотели…
- Он всем им нравится, мистер Космо! Он просто говорит с людьми и нравится им! И он и впрямь начинает упразднение золота. Подумайте об этом, сэр! В чем можно найти истинную ценность? Он говорит, что все дело в городе, но это отдает нас на милость политиков! Это снова трюк!
- Думаю, немного бренди тебе не помешает, - предложил Космо. – И то, что ты говоришь - это истинная золотая правда, но как же мы можем продвинуться?
Бент поколебался. Ему не нравилась семья Роскошей. Они оплетали банк, как плющ, но они, по крайней мере, не пытались менять вещи и хотя бы верили в золото. И они не были глупыми.
У Маволио Бента было такое определение «глупого», которое большинство людей сочли бы граничащим с чрезмерным. Смех был глупым. Театры, поэзия и музыка были глупыми. Одежда не серого, не черного цветов или хотя бы не из неокрашенных тканей была глупой. Изображения чего-то несуществующего были глупыми (Изображения существующих вещей были ненужными). Основное состояние существования было глупостью, которую каждому смертному необходимо было преодолевать всеми силами души.
Проповедники самых строгих религий обнаружили бы в Маволио Бенте идеального последователя, вот только религия была чрезвычайной глупостью.
Числа не были глупыми. Числа все сплачивали. И золото не было глупым. Роскоши верили в счет и в золото. Мистер Липовиг же относился к числам так, будто они были какой-нибудь забавой, и он говорил, что золото было просто свинцом в праздничной одежке! Это было хуже, чем глупость, это было неуместным поведением - бич, от которого он сам избавился после лет борьбы.
Этот человек должен был уйти. Бент много лет пробивался наверх через эшелоны банка, борясь со всеми природными помехами, и он не мог видеть, как этот… тип насмехается надо всем! Нет!
- Сегодня в банк снова приходил один человек, - сказал он. – Он был очень странным. И он, похоже, знал мистера Липовига, только звал его Альбертом Спэнглером. Говорил так, будто знал его очень давно, и, я думаю, мистер Липовиг был этим встревожен. Имя – Криббинс, по крайней мере, так его назвал мистер Липовиг. В очень старой, пыльной одежде. Он утверждал, что он духовное лицо, но я так не думаю.
- И это было странным, не так ли?
- Нет, мистер Космо…
- Зови меня просто Космо, Малькольм. Несомненно, нам не нужна вся эта формальность.
- Э… да, - сказал Маволио Бент. – Ну, нет, странным было не это. Странными были зубы. Это были вставные челюсти, и, когда он говорил, они двигались и дребезжали, так что он от этого чавкал и чмокал.
- А, старого образца, с пружинами, - проговорил Космо. – Очень хорошо. И мистер Липовиг был раздражен?
- О да. И еще одной странностью было его заявление, что не он знал этого человека, однако назвал его по имени.
Космо улыбнулся.
- Да, это странно. И человек ушел?
- Ну, да, сэ… мисте… Космо, - выговорил Бент. – А потом я пришел сюда.
- Ты все сделал замечательно, Мэттью! Если этот человек придет еще, ты не мог бы, пожалуйста, проследить за ним и попытаться выяснить, где он остановился?
- Если смогу, сэ… мистер… Космо.
- Молодец! – Космо помог Бенту выбраться из-за стола, пожал ему руку, плавно, словно в танце, подвел его к двери и выпроводил наружу одним изящным балетным движением.
- Поторапливайтесь, мистер Бент, вы нужны банку! – сказал он, закрывая дверь. – Странное он создание, вы так не думаете, Стукпостук?
Хотел бы я, чтоб он перестал это делать, подумал Досихпор. Он что, думает, что он Ветинари? Как называются те рыбки, которые плавают рядом с акулами и делают что-нибудь полезное, чтобы их не съели? Вот это я, вот чем я занимаюсь, просто держусь рядом на плаву, потому что это намного безопаснее, чем бросить все.
- Как бы Ветинари разыскал плохо одетого человека, недавно прибывшего в город, с плохо подходящими ему зубами, Стукпостук? – спросил Космо.
Пятьдесят долларов в месяц и полный стол, подумал Досихпор, избавляясь от короткого морского кошмара. Не забывай об этом. Еще несколько дней, и ты свободен.
- Ему приносит большую пользу Гильдия Попрошаек, сэр, - ответил он.
- А, конечно. Позаботься об этом.
- Будут серьезные расходы, сэр.
- Да, Драмнотт. Я сознаю этот факт. Расходы бывают всегда. А что с другим делом?
- Скоро, сэр, скоро. Это работа не для Клюквы, сэр. Мне необходимо будет дать взятку на высшем уровне. – Досихпор кашлянул. – Молчание дорого стоит, сэр…
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Mon Dec 10, 2007 7:19 pm     Заголовок сообщения:

Мойст проводил Адору Белль обратно к университету в полной тишине. Но важным было то, что никто ничего не сломал и никого не убили.
Потом, как будто придя к заключению после долго тщательного раздумья, Адора Белль произнесла:
- Ты знаешь, я некоторое время работала в банке, и едва ли кого-то закалывали.
- Прости, я забыл предупредить тебя. И я все-таки оттолкнул тебя вовремя.
- Должна признать, что от того, как ты швырнул меня на пол, у меня весьма вскружилась голова.
- Слушай, мне жаль, ладно? И Эймсбери тоже! А теперь можешь сказать мне, в чем все дело? Ты нашла четырех големов, так? Ты их вытащила?
- Нет, туннель обрушился, прежде чем мы добрались настолько далеко. Я тебе говорила, они в полумиле под миллионами тонн песка и грязи. Не знаю, насколько это важно, но мы думаем, что в горах была природная ледяная плотина, которая разрушилась и затопила половину континента. Истории о Хм рассказывают, что он был уничтожен потопом, так что это подходит. Големов смыло вместе с булыжниками, которые в конце концов оказались на каких-то меловых утесах у моря.
- Как вы узнали, что они там, внизу? Это же… Ну, это просто непонятно где!
- Как обычно. Один из наших големов услышал пение. Представь себе. Он был под землей шестьдесят тысяч лет…
В вечной ночи под миром, под давлением глубины, в тяжелой темноте… Голем пел. Слов не было. Песня была старше слов; она была старше даже языков. Это был зов общей глины, и он простирался на мили. Он путешествовал вдоль линий сброса породы, пробуждал кристаллы в темных безмерных пещерах к гармоничному пению, следовал за реками, никогда не видевшими солнца…
…и выходил из земли к ногам голема из Голем-Траста, который тащил груженую углем телегу по одной из дорог в этом краю. Когда он прибыл в Анк-Морпорк, он сообщил Трасту. Вот что делал Траст: он находил големов.
Города, королевства, страны приходили и уходили, но големы, которых жрецы изготовили из глины и наполнили святым огнем, могли продолжать работать вечно. Когда у них не было больше никаких заданий, кончалась вода для добычи или дерево для рубки - возможно, по той причине, что земля теперь была дном моря или дело затрудняло то, что город был погребен под пятидесятью футами вулканического пепла - они ничего не делали, только ждали нового приказа. Они, в конце концов, были собственностью. Каждый подчинялся предписаниям, написанным на маленьком свитке в его голове. Рано или поздно камень выветрится. Рано или поздно воздвигнется новый город. Однажды будут приказы.
У големов не было понятия свободы. Они знали, что были созданы людьми; у некоторых на глине даже до сих пор были следы пальцев давно умершего жреца. Они знали, что были созданы для владения кем-то.
В Анк-Морпорке всегда было какое-то число големов, выполняющих поручения, качающих глубоко под землей воду, невидимых, неслышимых и никому не мешающих. Потом однажды кто-то освободил голема, вложив ему в голову расписку за те деньги, которые были за него заплачены. А потом этот кто-то сказал голему, что он принадлежит самому себе.
Голема нельзя освободить приказом, или в результате войны, или из прихоти. Но его можно освободить безусловным правом собственности. Когда ты был чьим-то имуществом, то ты действительно понимаешь, что значит свобода, во всем ее величественном ужасе.
У Дорфла, первого освобожденного голема, был план. Он работал сутками напролет, не тратя даже времени, чтобы взглянуть на часы, и выкупил другого голема. Двое големов усердно работали и выкупили третьего… А теперь есть Траст Големов, который выкупает их, находит их погребенными под землей в морских глубинах и помогает големам покупать себя.
В бурлящем городе големы действительно были на вес золота. Плату они требовали небольшую, но и зарабатывали они ее двадцать четыре часа в сутки. И все равно это было хорошей сделкой – сильнее троллей, надежнее быков и неутомимее и умнее дюжины из них, голем может приводить в движение каждый механизм в мастерской.
Что не делало их популярнее. Всегда найдется причина нелюбви к големам. Они не ели, не пили, не играли в азартные игры, не сквернословили и не улыбались. Они работали. Если случался пожар, то они вместе бросались тушить его, а затем возвращались к тому, чем занимались. Никто не знал, откуда у испеченных к жизни существ берется такое побуждение, но всем, что они за это получали, было нечто вроде неловкого негодования. Нельзя быть благодарным неподвижному лицу с горящими глазами.
- Сколько их там? – спросил Мойст.
- Я тебе говорила. Четверо.
Мойст почувствовал облегчение.
- Ну, это хорошо. Отличная работа. Может, устроим сегодня праздничный ужин? Из чего-нибудь, к чему животное было не сильно привязано? А потом, кто знает…
- Может быть загвоздка, - медленно произнесла Адора Белль.
- Да ну, неужели?
- О, прошу тебя, - вздохнула Адора Белль. – Послушай, хмниацы бели первыми изготовителями големов, понимаешь? Легенды големов говорят, что хмнианцы изобрели их. В это тоже легко поверить. Какой-нибудь жрец, готовящий ритуальное подношение, говорит правильные слова – и глина вдруг садится. Это было их единственным изобретением. Им больше ничего не было нужно. Големы построили их город, големы вспахивали их поля. Хмнианцы изобрели колесо, но только как детскую игрушку. Понимаешь, им не нужны были колеса. И оружие тоже не нужно, когда есть големы вместо городских стен. Даже лопаты не нужны…
- Ты же не собираешься мне сказать, что они построили двухметровых големов-убийц, ведь так?
- Только мужчина мог о таком подумать.
- Это наша работа, - отозвался Мойст. – Если ты первым не подумаешь о двухметровых големах-убийцах, то это сделает кто-нибудь другой.
- Ну, нет никаких свидетельств таких големов, - оживленно сказала Адора Белль. – Хмнианцы даже железо никогда не изготавливали. Хотя бронзу делали… И золото.
Что-то такое осталось висеть в воздухе после этого «золота», и Мойсту это не нравилось.
- Золото, - повторил он.
- Хмнианский – самый сложный язык из всех, - быстро сказала Адора Белль. – Никто из големов Траста не знает о нем много, так что мы не можем быть уверены…
- Золото, - произнес Мойст, хотя его голос был стальным.
- Так что когда команда копателей нашла под землей пещеры, мы придумали план. Туннель все равно становился ненадежным, так что они его заблокировали, мы сказали, что он обвалился, и сейчас кто-то из команды уже ведет под водой големов к городу, - сообщила Адора Белль.
Мойст указал на руку голема в сумке.
- Она не золотая, - с надеждой сказал он.
- Мы нашли много останков големов примерно на полпути вниз, - со вздохом объяснила Адора Белль. – Другие глубже… Э, возможно, потому что они тяжелее.
- Золото вдвое тяжелее свинца, - мрачно заметил Мойст.
- Захороненный голем поет по-хмниански, - сообщила Адора Белль. – Не могу быть уверена насчет перевода, так что я подумала, давайте начнем с того, что доставим их в Анк-Морпорк, где они будут в безопасности.
Мойст глубоко вздохнул.
- Ты знаешь, какие у тебя могут возникнуть неприятности из-за нарушения договора с дварфом?
- Ох, да брось! Я же не начинаю войну!
- Нет, ты начинаешь судебное дело! А с дварфами это даже хуже! Ты говорила мне, что по договору ты не можешь вывозить из земли драгоценные металлы!
- Да, но это големы. Они живые.
- Послушай, ты забрала…
- …Может быть, забрала…
- …Ладно, может быть, забрала, о боги, тонны золота из земли дварфов…
- Из земли Голем-Траста…
- Ладно, но ведь была сделка! Которую ты нарушила, вытащив…
- Не вытаскивала. Они вышли сами, - спокойно возразила Адора Белль.
- Ради всего святого, только женщина может так подумать! Ты думаешь, что из-за твоей веры в то, что твоим действиям есть совершенно достойное оправдание, юридические вопросы не имеют значения! А вот он я, настолько близко от того, чтобы убедить людей здесь в то, что доллару не обязательно быть круглым и блестящим, и вдруг узнаю, что в любую минуту четыре больших блестящих лучезарных голема могут ввалиться в город, радостно маша всем руками и сверкая!
- Нет нужды впадать в истерику, - заметила Адора Белль.
- Нет, есть! В чем нет нужды, так это в сохранении спокойствия!
- Да, но именно в это время ты и оживаешь, так? Вот когда у тебя лучше всего работают мозги. Ты всегда находишь выход, так?
И ничего нельзя было сделать с такой женщиной. Она просто превращалась в молот, и вы врезались прямо в нее.
К счастью.
Они подошли ко входу в университет. Над ними возникли неясные очертания грозной статуи Альберто Малиха, основателя. На голове у него был ночной горшок. Это беспокоило голубя, который по семейной традиции проводил большую часть времени, сидя на голове Альберто и теперь на своей собственной голове обнаружил миниатюрную версию того же керамического вместилища.
Наверное, опять Неделя Шуток, подумал Мойст. Студенты, а? Любишь их или ненавидишь, пристукнуть их лопатой запрещено.
- Слушай, големы или нет, давай поужинаем сегодня, только мы с тобой, наверху, в номере. Эймсбери это очень понравится. У него не часто появляется возможность готовить людям, и от этого он лучше себя чувствует. Он сделает все, что ты захочешь, я уверен.
Адора Белль посмотрела на него, склонив голову набок.
- Я думала, что ты так и предложишь, так что я заказала овечью голову. Он был вне себя от радости.
- Овечью голову? – мрачно переспросил Мойст. – Ты же знаешь, я ненавижу еду, которая на тебя в ответ смотрит. Я даже сардине в глаза посмотреть не могу.
- Он обещал ее ослепить.
- А, ну замечательно.
- Моя бабушка готовила прекрасный холодец из овечьей головы, - вспомнила Адора Белль. – Это когда кладешь свиные ножки, чтобы бульон был жирнее, и когда он остывает, то…
- Ты знаешь, иногда возникает такое явление, как слишком много информации? – спросил Мойст. – Значит, сегодня вечером. Теперь давай пойдем увидимся с твоим мертвым волшебником. Тебе понравится. Там обязательно должны быть черепа.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Mon Dec 10, 2007 7:34 pm     Заголовок сообщения:

Черепа были. И черные занавеси. И начертанные на полу сложные символы. И спирали дыма из черных кадил. А посреди всего этого Глава Посмертных Коммуникаций в зловещей маске копался со свечкой.
Как только он услышал, что они вошли, он прекратил и быстро выпрямился.
- О, вы рано, - сказал он несколько приглушенным из-за клыков голосом. – Извините. Это все свечки. Для должного черного дыма они должны быть из дешевого жира, но вы же знаете, как это бывает, мне подсунули воск. Я говорил им, что просто потеки мне ни к чему, мы хотим резкий дым. Или они хотят, ну в любом случае. Прошу прощения, Джон Хикс, глава отделения. Думминг мне все о вас рассказал.
Он снял маску и протянул руку. Человек выглядел так, будто он старался, как всякий уважающий себя некромант, отрастить должную козлиную бородку, но из-за общего недостатка злобности она получилась несколько овечьей. Через пару секунд Хикс понял, на что уставились посетители и стянул поддельную резиновую руку с черными ногтями.
- Я думал, что некромантию запретили, - сказал Мойст.
- О, мы тут некромантией не занимаемся, - заверил его Хикс. – Что навело вас на эту мысль?
Мойст поглядел по сторонам на обстановку, пожал плечами и сказал:
- Ну, полагаю, в первый раз она посетила меня, когда я увидел, как через отваливающуюся краску на двери можно разглядеть грубо нарисованный череп и буквы НЕКР…
- Древняя история, древняя история, - быстро оборвал его Хикс. – Мы – отделение Посмертных Коммуникаций. Понимаете, добрые силы. А Некромантия, напротив, очень плохой вид магии, совершаемый только злыми колдунами.
- А поскольку вы не злые колдуны, то, что вы делаете, нельзя назвать некромантией?
- Именно!
- И, э, каковы признаки злого волшебника? – спросила Адора Белль.
- Ну, занятия некромантией определенно будут в самом верху списка.
- Не могли бы вы напомнить нам, что мы собираемся делать?
- Мы собираемся поговорить с покойным Профессором Флидом, - ответил Хикс.
- Который мертв, да?
- Очень даже так. Чрезвычайно мертв.
- Разве это самую малость не похоже на некромантию?
- А, но, видите ли, для некромантии вам понадобятся черепа, и кости, и общая некрополитическая атмосфера, - объяснил Хикс. Потом он посмотрел на выражения их лиц. – А, я понял, что вы хотите сказать, - добавил он с легким смешком, который немного трескался по краям. – Пусть вас не обманывает внешность. Мне все это не нужно. Профессору Флиду нужно. Он немного старомоден и не выйдет из своей урны, пока не совершится, по меньшей мере, полный Обряд Душ с Жуткими Масками Призыва.
Он звонко дернул клык на маске.
- А это Жуткая Маска Призыва, верно? – спросил Мойст.
Волшебник секунду поколебался, прежде чем ответить:
- Ну конечно.
- Просто выглядит прямо как маска Ужасного Волшебника, которую продают в лавке Боффо на Улице Десятого Яйца, - заметил Мойст. – Отличное качество за пять долларов. Я так подумал.
- Я, э, думаю, что вы, должно быть, ошибаетесь, - сказал Хикс.
- А я так не думаю, - возразил Мойст. – Вы ярлык оставили.
- Где? Где? – Я-совсем-даже-не-некромант схватил маску и стал вертеть ее в руках в поисках… Он заметил усмешку Мойста и закатил глаза.
- Ну ладно, да, - пробормотал он. – Настоящую мы потеряли. Вы не поверите, здесь все теряется. Из-за них заклинания нечетко звучат. В коридоре был огромный кальмар?
- Сегодня днем нет, - ответила Адора Белль.
- Да, а от чего он появился?
- У-у-у, уж я вам расскажу о кальмаре! – сказал Хикс.
- Да?
- Вы не хотите ничего знать о кальмаре!
- Не хотим?
- Поверьте мне! Вы уверены, что его там не было?
- Такие вещи обычно замечаешь, - ответила Адора Белль.
- Ну тогда, если повезло, этот выветрился, - сказал Хикс, расслабляясь. – Это все вправду становится невозможным. На прошлой неделе все в моем шкафу для документов само собой сложилось под буквой «В». Никто, похоже, не знает, почему.
- И вы хотели сказать нам про черепа, - напомнила Адора Белль.
- Все ненастоящие, - ответил Хикс.
- Прошу прощения? – голос был сухим, трескучим, доносился он из теней в дальнем углу.
- За исключением Чарли, конечно, - быстро поправился Хикс. – Он здесь уже целую вечность!
- Я - костяк отделения, - сообщил голос с тенью гордости.
- Слушайте, давайте мы уже начнем? – предложил Хикс, роясь в черном бархатном мешке. – За дверью есть несколько черных мантий с капюшонами. Они только для шоу, конечно, но нек… Посмертные Коммуникации на самом-то деле крутятся вокруг театральности. Большинство людей, которых мы… С которыми мы связываемся – волшебники, а, откровенно говоря, они не любят изменения.
- Мы же не будем делать ничего… Демонического, ведь так? – спросила Адора Белль, с сомнением глядя на мантию.
- Кроме как разговаривать с кем-то, кто мертв уже три сотни лет, - отозвался Мойст. Ему от природы было неуютно в присутствии черепов. Люди генетически были запрограммированы чувствовать себя так со времен обезьян, потому что а) что бы ни превратило этот череп в череп, оно может все еще быть здесь, и стоит броситься искать дерево сейчас же, и б) черепа выглядят так, будто они смеются на чей-то счет.
- Насчет этого не волнуйтесь, - сказал Хикс, он достал из черного мешка небольшой украшенный орнаментами сосуд и протер его рукавом. – Профессор Флид завещал свою душу университету. Должен сказать, он довольно вспыльчивый, но может быть вполне отзывчивым, если мы дадим ему достойное представление.
Он немного отступил.
– Так, посмотрим… Вызывающие ужас свечи, Круг Намарета, Стекло Тихого Времени, Маска, конечно, Занавеси, э-э, ну, в общем, Занавеси и… - здесь он положил рядом с сосудом маленькую коробочку, - существенные ингредиенты.
- Простите? Вы имеете в виду, что все эти дорого звучащие вещи не существенны? – спросил Мойст.
- Они больше как… Декорации, - объяснил Хикс, поправляя капюшон. – То есть мы все можем просто рассесться вокруг и громко прочесть слова, но без костюмов и декораций кто захочет появиться? Вы вообще интересуетесь театром? – добавил он с надеждой в голосе.
- Я хожу, когда могу, - осторожно ответил Мойст, потому что он расслышал надежду.
- Вы, случаем, не видели «Как жаль, что она – Инструктор по Невооруженному Бою» недавно в Маленьком Театре? Постановка актеров из Сестричек Долли?
- О, нет, боюсь, что нет.
- Я играл Сэра Эндрю Славноперна, - добавил Доктор Хикс на случай, если с Мойстом вдруг случится внезапный приступ припоминания.
- Ах, так это были вы, вот как? – воскликнул Мойст, который раньше встречался с актерами. – На работе все об этом говорили!
С этим у меня не будет проблем до тех пор, пока он не спросит, о какой ночи они говорили, подумал он. В каждой постановке всегда была такая ночь, когда случалось что-нибудь весело-ужасное. Но ему повезло; опытный актер знает, когда не надо испытывать удачу. Вместо этого Хикс спросил:
- Вы знаете древние языки?
- Я знаю Основы Бубнежа, - ответил Мойст. – Это для вас достаточно древне?
- * - сказала Адора Белль, вызвав у Мойста дрожь в позвоночнике. Персональный язык големов для человеческого языка обычно был очень мучительным, но звучал невыносимо сексуально, когда его применяла Адора Белль. Он был как серебро в воздухе.
- Что это было? – спросил Хикс.
- Общий язык големов последние двадцать тысяч лет, - объяснила Адора Белль.
- Правда? Крайне, э, волнующе… Эм… Начнем…
-----
*Я могу говорить на официальном големском (големск.)
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Mon Dec 10, 2007 7:39 pm     Заголовок сообщения:

В счетном отделении никто не смел поднять взгляд, пока стол главного кассира поворачивался вокруг своей оси и грохотал, как какая-нибудь древняя телега для смертников. Бумаги летали под руками Маволио Бента, пока его мозг тонул в отравлениях, а ноги продолжали крутить педали, чтобы выпустить темные энергии, терзающие его душу.
Он не считал, не так, как это видели другие люди. Вычисления были для тех, у кого сразу в голове мягко не разворачивался ответ. Видеть – значило знать. Так всегда было.
Холм накопившихся бумаг уменьшался по мере того, как ярость мыслей этого человека опустошала его.
Все время открывались новые счета. И почему? Это из-за доверия? Из-за неподкупности? Стремления к экономности? Из-за чего-нибудь, что можно было бы назвать ценным?
Нет! Это все из-за Липовига! Люди, которых мистер Бент раньше никогда не видел и надеялся никогда больше не увидеть вновь, толпами вливались в банк со своими деньгами в коробочках, деньгами в свиньях-копилках и весьма часто – с деньгами в носках. Иногда эти самые носки были на них надеты!
И делали они это из-за слов! Банковские сейфы заполнялись из-за того, что презренный мистер Липовиг заставлял людей смеяться и дарил им надежду. Он нравился людям. Мистер Бент никогда никому не нравился, насколько он знал. О, была материнская любовь и отеческие объятия, одно весьма прохладное, другое – слишком поздно, но и к чему они его привели? В конце концов он остался один. Так что он убежал прочь, и нашел серый караван, и вступил в новую жизнь, основанную на числах, ценности и должном уважении, и после долгой упорной работы он добился своей должности, и, да, он был ценным человеком и, да, его уважали. Да, уважали. Даже мистер Космо его уважал.
А потом из ниоткуда возник мистер Липовиг, а кто он такой? Похоже, что этого не знал никто, кроме человека с неустойчивыми зубами. В один день никакого мистера Липовига не было, а на другой он уже Главный Почтмейстер! А теперь он в банке, этот человек, чья ценность была в его рте, и который не выказывал уважения никому! И он заставлял людей смеяться – и банк наполнился деньгами!
А окружили ли Роскоши какой-нибудь роскошью тебя? Произнес знакомый голос у него в голове. Это была ненавидимая частичка его самого, побежденная, голодающая и годами загоняемая в свой шкаф. Это был не голос совести. Он сам был голосом своей совести. Это был голос… голос маски.
- Нет! – резко воскликнул Бент. Некоторые из ближайших служащих подняли глаза на непривычный шум, но тут же быстро опустили головы, боясь столкнуться с его взглядом. Бент неотрывно смотрел на листок перед собой, наблюдая, как мимо прокатываются числа. Рассчитывай на числа! Они никогда не подводили…
Космо не уважает тебя, ты глупец, ты глупец. Ты управлял их банком за них и прибирал за ними. Ты делал, а они тратили… и они смеются над тобой. Ты знаешь, что это так. Глупый мистер Бент с его смешной походкой, глупый, глупый, глупый…
- Убирайся от меня, убирайся, - прошептал он.
Люди любят его, потому что он любит людей. Никто не любит мистера Бента.
- Но у меня есть достоинства. У меня есть ценность! – мистер Бент подвинул к себе еще один лист бумаги и стал искать утешения в колонках цифр. Но его преследовали…
А где были твои ценность и достоинство, когда ты заставлял числа плясать, мистер Бент? Невинные числа? Ты заставлял их плясать, и выписывать кульбиты, и кататься кувырком, пока ты ударял хлыстом, и они протанцевали на неправильные места, разве не так, когда Сэр Джошуа объявил свою цену! Куда же проплясало золото, мистер Бент? Дым и зеркала!
- Нет!
В счетном отделении все перья на пару секунд прекратили движение, после чего вновь заскрипели в неистовой деятельности.
Со слезящимися от стыда и ярости глазами, мистер Бент попытался открутить колпачок своей хитроумной перьевой авторучки. В приглушенной тишине банковского зала щелчок открытия зеленой ручки производил такой же эффект, как и звук натачивания топора. Каждый служащий низко пригнулся к своему столу. Мистер Бент Нашел Ошибку. Все, что каждый мог сделать – это не отрывать глаз от лежащего перед ними листка и изо всех сил надеяться, что ошибка была не их.
Кому-то, и дайте боги, что это окажутся не они, надо будет пойти и встать перед высшим столом. Они знали, что мистер Бент не любит ошибок: мистер Бент верил, что ошибки – это результат уродливости души.
Услышав звук Рокового Пера, одна из старших служащих поспешила в сторону мистера Бента. Те из работников, кто, рискуя превратиться в мокрое место от свирепого взгляда мистера Бента, попробовали глянуть, что происходит, увидели, как ей показали оскорбительный документ. Послышался далекие укоризненные звуки «тц-тц». Шаги служащей, когда она спустилась по ступеням и прошла через комнату, отозвались эхом в смертельной, полной молитв тишине. Она не знала этого, когда, мелькая туфлями на пуговицах, стремительно приближалась к столу одного из самых юных и новеньких служащих, но ей предстояло встретиться с молодым человеком, которому предназначено было войти в историю как одному из величайших героев банковского дела.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Mon Dec 10, 2007 7:47 pm     Заголовок сообщения:

Мрачная органная музыка наполнила Отделение Посмертных Коммуникаций. Мойст предположил, что это было частью обстановки, хотя настроение получилось бы более верным, если бы наигрываемый мотив не оказался бы «Кантатой и Фугой для Кого-то, у Кого Проблемы с Педалями».
Когда после долгих мучений скончалась последняя нота, Доктор Хикс развернулся на стуле и поднял маску.
- Простите за это, иногда у меня ноги совершенно не оттуда растут. Вы оба не могли бы немного понапевать, пока я займусь мистическими маханиями, пожалуйста? Не беспокойтесь о словах. Похоже, работает все, что звучит достаточно погребально.
Двигаясь вдоль круга и завывая вариации ууу! и ра-а!, Мойст гадал, сколько банкиров в течение дня поднимали мертвых. Наверное, не большое это число. Ему не следовало этого делать, это ясно. Ему следовало бы быть там и делать деньги. Оулс… Клемм уже должен был закончить набросок. К завтрашнему дню Мойст уже сможет подержать в собственных руках свою первую банкноту! А еще был проклятый Криббинс, который может поговорить с кем угодно. Правда, у этого человека в таком случае был список длиной в полотенце на ролике, но город работал с помощью объединений, и если он натолкнется на Роскошейогда жизнь Мойста распутается до самой виселицы…
- В мое время мы хотя бы напрокат брали достойную маску, - проворчал старческий голос. – Подумать только, это женщина вон там?
Внутри круга появилась фигура, без всяких беспокойств или шума, за исключением ворчанья. У нее во всех отношениях был образ волшебника – в мантии, остроконечной шляпе, преклонном возрасте и с бородой – с дополнением в виде общего серебристого монохромного эффекта и некоторой легкой прозрачности.
- А, Профессор Флид, - сказал Хикс. – Как любезно с вашей стороны присоединиться к нам…
- Ты знаешь, что это ты затащил меня сюда, и не то, чтобы бы мне нечем было больше заняться, - оборвал его Флид. Он опять повернулся к Адоре Белль, и его голос стал чистым сиропом. – Как вас зовут, моя дорогая?
- Адора Белль Добросерд, - предостерегающий тон на Флида был потрачен впустую.
- Как очаровательно, - сказал он, посылая ей вязкую улыбку. К сожалению, из-за этого у него во рту, как паутина очень старого паука, заколыхались тонкие нити слюны. – Поверите ли вы, если я скажу, что у вас просто поразительное сходство с моей возлюбленной наложницей Фенти, которая умерла более трехсот лет назад? Схожесть просто изумительна!
- Я бы сказала, что это стандартная подцепительная фразочка, – ответила Адора Белль.
- Батюшки, какой цинизм, - вздохнул покойный Флид, поворачиваясь к Главе Посмертных Коммуникаций. – За исключением чудесных воспеваний этой юной леди, все было, честно говоря, бардаком, - резко сказал он. Он попытался похлопать Адору Белль по руке, но его пальцы прошли прямо сквозь нее.
- Простите, профессор, мы в нынешние времена просто не получаем финансирования, - сказал Хикс.
- Я знаю, я знаю. Так оно всегда было, доктор. Даже в мое время, если нужен был труп, надо было выйти и самому свой отыскать! А если не получалось найти таковой, то, значит, приходилось его сделать! Сейчас все так мило, так чертовски корректно. Да, технически свежее яйцо сгодится для всего фокуса, но что же случилось со стилем? Мне говорят, что теперь создали механизм, который может думать, но Изящные Искусства всегда последние в очереди! И до чего меня довели: всего один едва сведущий Посмертный Коммуникатор и два человека из Центральных Стенаний!
- Некромантия – это Изящное Искусство? – спросил Мойст.
- Изящней не бывает, молодой человек. Сделай что-то хоть чуть-чуть не так, и духи мстительных мертвых могут проникнуть тебе в голову через уши и выдавить мозг через нос.
Взгляды Мойста и Адоры Белль, как взгляды лучников на мишени, сосредоточились на Докторе Хиксе. Он неистово замахал руками и одними губами произнес «Не слишком часто!»
- Что такая прекрасная молодая женщина, как вы, делает здесь, м-м-м? – протянул Флид, снова пытаясь схватить ладонь Адоры Белль.
- Я пытаюсь перевести фразу с Хмнианского, - ответила она, посылая ему деревянную улыбку и рассеянно обтирая руку о платье.
- Женщинам в эти дни теперь разрешено заниматься подобного рода вещами? Как забавно! Одним из моих величайших сожалений, знаете ли, является то, что, когда я обладал телом, я не давал ему проводить достаточно времени в обществе молодых дам…
Мойст оглянулся в поисках какого-нибудь аварийного рычага. Должно же было быть что-нибудь, хотя бы и на случай носового мозгового взрыва.
Он подвинулся к Хиксу.
- Через секунду все будет по-настоящему плохо! – прошипел он.
- Все в порядке, я могу изгнать его в Немертвую Зону в любой момент, - прошептал Хикс.
- Это будет недостаточно далеко, если она выйдет из себя! Я однажды видел, как она каблуком-шпилькой проткнула одному человеку ногу, при этом куря сигарету. А у нее уже больше пятнадцати минут не было сигареты, так что и описать нельзя, что она сделает!
Но Адора Белль вытащила из сумки руку голема, и глаза покойного Профессора Флида загорелись чем-то неодолимее романтических отношений. У страсти много форм.
Он поднял руку. Это было второй удивительной вещью. А потом Мойст понял, что рука лежала все там же, у ноги Флида, и предмет, который тот поднимал, был слабым жемчужным призраком.
- А, часть Хмнианского голема, - сказал он. – В плохом состоянии. Чрезвычайная редкость. Наверное, выкопан с местонахождения Хм, да?
- Возможно, - ответила Адора Белль.
- М-м-м. Возможно, а? – повторил Флид, вертя призрачную руку. – Посмотрите на эту вафельную тонкость! Легкая, как перышко, но сильная, как сталь, пока внутри горят огонь! С тех пор ничего подобного им не было!
- Я, может быть, знаю, где такой огонь все еще горит, - сообщила Адора Белль.
- После шестидесяти тысяч лет? Я так не думаю, сударыня!
- Я думаю по-другому.
Она могла говорить таким тоном и морочить головы. Она издавала абсолютную уверенность. Мойст годами усердно работал над тем, чтобы добиться такого тона.
- Вы говорите, что Хмнианский голем выжил?
- Да. Четверо из них, я думаю, - ответила Адора Белль.
- Они могут петь?
- По крайней мере, один может.
- Я бы что угодно отдал за то, чтобы увидеть одного, прежде чем умереть, - произнес Флид.
- Э-э… - начал было Мойст.
- Образно выражаясь, образно выражаясь, - перебил его Флид, раздраженно взмахнув рукой.
- Думаю, это можно устроить, - сказала Адора Белль. – Между тем, мы переписали их песню в Фонетические Руны Боддели.
Она заглянула в сумку и достала маленький свиток. Флид протянул руку и опять призрак свитка оказался у него.
- Похоже, что это полная чушь, - сказал он, заглянув в него. – Хотя, должен сказать, что Хмнианский всегда так выглядит на первый взгляд. Мне понадобится некоторое время, чтобы с этим разобраться. Хмнианский – полностью контекстуальный язык. Вы видели этих големов?
- Нет, наш туннель обрушился. Мы даже больше не можем говорить с големами, которые копали. Под соленой водой песня плохо распространяется. Но мы думаем, что они… Необычные големы.
- Возможно, золотые, - заметил Флид, вызвав своими словами полную размышлений тишину. Потом Адора Белль сказала:
- О.
Мойст закрыл глаза. С внутренней стороны его век, сверкая, плавали вверх-вниз золотые запасы Анк-Морпорка.
- Любой, кто изучает Хм, сталкивается с легендой о золотых големах, - сказал Флид. – Шестьдесят тысяч лет назад какой-то знахарь, сидя у костра, сделал глиняную фигурку и разобрался, как ее оживить, и это было единственное необходимое им изобретение, вы понимаете? У них были даже големы-лошади, вы знали об этом? С тех пор никому не удавалось создать таких. Но Хмнианцы никогда не додумались до железа! Они не изобретали лопату или колесо! Големы пасли их животных и пряли их одежду! Хотя хмнианцы делали собственные украшения, и на них в основном изображались сцены человеческих жертвоприношений, плохо выполненных во всех смыслах слова. В этой области они были невероятно изобретательны. Теократия, конечно же, - сказал он, пожав плечами. – Я не знаю, что такого в этих ступенчатых пирамидах, что пробуждает в боге все самое худшее… В любом случае, да, они изготовили золото. В него они одевали своих жрецов. Вполне возможно, что они сделали из него нескольких големов. Или, с той же вероятностью, «золотой голем» был метафорой, подразумевающей ценность големов для хмниан. Когда люди хотят выразить понятие ценности, всегда выбирают слово «золото»…
- Да что вы говорите, - пробормотал Мойст.
- …Или это просто легенда без основания. В исследованиях местности никогда ничего не находили, кроме нескольких осколков разбитых големов, - продолжал Флид, присаживаясь и удобно устраиваясь на пустом воздухе. Он подмигнул Адоре Белль.
- Может быть, вы искали в другом месте? Одна история рассказывает нам, что после смерти всех людей големы ушли в море?
Вопросительный знак повис в воздухе подобно петле, каковой он и являлся.
- Какая интересная история, - отозвалась Адора Белль с лицом игрока в покер. Флид улыбнулся.
- Я выясню смысл этого послания. Разумеется, вы придете повидать меня еще раз завтра? *
Мойсту не понравилось, как это звучало, чем бы это ни было. И от того, что Адора Белль улыбалась, легче не было. Флид добавил:
- **
- А у вас, сэр? – спросила Адора Белль, засмеявшись.
- Нет, но у меня отличная память!
Мойст нахмурился. Ему больше нравилось, когда она оказывала старому демону холодный прием.
- Теперь мы можем идти? – спросил он.
-----
*Вы делаете вечность выносимой (големск.)
**Почему вас так волнуют големы? У них ведь нет пылких частей! (големск.)
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Mon Dec 10, 2007 8:01 pm     Заголовок сообщения:

Проходящий испытательный срок на обучающегося на должность младшего служащего Хаммерсмит Простак следил за тем, как Мисс Дрэйпс приближается все ближе и ближе, с немного меньшим, чем у старших коллег, мрачным предчувствием, и они знали - это оттого, что бедный парень не пробыл здесь достаточно долго, чтобы осознать, что вот-вот случится.
Старшая служащая довольно резко положила на его стол листок. Он повсюду был обведен все еще сырыми зелеными чернилами.
- Мистер Бент, - сказала мисс Дрэйпс с ноткой удовлетворенности в голосе, - сказал, что вы должны переделать это правильно.
И потому, что Хаммерсмит был хорошо воспитанным молодым человеком и еще потому, что это была только его первая неделя в банке, он сказал «Да, мисс Дрэйпс», аккуратно взял листок и принялся за работу.
Было много разных историй насчет того, что случилось дальше. Годы спустя служащие измеряли свой банковский опыт тем, насколько близко они находились, когда Произошло Событие. Существовали разногласия по поводу того, что именно было сказано. Определенно не было никакого насилия, неважно, на что намекают некоторые истории. Но это был день, который поставил мир, или, по крайней мере, ту его часть, которая заключала в себе счетное отделение, в тупик.
Все были согласны с тем, что Хаммерсмит некоторое время работал над процентными вычислениями. Говорят, он достал блокнот – собственный блокнот, что уже само по себе было оскорблением – и считал что-то в нем. Потом, кто-то говорит, что через пятнадцать минут, другие – что примерно через полчаса, он подошел к столу мисс Дрэйпс и объявил:
- Прошу прощения, мисс Дрэйпс, но я не могу найти ошибку. Я проверил свою работу и уверен, что мой итог верен.
Его голос не был громким, но в комнате наступила тишина. Вообще-то это была больше чем тишина. Абсолютное напряжение сотен ушей значило, что от втягивания в эти уши звуков заколыхались пауки, прядущие сети у потолка. Молодого человека отослали со словами «Переделай еще раз и не отнимай у людей время», и еще через десять минут, кто-то говорит – пятнадцать, мисс Дрэйпс подошла к его столу и поглядела ему через плечо.
Большинство людей соглашаются с тем, что где-то через полминуты уже она взяла листок, вытянула из тугого пучка волос на затылке карандаш, приказала молодому человеку слезть с его места, села и некоторое время разглядывала числа. Она встала. Прошла к столу другого старшего служащего. Они вместе склонились над листком бумаги. Был призван третий служащий. Он переписал ставшие камнем преткновения колонки, некоторое время над ними поработал и поднял глаза с посеревшим лицом. Никому не было необходимости произносить это вслух. К этому моменту вся работа остановилась, но мистер Бент на своем высоком сидении все еще с головой был погружен в числа перед собой и, что имеет огромное значение, он что-то бормотал себе под нос.
Люди чувствовали это в воздухе.
Мистер Бент Совершил Ошибку.
Самые старшие служащие торопливо совещались в углу. Не было никаких высших инстанций, к которым они могли обратиться. Мистер Бент и был высшей инстанцией, выше него был только неумолимый Господь Математики. В конце концов, несчастной мисс Дрэйпс, которая так недавно была посредником недовольства мистера Бента, пришлось написать на документе «Простите, мистер Бент, я уверена, что молодой человек прав». Она положила бумагу в самый низ нескольких листков с рабочими ошибками, которые она доставляла в ящик для входящих, уронила их внутрь, когда ящик промчался мимо, а потом эхом разнесся звук ее маленьких туфель, когда она, рыдая, пронеслась через весь зал к женской уборной, где с ней случилась истерика.
Оставшиеся члены персонала с опаской оглядывались по сторонам, как древние монстры, увидевшие, как в небе растет второе солнце, но не имеющие ни малейшего представления о том, что им с этим делать. Мистер Бент быстро разбирался с входящими бумагами, и, судя по всему, оставалось примерно две минуты или меньше, прежде чем он столкнется с сообщением. Внезапно и все одновременно, они кинулись к выходам.

***

- Ну и как тебе это было? – спросил Мойст, ступая на солнечный свет.
- Я распознаю нотку сварливости? – поинтересовалась Адора Белль.
- Ну, мои планы на сегодня не включали болтовню с трехсотлетним нежником.
- Я думаю, ты имел в виду нежить, и в любом случае, он был призраком, а не трупом.
- Он с тобой нежничал!
- Только в своем воображении, - сказала Адора Белль. – И в твоем тоже.
- Обычно ты психуешь, если тебя пытаются опекать!
- Верно. Но большинство людей не в состоянии перевести что-то с такого древнего языка, что даже големы едва понимают десятую его часть. Обрети такой талант, и, может, тебе будут доставаться девушки, когда ты три века как мертв.
- Ты заигрывала, просто чтобы получить то, чего хотела?
Адора Белль резко остановилась посреди площади и встала напротив него.
- И? Ты все время заигрываешь с людьми. Ты заигрываешь со всем миром! Вот, что делает тебя интересным, потому что ты скорее похож на музыканта, чем на вора. Ты хочешь играть на мире, особенно самые кропотливые участки. А сейчас я иду домой принять ванну. Я сошла с кареты только этим утром, помнишь?
- Этим утром, - ответил Мойст, - Я узнал, что один мой работник заменил разум другого моего работника разумом репки.
- И от этого стало лучше? – спросила Адора Белль.
- Не уверен. Вообще-то мне бы лучше пойти и проверить. Слушай, у нас у обоих был тяжелый день. Я пришлю кеб в половине восьмого, хорошо?
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Mon Dec 10, 2007 8:04 pm     Заголовок сообщения:

Криббинс был весьма доволен собой. До этого момента он никогда особенно не увлекался чтением. О, он умел читать, и писать тоже, приятным прописным почерком, который люди считали весьма изысканным. И ему всегда нравилась «Таймс» за ясный, удобочитаемый шрифт, и с помощью ножниц и баночки клейстера он часто принимал ее содействие в производстве тех посланий, которые привлекали внимание не изяществом почерка, а тем, что сообщения в них составлялись из вырезанных слов, букв и даже, если повезет, целых фраз. Чтение для удовольствия, тем не менее, прошло мимо него. Но сейчас он читал, о да, и это было чрезвычайно приятно, о боги, еще как! Поразительно, что можно найти, если знаешь, что ищешь! И теперь вот-вот к нему одновременно явятся все его Страшдества…
- Чашечку чая, святой отец? – раздался голос рядом с ним. Это была полная женщина, руководящая отделением старых номеров «Таймс», которой он понравился, как только снял перед ней свою шляпу. У нее было немного мечтательный, слегка голодный вид, который обретают так много женщин определенного возраста, когда они решали довериться богам из-за абсолютной невозможности найти человека, которому можно верить.
- О, благодарю, шештра, - сказал Криббинс, сияя. – И ражве не написано: «Кружка просящего милостыню ценнее несущейся курицы»?
Потом он заметил предусмотрительно маленькую серебряную ложечку, прикрепленную у ней на груди, и что ее сережки были двумя маленькими ножичками для рыбы. Святые символы Анойи, да. Он только что читал о ней в разделе религии. Последний крик моды в эти дни, благодаря помощи молодого Спэнглера. Начала восхождение по ступеням как Богиня Вещей, Застревающих в Ящиках, но в религиозном разделе говорилось, что ее все больше склонны считать Богиней Пропащих Дел, очень выгодная область, действительно очень выгодная для человека с гибким подходом, но, вздохнул в душе Криббинс, проворачивать дела было не слишком хорошей идеей, когда упоминаемый бог был деятельным, в том случае, если Анойя разозлится и найдет новое применение ножу для рыбы. Кроме того, он все равно сможет оставить все это позади. Каким умным парнем оказался этот юный Спэнглер! Льстивый черт! Быстро это не окончится, о нет. Это будет пенсией на всю оставшуюся жизнь. И это будет долгая-долгая жизнь, иначе…
- Принести вам что-нибудь еще, святой отец? – с беспокойством спросила женщина.
- Моя чаша переполнена, шештра, - ответил Криббинс.
Беспокойство на лице женщины усилилось.
- Ой, простите, надеюсь, не пролилось на…
Криббинс аккуратно сомкнул ладони вокруг кружки.
- Я имел в виду, что я более чем доволен, - сказал он, и это было правдой. Это было чертово чудо, вот, что это было. Если бы Ом вот так же протянул бы руку помощи, он бы даже начал в Него верить.
И чем больше об этом думаешь, тем лучше оно становится, сказал Криббинс себе, когда женщина поспешила прочь. Как этот малый это сделал? Наверняка были закадычные друзья. Палач, к примеру, пара тюремщиков…
В задумчивости он с резким звуком снял свои вставные зубы, бережно прополоскал их в чае, потом протер своим носовым платком и принялся с боем вставлять их обратно за пару секунд до того, как шаги сообщили ему о возвращении женщины. Она заметно дрожала от благородного мужества.
- Извините меня, святой отец, но можно попросить вас об услуге? – спросила она, заливаясь краской.
- Ог орск…олочь! Ашт арг огент… - Криббинс отвернулся, и, вопреки хору щелчков и двух диньканий, вставил чертовы протезы как надо. Проклятущие штуки! И зачем ему понадобилось доставать их изо рта старика – он не мог понять.
- Я прошу прощения, шештра, маленькое жубное несчастье… - пробормотал он, поворачиваясь обратно и похлопывая по рту. – Продолжайте, ради богов.
- Забавно, что вы такое сказали, святой отец, - произнесла женщина со сверкающими от волнения глазами, - потому что я принадлежу к маленькой группе дам, которые заправляют, ну, клубом бога месяца. Э… это значит, что мы выбираем бога и верим в него… или в нее, разумеется, хотя мы проводим черту для тех, у кого зубы и слишком много ног, э, и потом мы молимся им в течение месяца, а потом садимся и обсуждаем это. Ну, их ведь так много, правда? Тысячи! Хотя мы, вообще-то, не думали об Оме, но если вы согласитесь немного с нами побеседовать в следующий вторник, я уверена, что мы будем счастливы дать ему стоящий шанс!
Пружины тренькнули от широкой улыбки Криббинса.
- Как твое имя, шештра? – спросил он.
- Беренис, - ответила она. – Беренис, э, Хоузер.
А, и больше не носит имя мошенника, очень мудро, подумал Криббинс.
- Какая замечательная идея, Беренис, - сказал он. – Я сочту это за удовольштвие!
Она просияла.
- Там случайно не будет каких-нибудь печений, Беренис? – добавил Криббинс.
Госпожа Хоузер зарделась.
- Думаю, у меня где-то было несколько шоколадных, - произнесла она, как будто делясь с ним большим секретом.
- Да вострещит Анойя твои ящики, шештра, - сказал Криббнс ей вслед.
Чудесно, подумал он, когда она суетливо выскочила, покрасневшая и счастливая. Он засунул свой блокнот в куртку, откинулся на спинку и прислушался к тиканью часов на стене и тихому храпу попрошаек, которые были обычными обитателями этого места в жаркий полдень. Все было мирно, устроено, организовано, прямо так, как и должно быть.
Это будет его соусником из его завтрашнего дня.
Если он будет очень, очень осторожен.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Mon Dec 10, 2007 8:07 pm     Заголовок сообщения:

Мойст пронесся вдоль сводов подземелья к сверкающему в дальнем конце свету. Ему открылась безмятежная картина. Хьюберт стоял перед Хлюпером, время от времени постукивая по трубам. Игорь выдувал какое-то любопытное стеклянное творение над своим маленьким горном, а мистер Клемм, ранее известный как Оулсвик Дженкинс, сидел за своим столом с отрешенным взглядом.
Мойст почувствовал впереди злой рок. Что-то было не так. Это могло быть не что-то конкретное, это была просто чистейшая платоническая неправильность – и ему совсем не понравилось выражение мистера Клемма.
Тем не менее, человеческий мозг, который выживает за счет надежды от одной секунды к другой, всегда будет стараться отсрочить момент истины. Мойст приблизился к столу, потирая руки.
- Как продвигаются дела, Оул… - То есть мистер Клемм? – спросил он. – Мы уже закончили, да?
- О, да, - ответил Клемм со странной безрадостной улыбкой на лице. – Вот она.
На столе перед ним была оборотная сторона первейшей когда-либо создававшейся настоящей долларовой банкноты. Мойст видел картинки, весьма на нее похожие, но они были в детсаде, когда ему было четыре года. У лица, которое, предположительно, должно было означать Лорда Ветинари, были два глаза-точки и широкая улыбка. Панорама оживленного Анк-Морпорка оказалась состоящей из множества квадратных домов с квадратными же окошечками в каждом углу и дверью посередине.
- Я думаю, это одна из лучших вещей, что я когда-либо делал, - сообщил Клемм.
Мойст по-дружески похлопал его по плечу и затем прошествовал к Игорю, который уже принял оборонительный вид.
- Что ты сделал с этим человеком? – спросил Мойст.
- Я фделал ему уравновефенный характер, более не одолеваемый тревогами, фтрахами и демонами паранойи, - ответил Игорь.
Мойст бросил взгляд на рабочий стол Игоря - по всем стандартам храбрый поступок. Там был сосуд с чем-то неопределенным, плавающим внутри. Мойст пригляделся поближе - еще одно небольшое проявление героизма, когда вы в насыщенном Игорем окружении.
Это была несчастливая репка. Она была запятнанной. Она мягко толкалась от одной стенки сосуда к другой, временами переворачиваясь.
- Я вижу, - проговорил Мойст. – Но, к сожалению, так случилось, что, дав нашему другу расслабленное и полное надежд отношение к жизни, попросту говоря, репки, ты также дал ему и артистические способности, и у меня вновь не возникает сомнений в употреблении этого слова, репки.
- Но он намного фафливее в дуфе, - возразил Игорь.
- Несомненно, но сколько в этой душе сейчас от, и я вправду не хочу насчет этого повторяться, овощно-корнеплодной природы?
Игорь некоторое время над этим поразмыслил.
- Как человек медифины, фэр, - сказал он, - я долвен учитывать, что для пафиента лучфе. В данный момент он фафлив, доволен и у него нет никаких вабот в мире. Ф чего бы ему откавыватьфя от вфего этого ради профтого навыка обрафения ф карандафом?
Мойст заметил настойчивое бум-бум. Это репка билась в одну из стенок сосуда.
- Интересная и философская точка зрения, - сказал он, снова поглядев на счастливое, но какое-то несосредоточенное выражение лица Клемма. – Но мне кажется, что все те скверные маленькие детали делали его, ну, им.
Неистовое биение овоща стало громче. Игорь и Мойст переводили взгляды с банки на жутко улыбающегося человека.
- Игорь, я не уверен, что ты знаешь, что двигает людьми.
Игорь добродушно хихикнул.
- О, поверьте мне, фэр…
- Игорь? – сказал Мойст.
- Да, Мафтер, - угрюмо отозвался Игорь.
- Иди и подсоедини эти чертовы провода еще раз, будь так добр.
- Да, Мафтер.

***

Мойст снова поднялся наверх и оказался в сердце паники. Мисс Дрэйпс со слезами на глазах заметила Мойста и на большой скорости пощелкала к нему.
- Это все мистер Бент, сэр. Он выбежал с криками! Мы не можем его нигде найти!
- А почему вы ищете? – спросил Мойст, а потом сообразил, что произнес это вслух. – Я имею в виду, какова причина ваших поисков?
История развернулась перед ним. По мере того, как мисс Дрэйпс рассказывала, у Мойста появлялось ощущение, что все другие слушатели вокруг понимали смысл, а он – нет.
- Ну ладно, он сделал ошибку, - сказал он. – Никакого вреда нет, ведь так? Всё ведь выяснили? Немного смущает, должен признать…
Но, он напомнил себе, ошибка хуже греха, не так ли?
Но это попросту смешно, заметила его разумная часть. Он мог сказать что-нибудь вроде «Видите? Даже я могу ошибаться из-за минутной невнимательности! Мы должны быть вечно бдительны!» или он мог сказать «Я сделал это специально, чтобы проверить тебя!» Эту уловку знают даже школьные учителя. Я могу придумать с полдюжины способов, как выкрутиться из чего-то подобного. Но я изворотливый тип. А он - не думаю, что хоть раз в жизни выкручивался.
- Надеюсь, он не сделал какую-нибудь… глупость, - сказала мисс Дрэйпс, выуживая из рукава мятый носовой платок.
Какую-нибудь… глупость, подумал Мойст. Это фраза, которую люди используют, когда они думают о ком-то, прыгнувшем в реку или выпившем за раз все содержимое аптечки. Такого рода глупости.
- Никогда не встречал менее глупого человека, - ответил он.
- Ну, э… если честно, мы всегда насчет него гадали, - сказал один служащий. – Я имею в виду, что он с рассветом уже внутри, и один из уборщиков мне сказал, что он здесь и поздно ночью… Что? Что? Это было больно!
Мисс Дрэйпс, которая ощутимо его стукнула, теперь прошептала ему что-то ухо. Человек спустил обороты и неловко посмотрел на Мойста.
- Простите, сэр, я заговорил вне очереди, - пробормотал он.
- Мистер Бент – хороший человек, мистер Липовиг, - сказала мисс Дрэйпс. – Он перегружает себя.
- Да и всех вас, как мне кажется, - заметил Мойст.
Эта попытка проявить солидарность с трудящимися массами, похоже, не достигла цели.
- Если не можешь выносить жар, убирайся из котла, вот что я скажу, - произнес старший служащий, и за этим последовало общее согласное бормотание.
- Э, я думаю, убираться надо с кухни, - сказал Мойст. – «Убираться из котла» - это альтернатива, когда…
- Половина главных кассиров на Равнинах работали в этой комнате, - произнесла мисс Дрэйпс. – И теперь еще и несколько управляющих. И мисс Ли, она заместитель управляющего Коммерческого Банка Апсли в Сто Лате, получила работу из-за письма, которое написал мистер Бент. Школа Бента, понимаете. Это многое значит. Если у вас есть рекомендация Бента, вы можете вступить в любой банк, лишь щелкнув пальцами.
- А если вы останетесь, то здесь плата лучше, чем где бы то ни было, - вставил какой-то служащий. – Он сказал Правлению, что если они хотят лучшего, им надо за это платить!
- О, он требовательный, - сказал другой служащий, - но я слышал, что сейчас стремятся к Управляющей Трудовыми Ресурсами в Трубкоценном Банке, и если до этого дойдет, то я не задумываясь выберу мистера Бента. Он, по крайней мере, принимает меня за человека. Я слышал, что она засекает время, сколько люди проводят в туалете!
- Это называют Изучение Времени и Трудовых Движений, - отозвался Мойст. – Слушайте, я уверен, что мистер Бент просто хочет некоторое время побыть один. На кого он кричал, на парня, который сделал ошибку?.. Или не сделал, я имею в виду.
- Это был юный Хаммерсмит, - ответила мисс Дрэйпс. – Мы отправили его домой, потому что он немного переволновался. И нет, вообще-то, мистер Бент кричал не на него. Он, вообще-то, не кричал на кого-нибудь. Он… - она остановилась, пытаясь подобрать слово.
- Нес невнятный бред, - закончил служащий, говоривший раньше вне очереди, чем еще раз закрутил очередность, - и не надо всем так на меня смотреть. Вы все его слышали. И он выглядел так, будто увидел привидение.
Служащие возвращались в счетное отделение поодиночке и парами. Они искали везде, таково было всеобщее соглашение, и сильную поддержку получила теория, что он вышел через Монетный Двор, где было довольно оживленно из-за проходящих там работ. Мойст в этом сомневался. Банк был старым, в старых зданиях есть всевозможные щели, а мистер Бент работал здесь…
- Сколько он здесь работает? – поинтересовался он вслух.
Общий консенсус заключался в том, что «столько, сколько себя помним», но мисс Дрэйпс, которая, похоже, по какой-то причине была хорошо осведомлена по поводу Маволио Бента, высказалась, что он здесь тридцать девять лет, и что он получил работу в тринадцать, просидев на ступенях всю ночь до тех пор, пока на работу не пришел председатель, и впечатлив его своей властью над числами. За двадцать лет он из мальчика на посылках превратился в главного кассира.
- Быстро! – сказал Мойст.
- И никогда не брал выходной по болезни, - заключила мисс Дрэйпс.
- Что ж. Возможно, сейчас он заслужил право на таковой, - ответил Мойст. – Вы знаете, где он живет, мисс Дрэйпс?
- В пансионате Госпожи Торт.
- Правда? Это немного… - Мойст остановился, чтобы выбрать один из нескольких возникших вариантов, – дешево, не так ли?
- Он говорит, что, как холостяку, это ему подходит, - проговорила мисс Дрэйпс, избегая взгляда Мойста.
Мойст чувствовал, как день утекает от него. Но они все смотрели на него. Существовала только одна вещь, которую он мог сделать для поддержания своего имиджа.
- Тогда, думаю, я должен посмотреть, не отправился ли он туда, - сказал Мойст. На их лицах расцвели улыбки облегчения. Он добавил, - Но, думаю, кому-нибудь из вас стоит пойти со мной. В конце концов, вы его знаете.
Выглядит так, будто я не знаю, подумал он.
- Я захвачу пальто, - выпалила мисс Дрэйпс. Единственной причиной, по которой ее слова вылетели на скорости звука, было то, что она не могла подогнать их еще больше.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Tue Dec 11, 2007 6:44 pm     Заголовок сообщения:

Глава 8


Как внизу, так и наверху — Если долго мучиться, что-нибудь получится — Разум для головоломок — Печальное прошлое мистера Бента — Нечто в гардеробе — Чудесные деньги — Размышления о безумии, авторства Игоря — Горшок вскипает

Хьюберт задумчиво постучал по одной из труб Хлюпера.
- Игорь? – позвал он.
- Да, мафтер? – сказал Игорь позади него.
Хьюберт подскочил.
- Я думал, ты около своих молничных сот! – выдавил он.
- Я там был, фэр, но теперь я вдефь. Что вы хотели?
- Ты закрепил все клапаны, Игорь. Я не могу ничего менять!
- Да, фэр, - спокойно ответил Игорь. – Могут вовникнуть поравительно фтрафные пофледфтвия, фэр.
- Но я хочу изменить некоторые параметры, Игорь, - сказал Хьюберт, рассеянно снимая с гвоздя дождевой колпак.
- Боюфь, ефть проблема, фэр. Вы профили меня фделать Хлюпер точным, нафколько это вовмовно.
- Ну конечно. Точность жизненно важна.
- Он… крайне точен, фэр, - сказал Игорь, выглядя смущенным. – Вовмовно, флифком точен, фэр.
От этого «вовмовно» Хьюберт начал шарить в поисках зонта.
- Как что-либо может быть слишком точным?
Игорь осмотрелся. Он вдруг стал раздраженным.
- Вы не вовраваете, ефли я немного уменьфу шепелявость?
- Ты можешь это сделать?
- О, равумеетфя… или, в самом деле, разумеется, сэр. Но это черта клана, понимаете. Это ожидаемо, как фтежки. Но я думаю, что вы найдете объяснение и так уже само по себе сложным для понимания.
- Ну, э, спасибо. Продолжай, пожалуйста.
Это было довольно долгое объяснение. Хьюберт слушал внимательно, с открытым ртом. Мимо пронесся термин «культ карго», за ним последовала короткая диссертация на тему гипотезы, что вся вода, в любом месте, знает, где находится вся остальная вода, кое-какие интересные факты о кремнии с дефисами и что с ним случается в присутствии сыра, преимущества и риск морфических резонирований в областях с высоким магическим фоном, правда об идентичных близнецах и тот факт, что если фундаментальная оккультная аксиома «Как наверху, так и внизу» верна, тогда верным будет и «Как внизу, так и наверху»…
Молчание, последовавшее за этим, нарушалось только дзынканьем воды в Хлюпере и шорохом карандаша работавшего с демонической одержимостью бывшего Оулсвика.
- Ты не мог бы, пожалуйста, вернуть шепелявость? Не знаю, почему, но так просто звучит лучше.
- Очень хорофо, фэр.
- Ладно. А теперь, ты в самом деле говоришь о том, что теперь я могу менять экономическую жизнь города, управляя Хлюпером? Он как колдовская кукла, а у меня все иголки?
- Верно, фэр. Очень удачная аналогия.
Хьюберт воззрился на хрустальный шедевр. Свет в подвале все время менялся, в то время как экономическая жизнь города качала себя по трубам, некоторые из них - не толще волоска.
- Это ведь на самом деле экономическая модель, а что же тогда настоящая вещь?
- Они идентичны, фэр.
- Так значит, одним ударом кувалды я могу привести город к окончательному и бесповоротному экономическому краху?
- Да, фэр. Хотите, фтоб я принеф кувалду?
Хюберт посмотрел вверх на стремительную, струящуюся, пенящуюся штуковину, которой был Хлюпер, и его глаза выпучились. Он начал хихикать, однако это очень быстро переросло в смех.
-Ха-ха! А-ха-ха-ха! А-ХА-ХА-ХА-ХА!!!!... Не мог бы ты, пожалуйста, добыть мне стакан воды? ХА-ХА-ХА-ХА!!! Ха-ха-ха-ха-ха!!... ХАХА-ХАХА!!!
Смех внезапно прекратился.
- Это не может быть правильным, Игорь.
- Правда, фэр?
- Да, в самом деле! Посмотри на нашу старую знакомую Колбу 244а! Видишь? Она пуста!
- В самом деле, фэр?
- В самом деле в самом деле, - ответил Хьюберт. – Колба 244а представляет золото в наших собственных погребах, Игорь. А десять тонн золота не могут просто так встать и уйти! М? ХАХАХАХА!!! Не мог бы ты принести мне стакан воды, о котором я тебя просил? Хахаха-аха! ХАХА-ХАХА!!!...
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Tue Dec 11, 2007 6:47 pm     Заголовок сообщения:

Улыбка играла на губах Космо, что было опасной игровой площадкой для чего-то столь невинного, как улыбка.
- Все они? – спросил он.
- Ну, все служащие счетного отделения, - ответил Досихпор. – Они просто выбежали на улицу. Некоторые из них были в слезах.
- Фактически, паника, - пробормотал Космо. Он посмотрел на портрет Ветинари напротив своего стола и был уверен, что тот ему подмигнул.
- Очевидно, случилась какая-то проблема с главным кассиром, сэр.
- Мистером Бентом?
- Очевидно, он сделал ошибку, сэр. Говорили, что он что-то бормотал сам себе, а потом просто выбежал из комнаты. Говорят, что кто-то из персонала отправились его искать.
- Маволио Бент сделал ошибку? Я так не думаю, - сказал Космо.
- Говорят, он выбежал, сэр.
Космо почти поднял бровь без механической помощи. Оставалось совсем чуть-чуть.
- Выбежал? Он при этом нес большие и тяжелые мешки? Так обычно поступают.
- Я уверен, что нет, сэр, - отозвался Досихпор.
- Это бы… помогло.
Космо отклонился на спинку стула, стянул черную перчатку в третий раз за этот день и вытянул руку во всю длину. Кольцо в самом деле выглядело впечатляюще, особенно на фоне бледно-голубого пальца.
- Вы когда-нибудь видели панику в банке, Стукпостук? – произнес он. – Видели ли вы когда-нибудь толпы, борющиеся за свои деньги?
- Нет, сэр, - ответил Досихпор, который снова начинал беспокоиться. Жавшие ботинки были, ну, забавными, но палец уж точно не должен быть такого цвета?
- Это ужасное зрелище. Как будто наблюдать за выброшенным на берег китом, которого поедают живьем крабы, - продолжал Космо, поворачивая руку так, чтобы в тенистой V показался свет. – Он может корчиться в агонии, но возможен только один исход. Это ужасная вещь, если сделать ее как следует.
Вот как думает Ветинари, возликовала его душа. Планы могут рухнуть. Нельзя планировать будущее. Планируют только самонадеянные дураки. Мудрый человек направляет.
- Как руководитель банка, и, конечно, как обеспокоенный горожанин, - мечтательно произнес он, - я сейчас же напишу письмо в «Таймс»!
- Да, сэр, конечно, - сказал Досихпор. – А мне послать за ювелиром, сэр? Я так понимаю, что у них есть такие маленькие кусачки, которые…
- Что-нибудь получится, главное - помучиться, Стукпостук. Это обостряет мое мышление.
Перчатка вновь наделась.
- Э… - а потом Досихпор сдался. Он старался, как мог, но Космо настаивал на своем собственном разрушении, и все, что мог сделать разумный человек - это накопить как можно больше денег и потом остаться в живых, чтобы их потратить.
- Мне вновь повезло, сэр, - сказал он. Ему бы еще немного времени, но было ясно, что время подходило к концу.
- В самом деле? В чем же?
- То дело, над которым я работал…
- Очень дорогостоящее? Да?
- Я думаю, что могу достать вам трость Ветинари, сэр.
- Ты имеешь в виду его трость-шпагу?
- Да, сэр. Насколько я знаю, клинок никогда вынимался на горячую руку.
- Я думал, что она всегда рядом с ним.
- Я не говорил, что это будет легко, сэр. Или дешево. Но после долгой, долгой работы я подготовил почву, - объяснил Досихпор.
- Говорят, что сталь клинка была изготовлена из железа крови тысячи людей…
- Так я слышал, сэр.
- Вы ее видели?
- Только мельком, сэр.
В первый раз за всю свою карьеру Досихпор обнаружил, что испытывает жалость к Космо. В голосе этого человека было что-то вроде тоскливого желания. Он не хотел узурпировать Ветинари. В городе было множество людей, которые хотели узурпировать Ветинари. Но Космо хотел быть Ветинари.
- Какая она была? – голос умолял. Яд, должно быть, добрался до его мозга, подумал Досихпор. Но его разум был довольно ядовитым с самого начала. Может, они подружатся.
- Э-э… Ну, рукоятка и ножны прямо как у вас, сэр, но немного более потертые. Хотя клинок серый и выглядит…
- Серый?
- Да, сэр. Он выглядит старым и немного выщербленным. Но когда на него попадает свет, тот тут и там появляются маленькие красные и золотые вкрапления. Должен сказать, он выглядит зловеще.
- Вкрапления света – это, конечно же, кровь, - задумчиво сказал Космо, - или, возможно, да, очень возможно, что это заточенные души тех, кто умер для создания чудовищного клинка.
- Я об этом не подумал, сэр, - отозвался Досихпор, который потратил две ночи с новым клинком, некоторым количеством красного железняка, медной щеточкой и кое-какими химикатами на то, чтобы сделать оружие, которое выглядело так, будто само по себе воткнется вам в горло.
- Можете достать его сегодня ночью?
- Я думаю, да, сэр. Это, конечно, будет опасно.
- И потребует еще больше расходов, как я представляю, - сказал Космо с куда большей проницательностью, чем Досихпор от него ожидал в его теперешнем состоянии.
- Так много подкупов, сэр. Он не будет счастлив, когда выяснит, и я не рискнул бы планировать менее тугие сроки для точной замены.
- Да. Я вижу.
Космо вновь снял перчатку и посмотрел на руку. Теперь на пальце, казалось, появился зеленоватый оттенок, и ему стало интересно, не было ли в составе кольца меди. Но розовые, почти красные прожилки, бегущие по руке, выглядели очень здоровыми.
- Да. Достаньте трость, - пробормотал он, поворачивая руку, чтобы поймать свет ламп. Вот странно, он не чувствовал никакого тепла на пальце, но это не имело значения.
Он так ясно мог видеть будущее. Ботинки, шапочка, кольцо, трость… Несомненно, как только он заполнит сокровенное пространство, занимаемое Ветинари, этот жалкий человек будет чувствовать себя все слабее и все больше сбитым с толку, и он будет путаться и совершать ошибки…
- Позаботьтесь об этом, Стукпостук, - сказал он.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Tue Dec 11, 2007 6:49 pm     Заголовок сообщения:

Хэвлок, Лорд Ветинари, сжал переносицу. Это был долгий день и явно будет долгий вечер.
- Я думаю, мне необходима минута отдыха. Давайте покончим с этим, - сказал он.
Драмнотт подошел к длинному столу, на котором в это время дня располагались копии нескольких изданий «Таймс», поскольку его светлость интересовался отслеживанием того, что, по мнению людей, происходит.
Ветинари вздохнул. Люди все время рассказывали ему разные вещи. Множество людей рассказывало ему разные вещи в последний час. Они рассказывали ему разные вещи по всевозможным причинам: чтобы получить некоторую репутацию, чтобы получить сколько-то денег, в качестве услуги за услугу, из злого умысла, чтобы нанести ущерб или, что подозрительно, из-за открыто заявленной заботе об общественной пользе. Что из этого получалось в итоге было не информацией, а тысячеглазым комком маленьких, извивающихся слухов и домыслов, из которых кое-какая информация могла быть с осторожностью извлечена.
Секретарь положил перед ним газету, аккуратно развернул на нужную страницу и место, которое было занято квадратом, наполненным множеством квадратиков поменьше, в некоторых из них были числа.
- Сегодняшний "Джикан Но Муда", сэр, - сказал он. Ветинари за несколько секунд пробежался по газете взглядом, а потом передал ее обратно.
Патриций закрыл глаза и еще пару секунд побарабанил пальцами по столешнице.
- Хм… 9 6 3 1 7 4 – Драмнотт быстро принялся записывать, когда потекли и, в конце концов, иссякли цифры, - 8 4 2 3. И я уверен, что они уже использовали это в прошлом месяце. В понедельник, я думаю.
- Семнадцать секунд, сэр, - сказал Стукпостук, его карандаш все еще догонял сказанное.
- Ну, это был тяжелый день, - отозвался Ветинари. – И в чем смысл? Числа легко перехитрить. Они в ответ хитрить не могут. Вот люди, которые составляют кроссворды, действительно загадочные. Кто бы мог подумать, что «писдксы» - это древнеэфебские вырезанные из кости иглодержатели?
- Ну, вы, сэр, конечно, - ответил Стукпостук, аккуратно выравнивая документы, - и Смотритель Эфебских Древностей в Королевском Музее Искусств, «Головоломщик» из «Таймс» и мисс Грэйс Спикер, которая держит зоомагазин в Ступенях Пелликул.
- Мы должны приглядывать за этим зоомагазином, Стукпостук. Женщина с подобным умом довольствуется раздачей собачьей еды? Я так не думаю.
- Действительно, сэр. Я запишу.
- Кстати, я рад слышать, что ваши новые ботинки прекратили скрипеть.
- Спасибо, сэр. Они хорошо разносились.
Ветинари задумчиво вгляделся в документы дня.
- Мистер Бент, мистер Бент, мистер Бент, - произнес он. – Таинственный мистер Бент. Без него Королевский банк окажется в куда больших неприятностях, чем был. А теперь, когда его нет, банк рухнет. Он вертится вокруг Бента. Бьется в такт его пульсу. Старик Роскошь боялся его, я уверен. Он говорил, что думал, что Бент был… - Ветинари остановился.
- Сэр? – спросил Стукпостук.
- Давайте просто примем факт, что он, во всех смыслах, доказал, что является образцовым горожанином, - сказал Ветинари. – Прошлое – опасная страна, не так ли?
- На него нет папки, сэр.
- Он никогда не привлекал к себе внимания. Все, что я точно знаю о нем – это то, что он прибыл сюда ребенком, на повозке, принадлежащей неким путешествующим счетоводам…
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Tue Dec 11, 2007 6:56 pm     Заголовок сообщения:

- Что, как жестянщики и предсказатели? – спросил Мойст, пока кэб трясся на пути по улочкам, которые становились все уже и темнее.
- Полагаю, можно и так сказать, - отозвалась мисс Дрэйпс с легким оттенком неодобрения. – Они многое делают, знаете ли, объезжают все вокруг вплоть до самых гор, ведут расчеты небольших дел, помогают людям с налогами, все такое. – Она прочистила горло. – Целыми семьями. Должно быть, это чудесная жизнь.
- Каждый день – новый гроссбух, - серьезно кивнув, сказал Мойст, - а по вечерам они пьют пиво и счастливо смеющиеся счетоводы танцуют Польку Двойной Бухгалтерии под звуки аккордеонов…
- Правда? – нервно спросила мисс Дрэйпс.
- Я не знаю. Приятно так думать, - ответил Мойст. – Ну, по крайней мере, это что-то объясняет. У него, очевидно, было много стремлений. Полагаю, всем, на что он мог надеяться на дороге - это добиться разрешения управлять лошадью.
- Ему было тринадцать, - сказала мисс Дрэйпс и громко высморкалась. – Это так грустно.
Она повернула заплаканное лицо к Мойсту.
- В его прошлом есть что-то ужасающее, мистер Липопшик. Говорят, однажды в банк пришли какие-то люди и спросили…
- Приехали, Пансион миссис Торт, - резко натянув поводья, сообщил кучер. – С вас одиннадцать пенсов и не просите меня ждать, потому что глазом не успеешь моргнуть, а уже подставят под лошадь кирпичи и сопрут подковы.
Дверь пансиона открыла самая волосатая женщина, которую когда-либо видел Мойст, но в районе Улицы Вязов вы учились не принимать в расчет вещи подобного рода. Миссис Торт была известна сговорчивостью с новенькими в городе немертвыми, давая им безопасное и понимающее прибежище, пока они не будут в состоянии встать на ноги, сколько бы их не было.
- Миссис Торт? – сказал он.
- Мама в церкви, - ответила женщина. – Она велела вас ждать, мистер Липовиг.
- У вас здесь проживает мистер Бент, я уверен?
- Банкир? Седьмая комната на втором этаже. Но я не думаю, что он у себя. Он ведь не попал в беду, нет?
Мойст объяснил ситуацию, все это время замечая, как в тени позади женщины приоткрывались двери. В воздухе резко пахло дезинфицирующим средством – миссис Торт верила в то, что чистоте можно доверять больше, чем благочестию и, кроме того, без острого аромата хвои половина постояльцев обезумела бы от запаха другой половины.
А в середине всего этого находилась тихая, невыразительная комната мистера Бента, главного кассира. Женщина, которая представилась Людимллой, очень неохотно их впустила, открыв дверь хозяйским ключом.
- Он всегда был хорошим постояльцем, - сообщила она. – Никогда ни малейших неприятностей.
Один беглый взгляд охватывал сразу все: узкую комнату, узкую кровать, одежду, аккуратно развешанную по стенам, крошечный кувшин и таз, несообразно огромный гардероб. Жизнь накапливает беспорядок, но жизнь мистера Бента - нет. Если, конечно, он не был весь в гардеробе.
- Большинство ваших долговременных постояльцев - неж…
- …Альтернативно живы, - резко перебила Людмилла.
- Да, конечно, так что мне интересно, почему… Мистер Бент решил остановиться здесь.
- Мистер Липовик, на что вы намекаете? – воскликнула мисс Дрэйпс.
- Вы должны признать, что это довольно неожиданно, - сказал Мойст. И, поскольку она и так уже достаточно сходила с ума, он не добавил «Мне не нужно ни на что намекать. Оно само собой намекается. Высокий. Мрачный. Приходит до рассвета, уходит после заката. Мистер Непоседа на него рычит. Одержимый счетовод. Помешан на деталях. От него на вас находит некоторое ощущение жути. Спит в длинной узкой кровати. Живет у миссис Торт, где зависают вампиры. Не так уж сложно соединить все точки».
- Дело ведь не в человеке, который приходил сюда той ночью, ведь нет? – спросила Людмилла.
- Это который?
- Не назвал своего имени. Просто сказал, что он друг. Весь в черном, с черной тростью с серебряным черепом на ней. Мама сказала, вульгарщина. Хотя, - добавила Людмилла, - она это почти про всех говорит. У него была черная карета.
- Ну уж точно не Лорд Ветинари?
- О, нет. Мама целиком и полностью его поддерживает, только думает, что ему стоит вешать больше народу. Нет, мама сказала, что этот был довольно тучным.
- О, правда? – произнес Мойст. – Ну, спасибо, мэм. Возможно, нам пора идти. Кстати, нет ли у вас, случаем, ключа к этому гардеробу?
- Нет никакого ключа. Он повесил на шкаф новый замок много лет назад, но мама не жаловалась, потому что от него никогда не было никаких неприятностей. Это один из тех волшебных, которые продают в Университете, - продолжила Людмилла, пока Мойст изучал замок. Беда с проклятыми волшебными замками была в том, что ключом может быть что угодно - от слова до прикосновения.
- Довольно странно, что он вешает всю одежду на стены, не так ли? – заметил он, выпрямляясь.
Людмилла посмотрела с неодобрением.
- Мы здесь не употребляем слово «странно».
- Альтернативно нормально? – предположил Мойст.
- Это сойдет, - в глазах Людмиллы вспыхнул предостерегающий огонек. – Кто может сказать, кто в этом мире по-настоящему нормален?
Ну, кто-нибудь, чьи ногти в минуту раздражения заметно не удлиняются, будет явным кандидатом, подумал Мойст.
- Ну, нам стоит вернуться в банк, - сказал он. – Если мистер Бент объявится, прошу, скажите ему, что люди его ищут.
- И он им небезразличен, - быстро вставила мисс Дрэйпс, а потом приложила ладонь ко рту и покраснела.
Я просто хотел сделать деньги, подумал Мойст, ведя дрожащую мисс Дрэйпс назад к месту, где осмеливались появляться экипажи. Я думал, жизнь банкира – это прибыльная скука, подчеркнутая большими сигарами. Вместо этого она обернулась альтернативно нормальной. Единственное по-настоящему разумное существо здесь – это Игорь, и, может быть, еще репка. И то насчет репки я не уверен.
Он высадил всхлипывающую мисс Дрэйпс у ее жилища в Приветственном Мыле, с обещанием дать ей знать, если пропавший мистер Бент раскроет свое укрытие, и направил кеб дальше в банк. Ночные охранники уже прибыли, но несколько служащих все еще слонялись поблизости, очевидно, не в состоянии примириться с новой реальностью. Мистер Бент был неизменным и постоянным, как колонны.
Космо приезжал его увидеть. Это вряд ли был неслужебный разговор.
А чем это было? Угрозой? Ну, никому не нравится быть избитым. Но, возможно, здесь было нечто более изощренное. Может быть, это было «мы скажем людям, что ты вампир». На что разумный человек ответил бы «Засунь это туда, где солнце не светит». Двадцать лет назад это было бы угрозой, но сегодня? В городе было достаточно вампиров, чертовски нервных, носящих Черную Ленту, чтобы показать, что они дали обет, и, в общем и целом, успешно управляющихся со своей, за неимением лучшего слова, жизнью. В большинстве своем люди просто приняли это. День за днем проходили без бед, и ситуация стала рассматриваться как нормальная. Альтернативно нормальная, но все-таки нормальная.
Ладно, мистер Бент умалчивал о своем прошлом, но едва ли оно касалось темы вил и факелов. Ради всего святого, он сорок лет сидел в банке, занимаясь расчетами.
Но, может быть, он видел это по-другому. Ты измеряешь здравый смысл линейкой, а другие люди меряют его картошкой.
Он не слышал приближения Глэдис. Он просто обнаружил, что она стоит позади него.
- Я Очень Беспокоилась За Вас, Мистер Липовиг, - прогрохотала она.
- Спасибо, Глэдис, - осторожно отозвался он.
- Я Сделаю Вам Сэндвич. Вам Нравятся Мои Сэндвичи.
- Это очень любезно с твоей стороны, Глэдис, но скоро ко мне наверху за ужином присоединится мисс Добросерд.
Сияние в глазах голема на мгновение притихло, а затем разгорелось ярче.
- Мисс Добросерд.
- Да, она была здесь этим утром.
- Дама.
- Она моя невеста, Глэдис. Я так думаю, она тут довольно долго будет.
- Невеста, - повторила Глэдис. – А, Да. Я Читала Двадцать Маленьких Советов, Чтоб Ваша Свадьба Прошла Как По Маслу.
Ее глаза потускнели. Она повернулась и тяжелой поступью направилась к лестнице.
Мойст чувствовал себя подлецом. Конечно, он и был подлецом. Но от этого чувствовать себя таковым было не легче. С другой стороны, она… проклятье, он… оно… Вина за Глэдис была на неуместной женской солидарности. Чего он мог надеяться добиться против этого? Адоре Белль стоит что-то сделать с этим.
Он заметил одного из старших служащих, вежливо топтавшегося неподалеку.
- Да? – спросил Мойст. – Я могу вам чем-то помочь?
- Что вы хотите, чтобы мы делали, сэр?
- Как тебя зовут?
- Слюн, сэр. Роберт Слюн.
- Почему ты спрашиваешь меня, Боб?
- Потому что председатель только гавкает, сэр. Сейфы нужно запереть. И комнату с учетными книгами тоже. У мистера Бента были все ключи. И – Роберт, сэр, если вы не возражаете.
- Есть какие-нибудь запасные ключи?
- Они могут быть в кабинете председателя, сэр, - ответил Слюн.
- Послушай… Роберт, я хочу, чтобы ты пошел домой и хорошенько выспался, ладно? А я найду ключи и запру все замки, какие только смогу отыскать. Я уверен, что мистер Бент завтра будет с нами, но если нет, я созову собрание старших служащих. То есть, ха, вы наверняка знаете, как все это работает!
- Ну, да. Конечно. Только… ну… но… - голос служащего стих окончательно.
Но только нет мистера Бента, подумал Мойст. А он передавал дела и полномочия с той же легкостью, с какой устрицы танцуют танго. Что, черт возьми, мы будем делать?
- Здесь люди? Много у банкиров работы, - раздался голос у дверей. – Снова в беде, как я слышу.
Это была Адора Белль, и, конечно же, она имела в виду «Привет! Я рада тебя видеть».
- Ты выглядишь великолепно, - сказал Мойст.
- Да, я знаю, - отозвалась Адора Белль. – Что происходит? Возница сказал мне, что из банка ушел весь персонал.
Позднее Мойст думал: вот когда все пошло не так. Тебе надо было оседлать скакуна Слухов до того, как он вырвется из загона, чтобы была возможность натянуть поводья. Надо было подумать: как это выглядело, когда все служащие выбегали из банка? Надо было кинуться в редакцию «Таймс». Надо было прямо тогда и там же вскочить в седло и развернуть все в правильную сторону.
Но Адора Белль действительно выглядела великолепно. Кроме того, все, что произошло – это просто то, что одному члену персонала стало плохо и он покинул здание. Что кто бы то ни было может из этого сделать?
И ответ, конечно же, был таков: все, что им захочется.
Мойст заметил еще кого-то за своей спиной.
- Мифтер Липовиг, фэр?
Мойст повернулся. Было еще менее весело смотреть на Игоря, когда ты только что смотрел на Адору Белль.
- Игорь, сейчас действительно неподходящее время… – начал было Мойст.
- Я внаю, фто не долвен бы ваходить наверх, фэр, но мифтер Клемм фкавал, фто он вакончил рифунок. Он очень хороф.
- К чему это все было? – спросила Адора Белль. – По-моему, я почти поняла два слова из всего сказанного.
- О, внизу в сово… в подвале есть человек, который создает мне долларовую банкноту. Фактически, бумажные деньги.
- Правда? Страсть как хотела бы на это взглянуть.
- В самом деле?
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Tue Dec 11, 2007 7:00 pm     Заголовок сообщения:

Это воистину было чудесно. Мойст разглядел эскизы с одной и с другой стороны долларовой банкноты. Под сияющим белым освещением Игоря они выглядели сложнее дварфийского контракта и богатыми, как сливовый пудинг.
- Мы сделаем так много денег, - сказал он вслух. – Прекрасная работа, Оулс… Мистер Клемм!
- Я собираюсь все-таки остаться Оулсвиком, - нервно сказал художник. – В конце концов, значение имеет только Дженкинс.
- Ну, да, - согласился Мойст. – Должно быть, вокруг дюжины Оулсвиков.
Он оглянулся на Хьюберта, который стоял на стремянке и безнадежно заглядывал в трубы.
- Как дела, Хьюберт? – окликнул его Мойст. – Деньги все, как обычно, спешат туда-сюда, так ведь?
- Что? О, прекрасно. Прекрасно. Прекрасно, - ответил Хьюберт, почти уронив стремянку из-за спешки, с которой он слезал. Он посмотрел на Адору Белль с выражением неопределенного благоговейного ужаса.
- Это Адора Белль Добросерд, Хьюберт, - сказал Мойст на тот случай, если человек собирался спастись бегством. – Она моя невеста. Она женщина, - добавил он, увидев обеспокоенный взгляд.
Адора Белль протянула руку и сказала:
- Привет, Хьюберт.
Хьюберт уставился на нее.
- Все нормально, можно пожать руки, Хьюберт, - осторожно произнес Мойст. – Хьюберт – экономист. Это как алхимик, только грязи и беспорядка меньше.
- Так вы знаете, как крутятся деньги, так, Хьюберт? – сказала Адора Белль, пожимая безвольную руку.
Хьберту наконец открылся дар речи.
- Я сварил тысячу девяносто семь стыков, - сказал он, - и выдул Закон Сокращающегося Дохода.
- Не думаю, что кто-либо делал такое прежде, - заметила Адора Белль.
Хьюберт посветлел. Это было просто!
- Мы не делаем ничего неправильного, знаете ли! – заявил он.
- Я уверена, что это так, - ответила Адора Белль, пытаясь вытянуть свою руку.
- Он может отслеживать каждый доллар в городе, знаете ли. Возможности бесконечны! Но, но, но, эм, конечно, мы никаким образом ничего не нарушаем!
- Я очень рада это слышать, Хьюберт, - отозвалась Адора Белль, дергая руку сильнее.
- Конечно, у нас есть первоначальные трудности! Но все проводится с безмерной осторожностью! Ничего не потерялось, потому что мы оставили открытым клапан или что-то подобное!
- Как увлекательно! – воскликнула Адора Белль, хватая свободной рукой Хьюберта за плечо и вырывая вторую из его хватки.
- Нам пора идти, Хьюберт, - сообщил Мойст. – Продолжай работу в том же духе. Я очень горжусь тобой.
- Гордитесь?- воскликнул Хьюберт. – Мистер Космо говорил, что я безумец, и хотел, чтоб тетушка сдала Хлюпера на переплавку!
- Типичное закоснелое, старомодное мышление, - заявил Мойст. – Сейчас Век Анчоуса. Будущее принадлежит таким людям, как ты, тем, кто может сказать нам, как все работает.
- Правда? – спросил Хьюберт.
- Запомни мои слова, - ответил Мойст, твердо направляя Адору к далекому выходу.
Когда они ушли, Хьюберт понюхал свою ладонь и поежился.
- Милые они люди, правда ведь? – произнес он.
- Да, мафтер.
Хюберт поднял взгляд на сверкающие капающие трубы Хлюпера, честно отражающиеся в своих отливах и направляющие потоки денег по городу. Всего один удар может разнести мир. Это была ужасная ответственность.
К нему присоединился Игорь. Они стояли в тишине, нарушаемой только плеском коммерции.
- Что мне делать, Игорь? – спросил Хьюберт.
- В Фтарой Фтране у наф ефть пофловитфа, - сообщил Игорь.
- Есть что?
- Пофловитфа. Мы говорим: «Ефли не хочефь монфтра, не дергай рычаг».
- Ты же не думаешь, что я сошел с ума, ведь нет, Игорь?
- Многие великие люди фитались бевумными, мифтер Хьюберт. Даже Доктора Ханфа Форворда навывали фумаффедфим. Но я фпрофу ваф: мог ли бевуметф фовдать револютфионный экфтрактор живых мовгов?


- А Хьюберт вполне… нормален? – поинтересовалась Адора Белль, когда они поднимались по мраморным ступеням к ужину.
- По меркам помешанных людей, которые не выходят на солнечный свет? – уточнил Мойст. – Довольно нормален, я бы сказал.
- Но он вел себя так, будто никогда раньше не видел женщину!
- Он просто не привык к вещам, к которым не прилагается руководство, - объяснил Мойст.
- Ха, - сказала Адора Белль. – Почему только с мужчинами такое случается?
Зарабатывает крохотную плату, работая на големов, подумал Мойст. Примиряется с надписями на стенах и разбитыми окнами из-за големов. Отправляется в глухую местность, спорит с могущественными людьми. Все ради големов. Но он ничего не сказал, потому что он читал руководство.
Они дошли до административного этажа. Адора Белль принюхалась.
- Чуешь? Ну разве это не прекрасно? – сказала она. – Разве это даже кролика не превратит в плотоядного?
- Овечья голова, - угрюмо отозвался Мойст.
- Только чтобы сделать отвар, - сказала Адора Белль. – Все мягкие студенистые кусочки вынимаются сначала. Не волнуйся. Тебя просто сбивает с толку старая шутка, вот и все.
- Какая старая шутка?
- Ой, да ладно! Мальчик приходит в лавку мясника и говорит: «Мама сказала, можно нам, пожалуйста, овечью голову, только оставьте глаза, потому что она, видать, у нас на всю неделю». Ты не понял? «Видать» используется в смысле «хватать» и еще в смысле, ну «видеть»…
- Я просто думаю, что это немного нечестно по отношению к овце, вот и все.
- Интересно, - произнесла Адора Белль. – Ты ешь милые анонимные части животных, но думаешь, что другие куски есть нечестно? Ты считаешь, что голова отлетает с мыслью «Ну по крайней мере, он не съест меня?» Строго говоря, чем больше животного мы съедаем, тем счастливей его вид, потому что нам не нужно будет убивать их так много.
Мойст толкнул двойные двери, и воздух вновь наполнился неправильностью.
Не было мистера Непоседы. Обычно он бы ждал в своем ящике для входящих, готовый одарить Мойста щедрым слюнявым приветствием. Но ящик был пуст.
И еще комната казалась больше, потому что Глэдис в ней тоже не было.
На полу лежал маленький голубой ошейник. В воздухе витал запах готовящейся еды.
Мойст бросился бегом по проходу на кухню, где у плиты торжественно стояла голем, смотря на дребезжащую крышку огромного котелка. Грязная пена стекала по нему и капала на плиту.
Заметив Мойста, Глэдис повернулась.
- Я Готовлю Ваш Ужин, Мистер Липовиг.
Темные исчадия ужаса запрыгали в свои параноидальные классики перед внутренним взором Мойста.
- Не могла бы ты, пожалуйста, опустить черпак и отойти от котла? – произнесла Адора Белль, неожиданно появившись около него.
- Я Готовлю Ужин Мистеру Липовигу, - сказала Глэдис с намеком на вызов. Бурлящие пузыри, как показалось Мойсту, стали больше.
- Да, и он выглядит почти готовым, - продолжила Адора Белль. – Так Что Я Бы Хотела Взглянуть На Него, Глэдис.
В ответ последовала тишина.
- Глэдис?
Одним движением голем передала ей черпак и отступила, полтонны живой глины двигалась легко и бесшумно, как дым.
Адора Белль осторожно подняла крышку и погрузила ковш в кипящую массу.
Что-то поскреблось о ботинок Мойста. Он посмотрел вниз в обеспокоенные рыбьи глаза мистера Непоседы.
Потом он вновь посмотрел на то, что поднималось из котла, и понял, что с тех пор, как он в последний раз вдыхал, прошло по крайней мере тридцать секунд.
Вошла, суетясь, Пегги.
- О, вот ты где, непослушный мальчик! – воскликнула она, подхватывая песика. – Нет, ну вы не поверите, спустился до самого ледника!
Она осмотрелась, смахивая с глаз волосы.
- Ох, Глэдис, я же сказала тебе поставить на холодильную плиту, когда начнет закипать!
Мойст поглядел на поднимающийся ковш, и в потоке облегчений боролись за право быть замеченными разные неуклюжие наблюдения.
Я на этой работе меньше недели. Человек, от которого все по-настоящему зависит, убежал с криками. Меня уличат, как преступника. Это овечья голова…
И – спасибо за заботу, Эймсбери – на ней были темные очки.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Tue Dec 18, 2007 7:46 pm     Заголовок сообщения:

Глава 9

Криббинс борется со своими зубами — Теологический совет — «Вот что я называю развлечением» — Волшебная игрушка мистера Фасспота — Книги Сэра Джошуа — Врываясь в банковское дело — Полицейские умы — Как насчет золота? — Криббинс разогревается — Возвращение Профессора Флида, к несчастью — Мойст считает свои блага — Оборотень раскрыт — Сплот: бодрит и веселит — Время молиться

- Боюсь, мне пора закрывать здание, святой отец.
Голос госпожи Хоузер ворвался в сны Криббинса.
- Мы снова откроемся завтра в девять, - добавил он с надеждой.
Криббинс открыл глаза. Тепло и спокойное тиканье часов убаюкало его до состояния чудесной дремоты.
Госпожа Хоузер стояла рядом, не восхитительно обнаженная и розовая, какой она недавно фигурировала во сне, а в прямом коричневом пальто и неподходящей шляпе с перьями.
Внезапно проснувшись, он спешно принялся рыться в кармане в поисках челюстей, не доверяя их заключению во рту во время сна. Он отвернулся из-за вспышки непривычного смущения, пока боролся с зубами и пытался вставить их, а потом снова боролся с ними, чтобы вставить их так, как надо. Они всегда давали сдачи. В отчаянии он вырвал челюсти наружу и раз-другой сильно ударил ими по подлокотнику, чтобы сломить их дух, прежде чем запихнуть их в рот еще раз.
- Вшг! – выразился Криббинс и хлопнул себя по щеке.
- О, благодарю вас, мэм, - сказал он, промокая рот платком. – Прошу прощения насчет этого, клянушь, уж я с ними наштрадался.
- Мне не хотелось вас беспокоить, - продолжила госпожа Хоузер, ее испуганное выражение стало исчезать. – Уверена, вам нужен был этот сон.
- Не сон, мэм, размышления, - возразил Криббинс, вставая. – Размышления о падении всего неверного и возвышении праведного. Разве не сказано, что последний станет первым, а первый станет последним?
- Вы знаете, меня это всегда немного беспокоило, - призналась госпожа Хоузер. – Я имею в виду, что случится с людьми, которые не первые, но и не совсем последние тоже? Ну, знаете… Двигаются вперед, стараются, как могут?
Она прошлась к двери таким образом, который, не совсем так ловко, как она предполагала, приглашал его сопроводить ее.
- Воистину загадка, Беренис, - ответил Криббинс, следуя за ней. – Святые писания не упоминают об этом, но у меня нет сомнений…
Его лоб сморщился. Криббинса нечасто тревожили религиозные вопросы, а этот был довольно сложным. Он подошел к нему как прирожденный богослов.
- У меня нет сомнений в том, что они вщё также будут двигатьшя вперед, но, возможно, в противоположном направлении!
- Назад к Последним? – спросила она с обеспокоенным видом.
- А, милая дама, помните, что они тогда будут Первыми.
- О, да, я об этом не думала таким образом. Это единственный способ, как все может получиться, если, конечно, первоначальные Первые не подождут, пока их догонят Последние.
- Воистину, это было бы чудом, - произнес Криббинс, смотря, как она запирает за ними дверь. После тепла газетной комнаты вечерний воздух был резким, неприветливым и делал перспективу еще одной ночи в ночлежке на Обезьяньей Улице вдвойне непривлекательной. Криббинсу нужно было свое собственное чудо прямо сейчас, и теперь у него было такое чувство, что одно как раз приобретало очертания прямо здесь.
- Я полагаю, вам, святой отец, очень тяжело найти место, где можно остановиться, - сказала госпожа Хоузер. Он не мог рассмотреть выражение ее лица в сумраке.
- О, у меня ешть вера, шештра, - сказал он. – Ешли Ом не явитшя, он пошлет… Арррг!
И в такое время! Пружинка сорвалась! Это была кара!
Но каким бы мучительным это не было, это также могло быть и его благословением. Госпожа Хоузер склонилась над ним с видом женщины, намеренной сделать добро любой ценой. Хотя это было больно, пружина щелкнула его прямо по языку. Голос позади него произнес:
- Извините, я не мог не заметить… Вы, случаем, не Криббинс?
Разъяренный болью во рту, Криббинс повернулся с желанием убить в душе, однако «Преподобный Криббинс, с вашего позволения» молвила госпожа Хоузер, и кулаки его разжались.
- Эт’я – пробурчал он.
На него смотрел бледный молодой человек в старомодном одеянии служащего.
- Мое имя – Досихпор, - сообщил он.- И если вы действительно Криббинс, то я знаю богатого человека, который хочет встретиться с вами. Сегодня, может быть, ваш счастливый день.
- Вот, жначит, как? – проворчал Криббинс. – А ешли этого человек жовут Кошмо, то это я хочу ш ним вштретитьшя. И это может быть и его щашливым днем. Ну ражве мы не щашливчики!
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.