Кстати, об оборотнях

вон Отто Шрику срубили голову мимоходом

Канешнааа... Выложить целую главу -- вроде как ай-ай-ай...
Но автора-то нет!
Может, выложить мне ее кусочками сюда прямо, спрятав в спойлеры?
По знакомству
Или вы меня уважать перестанете?

(Подпись к иллюстрации):
Наверху — одинокий волк, от воя которого кровь сворачивается в жилах. Хотя существует немало историй о людях, принимающих форму и других животных, – например, о медведях–оборотнях или о гиенах–оборотнях, – наиболее распространены в Европе рассказы о вервольфах, волках–оборотнях, — возможно, потому, что волк был одним из самых злобных и сильных животных, известных человеку.

Где-то в середине 19-го века, в Польше на живописном холме на берегу Вислы, реки, протекающей между Краковом и Варшавой, собралось много молодежи, которая под музыку, с пением и плясками, праздновала конец сбора урожая. Были выставлены горы снеди и напитков, и каждый угощался, сколько душе угодно.
Внезапно, в самый разгар веселья, над долиной пронесся жуткий вопль, от которого кровь стыла в жилах. Забыв о танцах, парни и девушки кинулись туда, откуда раздался крик, и, к своему ужасу, увидели, что огромный волк схватил одну из самых красивых деревенских девушек, которая только совсем недавно была помолвлена, и тащит ее прочь. Жениха ее нигде не было видно.
Самые смелые из мужчин бросились в погоню за волком и, в конце концов, окружили его. Но злобное чудовище, с пеной, капавшей от ярости из пасти, бросило наземь свою добычу и стояло над ней, готовое сражаться. Несколько селян бросились в деревню, за топорами и ружьями, но волк, видя страх оставшихся, снова схватил девушку и исчез в ближайшем лесу.
Прошло много лет, и однажды, когда на том же самом холме снова отмечался конец сбора урожая, к пирующим подошел неизвестный старик. Его пригласили присоединиться к празднованию, но он, угрюмый и замкнутый, предпочел сидеть и пить в одиночестве. Один крестьянин, приблизительно того же возраста, подсел к нему, и, внимательно вглядевшись в него минуту-другую, не без волнения спросил: «Это ты, Ян?»
Старик кивнул, и крестьянин сразу признал в чужестранце своего старшего брата, пропавшего много лет назад. Празднующие, обступившие престарелого гостя, услышали странную историю. Тот поведал им о том, как, будучи превращен колдуном в волка, во время праздника урожая, унес свою невесту с этого же самого холма, и целый год жил с ней в близлежащем лесу, после чего она умерла.
“С того дня, — продолжал он, — дикий и яростный, я нападал на всякого мужчину, женщину или ребенка, и убивал любое животное, какое попадалось мне на пути. И теперь я не могу даже стереть след моих кровавых дел”. Тут он протянул к ним руки, покрытые пятнами крови.
“Вот уже четыре года, как, вновь обретя человеческий облик, я хожу от деревни к деревне. Я хотел напоследок еще раз посмотреть на всех вас, – увидеть свой дом и деревню, где я родился, вырос и стал мужчиной. И теперь... Что ж, теперь я снова стану волком”.
Не успел он произнести эти слова, как обернулся в волка. Он кинулся мимо пораженных зевак и исчез в лесу, и больше никто никогда не видел его.
Из-за сказочных подробностей этой истории, ее очень трудно принимать всерьез. Не могли ли чрезмерно обильные возлияния подхлестнуть и без того весьма богатое воображение селян? Не могло ли быть так, что при каждом новом пересказе, история обрастала все новыми и новыми подробностями, до тех пор, пока не приобрела свою нынешнюю, очевидно фантастическую форму? Это в высшей степени вероятно… И однако, как и многие другие истории об оборотнях в том же роде, она упоминается многими исследователями мифологии, историками, фольклористами и психологами в качестве несомненного факта (см., например, Джемс Столлибрасс “Тевтонская Мифология” [Teutonic Mythology], Джон Фиске, “Мифы и их творцы” [Myths and Myth-makers] и Уолтер И. Келли “Курьезы индоевропейской традиции и фольклора” [Curiousities of Indo-European Tradition and Folk-lore]).
Истоки предрассудка, касающегося оборотней–вервольфов, — вера в то, что человек способен принять форму животного, чаще всего волка, — никогда не получали удовлетворительного объяснения.
Геродот, древнегреческий историк, живший в 5-ом веке до нашей эры, рассказывает, что греки и скифы, жившие по берегам Черного Моря, считали невров ведунами, каждый год на несколько дней превращавшимися в волков. Он даже упоминает о расе людей, способных превращаться в волков, когда им было угодно и с той же легкостью, по собственному желанию, снова возвращаться к исходному облику.

(Врезка на стр. 32 оригинала – вверху текст на черном фоне:
«Перспективы»
“Родившийся быть диким”
Жан Клод Армен, французский антрополог, сообщает, что в 70-ые годы 20-го века в сирийской пустыне ему несколько раз случалось видеть 'человека–газель’.
Это создание было мальчиком лет десяти, галопировавшего ‘гигантскими скачками’ среди длинной кавалькады белых газелей. По утверждению Армена, этот ‘мальчик–газель’ выглядел совершенно адаптировавшимся к жизни стада, он самым дружелюбным образом лизал других животных и обнюхивался с ними.
Это несомненно аутентичное сообщение – лишь один пример многих, идущих еще из Средних Веков, рассказов о встречах с человеческими детьми, предположительно похищенными дикими животными.
Самыми часто встречающимися приемными родителями в этих описаниях оказываются волки – животные в древности во множестве обитавшие как в лесах Европы, так и вне ее, – и это превратилось в постоянный элемент народных сказок.
Одна из наиболее ранних историй о волках в этом контексте – это история о Ромуле и Реме, легендарных основателях Рима, которых, еще младенцами, выкормила волчица. В наши времена, однако, наиболее интригующий случай похищения детей волками случился в 1920 году в Индии. Есть официально подтвержденное сообщение, что в Миднапуре, в Западной Бенгалии, англиканским проповедником, достопочтенным Дж.Э.Л. Сингхом, в логове волка, были найдены две девочки, приблизительно двух и восьми лет.
Сингх вел дневник своих усилий по очеловечиванию девочек, которых он назвал Амала и Камала. Приобщение их к цивилизации оказалось трудной задачей, поскольку они бегали на четвереньках, подвывали, как волки и ели одно только сырое мясо. Та, что помоложе, Амала, умерла в течение первого года после того, как их нашли, а Камала прожила еще девять лет, научилась ходить выпрямившись и произносить около тридцати слов.
Остается невыясненным, действительно ли эти дети и подобные им были похищены волками, или же, как считает детский психолог Бруно Беттлхейм, это были всего лишь слабоумные дети, брошенные родителями и просто заползшие в звериное логово”.)
(Врезка на стр. 32 оригинала – в центре справа изображение, слева от него в центре текст:
Справа – люди с избыточным обволоснением, – как, например, Джоджо, прозванный “собаколицым мальчиком”, – также порой, хотя и ошибочно, считались оборотнями.)
(Врезка на стр. 32 оригинала – внизу справа гравюра, над ней в центре текст:
На снимке внизу – элементы легенды о вервольфе можно найти и в сказке о Красной Шапочке, – как показано на гравюре работы Гюстава Доре.)

Жажда человеческой плоти
Еще за столетия до рождения Христа считалось, что демон–оборотень в образе волка — это человек, одержимый противоестественным стремлением к поеданию человеческой плоти и, с помощью магических искусств, нашедший способ произвольно принимать обличье свирепого волка, чтоб с наибольшим удобством удовлетворять эту ужасную потребность. Однажды претерпев подобную трансформацию, верили древние мудрецы, оборотень приобретал силу и хитрость дикого волка–зверя, но сохранял при этом свои глаза и голос, по которым его можно было узнать.
В древнеримской литературе превращение человека в волка также приписывалось магии. Первым римским поэтом, упоминавшим об этой суеверии был Вергилий, творивший в 1-ом веке нашей эры. Петроний, с 54-го по 68-ой год нашей эры бывший распорядителем развлечений при дворе Нерона, в своем сатирическом плутовском романе “Сатирикон” также рассказывает чудесную байку о вервольфе.
В некоторых древнегреческих и древнеримских легендах превращение человека в волка изображается как наказание за человеческое жертвоприношение богу. В таких случаях, утверждает Плиний (62–113 гг. н. э.), виновного приводят к озеру, где, переплыв на дальний его берег, он превращается в волка. В таком обличье он скитается с другими волками по лесам и полям, в течение девяти лет. Если за это время он воздержится от употребления в пищу человеческого мяса, он принимает свою прежнюю форму, на которой, однако, протекшие годы оставляют свой отпечаток.
Другие мифологические примеры преображения в качестве наказания за грехи упоминаются Овидием (43 г. до н. э. — 18 г. н. э.) в его эпической поэме “Метаморфозы”. В ней он пересказывает легенды о чудесных трансформациях – от дней сотворения до времен Юлия Цезаря. В частности, он повествует о том, как Ликаон, мифический царь Аркадии, задумал подвергнуть испытанию всезнание Юпитера, поставив перед ним блюдо из человеческого мяса, – за каковое преступление был немедленно обращен в волка, чтобы навеки стать источником ужаса среди своих пасторальных поданных.
Методы, используемые для достижения подобных трансформаций, весьма различны между собой. Порой такое изменение бывает спонтанным и непроизвольным; порой – как, например, превращения, описываемые в северных и исландских сагах, – производится просто путем надевания на себя шкуры настоящего волка. Но во многих случаях достаточно было всего лишь применить заклинание, которое, не производя никаких реальных перемен в телесной форме человека, заставляло окружающих думать, что они на самом деле видят волка. Некоторые из превращенных заявляли, что могут вернуться в человеческий образ, лишь с помощью определенных трав, таких, как ядовитый аконит (борец) и болиголов, или же путем втирания в тело мазей.

Ведьмы и вервольфы
Вера в подобные сказки о превращениях была столь глубокой, что в 15-ом и 16-ом веках по всей Европе к вервольфам относились так же, как к ведьмам и колдунам, и любой, заподозренный в том, что он оборотень, бывал с величайшей жестокостью сожжен на костре или повешен, – особенно во Франции и в Германии. Как поясняет Элтон Б. Мак-Нил в своей книге “Психозы” (Psychoses), комментируя эту эпоху флагеллантизма (самобичевания), тарантизма (мании пляски), массовых истерий, ипохондрических заблуждений, проекций (или галлюцинаций) и вервольфизма:
“Поведение отражало психологию, на которую оказала влияние вера в то, что, кого Бог захочет погубить, того он сперва лишает разума. Безумие, как выражение воли Божьей, превратилось в эпидемию. Лекарством от нее стал религиозный ритуал, в котором сам психотик использовался как в качестве как мишени для религиозного преследования, так и в качестве средства для того, чтобы лишний раз подтвердить достоинства благости, невинности и чистоты. Благими (благословленными) были те, кто сообщал о лицах, продавших душу дьяволу. Классическая охота на ведьм оказалась побочным продуктом стремления к “спасению”.
Охота на оборотней была проявлением религиозных чувств того же типа; в самом деле, между судами над ведьмами и судами над вервольфами прослеживается очевидная связь. Но именно во Франции, где были особенно сильны фобии, связанные с ведьмами, упоминания о вервольфах наиболее многочисленны. За период, лишь чуть превышающий сто лет – с 1520 по 1630 – во Франции были отмечены более 3000 случаев вервольфизма, — факт, подтверждаемый сохранившимися в публичных архивах документами о судебных процессах над оборотнями.

(Врезка на стр. 33 оригинала – справа в центре иллюстрация, над ней в центре текст – верхний из двух:
Внизу – оборотень пожирает свою жертву, – иллюстрация из южно–африканского журнала Die Brandwag [“Пожарная охрана”].)
(Врезка на стр. 33 оригинала – внизу слева гравюра, в центре, [над центральной иллюстрацией] текст – нижний из двух:
На снимке в самом низу – на гравюре 18-го века изображена трансформация в вервольфа. Считалось, что, если спрятать одежду оборотня, он не сможет вернуться в человеческую форму.)

В 1573 году возле Дижона, в Центральной Франции, вервольф по имени Жиль Гарнье был обвинен в том, что он опустошал села и пожирал маленьких детей и, по признании им своих преступлений, сожжен на костре у столба.
Годы спустя, в 1598 году, в дикой и пустынной местности возле Клода, несколько французских крестьян наткнулись на страшно изувеченный, залитый кровью труп пятнадцатилетнего мальчика. При приближении людей, пара волков, пожиравших тело, кинулась в близлежащие кусты. Те кинулись в погоню, – и почти немедленно обнаружили скорчившегося в кустах полуголого мужчину, заросшего длинными волосами и косматой бородой, с длинными, грязными ногтями, похожими на когти, под которыми была свежая кровь и клочья человеческой плоти.
Человек этот, Жак Ролле, был жалким, полоумным типом, которого преследовало проклятие страсти к каннибализму. Появление крестьян застало его за разрыванием на части мертвого тела мальчика. Были ли там, в данном случае волки, или нет, за исключением тех, которых, возможно, заставило крестьян увидеть их возбужденное воображение, точно определить невозможно. Но несомненно то, что Ролле сам себя считал волком, и, под влиянием этого заблуждения – расстройства, известного в психиатрии как ликантропия, убил и съел несколько человек. Он был приговорен к смерти, но суд в Париже отменил этот приговор и милосердно заключил его в сумасшедший дом – учреждение, где, вероятно, следовало бы коротать свои дни большинству заподозренных в том, что они вервольфы, – вместо того, чтобы быть казненными.

(Врезка на стр. 34 оригинала – вверху слева гравюра, справа от нее, в центре текст:
Слева – на гравюре 16-го века изображен Ликаон с головой волка, мифический царь Аркадии, несущий на плече топор, чтобы убить Юпитера, верховного римского бога. Ликаон подверг проверке способность Юпитера отличить человеческое мясо от мяса животного, и был наказан за свою дерзость превращением в волка.)

Договор с чертом
Другой значительный случай, в котором фигурировал вервольф, имел место в начале 17-го века. Жан Гренье был тринадцатилетним мальчиком, с легкой формой идиотизма и ярко выраженными физиогномическими признаками плотоядности: его челюсти выдавались вперед, а клыки торчали из-под верхней губы. Он считал себя волком. Как-то вечером, встретив нескольких молодых девушек, он напугал их, сказав, что, как только Солнце зайдет, он превратится в волка и съест их на ужин.
Несколько дней спустя, на маленькую девочку, вышедшую с наступлением ночи из дому, чтобы загнать овец, напала какая-то тварь, которую она, в своем ужасе, приняла за волка, но которая оказалась впоследствии ни кем иным, как Жаном Гренье. Она ударила его своим пастушьим посохом и умчалась домой.
Представ перед судом в Бордо, он признался, что за два года до того, как-то ночью повстречался в лесу с дьяволом, подписал с ним договор и получил от него волчью шкуру. С тех пор, после наступления темноты он бродит в виде волка, принимая человеческий вид лишь при дневном свете. Он убил и съел несколько детей, которые гуляли в полях одни, а однажды вошел в один дом, когда там не было никого из взрослых, и выкрал младенца из колыбели.
Тщательное судебное расследование доказало, что эти утверждения соответствовали действительности. Несомненно, что пропавшие дети были съедены Жаном Гренье, и также нет сомнения, что полоумный мальчик был твердо убежден, что он волк.
В более близкие к нам времена феномен оборотничества некоторым образом отступил в сферы фантазии, но и при этом нимало не утратил своей мрачности и ужаса. Тем не менее, время от времени, то тут, то там возникают рассказы о реальных оборотнях. Как раз перед началом Первой мировой войны говорили о трех оборотнях, обитавших в лесистой части Арденн в Бельгии, а в Шотландии примерно в то же время ходили слухи, что оборотнем был пастух–отшельник, живший неподалеку от Инвернесса. В 1925 году целая деревня под Страсбургом показала под присягой, что один местный мальчик – это вервольф, а пять лет спустя страх перед вервольфом поселил ужас во французском городке Бур-ля-Рен, к югу от Парижа; этот инцидент описан Пьером ван Паасеном в книге “Дни наших лет” (Days of Our Years).

Зверь–убийца
В более близкие к нам годы страх перед вервольфами также возникал в разных местах по всему миру. В 1946 году, например, на одну резервацию индейцев племени навахо совершала набеги некая тварь–убийца, о которой во многих отчетах сообщалось как о вервольфе (традиционный фольклор навахо богат легендами о волках–оборотнях). Тремя годами позже, в Риме патруль полиции был выслан, чтобы расследовать странное поведение одного человека, страдавшего ликантропией (ошибочной уверенностью, что он волк–оборотень): во время полнолуний он регулярно терял контроль над собой и издавал ужасающие, громкие завывания.
В 1957 году в Сингапуре опять-таки полиция была призвана, чтобы разобраться в том, что власти считали серией многочисленных нападений оборотня на жительниц одного общежития медсестер на главном острове. Одна из медсестер, проснувшись среди ночи, увидела, что на нее смотрит “ужасное лицо, заросшее волосами до самой переносицы”, и с длинными торчащими клыками. Это дело так и не получило объяснения, как и случай, имевший место в 1978 году в Розарио до Сул, в южной Бразилии, с шестнадцатилетней школьницей, страдавшей от ужасных “злых видений и демонов” и считавшей, что она была похищена духом дикого волка.
В 1975 году британские газеты были полны самых невероятных статей о семнадцатилетнем юноше из деревушки Экклшелл в Стаффрдшире. Придя к страшному убеждению, что он медленно превращается в волка–оборотня, мальчик покончил со своими душевными муками, вонзив себе в сердце складной нож. Один из его приятелей по работе на дознании рассказал суду, что непосредственно перед смертью парень в страшном возбуждении позвонил ему. “Он сказал мне, – сообщил свидетель, – что его лицо и рука меняют цвет, и что он превращается в вервольфа. Он замолчал, а потом начал рычать”.
Легенды о вервольфах, возможно, основаны на невежестве и заблуждениях, но их влияние на души слабых и психически нездоровых людей всегда было очень мощным, и, весьма вероятно, остается таким и поныне.