Истина

Добавлено: Sun Feb 10, 2008 7:16 pm     Заголовок сообщения: Истина

Заметка Автора

Иногда писатель фэнтези вынужден указать на странность действительности. Способ, которым Анк-Морпорк справлялся со своей проблемой с наводнениями удивительно похож на принятый в Сиэтле, штат Вашингтон, к концу девятнадцатого века. Правда. Идите и посмотрите. Когда там будете, попробуйте суп из моллюсков.

***

Слух распространился по городу, как пожар (которые довольно часто распространялись по Анк-Морпорку с тех пор, как его горожане узнали слова «страхование от пожара»).
Дварфы могут превращать свинец в золото…
Он прожужжал сквозь зловонный воздух квартала Алхимиков, где того же безуспешно пытались добиться веками, но были уверены, что им удастся это к завтрашнему дню, или, по крайней мере, к следующему вторнику, ну или к концу месяца уж наверняка.
Он вызвал обсуждение среди волшебников Незримого Университета, где знали, что один химический элемент можно превратить в другой при условии, что вы не против, если на следующий день он превратится обратно, и какой с этого толк? Кроме того, большинство элементов прекрасно себя чувствовало на своих местах.
Он обжег покрытые шрамами, распухшие, а порой - полностью отсутствующие уши Гильдии Воров, где люди точили свои отмычки. Кому какая разница, откуда взялось золото?
Дварфы могут превращать свинец в золото…
Он достиг до холодных, но невероятно чувствительных ушей Патриция, и сделал это довольно быстро, потому что нельзя долгое время оставаться правителем Анк-Морпорка, если новости узнаешь не первым. Он вздохнул, взял это на заметку и добавил ее ко множеству других заметок.
Дварфы могут превращать свинец в золото…
Он донесся до острых ушей дварфов.
- А мы можем?
- Будь я проклят, если знаю. Я не могу.
- Да, но если бы ты мог, ты бы не сказал. Я бы не сказал, если бы я мог.
- А ты можешь?
- Нет!
- А-ха!

Он дошел до Ночных Часовых городской стражи, когда они несли службу у ворот в десять часов ледяной ночью. Дежурство у ворот в Анк-Морпорке не было сбором пошлины. В основном оно заключалось в том, чтобы махать "Проезжай!" всему, что желало проехать сквозь ворота, хотя в темном и холодном тумане движение было минимальным.
Они сгорбились в укрытии арки ворот, деля между собой одну сырую сигарету.
- Нельзя что-нибудь превратить во что-нибудь еще, - заявил капрал Ноббс. – Алхимики годами пытаются это сделать.
- Обычно они могут превратить дом в дырку в земле, - отозвался Сержант Колон.
- Вот об этом я и говорю, - согласился Капрал Ноббс. – Невозможно. Это все из-за… элементов. Мне алхимик говорил. Все сделано из элементов, так? Земля, Вода, Воздух, Огонь и… чеготоеще. Широко известный факт. Все из них смешано как надо.
Он потоптал ногами, пытаясь хоть немного их согреть.
- Если бы можно было превращать свинец в золото, это бы все делали, - добавил он.
- Волшебники могут такое сделать, - заметил Сержант Колон.
- А, ну, магия, - отмахнулся Нобби.
Большая повозка с грохотом появилась из желтого тумана и ворвалась в арку, при этом забрызгав Колона водой одной из луж, которые были столь характерной особенностью Анк-Морпоркских дорог.
- Чертовы дварфы, - сказал он, когда она продвинулась дальше в город. Но сказал он это не слишком громко.
- Много их эту повозку толкало, - созерцательно произнес Капрал Ноббс. Повозка накренилась, заворачивая за угол, и скрылась из вида.
- Наверное, все это золото, - предположил Колон.
- Ха. Да. Оно самое.

И слух достиг ушей Уильяма де Слова, и в каком-то смысле там и остался, потому что тот тщательно его записал.
Это было его работой. Леди Марголотта из Убервальда присылала ему за это пять долларов в месяц. Вдовствующая Герцогиня Квирмская* тоже присылала ему пять долларов. Также как и Король Веренс Ланкрский, и несколько других Овцепикских выдающихся личностей. И Сериф Аль Хали, хотя в его случае платой было полвоза фиг дважды в год.
-----
*В переводе Эксмо этот город, Quirm - Щеботан.
-----

В общем и целом, размышлял он, он нашел хорошее занятие. Все, что ему нужно было сделать – это очень аккуратно написать одно письмо, оставить его зеркальный отпечаток на деревянной дощечке, которую предоставлял Уильяму мистер Крипслок, гравер с улицы Хитроумных Умельцев, а потом заплатить мистеру Крипслоку двадцать долларов, чтобы тот осторожно удалил дерево, на котором не было букв, и поставил пять оттисков на листках бумаги.
Конечно, это должно было быть сделано с умом, с оставленными пропусками после «Моему Благородному Клиенту» и так далее, которые Уильяму требовалось заполнить позже, но даже за вычетом расходов ему все равно доставалась большая часть платы - тридцать долларов - за чуть больше одного дня работы в месяц.
Молодой человек с не слишком большим грузом ответственности и обязательств может скромно прожить в Анк-Морпорке на тридцать или сорок долларов в месяц; фиги он всегда продавал, потому что хотя на одних фигах и возможно прожить, в скором времени вам этого не хотелось.
И всегда тут и там были способы подзаработать. Мир букв для многих горожан Анк-Морпорка был закрытой кни… Таинственным бумажным предметом, но если им когда-нибудь действительно необходимо было что-то записать, то некоторые из них поднимались по скрипучим ступеням около вывески «Уильям де Слов: Записывание Вещей».
Дварфы, к примеру. Дварфы всегда прибывали в город в поисках работы, и первым делом они отправляли домой письмо, в котором говорили, как хорошо у них шли дела. Это было таким предсказуемым явлением (даже если данный дварф был в настолько тяжелой ситуации, что его заставили съесть собственный шлем), что Уильям попросил мистера Крипслока изготовить несколько дюжин заготовок писем, в которых для того, чтобы сделать их совершенно приемлемыми, нужно было только заполнить несколько пропусков.
Любящие дварфийские родители по всем горам берегли письма, выглядящие примерно так:

Дорогие [Мам и пап],
Ну, я доехал нормально и остановился, в [доме 109 на Петушиной Улице в Тенях, Анк-Морпорк]. Все у меня харошо. Я получил харошую работу у [Мистера С.Р.Б.Н. Достабля, Рискового Торговца] и теперь очень скора буду зарабатывать многа денег. Я помню все ваши харошие советы и не пью, в барах и не якшаюсь с Троллями. Ну вот пока што и все, сейчас я должен итти, очень хачу снова увидеть вас и [Эмелию], ваш любящий сын,
[Томас Битыйвбровь]

. . .который, обычно, диктуя это, покачивался. Это были очень легкие двадцать пенсов, и в качестве дополнительной услуги Уильям подстраивал орфографию под клиентов и позволял им выбирать собственную пунктуацию.
В этот особенный вечер, когда грязные потоки журчали в водостоках за окнами, Уильям сидел в крошечном кабинете над Гильдией Фокусников и усердно писал, вполуха слушая безнадежный, но скрупулезный опрос обучающихся фокусников на их вечернем уроке в комнате внизу.
-…внимательны. Вы готовы? Так. Яйцо. Стакан…
- Яйцо. Стакан, - вяло прогудел класс.
- Стакан. Яйцо…
- Стакан. Яйцо…
- …Волшебное слово…
- Волшебное слово…
- Фазамммм. Вот так. Ахахахаха…
- Фаз-амммм. Вот так. Аха-ха-ха-ха…
Уильям подвинул к себе еще один листок бумаги, очинил свежее перо, на мгновение уставился в стену, а потом написал следующее:

И, наконец, из незначительных событий, есть утверждение, что Дварфы могут Превращать Свинец в Золото, хотя никто не знает, откуда пошел слух, а на занятых своими законными делами в городе Дварфов посыпался град таких выкриков, как, к примеру, «Эй ты, коротышка, ну-ка давай тогда посмотрим, как ты сделаешь немного золота!», хотя только Новоприбывшие так делают, потому что все здесь знают, что случится, если назовешь Дварфа «коротышкой», т.е. вы Труп.
Вш пкрн слуга, Уильям де Слов

Ему всегда нравилось заканчивать свои письма на радостной ноте.
Он подобрал деревянную дощечку, зажег еще одну свечу и приложил письмо на деревяшку лицевой стороной вниз. Быстрое растирание ложкой перевело чернила, и тридцать долларов вместе с фигами в таком количестве, чтобы вам стало по-настоящему плохо, были все равно, что в кармане.
Сегодня вечером он занесет дощечку мистеру Крипслоку, завтра после неспешного завтрака заберет копии и, если повезет, то разошлет их все к середине недели.
Уильям надел пальто, осторожно завернул дощечку в вощеную бумагу и вышел в холодную ночь.

Мир состоит из четырех элементов: Земли, Воздуха, Огня и Воды. Это широко известный факт даже Капралу Ноббсу. Также этот факт неверен. Существует пятый элемент, и обычно его называют Неожиданностью.
Например, дварфы узнали, как превращать свинец в золото сложным способом. Отличие его от простого способа в том, что сложный работает.

Дварфы тянули свою перегруженную, скрипучую повозку по улице, вглядываясь в туман впереди. Лед образовывался на повозке и свисал с их бород.
Все, что им было нужно – это всего одна замерзшая лужа.
Старая добрая Госпожа Фортуна. Можете рассчитывать на нее.

Туман сгустился, превратив каждый огонек в тусклое свечение и заглушив все звуки. Сержанту Колону и Капралу Ноббсу было ясно, что никакая орда варваров не включит вторжение в Анк-Морпорк в свои дорожные планы на этот вечер. И стражники их не винили.
Они закрыли ворота. Это было не таким грозным действием, как могло показаться, поскольку ключи потерялись давным-давно и опоздавшие обычно кидали гравий в окна домов, построенных на вершине стены, пока не находился друг, который мог поднять засовы. Предполагалось, что чужестранные захватчики не будут знать, в какие именно окна кидать гравий.
Потом двое стражников проплелись сквозь грязь и слякоть к Уотергейту, Водным Воротам, через которые река Анк имела удачу проникать в город. Воды в темноте не было видно, но временами под парапетом проплывали призрачные очертания льдин.
- Подожди-ка, - сказал Нобби, когда они положили руки на лебедку опускающейся решетки. – Там внизу кто-то есть.
- В реке? – удивился Колон.
Он прислушался. Далеко внизу слышался скрип весел.
Сержант Колон сложил ладони рупором у рта и издал традиционный полицейский выкрик вызова:
- Эй! Ты!
Некоторое время не было никаких звуков, кроме ветра и плеска воды. Потом голос произнес:
- Да?
- Вы вторгаетесь в город или что?
Наступила еще одна пауза. А затем:
- Что?
- Что что? – спросил Колон, повышая ставку.
- Что за другие варианты?
- Хватит пудрить мне мозги… Вы, там, в лодке, вторгаетесь в этот город?
- Нет.
- Разумно, - сказал Колон, который в такую ночь был рад кому угодно поверить на слово. – Ну тогда продвигайтесь, потому что мы опускаем ворота.
Через некоторое время плеск весел возобновился и затих дальше вниз по реке.
- Ты считаешь, этого было достаточно, просто спросить их? – произнес Нобби.
- Ну, они-то должны знать, - заметил Колон.
- Да, но…
- Это была малюсенькая весельная лодочка, Нобби. Конечно, если хочешь спуститься к ним по всем замечательным заледенелым ступеням на…
- Нет, сержант.
- Тогда пошли обратно в Здание Стражи, хорошо?
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sun Feb 10, 2008 7:29 pm     Заголовок сообщения:

Уильям поднял воротник и поспешил к граверу Крипслоку. Обычно переполненные улицы сейчас были безлюдны. На улице находились только люди с самыми неотложными делами. Зима, судя по всему, обещала быть действительно очень скверной – холодным супом из ледяного тумана, снега и вездесущего вечноклубящегося Анк-Морпорского смога.
Его взгляд привлек маленький островок света около Гильдии Часовщиков. На фоне сияния вырисовывалась маленькая сгорбленная фигурка.
Он прошел ближе.
Голос с безнадежным выражением произнес:
- Горячие сосиски? В тесте?
- Мистер Достабль? – сказал Уильям.
Себя-Режу-Без-Ножа Достабль, самый неуспешный в предпринимательстве делец Анк-Морпорка, взглянул на Уильяма поверх своего переносного лотка для приготовления сосисок. Снежинки шипели на замерзающем жире.
Уильям вздохнул.
- Допоздна вы сегодня, мистер Достабль, - вежливо сказал он.
- А, мистер Слов. В торговле сосисками сейчас тяжелые времена, - сообщил Достабль.
- Не можете свести концы с концами, а? – спросил Уильям. Он не смог бы остановиться даже за сотню долларов и воз фиг.
- На продовольственном рынке определенно период экономического спада, - отозвался Достабль, слишком глубоко утопающий в унынии, чтобы заметить его реплику. – Похоже, в эти дни не найти никого, кто был бы готов купить сосиску в тесте.
Уильям взглянул на лоток. Если Себя-Режу-Без-Ножа Достабль продавал горячие сосиски, это был верный знак того, что одно из его более амбициозных предприятий в очередной раз сорвалось, как перезревший уахуни. Продажа с лотка горячих сосисок была в порядке основного состояния существования Достабля, откуда он постоянно искал способы себя вытащить и куда он постоянно возвращался, когда его последнее рискованное начинание проваливалось. Что было весьма прискорбно, потому что Достабль был чрезвычайно хорошим продавцом горячих сосисок. Ему приходилось таковым быть, учитывая характер его сосисок.
- Надо было мне получить приличное образование, как вам, - уныло продолжал Достабль. – Чудесная работа в помещении, никакого таскания тяжестей. Я мог бы отыскать свою нычу, если б только получил хорошее образование.
- Нычу?
- Один волшебник мне про них говорил, - объяснил Достабль. – У всего есть ныча. Ну, знаете. Как: где они должны быть. Ради чего они вырезаны?
Уильям кивнул. Он хорошо разбирался в словах.
- Ниша? – уточнил он.
- Оно самое, да, - Достабль вздохнул. – Я просто дал маху с семафорами. Просто не увидел, что из этого получится. А потом узнаешь, что у всех есть компания щелк-башен. Большие деньги. Слишком богато для такого, как я. Хотя с Фэнь-Тфуем могло и получиться. Тут было чистейшей воды невезение.
- Я определенно лучше себя почувствовал, передвинув стул, - приободрил его Уильям. Этот совет стоил ему два доллара, вместе с указанием держать крышку в уборной закрытой, чтобы вдруг не вылетел Дракон Несчастья.
- Вы были моим первым клиентом, и я вам благодарен, - сказал Достабль. – Я уже ко всему приготовился, у меня была музыка ветра Достабля и зеркала Достабля, все для наживы – то есть, все было расположено для максимальной гармонии, а потом… Хлоп. На меня опять сваливается плохая карма.
- Ну, прошла целая неделя, прежде чем мистер Пассмор снова смог ходить, - заметил Уильям. Случай со вторым достаблевским клиентом очень пригодился для его новостного письма, что вполне компенсировало те два доллара.
- Я даже не догадывался, что Дракон Несчастья в самом деле существует, - пожаловался Достабль.
- Не думаю, что он существовал, пока вы не убедили того человека в обратном, - предположил Уильям.
Достабль немного просветлел.
- А, ладно, говорите что хотите, а у меня всегда здорово получалось продавать идеи. Могу ли я подать вам идею, что сосиска в булочке – это все, о чем вы в данный момент мечтаете?
- Вообще-то, мне действительно пора… - начал было Уильям, а затем спросил: - Вы только что не слышали, что кто-то кричал?
- И холодные свиные пирожки у меня где-то были, - бормотал Достабль, шаря в своем лотке. – Могу продать по убедительно приемлемой договорной цене…
- Я уверен, я что-то слышал, - сказал Уильям.
Достабль навострил уши.
- Что-то вроде громыхания? – спросил он.
- Да.
Они всмотрелись в медленно клубящийся туман, который наполнял Брод-Вей.
И который, весьма внезапно, превратился в покрытую брезентом повозку, приближающуюся непреклонно и очень быстро…
Последним, что запомнил Уильям, прежде чем что-то вылетело из ночи и врезалось ему между глаз, был чей-то крик:
- Остановите пресс!

Слух, пришпиленный к странице пером Уильяма как бабочка к пробковой доске, не дошел до ушей некоторых людей, потому что у них были другие, более темные мысли на уме.
Их весельная лодка скользила по шипящим водам реки Анк, которые медленно смыкались позади нее.
Над веслами склонились двое человек. Третий сидел на носу. Время от времени он что-нибудь говорил.
Он говорил вещи вроде:
- У меня нос чешется.
- Тебе придется подождать, пока не доберемся, - отозвался один из гребцов.
- Могли бы снова меня развязать. Он правда сильно чешется.
- Мы тебя развязывали, когда останавливались на ужин.
- Тогда не чесалось.
Другой гребец сказал:
- Мне его шибануть еще раз по –ной голове –ным веслом, мистер Штырь?
- Хорошая идея, мистер Тюльпан.
В темноте раздался глухой удар.
- Ай.
- А теперь никакого больше шума, приятель, иначе мистер Тюльпан потеряет терпение.
- Слишком, на—, верно. – Потом послышался звук производственного насоса.
- Эй, ты бы полегче с этой дрянью, а?
- Пока что еще, на--, не убило меня, мистер Штырь.
Лодка проскользнула рядом с крошечной, редко используемой пристанью и остановилась. Высокую фигуру, которая так недавно была центром внимания мистера Штыря, выволокли на берег и подтолкнули дальше в переулок.
Секунду спустя послышался звук удаляющегося в ночь экипажа.
Покажется совершенно невозможным, что в такую мерзкую ночь этой сцене мог найтись хоть один свидетель.
Но он был. Вселенной необходимо, чтобы все замечалось, иначе она прекратит существование.
Из переулка неподалеку вышаркала фигура. Около нее неуверенно покачивалось очертание поменьше.
Оба они наблюдали за удаляющейся каретой, пока она не скрылась в снегу.
Меньший из двух силуэтов произнес:
- Так-так-так. Вот так штука. Человек весь связанный и в капюшоне. Интересные дела, а?
Высокая фигура кивнула. На ней было огромное пальто на несколько размеров больше необходимого и фетровая шляпа, которая от времени и погоды превратилась в мягкий конус и свешивалась с головы хозяина.
- Дряньсор, - отозвался он. – Солома и брюка, кчерту верзилу. Я им грил. Я им грил. Десница тысячелетия и моллюск. Чертдери.
Помолчав, он залез в карман и вытащил сосиску, которую разделил на два куска. Один из них исчез под шляпой, а другой был передан маленькой фигуре, ведущей большую часть речей, или, по крайней мере, большую часть связных речей.
- По мне так выглядит как грязное дельце, - поделилась маленькая фигура, у которой было четыре ноги.
Сосиска была поглощена в тишине. Потом парочка снова отправилась в ночь.
По той же причине, по которой голубь не может ходить, не дергая головой, высокая фигура, казалось, была не в состоянии двигаться без некоего негромкого беспорядочного бормотания:
-Я грил им, я грил им. Десница тысячелетия и моллюск. Я сказал, я сказал, я сказал. О, нет. Но они только выбегают, я грил им. Задернуйте их. Пороги. Я сказал, я сказал, я сказал. Зубы. Какой имявозраст, я сказал я грил им, не моя вина, собсногря, собсногря, само собой…
Позднее слух добрался и до его ушей, но к тому времени он был уже частью слуха.
А что до мистера Штыря и мистера Тюльпана, то о них на данный момент требуется знать только то, что это такие люди, которые называют тебя «приятель». Подобные люди не слишком приятны.

Уильям открыл глаза. Я ослеп, подумал он.
Потом он скинул одеяло.
А затем его настигла боль.
Это был острый и настойчивый вид боли, сосредоточилась она прямо над глазами. Он осторожно поднес ко лбу руку. Похоже, был какой-то ушиб и, судя по ощущениям, вмятина в коже, если не в черепе.
Уильям сел. Он находился в комнате с наклонным потолком. На нижнюю половину маленького окошка нанесло немного грязного снега. Кроме кровати, на которой лежали просто матрас и одеяло, в комнате не было мебели.
Тяжелый удар сотряс здание. С потолка посыпалась пыль. Уильям встал, сжимая лоб, и нетвердой походкой прошел к двери. Она открылась в гораздо более просторную комнату, или, точнее, в мастерскую.
От еще одного глухого удара у него клацнули зубы.
Уильям попытался сосредоточиться.
Комната была полна дварфов, в поте лица работающих над чем-то за парой длинных скамей. Но в дальнем конце некоторые из них сгрудились вокруг чего-то вроде сложной детали ткацкого механизма.
Который снова тяжело ударил.
Уильям потер голову.
- Что происходит? – спросил он.
Ближайший дварф взглянул на него и торопливо подтолкнул коллегу. Толчок передался по рядам, и комнату от стены к стене внезапно наполнило настороженное молчание. Дюжина серьезных дварфийских лиц пристально смотрела на Уильяма.
Никто не может смотреть пристальнее дварфа. Может быть, это оттого, что между положенным железным шлемом и бородой довольно небольшое количество лица. Дварфийские выражения более сконцентрированы.
- А-эм, - произнес Уильям. – Привет?
Один из дварфов перед большим механизмом первым разморозился.
- Возвращайтесь к работе, ребят, - сказал он, подошел к Уильяму и грозно посмотрел ему в пояс.
- Вы в порядке, ваша светлость? – спросил он.
Уильям моргнул.
- Эм… Что случилось? – поинтересовался он. – Я, э, помню, что видел повозку, а потом что-то ударило…
- Мы ее не удержали, - ответил дварф. – Груз тоже выскользнул. Простите за это.
- Что случилось с мистером Достаблем?
Дварф склонил голову набок
- Тощий человек с сосисками? – уточнил он.
- Да, он. Он не пострадал?
- Я так не думаю, - осторожно ответил дварф. – Точно знаю, что он продал юному Штормтопору сосиску в тесте.
Уильям поразмыслил над этим. В Анк-Морпорке неосторожного приезжего подстерегало много ловушек.
- Ну тогда с мистером Штормтопором все в порядке? – спросил он.
- Наверное. Он только что кричал из-за двери, что чувствует себя намного лучше, но еще некоторое время там побудет, - ответил дварф. Он заглянул под скамью и торжественно протянул Уильяму прямоугольник, обвернутый в грязную бумагу.
- Твое, по-моему.
Уильям развернул свою деревянную дощечку. Она раскололась прямо посередине, где ее переехало колесо повозки, и надпись растерлась. Он вздохнул.
- ‘Звини, - обратился к нему дварф, - но что это такое должно было быть?
- Это доска, заготовленная для ксилографии, - ответил Уильям. Он задумался, как ему можно было разъяснить понятие гному из-за пределов города. – Ну, вы знаете? Гравирование? Что-то… Что-то вроде почти что волшебного способа, чтобы получить много копий написанного? Боюсь, мне сейчас придется пойти и сделать еще одну.
Дварф наградил его странным взглядом, а потом забрал у него дощечку и так и эдак завертел ее в руках.
- Понимаете, - сказал Уильям, - гравер срезает лишние части…
- У тебя оригинал еще остался? – спросил дварф.
- Прошу прощения?
- Оригинал, - терпеливо повторил дварф.
- А, да, - Уильям сунул руку в куртку и вытащил листок.
- Можно я его на минутку позаимствую?
- Ну, ладно, но он мне еще понадобится, чтобы…
Дварф некоторое время просматривал письмо, а затем повернулся и со звонким бойнг стукнул ближайшего дварфа по шлему.
- Десять на три, - сказал он, протягивая тому листок. Стукнутый дварф кивнул, а потом его правая рука, что-то выбирая, быстро задвигалась над стойкой маленьких коробочек.
- Мне бы надо возвращаться, чтобы успеть… - начал было Уильям.
- Это много времени не займет, - успокоил главный дварф. – Пройди только вот сюда, хорошо? Такого ладящего с буквами человека, как ты, это может заинтересовать.
Уильям прошел за ним по проходу между работающими дварфами к механизму, который монотонно ударял.
- О. Это гравировальный пресс, - неразборчиво сказал он.
- Этот немного отличается, - сообщил дварф. – Мы… модифицировали его.
Он взял большой лист бумаги с пачки около пресса и дал его Уильяму, который прочел:



ГУНИЛЛА СЛАВНОГОР & Ко.
С уважениемъ ищут
Работы для их Новой
КУЗНИЦЫ СЛОВЪ
Методъ произведения многочисленных оттисковъ,
подобного которому

Досели не Видели.

Приемлемые Расценки.

У Вывески Ведра, Мерцающая Улица,
с Дороги Паточной Шахты, Анк-Морпорк.




- Ну, что думаешь? - скромно спросил дварф.
- Вы – Гунилла Славногор?
- Да. Что думаешь?
- Ну-у…Буквы у вас, должен сказать, очень аккуратные и ровные, - сказал Уильям. – Но я не вижу, что в этом такого нового. И вы «Доселе» написали неправильно. Там вместо “и” должна быть “е”. Вам придется снова это вырезать, если не хотите, чтобы вас засмеяли.
- Правда? – сказал Славногор. Он подтолкнул одного из своих коллег.
- Дай-ка мне девяносто шестую строчную "е", пожалуйста, Каслонг? Спасибо.
Славногор нагнулся над прессом, подобрал гаечный ключ и принялся над чем-то хлопотать где-то в механическом мраке.
- У вас, должно быть, очень твердая рука, раз буквы такими аккуратными получаются, - сказал Уильям. Он чувствовал себя немного виноватым за то, что указал на ошибку. Наверное, все равно бы никто не заметил. Люди Анк-Морпорка считали, что правописание было чем-то вроде необязательной добавки. Они верили в это точно также, как верили в пунктуацию – главное, что она есть, неважно, где именно.
Дварф, какой бы там таинственной деятельностью он не был занят, закончил ее, промокнул что-то в прессе пропитанной чернилами подушечкой и спустился.
- Я уверен, написание – бух – не будет иметь значения, - сказал Уильям.
Славногор снова открыл пресс и молча протянул Уильяму влажный лист бумаги.
Уильям прочел его.
Исправленная “е” была на месте.
- Как?.. – начал было он.
- Это почти волшебный способ быстро получить много копий, - ответил Славногор. У его локтя возник другой гном, держа большой металлический прямоугольник. Он был полон маленьких металлических буковок, все задом наперед. Славногор взял его и широко ухмыльнулся Уильяму.
- Хочешь что-нибудь изменить, прежде чем мы пустим это в пресс? – спросил он. – Пары дюжин отпечатков хватит?
- О боги, - произнес Уильям. – Это же печатание, правда?
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sun Feb 10, 2008 7:48 pm     Заголовок сообщения:

Ведро было в некотором роде таверной. Здесь не было оживленной торговли. Улица представляла собой если не глухой тупик, то серьезно контуженый изменением судьбы окрестностей - точно. Очень мало предприятий выходили к ней фасадом. В основном она состояла из задних двориков загонов или складов. Никто даже не помнил, почему она называлась Мерцающей Улицей. В ней не было ничего блестящего или мерцающего.
Кроме того, назвать таверну Ведром не было решением, которому суждено было войти в Величайшие Маркетинговые Решения в Истории. Ее владелец, мистер Сыр, был худым, сухим и улыбался только тогда, когда слышал новости о каком-то серьезном убийстве. Традиционно он недоливал напитки, но, чтобы скомпенсировать это, сдачу тоже недодавал. Как бы то ни было, Городская Стража заняла таверну в качестве неофициального полицейского паба, потому что стражники любят пить в местах, куда больше никто не ходит и им не приходится лишний раз вспоминать о том, что они стражники.
Это в некотором смысле было выгодным. Теперь даже лицензированные воры не пытались ограбить Ведро. Стражникам не нравится, когда их беспокоят за выпивкой. С другой стороны, мистеру Сыру никогда не встречалась большей кучи мелких преступников, чем тех, кто носит форму Стражи. За первый месяц он повидал на своем прилавке больше поддельных долларов и странных кусочков иностранной валюты, чем за десять лет в этом бизнесе. Это угнетало, воистину так. Но некоторые описания убийств были весьма забавными.
Часть его заработка шла от сдачи в аренду крысиного гнезда старых сараев и подвалов, которые примыкали сзади к пабу. Обычно их очень временно занимали воодушевленные производители такого определенного рода, которые верили, что в чем действительно, действительно сегодня нуждается мир – так это в надувной доске для дротиков.
Но сейчас около Ведра собралась толпа, читающая одно из слегка ошибочных объявлений, прибитых Славногором к двери. Дварф проследовал за Уильямом наружу и повесил исправленную версию.
- Прости насчет головы, - сказал он. – Похоже, мы у тебя хорошенько отпечатались. Возьми вот это за счет заведения.
Уильям прокрался домой, держась в тени, чтобы вдруг не встретиться с мистером Крипслоком. Но дома он сложил свои отпечатанные листки в конверты, отнес их к Пупсторонним Воротам и отдал их посланникам, при этом раздумывая, что сделал это на несколько дней раньше, чем рассчитывал.
Посыльные окинули его какими-то странными взглядами.
Уильям вернулся в свои съемные комнаты и взглянул на себя в зеркало над умывальным тазом. Значительную часть его лба занимала большая Р, отпечатанная оттенками синяка.
Он наложил на нее повязку.
И у него все еще оставалось восемнадцать копий. После некоторых раздумий и чувствуя себя довольно дерзко, он просмотрел свои записи в поисках адресов восемнадцати видных жителей, которые, наверное, смогут себе это позволить, написал каждому из них коротенькое сопроводительное письмо с предложениями этой услуги за… Уильям немнеого подумал, а затем аккуратно записал “$5”… и вложил бесплатные листки в восемнадцать конвертов. Конечно, мистера Крипслока он тоже всегда мог попросить сделать больше копий, но это никогда не казалось правильным. После того, как старик целый день вырезал слова, просить его запятнать свое мастерство изготовлением дюжин копий казалось неуважительным. Но куски металла и механизмы уважать не нужно. Механизмы не живые.
Тут-то, на самом деле, и начнутся неприятности. А они будут. Дварфы казались весьма беспечными, когда он сказал им, сколько этих неприятностей возникнет.

Экипаж прибыл к большому дому в городе. Дверь отворилась. Дверь закрылась. В другую дверь постучали. Она открылась. И закрылась. Экипаж тронулся прочь.
Комната на первом этаже была плотно занавешена, и только слабейший луч исходил из нее. И только самый приглушенный из звуков доносился оттуда, но любой слушатель услышал бы только неясный шум затихающей беседы. Потом перевернулось кресло и несколько человек одновременно закричали:
- Это он!
- Это какой-то фокус… Да ведь?
- Будь я проклят!
- Если это он, то будь прокляты все мы!
Гул стих. А затем, очень спокойно, кто-то заговорил.
- Хорошо. Хорошо. Уведите его, джентльмены. Устройте его поудобнее в подвале.
Послышались шаги. Дверь открылась и закрылась.
Более недовольный голос произнес:
- Мы можем просто поменять…
- Нет, не можем. Насколько я понимаю, наш гость, к счастью, человек довольно низкого интеллекта.
Что-то было в голосе первого говорящего. Он говорил так, будто неповиновение было не просто немыслимым, но невозможным. В компании слушающих это стало обыкновением.
- Но он выглядит точной копией…
- Да. Поразительно, правда? Однако давайте не будем усложнять вопрос. Мы – телохранители лжи, джентльмены. Мы – это все, что стоит между городом и забвением, так давайте же сделаем так, чтобы этот шанс осуществился. Ветинари, может быть, и с большой охотой увидит то, как люди становятся меньшинством в своем же величайшем городе, но, откровенно говоря, его смерть от убийства будет… неудачной. Она вызовет беспорядки, а беспорядками тяжело управлять. И мы все знаем, что есть люди, которые проявят слишком большой интерес. Нет. Существует и третий путь. Плавный переход от одного состояния к другому.
- А что случится с нашим новым другом?
- О, наши сотрудники известны как люди многих возможностей, джентльмены. Я уверен, они знают, как поступить с человеком, чье лицо больше не подходит, а?
Раздался смех.

В Незримом Университете было немного беспокойно. Волшебники поспешно перебегали от здания к зданию, поглядывая на небо.
Проблема, конечно, была в лягушках. Не в дождях из лягушек, которые теперь в Анк-Морпорке нечасты, а в конкретных иностранных древесных лягушках из влажных джунглей Клатча. Они были крошечными, ярко окрашенными, счастливыми маленькими созданиями, выделяющими один из ужаснейших токсинов в мире, отчего обязанность заботы о большом виварии, где эти лягушки счастливо проводили день за днем, была возложена на студентов-первокурсников в расчете на то, что если они что-нибудь сделают не так, то потеряется не слишком много образования.
Очень редко какую-нибудь лягушку вынимали из вивария и перекладывали в куда меньшую банку, где она ненадолго становилась действительно очень счастливой лягушкой, а затем засыпала и просыпалась в великих и огромных джунглях на небесах.
И таким образом Университет получал активный ингредиент, который помещался в пилюли и скармливался Казначею, чтобы держать его в здравом уме. По крайней мере, по-видимому, в здравом уме, потому что не все так просто в старом добром НУ. На самом деле он был неизлечимо безумен и более-менее постоянно галлюцинировал, но в поразительном порыве всестороннего подхода к вопросу его коллеги-волшебники рассудили, что, в таком случае, все можно наладить, только если они смогут выяснить формулу, от которой у него появлялись галлюцинации, что он совершенно в своем уме*.

----
* Это очень распространенная галлюцинация, разделяемая большинством людей.
----

Это здорово сработало. Хотя сначала и было несколько неудачных заходов. В одном случае несколько часов ему казалось, что он книжный шкаф. Однако теперь большую часть времени ему казалось, что он казначей, и это почти возмещало маленький побочный эффект, от которого у него было убеждение, что он еще и может летать.
Конечно, у многих людей во вселенной тоже была неуместная вера в то, что они могут благополучно игнорировать силу притяжения – в основном после принятия какого-нибудь местного эквивалента пилюль из сушеных лягушек, - а это добавляло массу дополнительной работы элементарной физике и вызывало кратковременные пробки на улице внизу. Когда у волшебника галлюцинация, что он может летать, все несколько отличается.
- Казначеееей! Спускайся сейчас же! – рявкнул Аркканцлер Наверн Чудакулли через рупор. – Ты знаешь, что я тебе говорил насчет того, чтобы подниматься выше стен!
Казначей плавно подлетел к газону.
- Вы звали меня, Аркканцлер?
Чудакулли замахал на него листком бумаги.
- Ты мне на днях говорил, что мы тратим уйму денег на граверов, так? – прогавкал он.
Казначей разогнал сознание до чего-то приближающегося к необходимой скорости.
- Правда? – спросил он.
- Подрывает нам бюджет, ты говорил. Я отчетливо это помню.
Несколько зубцов в неспокойной коробке передач мозга Казначея пришли в сцепление.
- А. Да. Да. Очень верно, - сказал он. Еще одна шестерня со звоном встала на место. – Каждый год, боюсь, целое состояние. Гильдия Граверов…
- Вот тут парень говорит, - Аркканцлер кинул взгляд на листок, - что может сделать нам десять копий в тысячу слов по доллару каждая. Это дешево?
- Я думаю, э, там, должно быть, орезка, Аркканцлер, - ответил Казначей, наконец-то преуспев в том, чтобы придать голосу мягкие успокаивающие интонации, которые он находил лучшими при общении с Чудакулли. – С такой суммой у него на дерево будет не хватать.
- Тут говорится, - шуршание, – вплоть до десятого размера, - сообщил Чудакулли.
Казначей на секунду потерял самообладание.
- Это смешно! Чудачество!
- Что?
- Простите, Аркканцлер. Я имел в виду, такого не может быть. Даже если кто-то и сможет равномерно и правильно вырезать это, дерево после пары отпечатков раскрошится.
- Много об этом знаешь, что ли?
- Ну, мой двоюродный дедушка был гравером, Аркканцлер. А счета за печать – это, знаете ли, основные расходы. Думаю, в некоторое оправдание могу сказать, что мне удавалось уговаривать Гильдию на довольно низкую…
- Они не приглашают тебя на их ежегодную вечеринку?
- Ну, как главный клиент, Университет, конечно, приглашен на их официальный обед, и, как назначенное официальное лицо, я, естественно, считаю частью своих обязанностей…
- Пятнадцать смен блюд, как я слышал.
- …и, конечно, существует наша политика поддерживать хорошие отношения с другими Гиль…
- И это не включая орешки и кофе.
Казначей поколебался. Аркканцлер имел свойство сочетать непрошибаемую тупость с оглушающей интуицией.
- Проблема, Аркканцлер, в том, - попытался объяснить он, - что мы всегда были очень сильно против использования печатания разборным шрифтом для магических целей, потому что…
- Да, да, об этом я все знаю, - перебил Аркканцлер. – Но есть другие вещи, с каждым днем все больше… Формы, и графики, и боги знают, что еще. Знаешь, мне всегда хотелось кабинет без бумаг…
- Да, Аркканцлер, вот почему вы все их прячете в шкафчики и выбрасываете из окна по ночам.
- Чистый стол - чистая голова, - отозвался Аркканцлер. Он сунул листовку в руку Казначея.
- Почему бы тебе туда не пройтись и не проверить, не просто ли это пустая болтовня. Но только по земле, пожалуйста.

Уильяма притянуло к сараям позади Ведра на следующий день. Кроме всего прочего, ему было нечем заняться и не нравилось быть бесполезным.
Есть утверждение, что в мире существует два типа людей. Есть те, которые, получив стакан, который ровно наполовину полон, говорят: стакан наполовину полон. А еще есть те, которые говорят: стакан наполовину пуст.
А принадлежит мир, однако, тем, кто может взглянуть на стакан и заявить: “Что с этим стаканом такое? Прошу прощения? Прошу прощения? Это мой стакан? Я так не думаю. Мой стакан был полный! И он был больше!”
А на другом конце бара в мире было полно других типов людей, у которых был разбитый стакан, у которых стакан неосторожно опрокинули (обычно люди, требующие себе стакан побольше), или кому стакана не досталось вообще, потому что они были в задних рядах и не смогли привлечь внимание бармена.
Уильям был одним из безстаканных. И это было странным, потому что родился он в семье, где держали не только по-настоящему большие стаканы, но и в которой могли себе позволить людей, стоящих вокруг с бутылками в ожидании, чтобы эти стаканы наполнять.
Это была самопровозглашенная безстаканность, и началась она в довольно ранние годы, когда его отправили в школу.
Брат Уильяма Руперт, будучи старшим, поступил в Школу Наемных Убийц в Анк-Морпорке, широко почитаемую как лучшую школу в мире для полностаканного класса. Уильям, как менее важный сын, был отправлен в Хагглстоунз, школу-интернат такого сурового и спартанского уклада, что только высшие общественные классы захотели бы отправить туда своих сыновей.
Хагглстоунз была гранитным строением на промокшем от дождей торфянике, и ее установленной задачей было сделать из мальчиков мужчин. Применяемая стратегия включала определенные убытки и состояла, насколько помнил Уильям, по меньшей мере из очень простых и жестоких игр на полезном для здоровья свежем снеге с дождем. Маленьких, медлительных, толстых или просто непопулярных подкашивали, как и было заведено в природе, но естественный отбор работает многими способами, и Уильям обнаружил, что у него были определенные качества для выживания. Хорошим способом выжить на игровых площадках Хагглстоунза было очень быстро бегать и громко кричать, при этом всегда необъяснимо находясь как можно дальше от мяча. Это, как ни странно, принесло ему репутацию увлеченного ученика, а увлеченность в Хагглстоунз ценилась высоко, хотя бы потому, что сами достижения учебы были такими редкими. Работающие в Хагглстоунз верили, что в достаточных количествах увлеченность может заменить менее проявленные свойства вроде интеллекта, дальновидности и воспитания.
Он действительно с неподдельным увлечением брался за все, что было связано со словами. В Хагглстоунз количество подобных дел никогда не было большим, поскольку от основной массы его выпускников никогда не ждали бОльших дел с пером, чем проставление своей подписи (мастерство, которым многим из них удавалось овладеть спустя три-четыре года), но это означало долгие утренние часы мирного чтения того, что пожелает душа, пока вокруг него огромные передовые самоуверенные наглецы, которые когда-нибудь станут по меньшей мере заместителями правителей земель, учились, как держать перо, не сломав его при этом.
Уильям окончил школу с хорошим табелем, что обычно происходило в случаях с учениками, которых большинство учителей смогло только смутно припомнить. После чего его отец столкнулся с проблемой, что с ним дальше делать.
Он был младшим сыном, а по семейной традиции младших сыновей обычно отсылали в какой-нибудь монастырь или что-то в этом роде, где они не могли причинить какого-нибудь вреда на физическом уровне. Но слишком много чтения принесло свои негативные последствия. Уильям обнаружил, что теперь он думал о молитве как о замысловатом способе мольбы у гроз.
Податься в управление землей было практически приемлемым, но Уильяму показалось, что земля в целом прекрасно управляется сама. Он вполне одобрительно относился к сельской жизни при условии, что она была по другую сторону окна.
Военная карьера где-либо была маловероятной. У Уильяма было глубоко укоренившееся убеждение против убийства людей, которых он не знал.
Он наслаждался чтением и письмом. Ему нравились слова. Слова не орали и не шумели, чего нельзя было сказать об остальной его семье. Слова не требовали ползанья в грязи в ледяную погоду. И на безобидных животных они не охотились. Они делали то, что он им говорил. Так что он сказал, что хочет писать.
Его отец взорвался. В его личном мире писец был всего на ступень выше учителя. Боги всемогущие, да они даже верхом не ездили! Так что было произнесено много Слов.
В результате Уильям уехал в Анк-Морпорк - обычный пункт назначения для потерпевших неудачу и бесцельных. Потом он стал зарабатывать словами на жизнь, тихим и спокойным образом, и считал, что он легко отделался по сравнению с братом Рупертом, который был большим, добродушным и, если бы не обстоятельства рождения, прирожденным Хагглстоунцем.
А потом случилась война с Клатчем…
Это была незначительная война, закончившаяся раньше, чем началась, война того сорта, когда обе стороны притворялись, что ее на самом деле не было, но одним из событий, произошедших в несколько беспорядочных дней злосчастных волнений, была смерть Руперта де Слова. Он умер за свои идеалы, главным среди которых был один очень Хагглстоунский, заключавшийся в том, что отвага может заменить доспехи и что Клатчианцы развернутся и убегут, если достаточно громко закричать.
Отец Уильяма во время их последней встречи принялся многословно и долго говорить о гордых и благородных традициях семейства де Слов. В основном эти традиции включали в себя неприятные смерти, предпочтительно иноземцев, но, пришел к выводу Уильям, каким-то образом, де Словы всегда считали собственную смерть достойным вторым призом. Когда город звал, де Словы всегда откликались первыми. Для этого они существовали. Разве их фамильный девиз не был Le Mot Juste? Нужному Слову Нужное Место, говорил Лорд де Слов. Он просто не мог понять, почему Уильям не хотел принять эту славную традицию, и разобрался с этим делом в манере всех ему подобных – не имея с этим никакого дела.
И теперь между де Словами разверзлось ледяное молчание, от которого зимние заморозки казались сауной.
В таком мрачном настроении было воистину ободряющим войти в типографию и обнаружить Казначея, спорящего о теории слов со Славногором.
- Подождите, подождите, - сказал Казначей. – Да, несомненно, фигурально выражаясь, слово состоит из отдельных букв, но они обладают лишь, – он изящно взмахнул своими длинными пальцами, – теоретическим существованием, если можно так выразиться. Они, так сказать, слова раздельнус в потенциальниа, и, боюсь, в высшей степени наивно представлять, что они могут по-настоящему существовать уникус и отделата. Несомненно, сама концепция того, что буквы имеют собственную физическую сущность, философски чрезвычайно тревожна. Несомненно, это как если бы носы и пальцы сами по себе бы бегали вокруг…
Целых три «несомненно», подумал Уильям, который замечал подобные вещи. Три «несомненно» в одной краткой речи обычно означают, что внутренняя пружина говорящего вот-вот лопнет.
- У нас целые ящики букв, - решительно ответил Славногор. – Можем составить любые слова, какие только пожелаете.
- Понимаете, в том-то и беда, - объяснил Казначей. – А если предположить, что металл помнит слова, которые он печатал? Граверы, по крайней мере, переплавляют свои печатные формы, а очистительное действие огня…
- 'Звините, ваше благородие, - перебил Славногор. Один из дварфов тихонько постучал его по плечу и передал лист бумаги. Тот протянул его Казначею.
- Юный Каслонг вот подумал, что вы, может быть, возьмете это как сувенир, - сказал он. – Он набрал все прямо из кассы и вытянул на камень. Он очень шустро это делает.
Казначей попытался строго окинуть молодого дварфа взглядом сверху донизу, хотя это было довольно бесполезной угрожающей тактикой применительно к дварфам, потому что у них было очень мало верха, откуда можно смотреть вниз.
- Правда? – спросил он. – Надо же, как это…
Его глаза пробежали по бумаге.
А затем выпучились.
- Но это же… когда я говорил… я же только что сказал… Откуда вы знали, что я собирался сказать… То есть, мои же собственные слова… - стал заикаться он.
- Разумеется, они не вполне оправданны, - сказал Славногор.
- Ну-ка секундочку… - заговорил Казначей.
Уильям оставил их разбираться. Камень он мог понять – даже граверы использовали в качестве верстака большой плоский камень. И он видел, как дварфы снимают листы бумаги с металлических букв, так что это тоже было понятно. А то, что говорил Казначей, было действительно неоправданным. Все ведь было совсем не так, как если бы металл обладал душой.
Он заглянул через голову дварфа, деловито собирающего литеры в маленьком металлическом лотке, коренастые пальцы метались от ящика к ящику на большом подносе шрифтов перед ним. Заглавные буквы наверху, строчные внизу. Было даже возможно получить представление о том, что набирал дварф, просто наблюдая за движениями его рук над подносом.
- С-д-е-л-а-й-$-$-$-В-С-в-о-б-о-д-н-о-е-В-р-е-м…- пробормотал он.
Оформилась уверенность. Он взглянул на исписанные листы бумаги рядом с подносом.
Они были покрыты плотным острым почерком, который определял его владельца как весьма дотошного и со слабой хваткой.
На С.Р.Б.Н. Достабля даже мухи не садились. Он бы взял с них арендную плату.
Едва осознавая, что делает, Уильям вытащил свой блокнот, облизнул карандаш и очень аккуратно записал своими личными условными обозначеиями:
«Удвтлн собтя прзшл в Грд с Открт Печтнг Мхнзм пд Вывск Ведра Г. Славногором, Двф, что вызвл бльш интерес всх сторн, вкл глв коммерции».
Он остановился. Беседа на другом конце комнаты определенно приняла более примирительный оборот.
- Сколько за тысячу? – спросил Казначей.
- Для оптовых заказов даже дешевле, - ответил Славногор. – Мелкие серии – не проблема.
На лице Казначея появился такой теплый отблеск человека, имеющего дело с числами и видящего, как одно огромное и неудобное, мешающее число в самом ближайшем будущем становится меньше, а в таких обстоятельствах у философии остается не слишком много шансов. А на том, что было видно от лица Славногора, был жизнерадостный вид кого-то, кто понял, как превратить свинец в еще больше золота.
- Ну, конечно, договор такого масштаба должен быть утвержден самим Аркканцлером, - сказал Казначей, - но я могу вас заверить, что он очень внимательно прислушивается ко всему, что я говорю.
- Уверен, что так, ваша светлость, - весело отозвался Славногор.
- Э-э, кстати, - вспомнил Казначей, - у вас, случаем, не бывает Ежегодных Обедов?
- О, да. Несомненно, - ответил дварф.
- А когда он проходит?
- А когда бы вам хотелось?
Уильям быстро начеркал:
«Пхж, взмжн мнго дел с Определенной Образовательной Организацией в Грд», а потом, поскольку у него был очень честный характер, он добавил: «Как мы слышали».
Ну, дела продвигались весьма неплохо. Он отправил одно послание только этим утром, и у него уже была важная заметка для следующего…
…Вот только, конечно, клиенты не ждали другого послания в течение еще почти месяца. У него была уверенность, что к тому времени никто сильно этим не заинтересуется. С другой стороны, если он им об этом не расскажет, то кто-нибудь обязательно пожалуется. В прошлом году было много неприятностей с дождем из собак на Дороге Паточной Шахты, а этого даже не случалось никогда.
Но даже если бы он попросил дварфов применить шрифт очень большого размера, с одним сообщением событий далеко не уедешь.
Проклятье.
Ему нужно побегать вокруг и найти что-то еще.
Повинуясь порыву, он подошел к удаляющемуся Казначею.
- Извините меня, сэр, - обратился он.
Казначей, пребывавший в очень жизнерадостном настроении, добродушно поднял бровь.
- Хм-м? – сказал он. – Мистер де Слов, не так ли?
- Да, сэр. Я…
- Боюсь, в Университете мы все записи ведем сами, - перебил Казначей.
- Скажите, могу ли я спросить вас о том, что вы думаете о новом печатном механизме мистера Славногора, сэр? – поинтересовался Уильям.
- Зачем?
- Э… Потому что мне бы весьма хотелось знать? И мне бы хотелось записать это для моего новостного сообщения. Знаете? Мнение ведущего представителя Анк-Морпорского чародейного учреждения?
- О? – Казначей поколебался. – Это та штучка, которую вы посылаете Герцогине Квирмской и Герцогу Сто Гелитскому и людям вроде них, да?
- Да, сэр, - ответил Уильям. Волшебники были ужасными снобами.
- Э. Ну, тогда…Можете сказать, что я сказал, что это шаг в нужном направлении, который… э… Будет приветствоваться всеми прогрессивными людьми и с пинками и криками вытянет город в Век Летучей Мыши, - он зорко проследил, как Уильям это записал. – И мое имя – Доктор А.А. Динвидди, Д.М.(7-ой ст.), Д. Чар., В. Окк., М. Колл., Б.Р. Динвидди через «о».
- Да, Доктор Динвидди. Э… Век Летучей Мыши почти закончился, сэр. Хотелось бы вам, чтобы город вытянули с криками и пинками из Столетия Летучей Мыши?
- Разумеется.
Уильям записал это. Было загадкой, почему всё всегда тащили с криками и пинками. Никто, похоже, не хотел, к примеру, мягко провести за руку.
- И я уверен, что вы пришлете мне экземпляр, когда он выйдет, конечно, - добавил Казначей.
- Да, Доктор Динвидди.
- И если вам еще что-то захочется от меня в любое другое время узнать, спрашивайте, не колеблясь.
- Спасибо, сэр. Но я всегда думал, сэр, что Незримый Университет был против наборных шрифтов?
- О, думаю, пришло время принять волнующий вызов, бросаемый нам Веком Летучей Мыши, - ответил Казначей.
- Мы… Это тот, который мы вот-вот оставим позади.
- Ну тогда самое время принять, вы так не думаете?
- Хорошее замечание, сэр.
- А теперь я должен лететь, - сказал Казначей. – За исключением того, что я не должен.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sun Feb 10, 2008 8:11 pm     Заголовок сообщения:

Лорд Ветинари, Патриций Анк-Морпорка, окунул перо в чернильницу. В ней был лед.
- У вас что, даже нет приличного огня? – спросил Хьюнон Чудакулли, Главный Жрец Слепого Ио и неофициальный представитель религиозных учреждений города. – То есть, я сторонник проветривания, но здесь же настоящий мороз!
- Свежо, несомненно, - отозвался Лорд Ветинари. – Странно, но лед не такой черный, как остальные чернила. Отчего так происходит, как вы думаете?
- Из-за науки, наверное, - неясно ответил Хьюнон. Как и его брату-волшебнику - Аркканцлеру Наверну - ему не нравилось тратить свое время на откровенно глупые вопросы. Как боги, так и магия требовали твердых и надежных, разумных людей, а братья Чудакулли были тверды, как камень. И, в каких-то смыслах, столь же разумны.
- А. Как бы то ни было… О чем вы говорили?
- Вы должны положить этому конец, Хэвлок. У вас есть… понимание.
Внимание Ветинари, казалось, было поглощено чернилами.
- Должен, ваше преподобие? – спокойно повторил он, не подняв взгляда.
- Вы знаете, почему мы все против этого нонсенса с наборными шрифтами!
- Напомните мне еще раз… Смотрите, он покачивается вверх-вниз.
Хьюнон вздохнул.
- Слова слишком важны, чтобы предоставлять их машинам. Мы ничего не имеем против гравирования, вы же знаете. Мы ничего не имеем против того, чтобы слова были точно уловлены. Но слова, которые можно разделять и делать из них другие слова… ну, это откровенно опасно. И я думал, что вы тоже этого не поддерживаете?
- В общих чертах да, - согласился Патриций. – Но многие годы управления этим городом, ваше преподобие, научили меня тому, что нельзя сдержать извержение вулкана. Иногда лучше дать событиям идти своим чередом. Обычно они через некоторое время снова затихают.
- У вас не всегда был такой расслабленный подход, Хэвлок, - заметил Хьюнон.
Патриций смерил его прохладным взглядом, на несколько секунд вышедшим за пределы удобства.
- Гибкость и понимание всегда были моим лозунгом, - отозвался он.
- Бог мой, правда?
- Действительно. И чего бы я хотел, чтобы вы и ваш брат сейчас поняли, ваше преподобие, гибким образом – это то, что это предприятие управляется дварфами. А вы знаете, где самый большой дварфийский город, ваше преподобие?
- Что? О… Так, посмотрим… Есть местечко в…
- Да, все начинают говорить что-то подобное. Но фактически это Анк-Морпорк. Сейчас здесь свыше пятидесяти тысяч дварфов.
- Не может быть!
- Я вас уверяю. В данный момент мы в очень хороших отношениях с дварфийскими общинами в Медной Горе и Убервальде. В деловых отношениях с дварфами я позаботился о том, чтобы городская рука дружбы постоянно была протянута несколько по нисходящей линии. А в текущую погоду, я уверен, все будут очень рады поступающим сюда каждый день из дварфийских шахт телегам с углем и маслом. Вы меня понимаете?
Хьюнон бросил взгляд на камин. Вопреки всему, один кусок угля тлел сам собой.
- И, разумеется, - продолжил Патриций, - все сложнее игнорировать этот новый тип, хаха, типографского печатания, когда теперь существует такое огромное количество печатников в Агатейской Империи и, как, я уверен, вам известно, в Омнии. А из Омнии, что вы, несомненно, знаете, Омнианцы поставляют огромное число копий их Книги Ома и этих буклетов, которыми они так увлекаются.
- Евангелический вздор, - заявил Хьюнон. – Надо было вам давным-давно их запретить.
И вновь взгляд был чересчур долгим.
- Запретить религию, ваше преподобие?
- Ну, под запретить я имел в виду…
- Я уверен, что никто не смог бы назвать меня деспотом, ваше преподобие, - строго отрезал Ветинари.
Хьюнон Чудакулли предпринял неудачную попытку разрядить обстановку.
- Во всяком случае, точно не дважды, а-ха-ха.
- Прошу прощения?
- Я сказал… во всяком случае, точно не дважды… ахаха.
- Я приношу свои извинения, но, кажется, я не могу уловить смысл.
- Это была, э, несерьезная острота, Хэв… милорд.
- О. Да. Аха, - отозвался Ветинари, и слова зачахли в воздухе. – Нет, боюсь, вы узнаете, что Омниане вполне свободно могут распространять свою благую весть об Оме. Но мужайтесь! У вас, разумеется, есть какая-то благая весть об Ио?
- Что? О. Да, конечно. В прошлом месяце он слегка простудился, но сейчас снова здоров и бодр.
- Превосходно. Это хорошая новость. Несомненно, эти печатники с радостью распространят слово от вашего имени. Я уверен, они будут работать в соответствии с вашими взыскательными требованиями.
- И это ваши причины, милорд?
- Вы считаете, мне нужны другие? – поинтересовался Лорд Ветинари. – Мои мотивы, как всегда, совершенно прозрачны.
Хьюнон задумался над тем, что «совершенно прозрачные» означает то, что либо все видно прямо сквозь них, либо их вообще не видно.
Лорд Ветинари просмотрел кипу бумаг.
- Как бы то ни было, Гильдия Граверов в прошлом году повысила свои цены в три раза.
- А. Понятно, - отозвался Хьюнон.
- Цивилизация вращается вокруг слов, ваше преподобие. Цивилизация и есть слова. Которые, в целом, не должны быть слишком дорогими. Мир крутится, ваше преподобие, и мы должны вертеться вместе с ним. – Он улыбнулся. - Когда-то нации сражались, как огромные хрюкающие звери в болоте. Анк-Морпорк управлял внушительной частью этого болота, потому что у него были лучшие когти. Но сегодня золото заняло место стали, и, боги мои, Анк-Морпорский доллар кажется предпочтительной валютой. Завтра… Возможно, оружие будет просто словами. Наибольшие слова, самые быстрые слова, последние слова. Выгляните в окно. Скажите, что вы видите.
- Туман, - ответил Главный Жрец.
Ветинари вздохнул. Иногда погода не проявляла чувства удобства повествования.
- Если бы день был ясным, - резко отозвался он, - Вы бы увидели семафорную башню на другом берегу реки. Слова летают вперед и назад, достигая каждого уголка континента. Не так давно у меня бы с добрый месяц ушел на то, чтобы обменяться сообщениями с нашим послом в Генуе. Теперь я могу получить ответ назавтра. Определенные вещи становятся проще, но это делает их сложнее в других смыслах. Нам нужно поменять образ мышления. Нам необходимо идти в ногу со временем. Вы слышали о щелк-коммерции?
- Конечно. Торговые корабли всегда привозили шелк…
- Я имею в виду, что теперь можно послать щелчки до самой Генуи, чтобы заказать… Пинту креветок, если желаете. Разве это не примечательно?
- Пока досюда доберутся, они уже порядком испортятся, милорд!
- Конечно. Это был всего лишь пример. Но подумайте о креветке просто как о сосредоточии информации! – воскликнул Лорд Ветинари со сверкающими глазами.
- Вы намекаете на то, что креветки могут путешествовать семафором? – спросил Главный Жрец. – Думаю, их можно будет вытолкнуть из…
- Я стремился указать на тот факт, что информация также покупается и продается, - ответил Лорд Ветинари. – И также на то, что когда-то считавшееся невозможным теперь легко исполнимо. Короли и лорды приходят и уходят, и не оставляют после себя ничего, кроме статуй в пустыне, тогда как пара молодых людей, трудящихся в мастерской, меняют то, как работает мир.
Ветинари прошел к столу, на котором была расстелена карта мира. Это была карта рабочего человека, то есть карта кого-то, кому необходимо было много к ней обращаться. Она была покрыта заметками и флажками.
- Мы всегда смотрели по ту сторону стен в ожидании захватчиков, - сказал он. – Мы всегда думали, что перемены приходят извне, обычно на острие меча. А затем мы оглядываемся по сторонам и видим, что они приходят изнутри головы кого-то, кого даже на улице не заметишь. В определенных обстоятельствах подходящим вариантом будет устранение головы, но в наше время их, похоже, так много.
Он указал на занятую карту.
- Тысячу лет назад мы думали, что мир – это миска, - продолжил Патриций. – Пять сотен лет назад мы знали, что это шар. Сегодня мы знаем, что мир плоский, круглый и движется сквозь космическое пространство на спине черепахи.
Он повернулся и послал Главному Жрецу еще одну улыбку.
- Вам не интересно, какой формы он окажется завтра?
Но семейной чертой всех Чудакулли было не отпускать нить, пока не распустишь все облачение.
- А потом, у них есть еще такие маленькие клещи, так что они наверняка повиснут, как…
- Что повиснет?
- Креветки. Они повиснут…
- Вы понимаете меня чересчур буквально, ваше преподобие, - резко прервал его Ветинари.
- О.
- Я просто пытался обратить внимание на то, что если мы не схватим события за ошейник, они вцепятся нам в горло.
- Это приведет к неприятностям, милорд, - сообщил Чудакулли. Он считал это хорошим общим комментарием практически в любом споре. Кроме того, это так часто оказывалось правдой.
Лорд Ветинари вздохнул.
- Исходя из моего опыта, к ним приводит практически все, - отозвался он. – Такова природа вещей. Все, что мы можем сделать – двигаться вперед с песней и надеяться на лучшее.
Он встал.
- Как бы то ни было, я нанесу личный визит дварфам, о которых шла речь, - он протянул руку к звонку на столе, остановился и, улыбнувшись жрецу, вместо этого передвинул руку к медно-кожаной трубке, висевшей на двух медных крючках. Часть, подносимая ко рту, была в форме дракона.
Ветинари подул в нее и произнес:
- Мистер Стукпостук? Мою карету, пожалуйста.
- Это только мне кажется, - произнес Чудакулли, бросив на новомодную речевую трубку нервный взгляд, - или здесь ужасный запах?
Лорд Ветинари недоуменно посмотрел на жреца и взглянул вниз.
Прямо под его столом была корзина. В ней находилось то, что на первый взгляд и уж точно на первый нюх являлось мертвой собакой. Она лежала, подняв все четыре лапки в воздух. И только периодические выхлопы ветров намекали на то, что происходил некий жизненный процесс.
- Это из-за его зубов, - холодно сообщил Ветинари. Пес Вуффлз перевернулся и осмотрел жреца одним мрачным черным глазом.
- Он очень крепок для собаки его возраста, - сказал Хьюнон в отчаянной попытке взобраться по внезапно ставшему крутым склону. – Сколько ему сейчас?
- Шестнадцать, - ответил Патриций. – В собачьих годах это за сотню.
Вуффлз с трудом привел себя в сидячее положение и зарычал, выпустив порыв несвежих запахов из глубины своей корзины.
- У него очень хорошее здоровье, - произнес Хьюнон, стараясь не дышать. – Для пса его возраста, я имею в виду. Полагаю, вы привыкли к запаху.
- Какому запаху? – спросил Лорд Ветинари.
- А. Да. И впрямь, - отозвался Хьюнон.

Когда карета Лорда Ветинари, грохоча, двинулась сквозь слякоть по направлению к Мерцающей Улице, ее пассажир мог бы быть несколько удивлен, если бы узнал, что в подвале неподалеку кто-то, очень на него похожий, был прикован цепью к стене.
Цепь была довольно длинной, она давала доступ к столу, стулу, кровати и дырке в полу.
В данный момент человек был за столом. По другую сторону этого стола находился мистер Штырь. Мистер Тюльпан угрожающе прислонился к стене. Любому опытному человеку стало бы ясно, что происходила здесь ситуация «хороший полицейский, плохой полицейский», с той только особенностью, что полицейских здесь не было. Зато были, видимо, неисчерпаемые запасы мистера Тюльпана.
- Итак… Чарли, - проговорил мистер Тюльпан. – Как тебе это?
- Это ведь не незаконно, да? – спросил человек, которого назвали Чарли.
Мистер Штырь развел руками.
- Что такое законы, Чарли? Просто слова на бумаге. Но ты не будет делать ничего неправильного.
Чарли неуверенно кивнул.
- Но десять тысяч долларов не похожи на деньги, которые получаешь за что-то правильное, - возразил он. – Не за то, чтобы всего лишь сказать пару слов.
- Вот мистер Тюльпан как-то раз получил еще больше денег всего лишь за то, что сказал пару слов, Чарли, - мягко сообщил мистер Штырь.
- Ага, я сказал «Доставайте все –ные деньги, или девке конец», - подтвердил Тюльпан.
- Разве это было правильным? – спросил Чарли, у которого, как показалось мистеру Штырю, было высокоразвитое желание смерти.
- Абсолютно правильным для той ситуации, да, - ответил он.
- Да, но нечасто люди получают деньги вот так вот, - продолжил суицидальный Чарли. Он то и дело бросал рассеянный взгляд на чудовищную массу мистера Тюльпана, который в одной руке держал бумажный пакет, а в другой – ложку. Ложку он использовал для того, чтобы переправить мелкий белый порошок себе в нос, в рот и, Чарли был готов поклясться, в ухо.
- Ну, вы особенный человек, Чарли, - сказал мистер Штырь. – А после окончания дела вам надо будет на долгое время скрыться из виду.
- Ага, - добавил мистер Тюльпан в облаке порошка. Внезапно сильно запахло нафталином.
- Ладно, а зачем вам тогда надо было меня похищать? То я закрывался на ночь, то вдруг бам! И вы меня заковали.
Мистер Штырь решил сменить линию поведения. Чарли слишком много спорил для человека, находящегося в одной комнате с мистером Тюльпаном, особенно с мистером Тюльпаном, который израсходовал полмешка порошкового нафталина. Мистер Штырь широко и дружелюбно улыбнулся.
- Нет нужды зацикливаться на прошлом, друг мой, - сказал он. – Это бизнес. Все, что нам нужно – несколько дней твоего времени, а впоследствии у тебя будет состояние и – и я уверен, что это важно, Чарли – жизнь, чтобы потратить его.
Чарли, как оказывалось, был по-настоящему глупым человеком.
- Но откуда вы знаете, что я никому не скажу? – настаивал он.
Мистер Штырь вздохнул.
- Мы тебе доверяем, Чарли.
Этот человек содержал в Псевдополисе магазин одежды. Владельцы маленьких лавочек должны быть смышлеными, разве нет? Когда дело касалось верного количества неверной сдачи, они обычно были острее ножей. Такова физиогномика, подумал мистер Штырь. Этот человек мог сойти за Патриция даже на ярком свету, но в то время как по общим отзывам Лорд Ветинари продумал бы все скверные варианты будущего, Чарли занимала идея, что он сможет выбраться из всего этого живым, да еще и перехитрить мистера Штыря. Он даже пытался быть коварным! Он сидел в паре футов от мистера Тюльпана - человека, пытавшегося вдохнуть растертые нафталиновые шарики от насекомых - и он пытался хитрить. Им можно было почти восхищаться.
- Мне нужно будет вернуться к пятнице, - сообщил Чарли. – К пятнице ведь все закончится, да?

Сарай, арендованный дварфами, в течение своей неустойчивой жизни побывал кузницей, прачечной и дюжиной других предприятий, и в последний раз кем-то, кто думал, что создает Грядущую Большую Вещь, когда все дело было в одном дне от Последнего Большого Шлепа, использовался как фабрика по производству лошадок-качалок. Кучи недоделанных лошадок-качалок, которых мистеру Сыру не удалось сбыть, все еще были свалены вдоль одной стены до самой жестяной крыши. Еще там были полки с ржавыми жестянками с краской. Внутри них окаменели ископаемые кисточки.
Печатный станок занимал центр помещения, за ним работало несколько дварфов. Уильям раньше видел прессы. Их использовали граверы. Но у этого было органическое качество. Дварфы меняли пресс столько же времени, сколько проводили за его использованием. Появлялись дополнительные ролики, в механизм добавлялись бесконечные ремни. Пресс рос с каждым часом.
Славногор работал перед несколькими большими наклонными ящиками, в каждом из которых было по несколько дюжин отделений.
Уильям наблюдал, как рука дварфа летала над маленькими ящичками свинцовых букв.
- Почему для О ящик больше?
- Потому что эту букву мы больше всех используем.
- Это поэтому она в середине ящика?
- Точно. О, потом Е, потом А…
- Ну то есть, люди бы ждали в самой середине А.
- А мы положили О.
- Но у вас Н больше, чем У, а У – гласная.
- Люди используют больше Н, чем ты думаешь.
На другом конце комнаты коренастые дварфийские пальцы Каслонга танцевали над собственным ящиком литер.
- Почти можно прочитать, над чем он работает… - начал было Уильям.
Славногор поднял взгляд и на секунду прищурился.
- …Сделайте… Больше… Денег… Вв… Свободное… Время… - произнес он. – Похоже, мистер Достабль возвращался.
Уильям снова уставился на ящик с буквами. Конечно, потенциально перьевая ручка содержала в себе все то, что вы могли ею написать. Это он мог понять. Но это было только теоретическим образом, безопасным образом. Тогда как маленькие серые кубики выглядели угрожающими. Уильям понимал, почему они беспокоили людей. Правильно сложите нас, казалось, говорили они, и мы можем быть всем, чем вам захочется. Мы можем быть даже тем, чего вам не хочется. Мы можем образовать что угодно. И мы определенно можем образовать беду.
Запрет на наборные шрифты был не совсем законом. Но Уильям знал, что их не любили граверы, потому что мир и так функционировал, как им надо, большое спасибо. И говорили, что их не любит Лорд Ветинари, потому что слишком много слов только добавляет людям размолвок. И волшебники со жрецами их не любили, потому что слова были важны.
Гравюра была гравюрой, законченной и уникальной. Но если взять свинцовые литеры, которые ранее использовались для того, чтобы составить божественные слова, а потом напечатать ими кулинарную книгу, что они сделают со святой мудростью? И, если уж на то пошло, что они сделают с пирогом? Точно так же, как напечатать книгу заклинаний, а потом использовать тот же набор букв для книги по навигации – ну, плаванье может завести куда угодно.
И тут же, как по команде, потому что история любит точность, он услышал с улицы шум приближающейся кареты. Через пару секунд внутрь вступил Лорд Ветинари и, тяжело опершись на свою трость, с легким интересом обозрел помещение.
- Так-так… Лорд де Слов, - сказал он, выглядя удивленным. – Я и понятия не имел, что вы имеете отношение к этому предприятию.
Покраснев, Уильям поспешил к верховному правителю города.
- Мистер де Слов, милорд.
- Ах да. Конечно. Действительно. – Взгляд Лорда Ветинари пересек испачканную чернилами комнату, на мгновение задержался на груде безумно улыбающихся лошадок-качалок, а затем прошелся по трудящимся в поте лица дварфам. – Да. Конечно. Вы здесь главный?
- Здесь никто не главный, милорд, - объяснил Уильям. – Но мистер Славногор вон там, похоже, отвечает за большую часть разговоров.
- Так какова конкретно цель вашего здесь нахождения?
- Э… - Уильям замолчал, что, как он знал, никогда не было хорошей тактикой с Патрицием. – Честно говоря, сэр, тут тепло, а у меня в кабинете стужа, и… ну, это завораживает. Послушайте, на самом деле…
Патриций кивнул и поднял руку.
- Будьте так добры, попросите мистера Славногора подойти, ладно?
Подводя его к высокой фигуре Патриция, Уильям попытался прошептать Славногору на ухо некоторые наставления.
- А, хорошо, - произнес Патриций. – Теперь, я бы просто хотел задать вам один-другой вопрос, если позволите?
Славногор кивнул.
- Прежде всего, вовлечен ли Себя-Режу-Без-Ножа Достабль в это предприятие в каком-либо существенном административном качестве?
- Что? – удивился Уильям. Такого он не ожидал.
- Изворотливый малый, продает сосиски…
- Ах, этот. Нет. Только дварфы.
- Понятно. А это здание не построено на трещине пространства-времени?
- Что? – спросил Гунилла.
Патриций вздохнул.
- Когда являешься правителем города в течение такого продолжительного времени, как я, - объяснил он, - узнаешь печальный несомненный факт: когда бы какая-либо душа с лучшими намерениями ни начала оригинальное дело, то всегда с какой-то необъяснимой предусмотрительностью она размешает его в точке, где оно нанесет максимальный ущерб ткани реальности. Пару лет назад было ведь это фиаско с движущимися картинками Голывуда, да? И то дело с Роковой Музыкой незадолго после него, мы так и не докопались в этом до истины. И, разумеется, волшебники, похоже, врываются в Подземельные Измерения так часто, что им стоит установить вращающуюся дверь. И, уверен, нет нужды напоминать вам о том, что случилось, когда покойный мистер Хонг решил открыть ТриУдачный рыбный магазинчик быстрого питания на улице Дагон во время лунного затмения. Да? Видите ли, джентльмены, было бы приятно думать, что хоть кто-нибудь, где-либо в этом городе, затеял простое дело, которое не приведет в конце концов к монстрам со щупальцами и ужасающим видениям, шатающимся по улицами и пожирающим людей. Итак?..
- Что? – произнес Славногор.
- Мы не замечали никаких трещин, - сообщил Уильям.
- А, но, возможно, как раз на этом самом месте странный культ когда-то совершал жуткие мистические обряды, самая сущность которых пропитала окрестности, и который ждет только нужного ряда, хаха, обстоятельств, чтобы вновь восстать и начать пожирать людей вокруг?
- Что? – повторил Гунилла и беспомощно посмотрел на Уильяма, который только добавил:
- Здесь делались лошадки-качалки.
- Правда? Я всегда считал, что в лошадках-качалках есть нечто слегка зловещее, - произнес Лорд Ветинари, но выглядел он неуловимо разочарованным. Потом он просиял. И указал на большой камень, на котором приводился в порядок набор.
- Аха, - сказал он. – Невинно взятый из заброшенных руин круга мегалитных камней, этот валун орошен кровью тысяч жертв, которые, я не сомневаюсь в этом, появятся, одержимые жаждой мести, можете на это рассчитывать.
- Он был высечен моим братом специально для меня, - ответил Гунилла. – И я не должен терпеть здесь подобные разговоры, мистер. Кто, вы думаете, вы такой, заявляетесь сюда и несете весь этот бред?
Уильям, движимый в значительной части скоростью ужаса, шагнул вперед.
- Я вот думаю, можно мне всего на минуточку отвести мистера Славногора в сторону и объяснить ему пару-другую вещей? – быстро спросил он.
Радостная, пытливая улыбка Патриция нимало не дрогнула.
- Какая хорошая идея, - согласился он, когда Уильям подтащил дварфа в уголок. – Он, несомненно, позднее вас за это поблагодарит.
Лорд Ветинари продолжал стоять, облокотившись на свою трость и смотря на пресс с выражением благосклонного интереса, пока за его спиной Уильям де Слов объяснял политические реалии Анк-Морпорка, особенно те, которые касались внезапных смертей. Объяснял с красноречивыми жестами.
Через тридцать секунд этого действия Славногор вернулся и встал перед Патрицием, заткнув большие пальцы за пояс и по форме напоминая квадрат.
- Я говорю то, что думаю, - заявил он. – Всегда говорил, всегда буду…
- А как вы называете заступ? – спросил Лорд Ветинари.
- Что? Никогда не пользовался заступом, - сердито уставившись на собеседника, ответил дварф. – Их фермеры используют. Но я лопату называю лопатой.
- Да, я так и подумал, - отозвался Лорд Ветинари.
- Юный Уильям говорит, что вы беспощадный деспот, которому не нравится печатание. Но я бы сказал, что вы трезвомыслящий человек, который не будет стоять на пути честного дварфа, зарабатывающего на жизнь, я прав?
И вновь улыбка Лорда Ветинари осталась неподвижной.
- Мистер де Слов, на секунду, прошу вас…
Рука Патриция по-дружески обвилась вокруг плеч Уильяма и спокойно увела его от взглядов дварфов.
- Я только сказал, что некоторые люди называют вас… - начал Уильям.
- Вот что, сэр, - сказал Ветинари, отмахнувшись от этого. – Думаю, меня, вопреки всякому опыту, можно убедить в том, что у нас здесь маленькое стремление, которого можно добиться, не наполнив мои улицы причиняющим беспокойство оккультным мусором. Сложно представить подобную вещь в Анк-Морпорке, но я почти готов принять это как возможность. И так сложилось, я чувствую, что вопрос «печатания» с осторожностью может быть вновь быть поднят.
- Правда?
- Да. Так что я намерен позволить вашим друзьям продолжать их причуды.
- Э-э, они не совсем… - возразил Уильям.
- Конечно, я должен добавить, что, в случае каких-либо проблем щупальцевого характера, вы будете лично за это ответственны.
- Я? Но я…
- А. Вы думаете, я несправедлив? Может быть, беспощадно деспотичен?
- Ну, я, эм…
- Помимо всего прочего, дварфы – очень трудолюбивая и ценная этническая группа города, - добавил Патриций. – В целом, я бы хотел сейчас избежать любых низкоуровневых сложностей, в связи с нестабильной ситуацией в Убервальде и всем этим Мантэбским вопросом.
- Где находится Мантэб? – спросил Уильям.
- Именно. Как Лорд де Слов, кстати? Вам следует чаще писать ему, знаете ли.
Уильям ничего не ответил.
- Я всегда считал, что очень грустно, когда в семье ссоры, - продолжил Лорд Ветинари. - В мире слишком много тупоголовой враждебности.
Он сочувственно похлопал Уильяма по плечу.
- Я уверен, вы позаботитесь о том, чтобы это предприятие с печатанием оставалось в рамках культного, объяснимого и незагадочного. Я ясно выразился?
- Но у меня нет никакой власти над д…
- Хм-м-м?
- Да, Лорд Ветинари, - ответил Уильям.
- Хорошо. Хорошо! – Патриций выпрямился, повернулся и лучезарно улыбнулся дварфам.
- Великолепно, - продолжил он. – Подумать только. Множество маленьких буковок, скрепленных вместе. Возможно, это идея, чье время пришло. Может быть, у меня у самого время от времени будет для вас работа.
За спиной Патриция Уильям неистово замахал Гунилле.
- Для правительственных заданий специальные расценки, - процедил дварф.
- О, но я и мечтать не смею о том, чтобы платить меньше других клиентов, - сказал Патриций.
- А я и не собирался брать с вас меньше, чем…
- Что ж, я уверен, нам всем было очень приятно вас здесь увидеть, Ваша Светлость, - живо вмешался Уильям, поворачивая Патриция в сторону двери. – Мы будем с нетерпением ждать ваших заказов.
- А вы точно вполне уверены, что мистер Достабль никак не вовлечен в данное дело?
- Думаю, он заказывает кое-что отпечатывать, но это все, - ответил Уильям.
- Поразительно. Поразительно, - проговорил Лорд Ветинари, забираясь в карету. – Надеюсь, он не заболел.
С крыши напротив за его отбытием наблюдали две фигуры.
Одна из них очень тихо произнесла:
- —!
Другая отозвалась:
- У вас есть точка зрения, мистер Тюльпан?
- И этот человек правит городом?
- Ага.
- Тогда где же его –ные телохранители?
- Если бы мы захотели свернуть ему шею, здесь и сейчас, насколько помогли бы, скажем, четверо телохранителей?
- Настолько же, насколько и –ный шоколадный чайник, мистер Штырь.
- Ну вот тебе тогда и ответ.
- Но я мог прибить его отсюда –ным кирпичом!
- Я полагаю, есть много организаций, которые придерживаются по этому поводу определенных Взглядов, мистер Тюльпан. Люди мне сказали, что эта свалка процветает. У человека на вершине много друзей, когда все идет хорошо. У тебя бы скоро закончились кирпичи.
Мистер Тюльпан бросил взгляд вниз на удаляющуюся карету.
- Насколько я слышал, он в основном ни —а не делает! – пожаловался он.
- Да, - спокойно сказал мистер Штырь. – В политике делать это правильно – одна из самых сложных вещей.
Мистер Тюльпан и мистер Штырь в свое партнерство привнесли разные вещи, и в данном конкретном случае мистер Штырь внес знание политики. Мистер Тюльпан уважал это, даже если и не понимал. Он довольствовался бормотанием:
- Проще было бы его, на–, убить.
- О, в простом, на–, мире, - отозвался мистер Штырь. – Слушай, брось ты "гудок", а? Эта дрянь для троллей. Хуже сляба. И его смешивают с матовым стеклом.
- Эт' химикат, - приглушенно произнес мистер Тюльпан.
Мистер Штырь вздохнул.
- Мне еще раз попытаться? – сказал он. – Слушай внимательно. Наркотики равняются химикатам, но, пожалуйста, вот эту часть выслушай, прошу, химикаты не равняются наркотикам. Помнишь все те неприятности с карбонатом кальция? Когда ты заплатил человеку пять долларов?
- От него хорошо прошибло, - проворчал мистер Тюльпан.
- От карбоната кальция? – спросил мистер Штырь. – Даже для тебя, то есть… Слушай, ты пихаешь в собственный нос столько мела, что кто-нибудь сможет отрубить тебе голову и писать шеей по доске!
Вот в этом была главная проблема с мистером Тюльпаном, подумал он, пока они спускались на землю. Не то, чтобы он был наркоманом. Он хотел быть наркоманом. А кем он был, так это человеком с идиотской манией, вклинивавшейся в жизнь каждый раз, когда он находил что-либо, продающееся в маленьких пакетиках, в результате мистер Тюльпан как манну небесную находил муку, соль, соду и сэндвичи с солониной. На улицах, где скрытные люди продавали Лязг, Слип, Крош, Носорог, Скунс, Тройной, Пузырек, Гудок, Двойной Гудок, Угрей и Слабс, мистер Тюльпан безошибочно находил человека, торговавшего порошком карри по цене в шестьсот долларов за фунт. Это был такой –ный стыд.
В данный момент он экспериментировал со всем ассортиментом развлекательных химикатов, доступных Анк-Морпорскому населению троллей, потому что хотя бы в делах с троллями у мистера Тюльпана был небольшой шанс кого-нибудь перехитрить. В теории Сляб и Гудок не должны были давать никакого эффекта на человеческий мозг, за исключением, разве что, его растворения. Но мистер Тюльпан твердо стоял на своем. Однажды он попробовал реальность, и она ему не понравилась. Мистер Штырь снова вздохнул.
- Пошли, - сказал он. – Покормим чокнутого.
В Анк-Морпорке крайне тяжело наблюдать и не стать объектом наблюдения в свою очередь, и двое притаившихся смотрящих действительно находились под пристальным наблюдением.
За ними следил маленький пес разнообразного, но в основном – ржаво-серого окраса. Время от времени он почесывался с таким звуком, будто кто-то пытался побрить металлическую проволочную щетку.
Вокруг шеи у него был обрезок веревки. Он был привязан к другому куску веревки, или, скорее, к отрезку, сделанному из кусочков веревочек, неумело связанных вместе.
Веревка держалась в ладони человека. По крайней мере, такой вывод мог быть извлечен из того факта, что она исчезала в том же кармане грязного пальто, что и один рукав, в котором, предположительно, была рука, и, следовательно, теоретически где-то на конце – ладонь.
Странное это было пальто. Оно простиралось от земли почти до полей шляпы над ним, которая по форме очень напоминала голову сахару. В районе их соединения был намек на седые волосы. Одна рука покопалась в подозрительных глубинах карманов и извлекла сосиску.
- Двое людей шпионят за Патрицием, - произнес пес. – Интересно.
- Шобихвсех, - отозвался человек и разделил сосиску на две демократические половинки.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sun Feb 10, 2008 8:33 pm     Заголовок сообщения:

Уильям записал короткий абзац о том, что Патриций Нанес Визит В Ведро и изучил блокнот.
Потрясающе, на самом деле. Он нашел не менее дюжины пунктов для своего новостного письма всего за день. Удивительно, что могут рассказать вам люди, если их попросить.
Кто-то украл один из золотых клыков статуи Крокодильего Бога Оффлера – за это сведение Уильям пообещал Сержанту Колону выпивку, но в любом случае в некотором роде заплатил вперед, приписав к своей заметке предложение «Стража Ведет Поиски Преступника и Уверена в его Поимке в Самое Ближайшее Время».
Насчет этого он был не вполне уверен, но Сержант Колон выглядел очень искренно, когда это говорил.
Природа истины всегда беспокоила Уильяма. Его воспитывали ее говорить, или, точнее, «откровенно признаваться», а от некоторых привычек, если их крепко вбили, тяжело избавиться. И Лорд Де Слов склонялся к старой пословице, что как вы согнете веточку, таким и вырастет дерево. Уильям был не особенно гибкой веткой. Сам Лорд де Слов не был жестоким человеком, он таких просто нанимал. Лорд де Слов, насколько помнил Уильям, не проявлял большого энтузиазма по отношению ко всему, что было связано с прикосновениями к людям.
В любом случае, всегда говорил себе Уильям, в придумывании вещей от него не было никакого проку – все, что было неправдой, просто распутывалось перед ним. Даже маленькая невинная ложь, вроде «К концу недели деньги у меня обязательно будут» всегда плохо кончалась. Это было «сочинением сказок», грехом, который в кратком справочнике де Словов был хуже лжи – он был попыткой сделать ложь интересной.
Так что Уильям из соображений космической самозащиты говорил правду. Горькая правда казалась ему не такой горькой, как сладкая ложь.
В Залатанном Барабане случилась довольно хорошая драка. Уильям был очень доволен вот этой фразой: «После чего Брезок Варвар поднял стол и нанес удар Молтину Кражу, который, в свою очередь, вцепился в Люстру и, раскачиваясь на ней, кричал «Получи, ты, У*лю*ок несчастный!!!», в каковой момент поднялся шум и пострадали 5 или 6 человек».
Он принес все в Ведро.
Гунилла с интересом прочитал заметку, и, похоже, у дварфов ушло очень мало времени на то, чтобы набрать ее.
И, странно, но…
…Как только сообщение оказалось в наборе, со всеми этими такими аккуратными и ровными буквами…
…Оно стало выглядеть более реальным.
Боддони, который, похоже, был вторым по главенству в типографии, украдкой посмотрел на колонки шрифта через плечо Славногора.
- Хм-м-м, - протянул он.
- Что думаешь? – спросил Уильям.
- Выглядит немного… серо, - отозвался дварф. – Весь шрифт сбит в кучку. Похоже на книгу.
- Ну, это же нормально, так? – произнес Уильям. Похожесть на книгу звучала неплохо.
- Может, хочешь все как бы разбить? – предложил Гунилла.
Уильям посмотрел на печатную полосу. Его захватила одна идея. Она, казалась, испускалась из самой страницы.
- Как насчет того, - произнес он, - Чтобы к каждому кусочку присоединить маленький заголовок?
Он поднял обрезок бумаги и быстро начеркал: «5/6 Пострадали в Драке в Таверне».
Боддони важно это прочитал.
- Да, - наконец, проговорил он. – Это выглядит… приемлемым.
Он протянул листок через стол.
- Как ты этот новостной листок называешь? – спросил он.
- Никак, - ответил Уильям.
- Ну надо же его как-то назвать, - продолжил Боддони. – Что ты обычно наверху пишешь?
- Как правило, что-нибудь вроде «Уважаемому Лорду Такому-то…» - начал Уильям, но Боддони покачал головой.
- Такое написать нельзя, - возразил он. – Тебе нужно что-нибудь немного более общее. Более броское.
- Как насчет «Анк-Морпорские Тайны»? – предложил Уильям. – Извините, я не слишком силен в названиях.
Гунилла вытащил из фартука свой маленький лоток и набрал несколько литер из одного ящика на столе. Он скрепил их между собой, нанес чернила и приложил к ним лист бумаги.
Уильям прочел: «Анк-Морпорские Таймы».
- Перепутал слегка. Не заметил, - пробормотал Гунилла, протянув руку к шрифтам. Уильям остановил его.
- Не знаю, - произнес он. – Эм. Оставь как есть… Только поменяй ы на с.*

-----
*Прим. пер. - в оригинале игра, основанная на словах «items» - «предметы, пункты, заметки, статьи» и «times» - «времена, время».
-----

- Ну тогда все, - сказал Гунилла. – Готово. Годится, парень? Тебе сколько копий нужно?
- Э-э… двадцать? Тридцать?
- Как насчет пары сотен? – Гунилла кивнул дварфам, которые принялись за работу. – Едва ли стоит запускать пресс ради меньшего количества.
- Боги милосердные! Я и представить не могу, что в городе хватит людей, готовых заплатить пять долларов!
- Ну ладно, продавай их за полдоллара. Тогда получится пятьдесят долларов нам и столько же тебе.
- Подумать только! Правда? – Уильям уставился на сияющего дварфа. А потом сказал: - Мне все равно придется их продать. Они же не горячие пирожки в лавке. Это не то же…
Он принюхался. У него заслезились глаза.
- О боги, - произнес Уильям. – К нам еще один посетитель. Я знаю этот запах.
- Какой запах? – спросил дварф.
Дверь, заскрипев, открылась.
О Запахе Старикашки Рона, вони столь сильной, что у нее появился собственный характер и она целиком заслуживала большой буквы, можно сказать следующее: после первого шока органы нюха просто сдавались и отключались, будто не в силах постигнуть это явление больше, чем устрица в состоянии постигнуть океан. После нескольких минут в его присутствии из ушей у людей начинала капать сера, а волосы белели.
Запах развился до такой степени, что теперь вел свою собственную полунезависимую жизнь, часто ходил в театр или читал маленькие томики поэзии. Рон был превзойден своим Запахом.
Руки Старикашки Рона были глубоко засунуты в карманы, но из одного тянулся обрывок веревки, или, скорее, великое множество обрывочков веревки, связанных вместе в один большой кусок. Другой конец был привязан к маленькому песику сероватой породы. Может быть, это был терьер. Он ходил прихрамывая и несколько бочком, как будто старался прокрасться через мир к своей цели. Он двигался как пес, который давным-давно уяснил, что в мире больше выброшенных ботинок, чем мясных костей. Он ходил как пес, в любой момент готовый бежать.
Он взглянул вверх на Уильяма обрамленными коркой глазами и сказал:
- Вуф.
Уильям почувствовал, что должен вступиться за человечество.
- Прошу прощения за запах, - сказал он. А потом уставился на песика.
- Что это за запах такой, про который ты все время говоришь? – спросил Гунилла. Заклепки на его шлеме начали тускнеть.
- Он, э, принадлежит мистеру… эм… Рону, - объяснил Уильям, все еще подозрительно рассматривая собаку. – Люди говорят, что это из-за желез.
Он был уверен, что раньше видел этого пса. Тот всегда был, образно говоря, в углу картины, - прогуливаясь по улицам или просто сидя на углу, наблюдая за тем, как мимо проходит мир.
- Чего он хочет? – спросил Гунилла. – Думаешь, ему надо, чтобы мы ему что-нибудь напечатали?
- Я в этом сомневаюсь, - ответил Уильям. – Он в некотором роде попрошайка. Только его больше не пускают в Гильдию Попрошаек.
- Он ничего не говорит.
- Ну, обычно он просто стоит до тех пор, пока люди не дадут ему что-нибудь, только бы он ушел. Э… Вы слышали о вещах вроде Велком Вэгон*, когда разные соседи и торговцы приветствуют новичков и знакомят с окрестностями?

-----
*прим. пер. - Welcome Wagon – организация, которая, о чем и говорит Уильям, помогает иммигрантам или переселенцам устроиться на новом месте; сотрудники организации рассказывают новоприбывшим о районе, вручают подарки, образцы товаров, продающихся в местных магазинах и т.д.
-----

- Да.
- Ну, так вот это – обратная сторона.
Старикашка Рон кивнул и протянул руку.
- Т’чно, мистер Толкач. Не пытайся мне подхалимно кулдыкать, простофиля, я им грил, я не обругиваю господ, шобихвсех. Десница тысячелетия и моллюск. Шобоновсе.
- Вуф.
Уильям снова пристально воззрился на пса.
- Гав, - сказал тот.
Гунилла поскреб рукой где-то в дебрях своей бороды.
- Что я уже успел заметить в этом городе, - сказал он, - так это то, что у человека с улицы люди купят практически что угодно.
Он подобрал стопку новостных листков, все еще сырых от пресса.
- Ты меня понимаешь, мистер? – спросил он.
- Шобоновсе.
Гунилла пихнул Уильяма под ребра.
- Как думаешь, это значит «да» или «нет»?
- Наверное, «да».
- Ладно. Ну, в общем, слушай, продашь вот эти штуковины по, э, двадцать пенсов каждая, сможешь оставить себе…
- Эй, нельзя продавать их так дешево, - вмешался Уильям.
- Почему нет?
- Почему? Потому что… Потому что… Потому что, ну, ее кто угодно сможет прочесть, вот почему!
- Хорошо, значит, кто угодно сможет заплатить двадцать пенсов, - спокойно отозвался Гунилла. – Бедных людей намного больше, чем богатых людей, и из них деньги легче вытягивать.
Он осклабился Старикашке Рону.
- Может показаться странным вопросом, - обратился он, - но у тебя есть друзья?
- Я им грил! Я им грил! Шобихвсех!
- Наверное, да, - сказал Уильям.- Он ошивается вместе с кучкой… эм… горемык, живущих под одним из мостов. Ну, не совсем «ошивается». Скорее, «стоит, ссутулившись».
- Ну что ж, - произнес Гунилла, помахав Рону копией Таймс, - можешь им сказать, что если им удастся продать вот это по двадцать пенсов каждая, я разрешу тебе оставить один прекрасный сияющий пенни.
- М-да? А ты можешь засунуть свой прекрасный сияющий пенни туда, где солнце не сияет, - сказал Рон.
- Ах, так ты… - начал было Гунилла.
Уильям положил ему на плечо руку.
- Прошу прощения, одну минутку…Что это ты сказал, Рон? – спросил он.
- Шобоновсе, - сообщил Старикашка Рон.
Звучало как голос Рона, и исходило вроде приблизительно из области его лица, просто фраза проявляла связность, которую нечасто можно было услышать от него.
- Ты хочешь больше, чем пенни? – осторожно уточнил Уильям.
- Это должно стоить пять пенсов за раз, - заявил Рон. Более-менее.
По какой-то причине взгляд Уильяма притянулся к маленькому серому песику. Тот дружелюбно вернул взгляд и сказал:
- Вуф?
Уильям снова поднял глаза.
- Ты в порядке, Старикашка Рон? – спросил он.
- Г'тылка гива, Г'тылка гива, - загадочно произнес Рон.
- Ладно… Два пенса, - предложил Гунилла.
- Четыре, - казалось, возразил Рон. – Но давайте не будем канителиться, хорошо? Один доллар за пятьдесят штук?
- Договорились, - сказал Славногор, плюнул на руку и уже протянул бы ее, чтобы скрепить контракт, если бы Уильям ее быстро не перехватил.
- Не надо.
- А что не так?
Уильям вздохнул.
- У тебя есть какие-нибудь безобразные кошмарные заболевания?
- Нет!
- Хочешь парочку?
- О, - Гунилла опустил руку. – Скажи своим друзьям придти сюда прямо сейчас, ладно?
Потом он повернулся к Уильяму.
- Им можно доверять, так?
- Ну… Вроде того, - ответил Уильям. – Возможно, оставлять их наедине с разбавителем будет не лучшей идеей.
Снаружи Старикашка Рон и его пес неспешно шли по улице. И странно, но, даже несмотря на то, что технически был только один человек, происходила беседа.
- Видишь? Я тебе говорил. Только оставь ведение разговоров мне, ладно?
- Шобоновсе.
- Точно. Держись со мной вместе, и ничего слишком плохого с тобой не случится.
- Шобоновсе.
- Правда? Ну, думаю, это сойдет. Гав, гав.


Под Мостом Мисбегот жило двенадцать человек, и жили они в роскоши, хотя роскоши нетрудно достигнуть, если определять ее как «что-нибудь поесть хотя бы раз в день», и особенно, если у вас настолько широкое понятие «чего-нибудь поесть». Технически все они были попрошайками, хотя им редко приходилось просить. Возможно, они были ворами, хотя брали они только то, что было выброшено, обычно людьми, старающимися как можно быстрее оказаться подальше от их общества.
Посторонние приходили к выводу, что лидером группы был Генри Гроб, который стал бы в городе чемпионом по отхаркиванию, если бы только кому-нибудь еще захотелось побороться за это звание. Но в группе царила истинная демократия людей без права голоса. Здесь был Арнольд Боком, чье отсутствие ног только давало ему дополнительное преимущество в любой кабацкой драке, где человек с хорошими зубами на высоте паха мог очень многого добиться. А если бы не утка, чье присутствие на своей голове он постоянно отрицал, о Человеке-Утке сложилось бы мнение как о вежливом, образованном и разумном, подобно любому человеку рядом. К несчастью, рядом был Старикашка Рон.
Остальными восемью людьми являлся Вцелом Эндрюс.
Вцелом Эндрюс был человеком с разумом в количестве значительно больше одного. В спокойном состоянии, когда перед ним не стояло какой-то особой задачи, об этом ничего не говорило, за исключением некоторых фоновых подергиваний и миганий, в то время как его тело в случайной последовательности в разное время попадало под контроль Джосси, Леди Гермионы, Маленького Сидни, мистера Виддла, Кудряша, Судьи и Лудильщика. Еще был Бёрк, но команда видела Бёрка только однажды и не хотела, чтобы это случилось еще когда-либо, так что остальные семь личностей держали его глубоко погребенным. Никто в этом теле не отзывался на имя Эндрюс. По мнению Человека-Утки - возможно, сильнейшего в компании в прямолинейном мышлении, - Эндрюс наверняка был каким-то невинным и гостеприимным в психическом плане человеком, которого колонизирующие души просто подавили.
Только в благородной компании под мостом такой согласованный человек, как Эндрюс, мог найти пригодную нишу. Эти люди радушно приняли его, или их, в свое братство вокруг коптящего огня. Кто-то, кто не был одним и тем же человеком больше пяти минут, замечательно сюда вписывался.
Еще одной вещью, которая объединяла компанию – хотя, наверное, ничто не могло объединить Вцелом Эндрюса – была готовность поверить, что собаки могут говорить. Группа у тлеющего огня пребывала в уверенности, что они слышали речь многих вещей, например, стен. Собака по сравнению с этим была пустяком. Кроме того, они уважали тот факт, что у Гаспода был самый острый ум из них всех и он никогда не пил ничего такого, что разъедало свой сосуд.
- Давайте попытаемся еще разок, хорошо? – сказал он. – Если продадите тридцать этих штуковин, получите доллар. Целый доллар. Это дошло?
- Шобоновсе.
- Кря.
- Хаааааарк… Гак!
- А в старых ботинках это сколько?
Гаспод вздохнул.
- Нет, Арнольд. На эти деньги ты сможешь купить столько стар…
Со стороны Вцелом Эндрюса послышался шум, и вся компания замерла очень неподвижно. Если Вцелом Эндрюс в течение некоторого времени был тихим, никогда нельзя было сказать с уверенностью, кем он окажется.
Всегда была возможность, что это будет Бёрк.
- Могу я задать вопрос? – спросил Вцелом Эндрюс довольно сиплым сопрано.
Все расслабились. Похоже, Леди Гермиона. С ней не было проблем.
- Да… госпожа? – произнес Гаспод.
- Это же не будет… работой, ведь нет?
От одного упоминания этого слова остальная компания пустилась в фугу напряжения и смущенной паники.
- Хааааааарк… Гак!
- Шобоновсе!
- Кря!
- Нет, нет, нет, - быстро успокоил их Гаспод. – Разве это работа - просто давать всякие штуковины и брать деньги? Как по мне, так на работу не похоже.
- Я не работаю! – прокричал Генри Гроб. – Я социально неадекватен во всей области деланья чего-либо!
- Мы не работаем, - поддержал его Арнольд Боком. – Мы – свободные джентльмены.
- Эхем, - кашлянула Леди Гермиона.
- Свободные джентльмены и леди, - галантно поправился Арнольд.
- Зима нынче очень скверная, - заметил Человек-Утка. – Дополнительные деньги определенно бы пригодились.
- Для чего? – спросил Арнольд.
- На доллар в день мы могли бы жить как короли, Арнольд.
- Что, ты имеешь в виду, что кто-нибудь бы оттяпал нам бошки?
- Нет, я…
- Чтобы кто-нибудь влез в сортир с раскаленной докрасна кочергой и…
- Нет! Я имел в виду…
- Чтобы кто-нибудь утопил нас в бочке вина?
- Нет, это будет умереть, как короли, Арнольд.
- Сомневаюсь я, что есть такая бочка вина, которую вы бы не выпили до дна и не спаслись бы, - пробурчал Гаспод. – Ну так что, господа? О, и госпожа, конечно. Мне… Рону передать этому приятелю, что мы беремся за дело?
- Разумеется.
- Ладно.
- Гваааааарк…тьфу!
- Шобоновсе!
Все посмотрели на Вцелом Эндрюса. Его губы шевелились, лицо дергалось. Затем он поднял вверх пять демократичных пальцев.
- Большинство за, - подытожил Гаспод.


Мистер Штырь зажег сигару. Курение было его пороком. По крайней мере, это был единственный из его пороков, о котором он думал как о таковом. Остальное было просто рабочими навыками.
Пороки мистера Тюльпана тоже были бесконечными, но он признавал дешевое средство после бриться, потому что надо же человеку что-то пить. Наркотики не считались хотя бы потому, что единственный раз, когда ему удалось раздобыть настоящие, был, когда они ограбили коновала, и мистер Тюльпан принял парочку больших таблеток, от которых у него все вены вздулись, как шланги для полива.
Парочка не была головорезами. По крайней мере, они не считали себя таковыми. И они не были ворами. По крайней мере, никогда не думали о себе как о ворах. И не как о наемных убийцах. У наемных убийц были шик и правила. У Штыря и Тюльпана – Новой Фирмы, как любил называть их парочку мистер Штырь – правил не было.
Они думали о себе как о посредниках. Они были людьми, которые заставляли свершаться разные события; людьми путешествующими.
Надо добавить, что, когда говорится «они думали», имеется в виду «Мистер Штырь думал». Мистер Тюльпан пользовался головой постоянно, с расстояния примерно восьми дюймов, но, за исключением пары-другой неожиданных областей, он не был человеком с даром использования своих мозгов. В целом, многосложные размышления он оставлял на долю мистера Штыря.
Мистер Штырь же, напротив, был не слишком хорош в длительном бездумном насилии и восхищался тем фактом, что этого у мистера Тюльпана были, видимо, бездонные запасы. Когда они встретились впервые и распознали друг в друге качества, от которых их партнерство стало бы грандиозней, чем просто сумма его частей, он увидел, что мистер Тюльпан не был всего лишь еще одним психом, каким его считал весь остальной мир. Некоторые отрицательные качества могут достигнуть такого уровня совершенства, который меняет саму их природу, а мистер Тюльпан превратил гнев в искусство.
Это не было гневом на что-либо. Это было просто чистым, платоническим гневом откуда-то из глубочайших недр души, фонтаном бесконечной раскаленной докрасна злобы. Мистер Тюльпан жил на той тонкой линии, на которой большинство людей оказывается как раз перед тем, как неоднократно ударить кого-нибудь гаечным ключом. Для мистера Тюльпана гнев был просто основным состоянием существования. Штырь временами задумывался над тем, что же такого случилось с этим человеком, что сделало его настолько разгневанным, но для Тюльпана прошлое было иной страной с очень, очень хорошо охраняемыми границами. Иногда Штырь слышал, как тот кричал по ночам.
Нанять мистера Штыря и мистера Тюльпана было довольно тяжело. Необходимо было знать правильных людей. Точнее говоря, необходимо было знать неправильных людей, и узнать их надо было, поторчав в баре определенного сорта и выжить, что было чем-то вроде первого испытания. Неправильные люди, конечно, не будут знать мистера Тюльпана и мистера Штыря. Но они будут знать человека. А этот человек в общем смысле выразит осторожную точку зрения, что он может знать, как связаться с людьми Штыреподобными или Тюльпанического характера. Точнее он на данный момент не может ничего припомнить в силу потери памяти, вызванной отсутствием денег. Излечившись, он сможет указать в общих чертах на еще один адрес, где вы в темном углу встретите человека, который решительно и многозначительно заявит вам, что он в жизни не слышал ни о ком по имени Тюльпан или Штырь. Еще он спросит у вас, где вы будете сегодня, скажем, часов в девять.
А потом вы встретите мистера Тюльпана и мистера Штыря. Они будут знать, что у вас есть деньги, они будут знать, что у вас есть что-то на уме, и, если вы были по-настоящему глупы, то и ваш адрес.
И, следовательно, для Новой Фирмы стало неожиданностью, когда их последний клиент пришел прямо к ним. Это беспокоило. Еще беспокоило то, что он был мертв. В основном у Новой Фирмы проблем с трупами не было, но им не нравилось, когда те разговаривали.
Мистер Криввс откашлялся. Мистер Штырь заметил, что от этого создалось маленькое облачко пыли. Потому что мистер Криввс был зомби.
- Я должен повторить, - сказал он, - что в этом деле я всего-навсего посредник…
- Точь-в-точь как мы, - перебил мистер Тюльпан.
Мистер Криввс взглядом показал, что никогда, пусть даже через тысячу лет, он не станет точь-в-точь как мистер Тюльпан, но произнес:
- Именно так. Мои клиенты пожелали, чтобы я нашел нескольких… экспертов. Я нашел вас. Я дал вам несколько запечатанных распоряжений. Вы приняли контракт. И, я полагаю, что в результате вы предприняли некоторые… приготовления. Я не знаю, что это за приготовления. И я продолжу пребывать в незнании, что это за приготовления. Мои отношения с вами, как говорится, на длинном пальце. Мы меня понимаете?
- Что это за –ный палец? – спросил мистер Тюльпан. В присутствии мертвого юриста он становился нервным.
- Мы будем видеться только при крайней необходимости, скажем, как можно меньше.
- Ненавижу –ных зомби, - сообщил мистер Тюльпан. Этим утром он попробовал что-то найденное в коробке под сточной трубой. Раз оно прочищало трубы, решил он, значит, оно было химикатом. И сейчас он получал странные сигналы из своего обширного кишечника.
- Я уверен, что это чувство взаимно, - процедил мистер Криввс.
- Я понимаю, о чем вы говорите, - сказал мистер Штырь. – Вы говорите о том, что если все пойдет не так, то вы нас не видели никогда в жизни…
- Кхм, - кашлянул мистер Криввс.
- Вашей жизни после смерти, - поправился мистер Штырь. – Ладно. Как насчет денег?
- Как и запрашивалось, тридцать тысяч долларов за особые затраты будут включены в уже утвержденную сумму.
- В драгоценных камнях. Не наличными.
- Конечно. И мои клиенты вряд ли выпишут вам чек. Камни будут доставлены сегодня ночью. И, возможно, мне стоит упомянуть о еще одном вопросе.
Его высохшие пальцы пробежались по сухим бумагам в высохшем портфеле, и он протянул мистеру Штырю папку.
Мистер Штырь прочел ее. Быстро перевернул несколько страниц.
- Можете показать это своей горилле, - предложил мистер Криввс.
Мистеру Штырю удалось удержать руку мистера Тюльпана прежде, чем она достигла головы зомби. Криввс даже не вздрогнул.
- У него есть истории наших жизней, мистер Тюльпан!
- И что? Я все равно могу оторвать его –ную пришитую голову на—!
- Нет, не можете, - возразил мистер Криввс. – Ваш коллега объяснит, почему.
- Потому что наш юридический друг сделал много копий, не так ли, мистер Криввс? И, наверное, припрятал их во всевозможные места на случай, если он умр… На случай…
- …неприятных происшествий, - вежливо закончил мистер Криввс. – Хорошая работа. До сих пор ваша карьера была интересной, джентльмены. Вы весьма молоды. Благодаря вашим талантам вы далеко продвинулись за короткий срок и получили внушительную репутацию в выбранной вами профессии. Хотя, конечно, я не имею представления о задании, которым вы занимаетесь – совершенно никакого представления, должен подчеркнуть, - я не сомневаюсь, что вы впечатлите всех нас.
- Он знает про контракт в Квирме? – спросил мистер Тюльпан.
- Да, - ответил мистер Штырь.
- Всю ту –ню с сеткой из тонкой проволоки, и крабами, и тем –ным банкиром?
- Да.
- И про случай со щенками и тем пацаном?
- Теперь знает, - сказал мистер Штырь. – Он знает почти все. Очень умно. Вы уверены, будто знаете, где похоронены тела, мистер Криввс?
- С одним или двумя из них я разговаривал, - ответил мистер Криввс. – Но, как оказалось, вы никогда не совершали преступлений в пределах Анк-Морпорка, иначе, разумеется, я бы не смог говорить с вами.
- Кто сказал, что мы никогда не совершали –ных преступлений в Анк-Морпорке? – оскорбленно возмутился мистер Тюльпан.
- Насколько я понимаю, вы раньше никогда не были в этом городе.
- Ну и? У нас был целый –ный день!
- Вас поймали? – поинтересовался мистер Криввс.
- Нет!
- Тогда вы не совершили никаких преступлений. Могу ли я выразить надежду, что ваши занятия здесь не будут связаны с какой-либо преступной деятельностью?
- Задушите саму мысль об этом, - отозвался мистер Штырь.
- Здешняя Городская Стража чрезвычайно упорна в некоторых вопросах. И различные Гильдии ревностно охраняют свои профессиональные территории.
- Мы очень высокого мнения о стражах порядка, - ответил мистер Штырь. – Мы очень уважаем работу, которую они делают.
- Мы, на–, любим стражу, - заявил мистер Тюльпан.
- Если стражники устроят праздничный прием, то мы первыми купим билеты, - добавил мистер Штырь.
- 'Собенно, если там будет много чего на постаментах, или в каких-нибудь демонстрационных стендах, потому что мы любим красивые вещи.
- Я просто хотел удостовериться, что мы с вами друг друга поняли, - сказал мистер Криввс, со щелчком закрывая портфель. Он встал, кивнул собеседникам и чопорно вышел из комнаты.
- Что за… - начал было мистер Тюльпан, но мистер Штырь поднес к губам палец. Он тихо прошел к двери и открыл ее. Юрист исчез.
- Он, на–, знает, зачем мы здесь, - горячо прошептал мистер Тюльпан. – На– он притворяется?
- Потому что он юрист, - ответил мистер Штырь и добавил громче: – Симпатичное тут местечко.
Мистер Тюльпан оглянулся.
- Не, - пренебрежительно возразил он. – Я так сначала подумал, но это всего лишь подражание позднему –ному барочному стилю восемнадцатого века. Размеры совсем неправильные взяли. Колонны в холле видал? Видал? –ные Эфебские шестого века с Джелибейбийскими –ными флеронами эпохи Второй Империи! Я еле сдержался от смеха.
- Да, - произнес мистер Штырь. – Как я уже замечал ранее, мистер Тюльпан, во многих отношениях вы очень неожиданный человек.
Мистер Тюльпан подошел к занавешенной картине и сдернул ткань.
- Ну, –ать, это же –ный да Квирм, - проговорил он. – Я видел гравюру-копию этого. Женщина с хорьком. Он это написал под влиянием –ного Караватти сразу после того, как уехал из Генуи. Ты посмотри на эту –ную манеру письма, а? Видишь, как линия руки затягивает –ный взгляд прямо внутрь картины? Посмотри на качество света на заднем плане, который виден из –ного окна вон там. Видишь, как нос хорька следует за тобой по комнате? Это, на–, гениально, вот что. Я даже не против признать, что если бы я тут был один, я бы сейчас весь был в –ных слезах.
- Очень миленько.
- Миленько? – воскликнул мистер Тюльпан, придя в отчаяние от вкуса партнера. Он подошел к статуе у двери и пристально в нее вгляделся, потом легонько пробежался пальцами по мрамору.
- Я так и думал! Это –ный Скольпини! Клянусь чем угодно. Но я никогда не видел этого в каталогах. И его оставили в пустом доме, где кто угодно может просто войти и стащить его на–!
- Это место под мощной охраной. Ты видел печати на дверях.
- Гильдии? Кучка –ных дилетантов. Мы можем пройти сквозь это место как нож сквозь –ный тонкий лед, и ты это знаешь. Дилетанты, и булыжники, и украшения лужаек, и мертвяки ходячие… Мы этот –ный город запросто на обе лопатки уложим.
Мистер Штырь ничего не сказал. Ему в голову пришла похожая идея, но, в отличие от его коллеги, поступки у него не следовали автоматически за всем, что сходило за мысли.
Фирма и впрямь раньше не действовала в Анк-Морпорке. Мистер Штырь держался подальше, потому что, ну, было много других городов, и инстинкт выживания подсказывал ему, что Большой Уахуни* должен немного подождать.
----
*Самый редкий и самый зловонный в мире овощ, вследствие чего он высоко ценится знатоками (которые редко высоко ценят что-то дешевое и общедоступное). Также сленговое название Анк-Морпорка, хотя пахнет овощ не настолько плохо.
---

У него появился План, с тех пор, как он встретил мистера Тюльпана и понял, что его изобретательность, смешанная с непрерывным гневом Тюльпана, обещают успешную карьеру. Он развил их деятельность в Генуе, Псевдополисе, Квирме – городах поменьше и полегче для перемещения, чем Анк-Морпорк, хотя в последнее время они, кажется, походили на него все больше и больше.
Причина, по которой у них все получалось, понял он, была в том, что рано или поздно люди смягчались. Взять, к примеру, Брекчию у троллей. Как только до самого Убервальда установилась доставка гудка и сляби и соперничающие кланы были устранены, тролли размягчились. Тонны стали вести себя как лорды общества. Везде все было одинаково: старые и большие банды и семьи достигали чего-то вроде равновесия с обществом и остепенились, чтобы стать особым приспосабливающимся видом деловых людей. Они урезали прихвостней и наняли вместо них дворецких. А затем, когда возникали небольшие сложности, им требовались мускулы, способные думать… И появлялась Новая Фирма, готовая и рвущаяся помочь.
И выжидающая.
Однажды наступит время для нового поколения, думал мистер Штырь. Поколения с новым способом совершения дел, без сдерживающих их оков традиций. Люди событий, случаев. Мистер Тюльпан, к примеру, постоянно случался.
- Эй, ну, на–, только посмотрите на это! – воскликнул случающийся мистер Тюльпан, который снял покрытие с еще одной картины. – Подпись Гогли, но это –ная подделка. Зырь, как свет вот тут падает, вишь, да? А листья вот на этом дереве? Если это –ный Гогли написал, то –ной ногой. Скорее, какой-нибудь –ный ученик.
Пока они убивали время в городе, по одной из картинных галерей города мистер Штырь плелся за мистером Тюльпаном, оставляющим за собой след из чистящего порошка и таблеток от глистов. На этом настаивал мистер Тюльпан. Это было очень познавательно, в основном для смотрителей музея.
У мистера Тюльпана на искусство было то чутье, какого не было на химию. Чихающего сахарной лазурью и сочившегося присыпкой для стоп, его провели в частные галереи, где он пробежал своими налитыми кровью глазами по нервно предложенному ряду миниатюр слоновой кости.
Мистер Штырь в немом восхищении наблюдал за тем, как его коллега долго и красочно описывал различия между старым способом подделывания слоновой кости, с настоящими костями, и –ным новым способом, придуманный дварфами, с использованием рафинированного масла, мела и –ных Духов Накла. (Spirits of Nacle).
Он накренился к гобеленам, долго произносил речь на тему высокого и низкого плетения, разрыдался перед зеленеющим пейзажем, а затем доказал, что высоко ценимый галереей Сто Латский гобелен тринадцатого века никак не может быть старше ста лет, потому что видите вот этот вот –ный фиолетовый кусочек? Никак не могло такого –ного красителя быть в те времена.
- А… Это что такое? Агатейский сосуд для бальзамирования династии П'ги Сю? Кто-то прочистил вам мозги, мистер. Покрытие просто дрянь.
Это было поразительно, и мистер Штырь был настолько захвачен зрелищем, что чуть не забывал украдкой класть кое-какие маленькие ценные предметы к себе в карман. Но, по правде, он знал, как мистер Тюльпан относится к искусству. Когда время от времени им приходилось поджигать владения, тот всегда заботился о том, чтобы сперва вынести любые действительно незаменимые шедевры, даже если это значило потратить какое-то дополнительное время на то, чтобы привязать обитателей к их кроватям. Где-то под сеткой этих собственноручно нанесенных шрамов и сердцем, полным дрожащего гнева, скрывался истинный ценитель с безошибочным чувством прекрасного. Странным было обнаружить его в человеке, готовым внутривенно вкалывать нафталиновые шарики с солью.
Большие двери на другом конце комнаты распахнулись, открывая взору темное пространство по ту сторону.
- Мистер Тюльпан? – позвал мистер Штырь.
Тюльпан с трудом оторвался от скрупулезного изучения возможного стола Тапаси с великолепной мозаикой, включающей в себя дюжины видов –ного редкого покрытия.
- А?
- Пора снова увидеться с боссами, - объявил мистер Штырь.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sun Feb 10, 2008 8:44 pm     Заголовок сообщения:

Уильям как раз готовился к тому, чтобы навсегда покинуть свой кабинет, когда кто-то к нему постучался.
Он осторожно приоткрыл дверь, однако ее толкнули на остальное расстояние, отворив настежь.
- Вы крайне, крайне… Неблагодарный человек!
Неприятно, когда тебя так называют, особенно молодая девушка. Она произносила простое слово «неблагодарный» таким образом, для которого мистеру Тюльпану потребовалось бы тире и «ный» на конце.
Уильям уже видел раньше Сахариссу Крипслок, обычно она помогала своему дедушке в его крошечной мастерской. Он никогда не обращал на нее большого внимания. Она была не особенно привлекательной, но и не особенной дурнушкой. Сахарисса просто была девушкой в фартуке, выполняющей на заднем плане незначительные изящные действия вроде вытирания пыли и расстановки цветов. Насколько у него создалось о ней хоть какое-то мнение, оно заключалось в том, что девушка страдала от неуместных аристократичных замашек и ошибочной веры в то, что этикет означал хорошее воспитание. Сахарисса принимала манерность за хорошие манеры.
Теперь он мог видеть ее намного яснее и отчетливее, в основном из-за того, что она приближалась к нему через комнату, и в беспечном легкомысленном состоянии рассудка, свойственном людям, которые думают, что вот-вот погибнут, он осознал, что внешность у нее была весьма приятная, если рассматривать с точки зрения нескольких веков. Понятия о красоте с годами менялись, и двести лет назад от глаз Сахариссы великий художник Караватти перекусил бы пополам свою кисть; триста лет назад скульптор Мовез от одного взгляда на ее подбородок уронил бы себе на ногу зубило; тысячу лет назад эфебские поэты согласились бы, что один ее нос способен спустить на воду по меньшей мере сорок кораблей. И у нее были прекрасные средневековые уши.
Рука ее, тем не менее, была вполне современной и влепила Уильяму обжигающую пощечину.
- Те двадцать долларов в месяц – почти все, что у нас было!
- Прошу прощения? Что?
- Ладно, он не слишком быстр, но в свое время он был одним из лучших граверов во всем деле!
- О… да. Э-э… - Уильяма поразила внезапная вспышка вины насчет мистера Крипслока.
- И ты их отнял, вот так запросто!
- Я не хотел! Дварфы просто… Все как-то само собой случилось!
- Ты на них работаешь?
- Вроде как… С ними… - пробрмотал Уильям.
- В то время как мы голодаем, я полагаю?
Сахарисса остановилась, тяжело дыша. У нее был великолепный запас других внешних качеств, которые вообще никогда не выходили из моды и в любом веке чувствовали себя совершенно как дома. Она явно верила, что строгие старомодные платья их приглушали. Это было не так.
- Послушай, я с ними застрял, - сказал Уильям, стараясь не пялиться. – В смысле с дварфами застрял. Лорд Ветинари очень… Четко на этот счет выразился. И все это вдруг стало очень запутанным…
- Гильдия Граверов от этого придет в ярость, ты в курсе? – вопросила она.
- Э… да. – Отчаянная идея ударила Уильяму в голову сильнее, чем рука девушки. – В том-то и дело. Ты бы не хотела, э-э, формально об этом заявить? Ну, знаешь: «Мы в ярости», сообщает представитель…ница Гильдии Граверов?
- Зачем? – подозрительно спросила Сахарисса.
- Мне отчаянно нужно что-нибудь для моего следующего выпуска, - отчаянно же произнес Уильям. – Слушай, можешь мне помочь? Я могу платить тебе, ну, двадцать пенсов за сообщение, а мне их нужно по меньшей мере пять штук в день.
Она уже открыла рот, чтобы ответить резкостью, но вмешался подсчет.
- Доллар в день? – спросила она.
- Больше, если заметки будут точными и длинными, - дико ответил Уильям.
- Для того письма, которое ты делаешь?
- Да.
- Доллар?
- Да.
Сахарисса посмотрела на него с недоверием.
- Ты же не можешь это позволить, так? Я думала, ты сам только тридцать долларов получаешь. Ты дедушке говорил.
- Дела немного продвинулись. Я и сам за ними пока не угнался, честно говоря.
Она все еще смотрела на него с сомнением, но врожденный Анк-Морпоский интерес к отдаленной перспективе доллара брал верх.
- Ну, я слышу кое-что, - произнесла она. – И… Ну, записывать события? Думаю, это подходящая работа для леди, ведь так? Это практически культурно.
- Э… близко к этому, я полагаю.
- Я бы не хотела заниматься чем-то… Непристойным.
- О, я уверен, что тут все пристойно.
- И Гильдия не может возмутиться на это, ведь так? В конце концов, ты этим годами занимался…
- Слушай, я – это просто я, - отозвался Уильям. – Если Гильдия будет выдвигать возражения, то им придется улаживать все с Патрицием.
- Ну… Ладно… Если ты уверен, что это приемлемая работа для молодой леди.
- Тогда приходи завтра в типографию, - сказал Уильям. – Думаю, мы сможем выпустить еще одну газету с новостями через пару дней.


Это помещение было танцевальной залой, все еще в роскошных красных и золотых тонах, но в основном - в полутьме, и очень призрачной из-за покрытых завесами люстр. Огни свечей в центре тускло отражались в зеркалах, висящих на стенах; наверное, когда-то они здорово оживляли это место, но с годами до них добрались какие-то любопытные кляксы, так что отражения свечей были похожи на слабые подводные огни сквозь лес водорослей.
Мистер Штырь уже наполовину пересек залу, когда вдруг понял, что слышит только собственные шаги. Мистер Тюльпан сменил курс куда-то в полумрак и стаскивал чехол с чего-то придвинутого к стене.
- Ну-ка. Это у нас… - начал он. – Это –ное сокровище! Клянусь! Подлинный –ный Интаглио Эрнесто. Видишь вот тут эту перламутровую работу?
- Сейчас не время, мистер Тюльпан…
- Он таких сделал всего шесть. О нет, они его даже на– не настроили!
- Черт возьми, мы должны быть профессионалами…
- Возможно, ваш… коллега захочет принять его в качестве подарка? – раздался голос из центра комнаты.
Вокруг свечей стояло полдюжины кресел. Они все были в старомодном стиле, высокие спинки фигурно вырезаны в форме кожаной арки, которая, возможно, была предназначена для того, чтобы защитить от сквозняков, но сейчас давала сидящим в креслах собственные глубокие озерца тени.
Мистер Штырь был здесь раньше. Он восхитился системой. Любой, находящийся внутри круга свечей, не мог разглядеть, кто находился в глубине кресел, в то время как самого его было отлично видно.
Ему пришло в голову, что такая расстановка означала и то, что люди в креслах тоже не видели, кто сидит в других креслах.
Мистер Штырь был крысой. Он был вполне доволен таким определением. Крысы обладали многими вещами, говорившими в их пользу. И вся эта схема с креслами была придумана кем-то, кто думал точно также, как он.
Одно из кресел произнесло:
- Ваш друг Нарцисс…
- Тюльпан, - поправил мистер Штырь.
- Ваш друг мистер Тюльпан, возможно, предпочтет, чтобы частью вашего гонорара являлся клавесин?
- Это не –ный клавесин, это –ный верджинел, - прорычал мистер Тюльпан. – Одна –ная струна для ноты вместо двух! Называется так, потому что это инструмент для –ных юных леди!
- Боги мои, неужели? – спросило одно из кресел. – Я думал, что это просто разновидность раннего пианино!
- Предназначенное для игры юных леди, - спокойно сказал мистер Штырь. – И мистер Тюльпан не коллекционирует предметы искусства, он просто… Ценит его. Наша плата предоставится в драгоценных камнях, как и было условлено.
- Как пожелаете. Пожалуйста, войдите в круг…
- -ный клавесин, - пробурчал мистер Тюльпан.
Новая Фирма заняла свои позиции под скрытыми взглядами кресел.
Вот что эти кресла увидели:
Мистер Штырь был маленьким и худым, и, как и у его тезки, его голова была чуть крупнее, чем следовало бы. Если бы возникла необходимость подобрать еще какое-то соответствующее ему слово кроме «крысы», то им бы оказалось «проворный». Он мало пил, он следил за тем, что ел и считал, что его тело, пусть и слегка бесформенное, было храмом. Еще он использовал слишком много бриолина и разделял свои волосы посередине по устаревшей лет на двадцать моде, и его черный костюм выглядел слегка засаленным, а маленькие глазки постоянно двигались, охватывая все и вся.
Глаза мистера Тюльпана было тяжело увидеть из-за определенной отечности, вызванной слишком большим воодушевлением по отношению к штуковинам в пакетиках.* Пакетики же, возможно, были причиной и общей нарывности, и толстых выступающих на лбу вен, но мистер Тюльпан в любом случае был человеком крупного телосложения, который находится на грани вырастания из одежды и, несмотря на его артистические наклонности, живо давал образ вероятного борца, провалившего проверку умственных способностей.

----
* Влияние Наркотиков На Мозг – это ужасное зрелище, но мистер Тюльпан – живое доказательство тому, что Влияние На Мозг коктейля из лошадиной мази, шербета и раскрошенных влагозадерживающих таблеток – ничуть не лучше.

Если его тело и было храмом, то это был один из тех чудных, где люди в подвале делали странные вещи с животными, а если он и следил за тем, что ел, так только ради того, чтобы посмотреть, как оно извивается.
Некоторые из стульев задались вопросом - не насчет того, правильное ли дело они затеяли, поскольку это даже не обсуждалось - но с правильными ли людьми они решили его делать. В конце концов, мистер Тюльпан не был человеком, которого хочется видеть слишком близко от открытого пламени.
- Когда вы будете готовы? – спросило кресло. – Как сегодня ваш… протеже?
- Мы думаем, утро вторника будет подходящим временем, - ответил мистер Штырь. – К тому моменту он будет в самом лучшем состоянии, какого от него можно добиться.
- И не будет вовлечено никаких смертей, - добавило кресло. – Это важно.
- Мистер Тюльпан будет нежным, как ягненок, - заверил мистер Штырь.
Невидимые взгляды избегали зрелища мистера Тюльпана, который именно этот момент выбрал для того, чтобы втянуть носом большое количество сляба.
- Э, да, - продолжило кресло. – Его Светлости не должно быть причинено больше вреда, чем это неизбежно необходимо. Мертвый Ветинари будет значительно опаснее Ветинари живого.
- И ни в коем случае не должно возникнуть неприятностей со Стражей.
- Да, мы знаем о Страже, - сказал мистер Штырь. – Мистер Криввс нам рассказал.
- Командор Ваймс руководит очень… эффективной Стражей.
- Да нет проблем, - заверил мистер Штырь.
- И в ней служит оборотень.
В воздух взвился белый порошок. Мистеру Штырю пришлось постучать своего коллегу по спине.
- --ный оборотень? Вы –ные психи?
- Э… почему ваш партнер все время говорит «ный», мистер Штырь? – спросило кресло.
- Да вы все с –ного ума посходили! – прорычал Тюльпан.
- Дефект дикции, - ответил Штырь. – Оборотень? Спасибо, что сказали. Большое спасибо. Когда они на хвосте, то они хуже вампиров! Вы об этом знаете, правда?
- Вас рекомендовали как людей изобретательных.
- Дорогостоящих изобретательных людей, - добавил мистер Штырь.
Кресло вздохнуло.
- Редко бывают какие-то другие. Очень хорошо, очень хорошо. Мистер Криввс это с вами обсудит.
- Да, но вы не поверите, какое у них обоняние, - продолжил мистер Тюльпан. – –ному мертвецу деньги ни к чему.
- Будут еще сюрпризы? – поинтересовался мистер Штырь. – У вас блестящие стражники, и один из них – оборотень. Еще что-нибудь? Там, может, и тролли есть?
- О, да. Несколько. И дварфы. И зомби.
- В Страже? Да каким же это городом вы тут управляете?
- Мы не управляем городом, - возразило кресло.
- Но мы заботимся о том, куда он направляется, - добавило другое.
- А, - произнес мистер Штырь. – Точно. Я помню. Вы обеспокоенные граждане.
Знал он об обеспокоенных гражданах. Где бы они ни были, все они говорили на одном и том же личном языке, в котором «традиционные ценности» означало «повесить кого-нибудь». Вообще говоря, с этим у Штыря не было проблем, но никогда не помешает понимать своего нанимателя.
- Вы могли привлечь кого-нибудь еще, - сказал он. – У вас здесь есть Гильдия Наемных Убийц.
Кресло произвело звук вдоха сквозь зубы.
- Беда с городом в настоящее время, - объяснило оно, - в том, что определенное количество умных во всех остальных отношениях людей находят статус кво… Удобным, даже хотя оно, несомненно, разрушит город.
- А, - произнес мистер Штырь. – Они – необеспокоенные граждане.
- Совершенно верно, джентльмены.
- И их много?
Кресло проигнорировало вопрос.
- Мы с нетерпением будем ждать новой встречи, джентльмены. Завтра ночью. Когда, я надеюсь, вы объявите о своей готовности. Доброго вечера.
После того, как Новая Фирма удалилась, круг кресел некоторое время молчал. Затем одетая в черное фигура беззвучно прошла в двери, приблизилась к свету, кивнула и поспешила прочь.
- Они вышли из здания, - объявило одно кресло.
- До чего жуткие люди.
- Но надо было нам действительно обратиться к Гильдии Наемных Убийц.
- Ха! Они при Ветинари добились довольно большого успеха. В любом случае, мы же не хотим, чтобы он был убит. Как бы то ни было, мне пришла в голову мысль, что в конечном счете у нас может появиться работа для Гильдии, только позже.
- Несомненно. Как только наши друзья благополучно покинут город… Дороги в это время года бывают такими опасными.
- Нет, джентльмены. Мы будем придерживаться нашего плана. Того, кого зовут Чарли, будут держать поблизости до тех пор, пока все целиком не уладится, на случай, если от него может быть польза в дальнейшем, а затем наши джентльмены уведут его на далекое, далекое расстояние, чтобы, ха, рассчитаться с ним. Возможно, позднее мы пригласим Гильдию, просто на случай, если у мистера Штыря появятся какие-нибудь умные идеи.
- Хорошее замечание. Хотя это все и кажется такой напрасной тратой. Вещи, которые можно сделать с Чарли…
- Я говорил вам, они не сработают. Этот человек – клоун.
- Полагаю, вы правы. Значит, лучше что-нибудь раз и навсегда.
- Я уверен, мы понимаем друг друга. А теперь… Это собрание Комитета по Деизбранию Патриция объявляется закрытым. И вообще не происходило.


Лорд Ветинари по привычке поднялся так рано, что время отправляться спать было просто поводом сменить одежду.
Ему нравилось время как раз перед зимним восходом. Оно обычно было туманным, отчего тяжело было увидеть город, и в течение нескольких часов не слышалось никаких звуков, кроме периодических кратких вскриков.
Однако этим утром безмятежность была нарушена выкриком прямо у ворот дворца.
- Хойнечегося!
Патриций подошел к окну.
- Кальмартышно!
Патриций вернулся к столу и позвонил в колокольчик своему служащему Стукпостуку, который был отправлен к стенам для расследования.
- Это попрошайка, известный как Старикашка Рон, сэр, - доложил Стукпостк пятью минутами позже. – Продает эту… листовку, полную всякой всячины.
Он держал ее двумя пальцами, словно ожидая, что та взорвется.
Лорд Ветинари взял и просмотрел ее. Потом он просмотрел ее еще раз.
- Так-так, - сказал он. – «Анк-Морпорк Таймс». Еще кто-нибудь это покупал?
- Кое-какие люди, сэр. Идущие с ночной смены, люди с рынка и так далее.
- Я не вижу никакого упоминания о Хойничегося или Кальмартышно.
- Нет, милорд.
- Как необычно, - Лорд Ветинари немного почитал и продолжил: - Хм-хм. Приведите в порядок мои встречи на это утро, хорошо? В девять я встречусь с Гильдией Глашатаев и после этого в десять с Гильдией Граверов.
- Я и не знал, что у них были назначены встречи, сэр.
- Будут, - отозвался Лорд Ветинари. – Когда они это увидят, то назначат. Так-так… я гляжу, в кабацкой драке пострадало пятьдесят шесть человек.
- Это, кажется, чересчур много, милорд.
- Но это, должно быть, правда, Стукпостук. – возразил Патриций. – Это в газете. О, и пошлите еще сообщение этому славному мистеру де Слову. С ним я увижусь в девять тридцать.
Он снова пробежал взглядом по серым строкам.
- И, прошу вас, обмолвитесь также словечком, что я не желаю, чтобы с мистером де Словом что-либо случилось, ладно?
Стукпостук, обычно такой искусный в понимании требований своего господина, на мгновение поколебался.
- Милорд, вы имеете в виду, что не желаете, чтобы с мистером де Словом что-либо случилось или что вы не желаете, чтобы с мистером де Словом что-либо случилось?
- Вы мне подмигнули, Стукпостук?
- Нет, сэр!
- Стукпостук, я уверен, что ходить по улицам в безопасности – это право любого жителя Анк-Морпорка.
- Боги всемогущие, сэр! Правда?
- Действительно.
- Но я думал, что вы были очень сильно настроены против наборного шрифта, сэр. Вы говорили, что из-за этого печатание станет слишком дешевым, и люди…
- По-олный-плп! – прокричал внизу у ворот продавец газет.
- Вы готовы к новому волнующему тысячелетию, которое простирается перед нами, Стукпостук? Вы готовы охотно схватить будущее?
- Я не знаю, милорд. Для этого требуется какая-нибудь специальная одежда?
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sun Feb 10, 2008 8:56 pm     Заголовок сообщения:

Другие постояльцы уже завтракали за столом, когда Уильям торопливо спустился вниз. Торопился он потому, что у миссис Арканум были определенные Взгляды по поводу людей, опаздывающих к еде.
Миссис Арканум, хозяйка Съемных Комнат для Достойных Рабочих Людей Миссис Евкразии Арканум, была тем, чем неосознанно готовилась стать Сахарисса. Она была не просто достойной, она была Достойной, это было стилем жизни, религией и хобби в одном флаконе. Ей нравились достойные люди, которые были Опрятными и Порядочными, она произносила эту фразу так, как будто быть одним и при этом не быть другим совершенно невозможно. У нее были достойные кровати и дешевая, но достойная еда для своих достойных жильцов, которые, не считая Уильяма, в основном были средних лет, неженатыми и крайне непьющими. В основном они все были мастерами мелких ремесел и почти все крепко сложены, чисто вымыты, носили солидные ботинки и за обеденным столом были неуклюже вежливы.
Странно – или, во всяком случае, странно для ожиданий Уильяма от людей вроде миссис Арканум – но она не питала неприязни к троллям и дварфам. По крайней мере, к опрятным и порядочным. Порядочность миссис Арканум ставила над видовой принадлежностью.
- Здесь говорится, что в кабацкой драке пострадало пятьдесят шесть человек, - провозгласил мистер Пачкотест, который на основании того, что он был самым давноживущим постояльцем, во время приемов пищи вел себя как некто вроде председателя. По дороге домой из булочной, где он работал начальником ночной смены, он захватил копию Таймс и принес ее с собой.
- Подумать только, - откликнулась миссис Арканум.
- Думаю, их, скорее всего, было пять или шесть, - заметил Уильям.
- Здесь говорится пятьдесят шесть, - сурово возразил мистер Пачкотест. – Черным по белому.
- Это, должно быть, правда, - заметила миссис Арканум к всеобщему одобрению, - иначе бы им не позволили это выпустить.
- Интересно, кто этим занимается? – спросил мистер Склонн, коммивояжер, продающий оптом обувь.
- О, для этого у них есть специальные люди, - объяснил мистер Пачкотест.
- Неужели? – произнес Уильям.
- О да, - ответил мистер Пачкотест, который был из числа великих людей, мгновенно становящихся экспертами в чем угодно. – Не позволили бы ведь просто кому попало писать, что им вздумается. Это само собой разумеется.
Так что в сарай позади Ведра Уильям пришел в задумчивом расположении духа.
Славногор поднял взгляд от камня, на котором он набирал шрифт для театральной афиши.
- Вон там для тебя есть малость денег, - сказал он, кивнув на скамью.
В основном это были медяки. Там было почти тридцать долларов.
Уильям уставился на них.
- Такого не может быть, - прошептал он.
- Мистер Рон и его друзья постоянно приходили взять еще газет, - сообщил Славногор.
- Но… Но там же были только всякие обычные вещи, - проговорил Уильям. – Там даже не было ничего важного. Всего лишь… События, которые произошли.
- А, ну, людям нравится знать о событиях, которые происходили, - заметил дварф. – И, думаю, завтра продадим втрое больше, если снизим цену наполовину.
- Снизим цену наполовину?
- Людям нравится быть в курсе. Просто подумал. – Дварф снова ухмыльнулся. – Там в задней комнате ждет молодая девушка.
В те времена, когда это место было прачечной, давно, еще в до-лошадко-качалковую эру, одна часть помещения была отгорожена какими-то дешевыми панелями высотой до пояса, чтобы отделить место для служащих и людей, чья работа заключалась в том, чтобы объяснять клиентам, куда пропали их носки. Сахарисса прямо и ровно сидела на табурете, сжав сумочку и прижав локти к бокам, чтобы как можно меньше запачкаться.
Она кивнула Уильяму.
Так, зачем он просил ее прийти? Ах, да… Она была здравомыслящей, более-менее, вела записи своего дедушки, и, откровенно говоря, Уильям встречал не слишком много грамотных людей. В основном он встречал тех, для кого перо было образцом сложного механизма. Если она знала, что такое апостроф, он был готов смириться с тем фактом, что она вела себя так, будто жила в предыдущем столетии.
- Это теперь твой кабинет? – прошептала она.
- Полагаю, да.
- Ты не говорил мне о дварфах!
- А ты имеешь что-то против?
- О, нет. Дварфы, судя по моему опыту, – очень законопослушные и достойные люди.
Тут Уильям осознал, что он разговаривает с девушкой, которая никогда не бывала на определенных улицах во время закрытия баров.
- У меня для тебя уже есть два хороших сообщения, - продолжила Сахарисса таким тоном, словно делилась государственными секретами.
- Э-э… Да?
- Мой дедушка говорит, что это самая длинная и холодная зима из всех, что он может припомнить.
- Да?
- Ну, ему восемьдесят. Это долгое время.
- О.
- И встречу Ежегодного Состязания Общества Выпечки и Цветоводства Сестричек Долли прошлым вечером пришлось прервать, потому что стол с выпечкой был перевернут. Я это узнала от их секретаря и все очень точно записала.
- О? Эм. А ты думаешь, это правда интересно?
Она передала ему страницу, вырванную из дешевой тетради.
Он прочел:
«В читальне Брошенного Лоскута в Сестричках Долли состоялось Ежегодное Состязание Общества Выпечки и Цветоводства Сестричек Долли. Председателем была миссис Х. Риверс. Она поприветствовала всех участников и высказалась по поводу Великолепных Подношений. Были вручены следующие призы:»
Уильям пробежал взглядом по тщательно законспектированному списку имен и наград.
- «Образец в Горшке»? – осведомился он.
- Это был конкурс георгинов, - объяснила Сахарисса.
Уильям аккуратно вписал «георгина» после «образец» и продолжил чтение.
- «Прекрасная демонстрация Свободных Покрытий для Стула?»
- И что?
- Ох… Ничего. – Уильям осторожно заменил это на «Свободных Покрытий для Сидений», что едва ли можно было считать улучшением, и продолжил чтение с чувством исследователя джунглей, который может ожидать любой экзотической твари, готовой выскочить из мирного подлеска. Заметка заканчивалась так:
«Как бы то ни было, всеобщее Настроение оказалось Подавлено, когда голый человек, горячо преследуемый Членами Стражи, ворвался через Окно и пробежал по Комнате, вызвав большой Беспорядок среди Пышек, прежде чем был Задержан Бисквитами. Собрание завершилось в девять часов вечера. Миссис Риверс поблагодарила всех участников».
- Что думаешь? – спросила Сахарисса всего с легким намеком на беспокойство.
- Ты знаешь, - произнес Уильям каким-то отчужденным голосом, - Мне кажется, что это все равно никак уже не поправить. Эм… Что, по-твоему, было самым важным событием на этой встрече?
Ее ладонь испуганно подлетела ко рту.
- Ах да! Я совсем забыла это записать! Миссис Лесть выиграла первый приз за ее торт! И она уже шесть лет занимала вторые места.
Уильям уставился в стену.
- Молодец, - сказал он. – На твоем месте, я бы это вставил. Но еще ты могла бы зайти в Отделение Стражи в Сестричках Долли и спросить их про голого человека…
- Я этого не сделаю! Достойные женщины не имеют никаких дел со Стражей!
- Я имел в виду, узнать, почему его преследовали, конечно.
- Но зачем мне это делать?
Уильям постарался объять словами смутную идею.
- Людям захочется знать, - сказал он.
- А Стража разве не будет против того, чтоб я спрашивала?
- Ну, они же наша Стража. Я не вижу причин, по которым они должны быть против. И, может быть, тебе стоит найти еще действительно старых людей и поспрашивать у них насчет погоды? Кто старейший житель в городе?
- Я не знаю, Наверное, кто-то из волшебников.
- Ты не могла бы сходить в Университет и узнать у этого волшебника, помнит ли он зиму холоднее этой?
- Этот тут вы в газету всякую всячину пишете? – раздался голос из дверей.
Принадлежал он маленькому человечку с сияющим красным лицом, одному из людей, которых природа наградила постоянным выражением лица кого-то, кто только что услышал довольно сальную шутку.
- Просто я тут вырастил морковку, - продолжил он, - и решил, что она выросла очень интересной формы. А? Чтобы похихикать, а? Я принес ее в паб, и там все чуть не померли. Они сказали мне, что мне стоит поместить ее в вашу газету!
Он простер морковь в воздух. У нее и впрямь была очень интересная форма. А Уильям стал очень интересного оттенка.
- Это очень странная морковка, - заявила Сахарисса, критически ее осматривая. – Что ты думаешь, мистер де Слов?
- Э… Э… Почему бы тебе не отправиться в Университет? А я разберусь с этим… джентльменом, - произнес Уильям, когда почувствовал, что снова может говорить.
- Моя жена никак не могла перестать смеяться!
- Какой вы счастливый человек, - серьезно откликнулся Уильям.
- Жаль, что вы картинки не можете в вашу газету вставлять, да?
- Да, но, по-моему, у меня и так уже достаточно неприятностей, - сказал Уильям, открывая свой блокнот.
Когда с человеком и его веселым овощем было покончено, Уильям прошел в печатную мастерскую. Дварфы, собравшись в группу вокруг люка в полу, что-то обсуждали.
- Насос опять замерз, - объяснил Славногор. – Не можем больше чернила смешивать. Старина Сыр сказал, что здесь где-то был колодец…
Снизу раздался крик. Пара дварфов спустилась по лестнице.
- Мистер Славногор, можете назвать хоть одну причину, по которой мне стоит поместить это в газету? – спросил Уильям, протягивая дварфу отчет Сахариссы о встрече Выпечки и Цветоводства. – Это немного… скучно…
Дварф прочитал листок.
- Могу назвать семьдесят три причины, - объявил он. – Потому что здесь семьдесят три имени. Я так полагаю, людям понравится увидеть свои имена в газете.
- Но что насчет голого человека?
- М-да… Жаль, что его имени мы не узнали.
Снизу донесся еще один вопль.
- Пойдем глянем? – предложил Славногор.
К полнейшему неудивлению Уильяма, маленький подвал под сараем был построен намного лучше, чем сам сарай. И потом, практически везде в Анк-Морпорке были подвалы, которые когда-то являлись первыми, вторыми или даже третьими этажами древних зданий, построенных во времена одной из городских империй, когда люди думали, что будущее будет длиться вечно. А потом река разливалась и приносила с собой грязь, и стены строились выше, и теперь то, на чем возводился Анк-Морпорк, в основном было Анк-Морпорком. Поговаривали, что человек с хорошим чувством направления и киркомотыгой мог пересечь город под землей, просто прорубая дыры в стенах.
Ржавые жестянки и груды сгнившего до прочности паутины дерева были свалены к одной из стен. А в середине стены был заложенный кирпичами дверной проем, более свежие кирпичи выглядели изношенными и жалкими по сравнению с древней кладкой, окружавшей их.
- Что там за ним? – спросил Славногор.
- Старая улица, наверное, - ответил Уильям.
- У улицы есть подвал? И что она в нем хранит?
- О, когда части города сильно затопляло, люди просто продолжали строить вверх, - объяснил Уильям. – Видишь ли, когда-то это была комната первого этажа. Люди просто заложили двери и окна и надстроили новые. В некоторых областях города, говорят, есть шесть или семь подземных уровней. В основном заполненных грязью. И это еще мягко говоря…
- Я ищу мистера Уильяма де Слова, - прогрохотал голос над их головами.
Огромный тролль загораживал свет из подвального люка.
- Это я, - откликнулся Уильям.
- Патриций хочет тя видеть, - объявил тролль.
- У меня не назначено встречи с Лордом Ветинари!
- А, ну что ж, - отозвался тролль. – Ты поразишься, скольким людям назначены встречи с Патрицием, а они об этом не знают. Так что тебе бы лучше поспешить. Я бы на твоем месте точно поспешил.


Кроме тиканья часов, не было слышно ни звука. Уильям с мрачным предчувствием наблюдал за тем, как, очевидно, забыв о его присутствии, Ветинари снова просматривал Таймс.
- До чего… Интересный документ, - произнес Патриций, внезапно откладывая ее в сторону. – Но я вынужден задать вопрос… Зачем?
- Это просто мой листок новостей, - ответил Уильям. – Только больше. Э… Людям нравится знать разные вещи.
- Каким людям?
- Ну… Вообще-то, всем.
- Правда? Они вам об этом говорили?
Уильям нервно сглотнул.
- Ну… нет. Но вы же знаете, я свои новостные послания писал уже в течение довольного долгого времени…
- Для различных иностранных знатных людей и им подобных, - кивнул Ветинари. – Людям, которым необходимо знать. Знание вещей – это часть их профессии. Но вы продаете это кому угодно на улице, это правда?
- Полагаю, да, сэр.
- Интересно. Тогда, значит, вас не займет идея, что положение вещей, скажем, весьма похоже на одну из таких древних галер? Тех, на которых внизу располагались скамьи гребцов, а наверху рулевой и так далее? Определенно, то, чтобы корабль не пошел ко дну, в интересах каждого, но, как бы лучше выразиться, возможно, совсем не в интересах гребцов знать о каждом обойденном рифе, о каждом столкновении, которого удалось избежать. Это только породит среди них беспокойство и собьет с толку. Гребцам нужно знать, как грести, м-м-м?
- И то, что у них хороший рулевой, - выпалил Уильям. Он не смог сдержать это предложение. Оно сказалось само собой. И теперь так и осталось висеть в воздухе.
Лорд Ветинари смерил его взглядом, который на несколько секунд был дольше необходимого. Потом его лицо мгновенно озарилось широкой улыбкой.
- Чтобы быть уверенными. И им стоит быть таковыми, им стоит. Сейчас ведь, в конце концов, эпоха слов. Пятьдесят шесть человек пострадало во время кабацкой драки, а? Поразительно. Какие дальнейшие новости у вас для нас будут, сэр?
- Ну, э… в последнее время было очень холодно.
- Правда? Что, действительно? Ну надо же!
На его столе крошечный айсберг в чернильнице стукнулся о стенку.
- Да, и еще произошло небольшое… бесчинство… на одном кулинарном собрании вчера вечером…
- Бесчинство, а?
- Ну, вообще-то, скорее сумятица*. И кое-кто вырастил овощ забавной формы.
---
* Слова напоминают рыб в том отношении, что некоторые приспособившиеся к данной среде особи могут выжить только на таких рифах, где их любопытная форма и привычки защищены от волнений открытого моря. «Бесчинство» и «сумятица» встречаются только в определенных газетах (примерно так же, как и «аперитивы» встречаются только в определенных меню). В нормальной беседе они никогда не используются.
---

- Вот это дельно. Какой формы?
- Очень… занимательной формы, сэр.
- Могу я вам дать небольшой совет, мистер де Слов?
- Прошу вас, сэр.
- Будьте осторожны. Людям нравится, когда им говорят то, о чем они уже знают. Помните это. Когда вы говорите им что-то новое, им становится неуютно. Новые вещи… Ну, новые вещи – это не то, чего они ожидают. Им понравится узнать о том, что, скажем, собака покусала человека. Так собаки и поступают. Им не захочется знать о том, что человек покусал собаку, потому что в мире не должно такого происходить. Короче говоря, люди думают, что хотят новостей, но чего они жаждут на самом деле – это старостей. Я гляжу, вы уже ухватили это.
- Да, сэр, - откликнулся Уильям, совсем не уверенный в том, что он полностью понял сказанное, но уверенный в том, что ему не понравилось то, что он понял.
- Я уверен, у Гильдии Граверов есть пара вещей, которые им хотелось бы обсудить с мистером Славногором, Уильям, но я всегда думал, что мы должны идти вперед в будущее.
- Да, сэр. Довольно сложно идти еще в каком-либо направлении.
И вновь был слишком долгий взгляд и потом внезапное оживление лица.
- Действительно. Доброго вам дня, мистер де Слов. О… И ступайте осторожно. Я уверен, вам не хочется стать новостью… не так ли?


На пути назад к Мерцающей Улице Уильям размышлял над словами Патриция, а слишком глубоко задумываться, идя по улицам Анк-Морпорка – не самое мудрое решение.
Он прошел мимо С.Р.Б.Н. Достабля, едва кивнув тому, но мистер Достабль в любом случае был занят другим делом. У него было двое клиентов. Двое за раз, если только один не подзадоривал другого, были большой редкостью. Но эта парочка его беспокоила. Они изучали товары.
С.Р.Б.Н. Достабль продавал свои булочки и пирожки по всему городу, даже около Гильдии Наемных Убийц. Он хорошо судил о людях, особенно когда это касалось суждения, когда именно лучше стоит невинно отступить за угол, а потом бежать со всех ног, и он только что решил, что ему чертовски не повезло стоять здесь сейчас, и еще что уже было слишком поздно.
Он нечасто встречал киллеров. Убийц – да, но у убийц обычно было странное здравомыслие, и в основном они убивали друзей и родственников. И он встречал многих наемных убийц, но у наемного убийства был определенный стиль и даже определенные правила.
Эти люди были киллерами. Большой, со следами порошка по всему костюму и запахом нафталина, был просто кошмарным головорезом, он был не проблемой, а вот вокруг маленького с прилизанными волосами витал дух жестокой и мучительной смерти. Нечасто приходилось смотреть в глаза человеку, который убивал просто потому, что это показалось ему хорошей идеей в данный момент.
Осторожно двигая руками, Достабль открыл особое отделение своего лотка, высшего класса, в котором сосиски содержали 1) мясо, 2) из хорошо известного четвероного животного, 3) возможно, домашнего.
- Или могу предложить вам вот эти, джентльмены, - сказал он, и, поскольку старые привычки медленно умирают, не смог удержаться и добавил: - Лучшая свинина.
- Хорошие, да?
- Никогда не захотите попробовать другую, сэр.
Второй человек спросил:
- Как насчет другого сорта?
- Пардон?
- С копытами, свинячьими соплями и крысами, упавшими в –ную мясорубку.
- Мистер Тюльпан имеет в виду, - пояснил мистер Штырь, - более органическую сосиску.
- Ага, - отозвался мистер Тюльпан. - Я в этом очень ценю –ную окружающую среду.
- Вы уверены? Нет, нет, хорошо! – Достабль поднял руку. Поведение этих двоих изменилось. Они явно были уверены во всем.
- Н-у-у, значит, вы хотите плохую… Менее хорошую сосиску, чем… э-э?
- Чтоб там ногти были, - сообщил мистер Тюльпан.
- Ну, я, э… У меня… Я мог бы…
Достабль сдался. Он был торговцем. Ты продавал то, что продавал.
– Позвольте мне рассказать об этих сосисках, - продолжил он, мягко переключая внутренний мотор на прямо противоположное движение. – Когда у кого-то на бойне отрезало большой палец, то они даже не остановили дробилку. Вам наверняка не попадется внутри крысы, потому что они обходят это место стороной. Там есть животные, которые… Ну, знаете, иногда говорят, что жизнь зародилась в виде чего-то вроде большого супа? То же самое и с этими сосисками. Если хотите плохую сосиску, то лучше этих вам не сыскать.
- Ты их хранишь для особых покупателей, так? – спросил мистер Штырь.
- Для меня, сэр, каждый покупатель особенный.
- А горчица у тебя есть?
- Люди называют это горчицей, - понесло Достабля, - но я называю это…
- Я люблю –ную горчицу, - перебил мистер Тюльпан.
- …Очень хорошей горчицей, - без запинки закончил Достабль.
- Мы возьмем две, - сказал мистер Штырь. За бумажником он не потянулся.
- За счет заведения! – заявил Достабль. Он достал две сосиски, сунул их в булочки и резко вытянул вперед. Мистер Тюльпан взял обе и баночку с горчицей.
- Знаешь, как сосиску в тесте называеют в Квирме? – спросил мистер Штырь, когда парочка отправилась прочь.
- Нет? – ответил мистер Тюльпан.
- Ее называют ле сосиска в ле тесте.
- Что, на –ном иностранном языке? Ты, на–, шутишь!
- Я не –ный шутник, мистер Тюльпан.
- В смысле, она должна называться… э… Сосиска дан ля дерьер, - заявил мистер Тюльпан. Он откусил от своей Достаблевской радости и с набитым ртом произнес: – Эй, эта –ная штуковина на вкус как раз такая.
- В тесте, мистер Тюльпан.
- Я знаю, что я имел в виду. Это –ная ужасная сосиска.
Достабль смотрел, как они удаляются. Нечасто в Анк-Морпорке можно было услышать подобный язык. Большинство людей говорили без брешей в своих предложениях, и ему было интересно, что же означало слово «ный».


Вокруг большого строения в Приветственном Мыле собралась толпа, и движение повозок застопорилось уже до самого Брод-Вея. А когда где-либо собирается большая толпа, подумал Уильям, то кто-то должен написать, почему.
В данном случае причина была ясной. На плоском карнизе у окна четвертого этажа стоял человек, спиной к стене, смотря вниз с застывшим выражением.
Далеко внизу толпа старалась помочь. Было совершенно не в грубом духе Анк-Морпорка переубеждать кого-либо в таком положении. Это, в конце концов, свободный город. Такими же были и советы.
- Лучше попробуй Гильдию Воров! – прокричал человек. – Шесть этажей, и ты на отличных твердых булыжниках! Пробьешь череп с первого захода!
- Вокруг дворца приличные флаги, - посоветовал мужчина рядом.
- Это точно, - отозвался его ближайший сосед, - только Патриций убьет его, если он попытается спрыгнуть оттуда, я прав?
- Ну и?
- Ну и это вопрос стиля, разве не так?
- Башня Искусств лучше всего, - уверенно сказала женщина. – Почти девятьсот футов. И у тебя будет красивый вид.
- Это гарантированно, точно. Но еще у тебя будет много времени подумать над разными вещами. По пути вниз, я имею в виду. По-моему, не слишком хорошее время для самоанализа.
- Слушайте, у меня в повозке груз креветок, и если я задержусь здесь еще хоть ненадолго, они отправятся домой, - простонал возчик. – Почему он просто не спрыгнет?
- Он раздумывает над этим. В конце концов, это серьезный шаг.
Человек на краю повернул голову, услышав шаркающий звук. Уильям боком продвигался по выступу, изо всех сил пытаясь не смотреть вниз.
- Добрутро. Пришел попытаться отговорить меня, да?
- Я… Я… - Уильям действительно старался не смотреть вниз. Снизу выступ казался намного шире. Он жалел обо всей этой затее. – Я и не мечтаю об этом…
- Я всегда открыт к возможности отговориться.
- Да, да... э… Вас не затруднит назвать мне свое имя и адрес? – спросил Уильям. Здесь вверху дул неожиданно свирепый ветер, предательски пробирающийся между крыш. Он трепал страницы блокнота.
- Зачем?
- Э… Потому что на такой высоте от твердой земли часто очень сложно выяснить подобные вещи впоследствии, - ответил Уильям, стараясь не выдыхать слишком резко. – И, если я собираюсь написать об этом в газете, будет выглядеть намного лучше, если я скажу, кем вы были.
- Какой еще газете?
Уильям вытащил из кармана копию Таймс. Она зашуршала на ветру, когда он молча передал ее.
Человек сел и почитал ее, шевеля губами и болтая ногами над краем.
- Так, значит, это вроде как события, которые случаются? – спросил он. - Как уличный глашатай, только в письменном виде?
- Точно. Так как вас звали?
- Что значит «звали»?
- Ну, понимаете… очевидно… - несчастно произнес Уильям. Он махнул рукой в сторону пустоты, чуть не потеряв равновесие. – Если вы…
- Артур Кривошип.
- И где вы жили, Артур?
- Журчащий Переулок.
- А что у вас была за работа?
- Опять ты с этим «была». Стража мне обычно дает чашку чая, знаешь ли.
В голове Уильяма зазвенел тревожный звонок.
- Вы… Много прыгаете, не так ли?
- Только сложную часть процесса делаю.
- Это какую?
- Часть с карабканьем. Самих прыжков я, разумеется, не совершаю. Эта работа не требует навыков. У меня скорее подход «просьбы о помощи».
Уильям попытался схватиться за отвесную стену.
- А помощь, о которой вы просите, заключается в?..
- Двадцать долларов дадите?
- Или вы спрыгнете?
- А, ну, не совсем спрыгну, разумеется. Не до конца. Не вполне. Но я буду продолжать угрожать спрыгнуть, если ты понимаешь, к чему я веду.
Здание казалось Уильяму намного выше, чем когда он бежал вверх по ступенькам. Люди внизу были намного меньше. Он мог различить обращенные вверх лица. Там был Старикашка Рон с его паршивым псом и остальной компанией, потому что у них было сверхъестественное гравитационное притяжение ко всякому импровизированному уличному театру. Уильям даже мог различить табличку Генри Гроба «Буду Угрожать За Еду». И он мог увидеть вереницы повозок, к этому времени парализовавшие уже половину города. Уильям почувствовал, как его колени подгибаются…
Артур подхватил его.
- Эй, это моя территория, - заявил он. – Найти себе другое место.
- Вы сказали, что спрыгивание не требует особых навыков, - проговорил Уильям, стараясь сконцентрироваться на своих записях, в то время как мир плавно вращался вокруг него. – Кем вы работали, мистер Кривошип?
- Верхолазом.
- Артур Кривошип, спускайся сию же минуту!
Артур взглянул вниз.
- О бо-оги, они сходили и привели мою жену, - сообщил он.
- Констебль Фиддимент говорит, что ты… - далекое розовое лицо миссис Кривошип замолчало, чтобы еще раз выслушать стражника, стоявшего рядом с ней. – Мешаешь ком-мерч-ескому благосостоянию города, ты, старый дурень!
- Не могу спорить с женой, - объяснил Артур, робко посмотрев на Уильяма.
- В следующий раз я спрячу твои штаны, ты, глупый старик! Спускайся сейчас же, или всыплю тебе по первое число!
- Три счастливых года в браке, - жизнерадостно поведал Артур, помахав далекой фигуре. – Остальные тридцать два тоже были ничего. Но она не умеет готовить капусту, не стоящую и выеденного яйца.
- Правда? – спросил Уильям и как во сне упал вперед.
Очнулся он, лежа на земле, чего он и ожидал, но все еще в трехмерной форме, что ожиданиям не соответствовало. Он осознал, что не был мертв. Одной из причин этому был смотрящий на него капрал Ноббс из Городской Стражи. Уильям считал, что он прожил относительно безгрешную жизнь и в случае смерти не ожидал столкнуться с чем-либо, обладающим лицом капрала Ноббса - худшей вещью, что когда-либо попадала в доспехи, не считая чаек.
- А, ты в порядке, - произнес Ноббс, выглядя слегка разочарованным.
- Чувствую… Слабость, - пробормотал Уильям.
- Могу сделать искусственное дыхание изо рта в рот, если хочешь, - предложил Ноббс.
Безо всякого ведома Уильяма различные мышцы резко сократились и выбросили его в вертикальное положение так быстро, что ноги оторвались от земли.
- Уже намного лучше! – закричал он.
- Просто нас в Отделении Стражи учили, и у меня еще пока не было возможности попробовать…
- В полном здравии! – провопил Уильям.
- …Я потренировался на руке и все такое…
- В жизни не чувствовал себя лучше!
- Старина Артур Кривошип всегда это делает, - сказал еще один стражник. – Ему просто нужны деньги на табак. Но все равно, все хлопали, когда он спустил тебя вниз. Удивительно, как он до сих пор умудряется так лазить по сточным трубам.
- Это правда?... – Уильям чувствовал себя странно опустошенным.
- Было здорово, когда тебя стошнило. То есть, с высоты четырех этажей выглядело довольно славно. Кому-нибудь надо было заснять картинку…
- Мне пора! – прокричал Уильям.
Я, наверное, схожу с ума, подумал он, спеша к Мерцающей Улице. Какого черта я это сделал? Это ведь совсем не мое дело.
Разве только, если подумать, теперь уже мое.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sun Feb 10, 2008 9:21 pm     Заголовок сообщения:

Мистер Тюльпан рыгнул.
- Что теперь будем делать? – спросил он.
Мистер Штырь обзавелся картой города и пристально ее изучал.
- Мы не старомодные суетливые зануды, мистер Тюльпан. Мы думающие люди. Мы учимся. Быстро учимся.
- Что теперь будем делать? – повторил мистер Тюльпан. Рано или поздно он будет способен нагнать коллегу.
- Обеспечим себе кое-какую страховку, вот, что мы теперь будем делать. Мне не нравится, что у какого-то адвоката есть на нас вся та дрянь. А… Вот мы и пришли. Это другая сторона Университета.
- Мы купим какую-то магию? – спросил мистер Тюльпан.
- Не совсем магию.
- Я думал, ты говорил, что этот город – –ный пустяк?
- У него есть свои достоинства, мистер Тюльпан.
Мистер Тюльпан осклабился.
- –но верно, - согласился он. – Я хочу вернуться в Музей Старины!
- Ну, ну, мистер Тюльпан. Сначала бизнес, а затем развлечения, - откликнулся мистер Штырь.
- Я хочу увидеть, на–, их все!
- Позже. Позже. Можешь продержаться двадцать минут без взрывания?
Карта привела их к Чародейному Парку, прямо к Пупу от Незримого Университета. Он все еще был таким новым, что современные здания с плоскими крышами, обладателями нескольких наград Гильдии Архитекторов, даже не начали запускать воду и на ветру роняли оконные стекла.
Это было попыткой украсить ближайшее окружение деревьями и травой, но, поскольку место частично располагалось на старой земле, известной как «нереальный участок», все получилось не так, как планировалось. Эта местность тысячу лет была свалкой Незримого Университета. Под этим дерном скрывалось больше, чем бараньи кости и утечки магии. На любой карте чародейного загрязнения нереальный участок был центром крайне концентрических окружностей.
Трава уже была разнообразных цветов, а некоторые деревья ушли восвояси.
Тем не менее, кое-какие дела здесь процветали – продукт того, что Аркканцлер, или, по крайней мере, сочинитель его речей, называл «тесным союзом волшебства и современной коммерческой деятельности: в конце концов, современному миру не нужно много волшебных колец и волшебных мечей, но ему по-настоящему нужен какой-то способ, чтобы держать все свои встречи в порядке. Куча мусора, на самом-то деле, но, думаю, все будут довольны. А еще не обед?»
Один из результатов этого веселого соединения сейчас находился на прилавке перед мистером Штырем.
- Это МК-II, - сообщил волшебник, который был рад, что между ним и мистером Тюльпаном есть прилавок. – Э… последний писк.
- Это хорошо, - отозвался мистер Тюльпан. – Мы любим –ные последние писки.
- Как он работает? – спросил мистер Штырь.
- У него контекстуальная помощь, - ответил волшебник. – Все, что нужно сделать, это, э-э, открыть крышечку.
К ужасу волшебника в руке его клиента магическим образом появился очень тонкий нож и был использован для того, чтобы открыть задвижку.
Крышечка отскочила в сторону. Маленький зеленый бес вскочил вверх.
- Бингли-бингли-би…
Он замер. Даже создание из биочародейных частиц запнется, когда к его горлу прижимается нож.
- Что это еще за чертовщина? – спросил мистер Штырь. – Я сказал, что хочу что-то, что слушает!
- Он слушает, он слушает! – быстро отозвался волшебник. – Но говорить вещи он тоже может!
- Какие, например? Бингли-бингли?
Бес нервно кашлянул.
- Поздравляю! Вы мудро приобрели Дезорганайзер МК-II, последней чародейской модели, с массой полезных функций и совершенно безо всякого сходства с МК-I, который вы могли нечаянно уничтожить, наступив на него и раздавив! – сказал он, добавив:

- Данное устройство предоставляется безо всякой гарантии надежности, точности, существования и прочего или пригодности для какой-либо определенной цели, и Биоалхимическая Продукция в особенности не подтверждает, гарантирует, предполагает или делает утверждения о его товарном состоянии для какой-либо определенной цели и более не несет ответственности или обязательств перед вами или каким-либо другим человеком, существом или богом в случае потери или какого бы то ни было вреда, причиненного этим устройством, или предметом, или любыми попытками уничтожить его путем швыряния его в стену, или кидания его в глубокий колодец, или какими-либо другими способами, и, кроме того, провозглашает, что вы демонстрируете свое согласие с данным договором или любым другим договором, который может быть заменен в любое время по прошествии пяти миль от продукта или после изучения его через большой телескоп или любыми другими способами, потому что вы такой легко запугиваемый болван, который радостно согласится с надменными и односторонними условиями за кусок дорогого мусора, с которыми вы бы не согласились за мешок собачьих бисквитов, и используется исключительно на ваш риск.

Бес глубоко вздохнул.
- Могу я ознакомить вас с остальными из моего широкого ряда интересных и забавных звуков, Введите Свое Имя?
Мистер Штырь бросил взгляд на мистера Тюльпана.
- Давай.
- К примеру, я могу вот так: «Тра-ля!»
- Нет.
- Забавный сигнал рожка?
- Нет.
- «Динь!»?
- Нет.
- Или мне можно дать распоряжение вставлять курьезные и занимательные замечания во время совершения различных действий.
- Зачем?
- Э… Некоторым людям нравится, когда мы говорим вещи вроде «Я вернусь, когда снова откроешь коробочку», или что-то наподобие…
- Почему ты издаешь звуки? – спросил мистер Штырь.
- Людям нравятся звуки.
- Нам – нет, - отрезал мистер Штырь.
- Мы, на–, ненавидим звуки, - добавил мистер Тюльпан.
- Поздравляю! Я могу издавать много разной тишины, - сообщил бес. Однако суицидальная программа заставила его продолжить:
- А хотелось бы вам другую цветовую шхему?
- Чего?
- Какого бы цвета вы бы хотели, чтобы я был? – по мере того, как бес говорил, одно его ухо медленно стало фиолетовым, а нос приобрел слабый тревожный оттенок синего.
- Мы не хотим никаких цветов, - ответил мистер Штырь. – Не хотим никаких звуков. Мы не хотим общительности. Мы просто хотим, чтобы ты делал то, что тебе сказано.
- Возможно, вы потратите минутку на заполнение вашей регистрационной карточки? – предложил бес, протягивая ее.
Нож, брошенный со змеиной скоростью, вышиб карточку из его руки и пригвоздил к столу.
- Или, возможно, вы захотите отложить это на потом…
- Этот твой человек… - начал было мистер Штырь. – Куда он делся?
Мистер Тюльпан нагнулся над прилавком и выудил оттуда волшебника.
- Этот твой человек говорит, что один из таких бесов может повторять все, что слышишь, - продолжил Штырь.
- Да, Введите Свое Имя, сэр, - подтвердил бес.
- И вы ничего не придумываете?
- Они не могут, - выдохнул волшебник. – У них нет никакого воображения.
- Так что если кто-нибудь это услышит, то будет точно знать, что это - настоящее?
- Да, именно так.
- Звучит прямо как то, что мы ищем, - сказал мистер Штырь.
- А чем вы будете платить? – поинтересовался волшебник.
Мистер Штырь щелкнул пальцами. Мистер Тюльпан согнулся и выпрямился, расправил плечи и затрещал суставами пальцев, которые были похожи на два больших пакетика с грецкими орехами.
- Прежде чем говорить о –ной плате, - сообщил мистер Тюльпан, - мы хотим пообщаться с парнем, который написал эту –ную гарантию.


То, о чем Уильяму теперь приходилось думать как о своем кабинете, сильно изменилось. Старые установки прачечной, искалеченные лошадки-качалки и другой хлам исчезли, и теперь в центре помещения, придвинутые друг к другу, стояли два стола.
Они были древними и потрепанными, и чтобы не шатались, вопреки всякому здравому смыслу, им нужно было подложить кусочки сложенного картона под все четыре ножки.
- Я их купила в магазинчике подержанных вещей по дороге, - волнуясь, объяснила Сахарисса. – Они были не очень дорогими.
- Да, это я вижу. Э-э… Мисс Крипслок… Я тут подумал… Твой дедушка же может выгравировать картинку, ведь так?
- Да, конечно. Почему ты весь в грязи?
- А если бы мы достали иконограф и разобрались, как снимать им картинки, - продолжил Уильям, проигнорировав вопрос, - он мог бы выгравировать картинку, которую нарисует бес?
- Думаю, да.
- А ты не знаешь каких-нибудь хороших иконографистов в городе?
- Я могу поспрашивать. Что с тобой случилось?
- О, в Приветственном Мыле была угроза самоубийства.
- И как, удачно? – Сахарисса казалась испуганной звучанием собственного голоса. – То есть, разумеется, я бы не хотела, чтобы кто-нибудь умер, но, э, у нас еще довольно много места…
- Я, может, смогу из этого что-нибудь состряпать. Он, э, спас жизнь человека, который залез наверх, чтобы его отговорить.
- Как храбро. Ты не выяснил имени того, кто забрался за ним?
- Экхм, нет. Э, это был Таинственный Человек, - ответил Уильям.
- О, ну, это уже что-то. Там снаружи есть люди, хотят тебя видеть, - сообщила Сахарисса. Она бросила взгляд на свои заметки. – Там человек, потерявший свои часы, зомби, который… ну, я не смогла понять, чего он хочет. Еще тролль, который хочет работу, и еще кто-то с жалобой по поводу статьи о сражении в Залатанном Барабане, и он хочет отрубить тебе голову.
- О боги. Ладно, по одному.
Потерявший часы был пустяком.
- Такие с новым часовым механизмом, мне их подарил отец, - поведал человек. – Я всю неделю их ищу!
- Это не совсем…
- Если вы напишете в газете, что я их потерял, может быть, кто-нибудь, кто их нашел, вернет их мне? – предложил человек с напрасной надеждой в голосе. – И за беспокойство я могу дать вам шесть пенсов.
Шесть пенсов – это шесть пенсов. Уильям сделал пару записей.
Зомби был посложнее. Для начала он был серым, местами переходящим в зеленый, и очень сильно пах ненатуральным гиацинтовым средством после бритья, поскольку некоторые из самых недавних зомби поняли, что их шансы завести друзей в своей новой жизни здорово возрастут, если они будут пахнуть цветами, а не просто пахнуть.
- Людям нравится знать об умерших людях, - сообщил он. Его звали Мистер Бенди, и произносил он это так, что становилось понятно, что «Мистер» было очень важной частью имени.
- Правда?
- Да, - настойчиво ответил Мистер Бенди. – Мертвые люди могут быть очень интересными. Я думаю, люди будут заинтересованы в чтении о мертвых людях.
- Вы имеете в виду некрологи?
- Ну, да, полагаю, они будут таковыми являться. Я могу писать их очень интересно.
- Ладно. Тогда двадцать пенсов за каждый.
Мистер Бенди кивнул. Было ясно, что он бы занялся этим и бесплатно. Он протянул Уильяму клочок желтой хрустящей бумаги.
- Вот вам для начала один интересный, - сказал он.
- О? А чей он?
- Мой. Он очень интересный. Особенно та часть, где я умер.
Следующий вошедший человек вообще-то был троллем. Необычно для тролля - а обычно они носили ровно столько, чтобы хватило для удовлетворения загадочных человеческих требований приличия - этот носил настоящий костюм. По крайней мере, его тело покрывали обширные трубы из ткани, и «костюм», похоже, был единственным подходящим словом.
- Я Рокки, - пробормотал он, уставившись вниз. – Возьму любую работу, шеф.
- Какой была ваша предыдущая работа? – спросил Уильям.
- Боксер, шеф. Но мне не нравилось. Все время вырубали.
- Вы умеете писать или снимать картинки? – вздрогнув, сказал Уильям.
- Не, шеф. Могу таскать тяжести. И ищо мелодии насвистывать, шеф.
- Это… Замечательный талант, но я не думаю, что нам…
Дверь резко распахнулась, и, потрясая топором, ворвался плечистый человек в кожаной одежде.
- У вас не было права писать про меня такое в газете! – заявил он, водя клинком перед носом Уильяма.
- Кто вы?
- Я – Брезок-Варвар, и я…
Мозг, когда думает, что его вот-вот разрубят наполовину, работает быстрее.
- Ах, если у вас жалоба, то вы должны обратиться с ней к Редактору по Жалобам, Обезглавливаниям и Отхлестываниям, - сообщил Уильям. – Мистеру Рокки.
- Эт' я, - радостно пророкотал Рокки, кладя руку человеку на плечо. Места там хватало только на три его пальца. Брезок осел.
- Я… просто… хочу сказать… - медленно проговорил Брезок, - что вы написали, что я кого-то ударил столом. Я такого никогда не делал. Что обо мне люди подумают, если услышат, что я хожу вокруг и всех подряд столами охаживаю? Что станет с моей репутацией?
- Понимаю.
- Я его зарезал. Стол – это для сосунков.
- Мы обязательно напечатаем опровержение, - пообещал Уильям, беря карандаш.
- А вы не могли бы добавить, что я зубами оторвал ухо Ломтерезу Гадли? Вот это людей заинтересует. С ушами это не так-то легко.
Когда все они ушли, а Рокки устроился на стуле за дверью, Уильям и Сахарисса уставились друг на друга.
- Сегодня было очень странное утро, - произнес он.
- Я разузнала насчет зимы, - отозвалась Сахарисса. – А еще в ювелирной лавке на Улице Умельцев произошло нелицензированное ограбление. Забрали довольно много серебра.
- Откуда ты это узнала?
- Мне один подмастерье ювелира сказал, - Сахарисса слегка кашлянула. – Он, эм, всегда подходит поболтать, когда видит, что я мимо прохожу.
- Правда? Хорошая работа!
- И пока я тебя ждала, у меня появилась идея. Я попросила Гуниллу это отпечатать.
Она робко пододвинула через стол листок бумаги.



«Истина сделает вас свободными» * экстра!

- Это наверху страницы выглядит более выразительно, - с беспокойством пояснила она. – Что скажешь?
- А что это за фруктовый салат, и листики, и все такое? – спросил Уильям.
Сахарисса покраснела.
- Это я сделала. Немного неофициального гравирования. Я подумала, что от этого будет выглядеть… ну, знаешь, высококлассно и впечатляюще. Э-э… Тебе нравится?
- Очень здорово, - быстро ответил Уильям. – Очень милые… э, вишенки…
- …Виноград…
- Да, конечно, я имел в виду виноград. А откуда цитата? Она очень многозначительная, и при этом, э, не слишком что-либо значит.
- Думаю, это просто цитата, - ответила Сахарисса.


Мистер Штырь зажег сигарету и выпустил струю дыма в неподвижный сырой воздух винного погреба.
- Итак, мне кажется, что мы тут имеем нежелание идти на контакт, - сказал он. – То есть, я же не прошу тебя выучить наизусть книгу или что-то в этом роде. Ты просто должен посмотреть на мистера Тюльпана. Разве это сложно? Многим людям это удавалось без какой-либо специальной подготовки.
- Я вроде как… Я потерял мою бутылку, - сообщил Чарли. И звякнул ногой по нескольким очень пустым.
- Мистер Тюльпан не страшный человек, - продолжал мистер Штырь. Это, он был вынужден признать, бросало вызов очевидным фактам. Его партнер купил сверток того, что, клялся торговец, было дьявольской пылью, но мистеру Штырю казалось очень похожим на растолченную сернокислую медь, и это, очевидно, вступило в реакцию с химикатами Сляба, которым днем подкрепился мистер Тюльпан, и превратило одну из его носовых пазух в маленький мешок электричества. Его правый глаз медленно вращался, а на волосках в носу поблескивали искры.
- Ну то есть, разве он выглядит страшным? – продолжил мистер Штырь. – Помни, ты – Лорд Ветинари. Понял? Ты не будешь ничего выслушивать от какого-то там охранника. Если он с тобой заговорит, просто посмотри на него.
- Вот так, - подсказал мистер Тюльпан, половина его лица осенялась и потухала.
Чарли отпрянул.
- Ну, может, не совсем так, - добавил мистер Штырь. – Но близко.
- Я не хочу больше этого делать! - запричитал Чарли.
- Десять тысяч долларов, Чарли, - произнес мистер Штырь. – Это очень много денег.
- Я слыхал об этом Ветинари, - продолжил Чарли. – Если что-то пойдет не так, он бросит меня в яму со скорпионами!
Мистер Штырь широко развел руки.
- Ну, ты знаешь, яма со скорпионами не настолько плоха, как ее малюют?
- Это –ный пикник по сравнению со мной, - прогрохотал мистер Тюльпан, его нос зажегся.
Глаза Чарли заметались в поисках способа выхода. К несчастью, одним из них был ум. Мистер Штырь ненавидел вид Чарли, пытающегося быть умным. Это было все равно, что наблюдать за собакой, пытающейся играть на тромбоне.
- Я не собираюсь делать это за десять тысяч долларов, - заявил он. – То есть… Я вам нужен…
Он позволил этой фразе повиснуть в воздухе, что было очень похоже на то, что мистер Штырь думал сделать с Чарли.
- У нас был договор, Чарли, - мягко напомнил он.
- Да, ну, я думаю, что теперь в этом больше денег, - ответил Чарли.
- Как ты считаешь, мистер Тюльпан?
Тюльпан открыл рот для ответа, но вместо этого чихнул. Вспышка молнии заземлилась на цепь Чарли.
- Возможно, мы можем поднять до пятнадцати тысяч, - проговорил мистер Штырь. – И это мы из своей доли выдаем, Чарли.
- Да, ну… - пробормотал Чарли. Теперь он находился от мистера Тюльпана как можно дальше, потому что у того сухие волосы на голове стояли дыбом.
- Но мы хотим увидеть немного больше старания, хорошо? – сказал мистер Штырь. – Начиная прямо с этого момента. Все, что ты должен сказать… Что ты должен сказать?
- «Вы свободны от своих обязанностей, мой человек. Уходите», - произнес Чарли.
- Вот только мы не произносим это вот таким образом, правда, Чарли? – заметил мистер Штырь. – Это приказ. Ты его босс. И ты должен наградить его надменным взором… Слушай, как бы получше объяснить? Вот ты лавочник. Представь, что он попросил о кредите.


Было шесть часов утра. Ледяной туман держал город в бездыханной хватке.
Сквозь туманы они шли, и в типографию за Ведром они заходили, пошатываясь, и в туманы они возвращались на многообразии ног, костылей и колес.
- Мрпиекра-а-тис!
Лорд Ветинари расслышал крик и снова послал вчерашнего служащего к воротам.
Он кивнул названию. Улыбнулся девизу.
Он прочел слова:

ЭТО САМАЯ ХОЛОДНАЯ ЗИМА
НА ПАМЯТИ ВСЕХ ЖИВУЩИХ, И
ЭТО ОФИЦИАЛЬНО ПОДТВЕРЖДЕНО.

Доктор Феттль Додгаст (132) из Незримого Университета сообщил Таймс: «Это хoлоднее всего, что я припоминаю. Сейчас вообще, скажу я вам, зимы не такие, как когда я был ½ молод».
***
На водосточных желобах города обнаружены сосульки длиной в человеческую руку, и многие насосы замерзли.
***
Доктор Додгаст (132) говорит, что зима даже хуже, чем в 1902, когда в город пришли волки. Он добавил: «И мы были этому рады, потому что у нас уже две недели не было свежего мяса».
***
Мистер Джосия Винтлер (45) с Улицы Мартлбери, 12б, располагает %Забавным Овощем, который он за небольшую плату представит всем желающим. Это в высшей степени курьезно.
***
Мистер Кларенс Гарри (39) просил уведомить общественность в том, что он потерял ценные часы, возможно, в районе Сестричек Долли. Нашедшему вознаграждение. Просьба обращаться в редакцию Таймс.
***
Данному изданию требуется иконографист с собственным оборудованием. Обращаться в редакцию Таймс. У вывески Ведра.
***
Вчера после полудня на Неттакой Улице злоумышленник украл серебро на сумму $200 у Х. Хогланда и Сына, Ювлр. Мистер Хогланд, (32) которому угрожали ножом, заявил Таймс: «Я узнаю этого человека, если еще раз его увижу, потому что не у многих людей чулок на голове».

И Лорд Ветинари улыбнулся.
И кто-то тихо постучался в дверь.
И он бросил взгляд на часы.
- Войдите, - сказал он.
Ничего не произошло. Через пару секунд тихий стук повторился.
- Входите.
И вновь последовала содержательная тишина.
И Лорд Ветинари дотронулся до, по-видимому, обыкновенной области столешницы.
И из того, что казалось сплошной древесиной орехового дерева, скользнув, как по маслу, появился длинный выдвижной ящик. Он содержал ряд тонких устройств на ложе черного бархата, и описание любого из этих предметов определенно бы включало в себя слово «острый».
И Патриций выбрал один, ненароком захватил его с собой, беззвучно прошел к двери и повернул ручку, быстро отступив назад на случай внезапного стремительного броска.
Никто не толкнул.
И дверь, подавшись неровности петель, отворилась внутрь.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sun Feb 10, 2008 9:40 pm     Заголовок сообщения:

Мистер Пачкотест расправил газету. Всеми за обеденным столом было уже принято, что, как человек, купивший газету, он был не просто ее владельцем, но и, так сказать, жрецом, передающим ее содержимое благодарным массам.
- Здесь говорится, что человек с Улицы Мартлбери вырастил овощ смешной формы, - провозгласил он.
- Мне бы очень хотелось это увидеть, - заявила миссис Арканум. Дальше по столу раздался поперхнувшийся звук.
– С вами все в порядке, мистер де Слов? – добавила она, пока мистер Склонн стучал тому по спине.
- Да, да, вполне, - с трудом выдохнул Уильям. – П-простите. Чай не в то горло попал.
- В той части города хорошая почва, - выразил свое мнение мистер Каретник, путешествующий торговец семенами.
Уильям отчаянно сосредоточился на своем тосте, в то время как над его головой каждая заметка новостей представлялась со вниманием и благоговением священной реликвии.
- Кто-то угрожал ювелиру ножом, - продолжил мистер Пачкотест.
- Скоро в собственных кроватях будет небезопасно, - вздохнула миссис Арканум.
- Правда, я не думаю, что это самая холодная зима за последнюю сотню лет, - заметил мистер Каретник. – Я уверен, десять лет назад была хуже. Очень жестоко ударила по моим объемам продаж.
- Это в газете, - произнес мистер Пачкотест тихим голосом человека, кладущего туз.
- Еще очень странный был этот прочитанный вами некролог, - заметила миссис Арканум. Уильям тихо кивнул над вареным яйцом. – Я уверена, говорить о вещах, которые люди совершили после того, как умерли – это необычно.
Мистер Длинношахт, который был дварфом и чем-то занимался в ювелирном бизнесе, положил себе еще кусочек тоста.
- Полагаю, люди в мире разные, - спокойно сказал он.
- Хотя город становится довольно-таки переполненным, - заметил мистер Уиндлинг, у которого была какая-то неопределенная конторская работа. – Но зомби хотя бы люди. Не в обиду сказано, конечно.
Мистер Длинношахт, намазывая на тост масло, слабо улыбнулся, а Уильям задался вопросом, почему ему никогда не нравились люди, говорившие «не в обиду будет сказано» вместо того, чтобы воздержаться от нанесения обиды на самом деле.
- Ну, я думаю, нам нужно идти в ногу со временем, - сказала миссис Арканум. – И, надеюсь, этот бедный человек найдет свои часы.
Вообще-то мистер Гарри действительно стоял у входа в редакцию, когда подошел Уильям. Он схватил его за руку и потряс ее.
- Поразительно, сэр, поразительно! – воскликнул он. – Как вы это сделали? Это, наверное, волшебство! Только вы поместили в газете это объявление, и, как только я пришел домой, чтоб мне провалиться, если мои часы не оказались в другом сюртуке! Храните боги вашу газету, вот что я скажу!
Внутри Славногор поделился с Уильямом новостями. Пока что за сегодня было продано восемьсот экземпляров Таймс. По пять пенсов каждый, и доля Уильяма составила шестнадцать долларов. В пенни это было весьма большой кучкой на столе.
- Это безумие, - выразился Уильям. – Все, что мы сделали – это просто записали вещи!
- Есть небольшая проблема, парень, - сообщил Славногор. – Не собираешься выпустить еще одну назавтра?
- Боги всемогущие, надеюсь, что нет!
- Ну, у меня для тебя есть сюжет, - хмуро произнес дварф. – Я слышал, что Гильдия Граверов уже устанавливают свой печатный станок. И у них много денег. Когда перейдут к широкой печати, они нас могут разорить на счет раз.
- Серьезно могут?
- Конечно. Они все равно прессы используют. Шрифт не очень сложно сделать, особенно когда граверов полно. Они могут сделать действительно хорошую работу. Честно говоря, мы надеялись, что они не так быстро это поймут.
- Я поражен!
- Ну, младшие члены Гильдии видели работы из Омнии и Агатейской Империи. Похоже, они искали возможности вроде этой. Я слышал, вчера вечером прошло особое собрание. Кое-какая смена правления.
- На это, наверное, стоило посмотреть.
- Так что если бы ты мог продолжать эту газету… - произнес дварф.
- Я не хочу всех этих денег! – простонал Уильям. – Деньги приносят проблемы!
- Мы можем продавать Таймс дешевле, - предложила Сахарисса, как-то странно посмотрев на него.
- Так только еще больше денег сделаем, - мрачно отозвался Уильям.
- Мы могли бы… Мы могли бы больше платить уличным продавцам газет, - не сдавалась Сахарисса.
- Вряд ли, - заметил Славногор. – Человек не может принимать на грудь больше скипидара.
- Ну тогда мы могли бы хотя бы обеспечить им хороший завтрак, - продолжила Сахарисса. – Большая порция какого-нибудь имеющего название тушеного мяса, может быть.
- Но я даже не уверен, что в городе хватает новостей на… - начал Уильям и замолчал. Все работало не так, правда? Если это было в газете, это было новостью. Если это было новостью, оно попадало в газету, а если оно было в газете, это было новостью. И это было правдой.
Он припомнил свой завтрак и людей за столом. «Им» бы не позволили это написать в газете, если бы это не было правдой, ведь так?
Уильям был не слишком политическим человеком. Но, думая о «них», он обнаружил, что использует незнакомые ментальные мышцы. Некоторые из них были как-то связаны с памятью.
- Мы можем нанять больше людей, чтобы помогать нам узнавать новости, - продолжала Сахарисса. – И как насчет новостей из других мест? Из Псевдополиса и Квирма? Нам просто нужно поговорить с пассажирами, сходящих с экипажей…
- Дварфам захочется узнать, что происходит в Убервальде и Медной Горе, - поддержал Славногор, поглаживая бороду.
- Карета отсюда дотуда добирается почти неделю! – воскликнул Уильям.
- Ну и что? Это все равно новости.
- Я думаю, щелчки мы использовать не можем, или как? – произнесла Сахарисса.
- Семафорные башни? Ты с ума сошла? – отозвался Уильям. – Это чертовски дорого!
- И что? Это ты тут волновался по поводу того, что у нас слишком много денег!
Сверкнула вспышка света. Уильям развернулся.
Дверной проход занимало… Нечто. Там был треножник. За ним находилась пара худых одетых в черное ног, а на нем – большой черный ящик. Из-за ящика вытянулась одетая в черное рука, которая держала что-то вроде маленького дымящегося лотка.
- От’лично, - произнес голос из-за ящика. – Сфет так здорофо отрашался от шлема дфарфа, што я не удершался. Вам трепофался иконографист? Меня зофут Отто Шрик.
- О. Да? – спросила Сахарисса. – Вы хороший специалист?
- Я – фолшебник ф темной комнате. Я фсе фремя экспериментирую, - сообщил Отто Шрик. – И у меня полностью сфое оборудование, а также фоодушефленный и позитивный настрой!
- Сахарисса! – быстро прошипел Уильям.
- Мы могли бы для начала платить вам доллар в день…
- Сахарисса!
- Да? Что?
- Он вампир!
- Я решительно фозрашаю, - заявил скрытый Отто. – Как просто верить, что кашдый с Убервальдским акцентом – вампир, не так ли? Существуют тысячи людей из Убервальда, которые не вампиры!
Уильям бесцельно взмахнул рукой, пытаясь прогнать неловкий момент.
- Ладно, простите, но…
- Так уж случилось, что я дейстфительно вампир, - продолжил Отто. – Но если бы я сказал «Здорово, старый нахальный задира, сколько лет, сколько зим, ну надо же!», што бы фы тогда сказали, а?
- Мы бы полностью поверили, - ответил Уильям.
- Ф любом случае, в вашем объяфлении говорилось «требуется», так что я подумал, что это было, ну, снаете, предоставлением права, - сказал Отто. – Кроме тофо, у меня есть это…
В воздух взметнулась худая испещренная голубыми прожилками рука, сжимающая маленький завиток блестящей черной ленточки.
- О? Вы подписали обет? – спросила Сахарисса.
- На Собрании в Скотобойном Переулке, - торжествующе произнес Отто, - которое я посещаю кашдую неделю для нашего польшофо песнопения, и чая с булочкой, и благотфорных бесед на темы позитивнофо укрепления в фосдержании от всефо предмета телесных шидкостей путем строгих указаний. Я больше не какой-нипуть глупый сосунок!
- Что думаете, мистер Славногор? – спросил Уильям.
Славногор поскреб нос.
- Тебе решать, - отозвался он. – Если он что-нибудь попытается сделать моим ребятам, будет искать свои ноги. Что это за обет?
- Убервальдское Движения Воздержания, - откликнулась Сахарисса. – Вампир записывается и отрекается от человеческой крови…
Отто вздрогнул.
- Мы претпочитаем «к-слофо», - сказал он.
- К-слова, - поправилась Сахарисса. – Движение становится очень популярным. Они знают, что это их единственный шанс.
- Ну… ладно, - сказал Уильям. Он сам относился к вампирам с беспокойством, но отказать новоприбывшему после всего этого было все равно, что пнуть щенка. – Вы не против разместить свои вещи в подвале?
- В подфале? – обрадовался Отто. – Фысший класс!
Сначала пришли дварфы, размышлял Уильям, возвращаясь к своему столу. Их оскорбляли из-за их старательности и роста, но они продолжали не восставать* и преуспели. Потом пришли тролли, и им было немного проще, потому что люди не так рьяно бросают камни в создания семи футов ростом, которые в ответ могут швырнуть скалу. Затем из гробов выбрались зомби. Пара-другая оборотней прокралась под дверью. Гномы, несмотря на плохое начало, быстро освоились, потому что они были крепкими, и вставать у них на пути было даже опаснее, чем у троллей – тролли хотя бы не могут взбежать тебе вверх по штанине. Не так уж много видов осталось.
-----
*Что, как замечали недобрые люди, было несложным.

Вампирам так и не удалось этого сделать. Они не были общительными, даже между собой, они не думали, как вид, были неприятно странными, и уж точно у них не было магазинчиков со своей кухней.
Так что теперь наиболее разумных из них осенило, что единственный способ, которым их могли принять люди, был при условии, что они перестанут быть вампирами. Это было большой ценой за социальную приемлемость, но, возможно, не такой большой, как та, что включала в себя отрубание вашей головы и рассыпание вашего праха в реку. Жизнь на сыром стейке была не такой уж плохой по сравнению со смертью от кола о’натюрель.
В любом случае, всякий, кто ел сырое мясо из Анк-Мопорских скотобоен, вступал в жизнь, полную опасностей и приключений, что должно было устроить всех.
- Э-э, но думаю, нам все же хотелось бы видеть, кого мы нанимаем, - сказал Уильям вслух.
Отто очень медленно и нервно появился из-за объектива. Он был худым, бледным и носил маленькие овальные темные очки. Он все еще сжимал ленточку, словно талисман, каковой она более-менее и являлась.
- Все в порядке, мы не укусим, - сказала Сахарисса.
- А как аукнется, так и откликнется, а? – добавил Славногор.
- Это было несколько бестактно, мистер Славногор, - укорила его Сахарисса.
- Такой уж я есть, - отозвался дварф, поворачиваясь обратно к камню. – Просто чтоб все знали мою точку зрения, вот и все.
- Вы не пошалеете, - произнес Отто. – Я полностью исменился, уферяю вас. Скажите, снимки чего вам хотелось бы, чтобы я делал?
- Новостей, - ответил Уильям.
- Што такое нофости, прошу, объясните?
- Новости – это… - начал Уильям. - …Это то, что мы помещаем в газету…
- Чего на это скажете, а? – раздался веселый голос.
Уильям повернулся. Над картонной коробкой было до ужаса знакомое лицо.
- Здравствуйте, мистер Винтлер, - произнес Уильям. – Э-э, Сахарисса, не могла бы ты пойти и…
Он не успел. Мистер Винтлер, человек того сорта, который считает веселую подушку верхом остроумия, не позволил бы всего-навсего какому-то ледяному приему встать у себя на пути.
- Сегодня утром я копал в своем саду и тут попадается мне этот пастернак, а я и подумал: этот молодой человек в газете живот себе надорвет со смеху, когда увидит, потому что моя женушка не смогла сохранить серьезное лицо, и…
К ужасу Уильяма, он уже протянул руку в коробку.
- Мистер Винтлер, я правда не думаю…
Но рука уже поднималась, и послышался звук чего-то скребущего по боку коробки.
- Готов поспорить, юная леди здесь тоже не прочь похихикать, а?
Уильям закрыл глаза.
Он услышал аханье Сахариссы. Потом она сказала:
- Ну и ну, он удивительно правдоподобный!
Уильям открыл глаза.
- О, это нос, - сказал он. – Пастернак в форме шишковатого лица и с огромным носом!
- Хотите, штопы я сделал снимок? – спросил Отто.
- Да! – воскликнул Уильям, в опьянении от облегчения. – Сделай большой снимок мистера Винтлера и его удивительного назального пастернака, Отто! Твоя первая работа! Да, в самом деле!
Мистер Винтлер просиял.
- А за морковкой мне домой сбегать? – спросил он.
- Нет! – единодушно, как от удара кнута, выкрикнули Уильям и Славногор.
- Вы прямо сейчас хотите снимок? – уточнил Отто.
- Мы определенно хотим! – ответил Уильям. – Чем скорее мы отпустим его домой, тем скорее наш мистер Винтлер сможет отыскать еще один восхитительно смешной овощ, а, мистер Винтлер? Что будет в следующий раз? Бобы с ушами? Свекла в форме картошки? Побег с огромным волосатым языком?
- Прямо сдесь и сейчас фы хотите этот снимок? – повторил Отто, беспокойство чувствовалось в каждом слоге.
- Прямо сейчас, да!
- Кстати говоря, у меня большие надежды на поспевающую брюкву… - начал было мистер Винтлер.
- О, што ш… Посмотрите, пошалуйста, сюта, мистер Финтлер, - сказал Отто. Он скрылся за иконографом и открыл объектив. Уильям мельком увидел выглядывающего беса с кисточкой наготове. Свободной рукой Отто медленно поднял на палке маленькую клетку, содержащую толстую сонную саламандру, палец вампира лежал на крючке, который опустил бы ящерке на голову маленький молоточек ровно настолько, чтобы ей досадить.
- Улыбайтесь, пошалуйста!
- Подожди-ка, - сказала Сахарисса. - А действительно ли вампиру стоит?..
Щелк.
Саламандра вспыхнула, наполнив комнату обжигающе белым светом и темными тенями.
Отто закричал. Он упал на пол, хватаясь за горло. Вскочил на ноги, вытаращив глаза и тяжело дыша, а затем, пошатываясь, слабой походкой на дрожащих ногах прошелся туда-сюда по комнате. Он осел за стол, раскидав бумаги дико молотящей рукой.
- Ааргхааргхаааргх…
А затем последовало шокированное молчание.
Отто поднялся, поправил галстук и отряхнулся. Только затем он поднял взгляд на ряд пораженных лиц.
- Ну? – грозно спросил он. – Что вы фсе смотрите? Это просто нормальная реакция, фот и фсе. Я работаю над этим. Сфет во фсех ефо формах – моя страсть. Свет – это мой холст, тени – мои кисти.
- Но яркий свет причиняет тебе вред! – воскликнула Сахарисса. – Он вредит вампирам!
- Да. Это несколько доканывает, но куда дефаться.
- И, э-э, так происходит каждый раз, когда ты делаешь снимок, да? – поинтересовался Уильям.
- Нет, иногда намного хуше.
- Хуже?
- Иногта я расспаюсь прахом. Но то, што нас не убифает, делает нас силнее.
- Силнее?
- Именно!
Уильям поймал взгляд Сахариссы. Весь ее вид говорил: мы его наняли. Разве нам хватит бессердечия теперь его уволить? И не смейся над его акцентом, пока твой убервальдский не будет по-настоящему хорош, ладно?
Отто поправил иконограф и вставил свежий лист.
- А теперь, попробуем еще? – радостно предложил он. – Только ф этот рас – фсе улыбайтесь!


Прибывала почта. Уильям привык к ее определенному количеству, обычно от читателей его писем, жаловавшихся на то, что он не сообщил им о появлении двухголовых гигантов, эпидемиях чумы и ливнях из домашних животных, что, как они слышали, происходило в Анк-Морпорке – по крайней мере в одном его отец был прав: в утверждении, что ложь успеет обежать мир прежде, чем истина наденет башмаки. И поразительно, как сильно люди хотели в эту ложь верить.
Это было как… Ну, как если бы он потряс дерево, и осыпались бы все орехи. Несколько писем жаловались на то, что раньше бывали зимы холоднее этой, хотя среди них не было и двух, которые сошлись бы во мнении начет того, когда это было. Одно говорило, что овощи не такие забавные, как раньше, особенно лук-порей. Другое спрашивало, что Гильдия Воров намерена делать с нелицензированным воровством в городе. Было одно высказывание, что за всеми этими кражами стояли дварфы, которых вообще не надо пускать в город, чтобы они не уводили работу из-под носа честных горожан.
- Сделайте над ними заголовок вроде «письма» и напечатайте их, - сказал Уильям. – Кроме того, что про дварфов. Это напоминает мистера Уиндлинга. И моего отца тоже, правда, он хотя бы может написать «нежелательный» правильно и не стал бы использовать цветной мелок.
- А почему не это письмо?
- Потому что оно оскорбительное.
- Но некоторые люди думают, что это правда, - заметила Сахарисса. – Было много неприятностей.
- Да, но мы не должны такое печатать.
Уильям подозвал Славногора и показал ему письмо. Дварф прочел.
- Вставь его, - посоветовал он. – Оно заполнит пару дюймов.
- Но люди будут возмущаться, - сказал Уильям.
- Хорошо. Их письма тоже вставь.
Сахарисса вздохнула.
- Нам они, скорее всего, понадобятся, - сказала она. – Уильям, дедушка говорит, что никто в Гильдии не будет гравировать для нас иконографии.
- Но почему? Мы можем себе позволить расходы.
- Мы не состоим в Гильдии. Все становится очень неприятно. Скажешь Отто?
Уильям вздохнул и подошел к лестнице.
Дварфы использовали подвал как спальню, от природы чувствуя себя лучше с полом у себя над головами. Отто позволили занять сырой угол, который он сделал своим, отделив его старой простыней на веревке.
- О, сдрафстфуйте, мистер Вильям, - сказал он, переливая что-то ядовитое из одной склянки в другую.
- Боюсь, так выходит, что мы не сможем найти никого, кто бы выгравировал твои снимки, - сообщил Уильям.
Вампира это, похоже, оставило равнодушным.
- Да, я расмышлял над этим.
- Так что, мне жаль это говорить, но…
- Нет проблем, мистер Вильям. Фсегда есть выход.
- Какой? Ты же не можешь гравировать, нет?
- Нет, но… фсе, што мы печатаем – черно-белое, да? А бумага белая, так што на самом деле мы печатаем только черное, верно? Я понаблюдал, как дфарфы делают букфы, и у них пофсюду лежат эти куски металла, и… фы знаете, как граверы могут травить металл кислотой?
- Да?
- Так што все, што мне нушно сделать – это научить бесов рисофать кислотой. Конец проблемы. Над серым пришлось поломать голофу, но, кашется, я…
- То есть ты можешь заставить бесов вытравливать картинку прямо на пластину?
- Да. Это одна из тех мыслей, которые, когда о них подумаешь, станофятся очефидными. – У Отто сделался задумчивый и мечтательный вид. – А я фсе время думаю о сфете. Фсе… время.
Уильям смутно припомнил, как кто-то однажды сказал, что опаснее вампира, одержимого кровью, может быть только вампир, одержимый чем-либо еще. Вся дотошная помешанность, направленная на нахождение молодых женщин, спавших в своих спальнях с открытыми окнами, переключалась на какой-то другой интерес с беспощадной и скрупулезной эффективностью.
- Э-э, а почему тебе необходимо работать в темной комнате? – спросил он. – Бесам ведь это не нужно, ведь так?
- А, это для моего эксперимента, - гордо ответил Отто. – Фы знаете, что еще одно назфание иконографиста – «фотограф»? От латинского слофа «фотус», осначающего…
- …«Скакать вокруг как идиот, отдавая всем распоряжения, словно ты здесь хозяин», - ответил Уильям.
- А, фы знаете!
Уильям кивнул. Его всегда интересовало это слово.
- Ну, я работаю над обскурографом,
Уильям нахмурился. День явно становился долгим.
- Снятие снимков с помощью темноты? – предположил он.
- С помощью истинной темноты, точнее фаражаясь, - ответил Отто, с нарастающим волнением в голосе. – Не просто отсутстфие сфета. Свет по другую сторону тьмы. Вы мошете называть это… живой темнотой. Мы не можем ее фидеть, но бесы – да. Фы знали, что Убервальдксий Глубокопещерный земляной угорь испускает фспышку темного света ф момент испуга?
Уильям взглянул на большую стеклянную банку на скамье. На ее дне свернулась пара уродливых созданий.
- И это сработает, да?
- Я так думаю. Подошдите минуточку.
- Мне правда надо возвращаться…
- Это и секунды не саймет.
Отто осторожно достал из банки одного из угрей и положил его в лоточек, обычно занимаемый саламандрой. Потом аккуратно нацелил на Уильяма один из своих иконографов и кивнул.
- Раз… дфа… три… БУ!
Произошло…
…Произошел мягкий беззвучный взрыв внутрь, очень короткое ощущение того, что мир сморщился, стал маленьким и ледяным, разлетелся на крошечные острые иглы, пронзившие каждую клетку тела Уильяма*. Затем обратно втек полумрак подвала.
- Это было… очень странно, - моргнув, произнес Уильям. – Как будто сквозь меня прошло что-то очень холодное.
- Многое можно узнать о темном свете теперь, когда мы остафили наше отфратительное прошлое позади и напрафились в светлое будущее, ф котором мы софсем никаким образом не думаем целыми днями о к-слове, - сказал Отто, разбираясь с иконографом. Он пристально посмотрел на картинку, нарисованную бесом, а затем поднял взгляд на Уильяма. – Ну что ш, назад, к чертешной доске.
- Можно мне посмотреть?
- Это меня смутит, - ответил Отто, кладя картонный квадратик на самодельный верстак. – Фсе время у меня неправильно получается.
- О, но я…
- Мистер де Слов, тут чего-то случилось!
Крик донесся от Рокки, чья голова затмила дыру.
- Что такое?
- Что-то во дворце. Кого-то убили!
Уильям пулей взметнулся по лестнице. Сахарисса сидела за своим столом с очень бледным лицом.
- Кто-то убил Ветинари? – спросил Уильям.
- Эм, нет, - ответила Сахарисса. – Не совсем.
---
* Во многих смыслах у Уильяма было весьма красочное воображение.
---
Внизу, в подвале, Отто Шрик поднял иконографию, сделанную темным светом, и снова на нее посмотрел. Потом поскреб ее длинным бледным пальцем, словно пытаясь что-то стереть.
- Странно… - сказал он.
Бес этого не выдумал, это он точно знал. У бесов не было воображения. Они не знали, как лгать.
Он подозрительно осмотрелся по сторонам в пустом подвале.
- Здесь кто-нипуть есть? – окликнул Отто. – Кто-нибудь расыгрыфает дурацкие шуточки?
К счастью, ответа не последовало.
Темный свет. О боги. Насчет темного света существовало множество теорий…
- Отто!
Вампир поднял взгляд, засунув снимок в карман.
- Да, мистер Вильям?
- Собирай свое снаряжение и пошли со мной! Лорд Ветинари кого-то убил! Э-э, так предполагают, - добавил он. – И это никак не может быть правдой.


Иногда Уильяму казалось, что все население Анк-Морпорка – это просто-напросто толпа, ждущая момента, чтобы образоваться. Большую часть времени она, как амеба, тонким слоем была распространена по всему городу. Но когда где-то что-то происходило, она, как клетка вокруг кусочка пищи, сжималась вокруг этой точки, заполняя улицы народом.
Сейчас она росла вокруг главных ворот дворца. Собиралась она, очевидно, случайным образом. Узелок людей привлекает других людей и становится бОльшим, более сложным узлом. Кареты и паланкины останавливались, чтобы разузнать, в чем дело. Невидимый зверь рос все больше и больше.
Вместо дворцовой охраны у ворот стояли стражники. Это было проблемой.
Просьба «Впустите меня, я очень надоедливый» вряд ли бы достигла успеха. Ей не хватало определенного веса.
- Почему мы останофились? – спросил Отто.
- Там у ворот – сержант Детрит, - объяснил Уильям.
- А. Тролль. Очень глупые, - высказал мнение Отто.
- Но их тяжело одурачить. Боюсь, мне придется попробовать правду.
- И почему это срапотает?
- Он полицейский. Правда обычно вводит их в замешательство. Они нечасто ее слышат.
Большой тролль-сержант невозмутимо следил за приближением Уильяма. Это был правильный взгляд полицейского. Он ничего не выдавал. Он говорил: Я тебя вижу, и теперь я жду не дождусь увидеть, как ты сделаешь что-нибудь не то.
- Доброе утро, сержант, - сказал Уильям.
Кивок от тролля показал, что тот был готов по имеющимся свидетельствам принять, что это действительно было утро и в определенных обстоятельствах некоторыми людьми оно могло считаться добрым.
- Мне срочно нужно увидеть Командора Ваймса.
- О, вот как?
- Да. На самом деле.
- А ему нужно срочно увидеть тебя? – тролль наклонился ближе. – Ты мистер де Слов, так?
- Так. Я работаю в Таймс.
- Я это не читаю, - ответил тролль.
- Правда? Мы выпустим издание с большим шрифтом, - сказал Уильям.
- Очень смешная шутка, - отозвался Детрит. – Токо вот дело в том, что это я тут говорю, что вы должны стоять снаружи, так что… Что этот вампир делает?
- Подождите фсего одну секунду! – сказал Отто.
ВУУУУМФ.
- …Чертчертчерт!
Детрит посмотрел, как Отто с криками катался по булыжникам.
- Че все это было? – в конце концов, спросил он.
- Он сделал снимок вас, не пускающего меня во дворец, - ответил Уильям.
Детрит, хоть он и родился над линией снегов на какой-то далекой горе, тролль, до пяти лет не видевший человека, тем не менее, был стражником до самых кончиков своих грубых волочащихся пальцев, и отреагировал соответственно.
- Ему нельзя это делать, - сказал он.
Уильям вытащил свой блокнот и приготовил карандаш.
- Вы не могли бы объяснить моим читателям, почему конкретно нельзя? – попросил он.
Детрит слегка обеспокоено поглядел по сторонам.
- А де они?
- Нет, в смысле, я хочу записать то, что вы скажете.
Основы полицейского дела вновь поспешили Детриту на помощь.
- Тебе нельзя это делать, - заявил он.
- Можно ли мне в таком случае записать, почему мне нельзя ничего записывать? – спросил Уильям, широко улыбаясь.
Детрит поднял руку и сдвинул маленький рычажок на боку шлема. Едва слышное жужжание стало на порядок громче. У тролля был шлем с вентилятором на часовом механизме, чтобы обдувать его кремниевый мозг в моменты, когда перегрев грозил понизить эффективность его действия. Прямо сейчас ему очевидно нужно было охладить голову.
- А. Это какая-та политика, так? – произнес он.
- Эм, возможно. Извините.
Отто, пошатываясь, поднялся на ноги и снова принялся возиться с иконографом.
Детрит пришел к решению. Он кивнул констеблю.
- Фиддимент, отведи этих… двоих к Мистеру Ваймсу. Они не должны по дороге свалиться с каких-нибудь лестниц или еще что-нибудь в этом роде.
Мистер Ваймс, подумал Уильям, когда они последовали за констеблем. Все стражники звали его так. Этот человек был рыцарем, а теперь еще и герцогом, и командором, но они звали его Мистер. И это было именно «Мистер», два полных слога, не какой-нибудь невзрачный обыденный «м-р». Это было такое «мистер», которое используется, когда хочешь сказать что-нибудь вроде «Положите арбалет и очень медленно повернитесь, мистер». Уильям задумался, почему.
Уильяма не воспитывали в уважении к Страже. Они не были нашим сортом людей. Было признано, что они были полезны, как пастушьи собаки, потому что, ясное дело, кому-то надо было поддерживать среди людей порядок, но только глупец пустит пастушью собаку спать в гостиную. Другими словами, Стража была, увы, необходимым подмножеством криминальных структур – часть населения, куда Лордом де Словом неофициально причислялись все, кто зарабатывал меньше тысячи долларов в год.
У семьи Уильяма и у всех, кого они знали, тоже была ментальная карта города, разделенная на области, где были честные граждане и другие области, где были преступники. Для них стало шоком… Нет, поправил он себя, для них стало оскорблением узнать, что Ваймс работал с другой картой. Очевидно, он дал своим людям распоряжение при входе в любое здание стучаться в переднюю дверь, даже на дневном свете, тогда как чистейший здравый смысл подсказывал, что они должны подходить к задней, как и любые другие слуги.* Этот человек попросту не отдавал себе отчета.
-----
* Сословие Уильяма было уверено, что правосудие было прямо как уголь или картофель. Его заказываешь, когда оно тебе понадобится.


То, что Ветинари сделал его герцогом, было просто еще одним примером слабой хватки Ветинари.
Уильям, следовательно, был предрасположен к приязни к Ваймсу, хотя бы из-за одного только типа врагов, которые нажил себе этот человек. Но, насколько он мог видеть, всему, что касалось этого человека, могло предшествовать слово «скверно», как, например, в случае –выражающийся, -образованный и –нуждающийся в выпивке.
Фиддимент остановился в большом зале во дворце.
- Никуда не ходите и ничего не делайте, - сказал он. – Я пойду и...
Но Ваймс уже спускался к ним по широким ступеням вместе с гигантом, которого Уильям распознал как Капитана Моркоу.
В список Ваймса можно было добавить –одетый. Не то, чтобы он носил плохую одежду. Просто он, казалось, генерировал вокруг себя внутреннее поле неопрятности. Этот человек мог измять даже шлем.
Фиддимент встретился с ними на полпути. Произошел приглушенный разговор, из которого голосом Ваймса поднялись отчетливые слова «Он что?» Потом командор бросил на Уильяма мрачный испепеляющий взгляд. Выражение лица было ясным. Оно говорило: у меня и так был плохой день, а теперь еще и ты.
Ваймс спустился по лестнице до конца и разглядел Уильяма сверху донизу.
- Чего ты хочешь? – потребовал он.
- Я хочу узнать, что здесь произошло, пожалуйста, - ответил Уильям.
- Почему?
- Потому что людям захочется знать.
- Ха! Они и так очень быстро это узнают!
- Но от кого, сэр?
Ваймс обошел вокруг Уильяма, словно изучая какую-то странную новую штуковину.
- Ты сынок Лорда де Слова, не так ли?
- Да, ваша светлость.
- Командора достаточно, - резко отозвался Ваймс. – И ты пишешь эту штуку со сплетнями, так?
- В общих чертах да, сэр.
- Что ты сделал с сержантом Детритом?
- Я всего лишь записал, что он сказал, сэр.
- Ага, воздействовал на него своим пером, значит?
- Сэр?
- Записывать все, что люди говорят? Тхе, тц… От всего подобного только неприятности.
Ваймс прекратил описывать круги вокруг Уильяма, но видеть его пристальный взгляд всего в паре дюймов от себя было не лучше.
- Это был далеко не приятный день, - сообщил он. – И скоро станет еще хуже. И с чего бы мне тратить свое время на разговоры с тобой?
- Я могу вам назвать одну хорошую причину, - отозвался Уильям.
- Ну так давай.
- Вам стоит поговорить со мной, чтобы я все записал, сэр. Точно и правильно. В точности те слова, которые вы скажете, прямо здесь, на бумаге. И вы знаете, кто я, так что если я их неправильно передам, вы знаете, где меня найти.
- И что? Ты мне говоришь, что, если я сделаю, что тебе надо, ты сделаешь, что тебе надо?
- Я говорю о том, сэр, что ложь успеет обежать мир, прежде чем правда наденет башмаки.
- Ха! Сам только что придумал?
- Нет, сэр. Но вы знаете, что это правда.
Ваймс затянулся сигарой.
- А ты дашь мне посмотреть, что написал?
- Конечно. Я распоряжусь о том, чтобы вы получили одну из первых газет из-под пресса, сэр.
- Я имел в виду до того, как оно опубликуется, и ты это знаешь.
- Честно говоря, сэр, нет, не думаю, что я должен это знать, сэр.
- Я - Командор Стражи, парень.
- Да, сэр. А я – нет. Думаю, именно в этом-то и заключается суть моей мысли, хотя надо будет мне еще над этим поработать.
Ваймс смерил его взглядом немного более долгим, чем нужно. Потом, слегка изменившимся тоном, он произнес:
- Лорда Ветинари сегодня утром, около семи часов, после того, как их насторожил лай пса Его Светлости, видели три служанки из дворцового персонала, все они – достойные уважения дамы. Он сказал… - здесь Ваймс сверился с собственным блокнотом, - «Я убил его, я убил его, простите». Они увидели на полу что-то очень похожее на тело. У Лорда Ветинари в руках был нож. Служанки побежали вниз кого-нибудь позвать. Вернувшись, они Его Светлость не нашли. Тело принадлежало Руфусу Стукпостуку, личному секретарю Патриция. Ему было нанесено колотое ранение и сейчас он в тяжелом состоянии. При обыске здания Лорд Ветинари был обнаружен в конюшнях. Он без сознания лежал на полу. Рядом стояла оседланная лошадь. Седельные сумки содержали… семьдесят тысяч долларов… Капитан, это чертов идиотизм.
- Я знаю, сэр, - отозвался Моркоу. – Но таковы факты, сэр.
- Но это неправильные факты! Это идиотские факты!
- Я знаю, сэр. Представить себе не могу, чтобы Его Светлость пытался кого-нибудь убить.
- Ты с ума сошел? – поинтересовался Ваймс. – Я себе не могу представить, чтоб он за это прощенья попросил!
Ваймс повернулся и уставился на Уильяма, будто удивляясь, что он все еще здесь.
- Да? – требовательно спросил он.
- Почему Его Светлость был без сознания, сэр?
Ваймс пожал плечами.
- Похоже на то, что он пытался забраться на лошадь. У него хромая нога. Может, он поскользнулся… Поверить не могу, что я это говорю. В любом случае, вот тебе твои сведения, понятно?
- Я бы хотел сделать вашу иконографию, пожалуйста, - настоятельно попросил Уильям.
- Зачем?
Уильям быстро поразмыслил.
- Это убедит жителей в том, что вы занимаетесь этим делом и принимаете личное участие, командор. Мой иконографист как раз внизу. Отто!
- О боже, чертов вамп… - начал было Ваймс.
- Он черноленточник, сэр, - прошептал Моркоу. Ваймс закатил глаза.
- Допрое утро, - сказал Отто. – Не дфигайтесь, пошалуйста, вы подаете прекрасный пример сфета и тени.
Он выдворил ножки штатива, заглянул в иконограф и поднял саламандру в клетке.
- Смотрим фот сюта, пошалуйста…
Щелк.
ВУУУМФ.
- …О чееее-йрт!
На пол осыпался прах. В его центр спиралью опустился завиток черной ленточки.
Последовала секунда потрясенного молчания. Затем Ваймс произнес:
- Что за чертовщина только что случилась?
- Слишком сильная вспышка, я думаю, - ответил Уильям. Он нагнулся и дрожащей рукой извлек маленькую карточку, торчащую из серой горки недавнего Отто Шрика.
- «НЕ БЕСПОКОЙТЕСЬ», - прочел он. – «С прежним владельцем этой карточки произошел небольшой несчастный случай. Фам понадобится капля крови любого вида, щетка и совок».
- Ну, кухни вон в той стороне, - указал Ваймс. – Разберись с ним. Я не хочу, чтобы мои люди разнесли его на ботинках по всему проклятому дворцу.
- Один последний вопрос, сэр. Вы бы хотели, чтобы я сказал, что, если кто-нибудь заметит что-нибудь подозрительное, ему следует сообщить вам, сэр? – спросил Уильям.
- В этом городе? Да нам каждый человек Стражи понадобится, только чтобы с очередью управляться. Просто смотри внимательнее, что пишешь, вот и все.
Оба стражника отправились прочь, Моркоу, проходя, слабо улыбнулся Уильяму.
Уильям повозился с тем, чтобы двумя листками из блокнота смести Отто в сумку, где вампир таскал свое оборудование.
Потом его осенила мысль, что он был один – Отто, наверное, в данный момент не считался – во дворце с разрешением Ваймса здесь находиться, если «кухни вон в той стороне» можно понять как «разрешение». А Уильям хорошо управлялся со словами. Он говорил правду. Честность не всегда была тем же самым.
Он подобрал сумку и разыскал черную лестницу и кухню, откуда доносился шум.
Персонал слонялся вокруг с видом сбитых с толку людей, которым нечем заняться, но которым, тем не менее, платили за то, чтоб они этим занимались. Уильям бочком подобрался к служанке, которая рыдала в неряшливый носовой платок.
- Прошу прощения, мисс, но не могли бы вы позволить мне взять капельку крови… Да, возможно, это был не лучший момент, - нервно добавил он, когда она с возгласом убежала.
- Эй ты, что это ты сказал нашей Рене? – вопросил какой-то толстяк, положив поднос с горячими буханками.
- Вы пекарь? – спросил Уильям.
Человек смерил его взглядом.
- А на что похоже?
- Я вижу, на что это похоже, - проговорил Уильям. Он удостоился еще одного взгляда, но на этот раз с небольшой долей уважения. – Вопрос все еще в силе, - продолжил Уильям.
- Вообще-то, я мясник, - признался человек. – Молодец. Пекарь заболел. А кто ты, задающий мне вопросы?
- Меня сюда послал Командор Ваймс, - ответил Уильям, ужаснувшись тому, с какой легкостью правда только лишь от правильного расположения превратилась во что-то, что было почти ложью. Он открыл свой блокнот. – Я из Таймс. Вы…
- Что, из газеты? – спросил мясник.
- Верно. Вы…
- Ха! Ну насчет зимы вы, знаете ли, соврали так уж соврали. Надо было вам сказать про год Муравья, что тогда была самая худшая. Надо было вам меня спросить. Я бы правильно подсказал.
- А вы?..
- Сидни Клэнси и Сын, возраст 39, Долгая Свиномясная, 11, Поставщики Лучших Кошачьих и Собачьих мясных изделий Благородным Людям… Почему вы это не записываете?
- Лорд Ветинари ест корм для животных?
- Он, насколько я слышал, вообще не много ест. Нет, я это его собаке доставляю. Самое лучшее мясо. Превосходного качества. Мы на Долгой Свиномясной продаем только лучшее, открыты каждый день с шести утра до полу…
- Ах его собаке. Точно, - произнес Уильям. – Эм.
Он посмотрел по сторонам на толчею. Какие-то из этих людей могли рассказать ему что-то важное, а он разговаривал с поставщиком собачьего корма. Но все же…
- Вы не могли бы мне позволить взять крошечный кусочек мяса? – спросил он.
- Собираетесь поместить его в этот свой листок?
- Да. Вроде того. В каком-то смысле.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sun Feb 10, 2008 9:57 pm     Заголовок сообщения:

Уильям отыскал тихую нишу, скрытую от всеобщего возбуждения, и осторожно позволил капле крови упасть с куска мяса на маленькую серую кучку.
Прах облаком взметнулся в воздух, затем стал множеством цветных пятен, затем – Отто Шриком.
- Ну, как фам этот? – спросил он. – О…
- Думаю, ты сделал снимок, - отозвался Уильям. – Э-э, твой пиджак…
Часть рукава пиджака вампира теперь приобрела цвет и текстуру ковра на лестнице в большом зале – довольно скучный сине-красный узор.
- Наферное, пыль с ковра примешалась, - объяснил Отто. – Не фолнуйтесь. Такое фсе время случается.
Он понюхал рукав.
- Лучшее мясо? Спасипо!
- Это был собачий корм, - ответил Уильям Правдивый.
- Собачий корм?
- Да. Бери свои вещи и иди за мной.
- Собачий корм?
- Ты же сам сказал, что это было лучшее мясо. Лорд Ветинари добр к своему псу. Слушай, не надо мне жаловаться. Если с тобой часто случается подобное, то тебе стоит носить с собой маленький флакон с кровью на крайний случай! Иначе люди будут делать то, что в их силах!
- Ну, да, хорошо, фсе рафно спасипо, - пробормотал вампир, плетясь за ним. – Собачий корм, собачий корм, о боже мой… куда мы теперь итем?
- В Продолговатый Кабинет, чтобы увидеть, где было совершено нападение, - ответил Уильям. – Я только надеюсь, что его не охраняет кто-нибудь сообразительный.
- У нас пудет куча неприятностей.
- Почему? – спросил Уильям. Он думал точно так же, но: почему? Дворец более или менее принадлежал городу. Страже бы, наверное, не хотелось, чтобы он туда ходил, но Уильям нутром чувствовал, что город не может функционировать на основе того, что бы хотелось Страже. Страже бы, скорее всего, хотелось, чтобы все сидели дома, положив руки на стол, чтобы их было хорошо видно.
Дверь в Продолговатый Кабинет была открыта. На ее страже, если действительно можно назвать на страже кого-то прислонившегося к стене и уставившегося в стену напротив, стоял капрал Ноббс. Он украдкой курил недозволенную сигарету.
- А, именно тот человек, которого я искал! – воскликнул Уильям. Это была правда. Нобби был большим, чем он смел надеяться.
Сигарета волшебным образом исчезла.
- Неужели? – просипел Шноббс, выпуская клубы дыма из ушей.
- Да, я поговорил с Командором Ваймсом и теперь хотел бы взглянуть на помещение, в котором было совершено преступление. – У Уильяма были огромные надежды на это предложение. Оно, казалось, содержало в себе слова «и он дал мне разрешение», на самом деле ими не располагая.
Капрал Ноббс выглядел неуверенным, но потом он заметил блокнот. И Отто. Сигарета снова появилась у него во рту.
- Эй, а вы из этой газеты?
- Точно, - сказал Уильям. – Я подумал, что людям будет интересно увидеть, как храбро наша Стража бросается в бой в такое время.
Тощая грудь капрала Ноббса заметно раздулась.
- Капрал Нобби Ноббс, сэр, вероятно 34, ношу форму, наверное, лет с десяти, еще мальчуганом.
Уильям почувствовал, что ему надо притвориться, будто он это записывает.
- Вероятно 34?
- Наша мама никогда не была особенно сильна в счете, сэр. Всегда немного путалась в мелких деталях, наша мама.
- И… - Уильям поближе присмотрелся к капралу. Приходилось признать, что он был человеческим существом, потому что он был в общем и целом нужной формы, мог говорить и не был покрыт волосами.
- Мальчуганом и?.. – услышал он собственный голос.
- Просто мальчуганом, сэр, - укоризненно сказал капрал Ноббс. – Просто мальчуганом.
- А вы были первым на месте преступления, капрал?
- Последним, сэр.
- И ваша важная работа заключается в том, чтобы?..
- Не пускать кого-либо за эту дверь, сэр, - ответил капрал Ноббс, пытаясь прочитать записи Уильяма вверх ногами. – «Ноббс» без «Ш», сэр*. Удивительно, как часто люди ошибаются. Что он делает с этой коробкой?

-----
*прим. пер.- В оригинале "Ноббс без "К", сэр". Игра слов: если приписать спереди к фамилии «Nobbs» букву «K», то, хотя произношение не изменится, получится почти «knobs» - «опухоли, бородавки, наросты» и другие столь же неприятные вещи.
-----

- Нужно сделать снимок лучших людей Анк-Морпорка, - ответил Уильям, осторожно и незаметно пододвигаясь к двери. Конечно, эти слова были ложью, но, поскольку это была такая очевидная ложь, то он решил, что она не считается. Это было все равно, что заявить, будто небо зеленое.
Силой раздувающейся гордости к этому моменту Капрала Ноббса чуть не отрывало от земли.
- Можно мне копию для мамы? – спросил он.
- Улыбайтесь, пошалуйста… - произнес Отто.
- Я и так улыбаюсь.
- Прекратите улыбаться, пошалуйста.
Щелк. ВУУУУУМФ.
- Аааргхаааргхаааргх…
Вопящий вампир всегда оказывается в центре внимания. Уильям проскользнул в Продолговатый кабинет.
Прямо возле двери на полу был очерченный контур. Цветными мелками. Должно быть, делал его капрал Ноббс, потому что только он мог пририсовать контуру трубку и цветочки с облачками вокруг.
Еще был сильный запах перечной мяты.
Был опрокинутый стул.
Была перевернутая вверх дном корзина в углу комнаты.
Была короткая и на вид зловещая металлическая стрела, торчащая в полу под углом, сейчас к ней был привязан ярлык Стражи.
Был дварф. Он… нет, поправился Уильям, заметив тяжелую кожаную юбку и слегка приподнятые каблуки на железных ботинках, - она лежала на животе, перебирая что-то на полу пинцетом. Выглядело это что-то как разбитая банка.
Она взглянула на него.
- Ты новенький? Где твоя форма? – спросила она.
- Ну, э-э, я, э-э…
Она сощурилась.
- Ты ведь не стражник, да? Мистер Ваймс в курсе, что ты здесь?
Путь от природы правдивого человека – это как участие в велосипедной гонке в трусах из наждачной бумаги, но Уильям крепко вцепился в неоспоримый факт.
- Я только что с ним говорил, – сообщил он.
Но дварф была не Сержантом Детритом и уж точно не Капралом Ноббсом.
- И он тебе сказал идти сюда? – вопросила она.
- Не то, чтобы сказал…
Дварф подошла к двери и резко отворила ее.
- Тогда выме…
- Ах, чудесный опрамляющий эффект! – воскликнул Отто, стоявший по другую сторону двери.
Щелк!
Уильям закрыл глаза.
ВУУУМФ.
- …оохпррокляттьеее…
На этот раз Уильям поймал маленький лист бумаги прежде, чем тот коснулся земли.
Дварф застыла с открытым ртом. Потом закрыла его. Потом снова открыла, чтобы поинтересоваться:
- Какого черта только что произошло?
- Полагаю, можно назвать это чем-то вроде производственной травмы, - отозвался Уильям. – Подождите, по-моему, у меня еще где-то остался кусочек собачьего корма. Честно говоря, должен быть какой-то способ получше этого.
Он развернул заляпанный кусок газеты, где лежало мясо, и осторожно капнул на кучку.
Пепел фонтаном поднялся в воздух и Отто, моргая, восстал.
- Как оно было? Еще разок? На сей раз обскурографом? – предложил он, уже потянувшись к своей сумке.
- Убирайтесь отсюда сейчас же! – крикнула дварф.
- О, прошу вас, - Уильям бросил взгляд на плечо дварфа, - капрал, позвольте ему сделать его работу. Дайте ему шанс, а? В конце концов, он черноленточник…
Позади него Отто достал из банки уродливое тритоноподобное создание.
- Вы хотите, чтобы я вас обоих арестовала? Вы проникли на место преступления!
- Не могли бы вы сказать, какого преступления? – спросил Уильям, открывая блокнот.
- Вон, вы, два…
- Бу, - тихо сказал Отто.
Земляной угорь, должно быть, уже и так был изрядно на нервах. Согласуясь с тысячами лет эволюции в высокомагической окружающей среде, он выпустил ночной запас темноты за раз. На мгновение она наполнила комнату, сплошная абсолютная чернота, окаймленная сплетением голубых и фиолетовых узоров. И вновь на мгновение Уильям почувствовал, будто она потоком прошла сквозь него. Затем свет хлынул назад, как холодная спокойная вода после того, как в озеро бросили камушек.
Капрал яростно уставилась на Отто.
- Это же был темный свет, да?
- Ах, так вы тоже из Убервальда… - обрадовался Отто.
- Да, и я никак не ожидала увидеть это здесь! Убирайтесь!
Они поспешно прошли мимо испуганного Капрала Ноббса, вниз по широким ступеням и вышли на морозный воздух внутреннего двора.
- Есть что-то такое, что тебе следовало бы мне рассказать, Отто? – спросил Уильям. – Она казалась крайне рассерженной, когда ты сделал этот второй снимок.
- Ну, это немного трудно опъяснить, - неловко произнес вампир.
- Это же не вредно, нет?
- О, нет, никаких фисических эффектофф нет…
- А психических? – уточнил Уильям, который слишком часто вертел словами, чтобы упустить столь осторожно вводящее в заблуждение утверждение.
- Фосмошно, сейчас не лучшее фремя…
- Это правда. Расскажи мне об этом позже. Но до того, как опять его используешь, хорошо?
Голова Уильяма гудела, пока он бежал по Филигранной Улице. Лишь час назад он мучался над тем, стоит ли поместить в газету какое-то письмо или нет, и мир казался более-менее нормальным. Теперь он перевернулся вверх тормашками. Лорда Ветинари подозревали в убийстве, и в этом не было никакого смысла хотя бы по той причине, что человек, которого он пытался убить, был, очевидно, все еще жив. Еще Ветинари пытался сбежать с денежным грузом, что тоже не имело смысла. О, совсем несложно представить себе человека, совершившего ограбление и нападение на кого-нибудь, но если вы мысленно вставляли в картинку кого-то вроде Патриция, то вся она распадалась на части. И что там с перечной мятой? Комната насквозь ею провоняла.
Было еще много вопросов. Взгляд капрала, когда она прогоняла их прочь из кабинета, твердо наводил на мысль, что вряд ли Уильяму удастся получить больше ответов от Стражи.
И в его сознании мрачным и голодным очертанием возникал пресс. Каким-то образом он должен был сделать из всего этого связную историю, причем прямо сейчас…
Когда Уильям прошел в типографию, его поприветствовала счастливя фигура мистера Винтлера.
- Что думаете об этом забавном кабачке, а, мистер де Слов?
- Предлагаю вам засунуть его, мистер Уинтлер, в кладовую, - проговорил Уильям, протолкнувшись мимо него.
- Как скажете, сэр, моя женушка мне тоже прямо так и сказала.
- Прости, но он настоял на том, что дождется тебя, - прошептала Сахарисса, когда Уильям сел. – Что происходит?
- Я не уверен… - отозвался Уильям, внимательно изучая свои записи.
- Кого убили?
- Эм, никого… По-моему…
- А, ну, тогда какое счастье, - Сахарисса посмотрела на бумаги, которыми был покрыт ее стол.
- Боюсь, к нам тут приходило еще пять человек с забавными овощами, - сообщила она.
- О.
- Да. И, если честно, они были не такими уж и смешными.
- О.
- Нет, они в основном были похожи на… эм, ну ты знаешь.
- О… на что?
- Ты знаешь, - повторила она, начиная краснеть. – Мужской… эм, ну ты знаешь.
- О.
- И даже не совсем как, эм, ты знаешь. То есть, если захочешь увидеть в этом… м-м, ты знаешь… если понимаешь, о чем я.
Уильям надеялся, что этот разговор никто не записывал.
- О. – сказал он.
- Но я записала их имена и адреса, просто на всякий случай, - добавила Сахарисса. – Я подумала, это может пригодиться, если у нас не будет хватать материала.
- Настолько его не хватать у нас никогда не будет, - быстро сказал Уильям.
- Ты так думаешь?
- Я уверен.
- Может, ты и прав, - произнесла она, глядя на гору бумаги у себя на столе. – Пока тебя не было, здесь была куча работы. Люди в очередь собирались со всевозможными новостями. События, которые скоро произойдут, потерянные собаки, вещи, которые они хотят продать…
- Это реклама, - отозвался Уильям, пытаясь сосредоточиться на своих заметках. – Если хотят, чтоб это было в газете, им придется заплатить.
- Не думаю, что это нам решать…
Уильям ударил по столу, к собственному удивлению и изумлению Сахариссы.
- Что-то происходит, понимаешь? Происходит что-то по-настоящему настоящее. И совсем не забавной формы! Это по-настоящему серьезно! И мне нужно написать об этом как можно быстрее! Можешь просто дать мне это сделать?
Он понял, что Сахарисса смотрела не на него, а на его кулак. Он проследил за ее взглядом.
- О нет… Что это, черт возьми, такое?
Длинный острый гвоздь ровно торчал из стола в дюйме от его руки. Он был по меньшей мере шести дюймов длиной. На него были наколоты кусочки бумаги. Приподняв их, Уильям обнаружил, что тот торчал прямо вверх потому, что был вбит сквозь деревянную столешницу.
- Это шип, - тихо сказала Сахарисса. – Я, я, э-э, принесла его, чтобы наши бумаги в порядке держать. М-мой дедушка всегда таким пользуется. Все… все граверы. Это… Это что-то среднее между картотекой и мусорной корзиной. Я подумала, что она может пригодиться. Э-э, освободит тебе пол.
- Эм, точно, да, хорошая идея, - пробормотал Уильям, смотря на ее заливающееся краской лицо. –Э-э…
Он не мог ясно думать.
- Мистер Славногор? – прокричал он.
Дварф оторвался от афиши, с которой возился.
- Вы можете набирать материал, если я вам буду диктовать?
- Да.
- Сахарисса, пожалуйста, отыщи Рона и его… друзей. Я хочу сделать небольшой выпуск так быстро, насколько это возможно. Не завтра утром. Прямо сейчас. Пожалуйста?
Она уже хотела было возразить, а потом увидела его взгляд. – Ты уверен, что нам позволено это делать? – спросила она.
- Нет! Я не уверен! Я не узнаю, пока не сделаю! Вот почему я должен это сделать! Тогда я узнаю! И прости, что я кричу!
Он отодвинул стул и подошел к Славногору, который терпеливо ждал у ящика со шрифтом.
- Так, ладно… Нам нужна строчка для заголовка… - Уильям, задумавшись, закрыл глаза и сжал переносицу. – Эм-м… «Ошеломительное Преступление В Анк-Морпорке»… набрал? Очень крупным шрифтом. Потом размером поменьше, под этим… «Патриций Нападает На Клерка С Ножом»… э-э…
Звучало как-то не так, он знал. Грамматически неточно. Это у Патриция был нож, а не у клерка.
- Потом с этим разберемся… э… Теперь еще меньше шрифт… «Таинственное Происшествие В Конюшне»… И ниже еще меньшим шрифтом… «Стража в Недоумении». Есть? А теперь начнем статью…
- Начнем? – удивился Славногор, его рука танцевала над ящичками с литерами. – Разве мы почти ее не закончили?
Уильям бегло пролистал свои записи. С чего начать, с чего начать… С чего-то интересного… Что-нибудь поразительное… нет… нет… В истории точно была странность всего происходящего…
- «Подозрительные обстоятельства окружают нападение»… Добавь «предполагаемое нападение»…
- Мне показалось, ты сказал, что он в нем признался, - сказала Сахарисса, промокнув носовым платком глаза.
- Знаю, знаю, я просто думаю, что если бы Лорд Ветинари захотел кого-то убить, то этот кто-то был бы мертв… Поищи его в Книге Пэров Твурпа, хорошо, я уверен, что он учился в Гильдии Наемных Убийц…
- Так предполагаемое или нет? – вмешался Славногор, его рука нависла над «П». – Только скажи.
- Набери «кажущееся нападение», - решил Уильям, - «Лорда Ветинари на Руфуса Стукпостука, его служащего, сегодня во Дворце. Эм… Эм… Дворцовые слуги слышали…»
- Так ты хочешь, чтобы я над этим стала работать или чтобы нищих нашла? – спросила Сахарисса. – И то и другое одновременно я делать не могу.
Уильям посмотрел на нее пустым взглядом. Потом кивнул.
- Рокки?
Тролль у двери, всхрапнув, проснулся.
- Дасэр?
- Иди разыщи Старикашку Рона и остальных и скажи им как можно скорее прийти сюда. Скажи им, что будет премия. Так на чем я остановился?
- «Дворцовые слуги слышали», - подсказал Славногор.
- «…Слышали, как Его Светлость…
- «…Который со всеми почестями закончил обучение в Гильдии Наемных Убийц в 1968 году», - выкрикнула Сахарисса.
- Вставь это, - быстро распорядился Уильям. – А дальше вот это… «сказал «Я убил его, я убил его, простите»… Боги всемогущие, Ваймс прав, это безумие, он должен был рехнуться, чтобы такое сказать.
- Мистер де Слов, верно? – раздался голос.
- Ох, что, черт возьми, на этот раз?
Уильям повернулся. Сначала он увидел троллей, потому что даже когда они стоят позади всех, четыре больших тролля, метафорически выражаясь, выходят на передний план любой картины. Двое людей перед ними были всего-навсего мелочью, и в любом случае один из них был человеком только по традиции. У него была серая бледность зомби и выражение того, кто хоть и не стремился быть неприятным сам по себе, был причиной многих неприятностей для других людей.
- Мистер де Слов? Я уверен, вы знаете меня. Я мистер Криввс из Гильдии Юристов, - сообщил мистер Криввс, чопорно поклонившись. – Это, - он указал на худощавого молодого человека рядом с собой, - Мистер Рональд Подлиза, новый председатель Гильдии Граверов и Печатников. Четыре джентльмена за мной, насколько я знаю, не принадлежат к какой-либо гильдии…
- Граверов и Печатников? – перебил Славногор.
- Да, - произнес Подлиза. – Мы расширили наши права и привилегии. Членство в Гильдии составляет двести долларов в год…
- Я не… - начал было Уильям, но Славногор положил руку ему на предплечье.
- Это вымогательство, но все не настолько плохо, как я предполагал, - прошептал он. – У нас нет времени спорить, а такую сумму мы отработаем за несколько дней. И все, проблемы нет!
- Однако, - произнес мистер Криввс особым адвокатским голосом, каждой порой высасывающим деньги, - в данном конкретном случае, ввиду особых обстоятельств, также потребуется однократный платеж суммой, скажем, в две тысячи долларов.
Дварфы притихли. Затем вступил металлический хор. Каждый дварф отложил свои литеры, протянул руку под камень и вытащил боевой топор.
- Значит, мы пришли к соглашению, не так ли? – проговорил мистер Криввс, отступая в сторону. Тролли распрямились. Дварфам и троллям не нужно было большого повода для сражения, иногда достаточно просто нахождения в одном и том же мире.
На сей раз уже Уильям удержал Славногора.
- Стой, стой, наверняка существует закон против убийства адвокатов.
- Ты уверен?
- Ну, они ведь еще остались в округе, так? И потом, он зомби. Если разрубишь его надвое, обе половинки подадут на тебя в суд. – Уильям повысил голос. – Мы не можем заплатить, мистер Криввс.
- В таком случае, принятые законы и практика позволяют мне…
- Я хочу увидеть ваше разрешение! – резко заявила Сахарисса. – Я тебя знаю с тех пор, как мы детьми были, Ронни Подлиза, и ты всегда что-то недоброе замышляешь.
- Добрый день, мисс Крипслок, - отозвался мистер Криввс. – Вообще-то, мы подумали, что кто-то может об этом спросить, так что я принес новый документ с собой. Надеюсь, мы здесь все законопослушные люди.
Сахарисса выхватила очень внушительный на вид свиток со свисающей печатью и вгляделась в него так, словно пыталась сжечь слова с пергамента просто силой трения чтения.
- О, - проговорила она. – Он… похоже, в порядке.
- Совершенно верно.
- За исключением подписи Патриция, - добавила Сахарисса, протягивая свиток обратно.
- Это всего лишь формальность, моя дорогая.
- Я не ваша дорогая и подписи, формально или нет, там не стоит. Так что это незаконно, не так ли?
Мистер Криввс дернулся.
- Очевидно же, что мы не можем получить подпись человека, сидящего в тюрьме по очень серьезному обвинению, - сказал он.
А-ха, и вот оно, главное слово, подумал Уильям. Когда люди говорят «очевидно что-то там», это значит, что в их доводах есть огромная трещина, и они знают, что все совершенно не очевидно.
- Тогда кто правит городом? – спросил он.
- Я не знаю, - отозвался мистер Криввс. – Это не моя забота. Я…
- Мистер Славногор? – позвал Уильям. – Большим шрифтом, пожалуйста.
- Понял, - откликнулся дварф. Его рука зависла над свежей кассой.
- Заглавными буквами, таким размером, чтобы все поместилось: «КТО ПРАВИТ АНК-МОРПОРКОМ?» - продолжил Уильям. – Теперь обычным шрифтом, верхнего и нижнего регистра, в две колонки: «Кто управляет городом, пока Лорд Ветинари в тюрьме? В ответ на полученную сегодня просьбу выразить свое заключение по этому поводу, ведущий юрист сказал, что он не знает и это не его забота. Мистер Криввс из Гильдии Юристов также заявил…»
- Вы не можете напечатать это в газете! – рявкнул Криввс.
- Наберите это дословно, пожалуйста, мистер Славногор.
- Уже набираю, - отозвался дварф, свинцовые кусочки с щелканьем вставали на свои места. Краем глаза Уильям заметил, как из своего подвала появился Отто и озадаченно посмотрел на суматоху.
- «Мистер Криввс также заявил?..» - продолжил Уильям, сверля взглядом адвоката.
- Вам будет очень тяжело это напечатать, - вмешался мистер Подлиза, не обращая внимания на яростные жесты юриста, - без проклятого пресса!
- «…выразил мнение мистер Подлиза из Гильдии Граверов», пишется с «о» перед «д», - сказал Уильям, - «который ранее сегодняшним днем пытался вывести Таймс из бизнеса с помощью неправомерного документа. – Уильям осознал, что, хотя его рот, казалось, был полон кислоты, он безмерно наслаждался происходящим.
- «В ответ на просьбу обозначить свой взгляд на это вопиющее нарушение законов города, мистер Криввс сказал?..»
- ПРЕКАРТИТЕ НАБИРАТЬ ВСЕ, ЧТО МЫ ГОВОРИМ! – прокричал Криввс.
- Заглавными буквами все предложение, пожалуйста, мистер Славногор.
Тролли и дварфы неотрывно смотрели на Уильяма и адвоката. Они понимали, что происходит сражение, но они не видели никакой крови.
- А когда ты будешь готов, Отто? – спросил Уильям, повернувшись.
- Если дфарфы фстанут фсего чуть поближе, - попросил Отто, заглядывая в иконограф. – О, фот так хорошо, пусть сфет засферкает на этих больших тесаках… Тролли, пошалуйста, помашите кулаками, фот так… Фсе широко улыбайтесь…
Поразительно, насколько люди будут повиноваться кому-то, кто нацелит на них объектив. Они придут в себя через долю секунды, но это все, что ему нужно.
Щелк.
ВУУУМФ.
- …аааргхааарргхааргхаааааргх…
Уильям схватил падающую иконографию за секунду до мистера Криввса, который мог очень быстро двигаться для человека без видимых коленей.
- Это наше, - произнес Уильям, твердо сжимая снимок, пока вокруг них осыпался прах Отто Шрика.
- Что вы намерены сделать с этим снимком?
- Я не обязан вам говорить. Это наша мастерская. Мы не просили вас сюда приходить.
- Но я здесь по законному делу!
- Тогда нет ничего плохого в том, чтобы сделать ваш снимок, так? – заметил Уильям. – Но если вы думаете по-другому, то я, разумеется, буду счастлив вас процитировать!
Криввс яростно воззрился на него, а потом прошествовал обратно к группе у дверей. Уильям услышал, как он произнес:
- Мое обдуманное мнение как юриста состоит в том, чтобы в данный момент мы удалились.
- Но вы сказали, что можете… - начал было Подлиза, свирепо уставившись на Уильяма.
- Мое очень обдуманное мнение, - повторил мистер Криввс, - заключается в том, чтобы мы ушли прямо сейчас, и молча.
- Но вы сказали…
- Молча, я посоветовал!
Они вышли.
От дварфов послышался дружный вздох облегчения и звон убираемых топоров.
- Хочешь, чтобы я это действительно как надо набрал? – спросил Славногор.
- От этого будут неприятности, - предупредила Сахарисса.
- Да, но сколько у нас уже неприятностей? – отозвался Уильям. – По шкале от одного до десяти?
- В данный момент…около восьми, - предположила Сахарисса. – Но когда следующий выпуск появится на улицах…
Она закрыла глаза, шевеля губами при подсчете.
- …Где-то две тысячи триста семнадцать?
- Тогда мы это вставим, - решил Уильям.
Славногор повернулся к своим рабочим.
- Держите топоры на виду, ребята, - сказал он.
- Слушайте, я не хочу, чтобы кто-то еще попал в беду, - сказал Уильям. – Я даже наберу остальной шрифт самостоятельно, и я могу выпустить из-под пресса несколько экземпляров.
- Для его работы нужно трое, и то скорость будет маленькая, - возразил Славногор. Он увидел выражения лица Уильяма, ухмыльнулся и хлопнул его так высоко по спине, как только мог дотянуться дварф. – Не волнуйся, парень. Мы хотим защитить свои капиталовложения.
- И я не уйду, - заявила Сахарисса. – Мне нужен этот доллар!
- Два доллара, - рассеянно отозвался Уильям. – Пора прибавку сделать. А как насчет тебя, Отт… Ох, не мог бы кто-нибудь, пожалуйста, смести Отто?
Несколько минут спустя восстановленный вампир встал на ноги, опираясь на треногу, и трясущимися пальцами вытащил медную пластинку.
- Што дальше, прошу?
- Ты с нами? Это может быть опасным, - сообщил Уильям, понимая, что он говорит это вампиру-иконографисту, который неумирал каждый раз, когда снимал картинку.
- Какого рода опасность? – так и эдак поворачивая пластинку, чтобы лучше рассмотреть, спросил Отто.
- Ну, для начала, юридического.
- Никто пока не упоминал чеснок?
- Нет.
- Мошно мне сто фосемдесят долларофф на двухбесофый иконограф Акина ТР-10 с расдфижным сидением и большим сферкающим рычагом?
- Э-э… Пока нет.
- Ладно, - философски отозвался Отто. – Тогда мне понадобятся пять долларофф на ремонт и улучшения. Я вижу, што это другой вид работы.
- Хорошо. Ну, значит, ладно, - Уильям оглядел печатную мастерскую. Все молчали, и все смотрели на него.
Пару дней назад он бы ожидал, что сегодняшний день будет… ну, скучным. Обычно так и бывало после того, как он отсылал свое новостное письмо. В основном он проводил время, бродя по городу или читая в своем крошечном кабинете в ожидании следующего клиента, которому потребуется написать, или, иногда, прочесть письмо.
Порой и то, и другое было сложным. Люди, готовые довериться почтовой системе, которая во многом полагалась на передачу конверта какому-то достойному доверия на вид и направляющемуся в нужную сторону человеку, обычно хотели донести что-то важное. Но смысл был в том, что это были не его трудности. Это не он посылал Патрицию мольбу о смягчении наказания в последнюю минуту или получал страшную весть об обвале в шахте №3, хотя он, конечно, изо всех сил старался облегчить все для клиента. Все работало очень хорошо. Если бы стресс и напряжения были едой, ему удалось превратить свою жизнь в кашу.
Пресс ждал. Теперь он выглядел как большой могучий зверь. Скоро Уильям бросит ему в пасть много слов. А через несколько часов пресс снова будет голоден, как будто этих слов никогда и не было. Его можно накормить, но никогда нельзя его насытить.
Уильям поежился. Во что он их всех втянул?
Но он чувствовал запал. Где-то рядом была истина, и он ее еще не нашел. Но он собирался, потому что знал, знал, что, как только этот выпуск попадет на улицы…
- Шобоновсе!
- Хааааарк… тьфу!
- Кря!
Он бросил взгляд на входящую толпу. Конечно, истина пряталась в каких-то невероятных непривлекательных местах и у нее были очень странные служанки.
- Давайте выступим в печать, - произнес он.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sun Feb 10, 2008 10:10 pm     Заголовок сообщения:

Это было часом позже. Продавцы газет уже возвращались, чтобы взять еще. От грохота печатного станка сотрясалась жестяная крыша. Кучки медяков, возвышающиеся перед Славногором, с каждым ударом подскакивали в воздух.
Уильям изучил свое отражение в куске отполированной меди. Каким-то образом он весь был в чернилах. Он, как мог, вытерся платком.
Еще он послал продавать газеты около Псевдополис-Ярда Вцелом Эндрюса, расценив его как самого согласованно разумного из всего братства. По меньшей мере пять из его личностей были в состоянии поддержать связный разговор.
К этому моменту у Стражи, несомненно, было время прочитать статью, даже если им и понадобилась помощь с длинными словами.
Уильям почувствовал на себе чей-то взгляд. Он повернулся и увидел Сахариссу, снова склонившуюся над своей работой. Позади него кто-то захихикал.
Никто не обращал на него никакого внимания. Недалеко происходил трехсторонний спор по поводу шестипенсовика между Славногором, Старикашкой Роном и Старикашкой Роном – Рон был способен поддерживать основательную перебранку полностью своими силами. Дварфы усердно трудились над прессом. Отто исчез в своей темной комнате, где он тоже опять таинственно усердно трудился.
Только собака Рона наблюдала за Уильямом. Ему показалось, что для собаки у нее был очень неприятный и знающий взгляд.
Пару месяцев назад кто-то попытался всучить Уильяму старую байку о том, что в городе есть собака, умеющая говорить. Уже в третий раз за год. Уильям объяснил, что это урбанистический миф. Слышал ее речь всегда друг чьего-то друга, и никто ее никогда не видел. Пес напротив Уильяма не выглядел так, словно мог говорить, но вот в то, что он мог грязно ругаться, было легко поверить.
Похоже, никак нельзя было положить конец подобным слухам. Люди клялись, что в городе инкогнито жил какой-то давно потерянный наследник трона Анкского. Уильям, слыша такое, безошибочно распознавал полные надежд мысли. Еще была затасканная байка о том, что в Страже служит оборотень. До недавних пор Уильям отмахивался от нее, но в последнее время у него появились кое-какие сомнения. В конце концов, Таймс же наняли вампира…
Он уставился в стену, постукивая по зубам карандашом.
- Я собираюсь встретиться с Командором Ваймсом, - объявил он, наконец. – Это лучше, чем прятаться.
- Нас тут приглашают на всевозможные мероприятия, - сообщила Сахарисса, отрываясь от своих бумаг. – Ну то есть, я так говорю, «приглашают»… Леди Силаччи приказала нам явиться на ее бал в следующий четверг и написать по крайней мере 500 слов, которые мы, разумеется, ей покажем до опубликования.
- Хорошая идея, - бросил через плечо Славногор. – На балах много имен, а…
- …Имена продают газеты, - закончил за него Уильям. – Да. Я знаю. Хочешь пойти?
- Я? Мне нечего надеть! – откликнулась Сахарисса. – Платья, которые одевают для всего такого, стоят по сорок долларов. А мы не можем себе позволить такие деньги.
Уильям поколебался. А потом сказал:
- Ты не могла бы встать и повертеться?
Она по-настоящему покраснела.
- Зачем это?
- Я хочу посмотреть, какой у тебя размер… Ну, знаешь, везде.
Она поднялась и нервно повернулась кругом. Послышались дружные присвистывания от компании и несколько непереводимых дварфийских замечаний.
- Ты вполне подходишь, - сказал Уильям. – Если я достану тебе действительно хорошее платье, сможешь найти кого-нибудь, кто сможет подогнать его так, как надо? Может быть, потребуется его слегка расширить в, в, ну ты знаешь… Вверху.
- Что за платье? – подозрительно спросила она.
- У моей сестры сотни вечерних платьев, а она все время проводит в нашем загородном имении, - ответил Уильям. – Сейчас семья вообще в город никогда не возвращается. Я тебе сегодня вечером дам ключ от дома, и можешь пойти и выбрать.
- А она не будет против?
- Она, скорее всего, никогда и не заметит. В любом случае, думаю, она будет в шоке, если узнает, что кто-то может потратить на платье всего лишь сорок долларов. Не беспокойся об этом.
- Дом в городе? Загородное имение? – спросила Сахарисса, демонстрируя неосознанную журналистскую черту обращать внимание на слова, которые, как вы надеялись, не будут замеченными.
- Моя семья богата, - объяснил Уильям. – Я - нет.
Выйдя наружу, он взглянул на крышу напротив, потому что в ее очертаниях что-то изменилось, и увидел шипастую голову на фоне дневного неба.
Это была горгулья. Уильям привык видеть их повсюду в городе. Иногда какая-нибудь из них могла оставаться на одном месте по нескольку месяцев. Их редко можно было увидеть в момент передвижения с одной крыши на другую. Но еще их редко можно было увидеть в районах вроде этого. Горгульи любили высокие каменные здания очень кропотливой постройки с кучей бороздок и водосточных желобов - такие строения привлекали голубей. Даже горгульям нужно есть.
Еще дальше по улице что-то происходило. Возле одного из старых складов стояло несколько повозок, и внутрь заносили ящики.
Он приметил еще нескольких горгулий по дороге через мост к Псевдополис-Ярду. Каждая из них поворачивала голову, наблюдая за ним.
За столом нес свое дежурство сержант Детрит. Он с удивлением посмотрел на Уильяма.
- Чтоб меня, как ты быстро. Ты чего, всю дорогу бежал? – удивился он.
- О чем вы говорите?
- Мистер Ваймс послал за тобой всего-то пару минут назад, - откликнулся Детрит. – Я бы посоветовал идти наверх. Не волнуйся, он прекратил орать.
Тролль послал Уильяму взгляд «лучше ты, чем я».
- Но, как грят, ему не сильно нравится быть в палатке.
- Он когда-то был довольным туристом?
- Не особо, - ответил Детрит, зловеще ухмыльнувшись.
Уильям забрался по ступеням и постучал в дверь, которая тут же распахнулась.
Командор Ваймс поднял взгляд от стола и прищурился.
- Так-так, быстро, – сказал он. – Всю дорогу бежал, да?
- Нет, сэр. Я шел сюда, надеясь задать вам кое-какие вопросы
- Как мило с твоей стороны, - отозвался Ваймс.
Возникало явное чувство, что, хотя в деревеньке пока все было тихо – женщины развешивали на просушку белье, кошки дремали на солнце – скоро произойдет извержение вулкана и сотни людей окажутся погребенными под пеплом.
- Итак… - начал было Уильям.
- Зачем ты это сделал? – спросил командор. Уильям увидел на столе перед командором копию Таймс. Он даже отсюда мог прочесть заголовки:


АНК-МОРПОРК ТАЙМС
«Истина сделает вас свобедными» * Экстра!
Патриций Нападает На Клерка С Ножом
(У него был нож, не у клерка)
==================================
ТАИНСТВЕННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В КОНЮШНЕ
Странный Запах Перечной Мяты

СТРАЖА В НЕДОУМЕНИИ


- Значит, я в недоумении, да? – поинтересовался Ваймс.
- Если вы мне скажете, что это не так, сэр, то я с радостью запишу этот фа…
- Оставь блокнот в покое!
Уильям выглядел удивленным. Блокнот был самый дешевый, сделан из столько раз переработанной бумаги, что ее можно было использовать как полотенце, но вот опять кто-то на него смотрел так, словно это было оружием.
- Я не позволю тебе сделать со мной то же, что и с Криввсом, - заявил Ваймс.
- Каждое слово в статье – правда, сэр.
- Готов поспорить, что так. Похоже на его стиль.
- Послушайте, командор, если с моей статьей что-то не так, скажите мне, что именно.
Ваймс снова сел и взмахнул руками.
- Ты собираешься печатать все, что услышишь? – спросил он. – Ты намерен бегать по моему городу как какой-то сорвавшийся… Как какое-то сорвавшееся с цепи осадное орудие? Ты вот сидишь здесь, цепляешься за свою прямоту и честность как за плюшевого мишку, и ты и малейшего представления не имеешь, ведь правда же, ни малейшего представления о том, насколько ты можешь усложнить мне работу?
- Это не противоречит закону…
- Да ну? Ну разве? В Анк-Морпорке? Подобное занятие? По мне так похоже на Поведение, Вполне Способное Вызвать Нарушения Спокойствия!
- Это, может быть, и взволнует людей, но это важно…
- А что ты, хотелось бы мне знать, собираешься написать дальше?
- Я не напечатал, что у вас в Страже есть оборотень, - отозвался Уильям. Он мгновенно об этом пожалел, но Ваймс начинал действовать ему на нервы.
- Где ты это слышал? – раздался тихий голос позади него. Уильям развернулся на стуле. Светловолосая молодая женщина в форме стражника стояла, прислонившись к двери. Должно быть, она находилась здесь все это время.
- Это Сержант Ангва, - представил ее Ваймс. – При ней можешь говорить свободно.
- Я… слышал слухи, - сказал Уильям. Он видел сержанта на улицах. Он подумал, что у нее была привычка смотреть на людей чересчур пристально.
- И?
- Послушайте, я понимаю, что это вас беспокоит, - сказал Уильям. – Прошу, позвольте мне уверить вас в том, что сохраню тайну Капрала Ноббса.
Никто ничего не сказал. Уильям поздравил себя. Это был выстрел наугад, но по глазам Сержанта Ангвы он мог сказать, что этот раунд остался за ним. Ее взгляд казался выключенным, запершим все эмоции.
- Мы нечасто говорим о видовой принадлежности Капрала Ноббса, - проговорил Ваймс через некоторое время. – Я посчитаю небольшой услугой, если ты примешь такой же подход.
- Да, сэр. Так могу я вас спросить, почему вы установили за мной слежку?
- Слежку, неужели?
- Горгульи. Все знают, что теперь многие из них работают на Стражу.
- Мы не за тобой следим. Мы следим за тем, что с тобой произойдет, - сказала Сержант Ангва.
- Вот из-за этого, - добавил Ваймс, хлопнув по газете.
- Но я не делаю ничего плохого, - произнес Уильям.
- Нет, возможно, ты всего лишь не делаешь ничего незаконного, - возразил Ваймс. – Хотя ты подходишь чертовски близко к этому. У других людей, однако, не такое доброе и понимающее расположение, как у меня. Все, о чем я тебя прошу – это постараться не пролить свою кровь по всей улице.
- Я постараюсь.
- И не записывай это.
- Хорошо.
- И не записывай, что я сказал тебе это не записывать.
- Ладно. Можно мне записать, что вы сказали, чтобы я не записывал, что вы сказали… - Уильям замолчал. Гора уже сотрясалась. – Просто шучу.
- Хаха. И никакого подслушивания моих людей ради добычи информации.
- И никаких собачьих печений Капралу Ноббсу, - добавила сержант Ангва. Она прошла за стул Ваймса и заглянула ему через плечо.
- «Истина сделает вас Свобедными?»
- Опечатка, - коротко объяснил Уильям. – Мне еще чего-нибудь не делать, командор?
- Просто не путайся под ногами.
- Я запи… Я запомню, - произнес Уильям. – Но, если вы не возражаете, я спрошу, что мне от этого?
- Я - Командор Стражи, и я тебя прошу вежливо.
- И это все?
- Могу попросить невежливо, мистер де Слов. – Ваймс вздохнул. – Послушай, ну можешь ты на все поглядеть с моей стороны? Было совершено преступление. Гильдии начинают волноваться. Слышал о таком явлении, как слишком много главных проблем? Ну, так вот сейчас их на сотню больше. У меня есть Капитан Моркоу и много людей, которых мне действительно нельзя снять с охраны Продолговатого Кабинета и остальных служащих, что значит, что мне не хватает рук во всех остальных местах. Мне нужно со всем этим разбираться и… активно добиваться выхода их этого сложного положения. У меня Ветинари в камере. И Стукпостук тоже…
- Но разве это не он жертва, сэр?
- Один их моих людей за ним ухаживает.
- Не кто-то из городских врачей?
Ваймс сосредоточенно посмотрел на блокнот.
- Врачи этого города – прекрасные люди, - ровным голосом произнес он. – И я бы не хотел, чтобы о них написали хоть одно дурное слово. Просто так случилось, что у одного из моих людей есть… специальные навыки.
- То есть он в состоянии отличить чей-то зад от локтя?
Ваймс быстро схватывал. Он устроился, сложив руки и с совершенно бесстрастным видом.
- Могу я задать еще один вопрос? – продолжил Уильям.
- Тебя же ничто не остановит, ведь так?
- Вы видели пса Лорда Ветинари?
И вновь полная невыразительность. Но на этот раз у Уильяма создалось впечатление, что за ней завертелась дюжина колесиков.
- Пса? – переспросил Ваймс.
- Думаю, его кличка – Вуффлз, - подсказал Уильям.
Ваймс равнодушно следил за ним.
- По-моему, терьер, - продолжил Уильям.
У Ваймса ни один мускул не дрогнул.
- Почему в полу торчала арбалетная стрела? – продолжал Уильям. – По-моему, это полная бессмыслица, если только в комнате не было кого-то еще. И ее с большого расстояния выпустили. Это был не рикошет. Кто-то стрелял во что-то на полу. Во что-то, может быть, размером с собаку?
Ваймс и бровью не повел.
- А еще перечная мята, - добавил Уильям. – Вот уж загадка. Ну то есть, почему перечная мята? А потом я подумал, может, кто-то не хотел, чтобы его выследили по запаху? Может, они тоже слышали о вашем оборотне? Пары перевернутых банок масла перечной мяты могут слегка все смешать?
Вот он, слабый проблеск, когда Ваймс моментально взглянул на бумаги перед ним. Лото! – подумал Уильям.*
-----
* В это время о Бинго в Анк-Морпорке не было известно.
----
Наконец, подобно какому-нибудь оракулу, который говорит один раз в год, Ваймс изрек:
- Я тебе не доверяю, мистер де Слов. И я только что понял, почему. Дело не только в том, что от тебя будут неприятности. Разбираться с неприятностями – это моя работа, мне за это платят, мне за это дают разрешение на ношение доспехов. Но ты перед кем несешь ответственность? Я должен отвечать за что, что делаю, хотя прямо сейчас пропади я пропадом, если знаю, кому. Но ты? Мне кажется, что ты делаешь все, что в голову взбредет.
- Полагаю, я несу ответственность перед истиной, сэр.
- Да неужели? И как именно?
- Прошу прощения?
- Если ты солжешь, истина придет и врежет тебе по лицу? Я впечатлен. Обычные повседневные люди вроде меня ответственны перед другими людьми. Даже за Ветинари присматривали… присматривают Гильдии. Но ты… Ты отвечаешь перед истиной. Потрясающе. Какой у этого адрес? Это читает газету?
- Она, сэр, - поправила Сержант Ангва. – Насколько я знаю, существует богиня истины.
- Значит, у нее вряд ли много последователей, - отозвался Ваймс. – Кроме вот этого нашего приятеля.
Он снова смерил Уильяма взглядом с головы до кончиков пальцев, и опять завертелись шестеренки.
- Если предположить… просто предположить… что у тебя появится в распоряжении маленькое изображение собаки, - произнес он. – Ты сможешь его напечатать в газете?
- Мы же о Вуффлзе говорим, да? – спросил Уильям.
- Сможешь?
- Уверен, что да.
- Нам бы было интересно узнать, почему он залаял прямо перед… происшествием, - добавил Ваймс.
- А если вы его разыщете, то Капрал Ноббс сможет поговорить с ним на собачьем языке, да? – спросил Уильям.
И снова лицо Ваймса приобрело выражение статуи.
- Мы сможем достать вам изображение собаки в течение часа, - сказал он.
- Спасибо. Кто в данный момент правит городом, командор?
- Я всего лишь стражник, - отозвался Ваймс. – Мне такие вещи не говорят. Но, насколько я представляю, изберут нового Патриция. Все это установлено законами города.
- Кто мне может рассказать о них больше? – спросил Уильям, мысленно добавив: «Всего лишь стражник», держи карман шире!
- Здесь вам поможет мистер Криввс, - ответил Ваймс и на сей раз улыбнулся. – Очень поможет, я уверен. Доброго вам дня, мистер де Слов. Сержант, проводите мистера де Слова к выходу, хорошо?
- Я хочу увидеть Лорда Ветинари, - заявил Уильям.
- Ты - что?
- Это разумное требование, мэр.
- Нет. Во-первых, он до сих пор без сознания. Во-вторых, он мой заключенный.
- Вы даже адвоката к нему не пускаете?
- Думаю, у Его Светлости и без того хватает неприятностей, парень.
- А как насчет Стукпостука? Он же не заключенный, так?
Ваймс взглянул на Ангву, та пожала плечами.
- Ладно. Нет закона, запрещающего это, и мы не можем допустить, чтобы люди говорили, будто он мертв, - сказал он. Потом снял с медно-кожаной конструкции на его столе переговорную трубку и поколебался.
- Ту проблему уже уладили, сержант? – спросил он, не обращая внимания на Уильяма.
- Да, сэр. Система пневматических посланий и переговорные трубки теперь точно разделены.
- Ты уверена? Ты знаешь, что вчера констеблю Кинсайду все зубы выбило?
- Сказали, такого больше не повтроится, сэр.
- Ну разумеется, не повторится. У него больше нет зубов. Ох, ну ладно… - Ваймс поднял трубку, секунду подержал ее подальше от себя, а потом проговорил в нее:
- Дайте мне камеры, хорошо?
- Виззип? Випвипвип?
- Еще раз?
- Снидл флипсок?
- Это Ваймс!
- Скитскрит?
Ваймс снова положил трубку на рычаг и посмотрел на Сержанта Ангву.
- Они все еще над этим работают, сэр, - объяснила она. – Говорят, крысы обгрызли трубы.
- Крысы?
- Боюсь, что так, сэр.
Ваймс простонал и повернулся к Уильяму.
- Сержант Ангва проведет тебя к камерам, - сказал он.
А затем Уильям оказался по другую сторону двери.
- Пошли, - позвала сержант.
- Как я держался? – спросил Уильям.
- Я видела и похуже.
- Простите, что пришлось упомянуть о Капрале Ноббсе, но…
- О, не волнуйся об этом, - перебила Сержант Ангва. – Твои наблюдательские способности станут центром обсуждения в страже. Слушай, он был к тебе добр, потому что еще не разобрался, что ты такое, ладно? Просто будь осторожен, вот и все.
- А вы разобрались, что я такое, не так ли? – спросил Уильям.
- Скажем так, я не доверяю первым впечатлениям. Осторожно, ступеньки.
Она провела его в подвал. Уильям заметил, что внизу стояло два стражника, хотя и не стал совершать такую грубость, как записывать это.
- Здесь внизу обычно есть охрана? В смысле, у камер ведь есть замки, так?
- Я слышала, у вас работает вампир, - сказала Сержант Ангва.
- Отто? А, да. Ну, у нас нет никаких предрассудков по поводу всего такого.
Сержант не ответила. Вместо этого она отворила дверь, ведущую из основного коридора подвала, и позвала:
- К пациенту посетитель, Игорь.
- Флыфу тебя, фервант.
Комната внутри была ярко освещена жутковатым мерцающим голубым светом. Вдоль одной стены протянулись полки с сосудами. В некоторых из них что-то двигалось – что-то очень странное. Другое просто плавало. В углу на какой-то сложной машине, состоящей из медных шаров и стеклянных стержней, шипели голубые искры. Но большего всего вниманием Уильяма завладел огромный глаз.
Прежде чем он успел по-настоящему заорать, поднялась рука, и то, что Уильям счел за гигантское глазное яблоко, оказалось огромнейшим увеличительным стеклом из всех, что он видел, поворачивающееся на шарнире вверх и прикрепленное к держателю на лбу владельца. Но открывшееся лицо едва ли было улучшением, если речь идет об ужасе, от которого во рту пересыхает.
Глаза находились на разных уровнях. Одно ухо больше другого. Лицо представляло собой сеть шрамов. Но это было ничто по сравнению с деформированной прической: жирные черные волосы Игоря были зачесаны вперед в свисающую челку на манер некоторых самых шумных молодых городских музыкантов, но такой длины, что она запросто могла выколоть глаз какому-нибудь невинному пешеходу. Судя по… органическому характеру работы Игоря, он смог бы тогда помочь его вернуть.
На рабочем столе булькала бочка для рыбы. Внутри лениво плавали туда-сюда несколько картофелин.
- Молодой Игорь состоит у нас в отделе экспертизы, - представила его Сержант Ангва. – Игорь, это мистер де Слов. Он хочет увидеть пациентов.
Уильям заметил быстрый взгляд, который Игорь послал сержанту, после чего та добавила:
- Мистер Ваймс разрешил.
- Тогда вот сюда, - позвал Игорь и, пошатываясь, прошел мимо Уильяма по коридору. – Всегда приятно принимать здесь внизу пофетителей, мистер де Слов. Вы убедитефь, что у нас здесь очень располагающие для отдыха камеры. Я только пойду найду ключи.
- Почему он шепелявит только при некоторых «с»? – спросил Уильям, когда Игорь похромал к шкафчику.
- Он пытается быть современным. Ты раньше никогда не встречал Игорей?
- Только не такого, нет! У него на правой руке два больших пальца.
- Он из Убервальда, - сообщила сержант. – Игори очень серьезно относятся к самосовершенствованию. Хотя вообще они прекрасные хирурги. Просто не пожимай одному из них руку во время грозы…
- Ну вот, - подал голос Игорь, шаткой походкой возвращаясь. – Кого первым?
- Лорда Ветинари? – спросил Уильям.
- Он все еще фпит, - сообщил Игорь.
- Что, все это время?
- Неудивительно. Он получил очень тяжелый удар…
Сержант Ангва громко кашлянула.
- Я думал, он упал с лошади, - произнес Уильям.
- Ну, да… И ударилфя, когда упал на пол, несомненно, - откликнулся Игорь, бросив взгляд на Ангву.
Он повернул ключ.
Лорд Ветинари лежал на узкой кровати. Его лицо было бледным, но, казалось, он спал мирным сном.
- Он вообще не просыпался? – спросил Уильям.
- Нет. Я заглядываю к нему каждые пятнадфать минут или около того. Так бывает. Иногда тело просто говорит: фпать.
- Я слышал, что он почти никогда не спит, - заметил Уильям.
- Может, он вофпользовался этой возможностью сейчаф, - предположил Игорь, мягко закрывая дверь.
Потом отпер другую камеру.
Стукпостук сидел в кровати, его голова была перевязана. Он пил какой-то бульон. Когда он их увидел, то выглядел очень испуганным и чуть этот бульон не выплюнул.
- Ну и как мы фебя чувствуем? – произнес Игорь настолько жизнерадостно, насколько могло позволить лицо, покрытое стежками.
- Э-э, я - намного лучше... – молодой человек неуверенно переводил взгляд с одного на другого.
- Это мистер де Слов, он бы хотел с вами поговорить, - сообщила Ангва. – А я пойду и помогу Игорю привести в порядок глазные яблоки. Или еще что-нибудь.
Уильям остался в неловкой тишине. Стукпостук был одним из таких людей, у которых нет четко различимого характера.
- Вы - сын Лорда де Слова, верно? – спросил Стукпостук. – вы пишете этот новостной листок.
- Да, - отозвался Уильям. Похоже, он всегда будет оставаться сыном своего отца. - Эм. Говорят, Лорд Ветинари ударил вас ножом.
- Так говорят, - согласился служащий.
- Но вы же ведь там были.
- Я постучался в дверь, чтобы принести ему его выпуск газеты, как он и просил, Его Светлость открыл, я вошел в комнату… А следующее, что я помню – это то, что я очнулся здесь и на меня смотрел мистер Игорь.
- Должно быть, это стало для вас шоком, - сказал Уильям, почувствовав секундную вспышку гордости за то, что Таймс принимала в этом хоть и маленькое, но участие.
- Мне сказали, что, если бы мистер Игорь не обращался бы так ловко с иголкой, я бы сейчас потерял подвижность руки, - убедительно поведал Стукпостук.
- Но голова у вас тоже перевязана, - заметил Уильям.
- Думаю, я, наверное, упал, когда… когда, что бы это ни было, случилось, - отзвался Стукпостук.
Боги мои, подумал Уильям, он растерян.
- Я абсолютно уверен в том, что произошла ошибка, - продолжил Стукпостук.
- Его Светлость в последнее время был чем-то озабочен?
- Его Светлость всегда чем-то озабочен. Это его работа, - ответил служащий.
- Вы знаете, что три человека слышали, как он говорил, что убил вас?
- Я не могу этого объяснить. Должно быть, они ошиблись.
Слова были отчеканены очень резко. Теперь в любой момент, сказал себе Уильям…
- Почему вы думаете… - начал было он и оказался прав.
- Думаю, я не обязан с вами разговаривать, - произнес Стукпостук. – Ведь так?
- Нет, но…
- Сержант! – прокричал Стукпостук.
Послышались быстрые шаги, и дверь камеры отворилась.
- Да? – сказала Сержант Ангва.
- Я закончил разговор с этим джентльменом, - заявил Стукпостук. – И я устал.
Уильям вздохнул и отложил блокнот.
- Благодарю, - сказал он. – Вы очень… помогли.
Идя по коридору, он произнес:
- Он не хочет верить, что Его Светлость мог на него напасть.
- Правда? – отозвалась сержант.
- Похоже, что по голове его что-то хорошенько ударило, - продолжил Уильям.
- Неужели?
- Слушайте, даже я могу понять, что это дурно пахнет.
- Действительно?
- Понятно, - сказал Уильям. – Вы прошли обучение в Школе Общения Мистера Ваймса, да?
- Да ну? – откликнулась Сержант Ангва.
- Верность – чудесная вещь.
- Вы считаете? Выход там…


Тщательно выпроводив Уильяма на улицу, Сержант Ангва вернулась наверх в кабинет Ваймса и тихо закрыла за собой дверь.
- Так значит, он приметил только горгулий? – спросил Ваймс, наблюдавший, как Уильям удалялся по улице.
- Видимо, да. Но я бы не стала его недооценивать, сэр. Он замечает вещи. Насчет перечно-мятной бомбы он был чертовски прав. А сколько офицеров бы заметило, как глубоко та стрела вонзилась в пол?
- К несчастью, это правда.
- Он заметил второй большой палец Игоря, и едва ли кто-то еще когда-либо замечал плавающую картошку.
- Игорь от нее еще не избавился?
- Нет, сэр. Он уверен, что он всего в одном поколении от мгновенной рыбы с чипсами.
Ваймс вздохнул.
- Ну ладно, сержант. Забудь про картошку. Какие там ставки?
- Сэр?
- Я знаю, что у меня в комнате дежурств происходит. Стражники – не стражники, если кто-нибудь из них не ведет записи.
- На мистера де Слова?
- Да.
- Ну… десять к шести, что он будет мертв к следующему понедельнику, сэр.
- Не могла бы ты просто пустить словечко, что мне не нравятся такие вещи, хорошо?
- Да, сэр.
- Выясни, кто ведет запись ставок, и, когда узнаешь, что это Нобби, отбери их у него.
- Хорошо, сэр. А мистер де Слов?
Ваймс посмотрел в потолок.
- Сколько офицеров за ним следит? – спросил он.
- Двое.
- Нобби обычно хорошо оценивает шансы. Думаешь, этого достаточно?
- Нет.
- Я тоже. Но мы и так на пределе. Придется ему выучиться трудным путем. А беда с трудным путем в том, что получаешь ты только один урок.


Мистер Тюльпан возник из переулка, где он только что обсуждал условия покупки очень маленького пакета того, что вскоре оказалось крысиным ядом, смешанным со стиральным порошком.
Он обнаружил мистера Штыря читающим большой лист бумаги.
- Это что? – спросил он.
- Неприятности, я полагаю, - отозвался мистер Штырь, складывая лист и кладя в карман. – Да, действительно.
- Этот город начинает действовать мне на –ные нервы, - заявил мистер Тюльпан, когда они продолжили свой путь по улице. – У меня –ная голова болит. И нога.
- И что? Меня она тоже укусила. С той псиной ты сделал большую ошибку.
- Ты что, хочешь сказать, мне не надо было в нее стрелять?
- Нет, я хочу сказать, что тебе не надо было промахиваться. Она убежала.
- Это всего лишь пес, – проворчал мистер Тюльпан. – Какая такая проблема может быть от пса? Это же не какой-нибудь надежный свидетель. Нам ничего не говорили ни о какой –ной собаке.
Его лодыжка начинала испытывать такое горячее, темное ощущение, которое предполагало, что кое-кто в последнее время не чистил зубы.
- Сам попробуй тащить того малого, когда тебя за ноги –ная собака хватает! И как это так вышло, что –ный зомби ничего не сказал нам о том, что тот малый будет таким –ным быстрым! Если бы он не уставился на чокнутого, он бы, на–, добрался до меня!
Мистер Штырь пожал плечами. Но он сделал мысленную заметку об этом. Мистер Криввс не сообщил Новой Фирме довольно много вещей, и одной из них было то, что Ветинари двигался как змея.
Это будет стоить адвокату много денег. Мистера Штыря чуть не зарезали.
Но он гордился тем, что ударил служащего и выпихнул Чарли на лестницу лепетать глупым слугам. Этого не было в сценарии. Эта был род услуг, которые предоставляла Новая Фирма. Он щелкнул пальцами на ходу. Да! Они могут реагировать, они могут импровизировать, они могут применять творческий подход…
- Извините, джентльмены?
Из переулка впереди них вышла фигура с ножом в каждой руке.
- Гильдия воров, - сообщила она. – Извините? Это официальное ограбление.
К удивлению вора, мистер Штырь и мистер Тюльпан не казались ни шокированными, ни испуганными, несмотря на размер ножей. Вместо этого они казались парочкой энтомологов, наткнувшихся на совершенно новый вид бабочки и обнаруживших, что она пытается махать крошечным сачком.
- Официальное ограбление? – проговорил мистер Тюльпан.
- Ах, так вы гости нашего славного города? – понял вор. – Ну тогда это ваш счастливый день, сэр и… сэр. Кража двадцати пяти долларов дает вам иммунитет на дальнейшие ограбления на других улицах на целые полгода, плюс, только на этой неделе, на выбор вот этот щедрый хрустальный набор или полезный комплект для барбекю на зависть всем вашим друзьям.
- Ты имеешь в виду… Вы действуете законно? – спросил мистер Штырь.
- Каким, на–, друзьям? – спросил мистер Тюльпан.
- Да, сэр. Лорд Ветинари считает, что, раз уж в городе всегда будет какая-то преступность, то лучше, если она будет организованной.
Мистер Тюльпан и мистер Штырь переглянулись.
- Ну, «законный» - это мое второе имя, - сообщил мистер Штырь, пожимая плечами. – Предоставляю черед вам, мистер Тюльпан.
- И поскольку вы новички в городе, я могу предложить вам вступительную кражу на сто долларов, которая даст вам последующую неприкосновенность на двадцать шесть месяцев плюс брошюру о ресторанах, прокате лошадей и ваучер на одежду и развлечения суммой в двадцать пять долларов по сегодняшним ценам. Ваши соседи восхитятся…
Рука мистера Тюльпана двинулась смазанным пятном. Один похожих на связку бананов кулак схватил вора за шею и треснул головой о стену.
- К сожалению, второе имя мистер Тюльпана – «Ублюдок», - произнес мистер Штырь, зажигая сигарету. Содержательные мясные звуки перманентного гнева его коллеги продолжали раздаваться позади него, когда он поднял стаканы для вина и критически их изучил.
- Тц… Дешевая подделка, вообще никакого хрусталя, - заключил он. – И кому теперь можно доверять? От этого впадаешь в отчаяние.
Тело вора рухнуло на землю.
- Думаю, я выберу –ный набор для барбекю, - заявил мистер Тюльпан, переступая через него. – Я тут гляжу, в нем есть несколько ах-таких-полезных шампуров и лопаточек, которые добавят –ное новое измерение веселья на всех этих патио обедах Аль Фреско.
Он разорвал коробку и вытащил бело-голубой фартук, который критически осмотрел.
- «Убей повара!!!» – воскликнул он, натягивая его через голову. – Эй, отличная вещь. Придется мне завести –ных друзей, чтобы они мне могли завидовать, когда я буду готовить с –ным Аль Фреско. А что там с –ными ваучерами?
- В таких штуках никогда не бывает ничего хорошего, - отозвался мистер Штырь. – Это просто способ сбагрить кому-нибудь то, что никто не может продать. Посмотри вот… «25% скидка Счастливого Часа в Замке Капусты Ферби».
Он отшвырнул брошюру в сторону.
- А вообще неплохо, - заметил мистер Тюльпан. – И у него при себе было только двадцать долларов, так что это –ная хорошая сделка.
- Я буду рад, когда мы оставим это место, - произнес мистер Штырь. – Оно слишком странное. Давай просто напугаем мертвеца и уберемся отсюда.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sun Feb 10, 2008 10:34 pm     Заголовок сообщения:

- Аииииинг… КИШК!
Крик дикого продавца газет прозвенел по сумеречной площади, когда Уильям отправился обратно к Мерцающей улице. Газеты, как он видел, до сих пор продавались хорошо.
И только случайно, когда мимо него пробежал житель города, он увидел заголовок:

ЖЕНЩИНА РОДИЛА КОБРУ

Уж наверняка Сахарисса не выпустила самостоятельно еще один номер, правда же? Он подбежал назад к продавцу газет.
Это была не Таймс. Заголовок, большим жирным шрифтом, который был намного лучше, чем у дварфов, гласил:




Анк-Морпорский Инквайрер
Новости, о которых вы только слышали 2 пенса

- Что все это такое? – спросил он у продавца, который на два слоя грязи был социально выше компании Рона.
- Все это что?
- Все это это! – глупое интервью со Стукпостуком сделало Уильяма очень раздраженным.
- Меня не спрашивай, приятель. Я получаю пенни за каждую проданную, это все, что я знаю.
- «Дождь из Супа в Генуе»? «Курица Трижды Откладывает Яйцо Во Время Урагана»? Откуда это все взялось?
- Слушай, приятель, если бы я умел читать, я бы не толкал сейчас газеты, так?
- Кто-то еще выпустил газету! – произнес Уильям. Он опустил взгляд на маленький шрифт внизу единственной страницы, хотя в этой газете даже маленький шрифт на самом деле был не очень маленьким. – На Мерцающей Улице?
Уильям припомнил рабочих, суетящихся вокруг старого склада. Как могли… Но ведь Гильдия Граверов могла, не так ли? У них уже были прессы, и у них уж точно были деньги. Хотя два пенса было смешной ценой, даже за этот листок… мусора. И если один пенс получал продавец, то как же типограф мог сделать на этом какие-нибудь деньги?
А потом он понял: смысл же не в этом, правда ведь… Смысл был в том, чтобы разорить Таймс.
Большая красно-белая вывеска Инквайрера уже висела на своем месте напротив Ведра. Снаружи собралась еще большая вереница повозок.
Один из дварфов Славногора выглядывал из-за стены.
- У них там уже три пресса, - сообщил он. – Видел, что они сделали? Они ее выпустили за полчаса!
- Да, но это всего один листок. И весь материал выдуман.
- Правда? Даже тот, что про змею?
- Готов поспорить на тысячу долларов. – Уильям припомнил, что куда меньшим шрифтом говорилось, что случилось дело в Ланкре. Он пересмотрел свою оценку. – Готов поспорить, по меньшей мере, на сотню долларов.
- Это еще не самое плохое, - сказал дварф. – Тебе лучше зайти.
Внутри скрипел пресс, но большинство дварфов не были заняты работой.
- Дать тебе заголовки? – сказала Сахарисса, как только он вошел.
- Спрашиваешь, - отозвался Уильям, садясь за свой заваленный стол.
- Граверы Предлагают Дварфам Тысячу Долларов За Пресс.
- О нет…
- Вампира-Иконографиста и Трудолюбивого Журналиста заманивают Зарплатами в Пятьсот Долларов, - продолжила Сахарисса.
- О, неужели…
- У Дварфов Ни Хрена Нет Бумаги.
- Что?
- Это прямая цитата мистера Славногора, - объяснила Сахарисса. Я не буду делать вид, будто знаю, что это значит, но я так понимаю, что у них осталось только на один выпуск.
- И если захотим купить еще, то она теперь впятеро дороже, чем раньше, - добавил, приближаясь к ним, Славногор. – Гильдия Граверов все скупает. Король говорит, спрос и предложение...
- Король? – Уильям изогнул бровь. – Ты имеешь в виду мистера Короля?
- Ага, Король Золотой Реки, - подтвердил дварф. – И да, мы уже вот-вот готовы заплатить за нее, но если эти через дорогу будут продавать свой листок за два пенни, мы будем работать практически бесплатно.
- Отто сказал человеку из Гильдии, что нарушит свой обет, если еще раз его здесь увидит, - сообщила Сахарисса. – Он очень разозлился, потому что тот человек пытался выудить, как он снимает пригодные для печати иконографии.
- А как насчет тебя?
- Я остаюсь. Я им не доверяю, особенно, когда они так подло себя ведут. Они показались людьми очень… низкого класса, - ответила Сахарисса. – Но что мы теперь будем делать?
Уильям закусил ноготь большого пальца и уставился в стол. Когда он двинул ногой, то она с обнадеживающим стуком ткнулась в денежный сундук.
- Я полагаю, мы можем слегка урезать статьи, - произнес Славногор.
- Да, но тогда люди не станут покупать нашу газету, - возразила Сахарисса. – А они должны ее покупать, потому что в нашей настоящие новости.
- Должен признать, новости в Инквайрере выглядят интереснее, - сказал Славногор.
- Это потому, что в них совсем не обязательно есть настоящие реальные факты! - отрезала она. – Вообще, я не против вернуться к доллару в день, а Отто говорит, что будет работать за полдоллара, если ему можно будет остаться в подвале.
Уильям все еще смотрел в никуда.
- Кроме правды, - рассеянно произнес он, - что еще есть у нас, чего нет у Гильдии? Мы можем печатать быстрее?
- Один пресс против трех? Нет, - отозвался Славногор. – Но я готов поспорить, что мы быстрее набираем шрифт.
- А это значит?..
- Мы, возможно, сможем их обойти в том, чтобы первыми оказываться на улицах.
- Лад-но. Это может помочь. Сахарисса, ты знаешь кого-нибудь, кому нужна работа?
- Знаю? Ты что, на письма не смотрел?
- Ну, не совсем…
- Да многие хотят работу! Это Анк-Морпорк!
- Хорошо, найди три письма, в которых меньше всего ошибок и пошли Рокки в обход нанять авторов.
- Одним из них был мистер Бенди, - предупредила Сахарисса. – Он хочет больше работы. Не слишком много интересных людей умирает. Ты знал, что он ради развлечения посещает разные события и внимательно записывает все, что было сказано?
- Он это записывает точно?
- Уверена, что да. Он именно такой человек. Но я не уверена, что у нас есть место…
- С завтрашнего утра расширяемся до четырех страниц. Не смотри на меня так. У меня есть больше материала о Ветинари, и у нас есть еще, о, двенадцать часов, чтобы достать немного бумаги.
- Я же тебе говорил, Король больше не продаст нам бумаги по подходящей цене, - напомнил Славногор.
- Значит, из этого выйдет статья, - отозвался Уильям.
- Я имею в виду…
- Да, я знаю. Мне нужно кое-что записать, а потом мы с тобой пойдем и навестим его. О, и пошли кого-нибудь в семафорную башню, хорошо? Я хочу отослать щелчки Королю Ланкра. По-моему, я его как-то встречал.
- Щелчки стоят денег. Много денег.
- Все равно сделайте это. Мы как-нибудь отыщем деньги, - Уильям наклонился к лестнице в подвал. – Отто?
Вампир высунулся до пояса. В руке он держал наполовину разобранный иконограф.
- Чем я могу фам помочь?
- Можешь придумать что-нибудь еще, чтобы у нас продавалось больше газет?
- Што фы теперь хотите? Картинки, которые фыпрыгифают со страницы? Гофорящие картинки? Картинки, где глаза следуют за фами по фсей комнате?
- Нет нужды обижаться, - сказал Уильям. – Я же не прошу цвет или что-то такое…
- Цвет? – повторил вампир. – И это фсе? Цвет – это раз плюнуть. Как скоро фы его хотите?
- Невозможно, - твердо произнес Славногор.
- О, фот как, вы говорите? Здесь есть кто-нибудь, кто делает цфетное стекло?
- Да, я знаю дварфа, у которого есть мастерская по изготовлению цветного стекла на Дороге Федры, - ответил Славногор. – Они делают сотни оттенков, но…
- Я хотел бы уфидеть образцы прямо сейчас. И чернил тоше. Фы можете достать еще и цфетные чернила?
- Это легко, - отозвался дварф, - но тебе же понадобятся сотни всяких разных… или нет?
- Нет, это не софсем так. Я состафлю фам список того, что мне потребуется. Я, конечно, не могу фам пообещать перфоклассную работу спустя рукава Burleigh & Рукисилы. То есть, не стоит просить меня о тонкой игре сфета на осенних листьях или чефо-то подобного. Но что-то с резкими тенями будет ф порядке. Это сойдет?
- Это было бы потрясающе.
- Спасипо.
Уильям встал.
- А теперь, - сказал он. – Пойдем увидимся с Королем Золотой Реки.
- Меня всегда озадачивало, почему люди его так называют, - заметила Сахарисса. – Ну то есть, здесь же в округе нет никакой реки с золотом, так?


- Джентльмены.
Мистер Криввс ждал в зале пустого дома. Когда вошла Новая Фирма, он встал и сжал свой портфель. Выглядел он так, словно был в необычно плохом настроении.
- Где вы были?
- Перекусывали, мистер Криввс. Вы этим утром не появились, и мистер Тюльпан проголодался.
- Я говорил вам сохранять очень сдержанную позицию.
- Мистеру Тюльпану не слишком хорошо удаются сдержанные позиции. В любом случае, все прошло хорошо. Вы, должно быть, слышали. О, нас чуть не убили, потому что вы очень многого нам не сказали, и это вам будет дорого стоить, но, эй, кому какое дело до нас? В чем проблема?
Мистер Криввс свирепо воззрился на них.
- Мое время очень ценно, мистер Штырь. Так что я не буду тянуть. Что вы сделали с собакой?
- Никто нам ничего не говорил об этой собаке, - отозвался мистер Тюльпан, и мистер Штырь понял, что он выбрал неверный тон.
- Ах, так вы повстречались с псом, - произнес мистер Криввс. – Где он?
- Исчез. Сбежал. Покусал нам –ные ноги и сбежал.
Мистер Криввс вздохнул. Это было как дуновение из древней горбницы.
- Я ведь сказал вам, что в составе Стражи есть оборотень.
- Ну? И что? – спросил мистер Штырь.
- У оборотня не возникнет трудностей в общении с собакой.
- Что? Вы хотите сказать, что люди послушают собаку? – произнес мистер Штырь.
- К сожалению, да, - ответил мистер Криввс. – У собаки есть личность. Личность имеет большое значение. И юридические прецеденты несомненны. В истории этого города, джентльмены, мы привлекали к суду в разное время семь свиней, стаю крыс, четырех лошадей, одну муху и пчелиный рой. В прошлом году в качестве свидетеля по очень серьезному делу об убийстве был допущен попугай, и я должен был за это составить свидетелю систему защиты. Полагаю, сейчас он где-то далеко притворяется очень большим волнистым попугайчиком.
Мистер Криввс покачал головой.
- У животных, увы, свое место в правовом суде. Могут быть выражены всевозможные возражения, но смысл, мистер Штырь, в том, что Командор Ваймс построит на этом судебное дело. Он начнет спрашивать… людей. Он уже знает, что что-то не в порядке, но ему приходится работать в рамках доказательств и свидетельств, а у него нет ни того, ни другого. Если же он отыщет пса, я думаю, все начнет распутываться.
- Подкиньте ему тысячу долларов, - предложил мистер Штырь. – Со стражниками это всегда срабатывает.
- Насколько я знаю, у последнего человека, пытавшегося подкупить Ваймса, до сих пор не вполне слушаются пальцы, - отозвался мистер Криввс.
- Мы сделали все, что вы нам, на–, сказали! – прокричал мистер Тюльпан, выставив палец толщиной с сосиску.
Мистер Криввс оглядел его сверху вниз, будто видя впервые.
- «Убей повара!!!» - произнес он. – Как занятно. Как бы то ни было, я полагал, что мы нанимали профессионалов.
Мистер Штырь этого ожидал и снова успел поймать в воздухе кулак мистера Тюльпана, моментально, тем самым, оторвавшись с пола.
- Конверты, мистер Тюльпан, - пропел он. – Это человек многое знает.
- Тяжело что-то знать, когда ты –ный труп, - прорычал мистер Тюльпан.
- Вообще-то разум становится кристально чистым, - возразил мистер Криввс. Он встал, и мистер Штырь заметил, как поднимается зомби, используя по очереди различные пары мускулов – не столько подъем, сколько рзворачивание вверх.
- Ваш… другой помощник по-прежнему в безопасности? – спросил Криввс.
- Внизу, в подвале, пьяный в стельку, - ответил мистер Штрырь. – Я не вижу причин, почему бы нам не свернуть ему шею прямо сейчас. Когда он увидел Ветинари, то просто развернулся и убежал. Если бы тот не был так удивлен, у нас были бы большие неприятности. Ну кто заметит еще один труп в подобном городе?
- Стража, мистер Штырь. Сколько раз я вам должен это повторять? Они поразительно хорошо замечают разные вещи.
- Мистер Тюльпан не оставит им особенно много того, что можно было бы заметить, - мистер Штырь замолчал. – Стража настолько вас пугает, да?
- Это Анк-Морпорк, - отрезал адвокат. – Мы – очень космополитический город. Мертвое состояние в Анк-Морпорке – иногда всего лишь неудобство, вы понимаете? У нас есть волшебники, у нас есть медиумы на любой вкус. А у тел есть привычка обнаруживаться. Мы не хотим ничего, что могло бы дать Страже улику, вы понимаете?
- Они послушают –ного мертвеца? – спросил мистер Тюльпан.
- Я не вижу причин, по которым они не станут этого делать. Вы ведь слушаете, - заметил зомби. Он немного расслабился. – В любом случае, всегда возможно, что ваш… коллега может в дальшейшем пригодиться. Какой-нибудь дальнейший маленький выход для убеждения неубежденных. Он слишком ценное приобретение, чтобы… уйти прямо сейчас.
- Да, ладно. Мы оставим его в бутылке. Но мы хотим добавку за собаку, - заявил мистер Штырь.
- Это всего лишь собака, мистер Штырь, - отозвался мистер Криввс, подняв брови. – Даже мистер Тюльпан сумеет перехитрить собаку, я полагаю.
- Сначала нужно ее найти, - сказал мистер Штырь, разумно встав перед своим коллегой. – В этом городе полно собак.
Зомби снова вздохнул.
- Я могу добавить еще пять тысяч долларов в драгоценных камнях к вашему гонорару, - сказал он. И поднял руку. – И, прошу вас, не оскорбляйте нас обоих, автоматически говоря «десять». Задача несложная. Пропавшие собаки в этом городе либо в конце концов заводят компанию с одной из диких стай, либо начинают новую жизнь в виде пары перчаток.
- Я хочу знать, кто отдает мне эти распоряжения, - потребовал мистер Штырь. Он ощущал вес Дез-органайзера внутри кармана.
Мистер Криввс выглядел удивленным.
- Я, мистер Штырь.
- Ваши клиенты, я имел в виду.
- Ох, ну правда!
- Это вот-вот приобретет политический характер, - продолжал настаивать мистер Штырь. – Нельзя сражаться с политикой. Мне потребуется знать, как далеко нам придется бежать, когда люди узнают, что произошло. И кто будет нас защищать, если нас поймают.
- В этом городе, джентльмены, - проговорил мистер Криввс, - Факты никогда не являются тем, чем кажутся. Позаботьтесь о собаке, и… другие присмотрят за вами. Готовятся планы. Кто сможет сказать, что произошло на самом деле? Людей легко сбить с толку, и об этом я заявляю как кто-то, кто в судах проводил века. Очевидно, как говорится, ложь успеет обежать весь мир, прежде чем правда наденет башмаки. Какая неприятная фразочка, вы так не думаете? Так что… Не паникуйте, и все будет хорошо. И не глупите тоже. У моих… клиентов долгая память и глубокие карманы. Могут быть наняты другие киллеры. Вы меня понимаете?
Он щелкнул застежками портфеля.
– Доброго вам дня.
Дверь за ним затворилась.
Позади Штыря послышался грохот, когда мистер Тюльпан вытащил свой стильный исполнительный набор для барбекю.
- Что ты делаешь?
- Этот –ный зомби в конце концов окажется на конце пары этих –ных полезных универсальных вертелов для кебаба, - заявил мистер Тюльпан. – А потом я наточу эту –ную лопатку. А потом… потом я надеру ему зад средневековым способом.
Были и более срочные проблемы, но это заинтриговало мистера Штыря.
- Это как именно? – спросил он.
- Я подумал, может быть, майское дерево, - задумчиво произнес мистер Тюльпан. – А потом демонстрация сельских танцев, запашка по трехпольной системе, несколько эпидемий чумы и, если у меня –ная рука не устанет, изобретение –ного хомута.
- Звучит здорово, - согласился мистер Штырь. – Теперь давай отыщем того проклятого пса.
- Как мы это сделаем?
- Разумно, - ответил мистер Штырь.
- Ненавижу этот –ный способ.


Его называли Королем Золотой Реки. Это было признанием его благосостояния, достижений и источника его успеха, который был не вполне традиционной золотой рекой. Это было значительным повышением его прежней клички, Гарри Моча.
Гарри Король сколотил свое состояние путем старательного применения старой поговорки: где есть грязь, там есть медь. На вещах, выбрасываемых людьми, можно было сделать деньги. Особенно на очень человеческих вещах, выбрасываемых людьми.
Настоящие основы его состояния начали закладываться тогда, когда он стал оставлять пустые ведра в разных гостиницах вокруг центра города, особенно в тех, которые были на большем расстоянии от реки, чем длина сточной канавы. Он брал скромную плату за то, чтобы выносить их, когда они наполнялись. Это стало частью жизни хозяина каждого паба: они слышали бряцанье в середине ночи и переворачивались в полусне на другой бок в твердой уверенности, что один из людей Гарри Короля делал мир чуть-чуть более приятно пахнущим местом.
Они не задавались вопросом, что происходило с полными ведрами, но Гарри Король уяснил кое-что, что могло стать ключом к великим богатствам: какими бы отвратительными они ни были, на самом деле существуют очень немного веществ, не использующихся где-то в какой-то промышленности. Есть люди, которым в огромных количествах необходимы аммиак и селитра. Если не получилось продать что-то алхимикам, то, скорее всего, его захотят приобрести фермеры. Если уж даже фермерам это не нужно, то нет ничего, ничего, каким бы кошмарным оно ни было, что нельзя продать дубильщикам.
Гарри чувствовал себя так, будто он был единственным человеком в рудниках, знавшим, как выглядит золото.
Он начал охватывать за раз целые улицы и расширил дело. В богатых районах домовладельцы платили ему, платили ему за то, чтобы он вывозил нечистоты, признанные теперь уже ведра, лошадиный навоз, мусорные ящики и даже собачье дерьмо. Собачье дерьмо? Они вообще представляли, сколько дубильщики платили за высококачественное белое собачье дерьмо? Это было все равно, что забирать вязкие алмазы.
Гарри ничего не мог поделать. Мир из кожи лез вон, чтобы давать ему деньги. Кто-то где-то давал ему деньги за дохлую лошадь или две тонны креветок, настолько далеко вышедших за пределы своего срока годности, что его и в телескоп было не рассмотреть, а самым чудесным в этом было то, что кто-то ему уже раньше заплатил за то, чтобы их забрать. Если уж чему-то совершенно не находилось покупателя, даже среди людей, изготавливающих корма для кошек, даже среди дубильщиков, даже самого мистера Достабля, то вниз по течению от города были громадные компостные кучи Гарри, где вулканическое тепло гниения и разложения создавало плодородную почву («10 пенни за мешок, мешок приносите свой… ») из всего, что туда забрасывали, включая, по слухам, разных темных дельцов, оказавшимися в борьбе поглощения вторыми. («Ваши георгины бдут расти как на дрожжях»).
Свое дело по обработке деревянной массы и тряпья он, впрочем, держал ближе к дому, вместе с огромными чанами, содержавшими золотую основу его сотояния, потому что это было единственной частью его бизнеса, о которой стала бы говорить его жена Эффи. Ходили слухи, что это она стояла и за заменой вызывавшей столько восхищения вывеской над входом в его двор, гласившей «Г. Король – Вывоз Мочи С 1961». Теперь на ней значилось: «Г. Король – Переработка Щедрых Даров Природы».
Маленькая дверь в огромных воротах отворилась троллем. Когда дело доходило до найма нечеловеческих рас, Гарри Король был очень прогрессивно мыслящим человеком, и был одним из первых городских работодателей, предоставивших работу троллю. Пока дело касалось органических веществ, они не чувствовали запаха.
- Н-да?
- Я бы хотел поговорить с мистером Королем, пожалуйста.
- Ачом?
- Я хочу приобрести у него бумагу в значиельных количствах. Скажите ему, что обращается мистер де Слов.
- Ладно.
Дверь захлопнулась. Они подождали. Через пару минут дверь отворилась вновь.
- Король примет тя щас, - провозгласил тролль.
Итак, Уильяма и Славногора провели во двор человека, который, если верить слухам, копил использованные носовые платки до того дня, пока кто-нибудь не найдет способ извлечения серебра из козявок.
По другую сторону двери здоровенные черные ротвейлеры бросились на решетки своих дневных клеток. Все знали, что по ночам Гарри выпускал их бегать по двору. Он позаботился о том, чтобы все об этом знали. И любой ночной негодяй должен был очень хорошо управляться с собаками, если он не хотел закончить существование в виде пары фунтов Первосотрного Дубильного (Белого).
Кабинет Короля Золотой Реки находился в двухэтажном сарае, откуда открывался вид на двор и он мог обозревать выделяющие испарения холмы и цистерны своей империи.
Даже будучи наполовину скрытым своим большим столом, Гарри Король был огромным человеком с розовым блестящим лицом и несколькими прядями волос, пересекавшими голову. Было сложно представить его не в безрукавке и штанах с подтяжками, даже когда он их не носил, или не курящим большущую сигару, без которой его никогда не видели. Возможно, это было некоей защитой от ароматов, которые в некотором роде были его товарными запасами.
- Добрый вечер, парни, - дружелюбно поприветствовал их он. – Чем могу вам помочь? Как будто я не знаю.
- Вы помните меня, мистер Король? – спросил Уильям.
Гарри кивнул.
- Ты сын Лорда де Слова, верно? Ты в прошлом году, когда наша Дафни вышла замуж, в своем письме об этом рассказал, так? Моя Эффи была так впечатлена, все эти снобы прочитали про нашу Дафни.
- Сейчас это пиьмо стало несколько больше, мистер Король.
- Да, я об этом слышал, - отозвался тот. – Какие-то из них уже появляются в наших коллекциях. Полезный материал, я ребятам говорю, чтоб они складывали их отдельно.
Его сигара переместилась из одной стороны рта в другую. Гарри не умел читать или писать – факт, ни разу не помешавший ему превзойти тех, кто умел. Он нанял сотни рабочих, чтобы просматривать и разбирать мусор, и нанять еще парочку тех, кто мог просматривать и разбирать слова, было достаточно дешево.
- Мистер Король, – начал было говорить Уильям.
- Я не глупец, парни, - заявил Гарри. – Я знаю, зачем вы здесь. Но бизнес есть бизнес. Вы знаете, как это делается.
- У нас бизнеса без бумаги не будет! – выпалил Славногор.
Сигара вновь переместилась.
- А вы у нас?..
- Это мистер Славногор, - ответил Уильям. – Мой печатник.
- Дварф, а? – протянул Гарри, оглядывая Славногора с головы до ног. – Ничего не имею против дварфов, но вы не слишком хорошие сортировщики. Гноллы не много стоят, но грязные маленькие гаденыши съедают половину мусора. Тролли нормально справляются. Они у меня остаются, потому что я хорошо им плачу. Големы лучше всех – они могут сортировать круглый день и круглую ночь. На вес золота, и они, черт возьми, почти столько сейчас и требуют платы.
Сигара вновь начала свое путешествия по пересечению рта.
- Простите, парни. Сделка есть сделка. Хотел бы я вам помочь. Распродал всю бумагу. Не могу.
- Вы нас выбиваете, вот так просто? – возмутился Славногор.
Гарри смерил его прищуренным взглядом сквозь дым.
- Ты мне говоришь о выбивании? Ты же даже не знаешь, что такое золотник, нет? – спросил он. Дварф пожал плечами.
- Да. Я знаю. – Отозвался Уильям. – У него несколько значений, но, по-моему, вы говорите о большом затвердевшем комке грязи и монет, такие можно найти в трещинах старых труб, где вода образует воронку. Они могут быть весьма ценными.
- Что? У тебя руки как у девчонки, - произнес Гарри, от удивления его сигара мгновенно поникла. – Откуда вдруг ты это знаешь?
- Мне нравятся слова, мистер Король.
- Я стал грязекопателем еще в три года, - сообщил Гарри, приглаживая волосы. – Нашел свой первый золотник в первый же день. Конечно, один из старших детей у меня его тут же отобрал. И ты мне еще говоришь «выбивать»? Но у меня уже тогда был нюх на эту работу. А потом я…
Они сели и стали слушать, Уильям терпеливее, чем Славногор. В любом случае, если у вас был определенный склад ума, это было обворожительно, хотя Уильям и знал большую часть истории – Гарри Король рассказывал ее при каждой возможности.
Юный Гарри Король был чистильщиком канализации с видением, прочесывающим берега реки и даже саму поверхность мутного Анка в поисках потерянных монет, кусочков металла, полезных угольков – всего, что где-то чего-то стоило. К восьми годам он стал нанимать других детей. Ему принадлежали целые участки реки. Другие банды держались подальше, или же их поглощали. Гарри не был плохим бойцом, и он мог себе позволить нанять тех, кто были лучшими.
И так он и происходил, подъем Короля через продаваемый ведрами лошадиный навоз (гарантированно хорошо притоптанный) к тряпью, и костям, и металлолому, и бытовому хламу, и знаменитым ведрам, откуда открывалось поистине золотое будущее. Это было чем-то вроде истории цивилизации, но увиденной взглядом вверх с самого низа.
- Вы же не состоите в Гильдии, мистер Король? – спросил Уильям, пока тот остановился перевести дыхание.
Сигара довольно быстро переместилась из одного конца рта в другой и обратно - верный знак, что Уильям попал в яблочко.
- Пропади пропадом эти Гильдии, - заявил владелец сигары. – Они сказали, что мне нужно присоединиться к Попрошайкам! Мне! Я никогда ни о чем не просил, ни разу за всю свою жизнь! Вот ведь наглость! Но я их всех выпроводил. Я не буду иметь дела ни с какой Гильдией. Я хорошо плачу своим ребятам, и они со мной.
- Это Гильдии пытаюстся нас разбить, мистер Король. Вы это знаете. Я знаю, что вы обо всем слышите. Если вы не сможете продать нам бумагу, мы проиграли.
- Кем я буду, если нарушу сделку? – спросил Гарри Король.
- Это мой золотник, мистер Король, - произнес Уильям. – А ребята, которые хотят у меня его отнять, большие.
Гарри некоторое время помолчал, а затем тяжело встал и прошел к окну.
- Подойдите и гляньте, ребята, - позвал он.
На одном конце двора было большое колесо, приводимое в действие парой големов. Оно двигало скрипучую бесконечную ленту, пересекавшую большую часть двора. На другом конце несколько троллей с широкими лопатами кормили ленту из кучи мусора, которая, в свою очередь, постоянно заполнялась вновь подъезжающими время от времени телегами.
Вдоль ленты стояли големы, тролли и даже иногда люди. В колеблющемся свете факелов они внимательно следили за движущимся хламом. Время от времни вылетала рука и что-нибудь кидала в бак позади рабочего.
- Рыбьи головы, кости, тряпье, бумага… У меня пока что двадцать семь разных ящиков, включая один для золота и серебра, потому что вы поразитесь, сколько всего по ошибке выкидывают. Динь-динь, ложечка мелькнет, скоро и кольца черед… Так я всегда пел своим дочуркам. Все навроде твоей газеты идет в ящик шесть, Низксортные Бумажные Отходы. Большую их часть я продаю Бобу Холтели в Пятый и Седьмой Двор.
- А что он с ней делает? – спросил Уильям, запомнив «Низкосотрные».
- Очищает и размягчает для туалетной бумаги, - ответил Гарри. – Жена ее постоянно рекомендует. Лично я-то всегда без посредников обхожусь.
Он вздохнул, видимо, не заметив резкого падения чувства собственного достоинства Уильяма.
- Вы знаете, иногда я стою вот тут по вечерам, когда грохочет лента, и закат сверкает на выгружаемых чанах, и, я не стыжусь признаться, на глаза набегают слезы.
- Честно говоря, у меня тоже, сэр, - сообщил Уильям.
- Послушай, парень… Когда тот пацан отобрал у меня мой первый золотник, я же ведь не стал бегать вокруг и всем жаловаться, так? Я знал, что у меня глаз на такое дело наметан, понимаешь? Я начал снова, и нашел намного больше. А на свой восьмой день рождения я заплатил паре троллей, чтобы они разыскали человека, который отобрал мой первый золотник и выбили из него семь различных видов соплей. Ты это знал?
- Нет, мистер Король.
Гарри король посмотрел на Уильяма сквозь дым. Уильям почувствовал, что его поворачивают и изучают со всех сторон, как нечто найденное в мусорном баке.
- Моя младшая дочь, Гермиона… Она в конце следующей недели выходит замуж, - сказал Гарри. – Большое событие. Храм Оффлера. Хор и все такое. Я приглашаю всю верхушку снобов. Эффи настояла. Они, конечно, не придут. Только не к Гарри Моче.
- А Таймс бы там побывали и все описали, - проговорил Уильям. – С цветными снимками. Вот только мы завтра разоримся.
- Цветными, а? Вам их кто-то будет красить, да?
- Нет. У нас… Свой особый способ, - ответил Уильям, изо всех сил надеясь, что Отто говорил серьезно. Сейчас он был не просто на тонкой ветке, он вообще находился опасно за пределами дерева.
- Вот уж на что будет посмотреть, - произнес Гарри. Он достал сигару, задумчиво посмотрел на нее и снова поднес ко рту. И сквозь дым внимательно разглядел собеседника.
Уильям почувствовал отчетливое беспокойство хорошо образованного человека, которому пришлось столкнуться с фактом, что следящий за ним неграмотный человек, возможно, мог троекратно его перехитрить.
- Мистер Король, нам правда очень нужна эта бумага, - сказал Уильям, чтобы нарушить задумчивое молчание.
- В тебе что-то есть, мистер де Слов, - проговорил Король. – Когда мне нужны служащие, я их покупаю и продаю, а ты, по мне, не пахнешь как служащий. У тебя дух человека, который прокарябается сквозь тонну дерьма ради одного фартинга, и мне интересно, почему это так.
- Послушайте, мистер Король, прошу вас, продайте нам немного бумаги по старой цене? – взмолился Уильям.
- Не могу. Я говорил. Сделка есть сделка. Граверы мне заплатили, - коротко ответил Гарри.
Уильям открыл было рот, но Славногор придержал его за руку. Король явно двигался к концу нити раздумий.
Гарри снова склонился к окну и созерцательно вгляделся во двор с его испускающими пар кучами. А затем…
- О, ну вы только взгляните, - произнес он, отступая от окна в полнейшем изумлении. – Видите вон там у других ворот ту повозку?
Они видели повозку.
- Я ребятам, наверное, сотню раз повторял, не оставляйте вы полностью нагруженную и готовую потправляться повозку прямо вот так около ворот. Кто-нибудь ее умыкнет, говорил я им.
Уильям задался вопросом, кто бы стал красть что-либо у Короля Золотой Реки, владельца всех этих раскаленных компостных куч.
- Это последняя четверть заказа Гильдии Граверов, - сообщил Гарри, обращаясь к миру в целом. – Мне придется вернуть им деньги, если меня обкрадут прямо здесь, во дворе. Надо будет мне сказать управляющему. Он в последнее время становится таким забывчивым.
- Нам пора уходить, Уильям, - произнес Славногор, снова схватив руку Уильяма.
- Почему? Мы же не…
- Как мы можем отплатить вам, мистер Король? – спросил дварф, волоча Уиьяма к двери.
- Подружки невесты будут одеты в о-де-нилль, чем бы это ни было, - отозвался Король Золотой Реки. – О, и если к концу месяца я не получу от вас восемьдесят долларов, вы, ребята, окажетесь в глубокой, - сигара дважды преодолела длину рта, - беде. Головой вниз.
Две минуты спустя повозка, поскрипывая, выехала из двора, под любопытно безразличным взглядом тролля-управляющего.
- Нет, это не кража, - твердо заявил Славногор, подстегивая лошадей. – Король возвращает мерзавцам их деньги, а мы платим ему по старой цене. Так что все счастливы, кроме Инквайрера, но кому до них какое дело?
- Мне не понравилась та часть про глубокую пауза беду, - сказал Уильям. - Головой вниз.
- Я ниже тебя, так что мне вообще в любом случае никак не всплыть, - откликнулся дварф.
Проследив, как повозка скрылась, Король прокричал вниз одному из своих служащих прихватить ему из Ящика Шесть экземпляр Таймс. Потом, пока ему читали покрытую пятнами и измятую газету, он невозмутимо сидел, за исключением загораюшейся и потухающей сигары.
Через некоторое время он расплылся в улыбке и попросил служащего прочитать некоторые отрывки еще раз.
- А, - произнес он, когда тот закончил. – Я так и думал. Этот парень – прирожденный грязекопатель. Как досадно для него, что он родился далеко от настоящей честной грязи.
- Мне отправить кредит-ноту Граверам, мистер Король?
- Да.
- Как вы полагаете, вы получите свои деньги назад, мистер Король?
Обычно Гарри Король не терпел подобного от служащих. Они должны были вести счета, а не обсуждать политику. С другой стороны, Гарри сделал состояние, замечая блеск в трясине, и иногда, встретившись с ним, приходилось распознавать человеческий опыт и знание дела.
- Что это за цвет – о-де-нилль? – спросил он.
- О, один из таких сложных цветов, мистер Король. Что-то вроде светло-голубого с оттенком зеленого.
- Можно достать чернила такого цвета?
- Я могу узнать. Вообще такое дорого.
Сигара совершила свой путь от одной стороны рта Гарри к другому. Он был известен как человек, души не чаявший в своих дочках, которые, как он чувствовал, страдали от того, что у них такой отец, которому нужно дважды принять ванну, чтобы стать просто грязным.
- Мы будем присматривать за нашим маленьким писателем, - сказал он. – Предупреди ребят, хорошо? Я бы не хотел, чтобы наша Эффи была разочарована.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sun Feb 10, 2008 10:58 pm     Заголовок сообщения:

Дварфы, заметила Сахарисса, снова работали над прессом. Редко он оставлася одной формы больше пары часов. Разрабатывали дварфы по ходу дела.
Сахариссе казалось, что единстенные инструменты, которые нужны дварфу – это его топор и какие-нибудь средства, чтобы развести огонь. Тогда в конечном счете у него получится кузница, а с ее помощью дварф сможет сделать простые инструменты, а с их помощью – сложные инструменты, а уж со сложными инстурментами дварф сможет сделать более или менее что угодно.
Пара дварфов копалась в производственном мусоре, сваленном у стен. Пару катков уже расплавили для их железа, а лошадок-качалок использовали, чтобы плавить свинец. Один-другой дварф покидали сарай по каким-то загадочным поручениям и возвращались с маленькими мешками и вороватым видом. Еще дварфы очень хороши в пристраивании вещей, выброшенных другими людьми, даже если те пока что их еще, вообще-то, не вполне выбросили.
Сахарисса принялась за репортаж о ежегодном собрании Добрых Приятелей Сонного Холма, когда грохот и какое-то ругательство на убервальдском – хорошем языке для ругательств – заставили ее подбежать ко входу в подвал.
- Вы в порядке, мистер Шрик? Мне принести совок и щетку?
- Бодрозвачский жальциет!... о, простите, мисс Сахарисса! На пути к прогрессу фстретилась непольшая фыбоина.
Сахарисса спустилась по лестнице.
Отто был у своего самодельного верстака. На стене висели коробки с демонами. Несколько саламандр дремало в своих клетках. В большой темной банке скользили земляные угри. Но банка рядом с ней была разбита.
- Я нелофко задел ее и сбил, - объяснил Отто, выглядя смущенным. – А теперь глупый угорь сабрался за ферстак.
- Он кусается?
- О, нет, они очень ленифые тфари…
- А над чем ты работал, Отто? – спросила Сахарисса, поворачиваясь, чтобы получше рассмотреть нечто на верстаке.
Он попытался рвануться и загородить ей дорогу.
- О, это фсе еще очень экспериментально…
- Способ делать цветные пластины?
- Да, но это просто грубая фременная поделка…
Краем глаза Сахарисса заметила движение. Сбежавший земляной угорь, заскучав под верстаком, совершал очень вялое устремление в сторону новых горизонтов, где угорь может извиваться гордо и горизонтально.
- Прошу, не надо… - сказал было Отто.
- О, все нормально, я совсем не брезгую…
Рука Сахариссы сомкнулась на угре.
Когда она очнулась, перед ее лицом хлопал черный платок Отто.
- Ох, боже мой, - проговорила она, пытаясь сесть.
Лицо Отто представляло собой картину такого ужаса, что на секунду Сахарисса забыла о собственной раскалывающейся голове.
- А что с тобой случилось? – спросила она. – Выглядишь ужасно.
Отто резко отшатнулся, попытался встать и наполовину рухнул на верстак, схватившись за грудь.
- Сыр! – простонал он. – Прошу, достаньте мне сыра! Или большое яблоко! Что-нибудь укусить! Пожаааалуйста!
- Здесь внизу ничего такого нет…
- Дершись от меня потальше! И не дыши так! – взвыл Отто.
- Как – так?
- Грудь фот так туда и сюта и фферх и вниз! Я вампир! Теряющая сознание молодая девушка, прошу, поймите, тяжелое дыхание, фздымание бюста… Это призыфает изнутри что-то ушасное!
Пошатываясь, он с усилием выпрямился и схватил черную ленточку с лацкана.
– Но я буду сильным! – выкрикнул он. – Я не допущу, чтобы фсе пропало!
Он чопорно встал в положение «смирно», хотя и слегка размытое из-за дрожи, сотрясавшей его с головы до ног, и таким же дрожащим голосом запел:
- К цели ты сфоей ступай, ступай, С булочкой чайку налифай, налифай…
Лестницу внезапно загромоздили суматошно спускающиеся и спотыкающиеся дварфы.
- Вы в порядке, мисс? - спросил Боддони, подбежав со своим топором. – Он пытался что-то сделать?
- Нет, нет! Он…
- Напиток в жифых венах, он не для меня… - пот стекал по лицу Отто. Он стоял, прижимая одну руку к сердцу.
- Вот так, правильно, Отто! – прокричала Сахарисса. – Борись с этим! Борись!
Она повернулась к дварфам.
- У кого-нибудь из вас есть сырое мясо?
- К жизни нофой сдержанной и к фоде родниковой мы придем… - на бледном лбу Отто пульсированли вены.
- Есть немного свежего крысиного филе наверху, - пробурчал один из дварфов. – Стоило мне два пенса.
- Тащи его сейчас же, Гоуди, - резко приказал Боддони. – Дело, похоже, плохо!
- …Коли под рукой нашлись, дшин и бренди мошем пить, можем фиски или ром, но питье, что мы не терпим и што больше мы не пьем, это…
- Два пенса – это два пенса, вот все, что я скажу!
- Смотрите, он начинает дергаться! – воскликнула Сахарисса.
- И петь он тоже не умеет, - произнес Гоуди. – Ладно, ладно, иду я, иду.
Сахарисса похлопала по влажной руке Отто.
- Ты можешь одолеть это! – быстро сказала она. – Мы здесь все с тобой! Ведь правда, все? Правда же?
Под ее угрожающим взглядом дварфы разразились хором невоодушевленных даканий, даже несмотря на то, что выражение лица Боддони говорило о том, что он вообще не был уверен, для чего здесь Отто.
Гоуди вернулся с маленьким свертком. Сахарисса выхватила его у дварфа из рук и протянула вампиру, который отшатнулся.
- Нет, это всего лишь крыса! – воскликнула Сахарисса. – Совершенно нормально! Вам ведь можно крыс, так?
Отто замер на мгновение, а затем схватил пакет.
И впился в него зубами.
Во внезапной тишине Сахарисса задалась вопросом, не слышит ли она очень слабый звук, похожий на потягивание через соломинку со дна молочного коктейля.
Через несколько секунд Отто открыл глаза и покосился на дварфов. Он выронил пакет.
- Ох, какой позор! Кута мне деть лицо? О, што фы долшны обо мне думать…
Сахарисса с отчаянным воодушевлением захлопала.
- Нет, нет! Мы все очень впечатлены! Правда же, все?
Незаметно для Отто она очень выразительно махнула рукой дварфам. Последовал еще один нестройный хор соглашения.
- То есть, я теперь уше больше трех месяцефф переносил «холодную летучую мышь», - пробормотал Отто. – Так отфратительно не фыдершать сейчас и…
- О, сырое мясо – это ничего, - перебила Сахарисса. – Это же позволено, да ведь?
- Да, но ф какую-то секунду я чуть не…
- Да, но ты не сделал. Вот что важно. Ты хотел и не сделал. - Она повернулась к дварфам. – Вы все можете возвращаться к тому, чем занимались. С Отто теперь все совершенно в порядке.
- Вы уверены… - возразил было Боддони, а потом кивнул. Он бы скорее заспорил с диким вампиром, чем с Сахариссой в данный момент. – Конечно, мисс.
Когда дварфы вышли, Отто сел, утирая лоб.
Сахарисса потрепала его по руке.
- Хочешь глоток…
- Ох!
- …воды, Отто? – спросила Сахарисса.
- Нет, нет, фсе ф порядке, я думаю. Ох. О боше. Боже мой. Мне так шаль. Ты думаешь, что фсе под контролем, и фдруг фсе фосвращается… Что за день…
- Отто?
- Да, мисс?
- А что именно произошло, когда я схватила угря, Отто?
Он вздрогнул.
- Я думаю, сейчшас, восможно, не лучшее время…
- Отто, я видела разные вещи. Там было… пламя. И люди. И шум. Всего на мгновение. Это было как будто весь день целиком пронесся за секунду! Что случилось?
- Ну, - неохотно сказал Отто, - фы снаете, как саламандры поглощают сфет?
- Да, конечно.
- Ну, угри поглощают темный сфет. Не темноту, а именно сфет фнутри темноты. Темный свет… Понимаете, темный свет… ну, он еще не изучен долшным образом. Видете ли, он тяшелее обычнофо света, так што большая ефо часть находится под фодой или ф очень глубоких пещерах в Убервальде, но немного фсегда есть даше ф обычной темноте. Это дейстфительно очень уфлекательно…
- Это какой-то волшебный свет. Понятно. Можем мы немного ближе к делу продвинуться?
- Я слышал, считается, что темный сфет – это первичный свет, от которого произошли все остальные фиды света…
- Отто!
Он поднял бледную руку.
- Я долшен фам все это расскасать! Фы слышали о теории, что такой вещи, как настоящее время, не сущестфует? Потому что если оно делимо, то не мошет быть настоящим, а если оно неделимо, то у нефо не мошет быть начала, сфясанного с прошлым и конца, сфясанного с будущим? Философф Хейдехоллен утферждает, что фселенная – это просто остыфший суп времени: фсе время смешано, и то, што мы насыфаем прошестфием времени – это просто кфантовые колебания ф структуре пространстфа-времени...
- У вас в Убервальде очень долгие зимние вечера, не так ли?
- Фидите ли, темный свет считается доказательсфом этому, - продолжил Отто, не обратив на нее внимания. – Это свет без фремени. То, что он осфещает, понимате… не обясательно сейчас.
Он остановился, словно ждал чего-то.
- Ты хочешь сказать, он делает снимки прошлого? – спросила Сахарисса.
- Или будущефо. Или откуда-то еще. Конечно, ф дейстфительности нет никакой разницы.
- И все это ты людям в голову нацеливаешь?
Отто выглядел обеспокоенным.
- Я обнарушифаю странные побочные дейстфия. О, дварфы гофорят, что темный свет дает необычные… эффекты, но они очень суеферные люди, так что я никогда не принимал это фсерьез. Однако…
Он порылся среди завала на верстаке и подобрал иконографию.
- О, боже. Это так слошно, - произнес Отто. – Послушайте, философф Цепп гофорит, что у разума есть сфетлая сторона и темная сторона, и, понимаете, темный свет… виден темными глазами расума…
Он вновь замолчал.
- Да? – вежливо отозвалась Сахарисса.
- Я шдал раската грома, - объяснил вампир. – Но, уфы, здесь не Убервальд.
- Что-то я не уловила смысл, - призналась Сахарисса.
- Ну, фидете ли, если бы я произнес нечто злофещее вроде «темные глаза расума» дома в Убервальде, раздался бы фнесапный утар грома. А если бы я указал на самок, фосфышающийся на скале и сказал: «Фот тот… замок», непременно бы печально сафыл волк. – Он вздохнул. – Ф старой стране окрушаюший ландшафт психотропичен и снает, што от нефо ожидается. Здесь ше, уфы, люди просто странно на тебя покосятся.
- Ладно, ладно, это волшебный свет, снимающий жуткие необычные катринки, - произнесла Сахарисса.
- Это очень… газетный спосоп излошения, - вежливо сказал Отто. Он показал ей иконографию. – Фсгляните фот сюта. Я хотел снимок дварфа, работающей в кабинете Патриция, а получил это.
Снимок был размытой смесью расплывшихся пятен и завихрений, и на нем различалось смутное очертание дварфа, лежащей на полу и что-то изучающей. Но на это было наложено ясное изображение Ветинари. Два изображения Лорда Ветинари, уставившихся друг на друга.
- Ну, это его кабинет, и он постоянно там бывает, - отозвалась Сахарисса. – Такое… волшебный свет улавливает?
- Восможно, - ответил Отто. – Мы знаем, што то, что сущестфует физически, не фсегда сущестфует на самом деле. Посмотрите фот на эту.
Он протянул ей другую картинку.
- О, удачный снимок Уильяма, - сказала Сахарисса. – В подвале. А… Это же Лорд де Слов прямо за его спиной, не так ли?
- Прафда? – спросил вампир. – Я не знаю этофо челофека. Знаю, что, когда я делал снимок, ф подфале ефо не было. Но… нушно только сколько угодно времени погофорить с мистером Вильямом, чтобы понять, что, ф каком-то смысле, ефо отец фсегда смотрит ему через плечо…
- От этого мурашки по коже.
Сахарисса оглядела подвал. Камни были старыми и все в пятнах, но они точно были не почерневшими.
- Я только видела… людей. Сражающихся мужчин. Пламя. И… серебряный дождь. Как может дождь идти под землей?
- Я не знаю. Фот почему я и исучаю темный свет.
Звуки наверху подсказывали, что вернулисьУильям и Славногор.
- Я бы не стала об этом никому больше говорить, - сказала Сахарисса, направляясь к лестнице. – У нас и так дел хватает. От этого мурашки по коже.


Снаружи бара названия не было, потому что всем, кто знал, чем было это место, название было не нужно. Тем, кто не знал, чем это место было, не стоило входить. Умертвия Анк-Морпорка были, в целом, законопослушной компанией, хотя бы потому, что знали, что закон обращал на них определенное количество особого внимания, но если вы заходили в место, известное как Заупокой, темной ночью и безо всякого дела там, то кто узнает?
Для вампиров* это было место, где можно зависнуть. Оборотни здесь могли распустить волосы, да и вообще распуститься. Для страшил это было место, где можно выбраться из шкафа. Для упырей оно значило солидный мясной пирог и чипсы.
----
* То есть тех, которые не собирались вокруг фисгармнонии в Представительстве Воздержания, нервно распевая песни о том, как сильно они любят какао.
----
Все глаза – и это не то же самое, что и количество голов, умноженное на два – повернулись к двери, когда она со скрипом отворилась. Новоприбывших изучили из темных углов. Они были в черном, но это ничего не значило. Кто угодно мог одеть черное.
Они подошли к стойке, и мистер Штырь стукнул по заляпанному дереву.
Бармен кивнул. Самый главным, уяснил он, было удостовериться, что, покупая напитки, обычные люди за них платили. Позволять им заводить счет было не лучшим решением. Это демонстрировало неоправданно оптимистичный взгляд на будущее.
- Чем я могу… - начал было он, прежде чем рука мистера Тюльпана схватила его за шею и тяжело ударила его голову о стойку.
- У меня плохой день, - заявил мистер Штырь, обращаясь к миру в целом, - а у мистера Тюльпана нерешенные личностные конфликты. У кого-нибудь есть вопросы?
В полумраке поднялась нечеткая рука.
- Что за повар? – спросил голос.
Мистер Штырь раскрыл рот для ответа, а затем повернулся к своему коллеге, изучавшему ряд очень странных напитков в баре. Все коктейли слезливые, а те, что в Заупокое, обычно были еще слезливее.
- Написано «Убей Повара!!!» - объяснил голос.
Мистер Тюльпан с размаху воткнул два длинных шампура для кебаба в стойку, где они задрожали.
- А какие у вас есть повара? – спросил он.
- Хороший фартук, - сказал голос в полумраке.
- Это предмет –ной зависти всех моих друзей, - прорычал мистер Тюльпан.
В тишине мистер Штырь услышал, как невидимые выпивающие высичтывали вероятное число друзей мистера Тюльпана. Это было не то вычисление, при котором простому мыслителю пришлось бы снимать ботинки.
- А. Понятно, - произнес кто-то.
- А теперь, мы не хотим никаких неприятностей с вами со всеми, - сообщил мистер Штырь. – Мы просто хотели бы встретиться с оборотнем.
Другой голос во мраке произнес:
- Затшем?
- Есть для него работенка, - отетил мистер Штырь.
В темноте послышался приглушенный смешок и вперед прошаркала фигура. Размером она была приблизительно с мистера Штыря, у нее были заостренные уши и волосы, которые явно под лохмотьями продолжались до лодыжек. Пучки волос торчали из дырок в рубашке и густо покрывали тыльные стороны ладоней.
- Я отчасти оборотень, - сказало существо.
- От какой части?
- Смешная шутка.
- Ты можешь говорить с собаками?
Самопровозглашенный отчасти оборотень оглянулся на своих невидимых зрителей, и мистер Штырь впервые ощутил приступ беспокойства. Зрелище мистера Тюльпана с его медленно вращающимся глазом и пульсирующим лбом не давало своего обычного эффекта. Во мраке слышались шорохи. Он был уверен, что слышал хихиканье.
- Ага, - ответил оборотень.
А, пошло все к черту, подумал мистер Штырь. Одним отточенным движением он вытащил свой лук-револьвер и выставил его в дюйме от лица оборотня.
- Наконечник из серебра, - предупредил он.
Он был поражен скоростью движения. Внезапно вокруг его шеи сомкнулась рука, и пять острых кончиков прижались к его коже.
- А у этих – нет, - произнес оборотень. – Посмотрим, кто первым ослабит хватку, а?
- Да, точно, - сказал мистер Тюльпан, который тоже кое-что держал.
- Это всего лишь вилка для барбекю, - откликнулся оборотень, едва бросив на нее взгляд.
- Хочешь посмотреть, как –но быстро я могу ее кинуть? – спросил мистер Тюльпан.
Мистер Штырь попытался сглотнуть, но получилось только наполовину. Мертвецы, он знал, не могли сжимать настолько сильно, но до двери было по меньше мере десять шагов, и расстояние, казалось, увеличивалось с каждым ударом сердца.
- Эй, - проговорил он. – В этом нет нужды, так? Почему бы нам всем не расслабиться? И, эй, мне было бы проще с тобой говорить, если бы ты был в нормальной форме.
- Без проблем, друг мой.
Оборотень содрогнулся, но ни на секунду не выпускал шеи мистера Штыря. Все черты лица стали наплывать друг на друга, оно исказилось настолько, что даже мистеру Штырю, который в других обстоятелсьвах бы весьма развлекся от чего-то подобного, пришлось отвернуться.
Это позволило ему увидеть тень на стене. Она, вопреки всем ожиданиям, росла. Как и уши.
- Ефть вопрофы? – произнес оборотень. Теперь его зубы серьезно мешали речи. Его дыхание было даже зловоннее, чем костюм мистер Тюльпана.
- А… - выдохнул мистер Штырь, балансируя на цыпочках. – Думаю, мы ошиблись адресом.
- Я тоже так думаю.
У стойки мистер Тюльпан многозначительно сбил горлышко бутылки.
И вновь помещение наполнилось ожесточенной тишиной подсчета и персональной математики прибыли и убытков.
Мистер Тюльпан разбил бутылку о собственный лоб. В этот момент он, казалось, не слишком много внимания обращал на комнату. Просто у него в руках оказалась бутылка, которая ему больше была не нужна. Поставить ее на стойку было бы всего лишь ненужной тратой координации движения.
Люди пересчитали заново.
- Он человек? – поинтересовался оборотень.
- Ну, конечно, «человек» - это всего лишь слово, - отозвался мистер Штырь.
Он почувствовал, как его вес переходит на пальцы ног, по мере того, как его опускали на пол.
- Я думаю, мы, наверное, пойдем, - осторожно произнес он.
- Точно, - ответил оборотень. Мистер Тюльпан рывком открыл большую банку пикулей, или, по крайней мере, каких-то длинных, толстых зеленых штук, и попытался запихнуть одну из них себе в нос.
- Если бы мы захотели остаться, мы бы остались, - добавил мистер Штырь.
- Точно. Но вы хотите уйти. Как и ваш… друг, - отозвался оборотень.
Мистер Штырь попятился к двери.
- Мистер Тюльпан, у нас есть дела в другом месте, - сказал он, – шшшш, да вытащи ты этот чертов пикуль из носа, хорошо? Мы должны быть профессионалами!
- Это не пикуль, - раздался голос в темноте.
Мистер Штырь почувствовал несвойственное облегчение, когда за ними захлопнулась дверь. К его удивлению, он услышал, как защелкнулись два затвора.
- Ну, могло бы пройти и получше, - сказал он, стряхивая с пальто пыль и шерсть.
- Что теперь? – спросил мистер Тюльпан.
- Время подумать о плане Б, - ответил Штырь.
- А почему бы нам просто не избивать –ных людей, пока кто-нибудь не скажет нам, где собака? – предложил мистер Тюльпан.
- Заманчиво, - отозвался мистер Штырь, - но это мы оставим на план В…
- Шобоновсе.
Они оба развернулись.
- Гни паточные края, я им грил, - произнес Старикашка Рон, шаткой походочкой переходящий улицу, связка Таймс под одной рукой, веревка его не поддающейся определению дворняги – в другой. Он поймал взгляд Новой Фирмы.
- Арглгарлиарп? – предложил он. – ЛайарррБнип! Вы, господа, газетку не хотите?
Мистеру Штырю показалось, что у последнего предложения, хоть оно и было произнесено приблизительно тем же самым голосом, было навязчивое не-вполне-правильное качество. В отличие от всего остального, в нем был смысл.
- Мелочь есть? – спросил он у мистера Тюльпана, похлопав по карманам.
- Ты собираешься ее, на–, купить? – изумился его партнер.
- Всему есть время и место, мистер Тюльпан, время и место. Вот, держите, мистер.
- Десница тысячелетия и моллюск, шобоновсе, - провозгласил Рон, добавив, - Премного благодарен, господа.
Мистер Штырь раскрыл Таймс.
- В этой штуковине… - он замолчал и пригляделся повнимательнее.
- «Вы не видели эту собаку?» - прочитал он. – Вот уж…
Он уставился на Рона.
- Вы их много продаете? – спросил он.
- Свыксни зыбь, я им грил. Ага, сотни.
Вот, опять, легкое ощущение двухголосия.
- Сотни, - повторил мистер Штырь. Он опустил взгляд на пса продавца газет. Тот выглядел очень похожим на того, что в газете, но все терьеры выглядят одинаково. В любом случае, этот был на поводке.
- Сотни, - еще раз повторил он и снова прочел короткую статью.
Он посмотрел в никуда.
- По-моему, у нас есть план Б, - произнес Штырь.
С уровня земли пес продавца газет внимательно следил за тем, как они удалялись.
- Еще бы чуть-чуть и все, - сказал он, когда те свернули за угол.
Старикашка Рон сложил газеты в лужу и вытащил из глубин своего гигантского пальто холодную сосиску.
Он разделил ее на три равных куска.

ИСТИНА СДЕЛАЕТ ТЕБЯ СВОДНЫМ • ЭКСТРА!
ВЫ НЕ ВИДЕЛИ ЭТУ СОБАКУ?
Вознаграждение $25 за Информацию


Уильям насчет последнего поколебался, но Стража дала ему весьма хороший рисунок, и прямо сейчас он чувствовал, что небольшой дружественный жест в этом направлении будет хорошей идеей. Если он вдруг окажется в глубокой беде, головой вниз, то ему будет нужен кто-то, кто вытащит его.
Еще он переписал статью о Патриции, добавив все, в чем был уверен, а такого было немного. Откровенно говоря, он застрял.
Сахарисса сочинила статью об открытии Инквайрера. Насчет нее Уильям тоже был не уверен. Но, в конце концов, это были новости. Они не могли просто проигнорировать это, и статья заполняла какое-то место.
Кроме того, ему нравилась первая строка, которая начиналась так: «На Мерцающей Улице начал работу потенциальный конкурент старейшей в Анк-Морпорке газеты, Таймс…»
- У тебя получается все лучше, - заметил он, поглядев через стол.
- Да, - отозвалась она. – Я теперь знаю, что если я увижу голого человека, я обязательно должна узнать его имя и адрес, потому что…
Уильям подхватил, и они закончили фразу хором:
- …Имена продают газеты.
Он отклонился на спинку стула и выпил по-настоящему ужасный чай, который делали дварфы. Всего на мгновение возникло необычное чувство блаженства. Странное слово, подумал он. Одно из тех слов, которые описывают нечто, не издающее звуков, но, если бы издавало, то звук был бы именно таким. Блаженство. Это напоминало звук мягкой меренги, тихо тающей на горячем блюде.
Здесь и сейчас он был свободен. Газета уложена в постель, ей подоткнули одеяло и прочитали молитвы. Она была закончена. Команда, ругаясь и плюясь, уже толпилась, чтобы забрать еще какое-то количество экземпляров. Они конфисковали несколько разнообразных старых тележек и детских колясок, чтобы возить в них свои газеты по улицам. Конечно, через час или около того пресс снова станет голодным, и Уильям снова будет толкать огромный камень в гору, прямо как тот мифологический персонаж… как там его звали?..
- Как звали того героя, которого приговорили к тому, чтобы толкать на гору камень, и каждый раз, когда он поднимал его до вершины, камень снова скатывался? – спросил он.
Сахарисса даже не подняла взгляд.
- Кто-то, кому нужна тачка? – предположила она, ожесточенно накалывая листок бумаги.
Уильям распознал в ее голосе нотки человека, которому все еще надо было делать досадную работу.
- Над чем ты работаешь? – спросил он.
- Над репортажем об Обществе Анк-Морпорских Поправляющихся Аккордионистов, - ответила она, быстро выписывая строчки.
- С ним что-то не так?
- Да. Пунктуация. Ее вообще нет. По-моему, нам, может быть, придется заказать дополнительный ящик запятых.
- Тогда зачем ты с ним мучаешься?
- По имени названы двадцать шесть человек.
- В качестве аккордеонистов?
- Да.
- А они не будут жаловаться?
- Их никто не заставлял играть на аккордеоне. О, и на Брод-вее была большая авария. Перевернулась телега, и несколько тонн муки вывалились на дорогу, отчего пара лошадей встала на дыбы и опрокинула собственную повозку, до верху нагруженную свежими яйцами, и от этого пролилось тридцать бидонов молока… Так что, как ты смотришь вот на такой заголовок?
Она протянула листочек бумаги, на котором написала:

СМЕШАНО ТЕСТО ДЛЯ САМОГО БОЛЬШОГО ПИРОГА В ГОРОДЕ!!

Уильям поглядел на него. Да. Каким-то образом в этом было все, что нужно. Несчастная попытка привнести юмор была очень к месту. Именно такая вещь вызвла бы бурю веселья вокург стола миссис Арканум.
- Убери второй восклицательный знак, - посоветовал он. – А в остальном, по-моему, идеально. Где ты об этом слышала?
- О, заглянул Констебль Фиддимент и рассказал мне, - сказала Сахарисса. Она опустила взгляд и без особой нужды поправила бумаги. - По правде говоря, думаю, он немного не ровно ко мне дышит.
Крошечный, до сих пор незамечаемый кусочек личности Уильяма мгновенно заморозился. Огромное число молодых людей, похоже, были счастливы говорить Сахариссе разные вещи. Он услышал собственные слова:
- Ваймс не хочет, чтобы кто-либо из его офицеров с нами разговаривал.
- Да, ну, не думаю, что рассказ о куче разбитых яиц считается, ведь так?
- Да, но…
- В любом случае, если молодые люди хотят мне что-то говорить, я ничего не могу с этим поделать, не так ли?
- Полагаю, нет, но…
- Как бы то ни было, на сегодняшний вечер все. – Сахарисса зевнула. – Я иду домой.
Уильям вскочил так быстро, что содрал коленки о стол.
- Я тебя провожу, - выпалил он.
- Боже мой, уже почти четверть восьмого, - сказала Сахарисса, надевая пальто. – Почему мы все еще работаем?
- Потому что пресс спать не отправляется, - ответил Уильям.
Когда они вышли на тихую улицу, он задался вопросом, не был ли Ветинари прав насчет пресса. В нем было что-то… неодолимое. Он был похож на собаку, которая смотрит на тебя до тех пор, пока ее не покормишь. Немного опасную собаку. Собака укусила человека, подумал он. Но это не новости. Это старости.
Сахарисса позволила ему проводить ее до конца своей улицы, где она остановила его.
- Дедушку поставит в неудобное положение, если тебя со мной увидят, - сказала она. – Я знаю, это глупо, но… Соседи, знаешь? И вся эта чепуха с Гильдией…
- Я знаю. Эм.
На мгновение, когда они посмотрели друг на друга, повисла тяжелая пауза.
- Э-э, я не знаю, как это выразить, - произнес Уильям, зная, что рано или поздно это пришлось бы произнести, – но я должен сказать, что, хотя ты очень привлекательная девушка, ты не мой тип.
Она послала ему старейший из всех виденных им взглядов, а затем сказала:
- На это ушло много объяснений, и я бы хотела поблагодарить тебя.
- Я просто подумал, что раз мы с тобой все время вместе работаем…
- Нет, я рада, что один из нас это сказал, - сообщила она. – А с твоим языком без костей, готова поспорить, девушки за тобой в очередь выстраиваются, так? Увидимся завтра.
Он посмотрел, как она прошла по улице к своему дому. Через несколько секунд в верхнем окне зажглась лампа.
Кинувшись со всех ног, он вернулся в свой пансион как раз опоздав ровно настолько, чтобы получить от миссис Арканум всего лишь Взгляд, но не настолько, чтобы его не допустили к столу за неучтивость. Серьезно опоздавшим приходилось есть свой ужин за столом на кухне.
Сегодня был карри. А одной из странностей в питании у миссис Арканум было то, что недоеденных остатков вы получали больше, чем первоначальной свежей еды. То есть было куда больше блюд, традиционно содержавших осмотрительно отобранные пригодные к употреблению остатки предыдущих блюд – вроде тушеного мяса, жаркого из вареного мяса с овощами, карри, - чем тех блюд, откуда эти остатки могли взяться.
Карри был особенно странным, поскольку миссис Арканум считала иностранные части рецепта всего чуть менее обсуждаемым предметом, чем личные части, и, следовательно, добавляла загадочный желтый порошок карри очень маленькой ложечкой, а иначе вдруг все внезапно сорвут с себя одежду и станут вытворять что-нибудь иностранное. Главными же ингредиентами оказались брюква, похожий на вкус на дождевую воду изюм и остатки холодной баранины, хотя Уильям не смог припомнить, когда у них была нормальная баранина любой температуры.
Для других жильцов это не было проблемой. У миссис Арканум были большие порции, а они были людьми, которые кулинарные достижения измеряли их количеством на тарелке. На вкус, может, и не изумительно, но спать вы отправлялись с полным желудком, а это все, что имело значение.
В данный момент обсуждались новости дня. Мистер Пачкотест принес Иквайрер и оба выпуска Таймс, исполняя свою роль хранителя огня сообщения.
Все пришли к согласию, что новости в Инквайрере были интереснее, хотя миссис Арканум заявила, что вся тема о змеях была не для обсуждения за столом и что газетам не должно быть позволено так тревожить людей. А вот дожди из насекомых и все остальное полностью укрепило всеобщую точку зрения на далекие земли.
Старости, подумал Уильям, проводя вскрытие изюмины. Его Светлость был прав. Не новости, а старости, говорящие людям, что то, что, как они думают, они уже знают – правда…
Патриций, с этим все согласились, был изворотливым малым. Собравшиеся пришли к общему мнению, что все они одинаковые. Мистер Уиндлинг заявил, что в городе творятся беспорядки и надо что-то менять. Мистер Длинношахт сказал, что за город он говорить не может, но, как он слышал, бизнес драгоценных камней за последние годы стал очень оживленным. Мистер Уиндлинг отозвался, что для некоторых это было неплохо. Мистер Склонн выразил мнение, что Стража и свой зад обеими руками не найдет – за эту фразу он чуть не схлопотал место за кухонным столом для завершения своего ужина. Было достигнуто соглашение, что Ветинари в целом был неплох и его необходимо было отстранить. Главное блюдо завершилось в 8.45 вечера, и за ним последовали разделенные сливы в жидковатом креме, мистеру Склонну в качестве невысказанного выговора слив досталось меньше.
Уильям рано поднялся к себе в комнату. Он приспособился к кухне миссис Арканум, но ничто, кроме радикальной хирургии, не могло заставить его полюбить ее кофе.
Он лежал на узкой кровати в темноте (Миссис Арканум давала одну свечку в неделю, а тут то одно, то другое – он забыл купить еще) и пытался думать.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Sun Feb 10, 2008 11:27 pm     Заголовок сообщения:

Мистер Криввс пересек пустую бальную залу, его шаги с эхом раздавались на деревянном полу.
Он занял свое место в центре круга свечей с небольшим напряжением нервов. Будучи зомби, он всегда немного беспокойно относился к огню.
Он кашлянул.
- Ну? – произнесло кресло.
- Они упустили пса, - отозвался мистер Криввс. – Во всех остальных отношениях, должен сказать, они проделали мастерскую работу.
- Насколько плохо все может быть, если его найдет Стража?
- Как я понимаю, пес, о котором идет речь, весьма стар, - сообщил мистер Криввс свечам. – Я отдал мистеру Штырю распоряжение разыскать его, но я уверен, что ему окажется нелегко получить доступ в городское собачье подполье.
- Здесь в округе есть и другие оборотни, не так ли?
- Да, - спокойно ответил мистер Криввс. – Но они не помогут. Их очень мало, а Сержант Ангва из Стражи в сообществе оборотней - очень важная личность. Они не станут помогать незнакомцам, потому что она узнает.
- И наведет на них Стражу?
- Полагаю, она не будет вмешивать Стражу, - ответил Криввс.
- Пес теперь уже наверняка в каком-нибудь дварфийском котелке, - сказало кресло. Последовал общий смех.
- Если дела пойдут… не так, - проговорило кресло, - кого знают эти люди?
- Они знают меня, - отозвался мистер Криввс. – Я бы не стал чрезмерно волноваться. Ваймс играет по правилам.
- Я всегда предполагал, что он считается жестоким и порочным человеком, - сказало кресло.
- Совершенно верно. И потому, что он знает, что считается таким человеком, он всегда играет по правилам. В любом случае, завтра соберутся Гильдии.
- Кто станет новым Патрицием? – спросило кресло.
- Это будет предметом тщательного обсуждения и принятия во внимания всех возникших мнений, - ответил мистер Криввс. Его голосом можно было бы смазывать часы.
- Мистер Криввс? – проговорило кресло.
- Да?
- Не пытайтесь применять это на нас. Им станет Скроуп, не так ли?
- О мистере Скроупе, несомненно, хорошо думают многие ведущие фигуры города, - отозвался адвокат.
- Хорошо.
И затхлый воздух наполнился бессловной беседой.
Абсолютно никому не было нужды говорить: Многие самые влиятельные люди в городе были обязаны своим положением Лорду Ветинари.
И никто не ответил: Конечно. Но у людей, ищущих власти, у благодарности было очень плохое качество хранения. Люди, ищущие власти в основном разбираются с вопросами по мере их поступления. Они бы никогда не попытались сместить Ветинари, но если бы он пропал, они бы стали практичными.
Никто не спросил: Кто-нибудь будет защищать Ветинари?
Молчание служило ответом: О, все. Они скажут вещи вроде: «Бедняга… Вы знаете, это все от переутомления». Они скажут: «Самые тихие ломаются». Они скажут: «Именно так… Мы должны поместить его куда-то, где он не сможет причинить вреда себе или окружающим. Вы так не думаете?». Они скажут: «Может быть, стоит еще возвести небольшую статую?». Они скажут: «Меньшее, что мы можем сделать – это отозвать Стражу, мы ведь стольким ему обязаны». Они скажут: «Мы должны смотреть в будущее». И так, тихо и незаметно, все изменится. Нмкакого шума, почти никаких беспорядков.
Никто не сказал: Убийство личности. Какая замечательная идея. Обычное убийство срабатывает только однажды, но это – каждый день.
Сказало кресло:
- Я думал, а не станут ли Лорд Низз или даже мистер Боггис…
Другое кресло перебило:
- О, да будет вам! С чего бы им? Так намного лучше.
- Верно, верно. Мистер Скроуп – человек прекрасных качеств.
- Хороший семьянин, насколько я понимаю.
- Прислушивается к простому народу.
- Не просто к простому народу, я уверен?
- О, нет. Он очень открыт для советов. От просвещенных… сосредоточенных групп.
- Ему их много понадобится.
Никто не сказал: Он полезный идиот.
- И тем не менее… Стражу нужно подчинить.
- Ваймс будет делать, что ему велено. Он должен. Скроуп будет по меньшей мере столь же признанным законом выбором, сколько и Ветинари. Ваймс – такой человек, у которого должен быть босс, потому что именно это дает ему законность.
Криввс кашлянул.
- Это все, джентльмены? – спросил он.
- А что там с Анк-Морпорк Таймс? – произнесло кресло. – Там возникает небольшая проблема?
- Люди счиатют ее занятной, - ответил мистер Криввс. – И никто не принимает всерьез. Инквайрер уже превосходит ее по продажам вдвое, всего после одного дня. И у нее не хватает финансов. И у нее, эм, сложности с поставками.
- Хорошая там в Инквайрере сплетня про женщину и змею, - заметило кресло.
- Там такая была? – спросил мистер Криввс.
У кресла, упомянувшего о Таймс в первый раз, что-то было на уме.
- Я бы был больше рад, если бы несколько подходящих ребят разбили бы пресс, - сказало оно.
- Это привлечет внимание, - откликнулось другое кресло. – А Таймс внимания и хочет. Их… писатель страстно желает, чтобы его заметили.
- О, ну, раз вы настаиваете.
- Я и мечтать не смею о настаивании. Но Таймс потерпит крах, - заявило кресло, а это было то кресло, к которому прислушивались остальные. – Молодой человек также идеалист. Ему еще предстоит узнать, что общественный интерес – это не то, что в интересах общества.
- Еще раз?
- Я имею в виду, джентльмены, что люди, возможно, думают, что он делает хорошее дело, но покупают они Инквайрер. Там новости интереснее. Я вам когда-нибудь говорил, мистер Криввс, что ложь успеет обежать весь мир, прежде чем правда наденет башмаки?
- Великое множество раз, сэр, - ответил Криввс с немного меньшей, чем обычно, проницательной дипломатичностью. Потом он это осознал и добавил: - Очень ценное суждение, я убежден.
- Хорошо. – Самое главное кресло втянуло воздух. – Приглядывайте за нашими… работниками, мистер Криввс.


В Храме Ома на Улице Мелких Богов была полночь, и в ризнице горел один огонек. Это была свеча в очень тяжелом богато украшенном подсвечнике, и она, в некотором роде, возносила к небесам молитву.
Молитва, из Обращения К Неверным, была такая: пусть никто не заметит, как мы все это прикарманиваем.
Мистер Штырь рылся в чулане.
- Не могу найти ничего твоего размера, - сообщил он. – Похоже, что… О, нет… слушай, ладан для того, чтобы его воскурять.
Тюльпан чихнул, осыпав противоположную стену шрапнелью из сандалового дерева.
- Мог бы, на–, раньше мне сказать, - пробормотал он. – У меня немножко бумажек есть.
- Ты что, опять Гонялся за Чистильщиком Духовок? – укоризненно спросил мистер Штырь. – Я хочу, чтобы ты сконцентрировался, понятно? Так, единственное подходящее для тебя, что мне здесь удалось найти…
Дверь со скрипом отворилась, и в комнату прошел пожилой священник. Мистер Штырь инстинктивно схватил большой подсвечник.
- Привет? Вы здесь для, м-м, полуночной службы? – спросил старик, моргая от света.
На сей раз мистер Тюльпан схватил руку мистера Штыря, когда тот поднял подсвечник.
- Ты свихнулся? Что ты за человек такой? – прорычал он.
- Что? Мы не можем допустить, чтобы он…
Мистер Тюльпан вырвал серебряный подсвечник из руки своего партнера.
- Я имею в виду, посмотри только на эту –ную штуку, а? – потребовал он, не обращая внимания на потрясенного священника. – Это же подлинный Селлини! Пятьсот лет! Только посмотри на эту резьбу на подставке! Ха, подумать только, для тебя это всего-навсего пять –ных фунтов серебра, так?
- Вообще-то, м-м, это Футокс, - отозвался старый священник, который все еще не мог повысить умственную скорость.
- Что, ученик?! – воскликнул мистер Тюльпан, его глаза от удивления прекратили свое вращение. Он перевернул подсвечник и посмотрел на основание. – Эй, а точно! Здесь метка Селлини, но есть и отпечаток маленькой «ф». Впервые вижу его –ную раннюю работу. И он был –ным лучшим серебряных дел мастером, жаль, что у него было такое –ное глупое имя. Знаете, за сколько его можно продать, святой отец?
- Мы думали, долларов за семьдесят, - с надеждой отозвался священник. – Он был в той куче мебели, которая одна старая леди оставила церкви. По правде, мы его держали за сентименатльную ценность…
- У вас остался ящик, в котором его привезли? – спросил мистер Тюльпан, снова и снова поворачивая в руках подсвечник. – У него были прекрасные –ные подарочные ящики. Из вишневого дерева.
- Э… нет, я так не думаю…
- Досадно, на–.
- Э… а он все еще чего-нибудь стоит? По-моему, у нас еще один где-то есть.
- Если предлагать правильному коллекционеру, то, может, четыре тысячи –ных долларов, - прикинул мистер Тюльпан. – Но, я так предполагаю, если у вас –ная пара, сможете получить двенадцать тысяч. Футокс сейчас очень коллекционируемый.
- Двенадцать тысяч! – протрещал старик. Его глаза загорелись смертным грехом.
- Может быть, больше, - кивнул мистер Тюльпан. – Это –ный восхитительный шедевр. Я себя чувствую весьма привелегированным от того, что видел его.
Он горько посмотрел на мистера Штыря.
- А ты собирался его использовать как тупое оружие.
Он благоговейно поставил подсвечник на стол ризницы и бережно протер рукавом. Потом развернулся и тяжело треснул кулаком по голове священника, который со вздохом осел.
- А они просто держали его в –ном чулане, - сказал он. – Честно, я бы сейчас, на–, плюнул!
- Хочешь взять его с собой? – спросил мистер Штырь, запихивая одеяния в мешок.
- Не, все скупщики краденного в округе наверняка его просто переплавят на серебро, - ответил мистер Тюльпан. – Я не могу позволить, чтобы у меня на –ной совести такое было. Давай найдем этого –ного пса и сразу уберемся с этой помойки, хорошо? Это место меня на такое –ное уныние навевает.


Уильям первернулся, проснулся и широко раскрытыми глазами уставился в потолок.
Две минуты спустя миссис Арканум спустилась вниз в кухню, вооружившись лампой, кочергой и, самое главное, бигудями в волосах. Против такой комбинации устояли бы только незваные гости с самыми крепкими нервами.
- Мистер де Слов! Что вы делаете? Полночь на дворе!
Уильям бросил на нее взгляд, а потом продолжил открывать шкафчики.
- Извините, что опрокинул кастрюли, миссис Арканум. Я заплачу за любой ущерб. Так, а где весы?
- Весы?
- Весы! Кухонные весы! Где они?
- Мистер де Слов, я…
- Где чертовы весы, миссис Арканум?! – в отчаянии воскликнул Уильям.
- Мистер де Слов! Как не стыдно!
- На чаше весов лежит будущее города, миссис Арканум!
Растерянность медленно сменила выражение серьезного оскорбления.
- Что, на моих весах?
- Да! Да! Очень может быть, что так!
- Ну, э… Они в кладовой рядом с мешком муки. Говорите, всего города?
- Вполне возможно! – Уильям почувствовал, как провис пиджак, когда он засунул большие медные гирьки в карман.
- Возьмите старый мешок из-под картошки, прошу, - предложила миссис Арканум, теперь весьма взволнованная происходящим.
Уильям схватил мешок, закинул все туда и бросился к двери.
- С Университетом, и рекой, и всем остальным? – нервно спросила хозяйка.
- Да! Да, действиетльно!
Миссис Арканум вернула челюсть на место.
- Вы все потом начисто вымоете, да ведь? – сказала она его удаляющейся спине.
К концу улицы прогресс Уильяма замедлился. Большие железные кухонные весы и полный набор гирек не так-то легко нести.
Но в этом-то и был смысл, не так ли? Вес! Уильям бежал, и шел, и тащил все сквозь холодную, туманную ночь, пока не добрался до Мерцающей Улицы.
В здании Инквайрера все еще горел свет. Зачем так надолго задерживаться, когда можно придумывать новости по ходу дела? - подумал Уильям. Но вот это - настоящее. И даже тяжелое.
Он заколотил в дверь сарая Таймс, пока какой-то дварф не открыл. Дварф был изумлен, увидев безумного Уильяма де Слова, пролетевшего мимо него и вывалившего на стол весы и гири.
- Прошу, разбудите Славногора. Нам нужно выпустить еще один номер! И можно мне, пожалуйста, десять долларов?
Славногору потребовалось время, чтобы во всем разобраться, когда, в ночной рубахе, но все равно в неизменном шлеме, он выкарабкался из подвала.
- Нет, десять долларов, - объяснял Уильям озадаченным дварфам. – Десять долларовых монет. Не стоимостью в десять долларов.
- Почему?
- Чтобы увидеть, сколько весят семьдесят тысяч долларов!
- У нас нет семидесяти тысяч долларов!
- Слушайте, сойдет даже одна долларовая монета, - терпеливо сказал Уильям. – Десять долларов просто будут поточнее, вот и все. С этим я смогу начать работать.
В конце концов, из дварфийского ящика с деньгами извлекли десять подходящих монет и должным образом взвесили. Затем Уильям раскрыл в блокноте свежую страницу и склонил голову в неистовом вычислении. Дварфы торжественно за ним наблюдали, как будто он проводил алхимический эксперимент. Наконец он оторвался от своих цифр, в его глазах горело разоблачение.
- Это почти треть тонны, - произнес он. – Вот сколько весят семьдесят тысяч долларовых монет. Полагаю, по-настоящему хорошая лошадь могла бы унести это вместе с всадником, но… Ветинари ходит с тростью, вы его видели. У него бы целая вечность ушла на то, чтобы нагрузить лошадь, и даже если бы ему удалось скрыться, едва ли бы он ехал быстро. Ваймс, должно быть, догадался об этом. Он говорил, что факты идиотские!
Славногор встал перед рядами ящичков наборной кассы.
- Готов начать, когда скажешь, шеф, - сказал он.
- Ладно… - Уильям поколебался. Он знал факты, но что эти факты означали? – Э… Сделай заголовок: «Кто подставил Лорда Ветинари?», а потом начинается статья… э-эм…
Уильям понаблюдал, как рука быстро набрасывалась и хватала литеры среди маленьких ящичков шрифта.
- А… э… «Стража Анк-Морпорка теперь уверена, что еще по крайней мере один человек был вовлечен в… в…
- Бесчинство? – предположил Славногор.
- Нет.
- Сумятицу?
- «…В нападение во дворце утром вторника», - Уильям подождал, пока дварф нагнал его. Было все проще и проще читать слова, образующиеся в руках Славногора, пока его пальцы прыгали от ящичка к ящичку: м-о-ч-ь…
- Ты вместо «н» поставил «м», - сказал он.
- Ой, да. Извини. Давай дальше.
- Э-э… «Факты свидетельствуют о том, что Лорд Ветинари далеко не нападал на служащего, как полагалось, а мог застигнуть преступление в процессе совершения».
Рука летала над шрифтом… п-р-е-с-т-у-п-л-е-н-и-е-пробел-в…
Она замерла.
- Ты в этом уверен? – спросил Славногор.
- Нет, но эта теория не хуже любой другой, - ответил Уильям. – Ту лошадь нагрузили не для того, чтобы сбежать, а для того, чтобы ее обнаружили. У кого-то был какой-то план, и он пошел не так. По крайней мере в этом я уверен. Так… новый абзац. «Лошадь в конюшнях была нагружена третью тонны монет, но, при его состоянии здоровья, Патриций…»
Один из дварфов разжег печь. Другой разбирал формы, в которых был предыдущий выпуск. Комната снова оживала.
- Это примерно восемь дюймов плюс заголовок, - сказал Славногор, когда Уильям закончил. – Это взволнует людей. Хочшь еще что-нибудь добавить? Мисс Сахарисса написала кое-что про бал Леди Силаччии, и есть еще пара маленьких заметок.
Уильям зевнул. Не похоже, чтобы в эти дни у него получалось высыпаться.
- Втесни их, - сказал он.
- И еще это щелк-сообщение из Ланкра, которое прибыло, когда ты ушел домой. Стоило нам еще 50 пенни за посланника. Помнишь, ты днем посылал щелчки? Насчет змей? – добавил он, заметив ничего не выражающее лицо Уильяма.
Уильям прочел тоненький листочек. Сообщение было аккуратно расшифровано и записано почерком семафорного оператора. Наверное, это было самым странным сообщением, посланным при помощи новой технологии.
Король Веренс Ланкрский тоже усвоил идею, что щелчки заряжались словами.

ЖЕНЩИНЫ ЛАНКРА НЕ ИМЕЮТ ПВТР НЕ ИМЕЮТ ПРИВЫЧКИ ВЫНАШИВАТЬ ЗМЕЙ ТЧК ДЕТИ РОЖДЕННЫЕ ЭТОМ МЕСЯЦЕ УИЛЬЯМ ТКАЧ КОНСТАНЦИЯ КРОВЕЛЬЩИК КАТАСТРОФА ВОЗЧИК У ВСЕХ ПЛЮС НОГИ РУКИ МИНУС ЧЕШУЯ КЛЫКИ

- Ха! Мы их прижали! – воскликнул Уильям! – Дайте мне пять минут, и я сварганю из этого статью. Скоро увидим, сможет ли меч истины одолеть дракона лжи.
Боддони послал ему добродушный взгляд.
- Разве ты не говорил, что ложь успеет обежать весь мир, пока истина надевает башмаки? – спросил он.
- Но это истина.
- И что? Где ее башмаки?
Славногор кивнул остальным дварфам, те зевали.
- Отправляйтесь обратно в кровати, ребята, я все соберу.
Он проследил, как они все исчезают на лестнице в подвал. Потом он сел, вытащил маленькую серебряную коробочку и открыл ее.
- Нюхнешь? – предложил он, протягивая коробочку Уильяму. – Лучшая вещь, что вы, люди, изобрели за все времена. Жареный Красный Табак Ватсона. Здорово прочищает мозги. Нет?
Уильям покачал головой.
- Для чего ты всем этим занимаешься, мистер де Слов? – спросил Славногор, вдыхая в каждую ноздрю чудовищную порцию табака.
- Что ты имеешь в виду?
- Заметь, я не говорю, что мы не признательны и все такое, - продолжил Славногор. – От этого деньги прибывают. Нерегулярных заказов с каждым днем все меньше. Похоже, что каждая гравировальная лавка приготовилась перейти на печатание. Все что мы сделали – открыли молодым повесам проход. Но в конце концов они нас настигнут. За ними стоят деньги. Я не возражаю против того, что некоторые из ребят говорят о том, чтобы все распродать и вернуться в железные рудники.
- Вы не можете этого сделать!
- А, ну, - проговорил Славногор, - Ты имеешь в виду, что это ты не хочешь, чтобы мы это сделали. Я это понимаю. Но мы откладывали деньги. С нами все будет в порядке. Смею сказать, мы можем загнать кому-нибудь пресс. Может быть, вернемся домой с накоплениями. Вот ради чего все это было. Деньги. А ты почему этим занимался?
- Я? Потому что… - Уильям замолчал. Правда была в том, он никогда не решал ничего такого делать. На самом деле он во всей своей жизни ни разу не принимал подобного решения. Просто одно плавно вело к другому, а потом нужно было кормить пресс. Он и сейчас здесь ждал. Ты работаешь из всех сил, кормишь его, а он всего через час все равно становится таким же голодным, а вся твоя работа отправлялась в Ящик Шесть у Гарри Писса, и это было только началом его неприятностей. У него вдруг появилась достойное занятие с часами работы, и все равно все, что он делал, было не реальнее песочного замка на берегу, где появлялся только прилив.
- Я не знаю, - признался он. – Наверное, потому, что во всех остальных занятиях от меня нет никакого проку. Теперь я и представить себе не могу какое-то другое занятие.
- Но я слышал, что у твоей семьи уйма денег.
- Мистер Славногор, я бесполезен. Меня учили быть бесполезным. Что нам всегда предполагалось делать – это ошиваться вокруг, пока не случится какой-нибудь войны, потом совершить что-нибудь по-настоящему идиотски храброе, и после этого быть убитыми врагом. Все, что мы обычно делали – это цеплялись за разные вещи. За идеи, в основном.
- Значит, отношения у тебя с ними не очень.
- Послушай, мне не нужен разгоовр по душам на эту тему, ты понимаешь? Мой отец не приятный человек. Мне тебе нарисовать образ? Он не слишком любит меня, а я – его. Если уж на то пошло, то он, похоже, вообще никого особо не любит. Особенно дварфов и троллей.
- Нет такого закона, который говорит, что надо обязательно любить дварфов и троллей, - заметил Славногор.
- Да, но должен быть закон, запрещающий не любить их так, как это делает он.
- А. Вот теперь ты нарисовал мне образ.
- Может, ты слышал выражение «низшие расы»?
- А теперь раскрасил.
- Он даже больше не живет в Анк-Морпорке. Говорят, город слишком загрязнен.
- Очень наблюдательно с его стороны.
- Нет, я имел в виду…
- О, я понял, что ты имел в виду, - перебил Славногор. – Встречал я людей вроде него.
- Ты сказал, что все ради денег? – спросил Уильям. – Это правда?
Дварф кивнул на свинцовые слитки, аккуратно сложенные около пресса.
- Мы хотели превратить свинец в золото, - сказал он. – Свинца у нас полно. Но нам нужно золото.
Уильям вздохнул.
- Мой отец всегда говорил, что золото – это все, о чем дварфы думают.
- Практически все, - дварф взял еще одну щепотку табака. – Но в чем люди ошибаются, так это… понимаешь, если человек думает только о золоте, ну, он скряга. Если дварф думает о золоте, он просто ведет себя как дварф. Это другое. Как вы там называете черных людей, которые живут в Хоуандаленде?
- Я знаю, как их называет мой отец, - отозвался Уильям. – Но я их называю «люди, которые живут в Хоуандаленде».
- Правда так называешь? Ну, я слышал, говорят, там есть одно племя, в котором, прежде чем жениться, мужчина должен убить леопарда и преподнести его шкуру женщине? Тут то же самое. Дварфу, чтобы жениться, нужно золото.
- Что… как выкуп, приданое? Но, я думал, дварфы не различают…
- Нет, нет, каждый из двух бракосочетающихся дварфов выкупает другого у его родителей.
- Выкупает? – спросил Уильям. – Но как можно покупать людей?
- Вот видишь? Опять культурные недопонимания, парень. Вырастить дварфа до возраста, когда он может вступать в брак, дорого стоит. Еда, одежда, кольчуга… И с годами все накапливается. И все нужно отплатить. В конце концов, другой дварф получает ценный товар. И за него нужно заплатить золотом. Это традиция. Или драгоценными камнями. Они тоже годятся. Ты, должно быть, слышал наше выражение «он на вес золота?» Конечно, если дварф работал на своих родителей, то это все заносится на счет с другой стороны книги. Тогда как дварф, до позднего возраста не женившийся, должно быть, задолжал кругленькую сумму дохода… Ты все еще вот так странно на меня смотришь.
- Просто у нас все не так… - пробормотал Уильям.
Славногор послал ему пронзительный взгляд.
- Да ну, ладно? – сказал он. – Правда? А что же у вас вместо этого тогда?
- Э-э… благодарность, я полагаю, - произнес Уильям. Он хотел, чтобы этот разговор прекратился, прямо сейчас. Он вел к очень тонкому льду.
- А как она вычисляется?
- Ну… никак, в общем-то…
- А это не вызывает проблем?
- Иногда.
- А. Ну, мы тоже знаем о благодарности. Но наш способ означает, что пара дварфов начинает свои новые жизни, будучи… г’дарака… э-э, свободными, необремененными, новыми дварфами. Потом их родители вполне могут вручить им большой свадебный подарок, намного больше выкупа. Но это дело между дварфом и дварфом, из любви и уважения, а не между должником и кредитором… хотя, должен сказать, этими человеческими словами действительно не получается хорошо описать. Для нас это работает. Тысячу лет работало.
- Полагаю, для человека это звучит немного… прохладно, - сказал Уильям.
Славногор смерил его еще одним изучающим взглядом.
- Ты имеешь в виду, по сравнению с теплыми и замечательными способами, которыми ведут свои дела люди? – спросил он. – Не надо на это отвечать. В любом случае, я и Боддони хотим вместе открыть шахту, а мы дорогие дварфы. Мы знаем, как работать со свинцом, так что мы подумали, что годик-другой вот этого нам принесут пользу.
- Вы собираетесь пожениться?
- Мы хотим, - ответил Славногор.
- О… Ну, мои поздравления, - произнес Уильям. Он знал достаточно, чтобы не высказываться по поводу того, что оба дварфа выглядели как маленькие воины-варвары с длинными бородами. Все уважающие традиции дварфы так выглядели.* Славногор ухмыльнулся.
-----
* Большинство дварфов все равно продолжали именоваться «он», даже когда они вступали в брак. Всеми предполагалось, что где-то под всеми этими кольчугами один из них был женского пола, и оба из дварфов знали, кто именно. Но вся тема пола традиционно у дварфов счиатлась необсуждаемой, может быть, из скромности, возможно, оттого, что это их не очень интересовало и уж точно потому, что они придерживались точки зрения, что то, чем там два дварфа решили вместе заниматься – это целиком их личное дело.
-----
- Не переживай особо по поводу своего отца, парень. Люди меняются. Моя бабушка всегда считала людей чем-то вроде безволосых меведей. Больше не считает.
- Что заставило ее изменить свое мнение?
- Я так понимаю, смерть.
Славногор встал и похлопал Уильяма по плечу.
- Давай, пошли закончим газету. Начнем печатать, когда ребята встанут.
Когда Уильям вернулся, готовился завтрак, и миссис Арканум его ждала. Ее рот был сжат в твердую линию кого-то, кто шел по горячему следу неприемлевого поведения.
- Я требую объяснения происшествию этой ночью, - сказала она, встав перед Уильямом в дверях, - и недельное предупреждение, с вашего позволения.
Уильям был слишком вымотан, чтобы лгать.
- Я хотел посмотреть, сколько весят семьдесят тысяч долларов, - ответил он.
В различных областях лица хозяйки пансиона задвигались мыщцы. Будучи тем сортом женщин, которые очень быстро выясняют подобные вещи, она знала происхождение Уильяма, и подергивание было знаком некой внутренней борьбы, основанной на точном факте, что семьдесят тысяч долларов - достойная сумма.
- Я, возможно, повела себя слегка запальчиво и поспешно, - решилась она. – Вы выяснили, сколько весили эти деньги?
- Да, спасибо.
- Не хотите оставить себе весы на пару дней на случай, если вам понадобится взвеcить еще?
- Думаю, я закончил с взвешиванием, миссис Арканум, но все равно спасибо.
- Завтрак уже начался, мистер де Слов, но… ну, думаю, на сей раз, приняв все во внимание, я могу вас допустить.
Еще ему дали второе вареное яйцо. Это был редкий знак благосклонности.
Последние новости уже были предметом серьезного обсуждения.
- Я, откровенно говоря, изумлен, - заявил мистер Картрайт. – Меня поражает, как они все это узнают.
- Это определено заставляет задуматься о том, что еще происходит такого, о чем нам не говорят, - заметил мистер Уиндлинг.
Уильям некоторое время послушал, пока не смог больше ждать.
- В газете что-нибудь интересное? – невинно спросил он.
- Женщина с Улицы Киклбери говорит, что ее мужа похитили эльфы, - поведал мистер Пачкотест, протягивая Инквайрер. Заглавие на эту тему выражалось очень ясно:
ЭЛЬФЫ УКРАЛИ МОЕГО МУЖА!
- Это вымысел! – воскликнул Уильям.
- Быть не может, - возразил Пачкотест. – Тут есть имя и адрес дамы, вот они. Они бы не стали это в газету помещать, если бы это была ложь, не так ли?
Уильям взглянул на имя и адрес.
- Я знаю эту даму, - сказал он.
- Ну вот, видите!
- Это та, которая в прошлом месяце сказала, что ее мужа унесло большое серебряное блюдце, появившееся с неба, - продолжил Уильям, у которого на подобные вещи была хорошая память. Он хотел уже написать об этом в своем письме в качестве «веселой ноты», но передумал. – А вы, мистер Склонн, сказали, что все знают, что ее муж сам унесся с дамой по имени Фло, которая работала официанткой в Харчевне Харги.
Миссис Акрканум послала Уильяму пронзительный взгляд, говоривший о том, что, дополнительное яйцо или нет, но весь вопрос о ночных кухонных принадлежностях может вновь быть поднят в любую минуту.
- Я не расположена к подобным разговорам за столом, - холодно возвестила она.
- Ну тогда это очевидно, - сказал мистер Картрайт. – Он, должно быть, вернулся.
- С серебряного блюдца или от Фло? – уточнил Уильям.
- Мистер де Слов!
- Я всего лишь спросил, - отозвался Уильям. – А, я смотрю, они раскрывают имя человека, недавно ворвавшегося в ювелирную. Прискорбно, что оказался им Сделал Это Дункан, бедняга.
- Известный отъявленный преступник, судя по всему, - заметил мистер Уиндлинг. – Поразительно, что Стража его не арестует.
- Особенно когда он к ним каждый день заскакивает, - добавил Уильям.
- Для чего же?
- Для горячей еды и постели на ночь, - ответил Уильям. – Видите ли, Сделал Это Дункан признается во всем подряд. Первородный грех, небольшие кражи… В чем угодно. Когда он оказывается в отчаянном положении, он пытается сдаться за награду.
- Тогда они должны что-то с ним сделать, - сказала миссис Арканум.
- Я полагаю, обычно ему дают чашку чая, - отозвался Уильям. Он помолчал и затем решился спросить: - Есть что-нибудь в другой газете?
- О, да там все пытаются доказать, что Ветинари этого не делал, - ответил мистер Пачкотест. – А Король Ланкрский говорит, что у женщин в Ланкре змеи не рождаются.
- Ну разумеется, он бы стал так говорить, не правда ли? – сказала миссис Арканум.
- Ветринари наверняка что-то сделал, - произнес мистер Уиндлинг. – Иначе почему бы он стал помогать Страже с их расследованием? Это, по моему скромному мнению, не поступок невиновного человека.*
-----
* Лучшим способом описать мистера Уиндлинга является такой: вы на собрании. Вам бы хотелось уйти пораньше. Как и всем остальным. Все равно на самом деле не очень-то много надо и обсуждать. И прямо тогда, когда все уже видят, как из-за горизонта показалось Любое Другое Занятие, и уже аккуратно складывают свои бумаги, какой-то голос произносит «Могу ли я поднять незначительный вопрос, мистер Председатель…», и с ужасающим деревянным чувством в животе вы теперь точно знаете, что вечер будет продолжаться вдвое дольше, с большим количеством ссылок на протоколы предыдущих собраний. Человек, который только что это сказал, а теперь сидит с самодовольной улыбкой преданности процессу комитета, настолько похож на мистера Уиндлинга, что разницы между ними нет. А отличает мистеров Уиндлингов всей вселенной выражение «по моему скромному мнению», которое, как они думают, скорее добавляет веса их утверждениям, а не означает, как это в действительности происходит, «это маленькие жалкие взгляды кого-то с общественной привлекательностью ряски».
------
- Я уверен, существует полно доказательств, подвергающих сомнению его вину, - сказал Уильям.
- Правда, - отозвался мистер Уиндлинг, произнеся это слово тоном, предполагающим, что мнение Уильяма было значительно скромнее его собственного.
– В любом случае, я так понимаю, что сегодня собираются главы Гильдий. – Он вдохнул воздух. – Настало время перемен. Честно говоря, нам бы пригодился правитель, который немного больше прислушивается к мнениям обыкновенных людей.
Уильям бросил взгляд на мистера Длинношахта, дварфа, который мирно разрезал тост на кусочки. Может быть, он не заметил. Может быть, тут и нечего было замечать, и Уильям был чересчур чувствительным. Но годы прислушивания к мнениям Лорда де Слова дали ему определенный слух. Этот слух говорил Уильяму, когда фразы вроде «мнения обыкновенных людей», сами по себе невинные и достойные, означали, что кого-то стоит высечь.
- Что вы имеете в виду? – спросил Уильям.
Город… становится слишком большим, - ответил мистер Уиндлинг. – В старые дни ворота держали закрытыми, а не распахнутыми для всех и каждого. И люди могли не запирать двери.
- У нас не было ничего стоящего, чтобы красть, - заметил мистер Картрайт.
- Это правда. Сейчас побольше денег, - согласился мистер Склонн.
- Однако не все они здесь остаются, - отозвался мистер Уайндлинг.
Хотя бы это было правдой. «Посылать деньги домой» было главной экспортной деятельностью города, и во главе ее стояли дварфы. Еще Уильям знал, что большая часть этих денег снова возвращалась, потому что дварфы покупали все у лучших дварфиских мастеров, а большинство лучших дварфийских мастеров в эти дни работали в Анк-Морпорке. И они присылали деньги домой. Волны золотых монет прокатывались туда-сюда, и редко у них выдавалась возможность потерять силу. Но все это беспокоило Уиндлингов города.
Мистер Длинношахт тихо поднял вареное яйцо и положил его на подставку.
- В городе слишком много людей, - повторил мистер Уиндлинг. – Я ничего не имею против… чужаков, боги знают, но Ветинари позволил этому зайти слишком далеко. Все знают, что нам необходим кто-то готовый проявить немного большую твердость.
Раздался металлический звон. Мистер Длинношахт, все еще сосредоточенно смотря на яйцо, вытащил маленький, но все равно впечатляюще топороподобный топор из своей сумки. Внимательно смотря на яйцо, словно оно собиралось вот-вот убежать, он медленно отклонился назад, а потом взмахнул топориком, описавшим серебристую дугу.
Верхушка яйца почти беззвучно взлетела, перевернулась в воздухе в нескольких футах над тарелкой и приземлилась около подставки.
Мистер Длинношахт кивнул себе, а потом поднял взгляд на застывшие лица.
- Прошу прощения? – произнес он. – Я не слушал.
На чем, как выразилась бы Сахарисса, собрание закончилось.
Уильям приобрел собственную копию Инвайрера по пути на Мерцающую Улицу и не в первый раз задался вопросом, кто все это пишет. Они справлялись с этим лучше, чем справился бы он, это точно. Он однажды задумался над тем, чтобы выдумать пару невинных статей, когда в городе происходило не очень много событий, и обнаружил, что это было намного труднее, чем казалось. Как он ни старался, здравый смысл и сообразительность продолжали брать над ним верх. Кроме того, врать было Неправильно.
Он угрюмо заметил, что они воспользовались историей о говорящей собаке. О, и той, что он раньше никогда не слышал: замечена странная фигура, по ночам набрасывающаяся с крыш Незримого университета, НАПОЛОВИНУ ЧЕЛОВЕК, НАПОЛОВИНУ МОЛЬ? Скорее уж наполовину выдумано, наполовину вымышлено.
Любопытным было то, если руководствоваться суждением стола за завтраком, что отрицание подобных историй только подтверждало, что они правдивы. В конце концов, никто не будет тратить время на то, чтобы что-то отрицать, если бы это что-то не существовало, не так ли?
Уильям срезал путь через Ручейный переулок. Как и Мерцающая улица, Ручейный переулок существовал для того, чтобы обозначать задние стороны различных мест. У этой части города не было какого-то иной настоящей цели, кроме как пройти через него к чему-то поинтереснее. Скучная улица состояла из складов с высокими окнами, развалившихся сараев и, что примечательно, Платных Конюшен Хобсона.
Они были огромны, особенно с тех пор как Хобсон понял, что можно сделать несколько этажей.
Вилли Хобсон был еще один дельцом образца Короля Золотой Реки – он нашел нишу, занял ее и заставил раскрыться так широко, что внутрь падало много денег. Многим людям в городе время от времени была необходима лошадь, и почти ни у кого не было места, где ее оставить. Для этого нужна конюшня, нужен конюх, нужен сеновал… Но для того, чтобы взять напрокат лошадь у Вилли, нужно всего несколько долларов.
Многие держали здесь и своих лошадей. Люди приходили и уходили постоянно. Кривоногий, гоблиноподобный маленький человечек, заведовавший этим местом, никогда никого не останавливал, если только они вдруг тайком не пытались утащить лошадь под одеждой.
Уильям оглянулся, когда из полумрака денников послышался голос:
- 'Звини, друг.
Уильям вгляделся в тени. На него смотрело несколько лошадей. В отдалении, повсюду вокруг него, вели других лошадей, кричали люди, стояла обычная суматоха конюшен. Но голос доносился из маленького озерца зловещей тишины.
- У меня еще два месяца до конца прошлой расписки, - сообщил Уильям в темноту. – И могу я добавить, что бесплатный набор ножей, похоже, был сделан из сплава свинца и лошадиного навоза?
- Я не вор, друг, - сказали тени.
- Кто здесь?
- Ты знаешь, что для тебя хорошо?
- Э-э… да. Укрепляющие здоровье упражнения, регулярные приемы пищи, хороший ночной сон. – Уильям всмотрелся в длинные ряды денников. – Думаю, на самом деле вы имели в виду, знаю ли я, что для меня плохо, в общем контексте тупых инструментов и острых лезвий. Да?
- В общем и целом да. Нет, не двигайся, мистер. Стой, где я могу тебя видеть, и с тобой не случится ничего плохого.
Уильям проанализировал эту фразу.
- Да, но если я встану туда, где вы не можете меня видеть, то не думаю, что там со мной тоже случится что-то плохое.
Нечто вздохнуло.
- Слушай, ну уступи ты мне… Нет! Не двигайся!
- Но вы же сказали…
- Просто замри, и заткнись, и слушай, хорошо?
- Ладно.
- Я слышал, что есть один пес, которого ищут люди, - сказал таинственный голос.
- А. Да. Он нужен Страже, да. И?.. – Уильяму показалось, что он почти может различить слегка более темный силуэт. Что куда важнее, он чувствовал Запах, перекрывающий даже обычный фоновый аромат лошадей.
- Рон? – спросил он.
- Я что, говорю как Рон? – поинтересовался голос.
- Не… совсем. Так с кем я разговариваю?
- Можешь звать меня… Глубокая Кость.
- Глубокая Кость?
- Что-то не так?
- Полагаю, нет. Чем я могу вам помочь, мистер Кость?
- Просто предположим, что кто-то знает, где находится песик, но не хочет связываться со Стражей? – произнес голос Глубокой Кости.
- Почему нет?
- Давайте просто скажем, что для определенного вида личности Стража может быть проблемой, а? Это одна причина.
- Ладно.
- И давайте просто скажем, что в округе есть люди, которые бы скорее предпочли, чтобы песик не говорил того, что знает, пойдет? Стража, возможно, недостаточно позаботится. У них там совсем не заботятся о собаках, в Страже.
- Действительно?
- О да, Стража считает, что у собаки вообще нет никаких человеческих прав. Это еще одна причина.
- А есть и третья?
- Да. Я прочел в газете, что будет награда.
- А. Да?
- Только вот они там опечатались, ‘тому что у них стоит вместо сотни долларов двадцать пять, понимаешь?
- О. Понимаю. Но сто долларов – это большие деньги за собаку, мистер Кость.
- Не за эту собаку, если понимаешь, о чем я, - отозвались тени. – У этой собаки есть история.
- О, да? Это знаменитая Анк-Морпоркская говорящая собака, не так ли?
Глубокая Кость зарычал.
- Собаки не могут говорить, это все знают. Но есть те, кто понимают собачий язык, если понимешь, к чему я клоню.
- То есть оборотни?
- Возможно, люди подобного склада, да.
- Но единственный оборотень, о котором я знаю, служит в Страже, - сказал Уильям. – Так что вы просто говорите мне заплатить сто долларов, чтобы я мог передать Вуффлза Страже?
- Это бы добавило тебе знак отличия от старика Ваймса, не так ли? – произнес Глубокая Кость.
- Но вы сказали, что не доверяете Страже, мистер Кость. Я, знаете ли, слушаю, что люди говорят.
Глубокая Кость на некоторое время затих. А затем:
- Ладно, пес и переводчик, сто пятьдесят долларов.
- А история, которую может поведать этот пес, имеет отношение к событиям во дворце пару дней назад?
- Может быть. Может быть. Очень даже может быть. Может быть именно тем, о чем я упоминал.
- Я хочу увидеть того, с кем разговариваю, - заявил Уильям.
- Не получится.
- О, что ж, - произнес Уильям. – Это обнадеживает. Я просто пойду и захвачу сто пятьдесят долларов, так, и принесу их сюда, на это самое место, и передам вам, вот так просто?
- Хорошая идея.
- Ни за что.
- О, так ты мне не доверяешь, а? – спросил Глубокая Кость.
- Именно.
- Э-э… предположим, я поделюсь с тобой маленькой порцией бесплатной информации для новостей абсолютно на халяву. Лизнуть леденец. Слегка распробовать, все в таком духе.
- Продолжайте…
- Это не Ветинари пырнул второго человека. Это был другой человек.
Уильям это записал и рассмотрел.
- И чем именно это поможет? – спросил он.
- Это хорошая новость, вот что я говорю. Едва ли кто-то об этом знает.
- Здесь и знать особо нечего! Нет его описания?
- У него на лодыжке собачий укус, - сообщил Глубокая Кость.
- От этого его легко узнать на улице, правда? Чего вы от меня ждете, попробовать тайком чуть приподнимать брюки у всех подряд?
Глубокая Кость, казалось, был оскорблен.
- Это кошерная новость, точно говорю. Некоторых людей, если вы об этом напишете в своей газете, это обеспокоит.
- Да, они будут беспокоиться, что я сошел с ума! Придется вам сказать мне что-нибудь получше этого! Не можете дать мне описание?
Глубокая Кость на некоторое время замолчал, а когда его голос послышался снова, он звучал неуверенно.
- То есть, как он выглядел? – спросил он.
- Ну да!
- А… ну, у собак все не так, понимаешь? Что м… Что обычно делает средняя собака - так это смотрит вверх. Люди в основном - просто стена с парой ноздрей наверху, вот я о чем.
- Ну тогда не слишком много помощи, - заключил Уильям. – Жаль, но мы не можем вести де…
- А вот как он пахнет, это другое дело, - поспешно добавил голос Глубокой Кости.
- Ладно, скажите мне, как он пахнет.
- Я вижу перед собой кучку наличных? Не думаю.
- Ну, мистер Кость, я даже не собираюсь думать о том, чтобы собрать столько денег, пока у меня не будет какого-то доказательства, что вы действительно что-то знаете.
- Ладно, - через некоторое время сказал голос из теней. – Вы знаете, что существует Комитет По Деизбранию Патриция? Вот вам новость.
- Что в этом нового? Люди годами строили заговоры, чтобы от него избавиться.
Последовала еще одна пауза.
- Знаешь, - произнес Глубокая Кость, - было бы намного проще, если бы ты просто дал мне деньги, а я бы тебе рассказал все.
- Пока что вы мне ничего не рассказали. Расскажите все, и тогда я вам заплачу, если это правда.
- О, да, конечно, дерни одну из других, там колокольчики!
- Тогда, похоже, мы не можем вести дел, - заключил Уильям, убирая блокнот.
- Подожди, подожди… Вот это сойдет. Спроси у Ваймса, что делал Ветинари прямо перед нападением.
- Ну, и что же он сделал?
- Посмотри, сможешь ли выяснить.
- Не лишком-то это много, чтобы продолжать.
Ответа не было. Уильяму показалось, что он расслышал шарканье.
- Эй?
Секунду он подождал, а затем очень осторожно шагнул вперед.
В полумраке несколько лошадей повернули головы, чтобы посмотреть на него. Невидимого информатора же не было и следа.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Mon Feb 11, 2008 8:13 am     Заголовок сообщения:

Много мыслей толкалось и боролось за место у него в уме, когда Уильям направился к дневному свету, но, как ни удивительно, на центральную сцену все время проскальзывала одна маленькая и теоретически неважная мыслишка. Что это за выражение такое, «Дерни одну из других, там колокольчики»? Вот «дерни за другую, на ней колокольчики» он слышал – оно восходило ко времени более жестокого, чем обычно, правителя Анк-Морпорка, при котором ритуально пытали любых исполнителей танца Мориса. Но «одну из других»… Где здесь смысл?
Потом его озарило.
Глубокая кость был иностранцем. Все сходилось. Тут было примерно то же, что с Отто, который говорил на идеальном морпорском, но не мог ухватить суть разговорных выражений.
Уильям это записал.
Он почуял дым почти в то же время, что и услышал керамическое постукивание ног големов. Четверо глиняных людей прогрохотали мимо него, неся длинную лестницу. Без единой мысли он бросился следом, автоматически перевернув новую страницу блокнота.
Огонь всегда был кошмаром в тех районах города, где преобладали дерево и солома. Вот почему все намертво стояли против любой пожарной бригады, руководствуясь безошибочной Анк-Морпоркской логикой – что любая группа людей, которым платят за то, чтобы тушить пожары, естественно, позаботится о том, чтобы пожаров в округе было в изобилии.
Големы были другими. Они были терпеливыми, усердными, в высшей степени логичными, практически неразрушимыми и они занимались этим добровольно и безвозмездно. Все знали, что големы не могут причинить вреда людям.
По поводу того, как образовалась големная пожарная бригада, существовала некая тайна. Некоторые говорили, что идея пошла от Стражи, но общепризнанной теорией было то, что големы попросту не могли позволить, чтобы уничтожались люди и собственность. Со сверхъестественным порядком, без всякой видимой связи, они сбегутся к огню со всех сторон, спасут всех попавших в ловушку людей, снимут и вынесут всю движимую собственность, сформируют ведерную цепочку, по которой ведра будут передаваться смазанной линией, притопчут все до последнего уголька… а потом поторопятся обратно к своим брошенным заданиям.
Эти четверо спешили к пламени на Дороге Паточной Шахты. Огненные языки извивались из окон второго этажа.
- Вы из газеты? – спросил человек из толпы.
- Да, - ответил Уильям.
- Что ж, я полагаю, это был еще один случай загадочного спонтанного возгорания, прямо как вы вчера описывали, - и он изогнул шею, чтобы посмотреть, записывает это Уильям или нет.
Уильям простонал. Сахарисса сделала репортаж о пожаре в Брошенном Лоскуте, в котором погиб какой-то несчастный, и на этом остановилась. Но Инквайрер назвал это Загадочным Пожаром.
- Я не уверен, что тот был очень загадочным, - сказал он. – Старый мистер Харди решил зажечь сигару и забыл, что он держал ноги в ванночке со скипидаром.
Видимо, кто-то ему сказал, что это был хорошим средством от грибка стоп, и в каком-то смысле оказался прав.
- Так они говорят, - отозвался человек, постукивая по носу. – Но нам очень многое не рассказывают.
- Это правда, - сказал Уильям. – Я вот только недавно слышал, что каждую неделю на деревни обрушиваются гигантские камни величиной в несколько миль, но Патриций это замалчивает.
- О чем я и говорю, - откликнулся человек. – Поразительно, как к нам относятся, словно к дуракам.
- Да, для меня это тоже головоломка, - согласился Уильям.
- Дорогу, дорогу, пошалуйста!
Отто проталкивался сквозь толпу зевак, сгинаясь под весом устройства, размерами и общей формой напоминающего аккордеон. Вампир прочистил себе путь в первые ряды толпы, установил прибор на треножник и нацелил на голема, который, держа маленького ребенка, спускался из дымящегося окна.
- Латно, ребята, это польшой! – сказал он и поднял клетку вспышки. – Раз, дфа, тр… аааргхааргхаааргхааргх...
Вампир превратился в облако мягко оседающего праха. На мгновение что-то зависло в воздухе. Выглядело оно как маленькая баночка на шнурке.
Потом она упала и разбилась о булыжники.
Пыль взметнулась вверх, сформировалась… и Отто стоял, моргая и проводя по себе руками, чтобы удостовериться, что он восстановился целиком. Он поймал взгляд Уильяма и улыбнулся ему так широко, как может только вампир.
- Мистер Вильям! Это сработало, та тфоя идея!
- Э-э… которая? – спросил Уильям. Из-под крышки большого иконографа выползала тоненькая струйка желтого дыма.
- Ты сказал носи капельку экстренной к-слофа, - объяснил Отто. – Так што я подумал: если она ф маленькой путылочке у меня на шее, тогда если я рассыплюсь ф прах, хоп-ля! Она расобьется фдребезги унд фот он я!
Он поднял крышку иконографа и отогнал дым. Изнутри послышался очень тоненький кашель.
- И, если я не ошипаюсь, у нас есть успешно фытрафленный снимок! Фсе это показыфает, чефо мы мошем достигнуть, когда наши мозги не затуманены мыслями об открытых окнах и голых шеях, што софсем фообще не приходит мне на ум, потому што я софершенно непьющий.
Отто внес изменения в свою одежду. Исчез традиционный вечерний наряд, предпочитаемый его видом, его заменил жилет без рукавов, на котором было больше карманов, чем Уильям когда-либо видел на чьем-либо одеянии. Во многие из них были засунуты пакетики с кормом для бесов, дополнительная краска и другие важнейшие элементы искусства иконографиста.
Из уважения к традиции, однако, Отто сделал жилет черным, с красной шелковой подкладкой, и добавил фалды.
Деликатно расспросив семью, безутешно наблюдающую за тем, как дым пожара превращается в пар, Уильям установил, что огонь загадочно вызвало загадочное спонтанное возгорание в загадочной сковороде, переполненной кипящим жиром.
Уильям оставил их осматривать почерневшие останки их дома.
- И это всего лишь сюжет, - произнес он, убирая блокнот. – От этого я чувствую себя немного вампиром… ой… извини.
- Фсе ф порядке, - отозвался Отто. – Я понимаю. И я долшен поблагодарить тебя са то, што ты дал мне эту работу. Это много для меня сначит, особенно поскольку я вишу, как ты нерфничаешь. Што, конечно, легко понять.
- Я не нервничаю! Я с другими видами совсем как дома! – горячо воскликнул Уильям.
Выражение Отто было дружелюбным, но еще оно было настолько проницательным, насколько это возможно для улыбки вампира.
- Да, я заметил, как старательно ты пытаешься быть дружески располошенным к дфарфам, и ко мне ты тоже добр. Это большое усилие, очень похфальное…
Уильям открыл было рот, чтобы возразить, но сдался.
- Ладно, слушай, это все из-за того, как меня воспитали, хорошо? Мой отец определенно очень… благосклонно относился к человечности, ну, ха, не человечности в смысле… То есть, он скорее был против…
- Да, да, я понимаю.
- И больше об этом говорить нечего, хорошо? Все мы можем решать, кем нам быть!
- Да, да, конешно. И если тебе нушен какой-нибудь софет насчет шенщин, нужно только попросить.
- С чего бы это мне вдруг нужен совет насчет ше… женщин?
- О, безо фсякой причины. Софершенно безо фсякой причины, - невинно ответил Отто.
- Да и вообще, ты вампир. Какой совет насчет женщин может мне дать вампир?
- О, боги мои, проснись и почуфстфуй запах чеснока! О, я бы тебе расскасал столько историй, - Отто замолчал. – Но я не буду, потому што я больше такими фещами не санимаюсь, теперь, когда я уфидел дневной свет.
Он подтолкнул красного от смущения Уильяма.
- Скашем только, они не фсегда кричат.
- Это немного безвкусно, нет?
- О, это было ф старые недобрые фремена, - поспешно сказал Отто. – Теперь мне ничего не нравится больше хорошей чашки какао и слафного песнопения вокруг фисгармонии, я тебя уверяю. О, да. Честное слофо.
Попасть в кабинет, чтобы написать статью, оказалось проблемой. Фактически, тем же было и проникновение на Мерцающую Улицу.
Отто столкнулся с Уильямом, когда тот остановился и уставился на происходящее.
- Ну, я полагаю, мы этофо просили, - прокричал он. – Двадцать пять долларофф – это много денег.
- Что? – прокричал Уильям.
- Я СКАЗАЛ ДФАДЦАТЬ ПЯТЬ ДОЛЛАРОФФ – ЭТО МНОГО ДЕНЕГ, ВИЛЬЯМ!
- ЧТО?
Несколько людей протиснулись мимо них. Они несли собак. Все на Мерцающей Улице несли собак, или вели за собой собак, или тащились за собакой, или, несмотря на все усилия владельца, подвергались нападению собаки, принадлежащей кому-то еще. Лай уже вышел за пределы просто звуков, и теперь он был некой ощутимой силой, бьющей по барабанным перепонкам, как ураган из железных обрезков.
Уильям затащил вампира в дверной проем, где шум был всего лишь невыносимым.
- Ты не можешь что-нибудь сделать? – прокричал он. – Иначе мы никогда не пробьемся!
- Што, например?
- Ну, ты знаешь… Все эти дела детей ночи?
- Ах это, - сказал Отто. Он выглядел мрачно. – Ты знаешь, это дейстфительно очень шаблонно. Почему бы тебе не попросить меня префратиться ф летучую мышь, пока ты не доберешься? Я тебе говорил, я больше этим не санимаюсь!
- У тебя есть идея получше?
В паре футов от них ротвейлер прилагал все усилия, чтобы съесть спаниеля.
- Ох, очень хорошо. – Отто неясно взмахнул руками.
Лай мгновенно прекратился. А потом каждая собака села и завыла.
- Не слишком-то большое улучшение, но, по крайней мере, они не дерутся, - сказал Уильям, поспешив вперед.
- Ну изфини. Пронзи меня колом, как мимо пройдешь, - отозвался Отто. – На следующем собрании у меня будут очень смущающие пять минут за объяснением фсего этого, понимаешь? Я знаю, што это не… фопрос сосания, но я имею в фиду, нушно заботиться о том, как фсе со стороны фыглядит…
Они перелезли через загнившую изгородь и вошли в сарай через задний вход.
Люди и собаки протискивались через другую дверь и сдерживались только баррикадой из столов и еще Сахариссой, которая выглядела утомленной, столкнувшись лицом к лицу с морем лиц и морд. Уильям едва мог различить ее голос надо всем шумом.
-…Нет, это пудель. Он ни капельки не похож на пса, которого мы ищем…
-…Нет, это не то. Откуда я знаю? Да потому, что это кот. Ладно, тогда почему он вылизывается? Нет, извините, собаки этого не делают…
-…Нет, мадам, это бульдог…
-…Нет, это не то. Нет, сэр, я знаю, что не то. Потому что это попугай, вот почему. Вы научили его лаять и написали краской у него на боку ПёС, но это все равно попугай…
Сахарисса смахнула с лица волосы и увидела Уильяма.
- Ну и кто у нас был таким умным? – спросила она.
- Кто б’л т’ким ум’нм? – спросил ПёС.
- Сколько их там еще снаружи?
- Боюсь, сотни, - ответил Уильям.
- Что ж, у меня только что были самые неприятные полчаса в… Это курица! Это курица, вы, глупая женщина, она только что снесла яйцо! …в моей жизни, и я бы хотела сказать тебе спасибо большое. Ни за что не догадаешься, что случилось? Нет, это шнаусвитзер! И знаешь что, Уильям?
- Что? – спросил Уильям.
- Какой-то полный кекс предложил награду! В Анк-Морпорке! Можешь в это поверить? Очередь уже заворачивала три раза, когда я сюда пришла! То есть, что за идиот стал бы такое делать? То есть, у одного человека была корова! Корова! У нас был долгий спор по поводу физиологии животных, пока Рокки не дал ему по голове! Бедный тролль теперь снаружи, пытается поддержать порядок! Там даже хорьки есть!
- Слушай, прости…
- Возможно, а-а, мы сможем чем-нибудь помочь?
Они повернулись.
Говоривший был священником, одетым в черное, не украшенное и не льстивое облачение омнианцев. У него была плоская широкополая шляпа, омнианский символ черепашки на шее и выражение лица почти последней стадии благожелательности.
- М-м, я – Брат Штырь-На-Котором-Танцуют –Ангелы, - сообщил священник, отступая в сторону, чтобы открыть взору гору в черном, - а это – сестра Дженнифер, она приняла обет молчания.
Они воззрились на видение сестры Дженнифер, в то время как Брат Штырь продолжил:
- Это значит, что она не, м-м, говорит. Вообще. Ни при каких обстоятельствах.
- О боже, - слабо произнесла Сахарисса. Один из глаз Сестры Дженнифер вращался, а лицо напоминало кирпичную стену.
- Да, м-м, и мы оказались в Анк-Морпорке как часть Пастыраства к Животным Епископа Хорна, и услышали, что вы ищете маленького песика, попавшего в беду, - продолжал Брат Штырь. – Я вижу, вы, м-м, слегка перегружены, и, может быть, мы можем помочь? Это было бы выполнением нашего долга.
- Пес – маленький терьер, - сказала Сахарисса, - но вы поразитесь, кого только люди не приводят…
- Боже мой, - произнес Брат Штырь. – Но Сестра Дженнифер очень хорошо разбирается с подобными вещами.
Сестра Дженнифер прошла к переднему столу. Человек с надеждой протянул существо, явно являющееся барсуком.
- Он немножко болел…
Сестра Дженнифер брякнула человека по голове кулаком.
Уильям вздрогнул.
- Сестра Дженнифер верит в грубую любовь, - объяснил Брат Штырь. – Маленькое наказание в нужное время может сберечь душу от выбора неверного пути.
- К какому это ордену она принатлешит, прошу? – поинтересовался Отто, когда заблудшая душа, чьи ноги пытались избрать несколько путей одновременно, шатко вышла, неся своего барсука.
Брат Штырь послал ему влажную улыбку.
- Маленькие Цветочки Вечной Раздражительности, - ответил он.
- Прафда? Не слышал о таком. Отшень… социально ориентирофанно. Ну, я должен пойти посмотреть, прафильно ли там бесы фыполнили сфою работу…
Толпа определенно быстро редела под напором зрелища наступающей Сестры Дженнифер, особенно та доля этой толпы, которая принесла собак мурлыкающих или клюющих семечки подсолнуха. Многие из тех, кто принесли настоящую живую собаку, тоже выглядели нервно.
Уильяму в душу закралось беспокойство. Он знал, что некоторые отделения омнианской церкви до сих пор верили, что способ отправить душу в рай заключался в том, чтобы доставить телу ад. И Сестру Дженнифер нельзя было винить за ее внешний вид, или даже за размер ее рук. И даже если тыльные стороны вышеупомянутых рук были довольно волосатыми, ну, подобные вещи случались в сельской местности.
- Что именно она делает? – спросил он. Из очереди доносились повизгивания и крики, а собак в это время хватали, пристально осматривали и впихивали назад с большей, чем минимальной, силой.
- Как я и говорил, мы пытаемся найти маленького песика, - ответил Брат Штырь. – Ему, возможно, требуется оказать помощь.
- Но… Вон тот жесткошерстный терьер очень похож на рисунок, - заметила Сахарисса. – А она просто не обратила на него внимания.
- Сестра Дженнифер в таких вопросах очень чуткая, - отозвался Брат Штырь.
- Ну что ж, от этого следующий выпуск не наполнится, - сказала Сахарисса, направляясь обратно к своему столу.
- Полагаю, если бы могли печатать в цвете, это бы помогло, - сказал Уильям, оставшись наедине с Братом Штырем.
- Возможно, - сказал преподобный брат. – Он был таким серовато-коричневым.
Уильям понял, что он труп. Это был просто вопрос времени.
- Вы знаете, какой окрас вам нужен, - тихо произнес он.
- Ты просто продолжай подбирать слова, парнишка-писатель, - посоветовал Брат Штырь только для ушей Уильяма. Он распахнул свой сюртук ровно настолько, чтобы Уильям увидел ряд подложенных туда ножей, и снова запахнул его. – К тебе это не имеет никакого отношения, хорошо? Закричи – и кого-то убьют. Попытайся геройствовать – и кого-то убьют. Сделай любое резкое движение – и кого-то убьют. Вообще-то, мы можем в любом случае кого-то убить и сэкономить время, а? Знаешь все те разговоры о том, что перо разит сильнее меча?
- Да, - хрипло произнес Уильям.
- Хочешь попробовать?
- Нет.
Уильям поймал взгляд смотревшего на него Славногора.
- Что этот дварф делает? – спросил Брат Штырь.
- Набирает шрифт, сэр, - ответил Уильям. Быть вежливым с острым оружием – всегда мудрый поступок.
- Скажи ему, чтоб он продолжал, - приказал Штырь.
- Э… Не могли бы вы просто продолжать, мистер Славногор, - сказал Уильям, перекрикивая рычание и визги. – Все хорошо.
Славногор кивнул и повернулся спиной. Он театрально воздел одну руку, а потом начал набирать шрифт.
Уильям наблюдал. Рука, ныряющая из одного ящичка в другой, была лучше семафора.
Он[пробел] - [пробел]сошенник?
С находились в ящичке рядом с М…
- Да, именно, - сказал Уильям.
Штырь взглянул на него.
- Да именно что?
- Я, э, это просто нервы, - отозвался Уильям. – Я всегда нервничаю в присутствии мечей.
Штырь бросил взгляд на дварфов. Они все были повернуты к ним спинами.
Рука Славногора двинулась вновь, выхватывая букву за буквой из их гнезд.
Вооружен?[пробел]кашляни[пробел]если[пробел]да
- У тебя что-то с горлом не так? – спросил Штырь, когда Уильям закашлялся.
- Снова просто нервы… сэр.
OK[пробел]пойду[пробел]о5[пробел]приведу[пробел]Отто
- О нет, - пробормотал Уильям.
- Куда этот дварф пошел? – спросил Штырь, его рука проникла внутрь сюртука.
- Всего лишь в подвал, сэр. Прихватить… немного чернил.
- Зачем? По-моему, у вас тут и так полно чернил.
- Э-э, белые чернила, сэр. Для пробелов. И серединок «О». – Уильям наклонился ближе к мистеру Штырю и вздрогнул, когда рука того вновь залезла в пиджак. – Послушайте, все дварфы тоже вооружены. Топорами. И их очень легко разволновать. Я – единственный в округе, у кого нет оружия. Прошу? Я пока не хочу умирать. Просто делайте, зачем пришли, и уходите?
Это было весьма хорошим впечатлением низкой трусости, подумал он, потому что it was casting for type.
Штырь поглядел в сторону.
- Как мы там продвигаемся, Сестра Дженнифер? – спросил он.
Сестра Дженнифер подняла дергающийся мешок.
- Взяли всех –ных терьеров, - ответил он.
Брат Штырь резко потряс головой.
- Взяли всех –ных терьеров! – пропел Сестра Дженнифер голосом на много регистров выше. – И в конце улицы –ные стражники!
Где-то на краю зрения Уильяма Сахарисса выпрямилась, как стрела. Смерть теперь точно был где-то на повестке дня.
По лестнице из подвала спокойно взобрался Отто, на одном плече покачивался один из его иконографов.
Отто кивнул Уильяму. Позади него Сахарисса отодвинула стул.
Вернувшись к своей наборной кассе, Славногор лихорадочно набрал:
Спрячь[пробел]свои[пробел]глаза
Мистер Штырь повернулся к Уильяму.
- То есть как это, белые чернила для пробелов?
Сахарисса выглядела рассерженной и решительной, как миссис Арканум после неуместного замечания.
Вампир поднял свой аппарат.
Уильям увидел над ним лоток, набитый убервальдскими земляными угрями.
Мистер Штырь распахнул свой сюртук.
Уильям прыгнул к приближающейся девушке, пролетая сквозь воздух как лягушка сквозь патоку.
Дварфы стали перескакивать через низкую преграду в типографию с топорами наготове. И…
- Бу, - сказал Отто.
Время остановилось. Уильям почувствовал, как вселенная складывается, маленький шарик стен и потолков исчезает слоем кожуры, словно с апельсина, оставляя холодную, порывистую тьму, полную ледяных игл. Послышались обрывки голосов, случайные слоги звуков, и опять пришло то чувство, которое он уже ощущал раньше, будто его тело стало тонким и нематериальным, слово тень.
Потом он приземлился на Сахариссу, обхватил ее и прокатил их обоих за гостеприимное заграждение столов.
Собаки выли. Люди выкрикивали проклятия. Дварфы орали. Мебель крушилась. Уильям лежал неподвижно, пока буря не стихла.
Ее сменили стоны и ругань.
Ругань была положительным признаком. Это была дварфийская ругань, и она означала, что ругающийся не только жив, но и зол.
Уильям осторожно приподнял голову.
Дальняя дверь была открыта. Не было ни очереди, ни собак. Был зато шум бегущих ног и яростного лая с улицы.
Задняя дверь раскачивалась на петлях.
Уильям осознал пышное тепло Сахариссы у него в руках. Это был опыт того рода, который он, с жизнью, посвященной расположению слов в приятном порядке, и не мечтал, - ну, то есть, разумеется, мечтал, поправил его внутренний редактор, лучше сказать не ожидал – встретить на своем пути.
- Мне ужасно жаль, - сказал он. Технически это была невинная ложь, заметил редактор. Вроде как благодарить свою тетушку за милые носовые платки. Это нормально. Это ничего.
Он осторожно отстранился и нетвердо встал на ноги. Дварфы тоже, пошатываясь, поднимались. Одного или двух из них громко рвало.
Тело Отто Шрика лежало на пол. Брат Штырь нанес один мастерский порез на уровне шеи, прежде чем скрыться.
- О, мои боги, - произнес Уильям. – Какое ужасное происшествие…
- Что, когда тебе голову отрубают? – спросил Боддони, которому вампир никогда не нравился. – Да, полагаю, можно и так сказать.
- Мы… должны что-нибудь для него сделать…
- Неужели?
- Да! Меня бы точно убили, если бы он не использовал тех угрей!
- Изфините? Изфините, пошалуйста?
Монотонный голос доносился из-под печатных верстаков. Славногор нагнулся.
- О нет… - произнес он.
- Что там такое? - спросил Уильям.
- Там…. Э… ну, Отто.
- Изфините, пожалуйста? Не мог бы кто-нибудь фытащить меня отсюда?
Славногор, скривившись, протянул руку во тьму, а голос тем временем продолжал:
- О, ну надо ше, тут внису мертфая крыса, кто-то, наверное, зафтрак сюда уронил, как омерзительно… Не за ухо, пошалуйста, не за ухо… За фолосы, пожалуйста…
Рука появилась вновь, держа, как и просилось, за волосы, голову Отто.
- Со фсеми все нормально? – спросил вампир. – На фолоске от гибели это было, да?
- Ты… в порядке, Отто? – спросил Уильям, понимая, что эта фраза была лидирующим участником соревнования По-Настоящему Глупых Высказываний.
- Што? О, да. Да, я так думаю. Не на что жалофаться. Прафда вполне хорошо. Только фот у меня, похоже, отрублена голофа, что можно назфать небольшой помехой…
- Это не Отто, - произнесла Сахарисса. Ее трясло.
- Конечно, это он, - отозвался Уильям. – Ну то есть, кем еще он может…
- Отто был выше, - сказала Сахарисса и разразилась смехом. Дварфы тоже начали смеяться, потому что в данный момент они бы рассмеялись над чем угодно. Отто ене проявил особенно воодушевления.
- О, да. Хо-хо-хо, - сказал он. – Снаменитое Анк-Морпорское чуфство юмора. Какая смешная шутка. Фы смейтесь. Не обращайте на меня фнимания.
Сахарисса начала задыхаться. Уильям схватил ее как можно мягче, потому что это был такой смех, от которого вы умирали. А теперь она плакала, глубокие мучительные рыдания прорывались сквозь смех.
- Лучше б я умерла! – всхлипнула она.
- Попробуй как-нибудь, - посоветовал Отто. – Мистер Славногор, отнесите меня к моему туловищу, пошалуйста? Оно где-то тут.
- Тебе… Нам… А надо пришивать… - попытался спросить Славногор.
- Нет. Мы легко исцеляемся, - ответил Отто. – А, фот оно. Фы не могли бы просто положить меня фозле меня, пожалуйста? И отвернуться? Это немного, ну, знаете, смущает? Вроде как обмочиться?
Все еще содрогаясь от последствий темного света, дварфы повиновались.
Через секунду они услышали:
- Фсе, теперь можете смотреть.
Отто, целый, сидел и утирал шею платком.
- Нужно, штоб еще был кол ф сердце, - объяснил он уставившимся на него дварфам. – Так… Прошу, што фсе это было-то? Дварф сказал отфлечь внимание…
- Мы не знали, что ты станешь использовать темный свет! – выкрикнул Славногор.
- Прошу прощения? Фсе, что у меня было наготофе – это земляные угри, а фы сказали, что это, похоше, срочно! Чефо фы от меня хотели? Я исменился!
- Эта чертовщина, она несчастье приносит! – сказал дварф, которого Уильям знал как Доузи.
- О да? Фы так думаете? Ну, это я сдесь тот, кому нужно отстирифать воротничок! – резко отозвался Отто.
Уильям, как мог, старался успокоить Сахариссу, которая все еще дрожала.
- Кем они были? – спросила она.
- Я… не уверен, но им точно был нужен пес Лорда Ветинари…
- Я уверена, что она не была настоящей целомудренной девой, знаешь ли!
- Сестра Дженнифер, несомненно, выглядела очень странно, - было большим, что собирался признать Уильям.
Сахарисса фыркнула.
- О, нет, в школе меня учили и похуже нее, - сказала она. – Сестра Креденца могла прогрызть дверь… Нет, дело в языке. Я уверена, что «ный» - это плохое слово. Она точно произносила его как таковое. То есть, сразу можно сказать, что это плохое слово. А тот священник, у него был нож!
Позади них у Отто были неприятности.
- Ты этим пользуешься, чтобы делать снимки? – сказал Славногор.
- Ну, да.
Несколько дварфов хлопнули себя по бедру, наполовину отвернулись и исполнили обычную пантомиму, которые люди обыкновенно исполняют, чтобы показать, что они просто поверить не могут, что кто-то другой был настолько чертовски глуп.
- Ты знаешь, что это опасно! – воскликнул Славногор.
- Фсего лишь суеверие! – возразил Отто. – Фсе, что может произойти – это собственная морфическая характерная черта субъекта срафняется с резонами, или мельчайшими частицами, в фазовом пространстфе согласно Теории Фременной Релевантности, создафая эффект множестфенных не имеющих напрафления окон, который пересекается с иллюзией настоящефо и вызывают метафорические образы согласно законам квази-исторической экстраполяции! Видите? Софершенно ничего загадочного ф этом нет!
- Это явно отпугнуло тех людей, - заметил Уильям.
- Это топоры сделали, - твердо сказал Славногор.
- Нет, это сделало такое чувство, будто у тебя открыли верх головы и в мозг колотятся сосульки! – возразил Уильям.
Славногор моргнул.
- Да, ладно, это тоже, - согласился он, утирая лоб. – Да уж, со словами ты умеешь обращаться…
В дверях показалась тень. Славногор схватился за топор.
Уильям простонал. Это был Ваймс. Хуже того, он улыбался, таким безрадостным, хищным образом.
- А, мистер де Слов, - сказал он, шагая внутрь. – В данный момент по городу в панике мечутся несколько тысяч собак. Интересный факт, не так ли?
Он прислонился к стене и достал сигару.
- Ну, это я так сказал – «собак», - произнес он, зажигая спичку о шлем Славногора. – Пожалуй, мне стоит сказать «в основном собак». Несколько кошек. Вообще-то, теперь уже больше кошек, потому что, ха, нет ничего лучше, да, приливной волны дерущихся, кусающихся и завывающих собак, чтобы, в некотором роде, как бы лучше выразиться, добавить городу определенной… занятости. Особенно под ногами, потому что – я об этом не упоминал? – собаки еще и очень напуганные. О, и я говорил про скот? – разговорчиво продолжил он. – Знаешь, как это бывает, базарный день и все такое, люди ведут коров, и, боже мой, из-за угла выворачивает стена воющих собак… О, и я еще про овец забыл. И о цыплятах, хотя цыплят, я полагаю, теперь уже немного осталось…
Он уставился на Уильяма.
- Ничего не хочешь мне рассказать? – поинтересовался он.
- Эм… у нас была небольшая проблема…
- Да ты что! Неужели? Расскажи!
- Собаки испугались, когда мистер Шрик сделал их снимок, - объяснил Уильям. Это было чистейшей правдой. Темный свет был достаточно пугающим, даже если вы знали, что происходит.
Ваймс яростно уставился на Отто, который несчастно смотрел на свои ботинки.
- Значит так, - произнес Ваймс. – Сказать тебе кое-что? Сегодня избирают нового Патриция…
- Кого? – спросил Уильям.
- Я не знаю, - отозвался Ваймс.
Сахарисса высморкалась и сказала:
- Им будет Скроуп, из Гильдии Сапожников и Кожевников.
Ваймс подозрительно поглядел на Уильяма.
- Откуда вы это знаете? – спросил он.
- Да все знают, - ответила Сахарисса. – Мне так молодой человек в булочной сегодня утром сказал.
- О, где бы мы были без слухов? – произнес Ваймс. – Так что это неподходящий день, мистер де Слов, для того, чтобы… все пошло не так. Мои люди разговаривают с некоторыми из тех, кто привел с собой собак. Хотя таких, должен признать, не много. Большинство из них не хотят разговаривать со Стражей. Понять не могу, почему, мы ведь прекрасно умеем слушать. Итак, есть что-нибудь такое, что ты хотел бы мне рассказать? – Ваймс оглядел комнату и снова перевел взгляд на Уильяма. – Все на тебя смотрят, как я заметил.
- Таймс не нуждается ни в какой помощи Стражи, - сказал Уильям.
- Помощь – это не то, что было у меня на уме.
- Мы не делали ничего плохого.
- Это мне решать.
- Правда? Интересная точка зрения.
Ваймс посмотрел вниз. Уильям достал свой блокнот из кармана.
- О, - проговорил командор. – Я вижу.
Он снял с пояса тупой темный кусок дерева.
- Знаешь, что это такое? – спросил он.
- Это жезл, - отозвался Уильям. – Большая палка.
- Всегда последнее средство, а? – ровно сказал Ваймс. – Розовое дерево и Лламедоское серебро, замечательное изделие. А вот здесь, на этой маленькой пластинке, написано, что мне полагается поддерживать спокойствие и порядок, а ты, мистер де Слов, сейчас не выглядишь как часть этого.
Они, не моргая, посмотрели друг другу в глаза.
- Что странного Лорд Ветинари сделал непосредственно перед… случившимся? – спросил Уильям так тихо, что, наверное, его услышал только Ваймс.
Тот даже не моргнул. Но через секунду он со стуком, в тишине прозвучавшим неестественно громко, положил жезл на стол.
- А теперь ты отложи свой блокнот, парень, - предложил он тихим голосом. – Тогда это просто ты и я. Никакой… схватки символов.
На сей раз Уильям различил, где проходил мудрый путь. Он отложил книжечку.
- Так, - сказал Ваймс. – А сейчас мы с тобой пройдемся вон туда, за угол, пока твои друзья наводят порядок. Поразительно, правда, насколько может повредиться мебель от простого снятия картинки?
Он прошел и сел на перевернутое корыто. Уильям устроился на лошадке-качалке.
- Ладно, мистер де Слов, пойдем твоим путем, - произнес Ваймс.
- Я и не знал, что у меня есть путь.
- Ты не собираешься мне говорить, что ты знаешь, так?
- Я не уверен в том, что я знаю, - сказал Уильям. – Но я… думаю… Лорд Ветинари сделал что-то из ряда вон выходящее незадолго до преступления.
Ваймс достал собственный блокнот и пролистал его.
- Он вошел во дворец через конюшни немногим раньше семи часов и отпустил охрану, - сообщил он.
- Его не было всю ночь?
Ваймс пожал плечами.
- Его Светлость приходит и уходит. Охрана не спрашивает его, куда и зачем. Они с тобой говорили?
Уильям был готов к этому вопросу. У него только не было ответа. Но дворцовых охранников, насколько он их встречал, выбирали не за воображение или чутье, а за нечто вроде препятствующей преданности. Они не были похожи на потенциального Глубокую Кость.
- Я так не думаю, - ответил он.
- Ах, ты не думаешь?
Постойте, постойте… Глубокая Кость уверял, что знает пса Вуффлза, а собака должна знать, когда ее хозяин ведет себя странно, собаки любят однообразие…
- Я думаю, для Его Светлости очень необычно быть в это время вне дворца, - осторожно произнес Уильям. – Не часть… однообразия.
- Также как и заколоть собственного служащего и попытаться сбежать с очень тяжелым мешком наличных, - откликнулся Ваймс. – Да, мы это тоже заметили. Мы не глупые. Мы только выглядим глупо. О… и охранник сказал, что он почуял запах алкоголя в дыхании Его Светлости.
- Он пьет?
- Не так, чтоб это можно было заметить.
- У него в кабинете есть буфет с выпивкой.
Ваймс улыбнулся.
- Ты это заметил? Ему нравится, чтобы другие люди выпивали.
- Но все это означает, что он набирался храбрости, чтобы… - начал было Уильям, но замолчал. – Нет, только не Ветинари. Он не того сорта.
- Нет. Не того, - согласился Ваймс. Он отклонился к стене. – Может, тебе стоит… подумать еще раз, мистер де Слов. Может быть… может быть… ты сможешь отыскать кого-то, кто поможет тебе подумать еще раз.
Что-то в его поведении говорило о том, что неформальная часть беседы окончательно и бесповоротно завершилась.
- Вы много знаете о мистере Скроупе? – спросил Уильям.
- Болтот Скроуп? Сын старого Бивня Скроупа. Последние семь лет был Президентом Гильдии Сапожников и Кожевников, - ответил Ваймс. – Семейный человек. Старый магазин в Аллее Виксона.
- И все?
- Мистер де Слов, это все, что Стража знает о мистере Скорупе. Понимаешь? Тебе бы не хотелось узнать о некоторых из тех людей, о которых мы знаем много.
- А, - Уильям изогнул бровь. – Но в Аллее Виксона нет обувного магазина.
- А я и не говорил об обуви.
- Вообще-то, единственный магазин, хоть, э-э, отдаленно связанный с кожей, это…
- Он самый, - отозвался Ваймс.
- Но там продают…
- Идет в разделе кожевничества, - сказал Ваймс, подбирая свой жезл.
- Ну, да… и резиновые изделия, и… перья… и хлысты… и… маленькие звякающие штучки, - проговорил Уильям, краснея. – Но…
- Никогда там сам не был, хотя, полагаю, Капрал Ноббс заказывает их каталог, - сказал Ваймс.- Я не думаю, что существует Гильдия Маленьких Звякающих Штучек, хотя мысль интересная. Как бы то ни было, мистер Скроуп во всех смыслах законный и славный, мистер де Слов. Славная атмосфера старой семьи, как я понимаю. Заставляет людей покупать… То да это, и маленькие звякающие штучки… приторный, как полфунта леденцов, не сомневаюсь. А слух мне говорит о том, что первой славной вещью, что сделает мистер Скроуп – это помилует Лорда Ветинари.
- Что? Без суда?
- Разве это будет не славно? – спросил Ваймс с ужасающей жизнерадостностью. – Хорошее начало его срока полномочий, а? Чистый лист, свежее начало, нет смысла выкапывать недоразумения. Бедняга. Переработал. Не мог не сломаться. Недостаточно дышал свежим воздухом. И так далее. Так что его можно поместить в какое-нибудь славное тихое место, и мы все сможем прекратить беспокоиться обо всем этом проклятом деле. Некоторое облегчение, а?
- Но вы знаете, что он не…
- Знаю? – спросил Ваймс. – Это – официальный жезл моих полномочий, мистер де Слов. Если б это была дубина с гвоздем, то этот город был бы другого сорта. Теперь я ухожу. Говоришь, ты думал. Может быть, тебе стоит подумать еще.
Уильям посмотрел, как командор уходит.
Сахарисса взяла себя в руки, возможно, потому что ее больше никто не пытался успокоить.
- Что мы теперь будем делать? – спросила она.
- Не знаю. Полагаю, выпустим газету. Это наша работа.
- Но что будет, если те люди вернутся?
- Не думаю, что они это сделают. За этим местом теперь наблюдают.
Сахарисса начала подбирать с пола бумаги.
- Думаю, если я чем-нибудь займусь, мне полегчает…
- Так держать.
- Не мог бы ты мне дать пару абзацев о том пожаре…
- Отто сделал отличный снимок, - отозвался Уильям. – Правда, Отто?
- О, да. С тем-то фсе ф порядке. Но…
Вампир смотрел на свой иконограф. Прибор был разбит.
- О, мне так жаль, - сказал Уильям.
- У меня есть другие. – Отто вздохнул. – Фы знаете, я думал, ф большом городе будет просто. Я думал, фсе будет цифилизованно. Мне говорили, что ф большом городе по тфою душу не яфляются с вилами и факелами, как это было в Туффельблеске. То есть, я стараюсь. Боги фидят, я стараюсь. Три месяца, четыре дня и семь часофф без единой капли. Я бросил фсе! Даже бледных дам с притягательными черными крушефными платьями и басками сферху и такими крошечными, знаешь, ботинками на фысоких каблуках – а это, я фам скажу, было тоскливо…
Он печально покачал головой и посмотрел на свою погубленную рубашку.
- И фсе оборудование ломается, и теперь моя лутшая рубашка фся покрыта… крофью… покрыта красной, красной крофью… Насыщенной темной крофью… крофь… покрыта кровью… крофь…
- Быстро! – воскликнула Сахарисса, оттолкнув Уильяма. – Мистер Славногор, держите ему руки! – она замахала дварфам. – Я к этому была готова! Вы двое держите его ноги! Доузи, у меня в ящике стола есть огромный кусок кровяной колбасы!
- К солнечному сфету, жиснь штоб не губить…- вполголоса пропел Отто.
- О боги мои, у него глаза светятся красным! – воскликнул Уильям. – Что нам делать?
- Можно попробовать еще раз отрубить ему башку? – предложил Боддони.
- Это была очень дурная шутка, Боддони, - отрезала Сахарисса.
- Шутка? Я разве улыбался?
Отто встал, с его тщедущной фигуры свисали сыпавшие ругательствами дварфы.
- Даже ф бурю, в мрак ночной мы продолшим фести бой…
- Он сильный, как бык! – сообщил Славногор.
- Держитесь, может быть, поможет, если мы присоединимся! – отозвалась Сахарисса. Она покопалась в своей сумке и вытащила тоненькую голубую брошюрку. – Захватила сегодня утром в резиденции в Скотобойном Переулке. Это их песенник! И, - она снова начала шмыгать носом, - это так грустно, он называется «Иди к Солнечному Свету» и это так…
- Ты хочешь, чтоб мы спели? – прокричал Славногор, когда сопротивляющийся Отто поднял его с земли.
- Просто чтоб оказать ему моральную поддержку! – Сахарисса утерла глаза носовым платком. – Вы же видите, что он пытается с этим бороться! И он за нас отдал жизнь!
- Да, но потом он ее снова подобрал!
Уильям наклонился и поднял что-то из обломков иконографа Отто. Бес испарился, но нарисованную им картинку можно было различить. Может быть, она покажет…
Это был не самый удачный снимок того, кто назвался Братом Штырем: его лицо было просто белой каплей в сиянии света, невидимого человеческому глазу. Но тени позади него…
Уильям пригляделся.
- О, боги…
Тени позади него были живыми.

Шел мокрый снег. Брат Штырь и Сестра Дженнифер, скользя, мчались сквозь промозглые капли. Позади них во тьме раздавались свистки.
- Ну же! – проорал Штырь.
- Эти –ные мешки тяжелые!
Теперь свистки доносились и сбоку. Мистер Штырь не привык к такому. Стражники не должны быть полными энтузиазма или организованными. Раньше его уже преследовали стражники, когда планы не вполне срабатывали. Их работой было, выдохнувшись, сдаться на втором же углу. Он был этим весьма разозлен. Здесь стражники все делали неправильно.
Штырь заметил с одной стороны открытое пространство, полное мокрых кружащихся хлопьев. Под ним раздавались вялые чавкающие звуки, напоминающие очень плохое пищеварение.
- Это мост! Вышвырни их в реку! – приказал он.
- Я думал, мы хотели найти…
- Не имеет значения! Избавься от них всех! Прямо сейчас! И проблема решена!
Сестра Тюльпан проворчала что-то в ответ и сосокользнула к перилам. Два скулящих, тявкающих мешка отправились прямо через них вниз.
- Как по-твоему, это звучало как –ный всплеск? – спросила Сестра Тюльпан, вглядываясь в снег с дождем.
- Кому какая разница? Теперь бежим!
Разгоняясь, Штырь задрожал. Он не знал, что с ним там произошло, но он чувствовал себя так, словно прошелся по собственной могиле.
Он чувствовал, что за ним гонятся больше, чем просто стражники. И прибавил скорости.


Неохотной и вынужденно, но удивительно гармонично и слаженно, потому что никто не может петь лучше группы дварфов, даже если песня «Пусть Присосусь Я к Чистой Водице»*, дварфам, похоже, удавалось успокаивать Отто.
-----
* В других обстоятельствах это было бы так же вероятно, как корова, поющая «Пусть Меня Восторженно Покроет Подливкой».
-----
К тому же, наконец, достали припасенную на самый ужасный крайний случай аварийную кровяную колбасу. Для вампира это было все равно, что картонная сигарета для неизлечимого заядлого курильщика, но это хотя бы чем-то, во что он мог вонзить зубы. Когда Уильям в конце концов оторвал взгляд от кошмара теней, Сахарисса вытирала Отто бровь.
- Ох, мне опять так стыдно, што ше мне делать, это так…
Уильям поднял снимок.
- Отто, что это?
В тенях были рты, кричащие. В тенях были глаза, широко раскрытые. Пока вы на них смотрели, они не двигались, но стоило взглянуть на картинку второй раз, и у вас возникало чувство, что они были не совсем на тех же самых местах.
Отто пожал плечами.
- О, я испольсофал фсех угрей, какие у меня были, - сказал он.
- И?..
- О, ужас какой, - выдохнула Сахарисса, отворачиваясь от мучающихся искаженных теней.
- Я себя чуфстфую таким жалким, - произнес Отто. – Очефидно, они были слишком сильными…
- Скажи нам, Отто!
- Ну… Иконограф никогда не лшет, фы это слышали?
- Конечно.
- Да? Ну… под фосдействием сильного темного сфета снимок дейстфительно не лшет. Темный свет раскрыфает прафду темным глазам расума… - Он замолчал, а потом вздохнул. – Эх, снофа никакого злофещефо раската грома, какой момент пропал. Но, по крайней мере, фы могли бы с опаской посмотреть на тени.
Все головы повернулись к теням в углу комнаты и под крышей. Это были всего-навсего тени, населенные разве что пылью и пауками.
- Но там же только пыль и… - начала было Сахарисса.
Отто поднял руку.
- Милая леди… Я ше только что фам сказал. С философской точки зрения, прафдой может быть то, что сущестфует только метафорически.
Уильям снова всмотрелся в снимок.
- Я надеялся, что смогу использофать фильтры и фсе в таком духе, чтобы испафиться от, э-э, нешелательных эффектофф, - сказал Отто за его спиной. – Но, увы…
- Становится все хуже и хуже, - произнесла Сахарисса. – Мне там видятся забавные овощи.
Славногор покачал головой.
- Это все нечистые штуки, - сказал он. – Больше с этим не связываемся, понятно?
- Я не думал, что дварфы религиозны, - заметил Уильям.
- Правильно не думал, - отозвался Славногор. – Но мы узнаем нечистое, как только его увидим, и я на это смотрю прямо сейчас, говорю тебе. Не хочу больше никаких этих… этих… отпечатков тьмы!
Уильям скривился. Оно показывает истину, подумал он. Но как мы узнаем истину, когда ее увидим? Эфебские философы считают, что заяц никогда не сможет обогнать черепаху, и они могут это доказать. Истина ли это? Я слышал, как волшебник говорил, что все сделано из маленьких чисел, кружащихся так быстро, что они стали веществом. Истина ли это? Думаю, в последние дни происходило много такого, что не является тем, чем кажется, и я не знаю, почему я так думаю, но думаю, что это не истина…
- Да, больше ничего такого, Отто, - сказал он.
- Чертовски верно, - согласился Славногор.
- Давайте просто попытаемся вернуться к нормальным событиям и выпустим газету, хорошо?
- Ты имеешь в виду нормальным, как когда сумасшедшие священники начинают собирать собак, или нормальным, как когда вампиры возятся с недобрыми тенями? – уточнил Гоуди.
- Я имею в виду как нормальным до того, - ответил Уильям.
- О, понятно. Ты имел в виду как тогда, в старые времена, - отозвался Гоуди.
Через некоторое время, однако, в типографии установилось молчание, хотя от противоположного стола иногда доносились шмыганья.
Уильям написал статью о пожаре. Это было легко. Затем он постарался записать связный отчет о недавних событиях, но обнаружил, что не может продвинуться дальше первого слова. Он написал «Все». Это было надежное слово, определительное местоимение. Беда в том, что все вещи, в которых он определенно был уверен, были плохими.
Он ожидал… чего? Осведомлять людей? Да. Раздражать людей? Ну, по крайней мере, некоторых. Чего он не ожидал – так это того, что все это не будет иметь никакого значения. Газета выходила, и разницы не было.
Люди, казалось, просто принимали события. Какой смысл писать еще одну статью насчет всего случившегося с Ветинари? Ну, конечно, в ней было много собак, а история, в которой много животных, всегда представляет большой интерес для людей.
- Чего ты ждал? – спросила Сахарисса, будто читая его мысли. – Ты думал, что люди выйдут на улицы? Ветинари, насколько я слышала, не особенно славный человек. Люди говорят, что он, может быть, заслуживает того, чтобы его посадили.
- Ты хочешь сказать, что люди не заинтересованы в истине?
- Слушай, истина для многих в том, что им до конца недели нужно раздобыть деньги, чтобы заплатить за жилье. Посмотри на мистера Рона и его друзей. Что для них значит истина? Они живут под мостом!
Она подняла листок разлинованной бумаги, от края до края исписанный аккуратно соединенными буквами кого-то, для кого держать в руках перо не было привычным действием.
- Это – репортаж о ежегодном собрании Анк-Морпорского Общества Птиц в Клетках, - сообщила она. – Они просто обыкновенные люди, которые разводят канареек и прочих в качестве хобби. Их председатель живет рядом со мной, вот почему он мне это дал. Это все для него важно! Святые небеса, но это скучно. Тут все про Лучших в Породе и каких-то изменениях в правилах выставления попугаев, о чем они спорили два часа. Но люди, которые спорили – это в основном те люди, которые целый день рубят мясо или пилят дерево, и, в общем, ведут маленькие жизни, управляемые другими людьми, ты понимаешь? Им нечего сказать по поводу того, кто управляет городом, но они чертовски хорошо могут позаботиться о том, чтобы какаду не смешались с попугайчиками. Это не их вина. Просто так уж устроено. Почему ты вот так сидишь с открытым ртом?
Уильям закрыл рот.
- Ладно, я понимаю…
- Нет, я так не думаю, - отрезала она. – Я отыскала тебя в Книге Пэров Твурпа. Твоей семье никогда не приходилось заботиться о всяких мелочах, верно? Они всегда были теми людьми, которые по-настоящему всем управляют. Эта… газета для тебя вроде хобби, не так ли? О, ты во все веришь, уверена в этом, но если все рухнет, как перезревший уахуни, у тебя все равно будут деньги. У меня – нет. Так что если для того, чтобы она продолжала действовать, придется заполнять ее вещами, над которыми ты насмехаешься, как над старостями, тогда этим я и буду заниматься.
- Но у меня нет денег! Я сам зарабатываю себе на жизнь!
- Да, но у тебя был выбор! Да и вообще, аристократам не нравится смотреть, как голодают другие франты. Они находят им глупые занятия за солидную плату…
Она замолчала, тяжело дыша, и смахнула с глаз волосы. Потом взглянула на него, как человек, который только что зажег фитиль, а теперь гадает, а не больше ли бочонок на другом конце, чем сначала показалось.
Уильям отрыл рот, постарался облечь в форму какое-нибудь слово и остановился. Потом повторил действие. Наконец, слегка осипшим голосом, он произнес:
- Ты более-менее права…
- Следующим словом будет «но», я знаю, - перебила Сахарисса.
Уильям осознал, что за ними наблюдали все печатники.
- Да, так и есть…
- Ага!
- Но это большое но. Ты не возражаешь? Это важно! Кто-то должен позаботиться о… о большой истине. Все, что в основном делает Ветинари – это не причинаяет много вреда. У нас были правители, которые были совершенно безумными и очень, очень скверными. И не так уж давно. Ветинари, может быть, и не «особенно славный человек», но я сегодня завтракал с кое-кем, кто будет намного хуже, если станет управлять городом, и есть много людей вроде него. И то, что сейчас происходит - неправильно. А что касается твоих проклятых любителей попугаев, если им плевать на все, что не орет в клетках, то однажды во главе этого города встанет кто-то, кто заставит их подавиться собственными волнистыми попугайчиками. Ты этого хочешь? Если мы не попытаемся, то все, что они получат – глупые… росказни о говорящих собаках и о том, что Эльфы Съели Мою Песчанку, так что не читай мне нотаций на тему того, что важно, а что нет, ясно?
Они яростно уставились друг на друга.
- Не смей со мной так разговаривать.
- Это ты не смей со мной так разговаривать.
- У нас недостаточно реклам. Инквайрер получает огромные рекламные объявления от крупных Гильдий, - сказала Сахарисса. – Вот что нам поможет, а не статьи о том, сколько весит золото.
- Ну и что я должен по этому поводу делать?
- Найди способ раздобыть больше реклам!
- Это не моя работа! – прокричал Уильям.
- Это часть спасения твоей работы! Мы получаем только заметки пенни-за-строчку от людей, которые хотят продать бандаж и лекарства от болей в спине!
- Ну и что? Пенни накапливаются!
- Ну и то, хочешь, чтобы мы были известны как Газета, в Которую Можно Завернуть Крылышки?
- Э… извините, но мы делаем выпуск или как? – вмешался Славногор. – Не то, чтоб мы тут не развлекались от этого всего, но цвет потребует какого-то дополнительного времени.
Уильям и Сахарисса осмотрелись. Они были центром внимания.
- Слушай, я знаю, что это много для тебя значит, - сказала Сахарисса, понижая голос. – Но все эти… дела с политикой – это работа Стражи, а не наша. Вот и все, что я хочу сказать.
- Они застряли. Вот о чем мне Ваймс говорил.
Сахарисса посмотрела на его застывшее выражение лица. Затем она наклонилась через стол и, к изумлению Уильяма, потрепала его по руке.
- Тогда, может быть, ты на что-то все-таки влияешь.
- Ха!
- Ну, если они собираются помиловать Ветинари, может быть, это оттого, что они волнуются из-за тебя.
- Ха! И вообще, кто эти «они»?
- Ну… Знаешь… Они. Люди, которые всем управляют. Они все замечают. Они наверняка читают газету.
Уильям послал ей слабую улыбку.
- Завтра мы найдем кого-нибдь, чтобы достать больше рекламы, - сказал он. – И нам определенно нужны те дополнительные работники. Э… Я собираюсь немного пройтись, - добавил он. – И я принесу тебе ключ.
- Ключ?
- Ты же хотела платье к балу?
- О. Да. Спасибо.
- И я не думаю, что те люди вернутся, - продолжил Уильям. – У меня такое чувство, что в городе никакой другой сарай не охраняется сейчас больше, чем этот.
Потому что Ваймс ждет, чтобы увидеть, кто следующий попытается до нас добраться, подумал он. Но решил этого не говорить.
- А куда именно ты идешь? – спросила Сахарисса.
- Сначала в ближайшую аптеку, - ответил Уильям. – Потом собираюсь заскочить к себе за ключом, а потом… Встретиться с человеком по поводу собаки.

Новая Фирма протолкнулись в дверь пустого особняка и задвинули за собой засовы.
Мистер Тюльпан сорвал с себя одежды монахини и бросил на пол.
- Я тебе говорил, что –ные разумные планы никогда не работают! – заявил он.
- Вампир, - проговорил мистер Штырь. – Это больной город, мистер Тюльпан.
- Что он, на–, с нами сделал?
- Какой-то снимок, - отозвался мистер Штырь. Он на мгновение закрыл глаза. Голова раскалывалась.
- Ну, я бал замаскирован, - сказал мистер Тюльпан.
Мистер Штырь пожал плечами. Даже если б у него на голове было металлическое ведро, которое, врочем, скорее всего через пару минут бы заржавело, в мистере Тюльпане было бы что-то распознаваемое.
- Не думаю, что это чем-то поможет, - выразился он.
- Ненавижу –ные иконографии, - прорычал мистер Тюльпан. – Помнишь, как в тот раз, в Мулдавии? Когда сделали все эти плакаты? Это вредно для здоровья, видеть собственную –ную физию на каждой стене с надписью «Живым или мертвым» под ней. Как будто они, на–, определиться не могут.
Мистер Тюльпан выудил из своей сумки маленький пакетик того, что, как его заверили, было первосортным Кляксом, но оказалось сахаром и измельченным в порошок голубиным пометом.
- В любом случае, мы наверняка достали ту –ную псину, - сказал он.
- Мы не можем быть уверены, - возразил мистер Штырь. Он снова вздрогнул. Головная боль становилась чрезвычайно сильной.
- Слушай, мы сделали –ную работу, - сказал мистер Тюльпан. – Не припомню, чтоб нам кто-нибудь что-нибудь говорил про –ных оборотней и вампиров. Это их –ная проблема! Я предлагаю свернуть шею чокнутому, забрать деньги и рвануть в Псевдополис или куда еще!
- Ты имеешь в виду разорвть контракт?
- Да, если в нем есть –ный маленький шрифт, которого не видно!
- Но кто-то узнает Чарли. Похоже, что здесь мертвому тяжело оставаться мертвым.
- Думаю, я в этом –ном отношении могу помочь, - произнес мистер Тюльпан.
Мистер Штырь пожевал губами. Он лучше мистера Тюльпана знал, что людям в их бизнесе нужна определенная… репутация. Ничего не записывалось. Но слова о них распространялись. Новая Фирма иногда имела дело с очень серьезными игроками, а они были людьми, которые очень хорошо замечали слова…
Хотя в словах мистера Тюльпана был смысл. Это место угнетало мистера Штыря. Оно противоречело его восприниманиям. Вампиры и оборотни… Вываливать все это на людей было не по правилам. Это было слишком большой вольностью. Да…
…Существует не один способ поддержания репутации.
- Думаю, нам стоит пойти и объяснить все нашему приятелю-юристу, - медленно проговорил он.
- Точно! – согласился мистер Тюльпан. – А потом я оторву ему башку.
- Это не убивает зомби.
- Хорошо, потому что тогда он сможет видеть, куда я ее засуну, на– .
- А потом… Мы нанесем еще один визит в газету. Когда будет темно.
Чтобы достать снимок, подумал он. Это было хорошей причиной. Эту причину можно было сообщить миру. Но была и еще одна. Тот… взрыв тьмы напугал мистера Штыря до самой глубины его ссохшейся души. Множество воспоминаний разом хлынули обратно.
Мистер Штырь нажил себе много врагов, но до сих пор это его не беспокоило, потому что все его враги были мертвы. Темный свет, однако, выпалил по разным кусочкам его разума, и теперь ему казалось, что эти враги не исчезли из Вселенной, а всего лишь ушли куда-то очень далеко, откуда они наблюдали за ним. И очень далеко это было только с его точки зрения – с их же они могли протянуть руку и дотронуться до него.
Чего бы он никогда никому, даже мистеру Тюльпану, не сказал, так это: им понадобятся все деньги за эту работу, потому что во вспышке тьмы он увидел, что настало время уйти на покой.
Теология не была областью, в которой мистер Штырь мог похвастаться знаниями, несмотря на то, что он сопровождал мистера Тюльпана в несколько наиболее хорошо продуманных храмов и часовен, один раз, чтобы свернуть шею Высшему Жрецу, пытавшемуся надуть Фрэнка «Орешка» Тащща, но то немногое, что он вынес из этого, намекало ему, что сейчас, возможно, лучшее время для тог, чтобы проявить некоторый интерес. Может, он мог бы послать им какие-то деньги, или хотя бы вернуть кое-что из того, что он присвоил. Черт возьми, он, воможно, сможет начать не есть говядину по вторникам или что там надо было делать. Может быть, это прекратит чувство, словно у него только что отвинтили затылок.
Но еще он знал, что этому придется наступить позже. Сейчас же кодекс позволял ему сделать одно из двух: они могли до последней буквы последовать распоряжениям Криввса, что будет означать, что они поддержут репутацию действенной силы, или они могут прикончить Криввса и, может, пару свидетелей, а потом покинуть город, возможно, по пути совершив пару поджогов. Такие новости тоже быстро расходились по округе. Люди поймут, как они были расстроены.
- Но сначала мы… - мистер Штырь замолчал, а потом сдавленным голосом продолжил: - За моей спиной кто-нибудь стоит?
- Нет, - ответил мистер Тюльпан.
- Мне показалось, я слышал… шаги.
- Тут никого, кроме нас.
- Точно. Точно. – мистер Штырь поежился, поправил пиджак и затем осмотрел мистера Тюльпана с головы до ног.
- Почисться маленько, ладно? Проклятье, ты грязью сочишься!
- Я могу с этим справиться, - отозвался мистер Тюльпан. – От этого чувства обостряюся. Держит меня начеку.
Штырь вздохнул. У мистера Тюльпана была поразительная вера в содержимое следующего мешка, чем бы оно ни было. А было оно обычно порошком от блох для кошек, смешанным с перхотью.
- Силой с Криввсом не получиться справиться, - сказал он.
Мистер Тюльпан хрустнул суставами пальцев.
- Со всеми получается, - заявил он.
- Нет. У такого человека, как он, будет много мускулов, чтобы позвать их на помощь, - возразил мистер Штырь. Он похлопал по пиджаку. – Пришло время мистеру Криввсу поприветствовать моего маленького друга.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Mon Feb 11, 2008 8:31 am     Заголовок сообщения:

На покрытую коркой поверхность реки Анк шлепнулась доска. Осторожно распределяя вес и крепко зажав в зубах веревку, Арнольд Боком подкачался к ней. Она немного погрузилась в топкую грязь, но удержалась – за неимением лучшего слова – на плаву.
В нескольких футах от него углубление, оставшееся после падения на реку первого мешка, уже заполнялось – за неимением лучшего слова – водой.
Арнольд Боком подобрался к краю доски, устроился понадежнее и ухитрился заарканить оставшийся мешок. Тот шевелился.
- Он поймал, - прокричал Человек-Утка, наблюдавший из-под моста. – Взяли все, тянем!
Мешок с чмокающим звуком показался из грязи, и, пока его подтаскивали обратно к берегу, Арнольд подтянулся на борт.
- О, отличная работа, Арнольд, - сказал Человек-Утка, помогая ему перебраться с промокшего мешка обратно в свою тележку. – Я правда сомневался, что поверхность выдержит тебя при таком течении!
- Повезло мне, а, когда та телега много лет назад переехала мне ноги! – отозвался Арнольд Боком. – Иначе я б утонул!
Генри Гроб разрезал мешок своим ножом и вывалил вторую кучку маленьких терьеров на землю, где они закашляли и зачихали.
- Один-два маленьких засранца, похоже, того, - сообщил он. – Мне им сделать искусственное дыхание изо рта в рот, да?
- Конечно, нет, Генри, - отрезал Человек-Утка. – У тебя что, нет представления о гигиене?
- Какой-какой гиене?
- Нельзя тебе целовать собак! – воскликнул Человек-Утка. – Они могут заразиться чем-нибудь ужасным.
Компания поглядела, как собаки стеснились вокруг их костра. Как так случилось, что собаки упали в реку, было вопросом, над которым они и не думали ломать голову. В реку что только не падало. Подобное случалось постоянно. Компания проявляла живой интерес ко всем проплывающим мимо вещам. Но получить так много за раз было необычно.
- Может, шел дождь из собак? – предположил Вцелом Эндрюс, сейчас управляемый разумом, известным как Кудряш. Команде нравился Кудряш. С ним было легко уживаться. – Я как-то слышал, что такое недавно было.
- Знаете чо? – произнес Арнольд Боком, - Чиво нам надо, вот, это достать всякой всячины, типа там… дерева и всякого такого, и сделать лодку. Если сделаем лодку, сможем доставать больше всячины.
- А, да, - отозвался Человек-Утка. – Я часто безобразничал в лодках, когда был мальчиком.
- Мы сможем лодничать в безобразии, - заметил Арнольд. – То же самое.
- Не… совсем, - проговорил Человек-Утка. Он поглядел на круг испускающих пар, рыгающих псов.
- Хотел бы я, чтоб Гаспод был здесь, - сказал он. – Он знает, как думать о таких вещах.


- Банка, - осторожно произнес аптекарь.
- Запечатанная воском, - повторил Уильям.
- И вам нужно по унции…
- Анисового масла, масла колокольчика-рапунцель и скарлатинового масла, - сказал Уильям.
- Первые два я могу достать, - отзвался аптекарь, проглядев коротенький врученный ему список. – Но вы понимаете, что во всем городе не найдется целой унции скарлатинового масла? Пятнадцать долларов, чтобы хватило на булавочную головку. У нас наберется примерно на ложечку для горчицы, и даже это нам придется хранить в запаенном свинцовом ящике под водой.
- Тогда я возьму дозу с булавочную головку.
- Знаете, никогда не смоете с рук. Это действительно не для средне…
- В банке, - терпеливо повторил Уильям. – Запечатанной воском.
- Вы даже не почувствуете запах других масел! Они зачем вам нужны?
- Для страховки, - ответил Уильям. – О, и после того, как запечатаете, промойте склянку эфиром, а потом смойте эфир.
- Вы собираетесь использовать их c какими-то незаконными намерениями? – спросил аптекарь. Он увидел выражение лица Уильяма и быстро добавил, – просто интересуюсь.
Пока аптекарь удалился готовить заказ, Уильям заскочил в несколько других магазинов и купил пару толстых перчаток.
Когда он вернулся, аптекарь как раз подносил масла к прилавку. Он держал маленькую стеклянную бутыль, наполненную жидкостью. Внутри плавал пузырек намного меньше по размеру.
- Внешняя жидкость – это вода, - объяснил он, доставая из носа какие-то затычки. – Берите, если вы не против, осторожно. Уроните – можете попрощаться со своими носовыми пазухами.
- Чем оно пахнет? – поинтересовался Уильям.
- Ну, если бы я сказал «капуста», - ответил аптекарь, - Я бы и половины не назвал.
Затем Уильям отправился в свою съемную комнату. Миссис Арканум неприязненно относилась к жильцам, возвращавшимся в свои комнаты в течение дня, но в данный момент, Уильям, похоже, оказался вне ее системы критериев, и, когда он поднялся наверх, она всего лишь кивнула ему.
Ключи лежали в старом дорожном сундуке у одного конца кровати. С этим сундуком он уехал в Хагглстоунз, так с тех пор и сохранил, чтобы время от времени его можно было пинать.
Его чековая книжка тоже была там. Уильям забрал и ее.
Его шпага задрожала, когда он слегка задел ее.
Уильяму нравилось фехтование в Хагглстоунз. Оно проходило в сухом помещении, там позволяли одевать защитную одежду, и никто не пытался втоптать твое лицо в грязь. Вообще-то в фехтовании он был лучшим в школе. Но не потому, что был настолько хорош. А просто потому, что большинство остальных мальчиков были настолько плохи. Их подход к этому спорту был таким же, как и ко всем остальным – с дикой воодушевленной вопящей атакой и использованием шпаги как какой-то дубинки. Что означало, что, если Уильяму удавалось избежать первого неистового удара, то он побеждал.
Он оставил шпагу в сундуке.
Немного поразмыслив, Уильям достал один из своих старых носков и натянул его на аптекарскую бутыль. Поранить людей разбитым стеклом в его планы тоже не входило.
Перечная мята! Неплохой выбор, но они не знали, что еще доступно, не так ли?..
Миссис Арканум была ярым приверженцем тюлевых занавесок, поэтому она могла смотреть наружу, тогда как другие внутрь смотреть не могли. Уильям крадучись двинулся к тем, что были в его комнате, пока не убедился, что смутная фигура среди крыш напротив являлась горгульей.
Это место было естественной средой горгулий не больше, чем Мерцающая Улица.
Особенность горгулий в том, раздумывал он, отступив назад и направляясь к лестнице, что они не скучали. Они были счастливы, неподвижно замерев, наблюдать за чем угодно днями напролет. Но, хотя и они и двигались быстрее, чем полагали люди, быстрее людей они не двигались.
Он промчался сквозь кухню так быстро, что только услышал аханье миссис Арканум, а потом проскочил сквозь заднюю дверь и, перемахнув через стену, оказался в переулке.
Который кто-то расчищал. На мгновение Уильям задался вопросом, уж не замаскировавшийся ли это стражник, или даже не замаскировавшаяся ли это сестра Дженнифер, но, наверное, никто бы не захотел маскироваться под гнолла. Для начала им пришлось бы привязать к спине компостную кучу. Гноллы ели почти все. Что не ели, то одержимо собирали. Никто никогда не изучал их, чтобы узнать, зачем. Возможно, тщательно отсортированная коллекция гнилых капустных кочерыжек была знаком высокого положения в сообществе гноллов.
- В'ч'р, М'т’р Сл'в, - хрипло проквакало существо, облокотившись о свою лопату.
- Э… Привет… э-э…
- Сн'г'к.
- А? Да. Спасибо. До свидания.
Он поспешил по другому переулку, перешел через улицу и отыскал еще один переулок. Он не был уверен, сколько горгулий за ним следило, но у них уходило какое-то время на то, чтобы пересекать улицы…
Откуда это тот гнолл знал его имя? Они не встречались на вечеринке или что-то в этом роде. И потом, все гноллы работали на… Гарри Короля…
Ну, говорят же, что Король Золотой Реки никогда не забывает должников…
Уильям пригнулся и перебрался через несколько кирпичей, сколько возможно выжимая пользы из переулков, проходов и шумных дворов. Он был уверен, что нормальный человек не смог бы пройти по его следам. Но, с другой стороны, он был бы поражен, если бы за ним следовал нормальный человек. Мистер Ваймс любил называть себя простым стражником, прямо как Гарри Король думал о себе как о необработанном алмазе. Уильям подозревал, что мир был устлан останками людей, поверивших их словам.
Он замедлил ход и забрался по каким-то наружним ступеням. А потом стал ждать.
Ты болван, сказал внутренний редактор. Какие-то люди пытались тебя убить. Ты утаиваешь информацию от Стражи. Ты связываешься со странными людьми. Ты собираешься сделать кое-что такое, от чего Ваймс вскипит гневом так, что у него шлем расплавится. И почему?
Потому что от этого у меня кровь бурлит, подумал он. И потому что я не позволю, чтобы меня использовали. Никому.
В конце переулка раздался слабый звук, который тот, кто его не ожидал, наверняка бы не услышал. Это был звук того, как кто-то принюхивался.
Уильям посмотрел вниз и увидел в полумраке, как четвероногая фигура перешла на быстрый шаг, опустив нос к земле.
Уильям тщательно измерил расстояние. Объявление независимости – это одно. Нападение на члена Стражи – совсем другое.
Он подбросил хрупкую бутыль так, чтобы та приземлилась в двадцати футах впереди оборотня. Затем он спрыгнул со ступеней на вершину стены и дальше, на крышу уборной, как раз когда со звуком «поф!» разбилось стекло внутри носка.
Раздался визг и скрежет когтей.
Уильям спрыгнул с крыши на другую стену, осторожно продвинулся по ней и спустился в очередной переулок. Потом он побежал.
Прячась по подходящим укрытиям и срезая путь через здания, он за пять минут добрался до платных конюшен. В общей суматохе на него никто не обращал никакого внимания. Он был просто еще одним человеком, пришедшим за своей лошадью.
Стойло, в котором мог быть, а мог и не быть Глубокая Кость, теперь было занято лошадью. Она воззрилась на Уильяма своим носом.
- Не поворачивайся, мистер Газетный Человек, - раздался голос позади него.
Уильям постарался припомнить, что там позади него было. Ах, да… мешки с сеном. Полно места, чтобы спрятаться.
- Ладно, - сказал он.
- Слушайте, слушайте, собаки лают, - произнес Глубокая Кость. – Ты, наверное, псих.
- Но я напал на верный след, - отозвался Уильям. – Думаю, я…
- Так, ты уверен, что за тобой нет хвоста?
- За мной шел Капрал Ноббс, - сказал Уильям. – Но я от него избавился.
- Ха! Да чтоб избавиться от Нобби Ноббса, достаточно за угол завернуть!
- О, нет, он шел по пятам. Я знал, что Ваймс будет меня выслеживать, - гордо сообщил Уильям.
- С помощью Ноббса?
- Да. Разумеется… в его волчьем обличье… - Вот. Он сказал. Но сегодняшний день был днем теней и тайн.
- В волчьем обличье, - ровно повторил Глубокая Кость.
- Да. Я бы был очень благодарен, если бы вы больше никому не говорили.
- Капрал Ноббс, - продолжил Глубокая Кость тем же скучным монотонным голосом.
- Да. Послушайте, Ваймс сказал мне не…
- Ваймс сказал тебе, что Нобби Ноббс – оборотень?
- Ну… нет, не совсем. Я сам догадался, и Ваймс сказал мне больше никому не говорить.
- О том, что Капрал Ноббс – оборотень…
- Да.
- Капрал Ноббс - не оборотень, мистер. Никаким образом, формой или обличием. Человек он или нет – это отдельный вопрос, но он не ликр… линко… ликонтро… не чертов оборотень, это точно!
- Тогда перед чьим носом я только что кинул вонючую бомбу? – ликующе отозвался Уильям.
Последовало молчание. А потом послышался звук тоненькой струйки воды.
- Мистер Кость? – позвал Уильям.
- Какую именно вонючую бомбу? – спросил голос. Звучал он довольно напряженно.
- Думаю, скарлатиновое масло, пожалуй, будет самым главным ингридиентом.
- Прямо перед носом оборотня?
- Более-менее, да.
- Мистер Ваймс с катушек слетит, - произнес голос Глубокой Кости. – Совершенно обиблиотекареет. Он изобретет новые способы гневаться только ради того, чтобы испробовать их на тебе…
- Тогда мне лучше связаться с псом Лорда Ветинари как можно скорее, - заметил Уильям. Он вытащил чековую книжку. – Могу вам дать чек на пятьдесят долларов, и это все, что я могу себе позволить.
- А это еще что такое?
- Вроде как законная долговая расписка.
- О, отлично, - произнес Глубокая Кость. – Не слишком-то мне, впрочем, пригодится, когда тебя посадят.
- В данный момент, мистер Кость, судя по всему, пара очень скверных людей охотятся на каждого терьера в городе…
- На терьеров? – перебил Глубокая Кость. – Всех терьеров?
- Да, и хотя я не жду, что вы…
- А вроде как… породистых терьеров, или просто людей, которые, так получилось, выглядят немного похожими на терьеров?
- Не похоже, чтобы они изучали какие-либо бумаги. Да и вообще, что значит «люди, похожие на терьеров»?
Глубокая Кость снова замолчал. Уильям напомнил:
- Пятьдесят долларов, мистер Кость.
Через некоторое время мешки с соломой сказали:
- Ну хорошо. Сегодня вечером. На мосту Мисбегот. Только ты один. Меня там не будет, но будет… посланник.
- На чье имя мне писать чек? – спросил Уильям.
Ответа не последовало. Уильям немного подождал, а потом осторожно передвинулся в такое положение, откуда он мог видеть мешки. От них доносилось шуршание. Наверное, крысы, подумал он, потому что ни в одном из них определенно не поместился бы человек.
Глубокая Кость был очень мудреным клиентом.


Спустя какое-то время после того, как Уильям, тайком вглядываясь в тени, ушел, появился один из конюхов, везя тележку, и стал грузить мешки.
Один из которых произнес:
- Положь меня, мистер.
Человек выронил мешок и настороженно его открыл.
Наружу, отряхиваясь от прицепившихся пучков сена, выбрался маленький пес.
Мистер Хобсон не поощрял независимость мышления и пытливый ум, да и за пятьдесят пенни в день плюс весь овес, который сможешь стащить, он их и не получал. Конюх вылупился на пса.
- Это ты только что сказал? – спросил он.
- К’эшно нет, - отозвался пес. – Собаки не разговаривают. Ты тупой, что ли, или как? Тебя кто-то разыгрывает. Г’тыкла гива, г’тыкла гива, вольшой вин.
- То есть, типа, чревовещание? Я видел, как человек в мюзик-холле такое делал.
- Оно самое. Держись этой мысли.
Конюх оглянулся.
- Это ты меня разыгрываешь, Том? – спросил он.
- Точно, это я, Том, - подтвердил пес. – Я в книге про этот трюк вычитал. Говорю за этого маленького безобидного песика, который совершенно не умеет разговаривать.
- Что? Ты никогда не говорил мне, что учился читать!
- Там были картинки, - быстро объяснил пес. – Языки, и зубы, и всякое такое. Понять – раз плюнуть. О, теперь маленький песик уходит…
Пес бочком подбирался к дверям.
- Боже ж мой, - казалось, сказал он. – Пара больших пальцев – и они уже венец чертового творенья.
Потом он пустился со всех ног.


- Как это будет работать? – спросила Сахарисса, стараясь выглядеть умно. Сосредоточиться на чем-то подобном было лучше, чем думать о странных людях, готовящихся к новому вторжению.
- Медленно, - пробурчал Славногор, ковыряясь с прессом. – Вы понимаете, что из-за этого каждую картинку придется печатать намного дольше?
- Фы хотели цфет, я фам дал цфет, мрачно отозвался Отто. – Быстро фы не просили.
Сахарисса взглянула на эксперементальный иконограф. Сейчас большинство снимков писалось в цвете. Только очень дешевые бесы рисовали черно-белым, пусть Отто и утверждал, что монохромные изображения «это само по себе форма искусстфа». Но вот печатать в цвете…
На краю иконографа сидело четыре беса, передавая друг другу очень маленькую сигарету и с интересом наблюдая за работой с прессом. Трое из них носили толстые очки с цветными стеклами: красными, синими и желтыми.
- Но не зелеными… - произнесла девушка. – Так значит… если встретится что-то зеленое – я правильно поняла? – Гутри видит… синее в зеленом и рисует это на пластинке синим…
Один из бесов помахал ей рукой.
- …А Антон видит желтое, и рисует его, а если это пропустить через пресс…
- …Очень, очень медленно, - пробормотал Славногор. – Было бы быстрее обежать все дома и рассказать новости.
Сахарисса посмотрела на пробные листки снимков недавнего пожара. Это был определенно пожар, с красными, желтыми и оранжевыми языками огня, и было немного, да, синего неба, и големы были весьма добротного красновато-коричневого цвета, но вот телесные тона… Ну, в Анк-Морпорке «телесный цвет» был несколько непростым, поскольку, если выбрать наугад горожанина, он мог оказаться любого цвета, за исключением, может быть, бледно-голубого, но здесь лица многих наблюдающих наводили на предположение, что по городу распространилась особенно страшная чума. Вероятно, Разноцветная Смерть, решила она.
- Это только начало, - сказал Отто. – Мы стелаем лучше.
- Лучше – может быть, но скорость уже на пределе, - отозвался Славногор. – Можем выпускать где-нибудь двести в час. Может, двести пятьдесят, но кто-то точно будет разыскивать свои пальцы еще до конца дня. Простите, но мы делаем все, что в наших силах. Если б у нас был день как следует все переделать и перестроить…
- Тогда напечатайте пару сотен, а остальные сделайте черно-белыми, - решила Сахарисса и вздохнула. – По крайней мере, привлечет внимание людей.
- В Инкфайрере, как только они это уфидят, фыяснят, как оно сделано, - заметил Отто.
- Тогда мы хотя бы пойдем ко дну с поднятыми цветными флагами, - сказала Сахрисса.
Когда с потолка посыпалась пыль, она покачала головой.
- Послушайте только, - проворчал Боддони. – Чувствуете, как пол трясется? Это опять их большие прессы.
- Во всем к нам подкапываются, - сказала Сахарисса. – А мы все так старались. Это так несправедливо.
- Удивляюсь я, как пол это выдерживает, - сообщил Славногор. – Здесь ведь ничего на твердом грунте не построено.
- Подкапываются, значит, а? – проговорил Боддони.
Когда он это сказал, два или три дварфа подняли глаза от работы. Боддони произнес что-то по-дварфийски. Славногор что-то резко ему ответил. Присоединилась пара других дварфов.
- Прошу прощения, - едко вмешалась Сахарисса.
- Ребята… задумались, не пойти ли и не взглянуть, - объяснил Славногор.
- Я недавно пыталась, - заметила Сахарисса. – Но тролль у дверей был крайне невежлив.
- Дварфы… По-другому к этому вопросу подходят, - произнес Славногор.
Сахарисса увидела движение. Боддони вытащил из-под скамьи свой топор. Это был традиционный дварфийский топор. С одной стороны была киркомотыга для извлечения интересных минералов, а с другой – боевой топор, потому что люди, владеющие землей с ценными минералами порой бывают такими неблагоразумными.
- Вы же не собираетесь ни на кого нападать, правда? – шокировано спросила девушка.
- Ну, кто-то же сказал, что, коль хочешь хорошую историю, нужно копать и копать, – отозвался Боддони. – Мы просто пойдем прогуляемся.
- В подвале? – спросила Сахарисса, когда они направились к ступеням.
- Ага, в темноте прогулка, - объяснил Боддони.
Славногор вздохнул.
- А мы, остальные, тогда продолжим заниматься газетой, так? – распорядился он.
Через минуту-другую под ними послышался звук нескольких ударов топором, а потом кто-то очень громко выругался по-дварфийски.
- Я пойду посмотрю, что они делают, - сообщила Сахарисса, не в силах больше противостоять, и поспешила прочь.
Когда она спустилась, кирпичи, которыми когда-то был заложен старый дверной проем, уже валялись на полу. Поскольку камни Анк-Морпорка перерабатывались целыми поколениями вновь и вновь, никто не видел смысла в том, чтобы разводить прочный строительный раствор, и особенно в том, чтобы закрывать старые дверные проемы. Песок, грязь, вода и слизь все сделают, чувствовали они. В конце концов, до сего же дня так и было.
Дварфы вглядывались в открывшуюся за проломом тьму. У каждого на шлем было установлено по свече.
- Я думал, твой молодой человек говорил, что старые улицы полностью заполнили, - сказал Боддони.
- Он не мой молодой человек, - ровно произнесла Сахарисса. – Что там?
Один их дварфов ступил в проем с фонарем.
- Там вроде как… туннели, - сообщил он.
- Старые тротуары, - пояснила Сахарисса. – В этой области везде так, я думаю. После больших потопов дороги застраивались древесиной и заполнялись, но тротуары с каждой стороны оставляли, потому что еще не вся собственность достроилась, и люди возражали.
- Что? – поразился Боддони. – То есть дороги были выше тротуаров?
- О, да, - ответила Сахарисса, вступая за ним в провал.
- А что случалось, если лошадь мо… пускала струю на улицу?
- Вот уж точно не знаю, - фыркнула Сахарисса.
- А как люди переходили через улицу?
- По лестницам.
- О, да бростье, мисс!
- Нет, они пользовались приставными лестницами. И кое-где туннелями. Это все было ненадолго. А потом проще было положить над старыми тротуарами тяжелые плиты. Так что получились эти… ну, забытые пространства.
- Тут крысы есть, - заметил Доузи, который прошел чуть подальше.
- Черт возьми! – воскликнул Боддони. – Кто-нибудь прихватил нож? Просто шучу, мисс. Эй, а что это у нас здесь?..
Он рубанул по каким-то планкам, рассыпавшимся под ударами.
- Кто-то не хотел лезть по лестнице, - заметил он, заглядывая в еще одну дыру.
- Она проходит прямо под улицей? – спросила Сахарисса.
- Похоже на то. Наверное, у кого-то была аллергия на лошадей.
- И… Э… Вы можете найти дорогу?
- Я дварф. Мы под землей. Дварф. Под землей. Что вы там спрашивали?
- Вы же не собираетесь проломиться в подвалы Инквайрера, ведь нет? – спросила Сахарисса.
- Кто, мы?
- Собираетесь, не так ли.
- Мы бы не стали делать чего-то такого.
- Да, но вы же делаете, не так ли.
- Это было бы равносильно взлому, разве нет?
- Да, и именно это вы и планируете сделать, так?
Боддони ухмыльнулся.
- Ну… Немного. Просто хотим осмотреться. Вы понимаете.
- Хорошо.
- Что? Вы не против?
- Вы же не собираетесь никого убивать, так?
- Мисс, мы такого не делаем!
Сахарисса выглядела слегка разочарованной. В течение какого-то времени она была заслуживающей уважения приличной молодой женщиной. В случае определенных людей это значит, что внутри скопилось много запруженной недостойности, только и ждущей случая вырваться наружу.
- Ну… Может, тогда заставите их немного пожалеть?
- Да, это мы, наверное, сделать сможем.
Дварфы уже крадучись пробирались по туннелю на другую сторону захороненной улицы. В свете их факелов Сахарисса увидела старые здания, заложенные двери, заваленные валунами окна.
- Вот здесь должно быть приблизительно нужное место, - сказал Боддони, указывая на смутно различимый прямоугольник, заложенный чуть более низкокачественным кирпичом.
- Вы собираетесь вот так просто вломиться? – спросила Сахарисса.
- Скажем, что заблудились, - отозвался Боддони.
- Заблудились под землей? Дварфы?
- Ну хорошо, скажем, что мы напились. В это люди поверят. Ладно, ребята…
Прогнившие кирпичи обрушились. Хлынул свет. В открывшемся подвале человек, раскрыв рот, поднял взгляд от стола.
Сахарисса, прищурившись, всмотрелась сквозь пыль.
- Вы? – удивилась она.
- А, это вы, мисс, - произнес Себя-Режу-Без-Ножа Достабль. – Привет, парни. Я рад вас видеть…


Вся компания как раз собиралась уходить, когда галопом примчался Гаспод. Он бросил единственный взгляд на других собак, сгрудившихся вокруг огня, нырнул под волочащиеся складки кошмарного пальто Старикашки Рона и заскулил.
Потребовалось некоторое время, чтобы всей целиком команде разобраться, что случилось. В конце концов, они были людьми, способными спорить, и откашливаться, и проявлять творческое непонимание во многочасовом обсуждении, последовавшим за тем, как кто-то сказал «Доброе утро».
В конце концов это Человек-Утка уловил сообщение.
- Эти люди отлавливают терьеров? – спросил он.
- Точно! Это все чертова газета! Ни в коем чертовом случае нельзя доверять людям, которые пишут в газетах!
- Это те люди выбросили этих собачек в реку?
- Точно! – подтвердил Гаспод. – Дело пахнет гнилью!
- Ну, мы тоже можем тебя защитить.
- Да, но мне надо повсюду бывать! Я в этом городе важная фигура! Я не могу залечь на дно! Мне нужна маскировка! Слушайте, нас, возможно, ждут пятьдесят долларов, так? Но вам нужен я, чтобы их достать!
Этим команда была впечатлена. В их безналичной экономии пятьдесят долларов было целым состоянием.
- Шобменя, - выразился Старикашка Рон.
- Собака – это собака, - заметил Арнольд Боком. – Вследствие того, что называется собакой.
- Гаааарк! – каркнул Генри Гроб.
- Это правда, - согласился Человек-Утка. – Фальшивая борода тут не сработает.
- Ну, вашим громадным мозгам лучше что-нибудь придумать, потому что до тех пор я с места не стронусь, - заявил Гаспод. – Я видел этих людей. Они совсем не милые.
Послышался гул от Вцелом Эндрюса. Его лицо подергалось, пока тасовались разные личности, и, наконец, остановилось на восковых одутловатых чертах Леди Гермионы.
- Мы можем его замаскировать, - объявила она.
- И под кого ты замаскируешь собаку? – поинтересовался Человек-Утка. – Под кошку?
- Собака – это не просто собака, - объяснила Леди Гермиона. – Думаю, у меня есть идея…



Когда Уильям вернулся, дварфы скопились вокруг чего-то толпой. Эпицентром скопления оказался мистер Достабль, который выглядел так, как стал выглядеть бы кто угодно, если бы на него разразились тирадой. Уильям еще не видел никого, кому бы так справедливо подходило это словосочетание. Оно означало человека, которому уже двадцать минут делала выговор Сахарисса.
- Проблемы? – спросил он. – Здравствуйте, мистер Достабль…
- Скажи мне, Уильям, - обратилась к нему Сахарисса, медленно вышагивая вокруг стула Достабля. – Если бы истории были едой, какой едой была бы Золотая Рыбка Съедает Кошку?
- Что? – Уильям уставился на Достабля. Его озарило догадкой. – Думаю, эта будет еда такого длинного, тонкого вида.
- Наполненная дрянью подозрительного происхождения?
- Ну-ну, нет никакой нужды говорить таким тоном… - начал было Достабль, но под испепеляющим взором Сахариссы умолк.
- Да, но дрянью, некоторым образом привлекательной. Ты продолжаешь ее есть, даже если бы тебе хотелось, чтобы ты этого не делал, - продолжил Уильям. – Что здесь происходит?
- Слушайте, я не хотел этого делать, - возразил Достабль.
- Что делать? – спросил Уильям.
- Мистер Достабль писал эти статьи для Инквайрера, - объяснила Сахарисса.
- Я имею в виду, никто же не верит тому, что они читают в газетах, верно? – подал голос Достабль.
Уильям пододвинул стул и сел на него верхом, сложив руки на спинке.
- Итак, мистер Достабль… Когда вы начали мочиться в фонтан Истины?
- Уильям! – возмутилась Сахарисса.
- Послушайте, время сейчас не легкое, понимаете? – проговорил Достабль. – И я подумал, все эти новости… Ну, людям нравится слышать обо всяком издалека, ну, знаете, как в Альманаке…
- «В Хершебе Чума Гиганстких Хорьков»? – уточнил Уильям.
- Что-то в этом стиле. Ну, я подумал… Это вроде как не имеет никакого значения, по-настоящему это, ну, знаете, правда или нет… То есть… - От стеклянной улыбки Уильяма Достаблю начинало становиться неуютно. – То есть… Это же почти правда, так ведь? Все знают, что подобные вещи случаются…
- Ко мне вы не пришли, - заметил Уильям.
- Ну, конечно нет. Все знают, что вы немного… Лишены воображения в таких вещах.
- Ты имеешь в виду, что мне нравится знать, что события действительно происходили?
- Да, вот это. Мистер Подлиза говорит, что люди все равно не заметят разницы. Вы ему не очень нравитесь, мистер де Слов.
- Он руки распускает, - заметила Сахарисса. – Такому человеку нельзя доверять.
Уильям пододвинул к себе последний выпуск Инквайрера и наугад выбрал статью.
- «Человека Похитили Демоны», - прочел он. – Здесь говорится о мистере Ронни «Поверь мне» Очемолвидце, который известен тем, что задолжал троллю Хризопразу больше двух тысяч долларов, и в последний раз его видели во время покупки очень быстрой лошади?
- Ну и?
- Какое отношение к этому имеют демоны?
- Ну, его могли похитить демоны, - произнес Достабль. – Это может случиться с каждым.
- То есть ты имеешь в виду, что нет никаких доказательств тому, что его не похитили демоны?
- Таким образом люди смогут собраться с собственными мыслями, - отозвался Достабль. – Так мистер Подлиза говорит. Людям надо предоставлять выбор, он сказал.
- Выбирать, что истинно?
- И зубы он как следует не чистит, - продолжала Сахарисса. – То есть, я не из тех, кто чистоплотность и аккуратность ставит рядом с благочестием, но всему же есть пределы.*
-----
* Классически, очень немногие люди ставили аккуратность рядом с благочестием, кроме, разве что, в очень жестоко сокращенном словаре. Вонючая набедренная повязка и волосы высшей степени запутанности обычно были знаком должности пророков, чье презрение всего земного начиналось с мыла.
-----
Достабль печально покачал головой.
- Я теряю свою хватку, - сказал он. – Представьте себе – я, да на кого-то работаю? Я, наверное, умом повредился. Это холодная погода так на меня действует, вот что. Даже… налоги, - проговорив это слово, он содрогнулся, - выглядели привлекательнее. Вы знаете, - добавил он голосом, полным ужаса, - что он говорил мне, что делать? В следующий раз я тихо и мирно прилягу, пока это чувство не пройдет.
- Вы безнравственный приспособленец, мистер Достабль, - заявил Уильям.
- Пока что это здорово работало.
- Вы можете продать нам несколько своих реклам? – спросила Сахарисса.
- Я не собираюсь ни на кого работать еще р…
- На комиссионной основе, - добавила Сахарисса.
- Что? Ты хочешь его нанять? – удивился Уильям.
- А почему бы и нет? В рекламах можно врать сколько угодно. Это разрешено, - заметила Сахарисса. – Пожалуйста? Нам нужны деньги!
- Комиссионная основа, а? – протянул Достабль, потирая свой небритый подбородок. – Вроде как… пятьдесят процентов вам двоим и пятьдесят мне?
- Со мной это обсудим, хорошо? – предложил Славногор, похлопав его по плечу. Достабль поморщился. Когда дело доходило до жесткого торгования, дварфы были тверды, как алмазы.
- У меня есть выбор? – пробормотал он.
Славногор наклонился поближе. Его борода ощетинилась. Сейчас у него в руках не было оружия, но Достабль, так сказать, видел большой боевой топор, которого не было.
- Несомненно, - заверил дварф.
- О, - произнес Достабль. – Так… что именно я буду продавать?
- Пространство, - ответила Сахарисса.
Достабль снова просиял.
- Всего лишь пространство? Ничто? О, это я могу. Ничто я могу продать лучше чего-либо еще! – он сокрушенно покачал головой. – Вот когда я пытаюсь продать что-то, то все идет наперекосяк.
- Как вы тут оказались, мистер Достабль? – спросил Уильям.
От ответа он в восторг не пришел.
- Подобные штуки могут в обе стороны работать, - заметил он. – Нельзя просто так прокапываться в собственность других людей!
Он обвел дварфов яростным взглядом.
- Мистер Боддони, я хочу, чтобы эту дыру заделали сейчас же, ясно?
- Мы только…
- Да, да, вы делали все из лучших побуждений. А теперь я хочу, чтоб ее заложили, и как следует. Хочу, чтобы дыра выглядела так, словно ее никогда там не было, благодарю. Я не хочу, чтобы что-нибудь, не спускавшееся по лестнице в подвал, оттуда появлялось. Прямо сейчас, пожалуйста!
- Думаю, я напал на след настоящей истории, - сказал он, когда раздраженные дварфы гуськом удалились. – Думаю, я скоро встречусь с Вуффлзом. Я тут…
Как только он вытащил блокнот, что-то со звоном упало на пол.
- Ах, да… И я тут взял ключ от нашего городского дома, - сказал он. – Ты хотела платье…
- Поздновато уже, - заметила Сахарисса. – Я уже, честно говоря, обо всем этом и забыла.
- Почему бы тебе не пойти и не взглянуть, пока все заняты? Можешь еще взять с собой Рокки. Ну, знаешь… На всякий случай. Но вообще дом пустует. Отец, когда приезжает в город, останавливается в своем клубе. Давай. В жизни должно быть что-то кроме исправления рукописей.
Сахарисса неуверенно посмотрела на ключ в своей руке.
- У моей сестры целая куча платьев, - добавил Уильям. – Ты же хочешь пойти на бал, ведь так?
- Полагаю, миссис Теплостель сможет подогнать его под меня, если занести ей платье утром, - проговорила Сахарисса с выражением слегка раздраженной неохоты, тогда как язык жестов умолял о том, чтоб ее убедили.
- Вот именно, - отозвался Уильям. – И, я уверен, ты сможешь найти кого-нибудь, кто сделает тебе нужную прическу.
Сахарисса прищурилась.
- Это правда, знаешь ли, со словами ты поразительно управляешься, - сказала она. – А ты чем собираешься заняться?
- Я собираюсь, - ответил Уильям, - встретиться с собакой по поводу человека.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Mon Feb 11, 2008 8:55 am     Заголовок сообщения:

Сержант Ангва взглянула на Ваймса через пар, исходящий из миски перед ней.
- Простите за это, сэр, - сказала она.
- У него ноги до земли не коснутся, - сообщил Ваймс.
- Вы не можете арестовать его, сэр, - сказал Капитан Моркоу, кладя Ангве на голову свежее полотенце.
- О? Не могу арестовать его за нападение на офицера, а?
- Ну, вот тут-то все и становится запутанно, не так ли, сэр? – заметила Ангва.
- Ты офицер, сержант, в какой бы форме ты ни оказалась в данный момент!
- Да, но… Всегда было несколько удобно оставлять весть об оборотне просто слухами, сэр, - сказал Моркоу. – Вы так не думаете? Мистер де Слов записывает вещи. Нас с Ангвой это не особенно привлекает. Тем, кому надо знать, знают.
- Тогда я запрещу ему это делать!
- Как, сэр?
Ваймс, казалось, слегка упал духом.
- Вы не можете мне говорить, что я, как командор Стражи, не могу запретить какому-то мерз… идиоту записывать все, что ему вздумается?
- О, нет, сэр. Конечно, можете. Но я не уверен, что вы можете запретить ему записывать, что вы запретили ему все записывать, сэр - сказал Моркоу.
- Я поражен. Поражен! Она – твоя… твоя…
- Его друг, - закончила Ангва, еще раз глубоко вдохнув пар. – Но Моркоу прав, мистер Ваймс. Я не хочу, чтобы это пошло дальше. Это я виновата в том, что недооценивала его. Я прямиком вышла на эту штуку. Через час или два я буду в порядке.
- Я видел, что с тобой было, когда ты пришла, - проговорил Ваймс. – Кошмар с тобой был.
- Это был шок. Нос просто отключается. Все равно, что завернуть за угол и налететь прямо на Старикашку Рона.
- О боги! Настолько плохо?
- Ну, может, не совсем. Пусть все останется, как есть, сэр. Пожалуйста.
- Быстро он учится, наш мистер де Слов, - заметил Ваймс, садясь за стол. – У него есть перо и печатный станок, и все ведут себя так, словно он вдруг стал самым важным игроком. Что ж, придется ему выучить еще немного больше. Он не хочет, чтобы мы следили? Ну, так мы больше не будем. Пусть пока пожинает, что посеял. Боги знают, у нас других дел более чем достаточно.
- Но технически он…
- Видишь вот эту табличку у меня на столе, капитан? Сержант, ты видишь? Тут написано «Командор Ваймс». Это значит, что здесь у нас cопротивление. (the buck starts here). Вы только что получили приказ. А теперь, что еще нового?
Моркоу кивнул.
- Ничего хорошего, сэр. Никто не нашел пса. Гильдии все принимают меры и готовятся к худшему. У мистера Скроупа побывало много гостей. О, и Верховный Жрец Чудакулли говорит всем, что Ветинари сошел с ума, потому что днем раньше он рассказывал о плане, как заставить омаров летать по воздуху.
- Омары, летающие по воздуху, - ровным голосом повторил Ваймс.
- И что-то о том, как посылать корабли с шелком семафором, сэр.
- О боже. А что говорит мистер Скроуп?
- Очевидно, он говорит, что он с нетерпением ждет новой эры в нашей истории, и теперь-то он поставит Анк-Морпорк на путь ответственного гражданства, сэр.
- А это не то же самое, что и омары?
- Это политика, сэр. Судя по всему, он хочет вернуться к ценностям и традициям, приведшим город к величию, сэр.
- А он знает, что это были за ценности и традиции? – в ужасе спросил Ваймс.
- Полагаю, да, сэр, - ответил Моркоу, сохраняя бесстрастное выражение лица.
- О мои боги. Я б уж скорее попытал удачи с омарами.


C темных небес снова шел мокрый снег. Мост Мисбегот был более-менее пуст, Уильям притаился в тенях, надвинув шляпу на глаза.
Наконец, раздался голос из ниоткуда:
- Итак… Ты принес свою бумажку?
- Глубокая Кость? – Уильям, вздрогнув, очнулся от задумчивости.
- Я посылаю тебе… проводника, чтобы ты следовал за ним, - объявил скрытый собеседник. – Его имя… Его имя… Триксибелл. Просто иди за ним, и все будет хорошо. Готов?
- Да.
Глубокая Кость следит за мной, подумал Уильям. Он, должно быть, очень близко.
Из теней вытрусил Триксибелл.
Он был пуделем. Более или менее.
Пероснал Ле Фольг дю Шьен, собачьего салона красоты, сделали все, что было в их силах, а мастер приложит все свои усилия, если это значит побыстрее выдворить Старикашку Рона из магазина. Он постригали, сушили, завивали, наряжали, красили, сплетали, терли шампунем, а маникюрша заперлась в уборной и отказалась выходить.
Результат вышел… Розовым. Розовость была только одним аспектом всего получившегося, но был таким… розовым, что господствовал над всеми остальными, даже над создающим эффект подстриженного дерева хвостиком с пушистым пучком на конце. Перед пса выглядел так, словно им выстрелили сквозь большой розовый шар, и он пролетел только наполовину. Еще немалое значение имел крупный блестящий ошейник. Блестел он в целом слишком сильно – иногда стекло сверкает ярче бриллианта, потому что ему надо больше доказывать.
В общем и целом получился эффект не пуделя, а неуместной пудельности. То есть все в нем намекало: «пудель», кроме самого существа, которое намекало уходить прочь.
- Ийп, - сказало оно, и в этом тоже было что-то неправильное. Уильям понял, что подобные собаки издавали звуки «ийп», но эта, он был уверен, только что сказала «ийп».
- Вот хороший… - начал Уильям, и неуверенно закончил: - Песик?
- Ийп ийпийп ох ё ийп, - произнес пес и отправился прочь.
Уильям задумался над «ох ё», но решил, что пес, наверное, чихнул.
Тот уже пробежал сквозь слякоть и скрылся в переулке.
Мгновением позже его морда появилась из-за угла.
- Йип? У-урл?
- А, да. Извини, - сказал Уильям.
Триксибелл провел его вниз по скользким ступеням к старой дорожке, пробегавшей вдоль реки. Она была замусорена, а то, что остается выброшенным в Анк-Морпорке – это действительно настоящий мусор. Солнце редко сюда добиралось, даже в ясные дни. Тени ухитрялись быть одновременно холодными и движущимися вместе с водой.
Тем не менее, под мостом среди темных деревянных брусьев горел огонь. Когда его ноздри отключились, Уильям понял, что он пришел к Клянчающей Команде.
Старый бечевник с самого начала был заброшен, но причиной, почему он таким и остался, были Старикашка Рон и остальные. У них нечего было красть. У них даже было мало ценного, чтобы хранить. Время от времени Гильдия Попрошаек обсуждала то, что их нужно выгнать из города, но делалось это без особого энтузиазма. Даже у попрошаек должен быть кто-то, на кого можно смотреть сверху вниз, а команда была настолько далеко внизу, что в определенном свете они, казалось, были на вершине. Кроме того, Гильдия могла распознать мастерство с первого взгляда: никто не мог плевать и хрипеть лучше Генри Гроба, никто не мог сравниться с Арнольдом Боком в безногости и ничто в мире не могло пахнуть, как Старикашка Рон. Он мог бы использовать скарлатиновое масло в качестве дезодоранта.
И, как только эта мысль выскочила из мозга Уильяма, он понял, где был Вуффлз.
Смехотворный розовый хвост Триксибелла исчез за кучей старых ящиков и картона, в разных случаях известной команде как «Что?» «Шобоновсе!» «Ттьфуй!» и Дом.
Глаза Уильяма уже слезились. Здесь внизу было не много ветра. Молодой человек подобрался к лужице света костерка.
- О… Добрый вечер, джентльмены, - попытался начать разговор он, кивая фигурам вокруг окаймленного зеленым пламени.
- Давай-ка взглянем на цвет твоего куска бумажки, - приказал голос Глубокой Кости из темноты.
- Он, э-э, грязновато-белый, - отозвался Уильям, разворачивая чек. Его принял Человек-Утка, тщательно просмотрел и заметно добавил грязноватости к белизне.
- Похоже, что все в порядке. Пятьдесят долларов, подписано, - возвестил он. – Я объяснил концепцию моим коллегам, мистер де Слов. Должен вам сказать, это было нелегко.
- Да, и если ты не заплатишь, мы придем к твоему дому! – заявил Генри Гроб.
- Эм… И что сделаете? – спросил Уильям.
- Будем стоять снаружи целую вечную вечность! – ответил Арнольд Боком.
- Странно посматривать на людей, - добавил Человек-Утка.
- Харкать им на ботинки! – продолжил Генри Гроб.
Уильям постарался не думать о миссис Арканум.
- Теперь, могу я увидеть собаку?
- Покажи ему, Рон, - приказал голос Глубокой Кости.
Тяжелое пальто Рона раскрылось, явив взору моргающего от света огня Вуффлза.
- Он был у вас?! – воскликнул Уильям. – Вот и весь ответ?
- Шобоновсе!
- Кто будет обыскивать Старикашку Рона? – произнес Глубокая Кость.
- Хорошая мысль, - согласился Уильям. – Очень хорошая мысль. Или кто будет вынюхивать его.
- Так, теперь слушай, ты должен помнить, что он стар, - предупредил Глубокая Кость. – Да и раньше явно не претендовал на звание Мистер Ум. То есть, мы тут собаки говорим – не собаки говорим, - поспешно поправился голос, - а о собаках говорим, я имел в виду, - так что философских трактатов не жди, я вот о чем.
Вуффлз, заметив, что Уильям на него смотрит, встал на задние лапки.
- Как он оказался у вас? – спросил Уильям, пока Вуффлз обнюхивал его руку.
- Он выскочил из дворца прямиком под пальто Рона, - ответил Глубокая Кость.
- Что, как вы заметили, последнее место, где кто-либо будет искать, - сказал Уильям.
- Лучше тебе в это поверить.
- И даже оборотень его не сможет там найти, - Уильям достал свой блокнот, перевернул на чистую страницу и записал…
- Вуффлз, - сказал он. – Сколько ему лет?
Вуффлз гавкнул.
- Шестнадцать, - ответил Глубокая Кость. – Это важно?
- Это газетное требование, - объяснил Уильям. Он записал: «Вуффлз (16), ранее проживающий во Дворце, Анк-Морпорк»… Я беру интервью у собаки, подумал он. Человек Берет Интервью У Собаки. Это почти новость.
- Итак… Э-э, Вуффлз, что случилось перед тем, как вы выбежали из дворца? – начал он.
Глубокая Кость из своего укрытия заскулил и зарычал. Вуффлз навострил уши и прорычал что-то в ответ.
- Он проснулся и пережил момент ужасающего философского сомнения и неопределенности, - сообщил Глубокая Кость.
- Я думал, вы сказали…
- Я перевожу, так? А было это по той причине, что в комнате находилось два Бога. То есть два Лорда Ветинари, Вуффлз у нас старомодный пес. Но он знал, что один из них – неправильный, потому что он пах неправильно. И еще было два других человека. А потом…
Уильям неистово записывал.
Двадцать секунд спустя Вуффлз больно укусил его за лодыжку.


Служащий в кабинете мистера Криввса посмотрел сверху вниз со своего высокого места на двух посетителей, фыркнул и вернулся к своей утомительной каллиграфии. У него не было времени на понятие обслуживания клиентов. Закон не надо торопить…
Мгновением позже его головой шмякнули о стол и прижали к нему каким-то невероятным весом.
Появилась урезанная версия лица мистера Штыря.
- Я сказал, - повторил мистер Штырь, - что мистер Криввс хочет нас видеть…
- Снгх, - отозвался служащий. Мистер Штырь кивнул, и давление слегка ослабло.
- Прошу прощения? Вы что-то сказали? – произнес Штырь, наблюдая за тем, как рука человека подкрадывалась к краю стола.
- Он… никого… не… принимает… - речь завершилась приглушенным стоном.
Мистер Штырь наклонился.
- Извини за пальцы, - произнес он, - Но не можем же мы позволить этим негодяям подкрадываться к маленькому рычажку вон там, да? Не говорю уж о том, что могло бы случиться, если бы ты потянул за тот рычажок. А теперь… Который здесь кабинет Криввса?
- Вторая… дверь… налево… - простонал человек.
- Видишь? Все намного проще, когда мы проявляем вежливость. И через недельку, самое большее – через две, ты снова сможешь держать перо.
Мистер Штырь кивнул мистеру Тюльпану, который отпустил человека. Тот сполз на пол.
- Хочешь, чтобы я, на–, свернул ему шею?
- Оставь его, - отозвался мистер Штырь. – Думаю, я сегодня буду добрым к людям.
Ему пришлось отдать Криввсу должное. Когда Новая Фирма вошла в его кабинет, адвокат поднял взгляд, и выражение его лица едва дрогнуло.
- Джентльмены? – произнес он.
- Ни на что, на–, не нажимай, - предупредил мистер Тюльпан.
- Вам стоит кое-что узнать, - сообщил мистер Штырь, доставая из пиджака коробочку.
- И что это? – поинтересовался мистер Криввс.
Мистер Штырь щелкнул задвижкой с одной стороны коробочки.
- Давайте услышим о вчерашнем дне, - предложил он.
Бес моргнул.
- …ньип… ньяпньип… ньяпдит… ньип… - сказал он.
- Он просто проговаривает все в обратном порядке, - объяснил мистер Штырь.
- Что это такое? – спросил юрист.
-…ньяпньип… сипьяп…нип…ценно, мистер Штырь. Так что я не буду тянуть. Что вы сделали с собакой?
Палец мистера Штыря тронул другой рычажок.
- Видлвидл ви… У моих… клиентов долгая память и глубокие карманы. Могут быть наняты другие киллеры. Вы меня понимаете?
Послышалось тоненькое «Ой», когда рычажок Выкл ударил беса по голове.
Мистер Криввс встал и подошел к древнему буфету.
- Не желаете ли выпить, мистер Штырь? Боюсь, у меня есть только жидкость для бальзамирования…
- Еще нет, мистер Криввс.
- …И, думаю, у меня где-нибудь найдется банан…
Мистер Криввс повернулся с блаженной улыбкой при звуке шлепка, с которым мистер Штырь остановил руку мистера Тюльпана.
- Я говорил, я его, на–, убью…
- Увы, слишком поздно, - отозвался юрист, снова садясь. – Очень хорошо, мистер Штырь. Дело в деньгах, не так ли?
- Все, что мы заработали, плюс еще пятьдесят тысяч.
- Но вы не нашли пса.
- Также как и Стража. А у них есть оборотень. Все разыскивают пса. Пес исчез. Но это не имеет значения. Вот эта маленькая коробочка – имеет.
- Это очень мало в смысле доказательства.
- Правда? Как вы спрашиваете нас о собаке? Говорите о киллерах? Думаю, что тот тип Ваймс займется такой мелочью. Он, судя по всему, не похож на тех, кто что-то просто выкидывает из головы, - мистер Штырь невесело улыбнулся. – У вас есть данные на нас, но, так, между нами, - он наклонился ближе, - кое-что из того, что мы сделали, может быть засчитано как, ну, равносильное преступлениям…
- Все те –ные убийства, для начала, - кивая, добавил мистер Тюльпан.
- Что, поскольку мы – преступники, может быть названо типичным поведением. Тогда как, - продолжил Штырь, - вы – уважаемый гражданин. Нехорошо это выглядит, когда уважаемые граждане замешаны в таком. Так люди говорят.
- Чтобы избавиться от… разногласий, - процедил мистер Криввс, - Я выпишу вам чек на…
- Драгоценными камнями, - отрезал мистер Штырь.
- Мы любим драгоценные камни, - добавил мистер Тюльпан.
- Вы сделали копии… этого? – спросил Криввс.
- Я ничего не скажу, - заявил мистер Штырь, который даже не знал, как эти копии делать. Но он придерживался мнения, что мистер Криввс был не в том положении, чтобы быть неосторожным, и, похоже, мистер Криввс тоже так думал.
- Интересно, могу ли я вам доверять? – произнес Криввс, словно сам себе.
- Ну, понимаете, дело обстоит так, - сказал мистер Штырь насколько мог терпеливо. Его голове было хуже. – Если распространится новость, что мы засадили в тюрьму нашего клиента, это будет нехорошо. Люди скажут, что нельзя доверять таким типам. Они не знают, как себя вести. Но если люди, с которыми мы ведем дела, прослышат, что мы прикончили клиента, который вел нечестную игру, то они скажут себе, вот это деловые люди. У них деловая хватка. Они дела делают…
Он замолчал и бросил взгляд на тени в углу комнаты.
- И? – спросил мистер Криввс.
- И… и… к черту все это, - отозвался мистер Штырь, моргнув и тряхнув головой. – Дайте нам драгоценные камни, Криввс, или просить будет мистер Тюльпан, понятно? Мы убираемся отсюда, со всеми вашими дварфами, и вампирами, и троллями, и ходячими трупами. От этого города меня в дрожь бросает! Так что гоните бриллианты! Сейчас же!
- Очень хорошо, - произнес Криввс. – А бес?
- Он остается у нас. Если поймают нас, поймают и его. Если мы по загадочным причинам умрем, то… некоторые люди кое-что узнают. Когда мы в целости и сохранности будем далеко… вы не в том положении, чтобы спорить, Криввс. – Штырь вздрогнул. – У меня сегодня плохой день!
Мистер Криввс выдвинул ящик стола и бросил на покрытую кожей столешницу три маленьких бархатных мешочка. Мистер Штырь промокнул бровь носовым платком.
- Осмотри их, мистер Тюльпан.
Последовало молчание, когда оба они наблюдали, как мистер Тюльпан высыпает драгоценные камни в свою гигантскую ладонь. Он тщательно изучил некоторые из них через оценочное стекло. Он понюхал их. Он осторожно лизнул один-другой.
Потом он взял четыре из кучки и кинул их обратно юристу.
- Думаешь, я какой-то –ный идиот? – прорычал он.
- Даже не думай спорить, - предупредил мистер Штырь.
- Возможно, ювелиры ошиблись, - предположил мистер Криввс.
- Да? – отозвался мистер Штырь. Его рука снова метнулась к пиджаку, но на этот раз появилась, сжимая оружие.
Мистер Криввс посмотрел в дуло пружинного ружья. Технически и по закону это был арбалет, в том смысле, что человеческая сила сокращала пружину, но терпеливыми технологиями его уменьшили до той степени, что он более-менее был просто трубкой с рукояткой и курком. По слухам, любой, кого с этим поймает Гильдия Наемных Убийц, в экстремальных условиях испытает способность этого оружия быть спрятанным в человеческом теле, а городская стража, если против нее такое используют, позаботится о том, чтобы ноги обидчика не коснулись земли, а вместо этого болтались в воздухе на ветру.
Должно быть, на столе у мистера Криввса тоже был переключатель. Распахнулась дверь, и ворвалось два человека - один вооруженный двумя длинными ножами, а другой – арбалетом.
То, что мистер Тюльпан с ними сделал, было весьма кошмарно.
Это, в некотором смысле, было определенным навыком. Когда вооруженный человек влетает в комнату, зная, что там неприятности, ему требуется доля секунды, чтобы оценить ситуацию, чтобы решить, чтобы вычислить, чтобы подумать. Мистеру Тюльпану не нужна была доля секунды. Он не думал. Его руки двигались сами.
Даже расчетливым глазам мистера Криввса потребовался мысленный повтор действия. И даже в замедленном движении ужаса было тяжело увидеть, как мистер Тюльпан схватил стул и замахнулся им. В конце размытой дуги два человека лежали без сознания, один из них - с рукой, вывернутой сбивающим с толку образом, а нож подрагивал в потолке.
Мистер Штырь не повернулся. Он продолжал держать ружье нацеленным на зомби. Зато он вытащил из кармана маленькую зажигалку в форме дракона, а потом мистер Криввс… Мистер Криввс, который трещал при ходьбе и от которого пахло пылью… Мистер Криввс увидел клочок ткани, обвернутый вокруг маленькой зловещей стрелы, торчащей из трубки.
Не сводя глаз с юриста, мистер Штырь поднес к ней огонь. Ткань загорелась. А мистер Криввс стал действительно очень сухим.
- Я собираюсь сделать очень плохую вещь, - сообщил Штырь, словно загипнотизированный. – Но я уже столько плохого совершал, что едва ли это будет считаться. Это как… Убийство – это большое дело, но еще одно убийство, оно вроде как уже вдвое меньше. Понимаете? Так что, вроде как, когда ты совершил двадцать убийств, в целом они едва заметят. Но… сегодня прекрасный денек, птички поют, всякие вещи вроде… котят и всего такого, и солнце отражается на снегу, принося обещание весны, с цветочками, и свежей травкой, и еще больше котят, и жарких летних дней, и нежных поцелуев дождя, и прекрасных чистых вещей, которые ты никогда не увидишь, если не дашь нам то, что в том ящике, потому что ты сгоришь, как факел, ты, двурушнический лицемерный высушенный жульничающий сукин сын!
Мистер Криввс порылся в ящике и бросил еще один бархатный мешочек. С беспокойством поглядывая на своего партнера, который раньше никогда не упоминал котят иначе как в одном предложении со словами «бочка с водой», мистер Тюльпан взял его и изучил содержимое.
- Рубины, - сообщил он. – Хорошие, на–.
- А теперь убирайтесь отсюда, - проскрежетал мистер Криввс. – Прямо сейчас. Никогда не возвращайтесь. Я о вас никогда не слышал. Я вас никогда не видел.
Он уставился на выбрасывающее искры пламя.
Мистер Криввс за последние пару сотен лет сталкивался со множеством плохих вещей, по прямо сейчас ничто не казалось более угрожающим, чем мистер Штырь. Или более неустойчиво безумным. Человек пошатывался, а его глаза продолжали стрелять по тенистым углам комнаты.
Мистер Тюльпан потряс партнера за плечо.
- Давай прикончим его на– и пойдем? – предложил он.
Штырь моргнул.
- Верно, - проговорил он, по-видимому, возвращаясь в собственную голову, - верно.
Он бросил взгляд на зомби.
- Думаю, сегодня я дам тебе жить, - сказал он, гася пламя. – Завтра… Кто знает?
Это была неплохая угроза, но каким-то образом сказано было не с душой.
Потом Новая Фирма ушла.
Мистер Криввс сел и посмотрел на закрывшуюся дверь. Ему стало ясно, а у покойника в таких делах есть опыт, что двоим его вооруженным служащим, ветеранам многих юридических битв, было уже не помочь. Мистер Тюльпан был экспертом.
Криввс достал из ящика лист писчей бумаги и написал печатными буквами несколько слов, запечатал все в конверт и послал за еще одним служащим.
- Примите меры, - сказал он, когда человек воззрился на своих павших коллег, - а потом отнесите это де Слову.
- Которому, сэр?
На мгновение мистер Криввс забыл об этом.
- Лорду де Слову, - ответил он. – Определенно не другому.


Уильям де Слов перевернул страницу своего блокнота и продолжил быстро писать. Команда наблюдала за ним так, словно он был публичным развлечением.
- Это у тебя великий дар, сар, - заметил Арнольд Боком. – Сердцу радость, когда карандаш вот так прыгает. Хотел бы я знать, как это делается, но я никогда не понимал механику…
- Не желаете чашечку чая? – предложил Человек-Утка.
- Вы тут чай пьете?
- Конечно. А почему нет? Кто, вы думаете, мы такие? – Человек-Утка с приглашающей улыбкой поднял почерневший чайник и ржавую кружку.
Пожалуй, сейчас подходящий момент для проявления вежливости, подумал Уильям. И потом, воду, скорее всего, кипятили, да ведь?
- …только без молока, - быстро сказал он. Он представлял, какое здесь будет молоко.
- А, я же сказал, что вы джентльмен, - отозвался Человек-Утка, наливая в кружку похожую на деготь коричневую жидкость. – Молоко в чае – это мерзость.
Изящным движением он поднял тарелку и пару щипцов.
- Ломтик лимона? – добавил он.
- Лимона? У вас лимон есть?
- О, да даже мистер Рон скорее своими руками помоется, чем будет пить чай с чем-то кроме лимона, - ответил Человек-Утка, плюхнув в кружку Уильяма ломтик.
- И четыре ложки сахара, - сообщил Арнольд Боком.
Уильям сделал щедрый глоток чая. Он был мутным и перепаренным, но еще сладким и горячим. И слегка лимонным. В общем и целом, пришел к выводу Уильям, могло быть и намного хуже.
- Да, что касается кусочков лимона, то тут нам здорово везет, - сообщил Человек-Утка, суетясь с чайными принадлежностями. – Да уж, это по-настоящему плохой день, когда мы не можем отыскать два-три ломтика, проплывающих в реке.
Уильям сосредоточенно уставился в стену.
Выплюнуть или проглотить, подумал он, вечная загадка.
- Вы в порядке, мистер де Слов?
- Ммф.
- Слишком много сахара?
- Ммф.
- Не слишком горячо?
Уильям благодарно выпрыснул чай в направлении реки.
- А! – воскликнул он. – Да! Слишком горячо! Вот оно в чем дело! Слишком горячо! Замечательный чай, но слишком горячий! Я просто поставлю его вот тут, рядом с ногой, чтоб он остывал, хорошо?
Он схватился за карандаш и блокнот.
- Итак… Э, Вуффлз, которого человека вы укусили за ногу?
Вуффлз пролаял.
- Он их всех покусал, - объяснил голос Глубокой Кости. – Раз уж начал кусать, зачем останавливаться?
- Вы их узнаете, если еще раз укусите?
- Он говорит, что да. Говорит, что большой человек на вкус был как… ну, знаете... – Глубокая кость помолчал, - похоже на… как там ее… большую, большую миску с горячей водой и мылом.
- Ванна?
Вуффлз зарычал.
- Это… оно самое, - ответил Глубокая Кость. – А другой пах дешевым бриолином. А от того, который выглядел как Бо… Как Лорд Ветинари, от него пахло вином.
- Вином?
- Да. Вуффлз еще хочет попросить прощения за то, что он тебя только что укусил, но его захватили воспоминания. У нас… ну, то есть, у собак очень физическая память, если понимаешь, о чем я.
Уильям кивнул и потер ногу. Описание вторжения в Продолговатый Кабинет было передано с помощью последовательности поскуливаний, гавканий и рычаний, при этом Вуффлз бегал кругами и ловил собственный хвост, пока не врезался в лодыжку Уильяма.
- И Рон с тех самых пор таскает его под пальто?
- Никому нет дела до Рона, - заметил Глубокая Кость.
- Я верю вам, - сказал Уильям. Он кивнул на Вуффлза.
- Я хочу сделать его иконографию, - сказал он. – Это… потрясающие сведения. Но нам нужен снимок, чтобы доказать, что я действительно разговаривал с Вуффлзом. Ну… С помощью переводчика, разумеется. Мне не хотелось бы, чтобы люди подумали, что это одна из глупых россказней Инквайрера о говорящих собаках…
От команды последовало некоторое бормотание. Просьбу встретили неблагосклонно.
- Это, знаете ли, элитное место, - сообщил Человек-Утка. – Мы сюда кого попало не пускаем.
- Но там же дорожка, которая ведет прямо под мост! – воскликнул Уильям. – Кто угодно может пройти!
- Нхуууу, дхааа, - протянул Генри Гроб. – Они могли бы.
Он откашлялся и с величайшей сноровкой плюнул в огонь.
- Только вот они этого больше не делают.
- Шобоновсе, - объяснил Старикашка Рон. – Задыхаешь жестяника? Шерт! Я им грил. Десница тысячелетия и моллюск.
- Тогда вам лучше вернуться со мной в офис, - предложил Уильям. – В конце концов, вы же его все время с собой повсюду таскали, когда продавали газеты, не так ли?
- Теперь слишком опасно, - возразил Глубокая Кость.
- А не будет менее опасно еще за пятьдесят долларов? – спросил Уильям.
- Еще пятьдесят долларов? – повторил Арнольд Боком. – Тогда у нас будет пятнадцать долларов!
- Сто, - устало поправил Уильям. – Вы осознаете, правда ведь, что это в интересах общества?
Команда вытянула шеи.
- Не вижу, чтоб кто-то смотрел, - сказал Генри Гроб.
Уильям шагнул вперед, совершенно случайно опрокинув свой чай.
- Тогда пошли, - сказал он.


Теперь мистер Тюльпан начинал волноваться. Это было необычно. В области волнений он привык быть скорее причиной, нежели адресатом. Но мистер Штырь вел себя неправильно, а поскольку на доле мистера Штыря были все размышления, этому стоило уделить некоторое внимание. Мистер Тюльпан думал в мгновениях ока, и, когда дело доходило до оценивания предметов искусства, он мог легко думать в веках, но вот средним расстояниям он был не рад. Для этого ему был нужен мистер Штырь.
Но мистер Штырь разговаривал сам с собой и продолжал вглядываться в тени.
- Мы теперь отправимся подальше? – спросил мистер Тюльпан в надежде навести коллегу на нужную нить. – Мы получили –ную плату с –ной большой премией, так что какой –ный смысл ошиваться тут дальше?
Еще он волновался по поводу того, как мистер Штырь поступил с –ным юристом. Не в его стиле было нацелить на кого-то оружие, а потом не применить его. Новая Фирма не бродила вокруг, угрожая людям. Они и были угрозой. А вся эта –ная чушь про «на сегодня сохраню тебе жизнь»… Это дилетантская чушь.
- Я сказал, мы теперь…
- Как ты думаешь, что происходит с людьми, когда они умирают, Тюльпан?
Мистер Тюльпан был ошеломлен.
- Что это за –ный вопрос такой? Ты знаешь, что происходит!
- Правда?
- Разумеется. Помнишь, когда нам пришлось оставить того парня в том –ном амбаре, и прошла неделя, прежде чем мы его как следует похоронили? Помнишь его…
- Я не тела имел в виду!
- А. Всякие там связанное с религией, тогда?
- Да!
- Я об этом никогда, на–, не беспокоюсь.
- Никогда?
- Никогда ни на –ную секунду не задумываюсь. У меня есть моя картошка.
После этого мистер Тюльпан обнаружил, что несколько футов он прошел один, потому что мистер Штырь остановился, как вкопанный.
- Картошка?
- О, да. Я ее на веревке на шее ношу. – Мистер Тюльпан похлопал по своей огромной груди.
- И это относится к религии?
- Ну, да. Если на тебе, когда ты умер, есть картошка, то все будет нормально.
- Что это за религия такая?
- Не знаю. За пределами нашей деревни она никогда мне на пути не попадалась. Я был всего лишь ребенком. То есть, это как с богами, так? Когда ты ребенок, тебе говорят «Вот это вот Бог». Потом ты вырастаешь, и выясняешь, что их –ные миллионы. То же самое и с религиями.
- И все в порядке, если у тебя есть картофелина, когда ты умираешь?
- Ага. Тогда тебе можно будет вернуться и прожить еще одну жизнь.
- Даже если… - мистер Штырь нервно сглотнул, потому что он зашел в местность, которой раньше никогда в его внутреннем атласе не существовало, - Даже если ты делал вещи, которые люди могут считать плохими?
- Типа как кромсать людей и спихивать их с утесов?
- Да, такого рода вещи.
Мистер Тюльпан шмыгнул, отчего его нос загорелся.
- Ну-у, это ничего, если ты об этом по-настоящему сожалеешь, на–.
Мистер Штырь был потрясен и испытывал небольшие подозрения. Но он чувствовал, как что-то… нагоняло его. В темноте были лица, а на грани слуха – голоса. Сейчас он не посмел повернуть голову, чтобы ничего не увидеть за спиной.
На доллар можно купить мешок картошки.
- И это работает? – спросил он.
- Конечно. Дома люди так –ными веками делали. Этого бы не делали, если б оно, на–, не работало, так?
- А где это было?
Мистер Тюльпан попытался сосредоточиться на этом вопросе, но на памяти было слишком много струпьев.
- Там были… леса, - сказал он. – И… яркие свечи, - пробормотал он. – И… тайны, - добавил он, смотря в никуда.
- И картошка?
Мистер Тюльпан вернулся в здесь и сейчас.
- Ага, она, - сказал он. – Всегда куча –ной картошки. Если у тебя есть картофелина, все будет хорошо.
- Но… Я думал, что нужно молиться в пустынях, и ходить каждый день в храм, и петь песни, и отдавать всякий хлам бедным?..
- О, это все тоже можешь делать, конечно, - отозвался мистер Тюльпан. – Пока у тебя есть твоя –ная картофелина.
- И ты возвращаешься живым? – спросил мистер Штырь, все еще пытаясь отыскать приписку мелким шрифтом.
- Конечно. Нет смысла возвращаться мертвым. Кто тогда заметит –ную разницу?
Мистер Штырь открыл рот для ответа, и мистер Тюльпан увидел, как он изменился в лице.
- Кто-то положил руку мне на плечо! – прошипел он.
- Ты себя хорошо чувствуешь, мистер Штырь?
- Ты никого не видишь?
- Не-ка.
Сжимая кулаки, мистер Штырь обернулся. На улице было полно народу, но никто на них и не смотрел.
Он попытался заново собрать картинку-головоломку, в которую быстро превращался его мозг.
- Ладно. Ладно, - проговорил мистер Штырь. – Что мы сделаем… Так это вернемся в дом, так, и… и мы заберем все остальные бриллианты, и прирежем Чарли, и, и... найдем овощную лавку… Какой-то особый сорт картофеля?
- Неа.
- Точно… но сначала…
Мистер Штырь остановился, и мгновением позже ухо его разума услышало шаги позади него. Этот чертов вампир что-то с ним сделал, он знал. Темноты была похожа на туннель, и там что-то было…
Мистер Штырь верил в угрозы, и в насилие, и в такое время он верил в месть. Внутренний голос, который в данный момент сходил за здравый смысл, рьяно возмущался и протестовал, но его заглушал более глубокий и машинальный ответ.
- Это тот чертов вампир сделал, - проговорил мистер Штырь. – А убить вампира… эй…Это же практически хороший поступок, так?
Он просиял. Спасение достигалось Благими Делами.
- Все знают, что они владеют зловещими оккультными силами. Может даже засчитаться за услугу обществу, а?
- Ага. Но… Кого это волнует?
- Меня.
- Ладно, - даже мистер Тюльпан не спорил с таким тоном. Мистер Штырь мог быть изобретательно неприятным. Кроме того, частью кодекса являлось то, что оскорбление неотмщенным не оставляешь. Это все знали.
Просто тревога начинала просачиваться даже в опустошенные-солями-для-ванн-и-порошком-от-глистов проходы его собственного мозга. Его всегда восхищало то, как мистер Штырь не боялся сложных вещей вроде длинных предложений.
- Что используем? – спросил он. – Кол?
- Нет, - ответил мистер Штырь. – Тут я хочу быть уверенным.
Он зажег сигарету немного трясущейся рукой, а потом дал спичке сгореть.
- А. Точно, - произнес мистер Тюльпан.
- Давай просто сделаем это, - сказал мистер Штырь.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Mon Feb 11, 2008 9:06 am     Заголовок сообщения:

Когда Рокки посмотрел на печати, окружающие двери городского дома де Словов, его лоб наморщился.
- Это чиво такое? – спросил он.
- Они показывают, что Гильдии проявят интерес к любому, кто вломится внутрь, - объяснила Сахарисса, теребя в руках ключ. – Это вроде проклятия. Только работает.
- Эта вот Наемных Убийц? – спросил тролль, указывая на грубый щит с плащом-и-клинком и двойным крестом.
- Да. Это значит, что на любого, что заберется в дом, автоматически заводится контракт.
- Не хотел бы, шоб они ко мне проявляли интерес. Хорошо, что у тя ключ есть…
Замок щелкнул. Дверь открылась от толчка.
Сахарисса бывала в нескольких великолепных домах Анк-Морпорка, когда владельцы делали какие-то части этих домов открытыми для публики в качестве помощи самым уважаемым благотворительным обществам. Она не представляла, как может измениться здание, если люди больше не хотели в нем жить. Оно казалось угрожающим и необъятным. Дверные проемы были слишком большими, потолки – слишком высокими. Затхлая, пустая атмосфера обрушилась на нее, как головная боль.
За ее спиной Рокки зажег пару ламп. Но даже их свет оставил ее в окружении теней.
По крайней мере, главную лестницу было несложно найти, а спешные указания пути Уильяма привели девушку к анфиладе комнат больше ее дома.
Гардероб, когда она отыскала его, оказался просто комнатой, полной вешалок.
Вещи поблескивали в полумраке. Еще платья сильно пахли нафталином.
- Интересно, - сказал Рокки позади нее.
- О, это от моли, - откликнулась Сахарисса.
- Я про все эти следы, - объяснил тролль, - И в холле они тоже были.
Она оторвала взгляд от рядов платьев и поглядела вниз. Пыль явно была потревожена.
- Э… уборщица? – предположила она. – Кто-то же должен тут за всем присматривать?
- И чиво она делает, запинывает пыль до смерти?
- Полагаю, здесь должны быть... Сторожи и все такое? – неуверенно произнесла Сахарисса. Голубое платье прямо-таки говорило ей: надень меня, я же как раз тебе подхожу. Смотри, как я мерцаю.
Рокки подтолкнул коробку нафталиновых шариков, которые рассыпались по туалетному столику и укатились в пыль.
- Похоже, моли эти штуки оченно нравятся, - заметил он.
- Как ты думаешь, вот это платье будет не слишком… Откровенно, и, ну, выделяться, нет? – спросила Сахарисса, приложив платье к себе.
Рокки выглядел обеспокоенным. Его нанимали не способность разбираться в платьях, и уж точно не за его понимание разговорного языка среднего класса.
- Да у тя и так, откровенно говоря, все нормально выделяется, - выразил он свое мнение.
- Я имела в виду, не выгляжу ли я в нем женщиной легкого поведения!
- А, вон чиво, - понял Рокки. – Нет. Тогда точно нет.
- Правда?
- Конешно. В таком-то платье вообще ничего легко делать нельзя.
Сахарисса сдалась.
- Думаю, миссис Теплостель сможет его немного выпустить, - задумчиво сказала она. Было очень заманчиво остаться здесь подольше, потому что многие ряды вешалок были весьма заполненными, но она чувствовала себя здесь непрошенным гостем, и какая-то ее часть была уверена, что женщина, у которой сотни платьев, скорее заметит отсутствие какого-то одного из них, чем женщина, у которой платьев дюжина или около того. В любом случае, пустая темнота начинала действовать ей на нервы. Она была полна призраков других людей.
- Давай возвращаться.
Когда они наполовину пересекли холл, кто-то начал петь. Слова были несвязными, а мотив искажался алкоголем, но это было своего рода пение, и исходило оно у них из-под ног.
Когда Сахарисса взглянула на него, Рокки пожал плечами.
- Может, все эти моли устроили бал? – предположил он.
- Должен же здесь быть сторож, ведь так? Может, нам лучше просто, ну, знаешь, сообщить, что мы здесь были? – мучилась Сахарисса. – Не очень-то это вежливо, просто забрать вещи и сбежать.
Она направилась к зеленой двери, спрятанной у лестницы, и раскрыла ее. Пение на секунду стало громче, а потом, когда она обратилась в темноту со словами «Прошу прощения?», прекратилось.
Через пару секунд тишины раздался голос:
- Привет! Как дела? У меня все хорошо!
- Это всего лишь, э, я? Уильям сказал, что это ничего? – она произнесла это утверждение в виде вопроса и тоном человека, который извинялся перед грабителем за то, что застал его врасплох.
- Мистер Нафталиновый Нос? Ой! – произнес голос из теней с подножия лестницы.
- Э… Вы в порядке?
- Не могу… из-за… хахаха… из-за цепей… хахаха…
- Вы не… больны?
- Нет, у меня все хорошо, совсем не болен, просто мне слегка слишком…
- Слегка слишком что? – спросила Сахарисса из укрытия воспитания.
- Как их… штуки, которые пьют… бочками?
- Вы пьяны?
- Во, точно! От эт слово! Пьян в… такую штуку… Обувную штуку… ахахахаха…
Раздался звон стекла.
Слабое свечение лампы показало что-то, что выглядело как винный погреб, но на скамье у одной стены сгорбился человек, от лодыжки которого до кольца в полу бежала цепь.
- Вы… пленник? – спросила Сахарисса.
- Ахаха…
- Сколько вы уже здесь? – она спустилась вниз.
- Много лет…
- Много лет?
- Много тут разных лет… - человек подобрал бутылку и стал ее разглядывать. – Вот эта… Год Исправляющего Верблюда… чертовскихороший год был… А это вот… Год Переведенной Крысы… Тоже чертовскихороший… Все они чертовскихорошие. Хотя пирожное бы не помешало.
Познания в винах Сахариссы ограничивались знанием, что Шато Мэзон было очень популярным вином. Но людей не приходилось приковывать цепью, чтобы они пили вино, даже то Эфебское пойло, которое намертво приклеивало стакан к столу.
Она немного приблизилась, и свет упал на лицо человека. Оно застыло в улыбке серьезно пьяного, но все равно было очень узнаваемым. Сахарисса видела его каждый день на монетах.
- Э… Рокки, - позвала она. – Э-э… Ты не мог бы сюда на минутку спуститься?
Дверь резко распахнулась и тролль спустился по ступеням с большой скоростью. К несчастью, это было оттого, что он катился.
На вершине лестницы появился мистер Тюльпан, массируя кисть.
- Это мистер Чих! – сообщил Чарли, поднимая бутылку. – Вся банда в сборе! Уууупии!
Рокки, слегка пошатываясь, встал. Мистер Тюльпан медленно спустился по лестнице, мимоходом отодрав дерево косяка. Тролль поднял кулаки, встав в классическую боксерскую стойку, но мистер Тюльпан не заботился о таких тонких манерах и тяжело ударил его куском старой древесины. Рокки рухнул, как дерево.
Только тогда огромный человек с вращающимися глазами попытался сосредоточить их на Сахариссе.
- Кто, –ный черт возьми, ты такая?
- Не смейте так со мной выражаться! – воскликнула она. – Как вы смеете ругаться в присутствии дамы!
Казалось, это его озадачило.
- Я, на–, не ругался!
- Слушайте, я видела вас раньше, вы та… Я знала, что вы не настоящая целомудренная дева! – торжествующе сказала Сахарисса.
Послышался щелчок арбалета. Некоторые тихие звуки очень хорошо разносятся и обладают значительной останавливающей силой.
- Существуют мысли, слишком ужасные, чтобы их думать, - произнес худой человек, стоящий на вершине ступеней и смотрящий на нее сверху вниз вдоль длины арбалета. – Что вы здесь делаете, леди?
- А вы – Брат Штырь! У вас здесь нет никаких прав! У меня есть ключ! – Кое-какие области разума Сахариссы, имеющие дело с такими вещами, как смерть и страх в этот момент подавали знаки, чтобы их выслушали, но, поскольку они были частью Сахариссы, они пытались сделать это очень деликатно и воспитанно, так что она не обращала на них внимания.
- Ключ? – переспросил Брат Штырь, приближаясь к ним по ступеням. Арбалет оставался наведенным на нее. Даже в его текущем состоянии рассудка, мистер Штрыь знал, как целиться. – А кто дал тебе ключ?
- Не подходите ко мне! Не смейте ко мне подходить! Если вы ко мне подойдете, я… Я об этом напишу!
- Да? Ну, я знаю одно – словами не ранить, - отозвался мистер Штырь. – Я слышал множество…
Он замер и скорчился, и на секунду было похоже, что он вот-вот упадет на колени. Но он выпрямился и снова сосредоточился на ней.
- Ты идешь с нами, - сказал он. – И не вздумай говорить, что ты закричишь, ты тут одна, а я слышал… множество… криков…
И вновь у него, казалось, кончился завод, и вновь он пришел в себя. Сахарисса в ужасе смотрела на раскачивающийся арбалет. Те ее части, рекомендующие молчание в качестве помощи для выживания наконец-то оказались услышанными.
- А что с этими двумя? – спросил мистер Тюльпан. – Мы их теперь укокошим?
- Закуй их в цепи и оставь в покое.
- Но мы же всегда…
- Оставь их!
- Ты уверен, что с тобой все в порядке? – спросил мистер Тюльпан.
- Нет! Не уверен! Просто оставь, их, ладно? У нас нет времени!
- Да у нас куча в…
- У меня – нет! – мистер Штырь шагнул к Сахариссе. – Кто дал тебе этот ключ?
- Я не собираюсь…
- Ты хочешь, чтобы Мистер Тюльпан распрощался с нашими напившимися друзьями? – В его жужжащей голове и с его дрожащим улавливанием сути того, как полагалось всему работать в моральной вселенной, мистер Штырь решил, что это нормально. В конце концов, их тени будут преследовать Тюльпана, а не его…
- Этот дом принадлежит Лорду де Слову, и ключ мне дал его сын! – возликовала Сахарисса. – Вот так-то! Он тот, кого вы встретили в газете! Теперь-то вы поняли, во что ввязались, а?
Мистер Штырь уставился на нее.
А затем сказал:
- Я собираюсь это выяснить. Не беги. И, правда предупреждаю, не кричи. Иди нормально, и все… - он остановился. – Я собирался сказать, что все будет хорошо. Но это было бы глупостью, не так ли?


Продвижение по улицам с командой было не быстрым. Для них мир был постоянным театром, картинной галереей, мюзик-холлом, рестораном и плевательницей, да и вообще никто из команды и не думал о том, чтобы пройти куда-либо по прямой.
Пудель Триксибелл сопровождал их, держась как можно ближе к центру группы. Не было никаких знаков Глубокой Кости. Уильям предложил нести Вуффлза, потому что он чувствовал себя в каком-то смысле его владельцем. По крайней мере, владельцем на сотню долларов. Этой сотни у него не было, но, несомненно, завтрашний выпуск все окупит. И, кто бы ни охотился на пса, несомненно, не будет пытаться сделать что-либо здесь, на улице, средь бела дня, особенно поскольку день сейчас был не особенно белым. Облака, похожие на гагачий пух, заполнили небо, туман, опускавшийся на город, встречался с поднимающейся от реки дымкой, и свет высасывался отовсюду.
Он постарался подумать над заголовком. Он пока еще не наловчился с ними управляться. Сказать нужно было слишком много, а у него не очень хорошо получалось заключить огромные сложности мира менее чем в дюжину слов. Сахарисса в этой области была лучше, потому что она относилась к словам как к кускам букв, которых можно слеплять вместе, как заблагорассудится. Самый ее лучший заголовок о какой-то нудной межгильдийной распре в одну колонку гласил:

РАЗБОР
СТРАШНОГО
СКАНДАЛА
ГИЛЬДИЙ


Уильям просто не привык к идее оценивать слова, исходя исключительно из их длины, тогда как она приобрела такую привычку всего за два дня. Ему уже пришлось останавливать ее называть Лорда Ветинари БОССОМ ГОРОДА. Технически, действительно, если просидеть какое-то время с тезаурусом, можно прийти к такому определению, и оно вмещалось в одну колонку, но от вида этих слов Уильям чувствовал себя чрезвычайно уязвимым.
Именно из-за этого самопоглощения он вошел в сарай с идущей по пятам командой и не заметил ничего необычного, пока не увидел выражения лиц дварфов.
- А, наш писатель, - произнес мистер Штырь, делая шаг вперед. – Закрой дверь, мистер Тюльпан.
Мистер Тюльпан одной рукой захлопнул дверь. Другая рука сжимала рот Сахариссы, которая повернула глаза к Уильяму.
- И ты принес мне маленького песика, - заметил мистер Штырь. Когда он приблизился, Вуффлз зарычал. Уильям попятился.
- Здесь скоро будет Стража, - сказал Уильям. Вуффлз продолжал рычать, уже громче.
- Теперь меня это не волнует, - отозвался мистер Штырь. – Не с тем, о чем я знаю. О ком я знаю. Где чертов вампир?
- Я не знаю! Он не всегда с нами! – резко ответил Уильям.
- Правда? В таком случае, позвольте мне возразить! – сказал мистер Штырь, его арбалет был в дюймах от лица Уильяма. – Если оно не будет здесь через две минуты, я…
Вуффлз вырвался из рук Уильяма. Его лай был неистовым «вурвур» маленького песика, обезумевшего от ярости. Штырь отшатнулся, взметнув одну руку, чтобы прикрыть лицо. Арбалет выстрелил. Стрела попала в одну из ламп над прессом. Та взорвалась.
Вниз хлынуло облако горящего масла. Оно брызнуло на металл шрифтов, старых лошадок-качалок и дварфов.
Мистер Тюльпан отпустил Сахариссу, чтобы помочь своему коллеге, и в медленной пляске бешено развивающихся событий Сахарисса развернулась и твердо и сильно засадила ему коленом в то место, из-за которого пастернак становился по-настоящему забавной штукой.
Уильям схватил ее по пути и вытолкнул на ледяной воздух. Когда он начал с трудом проталкиваться назад сквозь паникующую команду нищих, у которых на огонь была та же инстинктивная реакция, что и на мыло с водой, комната оказалась полна горящих обломков. Дварфы пытались сбить пламя с хлама. Дварфы пытались сбить пламя со своих бород. Некоторые подбирались к мистеру Тюльпану, который стоял на коленях, и его рвало. А мистер Штырь вертелся волчком, молотя разъяренным Вуффлзом, которому удавалось рычать, до самой кости вонзив зубы в руку мистера Штыря.
Уильям сложил ладони рупором.
- Выбирайтесь сейчас же! – прокричал он. – Жестянки!
Один или два дварфа его услышали и оглянулись на полки со старыми жестянками с краской прямо тогда, когда у первой их них сорвало крышку.
Жестянки были древними, и теперь не представляли из себя ничего, кроме ржавчины, скрепленной густой химической грязью. Несколько уже начинало гореть.
Мистер Штырь плясал по всему помещению, пытаясь стряхнуть разъяренного пса со своей руки.
- Сними с меня эту чертову шутку! – проорал он.
- Забудь о –ной псине, у меня –ный костюм горит! – закричал мистер Тюльпан, колотя по собственному рукаву.
Жестянка с чем-то, что раньше было краской для эмали, издавая звуки «взип-взип», выпала из полыхающего хаоса и взорвалась на печатном станке.
Уильям схватил Славногора за плечо.
- Я сказал пошли!
- Мой пресс! Он горит!
- Лучше он, чем мы! Идем!


Про дварфов говорили, что о таких вещах, как железо или золото они беспокоились больше, чем о людях, потому что железо и золото на земле было в ограниченных количествах, тогда как людей, куда не глянь, похоже, становилось все больше и больше. Говорили такое в основном люди вроде мистера Уиндлинга.
Однако они и впрямь неистово заботились о вещах. Ведь без вещей люди - всего лишь животные.
Печатники столпились в дверях с топорами наготове. Наружу валил удушливый коричневый дым. Языки пламени лизали карнизы. Во многих местах жестяная крыша прогнулась и обвалилась.
Как только они выбрались, из двери ракетой вылетел тлеющий шар, и три дварфа, принявшие удар, чуть не вмазали один другому.
Это был Вуффлз. Некоторые клочки шерсти все еще дымились, но глаза его сверкали, и он все еще подвывал и рычал.
Он позволил Уильяму взять себя на руки. У пса был ликующий вид, и он, навострив уши, повернулся следить за горящим дверным проемом.
- Пожалуй, вот все и кончено, - сказала Сахарисса.
- Они могли выбраться через заднюю дверь, - отозвался Славногор. – Боддони, кто-нибудь из вас сходите и проверьте, ладно?
- Храбрый пес, - сказал Уильям.
- «Смелый» будет лучше, - рассеянно произнесла Сахарисса. – Там только шесть букв. Оно будет лучше выглядеть в одной колонке сбоку. Хотя нет… «Храбрый» подойдет, потому что тогда получится:
ХРАБРЫЙ ПЕС
РАСКУСИЛ
ЗЛОДЕЕВ
… хотя последняя строчка несколько скромная.
- Хотел бы я думать заголовками, - отозвался Уильям, поежившись.


Здесь, внизу, в подвале, было прохладно и сыро.
Мистер Штырь подтянулся в угол и затушил огонь на костюме.
- Мы в –ной ловушке, - простонал Тюльпан.
- Да ну? Это камень, - возразил Штырь. – Каменный пол, каменные стены, каменный потолок! Камень не взрывается, верно? Мы тут просто тихо и спокойно посидим и все переждем.
Мистер Тюльпан прислушался к шуму пожара над ними. Красно-желтые всполохи танцевали под отверстием входного люка.
- Мне это, –на, не нравится, - произнес он.
- Бывало и похуже.
- Мне это, –на, не нравится!
- Просто успокойся. Мы выберемся отсюда. Я родился не для того, чтобы зажариться!

Пламя ревело вокруг пресса. Несколько бывших жестянок из-под краски прокатились сквозь жар, расплескивая горящие капли.
В центре огонь был раскаленно желто-белым, и теперь он трещал вокруг металлических форм со шрифтами.
Серебряные капли показались вокруг свинцовых покрытых чернилами кусков. Литеры искажались, оседали, сливались между собой. На мгновение на поверхности расплавленного металла выплыли самые настоящие слова, невинные слова вроде «истина» и «сделает вас свогодными», а затем они пропали. От раскаленного докрасна пресса и деревянных ящиков, и между многочисленными рядами шрифтов, и даже от куч аккуратно сложенного металла начали течь тоненькие ручейки. Они встречались, сливались и расширялись. И вскоре пол стал движущимся, зыбким зеркалом, в котором плясали перевернутые желто-оранжевые языки огня.

На рабочем столе Отто саламандры почувствовали жар. Им нравился жар. Их предки развивались в вулканах. Они проснулись и начали урчать.
Мистер Тюльпан, мечущийся по подвалу туда-сюда, словно загнанный зверь, подобрал одну из клеток и яростно воззрился на существ.
- Что это за –ные твари? – спросил он и бросил ее обратно на верстак. Потом он заметил темную банку рядом. – И почему на этой написано «Опращаться Осторошно!!!»?
Угри уже и так были встревожены. Они тоже чувствовали жар, а они были существами из глубоких пещер и ледяных погребенных под землей потоков.
В качестве их возражения последовала вспышка темного света.
Большая ее часть прошла мозг мистера Тюльпана насквозь. Но то, что осталось от этого измученного органа, пережило все попытки его взболтать, и в любом случае мистер Тюльпан им не пользовался, потому что это причиняло такую боль.
Однако возникло краткое воспоминание снега, и хвойных лесов, и горящих зданий, и церкви. Они все там укрылись. Он был маленьким. Он вспомнил большие сияющие картины, на которых было больше цветов, чем он когда-либо видел прежде…
Тюльпан моргнул и уронил банку.
Она разбилась от удара о пол. Угри исторгнули еще один взрыв темного света. Они, извиваясь, отчаянно выбрались из осколков и заскользили вдоль края стены, протискиваясь в щели между камнями.
Мистер Тюльпан повернулся на звук за своей спиной. Его коллега, рухнув на колени, сжимал голову.
- Ты в порядке?
- Они прямо позади меня! – прошептал Штырь.
- Не, тут внизу только ты и я, дружище.
Мистер Тюльпан похлопал Штыря по плечу. Вены у него на лбу вздулись от мыслительных усилий, когда он попытался прикинуть, что делать дальше. Воспоминание исчезло. Юный Тюльпан научился исправлять воспоминания. А вот что нужно мистеру Штырю, решил он, так это напомнить ему о славных деньках.
- Эй, а помнишь, как Герхардт Ботинок и его парни загнали нас в угол в том –ном подвале в Квирме? – спросил он. – Помнишь, что мы с ним сделали после этого?
- Да, - произнес мистер Штырь, уставившись в пустую стену. – Я помню.
- А тот раз, с тем стариком, оказавшимся в том доме в Генуе, а мы не знали? Так мы его пригвоздили к стене и…
- Заткнись! Заткнись!
- Просто пытаюсь посмотреть на все с –ной хорошей стороны.
- Нам не стоило убивать всех этих людей, - прошептал мистер Штырь почти самому себе.
- Почему нет? – спросил мистер Тюльпан, к нему вновь вернулась его тревога. Он потянул за кожаный шнурок у себя на шее и почувствовал обнадеживающий комок на конце. Картошка может здорово помощь во времена испытаний.
Он обернулся на капанье позади и просиял.
- В любом случае, теперь с нами будет все в порядке, - сказал он. – Похоже, пошел –ный дождь.
Сквозь отверстие люка падали серебряные капли.
- Это не вода! – крикнул Штырь, поднимаясь на ноги.
Капли сливались, становясь ровным потоком. Он странно плюхался и образовывал под люком холм, и сверху на него, разливаясь дальше по полу, текло еще больше жидкости.
Штырь и Тюльпан прижались к дальней стене.
- Это горячий свинец, - объяснил Штырь. – Они с его помощью печатали их газету!
- Сколько его еще, –на, будет?
- Здесь, внизу? Навряд ли же больше, чем на пару дюймов, ведь так?
На другом конце подвала верстак Отто начал тлеть, когда озерцо подкралось к нему.
- Нам нужно на что-то встать, - сказал Штырь. – Только пока он не остынет! В таком холоде это много времени не займет!
- Да, но здесь нет ничего, кроме нас! Мы в –ной ловушке!
Мистер Штырь на секунду прикрыл рукой глаза и сделал глубокий вдох воздуха, который от мягкого серебряного дождя уже становился очень теплым.
Он снова открыл глаза. Мистер Тюльпан покорно за ним наблюдал. Это мистер Штырь у них думал.
- У меня… есть план, - проговорил Штырь.
- Ага, здорово. Точно.
- Мои планы довольно хороши, так?
- Да, тебе порой –ные чудеса на ум приходят, я всегда говорил. Как когда ты сказал, что нам нужно скрутить…
- И я всегда думал о благе Фирмы, так?
- Да, конечно, верно.
- Так что… этот план… он, как бы, не идеальный план, но… а, пошло все к черту. Дай мне свою картошку.
- Что?
Внезапно рука мистера Штыря вырвалась вперед, а его арбалет оказался в дюйме от шеи мистера Тюльпана.
- Нет времени спорить! Отдай мне сейчас же проклятую картошку! Сейчас не время, чтобы ты думал!
Неуверенно, но, как всегда, доверяя способностям мистера Штыря к выживанию в трудных положениях, мистер Тюльпан снял с шеи шнурок с картофелиной и передал его Штырю.
- Так, - сказал мистер Штырь, половина его лица начинала дергаться. – Теперь, как мне это все видится…
- Тебе лучше поторопиться! – воскликнул мистер Тюльпан. – Оно всего в паре дюймов!
- …Как мне это все видится, я – маленький человек, мистер Тюльпан. Ты на мне стоять не сможешь. А ты - большой человек, мистер Тюльпан. Мне бы не хотелось видеть, как ты страдаешь.
И он нажал на курок. Это был хороший выстрел.
- Прости, - прошептал он, когда раздался всплеск свинца. – Прости. Мне жаль. Прости. Но я был рожден не для того, чтобы зажариться…
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Mon Feb 11, 2008 9:31 am     Заголовок сообщения:

Мистер Тюльпан открыл глаза.
Вокруг него была темнота, но с намеком на звезды наверху, на затянутом облаками небе. Воздух был неподвижен, но слышался легкий шум, словно ветер в мертвых деревьях.
Мистер Тюльпан подождал, не произойдет ли чего, а потом спросил:
- Есть здесь, –на, кто-нибудь?
ТОЛЬКО Я, МИСТЕР ТЮЛЬПАН.
Часть темноты открыла глаза, и на него посмотрело два голубых огонька.
- --ный ублюдок украл мою картошку. Ты - –ный Смерть?
ДУМАЮ, ДОСТАТОЧНО ПРОСТО СМЕРТЬ. КОГО ТЫ ЖДАЛ?
- А? Для чего?
ЧТОБЫ ОБЪЯВИТЬ ТЕБЯ ОДНИМ ИЗ НИХ.
- Вообще-то, не знаю. Я никогда и не задумывался, –на…
ТЫ НИКОГДА НЕ РАЗМЫШЛЯЛ?
- Все, что я знаю - у тебя должна быть твоя картошка, и тогда все будет хорошо. – Мистер Штырь вызубрено выдал эту фразу, не раздумая, но теперь, во время всеобщего вспоминания мертвеца, к нему возвращалось все с высоты двух футов от земли и трех лет от роду. Бормотание стариков. Рыдание старух. Столпы света сквозь священные окна. Звук ветра под дверью, и каждое ухо, напряженно ожидающее услышать солдат. Наши или не наши – не имело значения, когда война продолжалась так долго…
Смерть послал тени мистера Тюльпана долгий спокойный и прохладный взгляд.
И ЭТО ВСЕ?
- Точно.
ТЫ НЕ ДУМАЕШЬ, ЧТО ЕСТЬ КАКАЯ-ТО МЕЛОЧЬ, О КОТОРОЙ ТЫ ЗАБЫЛ?
…завывание ветра за дверью, запах масляных ламп, свежий едкий запах снега, доносящийся из…
- И… Я сожалею обо всем… - пробормотал он. Без картошки он был потерян в мире тьмы.
…Подсвечники… Они были сделаны из золота, сотни лет назад… Из еды всегда был только картофель, выкопанный из-под снега, но подсвечники были из золота… и какая-то старуха, она сказала: «Все будет хорошо, если у тебя есть картошка»…
ТЕБЕ КОГДА-ЛИБО УПОМИНАЛИ О КАКОМ-НИБУДЬ БОГЕ?
- Нет…
ПРОКЛЯТЬЕ. ХОТЕЛ БЫ Я, ЧТОБЫ НЕ МНЕ ОСТАВЛЯЛИ РАЗБИРАТЬСЯ С ТАКИМИ ВЕЩАМИ, вздохнул Смерть. ТЫ ВЕРИШЬ, НО ТЫ НЕ ВЕРИШЬ ВО ЧТО-ЛИБО.
Мистер Тюльпан стоял с опущенной головой. Притекало больше воспоминаний, как кровь сквозь закрытую дверь. И ручка тряслась, а замок сломался.
Смерть кивнул ему.
ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, КАК Я ПОГЛЯЖУ, У ТЕБЯ ВСЕ ЕЩЕ ЕСТЬ ТВОЯ КАРТОФЕЛИНА.
Рука мистера Тюльпана взметнулась к шее. Там, на конце веревки, было что-то ссохшееся и твердое. Вокруг нее мерцало призрачное сияние.
- Я думал, он ее забрал! – воскликнул он, его лицо осветилось надеждой.
А, ЧТО Ж. НИКОГДА НЕ ЗНАЕШЬ, КОГДА ТЕБЕ ПОДВЕРНЕТСЯ КАРТОФЕЛИНА.
- Так все будет хорошо?
А КАК ТЫ ДУМАЕШЬ?
Мистер Тюльпан сглотнул. Здесь ложь долго не выживала. И теперь под дверью просачивались более поздние воспоминания, кровавые и мстительные.
- Думаю, понадобится больше, чем просто картошка, - признался он.
ТЫ СОЖАЛЕШЬ ОБО ВСЕМ?
В игру вступило еще больше неиспользованных частей мозга мистера Тюльпана, либо отключившихся давным-давно, либо вообще не открывавшихся.
- А как мне узнать? – спросил он.
Смерть взмахнул рукой сквозь воздух. Вдоль арки, описанной его костяными пальцами, появился ряд песочных часов.
Я ТАК ПОНИМАЮ, ВЫ ЦЕНИТЕЛЬ. В НЕКОТОРОМ СМЫСЛЕ, Я ТОЖЕ, НЕМНОГО.
Смерть выбрал одни из часов и поднял их. Вокруг них появились образы, яркие, но нематериальные, как тень.
- Что это? – спросил Тюльпан.
ЖИЗНИ, МИСТЕР ТЮЛЬПАН. ВСЕГО ЛИШЬ ЖИЗНИ. РАЗУМЕЕТСЯ, НЕ ВСЕ ОНИ ШЕДЕВРЫ, ЧАСТО ДОВОЛЬНО БЕЗЫСКУСНЫ В ИСПОЛЬЗОВАНИИ ЧУВСТВ И ДЕЙСТВИЙ, НО, ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, ПОЛНЫ ИНТЕРЕСА И НЕОЖИДАННОСТЕЙ, И КАЖДАЯ ПО-СВОЕМУ ЯВЛЯЕТСЯ РАБОТОЙ НЕКОЕГО ГЕНИЯ. И ОПРЕДЕЛЕННО ОЧЕНЬ… КОЛЛЕКЦИОНИРУЕМЫЕ.
Смерть, когда мистер Тюльпан постарался отвернуться, забрал песочные часы.
ДА. КОЛЛЕКЦИОНИРУЕМЫЕ. ПОТОМУ ЧТО, ЕСЛИ БЫ МНЕ ПРИШЛОСЬ ПОДЫСКАТЬ СПОСОБ, КАК ОПИСАТЬ ЭТИ ЖИЗНИ, МИСТЕР ТЮЛЬПАН, СЛОВО БЫЛО БЫ «КОРОЧЕ».
Смерть выбрал другие песочные часы.
А. НУГГА ВЕЛЬСКИ. ТЫ ЕГО, КОНЕЧНО, НЕ ВСПОМНИШЬ. ОН БЫЛ ВСЕГО-НАВСЕГО ЧЕЛОВЕКОМ, КОТОРЫЙ НЕВОВРЕМЯ ВЕРНУЛСЯ В СВОЮ ДОВОЛЬНО СКРОМНУЮ МАЛЕНЬКУЮ ХИЖИНУ, А ТЫ ЗАНЯТОЙ ЧЕЛОВЕК, И НЕЛЬЗЯ ОТ ТЕБЯ ОЖИДАТЬ, ЧТОБЫ ТЫ ВСЕХ ПОМНИЛ. ЗАМЕТЬ, ЧТО УМ, БЛЕСТЯЩИЙ УМ, КОТОРЫЙ В ДРУГИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ МОГ БЫ ИЗМЕНИТЬ МИР, БЫЛ ОБРЕЧЕН РОДИТЬСЯ ВО ТАКОМ ВРЕМЕНИ И МЕСТЕ, ГДЕ ЖИЗНЬ НЕ БЫЛА НИЧЕМ, КРОМЕ КАЖДОДНЕВНОЙ БЕЗНАДЕЖНОЙ БОРЬБЫ. ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, В ЕГО КРОШЕЧНОЙ ДЕРЕВУШКЕ, ВПЛОТЬ ДО ТОГО ДНЯ, КОГДА ОН ЗАСТАЛ ТЕБЯ ЗА КРАЖЕЙ ЕГО ПАЛЬТО, ОН ПРИКЛАДЫВАЛ ВСЕ УСИЛИЯ…
Мистер Тюльпан поднял дрожащую руку.
- Это та часть, когда у меня вся моя жизнь проходит перед глазами? – спросил он.
НЕТ, ЭТА ЧАСТЬ БЫЛА ТОЛЬКО ЧТО.
- Которая часть?
ТА ЧАСТЬ, ответил Смерть, МЕЖДУ ТВОИМ РОЖДЕНИЕМ И СМЕРТЬЮ. НЕТ, ЭТО… МИСТЕР ТЮЛЬПАН, ЭТО ВСЯ ТВОЯ ЖИЗНЬ, КАК ОНА ПРОХОДИЛА ПЕРЕД ГЛАЗАМИ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ…


К тому времени, как прибыли големы, все было кончено. Пожар был неистовым, но недолгим. Он прекратился, потому что нечему больше было гореть. Толпа, которая всегда появляется, чтобы посмотреть на пожар, рассеялась до следующего раза, оценив этот не слишком высоко, раз никто не умер.
Стены все еще стояли. Половина жестяной крыши обвалилась. И, когда Уильям стал осторожно пробираться среди развалин, снова начал падать мокрый снег, шипя на горячих камнях.
В свете нескольких все еще тлеющих огоньков был виден пресс. Уильям слышал его шипение под снегом.
- Можно починить? – спросил он у следующего за ним Славногора.
- Ни за что. Каркас - может быть. Мы спасем все, что сможем.
- Слушай, мне жаль…
- Не твоя вина, - произнес дварф, пиная дымящуюся банку. – И посмотри на все с другой стороны… Мы все еще должны Гарри Королю кучу денег.
- Не напоминай…
- Да мне и нет нужды. Он сам тебе напомнит. Скорее даже нам.
Уильям завернул рукава и оттолкнул в сторону кусок крыши.
- Столы все еще стоят!
- Огонь – он такой, забавные штуки вытворяет, - мрачно сказал Славногор. – И крыша наверняка от самого страшного защитила.
- Я имею в виду, они наполовину обуглились, но пользоваться все еще можно!
- О, ну, тогда все замечательно, - отозвался дварф, теперь скользя в сторону «угрюмо». – Как скоро ты хочешь сделать следующий выпуск?
- Смотри, даже шип… Даже бумажки есть, которые едва обуглились!
- Жизнь полна неожиданных сокровищ, - пробубнил Славногор. – Не думаю, что вам стоит заходить сюда, мисс!
Это было обращено к Сахариссе, пробиравшейся через тлеющие руины.
- Я тут работаю, - заявила она. – Вы не можете починить станок?
- Нет! Он… разрушен! Это металлолом! У нас нет ни пресса, ни шрифта, ни металла! Вы оба меня что, не слышите?
- Ладно, значит, нам нужно раздобыть другой печатный станок, - невозмутимо сказала Сахарисса.
- Да даже старый, годный только на свалку, будет стоить тысячу долларов! – воскликнул Славногор. – Слушайте, все кончено. Ничего не осталось!
- У меня есть кое-какие сбережения, - произнесла Сахарисса, сталкивая со своего стола обломки. – Может, мы сможем достать один из таких ручных прессов, чтобы с ним поработать.
- Я по уши в долгах, - отозвался Уильям, - но, наверное, смогу влезть в долги еще на пару сотен долларов.
- Как ты думаешь, мы сможем работать, если натянем над крышей брезент, или стоит куда-то еще переехать? – спросила Сахарисса.
- Я не хочу переезжать. За пару дней работы это место можно вернуть в форму, - ответил Уильям.
Славногор рупором сложил руки вокруг рта.
- Эээ-эээй! Это говорит голос здравого смысла! У нас нет денег.
- Хотя для расширения дела места не очень много, - заметила Сахарисса.
- В каком смысле?
- Журналы, - ответила девушка, на ее волосы падал снег. Вокруг нее другие дварфы распределились, проводя безнадежную спасательную операцию. – Да, я знаю, что газета – это важно, но ведь пресс довольно много времени простаивает, и, ну, я уверена, что будет спрос на что-то вроде журнала для дам…
- Пресс простаивает? – переспросил Славногор. – Пресс остановился навсегда!
- О чем? – спросил Уильям, совершенно не обращая на него внимания.
- О… О моде. Картинки с женщинами в новой одежде. О вязании. Обо всяком таком. И не говори мне, что это скучно. Люди будут это покупать.
- Одежда? Вязание?
- Людям интересны подобные вещи.
- Мне не слишком нравится эта идея, - сказал Уильям. – Точно так же можешь сказать, что нам стоит выпускать журнал только для мужчин.
- А почему нет? Что бы ты туда поместил?
- О, ну я не знаю. Статьи про выпивку. Каринки с женщинами без… В любом случае, нам нужно больше людей, чтобы для них писать.
- Прошу прощения? – подал голос Славногор.
- Да многие люди могут достаточно хорошо для подобных вещей писать, - сказала Сахарисса. – Если бы для этого были нужны какие-то особые таланты, мы бы не смогли этим заниматься.
- Это правда.
- И есть еще один журнал, который мы бы тоже могли продавать, - продолжила Сахарисса. За ее спиной обрушилась часть печатного станка.
- Эй? Э-эй? Я знаю, что мой рот открывается и закрывается, - вмешался Славногор, - А звуки оттуда доносятся?
- Кошки, - ответила Сахарисса. – Многие люди любят кошек. Снимки кошек. Истории о кошках. Я над этим размышляла. Он может называться… Полностью о Кошках.
- Чтобы потом были Полностью для Женщин и Полностью для Мужчин? Полностью о Вязании? Полностью о Пирожных?
- Я думала назвать его как-то вроде «Домашний Справочник Леди», но у твоего названия, должна признать, есть определенный блеск, как у кольца. Кольцо... кстати. Вот, это еще одно. В городе много дварфов. Мы могли бы выпускать журнал для них. То есть… Что современные дварфы в этом сезоне носят?
- Кольчуги и кожу, - ответил внезапно озадаченный Славногор. – О чем вы говорите? Это всегда кольчуга и кожа!
Сахарисса не обращала на него внимания. Эти двое, осознал Славногор, были в собственном мире. Который к реальности больше не имел никакого отношения.
- Однако, это похоже на напрасную трату, - сказал Уильям. – Напрасную трату слов, я имею в виду.
- Почему? Их всегда находится больше. – Сахарисса мягко потрепала его по щеке. – Ты думаешь, ты пишешь слова, которые останутся навсегда? Это не так. Вся эта газетная затея… Это слова, которые останутся на день. Может, на неделю.
- А потом их выбрасывают, - произнес Уильям.
- Возможно, некоторые задерживаются. В головах людей.
- Бумага оказывается не там, - заметил Уильям. – А совсем наоборот…
- А чего ты ожидал? Это же не книги, это… слова, которые приходят и уходят. Выше нос.
- Есть проблема, - сказал Уильям.
- Да?
- У нас не хватает денег на новый пресс. Наш сарай сгорел. Мы выведены из строя и разорены. Все кончено. Ты понимаешь?
Сахарисса опустила глаза.
- Да, - кротко сказала она. – Я только надеялась, что ты – нет.
- А мы были так близко. Так близко, - Уильям достал свой блокнот. – Мы могли бы с этим разобраться. Я выяснил почти все. Все, что мне теперь остается сделать – передать это Ваймсу…
- Где свинец?
Уильям посмотрел дальше вглубь развалин. Боддони припал к земле около дымящегося станка и пытался заглянуть под него.
- Свинца нет и следа! – сообщил он.
- Должен же он где-то быть, - откликнулся Славногор. – Исходя из моего опыта, двадцать тонн свинца не встает просто так и не уходит.
- Он, наверное, расплавился, - сказал Боддони. – На полу есть несколько капель.
- Подвал, - произнес Славногор. – Ну-ка помогите-ка мне тут, хорошо?
Он схватился за почерневшую балку.
- Давай я помогу, - вызвался Уильям, обходя пораженный стол. – Все равно больше мне заняться, похоже, и нечем…
Он взялся за искорежженое обуглившееся дерево и потянул…
Мистер Штырь восстал из ямы, как король демонов. От него поднимался дым, и он кричал одним долгим бессвязным криком. Он поднимался и поднимался, и отшвырнул Славногора в сторону одним ударом наотмашь, а затем его руки сомкнулись на шее Уильяма, а сила его скачка все еще двигала его вперед.
Уильям упал навзничь. Он приземлился на стол и почувствовал острую боль от того, что какой-то обломок прошел прямо сквозь его руку. Но времени думать об уже причиненной боли не было. Все его будущее занимала боль надвигающаяся. Лицо существа всего в нескольких дюймах от его собственного широко раскрытыми глазами смотрело сквозь него на нечто ужасное, но руки крепко сжимались вокруг шеи Уильяма.
Уильям бы и не подумал об использовании такого клише, как «зажать будто тисками», но, когда сознание стало туннелем с красными стенами, редактор внутри него сказал, да, это оно и есть, чистейшее механическое давление, которое…
Глаза убийцы скосились. Крик прервался. Человек, наполовину согнувшись, зашатался из стороны в сторону.
Когда Уильям поднял голову, он уидел отступившую назад Сахариссу.
В его голове редактор, наблюдающий за ним, наблюдающим за ней, захихикал. Она пнула человека в… Э, Ну Ты Знаешь. Наверняка сказалось влияние тех смешных овощей. Должно было быть оно.
А он должен был получить Историю.
Уильям поднялся на ноги и неистово замахал дварфам, которые приближались с топорами наготове.
- Подождите! Подожите! Слушай… ты… э… Брат Штырь…
Он содрогнулся от боли в руке, посмотрел вниз и с ужасом увидел, что у него из рукава торчит длинный шип.
Мистер Штырь попытался сосредоточиться на мальчишке, схватившемся за руку, но тени не дали ему этого сделать. Сейчас он был не уверен, что он все еще жив. Да! Вот в чем дело! Он наверняка мертв! Весь этот дым, кричащие люди, все эти голоса, шепчущие ему в ухо, это был какой-то ад, но, ага, у него был обратный билет…
Ему удалось выпрямиться. Он выловил из рубашки картофелину покойного мистера Тюльпана. И воздел ее в воздух.
- Есть м'я'кртошка, - гордо возвестил он. – Со мной все буит хоршо, да?
Уильям уставился на испачканное дымом, красноглазое лицо с ужасающим выражением ликования на нем, а затем на сморщенный овощ на конце веревки. Его восприятие действительности в данный момент было почти таким же ненадежным, как и у мистера Штыря, а люди, демонстрирующие ему картошку, казалось, означали только одно.
- Э… Не очень-то она забавная, правда? – спросил он, и, содрогаясь, попытался достать шип.
Последний поезд мыслей мистера Штыря встал на рельсы. Он отпустил картошку и движением, которое ничем не было обязано разуму, но всем – инстинктам, вытащил из-за пазухи длинный нож. Фигура перед ним теперь тускнела и превращалась просто в еще одну тень из многих, и он сделал безумный выпад.
Уильям вытянул шип, и его рука дернулась вперед…
И это, на мгновение, было всем, что узнал мистер Штырь.
Мокрый снег шипел на нескольких остававшихся углях.
Уильям вгляделся в озадаченное лицо перед собой, свет в глазах которого потух, и нападающий медленно осел на землю, судорожно хватаясь одной рукой за картофелину.
- О, - отрешенно произнесла Сахарисса. – Ты его пронзил…
С рукава Уильяма капала кровь.
- Я… э… Я думаю, мне бы не помешал бинт, - сказал он. Лед не должен был быть горячим, он знал, но шок наполнял его вены обжигающим ознобом. Он потел льдом.
Сахарисса бросилась вперед, отрывая рукав от своей блузки.
- Не думаю, что это опасно, - сказал Уильям, пытаясь отстраниться, - Думаю просто, что это одно из таких… воодушевляющих ранений.
- Што тут происошло?
Уильям поглядел на кровь на своей руке, а затем на Отто, стоящего на куче обломков с потрясенным выражением лица и парой пакетов в руках.
- Я ушел фсефо на пять минут, штобы купить еще кислоты, и фдруг фсе место… О боже… О боже…
Славногор вытащил из кармана камертон и звякнул им о шлем.
- Быстро, ребята! – Он взмахнул камертоном. – «О, к цели ты своей…»
Отто спокойно помахал рукой, когда дварфы начали петь.
- Нет, у меня фсе под контролем, но фсе рафно спасибо, - сказал он. – Мы ше знаем, ф чем фсе дело, не так ли? Это была толпа, да? Фсегда рано или поздно пояфляется толпа. Они добрались до моего друга Бориса. Он покасал им черную ленту, но они просто рассмеялись и…
- Я думаю, они приходили за нами за всеми, - отозвался Уильям. – Но даже так, хотел бы я, чтоб у меня была возможность задать ему пару вопросов…
- Ты имеешь в виду типа «Это был первый раз, когда вы кого-либо душили?» - спросил Боддони. – Или «Сколько вам лет, Мистер Киллер?»
Кто-то закашлял.
Кашель, казалось, исходил из кармана пиджака убийцы.
Уильям обвел взглядом ошеломленных дварфов, чтобы посмотреть, нет ли у кого-нибудь другого догадки, что ему надо делать дальше. Потом он неохотно и с крайней осторожностью похлопал сальный костюм и вытащил маленькую отполированную коробочку.
И открыл ее. Наружу из своего люка выглянул маленький зеленый бес.
- М? – спросил он.
- Что? Личный дезорганайзер? – удивился Уильям. – Убийца с личным дезорганайзером?
- Значит, раздел Дел На Сегодня будет интересным, - заметил Боддони.
Бес поморгал на них.
- Вы хотите, чтобы я ответил, или нет? – спросил он. – Введи Свое Имя требовал молчания, несмотря на доступный у меня ряд звуков на любой случай и настроение.
- Эм… Твой предыдущий владелец теперь… Предыдущий, - сказал Уильям, бросив взгляд на остывающего мистера Штыря.
- Вы – новый владелец? – спросил бес.
- Ну… возможно.
- Поздравляю! – воскликнул бес. - Гарантия не применима, если данное устройство продано, одолжено, передано, подарено или украдено, если не сохранена оригинальная упаковка и посторонние материалы, которые вы к этому времени уже выкинули, и Часть Вторая гарантийной карточки, которую вы потеряли, не заполнена и не отослана в Тхттв ггж, тххтджхсссджк, Очисты, и не назван справочный номер, который вы, вообще-то, не записали. Вы хотите стереть содержимое моей памяти?
Он вытащил ватную палочку и приготовился ввести ее в одно из очень больших ушей.
- Стереть Память, Д, Н?
- Твою… Память?
- Да. Стереть Память, Д, Н?
- Н! – восклинкул Уильям и добавил, – а теперь скажи мне, что именно ты помнишь.
- Вы должны нажать на кнопку Вспомнить, - нетерпеливо объяснил бес.
- И что тогда будет?
- Меня по голове стукнет маленький молоточек, и я посмотрю, что за кнопку вы нажали.
- А почему бы тебе не, ну, просто вспомнить?
- Слушай, это не я правила придумывал. Ты должен нажать на кнопку. Это написано в руководстве…
Уильям осторожно отложил коробочку в сторону. В кармане мертвого человека было несколько бархатных мешочков. Их он тоже выложил на стол.
Некоторые из дварфов немного спустились но железной лестнице в подвал. Боддони вылез обратно с задумчивым видом.
- Там внизу человек, - сообщил он. – Лежит в… свинце.
- Мертв? – спросил Уильям, тщательно разглядывая мешочки.
- Надеюсь. Я очень надеюсь. Можно сказать, что он немного производил такое впечатление. Он слегка… запекся. И у него в голове стрела.
- Уильям, ты понимаешь, что ты обираешь труп? – спросила Сахарисса.
- Хорошо, - отрешенно отозвался Уильям. – Самое время.
Он перевернул мешок и по обуглевшемуся дереву рассыпались драгоценные камни.
Со стороны Славногора послышался сдавленный звук. Сразу после золота, бриллианты были лучшими друзьями дварфов.
Уильям опрожнил остальные мешочки.
- Как думешь, сколько они стоят? – спросил он, когда камни перестали катиться и посверкивать.
Славногор уже поднес к глазу оценочное стекло из кармана и изучал несколько самых крупных камней.
- Что? Они? О, десятки тысяч. Может быть, сотню тысяч. Может быть, намного больше. Этот вот, думаю, стоит пятнадцать тысяч, и это не лучший из них.
- Он наверняка их украл! – сказала Сахарисса.
- Нет, - спокойно возразил Уильям. – О такой крупной краже мы бы услышали. Мы слышим о всяких вещах. Тебе бы непременно сказал какой-нибудь молодой человек. Посмотри, нет ли у него бумажника, хорошо?
- Да сама мысль об этом!.. И что…
- Проверь чертов бумажник, ладно? – повторил Уильям. – Это история. Я собираюсь проверить его ноги, и я тоже не горю желанием это делать. Но это история. Истерики можем попозже устроить. Сделай это. Пожалуйста?
На ноге мертвеца оказался полузаживший укус. Уильям для сравнения завернул собственную штанину, в то время как Сахрисса, отведя глаза, вытащила из куртки коричневый кожаный бумажник.
- Есть какой-нибудь намек на то, кем он был? – Уильям тщательно измерял отметины зубов карандашом. Его разум был странно спокойным. Ему стало интересно, а думал ли он вообще. Все казалось каким-то сном, происходящим в другом мире.
- Э… На коже кое-что выжжено, - ответила Сахарисса.
- Что говорится?
- «Совсем Не Приятный Человек», - прочла она. – Интересно, что за человек стал бы такое на бумажник ставить?
- Кто-то, кто не был очень приятным человеком, - отозвался Уильям. – Еще что-нибудь?
- Есть листок с адресом, - сказала Сахарисса. – Э-э… У меня не было времени тебе это сказать, Уильям. Эм…
- Что там написано?
- Дом 50 по Улице Неттакой. Эм. Это там, где эти люди меня поймали. У них был ключ и все такое. Э-э… Это же дом твоей семьи, да?
- Что ты хочешь, чтобы я с камнями сделал? – спросил Славногор.
- Я хочу сказать, ты мне дал ключ и так далее, - нервно продолжила Сахарисса. – Но там в подвале был человек, сильно нетрезвый, и он выглядел в точности как Лорд Ветинари, а потом появились эти люди, и вырубили Рокки, а потом…
- Я ничего не предлагаю, - гнул свое Славногор, - но если они не украдены, то я знаю кчу мест, где нам за них предложат лучшие цены, даже так поздно ночью…
- …И, разумеется, они были в высшей степени неучтивыми, и я ничего не могла поделать…
- Немного наличных в самое ближайшее время нам совсем не помешают, я вот что хочу сказать…
Девушку и дварфа осенило, что Уильям больше их не слушал. Он, казалось, был заключенным в маленький пузырек тишины и сидел с ничего не выражающим лицом.
Медленно он притянул к себе Дезорганайзер и нажал на кнопку с надписью «Вспомнить» Послышалось приглушенное «Ой».
- ньип-ньяп мапньяп ньии-видлвидлвидлвидлвиии…
- Что это за звук? – спросила Сахарисса.
- Так бесы вспоминают, - рассеянно ответил Уильям. – Они… в некотором роде проигрывают жизнь задом наперед. У меня раньше была ранняя версия вот этого, - добавил он.
Звук прекратился. Бес очень боязненно спросил:
- Что с ним случилось?
- Я отнес его обратно в магазин, потому что он не работал как надо, - ответил Уильям.
- Какое облегчение, - выдохнул бес. – Вы поразитесь, какие страшные вещи люди творили с МК I. А что с ним стало не так?
- Он вылетел из окна четвертого этажа, - отозвался Уильям. – За бесполезность.
Этот бес был сообразительнее, чем большая честь его вида. Он разумно отсалютовал.
- …виииивидлвидл ньяп-ньярк... Проверка, проверка… Кажется, все в порядке…
- Это Брат Штырь! – узнала Сахарисса.
- …Скажи что-нибудь, мистер Тюльпан, - и голос стал хриплым рычанием Сестры Дженнифер, - А что я скажу? Это неестественно - разговаривать с –ной коробкой. Эта коробка, мистер Тюльпан, может быть паспортом в лучшие времена. Я думал, мы забираем –ные деньги. Да, и это поможет нам их сохранить… ньип-ньип…
- Давай немного вперед, - приказал Уильям.
- …уи… ньип у собаки есть личность. Личность имеет большое значение. И юридические прецеденты…
- Это Криввс! – восклинкул Боддони. - Тот адвокат!
- Что мне делать с камнями? – требовал Славногор.
- ньипньип… Я могу добавить к вашему гонорару еще пять тысяч долларов драгоценными камнями… ньип… Я хочу знать, кто отдает мне эти распоряжения… ньип… И не глупите тоже. У моих… клиентов долгая память и глубокие карманы…
Бес в ужасе перескакивал с одного на другое.
Уильям нажал на кнопку Пауза.
- Криввс дал ему деньги, - сказала он. – Криввс ему платил. Вы слышали, как он упоминул о клиентах? Вы понимаете? Это один из людей, напавших на Ветинари! И у них был ключ от нашего дома?
- Но мы не можем просто оставить себе деньги! – заявила Сахарисса.
Уильям снова нажал на кнопку.
- …ньип… говорится, ложь успеет обежать весь мир, прежде чем правда наденет башмаки…
- Несомненно, нам… - начала было Сахарисса.
Он нажал кнопку.
- Вииивидлвидл ложь успеет обежать весь мир, прежде чем правда наденет башмаки.
Он снова нажал конпку.
- Вииивидлвидл успеет обежать весь мир, прежде чем правда наденет башмаки.
- Вииивидлвидл весь мир, прежде чем правда наденет башмаки.
- Вииивидл правда наденет башмаки.
- Уильям, ты в порядке? – спросила Сахарисса, когда он неподвижно замер.
- Отсроченный шок, - прошептал Славногор. – Из-за него с людьми такое бывает.
- Мистер Славногор, - резко сказал Уильям, все еще сидя к ним спиной. – Ты сказал, что сможешь раздобыть мне другой пресс?
- Я говорил, они стоят…
- Возможно, горсть рубинов?
Славногор раскрыл ладонь.
- Так эти, получается, наши?
- Да!
- Ну… Утром я могу приобрести дюжину прессов, но это все-таки не конфеты купить…
- Я хочу перейти к печати через полчаса, - сказал Уильям. – Отто, мне нужны снимки ноги Брата Штыря. Мне нужны цитаты всех вокруг, даже Старикашки Рона. И снимок Вуффлза, Отто. И мне нужен печатный станок!
- Я ж тебе говорил, где мы пресс достанем посреди но…
Земля сотряслась. Кучи обломков сдвинулись.
Все взгляды повернулись к ярко освещенным окнам Инквайрера.
Сахарисса, смотревашая на Уильяма широко раскрытыми глазами, задышала так глубоко, что Отто застонал, отвернулся и стал неистово напевать что-то под нос.
- Вот вам пресс! – выкрикнула она. – Все, что нужно сделать – это достать его!
- Да, но украсть - это… - начал было дварф.
- Позаимствовать, - поправил Уильям. – И половина камней - ваши.
Ноздри Славногора раздулись.
- Давайте просто… - выкрикнул было он, а потом спросил, - Ты сказал половина, да?
- Да!
- Давайте просто сделаем это, ребята!


Один из смотрителей Инквайрера вежливо постучался в дверь мистера Подлизы.
- Да, Коусли? Достабль еще не объявился? – откликнулся собственник Инквайрера.
- Нет, сэр, но вас хочет видеть молодая девушка. Это та мисс Крипслок, - сообщил смотритель, утирая руки о тряпку.
Подлиза просиял.
- Правда?
- Да, сэр. Она несколько расстроена. И с ней этот парень де Слов.
Улыбка Подлизы немного потускнела. Он с большим ликованием наблюдал за пожаром из окна, но у него хватило ума не выходить на улицу. Эти дварфы, насколько он слышал, были довольно злобными созданиями, и наверняка обвинили бы во всем его. Вообще-то у него не было ни малейшего представления, почему это место загорелось, но едва ли это было неожиданностью, так?
- Итак… Время для унижения, верно? – произнес он, наполовину сам себе.
- Правда, сэр?
- Пришли их сюда, хорошо?
Он отклонился на спинку и посмотрел на развернутую у него на столе газету. Черт бы побрал этого Достабля! Странным, однако, было то, что эти вещи, которые он писал, были похожи на никудышные сосиски, которые он продавал – ты знаешь, что они такое, но все равно проглатываешь до конца и возвращаешься за добавкой. Да и придумывать их было не так легко, как казалось. У Достабля была сноровка. Он мог придумать историю о каком-то гигантском чудище, которого видели в озере в Гад-Парке, и появилось бы пятеро читателей, клянущихся, что они тоже его видели. Обычные, каждодневные люди, у которых можно купить буханку хлеба. Как он это делал? Стол Подлизы был завален его собственными неудавшимися попытками. Здесь нужно какое-то особое вообра…
- О, ну надо же, Сахарисса, - сказал он, и, когда она прокралась в комнату, поднялся на ноги. – Прошу, присаживайся. Боюсь, стула для твоего… друга у меня нет. – Он кивнул Уильяму. – Могу я сказать, как я был расстроен, услышав о пожаре?
- Это ваш кабинет, - холодно отозвался Уильям. – Можете говорить все, что хотите.
За окном ему были видны факелы Стражи, прибывавшей к развалинам старого сарая. Он отступил на шаг.
- Не надо так, Уильям, - сказала Сахарисса. – Видишь ли, Ронни, мы именно из-за этого к тебе и пришли.
- Правда? – улыбнулся Подлиза. – Немного глупенькой ты была, не так ли?
- Да, э… ну, все наши деньги… - Сахарисса шмыгнула носом. – Дело в том, что… Ну, теперь у нас просто ничего нет. Мы… Так старались, так старались, а теперь все пропало…
Она начала всхлипывать.
Ронни Подлиза наклонился через стол и потрепал ее по руке.
- Могу ли я чем-нибудь помочь? – спросил он.
- Ну, я надеялась… Я думала, нельзя ли… Я хочу сказать, не мог бы ты… дать нам сегодня вечером воспользоваться одним из твоих печатных станков?
Подлиза отшатнулся.
- Ты – что? Ты с ума сошла?
Сахарисса высморкалась.
- Да, я так и думала, что ты наверняка так скажешь, - грустно сказала она.
Подлиза, немного успокоившись, опять наклонился вперед и похлопал ее по руке.
- Я знаю, мы вместе играли, когда детьми были… - сказал было он.
- Ну, не думаю, что мы действительно играли, - отозвалась Сахарисса, копаясь в своей сумке. – Ты за мной гонялся, а я тебя била по голове деревянной коровой. А, вот он…
Она бросила сумку и нацелила один из арбалетов покойного мистера Штыря прямо на редактора.
- Дай нам свои «ные» прессы или я, «на», отстрелю тебе твою «ную» голову «на»! - прокричала она. – Я полагаю, это так полагается говорить, верно?
- Ты не посмеешь нажать на курок! – проговорил Подлиза, пытаясь сползти в кресле.
- Это была прекрасная корова, и как-то раз я ударила тебя так сильно, что у нее нога отломалась, - мечтательно произнесла Сахарисса.
Подлиза умоляюще посмотрел на Уильяма.
- Ты не можешь привести ее в чувство? – попросил он.
- Нам просто нужно занять один из ваших печатных станков на час или около того, мистер Подлиза, - сказал Уильям, в то время как Сахарисса с тем, что он посчитал очень странной улыбкой на ее лице, продолжала держать дуло арбалета нацеленным на нос человека.
- Что вы собираетесь делать? – спросил Подлиза хриплым голосом.
- Ну, сначала я собираюсь тебя связать, - сообщил Уильям.
- Нет! Я позову смотрителей!
- Я думаю, они в данный момент… заняты, - заметила Сахарисса.
Подлиза прислушался. Внизу казалось необычно тихо.
Он бессильно осел.


Работники типографии Инквайрера кольцом собрались вокруг Славногора.
- Значит так, ребята, - сказал дварф. – Вот как оно все обстоит. Каждый, кто сегодня уйдет домой пораньше из-за головной боли, получит сто долларов, лады? Это старинный Клатчский обычай.
- А что будет, если мы не уйдем? – спросил старший рабочий, беря в руки колотушку.
- Ну, - раздался голос у самого его уха, - фот тогда фы и получите… голофную боль.
Последовала вспышка молнии и раскат грома. Отто ликующе ударил по воздуху.
- Да! – прокричал он, в то время как печатники дико кинулись к дверям. – Когда это прафда очень, очень нушно, оно не застафит себя шдать! Дафайте попробуем еще разок… Замок!
Вновь прокатился гром. Вампир оживленно запрыгал вверх-вниз, взметая фалды жилета.
- Вау! Фот теперь софсем другое дело! Еще раз и с чуфстфом! Какой большой… замок…
На этот раз гром раскат был даже громче.
Отто, вне себя от радости, сплясал маленькую джигу, по его серому лицу текли слезы.
- Роковая Музыка! – выкрикнул он.

В тишине, последовавшей за раскатом грома, Уильям достал из кармана бархатный мешочек и положил его на книгу записей на столе.
Подлиза вытаращил глаза на драгоценные камни.
- Стоимоть в тысячу долларов, - сообщил Уильям. – По меньшей мере. Наш вступительный взнос в Гильдию. Так я их просто тут оставлю, хорошо? Расписки не нужно. Мы вам доверяем.
Подлиза ничего не сказал из-за кляпа. Он был привязан к своему креслу.
В этот момент Сахарисса нажала на курок. Ничего не произошло.
- Наверное, забыла вложить туда такую деталь с острой стрелой, - сказала она, когда Подлиза потерял сознание. – Какая же я глупенькая. «Ный». Знаешь, я себя настолько лучше чувствую, сказав это? «Ный». «Ныйныйныйный». Инетересно, что это значит?


Гунилла Славногор в ожидании посмотрел на Уильяма, который раскачивался, пытаясь собраться с мыслями.
- Ладно, - сказал молодой человек, прикрывая глаза и зажимая переносицу. Тройной заголовок, во всю ширину, насколько это возможно. Первая строчка: «Заговор Раскрыт!» Набрал? Следующая строка: «Лорд Ветинари Невиновен!»
Насчет этого он поколебался, но решил оставить. Люди смогут поспорить насчет общей применимости этой фразы позже. Сейчас было важно не это.
- Да? – окликнул его Славногор. – А третья строка?
- Я ее записал, - сказал Уильям, передавая вырванную из блокнота страницу. – Заглавными буквами, пожалуйста. Большими заглавными буквами. Насколько можно большими. Такими, какими в Инвайрере писали об эльфах и взрывающихся людях.
- Это? – спросил дворф, потянувшись к ящику с огромными черными литерами. – Это новости?
- Теперь – да, - отозвался Уильям. Он пролистал страницы своего блокнота.
- Собираешься сначала записать статью? – спросил дварф.
- Нет времени. Готов? «Прошлой ночью после долгого терпеливого расследования Стражи раскрылся замысел незаконного захвата власти над городом». Новый абзац. «Как выяснили Таймс, за пределами города были наняты двое убийц - оба на настоящий момент мертвы - чтобы очернить личность Лорда Ветинари и сместить его с должности Патриция». Новый абзац. «Чтобы пробраться во дворец, они воспользовались невинным человеком, обладающим разительным внешним сходством с Лордом Ветинари. Оказавшись внутри…»
- Постой, постой, - перебил Славногор. – Но ведь Стража не докопалась до сути? Это ты сделал!
- Я только сказал, что они много работали, - заметил Уильям. – Это правда. Я не должен говорить, что они ничего не добились.
Он увидел взгляд дварфа.
- Слушай, очень скоро у меня будет намного больше неприятных врагов, чем кому-либо нужно. Мне бы хотелось, чтобы Ваймс скорее злился на меня из-за того, что я выставил его в хорошем свете, чем из-за того, что в дурном. Хорошо?
- Но все равно…
- Не спорь со мной!
Славногор не посмел. У Уильяма было что-то со взглядом. Мальчишка замер, когда услышал ящичек, а потом разморозился в… кого-то другого.
В кого-то куда раздражительнее и намного менее терпеливого. Он выглядел так, словно его лихорадило.
- Так… На чем я остановился?
- «Оказавшись внутри…» - напомнил дворф.
- Хорошо… «Оказавшись внутри»… Нет… Исправь на «Таймс считает, что Лорд Ветинари…» Сахарисса, ты сказала, что человек в подвале выглядел в точности как Ветинари?
- Да. Стрижка и вообще все.
- Точно. «Таймс уверена, что Лорд Ветинари испытал шок, увидев самого себя, входящего в свой кабинет…»
- А мы в этом уверены? – спросила Сахарисса.
- Да. Это имеет смысл. Кто будет спорить? Где я остановился… «Их плану помешал пес Лорда Ветинари, Вуффлз, (16), напавший на обоих людей». Новый абзац. «Шум привлек внимание служащего Лорда Ветинари, Руфуса Стукпостука», черт, я забыл спросить, сколько ему лет, «который затем, получив удар, потреял сознание». Новый абзац. «Нападавшие попытались выгодно использовать вмешательство для своего»… какое было такое хорошее слово? А, да – «своего подлого плана и нанесли Стукпостуку ранение одним из личных кинжалов Лорда Ветинари, попытавшись сделать так, чтобы это выглядело, будто бы он сошел с ума или жаждал убийства». Новый абзац. «Действуя с ужасющим коварством…»
- У тебя действительно получается все лучше, - заметила Сахарисса.
- Не перебивай его, - прошипел Боддони. – Я хочу узнать, что эти негодяи сделали дальше!
- «…с ужасающим коварством, они заставили фальшивого Лорда Ветинари…»
- Хорошее слово, хорошее слово, - проговорил Славногор, неистово набирая шрифт.
- Ты уверен насчет «заставили»? – спросила Сахарисса.
- Они были не из тех людей, кто бы просили вежливо, - отрезал Уильям. – Э… «заставили фальшивого Лорда Ветинари… совершить ложное признание некоторым привлеченным шумом слугам. Затем все трое, неся потерявшего сознание Лорда Ветинари и изводимые псом Вуффлзом, (16), спустились по лестнице в подвал». Новый абзац. «Там они обставили сцену, рождающую предположение, что Лорд Ветинари пытался ограбить город, как уже сообщалось в репортаже»…
- В эксклюзивном репортаже, - добавила Сахарисса.
- Точно, «в эксклюзивном репортаже Таймс». Новый абзац. «Однако псу Вуффлзу удалось избежать удара и скрыться, после чего он стал разыскиваться по всему городу как Стражей, так и преступниками. Он был найден группой общественно деятельных горожан, которые…
Из пальцев Славногора выпала литера.
- Ты про Старикашку Рона и ту шайку?
- «…общественно деятельных горожан», - повторил Уильям, бешено кивая, - которые скрывали его, пока…»

У холодных зимних бурь были все Равнины Сто, чтобы хорошенько развить скорость. К тому времени, когда ударяли по Анк-Морпорку, они уже были быстрыми, тяжелыми и нагруженнми злыми умыслами.
На сей раз они оформились в град. Ледяные комки размером с кулак врезались в черепицу. Они блокировали сточные канавы и наполняли улицы шрапнелью.
Они колотились о крышу склада на Мерцающей Улице. Одно или два окна разбились.
Уильям мерял шагами помещение, выкрикивая слова поверх разъярившейся бури, периодически листая страницы блокнота. Отто вышел и протянул дварфам пару пластинок с иконографиями. Команда нищих, готовая к новому выпуску газеты, прихромала и бочком пробралась внутрь.
Уильям остановился. Последние буквы со щелчками встали на место.
- Давайте посмотрим, как это пока выглядит, - сказал он.
Славногор нанес на шрифт чернила, наложил на статью лист бумаги и провел по нему валиком. Затем без единого слова он передал его Сахариссе.
- Ты уверен насчет всего этого, Уильям? – спросила она.
- Да.
- Я имею в виду, кое-какие части – ты уверен, что все это правда?
- Я уверен, что все это – журналистика, - ответил Уильям.
- И что это должно означать?
- Это значит, что на данный момент это правда в достаточной мере.
- Но ты знаешь имена этих людей?
Уильям поколебался. А затем произнес:
- Мистер Славногор, вы ведь можете внести дополнительный абзац куда угодно в статью, так?
- Это не проблема.
- Ясно. Тогда набери вот это: «Таймс может сообщить, что убийцы были наняты группой выдающихся жителей города, ведомых»… «Таймс может сообщить, что»… - он сделал глубокий вдох. – Начни заново: «Заговорщиков, как может сообщить Таймс, возглавлял»…
Уильям покачал головой.
- «Доказательства указывают на»…эм… «Доказательства, как может сообщить Таймс»… «Все доказательства, как Таймс может сообщить… может сообщить»… - его голос стих.
- Это будет длинный абзац? – спросил Славногор.
Уильям печально уставился на промокшую крышу.
- Нет, - несчастно сказал он. – Думаю, это все. Оставь так. Вставь предложение, где будет говориться, что Таймс поможет Страже со свеми их расследованиями и вопросами.
- Почему? Мы же не виновны в чем-либо или что-то вроде этого, так? – удивился Славногор.
- Просто сделай это, пожалуйста. – Уильям скомкал доказательство в шарик, бросил на скамьи и прошел к прессу.
Через несколько минут его отыскала Сахарисса. Типография предоставляет массу щелей и углов, используемых в основном теми, чья должность требует периодических перекуров. Уильям сидел на куче бумаги, уставившись в никуда.
- Хочешь о чем-нибудь поговорить? – спросила она.
- Нет.
- Ты знаешь, кто заговорщики?
- Нет.
- Тогда будет ли правдой сказать, что ты подозреваешь, что знаешь, кто заговорщики?
Он послал ей сердитый взгляд.
- Ты пытаешься применять ко мне журналистику?
- Мне, значит, ее следует применять только по отношению ко всем остальным, да? Но не к тебе? – сказала она, присаживаясь рядом с ним.
Уильям рассеянно нажал кнопку на Дезорганайзере.
- Вииивидл правда наденет башмаки…
- У тебя не очень хорошие отношения с отцом, не та… - начала было Сахарисса.
- Что мне делать? – спросил Уильям. – Это его любимая поговорка. Он говорит, что она доказывает, как люди доверчивы. Те люди укрывались в нашем доме. Он погряз в этом по самую шею!
- Да, но, возможно, он делал эту услугу кому-то дру...
- Раз уж мой отец в чем-то замешан, то он будет в этом лидером, - категорически заявил Уильям. – Если ты не знаешь этого, ты не знаешь семью де Слов. Мы никогда не вступаем в команду, если не можем быть в ней капитанами.
- Но это же было бы немного глупо, разве нет, дать им в распоряжение собственный дом…
- Нет, просто очень, очень самоуверенно, - отозвался Уильям. – Понимаешь, мы всегда обладали огромными привилегиями. Привилегия означает попросту «частный закон». Это точное значение. Он просто не верит, что к нему применимы законы обычных людей. Он не верит взаправду, что они могут его коснуться, а если попробуют, то он просто будет на них орать, пока они не уйдут. Это традиция де Словов, и здесь мы поднаторели. Кричи на людей, поступай по-своему, игнорируй правила. Это путь де Словов. Вплоть до меня, разумеется.
Сахарисса изо всех сил постаралась не позволить выражению лица смениться.
- И я не ожидал такого! – закончил Уильям, вертя в руках коробочку.
- Ты же сказал, что хотел добраться до истины, разве не так?
- Да, но не до такой! Я… должно быть, что-то неправильно понял. Наверняка так. Наверняка так. Даже мой отец не может быть таким… Таким глупцом. Я должен выяснить, что происходило на самом деле.
- Ты собираешься с ним увидиться, да? – спросила Сахарисса.
- Да. Теперь он уже знает, что все кончено.
- Тогда ты должен взять кого-нибудь с собой!
- Нет! – отрезал Уильям. – Послушай, ты не знаешь, какие у моего отца друзья. Их растили, чтобы подчиняться приказам, они знают, что они на правильной стороне, потому что раз они на ней, то это по определению должна быть правильная сторона, и когда они чувствуют нависшую угрозу, они дерутся с обнаженными кулаками, ну, разве что перчатки они никогда не снимают. Они головорезы. Головорезы и задиры, задиры самого плохого рода задир, потому что они не трусы, и, если ты дашь им отпор, они только ударят тебя сильнее. Они выросли в мире, где, если от тебя слишком много неприятностей, они могут сделать так, что ты… исчезнешь. Думаешь, места вроде Теней плохи? Тогда ты не знаешь, что творится на Парковой Аллее! А мой отец – один из худших. Но я – часть семьи. Мы… заботимся о семье. Так что со мной все будет в порядке. Ты оставайся здесь и помоги им выпустить газету, хорошо? Половина правды лучше, чем ничего, - горько добавил он.
- Што фсе это было? – спросил Отто, появивишийся, когда Уильям вышел из помещения.
- О, он… Пошел навестить отца, - ответила Сахарисса, все еще ошеломленная. – Который, очевидно, не очень-то приятный человек. Уильям очень... горячо насчет него говорил. Очень встревожен.
- 'Звиняюсь, - послышался голос. Девушка повернулась, но позади никого не было.
Теперь невидимый собеседник вздохнул.
- Нет, здесь, внизу, - позвал он. Сахарисса опустила взгляд на бесформенного розового пуделя.
- Давайте не будем тянуть время, а? – продолжил он. – Да, да, собаки не могут говорить, Уловила это на счет раз, молодец. Так что, может быть, у тебя есть какая-нибудь странная психическая способность. Так что с этим, значит, разобрались. Я не мог не услышать ваш разговор, потому что я слушал. Парень отправился прямиком в беду, так? Беду я чую за версту…
- Ты што, какой-нипудь опоротень? - спросил Отто.
- Ага, точно, каждое полнолуние шерстью покрываюсь, - раздраженно подтвердил пес. - Представьте, как сильно это мешает моей общественной жизни. А теперь, послушайте…
- Но, разумеется, собаки не могут разговаривать, - произнесла Сахарисса.
- О боже боже боже, - перебил Гаспод. – Я разве говорил, что я разговариваю?
- Ну, не так многословно…
- Точно. Чудесная вещь, эта феноменология. А теперь, я только что видел, как сто долларов вышли за дверь, и я хочу увидеть, как они вернутся, так? Лорд де Слов – самый скверный образчик, какой только можно отыскать в этом городе.
- Ты знаешь высший свет? – удивилась Сахарисса.
- Кот может глядеть на короля, так? Это законно.
- Полагаю, да…
- Так что на собак это тоже распространяется. Должно распространяться, раз на этих крысиных мешков действует. Я всех знаю, еще как. Лорд де Слов известен тем, что приказывал дворецкому выставлять уличным псам отравленное мясо.
- Но он не причинит вреда Уильяму, ведь нет?
- Я не из тех людей, кто делает ставки, - произнес Гаспод, - Но если все-таки причинит, сто долларов мы все равно получаем, да?
- Мы не мошем просто стоять ф стороне и посфолить ему это сделать, - заявил Отто. – Мне нрафится Вильям. Ефо таким не фоспитыфали, но он пытается быть хорошим человеком, даше без помощи какао и песнопений. Со сфоей природой тяшело бороться. Мы долшны… помочь ему.
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.

Добавлено: Mon Feb 11, 2008 10:01 am     Заголовок сообщения:

Смерть поставил последние песочные часы обратно на воздух, где они растворились.
ВОТ, сказал он. РАЗВЕ НЕ ИНТЕРЕСНО БЫЛО? ЧТО ДАЛЬШЕ, МИСТЕР ТЮЛЬПАН? ТЫ ГОТОВ ИДТИ?
Фигура сидела на холодном песке, смотря в никуда.
МИСТЕР ТЮЛЬПАН? Повторил Смерть. Ветер трепал его робу, так что она равзвивалась длинной лентой темноты.
- Мне… должно быть действительно очень жаль?
О ДА. ТАКОЕ ПРОСТОЕ СЛОВО. НО ЗДЕСЬ… У НЕГО ЕСТЬ ЗНАЧЕНИЕ. У НЕГО ЕСТЬ… МАТЕРИАЛЬНОСТЬ.
- Да. Я знаю, - Мистер Тюльпан поднял взгляд, его глаза покраснели, лицо было отекшим. – Мне кажется…. Чтобы сожалеть настолько, нужно –но хорошо разогнаться.
ДА.
- Так… Сколько у меня времени?
Смерть посмотрел на странные звезды.
ВСЕ ВРЕМЯ МИРА.
- М-да… Ну, может, тогда, на–, получится. Может, к тому времени уже не будет мира, в который можно вернуться.
Я УВЕРЕН, ЭТО РАБОТАЕТ ПО-ДРУГОМУ. Я ТАК ПОНИМАЮ, ЧТО РЕИНКАРНАЦИЯ МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ КОГДА УГОДНО. КТО СКАЗАЛ, ЧТО ЖИЗНИ ИДУТ ПО ПОРЯДКУ?
- Ты хочешь сказать… Я могу ожить до того, как я родился?
ДА.
- Может, я смогу разыскать и убить себя, - предположил мистер Тюльпан, смотря в песок.
НЕТ, ПОТОМУ ЧТО ТЫ НИКОГДА НЕ БУДЕШЬ ЗНАТЬ. И ТЫ СМОЖЕШЬ ВЕСТИ СОВЕРШЕННО ИНУЮ ЖИЗНЬ.
- Хорошо…
Смерть похлопал мистера Тюльпана по плечу, вздрогнувшему от его прикосновения.
ТЕПЕРЬ Я ТЕБЯ ПОКИНУ…
- А хорошая у тя коса, - медленно и напряженно проговорил мистер Тюльпан. – Это самая лучшая работа по серебру, какую я когда-либо видел.
СПАСИБО, отозвался Смерть. А ТЕПЕРЬ МНЕ ВПРАВДУ НАДО ИДТИ. НО ИНОГДА Я БУДУ ЗДЕСЬ ПРОХОДИТЬ. МОЯ ДВЕРЬ, добавил он, ВСЕГДА ОТКРЫТА.
И он удалился. Сгорбленный силуэт снова скрылся в темноте, но появился другой, безумно бегущий по не-совсем-песку.
Он размахивал картофелиной на веревке. Увидев Смерть, он остановился, а затем, и изумлению Смерти, обернулся поглядеть, что у него за спиной. Такого прежде никогда не случалось. Большинство людей, встретившись лицом к лицу со Смертью, прекращали волноваться обо всем, что было позади.
- За мной кто-нибудь гонится? Ты никого не видишь?
Э-Э… НЕТ. ВЫ КОГО-ТО ЖДАЛИ?
- А, точно. Никого, а? Точно! – воскликнул мистер Штырь, расправляя плечи. – Да! Ха! Эй, гляди, у меня есть моя картошка!
Смерть моргнул и вытащил из мантии песочные часы.
МИСТЕР ШТЫРЬ? А. ДРУГОЙ. Я ТЕБЯ ЖДАЛ.
- Это я! И у меня есть моя картошка, смотри, и я очень обо всем сожалею! – сейчас мистер Штырь чувствовал себя весьма спокойно. Среди гор помешательства лежат множество маленьких плато здравго смысла.
Смерть вгляделся в безумно улыбающееся лицо.
ТЫ ОЧЕНЬ ОБО ВСЕМ СОЖАЛЕЕШЬ?
- О да!
ОБО ВСЕМ?
- Ага!
В ЭТО ВРЕМЯ? В ЭТОМ МЕСТЕ? ТЫ ПРОВОЗГЛАШАЕШЬ, ЧТО ТЫ СОЖАЛЕЕШЬ?
- Именно так. Ты уловил. Сообразительный ты. Так что не мог бы ты мне просто показать, как вернуться…
ТЕБЕ НЕ ХОТЕЛОСЬ БЫ МНОГОЕ ПЕРЕСМОТРЕТЬ, ОБДУМАТЬ?
- Никаких споров, я хочу получить то, что причитается - отозвался мистер Штырь. – У меня есть картошка. Смотри.
Я И ВИЖУ. Смерть запустил руку в мантию и вытащил то, что мистеру Штырь на первый взгляд показалось миниатюрной моделькой самого Смерти.
Но из-под крошечного капюшона выглядывал крысиный череп. Смерть ухмыльнулся.
ПОЗДОРОВАЙСЯ С МОИМ МАЛЕНЬКИМ ДРУГОМ, предложил он. Смерть Крыс потянулся и схватился за веревку.
- Эй…
НЕ ВКЛАДЫВАЙ ВСЮ СВОЮ ВЕРУ В КОРНЕПЛОДЫ. ВЕЩИ МОГУТ БЫТЬ НЕ ТЕМ, ЧЕМ КАЖУТСЯ, сообщил Смерть. НО НИКТО НЕ СМОЖЕТ СКАЗАТЬ, ЧТО Я НЕ ЧТУ ЗАКОН. Он щелкнул пальцами. ТОГДА ВОЗВРАЩАЙСЯ ТУДА, КУДА ТЕБЕ СЛЕДУЕТ ОТПРАВИТЬСЯ…
Вокруг пораженного Штыря на мгновение замерцал голубой свет, а затем человек исчез. Смерть вздохнул и покачал головой.
В ДРУГОМ… БЫЛО ЧТО-ТО, ЧТО МОГЛО СТАТЬ ЛУЧШЕ, сказал он. НО ВОТ ЭТОТ…
Он глубоко вздохнул.
КТО ЗНАЕТ, КАКОЕ ЗЛО ТАИТСЯ В СЕРДЦАХ ЛЮДЕЙ?
Смерть Крыс поднял взгляд от своего картофельного пира.
ПИСК, удивился он.
Смерть раздраженно взмахнул рукой.
ДА, НУ, РАЗУМЕЕТСЯ, Я. ПРОСТО МНЕ СТАЛО ИНТЕРЕСНО, ЗНАЕТ ЛИ КТО-НИБУДЬ ЕЩЕ.


Уильям, перебегая от одного дверного прохода к другому и укрываясь, понял, что он выбирал дальний кружной путь. Отто бы сказал, что это все потому, что он не хотел туда приходить.
Буря немного стихла, хотя жгучий град все еще стучал по его шляпе. Гораздо большие шары первоначальной бешеной атаки заполняли сточные желобы и покрывали дороги. Кареты заносило, пешеходы жались к стенам.
Несмотря на пожар у него в голове, Уильям вытащил свой блокнот и записал: грдны бльш мчй для гольфа? И сделал мысленную пометку сравнить одну из них с мячом для гольфа, просто на всякий случай. Какая-то его часть начинала понимать, что его читатели проявляли весьма расслабленное отношение к виновности политиков, но докрасна раскалялись по поводу вещей вроде размеров непогоды.
Он остановился на Медном Мосту и нашел укрытие за одним из гигантских гиппопотамов. Град осыпал поверхность реки с тысячами тихих хлюпающих звуков.
Ярость погоды постепенно смягчалась.
Большую часть жизни Уильяма Лорд де Слов был фигурой в отдалении, смотрящей из окна его кабинета, заполненного рядами книг, которые никогда не читались, в то время как Уильям кротко стоял в центре акров хорошего, но потертого ковра, и слушал… Ну, в основном, совершенно безнравственные вещи, теперь, когда он думал об этом, те же взгляды мистера Уиндлинга, одетые в более дорогие слова.
Хуже всего, хуже всего, было то, что Лорд де Слов никогда не был не прав. Это было такой позицией, которое он никогда не предствлял в отношении к его личной географии. Люди, придерживающиеся противоположного мнения, были сумасшедшими, или опасными, или, возможно, даже вообще не людьми. С Лордом де Словом нельзя было вести спор. Не настоящий спор. Спорить, или вести прения, значило обсуждать, обдумывать и убеждать с помощью разумных доводов. Что можно было вести с отцом Уильяма – так это только пламенную перебранку.
Ледяная вода капнула с одной из статуй и пробежала по шее Уильяма.
Лорд де Слов использовал слова такой величины и таким тоном, что они становились не хуже кулаков, но настоящего насилия он никогда не применял.
У него для этого были специальные люди.
Еще одна капля растаявшего града направилась вдоль позвоночника Уильяма.
Уж наверняка даже его отец не мог быть таким глупцом?
Он задался вопросом, не стоит ли ему выдать все, что знает, Страже прямо сейчас. Но что бы там не говорили о Ваймсе, в конце концов, у него была горстка людей и много влиятельных врагов с семьями, уходящими вглубь тысячелетий и честью в таком же количестве, какое можно встретить в собачьей драке.
Нет. Он - де Слов. Стража нужна другим людей, которые не могут сами решиить свои проблемы. И что самое худшее может случиться?
Так много всего, подумал он, снова тронувшись с места, что сложно решить, что из этого будет наихудшим.

В центре комнаты на полу сияла галактика свечей. В изъеденных коррозией зеркалах, окружавших помещение, они выглядели как огни косяка глубоководных рыб.
Уильям прошел мимо перевернутых кресел. Одно позади свечей, однако, стояло как следует.
Он остановился.
- А… Уильям, - произнесло кресло. Затем Лорд де Слов медленно распрямил свои долговязые очертания из объятий кожанного кресла и вышел на свет.
- Отец, - произнес Уильям.
- Я думал, что ты придешь сюда. Твоей матери тоже всегда нравилось это место. Конечно, тогда оно было… другим.
Уильям ничего не сказал. Да, было.
- Думаю, весь этот абсурд нужно остановить сейчас же, а ты? – спросил Лорд де Слов.
- Я думаю, он и останавливается, отец.
- Но я не думаю, что ты имеешь в виду то же, что и я, - отозвался Лорд де Слов.
- Я не знаю, что, как ты думаешь, ты имеешь в виду, - откликнулся Уильям. – Я просто хочу услышать от тебя правду.
Лорд де Слов вздохнул.
- Правду? В душе я, знаешь ли, старался во благо интересов города. Когда-нибудь ты поймешь. Ветинари ведет это место к погибели.
- Да… Ну… Вот здесь-то все и усложняется, не так ли? – спросил Уильям, поражаясь, что его голос до сих пор не задрожал. – Я хочу сказать, все говорят подобное, ведь так? «Я делал это из лучших побуждений», «Цель оправдывает средства» - каждый раз одни и те же слова.
- Но разве ты тогда не согласишься, что настало время для правителя, который прислушивается к людям?
- Может быть. Ты каких людей имел в виду?
Выражение лица Лорда де Слова изменилось. Уильям был удивлен, что оно продержалось так долго.
- Ты собираешься это поместить в свои бумажки с новостями, не так ли?
Уильям ничего не ответил.
- Ты ничего не можешь доказать. И ты это знаешь.
Уильям вышагнул на свет, и Лорд де Слов увидел блокнот.
- Я могу доказать достаточно. И только это, на самом-то деле, и имеет значение. Остальное станет делом… расследования. Ты знаешь, что Ваймса называют «терьером Ветинари»? Терьеры копают, копают и не бросают дело.
Лорд де Слов положил руку на эфес меча.
А Уильям услышал собственные мысли: Спасибо. Спасибо. До этих самых пор, я не мог в это поверить…
- У тебя ведь есть честь, правда? – спросил его отец, все еще с выводящим из себя спокойствием. – Ну, опубликуй это и провались с треском. И Стража тоже. Мы не отдавали никаких распоряжений…
- Я уверен, что нет, - сказал Уильям. – Я уверен, что ты сказал «сделайте так», а детали оставил на долю людей вроде Штыря и Тюльпана. Руки, обагренные кровью, но вытянутые на растоянии.
- Как твой отец я приказываю тебе прекратить это… это…
- Раньше ты приказывал мне говорить правду, - заметил Уильям.
Лорд де Слов выпрямился.
- О, Уильям, Уильям! Не будь таким наивным.
Уильям захлопнул блокнот. Теперь слова приходили легче. Он спрыгнул со здания и обнаружил, что может летать.
- И какая же это правда? – спросил он. – Правда, которая ценна настолько, что ее должны окружать телохранители лжи? Правда, более странная, чем вымысел? Или правда, которая все еще надевает башмаки, пока ложь обегает мир? – Он шагнул вперед. – Это твоя любимая фразочка, не так ли? Это больше не имеет значения. Думаю, мистер Штырь собирался тебя шантажировать, и, ты знаешь, каким бы наивным я не был, то же собираюсь сделать и я. Ты покинешь этот город, немедленно. Для тебя это будет не слишком сложно. И лучше бы тебе надеяться на то, что ничего не случится со мной, или с кем-либо из тех, кто со мной работает, или с кем-нибудь, кого я знаю.
- Неужели?
- Сейчас же! – прокричал Уильям так громко, что Лорд де Слов отшатнулся. – Ты что, не только с ума сошел, но и оглох? Сейчас же, и не возвращайся, потому что если ты это сделаешь, я опубликую каждое чертово только что сказанное тобой слово! – Уильям вытащил из кармана Дезорганайзер. – Каждое чертово слово! Ты меня слышишь? И даже мистер Криввс будет не в состоянии помочь тебе ускользнуть от такого! Тебе даже хватило самонадеянности, тупой самонадеянности, воспользоваться нашим домом! Как ты посмел! Выметайся из города! И либо вытащи меч, либо убери… от него… свою… руку!
Он замолчал, тяжело дыша и раскрасневшись.
- Правда надела свои башмаки, - добавил он. – И теперь она начнет раздавать пинки. – Он прищурился. – Я сказал тебе снять руку с этого меча!
- Как глупо, как глупо. А я верил, что ты мой сын.
- Ах да. Чуть не забыл об этом, - проговорил Уильям, теперь взмыв на энергии ярости. – Ты знаешь один дворфийский обычай? Нет, конечно, не знаешь, потому что они не настоящиe люди, так? Но, видишь ли, я знаю одного-другого из них, так что…
Он достал из кармана бархатный мешочек и швырнул его своему отцу.
- А это?.. – протянул Лорд де Слов.
- Это стоит больше двадцати тысяч долларов, насколько смогли оценить пара экспертов, - ответил Уильям. – У меня не было времени, чтобы проверить точно, и мне бы не хотелось, чтобы ты думал, что я поступаю несправедливо, так что я округлил в щедрую сторону. Это должно покрыть все затраты, которые я принес тебе за все годы. Плата за школу, одежда, все. Должен признать, ты справился с работой не очень хорошо, учитывая, что конечный результат – я. Видишь ли, я выкупаю себя у тебя.
- О, я вижу. Драматичный жест. Ты правда думаешь, что семья – это вопрос денег? – спросил Лорд де Слов.
- Ну-у, да, если верить истории. Денег, земель и титулов, - отозвался Уильям. - Поразительно, как часто нам не удавалось вступить в брак с кем бы то ни было, у кого не было хотя бы двух из этих трех пунктов.
- Ничтожный упрямец. Ты знаешь, что я имел в виду.
- Не знаю, так ли это, - возразил Уильям. – Но я знаю, что эти деньги я получил несколько часов назад от человека, который пытался меня убить.
- Пытался тебя убить? – Впервые за все время в голосе послышался намек на неуверенность.
- Ну да. Ты удивлен? – поинтересовался Уильям. – Когда что-то подкидываешь в воздух, разве не нужно беспокоиться о том, куда оно отскочет?
- Действительно нужно, - произнес Лорд де Слов. Он вздохнул, подал рукой быстрый сигнал, и Уильям увидел, как тени отделились от более глубоких теней. И он вспомнил, что нельзя управлять имениями де Словов без нанятой в большом количестве помощи в каждом отделении жизни. Суровые люди в маленьких круглых шляпах, которые знали, как выгонять из дому, и накладывать арест на имущество, и устанавливать ловушки на людей…
- Ты, как я погляжу, переутомился, - заметил его отец, пока они приближались. – Думаю, тебе необходимо… да, долгое морское плаванье. На острова Тумана, возможно, или, может быть, Четыреикс. Или в Бханбхандук. Там, насколько я знаю, молодые люди, которые не боятся запачкать руки, могут сделать большое состояние. Здесь тебя определенно ничего не ждет… Ничего хорошего.
Теперь Уильям разглядел четыре фигуры. Он встречал их в имениях. Как правило, у них были имена в одно слово, кроде Дженкса или Клэмпера, и не было вообще никакого видимого прошлого.
Один из них произнес:
- А теперь, если вы проявите всего лишь капельку благоразумия, мистер Уильям, мы сделаем все тихо и быстро…
- Периодически тебе будут высылаться маленькие денежные суммы, - сообщил Лорд де Слов. – Ты сможешь вести такой образ жизни, который…
Со скрытого тенями потолка, кружась, как листья сикомора, опустилось несколько комков пыли.
Они приземлились рядом с бархатным мешочком.
Над головами тихо зазвенела покрытая чехлом люстра.
Уильям посмотрел наверх.
- О нет, - произнес он. – Прошу… Не убивай никого!
- Что? – удивился Лорд де Слов.
На пол спрыгнул Отто Шрик, с руками, поднятыми, словно когти.
- Добрый фечер! – обратился он к изумленному приставу. Потом посмотрел на свои руки. – О, о чем я только думаю!
Он сжал кулаки и качнулся с ноги на ногу.
- Поднять их ф традиционном анк-морпорском кулачном бою!
- Поднять? – проговорил человек, замахиваясь дубиной. – Да иди к черту!
Удар Отто оторвал его от земли. Он, вращаясь, приземлился на спину и далеко проехал по отполированному полу. Отто повернулся кругом так быстро, что его черты размылись, и раздался звучный шлепок, когда пал еще один человек.
- Что такое? Что такое? Я применяю вашу цифилизофанную драку на кулаках, а фы не хотите срашаться? – спросил он, подскакивая вперед-назад, как боксер-любитель. – А, фот фы, сэр, фы покажите драку…
Кулаки размылись до невидимого состояния и отмутузили человека, как подвесную грушу. Когда тот упал, Отто выпрямился и рассеянно выбросил руку вбок, наградив стремительно надвигающегося четвертого противника ударом в подбородок. Человек по-настоящему крутанулся в воздухе.
Это случилось за несколько секунд. А затем Уильям только успел уловить суть происходящего, чтобы выкрикнуть предупреждение. Но он опоздал.
Отто опустил взгляд на клинок меча, слишком глубоко вонзившегося ему в грудь.
- О, ну фы только посмотрите, - произнес он. – Снаете, с этой работой у меня рубашки больше дфух дней не фыжифают!
Он повернулся к пятящемуся Лорду де Слову и хрустнул костяшками пальцев.
- Убери это от меня! – закричал его светлость.
Уильям покачал головой.
- Ах, да? – проговорил Отто, все еще приближаясь. – Фы думаете, я – это? Ну так посфольте мне и фести себя как это.
Он схватил Лорда де Слова за грудки и одной рукой поднял его в воздух, вытянув эту руку во всю длину.
- Дома у нас есть люди фроде фас, - произнес он. – Они – те, кто гофорят толпе, што делать. Я прибыл в Анк-Морпорк, мне сказали, что сдесь фсе по-другому, но на самом деле фсегда фсе одно и то ше. Фсегда есть проклятые люди фроде тебя! А теперь, што мне с тобой сделать?
Он рывком поднес руку к собственному жилету и отбросил черную ленточку в сторону.
- Мне фсе рафно никогда не нравфилось чертово какао, - сказал он.
- Отто!
Вампир повернулся.
- Да, Вильям? Чефо ты хочешь?
- Это зашло слишком далеко, - Лорд де Слов побледнел. Уильям никогда не видел его так очевидно напуганным.
- О? Что ты гофоришь? Ты думаешь, я ефо укушу? Мне фас укусить, мистер Фаша Сфетлость? Ну, фосможно, нет, потому что вот Вильям думает, што я хороший челофек. – Он подтянул Лорда де Слова ближе, так что их лица оказались на расстоянии нескольких дюймов. – Так, мошет, мне нужно задать себе фопрос, насколько я хороший? Или, может, просто нужно задать себе фопрос… лучше ли я тебя?
Секунду-другую он колебался, а потом внезапным движением рванул человека на себя.
С огромной деликатностью он поцеловал Лорда де Слова в лоб. Потом поставил дрожащего человека обратно на пол и потрепал его по голове.
- Фообще-то, пошалуй, какао не так уш и плох, а юная леди, которая играет на фисгармнонии, иногда она мне подмигифает, - сообщил он, отступая в сторону.
Лорд де Слов открыл глаза и воззрился на Уильяма.
- Как ты посмел…
- Замолчи, - посоветовал Уильям. – Теперь я собираюсь рассказать тебе, что произойдет дальше. Я не буду называть имена. Таково мое решение. Понимаешь, я не хочу, чтобы моя мать оказалась замужем за предателем. А еще есть Руперт. И мои сестры. И я тоже. Я защищаю имя. Это, наверное, с моей стороны очень неправильный поступок, но я все равно его совершу. Фактически, я снова тебя ослушаюсь. Я не скажу правду. Не всю правду. Кроме того, я уверен, что те, что захотят узнать подобные вещи, узнают все довольно скоро. И, смею предположить, они разберутся со всем этим тихо. Ну, знаешь… Совсем как ты.
- Предателя? – прошептал Лорд де Слов.
- Так люди скажут.
Лорд де Слов кивнул, как человек, попавший в неприятный сон.
- Я никак не могу взять деньги, - сказал он. – Желаю тебе получить от них радость, сын мой. Потому что… Ты, безо всякого сомнения, настоящий де Слов. Приятного тебе дня.
Он развернулся и вышел прочь. Через несколько секунд скрипнула, открываясь, дальняя дверь, а потом тихо закрылась.
Уильям, пошатнувшись, шагнул к колонне. Теперь его и впрямь трясло. Он переиграл в голове встречу. Его разум все это время не касался земли.
- Ты в порядке, Вильям? – спросил Отто.
- Меня качает, но… да, я в порядке. Из всех непробиваемых, упертых, как осел, сосредоточенных на себе, самонадеянных…
- Зато ты это сглажифаешь другими качестфами, - заметил Отто.
- Я имел в виду моего отца.
- О.
- Он просто настолько уверен, что все время прав…
- Изфини, мы фсе еще о твоем отце гофорим?
- Ты что, хочешь сказать, что я такой же, как он?
- О, нет. Софсем другой. Софершенно другой. Фообще никакофо сходстфа.
- Тебе не надо было так далеко заходить! – он замолчал. – Я сказал «Спасибо»?
- Нет, не сказал.
- О, боже.
- Нет, ты заметил, што не сказал, так что фсе ф порядке, - успокоил его Отто. – С кашдым днем ф каждом отношении мы станофимся фсе лучше и лучше. Кстати, ты не будешь фозрашать, если я попрошу фытянуть из меня этот меч? Ну фот какой идиот фтыкает ефо в вампира? Фсе, что он делает – это портит белье.
- Позволь помочь… - Уильям осторожно вытащил клинок.
- Можно я эту рубашку на сфои расходы запишу?
- Думаю, да.
- Хорошо. А теперь фсе кончено, и настало фремя наград и медалей, - жизнерадостно сказал вампир, поправляя жилет. – Итак, што теперь с тфоими бедами?
- Они только начинаются, - ответил Уильям. – Думаю, я буду любоваться на Здание Стражи изнутри меньше, чем через час.


Вообще-то Уильям Оказывал, как говорится, Содействие в Расследовании Стражи уже через сорок три минуты.
По другую сторону стола Командор Ваймс внимательно перечтывал Таймс. Уильям знал, что он делал это дольше, чем необходимо, чтобы заставить его понервничать.
- Могу помочь вам со всеми словами, которые вам не знакомы, - вызвался он.
- Это очень хорошо, - проговорил Ваймс, не обратив на него внимания, - Но мне нужно знать больше. Мне нужно знать имена. Я думаю, ты имена знаешь. Где они встречались? Подобные сведения. Мне нужно их знать.
- Некоторые вещи для меня являются тайной, - отозвался Уильям. – У вас более чем достаточно свидетельств, чтобы отпустить Лорда Ветинари.
- Я хочу знать больше.
- Только не от меня.
- Да бросьте, мистер де Слов. Мы ведь здесь на одной стороне!
- Нет. Мы на разных сторонах, которые просто оказались бок о бок.
- Мистер де Слов, ранее сегодня вы совершили нападение на одного из моих офицеров. Вы знаете, сколько у вас уже неприятностей?
- Я ожидал от вас большего, чем это, мистер Ваймс, - заметил Уильям. – Вы хотите сказать, что я нападал на офицера в форме? Офицера, который мне представился?
- Осторожнее, мистер де Слов.
- Меня преследовал оборотень, командор. Я предпринял некоторые шаги, чтобы… причинить ему неудобства и суметь оторваться. Вы хотите провести дискуссию на эту тему публично?
Я веду себя как самоуверенный, лживый, надменный ублюдок, подумал Уильям. И у меня здорово получается.
- Тогда вы не оставляете мне другого выбора, кроме как арестовать вас за утаивание…
- Я требую адвоката, - заявил Уильям.
- Неужели? И кто у тебя на уме в такое время ночи?
- Мистер Криввс.
- Криввс? Ты думаешь, он за тебя выступит?
- Нет. Я знаю, что он это сделает. Поверьте мне.
- О, так уж и сделает?
- Поверьте.
- Ну ладно, - сказал Ваймс, улыбаясь. – Разве нам это нужно? Помогать Страже – долг каждого горожанина, не так ли?
- Я не знаю. Знаю, что Стража считает, что это так. Я никогда не видел, чтоб это было где-то записано, - ответил Уильям. – И потом, я никогда не знал, что у Стражи есть право шпионить за невинными людьми.
Он увидел, как улыбка командора застыла.
- Это было для твоего же блага, - прорычал Ваймс.
- Я не знал, что решать, что для меня благо – это ваша работа.
На сей раз уже Ваймс одержал маленькую победу.
- Я не собираюсь идти на поводу, - сказал он. – Но у меня есть причины верить, что ты утаиваешь информацию о серьезном преступлении, а это нарушение. Это противозаконно.
- Мистер Криввс что-нибудь скажет по этому поводу. Готов поспорить, был какой-нибудь прецедент. Он просмотрит все на сотни лет назад. Патриции всегда высоко ценили прецеденты. Мистер Криввс будет копать и копать. Если потребуется, годами. Именно так он и добился своего теперешнего положения - копанием.
Ваймс наклонился вперед.
- Только между нами и без твоего блокнота, - проворчал Ваймс. – Мистер Криввс – хитроумный мертвый мерзавец, который такой закон, как наш, может раскусить, как игру со сплетением колец.
- Ага, - согласился Уильям. – И он мой адвокат. Я это гарантирую.
- Почему вдруг мистер Криввс станет за тебя говорить? – спросил Ваймс, пристально смотря на Уильяма.
Тот, не мигая, посмотрел ему в глаза в ответ. Это правда, подумал он. Я – сын моего отца. Все, что мне нужно сделать – воспользоваться этим.
- Потому что я очень честный человек? – предположил он. – А теперь, вы как, собираетесь отправить за ним посыльного? Потому что если нет, вым придется меня отпустить.
Не сводя глаз с Уильяма, Ваймс потянулся к переговорной трубке на краю стола и снял ее с рычага. Он подул в нее и приложил к уху. Оттуда раздался такой звук, словно на другом конце водосточной трубы умоляла о пощаде мышь.
- Ята випси пойтл свуп?
Ваймс поднес трубку ко рту.
- Сержант, пошли кого-нибудь наверх, чтобы он проводил мистера де Слова в камеру, хорошо?
- Свиддл ям-ямпвипвипвип?
Ваймс вздохнул и положил трубку на место. Потом встал и открыл дверь.
- Фред, пришли кого-нибудь отвести мистера де Слова в камеру, хорошо? – проорал он. -На данный момент я называю это предоставлением защиты, - добавил он, повернушись к Уильяму.
- Защиты меня от кого?
- Ну, вот лично меня обуревает неодолимое желание снабдить тебя звоном в ухе, - поделился Ваймс. – И, я так подозреваю, есть и другие люди, не обладающие моим самоконтролем.
В камере, вообще-то, оказалось довольно мирно и спокойно. Койка была удобная. Стены были покрыты надписяни, и Уильям скоротал время, исправляя ошибки в правописании.
Дверь вновь отворилась. Констебль с каменным лицом проводил Уильяма обратно наверх в кабинет Ваймса.
Там был мистер Криввс. Он невозмутимо кивнул Уильяму. Командор Ваймс сидел перед маленькой, но значительной пачкой бумаг, и вид у него был побитого человека.
- Я полагаю, мистер де Слов может свободно уходить, - произнес мистер Криввс.
Ваймс пожал плечами.
- Я только поражаюсь, что вы не просите меня вручить ему золотую медаль и сверкающий свиток с благодарностями. Но я требую залог в ты…
- А? – вмешался мистер Криввс, поднимая серый палец.
Ваймс свирепо посмотрел на него.
- Сто…
- А?
Ваймс заворчал и полез в карман. А потом сунул Уильяму доллар.
- Вот, - сказал он с необъятным сарказмом. – И если ты не предстанешь перед Патрицием завтра в десять, тебе придется его отдать. Доволен? – спросил он у Криввса.
- Перед которым Патрицием? – уточнил Уильям.
- Спасибо за остроумный ответ, - отозвался Ваймс. – Просто будь там.
Выходя на ночной воздух со своим новым клиентом, мистер Криввс молчал, но немного погодя сказал:
- Я предоставил приказ об exeo carco cum nihil pretii на основании olfacere violarum и sini plenis pistis. Завтра я выдвину заявление, что вы ab hamo, в том случае, если это не работает…
- Запах фиалок? – переспросил Уильям, который мысленно переводил, - и полные карманы рыбы?
- Основано на деле около шестисот лет назад, когда подсудимый успешно обратился к суду с заявлением, что, хотя он действительно столкнул пострадавшего в озеро, тот выбрался оттуда с карманами, полными рыбы, к его конечной выгоде, - решительно ответил мистер Криввс. – В любом случае, я буду приводить доводы, что если утаивание иноформации от Стражи – это преступление, то каждый человек в городе виновен.
- Мистер Криввс, я не желаю говорить, как и откуда я получил мою информацию, - объяснил Уильям. – Если мне придется это сделать, то придется раскрывать вообще все.
Свет отдаленного фонаря с голубым стеклом, висевшего над дверью Здания Стражи, упал на лицо юриста. Он быглядел больным.
- Вы правда считаете, что у тех двух людей были… сообщники? – спросил он.
- Я в этом уверен, - ответил Уильям. – Я бы сказал, что это вопрос… записи.
В этот момент ему стало почти жаль адвоката. Но только почти.
- Это, может быть, не в интересах общества, - медленно произнес мистер Криввс. – Сейчас должно настать время для… Улаживания конфликтов.
- Совершенно верно. Поэтому я уверен, что вы позаботитесь обо всем, так что мне не придется изливать все эти слова на ухо Ваймсу.
- Как ни странно, в 1497 году был прецедент, когда кошка успешно…
- Хорошо. И вы перекинетесь с глазу на глаз одним из ваших особенных тихих слов с Гильдией Граверов. Вы отлично управляетесь с разговорами с глазу на глаз.
- Ну, конечно, я сделаю все, что в моих силах. Счет, однако…
- …Не будет существовать, - закончил Уильям.
Только теперь пергаментные черты лица мистера Криввса действительно исказила боль.
- Pro bono publico? – каркнул он.
- О да. Вы определенно будете работать на благо общества, - заверил Уильям. – А что благо для общества, то благо и для вас. Разве это не прекрасно?
- С другой стороны, - произнес мистер Криввс, - Возможно, в интересах каждого будет оставить это печальное дело позади, и я буду, эхм, рад даровать мои услуги.
- Благодарю. Так мистер Скроуп теперь Ло… Теперь Патриций?
- Да.
- По решению голосования Гильдий?
- Да. Конечно.
- Единогласному решению?
- Я не должен вам говорить…
Уильям поднял палец.
– А? – произнес он.
Мистер Криввс скорчился.
- Попрошайки и Белошвейки проголосовали за то, чтоб отложить дело, - сказал он. – Также как Прачки и Гильдия Экзотических Танцовщиц.
- Значит… Это, выходит, Королева Молли, Госпожа Длань, Миссис Ясли и Мисс Дикси Вум, - произнес Уильям. – Какой интересный, должно быть, образ жизни вел Лорд Ветинари.
- Без комментариев.
- А не сказали бы вы, что мистер Скроуп предвкушает возможность схватиться с многочисленными проблемами, связанными с правлением городом?
Мистер Криввс поразмыслил над этим.
- Я думаю, положение может быть именно таково, - заключил он.
- Не последней из которых является тот факт, что Лорд Ветинари фактически совершенно невиновен? И что, следовательно, над назначением Скроупа стоит огромный знак вопроса? Вы бы не посоветовали ему приступить к своим обязанностям с несколькими запасными парами кальсон? На последнее можете не отвечать.
- Указывать собранию Гильдий отменить законное решение, пусть даже оно и было основано на… ошибочных данных – не моя работа. Так же как и не является моей обязанностью давать мистеру Скроупу советы по поводу его нижнего белья.
- Увидимся завтра, мистер Криввс, - сказал Уильям.


Уильям едва успел раздеться и лечь, как уже снова было пора вставать. Он, как мог, умылся, переодел рубашку и осторожно спустился к завтраку. Вообще-то за столом он оказался первым.
Когда собрались остальные жильцы, воцарилось обычное невозмутимое молчание. Большинство из обитателей пансиона Миссис Арканум не тратили время на то, чтобы разговаривать, если им нечего было рассказать. Однако мистер Пачкотест, сев, вытащил из кармана копию Таймс.
- Не смог достать газету, - сообщил он, тряхнув страницами, чтобы расправить их. – Так что я купил другую.
Уильям кашлянул.
- Есть там что-нибудь серьезное? – спросил он. Со своего места он видел заголовок огромными жирными заглавными буквами:
СОБАКА УКУСИЛА ЧЕЛОВЕКА!
Он сделал это новостью.
- О… Лорду Ветинари удалось вывернуться, - сообщил мистер Пачкотест.
- Ну, конечно, а как же иначе, - отозвался мистер Склонн. – Очень умный человек, что бы там ни говорили.
- И с его псом все в порядке, - продолжал мистер Пачкотест. Уильяму хотелось тряхнуть его за то, что он так медленно читал.
- Это замечательно, - заметила миссис Арканум, наливая чай.
- И это все? – спросил Уильям.
- О, тут еще полно всякой политической ерунды, - ответил мистер Пачкотест. – Здесь все немного притянуто за уши.
- Какие-нибудь хорошие овощи сегодня есть? – спросил митсер Каретник.
Мистер Пачкотест внимательно изучил остальные страницы.
- Нет, - ответил он.
- В моей фирме подумывают о том, чтобы попытаться наладить с этим человеком контакт, чтобы узнать, не позволит ли он нам продать ему семена, - продолжал мистер Каретник. – Это как раз то, что нравится людям, - он поймал взгляд миссис Арканум и быстро добавил, – только те овощи, которые подходят для семейного развлечения, конечно же.
- Да, веселья от них много, - торжественно заключил мистер Пачкотест.
Уильяму пришел на ум вопрос, мог ли мистер Винтлер вырастить неприличный горох. Но, конечно, он мог.
- Мне казалось, что это довольно-таки важно, - сказал он, - знать, что Лорд Ветинари невиновен.
- О, да, смею сказать, для тех, кто имеет дело со всеми такими вещами, - заметил мистер Пачкотест. – Я только не вижу, какое это имеет значение для нас.
- Но, несомненно… - хотел возразить Уильям.
Миссис Арканум поправила прическу.
- Я всегда считала Лорда Ветинари в высшей степени привлекательным мужчиной, - сообщила она, а потом, когда все на нее уставились, у нее сделался обеспокоенный вид. – Я имела в виду, что просто немножко удивлена, что нет Леди Ветинари. Так сказать. Кхем.
- О, ну, вы же знаете, что говорят, - сказал мистер Уиндлинг.
Через стол выбросилась пара рук, схватила пораженного человека за отвороты пиджака и рванула его вверх так, что его лицо оказалось в паре дюймов от лица Уильяма.
- Я не знаю, что говорят, мистер Уиндлинг! – прокричал он. – Но вы знаете, что говорят они, мистер Уиндлинг! Почему бы вам нам всем не рассказать, кто вам это сказал, мистер Уиндлинг?
- Мистер де Слов! Ну в самом деле! – возмутилась миссис Арканум. Мистер Склонн убрал с дороги тост.
- Я прошу за это прощения, миссис Арканум, - отозвался Уильям, все еще крепко держа вырывающегося человека, - но я хочу знать то, что все знают, и хочу знать, откуда они это знают. Мистер Уиндлинг?
- Говорят, что у него в друзьях есть какая-то дама, которая очень важная персона в Убервальде, - ответил мистер Уиндлинг. – И я буду вам очень благодарен, если вы меня отпустите!
- И все? И что в этом такого дурного? Это дружественная страна!
- Да, но, да, но поговаривают…
Уильям отпустил его. Мистер Уиндлинг отшатнулся и рухнул обратно на свой стул, но Уильям продолжал стоять, тяжело дыша.
- Ну, это я написал статью в Таймс! – отрезал он. – И то, что там написано, говорю я! Я! Потому что я все это выяснял и проверял, а люди, часто говорящие «ный!» пытались меня убить! Я не какой-нибудь там брат какого-то человека, которого вы встретили в пабе! Я не какой-нибудь глупый слух, пущенный по округе, чтобы наделать бед! Так что просто вспонимте об этом, прежде чем попробуете сказать что-нибудь из всей этой «все знают» чепухи! А через час или около того я должен буду пойти во дворец и встретиться там с Командором Ваймсом и Патрицием, кто бы им ни был, и многими другими людьми, чтобы со всем этим разобраться! И это будет совсем не приятно, но мне придется это сделать, потому что я хотел узнать вещи, которые важны! Простите за чайник, миссис Арканум, я уверен, его можно склеить.
В наступившей тишине мистер Склонн взял газету и спросил:
- Это вы пишете?
- Да!
- Я… э-э… Я думал, что для этого у них есть специальные люди…
Все повернулись к Уильяму.
- Нет никаких их. Есть только я и молодая леди. Мы все это пишем!
- Но… Кто вам говорит, что туда помещать?
Все опять повернулись к Уильяму.
- Мы просто… решаем.
- Э… А насчет больших серебряных блюдец, похищающих людей – это правда?
- Нет!
К удивлению Уильяма, мистер Каретник по-настоящему поднял руку.
- Да, мистер Каретник?
- У меня весьма важный вопрос, мистер де Слов, раз уж вы все это знаете.
- Да?
- У вас есть адрес того человека с забавными овощами?


Уильям и Отто прибыли во дворец без пяти минут десять. У ворот образовалась небольшая толпа.
Во дворе стоял Командор Ваймс, разговаривая с Криввсом и предводителями некоторых Гильдий. Увидев Уильяма, он невесело улыбнулся.
- Поздновато вы пришли, мистер де Слов, - сообщил он.
- Да я рано пришел!
- Я имел виду, что кое-что успело произойти.
Мистер Криввс прочистил горло.
- Мистер Скроуп прислал записку, - сказал он. – Судя по всему, он заболел.
Уильям вытащил блокнот.
Гражданские лидеры сосредоточили взгляды на вещице. Уильям поколебался. А затем нерешительность испарилась. Я де Слов, подумал он, и не смейте задирать передо мной нос! Придется вам идти в ногу со временем*. Ну что ж… Вперед…
-----
*прим. пер. - то есть, в ногу с "The Times"
-----

- А там была подпись его матери? – спросил он.
- Я не улавливаю вашей мысли, - произнес адвокат, но некоторые предводители Гильдий отвернулись.
- Тогда что сейчас происходит? – продолжил Уильям. – У нас нет правителя?
- К счастью, - ответил мистер Криввс, который вглядел так, словно он сейчас горел в персональному аду, - Лорд Ветинари чувствует себя намного лучше и надеется уже завтра вернуться к своим обязанностям.
- Извините, а у него есть позволение это записывать? – спросил Лорд Низз, глава Гильдии Наемных Убийц, когда Уильям сделал пометки.
- Это чье ихнее позволение? – спросил Ваймс.
- Их, - вполголоса выдохнул Уильям.
- Ну, не может же он что угодно записывать, правда? – сказал Лорд Низз. – Предположим, он напишет что-нибудь такое, что мы не хотим, чтобы он записывал?
Ваймс твердо посмотрел Уильяму в глаза.
- Это не запрещено законом, - ответил он.
- Значит, Лорд Ветинари не отправится под суд, Лорд Низз? – спросил Уильям, секунду удержав взгляд Ваймса.
Низз, озадаченный, повернулся к Криввсу.
- Ему можно это спрашивать? – поинтересовался он. – Просто вот так вот прямо брать и задавать вопрос?
- Да, милорд.
- А мне нужно на него отвечать?
- Это в данных обстоятельствах целесообразный вопрос, милорд, но необходимости отвечать нет.
- У вас есть, что сообщить людям Анк-Морпорка? – сладким голосом спросил Уильям.
- У нас есть, мистер Криввс? – обратился Лорд Низз.
Мистер Криввс вздохнул.
- Это может быть разумным, милорд, да.
- О, ну, тогда – нет, суда не будет. Очевидно.
- И Ветинари не будет помилован? – продолжал Уильям.
Лорд Низз повернулся к мистеру Криввсу, который снова издал легкий вздох.
- И вновь, милорд, это…
- Ладно, ладно… Нет, он не будет помилован, потому что совершенно ясно, что он совершенно невиновен, - раздраженно произнес Лорд Низз.
- Не сказали бы вы, что ясно это стало благодаря отличной работе, проведенной Командором Ваймсом и его преданной командой стражников, которым в небольшой степени помогли Таймс? – спросил Уильям.
Лорд Низз стоял с ничего не выражающих лицом.
- Я бы так сказал? – спросил он.
- Думаю, вы бы, вероятно, так и сказали, да, милорд, - отозвался Криввс, погружаясь все глубже во мрак.
- О. Тогда скажу, - откликнулся Низз. – Да.
Он изогнул шею, пытаясь увидеть, что записывал де Слов. Краем глаза Уильям заметил выражение лица Ваймса: оно было странной смесью изумления и гнева.
- И, как выразитель мнения Собрания Гильдий, не скажете ли вы, что вы Командор Ваймс достоин похвалы? – продолжал Уильям.
- Так, минуточку… - начал было Ваймс.
- Я полагаю, что это так, да.
- Думаю, в самом ближайшем будущем надо ждать какой-нибудь Медали Стражи или награждения?
- Так, послушайте же… - перебил Ваймс.
- Да, вполне вероятно. Вполне вероятно, - согласился Лорд Низз, теперь целиком сокрушенный ветром перемен.
Уильям старательно вывел и это тоже, а потом закрыл блокнот. Среди прочих это вызвало общее облегчение.
- Сердечно вас благодарю, милорд и вас, леди и джентльмены, - жизнерадостно сказал он. – О, мистер Ваймс… Нам с вами ничего не нужно обсудить?
- Не сейчас, - прорычал Ваймс.
- О, это хорошо. Что ж, я должен идти и подробно это описать, еще раз благода…
- Вы, конечно, покажете нам… эту… статью, прежде чем поместить ее в газету, - окликнул его Лорд Низз, слегка оправившись.
Уильям, завернулся в надменность, будто в плащ.
- Эм, нет, я не думаю, что я это сделаю, милорд. Видите ли, это моя газета.
- Он может?..
- Да, милорд, он может, - отозвался мистер Криввс. – Боюсь, что может. Право свободы слова – это старая славная анк-морпоркская традиция.
- Боги всемогущие, что, действительно?
- Да, милорд.
- Как она выжила?
- Не могу сказать, милорд. Но мистер де Слов, - добавил Криввс, сверля взглядом Уильяма, - я уверен, молодой человек, который не собъется со своего пути, чтобы помешать гладкой работе города.
Уильям вежливо ему улыбнулся, кивнул остальным и прошел через двор на улицу. Подождав, пока он не удалится на причличное расстояние, он рассмеялся.


Прошла неделя. Она была примечательна не произошедшими событиями. Не было никаких простестующих заявлений от мистера Подлизы или Гильдии Граверов. Уильям задумался, не сунули ли его осторожно в папку «оставить в покое». В конце концов, могли думать люди, Ветинари, вероятно, был должен Таймс, и никому не хотелось бы стать этим долгом, не так ли? Не было и визитов Стражи. В округе было намного больше уличных дворников, чем обычно, но после того, как Уильям отослал Гарри Королю сотню долларов, плюс букет для миссис Король, Мерцающая Улица перестала мерцать.
Пока заново отстраивался старый сарай, они переехали в новый. С мистером Сыром было легко довговориться. Он всего лишь хотел денег. С такими простыми людьми знаешь, что с тобой дальше будет, даже если это значит, что ты лишишься каких-то денег из бумажника.
Вкатили новый печатный станок, и снова деньги практически лишили это действие всякого трения. Дварфы уже значительно этот станок переделали.
Этот сарай был меньше старого, но Сахарисса ухитрилась отгородить крошечный редакторский уголок. Она поставила туда вешалку и какое-то растение в горшке, и взволнованно говорила о том, сколько у них будет места, когда закончат строить новое здание, но Уильям предполагал, что, каким бы большим это место не было, аккуратным оно не будет никогда. Газетные люди считали пол большим плоским шкафом для бумаг.
Еще у него был новый стол. Вообще-то это был лучше, чем просто новый стол: это был самый настоящий старинный стол, сделанный из самого настоящего орехового дерева, отделанный кожей, и с двумя чернильницами, множеством ящиков и самым настоящим древоточцем. За таким столом можно писать.
Шип они с собой не взяли.
Уильям раздумывал над письмом от Анк-Морпоркской Лиги Благопристойности, когда чувство, что кто-то стоит рядом, заставило его поднять взгляд.
Сахарисса впустила внутрь маленькую группу незнакомых посторонних людей, хотя через пару секунд он понял, что одним из них являлся покойный мистер Бенди, который был просто потусторонним.
- Помнишь, ты говорил, что нам нужно больше писателей? – спросила она. – Мистера Бенди ты знаешь, а это Миссис Тилли – маленькая седовласая женщина присела перед Уильямом в книксене, - она любит кошек и по-настоящему страшные убийства, и мистер О'Бисквит, - поджарый молодой человек, - он прибыл из самого Четырикса и ищет работу, прежде чем вернуться домой.
- Правда? Чем вы занимались в Четыриксе, мистер О'Бисквит?
- Ходил в Университет Испорт, приятель.
- Ты волшебник?
- Нет, приятель. Меня выкинули из-за того, о чем я писал в студенческом журнале.
- Это о чем?
- Вообще-то обо всем.
- О. А… Миссис Тилли, кажется, это вы написали нам то чудное грамматически и орфографически верное письмо, предлагающее, чтобы всех, кто не достиг возраста восемнадцати лет, раз в неделю пороли, чтобы они прекратили быть такими шумными?
- Раз в день, мистер де Слов, - поправила миссис Тилли. – Это проучит их, как ходить повсюду такими молодыми!
Уильям поколебался. Но пресс нужно было кормить, а им с Сахариссой нужно было иногда отдыхать. Рокки приносил кое-какие спортивные новости, и хотя для Уильяма они были нечитаемы, он все равно их помещал в газету в надежде, что все увлекающиеся спортом, вероятно, не умели читать. Работников должно было стать больше. Стоило попробовать.
- Что ж, очень хорошо, - сказал он. – Мы всем вам дадим испытательный срок, начиная прямо…
Он вскочил на ноги. Все обернулись, чтобы посмотреть, почему.
- Прошу, не беспокойтесь, - попросил из дверей Лорд Ветинари. – Это предполагалось как неофициальный визит. Набираете новых работников, как я посмотрю?
Патриций, за которым по пятам шел Стукпостук, пересек комнату.
- Э, да, - ответил Уильям. – Вы в порядке, сэр?
- О, да. Занят, конечно. Так много нужно прочитать, чтобы нагнать события. Но я подумал, что мне стоит улучить момент, чтобы прийти и посмотреть на этот «свободный пресс», о котором столь значительное время говорил мне Командор Ваймс.
Он постучал по одной из железных колонн пресса своей тростью.
- Однако он, судя по всему, накрепко привинчен к полу.
- Э, нет, сэр. Я хотел сказать, «свободный» он в том смысле, что именно он печатает, сэр, - объяснил Уильям.
- Но вы же, несомненно, берете с людей деньги?
- Да, но…
- О, я вижу. Вы хотели сказать, у вас должна быть свобода печатать все, что вам захочется?
Выхода не было.
- Ну… В общем и целом да, сэр.
- Потому что это в, какой там был интересный термин? Ах, да… в интересах общества?
Лорд Ветинари взял литеру и тщательно ее изучил.
- Думаю, да, сэр.
- Эти истории о пожирающих людей золотых рыбках и чьих-то мужей, исчезающих в больших серебряных блюдцах?
- Нет, сэр. Это то, что обществу интересно. А мы о другом пишем, сэр.
- Об овощах забавной формы?
- Ну, немного и об этом, сэр. Сахарисса называет их интересными для людей историями.
- Об овощах и животных?
- Да, сэр. Но это хотя бы существующие овощи и животные.
- Итак… у нас есть то, что интересно простому народу, и общественно-интересные истории, которые интересуют людей, и интересы общества, которые не интересуют никого.
- Кроме общества, сэр, - отозвался Уильям, стараясь не отставать.
- И это не то же самое, что народ и люди?
- Думаю, все несколько сложнее, сэр.
- Разумеется. Вы имеете в виду, что общество отличается от людей, которых просто повсюду видно? Общество обдумывает большие, разумные, взвешанные дела, тогда как люди просто снуют вокруг и делают всякие глупости?
- Думаю, да. Хотя, должен признать, над этой идеей еще стоит поработать.
- Хм-м-м. Интересно. Я, определенно, заметил, что группам умных и сообразительных людей способны приходить на ум по-настоящему глупые идеи, - заметил Лорд Ветинари. Он смерил Уильяма взглядом, говорившим: «Я могу прочесть твой разум, твои мысли, даже самый мелкий шрифт», а затем снова осмотрел типографию – Ну, я гляжу, перед вами лежит полное событий будущее, и мне бы не хотелось делать его хоть сколько-нибудь труднее, чем оно, несомненно, будет. Я заметил, у вас тут работа идет?..
- Мы устанавливаем семафор, - гордо поведала Сахарисса. – Мы сможем получать щелчки прямо от башни Большого Ствола. И мы открываем отделения в Сто Лате и Псевдополисе!
Лорд Ветинари поднял бровь.
- Подумать только, - произнес он. – Сколько новых деформированных овощей станет доступно. Я с нетерпением и интересом буду ждать этого зрелища.
Уильям решил ничего на это не говорить.
- Меня поражает, как те новости, которые вы находите, так аккуратно вписываются в доступное пространство, - продолжил Ветинари, посмотрев на страницу, над которой работал Боддони. – Нигде никаких маленьких пропусков. И каждый день происходит что-то достаточно важное, чтобы быть наверху первой страницы. Как странно… О, в слове «предъявить» нужен твердый, а не мягкий знак…
Боддони поднял взгляд. Трость Лорда Ветинари со свистом рассекла воздух и нависла над серединой плотно заполненной страницы. Дварф пригляделся, кивнул и вытащил маленький инструмент.
Она лежит к нему вверх ногами и в зеркальном отражении, подумал Уильям. И слово в самой середине текста. И он его заметил.
- То, что расположено задом наперед, часто проще постичь, если оно перевернуто также и вверх ногами, - сообщил Лорд Ветинари, рассеянно постукивая по подбородку серебряным набалдашником своей трости. – В жизни все как в политике.
- Что вы сделали с Чарли? – спросил Уильям.
Лорд Ветинари посмотрел на него с выражением, в котором не было ничего, кроме невинного удивления.
- Ну, ничего. А я должен был что-то сделать?
- Вы заточили его, - подозрительно спросила Сахарисса, - в глубоком подземелье и заставили все время носить маску, и распорядились, чтобы всю еду ему приносил глухонемой тюремщик?
- Э… Нет, не думаю, - ответил Ветинари, улыбнувшись ей. – Хотя из этого, без всякого сомнения, вышла бы хорошая статья. Нет, я полагаю, он вступил в члены Гильдии Актеров, хотя я, конечно, осознаю, что есть те, кто счел бы глубокое подземелье более предпочтительной альтернативой. Тем не менее я предвижу его успешную карьеру. Детские праздники и так далее.
- Что… В роли вас?
- Действительно. Очень забавно.
- И, возможно, когда вам нужно быдет выполнить какое-нибудь скучное обязательство, или придется позировать для портрета маслом, у вас найдется для него работа? – предположил Уильям.
- Хммм? – протянул Ветинари. Уильям думал, что у Ваймса ничего не выдающее выражение лица, но даже оно казалось расплывшимся в улыбке по сравнению с видом Его Светлости, когда тот хотел выглядеть бесстрастно.
- У вас есть еще какие-нибудь вопросы, мистер де Слов?
- У меня их много, - ответил Уильям, беря себя в руки. – Таймс будет проявлять очень ярый интерес к гражданским делам.
- Как похвально, - отозвался Патриций. – Если вы свяжетесь со Стукпостуком, я уверен, я смогу найти время, чтобы дать вам интервью.
Нужному Слову Нужное Место, подумал Уильям. И хоть это было не приятным знанием, его предки всегда одними из первых, кто ввязывался в любые конфликты. В каждой осаде и засаде, в каждой атаке на укрепленные позиции непременно навстречу славе или смерти, а зачастую – и тому, и другому, - скакал галопом какой-нибудь де Слов. Для де Слова не было врага слишком сильного, не было раны слишком глубокой, не было меча слишком тяжелого. И не было могилы слишком глубокой. В то время как его инстинкты боролись с языком, он чувствовал, что за его спиной столпились все его предки, толкая его в драку. Ветинари слишком очевидно играл с ним. Ну что ж, давайте, по крайней мере, умрем за что-то достойное… Вперед, к славе или смерти, или и тому, и другому!
- Я уверен, милорд, что, когда бы вы не пожелали интервью, Таймс будут вполне готовы вам его предоставить, - сказал он, - Если место позволит.
Он и не осознавал, сколько вокруг было общего шума, пока этот шум не прекратился. Стукпостук закрыл глаза. Сахарисса уставилась прямо перед собой. Дварфы замерли, как статуи.
Наконец, Лорд Ветинари нарушил молчание.
- Таймс? То есть вы и вот эта юная леди? – спросил он, поднимая брови. – О. Понимаю. Это то же самое, что и с Обществом. Что ж, если я могу чем-либо помочь Таймс…
- И нас нельзя будет подкупить, - сказал Уильям. Он знал, что сейчас он галопом скачет прямо на остро наточенные колья, но он скорее будет проклят, чем примет чье-то покровительство.
- Подкупить? – удивился Ветинари. – Мой дорогой сэр, видя, на что вы способны совершенно бесплатно, я бы помедлил, прежде чем вложить вам в руку даже пенни. Нет, мне нечего предложить вам, кроме моей благодарности, которая, конечно, примечательна своей склонностью испаряться. А, появилась маленькая идея. В субботу я буду проводить небольшой ужин. Некоторые предводители Гильдий, пара послов… все довольно скучно, но, быть может, вы и ваша чрезвычайно храбрая молодая леди… Прошу прощения, я, конечно же, хотел сказать, Таймс… Пожелаете его посетить?
- Я не… - сказал было Уильям, но внезапно замолчал. От удара туфлей по голени такое бывает.
- Таймс сделает это с удовольствием, - сказала Сахарисса, ослепительно улыбаясь.
- Восхитительно. В таком случае…
- По правде говоря, есть одна услуга, о которой я хочу попросить, - сказал Уильям.
Ветинари улыбнулся.
- Конечно. Если я могу быть чем-либо полезен Тай…
- Вы не придете в субботу на свадьбу дочери Гарри Короля?
К его скрытому удовольствию, взгляд, который послал ему Ветинари, казался пустым потому, что его нечем было заполнить. Но к Патрицию наклонился Стукпостук и прошептал несколько слов.
- А? – произнес Патриций. – Гарри Король. Ах, да. Абсолютное воплощение духа, который сделал наш город таким, каков он сейчас. Разве не так я всегда говорил, Стукпостук?
- Да, именно так, сэр.
- Я, несомненно, буду присутствовать. Полагаю, там будут многие гражданские лидеры?
Вопрос так и остался деликатно покачиваться в воздухе.
- Так много, насколько это возможно, - ответил Уильям.
- Нарядные экипажи, тиары, роскошные одеяния? – поинтересовался Лорд Ветинари у набалдашника своей трости.
- Множество.
- Да. Я уверен, что я там буду, - заключил Лорд Ветинари, и Уильям знал, что Гарри Король проведет свою дочь мимо бОльшего количества сливок общества, чем он может сосчитать, а хотя в мире Гарри Короля буквам было очень мало места, считать он умел по-настоящему хорошо. У миссис Король от чистейшего пассивного снобизма случится счастливая истерика.
- Я в свою очередь, однако, - произнес Патриций, - должен попросить вас не огорчать Командора Ваймса и не ссориться с ним. – Он слегка кашлянул. – Больше необходимого.
- Я уверен, что мы сможем работать сообща, сэр.
Лорд Ветинари поднял брови.
- О, я надеюсь, что нет, я действительно надеюсь, что нет. Работать сообща – это цель деспотизма и тирании. Свободные люди работают и тянут во всевозможные стороны. – Он улыбнулся. – Это единственный способ продвигаться вперед. Это, и, конечно, идти в ногу со временем. Доброго вам дня.
Он кивнул им и вышел из здания.

- Почему все до сих пор тут стоят? – возмутился Уильям, когда чары рассеялись.
- Э…Мы до сих пор не знаем, что мы должны делать, - безнадежно объяснила миссис Тилли.
- Идите и узнавайте все, что люди хотят опубликовать в газете, - сказала Сахарисса.
- И все, что они не хотят опубликовать в газете, - добавил Уильям.
- И все интересное, - продолжила Сахарисса.
- Как тот дождь из собак, который был пару месяцев назад? – уточнил О'Бисквит.
- Не было пару месяцев назад дождя из собак! – отрезал Уильям.
- Но…
- Один щенок – это еще не дождь. Он выпал из окна. Слушайте, нас не интересуют осадки из домашних животных, спонтанные возгорания или люди, похищаемые странными штуками с неба…
- Если только этого не случится, - заметила Сахарисса.
- Ну, разумеется, если это случится, то интересует, - согласился Уильям. – но если не случается, то нет. Понятно? Новости – это все происходящие необычные события…
- И происходящие обычные события, - добавила Сахарисса, корпя над репортажем от Анк-Морпоркского Общества Забавных Овощей.
- И обычные события, да, - отозвался Уильям. – Но в основном новости – это то, что кто-то где-то не хочет, чтобы вы опубликовали в газете…
- Разве что, иногда это не то, - снова вмешалась Сахарисса.
- Новости – это… - начал Уильям и замолчал. Они вежливо за ним наблюдали, пока он застыл с открытым ртом и воздетым пальцем.
- Новости, - изрек он, - от многого зависят. Но когда вы их увидите, вы их узнаете. Ясно? Вот так. А теперь ступайте и разыщите какие-нибудь.
- Это было немного грубо, - заметила Сахарисса, когда они гуськом вышли.
- Ну, я тут думал, - произнес Уильям. – То есть, в последнее время… постоянно происходили странные события, то одно, то другое…
- …Нас пытались убить, тебя посадили в тюрьму, нашествие собак, пожар, ты нагло себя вел с Ветинари… - припомнила Сахарисса.
- Да, ну, и… так будет ли действительно иметь такое большое значение, если мы с тобой, ну, знаешь… Возьмем выходной вечер? Я хочу сказать, - отчаянно добавил он, - нигде же не сказано, что мы обязательно должны публиковаться каждый день, так?
- Кроме как на заголовке газеты, - заметила Сахарисса.
- Да, но нельзя же верить всему, что читаешь в газетах.
- Ну… Ладно. Я только закончу этот репортаж…
- Тут вам сообщения, мистер Уильям, - сказал один из дварфов, вываливая на его стол кучу бумаг. Уильям проворчал и бегло их просмотрел. Была пара пробных щелк-посланий из Ланкра и сто Лата, и он видел, что довольно скоро ему придется съездить туда, чтобы обучить нескольких настоящих, да, репортеров, потому что он видел, что эти серьезные письма от деревенских зеленщиков и трактирщиков, которые будут получать пенни за строку, ждет только ограниченное будущее. Еще было несколько посланий голубиной почтой от тех людей, которые не могли освоиться с новой технологией.
- О боги, - выдохнул он себе под нос. – В мэра Квирма ударил метеорит… опять.
- Такое возможно? – удивилась Сахарисса.
- Видимо, да. Это от мистера Пьюна из городского совета. Здравомыслящий малый, не слишком развитое воображение. Он говорит, на сей раз метеорит подстерегал мэра в переулке.
- Правда? У женщины, у которой мы покупаем белье, есть сын, он в Университете ведет лекции Карающей Астрономии.
- Он нам не даст свой комментарий по этому поводу?
- Он мне улыбается, когда видит в магазине, - твердо сказала Сахарисса. – Так что даст.
- Лад-но. Если сможешь…
- Отличный денек, ребята!
У стойки стоял мистер Винтлер. В руках он держал картонную коробку.
- О, боже, - пробормотал Уильям.
- Только взгляните на вот это вот, - предложил мистер Винтлер, человек, не распознающий намек, даже если этим намеком обернуть свинцовую трубу.
- Я думаю, с нас довольно забавных ов… - начал Уильям.
И замолчал.
Румяный человек доставал из коробки большую картофелину. Еще она была очень бугристой и узловатой. Уильям раньше видел бугристые и узловатфые картофелины. Если возникало желание таким образом развлечься, они были похожи на лица. Но в этом случае представлять лицо не нужно было. Это и было лицом. Сделанным из вмятин, бугорков и росточков, но оно было очень похожим на лицо, безумно глядящее в лицо Уильяма и совсем недавно пытавшееся его убить. Уильям понмил его чрезвычайно хорошо, потому что до сих пор иногда просыпался в три ночи и видел его перед собой.
- Это… не… совсем… забавно… - произнесла Сахарисса, покосившись на Уильяма.
- Поразительно, да? – спросил мистер Винтлер. – Я бы ее не принес, да вы всегда очень ими интересовались.
- День без раздвоенного пастернака, - сладким голосом произнесла Сахарисса, - все равно что день сез солнца, мистер Винтлер. Уильям?
- А? – откликнулся Уильям, отрывая взгляд от картофельной головы. – Это только мне кажется, или оно выглядит… удивленным?
- Да, еще как, - признала Сахарисса.
- Вы откопали ее только что? – спросил Уильям.
- О, нет. Она у меня в одном из мешков несколько месяцев лежала, - ответил Винтлер.
…Что помешало оккультному поезду мыслей, который уже покатился в голове Уильяма. Но… Вселенная – странное, забавное место. Причина и следствие, следствие и причина… Впрочем, он бы скорее оторвал себе правую руку, чем записал бы такое.
- Что вы с ней собираетесь сделать? – спросил он. – Сварить?
- Да боги с тобой, нет. Это слишком крахмальный сорт. Нет, эта станет жареной картошечкой.
- Жареной, а? – повторил Уильям, и, странно, но это показалось самой правильным, что с нею можно было сделать.
- Да. Да, это хорошая идея. Зажарьте его, мистер Винтлер. Зажарьте.
Часы шли.
Один из репортеров заскочил, чтобы сообщить, что взорвалась Гильдия Алхимиков, и считается это новостью или нет? Из своего склепа был вызван Отто и отослан сделать снимок. Уильям закончил свою заметку о вчеращних событиях и передал ее дварфам. Кто-то пришел и сказал, что на Саторской Площади собралась большая толпа, потому что Казначей (71) с озадаченным видом сидел на крыше на высоте седьмого этажа. Сахарисса, осторожно обращаясь с карандашом, вычеркнула все прилагательные из репортажа об Анк-Морпорском Обществе Флористов, сокрытив, тем самым, его длину вдвое.
Уильям отправился узнать насчет Казначея (71), а затем набросал несколько коротких абзацев. Волшебники, творящие странные вещи, не были новостью. Волшебники, творящие странные вещи, были волшебниками.
Он бросил заметку в ящик Исходящие и посмотрел на пресс.
Он был большим, и черным, и сложным. Без глаз, без лица, без жизни… но он поглядел на него в ответ.
Уильям подумал: не нужны никакие древние жертвенные камни. В этом Лорд Ветинари ошибся. Де Слов дотронулся до лба. Ушиб давным-давно исчез.
Ты оставил на мне свой знак. Но я тебя перехитрю.
- Пойдем, - сказал он.
Сахарисса, все еще заваленная работой, подняла взгляд.
- Что?
- Пойдем. Наружу. Прямо сейчас. Прогуляемся, или чай попьем, или по магазинам, - продолжил он. – Давай только не будем находиться здесь. Не спорь, прошу. Надевай пальто. Прямо сейчас. Пока он не понял. Пока он не нашел способ нас остановить.
- О чем ты говоришь?
Он снял с вешалки ее пальто и схватил ее за руку.
- Некогда объяснять!
Она позволила вытащить себя на улицу, где Уильям сделал глубокий вдох и расслабился.
- А теперь не мог бы ты мне сказать, что все это было? – попросила Сахарисса. – У меня там, знаешь ли, куча работы.
- Я знаю. Пошли. Мы, наверное, еще недостаточно далеко. На Улице Вязов открылся новый лапшовый ресторанчик. Все говорят, что он довольно хорош. Как насчет него?
- Но там еще столько работы!
- И что? Завтра она все еще там будет, не так ли?
Девушка поколебалась.
- Ну, часок-другой, пожалуй, не помешают, - признала она.
- Хорошо. Пойдем.
Они успели дойти до перекрестка Дороги Паточной Шахты и Улицы Вязов, когдо оно их настигло.
Дальше по улице слышались крики. Уильям повернул голову и увидел запряженную четверкой лошадей подводу пивовара, вырывающуюся из-под контроля. Он увидел ныряющих в сторону и удирающих с ее пути людей. Он увидел копыта размером с блюдце, взметающие грязь и лед. Он увидел медные заклепки на упряжи, сверкание, пар…
Его голова повернулась в другую сторону. Он увидел старушку с двумя палочками, переходящую улицу, совершенно не подозревающую о несущейся к ней смерти. Он увидел шаль, седые волосы…
Мимо него пронеслось что-то размытое. Какой-то человек взвился в воздух, в середине улицы приземлился на плечо, перекатившись, быстро поднялся, схватил старушку и отскочил…
В облаке пара и брызг промчалась неуправлямая повозка. Лошади в упряжке пытались завернуть на перекрестках. Подвода позади них – нет. Свалка копыт, лошадей, колес, мокрого снега и криков вихрем прокатилась вперед и выбила стекла нескольких лавок, прежде чем повозка врезалась в каменную колонну и замерла.
Повинуясь законам физики и повествованию подобных вещей, ее груз этого не сделал. Бочки разорвали свои веревки, обрушились на улицу и покатились вперед. Несколько разбилось, заполняя сточные канавы пивом. Другие, ударяясь и сталкиваясь друг с другом, стали центром внимания каждого честного горожанина, который распознал сотню галлонов пива, вдруг больше никому не принадлежавших и направлявшихся к свободе.
Уильям и Сахарисса поглядели друг на друга.
- Ладно – я собираю материал, ты идешь разыскивать Отто!
Они выпалили это одновременно, а затем вызывающе друг на друга уставились.
- Ну ладно, ладно, - произнес Уильям. – Найди какого-нибудь мальчишку, заплати ему, чтоб разыскал Отто, я поговорю с Отважным Стражником, схватившим старушку в Удачном Броске, а ты освети Большой Взрыв, хорошо?
- Я найду мальчишку, - сказала Сахарисса, выхватывая собственный блокнот, - Но это ты освети несчастный случай и Бонанцу Пивных Бочек, а я поговорю с Седовласой Старушкой. Интересы общества, так?
- Ну хорошо! – уступил Уильям. – Спасителем был Капитан Моркоу. Удостоверься, что Отто сделает снимок, и узнай его возраст!
- Конечно!
Уильям направился к толпе вокруг разбившейся телеги. Многие люди в отдалении преследовали бочки, и странные крики предполагали, что жаждущие выпить люди редко осознают, как тяжело остановить сто галлонов пива в больших дубовых бочонках, если те уже катятся.
Он исполнительно списал имя с одной стороны подводы. Пара людей помогали лошадям, но непохоже, чтобы они имели какое-либо отношение к доставке пива. Они были похожи просто на людей, которые хотели помочь потерявшимся лошадкам, отвести их домой и сделать им как лучше. Если это означало местами их перекрашивание и клятвы всем святым, что эти лошади принадлежали им последние два года, что ж, так тому и быть.
Уильям подошел к наблюдателю, не занятому никакой видимой преступной деятельностью.
- Изв… - начал было он. Но глаз горожанина уже приметил блокнот.
- Я все видел, - сообщил он.
- Правда?
- Э-то бы-ло у-жас-но-е зре-ли-ще, - медленно продиктовал человек. – Но страж-ник со-вер-шил бро-саю-щий вы-зов смер-ти пры-жок, что-бы спас-ти ста-руш-ку, и он зас-лу-жи-ва-ет ме-да-ли.
- Правда? – спросил Уильям, быстро записывая. – А вы…
- Сэ-мю-эль Арбластер, (43), каменщик, дом 11б, Очисты, - отозвался человек.

Добавлено: Tue Feb 26, 2008 10:31 am     Заголовок сообщения:

- Я тоже все видела, - быстро вмешалась женщина рядом с ним. – Миссис Флорри Перри, мать-блондинка троих детей, из Сестричек Долли. Это была сцена по-бо-ища.
Уильям рискнул покоситься на свой карандаш. Он был как какая-нибудь волшебная палочка.
- А где иконографист? – спросила миссис Перри, с надеждой оглядываясь по сторонам.
- Э… Еще в пути, - ответил Уильям.
- О. – Она выглядела разочарованной. – Жаль насчет той женщины со змеей, да? Он сейчас, наверное, ее делает снимки.
- Э-э… Надеюсь, что нет, - отозвался Уильям.
Это был долгий день. Одна бочка закатилась к брадобрею и взорвалась. Появилось несколько людей пивовара, и произошла схватка с несколькими новыми владельцми бочонков, которые предъявляли право спасения. Один предприимчивый человек поставил бочку у обочины дороги, разлил пиво и открыл временный паб. Прибыл Отто. Он сделал снимки спасителей бочек. Сделал снимки драки. Сделал снимки, как появилась Стража, чтобы арестовать всех, кто еще стоял на ногах. Он сделал снимок седовласой старушки и гордого Капитана моркоу, и, от волнения, своего большого пальца.
С какой стороны ни погляди, это был хороший материал. И Уильям, вернувшись в Таймс, уже наполовину написал ее, когда вспомнил…
Он наблюдал, как все это происходило. И он потянулся за своим блокнотом. Это была очень тревожная мысль, сказал он Сахариссе.
- Ну и что? - спросила она со своей стороны стола. – Сколько «л» в слове «галантный»?
- Одна, - ответил Уильям. – Я хочу сказать, я даже не попытался что-то сделать. Я подумал: это История, и я должен ее рассказать.
- Ага, - откликнулась Сахаарисса, все еще склонившись над своими записями. – Нас связал пресс.
- Но это не…
- Посмотри на это с такой стороны, - посоветовала Сахарисса, начиная новую страницу. – Одни люди – герои. А другие просто ведут записи.
- Да, но это не очень-то…
Сахарисса подняла взгляд и сверкнула ему быстрой улыбкой.
- Иногда это один и тот же человек, - сказала она.
На этот раз уже Уильям скромно опустил взгляд.
- Думаешь, это действительно правда? – спросил он.
Она пожала плечами.
- Действительно правда? Кто знает? Это же газета, не так ли? Этому нужно всего лишь остаться правдой до завтрашнего дня.
Уильям почувствовал поднятие температуры. Ее улыбка была действительно привлекательной.
- Ты… уверена?
- О, да. Правда до завтрашнего дня меня устраивает.
И за ее спиной большой черный вампир-печатный станок ждал, когда его накормят, и пробудят к жизни в темноте ночи до утреннеого света. Он крошил сложности мира в маленькие истории, и он был вечно голоден.
И ему была нужна статья в две колонки на вторую страницу, вспомнил Уильям.
А в паре дюймов под его рукой личинка древоточца довольно прогрызала себе дорогу сквозь старинную древесину. Реинкарнация любит шутки точно так же, как и любая другая философская гипотеза. Вгрызаясь, древоточец думал: «Это –ное хорошее дерево!»
Потому что ничему нет нужды быть истиной вечно. Всего лишь достаточно долгое время, по правде говоря.

Конец
_________________
Do what you love and you will find someone who loves the same thing. Don't look for love, beg for love or suffer for love. Just live.