Веренс, Бент и вообще клоуны у Пратчетта.

Оба потомственные клоуны один из раннего Плоского Мира, второй из, условно говоря, позднего -- и оба так или иначе ненавидят эту профессию.
И на этом сходство кончается.

Конечно, сопоставить Веренса и Бента заставила меня сцена из "Делая деньги", когда доктор Уайтфейс рассказывает о тайне его происхождения. И, главное, выражает сожаление, что мальчин не попал вовремя на обучение в профессиоальную клоунскую школу:

То есть, выходит, профессиональное образование позволило бы человеку с от природы смешной внешностью не смешить!
Быть не смешным -- требование профессии?
Сразу вспоминается "обучение" Веренса -- который с отличием закончил школу Гильдии Дураков -- где его учили каноническим шуткам, одобренным авторитетными клоунами -- сколько из там было? Триста с чем-то? Разрешенных-то?

К чему я вообще завела эту тему?
О Гильдии Шутов, о печальных и общепризнанно, принципиально несмешных членах этой гильдии Птерри пишет постоянно -- от ранних книг -- и вот, до последних.
Так сказать, ниточка тонкая, но нигде не прерывающаяся.
Сначала это воспринималось как просто стеб над бездарными штампованными репризами, навязшим на зубах стереотипом клоуна...
Но, видать, не зря детская фобия в отношении клоунов -- вполне себе распространенный, известный психотерапевтам феномен.
Что-то заставляет детей их бояться... И что-то заставляет людей эксплуатировать все эти штампы снова и снова...
И даже те -- особо талантливые -- клоуны, которые действительно заставляют нас смеяться -- они всегда и неизменно печальны.

И, видимо, Птерри все-таки томила эта загадка -- почему? Зачем? Какую потребность общества обслуживает этот печальный, странный и вроде бы даже опасный человек с нарисованной улыбкой?
Вот он и обращался снова и снова к этой теме...

И наконец в Making Money он устами Ветинари объясняет для нас -- а может, и для себя -- почему они таковы:

Конечно, "пафос" у Ветинари несколько ироничен, но в его словах, как и во всем, что он говорит в последних романах, выражены важные для ТП мысли.

А вспомним, как описывается в MM сам доктор Уайтфейс: чуть ли не сатанинская гордыня, едва прикрытая гримом:


Довольно-таки свежо раскрыт образ клоуна, который мы уже как бы привыкли постоянно видеть в книгах ТП на заднем плане -- такого тоскливого лишенного юмора недотепу...

Я думаю, что его натура требовала клоунады, но эту потребность воспитание матери вытеснило в подсознание, да плюс еще выступление (удачнейшее -- он вызвал смех!) -- которое он воспринял как неудачу.
В результате сознательно он отвергал клоунство, вообще всякую "silliness"*, и нашел вроде бы убежище и утешение во втором своем таланте -- работе с числами. Казалось бы, ничего нельзя вообразить суше и дальше от всяких эмоций (и от веселья, и от грусти)...
Но только вспомните его рабочий стол...
Когда я в первый раз читала -- просто плохо себе представляла, как это может выглядеть, вроде как квадратный трехчлен для Василь Иваныча...
Но перечитывая -- уже зная секрет Бента -- представила его себе мгновенно! Потому что видала подобные контрапшены в цирке ))
____________

* Кстати, слово "silly" в MM еще неоднократно (многократно!) употребляется ТП в описании слов и мыслей Пупси -- она называет так Космо, его манию, да всех вообще ... По-моему, это не случайно. Одно слово для Бента и для Пусси -- как по маячку привешено к каждому... Один боится быть silly и подсознательно тяготеет к этому, другой -- воплощенной дуре -- даже в голову не приходит отнести это слово к себе, любимой...

В этот день царю вырвали зуб. Он сидел печальный, теребил мантию и смотрел мимо шута, который делал все возможное.
— Бум-бум-бум-бум-бум! — говорил шут, ударяя бубном в наиболее неприличные участки своего тела. — Бум-бум! Смейся, царь! Неужто не смешно?
— Смешно, Сеня. — грустно отвечал царь. — Повешу я тебя, Сеня.
— Смотри, царь! — шут проглотил шарик, напрягся, снял штаны и вынул целеньким.
— Свинья ты, Сеня. — сказал царь — Пять лет тебя держу, и все пять лет ты одним шариком пользуешься.
— А сам? — помолчав, спросил шут.
— Чего сам? — не понял царь.
— Бумаги туалетной из Голландии понавыписывал и указы на ней строчишь! — ехидно сказал шут. Бубенчики его обидно зазвенели. — Импортер! Поливку огородов кто спьяну запретил? Перед послами на полу кто растянулся? Корону в дырку кто уронил?
Царь молчал. Правда не колола ему глаза, так как челюсть болела сильнее. Но шут выступил с критикой и обязан был за нее поплатиться.
Этим же вечером шута хоронили. За гробом шел безутешный царь. В руках его была затасканная подушечка с наградами. Наград было много, все больше прищипки и пуговицы, среди которых единственная собачья медаль смотрелась орденом. Сзади плелись с постными рожами знать, воины, круглолицее от постоянного радения духовенство и обезумевшая от корсета царица. Шут лежал в гробу серьезный и вполголоса давал последние советы.
— Державу бди! — бормотал он, капая свечкой на руки. — Врагов — в шею! Лучшее — детям! Запомнил?
— Помню! — рыдая, говорил царь. — Один ты у меня был! Один! Что же это, люди?! Лучших хороним! Лучших!!
— Спасибо. — всхлипывал шут, сморкаясь в саван. — Мог бы и при жизни.
За околицей царь ткнул пальцем в первую попавшуюся яму.
— Здесь!
Шута вывалили из гроба. Он скатился в яму, знать сняла шапки, воины посуровели, духовенство икнуло.
— Прощай, друг! — скорбно сказал царь.
— Прощаю. — пробурчал шут, устраиваясь щекой на венке,
— Салют! — скомандовал царь. Воины пальнули. Духовенство с испугу бабахнуло еще громче. Царица поморщилась, но от обморока воздержалась, Царь бросил на спину шуту горсть земли, задумчиво поглядел на звезды, и процессия удалилась.
А шут поворочался в могиле, помолился за упокой и заснул. Впереди была бурная ночь. Ему предстояло воскреснуть, явиться во дворец в объятия ошалевшего от радости царя, напиться с ним до зеленых соплей и маленьких чертей, которых видели оба и оба не боялись, и всю ночь орать с колокольни похабные песни. Царь же, несмотря на лета, был еще очень бодрый мужик и после пятнадцати ковшиков целых два часа мог стоять на четвереньках и материться в рифму. Шуту отставать было не положено. Поэтому он тихо спал и набирался сил.

Автор Евгений Шестаков
Там же по ссылке есть и еще один -- которого я до сих пор не видела.

От чего умирают шуты?
От обиды, петли и саркомы,
От ножа,
От презренья знакомых,
От упавшей с небес темноты.
От чего умирают шуты?
От слепого вниманья Фортуны.
Рвутся нервы, как дряхлые струны,
Рвутся жизней гнилые холсты.
От чего умирают шуты ?
От смертельного яда в кефире,
От тоски,
От бодяги в эфире,
От скотов, перешедших на “ты”,
Оттого, что увяли цветы,
Оттого, что становится поздно
Длить себя.
Умирают серьезно,
Лбом в опилки,
Как падают звезды...
А живут — а живут, как шуты.