Добавлено: Fri Jul 29, 2011 8:07 pm Заголовок сообщения:
- Ваша Светлость, - ответила скромно добросовестная воровка, сделав безупречный реверанс, выражающий в данном случае самым экономным способом принятие решения законного городского правителя.
Экономно, потому что пока ей все еще не до конца было ясно, что точно думать обо всех случившихся событиях, дабы облечь эти мысли в надлежащие слова. То есть ясно было, что в тюрьму она все таки не пойдет, куда ей, собственно, вовсе не хотелось (хотя и некуда деваться, пошла бы, и настаивала бы ох, как яростно), ясно было, что в правном отношение решение Патриция безупречно и довольно таки выгодно для Гильдии и для Идей Элли-Сью, а и для нее лично. И, интересно подумать, ни у кого другого из присутствующих не было изричного и законного декрета Патриция, что этот кто-то не будет казнен и не пойдет в тюрьму... Но почему-то ей было как-то жаль за пропущенный скандал в тюрьме, со всеми его прецедентно-правными возможностями, а также куда-то начала улетучиваться и пьянящая смелость, с которой она за несколько мгновений могла, не поведя бровью, вести себя нагло и с самыми грозными из присуствующих... Ну и чудесно, реверанс, это такой медленный степенный жест, позволяющий подумать, причем так, что твое лицо не очень видно... И если кто-то подумает, что этим реверансом она
соблагоизволила не отвергнуть предложение самого Патриция, так кто именно подумал бы такое? То есть кто именно из переживших подобное, число которых, насколько знала Элли-Сью, было ровно ноль... Или нет, тот древний законовед, который сочинил тезу, что сюверенитет каждой личности гарантируется личной свободой типа свободы сознательно выбрать плаху... ну или свободы сесть в тюрьму...
"Ее мать", - думала тем временем Фанни, при чем эти мысли были вовсе не ругательством. Нет, это было осознание, что пока Элли-Сью себе сидит в тюрьме ей, Фанни, придется предстать перед Ее Матерью, и объяснять Ее Матери случившееся, пока Ее Мать впадает в
ee истерику, такую отшлифованную за долгие года практики, мастерски выдержанную истерику... Так что если кто-то и пережил чувство внезапного помилования осужденного на смертную казнь, это была не Элли-Сью, а Фанни. И как это каждый раз получается, что для Элли-Сью все обходиться, - успела еще подумать ошеломленно бедная ладдовская девочка.
И вот, наконец, Элли-Сью начала приходить в себя. Постепенно конечно, так как осознавала, что еще не вполне адекватно соображает, но ведь, к счастью, тут находился еще кое-кто в не совсем адекватном состоянии. Разве это не замечательная возможность достичь до свидетельства невозможного свидетеля? И Элли-Сью обратилась к Казначею ясным отчетливым голосом, как к иностранцу, но без щеботанской учтивой фразы "сильно воплю", а тихеньким и мягким, сладким голоском, каким щебечут птички в мирах, где никто ни на никого не орет, потому что Казначей все-таки не был иностранцем, а ... иноумцем что ли?
- Ах, через стену, мистер Казначей, сэр? Через стену и ящики? Ящики были? Куда звала судьба? А там ящик был, мистер Казначей, сэр? Ну, мистер Казначей, ящик?