Нужен ли городу Карцер? (фанфик-опрос)

Добавлено: Fri Jun 22, 2012 7:10 pm     Заголовок сообщения:

25. Добро как плод борьбы

Человек стремится в простоту,
как небесный камень — в пустоту,
медленно сгорает
и за предпоследнюю версту
нехотя взирает.
Но во глубине его очей
будто бы — во глубине ночей
что-то назревает.


Карцер проснулся утром от того, что мимо, громко топая ботинками, подбитыми железными гвоздями, пробежала Матушка Ветровоск.

Он только открыл рот, дабы пожелать себе чаю. С вареньем. Но Матушка, миновав пустой чайник и потухший очаг, лишь сорвала шляпу с вешалки у двери. Открыла дверь и, привстав на цыпочки, достала из-под крыши помело. Карцер проводил её взглядом и закрыл рот, сообразив, что чая не будет.

Снаружи раздалось отчётливое «тыгдым-тыгдым», а потом обратно. Карцер открыл дверь, чтобы увидеть как почтенная старая женщина, с метлой наперевес, галопирует по лужайке перед домом.

Новообретённые ангелы заставили Карцера дохромать до старой ведьмы, и вцепится в рукоятку метлы, повыше руки Матушки Ветровоск. Ангелы хотели помочь, но Карцер этого знать не мог.

Так что для него оказалось большим сюрпризом, когда метла, даже не удосужившись изобразить магическую вспышку, взмыла в блеклые утренние небеса.

Ангелы оказались аэродинамичными. Подъёмной силы двух, например, хватило, чтобы снять Карцера с Дерева. И сработать вместо магической тяги для своенравной Матушкиной метлы.

Если Матушка и была поражена, то она этого не показала. Молча вскарабкавшись на метлу, за спиной Карцера, Матушка с достоинством выпрямилась и, тыкая указующим перстом из-за карцерова плеча, властно показывала куда лететь.

Карцер и сам был удивлён. Не знал, что может летать. А ведь надо было всего лишь взять предмет подметательного назначения и сигануть с крыши! То, что это стало бы внезапным концом его короткой истории, Карцеру было, разумеется, невдомёк.

Путь, вернее, указующий перст Матушки привёл их в горы. То есть, в самом горном из королевств, в самое сердце гор – тролльи горы. Где не было и намёка на растительность. Сплошной камень.

И их уже ждали. Большой тролль подпрыгивал от нетерпения перед входом в пещеру.

- Скорее, она уже…– проскрежетал он, при виде подлетавших к пещере Карцера и Матушки Ветровоск, у него за спиной. - Аграухра!..

Последнее высказывание тролля Карцер инстинктивно идентифицировал как ругательство. Будь Карцер один, он бы вряд ли стал приближаться к троллю. Но Матушка похлопала его по плечу, чтоб он снижался, и ему ничего не оставалось, как подчиниться.

Метла плавно зависла над площадкой, и Матушка, не дожидаясь полного приземления, спрыгнула с метлы и поспешила в пещеру, оставив Карцера наедине с троллем.

Немая сцена, во время которой Карцер таращился на заламывающего руки тролля, не обращавшего на человека никакого внимания, была приправлена каменным грохотом, периодически доносившимся из пещеры.

Для Карцера тролли всегда обозначались словом Оно. Очень опасное Оно. В тюрьмах тролли зачастую использовались в качестве охранников, вернее, медленно движущегося эквивалента тюремных стен. С которыми невозможно договориться, из-за замедленной на равнинах мозговой активности троллей, подкупить, и, вообще, хоть как-то взаимодействовать. Но которые могли за малейшую провинность легко размазать человечка по окружающей тюремной действительности. А то и убить просто по неосторожности, тоже бывало. Так что Карцер вжался спиной в скалу, ибо ангелы удвоенными усилиями не давали ему удрать, что давно бы сделали их рогатохвостатые предшественники.

Наблюдая за троллем, Карцер сделал интересное открытие: оказалось, что тролль – это Он. Карцер определил это по его Он-идентификатору. Потому что горные тролли не были столь стыдливы, как городские и не носили ничего вообще.

Из пещеры донёсся шум, лишь немногим тише горного обвала, и наружу выкатилась Матушка Ветровоск. Она тут же поднялась на ноги, холоднокровнейшим образом отряхнула юбку и решительно шагнула обратно в пещеру.

Второе открытие касалось эмоциональности троллей. Данный образчик ею просто прыскал, высекая искры из окружавших его скал. Карцер, едва не получив по носу такой искрой, всерьёз обеспокоился за собственную безопасность. Посмотрев с обрыва, он увидел лишь камни, скалы и горы. Мягких матрасов, чтобы безопасно приземлиться, внизу, как ни странно, не оказалось. А метла, за которую он продолжал цепляться, после ухода Матушки, оказалась лишь бесполезной деревяшкой с прутьями на конце.

Подсознательно Карцер определил наличие ведьмы, как необходимый ингредиент полёта на метле, без которого экспериментировать, прыгая с обрыва, почему-то не хотелось. К тому же не годилось оставлять пожилую женщину одну.

Которая, как раз выглянула из пещеры, и, обращаясь к троллю, рявкнула:

- Эй, папаша, а ну помогай! – и скрылась обратно.

Тролль послушно сунулся в пещеру, увидел нечто, исторгнувшее из него скрежещущий стон, и рухнул в обморок.

Карцер взглянул на тролля у своих ног, отставил метлу, перелез через поверженного и осторожно заглянул в пещеру. Не найдя ничего более пугающего, чем Матушка Ветровоск, возящаяся с какой-то кучей камней, Карцер вошел внутрь.

Задрав голову, он попытался разглядеть в полутьме величественную кучу, которая вдруг пошевелилась, и как облако, принимающее форму корабля, оказалась большой троллихой. Матушка Ветровоск ласково говорила ей что-то на грохочущем тролльском языке.

Везде была скользкая красная глина. Поскользнувшись, Карцер грохнулся, здорово приложившись затылком о каменный пол, и весь измазался в красноватой грязи. Матушка обернулась, и, увидев в качестве подмоги только восторженно таращившегося Карцера, только успевшего встать на ноги, сунула ему в руки какую-то верёвку.

- Как только скажу, тяни изо всех сил, - велела она.

Машинально намотав на кулак здоровой руки верёвку, Карцер приготовился тянуть, но последующий рывок свалил его на пол, вторично макнув в лужу красной грязи.

- Принеси-ка лучше водички, - Матушка отобрала у Карцера верёвку и сунула вместо неё каменное ведро.

Воды понадобилось много. Карцеру пришлось несколько раз бегать к бьющему неподалёку ледяному ручью за водой, всякий раз карабкаясь через лежащего на пороге пещеры тролля, так и оставшегося лежать без памяти.

От воды глины стало ещё больше, Карцер чуть не потерял ботинок в образовавшемся красноватом болоте. На лице засохла корка из грязи и пота. Одежда, покрытая глиной, начала подсыхать от тепла тела, так что Карцер оказался в своеобразных негнущихся доспехах, царапающих кожу.

Матушка Ветровоск, с головы до ног вымазанная в грязи, сдула налипший на щеке седой локон, и покосилась на Карцера:

- Выдохся? – ехидно осведомилась она.

Карцера не хватило на то, чтобы ответить что-либо столь же ехидное, ибо он действительно выдохся. Но сил на улыбку, блеснувшую в полумраке, ещё осталось.

- Немного осталось, - подбодрила его Матушка. – Ну, всё. Теперь тяни!

Тянуть нечто, на ощупь бывшее как скользкий и гладкий булыжник, оказалось изнурительной работой. Но, кажется, он справился: в руки ему выкатился покрытый знакомой уже красной глиной, неимоверно тяжёлый тролль-младенец.

- Очисти рот и нос, - инструктировала Матушка.

Чтоб Карцер когда-нибудь боялся грязной работы? Но когда младенец сделал первый вдох и завопил, Карцер от неожиданности чуть не выронил его.

- Возьми камень побольше, - посоветовала Матушка, - и разбуди папашу. Скажи: у него дочка.

Камень понадобился. Потому как на пинок ботинка тролль не среагировал. А вот на булыжник – да. Видно, было в булыжнике что-то родственное троллям.

Тролль открыл глаза и уставился в полосатое от грязи и пота лицо Карцера. К счастью, слишком яркие глаза и застывшая ухмылка, сказали горному троллю так же мало, как равнинному жителю породообразующие минералы большинства магматических и метаморфических пород.

Сказать что-либо хоть отдалённо поздравительное у Карцера не получилось бы по причине прокушенного языка, к тому же он жутко вымотался. Так что он просто пихнул младенца в руки новоиспеченного отца и сказал:

- На! – единственное, на что его хватило.

Но тролль и без прочувствованной речуги был счастлив, курлыкая и булькая на тролльском наречии над пускавшим слюни младенцем-булыжником.

Матушка, закончив с роженицей, вышла из пещеры, и тронула Карцера за плечо.

Некоторое время они смотрели, как солнце садилось, окрашивая скалы в цвета жизни и смерти. Слов не было, но не только от усталости. Слова уже были произнесены. И Карцер помнил их. В глубине его глаз удовлетворённые ангелы растопырили крылья – нести домой двойную ношу. И прихватив с собой метлу.

Добавлено: Tue Jun 26, 2012 12:56 pm     Заголовок сообщения:

26. Вознесение

…и пускай как на свет
нас на эти высоты возносят
наши белые крылья
хотя б ненадолго.
Возноситесь сюда иногда...
Здесь колхозники очень щедры.
Что — пиры?
Есть на свете важнее дары:
в ранний час, когда ветер затих
и затихли рассветные речи и рощи,
поглядите отсюда на землю, на себя на самих —
сразу многое станет яснее и проще.


Домой Матушка попала не сразу, после целого дня проведённого в тролльих горах. По дороге они с Карцером остановились на ночлег в доме фермера, ближайшего человека, соседа троллей, где можно было найти что-нибудь съедобнее камней.

Явно съедобнее. Все фермерские жёны в Ланкре и его окрестностях питали к ведьмам вполне понятное благоговение. Так что стол за завтраком был уставлен блюдами с вкуснейшими горячими лепёшками, домашним сыром и маслом, пирогами с разными начинками и большой миской овсянки, щедро политой жирными сливками. Не обошлось и без верескового мёда из ульев, установленных у верхнего края горных лугов.

- Нями! – у Карцера никогда не было сомнений, на счёт гостеприимности по отношении к нему. И, пожалуй, он оказался именно в том месте, где подобные надежды полностью оправдались.

Фермеры в горах действительно гостеприимны, наверно потому, что редко видят людей. А ещё они неторопливы и основательны. И пока на столе не закончилась еда, пожилой фермер и четыре его дюжих сына не проронили ни слова. Зато жена фермера не замолкала ни на минуту. Матушка Ветровоск, восседая за кухонным столом, что твоя герцогиня, неторопливо угощалась, милостиво кивая на восторженные излияния фермерши, изредка вставляя значительные, но скромные реплики вроде: «А то!» или «Да, я такая».

Лишь закончив трапезу, фермер, раскуривая трубку, уважительно обронил, кивая на Карцера:

- А вы нынче с прибытком.

- Учу вот его уму разуму, - поддержала светскую беседу Матушка, умолчав, правда, о способе учёбы. Карцер услышал, но не стал отвлекаться от миски с овсянкой, лишь самодовольно усмехнулся, не поднимая глаз, учите, мол, хе-хе. - А что окот? - продолжила она —фермер был овцеводом.

Сыновья фермера молча перевели взгляды с Матушки Ветровоск на отца. Фермерша тоже умолкла, вытирая руки полотенцем, и с обожанием глядя на мужа.

Тот, вытащил изо рта трубку, и значительно кашлянул:

- Понемногу.

Взгляды перекочевали на ведьму.

- Работёнка для меня есть? – обычно фермеры сами справлялись с ягнением овец, но всегда существовала опасность сложного окота. Матушка очень на это надеялась. Ведьмы свой хлеб даром не ели. Это если не считать, что ещё ведь надо было кормить Карцера. И учить его.

Семейство фермера снова уставилось на своего главу. Фермер поднял глаза к потолку, раздумывая над предложением, и наконец, изрёк:

- Это верно. Ещё не все окотились.

Овцы обычно сами благополучно разрешаются от бремени. Но если ягнят рождалось два или больше, возникали сложности. Всё это Матушка объяснила Карцеру, пока фермер, сопровождаемый сыновьями, вёл их к овчарне. Карцер пожал плечами. Он наелся, выспался на мягкой соломе и был настроен весьма благодушно. Горные луга благоухали, утреннее солнце светило вовсю, а овцы издалека представляли собой приятное зрелище белых облачков о четырёх ножках. И ему совершенно было невдомёк, зачем фермер тащит с собой ведро горячей воды. Матушка, тем временем, обратила внимание Карцера на большие и заскорузлые руки фермера и его сынов. А, так же, почему-то на свой некстати разыгравшийся ревматизм (воображаемый).

- Так что нам всем очень повезло, что ты оказался здесь, - заключила Матушка Ветровоск, не без некой торжественной злорадности похлопав Карцера по плечу.

На что Карцер отозвался с безмятежностью невежды. Сюрпризы начались, когда они приблизились к загону. Оказалось, что если стоять посреди стада из трёхсот с лишним овец, можно оглохнуть от их блеяния. А ещё, овцы оказались при ближайшем рассмотрении грязными, как пыльные коврики. Глупые и быстро бегающие коврики.

Так же Карцер осознал, что ведро воды предназначено для него. Вручив Карцеру большой кусок вонючего мыла, Матушка велела намылить руку и засунуть её в овцу, чего Карцеру и в голову не пришло бы сделать в обычных обстоятельствах. Но обстоятельства были необычными. Да и овца, не смогшая освободиться от приплода, выглядела понурой, и даже не попыталась сбежать, когда Карцер, следуя инструкциям Матушки Ветровоск, начал копаться в её недрах. Внутри обнаружились ножки, головы и хвосты нерождённых ягнят. Распутать и вытащить их одного за другим, всего троих, было непросто. Да и честно сказать, Карцера слегка подташнивало от копания в овце. Зато все три ягнёнка оказались живы. Чего нельзя было сказать о той из овец, чей ягнёнок погиб ещё в утробе и надо было, борясь с тошнотой, отпиливать ножки и голову раздувшегося от газов трупика, чтобы спасти его мать. Что бы там не думал командор Ваймс, Карцеру было не свойственно получать удовольствие, истязая кого-либо. Иногда милосердие заключается в остроте заточенных ножей. Другое дело кромсать мёртвое тело. После этого Карцер долго томился желанием поблевать. А запах разложения преследовал его до самого вечера. Но больше всего его поразило, что вытащив мёртвое тельце погибшего ягнёнка, он обнаружил за ним ещё одного – живого.

- Удивлён? - констатировала внимательно наблюдавшая за ним Матушка.

- Да, - сказал Карцер. Он понимал, зачем Матушка дала ему эту работу. - Но – фу, - добавил он вполне искренне.

- Это – да, - хмыкнула Матушка. - Иди, вымойся, - добавила она, ибо после извлечения полуразложившегося плода, особенно стойкий запах гниения держался очень долго. А им нужно было ещё посетить несколько ферм по пути в Ланкр. И Матушке предстояло сидеть на метле позади Карцера.

Но перед уходом Карцер повернулся, посмотреть, как овца вылизывает своего живого ягнёнка, уже пытающегося встать на ножки. Не так уж часто он способствовал жизни. И в сей торжественный момент, ему больше всего хотелось зарыться в солому и поспать. Однако сперва следовало хорошенько вымыться, дабы избавиться от запаха.

После помывки Карцер пошёл искать Матушку Ветровоск. Пора было уже лететь. Но во дворе к нему подошёл хозяин.

- Ты, учись, парень, - грубовато обратился к нему старый фермер. - Матушка Ветровоск плохому не выучит.

Карцеру было в новинку выслушивать нравоучения, а также получать то, что заслужил — он, обычно, сбегал. Но фермер протягивал ему корзинку со всякой снедью в дорогу. Видимо, он слишком долго таращился на эту корзину. Матушка Ветровоск подошла неслышно:

- Возьми, Джек, - кивнула она. - Заработал.

Любой труд должен быть оплачен – это тоже было уроком.

Добавлено: Wed Jul 18, 2012 8:42 am     Заголовок сообщения:

27. Страх

Круглы у радости глаза
И велики у страха.


Все, кто посетил домик Матушки Ветровоск, в тот день, когда она принимала роды в тролльих горах, видя разломанную мебель, и не найдя ни людей, ни объяснений, придумали их себе сами. А так как подавляющему большинству живущих свойственно предполагать худшее из всего многообразия возможных вариантов, то множество голов в данное утро озадачилось насущной проблемой. А именно: как сделать факел, чтобы он не гас каждые пять секунд, и отыскать в сарае забытые вилы. Всё-таки сбор толпы-для-обличения-злодея в Ланкре был не таким уж регулярным событием.

Шон Ягг, признанный эксперт по факельно-вильным делам, попытался найти какую-нибудь полезную информацию в древних военных дневниках генерала Тактикуса. Хотя мог бы просто спросить у мамы. Но Нянюшка Ягг навещала роженицу в дальней деревне и не знала про нездоровый ажиотаж, вызванный отсутствием Матушки Ветровоск и погромом в её домике. А то б помогла им в расправе.

Сегодня у Шона был выходной. Так что он решил потратить его с пользой, возглавив небольшой народный мятеж. В дневниках Тактикуса была глава о подавлении мятежей. А вот как возглавлять оный – не было. Пришлось импровизировать.


***


Карцер, летя на метле, с трудом уклонился от встречного летающего камня. Который, чудом миновав двоих людей на метле, врезался в сарай на краю утёса. Сарайчик разлетелся тучей щепок.

Матушка указала на маленький, полуразрушенный замок недалеко, и приказала снижаться. Карцер считал, что это плохая идея, потому что из этого замка вылетел камень. Он был готов поклясться – тот же самый. И снёс флюгер на крыше столь же маленького замка на соседней скале.

После этого на некоторое время установилось затишье, во время которого Карцер успел выбрать место для посадки летательно-подметательного средства. Затем, из замка утратившего флюгер, выглянула злорадно-бородатая голова и с ехидством вопросила:

- Эй, МакМакены, и это всё, на что вы способны?

Замок МакМакенов тут же ощетинился сердитыми бородами:

- Эй! МакДугены! Ядро верните, - последовал невыразимо мрачный ответ.

- Повремени, - повелительно окликнула их Матушка, и сделала Карцеру знак, следовать за ней.

Карцер вальяжно вошел в ворота замка. Сунул метлу в руки… гнома. Или гномихи... Кхе... Не когда бы не подумал, что убитые будут преследовать его… Только гномофобии ему не хватало!

Гном, забрав метлу, приветливо кивнул.

- Подождёт вас в арсенале.

В арсенале? Это Карцеру понравилось.


***


Создатель Ланкрского Армейского Ножа Для Мирного Времени, Шон Ягг влез на бочку, дабы обратиться к аудитории.

- Так, - начал он деловито, – факелы здесь. Ну и что, что не горят, господин Пристли. Того требуют традиции. Главное – они у нас есть. В смысле – традиции. Когда будете размахивать граблями и вилами, постарайтесь друг друга не задеть. А то будете, как господин Свинли, корноухими.


***


Матушка Ветровоск осматривала раненного, пока враждующие стороны пытались отыскать укатившееся куда-то каменное ядро. Владельцами обоих замков были люди, нанявшие гномов для подержания традиции. Ибо вражда носила наследственный характер. Эдакая вендетта, передаваемая из поколения в поколение, вместе с недвижимостью и столовым серебром. А гномьей молодёжи было необходимо какое-то развлечение. Ведь играть в футбол в горах проблематично.

Одного из гномов придавило рухнувшей катапультой. К счастью древняя махина состояла в основном из трухи и пары железяк, а гномы отличаются завидной крепостью голов, так что гном отделался несколькими ушибами и царапинами. Которые следовало промыть и перевязать. Чем и занялось Матушка Ветровоск. Карцер стоял рядом, в качестве ассистента, и пытался не думать о половой принадлежности гномов. Но видно что-то в выражении лица выдало его.

Матушка взглянула на него и сказала:

- Не любишь гномов?

Перебинтованный гном с интересом уставился на Карцера.

В ответ Карцер состроил самую невиннейшую из своих гримас. И от Матушки не укрылось это средство защиты.

Как наиболее законопослушный вид, гномы в тюрьму попадали крайне редко. Так что о народе гномов Карцер почти ничего не знал. Ну, кроме того, что гнома-женщину от гнома-мужчины не отличишь.

Забинтованный гном оказался весьма словоохотлив и за то время, что Матушка промывала и забинтовывала его царапины, успел рассказать Карцеру о своём «подгорном мире». А потом ещё и потащил показывать арсенал. Карцеру мало что когда-либо рассказывали. И за всю жизнь у него накопилось немало вопросов к миру, на которые просто некому было отвечать, так как всякие разговоры в тюрьме были воспрещены, а потом, ещё из за неразговорчивости покойников. Вот почему его общение с Ваймсом, к примеру, состояло из такого количества вопросительных фраз. Его быстрый ум приспособился отвечать на все вопросы, но говорить с другим человеком… или гномом. Когда оба собеседника живы – это совершенно иное.

Арсенал не разочаровал. В смысле оружие в нём было старым, ржавым и, в основном, уже не годилось для эксплуатации. Если бы кому-то пришло в голову ударить кого-то любым из этих древних… приспособлений, то оно развалилось бы, не успев коснуться человеческой плоти. Но Карцер всегда готов был похихикать, погружаясь в общемировую глупость.

Поэтому когда гномы вновь нашли камень и катапультировали его в сторону своих оппонентов, а камень вместо вражеского замка улетел в пропасть, Карцер внёс некое предложение.

Они с Матушкой Ветровоск уже собирались улетать, как из соседнего замка прибежал гном с воплем:

- Поросячья постелька вывалилась!..

Это означало, как объяснила Карцеру Матушка, что после рождения детёнышей, которых бывает до дюжины и больше, свинья продолжает тужится, и выталкивает наружу матку – вместилище поросят, которую тут называют «поросячьей постелькой».

Мимо пролетел вооруженный до зубов гном, зацепился кольчугой за шпиль и повис, ругаясь и болтая в воздухе конечностями.

Матушка не обратила никакого внимания на возобновления военных действий.

Свинья неподвижно лежала на боку, и из её… э… нижнего отверстия свисала чертовски длинная кроваво-красная… штука. У длинного ряда сосков толкались и пихались дюжина малюсеньких поросят, розовых в коричневую крапинку. Они обиженно и недоумённо верещали – как завзятые выпивохи у закрытого бара.

Осмотрев свинью, Матушка потребовала у хозяина две пинты пива и три килограмма сахара.

Страдальческое похрюкивание сменилось блаженным, когда свинью напоили пивом. Она перестала тужится и успокоилась. А матка посыпанная сахаром несколько уменьшилась в размерах, ибо сахар вытянул лишнюю жидкость.

Далее Матушка предложила Карцеру вправить матку. Делать это надо было вручную. А, так как свинья лежала, Карцеру предстояло лечь позади неё, окунувшись в навоз по самые уши. Но это было не самое плохое. Оказалось, что запихнуть матку обратно, всё равно, что вдеть сардельку в игольное ушко. Карцеру тут пригодились, свойственные преступнику, безрассудная отвага и хладнокровие.

По мнению Карцера это было хуже, чем возня с троллями и дохлыми ягнятами. Водворить скользкую кровоточащую матку на место удавалось немногим. Но Матушка не сказала ему об этом. Вместо этого она подлила метафорического масла в огонь, небрежно обронив:

- Начало лета неправильное время, чтобы резать свинью, - задумчиво промолвила Матушка. - Да и поросята погибнут, - и в ответ на взгляд Карцера, добавила: - Они слишком маленькие, чтобы обойтись без материнского молока.

Лёжа в вонючей жиже, состоящей из навоза, крови и околоплодных вод, с рукой по плечо уходившей в недра свиньи, Карцер пытался отдышаться. Матка выскальзывала из рук, всё тело налилось свинцовой тяжестью, будто его долго били дубиной. Прошло уже более двух часов, а кровавая груда не продвинулась ни на дюйм.

Некоторое время он полежал, уткнувшись лбом в каменный пол. Карцер никогда не сдавался. Дело было даже не в гордости. А в… страхе. Нельзя допустить, чтобы страх победил. В этом для Карцера и заключался смысл жизни.

Но настоящий ужас у него вызывали замолчавшие поросята. Они просто молча лежали в своём ящике и, казалось, сморщивались прямо на глазах.

Карцер поднял глаза, блестевшие с перемазанного кровью и навозом лица, и посмотрел на Матушку Ветровоск. Он готов был уже сдаться, как вдруг матка стала исчезать, уменьшаясь на глазах. Карцер не мог поверить. Матушка Ветровоск, оттолкнув его, бросилась к свинье, зашить отверстие, чтобы всё это не вывалилась обратно.

Поросята, попробовав материнского молока, ожили, и теперь дружно чавкали и чмокали, возлежа под боком у довольно похрюкивающей свиньи.

- Неплохая работа, - сдержанно похвалила Матушка, не став упоминать, что вправление матки у свиньи обычно заканчивается неудачей.


***


Заправившись пивом, и кое-чем покрепче, небольшая толпа тех из уроженцев Ланкра, которых Матушка Ветровоск иначе как бездельниками не называла (Нянюшка Ягг назвала бы «наш (имя в уменьшительно-ласкательном варианте)»), двинулись в импровизированный поход.

Матушкин домик окутывала сонная атмосфера, не предполагавшая в этот солнечный день ни нашествия людей с вилами и факелами, ни другого, сколь-нибудь шумного явления.

В ответ на вежливый стук в дверь – а вдруг ведьма окажется дома. К ужасу деревенских, дверь открыл сам анк-морпоркский убийца. И он был страшен: в крови и навозе, глаза блестят безумной радостью. Он оглядел собравшихся и ухмыльнулся от уха до уха.


***


Буквально в тот же день патриций прочёл полученную от Матушки Ветровоск депешу. Она гласила: «На ниво вышли пасиляни свилами ипацарапали иму нос. Ноон их неубил. Оним улыбнуся иани разбижались».

Добавлено: Sun Jul 22, 2012 7:50 pm     Заголовок сообщения:

28. Покаяние как изменение

Вот милое лицо искажено печалью.
Вот вскинута ладонь под кромку топора.
И этот скорбный жест все разгадать не чаю.
Понять бы уж пора, что каяться пора.



Её звали Элис. И ей было пять с половиной лет. Так что мама сочла её достаточно большой, чтобы поручить ей уход за котёнком. Кошка нужна в хозяйстве, чтобы держать в рамках мышиную популяцию. И с кошкой в доме уютней.

Всё это было понятно и логично. Но Элис сомневалась. Котёнка принесла соседка, у которой была кошка с котятами. И он находился в плетёной корзинке, накрытой белой тканью, по которой в тот солнечный день плясали тени от раскачивающихся деревьев. Маленькие острые коготки с неимоверной скоростью вцеплялись в ткань, охотясь за пляшущими тенями.

- Хочешь нести корзинку, Элис? - спросила мама.

- Нет, - девочка спрятала руки за спину. Элис вовсе не была трусихой, но эти когти внушали некоторые опасения.

- Почему же? - удивилась мама.

- Я понесу, - галантно вступился приятель Элис, который хоть и был младше её на полгода, успел уже навидаться всяких странностей, и шестинедельный котёнок был ему не в новинку.

Так началось их знакомство. С уважительной опаски. Но ко всему привыкаешь, и очень скоро белая в серых крапинках кошечка заняла особое место в сердце девочки. Так что Элис очень огорчилась, не найдя свою любимицу однажды утром.


***


Для того чтоб взяться за нож и воткнуть его в живую плоть, душе нужно некоторое время провести во тьме, чтобы зачерстветь.

Карцер с крыльца Матушкиного домика насмешливо наблюдал, как деревенские, побросав погасшие факелы и стукаясь о принесённые с собой вилы, косы и прочие сельскохозяйственные орудия, удирают проч.

Но бывает и так, что рождаются такие, кто является олицетворением самой тьмы на двух ногах.

Матушка Ветровоск вернулась как раз вовремя, чтобы наблюдать кульминацию народного «похода».

- Стоять, - негромко велела она.

Люди, обычно, не ждут подвоха, поэтому не замечают, вроде бы, на первый взгляд, очевидных вещей.

После короткого разговора со своей ведьмой, люди поспешили убраться, с рыси перейдя на галоп.

- А ты останься, - сказала Матушка Шону.

Шон послушно замер. Его Матушка отправила за водой. Нужно было отмыть Карцера, которому было велено собирать дрова и разжигать печь, чтобы греть воду. Воды требовалось много, потому что Карцер был очень грязный.

Во время помывки Карцера, начали возвращаться люди. Они тащили посуду, мебель, еду, одежду и доски для починки матушкиного дома. У кого что было лишнее. Чтобы восстановить обстановку в домике. Матушка Ветровоск считала подобное времяпровождение гораздо полезнее, нежели любое народное восстание.

Матушка стирала карцерову одежду, пока он сам плескался в корыте. Карцер был почти счастлив. Единственное, чего ему не хватало для полного счастья – так это маленькой резиновой уточки. За отсутствием таковой, он развлекался тем, что брызгал мыльной водой на добровольных матушкиных помощников, а когда те возмущались, делал невинную мину, мол, это не я. Некоторые привычки и щёлочью не вытравишь.

Люди, сделав доброе дело в виде восстановления мебели, подобострастно сгрудились на пороге – не нужно ли ещё чего-нибудь ведьме. Матушка милостиво разрешила им удалиться. Постращав напоследок, в воспитательных целях.

Карцер, замотанный в лоскутное одеяло, сидел на полу у очага, а над ним, на верёвках, сохли его вещи. Матушка Ветровоск села на восстановленное кресло-качалку, и взяла одну из конфискованных у Шона книг. Ни Карцер, ни она сама не были столь сентиментальны, чтобы читать сказку-на-ночь, но именно это Матушка и собиралась сделать. Он знала, что Карцер был тем человеком, который был способен оценить подобную шутку.

Книг было две: кроме дневников генерала Тактикуса, то самое «Искусство боя», которое прислали Веренсу по ошибке, вместо «Искусства брака». Матушка Ветровоск не доверяла книгам. Ведь многие из них были написаны уже умершими людьми. И тут Матушка осуждающе поджимала губы. Это она и высказала Карцеру с неодобрением в голосе.

Карцер подумал, и сказал:

- Они были мертвы в момент написания? – он уже почти не картавил.

- Ну… Э-э-э… Возможно, - не спасовала Матушка.

- Я убивал…

Матушка сделала вид, что нет ничего интереснее книги у неё в руках.

- Некоторых убить трудно… - Карцер исподтишка наблюдал за ведьмой.

Но та даже бровью не повела. Она развернула Шоново «Искусство боя» и показала Карцеру одну из картинок, где схематично изображенные люди лупили друг друга чем ни попадя.

- Учись.

Но Карцер отвёл глаза.

- Не хотел убивать, - с некоторым вызовом продолжил он.

- Но научился… - тихо произнесла Матушка, угадав где-то под этой бравадой и вызовом старую боль. – Плохо научился! – сказала она так резко, что Карцер уставился на неё с удивлением. – Смотри, как надо.


***


- О боги, - пробормотал командор Ваймс, прочтя последнюю депешу из Ланкра. Он покосился на патриция.

- Поселяне с вилами это посерьёзнее нападения пчёл, - заметил тот, отбирая депешу у командора.

Ваймс был не в восторге. Он вполне мог представить себе и улыбку Карцера, и то воздействие, которое она оказывала на людей. Но как он мог убедить правителя города в отнюдь не воображаемой опасности.

- Хорошо, - если уж люди так хотят получить ходячий кошмар по имени Карцер, Ваймс не будет им мешать. – Я не верю, но раз вы так хотите… - командор развёл руками.

- Спасибо, ваша светлость, - Витинари отдал бумагу секретарю. – Ваше мнение для нас очень важно, - затем взглянул на командора стражи, и добавил: - Не смею вас задерживать.

Ваймсу стоило большого труда воздержаться от плевка на ковёр или ещё какого-либо жеста досады.

- Стоило ли злить герцога Ваймса, сэр? – осторожно спросил Барабант, аккуратно помещая депешу в папку.

- Не это страшно, Барабант, - Витинари тихо вздохнул. - Убить невиновного – вот что страшно.

- Но Карцер виновен, - возразил секретарь.

- Да, - согласился патриций.


***


Вездесущие мальчишки нашли котёнка, и рассказал об этом Элис. Им пришлось довольно долго идти лесом, а потом карабкаться в горы.

Он висел на обрывке шнурка довольно высоко на сухом дереве. Из за густого колючего кустарника подойти к дереву не представлялось возможным. Элис смотрела на грязное мохнатое тельце, безвольно свисающее с ветки, но не плакала.

Добавлено: Fri Jul 27, 2012 7:51 am     Заголовок сообщения:

29. Чужой против хищника

Давайте придумаем деспота,
чтоб в душах царил он один
от возраста самого детского
и до благородных седин.

Усы ему вырастим пышные
и хищные вставим глаза.
Сапожки натянем неслышные
и проголосуем все «за»!



- Ты не можешь пойти прямо к ней! - мальчики бежали за решительно шагавшей Элис.

- Почему?

- Она ведьма! - почтение к деревенским ведьмам прививалось с младых ногтей.

- Я знаю, - для Элис было вполне очевидной следующая логическая выкладка: попросить ведьму о помощи – а кого же ещё – ведь только она умеет летать. - У неё метла, - объяснила она. - А мы не допрыгнем до… - Элис, запнувшись, остановилась и повернулась к друзьям. - Надо снять моего котёнка с дерева. Нельзя оставлять его так.

Матушки Ветровоск не было дома, когда в дверь постучались. Карцер открыл – на пороге стояла маленькая девочка.

- Ты кто? И где Старая Матушка? - требовательно спросила она.

Карцер бросил взгляд ей за спину – её приятели улепётывали со всех ног – знакомая картина мелькающих пяток.

- Я Ка… Джек, - вовремя вспомнил. - А Матушку вызвали в деревню. Там кто-то чего-то себе сломал, - объяснил он и поинтересовался: - Ты меня не боишься?

- А ты меня? - последовал ответный вопрос и очень внимательный взгляд.

- Немножко, - развеселился Карцер.

- Она пошла пешком или полетела на метле? - продолжила допрос Элис.

- А зачем она тебе? - полюбопытствовал Карцер.

- Не она, а метла, - Элис указала на рукоятку метлы на крыше.

Карцер проследил взглядом в указанном направлении до метлы, затем посмотрел на девочку с улыбкой некоторого даже восхищения.


***


Патриций Витинари откинулся на своём стуле, сложил домиком свои длинные пальцы и насмешливо взглянул поверх них на делегацию, пугливо сгрудившуюся перед его столом.

Это была вторая делегация за сегодняшний день. Первая состояла из тех горожан, что называют себя «сильные мира», и ратовали они за уби.. то есть, казнь Карцера. Аргументируя это неприемлемостью создания опасного прецедента. На что Витинари им вежливо объяснил, что при подобной огласке, которое получило дело Карцера, благоразумнее будет умолкнуть и не возникать, иначе господин Кривс нежданно-негаданно обнаружит другие… прецеденты. А господин де Словв обнародует их. И, кстати, не стоит пытаться вмешивать сюда Гильдию Убийц, они дважды на одного человека контракт не заключают. После этого «сильные мира» оскорблённо развернулись и удалились с неподобающей их общественному положению поспешностью. Да ещё и некрасиво застряли в дверях.

Вторая делегация относилась, скорее к низам общества, и значительно уступала первой по объёму, если взять не количество персон, а толщину оных. Тут просьба была обратной – создать прецедент, сохранив Карцеру жизнь. Это были пострадавшие от действий тех людей, которых убил Карцер, или свидетели, готовые подтвердить этот вред.

- Я вполне понимаю вашу просьбу, и даже сочувствую ей, - со всей доступной ему мягкостью сказал патриций. – Но не могу создавать подобного… - Витинари приостановился, вспомнив, что это не юристы, и попытался объяснить проще: - Он ведь убил стражников. А стражников убивать нельзя. Даже закон такой есть.

- А есть такой закон, чтобы наказывать тех, кто трахает детей?

- Нет, - помолчав, признал Витинари. – Ещё нет. Но такой закон будет, обещаю.

- А пока такого закона нет, вы просто… убьёте его?

- Мне очень жаль… - тихо сказал патриций.


***


Карцер не испытывал уважения к мужчинам. Другое дело – женщины. Те, по крайней мере, не пытались причинить ему вреда. Правда, его опыт ограничился преимущественно общением с Матушкой Ветровоск. Что влекло за собой определённое восприятие действительности. Но Карцер привык наблюдать. Например, он заметил, что, будучи в массе своей меньше мужчин, женщины гораздо отважней. Даже такие маленькие, как Элис. Она заставила Карцера достать Матушкину метлу и полететь в горы. Он не был уверен, что метла полетит без Матушки Ветровоск. Так что он решил, что всё дело в девочке, сидящей у него за спиной. Ведь чтобы метла полетела, нужна ведьма. Или волшебник. Он волшебником не был. Значит, это она. Карцер исподтишка наблюдал за ней. Элис указывала тонкой ручкой из-за его спины куда лететь, совсем как Матушка Ветровоск, в той же властной манере.


***


Чуть в стороне от тех гор, в которых Карцер наблюдал становление новой ведьмы, на вересковой пустоши встретились две ведьмы старые.

- Только не говори, что тоже принесла картофельный салат, - резко сказала Матушка Ветровоск.

- Ну, что ты Эсме, - Нянюшка Ягг постаралась как можно незаметнее оттолкнуть ногой картофельный салат, который она всё-таки принесла. – У меня тут яблочный пирог и смородиновая наливка.

- Никакого алкоголя! - рявкнула Матушка.

- Какой алкоголь? – замурлыкала Нянюшка. – Это ж почти компот. Давай капелюшечку, а?

- Ну, разве что немного, - уступила Матушка.


***


- Ещё немножко осталось, Джек, - подбодрила Элис.

Карцер вслепую продирался сквозь колючий кустарник, а голос девочки, оставшейся на скале, направлял его. На некоторых колючках Карцер заметил клочки ткани, так что он постарался не оставить на кустах кусочки своей одежды. Наконец он оказался прямо под кошачьим трупиком. Прикасаться к нему вовсе не хотелось. Можно было перерезать шнурок, на котором висел котёнок. Но Карцеру пришла в голову другая идея: он отломил сухую ветку вместе с повешенным трупиком. И педантично собрал клочки ткани, вместе с колючками. Всё это они завернули в фартук Элис, пожертвованный для такого дела.

- Знаешь, - задумчиво глядя на маленький свёрток, сказал Карцер, - меня ведь тоже должны повесить.

Взрослый человек бы поинтересовался: за что. Но девочка спросила:

- Тебе страшно?

Карцер улыбнулся ей:

- Да.


***


После ухода посетителей, Витинари встал, чтобы подойти к окну. Барабант прибирался на столе, время от времени поглядывая на своего босса.

- Сэр, могу я задать вопрос? – спросил секретарь.

Патриций сделал приглашающий жест.

- Почему вы одним не разрешили казнь господина Карцера, а другим отказали в его помиловании? Разве одно не исключает другое?

- Видите ли, Барабант, - задумчиво промолвил правитель, - существуют законы. Наши сегодняшние посетители… - тут патриций тонко улыбнулся, - и те, и другие, хотят обойти их. Здесь я соглашусь с командором Ваймсом: чем город будет без законов?

- Но законы не всегда… честные, - возразил секретарь.

- Да… Зато у нас уйма глупых законов, - патриций вернулся за стол. – Законодательству требуются значительные обновления. И, откровенно говоря, переделки. А так же новые люди: умелые, ловкие, хитрые, смекалистые, пройдохи, находчивые, толковые… - тут Витинари замолчал, уставившись в потолок. Затем сказал: - Барабант, принесите-ка мне личные дела заключенных.


***


Изрядно угостившиеся, вернее, нагрузившиеся наливкой ведьмы прищурились на летящую в их сторону метлу.

- Ты не говорила, что он может летать, - обвиняюще произнесла Нянюшка Ягг.

- Он и не может, - буркнула Матушка, хмуро наблюдая приземляющегося Карцера.

- Элис! - воскликнула Нянюшка, увидев девочку. - Ты что здесь делаешь? Твоя мама знает, где ты?

- Элис? - Матушка попыталась сфокусировать взгляд. - Кто такая Элис?

- Дочка того Хаки, у которого ещё брат браконьер, - Нянюшка знала родословную всех ланкрцев от мала до велика.

- А, - из за наливки Матушка плохо соображала. Она сжала голову руками. - Мне нужно протрезветь… - пробормотала она. И выпрямилась. - Срочно.

Мало кто может протрезветь усилием воли. Но Матушка Ветровоск ещё и не такое могла. И когда Карцер развернул перед Матушкой трупик котёнка, она уже могла воспринимать информацию, и внимательно разглядывала шнурок и клочки ткани, застрявшие в колючках.

- Отвези девочку домой, - сказала Матушка Карцеру и кивнула Элис: - Мы похороним твоего котёнка.

- Я сама похороню его, - Элис вздёрнула подбородок таким надменным движением, что Нянюшка и Карцер переглянулись и синхронно опустили глаза, пряча улыбку. - Но можете забрать шнурок и колючки.

- Гм, - от Матушки не укрылась реакция окружающих. - Думаешь, Элис Хаки похожа на меня? - спросила она у Нянюшки, когда Карцер увёз девочку домой.

- Нет, конечно, нет, - лицо Нянюшки сморщилось. Но, наконец, она не выдержала и расхохоталась: - Да!..

- Ха-ха-ха, - кисло передразнила Матушка.


***


Обратно Карцер шел пешком, таща метлу на плече. Повсюду торчали деревья и камни. Куча деревьев и камней. Карцер всё шёл и шёл, а деревьев и камней не убывало. Наконец, он вышел к дому… который не так давно покинул.

- Привет, Джек, - Элис как раз нашла в сарае лопату. - Поможешь похоронить котёнка? А потом я тебя провожу, так уж и быть.

Нужна была совсем маленькая ямка. Элис положила свёрток с котёнком в землю, поднялась с колен и сказала:

- Надгробная речь, - и пояснила: - На похоронах всегда говорят. Моя кошка была очень хорошая, царапучая только немножко. И всегда выполняла свой долг…

- Какой долг?

- Не смейся. Она мышь поймала… ну, почти поймала. Ох, ну, хорошо. Это я поймала, в перевёрнутый горшок, а маме сказал, что это она.

- Какие ещё тайны скрывает эта могила? – загробным голосом спросил Карцер.

Элис зажмурилась.

- Она разбила кувшин с молоком.

- И ты взяла вину на себя?

- Да. А ты бы не взял?

- Вопрос ещё тот, - пробормотал Карцер, оглядываясь. У него появилось нехорошее чувство, что котёнок своей смертью отвёл от своей маленькой хозяйки нечто страшное.


***


Мужчина стоял за деревом, и делал то, что на тюремном жаргоне называлось «целиться», и в тюрьме это считалось оскорблением. А уж «целиться» в ребёнка… Карцер не думал, просто лопата в его руках с силой опустилась туда, где у мужчины находится… орудие воспроизводства, в данный момент всовывающееся из штанов.

Карцер промахнулся. Всё-таки лопата, при всех своих достоинствах, была мало манёвренным и тяжёлым оружием. Мужчина подпрыгнул и попытался бежать, но встретился с черенком лопаты и счёл за благо уткнутся в землю, скорчившись вокруг своего маленького островка боли.

Вспышки ярости, как таковой, не было. В такие моменты Карцер чувствовал лишь презрение, очень давно заменившее страх. Перевернул лопату черенком вверх, он метил в горло. И достиг бы его, будь в его руках нож или заточка. Но лопата требовала размаха…

- Нет! - воскликнула Элис. - Мы теперь знаем, что он сделал. И всем расскажем.

Подоспевшая в этот момент Матушка рывком прижала голову Карцера к своей груди, чуть не свернув ему шею, а Нянюшка выхватила у него из рук лопату.

Матушка осторожно приподняла лицо Карцера за подбородок: в глубине его глаз ангелы держали пылающие клинки.

- Ого! - негромко сказала Матушка.

- Ага! - возопила Нянюшка. - Так я и думала, что это ты Степен Пышка! Крутишься без штанов рядом с юными девами? Стыдись! Всё расскажу твоей маме!

- Не надо, - всхлипывал и корчился на земле Степен Пышка. - Только не маме!

Добавлено: Sun Aug 12, 2012 12:41 pm     Заголовок сообщения:

30. Сила новой жизни

О, фантазии на темы
торжества добра над злом!
В рамках солнечной системы
вы отправлены на слом.


- Если ещё так сделаешь, Степен Пышка, и я наколдую у тебя на причинном месте большой фурункул! Верно, Эсме? - обратилась Нянюшка за поддержкой.

- Ага, - поддакнула Матушка, не отрывая взгляда от мечей в глазах Карцера, - огромный.

- А теперь Степен Пышка, спрячь-ка своё хозяйство в штаны, и ступай за мной, - скомандовала Нянюшка. - Элис, ты в порядке?

Девочка шагнула вперёд:

- Он убил моего котёнка, а вы… Вы его просто пожурили, - Элис повернулась, чтобы уйти, но остановилась и обернулась к Карцеру. - Спасибо, Джек.

Матушка Ветровоск внимательно наблюдала. От неё не укрылась растерянность как Нянюшки, которой и в голову не приходило, что какая-то соплячка может так разговаривать с уважаемой пожилой женщиной, так и Карцера, которого, похоже благодарили впервые.


***


- Это Витинари так сказал? - командор Ваймс ощущал нечто вроде эмоционального аута, после того, как узнал, что патриций отказал всем, и тем, кто хотел казни Карцера, и тем, кто ратовал за его помилование. А уж тем более, Ваймса поразило, что Витинари с ним, Ваймсом, согласился.

- Витинари всего лишь сказал правду, - пожала плечами Ангва.

- Но можно понять, почему это так расстраивает вас, сэр, - с сочувствием наклонился к командору Моркоу.

- Хм, - сказал Ваймс.


***


- Помогите-спасите! Забыли! Не кормят! Кто-нибудь! На помощь!..

Карцер покосился на Матушку Ветровоск. Она осталась невозмутима. Вопли прекратились, чтобы тут же возобновиться вновь. Репертуар не поменялся.

- Мы не занимаемся благотворительностью, мы делаем то, что должны, - строго сказала Матушка.

Карцер не очень много знал о людях, когда они стареют. Их помещаю в отдельные дома, что называются богадельнями. И нужна определённая храбрость, чтобы их там навещать. Например, Карцер не знал, что старики… воняют. Даже если были вымыты пять минут назад. Они не слышат, или делают вид, что не слышат. А то, что они говорят, невозможно разобрать. Они пугаются вымышленных страхов, злятся на несуществующие вещи. От агрессии в одно мгновение переходят в плаксивое настроение, и обратно. Это утомляло больше, чем возня в хлеву. А эти домишки на окраине и впрямь напоминали хлев. Не потому, что с этими стариками специально обращались плохо. Но убравшись с утра, перестелив чистые постели, помыв всё вокруг, уже к вечеру нужно было начинать всё сначала. Пожалуй, труднее всего было каждое утро отмывать стены, которые предприимчивые старикашки за ночь покрывали в лучшем случае остатками своей недоеденной еды, а в худшем, уже съеденной. И переработанной.

- Может, они так метят территорию? - предположил Карцер, пока они с Матушкой Ветровоск оттирали стены. - В том смысле, что у них уже ничего нет, кроме них самих. Вот они и напоминают о себе так?

- А ты бы как о себе заявил? - покосилась на него Матушка.

- Я? - ухмыльнулся Карцер. - Нассал бы на ковёр. Нет! - увернулся он от удара мокрой тряпкой. - Но мне кажется, они специально это делают, - пожаловался он.

- Старики как дети, - отозвалась Матушка Ветровоск, - только с ними никто уже не хочет играть.

И трудно людей за это винить. Больше всего Карцера раздражала человеческая глупость. А тут для глупости было полное раздолье. Как будто бы, если для всего где-либо и существовало своё место, то глупость нашла себе здесь отличную игровую площадку.

Матушка видела, как тяжело даётся Карцеру уход за немощными стариками. Но она была уверена, что тот справится. На самом деле, она была поражена его терпением. Она даже похвалила его. Весьма скупо, как это могла только она, и в некоторой степени своеобразно.

- Ты заслужил награду, Джек. И я доверю тебе то, что всегда предпочитала делать сама: перенести туалет на новое место, - Матушка сунула ему в руки лопату. - Выкопай яму поглубже вот здесь, а потом мы перенесём кабинку.

- Это намёк на работу в богадельне? - хмыкнул он.

- Награда за рытьё больших ям – ещё большая лопата, - последовал глубокомысленный ответ.

Рука у Карцера почти совсем зажила, когда он рыл яму. Он был не дурак, и понимал, какая это честь. Не только потому, что это имеет сакральное значение для людей, живущих на земле, землёю, но и… потому что Матушка была первым человеком, оказавшим ему доверие. Правда, был ещё герцог Ваймс. Хотя то, что Ваймс ему оказывал, на доверие не особенно было похоже.


***

- Командор Ваймс, - Витинари сделал удивлённое лицо, оторвавшись от бумаг, чтобы взглянуть на вошедшего, вернее, ворвавшегося в Продолговатый кабинет командора, - чем обязан?

- Мне сообщили, о том, что вы сказали про Карцера.

- Этот убийца – умный манипулятор, жадный до внимания, - изрёк патриций, просматривая бумаги.

- Рад, что вы согласны со мной, сэр, - язвительно заметил Ваймс.

- Никогда не сомневался в вашей компетентности, командор.

- Правда?

Витинари оторвался от просмотра документов, чтобы взглянуть на Ваймса. Тот тут же принял самый дубоватый вид.

- Что вы хотели, ваша светлость?

Ваймс помедлил, и тихо спросил:

- Так… что вы намереваетесь с ним делать?

- Кто? Я? - вот уж от кого Ваймс не ожидал подобного подражания Карцеру, так это от Витинари. Патриций принял самый невинный вид. - Ничего.


***


- А он делает успехи, - сказала Матушке Нянюшка Ягг, когда они сидели на крылечке нянюшкиного домика, угощаясь горячим чаем и свежей выпечкой, принесённой одной из бесчисленных и безымянных нянюшкиных невесток.

Матушка Ветровоск гордо задрала нос, ни сколько не сомневаясь, кого надо благодарить за оные успехи.

- Наш Джейсончик говорит, что от твоего Джека будет толк, - продолжала Нянюшка. - А как он холостит жеребцов – любо-дорого глядеть!

- М… - то, что Карцер был особо ловок с ножом, для Матушки был не секрет.

- И подковать уже может. Не иначе, как ты шепнула ему Лошадиное Слово, - заговорщицки ткнув подругу в бок, хмыкнула она.

- Гм, - Матушка ничего такого ему не говорила.

- Джейсончик учит его вязать носки, - продолжала болтать Нянюшка, наблюдая исподтишка за Матушкой, - из ланкрской шерсти.

Шерсть ланкрских овец по мягкости не уступала колючей проволоке, а чтобы связать из неё что-либо, требовалась сила Джейсона Ягга, который разгибал подковы двумя пальцами.

- Это да, - одобрительно кивнула Матушка, - Джеку не помешает разработать раненную руку. Передай Джейсону мою признательность, - с важностью добавила она.

Нянюшка радостно кивнула.

- Оставим его себе?

- Я напишу в Анк-Морпорк.

- Эсме?

- Да?

- Я пошутила.

- А я нет, Гита Ягг.


***


- Как чувствует себя леди Сибилла и как Сэм-младший? - Витинари отложил свои бумаги.

- Оба в порядке, - манера патриция уходить от ответа показалась Ваймсу подозрительной. - Так что там с Карцером?

- Ваша светлость, смею напомнить, что господин Карцер не ваш ребёнок. Или вам Сэма-младшего недостаточно?


***


Высоко на дереве застрекотала сорока. Матушка Ветровоск проводила её взглядом.

- Хочу, чтобы ты… помнил, - сказала Матушка, - каким ты был.

Они сидели на крыльце матушкиного домика, когда выдался относительно свободный вечер, и Карцер помогал Матушке наматывать шерсть.

- А каким я был? - Карцер сделал самое невинное лицо.

- Примерно таким же, как теперь, - поморщилась Матушка. - Но теперь ты умеешь убивать правильно, - строго заметила она. - И я надеюсь, что ты будешь применять эти знания только по необходимости, - заметив толику растерянности в глазах Карцера, с которым только Ваймс был столь прямолинеен, Матушка смягчилась: - Если ты родился во тьме, это не значит, что ты не сможешь пробиться к свету, Джек.

- Вроде как редиска? - радостно откликнулся Карцер.

- Принеси-ка лучше дров, - буркнула Матушка.


***


На этот раз командор хлопнул дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка.

Витинари поморщился и слегка помассировал виски. Его секретарь принялся стряхивать штукатурку с документов на столе патриция.

- Полагаю, Барабант, что это и было Последнее Слово, - прокомментировал патриций. - И, нет, я не специально это сделал.

- Вы только сказали правду, сэр.

- Не всю правду, Барабант, - Витинари открыл папку, озаглавленную «Карцер-Ланкр», где сверху лежал конверт с надписью «Самаму Витенари лишно вруки ат Ланкрскай ветьмы».


***


- Эсме, это не твоя вина, - пыталась ободрить подругу Нянюшка Ягг, - ты не могла знать, что эти вампиры вернутся.

Матушка Ветровоск, сжав губы в тоненькую ниточку, с ожесточённым видом натирала пол в кухне своего домика.

- А уж тем более, - продолжала Нянюшка, - что они позарятся на такую пакость, как этот твой… Джек.

Щётка в руках Матушки продолжала с шумом егозить по древним камням, из коих состоял кухонный пол.

Нянюшка вцепилась в свою трубку, она всегда так делала, когда нервничала. Продолжать дальше, когда Эсме готова взорваться, даже она не решилась. Ей ли не знать, что это – когда теряешь… будем называть вещи своими именами – если обучаешь кого-то, воспитываешь, заботишься, даёшь имя… разве нельзя назвать его своим ребёнком хотя бы метафорически? Матушка Ветровоск слишком много вложила в бывшего убийцу по имени Карцер, чтобы безболезненно с ним расстаться. А вампиры, с которыми ведьмы не так давно конфликтовали, всегда крали самое дорогое, подобно их эмблеме – сорокам. Для Нянюшки оказалось лёгким шоком, что этим самым дорогим для Матушки стал её воспитанник. Нянюшка подумала, что это стало и для Матушки Ветровоск определённой неожиданностью.

Матушка выпрямилась и отложила щётку.

- Гита, уже поздно, ты устала и тебе пора домой, - выдала она в приказном тоне фразу, которую обычно, из вежливости, используют как вопросительную.

Подождав, когда Нянюшка Яггг отправится восвояси, Матушка Ветровоск вытащила свою шкатулку с письменными принадлежностями. Сверху лежала старая пачка писем Чудакулли – не многие знают, что намагиченные письма не горят. И не тонут. А если закопать их в землю, начинают издавать неприятное свечение и противный писк. Уж Матушка-то знала – чего только она с ними не делала…

Но сейчас Матушка отложила письма в сторону. Положив перед собой бутылочку чернил, древнее гусиное перо и несколько листков бумаги, она зажгла новую свечку и торжественно надела свою ведьмовскую шляпу. При столкновении с миром букв она чувствовала необходимость в небольшой поддержке, в данном случае исходящей от собственной шляпы.


***


"Главнаму паравителю горада (клякса) Акмарпорка здрасте надеюсь все здаровы я назвала иво Джеком у ниво есть харошие (жирное пятно) задатки он трудалюбивый если панимает что делаит (клякса) и чистаплотный если напоминать ему аб этам и исче мастиритфсякие весчи из жалеза и выпалняет (пятно) разнабразные работы па дому сараю канюшне хлеву и (капля свечного воска) каровнику иво украли у миня вампиры из симейства Сракулы жилаю вам жить долга и закончеть ваши дни в мири астаюс ваша (большая клякса) Исмиральда Ветравоск дивица Ветьма пы сы надеюс (маленькая клякса) иво непавесят."

- Пожалуй, - заметил Витинари, - это самый поразительный образчик эпистолярного жанра, который мне доводилось видеть, - он сложил письмо Матушки Ветровоск в новую папку «Карцер» вместе с другими семафорными сообщениями, полученными от почётной ведьмы.

Барабант потянулся за папкой, но патриций остановил его жестом. На папке, озаглавленной «Карцер» он надписал «Джек», и только тогда передал папку секретарю.

- Сэр, почему вы не сказали командору Ваймсу о похищении? - спросил Барабант, с любопытством глядя на Витинари.

Патриций встал и подошел к окну.

- Возможно, я тоже надеюсь, что его не «павесят», - процитировал он письмо Ланкрской ведьмы. - К тому же герцог Ваймс нужен нам для наведения порядка на семафорной линии, оборванной, как вы знаете, войной между Борогравией и Злобенией. А если его светлость узнал бы о похищении вампирами господина Карцера, то тут же бросился бы в Ланкр. А это совершенно лишнее.

- Значит, командор… - начал Барабант.

- …узнает об этом позже, - договорил за него Витинари. Он поднял пальцы, сложенные домиком к губам. - Скажем, семафорное сообщение догонит его светлость после того, как он минует точку возврата.

Внезапно патриций отвернулся от окна. Подошел к книжному шкафу и вытащил справочник по знатным семействам на букву «С».

- Барабант, пожалуйста, запишите семафорное сообщение для леди Марголотты: «Вампирское семейство Сорокулла любые сведения».



Конец.

Добавлено: Sat Sep 08, 2012 7:46 pm     Заголовок сообщения:

Хоть я и написала "Конец", вдохновение под это дело ещё не закончилось.
Так что вот небольшое превью к следующей части и вопрос к вам, уважаемые пратчеттолюбы, нужна ли вторая часть?

***
- Лаки, обязательно надо было притаскивать в дом эту гадость? - незнакомый мужской голос был наполнен аристократической брезгливостью.

Карцер, не так давно получивший имя Джек, попытался открыть глаза, и когда это ему всё-таки удалось, темнота вокруг ничуть не изменилась.

- Это любимчик той ужасной ведьмы Ветровоск, папа, - возразил пронзительный девичий голосок. И не без злорадства добавил: - Которая заставила тебя поджать хвост…

Последнее, что помнил Джек, всю жизнь именующий себя Карцером, так это лес пред домиком Матушки Ветровоск…

- Не груби папе, детка, - вступился женский голос, полный безусловной любви. - Надеюсь, ты продезинфицировала этого человека?

…помнил, как Матушка послала его за дровами. Потом шелест крыльев и темнота…

- Зачем его дезинфицировать, мама? Мы же вампиры.

Вампиры!.. Глаза Карцера вытаращились в темноте.

- Всегда дезинфицируй человека перед едой.

Его сожрут вампиры!... Какой бесславный конец.

- Хорошо, я велю Игорю сделать это.

«Игорь? - тут Карцер преисполнился надежды. - Игори же такие человеколюбивые. Вроде бы».

- О нет, только не этот всё ещё живой анахронизм! - со страдальческими интонациями воскликнул четвёртый голос. - Опять начнёт ворчать, каким правильным вампиром был его старый хозяин.

«Где бы найти бы осиновый кол?» - лихорадочно раздумывал между тем Карцер.

- Тогда сам займись, Влад, если ты такой умный.

«Или хотя бы что-нибудь осиновое и колообразное».

- С чего бы это? Ты его украла, значит, он твой.

«Я ничей, я свой собственный, вы стая кровососов!» - внутренне кричал Карцер, продолжая, впрочем, благоразумно сохранять неподвижность.

- Я, между прочим, не только для себя старалась, а для всего клана! - голос Лаки по пронзительности мог бы затмить корабельную сирену.

«ЧТО! Целый вампирский клан?!»

- Трудно поверить, - передразнил голос Влада с интонациями любящего братца.

«А я вот верю. К сожалению», - где-то наверху Карцер разглядел, наконец, четыре силуэта.

- Мама, он опять говорит, что я единоличница, - заныла Лаки. – Пап, а как же Страшная Месть для ведьм?

«О!» - тут Карцер ощутил собственную значимость.

- Ты права, малыш, - после краткой паузы согласился первый голос. - Но и Влад прав: теперь это создание – твоё домашнее животное.

«Э?» - собственная значимость резко перестала ощущаться.

- И не забудь чистить его клетку, - довольным голосом прожурчал Влад, - и кормить, а то он сдохнет. Как все твои золотые рыбки, недоброй памяти хомячки, кошки и та маленькая собачка, что так противно тявкала. Кстати, она на тебя была чем-то похожа, - добавил он и хихикнул.

«Хм...» - неприятно быть заменителем золотой рыбки, но это также означало, что есть его не будут. Ну, не прямо сейчас…

- Это были неудачные эксперименты, - важно произнёс голос Лаки. - Я выяснила, что едят люди. Смотрите!

«Ай!» - на голову Карцера упала твердокаменная булка.

- Ой, оно шевелится! - воскликнула мама.

Карцер схватил булку и запустил ею в силуэты наверху. Почему-то общение с вампирами разбудило в нём самое худшее. Но вампиры легко увернулись от летающей булки.

- Ага! - торжествующе возопила Лаки. - Вот видите, он не сдох. Пока ещё, - справедливости ради добавила она.

Влад подобрал булку и постучал ею по каменному колодцу, куда Лаки посадила своего пленника.

- Не уверен, что это штука съедобна, - высказал он свои сомнения.

«Я тоже», - потирая шишку на темечке, подумал Карцер.

- Так или иначе, - резюмировал отец, - теперь это твоя головная боль, Лаки.

«Привет, Лаки», - улыбка Карцера блеснула в темноте.

- Глядите-ка, он скалит зубы! - восторженно заверещала Лаки.

- Это называется «улыбка», - пояснила мама. - Люди так показывают своё расположение.

- О, мы к нему тоже очень даже расположены! - папа нагнулся к колодцу.

То же сделали и остальные его домочадцы. И от их улыбок-оскалов Карцеру стало очень не по себе.


***

Продолжение тут:

http://pratchett.org/forum/viewtopic.php?p=101185#101185