Добрые Предзнаменования, Т. Пратчетт и Н. Гейман (завершен)

Добавлено: Tue Sep 19, 2006 8:51 pm     Заголовок сообщения: Добрые Предзнаменования, Т. Пратчетт и Н. Гейман (завершен)

Тем, кому действительно необходимо знать, Терри Пратчетт родился в Биконсфилде в 1948 году. Ему удалось избежать всех интересных профессий, которыми занимаются писатели, дабы хорошо выглядеть в подобных биографиях. В поисках тихой жизни он получил должность пресс-атташе в CEGB как раз после инцидента на TMI, что говорит о его безупречном чувстве времени. Теперь, став писателем, он живет в Сомерсете вместе с женой и дочерью. Ему нравится, когда его угощают банановым дайкири (он знает, что люди не читают биографий авторов, но полагает, что попытаться все равно стоит).

Нил Гейман был журналистом, но бросил это дело и занялся комиксами, которые считает вполне нормальным видом искусства конца двадцатого века, он даже получил несколько наград, так что это нормально. Его рост – 5 футов 10 дюймов, у него есть несколько черных футболок и, хотя он не слишком-то любит банановые дайкири, ему льстит, когда признательные поклонники присылают ему деньги (он прочитал биографию Терри Пратчетта, и, хотя и сомневается, что будет какой-нибудь толк, говорит – а почему бы и нет). В этом непостоянном мире доллары все же предпочтительнее.

Терри Пратчетт встает рано утром, Нил Гейман – днем. Эта книга писалась четыре или пять часов каждый день, когда они оба бодрствовали.






Предупреждение
Дети! Армагеддон может быть опасен.
Не пытайтесь повторить его дома.


Посвящение
Авторы хотели бы присоединиться к демону Кроули
и посвятить эту книгу памяти

Г.К. Честертона

Человека, который знал, что происходит.
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Tue Sep 19, 2006 8:53 pm     Заголовок сообщения:

В начале

День был прекрасным.
Все дни были прекрасными. Пока что их было немногим больше семи, и дождь еще не был изобретен. Но тучи, собирающиеся на востоке Эдема, давали понять, что первая гроза уже на подходе, и она будет сильной.
Ангел Восточных Врат сложил крылья над головой, защищаясь от первых капель.
- Прости, - вежливо произнес он. – Что ты говорил?
- Я говорю, на свинцовые шарики похоже, - ответил змей.
- О. Да, - кивнул ангел, чье имя было Азирафаль.
- Если честно, по-моему, это немного слишком, - говорил змей. – Ну, первая обида и все прочее. Вообще, я не вижу ничего плохого в том, чтобы знать различия между добром и злом.
- Это должно быть плохо, - заверил Азирафаль, несколько тревожным голосом того, кто и сам этого не понимает, и беспокоится из-за этого, - иначе тебя бы здесь не было.
- Они просто сказали «Подымись туда и устрой какую-нибудь пакость», - сказал змей, которого звали Кроли, хотя сейчас он подумывал сменить имя. Кроли, решил он, это не для него.
- Да, но ты же демон. Я даже не уверен, можешь ли ты вообще совершить что-то хорошее, - произнес Азирафаль. – Ведь, это же самая твоя сущность. Ничего личного, ты же знаешь.
- Но ты должен признать, это смахивает на плохой фарс, - сказал Кроли. – То есть, указать на Древо и сказать «Не Трогать» большими буквами. Не слишком-то умный ход, а? Я к чему клоню, почему бы не посадить его где-нибудь подальше, на вершине горы? Заставляет задуматься, что же именно Он планирует.
- Лучше не строить домыслы, правда, - заявил Азирафаль. – Я всегда говорил, невозможно предсказать невыразимое. Есть Правильное, есть Неправильное. Если ты поступаешь Неправильно, когда тебе говорят поступать Правильно, ты заслуживаешь наказания. Э.
Они смущенно сидели в тишине и смотрели, как капли дождя мнут первые цветы.
Наконец, Кроли спросил:
- А у тебя ведь огненный меч был?
- Э, - сказал ангел. По его лицу пробежало виноватое выражение, но тут же вернулось и разбило на нем лагерь.
- Ведь был, так? – продолжал Кроли. – Он горел, как ничто другое.
- Э, ну...
- По-моему, он выглядел очень впечатляюще.
- Да, но, ну...
- Потерял его, а?
- О, нет! Нет, не то чтобы потерял, скорее...
- Ну?
Азирафаль выглядел несчастным.
- Если хочешь знать, - несколько раздраженно сказал он, - я его отдал.
Кроли уставился на него.
- Ну, я должен был, - говорил ангел, встревожено потирая руки. – Они казались такими замерзшими, бедняжки, а она уже беременна, а еще там эти ужасные звери, и гроза надвигается, так что, подумал я, ну, что тут плохого, и я просто сказал, слушайте, если вы попытаетесь вернуться, то подымится колоссальный скандал, но вам может понадобиться этот меч, так что держите и не стоит благодарностей, просто сделайте всем большую услугу и не позвольте солнцу упасть тут на вас.
Он встревожено улыбнулся Кроли.
- Это ведь к лучшему, так?
- Я не уверен, способен ли ты вообще на плохой поступок, - саркастично заявил Кроли. Азирафаль не заметил тона.
- О, я надеюсь, - кивнул он. – Я, правда, очень надеюсь. Это тревожило меня весь день.
Некоторое время они смотрели на дождь.
- Забавно, - сказал Кроли, - я все думаю, может, эта затея с яблоком вовсе не была такой хорошей идеей. Демон может попасть в крупные неприятности, если будет заниматься хорошими делами. – Он пихнул ангела. – Забавно, если мы оба сделали все не так, а? Если я сделал хорошее дело, а ты – плохое, а?
- Не очень, - произнес Азирафаль.
Кроли смотрел на дождь.
- Нет, - пришел в себя он. – Думаю, что нет.
Иссиня-черный занавес опустился на Эдем. Среди холмов гулял гром. Животные, только получившие имена, прятались от бури.
Далеко, в сыром лесу, что-то яркое мерцало среди деревьев.
Ночь будет темной и дождливой.
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Sat Sep 23, 2006 10:34 am     Заголовок сообщения:

Добрые Предзнаменования

Описание Отдельных Событий, случившихся
за последние одиннадцать лет истории человечества,
в строгом соответствии, как указано ниже, с:

Хорошими и Аккуратными Предсказаниями Агнесс Безум.

Составили и дополнили
Сносками в Образовательных Целях и Правилами для Мудрых
Терри Пратчетт и Нил Гейман.


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА


СВЕРХЕСТВСТВЕННЫЕ СУЩЕСТВА
Бог (Бог)
Метатрон (Глас Божий)
Азирафаль (Ангел и торговец редкими книгами)
Сатана (Падший Ангел; Враг)
Вельзевул (Также Падший Ангел и Князь Ада)
Хастур (Падший Ангел и Герцог Ада)
Лигур (Тоже Падший Ангел и Герцог Ада)
Кроули (Ангел, который не столько Пал, сколько Тихо Спустился Вниз)


ВСАДНИКИ АПОКАЛИПСИСА
СМЕРТЬ (Смерть)
Война (Война)
Голод (Голод)
Загрязнение (Загрязнение)


ЛЮДИ
Не-Возжелай-Жены-Ближнего-Своего Пульцифер (Охотник на ведьм)
Агнесс Безум (Пророчица)
Ньютон Пульцифер (Бухгалтер и Охотник на ведьм, рядовой)
Анафема Приббор (Практикующий Оккультист и Профессиональный Потомок)
Шэдвел (Охотник на ведьм, сержант)
Мадам Трэйси (Разукрашенная Распутница [только по утрам, в четверг - по записи] и Медиум)
Сестра Мари Болтуниа (Монахиня-Сатанистка Болтливого ордена Святой Берил)
Мистер Малой (Отец)
Мистер Тайлер (Председатель Городского Собрания)
Курьер


ОНИ
АДАМ (Антихрист)
Пэппер (Девочка)
Венслидейл (Мальчик)
Брайан (Мальчик)

Множество Тибетцев, Пришельцев, Американцев, Атлантов и других редких и странных Существ Последних Дней.


И:
Пес (Цербер и гроза котов)
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Sat Sep 23, 2006 10:39 am     Заголовок сообщения:

Одиннадцать лет назад

Современные теории создания Вселенной утверждают, что, если она все-таки была создана, а не появилась сама собой, то произошло это между десятью и двадцатью тысячами миллионов лет назад. Если же говорить о Земле, то полагают, что ей около четырех с половиной тысяч миллионов лет.
Эти даты неверны.
Средневековые иудейские ученые датой Созидания считали 3760 год до р.х., а греческие православные теологи – 5508 до р.х.
Эти предположения также неверны.
Архиепископ Джеймс Ашер (1580-1656) в 1654 году издал книгу "Annales Veteris et Novi Testaments", где датой создания Земли и Небес назвал 4004 год до р.х.[1] Один из его помощников провел дальнейшие вычисления и с гордостью сообщил, что Земля была создана в воскресение, 21 октября 4004 года до р.х., ровно в 9 часов утра, поскольку Бог предпочитает заканчивать работу с утра пораньше, пока Он в хорошей форме.
Он так же ошибся. Почти на четверть часа.
Вся эта история с окаменевшими скелетами динозавров – всего лишь шутка, которую палеонтологи еще не поняли.
Все это доказывает две вещи:
Во-первых, Бог движется невероятно таинственными, если не сказать, окольными путями. Бог не играет в кости со вселенной; Он играет в Свою собственную необъяснимую игру, которую, с точки зрения любого другого игрока[2], можно сравнить со сложным и непонятным покером в черной комнате с пустыми картами и баснословными ставками против Крупье, который не объясняет правил и постоянно улыбается.
Во-вторых, Земля – это весы.
Астрологический прогноз для весов в колонке «Ваши Звезды Сегодня» в «Рекламнике» Тэдфилда на день, когда начинается наше история, гласит:

ВЕСЫ. 24 сент. – 23 окт.
Вам может казаться, что вы двигаетесь по замкнутому кругу. Давно назревавшие домашние проблемы останутся неразрешенными. Избегайте ненужного риска. Друг очень важен для вас. Отложите важные решения, пока будущее не прояснится. Сегодня вы подвержены желудочным расстройствам, поэтому избегайте салатов. Помощь может придти из неожиданных источников.

Все это абсолютно точно, от и до, за исключением части про салат.

***
Ночь не была темной и дождливой.
Она должна была быть, но такова уж погода. На каждого чокнутого профессора, которого в ту ночь, когда его Великий Труд закончен и уже лежит на столе, приходятся дюжины тех, кто просто сидит под яркими звездами, пока Игорь подсчитывает добавочное время.
Но не позволяйте туману (возможен дождь, температура опустится до 25 градусов) дать вам ложное ощущение защиты. Только то, что ночь теплая, еще не значит, что темные силы бездействуют. Они действуют всегда. Они повсюду.
Вечно. В этом вся суть.
На заброшенном кладбище притаились двое. Две темные фигуры, одна – сутулая и приземистая, другая – поджарая и грозная, и оба – олимпийские чемпионы по затаиванию. Если бы Брюс Спрингстин стал записывать альбом «Рожден, чтоб Таиться», эти двое были бы на обложке диска. Они скрывались в тумане уже час, но они так размеривали силы, что могли прятаться всю ночь, если нужно, и в них было достаточно мрачной угрозы для последнего рывка затаивания перед рассветом.
Наконец, через двадцать минут, один из них сказал:
- Да чтоб его. Он должен был появиться несколько часов назад.
Говорящего звали Хастур. Он был герцогом Ада.

***
Многие события – войны, эпидемии, внезапные аудиторские проверки – считаются доказательством тайного вмешательства Сатаны в дела Человечьи, но когда студенты-демонологи собираются вместе, среди главных претендентов на место экспоната А обязательно оказывается лондонская кольцевая автострада М25.
Разумеется, они ошибаются, полагая, что чертова дорога является злом лишь потому, что изо дня в день порождает невероятные схватки и раздражение.
На самом деле лишь немногие на всей планете знают, что сама форма М25 образует знак «одегра», что на языке Темных Жрецов Древнего Мю означает «Слава Великому Зверю, Пожирателю Миров». Тысячи автомобилистов, которые день за днем газуют по вероломной дороге, дают тот же эффект что и вода на молельном колесе, намалывая бесконечный туман низкосортной злобы, загрязняющий метафизическую атмосферу на целые мили вокруг.
Это было одним из лучших достижений Кроули. На него ушли годы, включая три компьютерных взлома, две кражи, незначительную взятку и, одной дождливой ночью, когда ничего из этого не сработало, два часа, проведенных на хлюпающем поле за переставлением маркерных флажков всего на несколько невероятно важных оккультных метров. Когда Кроули увидел первый тридцатимильный хвост, он ощутил теплое чувство от хорошо сделанного плохого дела.
Оно принесло ему благодарность.
Сейчас он ехал на скорости 110 миль в час где-то на востоке Слаута. В нем не было ничего особенно демонического, по крайней мере, по классическим стандартам. Никаких рогов, никаких крыльев. Следует признать, что он слушал кассету “Best of Queen”, но не стоит делать из этого никаких выводов, поскольку любая кассета, оставленная в машине более чем на две недели, превращается в альбом “Best of Queen”. Никаких особенных демонических мыслей не было в его голове. На самом деле, он слегка интересовался тем, кто же такие Мо и Шендон.[3]
У него были темные волосы и правильные скулы, он носил туфли из змеиной кожи, или он, возможно, носил туфли, а своим языком он мог творить действительно странные вещи. И, порой забываясь, он начинал шипеть.
Еще он не слишком часто моргал.
Он вел черный бентли 1926 года, единственным владельцем которого с самого выпуска был Кроули. Он за этим проследил.
Опаздывал он потому, что бесконечно наслаждался двадцатым веком. Он был лучше семнадцатого, и гораздо лучше четырнадцатого. Во Времени хорошо то, всегда говорил Кроули, что оно все дальше уносит его от четырнадцатого века, самого чертовски скучного столетия на всем Божьем, простите его французский, свете. Двадцатый век мог быть каким угодно, но не скучным. На самом деле, мигающий синий свет в зеркале заднего вида последние пятьдесят секунд говорил Кроули, что его преследуют два человека, которые хотят сделать этот век еще более интересным для него.
Он взглянул на часы, сконструированные для кого-то, вроде богатого ныряльщика, которому бы хотелось знать, который час в двадцати одной столице мира, пока он внизу[4].
Бентли прогромыхал по съезду с автострады, завернул за поворот на двух колесах и опустился на покрытую листвой дорогу. Синие огни следовали за ним.
Кроули вздохнул, снял одну руку с руля и, полуобернувшись, сделал через плечо сложный жест.
Свет потускнел вдали, поскольку полицейская машина остановилась, к большому удивлению сидящих в ней. Но это изумление будет ничем по сравнению с тем, что они испытают, открыв капот и увидев, во что превратился двигатель.

***
На кладбище Хастур, высокий демон, передал окурок Лигуру, приземистому и более талантливому маскировщику.
- Вижу свет, - сказал он. – Этот быстрый засранец приближается.
- На чем это он едет? – спросил Лигур.
- Это автомобиль. Карета без лошади, - объяснил Хастур. – Полагаю, их еще не было, когда ты был здесь в последний раз. По крайней мере, не во всеобщем пользовании.
- Перед ними человек ходил с красным флагом, - припомнил Лигур.
- Полагаю, с тех пор они немного продвинулись вперед.
- Что он из себя представляет, этот Кроули? – спросил Лигур.
Хастур сплюнул.
- Он здесь слишком давно, - ответил он. – С самого начала. Прижился, как мне кажется. Водит машину с телефоном.
Лигур обдумал это. Как и многие демоны, он не слишком разбирался в технологии, и потому как раз собирался сказать «Спорю, ему нужно очень много проводов», когда бентли остановился у ворот кладбища.
- И он носит солнечные очки, - хмыкнул Хастур, - даже когда они не нужны. – Он повысил голос. – Да восславится Сатана, - произнес он.
- Да восславится Сатана, - эхом повторил Лигур.
- Привет, - Кроули махнул им рукой. – Простите, что опоздал, но вы же знаете, каково это на А40 у Денхэма, а потом я попытался срезать у Леса Чорли и...
- Теперь, когда мы собрались, - многозначительно проговорил Хастур, - провозгласим Дела Сегодняшние.
- Да. Дела, - повторил Кроули с виноватым взглядом человека, в первый раз за многие годы пришедшего в церковь и уже забывшего, когда нужно вставать.
Хастур откашлялся.
- Я искусил священника, - сказал он. – Когда он шел по улице и увидел прелестниц на солнце, я вложил Сомнение в его разум. Он мог стать святым, но через десять лет мы получим его.
- Это хорошо, - кивнул Кроули.
- Я совратил политика, - заявил Лигур. – Я позволил ему думать, что небольшая взятка не повредит. В течение года он станет нашим.
Они выжидающе посмотрели на Кроули, который широко улыбнулся.
- Вам это понравится, сказал он.
Его улыбка стала еще шире и более заговорщической.
- Во время ланча я заблокировал все портативные телефонные системы в центре Лондона на сорок пять минут.
За этим последовала тишина, нарушаемая лишь отдаленным шумом машин.
- Да? – произнес Хастур. – И что дальше?
- Послушайте, это было нелегко, - ответил Кроули.
- И это все? – спросил Лигур.
- Понимаете, люди...
- И как именно это принесет души нашему повелителю? – спросил Хастур.
Кроули собрался с мыслями.
Что он мог сказать им? Что двадцать тысяч человек чертовски сильно разъярились? Что можно было слышать, как с клацаньем закупорились дороги по всему городу? И что когда люди вернулись, то выместили злость на секретарях или регулировщиках движения, или еще на ком, а они – на других людях? Всеми теми мстительными способами, которые – и в этом самая соль – они придумали сами. И так до конца дня. Эффект этого был неисчислим. На тысячах и тысячах душ появился легкий налет черни, и для этого почти не требовалось пошевелить и пальцем.
Но демонам вроде Хастура и Лигура этого не объяснить. Большинство из них мыслят так, точно на дворе четырнадцатый век. Годами трудятся над одной душой. Разумеется, это искусство, но в эти дни нужно думать иначе. Не глубже, но шире. Когда в мире пять миллиардов человек, этих паскудников становится уже неразумно забирать поодиночке; нужно расширять область действия. Но такие демоны как Лигур и Хастур этого не понимают. Они бы никогда не додумались до, к примеру, телевидения на валлийском языке. Или налога на добавочную стоимость. Или Манчестера.
Он был особенно доволен Манчестером.
- Известные Силы, похоже, удовлетворены, - сказал он. – Времена меняются. Так что случилось-то?
Хастур достал что-то из-за надгробной плиты.
- Вот это, - ответил он.
Кроули посмотрел на корзинку.
- О, - вздохнул он. – Нет.
- Да, - улыбнулся Хастур.
- Уже?
- Да.
- И, э, я должен...?
- Да. – Хастур наслаждался этим.
- Почему я? – отчаянно заговорил Кроули. – Ты же знаешь меня, Хастур, это не мое, понимаешь, не моя сфера...
- О, твоя, твоя, - ответил Хастур. – Твоя сфера. Твоя главная роль. Бери. Времена меняются.
- Точно, - ухмыльнулся Лигур. – Для начала, они подходят к концу.
- Почему я?
- Очевидно, тебе оказали великую честь, - злорадствовал Хастур. – Подозреваю, Лигур бы отдал правую руку за такой шанс.
- Верно, - кивнул Лигур. По крайней мере, чью-нибудь, подумал он. Вокруг множество правых рук, так что не имеет смысла терять свою.
Из глубин своего грязного плаща Хастур достал планшет.
- Распишись. Здесь, - сказал он, ставя ужасающие паузы между словами.
Кроули рассеяно порылся в кармане и достал гладкую, матово-черную ручку. Выглядела она так, словно может превысить скорость света.
- Занятная ручка, - заметил Лигур.
- Может под водой писать, - пробормотал Кроули.
- И что они придумают дальше? – произнес Лигур.
- Что бы это ни было, им лучше поторопиться, - отрезал Хастур. – Нет. Не «А.Дж. Кроули». Твое истинное имя.
Кроули скорбно кивнул и нарисовал на бумаге сложный волнистый знак. На мгновение он вспыхнул в темноте красным светом и исчез.
- И что я должен с этим делать? – спросил он.
- Ты получишь инструкции позже. – Хастур нахмурился. – Чего ты волнуешься, Кроули? То, ради чего мы работали все эти столетия, приближается!
- Да. Точно, - кивнул Кроули. Теперь он уже не походил на ту гибкую фигуру, что вышла из бентли несколько минут назад. У него было затравленное выражение.
- Близится час нашего вечного триумфа!
- Вечного. Ага, - кивнул Кроули.
- И ты будешь орудием этой великой судьбы!
- Орудием. Точно, - пробормотал Кроули. Он поднял корзинку так, словно она может взорваться. Что, образно говоря, и случится в скором времени.
- Э. Ладно, - сказал он. – Я, э, пойду тогда. Хорошо. Покончу с этим. Не то, чтобы я хотел с этим покончить, - быстро добавил он, понимая, что может случиться, если Хастур напишет отчет, неблагоприятный для него. – Но вы же меня знаете. Я же старателен.
Старшие демоны не ответили.
- Так что я пойду потихоньку, - пролепетал Кроули. – Увидимся ско... увидимся. Э. Здорово. Отлично. Чао.
Когда бентли понесся в темноту, Лигур спросил:
- Что это значит?
- Это по-итальянски, - ответил Хастур. – По-моему, переводится как «еда».
- Забавное прощание. – Лигур посмотрел на удаляющийся свет задних фар. – Ты ему доверяешь? – спросил он.
- Нет, - отозвался Хастур.
- Верно, - кивнул Лигур. Этот старый мир был бы совсем другим, если бы демоны начали доверять друг другу.

***
Несясь сквозь ночь где-то к западу от Эмершема, Кроули выбрал случайную кассету и попытался вытащить ее из хрупкой пластмассовой коробки, следя при этом за дорогой. «Вивальди. Времена года», прочел он в свете передних фар. Спокойная музыка – как раз то, что ему сейчас нужно.
Он вставил ее в магнитолу ‘Blaupunkt’.
- Очерточерточерт. Почему сейчас? Почему я? – бормотал он. Когда его подхватили знакомые волны “Queen”
И вдруг Фрэдди Меркьюри заговорил с ним:
ПОТОМУ ЧТО ТЫ ЗАСЛУЖИЛ ЭТО, КРОУЛИ.
Кроули выругался про себя. Пользоваться электроникой для связи было его идеей, и в то время Внизу ее приняли и, как и всегда, поняли совершенно неверно. Он надеялся убедить их подключиться к Cellnet, но вместо этого они просто вклинивались в то, что он слушал в данный момент, и искажали это.
Кроули сглотнул.
- Благодарю вас, повелитель, - сказал он.
МЫ ВЕРИМ В ТЕБЯ, КРОУЛИ.
- Благодарю, повелитель.
ЭТО ВАЖНО, КРОУЛИ.
- Я знаю, я знаю.
ВАЖНЕЕ ВСЕГО, КРОУЛИ.
- Предоставьте это мне, повелитель.
ИМЕННО ЭТО МЫ И СДЕЛАЛИ, КРОУЛИ. И ЕСЛИ ЧТО-ТО ПОЙДЕТ НЕ ТАК, ПОСТРАДАЮТ ВСЕ ВОВЛЕЧЕННЫЕ. ДАЖЕ ТЫ, КРОУЛИ. ОСОБЕННО ТЫ.
- Я понял, повелитель.
ВОТ ТВОИ ИНСТРУКЦИИ, КРОУЛИ.
И вдруг он знал все. Он ненавидел это. Они могли просто сказать ему, вовсе не обязательно было внезапно вкладывать все это прямо в мозг. Он должен был приехать в определенную больницу.
- Я буду там через пять минут, повелитель, без проблем.
ХОРОШО. Я вижу силуэт человечка скоморох скоморох станцуешь ли фанданго...
Кроули ударил по рулю. Все шло так хорошо, эти несколько столетий он ведь действительно держал руку на пульсе событий. Именно так все и происходит, ты думаешь, что стоишь на вершине мира, и тут на тебя вдруг обрушивают Армагеддон. Великая Война, Последняя Битва. Рай против Ада, три раунда, одно Низвержение, никакого реванша. И все. Больше никакого мира. Вот что такое конец мира. Только вечный Рай или, смотря, кто победит, вечный Ад. Кроули не знал, что хуже.
Ну, Ад, конечно, хуже, по определению. Но Кроули помнил, каков из себя Рай, и кое в чем он был похож на Ад. Для начала, ни в том, ни в другом нельзя найти нормальной выпивки. И скука в Раю почти так же ужасна, как и живость Ада.
Но выхода нет. Нельзя быть демоном и обладать свободой воли.
Я тебя не отпущу (отпусти его)[5]...
Ну, по крайней мере, это случится не сегодня. У него будет время кое-что сделать. Для начала, фьючерсные контракты.
Ему было интересно, что может произойти, если он остановит машину здесь, на этой темной, сырой, пустой дороге, возьмет корзинку, раскрутит ее, а потом отпустит, а потом...
Что-нибудь ужасающее, вот что.
Когда-то он был ангелом. Он не хотел Падать. Просто связался не с той компанией.
Бентли ехал сквозь темноту, стрелка указателя топлива была на нуле. Она показывала на ноль уже более шестидесяти лет. Быть демоном не так уж и плохо. Для начала, можно не заправляться. Единственный раз Кроули купил бензин в 1967 году, чтобы получить бесплатную наклейку дырки-от-пуль-в-лобовом-стекле как у Джеймса Бонда, который ему тогда довольно нравился.
В корзинке на заднем сиденье нечто начало плакать; крик новорожденного был похож на сирену воздушной тревоги. Высокий. Бессловесный. И старый.
___________________
[1]В общем и целом это верно, но совершенно неточно в деталях, вероятно потому, что в своих исследованиях Терри и Нил пользовались вторичными небрежно составленными источниками.
Имя человека пишется Ашшер, название книги – “ Annales Veteris Testamenti” (Анналы Ветхого Завета), опубликована она была в 1950 году, и именно сам Ашшер точно определил время сотворения – полдень 23 октября 4004 до н.э. – а никак не девять часов утра. (Аннотации)

[2] т. е. всех.

[3] В интервью Comics Buyer's Guide вскоре после выхода «Добрых Предзнаменований» в Америке Терри предложил теорию, что когда поздно ночью едешь по окраинам, и ничего нет на радио, то останавливаешься на круглосуточной заправке и начинаешь просматривать полки с кассетами; единственным более-менее нормальным оказывается альбом “Best of Queen”, и ты покупаешь его. Через пару недель уже не можешь вспомнить, как эта кассета попала к тебе, так что просто выбрасываешь ее, чтобы через некоторое время все это повторить. По теории Нила кассеты действительно превращаются в альбомы “Best of Queen”.
В песне 'Killer Queen' есть строчка: "She keeps the Moët et Chandon in a pretty cabinet". Произношение Фредди Меркьюри таково, что, если не знаешь, о чем он поет, то эта часть становится совершенно непонятной. (Аннотации)

[4] Они были изготовлены по заказу Кроули. Получить всего лишь один чип невероятно дорого, но он мог себе это позволить. Эти часы показывали время в двадцати столицах мира и в одной столице в Другом Месте, где время было всегда одно – Слишком Поздно.

[5] Это предложение и строчка про скомороха взяты из легендарной песни Queen - 'Bohemian Rhapsody'. Хотя эта строка процитирована неверно. В песне поется "We will not let you go" (Мы тебя не отпустим). (Аннотации)
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Tue Sep 26, 2006 7:18 am     Заголовок сообщения:

Больница вполне приличная, думал мистер Малой. Здесь могло бы быть и тише, если бы не монашки.
Ему нравились монахини. Не то чтобы у него были, ну, понимаете, не те мысли или что-то в этом роде. Нет, когда дело шло к тому, чтобы не ходить в церковь, он твердо не посещал церковь Св. Сесиль и Всех Ангелов, самую настоящую протестантскую церковь, и даже не мечтал о том, чтобы не ходить в какую-либо другую. В остальных были неправильные запахи – мастика для полов в евангелистских и какие-то подозрительные благовония в католических. Глубоко усевшись в кожаное кресло своей души, мистер Малой знал, что подобные вещи смущают Господа.
Но ему нравилось видеть рядом монашек, точно так же, как и Армию Спасения. Так ты понимаешь, что все в порядке, и где-то есть люди, что удерживают этот мир на его оси.
С другой стороны это была его первая встреча с Болтливым орденом Святой Берилл[1]. Дейдра столкнулась с ними, когда занималась благотворительностью, вероятно, в тот раз, когда много неприятных южноамериканцев воевали с другими неприятными южноамериканцами, а священники подстрекали их, вместо того, чтобы заниматься более подобающими делами, как, к примеру, уборкой в церквях.
Дело все в том, что монашки должны быть тихими. У них для этого вполне подходящая форма, как у тех остроконечных штук в тех комнатах, где, по смутному представлению мистера Малого, тестируется звукоаппаратура. Они не должны, ну, болтать все время.
Он набил трубку табаком – ну, это лишь считается табаком, он бы и не назвал его табаком, вовсе не тот табак, который был раньше, – раздумывая, что может произойти, если он спросит у монашки, где здесь Мужская комната. Должно быть, Папа пришлет суровую буллу. Он неловко передвинулся и взглянул на часы.
Но есть и кое-что хорошее: по крайней мере, монашки строго отклонили его присутствие при родах. Хотя Дейдра была только за. Она снова начиталась всякого. Один ребенок уже есть, и вдруг она заявляет, что эти роды станут самым радостным чувством, которое только могут разделить два человека. Вот к чему привело то, что он позволил ей подписаться на свои газеты. Мистер Малой не доверял газетам с названиями страниц вроде «Стиль жизни» или «Варианты».
Ну, он был не против разделить радостные чувства. Это для него было приемлемо. Пожалуй, миру нужно почаще делиться радостными чувствами. Но он ясно дал понять, что в этот раз Дейдре придется обойтись самой.
И монашки согласились. Они не видели никаких причин, чтобы отец участвовал в этом деле. Если подумать, размышлял мистер Малой, они, наверняка, не видели никаких причин, чтобы отец участвовал хоть в чем-то.
Он закончил набивать в трубку так называемый табак и взглянул на знак на стене комнаты ожидания, говорящий, что, для собственного же удобства, он не должен курить. Для собственного же удобства, решил он, лучше будет выйти на крыльцо. Если же для его собственного удобства там найдется и подходящий куст, то тем лучше.
Он прошел по пустым коридорам и нашел дверь, ведущую в залитый дождем двор со множеством благочестивых урн.
Он поежился и сложил ладони чашечкой, зажигая трубку.
В определенном возрасте с ними такое происходит, с женами. Двадцать пять безупречных лет, и вдруг они начинают делать эти робические упражнения в розовых чулках с отрезанными пальцами и упрекать вас, что никогда не зарабатывали на жизнь. Это все гормоны, или что-то в этом роде.
Большую черную машину занесло на повороте, но она смогла остановиться у мусорных ящиков. Под мелкий дождь из нее выпрыгнул молодой человек в темных очках, державший в руках что-то вроде колыбели с ручками, и змеей заторопился ко входу.
Мистер Малой вынул изо рта трубку.
- Вы фары не выключили, - вежливо сказал он.
Тот одарил его пустым взглядом человека, для которого оставленные фары – меньшая из бед, и рассеяно махнул в сторону бентли. Свет погас.
- Удобно, - заметил мистер Малой. – Инфра-красный луч, да?
Его несколько удивило, что человек, казалось, не намок. И что в колыбели что-то было.
- Уже началось? – спросил человек.
Мистер Малой почувствовал некоторую гордость за то, что в нем быстро признали родителя.
- Да, - кивнул он. – Они заставили меня выйти, - с благодарностью добавил он.
- Уже? И сколько, по-вашему, у нас времени?
У нас, заметил мистер Малой. Похоже, что врач придерживается теории со-отцовства.
- Думаю, мы, э, продвигаемся, - сказал мистер Малой.
- В какой она комнате? – быстро спросил мужчина.
- Мы в Третьей палате, - ответил мистер Малой. Он похлопал по карманам и нашел помятую пачку, которую, согласно традициям, принес с собой.
- Не хотите разделить радость от курения сигары? – спросил он.
Но человек уже ушел.
Мистер Малой осторожно убрал пачку обратно и задумчиво посмотрел на свою трубку. Вечно они спешат, эти врачи. Работают все время, отпущенное Богом.

***
Есть такой фокус с горошиной и тремя чашками, за которыми очень трудно уследить, и сейчас произойдет что-то вроде этого, только ставки будут выше, нежели горстка мелочи.
Текст будет специально замедлен, дабы стало возможным проследить за этим трюком.
Миссис Дейдра Малой рожает в Палате номер Три. У нее будет желтоволосый мальчик, которого мы назовем Младенец А.
Жена американского культурного атташе, миссис Хэриет Даулин, рожает в Палате номер Четыре. У нее будет желтоволосый мальчик, которого мы назовем Младенец Б.
Сестра Мари Болтуниа с рождения была убежденной сатанисткой. Ребенком она ходила в Шабашную Школу и получала черные звездочки за правописание и печень. Когда ей сказали вступить в Болтливый орден, она послушалась, поскольку обладала даром в этой области и, во всяком случае, знала, что там будет среди друзей. Она могла бы быть довольно смышленой, если бы ей когда-нибудь представился случай узнать это, но много лет назад она поняла, что рассеянным, как говорила она, легче идти по жизни. В данный момент ей передали желтоволосого мальчика, которого мы назовем Враг, Погибель Королей, Ангел Преисподнии, Великий Зверь имя которому Дракон, Князь Мира Сего, Отец Лжи, Исчадье Сатаны и Повелитель Тьмы.
Смотрите внимательно. Вот они вращаются...
- Это он? – спросила сестра Мари, рассматривая ребенка. – Просто я думала, будут странные глаза. Красные или зеленые. Или малюсюсенькие копытца. Или хвостик. – Разговаривая, она поворачивала младенца. Даже рогов нет. Дитя Дьявола выглядело зловеще нормальным.
- Да, это он, - ответил Кроули.
- Только представьте – я держу Антихриста, - говорила сестра Мари. – И купаю Антихриста. И считаю его крохотулюсенькие...
Теперь, заблудившись в каком-то собственном мире, она обращалась к самому ребенку. Кроули помахал рукой перед ее лицом.
- Эй? Эй? Сестра Мари?
- Простите, сэр. Просто он такой сладенький. Он похож на своего папу? Спорю, что похож. Он похож на своего папулюсеньку...
- Нет, - твердо ответил Кроули. – А сейчас, на вашем месте, я бы поднялся в родильную палату.
- Как вы думаете, он будет помнить меня, когда вырастет? – задумчиво спросила сестра Мари, медленно идя по коридору.
- Надейтесь, чтобы не помнил, - ответил Кроули и сбежал.
С лежащим на руках Врагом, Погибелью Королей, Ангелом Преисподнии, Великим Зверем имя которому Дракон, Князем Мира Сего, Отцом Лжи, Исчадьем Сатаны и Повелителем Тьмы сестра Мари шла по ночной больнице. Она нашла плетеную колыбель и опустила его туда.
Он что-то гугукнул. Она его пощекотала.
Из-за двери высунулась почтенная голова.
- Сестра Мари, что ты здесь делаешь? – спросила она. – Разве ты не должна дежурить в Четвертой Палате?
- Господин Кроули сказал...
- Просто подойди сюда, вот умница. Ты нигде не видела отца? Его нет в комнате ожидания.
- Я видела лишь господина Кроули, и он сказал мне...
- Я уверена, что так и было, - твердо произнесла сестра Грейс Речиста. – Думаю, мне лучше самой поискать этого негодного человека. Зайди и присмотри за ней, хорошо? Она немного ослабла, но ребенок в порядке. – Сестра Грейс остановилась. – Почему ты подмигиваешь? У тебя что-то с глазом случилось?
- Ты же знаешь! – хитро зашептала сестра Мари. – Младенцы. Подмена...
- Разумеется, разумеется. В свое время. Но мы не можем позволить отцу разгуливать здесь, так ведь? – ответила сестра Грейс. – Никто не знает, что он может увидеть. Так что подожди здесь и присмотри за ребенком, вот умница.
И она поплыла по натертому коридору. Сестра Мари, толкая перед собой плетеную колыбель, вошла в палату.
Миссис Малой более чем просто ослабла. Она заснула с решительным самодовольством того, кто знает, что теперь бегать вокруг будут другие люди. Младенец А спал рядом с ней, уже взвешенный и снабженный именным жетоном. Сестра Мари, в которой воспитали услужливость, сняла бирку, скопировала ее и повесила дубликат на ребенка, что был под ее опекой.
Дети выглядели одинаково – оба маленькие, сморщенные, несколько, но не совсем, похожие на Уинстона Черчилля.
А теперь, подумала сестра Мари, можно выпить хорошую чашку чая.
Большинство членов их ордена были старыми сатанистами, как и их отцы и деды. Так уж они были воспитаны и, если смотреть в самую суть, они не были особенно злыми. Люди, как правило, таковыми не бывают. Их просто захватывают новые идеи, как например, обуть ботфорты и расстреливать людей, или облачиться в белую простынь и линчевать людей, или надеть яркие джинсы и играть на людях на гитаре. Предложите людям новую веру и новый стиль в одежде, и их умы и сердца последуют за вами. В любом случае, сатанинское воспитание это как-то сглаживало. Это что-то такое, чем ты занимаешься по субботним вечерам. А в остальное время просто живешь, как умеешь, как и все остальные люди. Кроме того, сестра Мари была сиделкой, а сиделки, вне зависимости от своего вероисповедания, прежде всего – сиделки, а значит, носят часы в обратную сторону, остаются спокойными в чрезвычайных ситуациях и до смерти хотят чашку чая. Она надеялась, что кто-нибудь скоро придет, самую важную часть работы она сделала и теперь хотела попить чаю.
Будет легче понять дела человеческие, если принять, что все триумфы и трагедии истории происходили не потому, что люди в основе своей добры или злы, а потому, что они – люди.
В дверь постучали. Она открыла.
- Уже? – спросил мистер Малой. – Я отец. Муж. Какая разница. И то и другое.
Сестра Мари ожидала, что американский культатташе будет похож на Блейка Каррингтона или Дж. Р. Эвинга. Мистер Малой не был похож ни на одного американца, которого она когда-либо видела по телевизору, разве что на добродушного шерифа в довольно хороших детективах[2] . Он ее разочаровал. Как и его свитер.
Она проглотила свое разочарование.
- Оо, да, - ответила она. – Поздравляю. Ваша жена уснула, бедняжка.
Мистер Малой заглянул за ее плечо.
- Двойня? – спросил он. Он потянулся к трубке. Остановился. И потянулся снова. – Двойня? Никто ничего не говорил о двойне.
- О, нет, - заторопилась сестра Мари. – Этот ваш. Второй... э... чей-то еще. Просто присматриваю за ним, пока сестра Грейс не вернется. Нет, - повторила она, указывая на Врага, Погибель Королей, Ангела Преисподней, Великого Зверя имя которому Дракон, Князя Мира Сего, Отца Лжи, Исчадье Сатаны и Повелителя Тьмы, - вот этот ваш. От головы до самых копытулечек... которых у него нет, - поспешно добавила она.
Мистер Малой посмотрел вниз.
- А, да, - с сомнением сказал он. – Он похож на кого-то с моей стороны. С ним все, э, в полном порядке?
- О, да, - ответила сестра Мари. – Он очень обычный ребенок, - добавила она. – Очень, очень обычный.
За этим последовала пауза. Они смотрела на спящего младенца.
- У вас почти нет акцента, - заметила сестра Мари. – Давно вы здесь живете?
- Около десяти лет, - слегка удивившись, ответил мистер Малой. – Работу перенесли сюда, понимаете, и мне пришлось переехать.
- Мне всегда казалось, что это очень увлекательное занятие, - говорила сестра Мари. Мистер Малой казался довольным. Не каждый может оценить привлекательные стороны бухгалтерского дела.
- Наверное, там, где вы жили раньше, все было совсем иначе, - продолжала сестра Мари.
- Наверное, - ответил мистер Малой, который никогда особо об этом не задумывался. Лутон, насколько он помнил, был довольно похож на Тэдфилд. Такие же изгороди между твоим домом и железнодорожной станцией. Такие же люди.
- Здания хотя бы выше были, - в отчаянии произнесла сестра Мари.
Мистер Малой уставился на нее. Единственное, о чем он мог вспомнить, были офисы «Альянс и Лейстер».
- И, подозревая, вы часто ходите на праздники в садах, - сказала сиделка.
А. Здесь он уже стоял на твердой почве. Дейдре нравились подобные занятия.
- Очень, - с чувством ответил он. – Дейдра готовит всякие вкусности, ну вы понимаете. А я обычно помогаю с Белым Слоном.
С этой стороной жизни Букингемского дворца сестра Мари знакома не была, хотя толстокожее вписывалось идеально.
- Должно быть, это дань, - сказала она. – Я читала, что эти иностранные властители дарят ей всякие штуки.
- Простите?
- Я большая почитательница Королевской Семьи.
- О, я тоже, - отозвался мистер Малой, с благодарностью прыгая на эту новую льдину в путаном потоке сознания. Да, естественно, все поддерживают Королевскую Семью. Порядочных ее членов, разумеется, которые вкладывают свою долю в общее дело маханием рукой и открытием мостов. А не тех, что ходят по дискотекам и которых тошнит на папарацци[3].
- Как мило, - сказала сестра Мари. – А я думала, вы не слишком-то их любите, с этой вашей революцией да выбрасыванием всех чайников в реку.
Она продолжала болтать, согласно правилам ордена, что каждый член его должен всегда говорить все, что есть на уме. Мистер Малой ничего не понимал и слишком устал, чтобы беспокоиться по этому поводу. Должно быть, религиозная жизнь делала людей немного странными. Ему хотелось, чтобы проснулась миссис Малой. Вдруг одно из слов в болтовне сестры Мари задело струнки надежды в его душе.
- Быть может, есть здесь такая возможность достать мне чашечку чая? – рискнул он.
- Ох, - и рука сестры Мари взлетела ко рту, - и о чем я только думаю?
Мистер Малой ничего на это не сказал.
- Я сейчас же позабочусь об этом, - произнесла она. – Вы уверены, что не хотите кофе? На следующем этаже стоит один из этих автоматов.
- Чаю, пожалуйста, - ответил мистер Малой.
- О, да вы и впрямь прижились здесь, - обрадовалась сестра Мари и заторопилась из палаты.
Мистер Малой, оставленный наедине со спящей женой и двумя младенцами, опустился в кресло. Да, должно быть, это все из-за того, что они рано встают и стоят на коленях и все такое прочее. Они, конечно, хорошие люди, но явно слегка не от мира сего. Он как-то видел фильм Кена Рассела. И в нем были монашки. Вроде ничего такого там не случалось, но дыма без огня ведь не бывает...
Он вздохнул.
И тут проснулся Младенец А и начал громко кричать.
Мистеру Малою не приходилось успокаивать кричащих детей уже много лет. К тому же у него это не слишком-то и получалось. Он уважал сэра Уинстона Черчилля, и похлопывать его маленькие копии по попке казалось ему безнравственным.
- Добро пожаловать в наш мир, - устало сказал он. – Ты скоро привыкнешь к нему.
Ребенок закрыл рот и одарил его таким взглядом, будто он был самым главным бунтовщиком.
В этот момент в палату вошла сестра Мари с чаем. Сатанистка она или нет, но она также нашла тарелку и положила на нее глазированные бисквиты. Они были из тех, какие остаются после определенных чаепитий. Бисквит мистера Малого был таким же розовым, как и хирургические инструменты, со снеговиком из глазури.
- Не думаю, что вы обычно едите подобное, - произнесла она. – Вы их называете печеньем. А мы зовем бис-квитами.
Мистер Малой открыл было рот, чтобы объяснить, что точно так же называет их он, и жители Лутона тоже, но в палату влетела задыхающаяся монашка.
Она взглянула на сестру Мари, поняла, что мистер Малой ничего не знает о пентаграммах, и потому лишь указала на Младенца А и подмигнула.
Сестра Мари мигнула в ответ.
Монашка увезла ребенка.
Подмигивание – один из самых многословных методов общения людей. Можно сказать много чего, просто подмигнув. К примеру, подмигивание новой монашки говорило:
Во имя Ада, где ты была? Младенец Б уже родился, мы готовы произвести подмену, а ты сидишь здесь, в другой палате, с Врагом, Погибелью Королей, Ангелом Преисподней, Великим Зверем имя которому Дракон, Князем Мира Сего, Отцом Лжи, Исчадьем Сатаны и Повелителем Тьмы, и пьешь чай. Ты понимаешь, что меня чуть не убили?
И она была уверена, что ответное подмигивание сестры Мари значит:
Вот Враг, Погибель Королей, Ангел Преисподней, Великий Зверь имя которому Дракон, Князь Мира Сего, Отец Лжи, Исчадье Сатаны и Повелитель Тьмы, и я не могу говорить при постороннем.
В свою очередь сестра Мари полагала, что подмигивание пришедшей скорее заключалось в словах:
Молодец, сестра Мари, сама подменила детей. Теперь укажи мне лишнего ребенка и я заберу его, а ты сможешь попить чай с его превосходительством, американским культатташе.
И потому ее собственное подмигивание говорило:
Вот он, дорогуша, это Младенец Б, а теперь забери его и дай нам поболтать с его превосходительством. Я всегда хотела узнать, зачем им эти высокие здания с зеркалами.
Все эти тонкости были непонятны мистеру Малому, он был совершенно сбит с толку этими тайнами и думал: этот мистер Рассел, он знал, о чем говорит, это уж точно.
Ошибку сестры Мари могла бы заметить другая монашка, если бы ее саму не отвлекали люди из спецслужбы в комнате миссис Даулин, которые смотрели на нее с растущей тревогой. Это происходило из-за того, что их обучали определенным образом реагировать на людей в длинных ниспадающих одеждах с длинными ниспадающими волосами, и теперь в них шла борьба противоречий. А людям, в душе которых идет борьба противоречий, вовсе не стоит держать оружие, особенно, если они только что были свидетелями самых обычных родов, которые казались определенно не-американским способом появления новых граждан в этом мире. К тому же, они слышали, что в здании полно требников.
Миссис Малой перевернулась.
- А вы уже выбрали имя? – лукаво спросила сестра Мари.
- Хмм? – произнес мистер Малой. – О. Нет, не совсем. Если бы это была девочка, мы бы назвали ее Люсинда, в честь моей матери. Или Жермен. Это предложение Дэйдры.
- Вормвуд – хорошее имя, - сказала монашка, вспоминая классику[4]. – Или Дэмиен. Дэмиен очень популярное сейчас имя.
_________________
[1] Считается, что Святая Берилл Артикулатус Краковская жила в середине пятого века. По легенде Берилл была молодой девушкой, которую против ее воли выдали замуж за язычника, князя Казимира. В первую брачную ночь она молила Господа вмешаться, в тайне ожидая чудесным образом выросшей бороды, и даже приготовила для такого случая маленькую дамскую бритву с рукояткой из слоновой кости; вместо этого Господь наградил Берилл необыкновенной способностью постоянно бессвязно говорить все, что у нее на уме без передышки и перерыва на обед.
Согласно одной версии легенды Берилл была задушена князем Казимиром через три недели, их брак так и не был завершен, она осталась девственницей и приняла мученическую смерть, болтая до самого конца.
По другой версии Казимир купил себе беруши, и она умерла в постели в его объятиях в 62 года.
Монахини Болтливого ордена Святой Берилл дают обет постоянно подражать Святой Берилл, кроме вторников, когда днем им дозволяется заткнуться на полчаса и, при желании, поиграть в настольный теннис.

[2] Где в роли сыщика – хрупкая пожилая леди, и нет погонь на автомобилях, разве что очень медленные. *
* Ссылка не на мисс Марпл Агаты Кристи, а скорее на наперсонаж Анжелы Лансбери в детективном сериале «Она написала убийство» (в книгах о мисс Марпл не так много добродушных шерифов). (Аннотации)

[3] Пожалуй, здесь стоит отметить, что мистер Малой считал папарацци каким-то типом итальянского линолеума.

[4] Вормвуд (в русском переводе – Гнусик) – младший демон в «Письмах Баламута» (The Screwtape Letters) К.С. Льюиса. Это собрание писем высокопоставленного черта (Баламута) своему племяннику (Гнусику), который должен искусить человека в Лондоне военного времени.
Кроме того, «wormwood» так же переводится как «полынь» - растение, которое, согласно преданию, выросло из следа змея, гонимого из Райского сада. (Аннотации)
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Thu Sep 28, 2006 12:34 pm     Заголовок сообщения:

Анафеме Приббор – ее мать не была великим знатоком в вопросах религии и потому, прочитав однажды слово, решила, что это прекрасное имя для девочки – было восемь с половиной лет, и сейчас, забравшись под одеяло с фонариком, она читала Книгу.
Другие дети учатся читать по букварям с красочными картинками арбузов, барабанов, волков и так далее. Но не в семействе Приббор. Анафема училась читать по Книге.
В ней не было никаких апельсинов и барабанов. Зато была довольно хорошая гравюра восемнадцатого века, изображающая горящую у столба Агнесс Безум, которая была вполне довольна этим.
Первое слово, которое она могла разобрать, было «хорошие». Очень немногие люди восьми с половиной лет знают, что «хороший» так же означает и «совершенно точный», и Анафема была одной из них.
Второе слово было «аккуратные».
Первым прочитанным ею вслух предложением было:
«И говарю я вам, и аблекаю славами сими. Паедут Четверо, и еще Четверо, и Трое паедут по Небу как твекс, и Адин паедет в пламени; и ништо не астановит их: ни рыба, ни дощь, ни дорога, ни Дьявол и ни Ангел. И ты тоже там будишь, Анафема».
Анафеме нравилось читать о себе.
(Есть книги, которые заботливые родители, читающие правильные воскресные газеты, могут заказать в издательстве, причем у героя или героини будет имя их ребенка. Это делается, чтобы заинтересовать ребенка в чтении. В случае с Анафемой, в Книге была не только она – и это уже ясно – но и ее родители, и их родители, и все остальные, вплоть до семнадцатого века. Пока что она была слишком мала и слишком эгоцентрична, чтобы придавать какое-либо значение тому факту, что в Книге не упоминалось о ее детях, или же вообще о событиях в ее будущем далее, чем на одиннадцать лет вперед. Когда тебе восемь с половиной, одиннадцать лет кажутся целой жизнью, и, конечно же, если верить Книге, так оно и будет).
Она была умной девочкой с бледным лицом и черными волосами и глазами. Обычно она заставляла других чувствовать себя неуютно при ней – семейная черта, унаследованная вместе со слишком большими для нее экстрасенсорными способностями от своей пра-пра-пра-пра-прабабушки.
Она рано повзрослела и умела держать себя в руках. Единственным, за что ее когда-либо бранили учителя, был правописание – не столько ужасное, сколько устаревшее лет на 300.

***
Монашки забрали Младенца А и подменили его Младенцем Б под самым носом жены посла и людей из спецслужб, хитро увезя одного ребенка («чтобы взвесить его, милочка, это нужно сделать, таков закон») и чуть позже вернув уже другого.
Сам культатташе, Тадеуш Дж. Даулин, несколько дней назад был срочно вызван обратно в Вашингтон, но во время родов он поддерживал связь с миссис Даулин по телефону, помогая ей с дыханием.
То, что по другой линии он разговаривал со своим консультантом по инвестированию, было совершенно не к месту. Ему даже пришлось заставить ее ждать целых двадцать минут.
Но это ничего.
Рождение ребенка – единственное самое радостное со-переживание, которое могут разделить два человека, и он не собирался пропустить ни секунды.
Один из людей спецслужбы даже снимал все на пленку.

***
Зло, в общем и целом, не спит и потому не видит причины, зачем спать всем остальным. Но Кроули нравилось спать, это было одним из удовольствий этого мира. Особенно после сытного ужина. К примеру, он проспал большую часть девятнадцатого века. Не из-за того, что это было необходимо, но просто потому, что ему это нравилось[1].
Одно из удовольствий этого мира. Ну, ему лучше бы начать наслаждаться ими прямо сейчас, пока еще есть время.
Бентли ревел в ночи, направляясь на восток.
Конечно, он был только за Армагеддон, говоря в общем. Если бы его спросили, зачем он веками вмешивался в дела людские, он бы ответил: «О, чтобы приблизить Армагеддон и торжество Ада». Но одно дело работать, чтобы приблизить его, и совсем другое – чтобы он действительно начался.
Кроули всегда знал, что он останется жив, когда наступит конец света, поскольку был бессмертным и не имел другого выбора. Но он надеялся, что это случится еще не скоро.
Поскольку люди ему даже нравились. Это был самый большой его недостаток.
Да, он делал, что мог, чтобы их короткие жизни стали невыносимыми, такая уж у него работа, но ничто из того, что он мог придумать, не было и вполовину хуже того, что они придумывали сами. Казалось, у них просто талант к этому. Как-то это было заложено в самой их сущности. Они рождались в мире, который преподносил им тысячи мелких неприятностей, и большую часть своих сил тратили на то, чтобы сделать его еще хуже. С годами Кроули становилось все сложнее придумывать для них какое-нибудь очередное злодейство, которое выделялось бы на фоне их природной скверности. За прошедшее тысячелетие он не раз подумывал написать Вниз: Слушайте, мы можем с тем же успехом сложить руки прямо сейчас, просто прикрыть Дис и Пандемониум и все остальное и перебраться сюда, мы не можем сделать с ними ничего такого, чего они не творят сами, а они совершают такое, о чем мы никогда не помышляли, часто задействуя при этом электроды. У них есть то, чего недостает нам. У них есть воображение. И, разумеется, электричество.
Один из них ведь писал об этом... «Ад пуст, все дьяволы сюда слетелись».
Кроули хвалили за испанскую Инквизицию. Он был тогда в Испании, в основном околачиваясь по барам в приличных местах, и даже не знал об этом, пока не пришли поздравления. Он сходил посмотреть, а вернувшись, пил всю неделю.
Этот Иероним Босх. Что за псих.
И стоило начать думать, что они ужаснее, чем только может быть Ад, они вдруг проявляли такое милосердие, о котором Рай мог лишь мечтать. И часто это был один и тот же человек. Разумеется, это была эта их свобода воли. Это сущее наказание.
Однажды Азирафаль попытался объяснить ему. Дело все в том, говорил он – это было где-то в 1020, когда они в первый раз достигли своего маленького Соглашения – дело в том, что люди творят добро или зло потому, что так хотят. Тогда как подобные Кроули и, разумеется, ему самому, были созданы такими с самого начала. Человек не может стать абсолютно святым, если у него нет возможности быть законченным грешником.
Кроули некоторое время обдумывал это и, где-то в 1023, заявил:
- Постой-ка, но ведь это работает, только если изначально все равны, так? Нельзя взять кого-то из грязной лачуги где-нибудь посреди войны и ожидать, что он будет вести себя, подобно королю.
- А, - отозвался Азирафаль, - в этом и смысл. Чем ниже ты начнешь, тем больше у тебя возможностей.
- Это безумие, - сказал Кроули.
- Нет, - ответил Азирафаль, - это сущность бытия.
Азирафаль. Разумеется, он Враг. Но враг уже с шесть тысяч лет, что делало его своего рода другом.
Кроули опустил руку и взял трубку телефона.
Быть демоном, конечно же, значит, что у тебя нет свободы воли. Но нельзя долго находиться рядом с людьми, не научившись чему-нибудь.

***
Мистеру Малою не слишком нравилось имя Дэмиен, или Вормвуд. Или любое другое, предложенное сестрой Мари Болтунией, которые охватили половину Ада и большую часть Золотого Века Голливуда.
- Ну, - наконец, слегка обиженно, сказала она, - не думаю, что что-нибудь не так с именем Эррол. Или Кэрри. И то, и другое - очень хорошие американские имена.
- Мне бы хотелось что-нибудь более, ну, традиционное, - объяснил мистер Малой. – В нашей семье всегда выбирали простые имена.
Сестра Мари просияла.
- Верно. По-моему, старые имена всегда лучше.
- Порядочное английское имя, как в Библии, - продолжал мистер Малой. – Мэтью, Марк, Люк или Джон, - задумчиво продолжал он. Сестра Мари моргнула. – Только на меня они никогда не производили впечатление хороших библейских имен, - добавил мистер Малой. – Больше похоже на ковбоев и футболистов.
- Саул – хорошее имя, - предложила сестра Мари.
- Я не хочу, чтобы было слишком старомодно, - ответил мистер Малой.
- Или Кайн. Правда, Кайн звучит очень современно, - попыталась сестра Мари.
- Хмм. – Мистер Малой сомневался.
- Или есть... ну, всегда ведь есть Адам, - сказала сестра Мари. Должно быть вполне безопасно, подумала она.
- Адам? – переспросил мистер Малой.

***
Хотелось бы думать, что монашки-сатанистки проследили, чтобы лишнего ребенка (Младенца Б) обязательно усыновили. Что он вырос нормальным, счастливым, веселым ребенком, энергичным и обеспеченным; а потом рос дальше и превратился в нормального вполне довольного взрослого.
И, может быть, именно так все и случилось.
Помечтайте о его награде в младших классах за правописание; о его ничем не примечательных, но довольно приятных годах в университете; о его работе в бухгалтерском отделе строительной компании Тэдфилда и Нортона; о его красивой жене. Может, вы захотите представить его детей и какое-нибудь хобби – сборку старинных моделей мотоциклов или разведение тропических рыб.
Вам бы не хотелось знать, что могло бы случиться с Младенцем Б.
В любом случае, ваша история нам нравится.
Может, он получает призы за своих тропических рыбок.

***
В маленьком домике в Доркинге, Суррей, в окне спальни горел свет.
Ньютону Пульциферу было двенадцать, он был худым, носил очки и должен был быть в постели несколько часов назад.
Хотя его мама, уверенная в одаренности своего ребенка, позволяла ему ложиться спать позже, чтобы он мог ставить свои «эксперименты».
В данный момент он менял штепсель на древнем радиоприемнике «Bakelite», который ему дала мама поиграть. Он сидел за старым разбитым столом, – который гордо называл своим «рабочим местом», - заваленным мотками проволоки, батарейками, маленькими лампочками и самодельным детекторным приемником, который никогда не работал. Пока еще ему не удалось заставить радио работать, но с другой стороны, ему еще никогда не удавалось так продвинуться.
С потолка его спальни на хлопковых шнурках свисали три несколько кривых модели самолетов. Даже случайный наблюдатель мог заметить, что они сделаны кем-то очень старательным и аккуратным, но совершенно не умеющим собирать модели самолетов. Сам Ньютон безнадежно гордился ими, даже истребителем «Spitfire», где совершенно напортачил с крыльями.
Он поправил очки, покосился на штепсель и положил отвертку.
На этот раз у него были большие надежды; он следовал всем инструкциям по замене штепселей, что были на пятой странице «Настольной Книги для Мальчиков по Практической Электронике. Сто Один Безопасный и Поучительный Эксперимент с Электричеством». Он подсоединил проводки соответствующего цвета к нужным контактам; проверил, чтобы предохранитель был рассчитан на правильную силу тока; все собрал. Пока никаких проблем.
Он вставил штепсель в розетку. Потом включил приемник.
Весь свет в доме погас.
Ньютон светился от гордости. Уже лучше. В прошлый раз он отключил свет во всем Доркинге, и потом приходил человек из Электрической компании и серьезно говорил с его мамой.
У него была жгучая и не пользующаяся никакой взаимностью тяга к электронике. У них в школе был компьютер, и с полдюжины старательных учеников оставались после уроков и работали с перфокартами. Когда ответственный за компьютер учитель, наконец, уступил мольбам Ньютона и включил его в их группу, мальчику достаточно было вставить в машину всего одну карточку. Компьютер зажевал ее и тут же помер.
Ньютон был уверен, что будущее за компьютерами, и когда оно наступит, он будет готов к нововведениям в технологии.
У будущего насчет этого были свои планы. Все это было в Книге.

***
Адам, подумал мистер Малой. Он произнес имя, проверяя, как оно звучит:
- Адам.
Хмм...
Он взглянул на золотые локоны Врага, Погибели Королей, Ангела Преисподней, Великого Зверя имя которому Дракон, Князя Мира Сего, Отца Лжи, Исчадья Сатаны и Повелителя Тьмы.
- Знаете, - заключил он через некоторое время, - по-моему, он даже выглядит как Адам.

***
Эта ночь не была темной и дождливой.
Таковая будет через два дня, примерно через четыре часа после того, как миссис Даулин и миссис Малой покинут больницу вместе со своими детьми. Это будет особенно темная и ненастная ночь, и вскоре после полуночи, когда гроза достигнет апогея, в монастырь Болтливого ордена ударит молния, и на крыше ризницы вспыхнет огонь.
Никто сильно не пострадал, но пожар длился несколько часов и нанес значительный ущерб.
Поджигатель притаился на вершине ближайшего холма, откуда наблюдал за пожаром. Он был высоким, худым и являлся герцогом Ада. Это было последним, что должно было сделать, прежде чем он вернется в Преисподнюю, и он сделал это.
Остальное он вполне мог оставить на Кроули.
Хастур отправился домой.
____________________
[1] Хотя в 1832 ему пришлось проснуться, чтобы сходить в уборную.
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Sat Sep 30, 2006 7:29 pm     Заголовок сообщения:

Технически Азирафаль был Принцем[*], но в последнее время люди часто шутят над этим.
В общем и целом, ни он сам, ни Кроули никогда бы не выбрали компанию друг друга, но они оба были людьми, или, по крайней мере, человекообразными существами, и за это время их Соглашение принесло немало пользы обоим. Кроме того, просто привыкаешь к лицу, которое более-менее постоянно видишь рядом на протяжении шести тысячелетий.
Их Соглашение было очень простым, настолько, что даже не заслуживало заглавной буквы, которую оно получило, лишь за то, что действовало столько времени. Оно было из тех разумных соглашений, что агенты, работающие в трудных условиях вдали от своих начальников, заключают с агентами противоположной стороны, понимая, что с близким противником у них больше общего, чем с далекими союзниками. Это было тактичное невмешательство в определенные действия друг друга. Соглашение сводилось к тому, что, хотя ни одна из сторон не проигрывала и не выигрывала, они оба могли представлять своим повелителям отчеты о своих больших успехах в борьбе против хитроумного и хорошо информированного врага.
Это значило, что Кроули было дозволено заниматься Манчестером, тогда как Азирафаль имел свободу действий во всем Шропшире. Кроули достался Глазго, Азирафалю – Эдинбург (никто из них не брал ответственность за Милтон Кейнз[1], но в отчетах оба заявляли об успехе).
И потом, казалось вполне естественным, что им стоит помогать друг другу, когда того требует здравый смысл. В конце концов, оба ведь были ангелами. И если один отправлялся в Гулль искушать, то было вполне разумно пройтись по городу и коротко донести стандартное слово божие. Это бы делалось в любом случае, а разумный подход предоставлял всем больше времени и сокращал расходы.
Порой Азирафаль чувствовал угрызения совести по этому поводу, но столетия общения с человечеством оказывали на него тот же эффект, что и на Кроули, разве что в другом направлении.
Кроме того, Начальство, казалось, не волновало, кто и что делал, лишь бы это делалось.
[MORE]В данный момент Азирафаль стоял с Кроули у пруда в Сент-Джеймс парке. Они кормили уток.
Утки парка Сент-Джеймс настолько привыкли, что их кормят хлебом тайно встречающиеся секретные агенты, что выработали собственный условный рефлекс. Посадите такую утку в лабораторную клетку и покажите ей фотографию двух человек (на одном из которых надет плащ с меховым воротником, а на другом – что-то темное с шарфом), и она будет выжидающе смотреть на них. Ржаной хлеб русского культатташе пользуется спросом у более проницательных уток, тогда как мокрые бутерброды с белковой пастой главы М19 предпочитают знатоки.
Азирафаль бросил корку неряшливому селезню, который поймал ее и тут же пошел ко дну.
Ангел повернулся к Кроули.
- Что это ты, - пробормотал он.
- Прости, - ответил Кроули. – Забылся. – Сердитая утка появилась на поверхности.
- Разумеется, мы знали, что что-то происходит, - сказал Азирафаль. – Но подобное как-то представляется где-нибудь в Америке. Они там увлекаются такими вещами.
- Все еще возможно, - мрачно отозвался Кроули. Он взглянул через весь парк на бентли, на заднее колесо которого полицейский аккуратно прикрепил зажим.
- А, да. Американский дипломат, - кивнул ангел. – Как-то наигранно, если подумать. Будто Армагеддон – это некое киношоу, которое нужно продать как можно большему количеству стран.
- Всем странам, - поправил Кроули. – Земле и всем царствам ее.
Азирафаль бросил последний кусочек хлеба уткам, которые отправились донимать болгарского морского атташе и вороватого вида человека в кембриджском галстуке. Ангел аккуратно опустил пакет в корзину для бумаг.
Он повернулся к Кроули.
- Мы, разумеется, победим, - сказал он.
- Но ты этого не хочешь, - заметил демон.
- Почему же, объясни?
- Послушай, - отчаянно заговорил Кроули, - как по-твоему, сколько у вас композиторов, а? Я имею в виду, первоклассных.
Азирафаля, казалось, вопрос застал врасплох.
- Ну, мне нужно подумать... – начал он.
- Двое, - ответил Кроули. – Элгар и Лист. Это все. Остальные у нас. Бетховен, Брамс, все Бахи, Моцарт, все. Ты можешь представить вечность с Элгаром?
Азирафаль зажмурился.
- Слишком легко, - простонал он.
- Так-то. – Кроули торжествовал. Он знал все слабые места Азирафаля. – Больше никаких компакт-дисков. Никакого Альберт-Холла. Никаких променадных концертов. Никаких фестивалей в Глайндборне[**]. Только божественные гимны круглые сутки.
- Невозможно, - пробормотал Азирафаль.
- Как яйца без соли, говорил ты. Кстати. Никакой соли, никаких яиц. Никакой малосольной лососины с укропным соусом. Никаких очаровательных ресторанчиков, где тебя все знают. Никаких кроссвордов в «Дэйли Телеграф». Никаких антикварных магазинчиков. И книжных лавок. Никаких интересных старых изданий. Никаких... – Кроули порылся на дне бочонка интересов Азирафаля, - серебряных табакерок в стиле ампира...
- Но когда мы победим, жизнь станет лучше! – прохрипел ангел.
- Но не будет такой же интересной. Слушай, ты знаешь, что я прав. Ты будешь так же счастлив с арфой, как я – с вилами.
- Ты же знаешь, мы не играем на арфах.
- А мы не пользуемся вилами. Я образно выражаюсь.
Они уставились друг на друга.
Азирафаль развел ухоженными руками.
- Знаешь, наши более чем просто счастливы. Это то, ради чего все делалось, понимаешь. Последнее великое испытание. Огненные мечи, Четыре Всадника, моря крови, вся остальное. – Он пожал плечами.
- А потом – Конец Игры, Вставьте Монетку? – спросил Кроули.
- Иногда мне бывает трудно следить за твоими мыслями.
- Мне моря нравятся, как они есть. Все это вовсе не обязательно. Не нужно разрушать все и вся, лишь бы проверить, правильно ли ты все создал.
Азирафаль снова пожал плечами.
- Боюсь, такова высшая мудрость. – Ангел поежился и закутался в куртку. Над городом клубились серые тучи.
- Давай поедем куда-нибудь, где потеплее, - предложил он.
- Ты меня приглашаешь? – мрачно бросил Кроули.
Некоторое время они шли в унылой тишине.
- Не то, чтобы я с тобой не согласен, - сказал ангел, когда они побрели по траве. – Просто я не могу не подчиняться. Ты же знаешь.
- Я тоже, - отозвался Кроули.
Азирафаль покосился на него.
- Да ладно, - произнес он, - в конце концов, ты же демон.
- Да. Но неподчинение у нас приветствуется только как общий принцип. А конкретное неповиновение карается строго.
- Как, например, неповиновение им самим?
- Именно. Ты бы удивился. А может и нет. Как по-твоему, сколько у нас времени? – Кроули махнул рукой в сторону бентли, его двери разблокировались.
- Пророчества различаются, - ответил Азирафаль, усаживаясь на пассажирское сиденье. – Но точно до конца века, хотя определенные явления можно ожидать и раньше. Многих пророков прошлого тысячелетия больше заботил ритм стиха, нежели точность.
Кроули указал на ключ зажигания. Тот повернулся.
- То есть? – спросил он.
- Ну, - вежливо отозвался ангел – «И Мир Погибнет в Тот же Час в тарамти-тамти-рамти Раз». Или Два, или Три. На Шесть не много подходящих рифм, так что, пожалуй, это хороший год.
- А что за явления?
- Двухголовые телята, знамения в небесах, гуси, летящие задом наперед, дожди из рыбы. Всякое такое. Присутствие Антихриста влияет на естественные процессы.
- Хмм.
Кроули включил передачу. Потом он кое-что вспомнил и щелкнул пальцами.
Колесные зажимы исчезли.
- Давай позавтракаем, - сказал он. – Я тебе должен один, когда же это было...
- Париж, 1793, - подсказал Азирафаль.
- А, да. Террор. Это был из ваших или из наших?
- Разве не ваш?
- Не помню. Хотя ресторан был хорошим.
Когда они проезжали мимо пораженного инспектора дорожного движения, его блокнот, к удивлению Кроули, внезапно вспыхнул.
- Я вполне уверен, что не хотел этого делать, - заметил он.
Азирафаль покраснел.
- Это я, - сознался он. – Я всегда подозревал, что это ваши придумали их.
- Да? Мы думали, что они ваши.
Кроули посмотрел на дым в зеркале заднего вида.
- Поехали, - сказал он, – в Ритц.
Кроули даже не думал делать предварительный заказ. В этом мире бронирование столиков это то, что необходимо другим людям.

***
Азирафаль коллекционировал книги. Будь он честен сам с собой, ему пришлось бы признаться, что книжная лавка – всего лишь место, где их можно хранить. Это не было исключением из правила. Дабы поддержать свою легенду обыкновенного торговца подержанными книгами, он всеми средствами, кроме явного физического насилия, мешал посетителям делать покупку. Неприятный затхлый запах, сердитые взгляды, переменчивые часы работы – все это ему прекрасно удавалось.
Он собирал книги уже очень давно и, как и все коллекционеры, специализировался в определенной области.
У него было более шестидесяти книг с предсказаниями событий последних столетий второго тысячелетия. Он любил первые издания Уайльда. И, кроме того, у него был полный набор Бесчестных Библий, каждая из которых была названа по соответствующей ошибке при наборе текста.
Они включают Неправедную Библию, названную так по ошибке наборщика, из-за которой в Первом послании Коринфянам объявляется: «Или не знаете, что неправедные Царство Божие наследуют?»; и Грешная Библия, напечатанная Бакером и Лукасом в 1632, где в седьмой заповеди пропало слово «не», и получилось «Возжелай жену ближнего своего». Так же существуют Освобождающая Библия, Паточная Библия, Библия Стоящих Рыб, Библия Чаринг-Кросс и другие [***]. У Азирафаля были все. Даже самая редкая Библия, опубликованная в 1651 году издательством «Билтон и Скаггз».
Она была первой из их трех величайших неудач.
Обычно книгу называли Пошла К Черту Этой Библией. Многословную ошибку наборщика, если это можно так назвать, можно найти в книге Иезекииля, глава 48, стих 5.

2. Подъле границы Дана, ат восточного края до западного, это один удел Ащиру.
3. Подъле границы Ащира, ат восточного края да западного, это один удел Неффалиму.
4. Подъле границы Неффалима, от восточного края да западного, это один удел Манассии.
5. Пашло Все это к Черту Я сыт па Горла этим печятанием. Господин Билтонн не Джентальмен, а господин Скаггез проста Саутуорхский Штрейкбрекер. Говарю вам, в такой деннек как етот Лубой с полунцией Здравого Смысла должан на Солныфке грется, а не Тарчать здесь весь ден в этам Богам забытом Ищдателстве *@$!&#%*
6. Подъле границы Ефрема, от васточного края да заподного, это один удел Рувиму[2].

Вторая великая неудача постигла Билтона и Скаггза в 1653 году. Благодаря редкостной удаче они стали владельцами одной из известных «Потерянных Кварт» - трех пьес Шекспира, которые никогда не издавались в большом формате, и теперь окончательно потеряны для филологов и театралов. До нас дошли лишь их названия. Эта была самой ранней из пьес Шекспира - «Комедия о Робине Гуде, или, Лес Шервуда»[3].
Господин Билтон заплатил за кварту почти шесть гиней и полагал, что сделает в два раза больше только на одном фолианте в твердом переплете.
А потом он ее потерял.
Третья великая неудача Билтона и Скаггза так и не была понята ни одним из них. Куда ни посмотри, книги с пророчествами продаются нарасхват. Только-только вышел третий тираж английского издания «Центурий» Нострадамуса, и пятеро Нострадамусов, каждый из которых заявлял, что именно он и есть настоящий, с триумфом раздавали автографы по всей стране. А «Собрание Пророчеств» Матушки Шиптон просто исчезало с полок.
В каждом из восьми главных издательств Лондона на очереди была хотя бы одна Книга Пророчеств. Каждая из книг была чудовищно ошибочной, но сам их дух смутного всемогущества Бога делал их невероятно популярными. Они продавались тысячами, десятками тысяч.
- Это же патент на печятание денек! – заявил господин Билтон господину Скаггзу[4]. – Публика жаждет этой чепуххи! Мы сейчас же должны исдать книгу прарочеств какой-нибудь карги!
Следующим утром у двери их ждала рукопись; чувство времени автора, как всегда, было точным.
И хотя ни господин Билтон, ни господин Скаггз не поняли этого, присланная им рукопись была единственным во всей истории человечества полным собранием совершенно точных пророчеств, касающихся грядущих трехсот сорока с чем-то лет и дающих точное и аккуратное описание событий, предшествующих Армагеддону. Все, до мельчайших деталей, было верно.
Издательство выпустило книгу в сентябре 1655 – хорошее время для Рождественской распродажи[5], и впервые книга, напечатанная в Англии, осталась на складах.
Она не продавалась.
Даже в крошечном магазинчике в Ланкашире со стоящей рядом картонной табличкой со словами «Месный Автор».
Автора этой книги, некую Агнесс Безум, это совершенно не удивляло, к тому же, чтобы удивить Агнесс Безум, нужно чудовищно постараться.
Как бы то ни было, она написала ее не для продажи, не ради гонораров, и даже не ради славы. Она написала ее ради одной бесплатной копии, которую вправе получить автор.
Никто не знает, что произошло со множеством нераспроданных копий ее книги. Совершенно точно известно, что не сохранилось ни одной ни в музеях, ни в частных коллекциях. Копии не было даже у Азирафаля, но он до дрожи в ногах мечтал бы заполучить ее в свои изящные ухоженные руки.
На самом деле, во всем мире осталась лишь одна книга пророчеств Агнесс Безум.
Она стоит на полке в сорока милях от того места, где Кроули и Азирафаль наслаждаются приличным обедом, и, метафорически выражаясь, начинает тикать.

***
Сейчас три часа. Антихрист находится на Земле уже пятнадцать часов, и один ангел и один демон непрерывно пьют в течении трех из них.
Они сидели друг напротив друга в Сохо, в задней комнате мрачной старой книжной лавки Азирафаля.
В большей части книжных лавок Сохо есть задние комнаты, и большая часть задних комнат забита редкими, или, по крайней мере, дорогими книгами. Но в книгах Азирафаля не было иллюстраций. У них старые бурые обложки и хрустящие страницы. Время от времени, если не было иного выбора, он мог продать одну.
И порой приходят серьезные люди в темных костюмах с очень вежливыми предложениями, что, возможно, он решит продать саму лавку, чтобы здесь можно было открыть более приличествующий местности розничный магазинчик. Иногда они предлагают деньги, большие свертки помятых пятидесятифунтовых банкнот. Или же, бывает, пока они говорят, другие люди в темных очках бродят по лавке, качая головой и приговаривая, до чего же быстро горит бумага и что здесь будет за мышеловка.
А Азирафаль кивает в ответ и улыбается, и говорит, что подумает над этим. А потом они уходят. И больше не возвращаются.
Только то, что ты ангел, еще не значит, что ты дурак.
Стол перед ними был завален бутылками.
- Главное в том, - сказал Кроули, - главное в том. Главное в том. – Он попытался сфокусироваться на Азирафале.
- Главное в том, - повторил он и попытался подумать о главном.
- Я хочу сказать, - вспомнив, произнес он, - дельфины. Вот что.
- Рыба какая-то, - сказал Азирафаль.
- Нетнетнетнет, - помахал пальцем Кроули. – Млекопитающее. Самое настоящее. Разница... – Кроули пробирался по болоту своего разума, пытаясь вспомнить, в чем же разница. – Разница в том, что они...
- Спариваются не в воде? – предположил Азирафаль.
Кроули нахмурился.
- Не думаю. Уверен, это не то. Что-то насчет их детей. Какая разница. – Он собрался с мыслями. – Главное в том. Главное. Их мозги.
Он потянулся к бутылке.
- А что у них с мозгами? – спросил ангел.
- Большие мозги. Это главное. Размером с. С. Размером с чертовски большие мозги. А еще есть киты. Целые города мозгов, уж поверь мне. Все чертово море полно мозгов.
- Кракен, - сказал Азирафаль, угрюмо уставясь в стакан.
Кроули одарил его долгим холодным взглядом человека, перед поездом мысли которого только что опустили шлагбаум.
- Чего?
- Огромная сволочь, - пояснил Азирафаль. – Шпит под гул вод многих. Под бременем гигантских и бесчисленных полипол... полипо... чертовски огромных водорослей, вот так. Должен подняться на поверхность в самом конце, когда закипят моря.
- Да?
- Это факт.
- Ну а я что говорю? – Кроули сел обратно. – Все море кипит, бедные дельфины уже сварились все, и никому нет никакого дела. То же самое с гориллами. Упс, думают они, все небо покраснело, звезды падают на землю, и что они теперь в бананы добавляют? А потом...
- Знаешь, они гнезда делают, гориллы эти, - заявил ангел, разливая выпивку и умудрившись с третьего раза попасть в стакан.
- Не.
- Чистая правда. Видел в фильме. Гнезда.
- Это птицы, - сказал Кроули.
- Гнезда, - настаивал Азирафаль.
Кроули решил не спорить.
- Ну так вот, - продолжил он. – Все твари, большие и талые. То есть, малые. Большие и малые. И все с мозгами. А потом – бум.
- Но ты же часть этого, - проговорил Азирафаль. – Ты искушаешь людей. Тебе это удается.
Кроули стукнул стаканом о стол.
- Это другое. Они вовсе не должны соглашаться. Это ведь эта мирозданческая чушь, так? Ваши это придумали. Это вам нужно проверять людей. Но не до истребления.
- Хорошо. Хорошо. Мне это не нравится, как и тебе, но я ведь говорил. Я не могу не пдчи ... непдоч... не делать то, что мне приказывают. Я же ж ангел.
- В Раю нет театров, - напомнил Кроули. – И фильмов мало.
- Даже не пытайся искусить меня, - отчаянно заговорил Азирафаль. – Знаю я тебя, старый ты змий.
- Просто подумай об этом, - безжалостно продолжал Кроули. – Ты знаешь, что такое вечность? Знаешь, что такое вечность? Я хочу спросить, ты знаешь, что такое вечность? Вот есть эта гора, понимаешь, в милю высотой, на краю вселенной, и раз в тысячу лет маленькая птичка...
- Какая маленькая птичка? – подозрительно спросил Азирафаль.
- Та, о которой я говорю. И каждую тысячу лет...
- Каждую тысячу лет одна и та же птичка?
Кроули заколебался.
- Да, - кивнул он.
- Она, должно быть, ужасно старая.
- Ладно. И каждую тысячу лет эта птичка летит...
- ...с трудом двигается...
- ...летит прямо к этой горе и точит свой клювик...
- Постой. Это невозможно. Отсюда до края вселенной множество... – Ангел развел трясущимися руками. – Множество чегототам, мой дорогой.
- Но она все равно добирается туда, - упорно продолжал Кроули.
- Как?
- Это не важно!
- Наверное, у нее космический корабль, - предположил ангел.
Кроули замолк на минуту.
- Да, - кивнул он. – Если тебе так нравится. В любом случае, эта птичка...
- Только мы ведь говорим о крае вселенной, - продолжал Азирафаль. – Так что это должен быть один из тех кораблей, где до конца добираются уже твои потомки. И ты должен объяснить своим потомкам: «Когда доберетесь до Горы, то...» - Он задумался. – Что они там должны сделать?
- Поточить ключ о гору, - ответил Кроули. – А потом она летит обратно...
- ...на космическом корабле...
- А через тысячу лет она повторяет это снова, - быстро закончил Кроули.
За этим последовала минута пьяной тишины.
- Что-то слишком много делать, чтоб просто клюв наточить, - задумчиво произнес Азирафаль.
- Слушай, - настойчиво заговорил Кроули, - суть в том, что когда эта птичка сточит гору до самого основания, то...
Азирафаль открыл рот. Кроули просто знал, что он собирается заявить что-нибудь об относительной прочности птичьих клювов по сравнению с огромными горами, и потому быстро заявил:
- ...то ты все еще будешь смотреть «Звуки Музыки».
Азирафаль застыл.
- И тебе это будет нравиться, - безжалостно добавил Кроули. – Правда, будет.
- Мой дорогой...
- У тебя не будет выбора.
- Послушай...
- У Рая совершенно нет вкуса.
- Так...
- И ни одного суши-бара.
На внезапно посерьезневшем лице ангела появилось выражение боли.
- Не могу разобраться с этим, пока пьян, - заявил он. – Я собираюсь протрезветь.
- Я тоже.
Они оба моргнули, когда алкоголь покинул их кровяные русла, и сели чуть более прилично. Азирафаль поправил галстук.
- Я не могу вмешиваться в божественный замысел, - прохрипел он.
Кроули изучающее посмотрел на свой бокал и снова наполнил его.
- А как насчет дьявольского? – спросил он.
- Что?
- Ну, это же должен быть дьявольский замысел, так? Это делаем мы. Наша сторона.
- А, но это лишь часть всеобъемлющего божественного замысла, - ответил Азирафаль. – Ваша сторона не может сделать ничего такого, что не было бы частью неописуемого божественного замысла, - добавил он с толикой самодовольства.
- Мечтай больше!
- Нет, это... – Азирафаль нервно пощелкал пальцами. – Эта штука. Как там говорится в этом цветастом выражении? Пушные зверьки Севера
- Северный зверек пушной породы.
- Да. Именно.
- Ну... если ты так уверен... – произнес Кроули.
- Несомненно.
Кроули хитро взглянул на него.
- Тогда ты не можешь быть уверен, поправь меня, если я ошибаюсь, но ты не можешь быть уверен, что вмешательство в это дело не может быть предусмотрено божественным замыслом. То есть, ты ведь должен расстраивать козни Дьявола на каждом шагу, так?
Азирафаль задумался.
- Ну да, это так.
- Ты обнаруживаешь козни и расстраиваешь их. Я прав?
- В общем и целом. На самом деле я вдохновляю людей на вмешательство. Такова сущность мироздания, понимаешь.
- Верно. Верно. Так что все, что тебе нужно делать, это вмешаться. Потому как, если я что-то и понимаю, - настойчиво продолжал Кроули, - то рождение – это еще только полдела. Воспитание – вот что важно. Влияние. В противном случае ребенок никогда не научится использовать свою силу. – Он задумался. – По крайней мере, не обязательно так, как планируется.
- Полагаю, наша сторона не будет против, если я помешаю тебе, - задумчиво произнес Азирафаль. – Они совершенно не будут против.
- Хорошо. Это тебе награду на крыле принесет. – Кроули ободряюще улыбнулся ангелу.
- Но что произойдет с ребенком, если он не получит сатанинского воспитания? – спросил Азирафаль.
- Наверное, ничего. Он никогда не узнает.
- Но генетика...
- А что генетика? Что? – заговорил Кроули. – Возьми Сатану. Создан ангелом, а стал Великим Врагом. Эй, если ты и дальше будешь думать о генетике, то можешь предположить, что и ребенок станет ангелом. В конце концов, в прежние времена его отец был большой шишкой в Раю. Говорить о том, что он вырастет демоном только потому, что его отец стал демоном, все равно, что утверждать, будто мышь с отрезанным хвостом родит бесхвостую мышь. Нет. Воспитание это все. Уж поверь мне.
- А если сатанинскому влиянию ничего не будет противопоставлено...
- Ну, в худшем случае Аду придется начать все заново. А у Земли появится еще по крайней мере одиннадцать лет. Ради этого стоит попытаться, а?
Азирафаль снова задумался.
- Хочешь сказать, он не несет зло сам по себе? – медленно спросил он.
- Он потенциальное зло. Думаю, и потенциальное добро тоже. Только эта огромная потенциальность, которая ждет огранки, - ответил Кроули. Он пожал плечами. – И вообще, с чего мы говорим об этом добре и зле? Это просто названия двух лагерей. Уж мы-то знаем это.
- Полагаю, попытаться стоит, - сказал он. Кроули ободряюще закивал.
- Согласен? – демон протянул руку.
Ангел осторожно пожал ее.
- Определенно, это будет интереснее, чем со святыми, - заметил он.
- И это ради блага самого же ребенка, - добавил Кроули. – Мы будем вроде его крестных отцов. Можно сказать, следить за его религиозным воспитанием.
Ангел просиял.
- Знаешь. Об этом я не думал, - сказал он. – Крестные. Будь я проклят.
- Это не так уж и плохо, - отозвался Кроули, - когда привыкнешь.
_____________________
[1]Примечание для американцев и других чужаков: Милтон Кейнз – новый городок примерно посредине между Лондоном и Бирмингемом. Он задумывался как современный, эффективный, здоровый город, где, в общем и целом, приятно жить. Многие британцы считают это забавным.

[2] Пошла к Черту Эта Библия так же известна тем, что в третьей главе Книги Бытия содержится 27 стихов, вместо обычных 24.
Они следуют за двадцать четвертым стихом, который в Библии короля Якова гласит:
«И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни», и звучат они так:
25 И заговорил Господь с Ангелом, восточные врата хранящим, вопрошая, Где меч пламенный, что дан тебе был?
26 И ответил Ангел, Всего минуту назад он был здесь, должно быть, положил его куда-то, однажды голову свою забуду.
27 И не спрашивал его Господь боле.
Казалось, эти стихи были включены во время корректирования гранок. В те дни для типографов было обычным вывешивать контрольные карты на деревянных перекладинах снаружи мастерской для поучения народа и свободного чтения корректуры. А поскольку весь пакет с распечатками позднее все равно сгорел, никто не докучал с расспросами по этому поводу приятному господину А. Зирафалю, который держал книжную лавку через два дома и всегда помогал с переводом, и к тому же у него был вполне разборчивый почерк.

[3] Две другие – «Ловля Мыши» и «Златоискатели 1589».

[4] У которого уже были некоторые мысли на этот счет, и который, после воплощения их в жизнь, последние годы своей жизни провел в Ньюгейтской тюрьме.

[5] Еще один гениальный ход, поскольку в 1654г. Пуританский парламент Оливера Кромвеля запретил рождество.


АННОТАЦИИ:
[*] Принцы, или Княжества (Principalities) – десятый ангельский чин четвертого Хора в двенадцатиранговой иерархии. В средневековой девятиранговой иерархии – ангелы Начал. Подробнее об этом можно прочитать здесь(примеч. переводчика)

[**] Променадные концерты классической музыки с участием видных дирижёров и исполнителей, в том числе и зарубежных, проводятся с 1840, чаще летом; в настоящее время устраиваются Би-би-си в лондонском Ройял-Алберт-Холле (от promenade - прогулка; первоначально публика во время концерта могла прогуливаться по залу).
Фестиваль в Глайндборне - ежегодный оперный фестиваль в имении близ города Льюис, графство Суссекс, принадлежавшем основателю таких фестивалей с 1934 года, известному меценату Дж.Кристи (примеч. переводчика)

[***] Есть множество Бесчестных Библий, и все, указанные в этом параграфе, кроме Библии Чаринг-Кросс и Пошла К Черту Этой Библии, действительно существуют. Неправедная Библия и Грешная Библия таковы, какими их описали Терри и Нил.
Освобождающая Библия: Издание, вышедшее в 1806, где в 1-м Тимофею, 5:21, вместо «заклинаю» стоит «освобождаю»: «Пред Богом [...] освобождаю тебя хранить сие без предубеждения[...]».
Паточная Библия: народное название Епископской Библии 1568, поскольку у Иеремии, 8:22, сказано «Разве нет патоки в Галааде?» вместо «Разве нет бальзама в Галааде?».
Библия Стоящих Рыб: издание 1806 года, где у Иезекииля, 47:10, говорится: «И будут стоять подле него рыбы (вместо – рыболовы)».
Так же существуют Библия "Ухо за Ухо", Смоляная Библия, Библия Верблюда Ревекки, Библия в Штанах, Библия "Он и Она", Библия Убийц, Уксусная Библия.

Духовенство Саутуоркского собора (старейшая часть относится к началу 12в.), что находится на южном берегу Темзы, придерживается так называемой «религии Южного берега» - течение в англиканской церкви, считающее важным решение проблем бедноты, безработицы и т.д. Встречает противодействие со стороны верхушки англиканской церкви.
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Tue Oct 03, 2006 6:11 pm     Заголовок сообщения:

***
Ее звали Скарлетт. В данный момент она продавала оружие, хотя дело начинало терять свою привлекательность. Ни на одной работе она не задерживалась подолгу. Триста, четыреста лет максимум. Дальше дело превращалось в рутину.
Ее волосы были темно-рыжими, не какого-то рыжеватого или каштанового оттенка, а блестящего медного цвета, и спадали к талии такими волнами, за которые мужчины могли убить друг друга, что часто и случалось. Ее глаза были изумительного апельсинового цвета. На вид ей было двадцать пять. Всегда.
У нее был пыльный грузовик кирпичного цвета, полный разнообразного оружия, и она обладала почти невероятной способностью пересекать любую границу в этом мире. Она направлялась к маленькой западноафриканской стране, где шла незначительная гражданская война, дабы сделать доставку, которая, при благоприятном стечении обстоятельств, превратит ее в большую гражданскую войну. К сожалению, грузовик сломался, и даже она не могла починить его.
А в эти дни она отлично разбиралась с техникой.
Сейчас она стояла посреди города[1]. Данный город был столицей Кумболаланда – африканской страны, где войн не было последние три тысячи лет. Около тридцати лет она была СэрГемфри-Кларксонландом, но поскольку в стране не было никаких минералов, а стратегическое положение – не лучше, чем у банана, самоуправление в ней ввели до неприличия быстро. Кумболаланд был, возможно, бедным и определенно скучным, но мирным. Его различные племена, вполне ладившие друг с другом, давно уже перековали свои мечи на орала; в 1952 году на городской площади произошла драка между пьяным погонщиком волов и пьяным же волокрадом. Люди до сих пор говорили о ней.
Скарлетт зевнула. Обмахиваясь широкополой шляпой, она оставила бесполезный грузовик на пыльной улице и вошла в бар.
Она купила банку пива, осушила ее и улыбнулась бармену.
- Мне грузовик надо починить, - сказала она. – Здесь к кому-нибудь можно обратиться?
Бармен одарил ее широкой белоснежной и дорогой улыбкой. Его поразило то, как она выпила свое пиво.
- Только к Натану, мисс. Но Натан уехал в Каоунд проверить ферму своего отчима.
Скарлетт купила вторую банку.
- Значит Натан. Когда он может вернуться?
- Может на следующей неделе. Может через одну, леди. Ха, этот Натан у нас бездельник.
Он наклонился к ней.
- Вы путешествуете одна, мисс? – спросил он.
- Да.
- Может быть опасно. В эти дни по дорогам всякие типы ходят. Плохие типы. Не местные, - быстро добавил он.
Скарлетт приподняла бровь.
Несмотря на жару, он вздрогнул.
- Благодарю за предупреждение, - мурлыкнула она. Ее голос напоминал о чем-то, притаившемся в высокой траве и заметном лишь по подергиванию ушей, пока мимо не пройдет что-нибудь нежное и юное.
Она водрузила свою шляпу на него и вышла на улицу.
Палило жаркое африканское солнце; ее грузовик застрял на улице вместе со всеми ружьями, и боеприпасами, и фугасами. Он никуда не поедет.
Скарлетт уставилась на грузовик.
На его крыше сидел гриф. Он проехал вместе со Скарлетт три сотни миль. Сейчас он тихонько рыгал.
Она осмотрела улицу: на углу болтали две женщины; перед грудой тыкв сидел скучающий продавец и отмахивал мух; в пыли лениво играли дети.
- Какого черта, - тихо произнесла она. – Я могу и отдохнуть.
Это было в среду.
К пятнице город был на военном положении.
К следующему вторнику экономика Кумболаланда была подорвана, погибло двадцать тысяч человек (включая бармена, застреленного повстанцами во время штурма рыночных баррикад), ранено около ста тысяч, все разнообразное оружие Скарлетт выполнило свою функцию, ради которой создавалось, а гриф умер от переедания.
Скарлетт уже выезжала из страны на последнем поезде. Время двигаться дальше, решила она. Она торговала оружием уже чертовски давно. Ей нужны перемены. Что-нибудь новенькое. Журналистика казалась довольно привлекательной. Это возможность. Обмахиваясь своей шляпой, она скрестила перед собой длинные ноги.
Чуть дальше в поезде разгорелась драка. Скарлетт улыбнулась. Люди всегда дерутся, за нее и вокруг нее; это довольно мило, правда.

***
У Троура были черные волосы, элегантная черная бородка, и он только что решил организовать корпорацию.
Сейчас он пил со своим бухгалтером.
- Как у нас дела, Фрэнни? – спросил он у нее.
- На сегодня продано двенадцать миллионов экземпляров. Вы можете это представить?
Они пили в ресторане «Верх Шестерок» на вершине 666 дома по Пятой Авеню в Нью-Йорке. Это слегка забавляло Троура. Из окон ресторана был виден весь Нью-Йорк; а ночью Нью-Йорк лицезрел огромные красные цифры 666, что украшали все четыре стороны здания. Разумеется, это был всего лишь номер дома. Если начать считать, то, в конце концов, обязательно доберешься и до него[*]. Но оно стоило улыбки.
Троур и его бухгалтер только что вернулись из маленького, дорогого и исключительно престижного ресторана в Гринвич-Виллидже, где кухня была совершенно новомодной: бобовое зернышко, горошина и ломтик куриной грудки, художественно разложенные на квадратной фарфоровой тарелке.
Троур придумал это, когда последний раз был в Париже.
Его бухгалтер быстро, примерно за пятьдесят секунд, расправилась с мясом и овощами и до конца ужина смотрела на тарелку, приборы и время от времени – на сотрапезников так, точно гадала, каковы же они на вкус, что, в общем-то, было верным. Это очень забавляло Троура.
Он вертел в руках свой «Перье».
- Двенадцать миллионов, да? Неплохо.
- Это великолепно.
- Стало быть, корпорация. Пора заняться большими делами, а? Думаю, Калифорнией. Мне нужны фабрики, рестораны, все по списку. Мы будем издаваться и дальше, но пришло время для разнообразия. Да?
Фрэнни кивнула.
- Звучит неплохо, Троур. Нам понадобятся...
Ее прервал скелет. Скелет в платье от Диор, с загорелой кожей, натянутой почти до предела на тонкие кости черепа. У скелета были светлые волосы и идеально накрашенные губы: она была похожа на человека, на которого матери всего мира станут указывать и тихо говорить: «Вот что будет с тобой, если не будешь есть зелень»; она была похожа на стильную рекламу голодания.
Это была Нью-йоркская топ-модель. В руках она держала книгу.
- Простите меня, господин Троур, надеюсь, вы не против, что я вмешиваюсь, но ваша книга – она изменила мою жизнь, вы не могли бы подписать ее для меня, пожалуйста? – Она умоляюще смотрела на него из глубоких ярко накрашенных глазниц.
Троур благосклонно кивнул и принял ее книгу.
Не удивительно, что она узнала его – с фотографии на тисненой обложке смотрели на мир его темно-серые глаза. Книга называлась «Беспищевая Диета: Худейте и Хорошейте; Лучшая Книга Столетия по Диете!»
- Как ваше имя? – спросил он.
- Шеррил. Две р, одна и, одна л.
- Вы напоминаете мне одного очень давнего друга, - сказал он ей и что-то написал на титульном листе, быстро и аккуратно. – Вот, прошу. Рад, что вам понравилось. Всегда приятно встретить поклонника.
А написал он следующее:

Шеррил,
Хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай.
Откр. 6:6
Доктор Вран Троур.

- Это из Библии, - объяснил он.
Она благоговейно закрыла книгу и попятилась от стола, благодаря Троура, он даже не знает, как много это значит для нее, он изменил ее жизнь, совершенно...
На самом деле он никогда не получал докторскую степень, как утверждал, поскольку в те дни не было никаких университетов, но Троур понимал, что она заморит себя голодом. Он дал ей максимум пару месяцев. В конце концов, проблема веса разрешится.
Фрэнни жадно стучала по своему ноутбуку, планируя следующую стадию изменения обеденных привычек Западного Мира. Троур купил ей компьютер в качестве личного подарка. Он был очень, очень дорогим, очень мощным и ультратонким. Ему нравились тонкие вещи.
- Для начала мы можем вложиться в одно европейское предприятие – Холдингз (Холдингз) Инкорпорэйтед. Тогда налоги заплатим по лихтенштейнской сетке. И если переведем деньги оффшором через Кайманы в Люксембург, а оттуда – в Швейцарию, то сможем...
Но Троур уже не слушал. Он вспоминал престижный ресторанчик. Ему казалось, что он никогда еще не видел столько оголодавших богачей.
Троур улыбнулся, широко и честно, как улыбаются довольные своей безупречно и чисто выполненной работой. Он просто ждал главного события, убивая время, но делая это с изысканностью. Время и, иногда, людей.

***
Иногда его звали Беллым, или Бланком, или Альбусом, или Мелным, или Вайсом, или Снежем, или еще сотней других имен. У него была бледная кожа, выцветшие белые волосы и светло-серые глаза. На первый взгляд ему было около двадцати, а первый взгляд – это все, чем его удостаивали.
Он был почти совершенно незапоминающимся.
В отличие от своих двух коллег, он нигде не задерживался надолго.
Он занимался всеми интересными делами в разных интересных местах.
(Работал на Чернобыльской АС, и в Уиндскейле, и на 3 Майл Айленде, и всегда на незначительных должностях).
Был младшим, но ценным сотрудником в научно-исследовательских институтах.
(Помог разработать бензиновый двигатель, и пластмассу, и консервные банки с кольцом для открывания).
Он мог заниматься чем угодно.
Никто особенно не замечал его. Если подумать хорошенько, он должен где-то быть и что-то делать. Может, он даже разговаривал с вами. Но его легко забыть, этого мистера Беллого.
В данный момент он работал матросом на танкере, направляющемся в Токио.
Пьяный капитан был в своей каюте. Первый помощник – на носу. Второй помощник – на камбузе. Вот, собственно, и вся команда: корабль был практически полностью автоматизирован. Человеку не слишком много оставалось делать.
Как бы то ни было, если человек нажмет на капитанском мостике кнопку АВАРИЙНОГО СБРОСА ГРУЗА, то автоматика позаботится о том, чтобы огромное количество черной жижи, миллионы тонн сырой нефти, губительной для местных птиц, рыб, растений, животных и людей, отправились в море. Разумеется, существуют дюжины надежных блокировок и резервных устройств, но, какая разница, они ведь всегда были.
Позднее было множество споров, кто же виноват в случившемся. В конце концов это так и не разрешилось: вину возложили на всех поровну. Ни капитан, ни первый и ни второй помощники больше никогда не работали.
Почему-то никто не вспомнил о матросе Беллом, который был уже на полпути к Индонезии на пароходе, нагруженном ржавеющими бочками с особо токсичным гербицидом.

***
И был еще Один. Он был на площади Кумболаланда. И в ресторанах. И в рыбе, и в воздухе, и в бочках с гербицидом. Он был на дорогах и в домах, во дворцах и лачугах.
Он нигде не был чужаком, и нигде от него нельзя было скрыться. Он делал то, что умел лучше всего, и то, что он делал, было тем, что он есть.
Он не ждал. Он работал.

***
Хэриет Даулин и ее ребенок, которого по совету сестры Веры Зануд, более настойчивой, нежели сестра Мари, и с телефонного согласия мужа, назвали Ворлоком, вернулись домой.
Культатташе прибыл неделей позже и признал ребенка точной копией своей стороны семьи. Он так же отдал приказ секретарю дать объявление в «Леди» о поиске няни.
Однажды на Рождество Кроули видел по телевизору «Мэри Поппинс» (разумеется, Кроули негласно принимал участие в создании многих телепередач, но искренне гордился он именно игровыми шоу). Его позабавила идея эффектно и невероятно изящно удалить с помощью урагана очередь сиделок, которые обязательно выстроятся, или, возможно, сложатся штабелями у резиденции культатташе в Риджентс-Парке.
Он остановился на организации «дикой» забастовки метро, и, когда пришел назначенный день, появилась лишь одна сиделка.
На ней был вязаный твидовый костюм и небольшие жемчужные серьги. Что-то в ней говорило «няня», но говорило это шепотом английских дворецких в определенного рода американских фильмах. Это что-то так же благоразумно откашлялось и пробормотала, что она вполне может быть из тех нянь, что предлагают неспецифические, но вполне определенные услуги в некоторых журналах.
Ее плоские туфли похрустывали по гравийной дорожке, а рядом тихо шла серая собака, из пасти которой падали хлопья белой слюны. Ее глаза сверкали красным светом, и она оголодавше посматривала по сторонам.
Она подошла к тяжелой деревянной двери, коротко самодовольно улыбнулась и позвонила. Звук вышел мрачным.
Дверь открыл дворецкий, как говорится, старой школы[2].
- Я няня Астарта, - представилась она. – А это, - продолжала она, пока серая собака осторожно рассматривала дворецкого, вероятно, прикидывая, куда можно будет зарыть кости, - Ровер.
Она оставила собаку в саду, с блеском прошла интервью, и миссис Даулин провела няню наверх знакомиться с новым подопечным.
Она неприятно улыбнулась.
- Какое чудесное дитя, - сказала она. – Скоро ему нужен будет трехколесный велосипед.
По одному из тех случайных совпадений тем же днем прибыл новый служащий. Он был садовником, и, как оказалось, на удивление хорошим. Никто так и не смог выяснить, почему, поскольку он, по всей видимости, никогда не держал в руках лопату и не прилагал никаких усилий избавить сад от внезапно появившихся стаек птиц, которые садились на него при каждой возможности. Он просто сидел в тени, а сад вокруг него цвел и благоухал.
Когда Ворлок достаточно подрос, чтобы передвигаться самостоятельно, а няня занималась тем, что делала в свободное время, он часто спускался, чтобы повидать садовника.
- Это брат Слизень, - расскажет он мальчику, - а это маленькое создание – брат Картофельный Долгоносик. Не забывай, Ворлок, когда пойдешь по дорогам и тропинкам роскошной и льстивой жизни, любить и почитать все живое.
- Няня говолит, что зывые твали годны лишь плахом пасть к моим ногам, мистел Флэнсис, - заявил юный Ворлок, прикоснувшись к брату Слизню и тщательно вытерев руку о бесформенный комбинезон садовника.
- Не слушай эту женщину, - скажет Фрэнсис. – Слушай меня.
А ночью няня Астарта пела Ворлоку колыбельные.
"О, велик старый герцог Йоркский
Что имел Десять Тысяч Человек
И Повел он их Вверх по Холму
И Сокрушил все народы мира и подчинил их власти Сатаны, нашего господина".
и
"Этот поросенок отправился в Аид
Это поросенок остался дома
Этот поросенок ел сырую плоть человеческую
Этот поросенок насиловал девственниц
А этот поросенок залез на гору мертвых тел, чтобы добраться до вершины"
- Блат Флэнсис садовник говолит, что я долзен плоявлять любовь и доблоту ко всем твалям зывым, - сказал Ворлок.
- Не слушай этого мужчину, дорогой, - будет шептать няня, укладывая его в маленькую кроватку. – Слушай меня.
И так шло дальше.
Соглашение работало превосходно. Ничья. Няня Астарта купила ребенку трехколесный велосипед, но так и не смогла убедить его кататься дома. И он боялся Ровера.
Между тем Кроули и Азирафаль встречались на крышах омнибусов, и в картинных галереях, и на концертах, сравнивали записи и улыбались.
Когда Ворлоку было шесть, его няня ушла, забрав с собой Ровера; садовник подал заявление в тот же день. Оба они уходили вовсе не с той легкостью, с которой появились.
Теперь Ворлока обучали два наставника.
Мистер Харрис рассказывал ему о гунне Атилле, Владе Дракуле, и Тьме Человеческих Душ[3]. Он так же пытался научить Ворлока произносить демагогичные политические речи, дабы властвовать над умами и сердцами многих людей.
Мистер Кортес рассказывал ему о Флоренс Найтингейл[4], Аврааме Линкольне и понимании искусства. Он пытался объяснить ему понятия свободы воли, самоотречения и Поступать с Другими так, как Хотел бы, чтобы Поступали с Ним.
И оба много читали из Книги Откровения.
Несмотря на все их старания, Ворлок, к сожалению, проявлял способность к математике. Ни один из его наставников не был полностью удовлетворен его успехами.
В десять Ворлоку нравился бейсбол; нравились пластмассовые игрушки, которые превращались в другие пластмассовые игрушки, совершенно неотличимые от предыдущих, разве что для натренированного глаза; нравилась его коллекция марок; нравилась банановая жевательная резинка; нравились комиксы, и мультфильмы, и велосипед.
Кроули был озадачен.
Они сидели в кафе в Британском Музее – еще одном прибежище всех усталых солдат Холодной Войны. За столиком слева от них два вытянутых по струнке американца в костюмах тайком передавали кейс с долларами маленькой смуглой женщине в темных очках. Справа – заместитель главы М17 и офицер местного отдела КГБ спорили, кто должен оплатить счет за чай и булочки.
Кроули, наконец, озвучил то, о чем не осмеливался и думать последнее десятилетие.
- По-моему, - сказал он, - он слишком уж нормальный.
Азирафаль отправил в рот еще одно яйцо и запил его кофе. Он промокнул губы бумажной салфеткой.
- Сказывается мое хорошее влияние, - улыбнулся он. – Вернее, стоит отдать должное моей маленькой команде.
Кроули покачал головой.
- Я это учел. Послушай – к этому времени он должен пытаться изменить мир вокруг себя согласно своим собственным желаниям, придавать ему тот вид, который создал в своем воображении, как-то так. Ну, не совсем пытаться. Он будет делать так, даже не догадываясь об этом. Ты видел, чтобы здесь было хоть что-то подобное?
- Ну, нет, но...
- К этому времени он должен уже быть вместилищем сырой силы. А он?
- Ну, насколько я могу судить, нет, но...
- Он слишком нормальный. – Кроули побарабанил пальцами по столу. – Мне это не нравится. Что-то здесь не так. Я просто не могу разобрать, что.
Азирафаль взял кусочек ангельского бисквита Кроули.
- Ну, он растет. И, разумеется, Рай влияет на его жизнь.
Кроули вздохнул.
- Я лишь надеюсь, он сможет справиться с цербером, вот и все.
Азирафаль приподнял бровь.
- Цербером?
- Подарок на одиннадцатилетие. Я получил сообщение прошлой ночью. – Оно пришло во время показа «Золотых девочек», одной из любимых программ Кроули. Чтобы передать все, Рози понадобилось десять минут, когда можно было обойтись коротким разговором, а когда восстановилась не-адская связь, Кроули довольно запутался в сюжетной линии. – Они шлют ему цербера, дабы находился тот рядом с ним и оберегал от вреда. Самого крупного из всех.
- А люди что – не заметят внезапное появление огромной черной собаки? Его родители, к примеру.
Кроули внезапно вскочил, наступив на ногу болгарского культатташе, который оживленно беседовал с Хранителем Антиквариата Ее Величества.
- Никто не заметит ничего необычного. Такова реальность, ангел. А юный Ворлок может творить с ней, что захочет, даже если он об этом не знает.
- И когда она появится? Эта собака? У нее имя есть?
- Я же сказал тебе. На его одиннадцатый день рождения. В три часа пополудни. Пес вроде как выследит его. Имя он должен дать сам. Это очень важно. Это даст церберу цель. Полагаю, он будет Убийцей, или Ужасом, или Крадущимся-в-Ночи.
- Ты будешь там? – безразлично спросил ангел.
- Не пропущу ни за что на свете, - ответил Кроули. – Я ведь действительно надеюсь, что с ребенком не совсем все так плачевно. В любом случае, мы посмотрим, как он отреагирует на собаку. Это нам что-нибудь объяснит. Я надеюсь, что он отошлет ее обратно или испугается. Если он даст ей имя – мы проиграли. Он будет владеть всеми своими силами, и Армагеддон будет не за горами.
- Думаю, - сказал Азирафаль, пригубив вино (которое вдруг из слегка кисловатого «Beaujolais» превратилось в довольно приличное, но слегка удивленное «Chateau Lafitte» 1875 года), - думаю, мы там встретимся.
___________________
[1]Так сказать, города. Он был размером с английский провинциальный городок, или, по американским стандартам, с торговый центр.

[2] Вечерняя школа на Тоттнем-Корт-Роуд, которой управляет престарелый актер, игравший дворецких и лакеев в кино и на сцене с 1920х годов.

[3] Но он не упоминал, что Атилла был добр со своей матерью, а Влад Дракула ежедневно читал молитвы.

[4] Кроме историй про сифилис

АННОТАЦИИ:
[*] Во время написания «Добрых Предзнаменований» адрес и название действительно существовали: на вершине дома 666 по Пятой Авеню действительно был такой ресторан. Где-то в 90х он был закрыт и превращен в клуб. Разумеется, остальная часть здания так же находится в пользовании. К примеру, на 37 этаже располагается Demon Internet Inc – американский филиал известного британского Интернет-провайдера, услугами которого пользуется и сам Терри.
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Fri Oct 06, 2006 9:16 pm     Заголовок сообщения:

Среда

В центре Лондона стоял жаркий задымленный августовский день.
На день рождения Ворлока собралось много народа.
Было двадцать мальчиков и семнадцать девочек. Было множество мужчин с одинаково подстриженными светлыми волосами, в темно-синих костюмах и с кобурами, перекинутыми через плечо. Прибыла команда разносчиков с желе, пирожными и тарелками хрустящей картошки. Караван грузовиков вел старинный «Бентли».
Изумительные Харви и Ванда, Устроители Детских Праздников, свалились из-за неожиданной желудочной инфекции, но по предопределенной счастливой случайности буквально из ниоткуда появилась замена. Иллюзионист.
У каждого есть свое маленькое увлечение. Несмотря на настояния Кроули Азирафаль собирался применить свое.
Азирафаль практически гордился своим талантом. В 1870х годах он посещал занятия Джона Маскалина, и почти год тренировал ловкость рук, доставая монетки из воздуха и вытаскивая кроликов из шляпы. Тогда ему казалось, что получается вполне сносно. Дело было в том, что, хотя Азирафаль и мог делать такое, что заставило бы весь Магический Круг отложить свои палочки, он никогда не использовал свои, так сказать, внутренние силы в этих фокусах. Что было главной ошибкой. Ему начинало казаться, что стоило продолжать тренировки.
И все же, размышлял он, это все равно, что кататься на велосипеде. Никогда не забываешь, как это делается. Его плащ иллюзиониста был немного пыльным, но, стоило его надеть, смотрелся вполне сносно. Даже та манера речи начала возвращаться.
Дети смотрели на него с пустым пренебрежительным непониманием. За стойкой бара Кроули в белой форме официанта смущенно поежился.
- Итак, юные дамы и господа, видите мой старый помятый цилиндр? До чего же гадкая шляпа, как вы говорите! И – смотрите – там ничего нет. Но - что это, кто это тут такой? О, да это же наш пушистый друг, кролик Гарри!
- Он был в кармане, - заметил Ворлок. Остальные дети согласно закивали. Кем он их считает? Детьми?
Азирафаль помнил, что говорил Маскалин о тех, кто задает слишком много вопросов. «Превратите это в шутку, придурки... и я имею в виду вас, мистер Фаль (так тогда называл себя Азирафаль). Заставьте их смеяться, и они простят вам все!».
- О, так вы раскрыли мой фокус со шляпой, - улыбнулся он. Дети бесстрастно смотрели на него.
- Ты придурок, - заявил Ворлок. – И вообще, я хотел мультики смотреть.
- А он прав, - согласилась девочка с хвостиком. – Ты действительно придурок. И, наверное, голубой.
Азирафаль удрученно посмотрел на Кроули. Он был уверен, что юный Ворлок абсолютно испорчен, и чем скорее появится Черный Пес, и они смогут убраться отсюда, тем будет лучше.
- Итак, а есть ли у кого-нибудь из вас, юные зрители, такая штука как трехпенсовик? Нет, юный господин? Тогда что это такое у вас за ухом...?
- У меня на дне рождения были мультики, - произнесла девочка. – И мне подарили трансформера, и моюмаленькуюпони, и большойстребитель, и громотанк и...
Кроули застонал. Очевидно, что любому ангелу с хотя бы граммом здравого смысла стоит поостеречься заглядывать на детские праздники. В их громких писклявых голосах слышалось циничное веселье, когда Азирафаль уронил три соединенных между собой металлических кольца.
Кроули отвернулся, и его взгляд упал на стол, заваленный подарками. Из высокого пластмассового сооружения на него уставились два глаза-бусинки.
Кроули долго присматривался к ним, выискивая отблески красного пламени. Имея дело с бюрократами Ада, никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Вполне возможно, что они прислали песчанку вместо собаки.
Нет, это была самая обыкновенная песчанка. Похоже, она жила в поразительном сооружении из валиков, шаров и колесиков, какое бы могла изобрести Испанская Инквизиция, будь у нее доступ к формовочному прессу для пластика.
Он сверился с часами. Кроули никогда не приходило в голову сменить батарейку, которая села три года назад, но часы все равно показывали точное время. Было без двух минут три.
Азирафаль беспокоился все больше и больше.
- Есть ли у кого-нибудь из здесь присутствующих такая вещь как носовой платок? Нет? – В Викторианскую эпоху было неслыханным, чтобы у человека не было при себе носового платка, а фокус с магическим появлением голубя, который даже сейчас щипал запястье Азирафаля, не мог обойтись без него. Ангел попытался привлечь внимание Кроули, потерпел неудачу и в отчаянии ткнул пальцем в одного из охранников, который беспокойно передернул плечами.
- Вы, мой дорогой. Подойдите сюда. Итак, если вы посмотрите в нагрудном кармане, то, подозреваю, вы найдете там прекрасный шелковый платок.
- Нетсэр. Боюсьчтонетсэр, - отозвался охранник, смотря прямо перед собой.
Азирафаль отчаянно моргнул.
- Нет же, посмотрите, юноша, прошу.
Охранник сунул руку во внутренний карман и с удивлением вытащил кружевной носовой платок из голубоватого шелка. Азирафаль почти сразу же понял, что кружева были лишними, поскольку они зацепили за пистолет охранника, и тот, вращаясь, пролетел через всю комнату и упал в вазу с желе.
Дети отрывисто захлопали.
- Эй, неплохо! – заметила девочка с хвостиком.
Ворлок уже пробежал через всю комнату и схватил пистолет.
- Руки вверх, песьи вонючки! – ликующе крикнул он.
Охранники не знали, как поступить.
Кое-кто из них схватился за свое оружие; другие начали продвигаться к мальчику, или от него. Остальные дети начали ныть, что они тоже хотят пушки, а некоторые наиболее жаждущие попытались отнять их у тех охранников, что бездумно выхватили свое оружие из кобуры.
Потом кто-то бросил желе в Ворлока.
Мальчик вскрикнул и спустил курок. Это был «Магнум» 32 калибра, стандартное оружие ЦРУ, серое, неприятное, тяжелое, способное отбросить человека на тридцать шагов и оставить только кровавую дымку, жуткий беспорядок и некоторое количество канцелярской работы.
Азирафаль моргнул.
Тонкая струя воды из дула намочила Кроули, который стоял у окна и пытался высмотреть, нет ли в саду огромной черной собаки.
Азирафаль выглядел смущенным.
А потом ему в лицо попал кремовый торт.
Было почти пять минут четвертого.
Одним жестом Азирафаль превратил оставшееся оружие в водяные пистолеты и вышел прочь.
Кроули нашел его снаружи на тротуаре, когда ангел пытался вытащить довольно молчаливого голубя из рукава своего фрака.
- Уже поздно, - заметил Азирафаль.
- Я вижу, - кивнул Кроули. – Все из-за того, что ты засунул его в рукав. – Он вытащил безвольную птицу из пиджака Азирафаля и вдохнул в нее жизнь. Голубь благодарно курлыкнул и несколько осторожно улетел прочь.
- Я не о птице, - бросил ангел. – Собака. Она опаздывает.
Кроули задумчиво покачал головой.
- Посмотрим.
Он открыл дверь машины и включил радио.
- I should be so¬lucky, lucky lucky lucky lucky, I should be so lucky in-ЗДРАВСТВУЙ, КРОУЛИ.
- Привет. Э, кто это?
- ДАГОН, ПОВЕЛИТЕЛЬ КАНЦЕЛЯРИИ, ГОСПОДИН БЕЗУМИЯ, ПОД-ГЕРЦОГ СЕДЬМОГО КРУГА. ЧЕМ МОГУ ПОМОЧЬ?
- Цербер. Я просто, э, просто проверяю, что его уже выпустили.
- ДЕСЯТЬ МИНУТ НАЗАД. А ЧТО? ОН ЕЩЕ НЕ ПОЯВИЛСЯ? ЧТО-ТО НЕ ТАК?
- О, нет. Все в порядке. Все в полном порядке. Упс, я его вижу. Милый песик. Отличный песик. Очень ужасный. Вы там внизу отлично работаете. Ну, приятно было поговорить с тобой, Дагон. Увидимся позже, а?
Он вырубил радио.
Они смотрели друг на друга. В доме раздался громкий выстрел, и окно разлетелось вдребезги.
- О боже, - пробормотал Азирафаль с привычной легкостью человека, который не ругался шесть тысяч лет и вовсе не намеревался начинать сегодня. – Должно быть, я один упустил.
- Пса нет, - сказал Кроули.
- Нет, - кивнул Азирафаль.
Демон вздохнул.
- Залезай в машину, - бросил он. – Нам надо это обсудить. И еще, Азирафаль...?
- Да?
- Прежде чем садиться, отчисти этот чертов торт.

***
Далеко от центра Лондона стоял тихий жаркий августовский день. На кустах амброзии, росшей по обочине дороги в Тэдфилд, оседала пыль. Жужжали пчелы. Воздух казался застоявшимся и перегретым.
Раздался звук, точно тысячи металлических голосов, крикнувших «Во славу!», внезапно оборвались.
И на дороге появился черный пес.
Это должен был быть пес. Очертания были псовые.
Есть такие псы, при встрече с которыми вы вспоминаете, что, несмотря на тысячелетия антропогенной эволюции, каждая собака всего в двух обедах от того, чтобы стать волком. Эти собаки вышагивают неторопливо и целеустремленно, они полны дикости, их зубы желты, из пасти воняет, а их хозяева болтают в отдалении: «Он просто старая тряпка, если будет досаждать вам, просто отпихните его и все», но в их зеленых глазах мерцают костры плейстоцена...
Но при виде этого пса даже такая собака безоговорочно заберется за диван и притворится, что ее особенно занимает ее резиновая косточка.
Пес уже начинал рычать, и этот рык был низким, недовольным ворчанием свернувшейся в пружину угрозы, это было из тех рычаний, что начинаются в одном горле, а заканчиваются в чьем-то другом.
Слюна падала из пасти и шипела на асфальте.
Пес сделал несколько шагов вперед и втянул застоявшийся воздух.
Его уши встали торчком.
Далеко отсюда раздавались голоса. Один голос. Голос мальчика, но того, кому он должен подчиняться, и только подчиняться. Когда голос скажет «Рядом», он будет идти рядом; когда голос скажет «Убей», он будет убивать. Голос его хозяина.
Он перепрыгнул через изгородь и побежал через поле. Пасущийся бык мгновение смотрел на него, взвешивая свои шансы, а потом заторопился к противоположной изгороди.
Голоса доносились из небольшой рощицы. Черная собака подкралась ближе, из пасти текла слюна.
Один из голосов произнес:
- Он никогда этого не сделает. Ты всегда говоришь, что сделает, а он все равно не делает. Чтобы твой отец подарил тебе питомца. По крайней мере, занятного. Скорее это будут палочники. У твоего отца именно такие представления о занятном.
Цербер сделал нечто вроде собачьего эквивалента пожатия плечами, но тут же потерял интерес ко всему, поскольку заговорил его Хозяин, Центр его Вселенной.
- Это будет собака, - сказал он.
- Ха. Ты не можешь знать, что это будет собака. Никто не говорил, что это будет собака. С чего ты взял, что это будет собака, если никто не говорил? Твой отец будет постоянно ворчать насчет его еды.
- Бирючины. – Третий голос был несколько более чопорным, чем два предыдущих. Владелец подобного голоса будет из тех людей, что, прежде чем собирать модель, не только рассортирует и пересчитает все детали, как сказано в инструкции, но так же и раскрасит все, что должно быть раскрашено, и оставит сохнуть до сборки. Все, что отделяло этот голос ведения общественной бухгалтерии, было лишь вопросом времени.
- Они не едят бирючину, Венсли. Никто не видел, чтобы собака ела бирючину.
- Я про палочников. На самом деле, они очень занятные. Они едят друг друга, когда спариваются.
Последовала еще одна пауза. Пес подкрался ближе и понял, что голоса доносятся из ямы в земле.
На самом деле, деревья скрывали древний меловой карьер, теперь наполовину заросший терновником и диким виноградом. Древний, но определенно не заброшенный. Его пересекали следы; на пологих склонах катались скейтбордисты и велосипедисты Стены Смерти, или, по крайней мере, Стены Сильно Содранной Коленки. С некоторых наиболее доступных деревьев свешивались обрывки старых сильно потертых веревок. Здесь и там в ветвях были заклинены листы рифленого железа и старые деревянные доски. Был виден и наполовину утонувший в крапиве прожженный и ржавеющий автомобиль «Геральд Трайамф».
В одном углу беспорядок колес и ржавеющей проволоки отмечал место известного Затерянного Кладбища, где оканчивался жизненный путь тележек из супермаркета.
Это был рай для ребенка. Местные взрослые называли его Ямой.
Собака всмотрелась сквозь заросли крапивы и увидела четыре фигуры в центре карьера, устроившиеся на незаменимой принадлежности любого хорошего секретного убежища – обычном ящике для молока.
- Не правда!
- Правда.
- Спорю, что нет, - заявил первый голос. Что-то в его тембре указывало на принадлежность к женскому полу, и в нем чувствовались нотки жуткого интереса.
- На самом деле, правда. У меня было шесть до того, как я уехал на выходные и забыл подложить свежей бирючины, а когда вернулся, то остался только один, большой и толстый.
- Не. Это не палочники, это богомолы. Видела по телевизору, там эта большая самка съела того другого, а тот даже не заметил.
За этим последовала новая пауза.
- А о чем они молятся? – раздался голос его Хозяина.
- Не знаю. Подозреваю, чтобы никогда не жениться.
Собаке удалось приложить огромный глаз к отверстию в доске сломанного забора, что был вокруг карьера, и она покосилась вниз.
- В любом случае, это все равно, что и с великами, - авторитетно заметила первая говорившая. – Я думала, что получу этот фиолетовый велик с семью передачами и одним из этих сидений-бритв и всем таким, а мне подарили этот светло-синий. С корзинкой. Девчачий велик.
- Ну. Ты же девочка, - заметил один из остальных.
- Это половая дискриминация, вот. Дарить людям девчачьи подарки только потому, что они – девочки.
- У меня будет собака, - твердо заявил голос его Хозяина. Его Хозяин сидел к нему спиной; цербер не мог разглядеть его.
- Да, один из этих огромных ротомвеллеров, а? – с вялым сарказмом спросила девочка.
- Нет, это будет собака, с которой можно играть, - сказал голос его Хозяина. – Не большая собака...
...внезапно глаз в крапиве устремился вниз...
- ...а очень умный пес, который может пролезть в кроличью норку, и у которого одно ухо всегда забавно вывернуто наружу. И это будет настоящая дворняжка. Потомственная дворняга.
Неслышно для находящихся внизу, на краю карьера раздался тихий удар грома. Должно быть, его вызвало то, что воздух внезапно ринулся в пустоту, образовавшуюся из-за того, что очень большая собака стала, к примеру, маленькой собачкой.
Тихий хлопок, последовавший за этим, мог быть следствием того, что одно ее ухо само вывернулось наружу.
- И я назову его... – продолжал его Хозяин. – Назову его...
- Да? – поинтересовалась девочка. – Как ты его назовешь?
Цербер ждал. Это был важный момент. Наименование. Это даст ему цель, его назначение, даст ему личность. Его глаза горели тусклым красным светом, пусть даже они и были намного ближе к земле, и он проскользнул в крапиву.
- Я назову его Псом, - решил его Хозяин. – Меньше проблем будет с таким именем.
Цербер остановился. Глубоко в своем дьявольском собачьем мозгу он знал, что что-то не так, но он мог только подчиняться, а его внезапная огромная любовь к своему Хозяину победила все предчувствия. Кто он такой, вообще, чтобы спорить о своих размерах?
Он побежал по склону навстречу своей судьбе.
А вообще-то, странно. Он всегда хотел напрыгивать на людей, но теперь он понял, что, несмотря на все ожидания, он в тоже время хотел вилять хвостом.
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Sun Oct 15, 2006 2:14 pm     Заголовок сообщения:

- Ты же сказал, что это он! – простонал Азирафаль, рассеяно снимая с отворота пиджака последний кусочек торта. Он облизал пальцы.
- Это и был он, - ответил Кроули. – Ну, я ведь должен знать, так?
- Значит, вмешался кто-то еще.
- Никого другого больше нет! Только мы, так? Добро и Зло. Либо одни, либо другие.
Он ударил по рулю.
- Ты бы удивился, узнав, что они могут сделать там, внизу, - произнес он.
- Подозреваю, почти то же самое, что могут сделать кое с кем наверху, - отозвался Азирафаль.
- Да ладно. Вы же получаете это великое всепрощение божье, - кисло заметил Кроули.
- Да? Ты когда-нибудь бывал в Гоморре?
- Конечно, - кивнул демон. – Там была такая милая таверна, где подавали перебродившие финиковые коктейли с мускатом и лимонным сорго...
- Я имею в виду, после.
- А.
- Должно быть, что-то случилось в больнице, - предположил Азирафаль.
- Это невозможно! Там было полно наших людей!
- Чьих людей? – холодно переспросил Азирафаль.
- Моих, - поправился Кроули. – Ну, не моих. Ммм, сам понимаешь. Сатанистов.
Он старался говорить спокойно. Не смотря, разумеется, на тот факт, что этот мир был потрясающе чудесным местом, которым оба надеялись наслаждаться как можно дольше, они соглашались вовсе не во всех вещах, но определенно сходились во взглядах относительно тех людей, которые по той или иной причине поклонялись Князю Тьмы. Кроули всегда стыдился их. С ними нельзя вести себя грубо, но все равно чувство было подобным тому, что, скажем, чувствует ветеран вьетнамской войны к тем, кто является на собрания дружинников в военном обмундировании.
Кроме того, их энтузиазм просто угнетал. Взять хотя бы всю эту чушь с перевернутыми крестами, и пентаграммами, и петухами. Это озадачивало многих демонов. Ничто из этого не было таким уж необходимым. Чтобы стать сатанистом нужно всего лишь усилие воли. Можно быть им всю жизнь и даже не знать, что такое пентаграмма, а мертвого петуха видеть только в курином маренго.
Кроме того, прежние сатанисты были, в общем-то, довольно милыми людьми. Они просто произносили формальные речи и свершали все положенные обряды, как и те люди, которых они считали своими противниками, а потом они возвращались домой и до конца недели вели скромную заурядную жизнь, и никакие особенно порочные мысли не посещали их.
А что же до остального...
Были еще и такие так называемые сатанисты, что сильно задевали Кроули. Дело было даже не в том, что они делали, а в том, что вину за все они возлагали на Ад. У них появлялись такие тошнотворные идеи, каких ни один демон не выдумает и за тысячу лет, такая черная безумная мерзость, на которую способен лишь работающий на всю катушку человеческий мозг, а потом они заявляли «Дьявол Заставил Меня Совершить Это» и получали сочувствие суда, тогда как Дьявол никогда и никого ни к чему не принуждал. Ему этого не нужно. Именно это люди и понимают с трудом. Ад – вовсе не главное вместилище греха, как и Рай, по мнению Кроули, не является источником святости; они лишь стороны в великой космической партии в шахматы. Сама же Истина, самое неподдельное милосердие и самая настоящая порочность были именно в душе человеческой.
- Ха, - хмыкнул Азирафаль. – Сатанисты.
- Не понимаю, как они могли что-то перепутать, - проговорил Кроули. – Ведь детей всего двое. Это же не слишком сложно, а...? – Он замолчал. Из глубин памяти появилась маленькая монашка, которая показалась ему тогда особенно сумасшедшей, даже для сатанистки. И был кто-то еще. Кроули смутно припоминал трубку и свитер с каким-то зигзагообразным рисунком, вышедшим из моды в 1938 году. На человеке было просто написано «предполагаемый отец».
Вероятно, был и третий ребенок.
Он сказал об этом Азирафалю.
- Не слишком-то много информации, - заметил ангел.
- Мы знаем, что ребенок жив, - произнес Кроули, - так что...
- Откуда мы это знаем?
- Как думаешь, если бы он снова появился Внизу, сидел бы я сейчас здесь?
- Разумно.
- Так что все, что нам нужно сделать, это найти больницу, - договорил Кроули. – Проверить записи. – Двигатель «Бентли» завелся, и машина помчалась вперед, вдавив Азирафаля в спинку сиденья.
- А потом?
- А потом мы найдем ребенка.
- А потом? – ангел зажмурился, когда машину занесло на повороте.
- Не знаю.
- Господи.
- Думаю – убирайся с дороги, ты, клоун – твои люди не будут против – и свой скутер тоже! – предоставить мне убежище?
- Я собирался спросить тебя о том же – Осторожно, там пешеход!
- Он же на улице, он знает, на что идет! – отозвался Кроули, пролетев на разгоняющемся автомобиле между припаркованной машиной и такси так, что с обеих сторон осталось такое пространство, в которое с трудом можно было бы просунуть и самую тонкую из кредитных карточек.
- Следи за дорогой! За дорогой! Где вообще эта клиника?
- Где-то к югу от Оксфорда!
Азирафаль схватился за панель.
- Нельзя гнать девяносто миль в час в центре Лондона!
Кроули покосился на приборы.
- Почему? – спросил он.
- Ты нас угробишь! – Азирафаль запнулся. – Разобьемся вдребезги, - неуклюже поправился он и слегка расслабился. – А вот других можешь и убить.
Кроули пожал плечами. Ангел так и не свыкся с двадцатым веком, и потому не понимал, что вполне возможно гнать девяносто миль в час по Оксфорд-Стрит. Просто нужно сделать так, чтобы на твоем пути никого не было. А поскольку всем известно, что ехать по Оксфорд-Стрит на такой скорости невозможно, никто ничего не замечал.
По крайней мере, машины оказались лучше лошадей. Двигатель внутреннего сгорания стал для Кроули настоящим бож... благод... настоящей удачей. Те лошади, на которых он прежде ездил по делам, были огромными черными тварями с горящими глазами, а из-под их копыт летели искры. Это для демона было очень модным. Обычно Кроули падал с них. Он не слишком-то ладил с животными.
Где-то в районе Чисвика Азирафаль стал рассеяно рыться в куче кассет в бардачке.
- Что такое "Velvet Underground"? – спросил он.
- Тебе не понравится, - ответил Кроули.
- А, - махнул рукой Азирафаль. – Бибоп.
- Знаешь, Азирафаль, если бы миллион человек попросили охарактеризовать современную музыку, они вряд ли бы использовали термин «бибоп» [*].
- А, это уже получше. Чайковский. – Азирафаль открыл коробку и вставил кассету в магнитолу.
- Тебе не понравится, - вздохнул Кроули. – Она была в машине больше двух недель.
Они мчались мимо Хитроу, в «Бентли» загремели тяжелые басы.
Азирафаль нахмурил брови.
- Эту вещь я не знаю, - заметил он. – Что это?
- "Another One Bites the Dust" Чайковского, - закрыв глаза, ответил Кроули, когда они проезжали по Слау.
Чуть позже, пересекая спящие Чилтернские холмы, они прослушали "We Are the Champions" Вильяма Бирда и "I Want To Break Free" Бетховена. Ни одна из них нее оказалась лучше чем "Fat Bottomed Girls" Вогана Вильямса.

***
Говорят, что у Дьявола лучшие мелодии.
В целом, это так. Но в Раю лучшие хореографы.

***
На запад тянулись оксфордширские равнины с россыпью огней там, где в сонных селениях после долгих дневных дел вроде редактирования, финансовых консультаций или разработки программного обеспечения честные йомены отправлялись на боковую.
Здесь, на вершине холма несколько светлячков зажгли свои огоньки.
Топографический теодолит – один из наиболее зловещих символов двадцатого века. Поставьте его где-нибудь за городом, и это будет значить: грядет Расширение Дороги, да, и строительство двух тысяч коттеджей в Сельском Стиле. Такова Правительственная Стратегия.
Но даже самый добросовестный топограф не станет работать посреди ночи, и все же – эта штука стояла здесь, на треноге, наполовину ушедшей в торф. Но не у многих теодолитов есть пристроенный к вершине ореховый прутик, или свешивающиеся хрустальные маятники и кельтские руны, вырезанные на ножках.
Мягкий бриз хлопал полами плаща стройной фигуры, налаживавшей ручки управления. Плащ был довольно тяжелым, непромокаемым, с теплой подкладкой.
В большинстве книг о ведьмах говорится, что они работают нагишом. Это потому, что большинство книг о ведьмах написано мужчинами.
Девушку звали Анафема Приббор. Она не была ослепительно красивой. По отдельности каждая ее черта была очень привлекательной, но в целом создавалось впечатление, что ее лицо было второпях собрано из того, что оказалось под рукой, и без какого-либо плана. Пожалуй, больше всего ей подошло бы слово «привлекательная», но люди, знающие, что это означает, и способные написать без ошибки, добавили бы «одухотворенная». Хотя в «одухотворенной» так и слышатся пятидесятые, так что, наверное, они бы не стали.
Девушке не стоит гулять одной по ночам, даже в Оксфордшире. Но любому рыскающему маньяку пришлось бы попрощаться не только со своей работой, встреться он с Анафемой Приббор. В конце концов, она была ведьмой. А поскольку она была ведьмой и, значит, мыслила практично, она мало доверяла защитным амулетам и заклинаниям; всю свою уверенность она вкладывала в тридцатисантиметровый кухонный нож, который держала за поясом.
Она посмотрела через стекло и заново откорректировала прибор.
Она бормотала про себя.
Топографы часто бормочут про себя. Они бубнят что-то вроде "Скоро здесь проложим объездную дорогу, быстрее, чем вы успеете сказать «Джек Робинсон»", или "Три с половиной метра, плюс-минус там с гулькин носик".
Это бормотание было совершенно иным.
- Темная ночь/И сияющая луна, - бормотала Анафема, - к востоку от юга/К западу от юго-запада... запад-юго-запад... вот оно...
Она взяла сложенную топографическую карту и поднесла ее к фонарю. Затем достала транспортир и карандаш и аккуратно начертила линию вдоль всей карты. Она пересекла другую карандашную линию.
Девушка улыбнулась, не из-за того, что произошло что-то особенно забавное, а просто потому, что была хорошо проделана мудреная работа.
Затем она убрала странный теодолит, привязала его сзади к черному велосипеду «садись-и-молись», стоявшему у ограды, проверила, на месте ли Книга, и покатила к туманной дороге.
Ее велосипед был древним, а рамы, должно быть, делались из водосточных труб. Он был собран задолго до появления трехскоростной передачи, и, вероятно, сразу после изобретения колеса.
Но до городка практически все время ехать под гору. Волосы струились по ветру, плащ раздувался за спиной, точно становой якорь; она позволила двухколесному джаггернауту неуклюже нестись сквозь теплый воздух. В это время ночи, хотя бы, никого не было на дороге.

***
Остывая, двигатель «Бентли» детонировал. Раздражительность Кроули, с другой стороны, только разгоралась.
- Ты же сказал, что видел знак, - заявил он.
- Ну, мы пронеслись так быстро. И вообще, кажется, ты был здесь раньше.
- Одиннадцать лет назад!
Кроули швырнул карту на заднее сиденье и снова завел двигатель.
- Может, стоит спросить у кого-нибудь? – предложил Азирафаль.
- О, да, - отозвался Кроули. – Мы остановим и спросим первого же человека, что будет прогуливаться по этой... этой тропинке посреди ночи, да?
Машина резко тронулась с места и загрохотала по буковой аллее.
- Здесь есть что-то странное, - сказал Азирафаль. – Ты не чувствуешь?
- Что?
- Притормози на минутку.
Бентли замедлил ход.
- Странно, - пробормотал ангел, - я все время чувствую эти флюиды...
Он поднял руки к вискам.
- Чего? Ну, чего?
Ангел уставился на него.
- Любви, - ответил он. – Кто-то очень любит это место.
- Не понял.
- Здесь чувствуется огромная любовь. Я не могу объяснить это лучше. Особенно тебе.
- Ты имеешь в виду... – начал Кроули.
Раздалось «вррр», вскрик и звон. Машина остановилась.
Азирафаль моргнул, опустил руки и осторожно открыл дверь.
- Ты кого-то сбил, - сказал он.
- Нет, - отозвался Кроули. – Это в меня кто-то врезался.
Они вышли. На дороге за «Бентли» лежал велосипед, переднее колесо которого делало должное ленте Мёбиуса, а заднее зловеще лязгало по земле.
- Да будет свет, - сказал Азирафаль. Бледно-голубое сияние заполнило дорогу.
Из кювета рядом с ними раздался голос:
- Как, черт возьми, вы это сделали?
Свет погас.
- Сделал что? – виновато переспросил Азирафаль.
- Э. – Теперь говоривший был сбит с толку. – Кажется, я обо что-то ударилась головой...
Кроули взглянул на царапину на сверкающей краске «Бентли» и помятый бампер. Вмятина выровнялась. Краска вернулась на место.
- Поднимаемся, юная леди, - произнес ангел, вытягивая Анафему из папоротников. – Кости целы. – Это было утверждение, а не надежда; был небольшой перелом, но Азирафаль не устоял перед возможностью сотворить добро.
- Вы фары не включили, - начала она.
- Как и вы, - виновато заметил Кроули. – Так что все по-честному.
- Астрономией занимаемся, да? – спросил Азирафаль, поднимая велосипед. Из корзинки посыпались различные предметы. Он ткнул в разбитый теодолит.
- Нет, - сказала Анафема, - то есть, да. И только посмотрите, что вы сделали с моим бедным старым Фаэтоном.
- С кем? – переспросил Азирафаль.
- Моим велосипедом. Он совершенно ис...
- Эти старые машины – они такие прочные, - радостно заметил Азирафаль, протягивая ей велосипед. Переднее колесо, столь же круглое, как и любой из Кругов Ада, блестело в лунном свете.
Она уставилась на него.
- Ну, раз уж тут со всем разобрались, - вмешался Кроули, - может, будет лучше всем нам заняться своими, э. Э. Вы случайно не знаете, как проехать в Нижний Тэдфилд?
Анафема все еще рассматривала свой велосипед. Она была почти уверена, что, когда она выезжала, на велосипеде не было маленькой переметной сумки с набором инструментов.
- Он прямо у подножия холма, - ответила она. – Это ведь мой велосипед, так?
- О, разумеется, - кивнул Азирафаль, раздумывая, не перестарался ли он.
- Но я уверена, что у Фаэтона не было насоса.
Лицо ангела снова приняло виноватое выражение.
- Но ведь место-то для него есть, - беспомощно заявил он. – Два маленьких крючка.
- Вы сказали, прямо под холмом? – переспросил Кроули, слегка пихая ангела локтем.
- Я, должно быть, сильно ударилась головой, - произнесла девушка.
- Мы, конечно, предложили бы вас подвезти, - быстро заговорил Кроули, - но вот велосипед поставить некуда.
- Если только в багажник, - сказал Азирафаль.
- У «Бентли» нет... А. Хм.
Ангел собрал рассыпанное содержимое корзины на заднее сиденье и помог оглушенной девушке сесть в машину.
- Нельзя, - обратился он к Кроули, - оставаться в стороне.
- Кому-то, может, и нельзя. А мне можно. У нас есть другие дела, ты же знаешь. – Кроули взглянул на новый багажник. На нем были тартановые ремни.
Велосипед сам поднялся к багажнику и привязался ремнями. Затем Кроули сел в машину.
- Где вы живете, дорогая? – спросил Азирафаль.
- У моего велосипеда и фары не было. Ну, то есть была, но для таких нужно две батарейки, а они сели, и я ее сняла, - произнесла Анафема. Она взглянула на Кроули. – У меня кухонный нож есть, знаете ли, - сказала она. – Где-то.
Азирафаля шокировало подразумеваемое.
- Госпожа, уверяю вас...
Кроули включил фары. Ему они были не нужны, но люди на дороге меньше нервничали. Он завел машину и спокойно поехал вниз по холму. Дорога вела между деревьями и, через несколько сотен ярдов, добралась до окраин небольшого городка.
Местность была знакомой. Прошло одиннадцать лет, но он смутно припоминал округу.
- Здесь поблизости больницы нет? – спросил он. – Которой монашки управляют?
Анафема пожала плечами.
- Не думаю, - ответила она. – Единственный крупный пункт здесь – Тэдфилд-Мэнор. Я не знаю, что там творится.
- Божий замысел, - пробормотал себе под нос Кроули.
- И передача, - произнесла Анафема. – У моего велосипеда не было передачи. Я уверена, что не было.
Кроули наклонился к ангелу.
- Господи, исцели этот велосипед, - саркастично прошептал он.
- Прости, я просто увлекся, - шикнул Азирафаль.
- Тартановые ремни?
- Тартан – это стильно.
Кроули застонал. В тех случаях, когда мыслям ангела удавалось вернуться в двадцатый век, они всегда оставались где-то в 1950м.
- Можете высадить меня здесь, - сказала Анафема с заднего сиденья.
- С удовольствием, - радостно улыбнулся Азирафаль. Как только автомобиль остановился, он открыл заднюю дверь и поклонился, точно старый слуга, приветствовавший юного господина на плантации.
Анафема собрала свои вещи и вышла настолько высокомерно, насколько могла.
Она была вполне уверена, что ни один из мужчин не обходил машину, но отвязанный велосипед стоял у ворот.
В них есть что-то странное, подумала она.
Азирафаль снова поклонился.
- Мы рады, что смогли помочь вам, - сказал он.
- Благодарю, - холодно отозвалась Анафема.
- Может, мы поедем дальше? – раздался голос Кроули. – Доброй ночи, мисс. Залезай давай, ангел.
А. Что ж, это все объясняло. Во всяком случае, она была в полной безопасности.
Она смотрела, как машина исчезает, направляясь к центру поселка, а потом покатила велосипед по дорожке к домику. Она никогда не запирала его. Девушка была уверена, что Агнесс упомянула бы, если бы ее собирались обокрасть, - в подобных личных предсказаниях она была абсолютно точна.
Она снимала меблированный дом, что означало, что сама мебель была того особого сорта, который обычно находишь в подобных случаях, и, вероятно, местный благотворительный магазин «Война нужде» оставил ее для мусорщика. Это было не важно. Она не предполагала остаться здесь надолго.
Если Агнесс права, она нигде не задержится надолго. Как и все остальные.
Она развернула свои карты и выложила вещи на древний стол под одинокой кухонной лампочкой.
Что она узнала? Не так много, решила она. Вероятно, ОНО было где-то на севере поселка, но она и так предполагала это. Если подойти слишком близко, сигнал подавлял тебя; если слишком далеко – нельзя точно определить, откуда он идет.
Это выводило из себя. Ответ должен быть где-то в Книге. Беда в том, что, чтобы понять Предсказания, нужно думать как полоумная, очень сообразительная ведьма семнадцатого века, разум которой похож на словарь для отгадывания кроссвордов. Другие члены семьи говорили, что Агнесс все объясняла так нечетко, чтобы скрыть истину от посторонних; Анафема, подозревавшая, что порой может думать как Агнесс, для себя решила, что это было потому, что Агнесс была старой жестокой стервой с вульгарным чувством юмора.
Она даже не...
У нее не было книги.
Анафема в ужасе уставилась на лежавшие на столе вещи. Карты. Самодельный гадальный теодолит. Термос, в котором был горячий бульон. Фонарик.
Прямоугольник пустого воздуха, где должны были быть «Предсказания».
Она потеряла ее.
Но это же нелепо! Агнесс особенно четко упоминала, что случится с книгой.
Она схватила фонарик и выбежала из дома.

***
- Чувство, похожее, ну, похожее на то, когда говоришь что-нибудь вроде «жутковато», - говорил Азирафаль. – Вот, что я имею в виду.
- Я никогда не говорю «жутковато», - сказал Кроули. – Я обеими руками за жуткость.
- Заветное чувство, - в отчаянии попытался Азирафаль.
- Нет. Ничего не улавливаю, - ответил Кроули с деланным весельем. – Ты слишком чувствительный.
- Это моя работа, - отозвался Азирафаль. – Ангелы не могу быть слишком чувствительными.
- Полагаю, люди просто любят жить здесь, вот ты это и улавливаешь.
- В Лондоне никогда ничего подобного не было, - заметил Азирафаль.
- Вот видишь. Что и требовалось доказать, - кивнул Кроули. – А вот и приехали. Я помню этих каменных львов у ворот.
Фары «Бентли» осветили кусты переросших рододендронов, посаженых вдоль дороги. Под шинами захрустел гравий.
- Еще слишком рано для посещений, - с сомнением произнес Азирафаль.
- Чепуха. Монашки всегда на ногах, - отмахнулся Кроули. – Должно быть, сейчас вечерню служат, хотя с их фигурой стоило бы и от обедни воздержаться.
- Это низко, очень низко, - заявил ангел. – Зачем ты так.
- Не защищай их. Я же сказал, они из наших. Черные монахини. Нам ведь нужна была больница рядом с авиабазой.
- Вот этого не понимаю.
- Ты что же, думаешь, что жены американских дипломатов рожают в маленьких религиозных клиниках посреди неизвестности, а? Все должно было выглядеть естественным. В Нижнем Тэдфилде поставили авиабазу, она отправилась на открытие, тут начинаются все эти дела, больница на базе еще не готова, и наш человек говорит: «Тут прямо по дороге есть клиника», и там были мы. Вполне хорошо все организовано.
- За исключением пары незначительных деталей, - чопорно заметил Азирафаль.
- Но почти сработало, - огрызнулся Кроули, чувствуя, что стоит поддержать своих.
- Видишь ли, зло всегда содержит в себе семя саморазрушения, - продолжил ангел. – Оно в основе своей негативно, и потому стремится к низвержению даже во время своего явного триумфа. Не имеет значения, насколько великолепен, насколько просчитан, насколько надежен план зла – присущая ему греховность по определению отразится на его зачинщиках. Не имеет значения, насколько, казалось бы, успешно он продвигается – в конце он рухнет сам собой. Он налетит на камни несправедливости и потонет, без следа исчезнув в море забвения.
Кроули обдумал это.
- Не, - наконец, решил он. – По мне, так это была обычная некомпетентность. Эй...
Он тихо присвистнул.
Посыпанный гравием двор перед зданием был заполнен автомобилями, и они принадлежали отнюдь не монашкам. Во всяком случае, «Бентли» остался далеко позади. В названиях многих из них фигурировало «GT» или «Turbo», а на крышах были телефонные антенны. Всем им было меньше года.
У Кроули чесались руки. Азирафаль чинил велосипеды и исцелял переломы; ему же не терпелось стащить несколько радиол, спустить шины и тому подобное. Он устоял.
- Не дурно, - заметил он. – Прежде монашки вчетвером разъезжали на «Моррис Трэвелере»
- Это не может быть той больницей, - произнес Азирафаль.
- Может, они создали частную клинику? – предположил Кроули.
- Или это не то место.
- Говорю же тебе, что то. Пошли.
Они вышли из машины. Через тридцать секунд кто-то пристрелил их обоих. С потрясающей меткостью.
_____________
[*] Бибоп - джазовый стиль, утвердившийся в 50-е годы усилиями Чарли Паркера, Телоуниса Монка, Диззи Гиллеспи и других; характеризовался непривычным для многих любителей традиционного джаза усложнением гармонии и ритма; происхождение слова – звукоподражательное
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Tue Oct 17, 2006 6:35 pm     Заголовок сообщения:

Если у Мари Ходжес, ранее известной как Болтуниа, что-то и получалось, так это старательное подчинение приказам. Приказы ей нравились. Они делали мир проще.
Что ей не давалось, так это перемены. Она действительно полюбила Болтливый орден. Там у нее впервые появились друзья. Впервые была собственная комната. Разумеется, она понимала, что он был вовлечен в дела, которые, с определенной точки зрения, были злом, но за свои тридцать лет Мари Ходжес многое повидала и не питала никаких иллюзий насчет того, чем занимается большинство людей, чтобы дожить до следующей недели. Кроме того, еда была вкусной, и она встречалась с интересными людьми.
После пожара Орден, или то, что от него осталось, был распущен. В конце концов, единственная цель их существования была выполнена. Они пошли своими дорогами.
Она не уехала. Усадьба ей довольно нравилась, говорила она, и кто-то должен был остаться и проследить, чтобы ее отремонтировали, поскольку сегодня рабочим доверять нельзя, если только ты не сидишь сверху, образно выражаясь. Это значило нарушить клятву, но мать-настоятельница заверила, что все в порядке, что не о чем беспокоиться, и что черное сестринство вполне благосклонно к нарушению клятв, и через сотню, или, по крайней мере, одиннадцать лет все будет точно так же, так что, если это доставит ей удовольствие, вот все документы и адрес для писем, если только они не будут в длинных коричневых конвертах с окошечком спереди.
А потом с ней произошло что-то очень странное. Оставшись одна в полуразрушенном здании, работая в одной из уцелевших комнат, ругаясь с мужчинами, у которых за ухом торчали сигаретные окурки, на штанах были пятна штукатурки, а в руках – те карманные калькуляторы, которые выдают разные ответы, если речь идет о затраченных деньгах, она обнаружило то, о существовании чего и не догадывалась.
Под слоями глупости и желания услужить, она обнаружила Мари Ходжес.
Оказалось, что понимать строительные сметы и вычислять налог на добавочную стоимость довольно просто. Она взяла несколько книг из библиотеки и обнаружила, что экономика не сложна и даже интересна. Она перестала читать те женские журналы, где говорится о романтике и вязании, и стала читать те, где говорится об оргазмах, но, дав себе обещание достичь этого при первом удобном случае, она выбросила эти журналы из головы, считая их всего лишь новой формой романтики и вязания. Так что она стала читать те журналы, в которых говорится о коммерции.
Хорошо все обдумав, она приобрела у изумленного и снисходительного юного продавца из Нортона компьютер. После насыщенных выходных она вернула его обратно. Не затем, как он подумал, когда она зашла в магазин, чтобы поставить новый разъем, а потому, что в нем не было 387 сопроцессора. Это он понял – ведь он, в общем-то, был продавцом и понимал довольно длинные слова – но потом разговор, по его мнению, быстро покатился под гору. Мари Ходжес достала новые журналы. В названиях большинства из них, так или иначе, фигурировал термин «ПК», и во многих из них содержались статьи и обзоры, которые она аккуратно обвела красной пастой.
Она читала о Новых Женщинах. Она никогда не предполагала, что была Старой Женщиной, но, немного подумав, решила, что подобные статьи опять же говорят о той же романтике, и вязании, и оргазмах, а самое важное – это быть собой, просто стараться изо всех сил. Она всегда одевалась в белое и черное. Все, что ей было нужно, это подрезать платье, поднять каблуки и избавиться от апостольника.
Однажды, пролистывая журнал, она узнала, что в стране был, несомненно, огромный спрос на удобные здания с обширными территориями, которыми управляют люди, понимающие нужды делового общества. На следующий день она заказала рекламные проспекты Центра Обучения Управлению и Ведению Переговоров в Тэдфилд-Мэноре, полагая, что к тому времени, как они будут готовы, она будет знать все необходимое об управлении подобными заведениями.
Реклама вышла через неделю.
Успех был ошеломительный, поскольку в своей новой карьере Себя Самой Мари Ходжес поняла, что обучение управлению вовсе не значит, что люди должны сидеть перед ненадежными диапроекторами. В эти дни компаниям необходимо гораздо большее.
И она это предоставила.

***
Кроули осел на землю, прижавшись спиной к статуе. Азирафаль уже упал в куст рододендрона, по его куртке расплывалось темное пятно.
Кроули чувствовал, как сыреет его собственная рубашка.
Это нелепо. Теперь только еще умереть не хватало. За этим последуют всевозможные объяснения. Новое тело так просто не выдавали – им всегда нужно знать, что ты сделал со старым. Это все равно, что пытаться получить новую ручку в особенно дотошной канцелярии.
Он недоверчиво посмотрел на свою руку.
Демоны должны видеть в темноте. И он видел, что его рука была желтой. Он истекал желтой кровью.
Он осторожно лизнул палец.
Потом подполз к Азирафалю и проверил его рубашку. Если пятно на ней было от крови, то с биологией произошло что-то странное.
- Оо, как больно, - стонал павший ангел. – Попали прямо под ребра.
- Да, но разве у тебя кровь голубая? – спросил Кроули.
Азирафаль открыл глаза. Похлопал правой рукой по груди. Сел. Провел ту же процедуру грубого судебно-медицинского самообследования, что и Кроули.
- Краска? – спросил он.
Кроули кивнул.
- Во что они играют?
- Не знаю, - ответил Кроули, - но, по-моему, это называется «идиоты». – Его тон давал понять, что он тоже может сыграть. И гораздо лучше.
Это была игра. Потрясающая игра. Найджел Томкинс, заместитель начальника Отдела снабжения, пробирался сквозь кустарник, а в его воображении пылали самые запомнившиеся сцены из лучших фильмов Клинта Иствуда. А он еще полагал, что обучение будет скучным...
Им прочли лекцию, но в ней говорилось лишь о пейнт-ганах и обо всем том, чего с ними никогда не следует делать, и Томкинс видел юные лица своих соперников, которые, как ему казалось, твердо решили испробовать все это, если будет хоть полшанса, что им это сойдет с рук. Если тебе говорят, что бизнес – это джунгли, а потом дают тебе в руки пистолет, то Томкинсу было вполне очевидно: вовсе не предполагается, что ты будешь просто целиться в рубашку; вся суть в главе корпорации над твоим камином.
В любом случае, ходят слухи, что кто-то из «Юнайтед Консолидейтед» довольно быстро продвинулся по службе, незаметно запустив краской в ухо своему непосредственному начальнику, что вызвало его жалобы о звонах в ушах на важных собраниях, и, в конечном итоге, он был уволен по состоянию здоровья.
И вот они, его сотоварищи-стажеры, или, говоря другим языком, сотоварищи-сперматозоиды, пробиваются вперед, зная, что лишь один сможет стать председателем Индастриал Холдингз (Холдингз) ПЛК, и, скорее всего, место это займет самый большой член.
Разумеется, какая-то девушка из персонала объяснила им, что эти курсы позволяют лишь укрепить позиции лидерства, взаимодействие в группе, инициативность и так далее и тому подобное. Стажеры старались не смотреть друг другу в лицо.
До сих пор все шло хорошо. Спуск на каноэ позаботился о Джонстоне (разрыв барабанной перепонки), а восхождение в Уэльсе – о Уайттекере (растяжение паховой области).
Томкинс вставил новый шарик с краской в пистолет, бормоча про себя мантры бизнеса. Разберись С Другими Прежде, Чем Они Разберутся С Тобой. Убивай, Или Будешь Убит. Либо Подгадь, Либо Убирайся С Кухни. Выживает Сильнейший. О Дне Своем Заботься Сам.
Он подполз поближе к фигурам у статуи. Они, кажется, его не замечали.
Когда закончилось доступное прикрытие, он сделал глубокий вдох и прыгнул на ноги.
- Ну, сволочи, сейчас кое-к-онееееее...
Там, где стояла одна из фигур, теперь было нечто ужасающее. Он потерял сознание.
Кроули вернулся к своей излюбленной внешности.
- Терпеть этого не могу, - пробормотал он. – Постоянно боюсь, что забуду, как вернуться назад. И хороший костюм разрывает в клочья.
- Я тоже полагаю, что магоги – это немного слишком, - отозвался Азирафаль, но без особой злобы. У ангелов есть определенные моральные принципы, и потому, в отличие от Кроули, он предпочитал покупать свою одежду, а не создавать ее из ничего. А рубашка была довольно дорогой.
- Ну, ты только посмотри, - сказал он. – Я никогда не выведу это пятно.
- Сотвори чудо, - бросил Кроули, высматривая в кустарнике других стажеров.
- Да, но я всегда буду знать, что оно было. Ты же понимаешь. Ну, глубоко внутри, - ответил Азирафаль. Он поднял пистолет и повертел его в руках. – Никогда не видел подобного, - сказал он.
Раздался резкий свист, и статуя за ними потеряла ухо.
- Давай не будем торчать здесь, - заметил Кроули. – Он был не один.
- А знаешь, это очень странный пистолет. Очень странный.
- Я думал, вы не одобряете оружие, - сказал Кроули. Он взял пистолет из его руки и прицелился в бочку.
- В настоящее время как раз наоборот, - ответил Азирафаль. – Они придают весомости доводам морали. В правильных руках, разумеется.
- Мда? – Кроули провел рукой по металлу. – Тогда ладно. Пошли.
Он бросил оружие на упавшего Томкинса и зашагал по сырой лужайке.
Парадный вход в усадьбу был открыт. Не привлекая внимания, они прошли внутрь. Какие-то полные молодое люди в военной форме, заляпанной краской, пили какао в бывшей сестринской трапезной, и кто-то из них приветливо махнул им.
Один конец зала теперь занимало что-то вроде стола администратора. Выглядело оно вполне соответствующе. Азирафаль взглянул на доску, стоящую на алюминиевом мольберте за столом.
Маленькие пластиковые буквы на черной доске гласили: Август 20-21: Юнайтед Холдингз (Холдингз) ПЛК. Курс Инициативного Боя.
Тем временем Кроули взял со стола брошюру. В ней были глянцевые фотографии усадьбы, с отдельным упоминанием джакузи и крытого плавательного бассейна с подогревом. Сзади же была карта, что всегда имеется у учебных центров, которые умело и осторожно навязывают вам предположение, что они находятся рядом с любым выездом с автострады, замалчивая при этом о лабиринте сельских дорог, которые на самом деле тянутся от них на мили вокруг.
- Не то место? – спросил Азирафаль.
- Нет.
- Значит, не то время.
- Да.
Кроули пролистал буклет, надеясь найти хоть что-то. Наверное, было слишком надеяться, что Болтливый орден все еще будет здесь. В конце концов, они ведь выполнили свою задачу. Он тихо зашипел. Должно быть, они отправились в темную Америку или еще куда обращать в свою веру христиан, но он все равно продолжал читать. Порой в подобных брошюрах давалась историческая справка, поскольку тем компаниям, что снимали подобные места на выходные для проведения Интерактивного Обучения Персонала или Динамической Маркетинговой Стратегии, нравилось полагать, что они стратегически взаимодействовали с тем самым зданием – плюс-минус пара капитальных ремонтов, гражданская война и два больших пожара – в котором какой-нибудь коммерсант эпохи Елизаветы устроил госпиталь во время чумы.
Не то чтобы он на самом деле ожидал найти предложение вроде «одиннадцать лет назад здесь находился монастырь ордена монахинь-сатанисток, которые, в общем-то, ничего в этом не понимали», но никогда не знаешь наверняка.
К ним подошел полный человек в хаки, державший в руках полистирольную чашку кофе.
- Кто побеждает? – спросил он. – Знаете, юный Эвансон из Отдела перспективного планирования попал мне прямо в локоть.
- Мы все проиграем, - рассеяно бросил Кроули.
Во дворе раздалась стрельба. Не треск и свист шариков краски, а громкий звук аэродинамических кусочков свинца, летящих на огромной скорости.
Раздался такой же ответный звук.
Отставные вояки уставились друг на друга. Следующий взрыв выбил довольно уродливое викторианское цветное стекло за дверью и прострочил ряд дырочек в штукатурке над головой Кроули.
Азирафаль схватил его за руку.
- Что это, черт возьми? – спросил он.
Кроули улыбался подобно змее.

***
Найджел Томкинс пришел в себя, его голова болела, а в памяти было какое-то неясный провал. Он не знал, что человеческий мозг, встретившись с чем-то слишком ужасающим, чтобы это анализировать, невероятно быстро воздействует на увиденное силами забывчивости, так что Томкинс списал все на удар шарика по голове.
Ему казалось, что его пистолет стал несколько тяжелее, но в таком немного ошеломленном состоянии он не понял, почему, пока не навел его на менеджера Норманна Веверда из Отдела внутренней ревизии и не спустил курок.

***

- Не понимаю, почему это тебя так шокирует, - произнес Кроули. – Он хотел настоящую пушку. Все желания в его голове были только о настоящем оружии.
- Но ты дал ему полную власть над всеми теми беззащитными людьми! – воскликнул Азирафаль.
- О, нет, - отозвался Кроули. – Не совсем. Все по-честному.

***
Отдел финансового планирования лежал на земле в том, что когда-то представляло собой хаха, хотя им было не слишком весело.
- Я всегда говорил, что этим из снабжения доверять нельзя, - сказал заместитель менеджера по финансам. – Ублюдки.
В стену над ним ударила пуля.
Он быстро подполз к небольшой группе, собравшейся у упавшего Веверда.
- Как он? – спросил он.
Помощник главного бухгалтера повернул к нему осунувшееся лицо.
- Очень плохо, - ответил он. – Пуля прошла почти сквозь все. Аксесс, Баркликард, Динер... все.
- Ее остановила только золотая кредитка Американ Экспресс, - сказал Веверд.
Они с немым ужасом смотрели на бумажник с кредитными карточками, который практически насквозь был продырявлен пулей.
- Зачем они так? – спросил бухгалтер.
Глава Отдела внутренней ревизии открыл было рот, чтобы сказать что-то здравое, но так и не сказал. У каждого есть своя точка кипения, а в его огонь только что подлили масла. Двадцать лет в должности. Он хотел быть художником-оформителем, но консультант по профессиональной ориентации не слышал о таком. Двадцать лет перепроверки формы БФ18. Двадцать лет работы с карманным калькулятором, когда даже в Отделе перспективного планирования были компьютеры. А теперь по непонятным причинам, но, скорее всего, связанным с реорганизацией и желанием избавиться от расходов за досрочный выход на пенсию, они стреляли в него настоящими патронами.
В его голове маршировали войска паранойи.
Он взглянул на собственный пистолет. Сквозь туман ярости и замешательства он увидел, что тот стал больше и чернее, чем когда его выдали. И тяжелее.
Он прицелился в ближайший куст и смотрел, как поток пуль стер его с лица земли.
А. Так вот что за игра. Ну что ж, кто-то должен выиграть.
Он взглянул на своих людей.
- Ладно, парни, - сказал он, - проучим этих ублюдков!

***
- Как мне кажется, - сказал Кроули, - никто вовсе не должен спускать курок.
Он широко улыбнулся Азирафалю.
- Пошли, - бросил он. – Осмотримся, пока все заняты.

***
В ночи свистели пули.
Джонатан Паркер из Отдела снабжения пробирался сквозь кусты, когда один из них схватил его за шею.
Найджел Томкинс выплюнул ветку рододендрона.
- Там внизу главное – закон компании, - прошептало покрытое грязью лицо, - но здесь – только я...

***
- Это было очень подло, - сказал Азирафаль, когда они шли по пустым коридорам.
- А что я? Что я сделал? – спросил Кроули, открывая двери.
- Там же люди стреляют друг в друга!
- Ну, так ведь и все, а? Они делают это сами. Это то, чего они действительно хотели. Я лишь помог им. Думай об этом как о вселенной в миниатюре. Свобода воли для всех. Сущность бытия, так?
Азирафаль пристально смотрел на него.
- Ну ладно, - в отчаянии сказал Кроули. – Никто никого не убьет. Их всех ожидает чудесное спасение. Иначе было бы не так весело.
Азирафаль расслабился.
- Знаешь, Кроули, - радостно заявил он, - я всегда говорил, что где-то глубоко внутри ты очень даже...
- Ладно, ладно, - оборвал его Кроули. – Расскажи об этом всему святому миру, ну?

***
Через некоторое время стали появляться случайные союзы. Большинство финансовых отделов обнаружили общность интересов, оставили разногласия и сплотились против Отдела перспективного планирования.
Когда прибыла первая полицейская машина, шестнадцать пуль с разных сторон пробили радиатор прежде, чем она успела проехать полпути по подъездной аллее. Еще две срезали радиоантенну, но было уже поздно, слишком поздно.

***
Мари Ходжес как раз положила трубку телефона, когда Кроули открыл дверь кабинета.
- Должно быть, это террористы, - заговорила она. – Или браконьеры. – Она уставилась на них. – Вы ведь из полиции, так? – спросила она.
Кроули увидел, как расширяются ее глаза.
Как и у всех демонов, у него была хорошая память на лица, даже не смотря на десять лет, отсутствие апостольника и довольно строгий макияж. Он щелкнул пальцами. Она опустилась обратно в кресло, а ее лицо превратилось в дружелюбную безвольную маску.
- В этом не было никакой надобности, - заметил Азирафаль.
- Доб... - Кроули взглянул на часы, - ...рое утро, мадам, - нараспев произнес он. – Мы всего лишь пара сверхъестественных существ и просто хотим узнать, не можете ли вы помочь нам найти известного вам Сына Сатаны. – Он холодно улыбнулся ангелу. – Я ее разбужу, хорошо? И ты сможешь спросить сам.
- Ну, раз уж ты предлагаешь... – медленно проговорил ангел.
- Порой старые методы самые действенные, - сказал Кроули. Он повернулся к бесстрастной женщине. – Вы были монашкой одиннадцать лет назад? – спросил он.
- Да, - ответила Мари.
- Вот! – бросил Кроули Азирафалю. – Видишь? Я знал, что не ошибся.
- Дьявольская удача, - пробормотал ангел.
- Вас звали сестра Говорунья. Или как-то так.
- Болтуниа, - пустым голосом поправила Мари Ходжес.
- И вы помните инцидент с подменой новорожденных младенцев? – продолжал Кроули.
Мари Ходжес заколебалась. Когда же она заговорила, было похоже, что она впервые за много лет касается почти забытых воспоминаний.
- Да, - сказала она.
- Существует ли вероятность, что подмена прошла не должным образом?
- Я не знаю.
Кроули задумался.
- У вас должны быть записи, - произнес он. – Записи есть всегда. Сейчас все всё записывают. – Он гордо посмотрел на Азирафаля. – Это была одна из моих лучших идей.
- О, да, - кивнула Мари Ходжес.
- И где они? – ласково спросил Азирафаль.
- После рождения случился пожар.
Кроули застонал и всплеснул руками.
- Это, должно быть, Хастур, - сказал он. – Его стиль. Ну, разве можно им доверять? Готов поспорить, он считал, что это действительно умно.
- Вы помните что-нибудь о другом ребенке? – спросил Азирафаль.
- Да.
- Прошу, расскажите мне.
- У него были миленькие пальчунечки.
- Ох.
- И он был очень сладеньким, - с тоской вспомнила Мари Ходжес.
Снаружи раздался вой сирены, но он внезапно оборвался попавшей в нее пулей. Азирафаль подтолкнул Кроули.
- Пошли, - сказал он. – В любую минуту мы будем по горло в полиции, и, разумеется, моим долгом будет помочь им в расследовании. – Он на мгновение задумался. – Может, она вспомнит, рожал ли здесь кто-то еще в ту ночь, и тогда...
Снизу послышались торопливые шаги.
- Останови их, - попросил Кроули. – Нам нужно больше времени!
- Еще одно чудо – и нас непременно заметят Наверху, - отозвался Азирафаль. – И если тебе действительно нужно, чтобы Гавриил или еще кто начал интересоваться, почему сорок полицейских вдруг заснули...
- Хорошо, - кивнул Кроули. – Именно. Именно так. Попытаться все же стоило. Давай выбираться отсюда.
- Через тридцать секунд вы проснетесь, - обратился Азирафаль к околдованной бывшей монашке. – Вам снился чудесный сон о чем бы то ни было, самом приятном для вас, и...
- Да, да, прекрасно, - вздохнул Кроули. – Теперь, может, пойдем?

***
Никто не заметил, как они вышли. Полисмены были заняты тем, что собирали сорок опьяненных адреналином, рассвирепевших от борьбы стажеров. Три полицейских фургона оставили следы на газоне, и Азирафаль заставил Кроули уступить дорогу первой машине «Скорой помощи», но потом «Бентли» умчался в ночь. За ними в беседке и бельведере уже загорелся свет.
- Мы оставили эту бедную женщину в ужасной ситуации, - сказал ангел.
- Думаешь? – отозвался Кроули, попытавшись сбить ежика и потерпев неудачу. – Доходы удвоятся, попомни мое слово. Если она правильно разложит свои карты, соберет все документы, уладит все формальности. Инициативное обучение с настоящим оружием? Да люди в очереди будут становиться.
- Почему ты всегда такой циничный?
- Я же говорил. Это моя работа.
Некоторое время они ехали в тишине. Потом Азирафаль спросил:
- Как думаешь, он проявит себя, а? Думаешь, мы сможем его как-нибудь вычислить.
- Он не покажется. Не нам. Защитная маскировка. Он даже не будет догадываться об этом, но его силы будут скрывать его от любопытных оккультных существ.
- Оккультных существ?
- Тебя и меня, - пояснил Кроули.
- Я не оккультный, - заметил Азирафаль. – Ангелы – не оккультные. Мы божественные.
- Какая разница, - буркнул Кроули, слишком обеспокоенный, чтобы спорить.
- Его как-нибудь можно вычислить?
Кроули пожал плечами.
- Откуда мне знать, - бросил он. – По-твоему, у меня много опыта в таких делах? Армагеддон случается только раз, знаешь ли, и пробовать снова и снова, пока не разберешься в чем суть, не дадут.
Ангел смотрел на проносящиеся мимо зеленые изгороди.
- Все кажется таким спокойным, - сказал он. – Как думаешь, что произойдет?
- Ну, теория термоядерного взрыва всегда была популярна. Хотя, стоит признать, в данный момент большие парни довольно вежливы друг с другом.
- Падение метеорита? – предположил Азирафаль. – Довольно модная сейчас идея, насколько мне известно. Упадет в Индийский океан, поднимется огромное облако пара и пыли, и – прощайте все высшие формы жизни.
- Ух-ты, - отозвался Кроули, стараясь превысить предел скорости. Сейчас каждая секунда на счету.
- Даже подумать об этом страшно, - мрачно заметил Азирафаль.
- Все высшие формы жизни просто сметет с лица земли.
- Ужасно.
- И останется только пыль и фундаменталисты.
- А это грубо.
- Прости. Не смог удержаться.
Они смотрели на дорогу.
- Может, террористы...? – начал Азирафаль.
- Не наши, - заметил Кроули.
- И не наши, - кивнул Азирафаль. – Хотя наши, разумеется, борются за свободу.
- Знаешь, что, - заметил Кроули, несясь по объездной тэдфилдской дороге. – Давай выложим карты на стол. Я назову тебе наших, если ты назовешь ваших.
- Ладно. Ты первый.
- Ну, нет. Ты первый.
- Но ты же демон.
- Да, но демон своего слова, надеюсь.
Азирафаль назвал пять правителей. Кроули – шесть. Трое были в обоих списках.
- Видишь? – произнес Кроули. – Как я всегда и говорил. Хитрые они сволочи, эти люди. Им и на йоту доверять нельзя.
- Но я не думаю, что у кого-то из наших есть далеко идущие планы, - сказал Азирафаль. – Только незначительные акты тер... политического протеста, - поправился он.
- А, - язвительно заметил Кроули. – Ты имеешь в виду никаких дешевых массовых убийств? Только личное обслуживание – каждому индивидуальная пуля, выпущенная умелой рукой?
Азирафаль ничего на это не ответил.
- Что мы будем делать теперь?
- Попытаемся немного поспать.
- Тебе сон не нужен. Мне – не нужен. Зло не спит, а Добродетель вечно бодрствует.
- В целом, Зло, может и не спит. Но вот эта его часть уже привыкла время от времени опускать свою голову. – Он уставился на дорогу. Уже довольно скоро придет время, когда сон больше не понадобится. Когда там, Внизу узнают, что именно он потерял Антихриста, они, наверное, раскопают все его отчеты по Испанской Инквизиции и испробуют на нем все – сначала по очереди, а потом все вместе.
Он порылся в бардачке, выбрал случайную кассету и вставил ее в радиолу. Немного музыки не...
...Ве-ельзевул приберег демона для меня, для меня...
- Для меня, - пробормотал Кроули. Его лицо на мгновение приобрело пустое выражение. Потом он издал приглушенный вскрик и вырубил проигрыватель.
- Разумеется, мы можем заставить людей найти его, - задумчиво произнес Азирафаль.
- Что? – рассеяно переспросил Кроули.
- Люди хорошо умеют находить других людей. Этим они занимаются тысячи лет. А ребенок – человек. Как и... ну, сам понимаешь. Он может быть укрыт от нас, но другие люди смогут... ну, может, почувствовать его. Или заметить то, о чем мы и не подумаем.
- Не получится. Он же Антихрист! У него... что-то вроде автозащиты. Даже если он не догадывается об этом. Она даже не позволит людям заподозрить его. Не сейчас. Пока все не будет готово. Ему все будет сходить с рук, как, как... с того, с чего вода сходит, - сбивчиво закончил он.
- Есть идеи получше? Хоть одна? – спросил Азирафаль.
- Нет.
- Ну вот. Может сработать. Только не говори, что у тебя нет никакой организации, которую ты сможешь использовать. Я знаю, что у меня есть такая. Посмотрим, смогут ли они напасть на след.
- Что такого смогут сделать они, чего не можем мы?
- Ну, для начала, они не заставят людей стрелять друг в друга, не будут гипнотизировать уважаемых женщин, не...
- Ладно. Ладно. Но шансы все равно, что у снежного комка в Аду. Поверь мне, уж я-то знаю. Но ничего лучше я придумать не могу. – Кроули свернул на автостраду и направился к Лондону.
- У меня есть... некая сеть агентов, - через какое-то время сказал Азирафаль. – По всей стране. Дисциплинированная группа. Я могу отправить на поиски их.
- У меня, э, есть что-то на подобие, - признался Кроули. – Сам же понимаешь, каково это, никогда не знаешь, когда они могут понадобиться...
- Лучше их предупредить. Как, по-твоему, может, им стоит работать вместе?
Кроули покачал головой.
- Не думаю, что это хорошая идея, - ответил он. – Они не слишком опытны в этом, говоря начистоту.
- Что ж, тогда свяжемся каждый со своими людьми и посмотрим, что им удастся.
- Думаю, стоит попробовать, - кивнул Кроули. – Не то, чтобы у меня других дел не было.
Он на мгновение нахмурился, а потом торжествующе хлопнул по рулю.
- Гуси! – воскликнул он.
- Что?
- Вот с чего вода сходит!
Азирафаль глубоко вздохнул.
- Просто веди машину, пожалуйста, - устало сказал он.
Они ехали сквозь рассвет, а в радиоле играла «Месса Си Минор» И.С.Баха, исполнение – Ф.Меркьюри.
Кроули нравился город ранними утрами. Почти у всех его жителей были приличные рабочие места и бесспорные причины находиться там, в отличие от тех ненужных миллионов, что заполняли его после восьми утра, и на улицах было более-менее тихо. На узкой дороге у лавки Азирафаля две желтые линии, запрещающие стоянку, послушно свернулись, когда «Бентли» подъехал к бордюру.
- Ну, что ж, - сказал он, когда Азирафаль взял с заднего сиденья свою крутку. – Будем держать связь. Ладно?
- Что это? – спросил Азирафаль, держа в руках коричневый прямоугольник.
Кроули покосился на него.
- Книга? – удивился он. – Не моя.
Азирафаль перевернул пару пожелтевших страниц. В глубине его сознания зазвучали тихие звоночки библиофилии.
- Наверное, она принадлежит той юной леди, - медленно произнес он. – Нужно найти ее адрес.
- Слушай, у меня и так проблем достаточно, я не хочу, чтобы пошли слухи, что я еще и потерянные вещи возвращаю, - бросил Кроули.
Азирафаль открыл титульный лист. Пожалуй, хорошо, что Кроули не видел его лица.
- Полагаю, ты всегда сможешь отправить ее туда на почту, - заметил Кроули, - если думаешь, что это действительно необходимо. Адресуй ее сумасшедшей женщине с велосипедом. Никогда не стоит доверять женщинам, что дают забавные имена транспортным средствам...
- Да, да, разумеется, - отозвался ангел. Он достал ключи, уронил их на мостовую, поднял, снова уронил и поспешил к двери магазинчика.
- Так будем держать друг друга в курсе, а? – крикнул вслед Кроули.
Азирафаль замер, поворачивая ключ.
- Что? – переспросил он. – А. О. Да. Хорошо. Отлично. – И он захлопнул дверь.
- Точно, - пробормотал Кроули, вдруг почувствовав себя очень одиноким.

***
На дорожке мерцал свет фонаря.
Вся беда в том, что найти бурую книгу среди бурой листвы и бурой воды на дне канавы в бурой земле при буром, ладно, сероватом свете восходящего солнца, невозможно.
Ее там не было.
Анафема испробовала все способы, которые только могла придумать. Она методично обследовала землю. Быстро тыкала в папоротники у дороги. Равнодушно ходила из стороны в сторону, высматривая ее уголком глаза. Она даже испробовала тот, на успехе которого настаивали все романтические струнки ее тела. Способ заключался в том, что она театрально сдалась, села на обочину и позволила своему взгляду упасть на тот клочок земли, где, если бы она была героиней любой приличной повести, лежала бы книга.
Это не помогло.
Это означало, как она и боялась, что книга, скорее всего, осталась на заднем сиденье машины тех двух мастеров по ремонту велосипедов.
Она почти чувствовала, как смеются над ней поколения Агнесс Безум.
Даже если те двое достаточно честные люди, чтобы вернуть книгу, они вряд ли решат разыскать ее дом, который едва видели в темноте.
Единственное, на что она надеялась, так это что они не поймут, что это такое.
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Sat Oct 21, 2006 6:01 pm     Заголовок сообщения:

У Азирафаля, как и у многих торговцев Сохо, специализирующихся на редких книгах для проницательных покупателей, имелась задняя комната, но там было собрано гораздо более сокровенное, нежели то, что обычно можно обнаружить в целлофановых пакетах для Покупателя, Который Знает, Что Ему Нужно.
Он особенно гордился своими книгами пророчеств.
Как правило, в первом издании.
И каждая – с подписью.
У него был Роберт Никсон[1], и Цыганка Марта, и Игнатий Сибилл, и Старый Отвел Бинс. Нострадамус написал: «Маему стараму другу Азерафелю, с Лушими пожеланиями»; Матушка Шиптон пролила напиток на свой экземпляр; а в углу в шкафу с климат-контролем находился подлинный свиток, исписанный нетвердой рукой Святого Иоанна Богослова Патмосского, чье «Откровение» во все времена оставалось бестселлером. Азирафаль считал его приятным человеком, хотя и несколько помешанным на странных грибах.
Чего в коллекции не было, так это «Хороших и Аккуратных Предсказаний Агнесс Безум», и Азирафаль вошел в комнату, держа книгу, как ярый филателист может держать «Синий Маврикий»[*], оказавшийся на открытке от тетушки.
Он никогда прежде не видел этой книги, но слышал о ней. Все торговцы, что, учитывая высокую специфичность дела, составляло около двенадцати человек, слышали о ней. Ее существование было сродни пустоты, вокруг которой сотни лет крутились всевозможные странные истории. Азирафаль понимал, что не совсем уверен, возможно ли крутиться вокруг пустоты, но его это не волновало; по сравнению с «Хорошими и Аккуратными Предсказаниями Агнесс Безум» дневники Гитлера казались просто, ну, стопкой фальшивок.
Его руки почти не дрожали, когда он положил ее на стойку, надел пару хирургических перчаток и благоговейно открыл ее. Азирафаль был ангелом, но, кроме того, он почитал книги.
Страница гласила:

Харошие и Аккуратные Предзказания Агнесс Безум.

Шрифтом помельче:

Точноя и Безашибочноя Опясание Сабытий
от Дня Сягодняшнего До Канца Мира Сего.

Шрифтом крупнее:

Содержит Множество Чудес Разлишных
и заповедей для Женщин

Другим шрифтом:

Гораздо полнее, чем публикавались до сих пор

Шрифтом помельче, но заглавными буквами:

КАСАЮЩИЕСЯ СТРАННЫХ ВРЕМЕН ГРЯДЮЩИХ

Несколько ужасным курсивом:

И событий Чудесных

Опять шрифтом покрупнее:

«Напаминают лучщие из произвидений Нострадамуса»
–Урсула Шиптон

Пророчества были пронумерованы, и было их более четырех тысяч.
- Спокойно, спокойно, - бормотал про себя Азирафаль. Он ушел на маленькую кухоньку, приготовил какао и сделал несколько глубоких вдохов.
Потом вернулся и прочел выбранное наугад пророчество.
Через сорок минут какао было все еще нетронутым.

***

Рыжая женщина, сидевшая в углу бара в отеле, была самым успешным военным корреспондентом в мире. Теперь у нее был паспорт на имя Кармин Цюйгибер, и она отправлялась туда, где идет война.
Ну. Более-менее.
На самом деле, она отправлялась туда, где войн нет. А прибывала уже туда, где они идут.
Она не была хорошо известна, если только не в узких кругах. Соберите полдюжины военных корреспондентов в баре в аэропорту, и их разговор, точно как компас, указывающий на север, будет вращаться вокруг Мурчинсона из «Нью-Йорк Таймз», Ван Хорна из «Ньюсвика», Анфорта из Ай-Ти-Эн. Это Военные Корреспонденты среди военных корреспондентов.
Но когда Мурчинсон, и Ван Хорн, и Анфорт сталкиваются в выгоревшей лачуге в Бейруте, или Афганистане, или Судане, продемонстрировав друг другу свои шрамы и немного выпив, они начинают благоговейно сплетничать о «Рыжей» Цюйгибер из еженедельника «Нэшнл Вёрлд».
- Эта тупая газетенка, - скажет Мурчинсон, - они черт возьми, даже не догадываются, что им черт возьми, досталось.
Вообще-то в еженедельнике «Нэшнл Вёрлд» знали, чем обладают: у них был Военный Корреспондент. Они просто не знали, зачем она, или что с ней теперь делать.
Типичный еженедельник «Нэшнл Вёрлд» поведает миру, как лицо Иисуса появилось на сдобной булочке, купленной в «Макдональдсе» в Де-Мойне, со картинкой булочки; как Элвиса Пресли видели работающим во «Властелине бургеров» в Де-Мойне; как прослушивание записей Элвиса излечило домохозяйку из Де-Мойна от рака; что оборотни, наводнившие Средний Запад, на самом деле потомки благородных женщин-пионеров, изнасилованных бигфутами; что Элвиса в 1976 году забрали инопланетяне, потому что он был слишком хорош для этого мира[2].
Таков он, еженедельник «Нэшнл Вёрлд». Они продавали четыре миллиона экземпляров в неделю, и им нужен был Военный Корреспондент, как и эксклюзивное интервью с Генеральным Секретарем Объединенных Наций[3].
Так что они платили Рыжей Цюйгибер огромную сумму денег, дабы она выискивала войны, и игнорировали пухлые, плохо напечатанные конверты, что она время от времени присылала им со всех сторон света, чтобы оправдать свои – обычно вполне обоснованные – денежные притязания.
Они объясняли это тем, что, как им казалось, она не была очень уж хорошей военной корреспонденткой, хотя, несомненно, и самой привлекательной, что имело большое значение в «Нэшнл Вёрлд». Ее репортажи всегда были о том, как куча парней стреляют друг в друга, и не было никакого понимания политики, и, самое главное, Человеческих Интересов.
Время от времени они передавали одну из ее статей литературному обработчику, чтобы привести ее в порядок. («Иисус предстал перед девятилетним Мануэлем Гонзалесом во время ожесточенного боя в Рио-Конкорса, и велел ему идти домой, потому что его мама волнуется за него. «Я знал, что это Иисус, - говорит отважный ребенок, - потому что он выглядел точно так же, как когда его портрет чудесным образом появился на моей коробке для завтраков»).
По большей части еженедельник «Нэшнл Вёрлд» оставлял ее в покое и аккуратно складывал ее статьи в корзину.
Мурчинсона, и Ван Хорна, и Анфорта это не волновало. Все, что они знали, было то, что, где бы ни разгоралась война, мисс Цюйгибер оказывалась там первой. Практически, заранее.
- Как она это делает? – недоверчиво спрашивают они друг друга. – Как, черт подери, она это делает? - И их глаза будут встречаться и тихо говорить: если бы она была машиной, то это была бы «Феррари», она из тех женщин, которых представляешь в роли прелестной супруги коррумпированного генералиссимуса в разваливающейся стране Третьего Мира, а она ошивается с ребятами вроде нас. Мы счастливчики, а?
Мисс Цюйгибер просто улыбалась и покупала всем по выпивке, за счет «Нэшнл Вёрлд». И смотрела, как вокруг нее начинали драться. И улыбалась.
Она была права. Журналистика как раз для нее.
Даже так, всем нужен выходной, а у Рыжей Цюйгибер был первый за одиннадцать лет.
Она отдыхала на маленьком острое в Средиземном море, который наживался на туризме, и это само по себе было странно. Рыжая, казалась одной из тех женщин, что отдыхают на островке поменьше Австралии только потому, что знакомы с мужчиной, которому он принадлежит. И если бы вы месяц назад сказали какому-нибудь островитянину, что приближается война, он бы посмеялся над вами и попытался бы продать пальмовую подставку для бутылок или изображение бухты, сделанное из ракушек; так было тогда.
Теперь же было иначе.
Теперь из-за серьезного религиозно-политического спора на счет того, какой же из четырех маленьких стран на континенте он принадлежит, остров разделился на три части, статуя Девы Марии на городской площади была разбита, а с туризмом – покончено.
Рыжая Цюйгибер сидела в баре в отеле «Паломар дел Соль», попивая то, что могло бы сойти за коктейль. В углу играл уставший пианист, а официант в парике тихо напевал в микрофон:

«ЖЫЫЫЫЫЫЫЫЫл-был-у-бабушки
СЕРЫЙ КААААЗЕЛ
ООООООчень-грустен-он-был-ведь
СЕРЫЙ КААААЗЕЛ...»

В окно влетел человек с ножом в зубах, автоматом Калашникова в одной руке и гранатой в другой.
- Йа объявяю этот отей шопштвенноштью... – он остановился. Вынув изо рта нож, он начал заново: - Я объявляю этот отель собственностью Турецкой либеральной партии!
Последние два туриста, оставшиеся на острове[4], забрались под столик. Рыжая вынула из своего напитка вишенку, поднесла к алым губам и высосала ее так, что нескольких мужчин в комнате пробрал холодный пот.
Пианист встал, наклонился к инструменту и достал старинный пулемет.
- Этот отель уже является собственностью Греческой территориальной бригады! – крикнул он. – Одно неверное движение – и ты покойник!
У двери послышался шум. Там стоял огромный чернобородый человек с золотой улыбкой и настоящим древним пулеметом Гатлинга, а за его спиной виднелась группа таких же огромных, хотя и менее впечатляюще вооруженных людей.
- Этот стратегически важный отель, годами бывший символом турецко-греческих фашистских империалистов, наживавшихся на чертовом туризме, отныне является собственностью Итальяно-мальтийских борцов за свободу! – вежливо пророкотал он. – А теперь мы всех убьем!
- Бред! – отозвался пианист. – Он не является стратегически важным. Просто здесь отличный винный погреб!
- Он прав, Педро, - кивнул человек с Калашниковым. – Поэтому-то он и нужен нашим. Эль генерал Эрнесто де Монтойя сказал мне так, он сказал: «Фернандо, война окончится к субботе, и парням нужно будет расслабиться. Заскочи в отель «Паломар дел Соль» и захвати его в качестве трофея, хорошо?»
Бородач покраснел.
- Он черртовски важен стратегически, Фернандо Чианти! Я нарисовал большую карту острова, и он как раз посредине, что делает его черртовски очень важным стратегически, и не спорьте со мной.
- Ха! – отозвался Фернандо. – Ты можешь еще сказать, что, потому как окна дома Малыша Диего выходят на декадентский капиталистический частный нудистский пляж, он стратегически важен!
Пианист сильно покраснел.
- Мы захватили его этим утром, - признался он.
За этим последовала тишина.
В тишине раздался тихий вкрадчивый звук. Рыжая сняла ногу с ноги.
Адамово яблоко пианиста запрыгало вверх и вниз.
- Ну, он довольно важен стратегически, - произнес он, стараясь не замечать женщину на стуле. – То есть, если кто-нибудь высадит на него субмарину, вам захочется быть где-нибудь, где можно будет увидеть ее всю.
Тишина.
- Ну, он гораздо более важен стратегически, чем этот отель, - закончил он.
Педро зловеще откашлялся.
- Следующий, кто скажет что-нибудь. Хоть что-нибудь. Покойник. – Он усмехнулся. Поднял свой пулемет. – Так. Теперь – все к стене.
Никто не двинулся. Они его больше не слушали. Они прислушивались к тихому невнятному монотонному бормотанию, что доносилось из коридора за ним.
В группе в дверях зашаркали. Они, казалось, старались стоять смирно, но их неумолимо оттесняло бормотание, которое начало превращаться в разборчивую фразу.
- Вы позволите, джентльмены, что за ночка, а? Трижды обошел остров кругом, едва нашел вас, указатели здесь не считаются важными, а? И все же, в конце концов, нашел, пришлось спрашивать четыре раза, потом отправился на почтамт, там всегда знают, хотя им и пришлось нарисовать мне карту, где-то здесь она...
Спокойно проскользнув мимо вооруженных людей, точно щука сквозь форелевый пруд, в комнату вошел невысокий человек в очках и синей форме, в руках он держал длинную тонкую бандероль, завернутую в бумагу и обвязанную бечевкой. Единственной его уступкой местному климату были коричневые пластиковые сандалии с открытыми носами, хотя зеленые шерстяные носки выдавали глубокое врожденное недоверие к заграничной погоде.
На нем была фуражка с большими белыми буквами: «Интернэшнл Экспресс».
Он не был вооружен, но его никто не тронул. Никто даже не навел на него ружье. Все просто смотрели.
Человечек осмотрел комнату, бегло взглянул на лица, перевел взгляд на свой планшет; а затем подошел прямо к Рыжей, все еще сидевшей на стуле.
- Посылка для вас, мисс, - сказал он.
Рыжая приняла ее и начала развязывать бечевку.
Курьер «Интернэшнл Экспресс» осторожно кашлянул и протянул журналистке замусоленную квитанцию и желтую шариковую ручку, присоединенную к планшету пружинкой.
- Нужно подписать, мисс. Вот здесь. Полное имя здесь, печатными буквами, подпись – ниже.
- Разумеется. – Рыжая неразборчиво подписала квитанцию, затем написала имя. Это было вовсе не «Кармин Цюйгибер». Имя было гораздо короче.
Человек поблагодарил ее и вышел, бормоча: мило у вас тут, господа, всегда думал выбраться сюда в отпуск, извините за беспокойство, простите, господа... и он ушел из их жизни так же спокойно, как и вошел.
Рыжая развернула посылку. Люди начали собираться вокруг, чтобы хорошенько все рассмотреть. Внутри был огромный меч.
Она осмотрела его. Это был очень простой меч, длинный и острый; он казался старым и неиспользованным, и в нем не было ничего декоративного или впечатляющего. Этот меч не был волшебным и не придавал силы и мощи. Он был определенно создан, чтобы резать, рубить, крошить, желательнее всего убивать, или же, при случае, перекалечить огромное число людей. Вокруг него чувствовалась неописуемая аура ненависти и угрозы.
Рыжая взяла эфес в изящную ухоженную руку и поднесла меч к глазам. Клинок сверкнул.
- Ааатлично! – произнесла она, вставая со стула. – Наконец-то.
Она допила коктейль, опустила меч на плечо и обвела взглядом озадаченные группировки, которые теперь совершенно окружили ее.
- Простите, что бросаю вас, ребят, - произнесла она. – Была бы рада остаться и узнать вас получше.
Собравшиеся мужчины вдруг поняли, что они не хотят узнать ее получше. Она была прекрасна, но красота ее была сродни лесному пожару: что-то, чем хочется восторгаться на расстоянии, но никак не вблизи.
И у нее в руках был меч, а улыбка напоминала лезвие ножа.
В комнате было много ружей, и они, медленно, с дрожью, уставились ей в грудь, и в спину, и в голову.
Они совершенно окружили ее.
- Не двигаться! – рявкнул Педро.
Остальные кивнули.
Рыжая пожала плечами и начала идти вперед.
На каждом курке, точно по собственному согласию, напряглись пальцы. Воздух наполнился свинцом и запахом пороха. Бокал Рыжей разбился у нее в руке. Оставшиеся в комнате зеркала разлетелись вдребезги. Часть потолка обрушилась.
И все закончилось.
Кармин Цюйгибер повернулась и посмотрела на тела вокруг так, словно у нее не было ни малейшего представления, как они здесь оказались.
Она слизнула с ладони каплю крови – чьей-то крови – алым кошачьим языком. И улыбнулась.
Она вышла из бара, и ее каблуки застучали по плитке так, точно где-то вдалеке били молотки.
Два туриста выбрались из-под стола и взглянули на побоище.
- Ничего бы не случилось, если бы мы как всегда поехали в Торремолины, - печально заявил один голос.
- Иностранцы, - вздохнул другой. – Они просто не такие как мы, Патриция.
- Значит, решено. В следующем году мы едем в Брайтон, - заявила миссис Трелфол, совершенно упустив из виду всю важность произошедшего.
Это значило, что никакого следующего года не будет.
Если уж на то пошло, шансы, что будет следующая неделя, резко снижались.
_____________
[1] Полоумный, живший в шестнадцатом веке, ни коим образом не связанный с каким бы то ни было президентом США.

[2] Как ни удивительно, одна из этих историй действительно является правдой

[3] Интервью взяли в 1983, и было оно следующим:
В: Так вы – Секретарь Объединенных Наций?
О: Si
В: Когда-нибудь видели Элвиса?

[4] Мистер и миссис Трелфол, Пэйнтон, Вязовая улица, 9. Они всегда считали, что во время отпуска незачем читать газеты и слушать новости – нужно просто держаться от них подальше и все. И, благодаря несварению мистера Трелфола, и тому, что миссис Трелфол в первый же день слегка обгорела на солнце, они впервые за полторы недели вышли из номера гостиницы.

Аннотации:
[*] Марка "Синий Маврикий" была выпущена в 1848 г. - на голубом фоне моря изображена в профиль королева Виктория и надпись "Post Office" вместо "Post Paid" - говорят, что эта ошибка была самой известной в истории филателии. Марки с этой ошибочной надписью считаются самыми редкими, а значит, самыми ценными, их стоимость достигает баснословных сумм. В настоящее время в мире насчитывается всего 4 экземпляра этих марок, одна них была приобретена в 1995 г. одним из Музеев Почты в Гааге.
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Sat Oct 28, 2006 8:47 am     Заголовок сообщения:

Четверг

В поселке появилась новенькая.
Новые люди всегда интересовали Их[1] и были пищей для размышлений, но на этот раз у Пеппер были впечатляющие новости.
- Она въехала в Жасминовый коттедж, и она – ведьма, - сказала девочка. – Я знаю, потому что миссис Хэндерсон убирается там, и она сказала моей маме, что она получает ведьмовские газеты. Она выписывает и множество обычных газет, но и специальные ведьмовские тоже.
- Мой отец говорит, что ведьм не бывает, - заявил Венслидейл, у которого были светлые волнистые волосы, а на мир он смотрел сквозь толстые очки в черной оправе. Предполагалось, что когда-то его крестили именем Джереми, но это имя никто никогда не использовал, даже его родители, которые звали его Мальчишом. Они подсознательно надеялись, что он все же поймет намек; создавалось впечатление, что Венслидейл родился с мозгами сорокасемилетнего человека.
- А почему бы и нет, - вставил Брайан, у которого под, похоже, неизменным слоем грязи скрывалось широкое добродушное лицо. – Не понимаю, почему у ведьм не может быть своей газеты. Со статьями о новейших заклинаниях и тому подобными штуками. Мой отец выписывает «Удильщика», и, спорю, ведьм гораздо больше, чем этих морских чертей.
- Она называется «Новости Медиумов», - сказала Пеппер.
- Это не для ведьм, - отмахнулся Венслидейл. – Моя тетя их выписывает. Это о сгибании ложек, и предсказании будущего, и о людях, которые считают, что в другой жизни они были королевой Елизаветой Первой. На самом деле, ведьм теперь нет. Люди придумали лекарства и все такое, и сказали им, что они больше не нужны, и стали жечь их.
- Там могут быть фотографии лягушек и всего прочего, - добавил Брайан, не желавший расставаться с такой хорошей идеей. – И... и испытания метел. И колонка о кошках.
- И вообще, твоя тетя может быть ведьмой, - заявила Пеппер. – В тайне. Она может быть твоей тетей днем, а по ночам ведьмачить.
- Только не моя тетя, - угрюмо произнес Венслидейл.
- И рецепты, - сказал Брайан. – Новое применение для лишней жабы.
- Да заткнись ты, - бросила Пеппер.
Брайан фыркнул. Если бы это сказал Венсли, то завязалась бы равнодушная драка, какая бывает между друзьями. Но остальные Они давно уже уяснили, что Пеппер не считалась с неформальными законами дружеской склоки. Она пиналась и кусалась с физиологической точностью, невероятной для девочки одиннадцати лет. Кроме того, в одиннадцать лет Их начало беспокоить смутное ощущение, что прикосновение к доброй старой Пеп, рождало в бьющемся сердце что-то такое, чего они пока еще толком не знали, и, кроме того, награждало быстрым змеиным ударом, который бы сбил с ног и Малыша-Каратиста.
Но иметь ее в своей банде было здорово. Они с гордостью вспоминали тот случай, когда Жирный Джонсон и его банда дразнили их, что они играют с девчонкой. Пеппер накинулась на них с таким бешенством, что тем же вечером мама Жирного заходила жаловаться[2].
Пеппер смотрела на него, гиганта, как на естественного врага.
У нее были рыжие волосы, а лицо – не столько просто веснушчатым, сколько представляло собой одну большую веснушку со случайными пятнышками кожи.
При рождении Пеппер дали имя Пиппин Галадриэль Дитя Луны. Ее нарекли так во время церемонии на грязном поле, где также находились три больные овцы и несколько протекающих полиэтиленовых вигвамов. Ее мать избрала уэльскую долину Пант-и-Гирлд как идеальное место дабы Вернуться к Природе. (Полгода спустя, устав от дождя, от комаров, от мужчин, от растаптывающих палатки овец, которые сначала съели весь запас марихуаны, а потом и старинный микроавтобус, и теперь начиная понимать, почему почти весь период человеческой истории был попыткой убраться от Природы как можно дальше, мать Пеппер вернулась к удивленным дедушке и бабушке Пеппер, купила бюстгальтер и с глубоким вздохом облегчения записалась на курсы социологии).
Ребенку с именем вроде Пиппин Галадриэль Дитя Луны в жизни открыто два пути, и Пеппер выбрала второй из них: трое Их поняли это в первый же день на школьном дворе в четыре года.
Они спросили, как ее зовут, и она, совершенно наивно, сказала им.
Впоследствии, потребовалось ведро воды, чтобы отделить зубы Пиппин Галадриэль Дитя Луны от ботинка Адама. Первая пара очков Венслидейла была сломана, а на свитер Брайана наложили пять швов.
С тех пор они были вместе, и Пеппер навсегда осталась Пеппер, кроме, разве что, своей матери, и (когда они чувствовали себя особенно храбрыми, а Они были вне пределов слышимости) Жирного Джонсона и Джонсонитов, единственной другой шайки в поселке.
Адам стучал пятками по коробке из-под молока, что служила им сиденьем, и прислушивался к этому спору со спокойствием короля, внимающего праздной болтовне придворных.
Он лениво жевал соломинку. Было утро четверга. Каникулы все тянулись, бесконечные и ничем не запятнанные. Их необходимо было наполнить.
Он позволил разговору, точно стрекоту кузнечиков, виться вокруг него, или, если говорить точнее, подобно старателю высматривал в перемешиваемом песке блеск золота.
- У нас в воскресной газете говорится, что по всей стране были тысячи ведьм, - сказал Брайан. – Поклонялись Природе и ели здоровую пищу, и все такое. Так что я не понимаю, почему у нас здесь не может быть одной. Они затопили страну Волной Бездумного Греха, так там говорится.
- Что, поклоняясь Природе и питаясь здоровой едой? – спросил Венслидейл.
- Так там говорится.
Они обдумали это должным образом. Как-то они – по предложению Адама – попытались сидеть на здоровой пище целый день. Вердикт был следующим: можно вполне неплохо жить на здоровой пище, если заблаговременно съесть хорошо приготовленный ленч.
Брайан заговорщически наклонился вперед.
- А еще там говорится, что они танцуют совсем без одежды, - добавил он. – Они поднимаются в холмы и к Стоунхенджу и всему такому и танцуют там голышом.
На этот раз размышление было более вдумчивым. Они уже достигли того времени, когда вагончик Жизни почти дотащился до вершины первой горы половой зрелости, так что они просто могли посмотреть вниз на отвесный путь впереди, полный тайны, ужаса и захватывающих петель.
- Ха, - хмыкнула Пеппер.
- Не моя тетя, - заявил Венслидейл, разрушая чары. – Точно не моя тетя. Она просто пытается поговорить с моим дядей.
- Твой дядя умер, - заметила Пеппер.
- Она говорит, что он все равно двигает стакан, - отстоял Венслидейл. – Мой отец говорит, что именно это постоянное двиганье стаканов его и убило. Не знаю, зачем она хочет поговорить с ним, - добавил он, - они не слишком-то разговаривали, когда он был жив.
- Это некромантия, вот что, - сказал Брайан. – В Библии есть про нее. Она должна прекратить это. Бог совершенно против некромантии. И ведьм. За это можно в Ад попасть.
На коробке-троне лениво зашевелились. Адам собирался говорить.
Они замолчали. Адама всегда стоило послушать. Глубоко внутри Они понимали, что не были бандой четырех. Они были бандитским трио, принадлежавшим Адаму. Но если речь идет о чем-то волнительном, интересном, о насыщенных днях, тогда любой из Них предпочел бы скромное место в банде Адама главенствованию в любой другой банде, где бы то ни было.
- Не понимаю, почему все так не любят ведьм, - сказал Адам.
Они переглянулись. Это звучало многообещающе.
- Ну, они портили урожаи, - ответила Пеппер. – И топили корабли. И говорили тебе, станешь ли ты королем, и все такое. А еще они готовили всякую всячину с травами.
- Моя мама использует травы, - заметил Адам. – Как и твоя.
- Ну, с этими все в порядке, - вмешался Брайан, не собиравшийся терять свое место эксперта по оккультности. – Полагаю, Бог сказал, что мяту и шалфей использовать можно. Следовательно, ничего плохого в шалфее и мяте нет.
- И они могут заразить тебя болезнью, просто посмотрев на тебя, - продолжила Пеппер. – Это называется Дурной Глаз. Они смотрят на тебя, а потом ты заболеваешь, и никто не знает, почему. И еще они делают копию тебя и истыкивают ее иголками, и тебе становится больно там, где все эти иголки, - радостно добавила она.
- Ничего такого больше не происходит, - повторил Венслидейл – рационально рассуждающий человек. – Потому что мы придумали Науку, и все викарии бросили ведьм в огонь ради их же блага. Это называется Испанская инквизиция.
- Тогда, думаю, нужно выяснить, ведьма ли эта из Жасминового коттеджа, и если это так, то сказать об этом мистеру Сборщегиллу, - сказал Брайан. Мистер Сборщегилл был викарием. В настоящее время он вел с Ними дискуссию насчет того, чтобы перестать взбираться на тис во дворе церкви, звонить в колокол и убегать.
- Не думаю, что разрешается бросать людей в огонь, - произнес Адам. – Иначе все бы занимались этим постоянно.
- Если ты религиозен, то все в порядке, - обнадежил Брайан. – И тогда ведьмы не попадают в Ад, так что, думаю, они были бы даже благодарны, если бы правильно все поняли.
- Не представляю, как Сборщ кого-нибудь бросает в огонь, - сказала Пеппер.
- Ну, я не знаю, - многозначительно протянул Брайан.
- Не по-настоящему бросает в настоящий огонь, - фыркнула Пеппер. – Он скорее расскажет их родителям и позволит им решать, бросать кого-нибудь в огонь или нет.
Они затрясли головами, порицая низкие устои современной церковной морали. Затем остальные трое выжидающе посмотрели на Адама.
Они всегда смотрели на Адама выжидающе. У него всегда появлялись идеи.
- Может, мы должны сделать это сами, - сказал он. – Кто-то же должен делать хоть что-то, если существуют все эти ведьмы. Это... это будет как дружинничество.
- Ведьминничество, - подсказала Пеппер.
- Нет, - холодно отклонил Адам.
- Но мы не можем быть Испанской инквизицией, - заявил Венслидейл. – Мы не испанцы.
- Подозреваю, не надо быть испанцем, чтобы быть в Испанской инквизиции. Просто надо сделать, чтобы она выглядела по-испански. Тогда все будут знать, что мы – Испанская инквизиция.
За этим последовала тишина.
Она была нарушена хрустом пустого пакетика из-под чипсов, который всегда появлялся там, где бы ни сидел Брайан.
- У меня есть плакат с боем быков и моим именем на нем, - медленно проговорил Брайан.

***
Обед пришел и ушел. Новая Испанская инквизиция собралась снова.
Главный инквизитор критически осмотрел ее.
- Что это? – вопросил он.
- Ими щелкают друг о друга, когда танцуют, - слегка защищаясь, ответил Венслидейл. – Их моя тетя привезла из Испании много лет назад. Кажется, называются «маракасы». На них даже есть испанская танцовщица, смотри.
- Зачем она танцует с быком? – спросил Адам.
- Чтобы было понятно, что это из Испании, - сказал Венслидейл. Адам принял это.
Брайан обещал принести лишь плакат с боем быков.
У Пеппер было что-то, похожее на соусницу из пальмовых листьев.
- Это чтобы вино ставить, - вызывающе сообщила она. – Моя мама привезла ее из Испании.
- На ней нет быка, - сурово заметил Адам.
- Это и не нужно, - отозвалась Пеппер, едва заметно принимая позицию для атаки.
Адам засомневался. Его сестра Сара и ее парень тоже были в Испании. Сара вернулась с огромным фиолетовым осликом, который, несмотря на свой определенно испанский вид, вовсе не соотносился с тем, что Адам интуитивно считал стилем Испанской инквизиции. С другой стороны, ее парень приобрел богато украшенный меч, который, несмотря на склонность изгибаться, когда его поднимали, и затупляться, когда им резали бумагу, считался сделанным из толедской стали. Адам провел поучительные полчаса с энциклопедией и чувствовал, что это – именно то, что нужно инквизиции. Как бы то ни было, хитрые намеки не сработали.
В конце концов, Адам взял на кухне связку луковиц. Они вполне могли быть испанскими. Но даже Адаму пришлось признать, что для украшения штаба инквизиции, им определенно чего-то не доставало. Он был не в том положении, чтобы слишком уж спорить насчет пальмовой подставки для вина.
- Отлично, - сказал он.
- Ты уверен, что это испанские луковицы? – расслабившись, спросила Пеппер.
- Конечно, - ответил Адам. – Испанские луковицы. Все это знают.
- Они могут быть французскими, - упрямо настаивала Пеппер. – Франция известна своими луковицами.
- Это не важно, - отмахнулся Адам, уже по горло сытый луком. – Франция – это почти Испания, и я не думаю, что ведьмы знают разницу, постоянно летая туда-сюда по ночам. Для ведьм все похоже на Контингтон. И вообще, если тебе не нравится, ты вполне можешь уйти и основать собственную инквизицию.
На этот раз Пеппер не стала давить. Ей обещали пост главного палача. Никто не сомневался, кто будет главным инквизитором.
Венслидейл и Брайан были менее очарованы своей ролью гвардейцев инквизиции.
- Ну, вы же не знаете ничего по-испански, - сказал Адам, чей обеденный час включал и десять минут с разговорником, который Сара в тумане романтики купила в Аликанте.
- Это не важно, потому что, на самом деле, нужно говорить на латыни, - заявил Венслидейл, который во время обеда читал чуть более скрупулезно.
- И по-испански, - твердо сказал Адам. – Поэтому она и называется Испанской инквизицией.
- Не понимаю, почему инквизиция не может быть Британской, - произнес Брайан. – Не понимаю, почему мы, победив Армаду и все такое, должны заниматься их вонючей инквизицией.
Это слегка тревожило и патриотические чувства Адама.
- Думаю, - сказал он, - что нам стоит вроде как начать с Испанской, а потом, когда разберемся, сделать ее Британской инквизицией. А теперь, - добавил он, - гвардейцы инквизиции отыщут первую ведьму, пор фавор.
Новая обитательница Жасминового коттеджа немного подождет, решили они. Что им нужно, так это начать с малого и постепенно двигаться вперед.

***
- Ведьма ли ты, олле? – вопросил главный инквизитор.
- Да, - ответила шестилетняя сестренка Пеппер, которая была сложена, как маленький золотоволосый футбольный мяч.
- Ты не должна говорить «да», ты должна сказать «нет», - прошептала главный палач, слегка толкнув подозреваемую локтем.
- А потом? – спросила подозреваемая.
- А потом мы будем тебя пытать, чтобы ты сказала «да», - ответила главный палач. – Я же говорила тебе. Пытки – это очень весело. И не больно. Аста ла виста, - быстро добавила она.
Маленькая подозреваемая пренебрежительно осмотрела штаб инквизиции. В воздухе определенно чувствовался запах лука.
- Ха, - хмыкнула она. – Я хочу быть ведьмой, с баладавчатым носом, и зеленой кожей, и милым котиком, и я назову его Челныш, и чтоб много зелий, и...
Главный палач кивнула главному инквизитору.
- Послушай, - отчаянно произнесла Пеппер, - никто не говорит, что ты не можешь быть ведьмой, ты просто должна сказать, что ты не ведьма. Нам нет никакого смысла заниматься всем этим, - строго добавила она, - если ты будешь говорить «да», как только тебя спросят.
Подозреваемая обдумала это.
- Но я хочу быть ведьмой, - закричала она. Мужская часть Их бессильно переглянулась. Это было вне их компетенции.
- Если ты просто скажешь «нет», - проговорила Пеппер, - то сможешь забрать мою конюшню для Синди. Я с нею даже никогда не играла, - добавила она, с вызовом глянув на Них.
- Ты иглала, - крикнула сестренка, - я видела, и она вся потелтая, и штука для сена сломана, и...
Адам властно откашлялся.
- Ведьма ли ты, вива Испаниа? – повторил он.
Сестренка взглянула в лицо Пеппер и решила не рисковать.
- Нет, - ответила она.

***
Пытка была отличной, с этим согласились все. Сложность заключалась в том, чтобы оттащить от нее предполагаемую ведьму.
Стоял жаркий полдень, и гвардейцы инквизиции полагали, что их надули.
- Не понимаю, почему я и брат Брайан должны делать всю работу, - заметил брат Венслидейл, смахивая пот со лба. – По-моему, пора ей слезать, и попробовать самим. Бенедиктине ина декантер.
- Почему мы остановились? – спросила подозреваемая, из чьих туфель ручьем стекала вода.
Во время своих исследований Главный инквизитор решил, что Британская инквизиция, пожалуй, еще не совсем готова к возрождению «Железной девы» и «Груши боли». Но иллюстрация «Позорного стула» давала понять, что он был предназначен как раз для этого дела. Все, что было нужно, это пруд, несколько досок и веревка. Это сочетание всегда привлекало Их, и у них не было особых проблем найти все три части.
Подозреваемая теперь промокла до самой талии.
- Плямо как на моле, - сказала она. – Уляаа!
- Я пойду домой, если нельзя самому попробовать, - пробормотал брат Брайан. – Не понимаю, почему злым ведьмам должно доставаться все веселье.
- Инквизиторам не позволяется подвергаться пыткам, - сурово заявил главный инквизитор, но без особого чувства. День был жарким, инквизиторское одеяние из старых мешков кололось и воняло испорченным ячменем, а пруд казался таким невероятно привлекательным.
- Ну ладно, хорошо, - сказал он и повернулся к подозреваемой. – Ты ведьма, это ясно, больше так не делай, а теперь слезай и дай повеселиться остальным. Олле, - добавил он.
- А что тепель? – спросила сестренка Пеппер.
Адам колебался. Если бросить ее в огонь, потом, наверное, проблем не оберешься, решил он. Кроме того, она была слишком сырой, чтобы гореть.
Он также предполагал, что в недалеком будущем ждут вопросы о грязных туфлях и покрытом ряской розовом платье. Но это в будущем, а оно лежит по ту сторону теплого полудня, где есть доски, и веревки, и пруд. Будущее может подождать.

***
Будущее пришло и прошло несколько уныло, как всегда бывает с будущим, хотя мистера Малого занимали другие вещи, нежели грязная одежда, и он просто запретил Адаму смотреть телевизор, что означало, что ему придется смотреть все на черно-белом экране у себя в комнате.
- Не понимаю, зачем нам нужен запрет на садовые шланги, - услышал Адам, как мистер Малой говорил миссис Малой. – Я плачу налоги, как и все. Сад похож на пустыню Сахару. Просто удивительно, что в пруду вообще осталась вода. Это все, полагаю, из-за недостаточных ядерных испытаний. Когда я был мальчишкой, лето было правильным. Дождь шел все время.
Теперь Адам, сгорбившись, слонялся в одиночестве по пыльной дороге. Горбился он неплохо. Что-то в его сгорбленном шатании задевало всех благонамеренных людей. Он не просто позволял своей спине идти колесом. Он умел сутулиться с изгибаниями, и теперь положение его плеч отражало боль и недоумение всех, чье беззаветное желание помочь своим товарищам было несправедливо отброшено прочь.
На кустах оседала пыль.
- Так им и надо, если ведьмы захватят всю страну и заставят всех есть здоровую пищу и не ходить в церковь, и танцевать нагишом, - говорил он, пиная камень. Ему все же пришлось признать, что, если не считать здоровой пищи, перспектива была не слишком ужасной.
- Готов поспорить, если бы нам хотя бы дали начать нормально, мы могли бы найти сотни ведьм, - сказал он себе, пиная камень. – Наверняка, старик Торчемада не отступился в самом начале только из-за того, что какая-то глупая ведьма испачкала свое платье.
Пес послушно тащился за своим Хозяином. Это не походило, насколько понимал цербер, на то, какой он представлял свою жизнь в последние дни перед Армагеддоном, но вопреки самому себе, ему начинало нравиться.
Он услышал, как его хозяин заявил:
- Наверняка, даже викторианцы не заставляли людей смотреть черно-белый телевизор.
Внешность формирует характер. Для маленьких грязных собак существуют свои формы поведения, на самом деле, предопределенные самими генами. Невозможно просто превратиться в маленькую собачку и надеяться остаться тем же существом; некая собачонковость начинает проникать в самую твою Сущность.
Он уже гонялся за крысой. Это было самым захватывающим впечатлением в его жизни.
- Поделом им, если нас одолеют Силы Зла, - ворчал его Хозяин.
А еще кошки, подумал Пес. Он застал врасплох огромного рыжего соседского кота и попытался превратить его в дрожащий студень привычным горящим взглядом и низким рычанием, что в прошлом всегда работало на проклятых. На этот раз они принесли ему такой удар по носу, что из глаз брызнули слезы. Кошки, решил Пес, определенно, намного крепче, нежели потерянные души. Он ожидал следующей встречи с кошкой, при которой планировал прыгать вокруг и возбужденно ее облаивать. Это – общая картина, но вполне может сработать.
- Им лучше даже не подходить ко мне, когда старика Сборща превратят в лягушку, так-то, - пробормотал Адам.
Именно здесь до него дошли две вещи. Во-первых, что его безутешное шатание привело его к Жасминовому коттеджу. Во-вторых, кто-то плакал.
Адама было легко растрогать слезами. Он немного помедлил, а потом осторожно посмотрел через ограду.
Анафеме, сидящей в шезлонге и уже использовавшей пол-упаковки бумажных платков, показалось, что взошло маленькое, растрепанное солнце.
Адам сомневался, что она была ведьмой. У него было вполне четкое представление о ведьмах. Малые ограничивались единственно возможным выбором среди лучших воскресных газет, так что столетие просвещенного оккультизма прошло мимо Адама. У нее не было крючковатого носа или бородавок, и она была юной... ну, довольно юной. Для него этого было вполне достаточно.
- Здрасте, - сказал он, разгибаясь.
Она высморкалась и уставилась на него.
Здесь стоит описать то, что смотрело на нее из-за ограды. Как она рассказывала позже, Анафема увидела что-то вроде несовершеннолетнего греческого бога. Или, может, библейскую иллюстрацию, где мускулистые ангелы наносят благочестивые удары. Это лицо не принадлежало к двадцатому веку. Оно было обрамлено сияющими золотыми локонами. Микеланджело стоило бы изваять его.
Хотя, он, пожалуй, исключил бы порванные кеды, поношенные джинсы или грязную футболку.
- Ты кто? – спросила она.
- Я Адам Малой, - ответил Адам. – Я живу вниз по дороге.
- А. Да. Я слышала о тебе. - Анафема протерла глаза. Адам привел себя в порядок.
- Миссис Хендерсон сказала, что за тобой нужен глаз да глаз, - продолжила она.
- Меня здесь хорошо знают, - признал Адам.
- Она сказала, что ты рожден для виселицы, - произнесла Анафема.
Адам улыбнулся. Дурная слава не была так же хороша, как и популярность, но все же гораздо лучше безызвестности.
- Она говорила, что ты – худший из всех Них, - добавила Анафема, глядя чуть веселее. Адам кивнул.
- Она сказала: «Вы смотрите за Ними, мисс, они - настоящая шайка бунтарей. А в этом юном Адаме полно от Старого Адама», - сообщила она.
- Почему вы плачете? – напрямик спросил Адам.
- А? А, я потеряла кое-что, - ответила Анафема. – Книгу.
- Я помогу вам найти ее, если хотите, - галантно предложил Адам. – Я вообще много знаю о книгах. Однажды я сам написал книгу. Это отличная книга. Почти на целых восемь листов. Она о том пирате, который был известным детективом. А еще я нарисовал картинки. – А потом, в порыве щедрости, добавил: - Если хотите, я дам вам почитать. Спорю, она гораздо увлекательнее, чем любая книга, которую вы потеряли. Особенно когда на космическом корабле появляется динозавр и начинает драться с ковбоями. Наверняка моя книга вас взбодрит. Она очень развеселила Брайана. Он сказал, что никогда еще так не веселился.
- Спасибо, уверена, это очень хорошая книга, - ответила она, навсегда завоевав любовь Адама. – Но мне не нужна помощь... думаю, уже слишком поздно.
Она задумчиво посмотрела на Адама.
- Полагаю, ты хорошо знаешь округу? – спросила она.
- На целые мили, - ответил Адам.
- Ты не видел двух мужчин на большой черной машине?
- Они ее украли? – спросил Адам, вдруг заинтересовавшись. Поимка банды международных книгокрадов станет отличным окончанием дня.
- Не совсем. Вроде как. То есть, они не нарочно. Они искали усадьбу Мэнор, но я заехала туда сегодня, и там никто ничего о них не знает. Кажется, там произошло что-то.
Она уставилась на Адама. Что-то в нем было странное, но она никак не могла уловить, что. У нее было острое чувство, что он важен, и что его нельзя так просто отпустить. Что-то в нем...
- Как называется ваша книга? – спросил Адам.
- «Хорошие и Аккуратные Предсказания Агнесс Безум, Ведьмы», - ответила Анафема.
- Ведь мы что?
- Нет. Ведьма. Как в «Макбете», - объяснила Анафема.
- Это я видел, - сообщил Адам. – Было очень интересно, со всеми этими королями. Боже. А что в них хорошего?
- «Хороший» раньше означало, ну, «идеальный». Или «точный». – Определенно что-то странное. Какая-то спокойная сила. Начинало казаться, что, если он был рядом, то все остальное, даже сама природа, отодвигалось на задний план.
Она жила здесь с месяц. За исключением миссис Хендерсон, которая теоретически присматривала за домом и, наверняка, рылась в ее вещах при малейшей возможности, она ни с кем не обменялась и дюжиной слов. Она позволила им считать себя художницей. Местность здесь была из тех, какую любят рисовать художники.
На самом деле, здесь было чертовски красиво. Вся окрестность одного этого поселка была просто роскошной. Если бы Тернер и Лендсир встретили в пабе Сэмюэля Палмера и создали бы подобное, а потом пригласили бы Стаббза нарисовать лошадей, лучше бы уже не получилось.
И это удручало, потому что именно здесь все и произойдет. Во всяком случае, если верить Агнесс. Книге, которую она, Анафема, соизволила потерять. Конечно, у нее были карточки, но это ведь не одно и то же.
Если бы Анафема в тот момент держала себя в руках и рассуждала здраво – а никто рядом с Адамом не мог рассуждать совершенно здраво – она бы заметила, что, как бы она ни начинала глубоко задумываться над ним, мысли утекали прочь, словно с гуся вода.
- Здорово! – сказал Адам, обдумывавший, что же это за хорошие и аккуратные предсказания. – Там говорится, кто выиграет скачки "Гранд нэшнл", да?
- Нет, - ответила Анафема.
- А про космические корабли там есть?
- Не слишком много.
- А роботы? – с надеждой спросил Адам.
- Увы.
- По мне, так не слишком-то хорошо, - заявил Адам. – Не понимаю, что такого будет в будущем, если там нет космических кораблей и роботов.
Примерно три дня, мрачно подумала Анафема. Вот что там будет.
- Хочешь лимонада? – предложила она
Адам колебался. Наконец, он решил взять быка за рога.
- Слушайте, простите, что спрашиваю, если это не личное, но вы – ведьма? – спросил он.
Анафема прищурилась. Так вот что высмотрела миссис Хендерсон.
- Кто-то может сказать и так, - ответила она, - Вообще-то, я оккультист.
- А. Что ж. Тогда ладно, - обрадовался Адам.
Она осмотрела его с ног до головы.
- Ты знаешь, что такое оккультист, да? – спросила она.
- А, да, - уверено кивнул Адам.
- Ну что ж, раз уж ты теперь счастлив, - произнесла Анафема. – Заходи. Мне самой не мешает выпить. И... Адам Малой?
- Да?
- Ты ведь думал «Ничего такого странного в моих глазах нет, незачем их рассматривать», так?
- Кто, я? – виновато переспросил Адам.

***
С Псом были проблемы. Он не хотел заходить в дом. Он припал к порогу и рычал.
- Давай же, глупый пес, - говорил Адам. – Это всего лишь старый Жасминовый коттедж. – Он сконфужено посмотрел на Анафему. – Обычно он делает все, что я прикажу, от и до.
- Ты можешь оставить его в саду, - предложила Анафема.
- Нет, - ответил Адам. – Он должен исполнять приказы. Я читал книгу. Дрессировка – это очень важно. Любую собаку можно выдрессировать, так там сказано. А мой отец сказал, что я могу его оставить, только если его выдрессирую. Так, Пес. Внутрь.
Пес заскулил и умоляюще посмотрел на него. Его щетинистый хвост пару раз ударил по полу.
Голос его Хозяина.
С огромной неохотой, будто бросаясь в самый яростный шторм, он перешагнул порог.
- Вот, - гордо сказал Адам. – Хороший мальчик.
И еще одна частичка Ада сгорела дотла...
Анафема закрыла дверь.
Над дверью Жасминового коттеджа всегда висела подкова, со времен самого первого владельца, что жил несколько веков назад; тогда свирепствовала «Черная смерть», и он считал, что любая защита не помешает.
Она проржавела и была покрыта слоями вековой краски. Так что ни Адам, ни Анафема не обращали на нее никакого внимания и не заметили, что она раскалилась до бела и теперь остывала.

===
Какао Азирафаля было ледяным.
Единственным звуком в комнате был шелест иногда переворачиваемых страниц.
То и дело стучали предполагаемые покупатели Интимных Книг, ошибавшиеся дверью. Он их игнорировал.
Время о времени он почти что был готов выругаться.

***
Анафема так и не обжилась в коттедже. Большая часть ее вещей громоздилась на столе. Выглядело это занятно. На самом деле казалось, будто какой-нибудь шаман только что получил кучу контрабандного научного оборудования.
- Здорово! – высказался Адам, потыкав в него. – А что это за штука с тремя ножками?
- Это теодолит, - донесся с кухни голос Анафемы. – Чтобы определять силовые линии.
- А это тогда что? – спросил Адам.
Она объяснила.
- Надо же, - сказал он. – Правда?
- Да.
- Повсюду?
- Да.
- Никогда их не видел. Удивительно – повсюду эти невидимые линии сил, а я их не вижу.
Адам не часто слушал, но он провел самые увлекательные двадцать минут в своей жизни, или, по крайней мере, в этот день. Никто в семействе Малых не трогал дерева и не бросал соль через плечо. Единственной уступкой сверхъестественному было неуверенное признание, когда Адам был помладше, того, что Дед Мороз спускался по каминной трубе[3].
Он жаждал чего-нибудь более оккультного, нежели Праздник Урожая. Его мозг впитывал ее слова, точно стопка промокашек – воду.
Пес лежал под столом и рычал. Он начинал серьезно сомневаться насчет самого себя.
Анафема верила не только в силовые линии, но еще и в тюленей, китов, велосипеды, тропические леса, цельнозерновой хлеб, переработку бумаги, белых южноафриканцев вне Южной Африки и американцев вне, практически, любого места, вплоть до Лонг-Айленда. Она не разделяла свою веру на части. Они все сливались в одну гигантскую цельную веру, по сравнению с которой вера Жанны д’Арк казалась не более чем бесполезной штукой. По любой шкале сворачивания гор она могла передвинуть, по крайней мере, пол-альпа[4].
При Адаме никто раньше не употреблял слов «окружающая среда». Южноамериканские тропические леса были для него закрытой книгой, а она даже не была напечатана на переработанной бумаге.
Он перебил ее только однажды, чтобы согласиться со взглядами на ядерную энергию:
- Я был однажды на атомной электростанции. Там было скучно. Никакого зеленого дыма и булькающей всячины в пробирках. Нельзя так, чтобы ничего не булькало, когда люди такой путь проделали, чтобы увидеть это, а там просто стояла куча людей даже без космических скафандров.
- Они занимаются бульканьем, когда посетители уезжают домой, - сурово заявила Анафема.
- Хех, - хмыкнул Адам.
- С этим нужно покончить.
- Так им и надо, раз они не булькают, - сказал Адам.
Анафема кивнула. Она все еще пыталась определить, что же такого странного было в Адаме, а потом вдруг поняла.
У него не было ауры.
Она была настоящим экспертом по аурам. Она могла их увидеть, если смотрела достаточно твердо. Они представляли собой слабое свечение вокруг головы человека, и, согласно книге, которую она прочитала, их цвет говорит о здоровье и общем самочувствии. У всех есть аура. У подлых, замкнутых людей она представляет собой слабый трепещущий абрис, тогда как у открытых творческих натур может тянуться от тела на несколько дюймов.
Она никогда не слышала, чтобы у кого-нибудь не было ауры, но у Адама она ее не видела вовсе. И все же он казался веселым, полным энергии и таким же уравновешенным, как и гироскоп.
Может, я просто устала, подумала она.
В любом случае, она была довольна, найдя такого чудесного ученика, и даже одолжила ему несколько журналов «Новый Водолей», который издавал один из ее друзей.
Они изменили его жизнь. По крайней мере, на этот день.
К удивлению своих родителей спать он пошел рано, а потом долго еще лежал под одеялом с фонариком, журналами и пакетом лимонных леденцов. Время от времени из безжалостно жующего рта доносилось «Отлично!».
Когда сели батарейки, он вынырнул в темную комнату и лежал, положив голову на руки, вероятно, рассматривая эскадрилью истребителей X wing™, свешивающихся с потолка. Они мягко покачивались от ночного ветра.
Но Адам смотрел вовсе не на них. Он видел ярко освещенную панораму собственного воображения, которая кружилась, точно ярмарочная площадь.
Это не тетя Венслидейла и не ее бокал. Этот вид оккультизма был гораздо интереснее.
Кроме того, Анафема ему нравилась. Конечно, она была очень старой, но если Адаму кто-то нравился, ему хотелось сделать его счастливым.
Он думал, как сможет осчастливить Анафему.
Ранее полагалось, что мир меняют вещи вроде огромных бомб, безумных политиков, страшных землетрясений или же великих переселений народов, но теперь стало понятно, что этих старомодных идей придерживаются лишь люди, совершенно не знакомые с новейшими взглядами. На самом деле, согласно теории Хаоса, мир меняют незначительные вещи. В амазонских джунглях бабочка хлопает крыльями – а потом буря разрушает пол-Европы.
Где-то в мыслях спящего Адама появилась бабочка.
Может (а может, и нет), пойми она одну вполне очевидную причину, Анафема бы знала, почему не смогла увидеть ауру Адама.
По той же самой причине люди на Трафальгарской площади не видят Англии.

***
Сработала сигнализация.
Конечно, нет ничего особенного в том, что в диспетчерской атомной электростанции срабатывает сигнализация. Это происходит постоянно. И все потому, что существует множество приборов и счетчиков и всего прочего, так что что-нибудь важное просто останется незамеченным, если оно хотя бы не будет пикать.
А для работы главного инженера смены требуются солидные, квалифицированные, хладнокровные люди, такие, которые при аварии точно не бросятся кратчайшим путем на автостоянку. В общем, люди, которые создают впечатление, что курят трубку, даже когда ее нет.
В диспетчерской атомной станции в Поворте было три часа утра – обычно тихое время, когда делать особенно нечего – только заполнять журнал и слушать отдаленный рев турбин.
До сих пор.
Гораций Гусак посмотрел на сверкающие красные огни. Потом посмотрел на приборы. Потом на лица своих сотоварищей. Потом поднял глаза на огромный счетчик в дальнем конце комнаты. Четыреста двадцать практически безопасных и довольно дешевых мегаватт покидали станцию. Согласно другим приборам их ничто не производило.
Он не сказал «Это странно». Он бы не сказал «Странно», даже если бы мимо на велосипедах проехало стадо овец, играющих на скрипках. Подобные вещи главный инженер произносить не должен.
А сказал он следующее:
- Альф, лучше позвонить управляющему.
Прошло три насыщенных часа. Они включали звонки по телефону, сообщения по телексу и факсу. Один за другим были разбужены двадцать семь человек, а они в свою очередь подняли еще пятьдесят трех, поскольку, когда человека будят по тревоге в 4 утра, он хочет знать лишь одно – что он не один.
В любом случае, необходимо получить множество разрешений, прежде чем открыть ядерный реактор и заглянуть внутрь.
Они их получили. Открыли. Заглянули внутрь.
- Этому должно быть разумное объяснение, - сказал Гораций Гусак. – Пять сотен тонн урана не могли просто встать и выйти вон.
Счетчик в его руке должен был надрываться. Вместо этого он время от времени равнодушно тикал.
Там, где должен был находиться реактор, теперь было пустое место. Здесь можно было бы неплохо сыграть в сквош.
В самом центре на ярком холодном полу лежал одинокий лимонный леденец.
Снаружи в пещеристом турбинном зале ревели машины.
А в сотне миль от них Адам Малой перевернулся во сне.
__________________
[1] Не имело значения, как эта четверка называла свою банду – часто имя менялось под влиянием того, что Адам читал или смотрел накануне (Отряд Адама Малого; Адам и Ко; Банда «Дырка в Меле»; Действительно Известная Четверка; Лига Настоящих Супергероев; Банда Карьера; Тайная Четверка; Тэдфилдская Лига Справедливости; Галаксатронцы; Справедливая Четверка; Бунтари). Все остальные хмуро называли их «Они», и, в конце концов, так же стали и они сами.

[2] Жирный Джонсон был грустным ребенком-переростком. Такие есть в каждой школе; не то чтобы толстые – они просто большие и носят одежду почти того же размера, что и их отцы. Бумага рвалась под его громадными пальцами, ручки ломались. Дети, с которыми он пытался играть в тихие дружеские игры, в конце концов, оказывались под его огромной пятой, и Жирный Джонсон практически из самозащиты стал задирой. В конце концов, лучше слыть задирой, что подразумевает хоть какой-нибудь контроль, нежели считаться неуклюжим олухом. Для преподавателя физкультуры он был настоящей бедой, поскольку, если бы Жирный Джонсон хотя бы чуть-чуть заинтересовался спортом, то школа могла бы выиграть чемпионат. Но Жирный Джонсон так и не нашел подходящую для себя игру. Вместо этого он тайно посвящал время своей коллекции тропических рыбок, которая занимала первые места. Жирный Джонсон был одного возраста с Адамом Малым, вплоть до нескольких часов, и его родители никогда ему не рассказывали, что он был усыновлен. Видите? Вы были правы насчет детей.

[3] Если бы Адам тогда полностью владел своими силами, то Рождество Малых было бы испорчено мертвым толстым человеком, застрявшим вверх ногами в трубе центрального отопления.

[4] Стоит отметить, что большинство людей редко могут сдвинуть более 0,3 альп (30 санти-альп). Вера Адама колебалась от двух до пятнадцати тысяч шестисот сорока Эверестов.
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Fri Nov 03, 2006 7:00 pm     Заголовок сообщения:

Пятница

Вран Троур – худой, бородатый человек в черном костюме – сидел на заднем сиденье узкого черного лимузина и говорил по тонкому черному телефону с филиалом на Западном побережье.
- Ну, и как дела? – спросил он.
- Вполне, шеф, - ответил глава отдела продаж. – Завтра мы устраиваем завтрак с покупателями из всех ведущих сетей супермаркетов. Никаких проблем. К следующему месяцу ХАВЧИК будет во всех магазинах.
- Отличная работа, Ник.
- Ну что ты. Хорошо знать, что ты с нами, Вранни. Ты отличный руководитель, парень. Мне это здорово помогает.
- Спасибо, - ответил Троур и отключился.
Он особенно гордился ХАВЧИКОМ™.
Корпорация «Нуводиет» была основана одиннадцать лет назад. Маленькая группа диетологов, огромная команда маркетологов и пиарщиков и изящный логотип.
Два года инвестирований и исследований породили ЖУЙ™. В продукции ЖУЙ™ содержались скрученные, переплетенные, слипшиеся белковые молекулы, аккуратно созданные так, что их игнорировали даже самые прожорливые пищеварительные ферменты; безкалорийные подсластители; минеральные масла, заменяющие растительные; фибриновые компоненты, красители и ароматизаторы. Конечным результатом стали продукты питания, почти неотличимые от любых других, за исключением двух вещей. Во-первых, цена была чуть выше, а во-вторых, их калорийность, грубо говоря, была сравнима с питательностью плеера «Сони». Не имеет значения, сколько вы едите – вы теряете вес[1].
Их продукцию покупали толстые люди. Худые люди, которые не хотели потолстеть, покупали ее. ЖУЙ™ была совершенной диетической едой – аккуратно скрученной, переплетенной, сформированной и раздробленной так, что имитировала все – от картофеля до оленины, хотя цыплята продавались лучше всего.
Троур сидел и смотрел, как текут деньги. Он смотрел, как ЖУЙ™ помаленьку занимает экологическую нишу, где раньше была старая немаркированная продукция.
Следом за ЖУЙ™ появилась ЗАКУСЬ™ - высококалорийная еда с питательность утиля, производимая из самого настоящего хлама.
ХАВЧИК™ был последней идеей Троура.
ХАВЧИК™ был тем же ЖУЙ™ с добавлением сахара и жира. По теории, если есть достаточно ХАВЧИКА™, то вы а) сильно растолстеете и б) умрете от недоедания.
Этот парадокс восхищал Троура.
В данный момент ХАВЧИК™ проходил испытания по всей Америке. Пицца-ХАВЧИК, Рыбные ХАВЧИКИ, Сычуань-ХАВЧИКИ, вегетарианский рисовый ХАВЧИК. Даже Гамбургер-ХАВЧИК.
Лимузин Троура был припаркован рядом с «Властелином Бургеров» в Де-Мойне, Айова – эта экспресс-закусочная полностью принадлежала его организации. Именно здесь последние полгода они внедряли Гамбургер-ХАВЧИК. Он хотел увидеть результаты.
Он подался вперед и постучал по стеклянной перегородке. Водитель нажал на переключатель, и стекло опустилось.
- Сэр?
- Я собираюсь посмотреть на нашу работу, Марлон. Вернусь через десять минут. Потом обратно в Л.А.
- Сэр.
Троур прошел внутрь «Властелина Бургеров». Он был точно таким же, как и все остальные «Властелины Бургеров» в Америке[2]. Клоун Мак-Власти танцевал в Детском Уголке. Обслуживающий персонал сиял одинаковыми улыбками, которые никогда не затрагивали глаз. А за стойкой круглолицый человек средних лет в униформе заведения шлепал бургеры на сковороду и тихо насвистывал себе под нос, вполне довольный своей работой.
Троур подошел к кассе.
- Здравствуйте-меня-зовут-Мария, - протараторила девушка. - Чем-я-могу-помочь?
- Двойную взрывную громопушку, большую порцию картошки фри, никакой горчицы, - сказал он.
- Что-будете-пить?
- Специальный густой шоколадно-банановый коктейль со взбитыми сливками.
Она нажала иконки на маленьких кнопочках на кассовом аппарате. (В подобных заведениях грамотность теперь не требовалась. Главное - улыбка). Потом она повернулась к круглолицему человеку за прилавком.
- ДВГП, Э Ф, без горчицы, - сказала она. – Шоко-шейк.
- Уфннфухн, - промурлыкал повар. Он разложил заказ по маленьким бумажным пакетам, остановившись, лишь чтобы убрать с глаз седеющий вихор.
- Держи, - сказал он.
Она приняла пакеты, не глядя на него, а он весело повернулся обратно к своей сковороде, тихо напевая:
- Лаааав ми тэнде, лааааав ми лон, нэээве лет ми гоу...
Его мурлыканье, заметил Троур, расходилось с фоновой музыкой заведения – резкой повторяющейся записью рекламной мелодии «Властелина Бургеров», и он решил обязательно его уволить.
Здравствуйте-меня-зовут-Мария вручила Троуру его ХАВЧИК и пожелала приятного дня.
Он нашел небольшой пластиковый столик, сел на пластиковый стул и начал изучать еду.
Искусственная булочка. Искусственное мясо. Картошка фри, которая никогда и не видела картофель. Несъедобный соус. Даже (и Троур был особенно этим доволен) ломтик искусственного огурчика с укропным маринадом. Свой молочный коктейль он проверять не стал. В нем не было ни одного процента съедобного, впрочем, как и в любой продукции его конкурентов.
Люди вокруг него жевали свою не-еду, если и не с явным удовольствием, то и не с большим отвращением, чем в любом подобном заведении во всем мире.
Он встал, взял свой поднос к контейнеру «ПОЖАЛУЙСТА, АККУРАТНО ПОМЕСТИТЕ ОСТАТКИ СЮДА» и свалил все внутрь. Если бы вы сказали ему, что в Африке голодают дети, он был бы польщен, что вы заметили.
Кто-то дернул его за рукав.
- Ваше имя Троур? – спросил невысокий человек в очках и фуражке «Интернэшнл Экспресс», держащий в руках сверток коричневой бумаги.
Троур кивнул.
- Так я и думал. Посмотрел вокруг и решил – высокий джентльмен с бородой, в приличном костюме, много подобных здесь быть не может. Вам пакет, сэр.
Троур подписал бланк, своим настоящим именем – одно слово, пять букв. Звучит как «холод».
- Премного благодарен, сэр, - сказал курьер. Он задумался. – Эй, - вдруг бросил он. – А этот парень у стойки. Он вам никого не напоминает?
- Нет, - ответил Троур. Он выдал человеку чаевые – пять долларов – и открыл сверток.
Внутри была пара небольших латунных весов.
Троур улыбнулся. Улыбка была тонкой, слабой, и почти тут же исчезла.
- Как раз во время, - произнес он. Он сунул весы в карман, не обратив внимания на вред, причиненный лоснящейся ткани его костюма, и вернулся к лимузину.
- Обратно в офис? – спросил водитель.
- В аэропорт, - ответил Троур. – И сделай звонок. Мне нужен билет до Англии.
- Да сэр. Билет в оба конца.
Троур пощупал весы в кармане.
- В один, - сказал он. – Обратно я доберусь сам. Да, и позвони в офис, отмени все встречи.
- На какое время, сэр?
- На все обозримое будущее.
А во «Властелине Бургеров» за стойкой полный мужчина с вихром шлепнул на гриль еще полдюжины бургеров. Он был самым счастливым человеком на всем свете, и он тихонько мурлыкал.
- ...й’ант неве кот э рэбит, - пел он себе под нос, - й’ант ноу фрэнд оф майн...

***
Они слушали с интересом. От моросящего дождя едва спасали старые листы железа и куски потрепанного линолеума, что покрывали их берлогу в карьере, а они всегда знали, что Адам придумает, чем заняться во время дождя. Они не разочаровались. В глазах Адама светилась радость познания.
Было три часа ночи, когда он заснул под стопкой «Нового Водолея».
- И был еще парень по имени Чарльз Форт, - говорил он. – Он мог вызвать дождь из рыбы и лягушек и всего такого.
- Ха, - хмыкнула Пеппер. – Да ладно. Из живых лягушек?
- О, да, - живо отозвался Адам. – Они прыгали вокруг и квакали и все такое. Потом люди заплатили ему, чтобы он убрался, и, и... – Он напряг мозги, пытаясь вспомнить что-нибудь, что бы удовлетворило его аудиторию; для себя, Адам прочел очень много за раз. - ...И он уплыл на «Марии Челесте» и открыл Бермудский треугольник. Это в Бермудах, - пояснил он.
- Нет, он не мог, - сурово заявил Венслидейл, - потому что я читал о «Марии Челесте», и на ней никого не было. Она знаменита тем, что на ней никого не было. Ее нашли плавающей самой по себе, и на ней не было ни души.
- Я ведь не говорил, что он был на ней, когда ее нашли, так? – едко отозвался Адам. – Потому что его на ней не было. Потому что прилетел НЛО и забрал его. Я думал, все это знают.
Они слегка расслабились. С НЛО они были на более твердой почве. Хотя, они не были полностью уверены насчет НЛО Нового Века; они вежливо выслушали Адама, но современным НЛО как-то не доставало эффектности.
- Если бы я была пришельцем, - озвучила всеобщее мнение Пеппер, - я бы не стала рассказывать людям о мистической космической гармонии. Я бы сказала, - ее голос стал хриплым и гнусавым, как у кого-то, скрытого под злой черной маской, - «Ето лажерная пушка, так что делай, что прикажано, бунтаршкая швинья».
Они закивали. Любимая игра в карьере основывалась на невероятно успешном сериале с лазерами, роботами и принцессой, прическа которой была похожа на пару стереонаушников™. (Без каких-либо разногласий было принято решение, что, если кто-то и будет играть роль какой-нибудь глупой принцессы, то только не Пеппер). Но обычно игра заканчивалась дракой из-за того, кто будет носить угольное ведро™ и взрывать планеты. У Адама получалось лучше всех – когда злодеем был он, действительно создавалось такое впечатление, что он может взорвать мир. В любом случае, Они всегда были на стороне разрушителей планет, при условии, что смогут в то же время спасать принцесс.
- Подозреваю, именно это они и делали раньше, - сказал Адам. – Но теперь все иначе. Теперь у них у всех есть это синее свечение вокруг, и они творят добро. Вроде галактических полицейских, что летают туда-сюда и говорят всем жить во всеобщей гармонии и все такое.
В тишине они задумались об этой растрате таких отличных НЛО.
- Чего я никогда не понимал, - сказал Брайан, - так это, почему они называются НЛО, когда все знают, что это летающие тарелки. То есть, они же тогда Опознанные Летающие Объекты.
- Это потому, что правительство обо всем этом замалчивает, - ответил Адам. – Постоянно садятся миллионы летающих тарелок, а правительство обо всем этом замалчивает.
- Почему? – спросил Венслидейл.
Адам задумался. Читая, он не нашел этому быстрого объяснения; «Новый Водолей» просто принимал за основу веры, как своей, так и читательской, что правительство все скрывает.
- Потому что они – правительство, - просто сказал он. – Этим правительство и занимается. В Лондоне есть такое огромное здание, где полно книг обо всем, что они скрывают. Когда премьер-министр приходит утром на работу, первым делом он просматривает огромный список того, что случилось ночью, и ставит на него такую красную печать.
- Наверняка он сначала пьет чай, а потом читает газету, - предположил Венслидейл, который однажды, в одно запоминающееся утро во время каникул, неожиданно зашел к отцу в кабинет, где и составил определенное представление. – И разговаривает о том, что вечером было по ТВ.
- Ну, ладно, но после он берет книгу и огромный штемпель.
- И ставит печать «Скрыть Это», - вставила Пеппер.
- «Совершенно Секретно», - поправил Адам, негодуя от этой попытки оппозиционного творчества. – Это как с атомными электростанциями. Они постоянно взрываются, но никто ничего не знает, потому что правительство это скрывает.
- Они не взрываются постоянно, - сурово заявил Венслидейл. – Мой отец говорит, что они совершенно надежны, и, значит, нам не нужно жить в теплице. В любом случае, в одном из моих комиксов[3] есть большая картинка, и там ничего не говорится о взрывах.
- Ага, отозвался Брайан. – Но ты мне его потом давал, и я знаю, что там за картинка.
Венслидейл помедлил, а потом заговорил низким голосом теряющего терпение человека:
- Брайан, только то, что там написано «Разорванная Диаграмма»...
Завязалась короткая драка.
- Эй, - сурово произнес Адам. – Вы хотите, чтобы я вам рассказывал про Эру Водолея или нет?
Драка, никогда не бывавшая серьезной среди Них, прекратилась.
- Так, - сказал Адам. Он почесал затылок. – Из-за вас я забыл, на чем остановился.
- Летающие тарелки, - подсказал Брайан.
- Точно. Точно. Ну, если вдруг ты увидишь летающий НЛО, эти люди из правительства приезжают и отчитывают тебя, - вернулся Адам к теме. – На большой черной машине. В Америке это происходит постоянно.
Они глубокомысленно закивали. В этом, по крайней мере, они не сомневались. Америка для них была местом, куда после смерти отправлялись хорошие люди. Они были готовы поверить, что в Америке может происходить практически все что угодно.
- Наверняка, получаются огромные пробки, - продолжил Адам, - раз все эти люди на черных машинах, разъезжают повсюду и бранят людей, что они видели НЛО. Они говорят, что если не прекратишь их видеть, то может произойти Неприятный Несчастный Случай.
- Наверно, что тебя собьет большая черная машина, - предположил Брайан, сдирая корку с раны на грязном колене. Он повеселел. – Знаете, - заговорил он, - моя кузина говорит, что в Америке есть такие магазины, где продается тридцать девять разных вкусов мороженое?
Это заставило замолчать даже Адама, не надолго.
- У мороженого не может быть тридцать девять вкусов, - заявила Пеппер. – Во всем мире не может быть тридцати девяти вкусов мороженого.
- Может, если смешать их, - сказал Венслидейл, моргая, точно сова. – Так вот. Клубника с шоколадом. Шоколад с ванилью. – Он попытался вспомнить еще какие-нибудь английские вкусы. – Клубника с шоколадом и ванилью, - нескладно закончил он.
- А еще есть Атлантида, - громко произнес Адам.
Он снова заинтересовал их. Атлантида им нравилась. Они отлично разбирались в затонувших городах и с жадностью слушали сбивчивый рассказ о пирамидах, странных культах и древних тайнах.
- А это произошло внезапно или все же медленно? – спросил Брайан.
- Вроде как внезапно и медленно, - ответил Адам, - потому что многие уплыли на лодках в другие страны и научили всех математике, и английскому, и истории, и всему такому.
- Не понимаю, что в этом такого хорошего, - сказала Пеппер.
- Должно быть, было весело, когда она тонула, - с тоской произнес Брайан, вспоминая, как однажды затопило Нижний Тэдфилд. – Люди доставляли молоко и газеты на лодках, и никто не ходил в школу.
- Если бы я был атлантом, я бы остался, - заметил Венслидейл. За этим последовал пренебрежительный смешок, но он продолжил: - Нужно было бы только надеть шлем для ныряния, и все. И забить все окна, и наполнить дом воздухом. Было бы здорово.
Адам встретил это заявление холодным взглядом, который он приберегал для тех из Них, у кого появлялись идеи, до которых он бы сам хотел додуматься первым.
- Они могли так сделать, - несколько слабо согласился он. – После того, как отправили всех учителей в лодках. Может, все другие остались, когда Атлантида пошла на дно.
- Не надо было бы мыться, - сказал Брайан, чьи родители заставляли его мыться гораздо чаще, нежели, по его мнению, было полезно для здоровья. Не то чтобы это что-то меняло. Было в Брайане что-то определенно землистое. – Потому что все было бы чистым. И, и в саду можно было бы выращивать водоросли и все такое и охотиться на акул. А дома держать осьминогов или еще кого. И не надо было бы ходить в школу, потому что они избавились от всех учителей.
Они представили атлантов, облаченных в струящиеся мистические одежды и круглые аквариумы для золотых рыбок, наслаждающихся жизнью глубоко под волнующимися водами океана.
- Ха, - подвела итог Пеппер их ощущениям.
- Чем займемся теперь? – спросил Брайан. – Вроде немного прояснилось.
Потом они играли в Исследователя Чарльза Форта. Игра состояла в том, что один из Них ходил вокруг с древними останками зонта, тогда как другие устраивали над ним дождь из лягушек, или, вернее, из лягушки. В пруду они смогли найти только одну. Это была старая лягушка, давно знавшая Их и терпевшая их интерес, считая его ценой за то, что пруд свободен от куропаток и щук. Она добродушно терпела все, пока не ускакала в тайное и пока-еще-не-обнаруженное убежище в старой водосточной трубе.
Потом они ушли домой обедать.
Адам был очень доволен утренней работой. Он всегда знал, что мир – занятное место, и его воображение наполняло его пиратами, и бандитами, и шпионами, и астронавтами, и тому подобным. Но, кроме того, у него было такое впечатление, что, если уж во всем серьезно разобраться, это были просто люди из книг, и, по сути, больше не существовали.
Тогда как все эти штуки про Эру Водолея были по-настоящему настоящими. Взрослые люди писали о них книги (в «Новом Водолее» было полно рекламы о них), и бигфуты, и люди-мотыльки, и йети, и морские чудовища, и пумы Суррея действительно существуют. Если бы Кортес на своей горе в Дарьенском заливе слегка намочил ноги, пытаясь наловить лягушек, он бы чувствовал себя так же, как и Адам.
Мир был ярким и странным местом, и мальчик был как раз в его центре.
Он проглотил свой ленч и ушел в комнату. Осталось еще несколько «Новых Водолеев», которые он не успел прочитать.

***
Какао превратилось в густую коричневую массу, наполовину заполняющую чашку.
Некоторые люди сотни лет пытались понять предсказания Агнесс Безум. Они были очень умны, в общем и целом. Анафема Приббор, бывшая настолько близко к тому, чтобы быть Агнесс, насколько вообще может позволить дрейф генов, была лучшей среди них. Но никто из них не был ангелом.
У многих людей при первой встрече с Азирафалем создавалось три мнения: что он англичанин, что он умен, и что он беспутнее целой стаи обезьян, надышавшихся веселящего газа. И в двух случаях они ошибались; Рай находится не в Англии, что бы не думали некоторые поэты, а ангелы бесполы, если только они действительно не хотят попробовать. Но он действительно был умен. И это – ангельский ум, который, хотя и не намного выше человеческого, но гораздо шире и обладает преимуществом тысячелетней практики.
Азирафаль стал первым ангелом, освоившим компьютер. Это была дешевая, медленная пластиковая машина, которую часто рекламировали как идеал для мелких бизнесменов. Азирафаль добросовестно использовал его для подсчета своих доходом, которые были до того скрупулезными и аккуратными, что в налоговой инспекции его проверяли пять раз, будучи глубоко уверенными, что ему каким-то образом удается их одурачить.
Но эти исчисления были из тех, с которыми не справится ни один компьютер. Порой он что-то писал на лежавшем рядом листке бумаги. Он был испещрен символами, которые могут понять лишь восемь человек во всем мире; двое из них получили Нобелевскую премию, а один из остальных шести вечно брызжет слюной, и ему не дают никаких острых предметов из-за того, что он может с ними сотворить.

***
Анафема пообедала супом мисо и сосредоточилась на своих картах. Не было никаких сомнений, что местность вокруг Тэдфилда изобилует силовыми линиями; даже знаменитый преподобный Уоткинс обнаружил некоторые из них. Но, если только она в корне не ошибается, они начинают менять положение.
Она неделю проводила измерения с теодолитом и маятником, и теперь геологическая карта была покрыта маленькими точками и стрелками.
Некоторое время она смотрела на них. Потом взяла фломастер и, порой сверяясь с блокнотом, принялась соединять их.
Работало радио. Она не особенно обращала внимания, так что многие важные новости прошли мимо ее невнимательных ушей, и только когда пара ключевых слов впиталась в ее сознание, она начала прислушиваться.
Некто, называемый Представителем, был близок к истерике.
- ...опасности для рабочих или общественности, - говорил он.
- А сколько точно ядерного топлива исчезло? – спросил интервьюер.
За эти последовала пауза.
- Мы бы не стали говорить «исчезло», - произнес представитель. – Не исчезло. Временно находится в другом месте.
- Вы хотите сказать, оно все еще в здании?
- Мы определенно не представляем, как его возможно оттуда вынести, - ответил представитель.
- А вы, разумеется, уже рассматривали версию о террористах?
Новая пауза. Затем представитель заговорил, тихим голосом человека, который уже сыт всем по горло и который решил уволиться и заняться где-нибудь выращиванием цыплят.
- Да, полагаю, этим стоит заняться. Все, что нам нужно, это найти каких-нибудь террористов, способных вытащить из контейнера ядерный реактор прямо во время его работы, да так, чтобы никто ничего не заметил. Он весит около тысячи тонн, а в высоту достигает сорока футов. Так что это должны быть очень сильные террористы. Может, вы решите с ними связаться, сэр, и задать несколько вопросов в этой своей высокомерной обвиняющей манере.
- Но вы утверждаете, что станция все еще производит электроэнергию, - выпалил интервьюер.
- Это так.
- Как такое возможно, если отсутствует реактор?
Улыбку представителя можно было видеть даже по радио. Можно было даже увидеть ручку, зависшую над колонкой «Фермы на Продажу» в журнале «Мир Птицы».
- Мы не знаем, - ответил он. – Мы надеялись, что у вас, Би-Би-Си’шных умников, есть какое-нибудь предположение.
Анафема посмотрела на карту.
То, что она рисовала, было похоже на галактику, или на символы, вырезанные на некоторых из кельтских монолитов.
Линии сил перемещались. Они формировали спираль.
А центром – возможно, неопределенным, с некоторой ошибкой, но все же центром – ее был Нижний Тэдфилд.

***
В нескольких тысячах миль оттуда, почти в то же время, когда Анафема изучала свои спирали, развлекательный крейсер «Коррь» сидел на мели в трехстах фатомах воды.
Для капитана Винсента это было просто еще одной проблемой. К примеру, он знал, что должен связаться с владельцами корабля, но он никогда не знал с точностью до дня – или, до часа, в этом компьютеризированном мире – кто в настоящее время является его хозяином.
Компьютеры – в них главная проблема. Судовой журнал был компьютеризирован, и теперь за микросекунду он мог приписать корабль к порту страны с наиболее выгодными условиями. Навигация так же была компьютеризирована и постоянно корректировала курс по спутникам. Капитан Винсент терпеливо объяснял владельцам, кем бы они ни были, что несколько сотен квадратных метров стальных пластин и бочка заклепок стали бы гораздо лучшим вложением средств, и был оповещен, что его рекомендации в настоящее время не согласуются с прогнозируемым соотношением расходов и прибыли.
Капитан Винсент серьезно полагал, что, несмотря на всю электронику, кораблю стоило бы затонуть, нежели плавать, и, вероятно, это будет самое тщательно рассчитанное кораблекрушение в истории мореплавания.
Выводом из этого было то, что мертвый он гораздо нужнее, нежели живой.
Он сел за свой стол, спокойно листая «Международные Морские Коды», на шестистах страницах которых содержались краткие, но важные сообщения, созданные так, чтобы передавать новости обо всех мыслимых случаях в море по всему миру с минимумом возможной путаницы и, помимо всего прочего, стоимости.
Он хотел сказать следующее: «Шли на юго-юго-запад курсом 33° С. ш. 47° 72' З. д. Первый помощник, который, как вы, возможно, помните, был назначен на эту должность в Новой Гвинее без моего согласия и, вероятно, является охотником за головами, знаками показал, что что-то не в порядке. Оказалось, что ночью с глубин поднялась довольно обширная часть морского дна. На ней имеется большое количество зданий, многие из которых по форме напоминают пирамиды. Мы сидим на мели во дворе одной из них. Здесь стоит несколько довольно неприятных статуй. Дружелюбные старцы в длинных одеяниях и водолазных шлемах поднялись на борт и со счастливым видом беседуют с пассажирами, которые считают, что это организовали мы. Жду ваших дальнейших распоряжений».
Его палец, медленно двигавшийся по странице, остановился. Добрые старые «Международные коды». Их создали восемьдесят лет назад, но в те времена люди действительно обдумали все опасности, с которыми возможно столкнуться в море.
Он взял ручку и написал; «XXXV QVVX»
В переводе это означало: «Обнаружил Потерянную Атлантиду. Верховный жрец только что победил в игре с кольцами».
_____________________
[1] И волосы. И цвет кожи. И, если есть достаточно долго, признаки жизни.

[2] Но не как «Властелины Бургеров» во всем мире. В немецких «Властелинах Бургеров», к примеру, вместо шипучки из корнеплодов продают лагерное пиво, тогда как английским «Властелинам Бургеров» удается ухватить любое из достоинств американских экспресс-закусочных (взять хотя бы скорость, с которой доставлялась еда) и аккуратно от них избавиться; совершенно остывший заказ прибывает через полчаса, и лишь по листику теплого салата между ними можно отличить мясо от булки. Через двадцать пять минут после высадки во Франции торговый представитель «Властелина Бургеров» был застрелен.

[3] Так называемыми комиксами Венслидейла были 94 части еженедельника «Чудеса Науки и Природы». У него были все из них, и на день рождения он попросил набор для переплета. Еженедельное чтение Брайана включало все что угодно со множеством восклицательных знаков в титрах, как например «ВжЖЖ!!» или «Дзынь!!». То же самое читала и Пеппер, хотя даже под самыми изощренными пытками она бы не призналась, что так же покупает и журнал для девочек «Просто Семнадцать». Адам не читал комиксов вообще. Они никогда не уживались с тем, что он мог творить в своем воображении.
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Mon Nov 06, 2006 6:10 pm     Заголовок сообщения:

- Не правда!
- Правда!
- Не правда, знаешь ли!
- Правда!
- Не... ну ладно, но тогда как насчет вулканов? – Венслидейл сел с победоносным выражением на лице.
- А что с ними? – спросил Адам.
- Вся эта лава идет из центра земли, где все очень горячо, - объяснил Венслидейл. – Фильм видел. С Дэвидом Эттенборо, так что это правда.
Остальные повернулись к Адаму. Это все равно, что смотреть теннисный матч.
Теорию Полой Земли не слишком-то хорошо приняли в карьере. Привлекательная идея, которая выдержала интерес таких выдающихся мыслителей, как Сайрус Рид Тид, Булвер-Литтон и Адольф Гитлер, опасно прогибалась под ветром обжигающей логики Венслидейла.
- Я не говорил, что она совершенно полая, - заявил Адам. – Никто не говорил, что она совсем полая. Там, наверное, целые мили свободного место для всей этой лавы, и нефти, и угля, и тибетских туннелей, и всего такого прочего. Но потом идет пустота. Так думают люди. А на северном полюсе есть дырка, чтобы пропускать воздух.
- Никогда ничего подобного на атласе не видел, - хмыкнул Венслидейл.
- Правительство не позволит нанести это на карту, чтобы люди не отправились посмотреть, - ответил Адам. – Потому что люди, живущие внутри, не хотят, чтобы на них постоянно пялились сверху.
- Что еще за тибетские туннели? – спросила Пеппер. – Ты сказал «тибетские туннели».
- А. Разве я о них не рассказывал?
Три головы отрицательно закачались.
- Это удивительно. Вы знаете про Тибет?
Они с сомнением кивнули. В их воображении предстали картинки: яки, гора Эверест, люди по имени Кузнечик, маленькие старички, сидящие на горах, другие люди, изучающие кун-фу в древних храмах и снег.
- Ну, помните тех учителей, которые уплыли с Атлантиды, когда она затонула?
Они снова кивнули.
- Ну так вот, некоторые отправились в Тибет и теперь управляют миром. Их называют Тайными Мастерами. Думаю, из-за того, что они были учителями. И они основали этот тайный подземный город Шамбала и туннели, что идут вдоль всего мира, так что они знают все, что происходит, и контролируют все. Некоторые считают, что они живут под пустыней Гоби, - важно добавил он, - но большинство сведущих специалистов считают, что именно в Тибете. В любом случае, там лучше рыть туннели.
Они инстинктивно посмотрели на грязный мел под ногами.
- Откуда они все знают? – спросила Пеппер.
- Им просто нужно слушать, так? – рискнул Адам. – Они просто сидят в своих туннелях и слушают. Сама же знаешь, какой слух у учителей. Они могут услышать шепот через всю комнату.
- Моя бабушка прикладывала к стене стакан, - сказал Брайан. – Она говорила, что просто ужасно, что она слышала, что творилось за соседней дверью.
- И эти туннели повсюду, да? – спросила Пеппер, все еще смотря на землю.
- По всему миру, - твердо ответил Адам.
- Должно быть много времени заняло, - с сомнением произнесла Пеппер. – Помнишь, как мы пытались вырыть туннель на поле, мы работали весь полдень, и нужно было сложиться пополам, чтобы поместиться полностью.
- Да, но они занимаются этим миллионы лет. Можно прорыть просто отличные туннели, если у тебя есть миллионы лет.
- Я думал, что китайцы завоевали Тибет, и даввай-ламе пришлось уехать в Индию, - сказал Венслидейл, но не слишком убедительно. Венслидейл каждый вечер читал отцовские газеты, но прозаичность повседневности всегда таяла под энергией объяснений Адама.
- Готов поспорить, они и сейчас там, - проигнорировал его Адам. – Наверняка, они теперь повсюду. Сидят под землей и слушают.
Они переглянулись.
- Если мы быстро начнем копать... – начал Брайан. Пеппер, соображавшая быстрее, застонала.
- Ну и зачем тебе понадобилось это говорить? – спросил Адам. – Теперь можно и не пытаться застать их врасплох – ведь ты почти проорал это. Я думал, мы можем их откопать, а ты прямо взял и предупредил их!
- Не думаю, что они прорыли все эти туннели, - не сдавался Венслидейл. – Это просто бессмысленно. Тибет в сотне миль отсюда.
- Ну да. Конечно. И, думаю, ты знаешь об этом больше, чем мадам Блатватататски? – выдохнул Адам.
- Ну, если бы я был тибетцем, - принялся рассуждать Венслидейл, - я бы просто прорылся прямо к пустоте в центре и потом рыл бы оттуда в любое место, куда мне нужно.
Они обдумали это.
- Ты должен признать, что это гораздо разумнее туннелей, - сказала Пеппер.
- Да, что ж, думаю, именно так они и делают, - согласился Адам. – Они бы могли придумать что-нибудь настолько же простое.
Брайан мечтательно смотрел в небо, пока его палец исследовал содержимое уха.
- Забавно, а, - сказал он. – Всю жизнь ходишь в школу и учишь всякую всячину, и тебе никогда не рассказывают про бермудский треугольник, и НЛО, и про этих Старых Мастеров, бегающих внутри Земли. Почему мы должны учить всякую скукотищу, когда могли бы изучать столько всего интересного, вот что я хотел бы знать.
Это вызвало согласный хор единомыслия.
Потом они играли в Чарльза Форта и в Атлантов против Древних Мастеров Тибета, но тибетцы заявили, что использовать мистические древние лазеры нечестно.

***
Было время, когда охотников на ведьм уважали, хотя длилось это не слишком долго.
К примеру, в середине семнадцатого века Мэтью Хопкинс, генерал охотников на ведьм, находил ведьм по всей восточной Англии, взимая с каждого города и деревни девять пенсов за пойманную ведьму.
В этом и была проблема. Охотникам на ведьм не платили за почасовую работу. Любой охотник на ведьм, целую неделю проверявший местных старух и заявивший мэру что-нибудь вроде «Все отлично, ни одной вострошляпой среди них нет», получал льстивые благодарности, миску супа и многозначительное прощание.
Так что, дабы подзаработать, Хопкинсу приходилось находить огромное число ведьм. И он стал более чем просто непопулярным среди деревенских советов, так что его самого повесили как колдуна в одной деревушке на востоке Англии, жители которой здраво рассудили, что могут снизить свои расходы, избавившись от посредника.
Многие полагают, что Хопкинс был последним генералом охотников на ведьм.
Строго говоря, в этом они будут правы. Хотя, пожалуй, не в том смысле, как предполагают. Армия охотников на ведьм продолжает маршировать, просто гораздо тише.
Настоящего генерала ОВ больше не существует.
Так же нет ни полковника, ни майора, ни капитана, ни даже лейтенанта (последний погиб, упав с высокого дерева у Катергема в 1933г., пытаясь разглядеть то, что он принял за сатанинскую оргию самой ужасной секты, и что на самом деле оказалось ежегодным праздником торговцев Катергема и Витлифа).
Хотя, существует сержант ОВ.
И теперь так же есть рядовой охотник на ведьм. Его зовут Ньютон Пульцифер.
Его привлекла заметка в «Газетте» между объявлением о продаже холодильника и потомства не чистокровных далматинцев:

ПРИСОЕДИНЯЙСЯ К ПРОФЕССИОНАЛАМ. ТРЕБУЕТСЯ
АССИСТЕНТ НА НЕПОЛНЫЙ РАБОЧИЙ ДЕНЬ ДЛЯ БОРЬ-
БЫ С СИЛАМИ ТЬМЫ. УНИФОРМА, ОБУЧЕНИЕ. ПРОД-
ВИЖЕНИЕ ПО СЛУЖБЕ. СТАНЬ МУЖЧИНОЙ!

В обеденный перерыв он позвонил по телефону в конце объявления. Ответила женщина.
- Здравствуйте, - начал он. – Я увидел ваше объявление.
- Которое, милый?
- Э, в газете.
- Да, милый. Ну, мадам Трэйси Приоткрывает Завесь каждый день после обеда, кроме четверга. Групповые сеансы приветствуются. Когда ты желаешь Исследовать Тайны, милый?
Ньютон помедлил.
- В объявлении сказано «Присоединяйся к Профессионалам», - произнес он. – Там не упоминается о мадам Трэйси.
- Тогда тебе нужен мистер Шэдвел. Подожди секундочку, я посмотрю, здесь ли он.
Позже, познакомившись с мадам Трэйси поближе, Ньют узнал, что, упомяни он другое объявление из журнала, ее услуги включали бы строго определенные занятия и интимный массаж, каждый вечер кроме четверга. Где-то в одной из телефонных будок было еще одно объявление. Кода, намного позже, Ньютон спросил ее, что было в нем, она просто ответила «Четверг». Наконец, в непокрытой ковром передней раздались шаги, глубокий кашель, и голос цвета старого плаща прогремел:
- Ага?
- Я прочел ваше объявление. «Присоединяйся к профессионалам». Мне бы хотелось узнать об этом побольше.
- Ага. Многим хотелось бы узнать побольше, и многим... – голос выразительно затих, а потом вновь обрушился на полной громкости, - ... многим бы НЕ ХОТЕЛОСЬ.
- Ох, - пискнул Ньютон.
- Как тебя звать, парень?
- Ньютон. Ньютон Пульцифер.
- ЛЮЦИФЕР? Что ты сказал? Ты приспешник Исчадья Тьмы, коварной искушающей твари из бездны, распутник, вышедший из котлов Гадеса, развращенный и похотливый раб своих стигийских и адовых господ?
- Пульцифер, - объяснил Ньютон. – Начинается с П. Не знаю, как насчет всего остального, но мы из Суррея.
Голос в трубке зазвучал несколько разочаровано.
- А. Ага. Ну ладно. Пульцифер. Пульцифер. Может, я где-то встречал это имя прежде?
- Не знаю, - отозвался ньютон. – Мой дядя держит магазин игрушек в Хаунслоу, - добавил он на всякий случай.
- Даж тааак? – протянул Шэдвел.
Что за акцент у мистера Шэдвела определить было невозможно. Он носился по стране, точно на молочных гонках. Здесь – безумный валлийский сержант-муштровщик, там – священник пресвитерианской церкви, который только что увидел, что кто-то чем-то занят в воскресенье, где-то между ними – суровый пастух из Долин, или жестокий господин из Сомерсета. Откуда этот акцент не имело никакого значения; лучше от этого все равно не становилось.
- У тя зубы все свои?
- О, да. Если не считать пломб.
- Ты здарофф?
- Думаю, да, - запнулся Ньютон. – Ведь я именно поэтому хочу пойти в дружинники. Брайан Поттер из бухгалтерии пошел добровольцем и теперь может отжаться сто раз. И он маршировал при параде перед королевой-матерью.
- Сколько сосков?
- Простите?
- Сосков, парниша, сосков, - раздражительно повторил голос. – Скока у тя сосков?
- Э. Два?
- Хорошо. Ножницы есь?
- Что?
- Ножницы! Ножницы! Ты шо, глухой?
- Нет. Да. То есть, у меня есть ножницы. Я не глухой.

***
Какао почти затвердело. С наружной стороны чашки появился зеленый налет.
На Азирафале лежал тонкий слой пыли.
Рядом высилась груда записок. Из «Хороших и Аккуратных Предсказаний» высовывались импровизированные закладки из обрывков страниц «Дэйли Телеграф».
Азирафаль пошевелился и потер переносицу.
Почти все.
Он разобрался в общей картине.
Он никогда не встречал Агнесс. Похоже, она была слишком умна. Обычно Рай или Ад находили пророков и создавали помехи на том же психическом уровне, дабы предупредить неуместную точность. Хотя, это требовалось редко; обычно они сами находили способы вызывать собственные помехи, защищаясь от тех картин, что бродили в их мыслях. К примеру, у бедняги св. Ионанна были грибы. У матушки Шиптон – эль. У Нострадамуса – набор занятных восточных лекарств. У святого Малахи был перегонный куб.
Старый добрый Малахи. Славный был старик, сидел и мечтал о будущих соках. Конченный пропойца, разумеется. Мог бы стать настоящим мыслителем, если бы не виски.
Печальный конец. Иногда действительно приходится надеяться, что неосмыслимый замысел был тщательно продуман.
Продуман. Он должен был что-то сделать. Ах да. Созвониться с агентами, разобраться с делами.
Он встал, потянулся и сделал телефонный звонок.
А потом подумал: а почему бы и нет? Попытаться можно.
Он вернулся и порылся в куче листков. Агнесс действительно была хороша. И умна. Точные пророчества никого не интересовали.
С бумажкой в руке он позвонил в справочную службу.
- Ало? Добрый день. Вы так добры. Да. Думаю, это тэдфилдский номер. Или Нижний Тэдфилд... а. Или, возможно, Нортон, я не знаю точного кода. Да. Малой. Фамилия «Малой». Простите, инициалов нет. О. Что ж, вы не могли бы назвать их все? Благодарю вас.
На столе карандаш поднялся и яростно записал.
На третьем имени он сломался.
- А, - выдохнул Азирафаль, чей рот вдруг заработал автоматически, тогда как его разум взорвался. – Думаю, это он. Благодарю вас. Вы так добры. Хорошего вам дня.
Он практически благоговейно повесил трубку, сделал несколько вдохов и набрал новый номер. С последними тремя цифрами были проблемы, поскольку его рука дрожала.
Раздались гудки. Потом ответил голос. Это был человек средних лет, не враждебный, но, вероятно, он слегка задремал и теперь не очень хорошо себя чувствовал.
Он сказал:
- Тэдфилд, шесть, шестьдесят шесть.
Рука Азирафаля затряслась.
- Ало? – позвал человек. – Ало.
Азирафаль взял себя в руки.
- Простите, - сказал он. – Не ошибся номером.
И повесил трубку.

***
Ньют не был глухим. И у него были собственные ножницы.
Кроме того, у него была огромная кипа газет.
Если бы он знал, что армейская жизнь будет состоять в том, чтобы применять одно к другому, размышлял он, он бы ни за что не пошел.
ОВ сержант Шэдвел составил список и приколол его к стене в своей маленькой набитой квартирке над газетным киоском и видеопрокатом Раджи. Список гласил:

1) Ведьмы.
2) Необъяснимые Финомены. Финомищи. Финоменищи. Вещи, сам знашь, о чем я.

Ньют высматривал и то, и другое. Он вздохнул и принялся за новую газету, просмотрел первую страницу, открыл, проигнорировал вторую (на ней никогда ничего нет), покраснел, проводя обязательный подсчет сосков на третьей странице. Шэдвел настаивал на этом.
- Низя верить им, хитрюгам, - гвоорил он. – Понимашь, они могут открыто показываться, бросая нам вызов.
На девятой странице пара в черных свитерах с высокими воротниками сердито смотрела в камеру. Они утверждали, что руководят величайшим сообществом в Саффрон Волдене и восстанавливают сексуальную потенцию с помощью маленьких и определенных фаллических куколок. Газета обещала десять куколок тем читателям, которые пришлют истории о «Самом Постыдном Случае Сексуального Бессилия». Ньют вырезал статью и вложил ее в альбом.
В дверь глухо постучали.
Ньют открыл; на пороге стояла кипа газет.
- Пастранись, рядовой Пульцифер, - рявкнула она и, шаркая, вошла в комнату. Газеты повалились на пол, приоткрывая сержанта Шэдвела, который мучительно закашлялся и вновь зажег потухшую сигарету.
- Следи за ним в оба, рядовой. Он из них, - сказал он.
- Кто, сэр?
- Споконей, рядовой. Он. Этот мелкий смуглый тип. Мистер такназваймый Раджи. Все их ужасные хитрости. Рубиновый косой глаз желтого бога. Женщны с множсвом рук. Ведьмы, все они.
- Но ведь он отдает нам газеты бесплатно, сержант, - заметил Ньют. – И они не очень уж и старые.
- И вуду. Спорю, он занимается вуду. Приносит в жертву цыплят этому барону Субботе. Знашь, такой высокий темный мерзавец в цилиндре. Оживляет мертвяков, ага, и заставляет их работать в день воскресный. Вуду. – Шэдвел презрительно фыркнул.
Ньют попытался представить домовладельца Шэдвела в качестве сторонника вуду. Мистер Раджи, конечно же, работал в день воскресный. Вообще, вместе со своей полной тихой женой и пухленькими веселыми детьми он работал круглосуточно, не обращая внимания на календарь, усердно восполняя потребности окружающих в безалкогольных напитках, белом хлебе, табаке, конфетах, газетах, журналах и в том виде порнографии с верхних полок, даже от одной мысли о которой у Ньюта слезились глаза. Самое худшее, в чем можно подозревать мистера Раджи в отношении цыпленка, так это продажа его после истечения срока годности.
- Но мистер Раджи из Бангладеша, или Индии, или еще откуда, - сказал он. – Я думал, магия вуду пришла из Вест-Индий.
- А, - отозвался сержант Шэдвел и сделал очередную затяжку. Или это только показалось. Ньют никогда толком не видел ни одной сигареты своего начальника – все дело в том, как он складывал руки. Даже бычки исчезали, когда он докуривал их. – А.
- Ну, разве нет?
- Сокрытая мудрость, парень. Внтрнний военный секрет армии ОВ. Когда тя приведут к присяге, ты узнашь сокрытую истину. Некоторые вудуисты, может, и из Вест-Индий. Этточно. О да, этточно. Но самые худшие. Темнейшие, они из, ммм...
- Бангладеша?
- Йеррркх! Да, парень, именно. Шо и хотел сказать. Бангладеш. Именно.
Бычок испарился, и Шэдвелу удалось тайно скрутить новую сигарету, не позволив никому увидеть ни бумаги, ни табака.
- Так. Нашел шо-нить, рядовой?
- Ну, вот это. – Ньют протянул вырезку.
Шэдвел покосился на нее.
- А, эти, - произнес он. – Чушь все это. Называют себя чертовыми ведьмами? Проверял их в том году. Пошел с оружьем праведным и связкой растопки, забрался к ним, чисты как младенцы. Просто пытаются оживить свою торговлю по почте пчелиным медом. Чушь да и тока. Они не узнают духа известного, даже если он сжует у них полштанины. Чушь. Все не так, как было раньше, парниша.
Он сел и налил себе чашку сладкого чая из немытого термоса.
- Я рассказывал те, как меня завербовали? – спросил он.
Ньют понял это как разрешение присесть. Он покачал головой. Шэдвел зажег самокрутку старой зажигалкой «Ронсон» и благодарно прокашлялся.
- Он был моим сокамерником. Капитан Ддрузья, охотник на ведьм. Десять лет за поджог. Спалил ковен в Уимблдоне. Мог бы и всех их сжечь, если бы не ошибся днем. Отличный парень. Рассказал мне о битве – великой битве между Раем и Адом... Он открыл мне Внутренние Секреты армии охотников на ведьм. Духи известные. Соски. Все это...
- Знал, что умирает, понимаешь. Нужен был кто-то, чтобы продолжать традиции. Как ты теперь... – Он покачал головой.
- Вот до чего мы дошли, парень, - сказал он. – Несколько сотен лет назад, понимаешь, мы были сильны. Мы стояли между миром и тьмой. Мы были тонкой красной линией. Тонкой красной линией огня, пнимашь.
- Я думал, церкви... – начал Ньют.
- Пфе! – фыркнул Шэдвел. Ньют видел это слово напечатанным, но его впервые при нем произнесли вслух. – Церкви? Чего от них толку? Та же чушь. Почти тем же самым занимаюца. Им низя доверять борьбу с Диавлом, птому шо они почти тем же занимаюца. Если ты сбираеся охотиться на тигра, то те вовсе не хоца, чтоб рядом были сотоваришы, шо намереваюца бросать в него мясом. Не, парень. Это наше дело. Против тьмы.
На миг все стихло.
Ньют всегда старался увидеть лучшее в каждом, но вскоре после вступления в ряды АОВ ему показалось, что его начальник и единственный сослуживец уравновешен так же, как и перевернутая пирамида. В данном случае под «вскоре» имеется в виду «через пять секунд». Штабом АОВ была пропахшая комната со стенами цвета никотина, чем они, практически наверняка, и были покрыты, и полом цвета сигаретного пепла, чем он, практически наверняка, и был. Виднелся маленький квадратик ковра. Ньют по возможности старался не ходить по нему, потому что он засасывал его туфли.
На одну из стен была прибита пожелтевшая карта Британских островов, тут и там в нее были воткнуты самодельные флажки; до большинства из них можно было доехать по льготному билету и в тот же день вернуться в Лондон.
Но Ньют торчал здесь последние несколько недель, поскольку, ну, шокирующее изумление превратилось в потрясенную жалость, а потом – в нечто вроде ужасающей привязанности. Шэдвел был примерно пяти футов ростом и носил одежду, которая, вне зависимости от того, чем она действительно являлась, всегда, даже при беглом взгляде, казалась старым макинтошем. Все зубы старика, возможно, были собственными, но лишь потому, что, пожалуй, никому другому они были не нужны. Положите один этот зуб под подушку, и Зубная Фея забросит свое ремесло.
Казалось, он жил исключительно на сладком чае, сгущенном молоке, самокрутках и какой-то угрюмой внутренней энергии. У Шэдвела была Цель, к которой он стремился всеми силами своей души и льготного проездного для пенсионеров. Он верил в нее. Она наполняла его энергией, словно турбина.
У Ньютона Пульцифера никогда не было цели в жизни. И тем более, насколько он знал, он не верил ни во что. Это смущало его, поскольку, он хотел поверить хоть во что-то с тех пор, как узнал, что вера – это спасательный жилет, что несет большинство людей сквозь бушующие воды Жизни. Ему бы хотелось поверить в Господа Всевышнего, хотя для начала он предпочел бы поговорить с Ним с полчаса, дабы прояснить пару вещей. Он сидел во всех церквях, ожидая единственной вспышки голубоватого света, но она так и не появилась. Потом он попытался стать официальным Атеистом, но не ощутил твердокаменной самодовольной веры даже в этом. И все политические партии казались ему одинаково лживыми. И он махнул рукой на экологию, когда в журнале по экологии, на который он подписался, опубликовали план автономного сада, где экологически чистая коза была привязана в трех футах от экологически чистого улья. Ньют провел много времени в деревне у бабушки и полагал, что знает привычки, как коз, так и пчел, и потому решил, что журналом заведуют пропитые маньяки. Кроме того, они слишком часто использовали слово «сообщество»; Ньют всегда подозревал, что люди, слишком часто говорящие «сообщество», используют это слово в том определенном смысле, который исключает и его, и всех, кого он знает.
Потом он попытался поверить во Вселенную, что звучало вполне неплохо, пока не начал читать новые книги со словами вроде «Хаос», и «Время», и «Кванты» в названиях. Он понял, что даже люди, чьим занятием, так сказать, и была Вселенная, не особенно в нее верили и даже гордились, что не знают, что это такое, или существует ли она хотя бы теоретически.
Для целеустремленного разума Ньюта это было недопустимо.
Ньют не верил в дружину скаутов-волчат, а потом, став постарше, и в скаутов вообще.
Хотя он был готов поверить, что работа бухгалтера в Юнайтед Холдингз (Холдингз) ПЛК была, скорее всего, скучнейшим занятием во всем мире.
Ньютон Пулььцифер выглядел как человек, который, зайдя в телефонную будку переодеться, может выйти оттуда похожим на Кларка Кента.
Но Шэдвел ему понравился. Шэдвел часто нравился людям, к своей собственной досаде. Он нравился семейству Раджи, потому что, в конечном счете, всегда платил за аренду, и с ним не было никаких проблем. И он был таким ненаправленным, свирепым расистом, что это даже не было обидным; Шэдвел просто ненавидел весь мир, невзирая на расу, цвет кожи, или вероисповедание, и не собирался делать никаких исключений кому бы то ни было.
Он нравился мадам Трэйси. Ньют был поражен, узнав, что арендатором соседней квартиры была добродушная женщина средних лет, чьи посетители-джентльмены рассчитывали на чашку чая и непринужденную беседу так же, как и на другие услуги, которые она все еще могла предоставить. Порой, выпив в субботний вечер полпинты «Гинесса», Шэдвел выходил в коридор между их комнатами и кричал что-нибудь вроде «Вавилонская блудница!», но она сказала Ньюту, что это ей даже льстило, хотя ближайшим к Вавилону местечком, где ей удалось побывать, были Торремолины. Это вроде бесплатной рекламы, говаривала она.
Она говорила, что также не против, что он стучит в стену и ругается во время ее дневных сеансов. Последнее время у нее болели колени, и ей не всегда удавалось постукивать по столу, объясняла она, так что приглушенные удары были как нельзя кстати.
По воскресеньям она оставляла ему на пороге обед, накрыв его тарелкой, чтобы не остыл.
Шэдвела нельзя не любить, говорила она. Но с тем же успехом она могла бы бросать хлебные крошки в черную дыру.
Ньют вспомнил о других вырезках. Он передвинул их через испачканный стол.
- Что это? – подозрительно спросил Шэдвел.
- Феномены, - ответил Ньют. – Вы сказали искать феномены. Боюсь, теперь их больше, чем ведьм.
- Кто-нить подстрелил зайца серебряной пулей, а на следщий день деревенская карга ходит хромаючи?
- Боюсь, нет.
- Корова какая сдохла, как на нее яка женщина посмотрела?
- Нет.
- Тогда что? – спросил Шэдвел. Он дотащился до липкого коричневого буфета и достал банку сгущенного молока.
- Странные вещи творятся, - сказал Ньют.
Он занимался этим неделями. Газет у Шэдвела накопилось множество. Многим было несколько лет. У Ньюта была неплохая память, может, потому что за его 26 лет случилось очень мало, чтобы наполнить ее, и он стал неплохим знатоком в некоторых областях эзотерики.
- Похоже, что каждый день происходит что-то, - говорил Ньют, листая газетные вырезки. – Что-то странное случилось на АЭС, и никто не знает, что именно. И кое-кто заявляет, что поднялся Потерянный Континент Атлантиды. – Казалось, он гордился своими успехами.
Перочинным ножиком Шэдвел вскрыл банку сгущенного молока. Послышался телефонный звонок. Оба человека инстинктивно проигнорировали его. В любом случае, все звонки предназначались мадам Трэйси, и некоторые из них мужчине лучше не слышать; в первый свой день Ньют случайно подошел к телефону, внимательно выслушал вопрос, ответил «Вообще-то, 100% хлопковое белье «Уай-франт», после чего собеседник повесил трубку.
Шэдвел прихлебнул.
- Пфе, эт не феномены, - сказал он. – Ведьмы этим не занимаются. Они скорее все топят, сам знашь.
Рот Ньюта несколько раз открывался и закрывался.
- Если мы сильны в борьбе с ведьмовством, мы не можем позволить себе отвлекаться на подобную ерунду, - продолжал Шэдвел. – У тя что, нет ничего поведьмачие?
- Но американские солдаты уже высадились там, дабы защитить от всякого, - простонал Ньют. – Несуществующий континент...
- Ведьмы там есть? – спросил Шэдвел, впервые проявляя толику интереса.
- Здесь не упоминается, - ответил Ньют.
- Пфе, тогда это только география и политика, - махнул рукой Шэдвел.
В приоткрытой двери показалась голова мадам Трэйси.
- Э-эй, мистер Шэдвел, - позвала она, приветливо махнув Ньюту. – Вас к телефону какой-то джентльмен. Привет, мистер Ньютон.
- Пшла прочь, шлюха, - автоматически отозвался Шэдвел.
- У него такой благородный голос, - сказала она, не заметив его обращения. – А в воскресенье у нас на обед будет печенка.
- Я луше с Диаволом отужнаю, женщна.
- Так вы мне позволите забрать тарелки с прошлой недели, вот спасибо, милый, - произнесла мадам Трэйси и неуверенно зацокала на трехдюймовых каблуках в свою комнату к чему-то такому, что было прервано звонком.
Ньют печально посмотрел на вырезки, когда Шэдвел, ворча, поплелся к телефону. Среди них была заметка, что камни Стоунхенджа сдвигались с мест, как если бы они были железными опилками, попавшими в магнитное поле.
Он смутно слышал часть телефонного разговора.
- Кто? А. Ага. Ага. Неушто? И шо ето такое бут? Ага. Как скажете, сэр. А где это находится...?
Но загадочное передвижение камней было не во вкусе Шэдвела. Так сказать, не шло ни в какое сравнение с банкой сгущенки.
- Хорошо, ага, - заверил Шэдвел звонившего. – Прям этим и займемся. Отправлю туда свой лучший отряд, результат будет в любую минуту, эт уж точно. До свидания, сэр. И вас храни Господь, сэр. – Трубка со звоном опустилась на рычаг, а потом голос Шэдвела, более не источающий почтение, произнес: - «Мой мальчик»! Ах ты, педик южанский[1].
Он вернулся в комнату и уставился на Ньюта, точно забыв, почему он здесь находится.
- Че ты там грил? – спросил он.
- Происходят такие... – начал Ньют.
- Ага. – Шэдвел все смотрел сквозь него, постукивая пустой банкой по зубам.
- Ну, есть городок, где последние несколько лет стоит странная погода, - беспомощно продолжил Ньют.
- Шо? Дожди из лягушек и все такое? – слегка обрадовался Шэдвел.
- Нет. Просто там стоит естественная погода для каждого сезона.
- Называешь это феноменом? – бросил Шэдвел. – Видал я феномены, от которых у тя влосы завились бы, парниша. – Он снова начал стучать банкой.
- А вы помните, чтобы в конкретный сезон устанавливалась естественная для него погода? – слегка раздраженно спросил Ньют. – Нормальная погода для данного времени года – это ненормально, сержант. Когда вы в последний раз видели снег на Рождество? А долгий жаркий август? Каждый год? А ясную осень? Погода, о которой мечтаешь в детстве? Чтобы не было дождя на 5-е ноября, а в Сочельник всегда шел снег?
Взгляд Шэдвела перестал быть сосредоточенным. Банка из-под сгущенки остановилась на полпути к губам.
- Я никогда не мечтал в детстве, - тихо произнес он.
Ньюту показалось, будто он скользит по краю какой-то глубокой неприятной пропасти. Он мысленно отпрянул.
- Просто это очень странно, - сказал он. – Метеоролог в интервью говорит о средних числах, о нормах, о микроклиматах и тому подобном.
- И что это значит? – спросил Шэдвел.
- Это значит, что никто не знает, почему так происходит, - ответил Ньют, проведший годы на побережье бизнеса и научившийся паре трюков. Он одарил сержанта ОВ косым взглядом.
- Ведьмы известны воздействием на погоду, - подсказал он. – Видел это в «Дискуверье».
О Боже, или любая другая сущность, подумал он, не дайте мне провести еще один вечер, кромсая газеты в этой комнате-пепельнице. Позвольте выйти на свежий воздух. Позвольте заняться чем угодно, что в АОВ считается отпуском в Германию на воднолыжный курорт.
- Всего в сорока милях отсюда, - попытался он. – Я думал, что смогу вроде как пробраться туда завтра. И осмотреться, понимаете. Я сам заплачу за бензин, - добавил он.
Шэдвел задумчиво потер верхнюю губу.
- Это местечко, - произнес он, - эт случайно не Тэдфилд, а?
- Так точно, мистер Шэдвел, - ответил Ньют. – Откуда вы знаете?
- Интресна, шо же эти южане затевают терь, - шепотом проговорил Шэдвел.
- Нуууу, - протянул он вслух. – А почему бы нет?
- Кто затевает, сержант? – переспросил Ньют.
Шэдвел проигнорировал его.
- Ага. Думаю, хуже от этого не будет. Гришь, шо сам заплатишь за бензин, так?
Ньют кивнул.
- Тада будь завтра здесь в 9 утра, - сказал он, - прежде чем узжать.
- Зачем? – удивился Ньют.
- Получишь свае оружье праведное.

***
Когда Ньют ушел, снова зазвонил телефон. На этот раз это был Кроули, оставивший почти те же инструкции, что и Азирафаль. Шэдвел записал их для проформы, а за его спиной восхищенно маячила мадам Трэйси
- Два звонка за день, мистер Шэдвел, - сказала она, - наверное, у вашей маленькой армии теперь полно дел!
- Пшла прочь, ты, грешница, мор насылающая, - пробормотал Шэдвел и захлопнул дверь. Тэдфилд, подумал он. Ну лад. Пока они платят вовремя...
Ни Азирафаль, ни Кроули не управляли АОВ, но оба одобряли ее, или, по крайней мере, знали, что ее одобрит начальство. Так что, она появилась в списках Азирафаля, поскольку она была, ну, Армией Охотников на Ведьм, а любого, кто называет себя охотником на ведьм, стоит поощрять, точно так же как США поддерживает любого, называющегося антикоммунистом. У Кроули же она появилась по чуть более изощренной причине: ведь люди вроде Шэдвела не причиняют Аду никакого вреда. Казалось, совсем даже наоборот.
Строго говоря, Шэдвел так же не управлял АОВ. Согласно бухгалтерским книгам Шэдвела главой был ОВ генерал Смит. Под его начальством были ОВ полковники Грин и Джонс, и ОВ майоры Джексон, Робинсон и Смит (однофамилец). Затем шли ОВ майоры Кастрюл, Банк, Молко и Буфт, поскольку ограниченное воображение Шэдвела на этом начало сдаваться. И ОВ капитаны Смит, Смит, Смит и Смитти и Тотж. И пять сотен ОВ рядовых, и капралов, и сержантов. Многих звали Смитами, но это не имело значения, поскольку ни Кроули, ни Азирафаль никогда не дочитывали до этого места. Они просто платили счет.
В конце концов, оба в сумме платили где-то 60 фунтов в год.
Шэдвел не видел в этом ничего криминального. Армия была святыней, а человеку нужно чем-то заниматься. Старые девятипенсовики не появляются просто так, как бывало раньше.
____________________
[1] Шэдвел ненавидел всех южан и, следовательно, стоял на Северном Полюсе.
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Tue Nov 14, 2006 6:50 pm     Заголовок сообщения:

Суббота

Было раннее субботнее утро, последний день для всего мира, и небо было краснее крови.
Курьер «Интернешнл Экспресс» осторожно завернул за поворот на скорости 35 миль в час, включил вторую передачу и остановился у обочины.
Он вышел из машины и тут же бросился в кювет, дабы не встретиться с грузовиком, проскочившим поворот на восьмидесяти милях в час.
Он встал. Поднял свои очки, водрузил их на нос, отыскал посылку и планшет, смахнул с формы траву и грязь и запоздало погрозил кулаком грузовику.
- Эти чертовы грузовики нужно бы запретить, никакого уважения к другим людям, как всегда говорю, помни, сынок, без машины ты такой же пешеход...
Он пробрался сквозь травяную изгородь, перелез через забор и оказался возле реки Юк.
Курьер пошел по берегу, держа в руке сверток.
Чуть дальше сидел юноша в белых одеждах. Он был единственным человеком в округе. У него были белые волосы, бледная кожа, и он сидел и смотрел на реку так, словно наслаждался ее видом. Он был похож на поэтов-романтиков викторианской эпохи до того, как их подкосила чахотка и пристрастие к наркотикам.
Курьер «Интернэшнл Экспресс» не мог этого понять. То есть, в прежние времена, а это было не так уж давно, на берегу через каждую дюжину ярдов сидели рыбаки; здесь играли дети; влюбленные приходили сюда послушать плеск и шепот воды, и держаться за руки, и обниматься-целоваться при суссекском закате. Они с Мод, его женой, тоже назначали свидания у реки. Здесь они миндальничали и, в один знаменательный день, изюмничали.
Времена меняются, подумал курьер.
Теперь по реке, часто покрывая ее на несколько ярдов, спокойно плыли белые и бурые изваяния из пены и грязи. А где была видна вода, она блестела тончайшим слоем нефти.
С громким криком пара гусей, радуясь возвращению в Англию после долгого и изнурительного перелета через Северную Атлантику, опустилась на переливающуюся радугой воду и без следа ушла на дно.
Странный мир, думал курьер. Вот Юк, некогда – самая прекрасная река в этой части света, а теперь это всего лишь хваленая сточная канава промышленности. Лебеди идут ко дну, а рыбы всплывают на поверхность.
Но – таков уж прогресс. Его остановить нельзя.
Он подошел к человеку в белом.
- Простите, сэр. Вас зовут Мелк?
Человек в белом кивнул, ничего так и не сказав. Он все смотрел на реку, следя глазами за впечатляющими изваяниями из ила и пены.
- Так красиво, - прошептал он. – Просто чертовски красиво.
Курьер на мгновение лишился дара речи. Потом включился автоответчик.
- Странный все же этот мир, а, это уж точно, то есть, вот разъезжаешь по миру, доставляешь посылки, а потом оказываешься здесь, почти что в своем родном доме, так сказать, то есть, я ведь родился и вырос здесь поблизости, сэр, и я побывал в Средиземноморье и в Де-Мойне, а это в Америке, сэр, а теперь я здесь, и вот ваша посылка, сэр.
Человек по имени Мелк принял посылку, взял планшет и расписался. Ручка поставила кляксу, так что подпись стала недействительна. Слово было написано неразборчиво, начиналось не то с «Ч», не то с «З», потом было пятно, а на конце – толи «-а», толи «-ие».
- Премного благодарен, сэр, - сказал курьер.
Он пошел обратно вдоль реки к оставленной на переполненной дороге машине, стараясь при этом не смотреть на реку.
За его спиной человек в белом открыл посылку. Внутри была корона – венец из белого металла, украшенный бриллиантами. Несколько секунд он смотрел на нее, а потом одел на голову. Она сверкнула в лучах восходящего солнца. А потом тусклость, появившаяся на серебристой поверхности, когда он прикоснулся к ней, полностью покрыла ее; и корона стала черной.
Беллый встал. В защиту загрязнения воздуха можно сказать лишь одно: рассветы получаются необыкновенно изумительными. Казалось, кто-то поджег небо.
А невнимательно брошенная спичка подожжет реку, но, увы, теперь на это нет времени. Он знал, где Они Вчетвером должны встретиться и когда, и ему придется поторопиться, чтобы успеть туда к обеду.
Может, он еще подожжет небо, подумал он. И практически незаметно покинул реку.
Время почти пришло.
Курьер оставил машину у обочины шоссе с двусторонним движением. Он подошел к кабине водителя (осторожно, поскольку другие машины и грузовики все так же мчались из-за поворота), протянул руку через опущенное окно и достал график работы.
Осталось сделать лишь одну доставку.
Он внимательно прочел инструкции.
Потом прочел их снова, обращая особое внимание на адрес и текст. Вместо адреса стояло одно слово: Везде.
Потом, ставя кляксы, он написал короткую записку своей жене Мод. В ней просто говорилось: «Я тебя люблю».
Он положил график обратно в машину, посмотрел налево, посмотрел направо, снова посмотрел налево и целеустремленно начал переходить дорогу. Он дошел уже до середины, когда из-за поворота появился огромный немецкий грузовик, водителя которого свели с ума кофеин, маленькие белые таблетки и транспортный регламент ЕЭС.
Он посмотрел вслед удаляющемуся грузовику.
Боже, подумал он, этот чуть меня не сбил.
Потом он посмотрел вниз.
О, подумал он.
- ДА, - согласился голос из-за его плеча, или, по крайней мере, из-за воспоминания о левом плече.
Курьер повернулся, посмотрел и увидел. Сначала он не смог найти слов, не смог найти ничего, а потом привычки всей его жизни взяли верх, и он сказал:
- Вам послание, сэр.
- МНЕ?
- Да, сэр. – Он пожалел, что у него больше нет горла. Он мог бы сглотнуть, если бы оно было. – Боюсь, посылки нет, мистер... э, сэр. Только послание.
- ЧТО Ж, Я СЛУШАЮ.
- Вот оно, сэр. Гхм. «Приди и Смотри».
- НАКОНЕЦ. – На его лице появилась улыбка, но, учитывая, что это было за лицо, ничего другого на нем быть просто не могло.
- БЛАГОДАРЮ, - добавил он. – ДОЛЖЕН ОТМЕТИТЬ ТВОЮ ПРЕДАННОСТЬ ДОЛГУ.
- Сэр? – Погибший курьер проваливался в серый туман и видел только два синих сияния, что, может, было глазами, а может – далекими звездами.
- НЕ ДУМАЙ ОБ ЭТОМ КАК О СМЕРТИ, - сказал Смерть, - ПРОСТО СЧИТАЙ, ЧТО ТЫ УШЕЛ РАНЬШЕ, ЧТОБЫ ИЗБЕЖАТЬ ДАВКИ
На короткое мгновение курьер задумался, не пошутил ли его новый собеседник, и решил, что нет; а потом было ничто.

***
Красное небо с утра. Будет дождь.
Да.

***
ОВ сержант Шэдвел отошел назад, склонив голову набок.
- Отлично, - сказал он. – Терь ты готов. Усе взял?
- Да, сэр.
- Маятник обнаружения?
- Маятник обнаружения, есть.
- Пальцеплюшки?
Ньют сглотнул и похлопал по карману.
- Пальцеплюшки, - сказал он.
- Растопка?
- Сержант, я, правда, не думаю, что...
- Растопка?
- Растопка[1], - печально сказал Ньют. – И спички.
- Колокольчик, книга и свеча?
Ньют похлопал по другому карману. Там был бумажный пакет, в котором находился маленький колокольчик, из тех, что сводят с ума волнистых попугайчиков, розовая свечка для тортов ко дню рождения и тонкая книжка «Молитвы для Маленьких Ручек». Шэдвел внушил ему, что, хотя ведьмы и являются первоочередной целью, хороший охотник на ведьм никогда не должен упускать шанс быстро изгнать нечистую силу, и потому должен постоянно держать свой вещь-мешок при себе.
- Колокольчик, книга и свеча, - отозвался Ньют.
- Булавка?
- Булавка.
- Молодцом. Никада не забывай про булавку. Это штык среди тваво оружья света.
Шэдвел отступил назад. Ньют с удивлением заметил, что глаза старика затуманились.
- Хотелось бы мне пойти с тобой, - сказал он. – Кэшно, ниче из этого не вышло б, но было б неплохо снова взяться за дело. Знашь, тяжко ето, лежать в сыром папоротнике да следить за их дьявольскими плясками. Шо-то ужасное ето с костями делает.
Он выпрямился и отдал честь.
- Итак, ступай, рядовой Пульцифер. Да пребудут с тобой армии прославленные.
После того, как Ньют уехал, Шэдвел подумал о чем-то таком, что ему еще никогда не доводилось сделать. Сейчас ему нужна была булавка. Не та, которую используют на ведьмах. Просто обычная булавка, которую можно воткнуть в карту.
Карта висела на стене. Она была старой. На ней не было Милтон Кейнза. На ней не было Харлоу. Едва виднелись Манчестер и Бирмингем. Она в течении трех столетий была картой штаба АОВ. В нее все же было воткнуто несколько булавок, в основном в Йоркшире и Ланкашире, и несколько в Эссексе, но все они уже давно проржавели. В других местах лишь коричневые обломки указывали на объекты исследования давних охотников на ведьм.
Наконец, в горах пепла Шэдвел отыскал булавку. Он подул на нее, начистил до блеска, уставился на карту в поисках Тэдфилда, и победоносно вогнал ее в нужную точку.
Она сверкнула.
Шэдвел сделал шаг назад и снова отдал честь. В его глазах стояли слезы.
Потом он болезненно медленно развернулся и отсалютовал выставочному шкафу. Он был старым, поломанным, с разбитым стеклом, но в каком-то смысле это была АОВ. В нем стоял полковой серебряный кубок (межбатальонный турнир по гольфу, который, увы, не проводился семьдесят лет); там находилось заряжающееся с дула ружье ОВ полковника Не-Вкуси-Твари-Живой-Ворожбой-Не-Занимайся-И-В-Будущее-Не-Смотри Дарлимпла; там было выставлено и нечто, напоминающее с первого взгляда набор грецких орехов, и что на самом деле было коллекцией сморщившихся голов охотников за головами, которую пожертвовал ОВ Гораций «Достань их прежде, чем Достанут Тебя» Наркер, который много путешествовал за рубежом; в нем хранились воспоминания.
Шэдвел громко высморкался в рукав.
А потом открыл банку сгущенного молока на завтрак.

***
Если бы армии прославленные попытались пребывать с Ньютом, они бы рассыпàлись на части. Ведь кроме Ньюта и Шэдвела все прочие давно умерли.
Было бы ошибочно считать Шэдвела (Ньют так и не узнал его имени) одиноким чудаком.
Просто все остальные были мертвы, и в большинстве случаев – уже несколько сотен лет. Когда-то в АОВ насчитывалось столько же людей, сколько теперь появлялось на страницах бухгалтерских книг благодаря творчеству Шэдвела. Ньют с удивлением узнал, что прошлое АОВ было таким же долгим и почти столь же кровавым, как и у более светского двойника.
Ставка охотникам на ведьм в последний раз пересматривалась Оливером Кромвелем и более не изменялась. Офицерам полагалась крона, а генерал получал соверен. Разумеется, это был лишь гонорар, поскольку за каждую обнаруженную ведьму они получали по девять пенсов и право первым порыться в ее имуществе.
Надеяться действительно приходилось именно на эти девять пенсов. И потому временами было тяжело, пока Шэдвел не начал получать деньги с Рая и Ада.
Зарплата Ньюта равнялась одному шиллингу в год[2].
За это он должен был постоянно держать при себе «огонек, огниво, трутницу или запальные фитили», хотя Шэдвел заявил, что вполне подойдет и газовая зажигалка «Ронсон». Запатентованную зажигалку для сигарет Шэдвел принял точно так же, как обычные солдаты – магазинную винтовку.
Ньюту же казалось, что это все равно, что состоять в одной из организаций вроде Общества запечатанного узла, или за одно с теми людьми, что продолжают переигрывать Американскую гражданскую войну. Это было занятие на выходные и означало, что ты сохраняешь прекрасные древние традиции, которые сделали Западную цивилизацию тем, что она есть сейчас.

***
Через час, покинув штаб-квартиру, Ньют подъехал к обочине и порылся в коробке на пассажирском сиденье.
Потом он открыл окно с помощью плоскогубцев, поскольку ручка давно отвалилась.
Пакет растопки полетел за ограду. Через секунду следом отправились и пальцеплюшки.
Он поразмыслил насчет остальных вещей и потом убрал их в коробку. Булавка была оружием охотника на ведьм, с черной головкой, как на дамских шпильках.
Он знал, зачем она нужна. Он довольно много прочел на этот счет. Шэдвел завалил его памфлетами при первой же их встрече, но кроме них армия так же накопила множество книг и документов, которые, как подозревал Ньют, могли бы принести целое состояние, появись они когда-нибудь на рынке.
Булавку следовало вонзать в подозреваемых. Если на теле оказывалось место, где человек ничего не чувствовал, то он был ведьмой. Все просто. Некоторые охотники на ведьм жульничали и пользовались специальными втягивающимися булавками, но эта была настоящей, из литой стали. Он не сможет смотреть в глаза Шэдвелу, если выбросит ее. Кроме того, это, наверняка, сулит неудачу.
Он завел двигатель и продолжил свой путь.
Ньют водил машину марки «Васаби». Сам он называл ее «Дик Турпин» в надежде, что кто-нибудь когда-нибудь спросит его, почему.
Только очень аккуратный историк сможет точно назвать день, когда японцы перестали быть злодейскими автоматами, копировавшими западные технологии, и превратились в искусных и сообразительных инженеров, оставив Запад далеко позади. Но «Васаби» была спроектирована именно в этот беспокойный день и сочетала традиционные минусы западных автомобилей и множество новаторских бедствий, избежав которые, компании вроде «Хонды» и «Тойоты» стали тем, что они есть сейчас.
Несмотря на все свои усилия, Ньют никогда не видел ни одной такой же машины на дороге. Годами, но без особого успеха, он расхваливал друзьям ее экономичность и эффективность в отчаянной надежде, что кто-нибудь из них купит такую же, ведь как говорили древние: тонешь сам, топи другого.
Он тщетно упоминал двигатель в 823 куб. см, трехскоростную коробку передач, такие невероятные устройства безопасности как подушки, надувающиеся в опасных ситуациях, к примеру, когда вы едете по сухой дороге на скорости в 45 миль в час, но вот-вот разобьетесь, потому что огромная подушка безопасности только что загородила вид. Он даже слегка лирически восхвалял корейскую радиолу, которая невероятно хорошо принимала Радио Пхеньяна, и фальшивый электронный голос, который предупреждал, что вы не пристегнули ремень безопасности, даже когда он на вас; программа была создана кем-то, кто не знал не только английский, но и японский язык. Вот оно, высшее искусство, говаривал он.
Искусство в этом случае, должно быть, имелось в виду гончарное.
Его друзья кивали и соглашались, а про себя решали, что, если когда-нибудь встанут перед выбором между «Васаби» и пешей прогулкой, то они лучше вложат деньги в пару башмаков; в конце концов, все к тому и сводилось, поскольку невероятная экономичность топлива «Васаби» заключалась в том, что большую часть времени машина проводила в гараже, пока не приходили посылки с коленчатыми валами и другими запчастями от единственного оставшегося в мире агента в Нигиризуши, Япония.
И в этом смутном дзэн-подобном трансе, в котором за рулем пребывает большинство людей, Ньют начал задумываться, как именно использовать булавку. Говорить «У меня есть булавка, и я не боюсь пустить ее в ход»? «Есть Булавка, Буду Путешествовать»... «Темная Башня: Булавочник»... «Человек с Золотой Булавкой»... «Булавки Острова Наваррон»…
Возможно, Ньюту было бы интересно узнать, что за века охоты на ведьм во время испытания булавкой из тридцати девяти тысяч женщин двадцать девять тысяч сказали «ой», девять тысяч девятьсот девяносто девять ничего не почувствовали из-за использования уже упомянутых втягивающихся булавок, и одна ведьма заявила, что укол чудесным образом исцелил артрит в ее ноге.
Ее звали Агнесс Безум.
Она была огромной ошибкой армии охотников на ведьм.

***
Одна из первых записей в «Хороших и Аккуратных Предсказаниях» касалась смерти самой Агнесс Безум.
Англичане, будучи, в общем и целом, бестолковой и ленивой нацией, не увлекались сожжением женщин так, как это было в других странах Европы. В Германии костры складывались и поджигались с присущей тевтонцам скрупулезностью. Даже набожным шотландцам, вечно дерущимся со своими главнейшими врагами – шотландцами, удалось сжечь нескольких человек, коротая время долгими зимними вечерами. Но у англичан, казалось, сердце к этому не лежало.
Одной из причин этого, пожалуй, стали обстоятельства смерти Агнесс Безум, которая более-менее и положила конец безумству охоты на ведьм. Одним апрельским вечером огромная толпа, доведенная до совершенной ярости ее привычкой вечно умничать и лечить людей, прибыла к ее дому и застала ее, сидящей там в накинутом плаще и ожидающей их.
- Опаздуны, - заявила она им. – Я далжна была ужо десять минут как гореть.
Она поднялась и медленно захромала сквозь внезапно стихшую толпу из своего дома и прямо к кострищу, которое было наспех сложено на поле. Легенды гласят, что она неловко забралась на него и завела руки за шест, что был воткнут за ее спиной.
- Привязвай харашенька, - сказала она остолбеневшему охотнику на ведьм. А потом, когда сельчане робко стали подходить ближе, она подняла свое красивое лицо и произнесла: - Дафайте ближе, люди добре. Ближе, чтоб огнь пачти обжигал вас, ибо далжны вы видеть, как умерает паследняя истинная ветьма Англии. Ибо ветьма я и осуждена за ето, хоть я и не ведаю истинного сваво Греха. И потаму да будет смерть мая пасланьем миру. Падайдите ближе, говарю я, и запомните сутьбу тех, кто лезет в то, чаго не понимает.
И, по-видимому, улыбнувшись, она подняла взгляд к небу над селом и добавила
- Тя это тоже касаеца, ты, старый глухой дурень.
И после этого странного богохульного заявления она не сказала больше ничего. Она позволила им вставить себе в рот кляп и стояла, высокомерно выпрямившись, пока сухое дерево поджигалось факелами.
Толпа подошла ближе, один или двое из собравшихся были слегка неуверенны, верно ли они поступили, если уж подумать.
Через тридцать секунд взрыв уничтожил поле, выкосил все живое в долине и был виден аж в Галифаксе.
Позднее велся долгий спор, было ли это ниспослано Богом или Сатаной, но в записке, найденной в доме Агнесс Безум, указывалось, что любому вмешательству, божественному или дьявольскому, существенно помогло содержимое нижних юбок Агнесс, куда она довольно предусмотрительно собрала восемьдесят фунтов пороха и сорок фунтов кровельных гвоздей.
Кроме того, на кухонном столике рядом с запиской об отказе от молока она оставила коробку и книгу. Были так же составлены весьма специфические инструкции, как поступить с коробкой, и точно такие же странные указания, что сделать с книгой – она должна была быть отправлена сыну Агнесс, Джону Приббору.
Люди, нашедшие ее – они пришли из соседнего села, разбуженные взрывом – подумали было проигнорировать инструкции и просто сжечь дом, но, взглянув на мерцающие огни и пробитые гвоздями руины, решили, что лучше не стоит. Кроме того, в записке Агнесс содержались крайне точные предсказания о том, что может случиться с людьми, не выполняющими ее указания.
Человеком, который бросил Агнесс Безум в огонь, был майор ОВ. Его шляпу нашли на дереве в трех милях от места взрыва.
Его имя было вышито внутри на довольно длинной тесемочной ленте – Не-Возжелай-Жены-Ближнего-Своего Пульцифер, один из самых трудолюбивых охотников на ведьм, и, может, ему было бы приятно узнать, что последний из его рода теперь, пусть и непредумышленно, направляется к последнему из потомков Агнесс Безум. Он бы решил, что, наконец, свершится давнее отмщение.
Если бы он знал, что произойдет на самом деле, когда его последний потомок встретится с ее, он бы перевернулся в гробу, если бы тот у него был.
__________________
[1] Примечание для американцев и других городских форм жизни: британцы в селах, отвергая центральное отопление как слишком сложное и, в любом случае, ослабляющее силу духа, предпочитают складывать небольшие деревяшки и куски угля и наваливать сверху огромные сырые, вероятнее всего, асбестовые поленья, превращая все это в маленькие тлеющие кучи, известные как «Нет ничего лучше старого доброго камина, а?». Поскольку ничто из этого по природе своей не предназначено для огня, подо всю кучу они подкладывают маленькие прямоугольники из белого воска, которые бодро горят, пока пламя не гасит их. Эти маленькие белые бруски называются растопкой. Никто не знает, почему.

[2] ПРИМЕЧАНИЕ ДЛЯ МОЛОДЕЖИ И АМЕРИКАНЦЕВ: Один шиллинг = пять п. Будет легче понять старинные финансы АОВ, если знать исходную денежную систему Британии:
Два фартинга = один полпенни. Два полпенни = один пенни. Три пенни = трехпенсовик. Два трехпенсовика = один шестипенсовик. Два шестипенсовика = один шиллинг, или боб. Два боба = флорин. Один флорин и один шестипенсовик = полкроны. Четыре полкроны = банкнота в десять бобов. Две банкноты в десять бобов = один фунт (или 240 пенни). Один фунт и один шиллинг = одна гинея.
Британцы долгое время отказывались от десятеричной системы исчисления, поскольку считали ее слишком сложной.
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Fri Nov 24, 2006 8:36 am     Заголовок сообщения:

Но прежде Ньюту нужно было разобраться с летающей тарелкой.
Она приземлилась перед ним в тот момент, когда он пытался найти поворот на Нижний Тэдфилд, разложив на руле карту. Ему пришлось резко затормозить.
НЛО был похож на все мультипликационные летающие тарелки, которые когда-либо видел Ньют.
Когда он поднял глаза от карты, дверь тарелки плавно отодвинулась в сторону с соответствующим звуком, открывая мерцающий трап, который автоматически опустился к дороге. Вспыхнул яркий голубоватый свет, обозначив три инопланетные фигуры. Они пошли по пандусу. По крайней мере, двое шли. Один, похожий на перечницу, просто скатился по нему, упав у подножия.
Двое других проигнорировали его неистовое бибиканье и довольно медленно направились к машине, в той повсеместно принятой манере полицейских, которые уже составляют в уме штрафную квитанцию. Самый высокий из них, похожий на желтую жабу, завернутую в фольгу, постучал по стеклу Ньюта. Он опустил его. На существе были зеркальные солнцезащитные очки, которые Ньют всегда называл очками Хладнокровного Люка.
- Доброе утро, сэр, или мадам, или оно, - произнесло существо. – Это ваша планета, так?
Второй коренастый зеленый пришелец прошел в лес у дороги. Краем глаза Ньют заметил, как он пнул дерево, а потом провел лист через странное устройство на поясе. Он не казался очень уж довольным.
- Ну, да. Думаю, так, - ответил Ньют.
Жаба задумчиво уставилась на горизонт.
- И давно она у вас, сэр? – спросила она.
- Э. Не у меня. То есть, если говорить о виде, то около полумиллиона лет. Я думаю.
Пришелец обменялся взглядом со своим коллегой.
- Что же, дело до кислотных дождей довели, а, сэр? Может, слегка переборщили с углеводородами?
- Простите?
- Вы можете сказать, каково альбедо вашей планеты? – спросила жаба, все еще спокойно рассматривая горизонт, как будто там происходило что-то интересное.
- Э. Нет.
- Ну, мне жаль, но я должен сообщить вам, сэр, что размер ваших полярных льдов меньше регламентированного для планеты данной категории, сэр.
- О, боже, - вздохнул Ньют. Он раздумывал, кому может об этом рассказать, и понял, что ему совершенно никто не поверит.
Жаба нагнулась поближе. Она, казалось, была чем-то встревожена, насколько Ньют мог вообще судить о выражениях внеземных рас, с которыми он никогда не встречался прежде.
- На этот раз мы закроем на это глаза, сэр.
- О. Э. Я прослежу за этим, - забормотал Ньют, - ну, когда я говорю «я», я имею в виду, думаю, Антарктика и все такое принадлежит всем странам, или что-то в этом роде, и...
- Дело в том, сэр, что нам необходимо передать вам сообщение.
- А?
- Сообщение гласит: «Мы несем вам весть вселенского мира и космической гармонии и всего такого». Конец сообщения, - сказала жаба.
- О. – Ньют обдумал это. – О. Очень мило.
- Вы, случайно, не знаете, почему нас попросили передать вам это сообщение, сэр? – спросила жаба.
Ньют повеселел.
- Ну, э, думаю, - заговорил он, - ведь Человечество, э, приспособило атом и...
- Мы тоже не знаем, сэр. – Жаба выпрямилась. – Наверное, это очередной феномен. Что ж, мы, пожалуй, пойдем. – Она озадачено покачала головой, развернулась и безмолвно вразвалочку пошла к тарелке.
Ньют высунулся из окна.
- Спасибо!
Маленький инопланетянин прошел мимо машины.
- Уровень СО2 выше нормы на 0,5%, - проскрежетал он, одарив его многозначительным взглядом. – Вы знаете, что вас можно привлечь к ответственности, поскольку, будучи доминантным видом, находитесь под влиянием стихийного потребления, а?
Они подняли третьего пришельца, закатили его обратно по пандусу и захлопнули дверь.
Ньют подождал некоторое время, на случай какого-либо эффектного свето-шоу, но тарелка просто стояла на дороге. Наконец он свернул на обочину и объехал ее. Когда он посмотрел в зеркало заднего вида, ее уже не было.
Должно быть, я чего-то перебрал, виновато решил он. Но вот чего?
И я не смогу рассказать об этом даже Шэдвелу, потому что он наверняка отчитает меня за то, что я не пересчитал их сосков.

***
- И вообще, - говорил Адам, - с ведьмами все иначе.
Они сидели на воротах в поле и смотрели, как Пес катается в коровьих лепешках. Маленькая дворняга, казалось, получала громадное удовольствие.
- Я читал о них, - добавил он чуть громче. – На самом деле они были во всем правы, и Британские инквизиции и все такое прочее не должны преследовать их.
- Моя мама говорит, что они были просто умными женщинами, которые протестовали против душащей несправедливости патриархальной иерархии общества единственным известным им способом, - сказала Пеппер.
Ее мама читала лекции в политехникуме в Нортоне[1].
- Да, но твоя мама всегда говорит что-нибудь такое, - через минуту произнес Адам.
Пеппер дружелюбно кивнула.
- А еще она говорит, что в худшем случае они были свободомыслящими поклонницами принципов прародительства.
- Что еще за принципы прародства? – переспросил Венслидейл.
- Не знаю. Наверное, что-то насчет майского дерева, - рассеяно ответила Пеппер.
- Ну, я думал, они поклоняются Дьяволу, - произнес Брайан, но без автоматического осуждения. Они спокойно относились к дьяволопоклонничеству. Они спокойно относились ко всему. – И вообще, Дьявол был бы куда лучше дурацкого майского дерева.
- Вот в чем ошибка, - заговорил Адам. – Это не Дьявол. Это другой бог или что-то в этом роде. С рогами.
- Дьявол, - кивнул Брайан.
- Нет, - настаивал Адам. – Люди просто перепутали их. У него просто такие же рога. Его зовут Пан. Он наполовину козел.
- На какую половину? – спросил Венслидейл.
Адам задумался.
- На нижнюю, - наконец, ответил он. – Странно, что вы не знаете. Я-то думал, это все знают.
- У козлов нет нижней половины, - заявил Венслидейл. – У них есть передняя и задняя. Как у коров.
Они стали наблюдать за Псом, стуча пятками по воротам. Было слишком жарко, чтобы думать.
А потом Пеппер произнесла:
- Если у него козлиные ноги, то рогов быть не должно. Они ведь с передней части.
- Это ведь не я его придумал, так? – обижено бросил Адам. – Я просто рассказывал вам. Вот уж не знал, что это я его придумал. Нечего на меня все сваливать.
- Да и вообще, - сказала Пеппер. – Этому тупому Поту нечего жаловаться, если уж люди принимают его за Дьявола. С этими-то рогами. Людям просто приходится говорить, о, вот шествует Дьявол.
Пес принялся раскапывать кроличью норку.
Адам, у которого, казалось, было тяжело на сердце, сделал глубокий вдох.
- Нельзя понимать все так буквально, - сказал он. – В этом сейчас главная проблема. Потребительский материализм. Именно такие люди, как вы, вырубают дождевые леса и дырявят озоновый слой. В озоновом слое есть огромная дыра из-за потребительских материалистов вроде вас.
- С этим я ничего не могу сделать, - автоматически произнес Брайан. – Я все еще расплачиваюсь за эту дурацкую огуречную рамку.
- Об этом говорится в журнале, - продолжал Адам. – Чтобы сделать один бургер нужны миллионы акров тропических лесов. А еще весь озон утекает из-за того, что... – он запнулся, - люди обрызгивают свою среду.
- А еще киты, - добавил Венслидейл. – Мы должны спасти их.
Это озадачило Адама. В добытых им старых номерах «Нового Водолея» не было ничего о китах. Редакторы допускали, что читатели обеими руками «за» спасение китов, точно так же как они допускали, что читатели дышат и ходят.
- Передача была про них, - объяснил Венслидейл.
- Зачем их спасать? – спросил Адам. В его воображении замелькали спутанные картинки спасенных китов, пока не наберется достаточно для значка.
Венслидейл запнулся и напряг память.
- Потому что они умеют петь. И у них большие мозги. Их очень мало осталось. И нам больше не нужно убивать их вообще, потому что из них делается только еда для домашних животных и все такое прочее.
- Если они такие умные, - медленно проговорил Брайан, - что они тогда делают в море?
- Ну, я не знаю, - задумчиво ответил Адам. – Плавать весь день и просто открывать рот, чтобы поесть... по мне, так довольно умно...
Его прервал визг тормозов и долгий скрежет. Они соскочили с забора и побежали по дороге к перекрестку, где в конце длинного следа от тормозного пути лежала перевернувшаяся на крышу машина.
Чуть ниже на дороге зияла дыра. Создавалось впечатление, будто водитель пытался не попасть в нее. Когда они взглянули на нее, голова маленького восточного человека скрылась из вида.
Они распахнули дверь и вытащили потерявшего сознание Ньюта. В воображении Адама сыпались медали за героическое спасение человека. В голове Венслидейла же толпились соображения об оказании первой помощи.
- Его нельзя двигать, - сказал он. – Из-за сломанных костей. Мы должны кого-нибудь привести.
Адам огляделся. Ниже по дороге среди деревьев виднелась крыша. Это был Жасминовый коттедж.
А в Жасминовом коттедже Анафема Приббор сидела у стола, на который еще час назад были выложены бинты, аспирин и другие средства первой помощи.

***
Анафема смотрела на часы. Он появится в любую минуту, подумала она.
А потом, когда он появился, оказалось, что он вовсе не такой, как она себе представляла. Точнее, он не выглядел так, как она надеялась.
Она довольно застенчиво надеялась, что он будет высоким, темноволосым и красивым.
Ньют был высоким, но тощим. И, хотя волосы были определенно темными, они вовсе не были данью моды; это просто было множество тонких черных волосков, растущих прямо из макушки. Он не был виноват в этом; в молодости каждые пару месяцев он приходил в парикмахерскую на углу, сжимая аккуратно вырезанную из журнала фотографию, где в камеру улыбался некто с необыкновенно модной стрижкой, он показывал фото парикмахеру и просил сделать ему такую же, пожалуйста. А парикмахер, знавший свое дело, бросал на фотографию беглый взгляд, а потом делал Ньюту классическую универсальную стрижку – коротко-сзади-и-по-бокам. Через год Ньют понял, что его лицо, очевидно, не сочеталось с модельными стрижками. Лучшее, на что мог надеяться Ньютон Пульцифер после модельной стрижки, была лишь стрижка покороче.
То же самое с костюмами. Еще не было сшито такой одежды, в которой бы он выглядел изысканным, утонченным, и который не стеснял бы движений. Сейчас он обходился одеждой, которая бы не пропускала влагу и предоставляла бы место для мелочи.
И он не был привлекательным. Даже сняв очки[2]. И, сняв его ботинки, чтобы уложить его в постель, она узнала, что он носит странные носки: один синий с дыркой на пятке и один серый с дырками на пальцах.
Должно быть, на меня должна нахлынуть волна теплого ласкового женского чего-то там, подумала она. Хотелось бы, чтоб он хотя бы просто постирал их.
Значит... высокий, темноволосый, но не привлекательный. Она пожала плечами. Ладно. Два из трех не так и плохо.
Фигура на кровати зашевелилась. Анафема же, по природе своей всегда смотревшая в будущее, подавила свое разочарование и спросила:
- И как мы себя чувствуем?
Ньют открыл глаза.
Он лежал в спальне, и причем не в своей. Он тут же понял это, взглянув на потолок. С потолка в его спальне все еще свисали модели самолета. Он так и не смог заставить себя снять их.
На этом потолке была лишь потрескавшаяся штукатурка. Ньют никогда прежде не был в спальне женщины, но понял, что это одна из них, в основном по мягким перемешенным запахам. Здесь чувствовались ароматы талька и ландыша, и никакого намека на старые футболки, которые забыли, как сушильный барабан выглядит изнутри.
Он попытался приподнять голову, застонал и позволил ей упасть обратно на подушку. Розовую – он просто не смог этого не заметить.
- Вы ударились головой о руль, - произнес разбудивший его голос. – Но кости целы. Что произошло?
Ньют снова открыл глаза.
- С машиной все в порядке? – спросил он.
- Вполне. Внутри тихий голосок повторяет «Пожарушта, пистегните лимни».
- Вот видите? – обратился Ньют к невидимому слушателю. – Раньше их умели делать. Эту пластиковую обшивку покорежить сложно.
Он удивленно посмотрел в сторону Анафемы.
- Я свернул¸ чтобы не сбить тибетца на дороге, - сказал он. – По крайней мере, мне так кажется. Наверное, я просто сошел с ума.
Фигура встала напротив него. У нее были темные волосы, красные губы и зеленые глаза, и она почти наверняка была женской. Ньют попытался не таращиться на нее. Она произнесла:
- Если это и так, то никто не заметит. – Она улыбнулась. – Знаете, я никогда не встречала охотника на ведьм.
- Э... – начал Ньют. Она подняла его раскрытый бумажник.
- Мне пришлось заглянуть, - сказала она.
Ньют очень смутился – не самое необычное положение дел. Шэдвел дал ему официальное удостоверение охотника на ведьм, которое помимо всего прочего обязало всех церковных сторожей, судей, епископов и судейских приставов предоставлять ему свободный проезд и любое затребованное количество сухих лучин для растопки. Это был невероятно впечатляющий шедевр каллиграфии, и, вероятно, довольно древний. Он совсем забыл о нем.
- Это просто хобби, - жалко проговорил он. – На самом деле я... я... – он не собирался говорить «бухгалтер», не здесь, не сейчас, не такой девушке, - инженер по вычислительной технике, - соврал он. Хотел бы быть, хотел бы быть; в душе я инженер по компьютерам, только вот мозг меня подводит. – Простите, могу я узнать...
- Анафема Приббор, - представилась Анафема. – Я оккультист, но это всего лишь хобби. На самом деле я ведьма. Отлично. Ты опоздал на полчаса, - добавила она, протягивая ему маленькую картонку, - так что тебе лучше прочесть вот это. Так мы сэкономим много времени.

***
У Ньюта и в самом деле был маленький домашний компьютер, несмотря на все его эксперименты в детстве. На самом деле, их было несколько. Можно сразу угадать, какие именно ПК принадлежат ему. Это настольные эквиваленты «Васаби». Они были из тех, к примеру, чья стоимость снижалась наполовину после того, как он делал покупку. Или были выброшены на прилавок, а через год просто пропадали в безвестности. Или же принимались работать, только если их засунуть в холодильник. Или же если, по какой-то счастливой случайности, они были вполне неплохими машинами, Ньют все же получал те, что продавались с ранней операционной системой со множеством ошибок. Но он не сдавался, потому что верил.
У Адама также был компьютер. Он играл на нем, но не слишком долго. Он загружал игру, внимательно изучал ее несколько минут, а потом садился играть, пока на счетчике рекордов не кончались нули.
Когда Они спрасили об этом странном даре, Адам выразил тихое изумление, что остальные люди не играют подобным образом.
- Нужно просто понять, как в нее играть, а потом – легче легкого, - сказал он.

***
Значительную часть гостиной Жасминового коттеджа, внезапно слабея, заметил Ньют, занимали кипы газет. На стенах висели вырезки. Фрагменты некоторых из них были обведены красной ручкой. Он почувствовал легкое удовлетворение, заметив несколько статей, которые и сам он вырезал для Шэдвела.
Своей мебели у Анафемы практически не было. Единственным, что она все же привезла с собой, были часы, одна из фамильных ценностей. Это были не высокие стоячие, а настенные часы со свободно качающимся маятником, под которым бы Э.А.По с радостью связал кого-нибудь.
Они постоянно притягивали к себе глаза Ньюта.
- Их сделал мой предок, - сказала Анафема, ставя на стол чашки для кофе. – Сэр Джошуа Приббор. Может, ты слышал о нем? Он изобрел одну маленькую качающуюся штуку, что позволило дешево собирать точные часы. Ее назвали в его честь.
- Джошуа? – осторожно предположил Ньют.
- Прибор.
За последние полчаса Ньют выслушал несколько невероятных вещей и был уже близок поверить в них, но где-то ведь нужно подводить черту.
- «Прибор» назван в честь реального человека? – спросил он.
- Ну, да. Хорошее старое ланкаширское имя. Из французского, по-моему. Ты еще скажи, что никогда не слышал о сэре Гемфри Штукке...
- Ой, да ладно тебе...
- ...который изобрел штуку, с помощью которой стало возможно выкачивать воду из затопленных шахт. Или о Петре Вещиц? Или о Сайрусе Т. Безделуш, самом выдающемся теневом изобретателе Америки? Томас Эдисон говорил, что из всех современных ему ученых-практиков он более всего восхищался Сайрусом Т. Безделуш и Эллой Ридер Штучкой. И...
Она взглянула на бесстрастное лицо Ньюта.
- Я защитила диссертацию по ним, - пояснила она. – Изобретатели, которые придумавшие настолько простые и повсеместно используемые вещи, что люди забыли, что их вообще нужно было изобретать. Сахар?
- Э...
- Обычно ты кладешь два кусочка, - ласково сказала Анафема.
Ньют снова уставился на карточку, которую она дала.
Кажется, она считала, что это все объяснит.
Но это не помогало.
Посредине была проведена линия. С левой стороны черными чернилами было написано некое подобие стиха. Справа, на этот раз красными чернилами, стояли комментарии и аннотации. В итоге получилось вот что:

3819: Когда восточный.....................Японская машина?
экипаж перивернется.......................Перевернутая. Авария...
к небу колисами, человек...................серьезно пострадавших нет??
в тваей пастели будет с......................принести в дом...
синяками, голаве его........................настойка валерианы =
поможет настойка.............................Аспирин (см. 3757) Булавка =
валерьяны, тот мущина,....................охотник на ведьм (см. 102)
что проводит булафкой.....................Добропорядочный?? Ссылка
испытанья, хотя серцем....................на Пульцифера (см. 002)
он чист, но из рода таго,...................Забрать спички и т.д.
что миня умертвит, забери.................В 1990х!
у ниго все, что может гореть,................хммм...
чтобы все уж праверить,......................менее одного дня
и вместе вам быть, до Канца,.............(см. 712, 3803, 4004)
что грядет.

Ньют автоматически опустил руку в карман. Зажигалки не было.
- И что это значит? – резко спросил он.
- Когда-нибудь слышал об Агнесс Безум?
- Нет, - ответил Ньют, занимая оборонительные позиции сарказма. – Полагаю, ты сейчас скажешь, что она изобрела безумных людей.
- Это еще одно древнее ланкаширское имя, - холодно произнесла Анафема. – Если не веришь, почитай протоколы судебных заседаний над ведьмами начала семнадцатого века. Она была моим предком. Собственно говоря, один из твоих предков сжег ее заживо. Или попытался.
С зачарованным ужасом Ньют выслушал историю о смерти Агнесс Безум.
- Не-Возжелай-Жены-Ближнего-Своего Пульцифер? – переспросил он, когда она закончила.
- В те дни подобные имена были вполне обычными, - ответила Анафема. – Вообще в этой семье было десять детей, и они были очень религиозны. Были Жадность Пульцифер, Лжесвидетель Пульцифер...
- Кажется, я понял, - прервал ее Ньют. – Боже. А мне ведь казалось, что Шэдвел говорил, будто встречал это имя прежде. Должно быть, в книгах Армии. Думаю, если бы меня постоянно называли Прелюбодей Пульцифер, мне бы хотелось покалечить как можно больше людей.
- Мне кажется, ему просто не слишком нравились женщины.
- Спасибо, что так легко это воспринимаешь, - сказал Ньют. – То есть, он ведь должен быть моим предком. Пульциферов не так уж и много. Может... поэтому я вроде как наткнулся на Армию ОВ? Должно быть, это Судьба, - с надеждой произнес он.
Она покачала головой.
- Нет, - заявила она. – Ее не существует.
- В любом случае, сейчас охота на ведьм – совсем не то, что было прежде. Не думаю, что старик Шэдвел делал что-либо еще, кроме как пинать урны Дорис Строукс
- Между нами говоря, с Агнесс было трудно, - тихо проговорила Анафема. – Она была просто неуравновешенной.
Ньют помахал карточкой.
- Но какое отношение она имеет к этому? – спросил он.
- Она это и написала. Ну, оригинал. Предсказание №3819 «Хороших и Аккуратных Пророчеств Агнесс Безум», впервые опубликованных в 1655.
Ньют снова уставился на пророчество. Его рот открывался и закрывался.
- Она знала, что я разобью машину? – спросил он.
- Да. Нет. Наверное, нет. Трудно сказать. Понимаешь, Агнесс была самым худшим из когда-либо существовавших пророков. Потому что она всегда была права. Именно поэтому ее книга никогда не продавалась.
__________________
[1] Днем. А вечерами она гадала нервным служащим на картах Таро, ведь от старых привычек трудно избавиться.

[2] Вообще-то, без очков было даже хуже, поскольку тогда он спотыкался обо все подряд и носил много пластырей.
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Sat Dec 02, 2006 10:36 pm     Заголовок сообщения:

Большинство экстрасенсорных способностей вызвано просто плохим фокусированием во времени, а мысли Агнесс Безум так далеко уносило по Этой реке, что она считалась сумасшедшей даже по стандартам Ланкашира семнадцатого века, где безумные пророчицы росли как на дрожжах.
Но с ней было приятно общаться, и все с этим соглашались.
Она обычно рассуждала о том, чтобы лечить болезни каким-то плесневым грибком, и что важно мыть руки, чтобы избавиться от тех крошечных животных, что вызывают болезни, тогда как любой здравомыслящий человек знает, что хороший запашок – единственная защита от демонов недомогания. Она так же призывала делать легкую здоровую пробежку, чтобы жить дольше – это было крайне подозрительно и впервые обратило на нее внимание охотников на ведьм. Она так же подчеркивала важность употребления в пищу мезги, хотя здесь она явно опередила свое время, поскольку мезга беспокоила людей меньше, чем камни. И она не исцеляла бородавки.
- Ето фсе ваше Вабражение, - говаривала она, - забутьте об Етом, и ано удет Прочь.
Было очевидно, что Агнесс связывала с будущим какая-то нить, но необыкновенно тонкая и специфическая. Другими словами, она была практически совершенно бесполезна.

***
- То есть? – спросил Ньют.
- Ей удавалось составлять такие предсказания, которые можно понять только после того, как событие произошло, - объяснила Анафема. – К примеру, «Ни Пакупайте Бетамахсы». Это предсказание на 1972.
- Хочешь сказать, она предсказала появление видеомагнитофонов?
- Нет! Она лишь ухватилась за маленький кусочек информации, - сказала Анафема. – Вот в чем суть. В основном она делает до того косвенные намеки, что ничего нельзя понять, пока событие не произойдет, а потом все становится на свои места. И она не знала, что будет важным, а что нет, так что практически тыкала пальцем в небо. 22 ноября 1963 она предсказала падение дома в Кингз Линн.
- И? – Ньют вежливо смутился.
- Покушение на президента Кеннеди, - подсказала Анафема. – Но Даллас тогда не существовал, понимаешь. Так что происшествие в Кингз Линн было довольно важным.
- А.
- Она обычно очень точна, если дело касается ее потомков.
- О?
- И она ничего не знала о двигателе внутреннего сгорания. Для нее автомобили были лишь забавными колесницами. Даже моя мама считала, что это относится к опрокинутой карете Императора. Видишь ли, не достаточно знать, каким будет будущее. Нужно знать и что оно означает. Агнесс, можно сказать, рассматривала огромную картину сквозь крошечную узкую трубку. Она записывала то, что казалось ей хорошим советом, основываясь на том, что она поняла из увиденных отрывков.
- Иногда везло, - продолжала Анафема. – К примеру, мой прадедушка догадался о крахе фондовой биржи в 1929 за два дня до того, как это случилось. Принесло состояние. Можно сказать, мы – профессиональные потомки.
Она решительно посмотрела на Ньюта.
- Видишь ли, примерно две сотни лет назад никто не понимал, что «Хорошие и Аккуратные Предсказания» Агнесс задумала как семейную реликвию. Многие пророчества связаны с ее потомками и их благополучием. Она вроде как пыталась присматривать за нами, после того, как ее не станет. Мы полагаем, поэтому было написано пророчество о Кингз Линн. Мой отец был там в то время, так что с точки зрения Агнесс, его вряд ли могло зацепить шальной пулей из Далласа, но на него вполне вероятно мог упасть кирпич.
- Какая милая женщина, - произнес Ньют. – Можно даже закрыть глаза на взрыв целого селения.
Анафема не обратила на это внимания.
- Вот, в общем-то, и все, - сказала она. – С тех пор мы и занялись их толкованием. В среднем где-то по одному пророчеству в месяц – теперь, вообще-то, уже больше, поскольку приближается конец света.
- И когда же это случится? – спросил Ньют.
Анафема многозначительно посмотрела на часы.
Он издал короткий ужасный смешок, который, как он надеялся, звучал вежливо и мудро. После событий сегодняшнего дня он чувствовал себя не совсем в своем уме. А из-за запаха духов Анафемы ему было неудобно.
- Тебе повезло, что мне не нужен секундомер, - произнесла Анафема. – У нас есть, ну, часов пять-шесть.
Ньют обдумал это. До сих пор он не нуждался в алкоголе, но что-то подсказывало ему, что начинать когда-то стоит.
- А у ведьм в доме есть выпивка? – рискнул он.
- О, да. – Она одарила его такой улыбкой, какая, вероятно, появлялась на лице Агнесс Безум, когда она разбирала содержимое ящика с бельем. – Зеленое шипучее нечто с Чем-то странным, плавающим на застывающей поверхности. Ты это должен знать.
- Отлично. Лед есть?
Это оказался джин. Лед был. Анафема, занимавшаяся ведьмовством всю жизнь, в целом не одобряла алкоголь, но сама лично ничего не имела против.
- Я рассказывал о тибетце, что вылез из ямы на дороге? – спросил Ньют, слегка расслабившись.
- А, я о них знаю, - сказала она, перебирая на столе бумаги. – Вчера двое появились на моей лужайке. Бедняги были явно сбиты с толку, так что я сделала им чая, а потом они одолжили лопату и снова полезли вниз. Не думаю, что они вполне понимают, что должны делать.
Ньют слегка огорчился.
- Почему ты решила, что это тибетцы? – спросил он.
- Если уж на то пошло, почему ты так решил? Он что, затянул «Оммм», когда ты его стукнул?
- Ну, он... он выглядел как тибетец, - ответил Ньют. – Желто-оранжевые одежды, лысая голова... ну, знаешь... по-тибетски...
- Один из моих вполне сносно говорил по-английски. Похоже, он чинил радиоприемник в Лхасе, а через минуту оказался в туннеле. Он не знает, как вернуться домой.
- Если бы ты отправила его вверх по дороге, может, его бы подбросила летающая тарелка, - мрачно заметил Ньют.
- Три инопланетянина? Один из них – маленький робот?
- Они что, тоже приземлились на твоей лужайке?
- Если верить радио, это, пожалуй, единственное место, где их не было. Они появляются по всему миру, всем говорят эти банальности о космической гармонии, а когда люди спрашивают «Ну и?», они непонимающе на них смотрят и улетают прочь. Знаки и знамения, как и говорила Агнесс.
- Полагаю, сейчас ты скажешь, что она и это предсказала?
Анафема пролистала помятую картотеку.
- Я все собиралась занести это в компьютер, - сказала она. – Поиск по слову и тому подобное. Понимаешь? Тогда все стало бы намного проще. Пророчества кое-как рассортированы, но так же есть подсказки, записи от руки и тому подобное.
- Она все это устроила в виде картотеки?
- Нет. В книге. Но я, э, положила ее куда-то. Но у нас, разумеется, всегда были копии.
- Потеряла, а? – Ньют попытался внести в происходящее чуточку юмора. – Спорю, этого она не предсказывала!
Анафема сердито посмотрела на него. Если бы взглядом можно было убить, Ньют бы уже лежал на лопатках.
Она продолжила:
- С годами мы создали неплохой конкорданс, а мой дедушка придумал систему перекрестных ссылок... ага. Вот.
Она протянула Ньюту листок бумаги.

3988. Када из Земли предут....................Шафран = желто-оранжевый
люди шафрана, а с неба люди.............(см. 2003)...Инопланетяне...??
зиленые явятся, все же не зная..............десантники?
зачем, и Плутон сбижит из......................ядерные электростанции
замкофф света, и подымутся................(см. выдержки Нос. 798-806)
земьли, что затанули, и..........................Атлантида, выдержки 812-819
Левиафан выйдит на свабоду,................Левиафан = кит (см. 1981)?
и Бразилия закаласится, тогда...............Южная Америка зазеленеет??
саберутся Трое и подымутся...............3 = 4? Железная дорога?
Четверо на конях железных...............(«дорога из железа», см. 2675)
понесутся; говорю вам –
близится канец.

- Прежде этого всего не было, - признала Анафема. – Я заполнила ее, слушая новости.
- Должно быть, ты отлично разгадываешь кроссворды, - сказал Ньют.
- Думаю, Агнесс здесь совсем запуталась. Строки про левиафана, и Южную Америку, и тройки и четверки могут означать все, что угодно. - Она вздохнула. – Вся беда в газетах. Никогда не знаешь, говорит ли Агнесс о каком-то незначительном событии, которое можно пропустить. Знаешь, сколько нужно времени, чтобы тщательно просмотреть все утренние газеты?
- Три часа и десять минут, - автоматически ответил Ньют.

***
- Думаю, нам медаль дадут или еще что-нибудь, - оптимистично произнес Адам. – Спасение человека из горящей поломанной машины.
- Она не горела, - заметила Пеппер. – Она даже не оказалась очень уж поломанной, когда мы ее перевернули.
- Но ведь могла быть, - указал Адам. – Не понимаю, почему мы не можем получить медаль только из-за того, что какая-то старая машина не знает, когда нужно загораться.
Они стояли и смотрели в яму. Анафема вызвала полицию, а они списали это на оседание почвы и поставили вокруг несколько предупреждающих конусов; яма была черной и очень глубокой.
- Было бы весело прогуляться до Тибета, - сказал Брайан. – Мы бы выучились боевым искусствам и всему такому. Видел я тот старый фильм про одну долину в Тибете, где все живут сотни лет. Она называется Шангри-Ла.
- Бунгало моей тети называется Шангри-Ла, - вставил Венслидейл.
Адам фыркнул.
- Не слишком-то умно, называть долину именем какого-то старого бунгало, - заметил он. – Все равно, что назвать ее Данроаминг, или, или Лорелз.
- Но все равно лучше, чем Шамблз, - тихо сказал Венслидейл.
- Шамбала, - поправил Адам.
- Думаю, это одно и то же. Наверняка, у этого местечка два названия, - с необычной дипломатичностью произнесла Пеппер. – Как наш дом. Когда мы въехали, мы сменили имя со Сторожки на Нортон Вью, но все равно до сих пор получаем письма для Тео С. Купьера, Сторожка. Может, они назвали ее Шамбала, но люди все равно называют ее Лорелз.
Адам пнул в яму камешек. Тибетцы начали ему надоедать.
- Что будем делать дальше? – спросила Пеппер. – На Нижней Нортонской ферме купают овец. Мы могли бы пойти помочь.
Адам бросил в яму камень побольше и подождал удара. Его не было.
- Не знаю, - отстраненно отозвался он. – Думаю, мы должны что-то сделать с китами и лесами и всем прочим.
- Что, например? – спросил Брайан, любивший развлечения, возможные на приличном купании овец. Он начал вытаскивать из карманов пакетики из-под чипсов и по одному выбрасывать их в яму.
- Мы могли бы пойти в Тэдфилд и не покупать гамбургер, - предложила Пеппер. – Если мы вчетвером не купим по одному, им не придется вырубать миллионы акров джунглей.
- Они все равно будут их вырубать, - заявил Венслидейл.
- Опять потребительский материализм, - произнес Адам. – То же самое, что и с китами. Просто удивительно, что творится.
Он уставился на Пса.
Он чувствовал себя очень странно.
Маленькая дворняга, заметив его внимание, выжидающе уселась на задние лапы.
- Вот такие как ты и едят китов, - сурово сказал он. – Готов поспорить, ты уже почти целого кита съел.
Пес, последней оставшейся крошечной искрой ада ненавидя себя за это, наклонил голову в сторону и заскулил.
- Отличный мир будет, чтобы расти в нем, - говорил Адам. – Никаких китов, никакого воздуха, и все плавают на лодках, потому что поднялись моря.
- Тогда атлантам повезет больше всех, - радостно вставила Пеппер.
- Ха, - хмыкнул Адам, не особенно слушая.
Что-то творилось в его голове. Она болела. Появлялись мысли, о которых он не думал. Что-то говорило: Ты можешь что-то сделать, Адам Малой. Ты можешь все сделать лучше. Ты можешь делать все, что угодно. И то, что говорило это ему, было... им. Частью него самого, очень глубокой частью. Той, что была с ним все эти годы, незаметной, словно тень. Она говорила: да, этот мир прогнил. Он мог быть великолепным местом. Но он прогнил, и теперь пришло время что-то с ним сделать. Вот зачем ты здесь. Чтобы сделать его лучше.
- Потому что они смогут идти куда угодно, - продолжала Пеппер, с беспокойством глядя на него. – Ну, атланты. Ведь...
- Меня достали все эти атланты и тибетцы, - рявкнул Адам.
Они уставились на него. Они никогда еще не видели его в таком настроении.
- Для них все великолепно, - говорил Адам. – Все просто пользуются китами, и углем, и нефтью, и озоном, и джунглями, и всем прочим, и ничего не оставят нам. Нам придется отправиться на Марс или еще куда, вместо того, чтобы сидеть в темноте и сырости, пока воздух будет утекать прочь.
Это не был тот старый Адам, которого Они знали. Они избегали смотреть друг другу в глаза. Когда Адам был в таком настроении, мир казался куда более мрачным местом.
- По-моему, - прагматично заявил Брайан, - по-моему, лучшее, что ты можешь с этим сделать, так прекратить читать про все это.
- Как ты и говорил недавно, - продолжал Адам. – Растешь, читаешь про пиратов, и ковбоев, и космонавтов и все такое, и только ты решишь, что мир полон удивительных вещей, тебе говорят, что на самом деле есть лишь мертвые киты, и вырубленные леса и ядерные отходы, что сохраняются на миллионы лет. Это не стоит того, чтобы расти здесь, если хотите знать.
Они переглянулись.
Над всем миром стояла тень. Грозовые тучи собирались на севере, солнечные лучи подсвечивали их желтым сиянием, точно небо было нарисовано увлеченным любителем.
- По мне, пора все это свернуть и начать заново, - сказал Адам.
Голос был не такой, как у Адама.
Резкий ветер пронесся по летнему лесу.
Адам посмотрел на Пса, который пытался встать на голову. Вдали загремел гром. Он наклонился и рассеяно погладил Пса.
- Так им всем и надо, если все эти атомные бомбы взорвутся, и все начнется заново, только будет нормально организовано, - проговорил Адам. – Иногда мне кажется, что этого мне бы и хотелось. А потом мы могли бы со всем разобраться.
Снова пророкотал гром. Пеппер задрожала. Это не было похоже на Их обычные споры, которые помогали провести множество скучных часов. В глазах Адама было что-то такое, чего его друзья никак не могли понять – не дьявольщина, поскольку она была там более-менее постоянно, но какая-то жуткая мрачность, что было гораздо хуже.
- Ну, не знаю, как там насчет «мы», - попыталась Пеппер. – Не знаю насчет «мы», потому что, если все эти бомбы взорвутся, мы тоже взлетим на воздух. Как мать нерожденных поколений, я против.
Они с любопытством посмотрели на нее. Она пожала плечами.
- А потом гигантские муравьи захватят мир, - нервно сказал Венслидейл. – Видел фильм. Или все будут ходить с дробовиками и разъезжать на таких машинах, знаете, со встроенными ножами и ружьями...
- Я не допущу никаких гигантских муравьев или чего-либо такого, - с пугающей радостью отозвался Адам. – И с вами все будет в порядке. Я прослежу за этим. Было бы здорово, если бы весь мир был только для нас. Правда ведь? Мы могли бы разделить его. Будем играть в отличные игры. В Войнушку с настоящими армиями и всем таким.
- Но людей больше не будет, - вставила Пеппер.
- А, я смогу сделать нам людей, - невозмутимо ответил Адам. – Во всяком случае, для армий будет вполне достаточно. И каждому достанется по четверти мира. Например, ты, - он ткнул в Пеппер, которая отдернулась, как если бы палец Адама был раскален добела, - можешь забрать Россию, потому что она красная, и у тебя волосы красные, так? А Венсли может взять Америку, а у Брайана будет, будет Африка и Европа, и, и...
Даже в этом растущем ужасе Они обдумали слова Адама – это того стоило.
- Х-ха, - запнулась Пеппер, когда поднимающийся ветер начал трепать ее футболку, - не п-понимаю, почему у Венсли будет Америка, а у меня – только Россия. Россия это скучно.
- Ты можешь взять Китай, и Японию, и Индию, - добавил Адам.
- Это значит, что у меня будет только Африка и куча скучных маленьких стран, - заявил Брайан, готовый торговаться даже за завиток лекала катастрофы. – Хотя я не буду против Австралии, - добавил он.
Пеппер толкнула его локтем и настойчиво закачала головой.
- Австралию получит Пес, - сказал Адам, в глазах которого сиял огонь созидания, - поскольку ему нужно много места, чтобы бегать. А там есть все эти кролики и кенгуру, за которыми можно гоняться, и...
Облака кружили по небу, точно чернила, вылитые в чашу чистой воды, двигаясь быстрее ветра.
- Но ведь никаких кроликов не бу... – выкрикнул Венслидейл.
Адам не слушал, по крайней мере, не те голоса, что были вне его головы.
- Все здесь слишком перепорчено, - сказал он. – Нужно начать все заново. Просто оставить тех, кого мы хотим, и начать все с начала. Так будет лучше всего. Если подумать об этом, мы сделаем земле одолжение. Просто зло берет от того, как эти старые глупцы тут все испортили...

***
- Все дело в памяти, понимаешь, - говорила Анафема. – Она работает как вперед, так и назад. Расовая память, я имею в виду.
Ньют одарил ее вежливым, но непонимающим взглядом.
- Я пытаюсь сказать, - терпеливо объяснила она, - что Агнесс не видела будущее. Это всего лишь метафора. Она помнила его. Разумеется, не слишком хорошо, и, поскольку она пропускала все сквозь свое понимание, предсказания довольно-таки запутаны. Мы полагаем, лучше всего она помнит то, что случится с ее потомками.
- Но, если вы едете куда-то и делаете что-то, что она написала, а писала она то, что вспоминала о тех местах, где вы были, и вещах, что вы делали, - заговорил Ньют, - тогда...
- Я знаю. Но есть, э, некоторые доказательства того, что именно так это и работает, - ответила Анафема.
Они посмотрели на карту, развернутую между ними. Где-то бормотало радио. Ньют вполне даже понимал, что рядом с ним сидит женщина. «Веди себя как профессионал», - сказал он себе. –«Ты ведь солдат, так? Ну, практически. Так и веди себя как солдат». Он обдумал это долю секунды. «Ну, действуй как солдат, заслуживающий уважения, по мере своих сил». Он заставил себя вернуться к текущим делам.
- Почему Нижний Тэдфилд? – спросил Ньют. – Меня просто заинтересовала погода. Оптимальный микроклимат, так это называется. Это значит, что у этого местечка своя собственная приятная погода.
Он взглянул на ее блокноты. Здесь определенно было что-то странное, даже если забыть о тибетцах и НЛО, которые, похоже, сейчас наводнили весь мир. В Тэдфилде не только можно было сверять календарь по местной погоде, он был необыкновенно невосприимчив к переменам. Здесь никто не строил новых домов. Никто особо не переезжал. Здесь, казалось, было больше лесов и зеленых изгородей, чем обычно видишь сейчас. Единственная птицефабрика, которая открылась здесь, через пару лет обанкротилась и уступила место старомодному фермеру, который пускал свиней бегать по своему яблоневому саду и продавал свинину по выгодным ценам. Две местные школы, казалось, выработали блаженную стойкость к изменяющимся манерам образования. Автострада, которая должна была превратить Нижний Тэдфилд в нечто большее, чем Счастливый Отдых для Свиней на Развилке 18, сменила курс в пяти милях от городка, сделав огромный крюк, и шла дальше, не обращая внимания на маленький островок сельской неизменности. Никто, казалось, не понимал, почему так; один из работавших топографов заработал нервное расстройство, второй стал монахом, а третий уехал на Бали рисовать обнаженных женщин.
Создавалось впечатление, будто двадцатый век вычеркнул несколько квадратных миль Из Книг.
Анафема вытащила еще одну карточку и протянула ее через стол.

2315. Кто-та говарит, Он.......................4 годами ранее [Новый
в Лондон предет, или Новый..............Амстердам до 1664]...
Йорьк, но Нипрафы они, ибо.................Таддвиль, Норфолк...
место то Таддз Фильд, в.......................Тардесфилд, Девоншир...
магущистве сваем Силен,.....................Тэдфилд, Оксфордшир...
придьет как рыцарь во.......................!.. См. Откровение, глава 6,
владенья, Мир разделиф..................стих 10
на читверых, он бурю
принисет.

- Мне пришлось просмотреть множество записей по графствам, - сказала Анафема.
- Почему она под номером 2315? Это же раньше, чем в других.
- Агнесс была несколько небрежна насчет времени. Не думаю, что она всегда знала, что когда идет. Я же говорила, мы веками продумывали систему, как связать их друг с другом.
Ньют посмотрел несколько карточек. Например:

1111. И явица Виликая......................? Что-то насчет Бисмарка?
Собака, и Силы Две..........................[А.Ф. Приббор, 8 июня, 1888]
сматреть Напрасна будут,
ведь туда Пайдет она, где...................?
есть ее Хозяин, и Хде их
Нет, и даст ей ымя то он,...................Шлезвиг-Гольштейн?
что Надлижит Ее Природе,
и Ад ее пакинет.

- Здесь она совсем уж непонятна, - сказала Анафема.

3017. Я вижу, как Едут......................Всадники Апокалипсиса.
Четверо, приближая Канец,...............Человек = Пан, Дьявол
и Ангеллы Ада едут с ними,...............(Суды над Ведьмами, Ланкашир,
И Трое Вастанут. И Четверо...............Брюстер, 1782) ??
и Четверо Вместе будут
Вчетвером, и Черный Ангел...............Мне кажется, старушка Агнесс
над Сваим Адержит Верх,.................много выпила этой ночью
Но Челавек Восьмет Свое.................[Квинси Приббор, 15 окт. 1789]

.......................................................Согласна. Увы, но все мы люди
.......................................................[мисс О.Дж. Приббор, 5 янв. 1854]

- Почему «Хорошие и Аккуратные»? – поинтересовался Ньют.
- «Хороший» как «идеальный», или «точный», - ответила Анафема усталым голосом человека, объяснявшего это раньше. – Раньше слово обозначало именно это.
- Но, послушай... – начал Ньют...
...он почти убедил себя в том, что не существует никаких НЛО, который определенно был плодом его воображения, и что тибетец мог, ну, он пока работал над этим, но чем бы ни было это существо, это был не тибетец, но он все более и более убеждался, что находится в одной комнате с очень привлекательной женщиной, которой он, по всей видимости, действительно нравится, или, по крайней мере, она не находила его неприятным, а с Ньютом подобное было впервые. И, следует сказать, в мире творилось множество странностей, но если очень постараться, то можно продвинуть лодку здравого смысла вверх по яростному течению очевидности, и он сможет постараться притвориться, что все дело в, ну, метеозондах, или Венере, или массовых галлюцинациях.
Коротко говоря, если Ньют сейчас и думал, то только не мозгами.
- Но, послушай, - сказал он, - ведь в действительности конца света сейчас не будет? Ну, посмотри вокруг. Вроде нет никаких натянутостей в международных отношениях... ну, не более, чем обычно. Может, забудем про всю эту чушь и просто пойдем и, ну, я не знаю, может, давай просто прогуляемся или еще что, то есть...
- Ты что, не понимаешь? Здесь что-то есть! Что-то воздействует на местность! – воскликнула она. – Все линии сил переместились. Что-то защищает это место от чего угодно, что может его изменить! Это... это... – И вот опять: мысль, за которую она не могла, за которую ей не дозволено было ухватиться, точно как сон после пробуждения.
Захлопали ставни. Снаружи под порывами ветра веточка жасмина настойчиво застучала в стекло.
- Но я никак не могу сосредоточиться, - сказала Анафема, сжав пальцы. – Я уже все испробовала.
- Сосредоточиться? – переспросил Ньют.
- Я пыталась найти его маятником. И теодолитом. Я ведь медиум, понимаешь. Но оно, кажется, движется.
Ньют все еще достаточно крепко держал себя в руках, чтобы правильно интерпретировать сказанное. Когда большинство людей говорят «Понимаешь, я ведь медиум», они имеют в виду «У меня огромное, но неоригинальное воображение / черный лак / разговариваю с моим волнистым попугайчиком»; когда же это сказала Анафема, казалось, будто она сознавалась в каком-то наследственном заболевании, которого она предпочла бы не иметь.
- Армагеддон? – уточнил Ньют.
- В различных пророчествах говорится, что первым восстанет Антихрист, - пояснила Анафема. – Агнесс говорит «он». Я не могу найти его...
- Или ее, - вставил Ньют.
- Что?
- Может, это она. На дворе ведь двадцатый век. Равные возможности.
- Мне кажется, ты относишься к этому несерьезно, - сурово произнесла Анафема. – В любом случае, здесь нет никакого зла. Вот чего я не могу понять. Здесь только любовь.
- Прости? – не понял Ньют.
Она беспомощно посмотрела на него.
- Это сложно объяснить, - ответила она. – Что-то или кто-то очень любит это место. Любит каждый дюйм так сильно, что это чувство защищает все здесь. Глубокой, огромной, страстной любовью. Как здесь может появиться что-то плохое? Как конец света может начаться в подобном месте? В таком городке просто мечтаешь растить детей. Это рай для ребенка. – Она слабо улыбнулась. – Если бы ты только видел местных ребят. Они бесподобны! Точно из «Газеты для Мальчиков»! все эти разбитые коленки, и «великолепно!» и мятные леденцы...
Она почти разобралась. Она уже чувствовала образ мысли, она почти добилась своего.
- Что это такое? – спросил Ньют.
- Что? – вскричала Анафема, когда поезд ее мыслей сошел с рельс.
Палец Ньюта постучал по карте.
- Здесь написано «Закрытый аэродром». Смотри, чуть западнее Тэдфилда...
Анафема фыркнула.
- Закрытый? Вранье все это. Здесь была военная база для истребителей. «Авиабаза Верхнего Тэдфилда» где-то десять лет или около того. И прежде чем ты скажешь что-нибудь, я отвечу «нет». Я ненавижу это чертово место, но полковник гораздо разумнее, нежели ты, если уж на то пошло. Ради Бога, его жена занимается йогой.
Так. О чем она говорила? Здешние дети...
Она почувствовала, как подкосились ноги ее сознания, и она упала прямо в объятия мыслей, затрагивающих скорее личные чувства. Ньют, в самом деле, был ничего. А что до того, чтобы провести с ним всю оставшуюся жизнь – что ж, времени не так много, чтобы он начал действовать на нервы.
По радио говорили о дождевых лесах Южной Америки.
О новых.
Начался град.
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Thu Dec 14, 2006 10:30 am     Заголовок сообщения:

Адам вел Их в карьер, листья вокруг рвались под ледяными пулями.
Пес, скуля, крался рядом, поджав хвост.
Это не правильно, думал он. Как раз когда я начал разбираться с крысами. Когда я почти расправился с этим проклятым немецким пастухом за дорогой. Теперь Он собирается со всем этим покончить, и я опять вернусь к этому старому мерцанию в глазах и этим погоням за потерянными душами. Какой в этом смысл? Они не дают сдачи, да и вкуса никакого нет...
Венслидейл, Брайан и Пеппер думали не так логически. Единственное, что они понимали, так это что они не могут не следовать за Адамом; попытка противиться силе, двигающей их вперед, просто привела бы ко множественным переломам ног, и они все равно должны бы были идти за ним.
Адам не думал вообще. Что-то разверзлось в его голове и теперь горело.
Он усадил их на коробку.
- Здесь мы будем в безопасности, - сказал он.
- Э, - произнес Венслидейл, - как думаешь, наши родители...
- Не волнуйтесь за них, - высокомерно отозвался Адам. – Я могу сделать нам новых. И не будет больше никаких этих укладываний спать в полдесятого. Вам вообще не надо будет идти спать, если вы не захотите. Или убираться в своей комнате, или еще что. Просто оставьте все мне, и все будет отлично. – Он одарил их безумной улыбкой. – Скоро приедут мои новые друзья, - сообщил он. – Они вам понравятся.
- Но... - начал Венслидейл.
- Вы только подумайте обо всех поразительных вещах, что будут после, - с энтузиазмом говорил Адам. – Америку можно будет наполнить новыми ковбоями, и индейцами, и полицейскими, и гангстерами, мультяшками, и космонавтами и всем таким прочим. Разве не здорово?
Венсли скорбно посмотрел на остальных двоих. Они разделяли то мнение, которое ни один из них не смог бы четко сформулировать даже в нормальном состоянии. Грубо говоря, дело в том, что когда-то действительно существовали настоящие ковбои и гангстеры, и это было здорово. И всегда будут те, кто притворяются ковбоями и гангстерами, и это тоже здорово. Но настоящие притворные ковбои и гангстеры, которые живы и не живы, и которых можно убрать в коробку, когда надоест играть с ними – это не казалось таким уж привлекательным. Все дело в гангстерах, и ковбоях, и пришельцах, и пиратах было в том, что всегда можно перестать быть ими и пойти домой.
- Но прежде, - мрачно заявил Адам, - Мы им покажем...

***
В торговом комплексе росло дерево. Оно не было очень большим, и листья были желтыми, и свет, который падал на него сквозь захватывающее драматичное дымчатое стекло, был неправильным светом. И его пичкали гораздо большим количеством наркотиков, чем олимпийского атлета, а в ветвях гнездились репродукторы. Но это было дерево, и если прикрыть глаза и посмотреть на него сквозь искусственный водопад, можно практически поверить, что смотришь на больное дерево сквозь пелену слез.
Жеми Хернез любил обедать под ним. Техинспектор будет кричать на него, если узнает, но Жеми вырос на ферме, и это была довольно хорошая ферма, и он любил деревья и не хотел переезжать в город, но что теперь поделаешь? Это неплохая работа, а деньги платят такие, о которых его отец даже не мечтал. Его дедушка вообще не мечтал ни о каких деньгах. Он даже не знал, что такое деньги, до тех пор, пока ему не исполнилось пятнадцать. Но бывают такие времена, когда деревья просто необходимы, и самое плохое, думал Жеми, в том, что его растущие дети думают о деревьях, как о дровах, а его внуки будут думать о них, как об истории.
Но что можно сделать? Там, где раньше росли деревья, теперь были огромные фермы, там, где были маленькие фермы, теперь стояли торговые комплексы, а где были торговые комплексы, они оставались до сих пор, и так все и шло.
Он спрятал свою тележку за газетным стендом, украдкой присел и открыл коробку с обедом.
Именно тогда он услышал шелест и заметил движущиеся по полу тени. Он оглянулся.
Дерево двигалось. Он с интересом наблюдал за ним. Жеми никогда не видел, как растет дерево.
Почва, которая была не более чем какой-то кучей щебня, на самом деле начала сползать, когда корни двинулись вниз. Жеми увидел, как тонкий бледный росток пополз по краю приподнятой садовой площадки и слепо ткнулся в бетонный пол.
Не зная, зачем, и так никогда и не узнав этого, он аккуратно подвинул его ногой к трещине между плитами. Росток нашел ее и зарылся вниз.
Ветви сплетались в разные формы.
Жеми услышал визг автомобилей снаружи, но не обратил на него никакого внимания. Кто-то что-то кричал, но кто-то всегда кричал рядом с Жеми, часто на него.
Корешок, должно быть, нашел почву. Он потемнел и растолстел, как пожарный шланг, когда включают воду. Искусственный водопад остановился; Жеми увидел, что разломанные трубы закупорены сосущими корнями.
Теперь он видел, что происходит снаружи. Улица вздымалась, точно море. Между плит поднимались молодые деревца.
Разумеется, решил он, у них есть свет. А у его дерева света не было. Все что у него было, это приглушенный серый свет, который падал сквозь купол четырьмя этажами выше. Мертвый свет.
Но что можно сделать?
Сделать можно вот что:
Лифты остановились, поскольку электричества не было, но ведь это всего лишь четыре этажа. Жеми аккуратно закрыл коробку с обедом и подошел к своей тележке, где выбрал самую длинную метлу.
Люди, крича, выбегали из здания. Жеми любезно двигался против потока, точно лосось, поднимающийся вверх по реке.
Белый каркас перекладин, которые архитектор, вероятно, считал динамическим утверждением чего-то там, поддерживал купол из дымчатого стекла. На самом деле это был какой-то пластик, и Жеми пришлось, усевшись на удобную балку, приложить все силы к рычагу из длинной метлы, чтобы сломать его. После пары новых взмахов стекло смертоносными осколками отправилось вниз.
Свет хлынул внутрь, озарив пыль в торговом центре, и воздух, казалось, был полон светлячков.
Далеко внизу дерево разорвало стены своей бетонной тюрьмы и приближалось, точно курьерский поезд. Жеми никогда не подозревал, что деревья издают звук, когда растут, и никто не знал этого, потому что звук этот растянут на сотни лет, и от ноты до ноты проходит двадцать четыре часа.
Ускорьте его, и получится «вруууум».
Жеми смотрел, как к нему приближается зеленое, похожее на гриб облако. Из-под его корней подымался пар.
У балок не было никакого шанса. Остатки купола взлетели вверх, точно мячик для пинг-понга на струе воды.
По всему городу было то же самое, разве что теперь города не было видно. Все, что можно было видеть, так это покрывало из зелени. Оно тянулось от горизонта к горизонту.
Жеми сидел на своей ветке, уцепившись за лиану, и смеялся, смеялся, смеялся.
Вскоре пошел дождь.

***
«Каппамаки», исследовательское китобойное судно, в данный момент исследовало один вопрос: Сколько китов возможно поймать за неделю.
Если не считать, что сегодня не было вообще никаких китов. Команда уставилась на экраны, которые благодаря хитроумным технологиям могли обнаружить что угодно, крупнее сардины, и вычислить ее чистую стоимость на международном рынке, но на них ничего не было. Мимо пронеслась случайная рыбина, точно стремясь убраться подальше.
Капитан постучал пальцами по консоли. Он боялся, что скоро сам будет вести собственные исследования, чтобы выяснить, что произошло со статистически небольшой группой капитанов китобойных судов, которые вернулись с пустыми руками. Ему было интересно, что же с тобой делают. Может, запирают в комнате с гарпуном, и ждут, что ты сделаешь должное.
Это было невозможно. Что-то же должно здесь быть.
Штурман оттолкнул карту и уставился на нее.
- Господин капитан? – обратился он.
- Что? – раздраженно спросил капитан.
- У нас здесь, похоже, ужасная ошибка в приборах. В этих водах глубина должна быть около двухсот метров.
- Ну и?
- Прибор показывает 15000 метров. И глубина увеличивается.
- Глупости. Такой глубины не существует.
Капитан взглянул на современный прибор стоимостью в несколько миллионов йен и постучал по нему.
Штурман нервно улыбнулся.
- А, сэр, - сказал он, - теперь она уменьшается.
«На дне пучин, под бездной вышних вод», как известно Азирафалю и Теннисону, «Глубоким сном, извечным и глухим, / Спит Кракен».
А теперь он начал просыпаться.
Миллионы тонн океанской тины сползали с его боков.
- Видите, - сказал штурман. – Теперь уже три тысячи метров.
У кракена нет глаз. Ему не на что было смотреть. Но, поднимаясь сквозь ледяные воды, он воспринимал ультразвуки моря, печальные песни китов.
- Э, - произнес штурман, - одна тысяча метров?
Кракен доволен не был.
- Пятьсот метров?
Плавучий рыбозавод закачался на внезапно поднявшихся волнах.
- Сто метров?
Над ним – какая-то металлическая штука. Кракен пошевелился.
И десятки миллиардов тонн порций суши возопили о мщении.

***
Окна коттеджа взорвались и посыпались внутрь. Это была не буря, это была война. Лепестки жасмина вместе с дождем карточек вихрем закружились по комнате.
Ньют и Анафема прильнули друг к другу, укрывшись между стеной и перевернутым столом.
- Ну, давай, - пробормотал Ньют. – Скажи, что Агнесс и это предсказала.
- Она ведь говорила, что он бурю принисет, - отозвалась Анафема.
- Это же чертов ураган. Она упоминала, что должно произойти дальше?
- 2315 перекрещивается с 3477, - ответила Анафема.
- И в такое время ты можешь помнить все детали?
- Раз уж ты спрашиваешь, то – да, - сказала Анафема. Она протянула карточку.

3477. Пускай Фартуны...............? Боюсь, здесь что-то мистическое
повернеца колесо, пускай.........[А.Ф. Приббор, 17 окт. 1889]
серца соединяца, кастры
есть и помимо моего; кагда
сдует ветрам липестки, друг
к другу прельните, ибо будит
покой, када Рыжай, и Белай,......Мирт/лепестки? [ОФД, 4 сент.1929]
и Чернай и Бледнай
преблизятся к Мирту -..................Полагаю, опять гл.6 Откровения.
Наше Дело.................................. [Д-р Фос. Приббор]

Ньют прочел ее снова. Снаружи раздался звук, точно по саду прокатился лист рифленого железа, что собственно и произошло.
- Это что же, значит, что мы должны стать па... парой? Что за шутница эта Агнесс.
Ухаживать всегда непросто, когда у той, за кем ухаживаешь, живет пожилая родственница; они начинают ворчать, или кудахтать, или пыхтеть сигаретами, или, в худших случаях, доставать семейный фотоальбом – акт агрессии в сексуальной войне, который стоило бы запретить Женевской Конвенцией. Но гораздо хуже, когда родственница мертва уже три сотни лет. У Ньюта уже появились ростки некоторых мыслей насчет Анафемы; и они не просто росли сами собой, он поливал их, подрезал, вносил значительное количество подкормки и снимал с листьев гусениц. Но одна мысль о ясновидении Агнесс, врезающемся в его затылок, проливалась на его либидо точно ведро холодной воды.
Ему даже нравилась идея пригласить ее куда-нибудь на ужин, но он не желал терпеть и мысли, что какая-то ведьма времен Кромвеля три сотни лет назад сидела в своем домике и наблюдала, как он ест.
Он пребывал в том настроении, в котором люди сжигали ведьм. Его жизнь была достаточно сложна и без того, чтобы какая-то сумасшедшая старуха управляла ею сквозь века.
От тяжелого удара по каминной решетке создалось впечатление, будто часть дымохода обрушилась вниз.
А потом он подумал: моя жизнь вовсе не сложна. Мне это ясно, как, должно быть, было ясно и Агнесс. Она будет тянуться до самого выхода на пенсию, подарок от сослуживцев, хорошая маленькая чистенькая квартирка где-нибудь, пустая опрятная маленькая смерть. Вот только сейчас я умру под развалинами коттеджа во время того, что вполне может оказаться концом света.
У Ангела-хранителя не будет со мной никаких проблем, в книге моей жизни, наверное, на каждой странице стоит «одно и то же». То есть, что именно я сделал? Я никогда не грабил банк. Я никогда не получал штрафной квитанции. Я никогда не ел тайской кухни...
Где-то с веселым звоном разбивающегося стекла взорвалось еще одно окно. Анафема обхватила его руками со вздохом, который вовсе не казался разочарованным.
Я никогда не был в Америке. Или во Франции, ведь Кале все же не считается. Я никогда не учился играть на музыкальном инструменте.
Радио замолкло, когда провода, наконец, сдались.
Он зарылся лицом в ее волосы.
Я никогда...

***
Раздалось «дзинь».
Шэдвел, который обновлял расчетные книги Армии, поднял взгляд, расписываясь за ОВ младшего капрала Смита.
Через некоторое время он заметил, что сверкающей булавки Ньюта уже не было на карте.
Он встал со стула, тихо бормоча про себя, и начал искать на полу, пока не нашел ее. Он снова натер ее и воткнул обратно в Тэдфилд.
Он расписывался за рядового ОВ Столла, который дополнительно получал два пенса в год на сено, когда снова раздалось «дзинь».
Он отыскал булавку, подозрительно на нее взглянул и воткнул ее в карту с такой силой, что даже штукатурка за бумагой поддалась под напором. Затем он вернулся к книгам.
Раздалось «дзинь».
На этот раз булавка нашлась в нескольких футах от стены. Шэдвел поднял ее, осмотрел острие, воткнул в карту и принялся наблюдать.
Через пять секунд она пролетела мимо его уха.
Он отыскал ее на полу, вернул на карту и стал удерживать ее на месте.
Она двигалась в его руке. Он навалился всем телом.
Из карты заструился тонкий дымок. Шэдвел вскрикнул и сунул пальцы в рот, а раскаленная докрасна булавка отрикошетила от противоположной стены и разбила окно. Она не хотела оставаться в Тэдфилде.
Десять секунд спустя Шэдвел уже рылся в шкатулке АОВ, где нашлась горстка грошей, банкнота в десять шиллингов и маленькая фальшивая монета времен правления Якова I. Невзирая на собственную безопасность, он обыскал собственные карманы. Результатов этих поисков, даже учитывая льготный пенсионерский проездной, едва бы хватило, чтобы выйти из дома, не говоря уже о поездке в Тэдфилд.
Единственными другими известными ему людьми, у которых есть деньги, были мистер Раджи и мадам Трэйси. Что касается семейства Раджи, в любом начатом им сейчас разговоре насчет денег наверняка всплывет вопрос о семинедельной задолжности за квартплату, а что до мадам Трэйси, с радостью бы одолжившей ему несколько червонцев...
- Дык бусть я проклят, коль пряму Деньги Гряховныя у етой размалеванной распутницы, - сказал он.
Следовательно, более никого не осталось.
Кроме одного.
Южанский педик.
Они оба были здесь, только раз, проведя в этой комнате как можно меньше времени, а в случае Азирафаля – стараясь не прикасаться ни к какой плоской поверхности. Другой, показушный Южанский засранец в солнечных очках, был – как подозревал Шэдвел – не из тех, кого стоит обижать. В простом мире Шэдвела любой человек, носящий солнечные очки не на пляже, скорее всего, был преступником. Он подозревал, что Кроули из Мафии, или из подполья, хотя он был бы удивлен, насколько он близок к истине. Но тот мягкий человек в пальто из верблюжьей шерсти – это другое дело, и Шэдвел рискнул однажды проследить за ним до его дома, и мог вспомнить дорогу. Он считал Азирафаля русским шпионом. С него можно спросить деньги. Чуток пригрозить.
Это было ужасно рискованно.
Шэдвел взял себя в руки. Даже сейчас юный Ньют мог страдать от невообразимых пыток в руках дочерей ночи, и он, Шэдвел, отправил его туда.
- Мы не могём оставить сваих людей там, - сказал он, надел тонкое пальто и бесформенную шляпу и вышел на улицу.
Погода, кажется, слегка разгулялась.
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Tue Dec 19, 2006 9:49 am     Заголовок сообщения:

Азирафаль трясся от возбуждения. Это продолжалось уже двенадцать часов. Его нервы, как сказал бы он, совершенно расшатались. Он ходил по лавке, поднимал листки и снова бросал их, вертя в пальцах ручки.
Он должен рассказать Кроули.
Нет, не должен. Он хочет рассказать Кроули. Он обязан рассказать Раю.
В конце концов, он ведь ангел. Поступать нужно правильно. Это заложено в самой сути. Обнаруживаешь козни – расстраиваешь их. Кроули попал в самую точку, тут ничего не попишешь. Он должен был сообщить Раю с самого начала.
Но они знают друг друга тысячи лет. Они ладили. Они почти понимали друг друга. Порой он подозревал, что у них больше общего друг с другом, нежели со своим уважаемым начальством. Им обоим нравился мир, для начала, и смотрели они на него иначе, чем на простую доску, на которой разыгрывается космическая партия в шахматы.
Ну, разумеется, вот оно. Вот он, ответ, смотрит прямо ему в лицо. Это не будет прекословить сущности их договору с Кроули, если он подкинет Раю информацию, и они что-нибудь потихоньку сделают с ребенком, хотя, разумеется, ничего плохого, ведь все мы – создания Божьи, если уж подумать, даже люди вроде Кроули и Антихриста. И мир будет спасен, и никакого этого Армагеддона не будет, что никому никакой пользы, в общем-то, не принесет, ведь все знают, что Рай победит, и Кроули придется понять.
Да. И все будет в порядке.
В дверь лавки постучали, несмотря на вывеску «ЗАКРЫТО». Он проигнорировал это.
Устанавливать связь с Раем для двустороннего общения Азирафалю гораздо труднее, чем людям, которые не ожидают никакого ответа и почти наверняка бы удивились, получив его.
Он отодвинул заваленный бумагами стол и скрутил истертый ковер. Под ним на половицах был нарисован мелом маленький круг, окруженный соответствующими письменами из Кабалы. Ангел зажег семь свечей, которые поставил в определенных ритуалом точках на окружности. Затем он воскурил фимиам, что было необязательно, но предавало приятный запах.
А потом он встал в круг и произнес Слова.
Ничего не произошло.
Он произнес Слова еще раз.
Наконец с потолка опустился яркий луч голубого света, заполнившего круг.
Интеллигентный голос произнес:
- Ну?
- Это я, Азирафаль.
- Мы знаем, - сказал голос.
- У меня прекрасные новости! Я обнаружил Антихриста! Я могу дать вам его адрес и все прочее!
За этим последовала пауза. Голубой свет мигнул.
- И?
- Но, понимаете, вы можете вро... можете остановить все это! В самый последний момент! У вас есть всего несколько часов! Вы можете все остановить, и не будет никакой надобности в войне, и все будут спасены!
Он безумно улыбнулся свету.
- Да? – отозвался голос.
- Да, он в городке под названием Нижний Тэдфилд, а адрес...
- Отлично сделано, - ровным, вялым тоном ответил голос.
- И вовсе не нужно всей этой ерунды с третью морей, в кровь обращающихся, и всего такого, - счастливо добавил Азирафаль.
Когда голос раздался вновь, он казался слегка раздраженным.
- Почему нет?
Азирафаль почувствовал, как под его энтузиазмом разверзается ледяная бездна, но попытался притвориться, что ничего не происходит.
Он продолжал:
- Ну, вы можете просто убедиться, что...
- Мы победим, Азирафаль.
- Да, но...
- Силы тьмы должны быть повержены. Ты, похоже, находишься в заблуждении. Главное не избежать войны, а выиграть ее. Мы ждали очень долго, Азирафаль.
Азирафаль чувствовал, как холод обволакивает его разум. Он открыл было рот, чтобы сказать «Вам не кажется, что, возможно, будет хорошей идеей воевать не на Земле?», но передумал.
- Понятно, - мрачно сказал он. За дверью послышалось какое-то шарканье, и если бы Азирафаль смотрел в том направлении, он бы заметил помятую фетровую шляпу, пытающуюся заглянуть в окно над дверью.
- Это не значит, что ты плохо поработал, - сказал голос. – Ты получишь благодарность. Отлично.
- Благодарю, - ответил Азирафаль. От горечи его голоса и молоко бы сквасилось. – Очевидно, что я позабыл о сущности бытия.
- Мы так и предполагали.
- Могу я узнать, - произнес ангел, - с кем я говорю?
- Мы – Метатрон[1], - ответил голос.
- А, да. Разумеется. Что ж. Ладно. Большое спасибо. Спасибо.
За его спиной приоткрылся почтовый ящик, и появилась пара глаз.
- И еще кое-что, - раздался голос. – Ты ведь присоединишься к нам?
- Ну, э, разумеется, прошло много веков с тех пор, как я держал в руках огненный меч... – начал Азирафаль.
- Да, мы помним, - произнес голос. – У тебя будет множество возможностей освоить все заново.
- А. Хмм. И какого рода события будут предшествовать войне?
- Мы предполагаем, международный ядерный удар будет хорошим началом.
- О. Да. Очень изобретательно. – Голос Азирафаля стал унылым и безнадежным.
- Хорошо. Тогда мы ожидаем, что ты немедленно явишься к нам.
- А. Ну. Я только разберусь с парой дел, ладно? – отчаянно спросил Азирафаль.
- В этом нет никакой надобности, - заметил Метатрон.
Азирафаль выпрямился.
- Я считаю, что честность, не говоря уж о нравственности, требует, чтобы я, как уважаемый бизнесмен...
- Да, да, - слегка раздраженно отозвался Метатрон. – Все понятно. Тогда мы будем ожидать тебя.
Свет потускнел, но не исчез. Они оставляют линию свободной, подумал Азирафаль. Я из этого не выберусь.
- Эй? – мягко позвал он. – Есть там еще кто?
Тишина.
Очень осторожно он перешагнул через круг и подкрался к телефону. Он открыл записную книжку и набрал еще один номер.
После четырех гудков в ней раздалось покашливание, и после паузы голос, настолько ровный, что на нем можно было бы расстелить ковер, произнес:
- Привет. Это Антони Кроули. Э...
- Кроули! – Азирафаль пытался и шептать и кричать одновременно. – Слушай! У меня мало времени! А...
- ...должно быть, меня сейчас нет, или я сплю, или занят, или еще что, но...
- Заткнись! Слушай! Он в Тэдфилде! Все в этой книге! Ты должен остановить...
- ...после гудка, и я перезвоню вам. Чао.
- Мне нужно поговорить с тобой сейчас же...
БиииИИиииИИиии
- Хватит уже! Он в Тэдфилде! Вот что я чувствовал! Ты должен отправиться туда и...
Он убрал трубку.
- Вот гадство! – сказал он. Он выругался впервые за четыре с лишним тысячи лет.
Стоп. У демона ведь был еще один телефон, так? Он ведь такой. Азирафаль полистал книжку, едва не уронив ее. Скоро терпение у них кончится.
Он нашел второй номер. Набрал его. Ему ответили почти сразу же, в тот самый момент, когда над дверью тихонько звякнул колокольчик.
Голос Кроули громко произнес:
- ...не шучу. Алло?
- Кроули, это я!
- Нгх. – Голос звучал ужасно скверно. Даже в таком состоянии Азирафаль почувствовал неладное.
- Ты один? – осторожно спросил он.
- Не. Старый приятель зашел.
- Слушай, я...
- Ызыди, сотонинское отродье!
Очень медленно Азирафаль повернулся.

***
Шэдвела трясло от возбуждения. Он все видел. Он все слышал. Он не понял ничего, но он знал, зачем людям нужны круги и свечи и благовония. Он точно знал это. Он смотрел «Явление Дьявола» пятнадцать раз, даже шестнадцать, если учесть тот раз, когда его вышвырнули из кинотеатра, потому что он выкрикивал нельстивые отзывы об охотнике-любителе Кристофере Ли.
Эти собаки использовали его. Они надсмеялись над славными традициями Армии.
- Я тя достану, злыдня эдакого! – закричал он, наступая точно побитый молью ангел мести. – Знаю я чем ты тут занимаесся, поднялся сюды и савращашь жнщин исполнять тваю злую волю!
- Полагаю, вы, вероятно, ошиблись лавкой, - сказал Азирафаль. – Я перезвоню, - произнес он в трубку и повесил ее.
- Видал я, шо ты тут делашь, - рычал Шэдвел. В уголках его рта появилась пена. Он чувствовал себя гораздо более разгневанно, нежели когда-либо.
- Э, все не так, как кажется... – начал Азирафаль, понимая, что этому дискуссионному гамбиту не хватает некоторой отшлифованности.
- Готов поспорить, что нет! – с триумфом отозвался Шэдвел.
- Нет, то есть...
Не сводя глаз с ангела, Шэдвел прошаркал спиной к двери, схватил ее и хлопнул с такой силой, что забряцал колокольчик.
- Колокол, - сказал он.
Он схватил «Хорошие и Аккуратные Предсказания» и грохнул ими по столу.
- Книга, - прохрипел он.
Он порылся в своем кармане и вытащил надежную зажигалку «Ронсон».
- Почти что свеча! – выкрикнул он и начал наступление.
Круг на его пути мерцал слабым голубоватым светом.
- Э, - подал голос Азирафаль, - думаю, это не очень хорошая идея...
Шэдвел не слушал.
- Силами, данными мне добродетелью моей должности Охотника на Ведьм, - нараспев говорил он, - заклинаю тя покинуть место сие...
- Видите ли, круг...
- ...и уйти отныне туда, откель явился ты, не аставаясь, чтоб...
- ...для человека весьма неразумно вступать в него без...
- ...и злодеять чрез...
- Держись вне круга, ты, глупец!
- ...не возвращаться, дабы досаждать...
- Да, да, но, пожалуйста, держись вне...
Азирафаль бросился к Шэдвелу, яростно жестикулируя.
- ...возвернуться НИКАДА! – закончил Шэдвел. Он ткнул в него карательным пальцем с черным ногтем.
Азирафаль посмотрел под ноги и выругался во второй раз за последние пять минут. Он вошел в круг.
- Вот блядь, - сказал он.
Раздался мелодичный звук, как если бы ударили по натянутой струне, и голубое сияние исчезло. Как и Азирафаль.
Прошло тридцать секунд. Шэдвел не пошевелился. Затем он поднял дрожащую левую руку и осторожно опустил ею правую.
- Эй? – позвал он. – Эй?
Никто не ответил.
Шэдвела затрясло. Потом, держа руку перед собой точно оружие, из которого он не осмеливался выстрелить и не знал, как разрядить, он вышел на улицу, позволив двери хлопнуть за его спиной.
От этого пол вздрогнул. Одна из свечей Азирафаля упала, разлив горячий воск по старому сухому дереву.

*****
Лондонская квартира Кроули была воплощением стильности. Она была такой, какой и должна быть квартира: просторной, светлой, обставленной со вкусом, и весь дизайн создавал такое впечатление, какое появляется только в нежилых помещениях.
А все потому, что Кроули здесь не жил.
Квартира была просто тем местом, куда он возвращался в конце дня, когда был в Лондоне. Постель всегда заправлена; холодильник полон гастрономических изысков, которые никогда не портились (в конце концов, для этого Кроули и нужен холодильник), и потому его никогда не нужно было размораживать, или даже включать в сеть.
В гостиной стоял огромный телевизор, белый кожаный диван, видео- и LD-магнитофоны, автоответчик, два телефона – канал с автоответчиком, и отдельная линия (номер, который до сих пор не был найден легионами продавцов по телефону, которые настойчиво пытались продать Кроули двойное стекло, которое у него уже было, или страховку жизни, которая ему не нужна) – и квадратная матово-черная аудиосистема, спроектированная настолько совершенно, что на ней был лишь выключатель и регулятор громкости. Единственным, что упустил Кроули, были колонки; он забыл о них. Не то чтобы была какая-то разница. Звук все равно был идеальным.
Здесь стоял неподключенный факс с разумом компьютера, и компьютер с разумом недоразвитого муравья. Тем не менее, Кроули модернизировал его каждые несколько месяцев, ведь идеальный компьютер – именно то, что должно быть у такого человека, каким хотел быть Кроули. Этот был похож на «Порш» с экраном. Руководства все еще лежали в прозрачной обертке[2].
Вообще, единственное, чему Кроули уделял хоть какое-то свое внимание, были цветы. Они были огромными, зелеными и великолепными, с сияющими, здоровыми, глянцевыми листьями.
А все потому, что раз в неделю Кроули ходил по квартире с зеленым пластиковым пульверизатором, опрыскивая листья, и разговаривал с цветами.
Он слышал о таком в начале семидесятых по Радио-4 и посчитал отличной идеей. Хотя слово «разговаривать», пожалуй, не подходит к тому, что делал Кроули.
Он скорее внушал им страх перед Богом.
А если точнее – перед Кроули.
К тому же, каждую пару месяцев Кроули выбирал цветок, который рос слишком медленно, или начал увядать, или просто не выглядел так же хорошо, как остальные, и проносил его мимо остальных растений.
- Попрощайтесь с другом, - говорил он им. – Он просто не выдержал...
А потом он уходил с цветком, сбившимся с пути истинного и через час возвращался с пустым большим цветочным горшком, который оставлял где-то в квартире на видном месте.
Цветы были самыми пышными, зелеными и прекрасными во всем Лондоне. А также и самыми запуганными.
Гостиную освещали прожекторы и белые неоновые лампы, из тех, что ненароком ставят у кресла или в углу.
Единственным украшением на стене был рисунок в рамке – эскиз к «Моне Лизе», оригинальный набросок Леонардо да Винчи. Кроули купил его у художника одним жарким флорентийским днем, и полагал, что он идеально подойдет к картине[3].
У Кроули была спальная, и кухня, и кабинет, и гостиная, и уборная: и везде вечная чистота и совершенство.
Он провел несколько неприятных часов в каждой из этих комнат в долгом ожидании Конца света.
Он позвонил своим людям в АОВ в попытке узнать новости, но его агент, сержант Шэдвел, только вышел, а глупая секретарша, кажется, не могла понять, что он готов поговорить с кем-либо другим.
- Мистера Пульцифера тоже нет, милый, - сказала она. – Этим утром он отправился в Тэдфилд. На задание.
- Мне все равно с кем говорить, - объяснил Кроули.
- Я передам мистеру Шэдвелу, - ответила она, - когда он вернется. А теперь простите меня, но у меня дела, я не могу заставлять джентльмена ждать так долго, иначе его хватит. А в два зайдут миссис Ормерод и мистер Скроджи и юная Джулия, а еще прибраться нужно. Но я передам мистеру Шэдвелу.
Кроули сдался. Он попытался почитать роман, но не смог сосредоточиться. Он попробовал рассортировать диски в алфавитном порядке, но бросил это дело, обнаружив, что они и так расставлены по порядку, как и его книги и коллекция музыки соул[4].
Наконец он сел на белый кожаный диван и махнул рукой в сторону телевизора.
- Поступают сообщения, - говорил встревоженный диктор, - э, сообщения, ну, никто, похоже, не знает, что происходит, но по имеющимся у нас сведениям, кажется, э, увеличивается натянутость в международных отношениях, что, безусловно, кажется невозможным, поскольку всего неделю назад, э, все вполне ладили. Э.
- Это, вероятно, по крайней мере, частично связано с теми странными событиями, что происходили в последние несколько дней.
- С побережья Японии... КРОУЛИ?
- Да, - признал Кроули.
ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ПРОИСХОДИТ, КРОУЛИ? ЧЕМ ИМЕННО ТЫ ЗАНИМАЛСЯ?
- Что вы имеете в виду? – спросил Кроули, хотя уже знал ответ.
МАЛЬЧИК ПО ИМЕНИ ВОРЛОК. МЫ ПРИВЕЛИ ЕГО НА ПОЛЯ МЕГГИДО. СОБАКИ С НИМ НЕТ. РЕБЕНОК НИЧЕГО НЕ ЗНАЕТ О ВЕЛИКОЙ ВОЙНЕ. ОН НЕ СЫН НАШЕГО ПОВЕЛИТЕЛЯ.
- А, - вздохнул Кроули.
И ЭТО ВСЕ, ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ СКАЗАТЬ, КРОУЛИ? НАШИ ВОЙСКА СОБРАНЫ, ЧЕТЫРЕ ЗВЕРЯ ВЫЕХАЛИ – НО КУДА ОНИ ЕДУТ? ЧТО-ТО ПОШЛО НЕ ТАК, КРОУЛИ, И ЭТО ТВОЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ И, ПО ВСЕЙ ВЕРОЯТНОСТИ, ТВОЯ ВИНА. И МЫ ПОЛАГАЕМ. ЧТО У ТЕБЯ НАЙДЕТСЯ ОЧЕНЬ ЗДРАВОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ ВСЕМУ ЭТОМУ...
- О, да, - быстро согласился Кроули. – Очень даже здравое.
...ПОСКОЛЬКУ У ТЕБЯ БУДЕТ ШАНС ВСЕ НАМ ОБЪЯСНИТЬ. У ТЕБЯ БУДЕТ ВСЕ ВРЕМЯ, КАКОЕ ЕСТЬ, ЧТОБЫ ОБЪЯСНИТЬ ВСЕ. И МЫ С ВЕЛИЧАЙШИМ ИНТЕРЕСОМ ВЫСЛУШАЕМ, ЧТО ТЫ НАМ СКАЖЕШЬ. И ЭТОТ РАЗГОВОР, И ВСЕ, ЧТО ПОСЛЕДУЕТ ЗА НИМ, СТАНЕТ ИСТОЧНИКОМ РАДОСТИ И РАЗВЛЕЧЕНИЯ ДЛЯ ВСЕХ ПРОКЛЯТЫХ АДА, КРОУЛИ, И НЕ ВАЖНО, КАК ЖЕСТОКИ МУКИ, НЕ ВАЖНО, КАКИЕ СТРАДАНИЯ ИСПЫТЫВАЮТ САМЫЕ ПРЕЗРЕННЫЕ ИЗ ПРОКЛЯТЫХ, КРОУЛИ, ПОСКОЛЬКУ ТВОИ БУДУТ ХУЖЕ...
Одним жестом Кроули выключил телевизор.
Потухший серовато-зеленый экран продолжал вещать; тишина складывалась в слова.
ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ О ТОМ, ЧТОБЫ СБЕЖАТЬ, КРОУЛИ. ВЫХОДА НЕТ. ОСТАВАЙСЯ ТАМ, ГДЕ ТЫ НАХОДИШЬСЯ. ТЕБЯ... ЗАБЕРУТ.
Кроули подошел к окну и выглянул наружу. По дороге к нему медленно приближалось что-то черное, похожее на машину. Оно было достаточно похоже на автомобиль, чтобы обмануть случайного наблюдателя. Кроули, очень внимательно наблюдавший за объектом, заметил, что колеса не только не вращались, но даже не были присоединены к машине. Проезжая мимо каждого дома, она замедляла движение; Кроули предположил, что пассажиры (ни один из них не вел; ни один не знал, как) рассматривали номера домов.
Немного времени у него есть. Кроули ушел на кухню и взял пластиковое ведро из-под раковины. Потом он вернулся в гостиную.
Власти Ада прервали связь. Кроули повернул телевизор к стене, просто на всякий случай.
Он подошел к «Мона Лизе».
Кроули отодвинул картину от стены, открывая сейф. Этот сейф не был стенным; он был куплен у компании, которая специализируется на обслуживании ядерной промышленности.
Он открыл его, на внутренней двери был вращающийся кодовый замок. Он повернул циферблат (код 4-0-0-4, легко запомнить, это год, когда он проскользнул на эту дурацкую удивительную планету, а тогда она была новой и сверкающей).
Внутри был термос, пара тяжелых перчаток из ПВХ, из тех, что закрывают всю руку, и пара щипцов.
Кроули остановился. Он нервно поглядывал на термос.
(Снизу послышался грохот. Это была входная дверь...)
Он натянул перчатки и осторожно взял фляжку, щипцы и ведро – и, чуть помедлив, схватил опрыскиватель, стоявший рядом с шикарным цветком – и направился в кабинет походкой человека, который несет термос полный чего-то, что, если он его уронит или даже просто подумает об этом, может вызвать такой взрыв, какой вызовет у седобородых в низкопробных фантастических боевиках фразы типа «А там, где сейчас находится этот кратер, когда-то стоял город Ваш-Шинг-Тон».
Он дошел до кабинета, толкнул дверь плечом. Затем он присел и медленно положил все на пол. Ведро... щипцы... опрыскиватель... и, наконец, очень медленно, термос.
На его лбу образовалась капля пота и скользнула в глаз. Он смахнул ее.
Потом, медленно и аккуратно щипцами отвинтил крышку термоса... осторожно... осторожно... вот так...
(Стук шагов по лестнице и приглушенный вскрик. Это маленькая пожилая леди, живущая этажом ниже).
Он не может позволить себе спешки.
Он взял щипцами термос и, стараясь не проронить ни единой капли, вылил содержимое в пластиковое ведро. Одно неверное движение, и – все.
Вот.
Потом он открыл дверь кабинета примерно на шесть дюймов, и поставил ведро наверх.
Щипцами он завернул крышку термоса, потом (–грохот из его прихожей–) стащил перчатки, поднял опрыскиватель и уселся за стол.
- Кролиии...? – раздался гортанный голос. Хастур.
- Он там, - прошипел второй. – Я чувствую этого мелкого липкого гаденыша. – Лигур.
Хастур и Лигур.
Итак, и Кроули первым заверит это, глубоко внутри большинство демонов вовсе не злые. В великой космической игре предполагается, что они занимают ту же позицию, что и налоговые инспекторы – делают, может, и непопулярную работу, но существенную для функционирования всего аппарата. Если уж на то пошло, некоторые ангелы – вовсе не образец добродетели; Кроули встречал одного или двух, что, когда речь заходила о сокрушении неверных, карали с куда большим усердием, нежели было необходимо. В общем и целом, у каждого есть работа, и остается только выполнять ее.
Но с другой стороны, были и такие как Лигур и Хастур, которые получали такое темное удовлетворение в чужих неприятностях, что их можно было бы спутать с людьми.
Кроули откинулся в кресло. Он заставил себя расслабиться и потерпел ужасающее поражение.
- Сюда, парни, - позвал он.
- Нам бы только парой словечек перекинуться, - сказал Лигур (таким тоном, который позволял предположить, что «словечко» - это лишь синоним для «ужасающе мучительная вечность»), и приземистый демон открыл дверь в кабинет.
Ведро пошатнулось и упало прямо на голову Лигура.
Бросьте в воду щепотку натрия. Посмотрите, как он вспыхивает и пылает, безумно вертится, мерцая и шипя. Примерно так это и выглядело; только неприятнее.
Кожа сходила с демона, он полыхал и качался. Маслянистый бурый дым подымался от него, и он кричал, и кричал, и кричал. Потом он рухнул вниз, сложился вовнутрь, и на прожженном почерневшем круге на ковре осталось блестеть нечто, похожее на горсть раздавленных слизняков.
- Привет, - сказал Кроули Хастуру, который шел следом за Лигуром, и к несчастью даже не был забрызган.
Существуют такие вещи, которые просто немыслимы: есть глубины, до которых даже демоны не поверят, что другие демоны могут опуститься.
- ...Святая вода. Ублюдок, - отозвался Хастур. – Ты настоящий ублюдок. Тебе он ничего не сделал.
- Пока что, - поправил его Кроули, чувствовавший себя более спокойно, ведь теперь шансы были почти равны. Почти, но еще не равны, не намного. Хастур был герцогом Ада. Кроули не был даже местечковым советником.
- О твоей во тьме будут шептаться судьбе матери, запугивая своих детей, - произнес Хастур и почувствовал, что язык Ада здесь не уместен. – Тебя заберут в чертову чистку, парень, - добавил он.
Кроули поднял зеленый пластиковый опрыскиватель и угрожающе потряс им.
- Убирайся, - сказал он. Он услышал, как внизу звонит телефон. Четыре звонка, потом включился автоответчик. Он на мгновение задумался, кто это мог быть.
- Ты меня не запугаешь, - сказал Хастур. Он следил, как капля воды образовалась на насадке и медленно поползла по стенке опрыскивателя к руке Кроули.
- Знаешь, что это? – спросил Кроули. – Это опрыскиватель «Сензбери», самый дешевый и эффективный опрыскиватель во всем мире. Он может выпустить в воздух неплохую струю воды. Надо ли мне говорить тебе, что там? Он может превратить тебя в это, - он указал на ковер. – Так что, убирайся.
Капля на стенке опрыскивателя добралась до руки Кроули и остановилась.
- Ты блефуешь, - сказал Хастур.
- Может и так, - отозвался Кроули таким тоном, который, как он надеялся, даст четко понять, что блеф – последнее, о чем он подумает. – А может, и нет. Как думаешь, тебе везет?
Хастур сделал жест рукой, и пластиковый пульверизатор растаял, точно рисовая бумага, разлив воду на стол Кроули и на его костюм.
- Да, - сказал Хастур. И улыбнулся. Его зубы были слишком острыми, и язык мелькал между ними. – А тебе?
Кроули ничего не ответил. План А сработал. План Б провалился. Все зависело от плана В, но здесь был один недостаток: у него был только план Б.
- Итак, - прошипел Хастур, - пора идти, Кроули.
- Думаю, тебе кое-что нужно знать, - отозвался Кроули, пытаясь выиграть время.
- И что же? – улыбнулся Хастур.
На столе Кроули зазвонил телефон.
Он поднял трубку и предупредил Хастура:
- Не двигайся. Ты должен знать кое-что очень важное, я не шучу. Алло?
- Нгх, - сказал Кроули. Потом он произнес: - Не. Старый приятель зашел.
Азирафаль повесил трубку. Кроули было интересно, что ему нужно.
И вдруг, прямо в его воображении, созрел план В. Он не опустил трубку на рычаг. Вместо этого он сказал:
- Ладно, Хастур. Ты прошел тест. Ты готов к игре с большими парнями.
- Ты что, спятил?
- Нет. Ты что, не понимаешь? Это был тест. Правителям Ада необходимо было знать, что тебе можно доверять, прежде чем передать тебе под командование Легионы Проклятых в приближающейся Войне.
- Кроули, ты врешь, или спятил, или, возможно, и то и другое, - отозвался Хастур, но уверенность уже пошатнулась.
Всего мгновение он обдумывал эту возможность; и тут Кроули поймал его. Вполне возможно, что Ад проверял его. Этот Кроули – нечто гораздо большее, чем кажется. Хастур был параноиком, это вполне разумная и уравновешенная реакция на жизнь в Аду, где все и в самом деле охотились за тобой.
Кроули начал набирать номер.
- Все в порядке, герцог Хастур. Я не ожидаю, что ты поверишь мне, - признал он. – Но почему бы тебе не поговорить с Темным Советом... я уверен, они смогут тебя убедить.
Номер, который он набрал, щелкнул и начал звенеть.
- Прощай, придурок, - сказал он.
И исчез.
Через мельчайшую долю секунды Хастур тоже пропал.

***
Годами теологи проводили огромное множество человеко-часов, споря по одному известному вопросу:
Сколько Ангелов Может Танцевать На Булавочной Головке?
Дабы добраться до ответа, нужно принять во внимание следующие факты:
Во-первых, ангелы просто не танцуют. Это одна из отличительных черт ангела. Они могут с благодарностью внимать Музыке Сфер, но не чувствуют никакой нужды спускаться и танцевать под нее буги-вуги. Так что - ни одного.
По крайней мере, почти ни одного. В конце 1880х Азирафаль научился танцевать гавот в закрытом клубе для джентльменов на Портлент-Плейс, и хотя в начале у него получалось не лучше, чем у утки – банковское дело, через какое-то время он довольно поднаторел в нем, и был совершенно выбит из колеи, когда через несколько десятилетий гавот навсегда вышел из моды.
Так что, если танцем будет гавот, и если у него будет подходящий партнер (который, разумеется, способен не только танцевать гавот, но и проделывать это на булавочной головке), то точным ответом будет «один».
Точно так же вы можете спросить, сколько демонов может танцевать на булавочной головке. В конце концов, они суть есть одно и то же. И, по крайней мере, они танцуют[5].
И если ставить вопрос таким образом, то ответом будет – довольно много, учитывая, что они могут покинуть свою физическую оболочку, что для демона – сущий пустяк. Демоны не связаны законами физики. Если взглянуть издалека, вселенная – это всего лишь нечто маленькое и круглое, как те наполненные водой шарики, в которых возникает миниатюрный буран, если их встряхнуть[6]. Но если приглядеться пристально, единственная проблема в танцах на булавочной головке состоит в тех огромных дырах между электронами.
Для ангельского рода, или для демонской породы, размер, и форма, и состав – всего лишь то, чем можно управлять.
В данный момент Кроули невероятно быстро движется по телефонной линии.
ДЗЫНЬ.
Кроули прошел через два телефонных узла практически на скорости света. Хастур был чуть позади него: четыре или пять дюймов, но на такой скорости это давало Кроули вполне достойное преимущество. Которое, разумеется, исчезнет, как только он выберется наружу.
Они были слишком малы, чтобы издавать звуки, но чтобы общаться, демонам этого и не нужно. Он слышал, как Хастур кричал ему вслед:
- Ублюдок! Я достану тебя! Ты от меня не уйдешь!
ДЗЫНЬ.
- Где бы ты не вылез, я выйду там же! Ты не уйдешь!
Менее чем за секунду, Кроули пронесся по двумстам милям кабеля.
Хастур был почти рядом. Кроули необходимо было очень, очень аккуратно рассчитать время.
ДЗЫНЬ.
Это третий звонок. Ну, подумал Кроули, все или ничего. Он внезапно остановился и заметил, как Хастур пронесся мимо. Хастур повернулся и...
ДЗЫНЬ.
Кроули проскочил по телефонной линии, пролетел через пластиковую оболочку и, тяжело дыша, материализовался в полный рост в своей гостиной.
Щелк.
В автоответчике включилось исходящее сообщение. Потом раздался сигнал, и, когда начал записываться входящий звонок, из громкоговорителя раздался голос:
- Ага! Что? ...Ах ты, чертов змееныш!
Замигал красный огонек записанного сообщения.
Загорался и гас, загорался и гас, точно крохотный красный злобный глаз.
Кроули очень хотелось, чтобы у него осталось хоть немного святой воды и время подержать в ней кассету, пока она полностью не растворится. Но связываться со смертельной ванной Лигура было достаточно опасно, он держал ее уже несколько лет просто на всякий случай, и даже одно лишь присутствие воды в комнате доставляло ему беспокойство. Или... или, может... да, а что будет, если он уберет кассету в машину? Он мог бы проигрывать Хастура снова и снова, пока тот не превратится в Фредди Меркьюри. Нет. Может, он и ублюдок, но так далеко заходить нельзя.
Раздался рокот далекого грома.
Времени у него нет.
Идти ему некуда.
И все же он вышел. Он подбежал к «Бентли» и поехал в сторону Уэст-Энда так, словно все демоны ада гнались за ним. Что, в большей или меньшей степени, было правдой.

*****
Мадам Трэйси услышала медленные шаги мистера Шэдвела на лестнице. Они были медленнее, чем обычно, и затихали через каждые несколько ступенек. Обычно он поднимался так, словно ненавидел каждую из них.
Она открыла дверь. Он стоял на площадке, прислонившись к стене.
- Эй, мистер Шэдвел, - позвала она, - что вы сделали со своей рукой?
- Проч от мя, жнщна, - проревел Шэдвел. – Я сил сваих не ведал!
- Почему вы держите ее так?
Шэдвел попытался втиснуться в стену.
- Назад, я грю! Я за ся не отвечаю!
- Что, ради Бога, стряслось с вами, мистер Шэдвел? – спросила мадам Трэйси, стараясь взять его за руку.
- Ничего! Совершенно ничего!
Ей удалось схватить его руку. Он, Шэдвел, бич Божий, был бессилен против нее, и она завела его в свою квартиру.
Он никогда не был там раньше, по крайней мере, наяву. В своих снах он представлял ее в шелках, богатых драпировках и том, что он считал курильней фимиама. Стоит признать, над входом на кухню действительно висела занавесь, а лампа была довольно неумело сделана из бутылки «Чианти», поскольку понимание изящества мадам Трэйси, как и у Азирафаля, осело где-то в 1953. А в центре комнаты стоял стол с вельветовой скатертью с лежащим на ней хрустальным шаром, который все в большей и большей мере становился ее источником доходов.
- Думаю, вам не помешает прилечь ненадолго, мистер Шэдвел, - произнесла она голосом, не терпящим никаких возражений, и повела его в спальню. Он был слишком сбит с толку, чтобы протестовать.
- Но юный Ньют там, - пробормотал Шэдвел, - в плену языческих страстей и оккультных злодеяний.
- Ну, я уверена, он знает, что с ними делать, - быстро отозвалась мадам Трэйси, чье представление о том, чем занимается Ньют, пожалуй, было ближе к действительности, нежели предположения Шэдвела. – И я уверена, ему бы не понравилось, что вы довели себя до такого состояния. Просто полежите, а я приготовлю нам по чашке чая.
Она исчезла за звяканьем бусинок занавеси.
И вдруг Шэдвел остался в одиночестве и даже сквозь руины разрушенных нервов понимал, что лежит на ложе греха, но в данный момент так и не мог решить, было ли это лучше или хуже того, чтобы не быть в одиночестве на ложе греха. Он повернул голову, чтобы рассмотреть интерьер.
Представления мадам Трэйси об эротичности возникли в те дни, когда юноши росли, думая, что у женщин впереди были намертво прикреплены пляжные мячи, Бриджит Бардо могли назвать секси-киской, и никто бы над этим не рассмеялся, а журналы назывались «Девчонки», «Хи-хи» и «Подвязки». Где-то в этом бурлящем море вседозволенности она подобрала идею, что мягкие игрушки в спальне создают интимную, кокетливую атмосферу.
Некоторое время Шэдвел смотрел на огромного старого плюшевого медвежонка, у которого был только один глаз и оторванное ухо. Наверное, имя его было как-нибудь вроде «Мистер Бэггинс».
Он повернул голову в другую сторону. Его взгляд привлек чехол для пижам в виде животного, которое, возможно, было собакой, а, впрочем, могло быть и скунсом. Оно весело улыбалось.
- Йак, - сказал он.
Но воспоминания обрушивались на него. Насколько он знал, еще никто в Армии не изгонял демона. Ни Хопкинс, ни Сифтингз, ни Дайсмен. Наверняка, даже старшина роты ОВ Наркер[7], которому принадлежал рекорд по найденным ведьмам. Рано или поздно каждая Армия находит свое самое сокрушительное оружие, и теперь, размышлял Шэдвел, оно обнаружилось на конце его руки.
Ну, к черту концепцию Первого Применения. Он немного отдохнет, раз уж он здесь, а потом Силы Тьмы, наконец, встретятся с равным себе...
Когда мадам Трэйси принесла чай, он уже храпел. Она тактично, и к тому же с благодарностью, закрыла дверь, ведь через двадцать минут у нее сеанс, а сейчас от денег отказываться не стоит.
Хотя мадам Трэйси была по многим меркам довольно глупа, в определенных вопросах она полагалась на интуицию, а когда речь заходила о баловании оккультным, ее доводы были безупречны. Именно баловство, понимала она, необходимо ее клиентам. Они вовсе не жаждут окунуться в оккультизм по самую шею. Им не нужны эти мульти-планарные тайны Времени и Пространства, они лишь хотят знать, что теперь, когда Мама умерла, с ней все в порядке. Им нужно ровно столько Оккультного, чтобы придать чуточку пикантности своей простой жизни, и, желательно, не дольше сорока пяти минут, а затем – чай и бисквиты.
Им точно не были нужны странные свечи, запахи, пения или мистические руны. Мадам Трэйси даже убрала из своей колоды Таро большую часть Старших Аркан, поскольку их появление беспокоило людей.
И она никогда не забывала прямо перед сеансом поставить на огонь ростки капусты. Ничто так не обнадеживает, ничто не согласуется с уютным духом английского оккультизма более, чем запах готовящейся в соседней комнате брюссельской капусты.

***
Стоял полдень, и низкие грозовые облака окрасили небо в цвет ржавого свинца. Скоро сплошной стеной пойдет дождь. Пожарные надеялись, что он начнется скоро. Чем скорее, тем лучше.
Они прибыли довольно быстро, и юные пожарные возбужденно носились вокруг, разворачивая пожарные рукава и хватая топоры; старшие пожарные с первого взгляда поняли, что все это бесполезно, и даже не были уверены, что дождь затушит его до того, как он перекинется на соседние здания. И тут, на скорости около шестидесяти миль в час, прямо на тротуар из-за поворота вылетел черный «Бентли» и с визгом тормозов остановился в полудюйме от стены магазинчика. Из нее выбрался чрезвычайно взволнованный молодой человек в темных очках и бросился к двери полыхающего магазина.
Его остановил пожарный.
- Вы хозяин этого заведения? – спросил он.
- Не будьте дураком! Я, что, похож на владельца книжной лавки?
- Вот уж не знаю, сэр. Внешность может быть обманчивой. К примеру, я – пожарный. Однако, встречаясь со мной не на работе, люди, не знающие о моей профессии, часто предполагают, что я, в общем-то, общественный бухгалтер или директор компании. Представьте меня не в униформе, сэр, и кого вы увидите перед собой? Если честно?
- Болвана, - ответил Кроули и вбежал в магазин.
Это кажется гораздо легче, чем было на самом деле, поскольку для этого Кроули пришлось избежать встречи с полудюжиной пожарных, двумя полицейскими и несколькими интересными ночными обитателями Сохо[8], рано выбравшимися на улицу и теперь возбужденно спорили друг с другом, какая именно часть общества озарила полдень и почему.
Кроули протолкнулся прямо через них. Они едва удостоили его взглядом.
Потом он распахнул дверь и ступил в сущий ад.
Вся лавка полыхала.
- Азирафаль! – позвал он. – Азирафаль, ты... ты болван... Азирафаль! Ты здесь?
Никакого ответа. Только треск горящей бумаги, звон стекла на верхнем этаже, куда уже добрался огонь, и грохот рушащихся балок.
Он настойчиво с отчаянием осматривал лавку, ища ангела, ища помощь.
В дальнем углу рухнула полка, рассыпав на пол пылающие книги. Огонь был всюду вокруг него, но Кроули игнорировал это. Его левая брючина начала медленно тлеть, он потушил ее взглядом.
- Эй? Азирафаль! Ради Бо... ради Са... ради кого-нибудь! Азирафаль!
Снаружи разбили окно. Кроули повернулся, вздрогнул, и неожиданно струя воды ударила его в грудь и сбила на пол.
Его очки отлетели в дальний угол комнаты и превратились в лужу горящего пластика. И открылись желтые глаза с узкими вертикальными зрачками. Мокрый, с идущим от него паром, с черным от сажи лицом, настолько далекий от стильности, насколько для него вообще возможно, стоя на четвереньках в полыхающей лавке, Кроули проклинал Азирафаля, и сущность бытия, и Верх и Низ.
Потом он посмотрел вниз и увидел. Книга. Книга, которую в среду забыла в машине девчонка из Тэдфилда. Обложка слегка обуглилась, но сама она чудесным образом не повредилась. Он поднял ее, сунул в карман куртки, неловко встал на ноги и отряхнулся.
Верхний этаж обвалился. С ревом и исполинским вздохом, точно пожав плечами, здание обрушилось вниз дождем кирпичей, балок и пылающих обломков.
Снаружи прохожих отстранила полиция, а пожарный пытался объяснить любому, кто стал бы слушать:
- Я не смог остановить его. Должно быть, он сошел с ума. Или напился. Просто вбежал внутрь. Я не мог остановить его. Безумец. Забежал прямо туда. Ужасная смерть. Ужасная, просто ужасная. Вбежал прямо внутрь...
А потом из пламени вышел Кроули.
Полицейские и пожарные посмотрели на него, увидели выражение его лица и остались на своих местах.
Он забрался в «Бентли», вернулся на дорогу, объехал пожарную машину, и понесся по Уордор-стрит на встречу потемневшему полудню.
Они смотрели, как удаляется машина. Наконец, один из полисменов заговорил.
- В такую погоду ему бы нужно фары включить, - беспомощно произнес он.
- Особенно на такой скорости. Это опасно, - согласился второй, ровным глухим голосом, и они остались стоять там, в свете и жаре пылающей книжной лавки, размышляя, что же произошло с миром, который, как они думали, они понимали.
Черное небо прочертила бледно-голубая молния, раздался до боли громкий раскат грома, и пошел страшный ливень.
__________________________
[1] Глас Божий. Но не голос Бога. Отдельная сущность. Вроде представителя Президента.

[2] Как и стандартное гарантийное соглашение, где было сказано, что если компьютер 1) не работает, 2) не выполняет того, что говорилось в дорогой рекламе, 3) бьет током стоящего рядом, 4) и вообще не находится внутри дорогой упаковки, когда вы ее открывали, то это определенно, абсолютно, безоговорочно никоим образом не является виной или ответственностью производителя, что покупатель должен считать себя счастливчиком, ведь ему было позволено передать деньги производителю, и что любая попытка рассматривать то, за что были заплачены деньги, как собственность покупателя привлечет внимание серьезных людей с угрожающими кейсами и очень тонкими часами. Эти гарантии, предлагаемые компьютерной индустрией, настолько впечатлили Кроули, что он даже отправил пачку Вниз, в отдел, где составляются контракты на Бессмертные Души, с прикрепленным к ней на желтым листком с надписью «Учитесь, парни...»

[3] Леонардо тоже так думал.
- В набросках ее улыбка получилась как надо, - говорил он Кроули, потягивая холодное вино в полуденном солнце, - но она совершенно размазалась, когда я нарисовал ее. Ее муж хотел сказать пару слов об этом, когда я принес картину, но, как я ему сказал, сеньор деле Джокондо, кроме вас, кто ее увидит? В любом случае... объясни еще раз про этот вертолет, а?

[4] Он очень гордился своей коллекцией. Он собирал ее годами. Это была истинная музыка соул. Джеймса Брауна в ней не было.

[5] Хотя это не то, что вы и я могли бы назвать танцем. По крайней мере, не хорошим танцем. Демон двигается так же, как и британская группа на «Евровидении».

[6] Вот только, если, конечно, неосмыслимый замысел не осмыслим гораздо более, нежели полагается, на дне нет гигантского пластикового снеговика.

[7] АОВ переживала возрождение в прекрасные дни Имперских завоеваний. Зачастую, во время своих бесконечных стычек, британская армия сталкивалась с колдунами, знахарями, шаманами и другими оккультными врагами. И тогда в бой вступали подобные старшине роты АОВ Наркеру, чья широко шагающая, орущая фигура ростом в 195 см и весом в 114 кг, сжимающая бронированную Книгу, трехкилограммовый Колокол и специально укрепленную Свечу, расчищала вельд от врагов быстрее, чем пулемет «Гатлинг». Сесил Родос писал о нем: «Некоторые отдаленные племена считают его богом, и только чрезвычайно храбрый или безрассудный колдун будет стоять на своем, когда на него надвигается старшина роты Наркер. Я бы предпочел его одного двум батальонам гуркхов».

[8] В любом другом месте, вполне возможно, зрители пожара могли быть заинтересованными.
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Thu Jan 25, 2007 7:35 pm     Заголовок сообщения:

Она ехала на красном мотоцикле. Не приятного красного цвета «Хонды», а густого, кроваво-красного, насыщенного, темного и полного ненависти. Во всем же остальном, мотоцикл был самым обыкновенным, если не считать меча в ножнах, прикрепленных сбоку.
На ней был темно-красный шлем и кожаная куртка цвета выдержанного вина. Рубиновые клепки образовывали слова «АНГЕЛЫ АДА».
Было десять минут второго, и было темно, сыро и мокро. Автострада почти опустела, и женщина в красном с ревом неслась по дороге на своем красном мотоцикле и лениво улыбалась.
День шел прекрасно. В этой красивой женщине на мощном мотоцикле с мечом было что-то такое, что сильно воздействовало на определенных мужчин. На данный момент четыре коммивояжёра попытались обогнать ее, и теперь обломки «Форда Сиерра» украшали ограды шоссе и мостов на сорок миль.
Она остановила мотоцикл и зашла в кафе «Счастливая Хрюшка». Оно было почти пустым. Скучающая официантка штопала носок за стойкой, группа огромных байкеров в черной коже, крепких, волосатых и грязных, собралась вокруг высоченного человека в черном плаще. Он с успехом играл на чем-то, что когда-то давно было игровым автоматом, но теперь обзавелось видеоэкраном и названием «Ерундит».
Зрители говорили примерно следующее:
- 'D'! нажимай 'D' – «Крестный отец» должен был получить больше «Оскаров», чем «Унесенные ветром»!
- Марионетка! Сэнди Шо! Честно. Я чертовски уверен!
- 1666!
- Нет, ты, идиот! Тогда был пожар! Чума была в 1665!
- 'B' – Великая китайская стена не была одним из семи чудес света!
Было четыре категории: Поп-музыка, Спорт, Текущие события и Общие знания. Высокий байкер, на снимавший шлема, нажимал кнопки, не обращая внимания на все подсказки своих помощников. В любом случае, он выигрывал.
Женщина в красном подошла к стойке.
- Чашку чая, пожалуйста. И сэндвич с сыром, - заказала она.
- Ты сама по себе, милая? – спросила официантка, подавая через стойку чай и что-то белое, сухое и жесткое.
- Жду друзей.
- А, - кивнула она, возвращаясь к носку. – Что ж, лучше ждать здесь. Там сущий ад.
- Нет, - ответила женщина в красном. – Пока нет.
Она выбрала столик у окна с хорошим видом на парковку и принялась ждать.
Краем уха она слышала игроков.
- Эт что-т новое, «Сколько раз Англия официально воевала с Францией с 1066»?
- Двадцать? Да, не, не мож быть... О. Это так. Что ж, я не знал.
- Американская война с Мексикой? Это я знаю. Июнь, 1845. 'D' – видите, что я говорил!
Второй по высоте байкер, Пигбог (6 футов 3 дюйма) шепнул самому низкому Кочгару (6 футов 2 дюйма)
- Эй, а что случилось со «Спортом»? – На одном кулаке у него была татуировка ЛЮБОВЬ, а на другом – НЕНАВИСТЬ.
- Так ведь это случайный как-его-там, выбор, во. То есть, все в микрочипах. Там, наверняка, миллионы разных тем, в этой ОЗУ. – У него на правой руке было вытатуировано «РЫБА», и «ЧИПСЫ» на левой.
- Поп-музыка, Текущие события, Общие знания и Война. Я просто никогда прежде не видел «Войны». Потому и спросил. – Пигбог громко хрустнул костяшками и потянул за колечко банки с пивом. Он залпом выпил полбанки, небрежно рыгнул и вздохнул. – Просто было бы неплохо, если б было побольше чертовых вопросов по Библии.
- Зачем? – Кочгар никогда не думал, что Пигбог разбирается в Библии.
- Ну, помнишь, ту заваруху в Брайтоне?
- А, да. Тебя показывали в «Криминале», - кивнул Кочгар с толикой зависти.
- Ну, мне пришлось просидеть в том отеле, где моя мама работает, так? Три месяца. И ничего почитать, только этот придурок, Гидеон, оставил свою Библию. Она вроде как застревает у тебя в мозгах.
Снаружи к парковке подъехал еще один мотоцикл, черный и сияющий.
Дверь открылась. Порыв холодного ветра пронесся через комнату; человек, одетый в черную кожу, с короткой черной бородкой, подошел к столу, сел рядом с женщиной в красном, и байкеры у видеоигры вдруг почувствовали, насколько они проголодались, и отправили Сказза принести что-нибудь поесть. Все, кроме игрока, который ничего не говорил, а лишь нажимал кнопки с правильными ответами и позволял выигрышу накапливаться на поддоне.
- Не видела тебя с осады Мафекинга, - произнесла Рыжая. – Как дела шли?
- Я был довольно занят, - ответил Черн. – Много времени провел в Америке. Короткие турне по миру. Просто убивал время.
( - Как это, у вас нет бифштексов и пирогов с почками? – обижено спросил Сказз.
- Я думала, у нас есть, но их не оказалось, - ответила женщина.)
- Забавно, что все мы, наконец, соберемся, - сказала Рыжая.
- Забавно?
- Ну, знаешь. Ждешь тысячи лет одного-единственного дня, и вот он приходит. Все равно, что ждать Рождества. Или дня рождения.
- У нас нет дней рождения.
- Я и не говорила, что у нас есть. Я лишь сказала, на то похоже.
( - На самом деле, - призналась женщина, - похоже, у нас нет больше ничего. Кроме куска пиццы.
- С анчоусами? – мрачно спросил Сказз. Никто из их банды не любил анчоусы. Или оливки.
- Да, милый. Анчоусы с оливками. Вы будете?
Сказз печально покачал головой. С урчащим животом он отправился обратно. Большой Тед становился раздражительным, когда хотел есть, а когда Большого Теда что-то раздражало, доставалось всем.)
На экране появилась новая категория. Теперь можно было отвечать на вопросы о Поп-музыке, Текущих Событиях, Голоде или Войне. Байкеры, казалось, были менее осведомлены об ирландском картофельном голоде 1846-го, английском великом голоде 1315-го и морфийном голоде в 1969 в Сан-Франциско, чем о Войне, но игрок все еще вел с прекрасным счетом, что время от времени подчеркивало жужжание, щелчок и звон, с которым машина изрыгала на поддон фунтовые монетки.
- Погода на юге очень ненадежна, - произнесла Рыжая.
Черн покосился на темнеющие облака.
- Нет. По-моему, все прекрасно. В любую минуту грянет буря.
Рыжая посмотрела на свои ногти.
- Это хорошо. Без приличной грозы было бы совсем не то. Ты хоть представляешь, как далеко нам ехать?
Черн пожал плечами.
- Несколько сотен миль.
- Я думала, будет подальше. Столько ждали ради нескольких сотен миль.
- Не путешествие главное, - ответил Черн. – Важно само прибытие.
Снаружи послышался рев. Это был рев мотоцикла с неисправной выхлопной трубой, неотрегулированным двигателем, текущим карбюратором. Не нужно было видеть мотоцикл, чтобы представить клубы черного дыма, в которых он ехал, подтеки масла, которые он оставлял за собой, след из небольших деталей и гарнитур, что усеивали дороги за ним.
Черн подошел к стойке.
- Четыре чашки чая, пожалуйста, - заказал он. – Один черный.
Дверь кафе открылась. Вошел юноша в пыльной белой кожанке, и вместе с ним ветер занес хрустящие пакетики, газеты и обертки от мороженого. Они танцевали у его ног, точно возбужденные дети, а потом обессилено упали на пол.
- Так вас четверо, а, милый? – спросила женщина. Она пыталась найти чистые чашки и чайные ложечки – но все, казалось, было покрыто тонкой пленкой машинного масла и засохших яиц.
- Будет, - ответил человек в черном, он взял чашки с чаем и вернулся к столу, где его ждали двое товарищей.
- Его не видать? – спросил юноша в белом.
Они покачали головами.
У видеоигры (на данный момент категориями были Война, Голод, Загрязнение и Поп-музыка 1962-1979) разгорелся спор.
- Элвис Пресли? Наверняка 'C' – он ведь помер в 1977, а?
- Не. 'D'. 1976. Уверен.
- Да. В том же году, что и Бинг Кросби.
- И Марк Болан. Он был чертовски хорош. Нажимай 'D'. Давай.
Высокий человек даже не пошевелился, чтобы нажать хоть какую-нибудь кнопку.
- Да что с тобой? – раздраженно спросил Большой Тед. – Давай. Нажимай 'D'. Элвис Пресли умер в 1976.
- МЕНЯ НЕ ВОЛНУЕТ, ЧТО ОНА ГОВОРИТ, - произнес высокий байкер в шлеме, - Я ЕГО И ПАЛЬЦЕМ НЕ ТРОГАЛ.
Три человека за столом повернулись, как один. Заговорила Рыжая.
- Когда вы приехали? – спросила она.
Высокий человек подошел к столу, оставив за собой остолбеневших байкеров и свой выигрыш.
- Я НИКОГДА НЕ УХОДИЛ, - ответил он, и его голос был темным эхом ночи, холодной плитой звука, серого и мертвого. Если бы этот голос был камнем, на нем бы уже давно были высечены слова: имя и две даты.
- Ваш чай остывает, господин, - сказал Голод.
- Прошло много времени, - произнесла Война.
Сверкнула вспышка молнии, следом за которой почти в тот же миг раздался раскат грома.
- Прекрасная погода, - добавил Загрязнение.
- ДА.
Этот разговор все больше озадачивал оставшихся у автомата байкеров. Следуя за Большим Тедом, они прошаркали к столу и уставились на четырех чужаков.
Они не могли не заметить, что на куртках этих чужаков были слова «АНГЕЛЫ АДА». А выглядели они, как считали Ангелы, слишком уж сомнительно: для начала они слишком уж чистенькие; и ни один из четверых, казалось, никогда не ломал ничью руку, просто потому что было воскресенье, а по телеку ничего интересного не показывали. И среди них была женщина, только вот она не ехала в седле позади кого-нибудь, а вела свой собственный мотоцикл, как будто у нее было такое право.
- Так вы Ангелы Ада? – саркастично спросил Большой Тед. Если и есть что-то, чего не терпят настоящие Ангелы Ада, так это «воскресных» байкеров*.
Четверо чужаков кивнули.
- И откуда вы?
Высокий чужак посмотрел на Большого Теда. Потом встал. Это было сложное движение; если бы у побережий морей ночи были шезлонги, раскладывались бы они подобным же образом.
Он, казалось, разгибался вечно.
На нем был черный шлем, полностью скрывавший его лицо. И сделан он был из того странного пластика, заметил Большой Тед, на который ты вроде как смотришь, и все что можешь видеть, так только свое лицо.
- ИЗ ОТКРОВЕНИЯ, - ответил он. – ГЛАВА ШЕСТАЯ.
- Стихи со второго по восьмой, - любезно подсказал мальчишка в белом.
Большой Тед уставился на них. Его нижняя челюсть начала выдаваться вперед, а на виске запульсировала тонкая голубая венка.
- И что эт значит? – спросил он.
Его потянули за рукав. Это был Пигбог. Его лицо странно посерело под слоем грязи.
- Это означает беду, - сказал Пигбог.
А потом высокий чужак рукой в бледной мотоциклетной перчатке поднял щиток своего шлема, и, впервые за все время своего существования, Большой Тед пожалел, что не прожил жизнь лучше.
- Господи Иисусе! – простонал он.
- Думаю, Он появится с минуты на минуту, - настойчиво произнес Пигбог. – Должно быть, ищет, где поставить свой мотоцикл. Давайте пойдем и, и вступим в молодежный клуб или еще что...
Но неукротимое невежество Большого Теда было его щитом и броней. Он не пошевелился.
- Боже, - произнес он. – Ангелы Ада.
Война лениво махнула рукой.
- Это мы, Большой Тед, - сказала она. – Самые истинные.
Голод кивнул.
- Старая фирма, - проговорил он.
Загрязнение снял шлем и встряхнул длинными белыми волосами. Он стал преемником Чумы, когда тот уволился с работы в 1936, бормоча что-то насчет пенициллина. Если бы только старик знал, какие возможности были в будущем.
- Другие обещают, - сказал он, - мы делаем.
Большой Тед взглянул на четвертого Всадника.
- Эй, я тебя видел, - произнес он. – Ты был на обложке того альбома «Blue Oyster Cult». И у меня есть кольцо с твоим... твоей... твоей головой на нем.
- Я ВСЮДУ.
- Ого. – Большой Тед поморщился, пытаясь думать.
- А какой у тя байк? – спросил он.
____________________
* Есть еще несколько вещей, которых не терпят настоящие Ангелы Ада. Они включают полицию, мыло, «Форды Кортина» и, что касается Большого Теда, анчоусы с оливками.
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Mon Jan 29, 2007 8:00 pm     Заголовок сообщения:

Вокруг карьера свирепствовала буря. Веревка с привязанной к ней автомобильной шиной танцевала под порывами ветра. Время от времени лист железа – напоминание о попытке построить дом на дереве – срывался со своей хрупкой пристани и уносился прочь.
Они ютились, поглядывая на Адама. Он, казалось, стал больше. Пес сидел у его ног и рычал. Он думал о тех запахах, что потеряет. В Аду нет никаких запахов кроме серного. Тогда как некоторые из здешних были, были... ну, дело в том, что и сук в аду нет.
Адам возбужденно ходил взад-вперед, размахивая руками в воздухе.
- Нашим играм не будет конца, - говорил он. – Мы будем путешествовать и исследовать, и все такое. Думаю, скоро я смогу вернуть старые джунгли.
- Но-но кт-кто будет, ну, знаешь, готовить, и стирать и все остальное делать? – дрожащим голосом спросил Брайан.
- Никто не должен будет заниматься этой ерундой, - ответил Адам. – У вас будет любая еда, какую захотите, кучи чипсов, жареные кольца лука, все что угодно. И никогда не придется надевать новую одежду, или мыться, если вы этого не хотите. Или ходить в школу, или еще что. Или делать что-либо. Чего вы не хотите делать, никогда. Это будет замечательно!

***
Над холмами Кукамунди взошла луна. Сегодня она была очень яркой.
Джонни Две Кости сидел в красной низине пустыни. Это было священное место, где две древних скалы, созданные во времена Снов, лежали так же, как и было с самого сотворения. Путешествие Джонни Две Кости подходило к концу. Его щеки и грудь измазались в красной охре, и пел он старую песню, что-то вроде напевной карты холмов, и своим копьем он рисовал в пыли узоры.
Он не ел два дня; он не спал. Он приближался к состоянию транса, чтобы слиться воедино с бушем, чтобы войти в контакт с предками.
У него почти получилось.
Почти...
Он моргнул. С удивлением посмотрел по сторонам.
- Прости меня, милый мальчик, - сказал он самому себе, громким, отчетливым голосом. – Но ты не подскажешь, где я?
- Кто это сказал? – спросил Джонни Две Кости.
Его рот открылся.
- Это я.
Джонни задумчиво почесался.
- Я так понимаю, ты один из моих предков, парень?
- О. Несомненно, дорогой мой. В общем-то, так. Образно выражаясь. А теперь, вернемся к моему первому вопросу. Где я?
- Только, если ты один из моих предков, - продолжал Джонни Две Кости, - почему ты говоришь точно мужеложец?
- А. Австралия, - проговорил рот Джонни Две Кости, произнося слова так, словно они были хорошо продезинфицированы перед этим. – О, боже. Что ж, в любом случае – спасибо.
- Эй? Эй? – позвал Джонни Две Кости.
Он сел на песок и ждал, и ждал, но ответа не последовало.
Азирафаль двинулся дальше.

***
Ситрон Две-Коняки был странствующим хунганом[1]: за его плечом висела сумка, в которой лежали магические травы, лечебные травы, ломти дикой кошки, черные свечи, порошок, в основном полученный из кожи определенной высушенной рыбы, мертвая сороконожка, полбутылки виски «Шивас ригал», десять пачек «Ротманз» и копия «Что происходит на Гаити».
Он поднял нож и умелым скользящим движением отрезал голову черному петуху. По правой руке потекла кровь.
- Loa, веди меня, - принялся напевать он. – Gros Bon Ange, приди ко мне. *
- Где я? – произнес он.
- Это мой Gros Bon Ange? – спросил он себя.
- Я полагаю, это довольно личный вопрос, - ответил он. – То есть, в настоящее время. Но стараюсь. Изо всех сил.
Рука Ситрона Две-Коняки потянулась к петуху.
- Здесь довольно-таки негигиенично готовить обед, тебе не кажется? Здесь, в джунглях. Выбрались на барбекю? Что это за место?
- Гаити, - ответил он.
- Черт! Ни дальше, ни ближе. Что ж, могло быть и хуже. Ну, мне пора идти. Удачи.
И Ситрон Две-Коняки остался один в своей голове.
- К черту этих Lоа, - пробормотал он. Некоторое время он смотрел в никуда, а потом достал из сумки бутылку «Шивас ригал». Есть, по меньшей мере, два способа превратить кого-нибудь в зомби. Он собирался взяться за самый простой.
Прибой на побережье был громким. Пальмы качались.
Надвигалась гроза.

***
Зажглись лампы. Евангелистский Хор Пауэр Кэйбла (Небраска) запел «Иисус – Телефонный Мастер на Коммутаторе Моей Жизни» и почти заглушил звук подымающегося ветра.
Марвин О. Бэгмен поправил свой галстук, натянул перед зеркалом улыбку, шлепнул по попке свою личную помощницу (мисс Синди Келлерхолс, Красотка Июля «Пентхауса» три года назад; но она оставила все это позади, когда у нее появилась Карьера) и вышел в съемочный павильон.
Иисус тебя не отключит, пока ты не дозвонишься
С ним не попадешь ты на занятую линию,
А когда придет счет, он будет детальным
Он – телефонный мастер на коммутаторе моей жизни,
пел хор. Марвин любил эту песню. Он написал ее сам. Среди других его песен были: «Счастливый Мистер Иисус», «Иисус, Могу Я Прийти и Остаться с Тобой?», «Этот Старый Огненный Крест», «Иисус – Наклейка на Бампере Моей Души» и «Когда Меня Захватит Восторг, Забери Колесо Моего Пикапа». Все они есть в альбоме «Иисус – мой приятель» (LP, кассеты и CD), который каждые четыре минуты рекламировался евангелистской вещательной компанией Бэгмена [2].
Несмотря на то, что стихи не рифмовались, или, как правило, были бессмысленны, и что Марвин, который, в общем-то, не был музыкально одарен, украл все мелодии у старых песен кантри, они уже продали более четырех миллионов копий «Иисус – мой приятель».
Марвин начинал как певец-кантри, выступая со старыми песнями Конвея Твитти и Джонни Кэша.
Он выступал с регулярными живым концертами в тюрьме Сен-Квентин, пока борцы за гражданские права не посадили его за Жестокое и Необычное Наказание.
Именно тогда Марвин обратился к религии. Не к той тихой, личной религии, что призывает творить хорошие дела и жить лучшей жизнью; даже не к той, что заставляет надеть костюм и звонить в двери людям; но к той, что подразумевает наличие собственной сети телевещания и людей, что присылают тебе деньги.
Он нашел себе прекрасное место для «Часа Силы Марвина» («Шоу, которое вернуло ВЕСЕЛЬЕ в Фундаментализм!») Четыре трехминутные песни с LP, двадцать минут Адова пламени и пять минут исцеления людей. (Оставшиеся двадцать три минуты между всем прочим проводились в выманивании, вымаливании, выпытывании, попрошайничестве и просто в просьбах прислать денег). В прежние времена он действительно приводил в студию больных для исцеления, но решил, что это слишком сложно, и потому теперь он просто объявлял о видениях, ниспосланных ему, о зрителях по всей Америке, которые исцелились чудесным образом, смотря передачу. Это было гораздо легче – ему не нужно было нанимать актеров, а его успехи никто не мог бы проверить никоим образом [3].
Мир устроен гораздо сложнее, чем полагает большинство людей. Многие люди полагали, что Марвин, к примеру, не был истинным Верующим, поскольку он делал из этого слишком много денег. Они ошибались. Он верил всем сердцем. Он верил исступленно и тратил множество притекающих денег на то, что он действительно считал делом Господа.
Телефонная линия к спасителю всегда свободна от вмешательств
Он всегда здесь в любое время дня и ночи
И если ты звонишь И-И-С-У-С, звонок всегда бесплатен
Он – телефонный мастер на коммутаторе моей жизни,
Первая песня закончилась, и Марвин прошел перед камерами и скромно поднял руки, требуя тишины. В своей кабинке звукооператор уменьшил громкость записи Аплодисментов.
- Братья и сестры, спасибо, спасибо, разве это не прекрасно? И помните – вы можете услышать эту и другие песни, как и наставления, на «Иисус – мой приятель», просто позвоните сейчас 1-800-CASH и внесите пожертвования.
Он стал серьезнее.
- Братья и сестры, у меня есть сообщение для вас, важное сообщение от нашего Господа, всем вам, мужчинам и женщинам и маленьким деткам, друзья, позвольте рассказать вам об Апокалипсисе. О нем сказано в ваших библиях, в Откровении, что дал наш Господь Святому Иоанну на Патмосе, и в Книге Даниила. Господь ничего не скрывает, друзья, о вашем будущем. Так что же произойдет?
- Война. Чума. Голод. Смерть. Реки в крофь обратся. Сильные землетрясения. Вядерные удары. Ужасные времена наступают, братья и сестры. И есть лишь один путь избежать их.
- Прежде чем начнется Разрушение... прежде, чем поскачут четыре всадника апокалипсиса... прежде, чем ядерные ракеты посыплются на неверующих... будет Вознесение.
- Что за Вознесение? слышу я ваш крик.
- Когда начнется Вознесение, братья и сестры, всех Истинных Верующих поднимут в воздух... не имеет значение, что вы будете делать, вы можете принимать ванну, вы можете быть на работе, можете вести свою машину или просто сидеть дома и читать Библию. Внезапно вы окажетесь в воздухе в прекрасных вечных телах. И вы будете в небе, будете смотреть на мир, как идут годы разрушения. Только верные спасутся, только те из вас, кто родится заново, избегут боли, и смерти, и ужаса и пламени. Потом начнется война между Раем и Адом, и Рай победит силы Ада, и Бог утрет слезы страждущим, и не будет более смерти, или печали, или слез, или боли, и воцарится он во славе на веки вечные...
Вдруг он замолчал.
- Ну, неплохая попытка, - сказал он совершенно иным голосом, - только все будет не так. Не совсем.
- То есть, вы правы насчет огня и войны и всего такого. Но эта чушь о Вознесении, если бы вы видели их всех в Раю... сомкнутые ряды, насколько возможно представить, а за ними лиги за лигами нас, с огненными мечами и всем прочим, ну, что я пытаюсь сказать, так это – у кого есть время расхаживать вокруг и поднимать людей в небо, чтобы они глумились над людьми, умирающими от радиации на высушенной и горящей земле под ними? Если это – ваше представление о нравственно допустимом времяпрепровождении, должен добавить.
- Что же до этой чепухи о неизбежной победе Рая... Ну, честно говоря, если бы это было так, не было бы никакой Божественной Войны, так ведь? Это пропаганда. Ясно и просто. У нас не больше пятидесяти шансов на победу. Вы можете точно так же послать деньги на сатанинскую «горячую» линию, чтобы сравнять свои шансы, хотя, если честно, когда польется огонь и поднимутся моря крови, всех вас в любом случае ждет обычная смерть. Они собираются убить всех и предоставить Богу разбираться во всем... так?
- В любом случае, простите, что стою тут да рассуждаю. У меня есть лишь маленький вопрос – где я?
Марвин О. Бэгмен понемногу стал краснеть.
- Это Дьявол! Господи, защити меня! Дьявол говорит через меня! – закричал он и перебил самого себя: - О нет, на самом деле, совершенно противоположное. Я ангел. А. Это, должно быть, Америка, да? Простите, но остаться не могу...
Последовала пауза. Марвин попытался открыть рот, но ничего не произошло. Что бы не было в его голове, оно посмотрело по сторонам. Он взглянул на съемочную команду, тех, кто не звонил в полицию или рыдал в углу. Он взглянул на посеревшего кинооператора.
- Боже, - сказал он, - я что, на телевидении?

***
Кроули ехал на ста двадцати милях в час вниз по Оксфорд-стрит.
Он поискал в бардачке вторую пару очков, но обнаружил там только кассеты. Раздраженно он схватил первую попавшуюся и поставил в проигрыватель.
Ему хотелось послушать Баха, но сойдет и «The Travelling Wilburys».
Все, что нам нужно, это Радио Гага, пел Фредди Меркьюри.
Все что мне нужно, это подальше отсюда, подумал Кроули.
Он объехал Триумфальную Арку на скорости в девяносто миль в час. В свете молнии небеса Лондона моргнули, точно неисправная люминесцентная лампа.
Свинцовое небо над Лондоном, подумал Кроули, И знал я – близится конец. Кто написал это? Честертон, так, кажется? Единственный поэт двадцатого века, достаточно близко подошедший к Истине.
«Бентли» ехал прочь из Лондона, пока Кроули, откинувшись в водительском сиденье, листал опаленную копию «Хороших и аккуратных предсказаний Агнесс Безум».
Ближе к концу книги он нашел сложенный листок бумаги, испещренный аккуратным каллиграфическим почерком Азирафаля. Он развернул его, (рычаг «Бентли» сам перешел на третью скорость, и машина пронеслась мимо грузовика с фруктами, что неожиданно вывернул с боковой улицы), а потом прочел заново.
Потом он прочел ее еще раз, и у него засосало под ложечкой.
Автомобиль внезапно изменил направление. Теперь он ехал в сторону Тэдфилда, в Оксфордшир. Он будет там через час, если поторопится.
В любом случае, больше ехать некуда.
Кассета закончилась, и включилось радио.
- ...«Время вопросов садоводов» в Садоводческом клубе Тэдфилда. Последний раз мы были здесь в 1953, прекрасное лето было, и, как мы помним, плодородный оксфордширский суглинок на востоке округа переходит в известняки на западе; в таком месте, так сказать, не важно, что ты посадишь, расти будет великолепно. Верно, Фред?
- Мда, - ответил профессор Фред Виндбрайт из Королевского ботанического сада, - Я и сам не сказал бы лучше.
- Да... первый вопрос к вам поступил от мистера Р.П. Тайлера, председателя местного Городского собрания, если я правильно понял.
- Гхм. Верно. Ну, я развожу розы, но вчера с моей призовой Молли МакГьюир сбило пару цветков дождем, кажется, из рыбы. Что вы порекомендуете мне против этого, кроме как натянуть сеть над садом? То есть, я уже написал в совет...
- Не самая обычная проблема. Гарри?
- Мистер Тайлер, позвольте задать вам вопрос – эта рыба была свежей или консервированной?
- Свежей, по-моему.
- Ну, мой друг, у вас нет никаких проблем. Я слышал, у вас также бывают дожди из крови – хотелось бы мне, чтобы в Дэйлзе, где находится мой сад, шли такие. Сэкономил бы целое состояние на удобрениях. Итак, вам следует сделать вот что: вы зарываете их в... КРОУЛИ?
Кроули ничего не ответил.
КРОУЛИ, ВОЙНА НАЧАЛАСЬ. КРОУЛИ, МЫ ЗАМЕТИЛИ, ЧТО ТЫ ИЗБЕЖАЛ ВСТРЕЧИ С СИЛАМИ, ЧТО МЫ УПОЛНОМОЧИЛИ ЗАБРАТЬ ТЕБЯ.
- Мм, - согласился Кроули.
КРОУЛИ... МЫ ПОБЕДИМ В ЭТОЙ ВОЙНЕ. НО ДАЖЕ ЕСЛИ МЫ ПРОИГРАЕМ, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, РАЗ УЖ ТЫ В ЭТОМ УВЕРЕН, ЭТО НИЧЕГО НЕ ИЗМЕНИТ. ПОСКОЛЬКУ, ПОКА В АДУ БУДЕТ ХОТЯ БЫ ОДИН ДЕМОН, КРОУЛИ, ТЫ БУДЕШЬ ЖАЛЕТЬ, ЧТО НЕ БЫЛ СОЗДАН СМЕРТНЫМ.
Кроули промолчал.
СМЕРТНЫЕ МОГУТ НАДЕЯТЬСЯ НА СМЕРТЬ, ИЛИ НА СПАСЕНИЕ. ТЫ НЕ МОЖЕШЬ НАДЕЯТЬСЯ НИ НА ЧТО. ВСЕ, НА ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ УПОВАТЬ, ТАК ЭТО НА МИЛОСТЬ АДА.
- Мда?
ПРОСТО МАЛЕНЬКАЯ ШУТКА.
- Нгх, - хмыкнул Кроули.
- ...итак, как известно садоводам, само собой разумеется, эти ваши тибетцы – хитрющие дьяволята. Роют туннели прямо под вашими бегониями, как будто это никого не должно волновать. Его можно выманить чашкой чая, предпочтительно, с прогорклым маслом яка, которое можно достать в любом хорошем...
Уиии. Уизз. Чпок. Радиопомехи заглушили окончание передачи.
Кроули выключил радио и закусил губу. Под пеплом и сажей, что покрывали его лицо, он был очень усталым, очень бледным и очень напуганным.
И, неожиданно, очень злым. Все дело в том, как они разговаривают с тобой. Как будто ты – комнатное растение, которое начало сбрасывать листья на ковер.
Он повернул, а значит, теперь он выедет по объездной дороге на М25, откуда свернет на М40 к Оксфордширу.
Но с М25 что-то произошло. Что-то, что резало глаза, если смотреть прямо на нее.
От того, что было Лондонской кольцевой автострадой М25, шло низкое завывание, звук, сотканный из множества прядей: автомобильные гудки, и двигатели, и сирены, и пиканье переносных телефонов, и крик маленьких детей, навечно захваченных ремнями безопасности. «Слава Великому Зверю, Пожирателю Миров» возносилась снова и снова, на тайном языке Темных жрецов древнего Мю.
Проклятая «Одегра», подумал Кроули, разворачивая машину к северному объезду. Я это натворил... это моя вина. Здесь могла быть просто еще одна автострада. Хорошая работа, это уж точно, но стоила ли она того? Все вышло из-под контроля. Теперь ни Ад, ни Рай ни за чем не следят, такое впечатление, что вся планета превратилась в страну третьего мира, у которой наконец-то появилась Бомба…
Потом он заулыбался. Он щелкнул пальцами. Пара темных очков материализовалась из его глаз. С костюма и кожи исчез пепел.
Какого черта. Если уж ехать, так почему не с шиком?
Тихонько насвистывая, он вел машину.
____________________
[1] Маг или священник. Вуду – очень занимательная религия для всей семьи, и даже для тех ее членов, кто уже мертв.

[2] $12,95 за LP или кассету, $24,95 за CD, хотя при пожертвовании $500 миссии Марвина Бэгмена LP вы получаете бесплатно.

[3] Должно быть, Марвин удивился бы, узнав, что успехи действительно были. Некоторым людям становится лучше от чего угодно.


* Хунган - Полностью освященный жрец Вуду мужского пола

Gro-bon-ange [OT](дословно с фр. - большой добрый ангел)[/OT] - Душа, которая оживляет человеческое тело. Gro-bon-ange — индивидуальная бессмертная душа и может проходить через стадии, в конечном счете становясь Loa. Является частью космической энергии. Один из двух духовных начал индивидуума вместе с ti-bon-ange.

Loa - 1. Духи различных аспектов вселенной (Loa сельского хозяйства; Loa смерти и т. д.). 2. Духи умерших членов семьи. Loa не настоящие боги
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Tue Feb 06, 2007 10:05 am     Заголовок сообщения:

Они неслись по шоссе, точно ангелы разрушения, что было вполне логично.
Они не слишком-то торопились, если уж разобраться. Четверо из них придерживались скорости в 105 миль в час, точно они были уверены, что без них шоу начаться не может. Это так. У них есть все время этого мира, если уж на то пошло.
Сразу за ними ехали четверо других байкеров: Большой Тед, Кочегр, Пигбог и Сказз.
Они ликовали. Теперь они стали настоящими Ангелами Ада, и они ехали в тишине.
Вокруг них гремела гроза, громыхали машины, хлестал ветер и дождь. Но за Всадниками следовала тишина, чистая и мертвая. Ну, почти чистая. И абсолютно мертвая.
Ее нарушил Пигбог, крикнувший Большому Теду.
- И кем ты тогда будешь? – хрипло спросил он.
- Что?
- Я говорю, кем...
- Это я слышал. Дело не в том, что ты сказал. Все слышали, что ты сказал. Что ты имел в виду, вот что мне хотелось бы знать.
Пигбог пожалел, что не слишком много внимания уделил Откровению.
Знай он, что будет там, он прочел бы его внимательнее.
- Я хочу сказать вот что: они – Четыре Всадника Апокалипсиса, так?
- Байкера, - поправил Кочегр.
- Точно. Четыре Байкера Апокалипсиса. Война, Голод, Смерть и, и тот, другой. Загрязнение.
- Ага? И?
- И они не против, что мы поедем с ними, так?
- Так?
- Так что мы – Четыре других Всад... Байкера Апокалипсиса. Так что – кто мы?
За этим последовала пауза. Мимо, по другой стороне дороги, проносились огни машин, вспышки молний прорезали облака, и тишина была почти абсолютной.
- Могу я тоже быть Войной? – спросил Большой Тед.
- Конечно, нет. Как ты можешь быть Войной? Она – Война. Ты должен быть кем-то другим.
Большой Тед нахмурился, мучительно задумавшись.
- Т.Т.П, - наконец, сказал он. – Я – Тяжкие Телесные Повреждения. Это я. Вот. Кем вы собираетесь быть?
- Могу я быть Хламом? – спросил Сказз. – Или Стеснительными Личными Проблемами?
- Хламом – нельзя, - сказал Тяжкие Телесные Повреждения. – Это все у него, у Загрязнения. Хотя можешь взять второе.
Они ехали дальше в тишине и мраке, лишь в нескольких сотнях ярдов впереди красным светом горели задние огни Четверых.
Тяжкие Телесные Повреждения, Стеснительные Личные Проблемы, Пигбог и Кочегр.
- Я хочу быть Жестоким Обращением с Животными, - сказал Кочегр. Пигбог задумался, был ли он «за» или «против» этого. Не то чтобы это имело какое-то значение.
А теперь настала очередь Пигбога.
- Я, э... думаю, я буду этими, автоответчиками. Они довольно ужасны, - сказал он.
- Ты не можешь быть Автоответчиками. Что это за Байкер Репокалипсиса – Автоответчики? Это глупо, так то.
- Нет! – рассердился Пигбог. – Это все равно что Война, и Голод, и все такое. Это жизненная проблема, так? Автоответчики. Я терпеть не могу чертовы автоответчики.
- Я тоже ненавижу Автоответчики, - добавил Жестокое Обращение с Животными.
- Заткнись, - сказал Т.Т.П.
- А можно я свое сменю? – спросил Стеснительные Личные Проблемы, напряженно думавший все это время. – Я хочу быть Вещами, Которые Не Работают Нормально, Даже Когда по Ним Стукнешь.
- Ладно, меняй. Но ты не можешь быть автоответчиками, Пигбог. Выбери что-нибудь другое.
Пигбог задумался. Он уже жалел, что поднял этот вопрос. Это походило на школьное интервью по профессиональной ориентации. Он задумался.
- Действительно крутые люди, - наконец, сказал он. – Ненавижу их.
- Действительно крутых людей? – переспросил Вещи, Которые Не Работают Нормально, Даже Если Хорошенько по Ним Стукнуть.
- Ага. Ну, знаешь. Те, что показывают по телеку, с дурацкими прическами, только на них они не смотрятся по-дурацки, потому что они на них. Они носят мешковатые костюмы, и ты не можешь говорить, что они – кучка идиотов. То есть, мне, к примеру, каждый раз, как их вижу, хочется провести их лицо сквозь колючую проволоку, очень медленно. И вот, что я думаю. – Он сделал глубокий вдох. Он был уверен, что это его самая длинная речь в жизни [1]. – Вот, что я думаю. Если уж они меня так бесят, они, наверняка, достают и всех остальных.
- Ага, - кивнул Жестокое Обращение с Животными. – И все они носят темные очки, даже если они им не нужны.
- И едят плавленый сыр, и это дурацкое чертово безалкогольное пиво, - добавил Вещи, Которые Не Работают Нормально, Даже Если Хорошенько по Ним Стукнуть. – Ненавижу эту дрянь. Что за смысл пить, если тебя потом не вырвет? Эй, я вот что подумал. Можно я еще раз поменяю, хочу стать Безалкогольным Пивом?
- Обойдешься, - заявил Тяжкие Телесные Повреждения. – Ты раз уже менял.
- В общем вот, - сказал Пигбог. – Вот почему я хочу быть Действительно Крутыми Людьми.
- Ладно, - согласился его главарь.
- Не понимаю, почему я не могу быть чертовым Безалкогольным Пивом, если я хочу.
- Заткнись.
Смерть, Голод, Война и Загрязнение ехали в сторону Тэдфилда.
И Тяжкие Телесные Последствия, Жестокое Обращение с Животными, Вещи, Которые Не Работают Нормально, Даже Если Хорошенько по Ним Стукнуть Но Втайне Безалкогольное Пиво и Действительно Крутые Люди ехали вместе с ними.

***
Стоял сырой, грозовой субботний полдень, и мадам Трэйси чувствовала себя очень оккультно.
Она надела струящиеся одежды, а на плите уже стояла полная кастрюля брокколи. Комнату освещали четыре свечи, каждая из которых была аккуратно установлена в покрытых воском бутылках по углам гостиной.
В гостиной были еще три человека. Миссис Ормерод из Белсайз-Парк в темно-зеленой шляпке, которая в прошлой жизни могла быть цветочным горшком; мистер Скроджи, худой, мертвенно-бледный, с выпученными бесцветными глазами; и Юлия Петли из «Прически Сегодня» [2], парикмахер с Хай-стрит, только закончившая школу и уверенная что сама обладает скрытыми оккультными способностями. И, чтобы усилить их, Юлия начала носить слишком много серебряных украшений и накладывать на глаза зеленые тени. Ей казалось, она выглядит мистичной, мрачной и романтичной, и так бы оно и было, если бы она похудела фунтов на тридцать. Она была уверена, что у нее анорексия, поскольку каждый раз смотрясь в зеркало, она и впрямь видела толстушку.
- Вы можете соединить руки? – попросила мадам Трэйси. – И мы должны соблюдать полную тишину. Мир духов очень чувствителен к вибрации.
- Спросите, там ли мой Рон, - произнесла миссис Ормерод. Ее челюсть походила на кирпич.
- Спрошу, милая, но вы должны соблюдать тишину, пока я буду входить в контакт.
Воцарилась тишина, нарушенная лишь бурчанием желудка мистера Скорджи.
- Простите, дамы, - пробормотал он.
За несколько лет, Приоткрывая Завесь и Исследуя Тайны, мадам Трэйси поняла, что две минуты – как раз достаточно, чтобы посидеть в тишине, пока Мир Духов входит в контакт. Чуть больше – и они начнут беспокоиться, чуть меньше – и им казалось, что их денег это не стоит.
Она составила список покупок в уме.
Яйца. Салат-латук. Унция сыра. Четыре помидора. Масло. Рулон туалетной бумаги. Не забыть бы, у нас почти кончилась. И хороший кусочек печенки для мистера Шэдвела, бедный старик, такая жалость...
Пора.
Мадам Трэйси откинула голову, позволила перекатиться на плечо, потом, медленно подняла. Ее глаза были почти закрыты.
- Она опускается, милая, - услышала она, как миссис Ормерод говорит Юлии Петли. – Не надо беспокоиться. Она устанавливает Мост на Другую Сторону. Скоро появится ее духовный проводник.
Мадам Трэйси это слегка раздражало, и она застонала низким голосом.
- Ооооооооо.
Потом, высоким дрожащим голоском:
- Ты здесь, мой Духовный Проводник?
Она подождала чуток, чтобы привнести неопределенности. Жидкость для мытья посуды. Две банки вареных бобов. А, и картофель.
- Хау? – спросила она темным суровым голосом.
- Это ты, Джеронимо? – спросила она себя.
- Это, э, я, хау, - ответила она.
- Сегодня у нас новый человек в круге, - сказала она.
- Хау, мисс Петли? – произнесла она, как Джеронимо. Ей всегда казалось, что духовный проводник-индеец был неотъемлемой частью, и ей довольно нравилось имя. Она рассказала об этом Ньюту. Она ничего не знала о Джеронимо, понимал он, а у него не было сил рассказать ей.
- О, - пискнула Юлия. – Приятно познакомиться.
- Мой Рон там, Джеронимо? – спросила миссис Ормерод.
- Хау, скво Берилл, - сказала мадам Трэйси. – О, здесь так много, эмм, потерянных душ, эмм, ждут у дверей моего типи. Может, твой Рон среди них. Хау.
Мадам Трэйси усвоила этот урок много лет назад, и теперь уже пропускала Рона только к самому концу. Если же она делала иначе, Берилл Ормерод займет весь сеанс, рассказывая умершему Рону Ормероду все, что произошло со времени их последнего разговора («...так, Рон, ты помнишь младшенькую нашего Эрика, Сибиллу, ну, ты бы ее теперь не узнал, она занимается макраме, а наша Летиция, помнишь, старшая нашей Карен, она стала лесбиянкой, но сейчас этот нормально, и она пишет диссертацию по фильмам Серджо Леоне с точки зрения феминистки, а наш Стэн, знаешь, близнец нашей Сандры, я рассказывала тебе о нем в прошлый раз, ну, он выиграл соревнование по дротикам, что хорошо, потому что мы все думали, что он чуточку маменькин сынок, водосток у навеса прохудился, но я поговорила с последним нашей Синди, он строителем работает, и он приедет в воскресенье посмотреть, и, о, вспомнила...»)
Нет, Берилл Ормерод может подождать. Сверкнула молния, и почти сразу же раздался далекий гром. Мадам Трэйси почувствовала гордость, как если бы она сама это сделала. Это создавало ощущение неотложности даже лучше, чем свечи. Неотложность – основа всего медиумства.
- Теперь, - произнесла мадам Трэйси своим голосом. – Мистер Джеронимо хочет знать, есть ли здесь кто-нибудь по имени мистер Скроджи?
Глаза Скроджи блеснули.
- Эмм, вообще-то это я, - с надеждой сказал он.
- Да, что ж, здесь есть кто-то и к вам. – Мистер Скроджи приходил уже с месяц, и она никак не могла придумать никакого сообщения для него. Его время пришло. – Вы знаете кого-нибудь по имени, э, Джон?
- Нет, - ответил мистер Скроджи.
- Ну, здесь присутствует некое небесное вмешательство. Может, имя – Том. Или Джим. Или, э, Дэйв.
- Я знал одного Дэйва, когда был в Гемел Гемпстид, - с некоторым сомнением произнес мистер Скроджи.
- Да, он говорит, Гемел Гемпстид, именно так, - кивнула мадам Трэйси.
- Но я столкнулся с ним на той неделе, когда он гулял с собакой, и он выглядел вполне здоровым, - несколько озадачено сказал мистер Скроджи.
- Он просит вас не беспокоиться, и за завесою он гораздо счастливее, - увильнула мадам Трэйси, всегда считавшая, что лучше передавать клиентам хорошие новости.
- Скажите моему Рону, что я должна рассказать ему о свадьбе нашей Кристалл, - вмешалась миссис Ормерод.
- Конечно, милая. Теперь подождите минутку, здесь что-то пробивается...
А потом что-то пробилось. Оно устроилось в голове мадам Трэйси и уставилось на мир.
- Sprechen sie Deutsch? – спросило оно ртом мадам Трэйси. - Parlez vous Franrais? Wo bu hui jiang zhongwen?
- Это ты, Рон? – спросила миссис Ормерод. Последовавший ответ был несколько раздражительным.
- Нет. Определенно нет. Как бы то ни было, столь очевидно сумбурный вопрос мог быть задан только в одной стране на этой окутанной тьмой планете – большую часть которой я, между прочим, повидал за последние несколько часов. Дорогая леди, это не Рон.
- Тогда я хочу поговорить с Роном Ормеродом, - раздраженно произнесла миссис Ормерод. – Он невысокий, на голове – лысина. Вы можете пропустить его, пожалуйста?
За этим последовала пауза.
- Похоже, здесь болтается один дух, подходящий под описание. Хорошо. Прошу, но побыстрее. Я пытаюсь предотвратить Апокалипсис.
Миссис Ормерод и мистер Скроджи переглянулись. Прежде ничего подобного у мадам Трэйси не происходило. Юлия Петли была в восхищении. Так-то лучше. Она надеялась, что дальше мадам Трэйси начнет извлекать эктоплазму.
- П-привет? – проговорила мадам Трэйси другим голосом. Миссис Ормерод уставилась на нее. Голос был точно как у Рона. Прежде Рон говорил как мадам Трэйси.
- Рон, это ты?
- Да, Ба-Берилл.
- Так. Я совсем чуть-чуть тебе расскажу. Для начала, я была на свадьбе нашей Кристал, в прошлую субботу, старшенькой нашей Марлин...
- Ба-Берилл. Ты-ты нек-никогда не давала мне сла-слова всто-вставить, пак-пока я был жив. Ти-теперь я ми-мертв, и ха-хочу скоз-сказать только одно...
Берилл Ормерод была слегка рассержена этим. Раньше, когда появлялся Рон, он говорил, что теперь стал счастливее за завесью и живет где-то, что очень похоже на небесный бунгало. Теперь он говорил как Рон, и она не была уверена, что именно это ей и было нужно. И она сказала то, что всегда говорила своему мужу, когда он начинал говорить с ней таким тоном.
- Рон, помни о своем сердце.
- У меня ни-нет больше сердца. Помемнишь? В общем, Ба-Берилл...?
- Да, Рон.
- Заткнись, - и дух ушел. – Разве это не трогательно? Так, теперь, благодарю вас, дамы и господин, боюсь, продолжать дальше буду я.
Мадам Трэйси встала, подошла к двери и включила свет.
- Вон! – сказала она.
Ее посетители, более чем просто озадачено, а в случае с миссис Ормерод - возмущенно, встали и вышли в коридор.
- Я с тобой еще поговорю, Марджери Потс, - прошипела миссис Ормерод, прижимая к груди свою сумочку, и хлопнула дверью.
Потом из коридора донесся ее приглушенный голос:
- И можешь передать нашему Рону, что с ним я тоже еще поговорю!
Мадам Трэйси (а в водительских правах на скутер действительно значилось имя Марджери Потс) прошла на кухню и выключила брокколи.
Она поставила чайник. Заварила чай. Села за кухонный столик, поставила две чашки, наполнила обе. В одну бросила два кусочку сахара. Затем остановилась.
- Мне без сахара, пожалуйста, - сказала мадам Трэйси.
Она поставила чашки рядом перед собой и сделала большой глоток чая-с-сахаром.
- Итак, - сказала она голосом, который все, знающие ее, определили бы как ее собственный, хотя они могли бы и не узнать его тона, холодного от ярости. – Предположим, ты расскажешь мне, из-за чего все это. И лучше бы причина была хорошей.

***
Содержимое грузовика рассыпалось по всему М6. Согласно бумагам, он перевозил рифленое железо, хотя двое патрульных с трудом верили в это.
- Что мне интересно, так это откуда взялась вся эта рыба? – спросил сержант.
- Я же говорил. Она упала с неба. Еду я по дороге на шестидесяти, и вдруг, бац!, двенадцатифунтовый лосось влетает через лобовое стекло. Я давлю на тормоза, и меня заносит прямо в это, - указал он на останки рыбы-молота под грузовиком, - и я врезаюсь в это. – Этим была тридцатифутовая гора рыбы всех форм и размеров.
- Вы пили, сэр? – спросил сержант, почти не надеясь на положительный ответ.
- Разумеется я не пил, дурень. Вы ведь видите рыбу, так?
На вершине горы довольно крупный осьминог вяло махнул им щупальцем. Сержант подавил желание ответить тем же.
Констебль пригнулся к полицейской машине и говорил по рации
- ...рифленое железо и рыба, южное шоссе М6 блокировано примерно в полумиле от 10й развилки. Придется закрыть всю южную трассу. Да.
Дождь усилился. Маленькая форель, чудом уцелевшая от падения, храбро поплыла к Бирмингему.
_________________________
[1] Кроме того раза, когда десять лет назад взывал к милосердию суда.

[2] Прежде – «Стрижка Лучше Остальных», прежде – «Законы Привлекательности», прежде – «Завей и Покрась», прежде – «Верные Цены», прежде – «Искусство Прически мистера Брайана», прежде – «Робинсон, Парикмахер», прежде – «Заказ Такси».
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Sat Feb 10, 2007 10:27 pm     Заголовок сообщения:

- Это было чудесно, - сказал Ньют.
- Хорошо, - отозвалась Анафема. – Земля вертится для всех. – Она поднялась с пола, оставив разбросанную на ковре одежду, и пошла в ванную.
Ньют поднял голос.
- Я хотел сказать, это действительно было чудесно. На самом деле действительно чудесно. Я всегда надеялся, что так будет, и так оно и было.
Раздался звук текущей воды.
- Что ты делаешь? – спросил он.
- Принимаю душ.
- А. – Он рассеяно подумал, всем ли нужно принимать душ после, или только женщинам. И он подозревал, что в этом как-то замешано биде.
- Знаешь что, - сказал Ньют, когда Анафема, закутавшись в мягкое розовое полотенце, вышла из ванной. – Мы можем сделать это еще раз.
- Нет, - сказала она, - не сейчас.
Она закончила вытираться и принялась собирать с пола вещи и одевать их на себя. Ньют, как человек, готовый скорее прождать в бассейне полчаса, пока не освободится раздевалка, чем переодеваться перед другим человеком, был слегка шокирован и глубоко взволнован.
Части ее тела то появлялись, то исчезали, точно руки фокусника; Ньют все пытался пересчитать ее соски, но это не удавалось, хотя ему было все равно.
- Почему? – спросил он. Он хотел было заметить, что много времени это не займет, но его внутренний голос отговорил его. Он довольно быстро вырос за короткое время.
Анафема пожала плечами – не самый простой жест, когда ты надеваешь удобную черную юбку.
- Она сказала, что это было только один раз.
Ньют два или три раза открыл рот, потом произнес:
- Нет. Черт возьми, нет. Она не могла предсказать этого. Я не верю.
Анафема, полностью одетая, подошла к своей картотеке, вытащила карточку и передала ему.
Ньют прочел ее, покраснел и молча передал обратно.
Дело было даже не в том, что Агнесс знала и записала все в недвусмысленных намеках. Просто за эти столетия различные Прибборы написали на полях воодушевляющие комментарии.
Она отдала ему сырое полотенце.
- Вот, - сказала она. – Поторопись. Я сделаю сэндвичей, и нам надо будет быть готовыми.
Он взял полотенце.
- И что делать?
- Прими душ.
Ага. Так это делают и женщины и мужчины. Он был рад, что разобрался с этим.
- Но тебе придется поторопиться, - сказала она.
- Почему? Нам что – нужно уйти из дома в ближайшие десять минут, пока он не взорвался?
- А, нет. У нас есть пара часов. Просто я использовала почти всю горячую воду. У тебя все волосы в штукатурке.
Буря за окнами Жасминового коттеджа стихала, и, держа перед собой точно щит розовое, сырое и уже не пушистое полотенце, Ньют бочком отправился принимать холодный душ.

***
Во сне Шэдвел парит высоко над зеленым лугом. Посреди высится огромная гора дров и сухих веток. А в нее воткнут деревянный шест. Мужчины, женщины и дети стоят вокруг с горящими глазами и пылающими щеками, все возбужденно чего-то ждут.
Внезапное волнение: десять мужчин ведут по лугу красивую женщину средних лет; в дни своей молодости она могла выглядеть просто впечатляюще, и в дремлющий разум Шэдвела пробралось слово «одухотворенно». Перед ней идет рядовой охотник на ведьм Ньютон Пульцифер. Нет, это не Ньют. Этот человек старше и одет в черную кожанку. Шэдвел с одобрением отметил старинную униформу майора охотников на ведьм.
Женщина залезает на костер, заводит руки за спину, и ее привязывают к шесту. Кострище поджигают. Она обращается к толпе, говорит что-то, но Шэдвел слишком высоко, чтобы слышать. Толпа подходит ближе к ней.
Ведьма, думает Шэдвел. Они сжигают ведьму. Да, именно таков верный порядок вещей. Именно так все и должно быть.
Только...
Теперь она смотрит прямо на него, и говорит:
- Тя это тоже касаеца, ты, старый глухой дурень.
Только она ведь умрет. Она сгорит заживо. И во сне Шэдвел понимает – это ужасная смерть.
Языки пламени поднялись выше.
А женщина смотрит вверх. Она смотрит прямо на него, хотя он и невидим. И она улыбается.
А потом взрыв.
Раскат грома.
Это был гром, проснувшись, подумал Шэдвел, но его не отпускало ощущение, будто кто-то до сих пор на него смотрит.
Он открыл глаза, и с различных полок будуара мадам Трэйси на него уставились тринадцать стеклянных глаз всевозможных пушистых лиц.
Он посмотрел в сторону, прямо в чьи-то глаза, пристально следящие за ним. Они были его собственными.
Ой, подумал он, енто один из етих случаев покедания-сваво-тела, я вижу самаго сибя, теперь мне точно конец...
И он начал совершать яростные движения, пытаясь добраться до своего тела, а потом, как обычно и бывает, все стало на свои места.
Шэдвел расслабился и задумался, зачем кому бы то ни было вешать зеркало на потолке в спальне. Он озадачено покачал головой.
Он слез с постели, обул ботинки и осторожно встал. Чего-то не хватало. Сигареты. Он опустил руку в карман, достал жестянку и начал скручивать сигарету.
Он знал, что ему снился сон. Шэдвел не помнил его, но вне зависимости от этого, чувствовал себя неуютно.
Он зажег сигарету. И увидел свою правую руку: совершенное оружие. Орудие Судного Дня. Он указал пальцем в одноглазого медвежонка на каминной полке.
- Паф, - сказал Шэдвел и сухо засмеялся. Он не слишком привык к этому и потому закашлялся, что означало, что он вернулся на круги своя. Ему хотелось что-нибудь выпить. Хорошую банку сгущенного молока.
У мадам Трэйси надеется.
Он потопал из ее будуара на кухню.
Рядом с кухней он остановился. Она с кем-то разговаривает. Мужчина.
- И что же вы хотите, чтобы я сделала? – спрашивала она.
- Ах ты, ведьмачка, - пробормотал Шэдвел. Похоже, у нее один из ее джентльменов.
- Если честно, дорогая леди, здесь мои планы несколько расплывчаты.
Шэдвел похолодел. Он влетел через занавесь и закричал:
- Содом и Гоморра! Пользоваться минутой беззащитности! Только через мой труп!
Мадам Трэйси подняла глаза и улыбнулась. Больше в комнате никого не было.
- Гидэон? – спросил Шэдвел.
- Кто? – переспросила мадам Трэйси.
- Один южанский педик, - ответил он, - я его слышал. Он был здесь, предлагал те всякое. Я слышал.
Рот мадам Трэйси открылся, и голос произнес:
- Не просто КАКОЙ-ТО Южанский Педик, сержант Шэдвел. Вполне ОПРЕДЕЛЕННЫЙ.
Шэдвел выронил сигарету. Он вытянул слегка трясущуюся руку и ткнул пальцем в мадам Трэйси.
- Демон, - взревел он.
- Нет, - ответила мадам Трэйси голосом демона. – Так, я знаю, что вы думаете, сержант Шэдвел. Вы думаете, что в любую секунду эта голова начнет вращаться, а я начну извергать гороховый суп. Ну, это не так. Я не демон. И я бы хотел, чтобы вы послушали, что я скажу.
- Умолкни, адоффоотродье, - приказал Шэдвел. – Я не слушаю тваих лживых речей. Ты знашь, что ето? Это рука. Пять пальцев. Одна ладонь. Утром аднаго из ваших уже изгнала. А терь убирайся из главы сей доброй женщны, или я изгоню тя в царство, что грядет.
- В этом-то и проблема, мистер Шэдвел, - сказала мадам Трэйси своим голосом. – Царство грядет. Уже скоро. В этом-то все и дело. Мистер Азирафаль рассказывал мне об этом. И потому, хватит глупить, присядьте, выпейте чаю, и он все вам объяснит.
- Ни стану я слюхать ети бесовские льстивые речи, женщина, - отозвался Шэдвел.
Мадам Трэйси улыбнулась.
- Ну же, глупенький, - произнесла она.
С чем-либо другим он мог совладать.
Он сел.
Но руку не опустил.

***
Мерцающие впереди знаки предупреждали, что дорога на юг закрыта, а выросший лесок оранжевых конусов направлял автомобилистов на кооптированную северную трассу. Другие знаки приказывали снизить скорость до тридцати миль в час. Полицейские машины собирали водителей, точно краснополосые пастушьи собаки.
Четверо байкеров игнорировали все знаки, конусы и полицейские машины и ехали по пустой М6. Четверо других байкеров чуть позади них слегка сбавили скорость.
- А может нам, э, остановиться или еще что? – спросил Действительно Крутые Люди.
- Ага. Может, там пробка, - кивнул Наступить в Собачь Дерьмо (прежде - Все Иностранцы, Особенно Французы, прежде - Вещи, Которые Не Работают Нормально, Даже Если Хорошенько по Ним Стукнуть, так и не ставший Безалкогольным Пивом, недолго пробывший Стеснительными Личными Проблемами, ранее известный как Сказз).
- Мы – Четверо других Всадников Апокалипсиса, - произнес Т.Т.П. – Мы делаем то же, что и они. Мы едем за ними.
Они ехали на юг.

***
- Этот мир будет только наш, - говорил Адам. – Другие люди все вечно путали, но мы избавимся от этого и начнем все заново. Разве это не будет здорово?
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?

Добавлено: Mon Feb 26, 2007 9:54 am     Заголовок сообщения:

- Вы, я полагаю, знакомы с Откровением? – спросила мадам Трэйси голосом Азирафаля.
- Ага, - кивнул Шэдвел, хотя это было не так. Его познания в Библии начинались и заканчивались Исходом, главой двадцать второй, восемнадцатым стихом, где говорилось о Ворожеях, страданиях, и почему не следует этим заниматься. Однажды он заглянул в девятнадцатый стих, где говорилось о предании смерти скотоложцев, но решил, что это несколько вне его юрисдикции.
- Тогда вы слышали об Антихристе?
- Ага, - кивнул Шэдвел, однажды посмотревший фильм об этом. Что-то насчет того, как падающее стекло отрезало людям головы, насколько он помнил. Ни одной нормальной ведьмы. Он заснул на середине.
- Антихрист сейчас живет на земле, сержант. По его воле грядет Армагеддон, Судный День, даже если он сам об этом не догадывается. Рай и Ад готовятся к войне, и в этом будет мало приятного.
Шэдвел только хмыкнул.
- Я не вправе действовать в этой ситуации, сержант. Но, я уверен, вы, сержант, понимаете, что ни один здравомыслящий человек не допустит надвигающегося разрушение мира. Я прав?
- Ага. Допустим, - кивнул Шэдвел, глотнув сгущенного молока из ржавой банки, которую мадам Трэйси нашла под раковиной.
- В таком случае, сделать можно только одно. А вы – единственный человек, на которого я могу положиться. Антихриста необходимо убить, сержант Шэдвел. И вы должны это сделать.
Шэдвел нахмурился.
- Ну, уж я не наю, - ответил он. – Армия охотников на ведьм убивает только ведьм. Ет одно из правил. И, кэшно, демонов и чертей.
- Но, но Антихрист – гораздо больше, чем просто ведьма. Он... он ВЕДЬМА. В нем столько ведьмовского, сколько можно представить.
- А от него будет сложнее избавица, чем, допустим, от демона? – спросил Шэдвел.
- Не намного, - ответил Азирафаль, которому, дабы изгнать демона, требовалось лишь сурово намекнуть, что у него, Азирафаля, есть дела, и вообще – не поздновато ли? А Кроули всегда понимал намек.
Шэдвел посмотрел на свою правую руку. Он колебался.
- Этот Антихрист – скока у него сосков?
[MORE]Цель оправдывает средства, подумал Азирафаль. А дорога в Ад вымощена благими намерениями [1]. И он соврал, весело и убеждающее:
- Множество. Целая уйма. Его грудь просто покрыта ими – по сравнению с ним даже Диана Эфесская выглядит совершенно бес-сосково.
- Не знаю, кто такая эта ваша Диана, - произнес Шэдвел, - но если он ведьма, а мне кааца, что так и есть, то, раз уж я – сержант АОВ, я ваш человек.
- Хорошо, - сказал Азирафаль через мадам Трэйси.
- Я не уверена, стоит ли убивать, - проговорила сама мадам Трэйси. – Но если дело в этом человеке, этом Антихристе, или во всех остальных, то, полагаю, особого выбора у нас нет.
- Именно, дорогая леди, - ответила она. – Итак, сержант Шэдвел. У вас имеется оружие?
Шэдвел потер левой рукой правую, сжимая и разжимая кулак.
- Ага, - сказал он. – Вот это. – И он поднес два пальца к губам и тихонько дунул на них.
За этим последовала пауза.
- Рука? – спросил Азирафаль.
- Ага. Ужсное оружье. С тобой-то вышло, адовотродье, а?
- А нет ли чего-нибудь более, э, реального? Может, Золотой Кинжал Меггидо? Или Клинок Кали?
Шэдвел покачал головой.
- У мя есть несколько булавок, - предложил он. – И ружье полковника ОВ Не-Вкуси-Твари-Живой-Ворожбой-Не-Занимайся-И-В-Будущее-Не-Смотри Дарлимпла... Его можно зарядить серебряными пулями.
- Это против оборотней, полагаю, - отозвался Азирафаль.
- Чеснок?
- От вампиров.
Шэдвел пожал плечами.
- Йэх, нуу, у мя все равно нету нормальных пуль. Но оно будет стрелять чем угодно. Я принесу.
И он пошаркал прочь, раздумывая: зачем мне какое-то оружие? Я человек с рукой.
- Итак, милая леди, - произнес Азирафаль. – Полагаю, у вас имеется надежное транспортное средство?
- О, да, - кивнула мадам Трэйси. Она вышла из кухни, взяла розовый мотоциклетный шлем с нарисованным цветком подсолнуха и надела на голову, застегнув под подбородком. Она порылась в шкафу, извлекла три или четыре сотни целлофановых пакетов, кипу пожелтевших газет и пыльный ярко-зеленый шлем с надписью «БЕСПЕЧНЫЙ ЕЗДОК», подаренный ее племянницей Петулой двадцать лет назад.
Вернувшийся с ружьем Шэдвел недоверчиво уставился на нее.
- Не знаю, на что вы так смотрите, мистер Шэдвел, - сказала она. – Он стоит внизу у дороги. – Она передала ему шлем. – Вы должны надеть это. Таков закон. Не думаю, что на скутере можно ехать втроем, даже если двое, э, есть одно. Но дело важное. И я уверена, вы будете в полном порядке, если будете крепко держаться за меня. – И она улыбнулась. – Разве не весело будет?
Шэдвел побледнел, что-то невнятно пробормотал и надел зеленый шлем.
- Что вы сказали, мистер Шэдвел? – Мадам Трэйси строго посмотрела на него.
- Я сказал, да закидат те Диавол брюховицу тваю землею, - повторил Шэдвел.
- Довольно говорить подобные вещи, мистер Шэдвел, - произнесла мадам Трэйси и повела его вниз по лестнице на улицу, где их двоих, ну, скажем, троих, ждал старенький скутер.

***
Грузовик перекрывал дорогу. Как и рифленое железо. И тридцатифутовая гора рыбы. Более эффектно перекрытых дорог сержант еще не видел.
От дождя лучше не становилось.
- Когда, наконец, появятся эти бульдозеры? – прокричал он в рацию.
- Мы хррррк все, что хррррк, - последовал ответ.
Он почувствовал, как что-то дернуло отворот его брюк, и посмотрел вниз.
- Лобстеры? – Он подпрыгнул, и отскочил, и взлетел на крышу полицейской машины. – Лобстеры, - повторил он. Их было около тридцати, причем некоторые – более двух футов длиной. Большая часть ползла вверх по шоссе; полдюжины остановились изучить полицейскую машину.
- Что-то не так, сержант? – спросил констебль, записывавший на обочине показания водителя грузовика.
- Я просто не люблю лобстеров, - мрачно сказал сержант, закрыв глаза. – В дрожь бросают. Слишком много ног. Я просто посижу здесь, а ты мне скажи, когда они все уйдут.
Под дождем он уселся на крыше машины, чувствуя, как сквозь брюки просачивается вода.
Раздался низкий гул. Гром? Нет. Он непрерывен и все приближается. Мотоциклы. Сержант открыл один глаз.
Господи Иисусе!
Их четверо, а скорость – более ста. Он собирался было уже слезть, махать им, кричать, но они пронеслись мимо, прямо к перевернутому грузовику.
Он ничего не мог поделать. Он снова закрыл глаза и прислушался, ожидая удар. Он слышал, как они приближаются. Потом:
Ффуууш.
Ффуууш.
Ффуууш.
И голос в его голове произнес:
Я ВАС ДОГОНЮ.
(- Видали? – спросил Действительно Крутые Люди. – Они пролетели прямо над ней!
- Круто! – отозвался Т.Т.П. – Если они могут, то и мы тоже!)
Сержант распахнул глаза. Он повернулся к констеблю и открыл рот.
Констебль проговорил:
- Они. Они и впрямь. Они пролетели прямо...
Бац. Бац. Бац.
Шлеп.
Последовал новый дождь из рыбы, хотя он был гораздо короче, и его было проще объяснить. Из большой горы рыбы слабо махала рука в черной кожанке. Колесо мотоцикла безнадежно вращалось.
Это был Сказз, почти потерявший сознание; он понимал, что, если он и ненавидит что-то даже больше, чем французов, так это быть по шею в рыбе и с, похоже, сломанной ногой. Это он действительно ненавидел.
Он хотел сказать Т.Т.П. о своей новой роли, но не мог пошевелиться. Вверх по рукаву ползло что-то мокрое и скользкое.
Позже, когда его вытащили из рыбы, и он увидел остальных, с головой накрытых одеялами, он понял, что им уже слишком поздно что-либо говорить.
Вот почему они не были в Откровении, о котором все говорил Пигбог. Они так и не доехали.
Сказз что-то пробормотал. Сержант наклонился к нему.
- Не пытайся говорить, сынок, - сказал он. – Сейчас приедет «Скорая».
- Слушайте, - прохрипел Сказз. – Должен сказать очень важное. Четыре Всадника Апокалипсиса... они настоящие ублюдки, все четверо.
- Он в бреду, - пояснил сержант.
- Вот уж нет. Я Люди, Изгвазданные Рыбой, - прохрипел Сказз и отключился.

***
Дорожная сеть Лондона в сотни раз сложнее, чем можно представить.
Это не зависит от влияний демонов или ангелов. Скорее, от географии, истории и архитектуры.
Большей частью это идет на пользу людям, хотя они ни за что не поверят в это.
Лондон не был спроектирован для машин. Если уж на то пошло, он не был спроектирован и для людей. Он, вроде как, просто появился. Это создало проблемы, и решения, которые приводили к новым проблемам через пять, десять, или сто лет.
Последним решением стала М25: автострада, неровным кольцом окружившая город. До сих пор проблемы были довольно просты – вещи устаревали до того, как их успевали закончить, пробки на дорогах появлялись ещё до того, как прокладывались дороги, и тому подобное.
В настоящее время проблемой было то, что М25 не существовало; во всяком случае, не в обычном пространственном отношении. Ряды машин, не ведавших об этом, или пытавшихся найти другие выезды из города, стекались к центру со всех сторон. Впервые за свою историю Лондон был полностью закупорен. Город стал одной гигантской пробкой.
Теоретически, автомобиль представляет собой ужасно быстрый способ перемещения из пункта А в пункт Б. С другой стороны, автомобильные пробки предоставляют вам ужасающую возможность оставаться на месте. Во мгле, под дождем, пока какофония гудков вокруг вас становится все громче и раздражительнее.
Кроули это начинало бесить.
Он попытался перечитать записи Азирафаля, и пролистать пророчества Агнесс Безум, и серьезно обо всем поразмыслить.
Его выводы были следующими:
1) Приближается Армагеддон.
2) С этим Кроули ничего поделать не может.
3) Это случится в Тэдфилде. Или, по крайней мере, начнется. Потом он произойдет повсюду.
4) Кроули был в черных списках Ада [2]
5) Азирафаль – насколько он мог судить – был отстранен от дел.
6) Все было в черных, мрачных, ужасных тонах. Света в конце туннеля нет, а если и есть, то это приближающийся поезд.
7) С тем же успехом он мог найти приятный ресторанчик и напиться до потери пульса, пока мир подходит к концу.
И все же...
Здесь-то все и расходилось.
Потому что, не смотря на все это, Кроули был оптимистом. Если и была твердокаменная уверенность, что поддерживала его в темные времена – он вскользь вспомнил о четырнадцатом веке – так это полная гарантия, что он все же выберется; что вселенная присмотрит за ним.
Итак, значит, Ад следует по пятам. Значит, миру скоро придет конец. Холодная Война закончилась, и вскоре начнется Великая Битва. Значит, ставки против него взлетели выше, чем фургон хиппи, накачавшихся «Старого Бальзама Оулсли». Шанс все-таки есть.
Все дело в том, чтобы быть в нужном месте в нужное время.
Нужным местом был Тэдфилд. В этом он был уверен частично из книги, частично – каким-то другим чувством: на его мысленной карте мира Тэдфилд пульсировал точно мигрень.
Нужное время – добраться туда раньше конца света. Он взглянул на часы. У него есть два часа, чтобы доехать до городка, хотя сейчас, возможно, даже нормальное течение времени пошатнулось.
Кроули бросил книгу на соседнее сиденье. Отчаянные времена требуют отчаянных мер: за шестьдесят лет он ни разу не поцарапал «Бентли».
Какого черта.
Он неожиданно сдал назад, слегка помяв бампер красного «Рено-5», стоявшего за ним, и выехал на тротуар.
Он включил фары и бибикнул.
Любому пешеходу этого предупреждения, что он едет, должно быть достаточно. И, если они не смогут убраться с дороги... ну, через пару часов это не будет иметь никакого значения. Может быть. Наверное.
- Хей-хо, - сказал Антони Кроули и поехал прочь.

***
В комнате сидели шесть женщин и четверо мужчин, и перед каждым стоял телефон и лежала толстая стопка распечаток с именами и телефонными номерами. Рядом с каждым номером было записано, присутствовал ли вызываемый абонент дома, происходило ли соединение, и, что более важно, жаждал ли кто-либо, подошедший к телефону, впустить в свою жизнь изоляцию с помощью пустой стены.
Большинство отказывались.
Десять человек, натянуто улыбаясь, час за часом льстили, умоляли, сулили. Между звонками они делали пометки, потягивали кофе и дивились на дождь, стоявший стеной за окнами. Они оставались на своих местах, как оркестр на «Титанике». Если в такую погоду ты не можешь продать двойной стеклопакет, то ты никогда не продашь его.
Лиза Морроу говорила:
- ...И если вы мне позволите закончить, сэр, и, да, я понимаю, сэр, но если вы только... – и, поняв, что он повесил трубку, она произнесла: - Да и пошел ты, сопляк.
Она опустила трубку.
- Еще одна ванна, - объявила она своим сослуживцам. Лиза с отрывом вела в «Вытаскивании из Ванной», и ей не хватало лишь пары очков, чтобы выиграть еженедельный приз «Прерывания Соития».
Она набрала следующий номер в списке.
Лиза никогда не намеревалась быть продавцом по телефону. В действительности она хотела стать всемирно известным организатором вечеринок, но она так и не сдала экзамены первого уровня сложности.
Учись она прилежнее, чтобы стать всемирно известным организатором вечеринок, или ассистентом дантиста (второй вариант профессии), или хоть кем-нибудь еще, а не продавцом по телефону именно в этом офисе, она прожила бы долгую и более насыщенную жизнь.
Может, и не на такую уж долгую, раз настал День Армагеддона, но длиннее, по крайней мере, на несколько часов.
И все, что ей нужно было сделать, это не звонить по следующему номеру, который она только что набрала, который в лучших традициях списков почтовых рассылок был отмечен на ее листе как дом мистера А. Дж. Коулли в Мэйфэр.
Но она набрала его. И подождала четыре гудка. И сказала:
- Вот черт, опять автоответчик. - И собралась было повесить трубку.
Но что-то вылезло из наушника. Что-то очень большое и сильно разъяренное.
Оно было похоже на личинку мухи. Огромную разъяренную личинку, состоящую из тысяч маленьких, извивающихся, вопящих личинок; миллионы крошечных личиночных ртов яростно открывались и закрывались, и все они вопили «Кроули».
Личинка перестала кричать. Слепо закрутилась, словно рассматривая, где оказалась.
А потом распалась на части.
Она разлетелась на тысячи и тысячи извивающихся серых личинок. Они растеклись по ковру, вверх по столу, по Лизе Морроу и ее девяти коллегам; они хлынули в их рты, в ноздри, в легкие; они вбуравливались в их плоть и глаза, и мозги, и другие органы, размножаясь, заполняя комнату ужасным месивом извивающейся плоти и грязи. А потом начали собираться воедино, в огромное существо, что заполнило комнату от пола до потолка.
Открылся рот, от каждой из почти-губ тянулось что-то липкое и склизкое, и Хастур произнес:
- Этого мне не хватало.
Полчаса, проведенные в автоответчике наедине с одним лишь сообщением Азирафаля, не улучшили его настроения.
И уж тем более его не радовала перспектива объяснять в Аду, почему он не вернулся полчаса назад и, что более важно, почему с ним нет Кроули.
Ад не приветствовал неудачи.
Однако плюсом было то, что он знал, о чем сообщал Азирафаль. Это знание, возможно, могло купить ему его дальнейшее существование.
В любом случае, полагал он, даже если он и предстанет пред возможным гневом Темного Совета, то не на голодный желудок.
Комната наполнилась густым серным дымом. Когда он развеялся, Хастура уже не было. В комнате ничего не осталось, кроме десяти скелетов без единого кусочка мяса, и нескольких лужиц расплавленного пластика со сверкающими здесь и там металлическими фрагментами, которые, возможно, когда-то были телефонами. Гораздо лучше быть ассистентом дантиста.
Но, если посмотреть с другой стороны, все это лишь доказывает, что зло содержит в себе семя саморазрушения. В данный момент по всей стране люди, которые в ином случае стали бы чуть более раздраженными и обозленными, что их вытащили из ванны, или что им неправильно прочли их имена, наоборот, пребывали в спокойствии и гармонии с миром. В результате действий Хастура по стране побежала возрастающая волна добра, и миллионы людей, которые в ином случае испытывали бы незначительные страдания души, избегли их. Так что, все в порядке.

***
Машину было не узнать. Едва ли нашелся бы хоть дюйм непомятого металла. Обе передние фары были разбиты. Колпаки на колесах давно пропали. Она была похожа на ветерана сотни гонок на выживание.
Мостовые – это ужасно. Подземные пешеходные переходы – еще хуже. Но хлеще всего было пересекать Темзу. По крайней мере, он предусмотрительно поднял все стекла.
И все же, он здесь.
Через пару сотен ярдов он будет на М40 – довольно свободной трассе до Оксфордшира. Было лишь одно но: вновь между Кроули и дорогой вставала М25. Вопящая раскаленная лента боли и черного света[3].
Одегра. Ничто не может пересечь ее и остаться в живых.
По крайней мере, ничто смертное. И он не был уверен, что она сделает с демоном. Она не убьет его, но вряд ли будет приятно.
Перед эстакадой стояла полицейская застава. Сгоревшие обломки – а некоторые все еще горели – свидетельствовали о судьбе тех машин, что пытались проехать по эстакаде над темной дорогой.
Полицейские на казались счастливыми.
Кроули включил вторую передачу и дал газу.
Он прошел заставу на шестидесяти. Это была легкая часть.
Внезапные самовозгорания людей отмечаются по всему миру. Вот кто-то довольно счастливо бредет по жизни, а через минуту – печальная фотография горстки пепла и одинокой чудом уцелевшей руки или ноги. Внезапные самовозгорания машин так же документируются.
Какой бы ни была статистика, она только что выросла на один процент.
Кожаные сиденья начали дымить. Смотря прямо перед собой, Кроули нащупал левой рукой «Хорошие и Аккуратные Предсказания Агнесс Безум» и переложил ее на колени. Он надеялся, что она предсказала и это[4].
Потом огонь объял машину.
Он должен ехать.
На другой стороне эстакады была еще одна полицейская застава, не пропускавшая машины в Лондон. Они смеялись над историей, только что сообщенной по радио, как коп-мотоциклист на М6 преследовал угнанную полицейскую машину, водителем которой оказался огромный осьминог.
Некоторые полисмены поверят чему угодно. Но не столичная полиция. Столичники - самые упертые, самые циничные прагматики, самые упрямые, приземленные полицейские Британии.
Чтобы удивить столичного копа, потребуется очень многое.
Например, огромная, побитая машина, которая представляет собой ни что иное, как огненный шар, пылающий, ревущий, искореженный металлолом Ада, за рулем которого посреди пламени сидит ухмыляющийся лунатик в темных очках; машина, оставляющая за собой хвост густого черного дыма, идущая прямо на них сквозь хлещущий дождь и ветер на восьмидесяти милях в час.
Подобное будет действовать всегда.

***
Карьер был центром спокойствия в бушующем мире.
Гром не просто рокотал, он разрывал воздух на части.
- Скоро еще кое-кто подъедет из моих друзей, - повторил Адам. – Они приедут, и можно будет начинать.
Пес завыл. Это был уже не вой одинокого волка, а странные всхлипывания маленькой собачки, попавшей в большую беду.
Пеппер сидела, уставившись на свои коленки.
Казалось, у нее было что-то на уме.
Наконец, она подняла взгляд и посмотрела прямо в серые пустые глаза Адама.
- А что будет у тебя, Адам? – спросила она.
Звуки бури перекрыла внезапная звенящая тишина.
- Что? – переспросил Адам.
- Ну, ты ведь поделил мир, так, и у каждого из нас будет своя часть – а у тебя что будет?
Тишина звенела, точно арфа, высоко и звонко.
- Ну да, - произнес Брайан. – Ты никогда не говорил нам, какую часть ты возьмешь.
- Пеппер права, - кивнул Венслидейл. – По мне, так не так много осталось, если мы возьмем себе все те страны.
Рот Адама открылся и захлопнулся.
- Что? – спросил он.
- Какая часть будет у тебя, Адам? – повторила Пеппер.
Адам уставился на нее. Пес перестал выть и обратил на своего хозяина пристальный, задумчивый дворняжий взгляд.
- Й-я? – переспросил он.
Тишина тянулась и тянулась, одна нота, что заглушала все шумы мира.
- Но у меня будет Тэдфилд, - сказал Адам.
Они уставились на него.
- И, и Нижний Тэдфилд, и Нортон, и Нортонский лес...
Они все еще смотрели.
Взгляд Адама бегал по их лицам.
- Это все, чего я когда-либо хотел, - сказал он.
Они покачали головами.
- Я могу оставить их себе, если хочу, - добавил Адам с угрюмым вызовом в голосе, а на краю вызова появилось неожиданное сомнение. – Я могу их и лучше сделать. Улучшить деревья для лазанья, пруды, улучшить...
Его голос затих.
- Не можешь, - категорически произнес Венслидейл. – Они не такие как Америка и все остальное. Они по-настоящему настоящие. И в любом случае, они принадлежат всем нам. Они наши.
- И ты не можешь сделать их лучше, - добавил Брайан.
- И даже если бы ты так сделал, мы бы узнали, - кивнула Пеппер.
- А, ну, если это все, что вас беспокоит, то не волнуйтесь, - беспечно произнес Адам, - потому что я просто могу заставить вас делать все, что я захочу...
Он замолк, с ужасом внимая тому, что говорит. Они попятились.
Пес накрыл свою голову лапами.
Адам олицетворял собой падение империи.
- Нет, - горячо заговорил он. – Нет. Вернитесь! Я приказываю!
Они застыли на полушаге.
Адам уставился на них.
- Нет, я не... – начал он. – Вы мои друзья...
Его тело содрогнулось. Голова откинулась назад. Он поднял руки и ударил кулаками в небо.
Его лицо исказилось. Мел треснул под его кедами.
Адам открыл рот и закричал. Горло обычного смертного человека не способно издать подобный звук; крик вырвался из карьера, слился с бурей, завертел облака, придавая им новые и неприятные формы.
Он летел и летел.
Он раздавался по всей вселенной, которая гораздо меньше, чем представляется физикам. Он покачнул небесные сферы.
Он говорил о потере, и не прекращался очень долго.
А потом он замолк.
Что-то ушло.
Адам опустил голову. Его глаза открылись.
Что бы ни стояло в карьере до этого, сейчас там был Адам Малой. Более умудренный Адам Малой, но тем не менее. Может, даже больше Адама Малого, чем было прежде.
Ужасающую тишину сменило более привычное молчание, простое отсутствие шума.
Освобожденные Они прижались к меловой скале, пристально смотря на него.
- Все в порядке, - тихо сказал Адам. – Пеппер? Венсли? Брайан? Вернитесь. Все в порядке. Все нормально. Теперь я знаю все. И вы должны мне помочь. Иначе все это случится. Все это произойдет на самом деле. Все это случится, если мы чего-нибудь не предпримем.

***
Водопроводная труба Жасминового коттеджа дергалась и гремела, и поливала Ньюта водой цвета светлого хаки. И она была холодной. Пожалуй, это был самый холодный душ, который когда-либо принимал Ньют.
Лучше от него не стало.
- Небо красное, - заметил он, спустившись вниз. Он ощущал себя немного маньяком. – В половине пятого вечера. В августе. Что это означает? Выражаясь словами восхищенных моряков? Я имею в виду, если алое ночное небо восхищает моряка, то что должно радовать человека, который управляет компьютером на супертанкере? Или это пастухи радуются ночью? Я не помню.
Анафема заметила штукатурку в его волосах. Душ здесь не помог; он просто размочил ее, и она расползлась по всей голове, так что казалось, будто на Ньюте белая шляпа с волосами.
- Сильно же ты ударился, - сказала она.
- А, это когда я стукнулся головой о стену. Помнишь, когда ты...
- Да. – Анафема вопросительно посмотрела в разбитое окно. – Ты бы сказал, что оно кроваво-красное? – спросила она. – Это важно.
- Вряд ли, - ответил Ньют. – Не совсем кровавое. Скорее, розоватое. Наверное, из-за бури поднялось много пыли.
Анафема рылась в «Хороших и Аккуратных Предсказаниях Агнесс Безум».
- Что ты делаешь? – спросил он.
- Пытаюсь найти перекрестные ссылки. Я все никак не могу...
- Не думаю, что это понадобится, - сказал Ньют. – Я знаю, что означает остальное в 3477. Я понял это, когда...
- То есть – ты знаешь, что это значит?
- Я видел это, когда ехал сюда. И не кричи так. У меня голова раскалывается. Я говорю, что видел. Это написано у этой вашей авиабазы. Мирт тут ни при чем. «Наше Дело – Мир». Вроде тех слоганов, что пишут у въезда на авиабазы. Ну, знаешь: САК 8657745 Эскадрильи, Вопящие Синие Дьяволята, Наше Дело – Мир. Такие штуки. – Ньют сжал голову руками. Эйфория определенно отпускала. – Если Агнесс права, то сейчас какой-то псих сейчас готовит все ракеты и открывает стартовые шахты. Или что там.
- Ничего подобного, - твердо заявила Анафема.
- Да неужели? Я видел фильмы! Назови хоть одну причину, почему ты так уверена.
- Там нет никаких бомб. Или ракет. Все в округе знают это.
- Но это же авиабаза! Там есть посадочные полосы!
- Только для транспортных самолетов. У них есть только коммуникационные приборы. Радио и все такое. Ничего взрывоопасного.
Ньют уставился на нее.
__________________
[1] Это не совсем так. Дорога в Ад вымощена замороженными коммивояжерами. На выходных многие из юных демонов катаются по ним на коньках.

[2] Не то чтобы в Аду были другие.

[3] Это не совсем оксюморон. Это цвет, идущий за ультрафиолетовым. Технически, он называется инфрачерным. Его довольно легко увидеть в экспериментальных условиях. Для этого выберите твердую кирпичную стену и, с хорошего разбега, бросьтесь на нее вперед головой.
Цвет, который вспыхнет за вашими глазами, за болью, прямо перед тем, как вы умрете, и есть инфрачерный.

[4] Она предсказала:
Улица огня будет вапить, черная колесница Змия будет гареть, и Кралева ни будет болше песен петь.
Большинство членов семьи соглашались с Гелатли Приббор, написавшей в 1830х короткую монографию, объясняя это как метафору на изгнание иллюминатов Адама Вейсгаупта из Баварии в 1785.
_________________
An me ludit amabilis insania? = He обманывает ли меня отрадное безумие?