Поэзии вот захотелось... моя игра.

Ирина Снегова
НЕЖНОСТЬ

Вот бредет зверек по синим лужицам,
Маленький, как ласка и хорек,
То вдруг в самой давке обнаружится,
То ищи-свищи – пропал зверек.
Сложно с ним. То рвется в дом с поспешностью,
То бежит – запри хоть сто раз дверь!
Есть такой зверек, прозвали Нежностью.
Трудно культивируемый зверь.
То скулит, один оставшись надолго,
То при всех вас схватит (эх, зверье!),
Душит он, и сквозь слезу, сквозь радугу
Каждый видит, как под смерть, свое.
Есть такой зверек. Одни с ним маются.
А другие – этим жизнь легка –
Тихим браконьерством занимаются,
Убивая этого зверька.

Мелодия Вальса.

Не ищи, не жди, не печалься,
Уходя, и не радуйся встрече.
Обнимая любимых за плечи,
Слушай только мелодию вальса.
Обнимая любимых за плечи…

Убивая, не плачь и не смейся,
Слушай только мелодию битвы.
А танцуя по лезвию бритвы,
Удержи четкий миг равновесья
Ты, танцуя по лезвию бритвы.

И всегда на правах иноверца
Помни истину дальней дороги.
Заглушает ночные тревоги
Только тихая музыка сердца.
Заглушает ночные тревоги…

Пусть при жизненном вихре симфоний
Не расслышать порою дыханья,
Той, что ищет с тобой свиданья
В мрачных залах в чаду благовоний.
Той, что ищет с тобою свиданья.

Но и даже тогда постарайся
В нотах боли, что душу калечат,
Обнимая любимых за плечи,
Слышать только мелодию вальса.
(с) Мартиель


Слушать тут

Но правдивая сказка сильнее неискренней были,
Даже если убьет Никогда слабый голос Когда-то,
Даже если сгорят за спиною ненужные крылья,
Словно облако кровью истает в горниле заката.

Все равно я поверю дождям, а не правильным книгам,
Все равно я услышу ветра, а не громкие речи
Там, где мир на рассвете насыщен пронзительным мигом
И смеется над теми, кто тщится продать ему вечность.

Я уйду меж звенящей травой по алмазному морю,
Оставляя богов и пророков, царей и законы
Заблуждаться, что Истина больно рождается в споре,
Подгоняя ее под венец обладателю трона.

Там, где меч обезглавит кичливого знамени древко
На земле золотой мишуры и кровавых кумиров,
Я смиренно колени склоню пред цветком-однодневкой,
Перед хрупкой святыней такого ранимого мира.

(с) Мартиель

Слушать тут

Карнавал

Карнавал, карнавал! Надевай свою маску,
Ну а постную рожу скорее сними.
Может, ты эту ночь перепутал со сказкой,
Может, спятил вконец этот суетный мир.

Позабудь про дела и наплюй на обиды,
Ведь мелочи жизни сегодня не в счет.
Что там – смех или слезы – под маской не видно,
Лучше выпьем, пока эль рекою течет.

В нашем пестром вертепе кого только нету:
Толстый булочник в мантии нынче король.
Ну а ты, господин, оборванцем одетый,
Будь сам граф, а ему поклониться изволь.

Здесь седая гадалка, привравши немножко,
Превращает в роман захудалую жизнь.
Дух бесплотный обнял чью-то стройную ножку,
А голодный вервольф третий пряник загрыз.

Эх, колышется факелов желтое пламя,
Отражаясь в глазах золотой мишуры.
Карнавал, карнавал, что ты делаешь с нами,
Раздувая пожар сумасшедшей игры?!

И попробуй забыться в объятьях печали,
И попробуй зарыть своё тело в кровать.
Говорят, что сам Бог на ночном карнавале
Любит скучных ленивцев пинком награждать.

Он гуляет под маской зеленой лисицы
Или спрятал свой нимб под лохматый парик.
Он вот тот звездочет или эта певица,
Или может я сам, черт меня подери.

Так давай же, дружище, глотнем понемногу,
И споем, и станцуем, и снова глотнем.
Карнавал, карнавал, день рождения Бога!
Так гуляй же как Бог, и забудь обо всем.

(с) Мартиель

А про карнавал слушать тут

И шумя и крутясь, колебала река
Отраженные в ней облака;
И пела русалка -- и звук ее слов
Долетал до крутых берегов.

И пела русалка: "На дне у меня
Играет мерцание дня;
Там рыбок златые гуляют стада;
Там хрустальные есть города.

Гроза шумит в морях с конца в конец.
Корабль летит по воле бурных вод,
Один на нем спокоен лишь пловец,
Чело печать глубоких дум несет.

У меня был удачный день. Я проехал немало миль.
Я прослушал богатый набор песен радио-ретро.
Я забыл, что такое лень. Я забыл, что такое штиль.
И от ветра слетел мой убор - головной, что из фетра.
Ждал учтивый меня приём. Вечеринка из мира грёз.
Джо Димаджио в списке гостей. Или кто-то подобный.
Ждали чаши с вином и льдом, чудо-клавишник виртуоз -
и фуршет, без особых затей, но отменно съедобный.
А ещё водопад новостей и хозяин предобрый.
Он представил меня родне. Я легко полюбил родню.
Важный дядя мне руку сдавил (губернатор, не ниже).
С двух сторон улыбнулись мне две племянницы-инженю.
А вихрастый кузен заявил, что учился в Париже.
Грянул клавишник до-ре-ми, откусил от сигары край -
и во все свои сколько-то рук принялся за работу.
Мёдом ты его не корми, виски с содовой не давай,
разреши ты ему этот звук, эту самую ноту.
Чтобы всё замелькало вокруг, предаваясь полёту.
Между танцами я успел и освоить второй этаж,
и кузену допрос учинить: тяжело ли в ученье.
Я бильярдную осмотрел, не шутя посетил гараж.
И на кухню зашёл уточнить, как печётся печенье.
Выбивался ли я из сил? Наряжал ли себя в чалму?
Подражал ли Димаджио Джо? Да ни в коем же разе!
Я общителен был и мил, ибо помнил, что час тому
прикатил в особняк на «пежо», а не в тундру на «КрАЗе».
Всё, что делал я, было свежо, как растение в вазе.
Уходя, пожевал я льда. Пожелал доброй ночи всем.
Двум племянницам я подарил две зелёные груши.
И отправился в никуда. Но с три короба перед тем
губернатору наговорил возмутительной чуши.
А снаружи мела зима. Но за нею пришла весна.
Следом лето пришло, а потом - сразу осень, конечно.
Предо мною - как в синема - скалы, заросли, племена
возникали своим чередом и скрывались неспешно,
то пылая бенгальским огнём, то чернея кромешно.
У меня был удачный день. Он не кончился до сих пор.
До сих пор я и гость и жених - на балу и в пекарне.
В небе, несколько набекрень, головной мой парит убор.
И фасады окраин родных не мешают пока мне.
А не то бы я камня от них не оставил на камне.

(М. Щербаков)

Мудрецы (отрывок)

Тот тезис, в ком обрел предмет
Объем и содержанье,
Гвоздь, на который грешный свет
Повесил Зевс, от страшных бед
Спасая мирозданье,
Кто этот тезис назовет,
В том светлый дух, и гений тот,
Кто сможет точно взвесить,
Что двадцать пять - не десять.

(Ф. Шиллер)

Весь квартал проветрен и простужен,
Мокрый город бредит о заре,
Уронив в лазоревые лужи
Золотые цепи фонарей.

Ни звезды, ни облака, ни звука,
Из-за крыш, похожих на стога,
Вознеслись тоскующие руки -
Колокольни молят о богах.

Я встречаю древними стихами
Солнца ослепительный восход -
Утро с боевыми петухами
Медленно проходит у ворот.

Веселятся ночные химеры,
И скорбит обездоленный кат:
Облака - золотые Галеры -
Уплывают в багровый закат.

Потушив восходящие звезды,
Каменея при полной луне,
Небеса, как огромная роза,
Отцветая, склонилась ко мне.

Где душа бесконечно витает?
Что тревожит напрасную грусть?
Поутру обновленного края,
Я теперь никогда не проснусь.

Там, где день, утомленный безмерно,
Забывается радостным сном -
Осторожный, опустит галерник,
На стеклянное небо весло.

Получившего новую веру,
Не коснется застенчивый кат, -
Уплывают, качаясь, галеры
На багрово-цветущий закат.