Going Postal место для восхищения. Прячем спойлеры!

озлилась на Мойста, что пыталась драться с ним даже после пожара (хотя когда он лез в горящий дом, на ее лице явно была тревога, и вряд ли за бедного Стэнли).
Когда Гилт подошел к ним в ресторане и так интимно ворковал с Мойстом, Адора либо поверила, либо готова была поверить, что эти двое заодно? Ее фразу "Вы погубили мою семью, вы и Гилт" надо понимать буквально: это все был ваш с ним общий план, и он удался?

Перед тем, как сунуться в здание почты, Мойст бросил отчаянный взгляд на Адору. По-моему, в тот момент ему было важнее всего доказать ей, что он не подонок. А мистер Помпа все это знал. Он же знал о письме и об их объяснении. Мы уже видели, что големы из фильма в людях разбираются совсем неплохо, в том числе и в людских сердечных делах. Вот поэтому Помпа и позволил Мойсту лезть в огонь.

И еще один момент для меня вроде бы прояснился только сейчас: почему письма убили Греля. Потому что письма хотели, чтобы почта снова работала, слова хотели быть доставленными адресатам. (Пусть не конкретно эти, а другие письма). И Мойста они заставляли "тонуть" по той же причине: deliver us!

Вот так все просто.
Все тоже давно это поняли?

Мойст заработал в глазах Ветинари несколько баллов к респекту своим деянием с находкой клада. Поэтому Ветинари сознательно приоткрывает Мойсту часть своего плана: я веду игру против Гилта. Это сложная и опасная партия, и вам отводится в ней не последнее место. Если другие мотивы для вас несущественны, подумайте хотя бы о том, что это поможет исправить несправедливость, причиненную семье мисс Диархарт.

Кстати, тут снова метафорически возникает мотив тюрьмы: Мойст кричит вслед Ветинари, оказавшись за прутьями запертой двери. По-моему, это значит примерно вот что: вы все еще не совсем свободны, мистер Липвиг. Слишком узко смотрите на вещи. Смотрите шире: ваши личные дела - лишь часть важных событий, которые затрагивают многих людей. Учитесь мыслить масштабнее, у вас для этого есть потенциал.

Хотела было сказать, что "отеческую улыбку", как и "бездушную холодность", легко можно "изобразить", но вспомнила, что Патриций улыбался наедине с собой. :))

В любом случае, намерение повесить Мойста во второй раз в случае провала не было "просто демонстрацией". (Даже если бы второй раз закончился, как и первый.) Как-то оно совмещается с "улыбкой", значит...

А вообще я пересмотрела эпизод ещё раз. :) И решила, что, пожалуй, Патриций демонстрирует там не столько то, о чём я писала выше, сколько... показную незаинтересованность ситуацией. И вызвана эта демонстрация попыткой Мойста что-то с Ветинари "стребовать". "Пусть ваши шпионы ищут доказательства!" — Патриций смотрится в зеркало. "Шпионы? Был один, плохо кончил... может, вы сами попробуете?" — И идёт к выходу, так что "Я вам что, фигура для игры?" и "Я не буду вашим шпионом!" Мойсту приходится кричать уже вдогонку. Имхо, Ветинари так ненавязчиво даёт понять Мойсту, что разоблачение Гилта — целиком его проблема.

Но ведь Мойст учился вовсе не в школе патриция. :) Ветинари только "пристроил его к делу". И лично мне в этом разговоре слышится удовлетворённость механика, убедившегося, что подобрал подходящую шестерню или выбрал правильный рычаг — но никак не думавшего отпускать комплименты шестеренке. =) Возможно, я слишком буквально понимаю все эти инженерные аналогии с "приделыванием ручек" и пр. :)

Весьма показательно, правда, что в конце фильма Ветинари говорит "Ingenious" уже в адрес Мойста. =)

И вот это "Я имел в виду себя", и "Я хотел, чтобы меня прервали", и Сэм-Уэллеровская шуточка про "Как сказала рыба человеку..." и разного рода непосредственные жесты: "Вам полагается шляпа", и качание пальцем, которым он не даёт Липвигу забрать деньги, и серия лёгких движений ладонью, которой он показывает Мойсту на выход из камеры... это не совсем то, что я ожидала. =)

последняя фраза про Адору не звучит для меня как "Да бросьте вы свой гонор, подумайте о других, о ней хотя бы!" Просто потому что... Мойста не надо было "стимулировать". (Так же как потом не надо было стимулировать угрозой виселицы выиграть гонку.) Он с самого пожара только и хотел, что разоблачить Гилта. Мне в конце разговора слышится следующее:

— Я не дам дёргать себя за ниточки!
— В этом нет нужды. Вы сами это сделаете за меня.


На какой-то момент поверила, да. Хоть и против всякой логики — стал бы сообщник Гилта писать покаянные письма?

Но каблук в ногу она ему вонзила с очень странным вопросом: "Сколько вы ещё будете меня унижать?" Хотя появление Гилта для Мойста было, имхо, куда унизительней. Во время "воркования" он сидел с таким видом, будто сейчас сквозь землю провалится. (Этот эпизод, кстати, можно счесть за морализаторскую иллюстрацию к тезису, что даже маленькая невинная ложь до добра не доводит. :))


Не помню такой фразы. В ресторане было "Вы погубили мою семью", на пожаре "Вы погубили мою семью, вот что происходит".

Взгляд на Адору перед тем, как кинуться в горящий почтамт, да... но я как-то не приписывала Помпе такого рода мотивации. Но постольку-поскольку темы любви и совести Мойста взаимосвязаны, я готова в это поверить.


Ну... да. :) Когда я писала выше, что этим письма указали Мойсту путь к искуплению ("жить, восстановить почту и доставить их"), не подразумевалось, что они действовали из чистого альтруизма. =)

Но, имхо, это всё-таки произошло не просто по "воле писем". Письма ведь начинают "шептать", только когда Мойст кричит Грылю: "Это не почтамт Гилта! Он принадлежит городу. Как смеет Гилт уничтожать его!" И кидаются на Грыля они после того, как Мойст взывает к ним о справедливости...

Мне кажется, в момент, когда Мойст перед лицом смерти повёл себя как почтмейстер, письма признали его своим почтмейстером окончательно. И потому защитили.


А вот тут, имхо, надо разбираться. Ведь Мойст, собственно, не "тонул" в письмах — ему только снилось, что он тонет. При этом на второе и третье утро просыпался он на полу в груде писем. Как он там оказывался?

Но, в общем, мне приходила в голову мысль, что письма просто-напросто пытались наладить с Мойстом контакт (как с новым почтмейстером). А что это выливалось в такую форму (а-ля "Солярис"), целиком заслуга (под)сознания самого Мойста. Правда, непонятно тогда, откуда сознание Мойста взяло для третьего кошмара реальный газетный заголовок, которого Мойст ещё не видел...

Ну, и в результате "правильный контакт" был установлен на пожаре...

"Your Safety Is My Concern, Mister Lipvig, Your Safety Is My Concern."
То есть тот, кто спасет, уже был им "придан" Мойсту.
Прямого вмешательства уже не требовалось.
Тут всё зависело уже от того, завоевал ли Мойст доверие и поддержку того, кто сможет его спасти...

Мне представляется так: Адора ведь понимает, что Мойст в нее влюбился по уши. Вполне мотив для того, чтобы попытаться порвать с Гилтом (если они прежде были сообщниками) и покаяться перед ней. А тут как раз появляется Гилт и сознательно компрометирует Мойста в глазах Адоры. У Мойста растерянный и виноватый вид из-за мелкого мошенничества со столиком в ресторане, а ведь его смущение можно понять и по-другому: как доказательство, что между ним и Гилтом существовала связь, которую он боялся открыть Адоре, хоть и покаялся в другом.

Тогда становится понятной фраза Адоры: "Сколько вы еще будете меня унижать?" - имеется в виду, сколько вы еще будете обманывать меня, водить за нос? Больше не дам вам шанса на это, никогда больше не поверю.

Драматический-мелодраматический оттенок придает ситуации то, что Адора все равно влюблена в Мойста и ничего не может с этим поделать. Иначе она бы просто посмотрела сквозь него, встала и ушла.

Сейчас тоже пересматриваю эпизод. Адора читает письмо, на входе появляется Гилт, Мойст пытается прикрыться от него. Адора Мойсту: "Вы погубили мою семью!" Мойст бормочет, выглядывая из-за листочка с меню: "Я сожалею, я так сожалею" и т.д. Через несколько мгновений Гилт подходит к столику, говорит ласково-вкрадчиво: "Мой дорогой Мойст!" Адора: "Вы!.. И он!" Мойст, в ответ: "Нет!" Гилт, игриво улыбаясь и глядя на Адору: "Мойст всегда любит пошутить" (или что-то типа?)

То есть вся сцена приобретает явную двусмысленность, но из троих участников это в полной мере понимает только Липвиг.

Да, только по факту он за (сделанное сразу после разговора с Патрицием) предложение "работать вместе против Гилта" схлопотал от Адоры пощёчину, обвинение в самоуверенности и заявление "Я в вас не нуждаюсь". :/

И в результате ведь всё равно получилось "личное дело". Его и Адоры. (Вот чего мне в фильме не хватает, кстати, так это волшебников, "держащих сторону" Мойста. "Тот парень, что спас кота, да?") По крайней мере, разработка плана на всех уровнях обошлась без непосредственного руководства лорда Ветинари. :) Тот только "подстимулировал" Мойста...


Ну... "общее дело" -- это не только работа шпионом на лорда Ветинари. :) Простые ребята-семафорщики, чью работу портили хакеры при полном одобрении Мойста, тоже в каком-то смысле делали общее дело.

[И меня не оставляет ощущение, что "по внутренней логике" шляпу почтмейстера Мойст проиграл в том числе и потому, что использовал для выигрыша пари метод Гилта -- подобно Гилту не задумываясь о том, что вредит не только конкуренту, но и сотням ни в чём не повинных людей, уничтожая их сообщения. Хотя, казалось бы, у Мойста был лишний повод задуматься о последствиях... А в гонке Мойст рисковал только собственной головой.]

Это я к тому, что, похоже, объяснения патриция до Мойста не дошли. :) Тем паче, что "картинное геройство" никуда не делось до самого конца. =)

Только сейчас пришло в голову... а вторая виселица тоже была своеобразным "уроком"? Мол, "не зная броду, не суйся в воду", а если уж сунулся -- принимай на себя последствия?

И так, мимоходом... имхо, для "картинно геройствующего" Липвиг слишком медлил перед тем, как вбежать в горящий почтамт. :) Это не упрёк, а наоборот. =)


Эээ... я сейчас буду цинична. Неужели мне одной кажется, что для человека, намеренно ставшего пособником в "грязной, мерзкой, подлой" истории, куда естественнее было бы, влюбившись, спокойненько держать язык за зубами? Или хотя бы покаяться в том, что не касалось лично Адоры: мол, был мошенником, осознал, больше не буду, а про аферу с капустным банком умолчать?

Примерами того, что подлые люди и "любят" по-подлому, изобилует художественная литература. =)

И даже возвращаясь к Мойсту, "как он есть"... ведь несмотря на то, что он сильно бледнеет, узнав о причине разорения семьи Адоры, а потом, услышав о смерти её отца, мрачнеет так, что даже "комплимент" Адоры не помогает -- несмотря на всё это, в конце первого разговора он радостно улыбается, понимая, что "продвинулся вперёд", в конце поездки возобновляет попытки сблизиться, а, возвращаясь на почтамт, радостно насвистывает и пританцовывает, находясь "на седьмом небе от счастья". Уже зная, что его преступление погубило отца Адоры. Так что... не был ли он в опасной близости от того самого пути: "держать язык за зубами и вести себя как ни в чём ни бывало"? Если б не наступила ночь, конечно. :/

(И это, пожалуй, единственный "обман", в котором действительно вправе винить его Адора. Интересно, что у семафорной башни, когда она говорит о погибшем брате, Мойст явно порывается её обнять, но не решается и вместо этого одёргивает жилет. Потому что "не время сейчас" или совесть не даёт?)

Ещё и поэтому я считаю первый совет Помпы скорее "советом совести", чем "советом в любовных делах".


Имхо, это сначала. Когда Мойст при виде входящего Гилта вздрагивает и закрывается меню. А вот когда тот обращается к нему, как к доброму знакомому, мне кажется, Мойст тут же осознаёт, что именно сейчас подумает Адора (учитывая, как взвилась она, когда Мойст при ней только назвал Гилта по имени) и что худшего варианта развития событий нарочно не придумаешь. И его вид во время "воркования" объясняется именно этим.


Вот, имхо, как раз это и несколько нелогично. Либо Мойст (здесь и сейчас) "лжец и обманщик", либо нет. Если да, зачем он покаялся перед Адорой? Если нет, почему остановился "на полпути"?


О да, так фраза становится понятной. И с "никогда больше не поверю" у неё потом явный перегиб идёт... до прямой непоследовательности. Она действительно считала (пока не увидела бухгалтерские книги), что Мойст лгал ей относительно смерти брата? Как же она доверилась ему, посвятив в свой секрет мести Гилту?

Но "поэтическая справедливость" такого отношения Адоры к Мойсту очевидна, да. "Лжецу не поверят, когда он будет говорить правду". Та же линия "преследования прошлым".


Ну, имхо, есть вещи, которые не переживёт и влюблённость. Другое дело, что прошлое Мойста таким не оказалось.

"Встала и ушла"... когда я смотрела фильм в первый раз, мне (в силу личных предпочтений) очень интересна была эта линия. Не то чтобы я сомневалась, "чем дело кончится", нет, разумеется, но я "пристально всматривалась", пытаясь уловить момент, когда станет понятно (не мне, а, скажем, Мойсту), "да" или "нет". Так вот, имхо, каблук в ногу ещё не означал окончательного ответа. Желание отомстить, причинив телесную боль, могло иметь место в обоих случаях.

Особенно учитывая, что Адора лелеяла планы мести за гибель семьи уже несколько лет, "подбираясь" к Гилту -- и тут внезапно перед ней оказался другой виновник их беды, которого можно "достать". Более того, я подозреваю, что она отчасти перенесла (пока нереализованное) желание отомстить Гилту на Мойста.

С другой стороны, какое у Адоры было лицо, когда Гилт обратился к ней в ресторане... на Мойста она так не смотрела даже в худшие минуты.

Совсем-совсем окончательно ясно становится на пожаре -- когда выбравшийся из почтамта Мойст ищет глазами Адору, и она не поворачивается и убегает, а вскидывает голову и смотрит на него приглашающе-вызывающим взглядом: "Давай, попробуй подойти ко мне, и я скажу тебе всё, что думаю!"

А вот некий "промежуточный момент", имхо, был, когда Мойст оглядывается перед тем, как вбежать в почтамт, и Адора смотрит на него... так, будто непонятно, чего она боится больше: что он туда пойдёт -- или что нет. И создаётся чёткое ощущение, что если не пойдёт, то будет "нет". Потому что он не сможет убедить Адору, что не лгал.


О, я поняла, почему мне не пришло в голову такое истолкование слов Адоры "Вы! И он!" Потому что после "Вы погубили мою семью!" и "Я сожалею" было ещё "Вы лжец и обманщик" и "Я открыл вам душу, больше никакой лжи"... Соответственно, "Вы и он" у меня проассоциировалось не с "Вы погубили мою семью!", а скорее с заданным раньше вопросом про "first name terms" с Гилтом... Мойст ведь отрицал, что они знакомы, а тут... в общем, у меня создалось впечатление, что Адора заподозрила его в том, что он сейчас заодно с Гилтом, а не в намеренном соучастии в разорении её семьи. А ведь это, кстати, объясняет, почему во время "танца" на "Вы погубили мою семью!" Мойст отвечает: "Это была случайность"... он не констатирует очевидное, он снова уверяет Адору, что не был заодно с Гилтом.

И Липвиг бросается в горящий почтамт не из-за имиджа, навязанного "проклятым Ветинари", а потому что (имхо) Адора, письма и Стэнли... и нет "тёплого чувства", испытанного наперекор себе, когда Патриций вынуждает отдать все деньги -- потому что этому Липвигу (имхо) эти деньги уже поперёк горла... боюсь, всё это в моём восприятии оттеснило линию "учительства Ветинари" на задний план.

В фильме цель Мойста -- не получить "небесный шанс" выиграть гонку, а добиться, чтобы Адора посвятила его в свою тайну мести Гилту. Соответственно, и на колени-то он встаёт не перед богами, а перед Адорой. (В метафорическом смысле.) Что и подчёркивается её соответствующей фразой.

А ещё в фильме "сложите руки и надейтесь" явно "параллелится" со словами Мойста "Мне остаётся только запечатать письмо любящим поцелуем и надеяться". Это ведь одна и та же надежда, надежда на одно и то же... и боги тут ни при чём. :)

И в фильме они действительно выигрывают деньги, в то время как в книге ставки были отменены.

Кстати, все с первого раза увидели этот эпизод с квитанцией после титров? Я поняла, что там есть что-то ещё, только посмотрев в конец субтитров. :)

"Я оставил её под матрасом... ну, в той гостинице, в Убервальде"))) Шикарная сцена. Увидела случайно, не успела остановить сразу просмотр.