Вор времени.

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:05 am     Заголовок сообщения: Вор времени.

Перевод был отделен от критики, чтобы его было легче читать.
Все посты с критикой и самокритикой остались без изменений.
Но теперь это отдельная тема (см. раздел "Переводы").

Пожалуйста, все замечания отправляйте туда!
(А то, действительно, трудновато читать, если на один кусок текста приходится три поста критики.)

ДАННЫЕ ОТРЫВКИ ПЕРЕВОДА ИСПРАЛЕНЫ, С УЧЕТОМ ЗАМЕЧАНИЙ, 25-го марта.

ПЕРЕМЕЩЕНЫ В ОТДЕЛЬНУЮ ТЕМУ - 20-го марта.

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:09 am     Заголовок сообщения:

И написано в Первом Свитке Ве-Чена Вечно Удивленного, вышел Ве-Чен из пещеры, где он достиг просветления, да навстречу ясной заре первого дня блаженности жизни своей. Он смотрел удивленно на солнце встающее, ибо никогда его прежде не видел.
Он потрогал носком сандалии мирно посапывающую глыбу непробудившегося еще Ученика своего Дурпана и сказал:
– Я понял все. Теперь я понимаю.
Затем он остановился и посмотрел то, что находилось за Дурпаном.
– Что это там такое удивительное? – спросил он.
– Э-э... эм... это дерево, учитель, – пробормотал Дурпан, толком еще не проснувшись. – Помните? Оно было здесь вчера.
– Этого "вчера" не было.
– Э-э... эм... мне кажется, было, учитель, – сказал Дурпан, с трудом вставая на ноги. – Помните? Мы поднялись сюда, я сготовил еду, и сам съел ту корку, без Вашего скланга, из-за того, что Вы такое не хотите.
– Я помню вчера, – изрек Ве-Чен размышляя. – Но память о нем – в моей голове сейчас. Было ли реальным это вчера? Или реально только мое воспоминание? Воистину, я не вчера родился.
Лицо Дурпана превратилось в маску мучительного непонимания.
– Драгоценный мой, бестолковый Дурпан, я получил знание, – сказал Ве-Чен. – В чаше разомкнутой ладони – не прошлое, и не будущее. Там одно лишь "сейчас". Нет никакого другого времени, кроме настоящего. Нам нужно многое сделать.
Дурпан был растерян. Что-то новое появилось в Учителе. Его глаза лучились светом, а когда он двигался, в воздухе плясали нездешние серебристо-голубые огоньки, подобные солнечным зайчикам.
– Она поведала мне все, – продолжал Ве-Чен. – Теперь я знаю, что время для людей – нечто искусственное, и не иначе. Я научился придавать ему форму и управлять им. Я знаю, как сделать миг вечным, потому что он – такой и есть. Я могу научить этому искусству даже тебя, Дурпан. Я слышал, как бьется сердце вселенной. Я знаю ответы на многие вопросы. Спроси же меня.
Ученик посмотрел на него измученным взглядом. Было слишком раннее утро, чтобы считать его начавшимся утром. Существовала только одна вещь, которую он в данный момент осознавал с определенностью:
– Э... что учитель хочет на завтрак? – спросил он.
Ве-Чен устремил свой взор на их маленький лагерь, потом, на заснеженные равнины и на лиловые горы, на золотой утренний свет, сотворящий мир, и задумался над кой-какими свойствами человеческой натуры.
– О, – сказал он. – Вопрос из сложных.

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:19 am     Заголовок сообщения:

Следующий отрывок перевода, наверное, нет смысла выкладывать мне, поскольку он будет отчаянно похож на то, что сделали Jane & Rapsodi (очень хорошо, на мой взгляд, перевели, молодцы ).

Так что далее - примерно с 10-13-й страницы (оригинала в формате .rtf , расположенном здесь: http://www.fictionbook.ru/ru/author/pratchett_terry_david_john/the_discwo_26_thief_of_time/)
____________

..........

Первые слова, которые читают искатели просветления в тех таинственных долинах, где гудят гонги и бродят йети, долинах у самого Пупа Мира, – это слова: "Жизнь Ве-Чена Вечно Удивленного".
И первый вопрос, который они задают:
– Почему "вечно удивленного"?
И им говорят:
– Ве-Чен изучил сущность времени и понял, что вселенная, мгновение за мгновением, создается заново. И потому, понял он, нет на самом деле никакого Прошлого, лишь – воспоминание о Прошлом. Только моргни, и мир – уже не тот, который ты видел, когда закрывал глаза. И потому, сказал он, единственно возможное состояние ума – удивление. Единственно возможное состояние сердца – радость. Небо, которое ты видишь ныне, ты никогда не видел прежде. Истинное время – сейчас. Радуйся ему.
Первыми словами, которые прочел юный Лю-Цзы, когда искал себе неприятности в мрачном, перенаселенном и промоченном дождями Анк-Морпорке, были: "Сдаются комнаты; недорого". И он этому радовался.

Тик

Там, где земля плодородна, живут фермеры. Они знают толк в хорошей земле. Они растят хлеб.
Там, где недра богаты рудой, пылают горны, превращая ночь в алый закат. Молоты не умолкают. Люди куют сталь.
Есть угольные державы, есть мясные, есть вегетарианские. Мир полон мест, где одна вещь формирует страну и народ. И над ними, в долинах гор, окружающих Пуп Мира, где никогда не тает снег, есть страна просвещеннности.
Здесь живут люди, которые знают, что нет стали, только – идея стали*. Они дают имена новому и тому, чего нет. Они ищут основу бытия и суть души. Они поставляют миру мудрость.
В каждой прорезанной ледником долине, там, где даже в разгар лета ветер несет снежную пыль, возвышается какой-нибудь монастырь.
Есть Слушающие Монахи, которые пытаются уловить в шуме и гаме этого мира слабое эхо звуков, приводящих вселенную в движение.
Есть и Братья Крутизны, замкнутые и таинственные сектанты, верящие, что лишь через предельную крутизну можно познать этот мир, и что черное сочетается со всем, а хромированные детали никогда не выйдут из моды.
В своем, буквально, головокружительном монастыре, в паутине перекрещивающихся канатов, Балансирующие Монахи проверяют натяжение этого мира, а потом отправляются в долгие и опасные путешествия, чтобы восстановить его равновесие. Результы их деятельности можно увидеть высоко в горах и на сокрытых островках. Они пользуются маленькими латунными весами, которые можно спрятать в кулаке. Они работают. Ну, наверное работают. Мир пока не опрокинулся.
А посреди самой возвышенной, просторной и зеленой долины, где растут абрикосы, а льдинки в ручьях не тают даже в жаркий день, стоит монастырь Ой Донг, и живут Последователи Ве-Чена – монахи, владеющие боевыми искусствами. Остальные секты зовут их Монахами Истории. Не многое известно об их деятельности, хотя некоторые отмечают тот странный факт, что в их маленькой долине всегда стоит чудесный весенний день, и беспрерывно цветут вишни.
Ходил слух, что у этих монахов есть, своего рода, обязанность – следить, чтоб будущее шло в соответствии с тайным планом, придуманным кем-то, кто был всегда удивлен.
Однако, спустя некоторое количество "сейчас" (а потому что невозможно и нелепо говорить, сколько именно это длилось) явилась правда, более странная и пугающая.
Дело Монахов Истории – следить, чтоб будущее вообще наступило.
У Наставника Послушников была встреча с Ринпо, главным помощником настоятеля. Во всяком случае, сейчас главный помощник был очень важной персоной. Настоятель, в своем теперешнем состоянии, не мог охватить заботой всех и нуждался в помощи. В подобных случаях всегда находится некто, кто добровольно впрягается в ярмо. Ринпо есть везде.
– Этот Ладд. Опять, – сказал Наставник Послушников.
– О, драгоценный. Разве Вас может привести в беспокойство один шалун?
– Один обычный шалун – нет. И откуда он только взялся?
– Его прислал господин Сото. Знаете такого? Из нашего отделения в Анк-Морпорке? Он нашел его в городе. У мальчика врожденный талант, как я понял, – сказал Ринпо.
Наставник Послушников пришел в замешательство.
– Талант?! Да он – гнусный жулик! Он учился в Гильдии Воров! – возмутился он.
– Ну, да. Дети иногда воруют. Всыпать им слегка – и они перестанут воровать. Это основа обучения, – сказал Ринпо.
– Вот-вот. В этом и проблема.
– Неужели?
– Он слишком, слишком шустрый. Где он появляется – пропадают вещи. Небольшие вещи. Малоценные вещи. Но, даже, если за ним наблюдать вплотную, невозможно заметить, как он их берет.
– Тогда, может быть, он этого и не делает?
– Он проходит через комнату, и вещи исчезают! – твердил свое Наставник Послушников.
– Настолько проворен? Потому-то Сото его и обнаружил. Однако, вор – это тот, кто...
– Вещи потом находятся, в разных местах, – продолжал Наставник Послушников, с явной неохотой приняв возражения. – Но он делает это из вредности, я уверен.
Ветерок принес с террасы аромат цветущих вишен.
– Поймите, неповиновение для меня не новость, – сказал Наставник Послушников. – Это бывает у всех новичков. Но он – еще и опаздывает.
– Опаздывает?
– Он приходит на уроки позже, чем надо.
– Как может ученик опаздывать здесь?
– Мистеру Ладду не интересно. Мистер Ладд, видите ли, считает, что может поступать, как ему вздумается. Он еще и... умный.
Помощник кивнул. Ах, умный. Здесь, в долине, это слово имело специфическое значение. Умный думет, что знает больше своих учителей, дерзит и перебивает. Умник – хуже глупца.
– Он нарушает дисциплину? – спросил Помощник.
– Вчера, когда я вел урок Теории Времени в Каменном Классе, я поймал его на том, что он пялился на стену. Явно бездумно. Но, когда я вызвал его отвечать, а сам стал писать на доске, полностью уверенный, что он ничего не знает, – он ответил. Тотчас. И правильно.
– Что ж. Вы сами говорили, что он – умный мальчик.
Наставник Послушников выглядел смущенным.
– Вообще-то... Это была задача другого уровня. Перед этим я инструктировал действующих агентов Пятого Дзима, и на левой стороне доски осталась часть контрольных вопросов. Чрезвычайно сложная фазово-пространственная проблема, включающая остаточные гармоники в n-случаях. Никто из них с ней не справился. Честно говоря, я и сам вынужден был заглянуть в ответы.
– Значит, как я понял, Вы, в наказание, задали ему вопрос, на который он не мог дать правильного ответа?
– Само собой. Но он своим поведением все ломает. Мне постоянно кажется, что он – не в себе. Все время рассеян, но всегда знает, что ответить, и никогда не в состоянии объяснить, почему он это знает. Мы не можем больше не пороть его. Он подает дурной пример другим ученикам. Это не учеба для умного мальчика.
Помощник внимательно следил за полетом белых голубей, нарезавших круги над крышами монастыря.
– Мы уже не можем отослать его обратно, – наконец произнес он. – Сото сказал, что видел, как мальчик принял Позу Лугового Волка! Вот, как он был обнаружен! Можете представить себе такое? А ведь его никто этому не учил! Можете представить себе, что случилось бы, если б кто-нибудь с такого рода умением свободно шлялся, где захочет? Поблагодарите Сото за бдительность.
– Но он подкинул мне проблему. Мальчик оказался возмутителем спокойствия.
Ринпо вздохнул. Он знал, что Наставник Послушников был хорошим и добросовестным человеком, но он слишком долго жил в монастыре. Люди же, подобные Сото, проводили каждый свой день в мире времени. Они научились гибкости, поскольку, несгибаемые там – это мертвые. Люди, подобные Сото... А это – идея...
Он смотрел на другой конец террасы, где пара слуг подметала осыпавшийся вишневый цвет.
– Я нашел гармоничное решение, – сказал он.
– Правда?
– Столь талантливый мальчик, каким является Ладд, нуждается – в мастере, а не в дисциплине класса.
– Вероятно, но... – Наставник Послушников пристально помотрел на Ринпо. – А-а..! – произнес он, и вроде-как улыбнулся, но не особенно лучезарно. Это должно было означать определенное предупреждение, намек, что кое для кого, кто, по его мнению, этого вполне заслуживает, у него в запасе имеется неприятность.
– Мне приходит на ум некое имя, – сказал Ринпо.
– Мне тоже, – сообщил Наставник Послушников.
– Имя, которое звучит весьма часто, – продолжил Ринпо.
– Полагаю, либо он сломает мальчика, либо мальчик сломает его, либо – что всегда возможно – они сломают друг друга... – размышлял Наставник.
– Таким образом, как говорят в миру, – сказал Ринпо, – практически без изнанок.
– И все же, согласится ли настоятель? – спросил Наставник, пытаясь отыскать уязвимые места приятной идеи. – Его всегда отличало определенное, несколько утомительное, уважение к... подметальщикам.
– Настоятель – милый и добрый человек, но сейчас он мается зубами, и ходит с трудом, – сказал Ринпо. – Еще эти тяжелые времена. Уверен, он будет рад тому, что мы сами ему кого-то порекомендуем. Как бы Вам сказать... В общем-то, это – незначительное дело, на фоне повседневных забот.
И этим – будущее было определено.
Они не были плохими людьми. Они уже сотни лет упорно трудились во благо долины. Хотя, вероятно, за это время их ум приобрел несколько дурных привычек. Одна из них состояла в том, что, поскольку всем важным предприятиям нужна четкая организация, надо организовывать организацию, а не предприятие. А другая побуждала верить, что спокойствие – самая замечательная штука. Во веки веков.

Тик
_____________
* Но они все же используют вилки или, как минимум, идею вилки. Возможно, если рассуждать философски, у них нет и ложек, но тогода возникает вопрос, как быть с идеей супа.

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:21 am     Заголовок сообщения:

На столике, около кровати Джереми, выстроилась шеренга будильников. Он не нуждался в них, поскольку сам просыпался, во сколько хотел. Он их проверял. Джереми устанавливал будильники на семь и просыпался в 6.59, дабы убедиться, что они сработают вовремя.
Сегодня вечером он отправился спать рано, со стаканом воды и "Сказками сестер Грымз".
Он никогда не интересовался сказками, ни в каком возрасте, и вообще не понимал, в чем их смысл. За все время он не прочел ни одного романа и ни одной повести. Он помнил, как маленьким мальчиком был в конец раздосадован изображением часов в истрепанной книжке с дурацким стишком:

Кот Мурзилка жил у нас,
Он вставал с лежанки в час,
В два – котлету ел из миски,
В три – на кухне крал сосики.. .

Иллюстратор постарался, чтобы часы на картинке, где кот тянет со стола внушительную связку колбасных изделий, показывали – без десяти пять!
Он попытался читать грымзовские сказочки. У них были названия типа "Как Дрянная Королева Танцевала в Красных Раскаленных Башмаках!" или "Старуха в Духовке". О часах там вообще не упоминалось – ни о каких, ни в одной из сказок. Авторы, похоже, создали произведение, посвященное неупоминанию о хронометрических приборах.
Врочем, в "Стеклянных Часах Злюнца Шикштейна" часы все же нашлись. Ну, типа-часы. И были они... странными. Плохой человек (читатели должны были понять, что он плохой, потому что там, на той странице, прямо было сказано, что он плохой) сделал из стекла часы, в которые была заключена сама Время. Но все пошло наперекосяк, поскольку одна деталь часов – пружина! – была сделана не из стекла, и лопнула от напряжения. Время стала свободной, а плохой человек, постарев за секунду на десять тысяч лет, рассыпался прахом, и (чему Джереми нисколько не удивился) никто его больше не видел. Сказка заканчивалась моралью: Большие Предприятия Зависят от Маленьких Деталей. У Джереми это вызвало недоумение – почему, с тем же успехом, не написали: Нельзя Заманивать в Часы Эфемерных Женщин, или: Делайте Пружины Только из Стекла.
Однако, даже неопытный глаз Джереми улавливал что-то неправильное в этой сказке, если смотреть на нее вцелом. Как-будто авторы пытались придать смысл чему-то, что они видели или слышали, но не так поняли. И – ха! – хотя сказка и появилась сотни лет тому назад, когда даже в Юбервальде не было еще никаких часов, кроме натуральной кукушки, художник изобразил напольные часы в удлиненном корпусе, какие стали появляться лишь в последние пятнадцать лет. Вот ведь бестолковщина! Как это было бы смешно, когда бы не было так грустно!
Он отложил книгу и оставшуюся часть вечера посвятил небольшой проектой работе для Гильдии. За нее было уплачено наличными, поскольку он пообещал, что не присвоит авторство себе лично.
Потом он поместил свое творение на прикроватный столик, рядом с другими часами. Он задул свечу. Он лег спать. Он уснул.

Тикали стеклянные часы. Они стояли на деревянном полу, посреди мастерской, и лучились серебристым светом. Джереми обходил их по кругу, или, возможно, они вращались перед ним.
Часы были выше человеческого роста. Внутри прозрачного корпуса звездами мерцали красные и синие огоньки. Воздух пах кислотой.
Теперь он смотрел изнутри, из этих кристаллов, и взор его проникал все глубже и глубже сквозь слои стекла и хрусталя. После него они окрашивались розовым, их гладкость становилась стенами высотой в сотни миль, а он по-прежнему падал между этими плитами, которые делались все грубее, зернистее...
...полными отверстий. Синие и красные огоньки тоже были здесь, вспыхивали ему вслед.
И вот, наконец, появился звук. Он шел из темноты, раскинувшейся перед ним: медленный ритм, до смешного знакомымый – ритм сердца, усиленный в миллион раз...
...тчум...тчум...
... за ударом удар, тише гор и мощнее вселенных, темный и кроваво-красный. Он услышал кое-что еще, и его падение замедлилось, остановилось, и он начал подниматься сквозь брызги света, пока яркое пятно впереди не превратилось в комнату.
Он должен все это запомнить! Все было так ясно, он понял! Так просто! Так легко! Он мог видеть все детали, и то, как они работают, и как они сделаны.
И вот – это начало угасать.
Конечно, то был лишь сон. Так он сказал себе и успокоился. Правда, погружение было настолько глубоким, что он не мог не принять это все. Например, дымящуюся кружку чая на рабочем столе, и голоса по ту сторону двери...

В дверь стучали. Джереми удивился бы, если б сон закончился открыванием двери, и дверь исчезала, а стук остался. Он доносился снизу.
Было 6.47. Джереми мельком глянул на будильники, чтобы убедиться, что они не врут, затем накинул халат, подпоясался и поспешил вниз. Он приоткрыл дверь так, чтобы образовалась щель. Снаружи никого не было.
– 'Ще-то, я 'десь, мистер.
Ниже обнаружился гном.
– Звать Чассон? – было спрошено.
– Да, а что?
В щель просунулся бланк.
– Пишитесь 'десь, где сказано "Пишитесь 'Десь". Псибо. Эй, парни...
Парочка троллей за его спиной опорожнила тачку. О мостовую грохнулся большой деревянный ящик.
– Это что? – спросил Джереми.
– Срочная посылка, – сообщил гном, забирая бланк. – Прям из Юбервальда. Кой-кому пришлось отвалить за это кучу денег. Гляньте, скоко штампов и марок.
– А не могли бы вы внести это в...? – начал Джереми, но повозка уже катилась прочь, весело звякая и тренькая своими хрупкими грузами.
Начался дождь. Джереми разглядывал надпись на ящике. Как уверял аккуратный округлый почерк, посылка действительно была адресована ему. Чуть выше красовалась печать с двуглавой летучей мышью Юбервальда. Никакой другой маркировки не было. Кроме слов в самом низу:



А потом ящик начал ругаться. Приглушенно, и на иностранном языке, однако содержание ругательств явно было интернациональным.
– Э-э... есть там кто? – спросил Джереми.
Ящик покачался и приземлился на одну из длинных сторон. С дополнительным проклятием. Изнутри послышались несколько ударов, несколько ругательств погромче, и ящик, качнувшись, снова встал вертикально, выбрав сомнительным верхом правую сторону.
Часть досок обшивки отъехала вбок, и на мостовую с лязгом вылетел ломик. Голос, недавно озвучивавший ругательства, произнес:
– Не могли бы Вы быть штоль люпесны..?
Джереми воткнул ломик в обнадеживающего вида щель и поднажал.
Ящик развалился. Он выронил лом. Внутри было... существо.
– Я не снаю, – сказало оно, выталкивая наружу куски упаковки. – Восемь проклятых тней бес проплем, а на самом пороге эти итиоты штавят его непрафильно.
Оно кивнуло Джереми.
– Доброе утро, шударь. Я полагаю Вы и ешть Миштер Джереми?
– Да, а...
– Меня зофут Игорь, шударь. Мои рекоментации, шударь.
Рука, являвшая собой сплошную "травму на производстве", зашитая в нескольких местах, и сжимающая папку, сделала выпад в сторону Джереми. Повинуясь инстинкту, он отскочил, а потом смутился и взял бумаги.
– Я думаю, произошла ошибка, – проговорил он.
– Нет, это не ешть ошипка, – сказал Игорь, выволакивая ковровый баул из руин ящика. – Вам нужен ассиштент. И если говорить об ассиштентах, с Игорем Вы не пропадете. Все это снают. Не могли бы мы уйти с дождя, шударь? От него у меня коленьки ржафеют.
– Но я не нуждаюсь в ассис... – начал Джереми, но... это не было правдой. Ну, да. Он просто не мог удержать при себе ни одного помощника. Они всегда уходили не проработав и недели.
– Доброе утро, сэр! – произнес бодрый голос.
Еще одна повозка остановилась у двери. Она была выкрашена в гигиеничный белый цвет, полна всякого молочного, и имела на боку надпись "Роланд Соах, Молошник". Джереми, мало что уже понимая, поднял глаза на сияющую физиономию мистера Соаха, державшего в каждой руке по бутылке молока.
– Пинта, господин, как и обычно. А может, еще одну, раз у Вас уже есть компания?
– М-м... Э-э... да, благодарю Вас.
– А йогурт на этой неделе особенно хорош, господин, – сказал Соах тоном подстрекателя.
– Э-э... М-м... Думаю, нет, мистер Соах.
– Не желаете яиц, сливок, масла, пахты или сыра?
– Вообще-то нет, мистер Соах.
– Ну, тогда ладно, – сказал молочник, нисколько не смутившись. – Что ж, увидимся завтра.
– Э-э... Да. – произнес Джереми, когда повозка отчалила. Мистер Соах был другом, что в скудном словаре общения Джереми означало "некто, с кем я разговариваю один или два раза в неделю". Он симпатизировал молочнику, поскольку тот был правильным и пунктуальным, и его бутылки с молоком появлялись у порога каждое утро ровно в семь.
– Э-э... Пока. – сказал Джереми.
И повернулся к Игорю.
– Как Вы узнали, что мне нужен... – попытался сказать он. Но странный человек уже был внутри, и Джереми с отчаяньем обнаружил, что тот забрел в мастерскую.
– О! Да, очшень мило, – разглагольствовал Игорь, разглядывая обстановку с видом знатока. – Токарный штанок для микро-деталей, третья модель, я праф? Я фидел их в каталог. Дейштвительно замечшатель-...
– Я ведь никого не просил найти мне ассистента! – воскликнул Джереми. – Кто прислал Вас?
– Мы. Игори, шударь.
– Да, Вы уже говорили! Послушайте, я не...
– Нет, шударь. "Мы Е Игори", шударь. Это органисация, шударь.
– Какая-такая организация?
– По подбору персонала, шударь. Видите ли, шударь... Игорь нередко находиль себя шреди маштеров, пошкольку он бесупречшен. С тругой штороны...
– ... у Вас два больших пальца! – выдохнул Джереми, только что увидев это и не имея сил сдержаться. – По два на каждой руке!
– О, да, шударь. Очшень утобно, – сказал Игорь, даже не взглянув на свои руки. – С тругой штороны, нет таких людей, кто не хотель бы помощника-Игоря. Так что мой тётя Игорина сделать небольшое агенштво, штоп нас можно было нанимать.
– Для... множества Игорей? – спросил Джереми.
– О, наше множештво ешть фантастиш. Мы – большая семья.
Игорь протянул Джереми визитку.
Он прочитал:

Мы Е Игори
"Запасная рука – не лишняя"
Старый Крысенхаус
Злюнц Шикштейн
c-mail: Тотмаштер Юбервальд

Джереми изумленно смотрел на сигнальный адрес. Для него было нормальным не знать того, что не относится к часам, но здесь был другой случай. Новая транс-континентальная система сигнальных сообщений его очень даже заинтересовала после того, как он услышал, что для быстрой передачи потока информации, используют механизмы, схожие с часовыми. А могли ли нанять Игоря, послав соответствующее сигнальное письмо? Ну, да. По крайней мере, это объяснило бы скорость.
– Крысенхаус, – проговорил Джереми. – Это что-то вроде Дворца Совета, да?
– О, нет. Прошто... прошто, – успокаивающим тоном произнес Игорь.
– У Вас действительно в Юбервальде есть свой сигнальный адрес?
– О, да. Мы хфатаемся за нофшештва опеими руками.
– ...с четырьмя большими пальцами...
– Да, шударь. Мы хфатаем... крепко.
– И Вы сами себя сюда переслали?
– Конечшно, шударь. Мы Игори не снаем, что такое неудопштва.
Джереми опустил глаза на врученную ему ранее папку с рекомендациями, и его взгляд зацепило одно имя.
Папка была подписана. В некотором роде. Аккуратными заглавными буквами – ровными, словно отпечатанными – на титульном листе было выведено несколько слов, а ниже стояла подпись.

ОН БУДЕТ ПОЛЕЗЕН
ЛЕГИОН

Он вспомнил.
– О, так это все Леди ЛеГион. Она послала Вас ко мне?
– Ферно, шударь.
Чувствуя, что Игорь еще чего-то от него ждет, Джереми сделал вид, что просматривает рекомендации. Некоторые из них были написаны, как ему хотелось верить, засохшими коричневыми чернилами, одна – пастелью, еще несколько – оказались обуглены по краям. Все отзывы были лестными. Читая имена тех, кто дал рекомендации, Джереми вскоре уловил определенную закономерность.
– Это подписано кем-то по имени Буйный Доктор Чумичка, – сказал он.
– О, его наштоящчее имя не ешть Пуйный, шударь. Это шкорее, псефдоним, гофорящчий о его сути.
– То есть, он был помешанным?
– Кто снает, шударь..? – невозмутимо ответил Игорь.
– А Безумный Барон Хаха? В "причинах увольнения" сказано, что он был задавлен обломками горящей ветряной мельницы.
– Его не са того приняли, шударь.
– Вот как?
– Да, шударь. Как я поняль, толпа приняла его са Визгливого Доктора Берсерка, шударь.
– А. Ну, да, – Джереми мельком глянул вниз. – На которого Вы тоже работали, как я вижу.
– Да, шударь.
– И который умер от заражения крови?
– Да, шударь. Вилы окасались грясными.
– А Кусач Протыкач?
– Ээ-эм, Вы бы поферили, чшто он держал шашлычшную, шударь?
– А это было так?
– Не в тратиционном понимании, но – так, шударь.
– Вы имеете в виду, что он тоже не был нормальным?
– Ах. Да, он имель сфой непольшой бзик, толшен приснать. Но Игорь никогда не ошуждаль сфоих хосяев и хосяек, шударь. Это Кодекс Игорей, шударь. – терпеливо разъяснял он. – Этот мир впал бы в марасм, если б мы были отинаковыми, шударь.
Джереми плохо понимал, что с ним происходит. Он никогда еще ни с кем так долго и свободно не общался, если не считать разговора с Леди ЛеГион и перпирательств с мистером Соахом по поводу не-желает-ли-господин-сыра. Он превысил свою годовую норму. Возможно, это было связано с тем, что Игорь с трудом вписывался в понятие "человек". Для Джереми, до сего времени, определение "люди" не вязалось с теми, у кого швов было больше, чем у дамской сумочки.
– Я не знаю, найдется ли у меня работа для Вас, хотя.., – проговорил он. – Есть новый заказ, но я не уверен, что... Во всяком случае, я – не сумасшедший!
– Софсем не обясательно, шударь.
– Знаете, у меня действительно есть справка о нормальности.
– Хорошо срапотано, шударь.
– Мало у кого такая есть!
– Очшень спрафедливо, шударь.
– Имейте в виду, я принимаю лекарства.
– Вы прафильно поштупаете, шударь, – сказал Игорь. – Я сейчшас буду уходить и делать какой-нипуть зафтрак, ладно? А Вы пока переотеньтесь.
Джереми пощупал свой мокрый от дождя халат.
– Я скоро спущусь, – сказал он, и поспешил вверх по леснице.
Пристальный взгляд Игоря сканировал стеллажи с инструментами. На них не было ни пылинки. Напильники, молотки и клещи располагались согласно размеру. На рабочем столе было то же самое – каждая вещь находилась на своем особом, геометрически-точно выверенном месте.
Он выдвинул ящик. Винтики лежали ровными рядами.
Он осмотрел стены. На них не было ничего, кроме полок с часами. Это его удивило – даже у Слюнявого Доктора Виброфонса на стене имелся календарь, который давал некий всплеск цвета. Предположительно, он был выпущен компанией "Едкованн и Поднаблюденн", из Уродона, а цвет, который календарь выплескивал, был, по большей части, красным, но, по крайней мере, это соотносилось с соответствующим восприятием мира за пределами четырех стен.
Игорь был озадачен. Игорь никогда прежде не работал с нормальным человеком. Он сталкивался со множеством... да-да, мир называл их сумасшедшими; он работал и для нескольких нормальных, но отклонявшихся ради своего удовольствия в незначительные и социально-приемлемые сумасшествия. Однако он не мог припомнить, что б когда-либо трудился для полностью нормального человека.
Очевидно, рассуждал он, если вкручивание винтов себе в нос – безумие, тогда их подсчет и скрупулезная сортировка – норма, которая является противоположностью...
Ах, нет. Так не бывает. Или бывает?
Он улыбнулся. Он начинал чувствовать себя – дома.

Тик

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:22 am     Заголовок сообщения:

Лю-Цзы, Подметальщик, пребывал в своем саду Пяти Удивлений и занимался тщательной культивацией гор. Его метла была прислонена к живой изгороди.
Над ним, глядя поверх храмовых садов, возвышалась большая каменная статуя Ве-Чена Вечно Удивленного с лицом застывшим в своем неизменно-пучеглазом состоянии (разумеется, что) приятного удивления.
Такое хобби, как горы, привлекало людей, которые в обычных обстоятельствах, как говорится, имели времени повозку и маленькую тележку. Лю-Цзы не имел времени вовсе. Время для него было чем-то, что случалось, в основном, с другими людьми; он же – будто смотрел на море, стоя на берегу. Оно было большим, и где-то не здесь, и иногда подбивало потрогать его пальцем ноги, но постоянно жить в нем было невозможно. К тому же – вечно кожа от него делалась морщинистой.
В данный момент (в никогда-не-кончающийся, всегда-несущий-отдохновение момент этой мирной и солнечной маленькой долины) он возился с зеркальцами, и совочками, и морфическими резонаторами, и даже со странными устройствами, необходимыми для того, чтоб гора не вырастала более шести дюймов высотой.
Вишни все еще цвели. Здесь они всегда были в цвету. Где-то в храме ударил гонг. С крыши монастыря снялась стая белых голубей.
Миниатюрную гору накрыла тень.
Лю-Цзы взглянул на того, кто вошел в сад. Небрежным знаком покорности он поприветствовал мальчика в одежде послушника, вид у которого был довольно раздосадованный.
– Что нужно господину? – спросил он.
– Я ищу кое-кого по имени Лю-Цзы, – сообщил мальчик. – Лично я не думаю, что он вообще существует.
– У меня теперь есть ледник, – сказал Лю-Цзы, проигнорировав услышанное. – Наконец-то. Видишь, господин? Его длина – лишь дюйм, но он уже прорезает свою собственную небольшую долину. Здорово, правда?
– Да-да, очень здорово, – ответил послушник, стараясь быть вежливым. – Это сад Лю-Цзы?
– Вы имеете в виду Лю-Цзы, которого прославили его горы-бонсаи?
Послушник перевел взгляд с плошек, стоявших в ряд, на невысокого морщинистого человека, который ему улыбался.
– Это Вы – Лю-Цзы? Но Вы же – простой подметальщик! Я видел, как Вы убирались в общежитии! Я видел, как люди давали Вам пинка!
Лю-Цзы, очевидно, не услышав этого, поднял плошку, размером почти в фут, на которой дымил и плевался лавой небольшой конус.
– Что ты думаешь об этой горе, господин? – спросил он. – Вулканическая. И сделать ее было чертовски трудно, простите мне мой клатчский.
Послушник сделал шаг вперед и поклонился, и посмотрел подметальщику прямо в глаза.
Лю-Цзы редко выходил из себя, но сейчас это случилось.
– Вы и есть Лю-Цзы?
– Да, парень. Я – Лю-Цзы.
Послушник глубоко вздохнул и вытянул вперед худую руку. В ней был зажат небольшой свиток.
– От настоятеля... э-э, почтенный!
Свиток в руке послушника нервно подрагивал.
– Большинство людей зовут меня Лю-Цзы, парень. Или Подметальщик. Некоторые, до тех пор пока они не узнают меня получше, обращаются ко мне Пшёл-Вон, – сказал Лю-Цзы, аккуратно заворачивая свои инструменты. – Я никогда не был таким уж почтенным, за исключением случаев плохой орфографии.
Он поискал около плошек свой миниатюрный совочек, который использовал для работы над ледником, и нигде его не нашел. Ну, как же, он ведь отложил совок лишь мгновенье назад?
Послушник смотрел на него с благоговением, смешаным с остатками недоверия. Такая слава, как у Лю-Цзы, разносится далеко. По слухам, он был человеком, который владел... ну, ладно, который овладел практически всем. Однако, соответствующего облика он все-же не имел. Это был просто небольшой лысый человечек с жиденькой бородкой и слабой дружелюбной улыбкой.
Лю-Цзы похлопал мальчика по плечу, чтоб вернуть ему былую непринужденность.
– Давай-ка посмотрим, чего хочет настоятель, – сказал он, разворачивая рисовую бумагу. – Ага. Ты должен сопроводить меня к нему, как здесь сказано.
Лицо послушника застыло в панике.
– Что? Как я могу это сделать? Послушники не допускаются во Внутренний Храм!
– В самом деле? В таком случае, позволь мне сопроводить тебя, чтобы ты мог сопровождать меня, как и сказано, к нему, – выговорил Лю-Цзы.
– Вы имеете право входить во Внутренний Храм? – спросил послушник, чтобы тут же прикрыть себе рот ладошкой. – Но Вы же – просто подмета... Ой.
– Все верно! Даже не из настоящих монахов, не говоря уже о донгах, – сказал Подметальщик бодро. – Удивлен, да?
– Но люди говорят о Вас так, будто Вы – на одной ступени с настоятелем!
– О, драгоценный мой, ни коим образом, – сказал Лю-Цзы. – По сравнению со святыми, я – ничто. Никогда не имел настоящей власти над гармонией вселенной.
– Но Вы овладели всеми этими невероят...
– Хм, я не говорил, что я плох в том, что делаю, – сказал Лю-Цзы, резво направившись прочь с метлой на плече. – Просто, не святой. Мы идем?
– Э-э... Лю-Цзы..? – обратился к нему послушник, когда они пошли по древней кирпичной дорожке.
– Да?
– Почему это место называется Садом Пяти Удивлений?
– Как тебя звали в миру, шустрый юноша? – спросил Лю-Цзы.
– Вратновин. Вратновин Ладд, почтенн...
Лю-Цзы предостерегающе поднял два пальца.
– Ой ли?
– Я имел в виду... Подметальщик.
– Значит, Ладд? Анк-Морпоркский парень?
– Да, Подметальщик, – буркнул мальчик. Его тон, внезапно ставший подавленным, подразумевал, что он знет о дальнейшем ходе беседы.
– Будете расспрашивать про Гильдию Воров? Про "Парней Ладда"?
Мальчик, прежде известный, как Вратновин, заглянул в глаза старца, и, когда он снова заговорил, это был монотонный голос человека, который ответвечал на вопрос уже слишком много раз.
– Да, Подметальщик. Да, я был подкидышем. Да, мы называли себя "Парни Ладда" и "Лассы" – в честь одного из основателей Гильдии. Да, это фамилия, которую я принял. Да, мне нравилась эта жизнь, и иногда мне казалось, я с ней не расстанусь.
Лю-Цзы ничем не выдал, что он что-либо слышал.
– Кто прислал тебя сюда?
– Меня нашел монах, звавшийся Сото. Он сказал, что у меня талант.
– Марко? Такой волосатый?
– Да, такой. Правда, я думал, что все монахи – бритые.
– Ну, Сото говорит, что под волосами он лыс, – сказал Лю-Цзы. – Он утверждает, что волосы – независимое существо, которое просто живет на нем. Когда он до этого додумался, ему предоставили поле деятельности, отослав с чрезвычайной поспешностью. Трудолюбивый малый, заметь, и дружелюбный донельзя. Так что, оставь в покое его волосы. Вот – важный урок: ты не сможешь настоять на своем, если будешь подчиняться всем правилам, включая и те, которые имеют отношение к твоему мышлению. А какое имя тебе дали, когда ты был принят сюда?
– Лобсанг, почте... э-э, Подметальщик.
– Лобсанг Ладд?
– Ээ-э... ну, да, Подметальщик.
– Изумительно. Итак, Лобсанг Ладд, ты ведь пытался сосчитать удивления в моем саду, не правда ли? Каждый пытается. Удивлять – это в характере Времени, и всего удивлений – пять.
– Да, Подметальщик. Я видел небольшой мостик, который опрокидывается и сбрасывает тебя в пруд с карпами.
– Так, хорошо.
– ...а еще я обнаружил бронзовую скульптуру бабочки, которая машет крылышками, если на нее дохнуть.
– Это – два.
– Еще там были необычные маленькие ромашки, рассыпающие ядовитую пыльцу.
– Ах, да. Многие находят их чрезвычайно удивительными.
– А четвертое удивление, как я думаю, это насекомое – палочник, поющий йодлем .
– Верно замечено, – сказал Лю-Цзы, широко улыбаясь. – Он очень мил, правда?
– Но я не смог отыскать пятое удивление.
– Серьезно? Сообщи мне, когда его найдешь, – сказал Лю-Цзы.
Лобсанг Ладд думал над этим, пока тащился за подметальщиком.
– Сад Пяти Удивлений – это проверка, – сказал он наконец.
– О, да. Почти во всем.
Лобсанг кивнул. Это напоминало ему Сад Четырех Стихий. Бронзовые символы трех из них – все послушники умудрялись найти: в пруду с карпами, под скалой, на воздушном змее... Но ни один из соучеников Лобсанга не отыскал Огня. Огню в саду, просто, – неоткуда было взяться.
Потом Лобсанг стал рассуждать так: налицо были пять элементов, которые они учили. Четыре – как бы составляли вселенную, а пятый, Удивление, – позволял всему в ней продолжать свое существование. Никто не говорил, что все четыре элемента были материальными, так что четвертый элемент – мог быть и Удивлением, что Огня не было. Кроме того, это в саду огонь не находили, хотя другие знаки на соответствующих элементах были. Но он, в свое время, спустился в пекарни и открыл одну из печей. И там, под хлебами, теплился красным Огонь.
– Тогда... Я предполагаю, что пятое Удивление заключается в том, что пятого удивления нет, – сказал он.
– Хорошая попытка, но у меня сейчас нет цилиндрической курильницы, – сказал Лю-Цзы. – Да и не написало ли, "O! Вы так остры умом, что сами однажды порежетесь"?
– Хм, я еще не дочитал священный текст до этого места, Подметальщик, – сказал Лобсанг неуверенно.
– Вообще-то, ты и не мог, – ответил Лю-Цзы.
Они переходили из хрупкого солнечного света в глубокую прохладу живых изгородей, и пересекали древние залы, и спускались по ступеням, вырезанным в скале. Их сопровождал звук далеких песнопений. Лю-Цзы, который не был святым, и, следовательно, не мог подумать ничего не-святого, неожиданно оказался удивлен тому, что пение монахов являло собой нечто, или даже "ах-ах-ах". Спорить с таким эхом было трудно.
Он свернул с основной дороги и вот – коснулся ручек больших дверей красного лака . И оглянулся. Лобсанг, отставший на несколько ярдов, встал как вкопанный.
– Входим?
– Но даже донги не допускаются туда! – воскликнул Лобсанг. – Вы, по меньшей мере, должны быть тингом Третьего Дзима!
– Н-да, верно. Какая неприятность. Все же, пойдем-ка, а то здесь сквозит.
С крайней неохотой, ожидая в любой момент услышать возмущенный крик начальства, Лобсанг поплелся за подметальщиком.
И это был просто подметальщик! Один из тех, кто метет полы, и моет туалеты, и вычищает отхожие места! Кто бы мог сказать! Послушники слышали про Лю-Цзы с первого дня – как тот входил в какие-то жутко запутанные узлы времени и распутывал их, как он постоянно умудрялся избегать перекрестков истории, как он мог заговорить Время до полной ее прострации и воспользоваться этим, чтобы разработать самый изысканный вид борьбы...
... И вот он: худой маленький человечек, который выглядит так, будто относится к некой общей расе, будто происходит из везде, в одежде, имевшей когда-то честь быть белой, до приобретения всех этих пятен и заплаток, и в заново прошитых сандалиях. И еще – эта его дружеская усмешка, будто он постоянно ждал чего-то забавного. И не было у него вовсе никакого пояса, а просто какая-то веревочка, которой он подвязывал свою одежду, чтоб та не распахивалась. Даже некоторые послушники в первый же год доходили до уровня серого донга!
В дождо старшие монахи занимались практикой. Лобсанг вынужден был отскочить в сторону от парочки бойцов, круживших где-то за пределами достижимого, их руки и ноги, потерявшие всякие очертания, стремились найти брешь в обороне и нарезать время тонкими-претонкими ломтиками...
– Ты! Подметальщик! – Лобсанг оглянулся, хотя крик этот предназначался Лю-Цзы. Некий тинг, удостоенный Третьего Дзима не так давно, судя по его новенькому поясу, надвигался на маленького человечка, и лицо его было красным от ярости.
– Ты почему вошел сюда, выгребатель грязи? Тебе запрещено!
Лю-Цзы по-прежнему выражал своей улыбкой слабость. Однако, вытащил откуда-то из-за пазухи небольшой мешочек. И сказал:
– Облом-с.
Он взял щепоть табака и, в то время как тинг распухал над ним от гнева, начал скручивать сигаретку.
– А грязь есть везде, увы. У меня несомненно найдется пара слов для того, кто уделал этот пол.
– Как ты смеешь оскорбляться! – заорал монах. – Убирайся на кухню, подметальщик!
Лобсанг, жмущийся за спиной Лю-Цзы, отчетливо видел, как весь доджо замер, наблюдая эту сцену. Один или двое монахов перешептывались. А с кафедры, подперев подбородок рукой, на все это бесстрастно взирал человек в коричневом одеянии мастера доджо.
С безграничной терпеливостью и, доводящей до белого каления, деликатностью, – что ассоциировалось с самураем, составляющим икебану – Лю-Цзы выкладывал табачную стружку на тонкую папиросную бумагу.
– Нет. Я вычислил, что, выйдя в ту дверь, я окажусь – за ней, если Вы еще не поняли, – сказал он.
– А вот это – наглость! Тогда, может, ты готов к бою, враг пыли?
Монах отпрыгнул и поднял руки, приняв стойку Боевого Хека. Он крутанулся и обрушил удар на тяжелый кожаный мешок, долбанув его с такой силой, что порвалась цепь растяжки. Потом он снова встал перед Лю-Цзы, держа руки для Ползка Змеи.
– Айи! Шьяо! Хайи-ии.., – начал он. Мастер доджо встал.
– Пауза! – скомандовал он. – Не угодно ли Вам будет узнать имя того, кого Вы собираетесь уничтожить?
Боец остался в той же позе, свирепо глядя на Лю-Цзы.
– Я не желаю знать, как зовут подметальщика, – сказал он.
Лю-Цзы уже скрутил тонкий цилиндрик сигареты и подмигнул сердитому человеку, что только распалило его гнев.
– Мудрость – это всегда знать имя подметальщика, мальчик, – произнес мастер доджо. – А мой вопрос был адресован не вам.

Тик

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:22 am     Заголовок сообщения:

Джереми недоуменно глядел на свои простыни.
Их целиком покрывали записи. Сделанные его собственной рукой.
Записи шли через всю подушку и взбирались на стену. Наброски чертежей, что было уже чересчур, глубокими шрамами рассекали штукатурку.
Под кроватью обнаружился его карандаш. К тому же – заточенный. Он его точил не просыпаясь! И, судя по всему, именно этим карандашом он и орудовал несколько часов, записывая и зарисовывая. Пытаясь зафиксировать все, что видел во сне.
А вот и список деталей – на шикарном одеяле гагажьего пуха.
Когда он это увидел, все обрело свой простой непреложный смысл – как молоток, или палка, или Великолепно-Круглое Средство Помогающее Преодолеть Силу Тяжести. Будто он встретил старого знакомого. И вот... Он пристально вгдядывался в строчки, которые нацарапал. Они были написаны торопливо, без знаков препинания и, вдобавок, с пропуском некоторых букв. Однако, он вполне мог их разобрать.
Ему уже приходилось слышать о такого рода вещах. Сквозь грезы и сны иногда пробивались великие открытия. Неужели вы думаете, что идея маятниковых часов пришла к Хепцибаху Почасону, из-за того, что он работал специалистом по публичным повешениям? А Вилфрейм Старомод, по-вашему, всегда говорил, что изобрел регулятор хода часов Рыбий Хвост, объевшись омаров?
Да-да, все это стало ясным во сне. Днем потребовалось бы гораздо больше усилий.
Из маленькой кухоньки, что находилась позади его мастерской, донесся звон посуды. Он поспешил вниз, волоча за собой простыню.
– Я обычно не.., – начал он.
– Тошты, шударь, – првозгласил Игорь, отходя от плиты. – Слегка потрумяненные, как Вы люпите, я полагаю.
– Как Вы узнали?
– Игорь научился предугатывать, шударь, – сказал Игорь. – Какая замечшательная кухонька, шударь. Я никогда ешче не фидел, чтоп там, где написано "Ложки", дейштвительно были ложки.
– Вы хорошо работаете со стеклом, Игорь? – спросил Джереми, не отреагировав на похвалу.
– Нет, шударь, – сказал Игорь, намазывая на тост масло.
– Нет?
– Нет, шударь. Я – чертофски феликолепен в рапоте с ним, шударь. Многие нуждались в... шпецифической аппаратуре, которой прошто нигде не было, шударь. Что Вы хотите сделать?
– Как бы нам соорудить это? – Джереми расстелил на столе простыню.
Пальцы Игоря с черными ногтями разжались, и тост упал.
– Что-то не так? – спросил Джереми.
– Мне покасалось, будто кто-то прошелся по моей могиле, шударь, – сказал Игорь, все еще выглядевший потрясенным.
– Э... Но ведь у Вас на самом деле никогда не было могилы, правда? – спросил Джереми.
– Обрасно гофоря, шударь, обрасно гофоря, – произнес Игорь, и казалось, ему было больно.
– Это – идея, которую я... Идея часов из...
– Штеклянные Часы, – сказал Игорь. – Да. Я снаю о них. Мой дед Игорь помогал сопирать перфые такие часы.
– Первые? Но это же была просто детская сказка! А мне это приснилось, и...
– Мой тедушка Игорь всегда очень штранно расскасыфал обо фсем этом, – продолжал Игорь. – Вспышка и фсе.
– Они взорвались? Из-за металлической пружины?
– Не взрыф, а вспышка, – сказал Игорь. – Мы не фидим штранности в этой вспышка, мы, Игори. Это прошто... очень неопычно. И неопычное нам тоже не кашется штранным.
– Вы говорите, они действительно существовали?
Игорь, казалось, пришел в замешательство.
– Да, – сказал он, – А потом срасу нет.
– Вещи одновременно и существуют, и их нет, – проговорил Джереми. – Я очень хорошо все понял. У меня есть лекарство.
– Часы сушчествофали, – сказал Игорь, – А сатем, после того, как они были шделаны, их не штало. Это то, что мне расскасыфал мой тедушка, а он сделаль эти часы фот этими самыми руками!
Джереми посмотрел вниз. Руки Игоря были узловатыми, и – он только сейчас пригляделся к ним – имели много шрамов вокруг запястий.
– В нашей семье мы придаем большое сначшение фопросу наследия, – сказал Игорь, поймав его пристальный взгляд.
– Своего рода... секонд-хэнд, ха-ха-ха, – произнес Джереми. Он хотел знать, где его лекарство.
– Очень шмешно, шударь, – сказал Игорь. – Но Тедушка Игорь фсегда гофориль, что потом это было слофно... сон, шударь.
– Сон...
– Маштерская штала тругой. И часоф там не было. Пезумный Доктор Крылан, на которого тедушка в то фремя рапотал, софсем не учаштвофал в создании штеклянных часоф, прафда он помог получшить солнечшный сфет из апельсиноф. Вешчи были тругими, но они по-прежнему были, шударь. Слофно ничшего не происошло.
– Но это оказалось потом в детской книжке!
– Да, шударь. Несколько сагадочшно, шударь.
Джереми пристально посмотрел на простыню покрытую каракулями. Точные часы. Вот и все. Они должны были сделать все прочие часы ненужными, как сказала Леди ЛеГион. Создание таких часов означает, что часовщики, в конце концов, станут просто частью истории хронометрирования. Правда, книжка утверждала, что в часы была заключена сама Время, но Джереми не было дела до таких вымышленных подробностей. Во всяком случае, часы измеряли. Расстояние не смотаешь как рулетку. Колесики во всех часах имеют ограниченное число зубцов. А если... свет.
Свет с зубцами. Он видел его во сне. Свет – это не что-то яркое в небе, а – дрожащая линия, с вершинами и впадинами, как волна.
– А не могли бы Вы... Ну, сделать что-то вроде того? – спросил он.
Игорь снова помотрел на чертежи.
– Да, – ответил он, и кивнул. Затем указал на несколько больших стеклянных сосудов нарисованных вокруг центральной колонны часов.
– Я снаю, что это такое, – сказал он.
– Мне сни... Я представляю их себе, как что-то искристое, – сказал Джереми.
– Это очшень, очшень тайное снание, – сказал Игорь, старательно избегая прямого ответа. – Можете ли Вы доштать сдесь медные штержни, шударь?
– В Анк-Морпорке? Запросто.
– А цинк?
– Сколько угодно.
– Серную кишлоту?
– Целую бутыль.
– Мне нато умереть и подняться на непеса, – сообщил Игорь. – Прошто, положите около меня попольше меди, цинка и кишлоты, шударь, – сказал он, – А потом мы уфидим вспышку.

Тик

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:28 am     Заголовок сообщения:

– Мое имя, – сказал Лю-Цзы, предостерегающе развернув свою метлу, поскольку разгневанный тинг уже занес руку, – Лю-Цзы.
В доджо стало тихо. Боевой вопль нападавшего оборвался на середине.
– ...Айи! Хао-гмх! Гмх? Охчёоооооовтблиииии.., – Он застыл, и, вместо того, чтоб завершить пируэт, прогнулся, сжимаясь из боевой стойки в испуганный, кающийся поклон.
Лю-Цзы наклонился и чиркнул спичкой об его безвольный подбородок.
– А как тебя зовут, парень? – спросил он, раскуривая свою кривоватую сигаретку.
– Его зовут – грязь, Лю-Цзы, – сказал мастер доджо, выступив вперед. Он отвесил застывшему задире пинка. – Ладно, Грязь, ты знаешь правила. Бейся с человеком, которого вызвал, или снимай свой пояс.
В первый момент склоненная фигура пребывала в полной неподвижности, а потом осторожно, в манере театральной постановки о непротивлении злу насилием, принялась что-то делать с поясом.
– Нет-нет, нам ведь не это нужно, – отозвался Лю-Цзы доброжелательным тоном. – Это был хороший вызов. Сдержанное такое "Айи!", ну, и вполне сносное "Хайи!", я так думаю. Во всех смыслах, добротная боевая тарабарщина, какую Вы, наверняка, не часто слышите в эти дни. И, потом, мы ведь не хотим, чтобы в такой момент с него свалились штаны, правда? – он затянулся сигаретой и добавил, – Особенно в такой момент.
И похлопал съежившегося человека по плечу.
– Будем считать, что ты просто освежил в памяти правило, которое ваш здешний учитель вдалбливал вам день за днем, да? И... почему бы тебе не пойти и не убрать за собой? Я имею в виду, что кто-то из вас мог бы сам наводить здесь порядок.
Потом он повернулся и кивнул мастеру доджо.
– Пока я здесь, мастер, я хотел бы показать юному Лобсангу работу Устройства Внезапных Шаров.
Мастер доджо низко поклонился.
– Оно в Вашем распоряжении, Лю-Цзы, Подметальщик.
Поскольку Лобсанг всюду, с неизменным проворством, следовал за Лю-Цзы, он услышал мастера доджо, который, как и все учителя, никогда не упускал возможности дать своим подопечным наставление:
– Доджо! Каково Первое Правило?
Даже склонившийся забияка пробормотал вместе с хором:
– Не поступать опрометчиво, оказавшись перед маленьким, лысым, морщинистым улыбающимся человеком!
– Хорошее Первое Правило, – сказал Лю-Цзы, ведя своего нового последователя в соседнюю комнату. – Я встречал много людей, которые могли бы прислушаться к этому с пользой для себя.
Он остановился, и, не глядя на Лобсанга Ладда, придержал того за руку.
– А теперь, если ты будешь столь любезен, ты вернешь тот маленький совочек, который украл у меня, когда мы только познакомились.
– Но я даже не приближался к Вам, господин!
Улыбка Лю-Цзы не дрогнула.
– О, да. Это правда. Мои извинения. Рассеянность старого человека. Не написано ли, "Я б потерял свою собственную голову, если б она не была прибита"? Давай-ка перейдем к делу.
Пол здесь был деревянным, а высокие стены имели обшивку. На ней, то тут, то там, попадались красно-коричневые пятна.
– Э-э, у нас есть такое, в доджо послушников, Подметальщик, – сказал Лобсанг.
– Но шары там сделаны из мягкой кожи, да? – спросил старец, приблизившись к высокому деревянному коробу. До середины стороны, сориентированной по длине комнаты, шел ряд отверстий. – И двигались они крайне медленно, как мне помнится.
– Э-э, да, – сказал Лобсанг, наблюдая, как подметальщик потянул на себя весьма большой рычаг. Где-то внизу раздался металлический скрежет, а после – назойливый звук текущей воды. Воздух наполнился хрипами какого-то устройства, скрытого в коробе.
– Эти – деревянные, – спокойно сказал Лю-Цзы. – Поймай один.
Слух Лобсанга уловил еще какой-то звук, и обшивка за его спиной затряслась: где-то там, в глубине, притаился шар. Он вылетел и врезался в пол. – Можно немного помедленней, – сказал Лю-Цзы, поворачивая ручку.
После пятнадцати неудачных попыток, Лобсанг поймал-таки один шар, угодивший ему прямо в живот. Лю-Цзы вздохнул и вернул большой рычаг в исходное положение.
– Удачно получилось, – сказал он.
– Подметальщик, я не привык ... – забормотал мальчик, поднимая себя с пола.
– О, я знал, что поймать ты не сможешь, – сказал Лю-Цзы. – Даже нашему неистовому другу, который в доджо, не удалось бы этого сделать на такой скорости.
– Но Вы сказали, что сделали помедленней!
– Так, чтоб тебя не убило. Это, видишь ли, только проверка. Общая проверка. Пойдем, парень. Мы не можем заставлять настоятеля ждать нас.
Оставляя за собой сигаретный дым, Лю-Цзы легким шагом направился прочь.
Лобсанг шел следом, в нем нарастало беспокойство. Это и был Лю-Цзы, и доказательством тому служило проишествие в доджо. И, по крайней мере, он знал это. Он видел это некрупное круглое лицо, обращенное к разгневанному бойцу, внимательное и дружелюбное, видел, как боец узнал его. Но... просто подметальщик? Без знаков отличия? Без статуса? Ладно, положим, статус ясен, ибо мастер доджо не мог бы поклониться ниже даже самому настоятелю, но...
И вот он шел за этим человеком по переходам, где даже монаху, под страхом смерти, запрещено было появляться. Рано или поздно, но это обязательно выльется в неприятность.
– Подметальщик, на самом деле, я должен вернуться к своим обязанностям на кухне... – начал он.
– О, да. Кухонные обязанности, – сказал Лю-Цзы. – Чтобы научить тебя добродетельной покорности и трудолюбию, правильно?
– Да, Подметальщик.
– А сами они работают?
– Э-э... да.
– В самом деле?
– Ну... нет.
– Они ведут не совсем тот образ жизни, который превозносят, я тебе говорю, – сказал Лю-Цзы. – А вот то, что мы делаем здесь, – он шагнул в сводчатый коридор, – и есть учеба, мой мальчик!
Это был самый большой зал, какой Лобсанг когда-либо видел. Лучи света тяжелыми стрелами падали сквозь украшенные изразцами отверстия в потолке. А внизу, размером более сотни ярдов, пестуемая старшими монахами, ходящими над ней по изящным веревочным мостикам...
Лобсанг слышал о Мандале.
Она представляла собой... как если бы брошенные кем-то тонны раскрашенного песка рассыпались по полу гигантским вихрем разноцветного хаоса. Но в этом присутствовал и порядок, борющийся за выживание в хаосе – возвышающийся, и опадающий, и длящийся. Миллионы песчинок, упавших произвольно, все равно складывались в часть узора, который должен был повториться и распространиться по кругу, откатиться или слиться с другими узорами, и, в конечном итоге, раствориться в общем беспорядке. Это происходило вновь и вновь, превращая Мандалу в безмолвную непримиримую войну цвета.
Лю-Цзы вступил на деревянно-канатный мостик, непрочный на вид.
– Ну? – спросил он. – И что ты об этом думаешь?
Лобсанг глубоко вздохнул. Он чувствовал, что, если полетит с моста, то упадет в этих волны цвета и никогда-никогда не достигнет дна. Он моргнул и вытер лоб.
– Это... ужасно, – сказал он.
– Вот как? – произнес Лю-Цзы. – Мало, кто говорил такое с первого раза. Обычно употребляли слова наподобие "великолепно".
– Она собирается неправильно!
– Что?
Лобсанг держался за ограждающий канат.
– Узоры... – начал он.
– История повторяется, – сказал Лю-Цзы. – Они всегда есть.
– Нет, они... – Лобсанг попытался свести все воедино. Здесь были узоры из узоров, только кажущиеся частью хаоса. – Я имею в виду дополнительные узоры и...
Он запнулся и полетел вперед.
Было холодно, мир кружился, а земля спешила навстречу, чтобы обнять его.
И остановилась. Когда до нее оставалось несколько дюймов.
Воздух вокруг шипел, будто его осторожно поджаривали.
– Вратновин Ладд?
– Лю-Цзы? – отозвался он. – Мандала это...
Но где же цвета? Откуда этот влажный и вонючий воздух города?
Вот и призрачные воспоминания начали блекнуть. А, поскольку они уже уходили, они спросили: "Как мы можем быть воспоминаниями о том, что еще не случилось? Ты, конечно же, помнишь свой подъем на крышу Гильдии Пекарей и верхние расшатанные камни, поскольку это уже случилось?"
А умирающая память напоследок возразила: "Эй, это же было несколько месяцев тому назад..."
– Нет, мы не Лю-Цзы, загадочно падающее дитя, – произнес голос, обращавшийся явно к нему. – Ты можешь двигаться?
Вратновин начал с большим трудом поворачивать голову. Ему казалось, будто он увяз в смоле.
В нескольких футах от него, на перевернутом ящике, сидел молодой мужчина, немного неуклюжий, в грязной желтой одежде. Он был бы похож на монаха, если б не его волосы, смотревшиеся как полностью независимое существо. Просто сказать, "они были черными и собранными в хвостик", значило бы упустить возможность воспользоваться термином "слоновый". Эти волосы – были личностью.
– Чаще всего меня зовут Сото, – сообщил мужчина-под(волосами). – Марко Сото. Я не буду суетиться, запоминая твое имя, пока мы не выясним, собираешься ты жить, или нет, ладно? Итак, скажи-ка мне, а не задумывался ли ты, в какой-нибудь момент, о ценностях духовной жизни?
– Только что? Именно! – произнес... ах, да, "Вратновин", рассуждал он, такое у меня имя, да? Тогда, почему мне вспомнилось "Лобсанг"? – Э-э, я думал о возможности заняться чем-нибудь новым!
– Быстро растешь, – сказал Сото.
– Это какой-то вид магии? – Вратновин попытался сдвинуться, но остался висеть в воздухе, в легком развороте, недалеко от поджидавшей его земли.
– Не совсем. Кажется, ты можешь управляться со временем.
– Я? А как я это делаю?
– Ты не знаешь?
– Нет!
– Ха, больше его слушай! – произнес Сото, видимо разговоривая с каким-то добрым приятелем. – Из вращательно-временного Накопителя выжато все возможное. Наверняка, чтобы помешать твоей маленькой шалости стать причиной невыссказанной обиды на целый мир. И ты не знаешь, как ты это делаешь?
– Нет!
– Что ж, мы тебя научим. Это – хорошая жизнь и отличные перспективы. По крайней мере, – добавил он, фыркнув, – они получше, чем твои теперешние.
Вратновин напрягся, чтобы еще немного повернуть голову.
– Научите меня чему?
Мужчина вздохнул.
– Все еще спрашиваешь, дитя? Так, ты согласен или нет?
– С чем?
– Послушай, я предлагаю тебе возможность нормального жизненного срока, ты меня вообще понимаешь?
– Почему это, возможность пожизненного срока, мистер Сото?
– Нет, ты неправильно меня понимаешь. Тебе, а именно Вратновину Ладду, предлагается, а именно мной, возможность получить целую жизнь. Подлиннее этой, которая у тебя будет короткой.
Вратновин заколебался. Он отдавал себе отчет в том, что тело его оцепенело. В некотором смысле, оно все еще падало. Он не знал, почему ему это известно, но знание было столь же реальным, как и булыжники внизу. Если он сделает неправильный выбор, падение просто продолжится. Было уже недалеко. Последние несколько дюймов до финального удара.
– Я должен признать, что мне не нравится то, что в данный момент происходит с моей жизнью, – сказал он. – Наверное, стоит направить ее в другую сторону.
– Вот и ладно! – отдельно-волосый мужчина достал что-то из своих одежд. Это выглядело как складные счеты, но, когда он открывал какую-либо их часть, она, неярко вспыхнув, исчезала, будто перемещалась куда-то, а куда, не было видно.
– А что Вы делаете?
– Ты знаешь, что такое кинетическая энергия?
– Нет.
– Это то, чего у тебя слишком много. – Пальцы Сото танцевали среди стержней счет, то исчезающих, то появляющихся снова. – Мне кажется, ты весишь приблизительно сто десять фунтов, верно?
Он спрятал свое небольшое устройство в карман и направился к ближайшей повозке. Он что-то с ней сделал, что именно, Вратновин видеть не мог, а потом вернулся.
– Твое падение завершится в несколько секунд, – произнес он, указав рукой на некое место внизу. – Попытайся думать об этом, как о начале новой жизни.
Вратновин упал. Встретился с землей. Перед глазами вспыхнул пурпур, а нагруженную повозку, стоявшую на другой стороне улицы, подбросило в воздух на фут, и она тяжело рухнула на мостовую. Одинокое колесо попрыгало куда-то прочь.
Сото нагнулся и затряс обмякшую руку Вратновина.
– Привет, как дела? – спросил он. – Какие-нибудь ушибы?
– Есть немного, – ответил Вратновин, когда встряска закончилась.
– Возможно, ты несколько тяжелее, чем выглядишь. Разреши-ка.., – Сото подхватил Вратновина под плечи, чтобы отбуксировать его подальше в туман.
– Могу я пойти и ..?
– Нет.
– Но – Гильдия...
– Тебя для Гильдии не существует.
– Что за глупости, я – в списках.
– Нет, не ты. Мы позаботимся об этом.
– Как? Вы же не можете переписать историю!
– Спорим на доллар?
– И с кем я только связался?
– Мы – настолько тайное общество, что ты даже представить себе не можешь.
– Да? В таком, случае, кто это "мы"?
– Монахи Истории.
– Кто-кто? Никогда о вас не слышал!
– Вот видишь? Уж мы такие.
А дальше, – какие они такие.
А потом, время просто полетело мимо.
А теперь настоящее возвращалось.
– Ты в порядке, парень?
Лобсанг открыл глаза. Он чувствовал, что рука буквально отрывается от тела.
Он скользнул взглядом по руке вверх и увидел Лю-Цзы, который удерживал его, распластавшись на качающемся мостике.
– Что случилось?
– Я думаю, ты, наверное, переволновался, парень. Или, может, голова закружилась. Просто не смотри вниз.
Внизу, под Лобсангом, стоял такой шум, будто там носился рой разъяренных пчел. Машинально ему захотелось опустить голову.
– Я же сказал, не смотреть вниз! Просто, расслабься.
Лю-Цзы дотянулся до его ног. И легко, будто перышко, начал поднимать Лобсанга, пока сандалии мальчика не оказались над деревянным настилом мостика. Где-то там, ниже, по переходам с криками бегали монахи.
– Теперь, закрой глаза... не смотри вниз!.. и я просто переведу нас обоих на ту сторону, хорошо?
– Я, э-э, снова видел... снова был в городе, когда Сото нашел меня... Я снова оказался... – бормотал Лобсанг слабым голосом, неуверенно шагая вслед за монахом.
– Однако, чего уж тут было ожидать, – проговорил Лю-Цзы, – в таких-то обстоятельствах.
– Но, но я видел, что опять был там, потом вспомнил, что нахожусь здесь. Вы и Мандала!
– А не записано ли в священном тексте, "По-моему, судьба вершится, когда мы о ней не знаем"? – спросил Лю-Цзы.
– Мне еще такое не попадалось, Подметальщик, – сказал Лобсанг. Он почувствовал, что воздух стал прохладнее, а значит, они уже достигли скального туннеля на той стороне зала.
– Печально, но в писаниях, которые у них здесь есть, тебя, вероятно, не будет, – сказал Лю-Цзы. – Ах, да, теперь ты можешь открыть глаза.
Они шли дальше, а Лобсанг все тер и тер свой лоб, пытаясь отогнать странные мысли.
За его спиной разъяренные вихри, внутри разноцветного круга, разлетающиеся из точки, где Лобсанг должен был упасть, постепенно утихали и сглаживались.

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:30 am     Заголовок сообщения:

И написано в Первом Свитке Ве-Чена Вечно Удивленного, достигли Ве-Чен и Дурпан зеленой долины между высокими горами, и Ве-Чен сказал:
– Вот. Это место. Здесь будет монастырь, посвященный умирающе-рождающемуся времени. Я уже вижу его.
– А я что-то нет, учитель, – произнес Дурпан.
Ве-Чен же сказал:
– Во-он там, – и указал где, и рука его исчезла.
– А-а, – догадался Дурпан. – Вон там .
Ветерок осыпал голову Ве-Чена лепестками, сорванными с диких вишен, цветущих по берегам ручьев.
– И этот восхитительный день будет последним, ибо – навеки, – изрек он. – Звенящий воздух, яркое солнце, льдинки в ручьях. Каждый день в этой долине будет этим прекрасным днем.
– Не могли бы Вы слегка повторить то, что сказали, учитель, – попросил Дурпан.
– Это все потому, что ты еще не знаешь, как обращаться со временем, – ответил Ве-Чен. – Но я научу тебя управляться с ним как с пальто, чтобы надевать его, когда нужно, и снимать, когда в нем нет необходимости.
– А мне придется его чистить? – спросил Дурпан.
Ве-Чен одарил его долгим, медленным взглядом.
– Либо ты слишком глубоко мыслишь, Дурпан, либо ты просто передернул метафору, причем, довольно глупым образом. Как ты думаешь, что из двух?
Дурпан посмотрел на свои ноги. Затем взглянул на небо. Затем уставился на Ве-Чена.
– Я думаю, что я – глуп, учитель.
– Вот, – сказал Ве-Чен. – Так случилось, что ты сейчас – мой помощник, ибо, если я смогу обучить тебя, Дурпан, я смогу обучить кого угодно .
Дурпану явно стало легче, он поклонился:
– Вы оказываете мне слишком много чести, учитель.
– И вот – вторая часть моего плана, – сказал Ве-Чен.
– Ах, да, – произнес Дурпан, придав своему лицу, как ему казалось, выражение мудрости, хотя, на самом деле, это выглядело как эхо воспоминаний о минувшем запоре. – План из двух частей – всегда хороший план, учитель.
– Найди мне пески разных цветов, и плоскую скалу. Я покажу тебе, как сделать видимыми течения времени.
– А, хорошо.
– И вот – третья часть моего плана.
– Третья часть, да?
– Я могу обучить нескольких одаренных, как управлять своим временем, замедлять и ускорять его, как хранить, и как направлять, подобно воде в этих ручьях. Но, боюсь, большинство людей не сможет себе позволить заниматься этим. Мы должны им помочь. Мы должны создать... устройства, которые будут запасать время и передавать его туда, где это нужно, поскольку люди не могут совершенствоваться, если они подобны листьям, несомым ветром. Люди хотят иметь возможность тратить время, делать время, терять его и покупать. Это будет нашей основной задачей.
Лицо Дурпана исказила усиленная работа мысли. Потом он стал медленно тянуть вверх свою руку.
Ве-Чен вздохнул.
– Ты собираешься спросить, что случится с пальто, не так ли? – заметил он.
Дурпан кивнул.
– Забудь про пальто, Дурпан. Пальто тут не при чем. Просто, помни, что ты – чистый лист, на котором я напишу... – Ве-Чен жестом остановил Дурпана, у которого открылся рот. – Это просто еще одна метафора, просто метафора. И, пожалуйста, сделай обед.
– Метафорический или нормальный, учитель?
– Оба!
Стая белых птиц взмыла в небо с деревьев, чтобы сделать круг, а потом разлететься по долине.
– Там будут голуби, – сказал Ве-Чен, когда Дурпан умчался разводить огонь. – Каждый день – там будут голуби.

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:33 am     Заголовок сообщения:

Лю-Цзы оставил послушника в приемной. Его недоброжелателей могло бы удивить, что, перед тем, как войти к настоятелю, он привел в порядок свою одежду, однако Лю-Цзы все-таки внимательно относился к людям, хотя и был невнимателен к правилам. Он затушил свою сигарету и пристроил ее за ухом. Он знал настоятеля уже без малого шесть сотен лет и относился к нему уважительно. Не многих людей Лю-Цзы уважал. Большинство из них он просто терпел.
Обычно, отношения с окружающми у подметальщика складывались обратно-пропорционально людскому самомнению, что было взаимно. У старших монахов... ну, ладно, у людей столь просвещенных – ничего похожего на дурные мысли быть не могло, но вид Лю-Цзы, легко и дерзко шагающего по монастырю, действительно заставил потемнеть некоторые кармы. Для определенного рода мыслителей подметальщик был просто персональным оскорблением – из-за отсутствия у него формального образования и официального статуса, из-за его глупого маленького Пути и невероятных успехов. В общем, было удивительно, что он нравился настоятелю, ибо в долине еще не было жителя, столь непохожего на подметальщика, столь ученого, столь непрактичного и столь непредсказуемого. Но, с другой стороны, удивительность – в характере вселенной.
Лю-Цзы кивнул младшим помощникам, открывшим ему большие отполированные двери.
– Как сегодня его почтенство? – спросил он.
– По-прежнему мается зубами – о, Лю-Цзы – но он является тем, кто поддерживает преемственность. Он только что сделал свои первые шаги, и весьма удовлетворительным образом.
– Да, я припоминаю, что слышал гонг.
Группа монахов, толпящихся в центре комнаты, расступилась перед Лю-Цзы, пропуская его к манежу. Без манежа было, к сожалению, не обойтись. Настоятель так и не овладел искусством циклического старения. Следовательно, был вынужден достигать долголетия более традиционным способом: через последовательные перерождения.
– А, Подметальщик, – забормотал он, неуклюже отбрасывая желтый мячик и радуясь. – И как там горы? Хосю песеня хосю песеня!
– Мне определенно стали удаваться вулканы, Почтеннейший. Это ободряет.
– А по прежнему ли Вы в добром здравии? – спросил настоятель, пока его пухлая маленькая ручка лупила деревянным жирафом по решетке манежа.
– Да, Ваше Почтенство. Приятно видеть, что Вы снова на ногах.
– Пока только для нескольких шагов, увы хосю песеня хосю песеня. К несчастью, младенческие тела имеют свой собственный разум ПЕСЕНЯ!
– Вы посылали мне письмо, Ваше Почтенство? Там было сказано: "Проверь это".
– И что Вы думаете о нашем юном хотю печеня, хотю печеня ДАЙ Лобсанге Ладде? – к ним спешил помощник с тарелкой сладких сухарей. – Кстати, сухариков не хотите? – прибавил настоятель. – Мммм кусная печеня!
– Нет, Почтеннейший. У меня есть все зубы, которые мне нужны, – ответил подметальщик.
– Ладд – еще та задачка, Вам не кажется? Его преподаватели кусная печеня ммм ммм печеня сообщили мне, что он очень талантлив, но немного не в себе. Однако, именно Вы еще никогда не сталкивались с ним и не знали его историю, так что ммм печеня так что, я бы оценил Ваши непредубежденные наблюдения ммм ПЕЧЕНЯ.
– Он более чем шустрый, – сказал Лю-Цзы. – Мне кажется, он может реагировать на то, что еще не случилось.
– Но, как это проверишь? Хотю мифку хотю мифку хотю хотю МИФКУ!
– Я поставил его перед Устройством Внезапных Шаров в старшем доджо, и он делал шаг к правильному отверстию несколько раньше, чем появлялся шар.
– Так может, это какой-то гуггу вид телепатии?
– Если бы у простой машины был свой разум, думаю, у нас действительно была бы большая проблема, – сказал Лю-Цзы. Он глубоко вздохнул. – А в зале Мандалы он видел узоры в хаосе.
– Вы позволили новообращенному увидеть Мандалу? – в ужасе воскликнул главный помощник Ринпо.
– Если Вы хотите понять, умеет ли кто-то плавать, столкните его в реку, – сказал Лю-Цзы, пожимая плечами. – Есть другой способ?
– Но смотреть на нее без соответствующей подготовки...
– Он видел узоры, – сказал Лю-Цзы. – И реагировал на Мандалу.
Он не добавил, что и Мандала реагировала на него. Ему хотелось еще поразмышлять над этим. Когда вы заглядываете в бездну, то не обязательно отшатываетесь.
– И все-таки это мифка-мифка-мифка-ва-ва строго запрещено, – произнес настоятель. На своем ковре, среди игрушек, он неловко нащупал большой деревянный кирпич, с нарисованным на нем веселым синим слоном, поднял его, и неуклюже кинул в Ринпо. – Иногда Вы позволяете себе слишком много, Подметальщик 'мотли, 'лоник !
Помощник зааплодировал сообразительности настоятеля в узнавании животного.
– Он видел узоры. Он знает, что происходит. Он просто не знает, что он знает, – сказал Лю-Цзы упрямо. – А во время нашей первой встречи, он в три секунды украл у меня небольшой, но нужный предмет, и я до сих пор гадаю, как он это сделал. Может ли он, на самом деле, быть таким быстрым, не обучавшись этому? Кто он, этот юноша?

Тик

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:33 am     Заголовок сообщения:

Кто она, эта девушка?
Мадам Паприкол, директрисса Паприкольской Академии и первооткрыватель Паприкольского Метода Обучения Посредством Игры, многократно обдумала, о чем она будет говорить с Мисс Сьюзен. Конечно, девушка работала по контракту, но... честно говоря, Мадам Паприкол была не очень сильна в наведении порядка, потому-то, вероятно, и изобрела свой Метод, который дисциплины не требовал. Она искренне верила, что с людьми надо разговаривать в веселом тоне, пока они не начнут смущаться, что, собственно, было в ее интересах.
Мисс Сьюзен, по всей видимости, ничто не могло смутить.
– Причина, по которой я Вас сюда вызвала, заключается в том, что э-э... тому есть причина, – Мадам Паприкол запнулась.
– Есть жалобы? – спросила Мисс Сьюзен.
– Э, нет... э-э... хотя, Мисс Смит рассказала мне, что с Ваших уроков дети возвращаются, э-э, беспокойными. Их умение читать, как она говорит, развивается довольно печальным образом...
– Мисс Смит думает, что хорошая книга – это книга про мальчика и его собаку, гонящую большой красный мяч, – сказала Мисс Сьюзен. – Со мной же дети учатся искать сюжет. Не удивительно, что они становятся нетерпеливыми. Сейчас мы с ними читаем "Сказки сестер Грымз".
– Как это грубо с Вашей стороны, Сьюзен.
– Нет, мадам. Для меня это довольно вежливо. Будет грубым, если я скажу, что есть некий Круг Ада, зарезервированный специально для учителей вроде Мисс Смит.
– Но это чудовищ... – Мадам Паприкол остановилась и начала сначала. – Вы вообще пока не должны были читать с ними все это! – она сорвалась. Но ее будто ударил током мокрый выключатель. Когда Мисс Сьюзен подняла на нее взгляд, Мадам Паприкол вжалась в свое кресло. Девушка имела ужасную манеру, отдавать вам все свое внимание. Вам нужно было стать кем-то покруче Мадам Паприкол, чтобы вынести напряженность этого внимания. Оно изучало вашу душу, обводя красным кружочком все, что не нравилось. Когда Мисс Сьюзен смотрела на вас, казалось, будто она ставит вам отметку.
– Я имею в виду, – пробормотала директрисса, – что детство это время игр и...
– Учебы, – дополнила Мисс Сьюзен.
– Учебы через игру, – сказала Мадам Паприкол, радуясь, что обрела под ногами знакомую почву. – В конце концов, котята и щенки...
– ...Вырастают в кошек и собак, которые еще менее интересны, – сказала Мисс Сьюзен. – А дети должны расти, чтобы стать – взрослыми людьми.
Мадам Паприкол вздохнула. У нее не было никаких шансов чего-либо добиться. Вот, так всегда. Она знала, что бессильна. Все вокруг говорили о Мисс Сьюзен. Обеспокоенные родители, отдавшие чад в Обучение Посредством Игры, поскольку не сложилось ни Обучение Внимательным Отношением, ни Тем Что Говорят, приходя домой, обнаруживали своих отпрысков несколько притихшими, более внимательными, и с кипой домашней работы, которую они, с ума сойти, делали без принуждения, и даже с собакой, готовой оказать помощь. А еще они приходили с занятий с рассказами о Мисс Сьюзен.
Мисс Сьюзен говорила на всех языках. Мисс Сьюзен знала все обо всем. Мисс Сьюзен подавала замечательные идеи школьных поездок...
...что особенно озадачивало, ибо, насколько Мадам Паприкол знала, ни одной из этих поездок официально не было. Когда она проходила мимо классной комнаты Мисс Сьюзен, оттуда доносилась только неизменно-рабочая тишина. Это ее раздражало. Это напоминало ужасные старые времена, когда дети были Организованы в своих классных комнатах, являвшихся ни чем иным, как Камерами Пыток для Неокрепших Умов. Но другие учителя говорили, что некие шумы все же были. Иногда – слабые шорохи волн, иногда – звуки джунглей. И вот, прямо сейчас, – и Мадам Паприкол могла бы в этом поклясться, если бы ее привели к какой-нибудь присяге – проходя мимо, она услышала звуки полно-масштабного сражения. Этот прием часто использовался в рамках Обучения Посредством Игры, но на сей раз композиция из рева труб, свиста стрел и криков умирающих грозила перерасти во что-то слишком значительное.
Она распахнула дверь и почувствовала, как у нее над головой что-то просвистело. Мисс Сьюзен сидела на табурете и читала вслух книгу своему притихшему классу, который, поджав ноги, расположился около нее полукругом. От этой картины веяло той старомодностью, которую Мадам Паприкол ненавидела, как-будто дети были Молящими Просителями пред неким Алтарем Знаний.
Никто ничего не говорил. И смотревшие на нее дети, и Мисс Сьюзен, этой вежливой тишиной давали понять, что ждут, когда она уйдет.
Она быстро отступила назад в коридор, и дверь, закрывшись за ней, щелкнула замком. И тут она увидела длинную, грубую стрелу, которая все еще вибрировала, воткнувшись в стену напротив.
Мадам Паприкол посмотрела на дверь, типичного зеленого цвета, потом снова – на стрелу.
Которая исчезла.
В класс Мисс Сьюзен она перевела Джесона. Это было жестоко, но Мадам Паприкол считала, что теперь, в некотором роде, идет необъявленная война.
Если дети являлись оружием, то Джесон был запрещен международным договором. Джесон имел слишком любящих родителей и способность сохранять внимание на минус несколько секунд, кроме случаев изобретательных опытов над небольшим пушистым животным, когда он бывал очень даже терпелив. Джесон бил, пинал, рвал и метал. Его рисунки пугали до полусмерти даже Мисс Смит, которая, как правило, всегда могла найти, что бы такого милого сказать о каждом ребенке. Определенно, к этому мальчику требовался особый подход. В учительской поговаривали, что стоило бы начать с изгнания бесов.
Мадам Паприкол наклонилась к замочной скважине, чтобы лучше слышать. И она услышала первый на сегодня припадок Джесонской ярости, а потом стало тихо. Она не совсем разобрала, что сказала Мисс Сьюзен.
Когда она, найдя себе оправдание, рискнула зайти в классную комнату через полчаса, Джесон помогал двум маленьким девочкам мастерить картонного зайчика.
Позже, его родители сказали, что тоже изумлены переменами, хотя теперь он, похоже, сможет заснуть только с включенным светом.
Мадам Паприкол попыталась расспросить о Джесоне его новую учительницу. Отзывы оказались самыми положительными, но... Она же ее подчиненная, в конце-то концов! Проблема состояла в том, что, как считала Мадам Паприкол, Сьюзен имела манеру говорить с ней таким образом, чтобы она уходила чувствуя полное удовлетворение, и только вернувшись в свой кабинет осознавала, что в действительности не получила никакого толкового ответа, к каковому моменту всегда было уже слишком поздно.
И эти "слишком поздно" продолжались до тех пор, пока школе не пришлось завести список ожидающих зачисления. Родители боролись за то, чтоб их детей записали в класс Мисс Сьюзен. Так, все то, что рассказывали дома... впрочем, все знают, что у детей очень живое воображение, не правда ли?
Вот, кстати, сочинение Ришенды Хиггс. Мадам Паприкол нащупала свои очки, которые были для нее слишком бесполезны и носились все время на шнурке на шее, и снова посмотрела на текст. В целом, он был читаемым:
"Человек весь из кастей начал говарить с нами он был савсем не страшный у него была болшая белая лошать. Мы пахлопали лошать. У него была каса. Он гаварил нам интерестные вещи и штобы быть астарожным кагда периходиш дарогу."
Мадам Паприкол передала листок через стол Мисс Сьюзен, которая серьезно на него посмотрела. Она достала красный карандаш, сделала несколько небольших исправлений, затем передала листок обратно.
– Что скажете? – спросила Мадам Паприкол.
– Да, боюсь, у нее не очень хорошо с пунктуацией. А попытка справиться с "интересные" была интересной, как мне кажется.
– Кто... Что за большая белая лошадь была в классной комнате? – взяла себя в руки Мадам Паприкол.
Мисс Сьюзен посмотрела на нее с жалостью и сказала:
– Мадам, кто вообще смог бы привести лошадь в эту классную комнату? До нее – два лестничных пролета.
На этот раз Мадам Паприкол не собиралась сдаваться. Она выложила на стол еще одно коротенькое сочинение.
"Севодня у нас говорил мистер Сламф каторый бука но он теперь хороший. Он говорил нам што делать со всяким разным. Вы можете накрыть одеялом свою голову но лутьше это если вы накроете голову буки, тогда он думает што его нет и исчезает. Он расказал много историй про людей кагда он выпрыгивал и он сказал он думает потамушто Мис наша учитильница што некаких бук в наших домах не будит потамушто буки если чиво и баятса то это попадатца нашей Мис."
– Теперь бука, Сьюзен. – произнесла Мадам Паприкол.
– Дети такие впечатлительные, – сказала Мисс Сьюзен, без всякой задней мысли.
– Вы знакомите маленьких детей с потусторонним? – спросила Мадам Паприкол подозрительно. Она прекрасно знала, что такие вещи приводят к многочисленным проблемам с родителями.
– Ну, да.
– Что? Почему?
– Чтобы оно не вызывало у них шока, – спокойно ответила Мисс Сьюзен.
– Но миссис Робертсон рассказывала мне, как ее Эмма облазила весь дом, разыскивая по шкафам чудовищ! И, с того времени и до сих пор, она постоянно их боится!
– У нее была с собой палка? – спросила Мисс Сьюзен.
– У нее была с собой отцовская сабля!
– Это хорошо.
– Послушайте, Сьюзен... Мне кажется, я понимаю, что Вы пытаетесь сделать, – сказала Мадам Паприкол, на самом деле, уже утратившая связь с реальностью, – Но родители этого не поймут.
– Да, – ответила Мисс Сьюзен. – Иногда я действительно думаю, что люди должны сдать соответствующий экзамен, а потом уже получить родительские права. Не просто по факту, я имею в виду.
– Тем не менее, мы обязаны уважать их мнение, – возразила Мадам Паприкол, но довольно вяло, поскольку сама иногда думала о том же.
Это когда-то было темой Родительского Вечера. Мадам тогда очень старалась, чтобы родители уделили побольше внимания деятельности ее новой учительницы. Все, чего она добилась, так это того, что Мисс Сьюзен сидела и тихо разговаривала с родительскими парами, вплоть до момента, когда мама Джесона вернулась к своему месту, задвинула стул и вытолкала папу Джесона из комнаты. На следующий день Сьюзен получила огромный букет от Джесонской мамы и огромаднейший букетище от Джесонского папы.
Довольно много других пар тоже тогда отошли от стола Мисс Сьюзен с озабоченными или задумчивыми лицами. Разумеется, когда пришло время выплачивать следующий гонорар, Мадам Паприкол уже думала о себе, что нет больше никого, кто признал бы свою вину так легко.
И вот опять. Мадам Паприкол, директрисса, обязанная беспокоиться о репутации и издержках и гонорарах, все-таки иногда слышала далекий голос Мисс Паприкол – неплохой и довольно робкой учительницы. И та свистела и одобряла Сьюзен.
Мисс Сьюзен выглядела огорченной.
– Вы не довольны моей работой, мадам?
Мадам Паприкол была озадачена. Да, она была не довольна, но по каким-то неправильным причинам. И эта мысль зрела в ней по ходу разговора: она не отважится уволить Мисс Сьюзен или, хуже того, позволит ей уволиться по собственному желанию. Если Сьюзен откроет свое учебное заведение, и об этом станет известно, Школа Обучения Посредством Игры просто истечет кровью, в смысле, учениками и, что важно, гонорарами.
– О, разумеется... нет, нет... ни коим образом, – начала она, и остановилась, заметив, что Мисс Сьюзен смотрит куда-то ей за спину широко открытыми глазами.
Это было... Мадам Паприкол нащупала свои очки, и обнаружила, что их шнурок запутался в застежке блузки. Она всмотрелась в каминную полку и попыталась опознать расплывающееся изображение.
– Что там? Это выглядит похожим на... белую крысу, в маленьком черном балахоне, – сказала она. – И, к тому же, ходящую на задних лапах! Вы видите это?
– Не представляю, как крыса может носить балахон, – сказала Мисс Сьюзен. Затем она вздохнула и щелкнула пальцами. Щелкать было не обязательно, но время остановилось.
Во всяком случае, остановилось для всех, но не для Мисс Сьюзен.
И не для крысы на каминной полке.
Которая была на самом деле – скелетом крысы, что, впрочем, не мешало таскасть из банки Мадам Паприкол сливочную помадку для Хороших Деток.
Сьюзен сделала болшой шаг и вцепилась в ворот крошечного балахона.
– ПИСК? – удивился Смерть Крыс.
– Нет, я знала, что это ты! – набросилась на него Сьюзен. – Как ты посмел вернуться! Я полагала, ты уже получил соответствующее послание в тот день. И не думай, что я не видела тебя, когда ты заходил, чтобы забрать нашего Хому Генри в прошлом месяце! А знаешь каково вести урок географии, если видишь, как кто-то дрыгается и наваливает кучку в последний раз?
– СН-СН-СН, – захихикал Смерть Крыс.
– И ты еще ешь помадки! Брось их в помойку, сейчас же!
Сьюзен кинула крысу на стол, перед временно замороженной Мадам Паприкол, и немного помолчала.
Она всегда старалась быть правильной, в таких делах, но иногда вы просто вынуждены признать, кто вы есть на самом деле. Так что, она открыла нижний ящик стола, дабы проверить уровень жидкости в бутылке, которая была для Мадам защитой и опорой в этом замечательном мире, именуемом образованием, и было приятно видеть, что старая дева в эти дни могла относиться к своим служебным обязанностям немного легче. Большинство людей видят смысл в том, чтоб заполнять зияющий провал между восприятием и действительностью. Но, в конце концов, в этом случае прибегают и к более скверным вещам, чем джин.
Потом она некоторое время просматривала личные бумаги Мадам, а в них говорилось о Мисс Сьюзен. Ей не пришло в голову, что это нехорошо, поскольку она была убеждена, что это нехорошо только в том случае, если вы – не Сьюзен Сто Гелитская. Бумаги хранились в необычайно надежном сейфе, который у компетентного вора должен был бы занять, по крайней мере, минут двадцать. То, что его дверца распахнулась от одного ее прикосновения, говорило лишь о том, что сейчас здесь действовали особые правила.
Никакая преграда не могла остановить Сьюзен. Это была семейная черта. Некие гены, передаваемые от души к душе.
Сьюзен встала, когда ей уже сделалось дурно от всех этих школьных дел, которые она просматривала, по большей части, ради того, чтобы показать крысе, что она им – не девочка на побегушках.
– Ладно, – произнесла она устало. – Ты просто решил достать меня, верно? Сейчас и окончательно, да?
Смерть Крыс покосился на нее одной стороной черепа.
– ПИСК, – сказал он обезоруживающим тоном.
– Ну, да, я люблю его, – ответила она. – В определенном смысле. Ну, в смысле, ты знаешь в каком смысле. Но почему ему нужна я? Он же Смерть! Он вовсе не бессилен! А я – просто человек!
Смерть Крыс снова пискнул, спрыгнул на пол и пробежал сквозь закрытую дверь. Потом он на миг показался опять и поманил ее.
– Так, хорошо, – сказала себе Мисс Сьюзен. – Поступаем, как большинство людей.

Тик

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:35 am     Заголовок сообщения:

И кто он, этот Лю-Цзы?
Рано или поздно все послушники должны были задаться этим довольно сложным вопросом. Иногда это случалось за несколько лет до того, как они обнаруживали, что маленький человек, который метет их полы, и безропотно увозит прочь содержимое общей выгребной ямы, и случайно попадается под ноги с диковинными иностранными выражениями, и является тем легендарным героем, о котором им говорили, что однажды они с ним встретятся. И, когда они опознавали его, самые способные из них познавали себя.
В основном подметальщики происходили из деревень, расположенных в долине. Они были частью обслуги монастыря, но у них не было никаких прав. Они делали всю скучную, неприятную другим работу. Они были... как фигуры на фоне – фигуры подрезающие вишни, моющие полы, чистящие пруды с карпами и, разумеется, подметающие. Они были безымянными. То есть, вдумчивые послушники понимали, что подметальщики должны иметь какие-то имена, некие звукосочетания, которыми подметальщики пользовались, чтобы обращаться друг к другу. Но, во всяком случае, в пределах монастырских земель, у них не было имен – только инструкции. Никто не знал, где они ночевали. Они были всего лишь подметальщиками. Но таким был и Лю-Цзы.
Однажды несколько старших послушников, озорства ради, разбили небольшую святыню , которую Лю-Цзы держал рядом с циновкой, на которой спал.
На следующее утро ни один подметальщик не вышел на работу. Они остались сидеть по своими хижинами, закрыв двери. После расследования, настоятель, которому в ту пору было снова пятьдесят лет, вызвал троих послушников к себе в покои. Там у стены стояли три метлы. Он сказал им так:
– Вы знаете, что кровавой Битвы Пяти Городов не случилось потому, что посыльный прибыл вовремя?
Они знали. Это проходили в самом начале обучения. И они нервно кланялись, ибо стояли перед самим настоятелем.
– И, кроме того, вы вероятно знаете, что, когда лошадь посыльного потеряла подкову, тот заметил на дороге человека, который тащил на себе небольшой кузнечный горн и вез в своей тачке наковальню?
Они и это знали.
– А вы в курсе, что это был Лю-Цзы?
Они были в курсе.
– Вам несомненно известно и то, что Джанда Трепп, Великий Мастер окидоко, торо-фу и чанг-фу, за все время уступил лишь одному человеку?
Им это было известно.
– И вам говорили, что этим человеком был Лю-Цзы?
Говорили, господин настоятель.
– Вы знаете, какую небольшую святыню вы разбили вчера вечером?
Да, знали они, знали.
– Вы понимаете, что у нее был владелец?
Наступила тишина. Потом самый сообразительный из послушников в ужасе поднял глаза на настоятеля, сглотнул, взял одну из трех метел и вышел из комнаты.
Двое других были медленнее мозгами и собирались проследовать по всей этой истории до самого конца.
Так что, один из них воскликнул:
– Но это была всего лишь святыня подметальщика!
– Вы возьмете метлы и будете подметать, – сказал настоятель, – и будете подметать ежедневно, и будете подметать до тех пор, пока вы не найдете Лю-Цзы и не скажете: "Подметальщик, это я разбил и рассыпал Вашу святыню, и теперь я буду в смиренности сопровождать Вас до доджо Десятого Дзима, для того, чтобы познать Истинный Путь". И только потом, если вообще сможете, вы продолжите свою учебу здесь. Понятно? *
Более старые монахи иногда жаловались, но всегда находился кто-нибудь, кто говорил: "Помните, что Путь Лю-Цзы – не наш Путь. Помните, что он постиг все, подметая в беззестности, в то время как ученики учились. Помните, что он побывал везде и многое сделал. Возможно, он – немного... странный, но помните, что это он вошел в крепость, полную вооруженных людей и ловушек, и все-таки позаботился о том, чтобы Пашу Мунтаба задушила невинная рыбная косточка. Никто из монахов не умеет лучше, чем Лю-Цзы, находить Время и Место."
Некоторые незнающие могли бы спросить:
– Что такое – этот Путь, который сделал его столь сильным?
И им могли бы ответить:
– Это Путь Миссис Мариэтты Космополит, Дом 3, улица Щеботанская, Анк-Морпорк, Сдаются Комнаты, Очень Недорого. Нет, мы тоже не понимаем, что это значит. Очевидно, какой-то ниспосланный вздор.

Тик

____________________
* Вот продолжение этой истории: послушник, который запротестовал, что то была лишь святыня подметальщика, сбежал из монастыря, а тот, что промолчал, остался подметальщиком на всю жизнь; а ученик, который понял, к чему клонится разговор, после долгих мучений и нескольких месяцев аккуратного подметания, пришел к Лю-Цзы и опустился на колени, и попросил, чтобы тот указал ему Истинный Путь. После чего Подметальщик отправился с ним в доджо Десятого Дзима, где находились все эти жуткие много-клинковые и страшные зубчатые орудия боя, такие как клонг-клонг и аппси, например. История гласит, что потом Подметальщик открыл шкаф у дальней стены доджо, и явил из него метлу, и так сказал: "Одна рука здесь, а другая здесь, понимаешь? Люди никогда не знают, как правильно взяться. Используй целесообразные, равномерные движения, и пусть метла сама сделает большую часть работы. Никогда не пытайся заметать помногу, иначе придется мести пыль дважды. Мудро распоряжайся своим совком и помни: для углов – маленькая щетка."

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:35 am     Заголовок сообщения:

Опираясь на свою метлу, Лю-Цзы слушал старших монахов. Его слушание было искусством, которое он оттачивал годами, поскольку понял, что, если слушать терпеливо и долго, довольно много людей расскажут вам больше, чем сами думают.
– Сото – хороший агент, – произнес он наконец. – Странный, но хороший.
– На поверхности Мандалы падение было видно, – сказал Ринпо. – Мальчик знал ноль подходящих действий. Сото считает, что он сделал все рефлекторно. Он сказал, что мальчик был настолько несведущ, насколько он вообще может это доказать. Он уламывал его, изображая из себя повозку для гор, битый час. Потом он потратил целых три дня, осуществляя Свертывание Лепестков в Гильдии Воров, куда мальчика, очевидно, подкинули еще младенцем.
– Свертывание прошло успешно?
– На время операции мы разрешили применение сразу двух Накопителей. Возможно, несколько людей будут что-то смутно помнить, но Гильдия – большая и там постоянно все заняты делом.
– Ни братьев, ни сестер. Никакой родительской любви. Именно что – братство воров, – сказал Лю-Цзы печально.
– Он был, тем не менее, хорошим вором.
– Держу пари, что так. Сколько ему лет?
– На вид, шестнадцать или семнадцать.
– Стало быть, слишком взрослый, чтобы учиться.
Старшие монахи переглянулись.
– А мы и не смогли ничему его научить, – проговорил Наставник Послушников. – Он...
Лю-Цзы поднял худую руку.
– Позвольте мне догадаться. Он уже все знает?
– Ему начинаешь что-то говорить, а оно уже проскальзывает в его памяти, – пожаловался Ринпо. – А потом он становится скучным и раздражительным. По-моему, он – не в себе.
Лю-Цзы поскреб жиденькую бородку.
– Таинственный отрок, – сказал он задумчиво. – Природный талант.
– И мы спрашиваем себя, хотю госсок хотю госсок пуки почему теперь, почему в это время? – воскликнул настоятель, мусоля ртом ногу игрушечного яка.
– А, ну да. Однако, не сказано ли, "Всему есть Время и Место"? – произнес Лю-Цзы. – Во всяком случае, почтенные, вы преподаете ученикам уже несколько сотен лет. Я – лишь подметальщик. – он рассеянно протянул руку, когда неловкие пальцы настоятеля упустили яка, и поймал игрушку налету.
– Лю-Цзы, – обратился к нему Наставник Послушников, – Просто скажу, что мы и Вас были не в состоянии выучить. Помните?
– Но так я нашел свой Путь, – отозвался Лю-Цзы.
– Вы будете учить его? – спросил настоятель. – Мальчику нужно м-м-м бмммм найти себя.
– Не написано ли, "У меня лишь одна пара рук"? – произнес Лю-Цзы.
Ринпо бросил взгляд на Наставника Послушников.
– Я не знаю, – ответил он. – Ни один из нас никогда не видел тот источник, который Вы цитируете.
По-прежнему оставаясь задумчивым, будто ум его пребывал где-то еще, Лю-Цзы произнес:
– Он просто мог быть здесь и сейчас. Ибо написано: "Не дождем, но прольется."
Ринпо пришел в замешательство, а потом на него снизошло озарение.
– Это про кувшин, – сказал он, с довольным видом. – Из кувшина никогда не идет дождь, но из него все проливается!
Лю-Цзы грустно покачал головой.
– А хлопок одной ладони – "хл-", – проговорил он. – Очень хорошо, Ваше Почтенство. Я помогу ему найти Путь. Что-нибудь еще, преподобные сэры?

Тик

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:36 am     Заголовок сообщения:

Когда Лю-Цзы вернулся в приемную, Лобсанг встал. Правда, несколько нерешительно. Затрудняясь в проявлении знаков уважения.
– Так, вот правила, – бросил Лю-Цзы мимоходом. – Пункт первый: ты не называешь меня "учитель", а я, в свою очередь, не называю тебя проклятым ничтожеством. Следить за твоей дисциплиной – не моя работа, но твоя. Ибо написано, "Я не могу заниматься такими вещами". Делай то, что я говорю, и мы прекрасно поладим. Усвоил?
– Что? Вы хотите меня... как ученика? – спросил Лобсанг, стараясь удержать себя в руках.
– Нет, я не хочу тебя как ученика, уже не тот возраст, но ты собраешься таковым стать, значит, нам обоим лучше делать все, как лучше, лады?
– И Вы научите меня всему?
– Не в курсе про "все". Не имею, например, понятия про судебную минералогию. Но научу тебя тому, что я знаю, и что полезно знать тебе, да.
– Когда?
– Это поздно...
– Завтра с рассветом?
– Перед рассветом. Я разбужу тебя.

Тик

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:38 am     Заголовок сообщения:

Неподалеку от Академии Мадам Паприкол, на Эзотерической улице, располагалось множество клубов для джентельменов. Было бы слишком циничным заявить, что термин "джентльмен" в данном случае означает просто "тот, кто может позволить себе пятьсот долларов в год"; ибо кроме этого нужно было заручиться рекомендациями великого множества других джентельменов, которые могли позволить себе такие же расходы.
А леди были им не очень-то и нужны. Это не значит, что они были теми джентельменами, поскольку те - имели свои собственные, несколько более закрытые клубы, в другой части города, где обычно намного больше всего случалось. Эти же джентельмены - были джентельменами из того класса, который, в целом, был с юного возраста взят в оборот дамами. Их жизнями рулили сестры, гувернантки, матроны, матери и жены, которых средней кротости джентльмен, спустя четыре или пять десятилетий, бросал, чтобы убежать - настолько вежливо, насколько это вообще возможно - в один из тех клубов, где он мог вздремнуть в полдень, в кожанном кресле, с расстегнутой верхней пуговицей брюк* .
Наиболее посещаемым из этих клубов был "Непоседофф", и порядки в нем были таковы: Сьюзен не пришлось делать себя невидимой, поскольку она знала, что завсегдатаи клуба "Непоседофф" просто не собираются замечать ее, или верят, что в реальности она не существует, даже если они ее видят. Женщины не допускались в клуб совсем. Если только по Правилу 34-б, которое неохотно учитывало членов семьи женского пола, или приличных замужних дам после тридцати, чтобы было кому угощать посетителей чаем в Зеленой Гостиной между 15.15 и 16.30, под присмотром, по крайней мере, одного из слуг, не отступавшего от дам ни на шаг. Данная традиция появилась столь давно, что многие из нынешних членов клуба интерпретировали сие, как единственные семьдесят пять минут в течение дня, когда женщинам действительно было можно существовать. И, следовательно, любые другие женщины, увиденные в клубе в любое другое время, - являлись плодом воображения.
В случае Сьюзен, с ее довольно строгим черным учительским обмундированием и ботинками на пуговичках, которые производили впечатление более высоких каблуков, из-за того, что она была внучкой Смерти, это могло только подтвердить данную истину.
Стук ее каблуков по мраморному полу эхом метался по зданию, она шла в библиотеку.
Для нее пока было тайной, почему Смерть стал использовать для встреч это место. Конечно, он обладал многими качествами джентльмена: у него было имение в сельской местности, - хотя и далеко, и в мрачной стране - была и неизменная пунктуальность, была и учтивость для всех, кого он встречал - а рано или поздно он встречал каждого - он был строго, если не сказать "разумно", одет, как дома, так и в любой компании, а, кроме того, являлся, вошедшим в поговорку, искусным наездником.
То, что он - Мрачный Жнец, было единственной мелочью, которая выбивалась из полного соответствия.
Большинство наиперсональнейших стульев в библиотеке были заняты довольными обедальщиками, счастливо дремлющими, прикрывшись экземплярами Анк-Морпоркских Ведомостей. Сьюзен долго осматривалась, прежде чем обнаружила газету, из-под которой виднелась нижняя часть черного балахона и две костяных ноги. Здесь же была и коса, прислоненная к спинке кресла. Она приподняла Ведомости.
- ДОБРЫЙ ДЕНЬ, - сказал Смерть. - ТЫ УЖЕ ПООБЕДАЛА? У НАС БЫЛ ПУДИНГ С ВАРЕНЬЕМ.
- Зачем это тебе, дедушка? Ты же сам знаешь, что никогда не спишь.
- Я НАХОЖУ ЭТО УПОКОИТЕЛЬНЫМ. У ТЕБЯ ВСЕ ХОРОШО?
- Было, пока крыса не появилась.
- КАК УСПЕХИ НА РАБОТЕ? ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ, Я БЕСПОКОЮСЬ О ТЕБЕ.
- Благодарю, - сухо ответила Сьюзен. - А теперь, почему ты...
- НЕЛЬЗЯ ЛИ ГОВОРИТЬ НЕМНОГО МЕНЕЕ ОБИЖЕННО?
Сьюзен вздохнула. Она знала, что за этим стоит, и от этого делалось скверно. Это была маленькая, грустная и хрупкая мысль, тянувшаяся бегущей строкой: у нее есть только дедушка, а у дедушки - только она. Ну, что ты, что ты... Мысль рыдала в свой платочек, но продолжала оставаться правдой.
Кстати, у Смерти был слуга, Альберт, и еще, разумеется, Смерть Крыс, если это можно назвать компанией.
А поскольку Сьюзен имела некоторое отношение...
Ну, да, она была отчасти бессмертной, и этим все было сказано. Она могла видеть все, как оно есть** , она могла одевать и снимать время, как пальто. Законы природы, которые действовали на всех прочих, - такие как сила тяжести, например, - были применимы к ней только тогда, когда она сама этого хотела. И, все же, как бы вы не сопротивлялись, бессмертие набивалось к вам в родственники. Трудно иметь дело с людьми, когда некая часть вас видит, что они - лишь временное скопление атомов, которого, спустя несколько десятилетий, не станет.
И еще она видела в себе небольшую частичку Смерти, которая говорила, что трудно иметь дело с людьми, когда думаешь о них, как о настоящих.
И она долгое время сожалела о своем странном происхождении. А потом удивилась, как это можно идти по миру, не подозревая, что на каждом шагу - скалы под ногами и звезды над головой, и как это - иметь только пять чувств, с которыми ты почти слеп и глух...
- ДЕТИ ХОРОШО СЕБЯ ВЕДУТ? МНЕ ПОНРАВИЛИСЬ ИХ РИСУНКИ, ГДЕ ОНИ ИЗОБРАЗИЛИ МЕНЯ.
- Да. Как Альберт?
- ХОРОШО.
...и не ведет подобных светских бесед, добавила про себя Сьюзен. Там, в большой вселенной, не было ни комнаты для мелких разговоров.
- МИР ПОДХОДИТ К КОНЦУ.
Так, это все-таки крупный разговор.
- Когда?
- В СЛЕДУЮЩУЮ СРЕДУ.
- Почему?
- АУДИТОРЫ ВЕРНУЛИСЬ, - сказал Смерть.
- Те маленькие и злые?
- ДА.
- Ненавижу.
- У МЕНЯ, УВЫ, НЕТ ЧУВСТВ, - сказал Смерть, с непроницаемым лицом, каким может быть только череп.
- Что они замышляют на этот раз?
- НЕ МОГУ СКАЗАТЬ.
- Полагаю, ты бы мог припомнить будущее!
- ДА. НО ЧТО-ТО ИЗМЕНИЛОСЬ. ПОСЛЕ СРЕДЫ - НЕТ БУДУЩЕГО.
- Но должно же быть хоть что-то, хотя бы обломки!
- НЕТ. ПОСЛЕ ЧАСА СЛЕДУЮЩЕЙ СРЕДЫ, НЕТ НИЧЕГО. ПРОСТО - ЧАС СЛЕДУЮЩЕЙ СРЕДЫ. НАВСЕГДА. НИКТО НЕ БУДЕТ ЖИТЬ. НИКТО НЕ УМРЕТ. ЭТО ТО, ЧТО Я ВИЖУ СЕЙЧАС. БУДУЩЕЕ - ИЗМЕНИЛОСЬ. ТЫ ПОНИМАЕШЬ?
- И что с этим делать мне? - Сьюзен знала, что скажи это кого-нибудь еще, оно прозвучало бы глупо.
- Я ДУМАЛ, ЧТО КОНЕЦ СВЕТА КАСАЕТСЯ КАЖДОГО. ТЫ ТАК НЕ СЧИТАЕШЬ?
- Ты знаешь, что я имею в виду!
- ПОЛАГАЮ, ЭТО СВЯЗАНО С ПРИРОДОЙ ВРЕМЕНИ, КОТОРАЯ - КАК И БЕССМЕРТНА, ТАК И ЧЕЛОВЕЧНА В СВОЕЙ СУТИ. ЕСТЬ ОПРЕДЕЛЕННЫЕ... ПУЛЬСАЦИИ.
- Они собираются сделать что-то со Временем? Я думала, они не способны на такое.
- НЕТ. НО СПОСОБНЫ ЛЮДИ. КАК УЖЕ СДЕЛАЛИ ОДНАЖДЫ.
- Насколько же надо быть глупым, чтобы... - Сьюзен остановилась. М-да, всегда найдется кто-нибудь глупый. Некоторые люди делали что-то, лишь бы посмотреть, а возможно ли оно. Если бы вы поместили где-нибудь в пещере большой рубильник и написали "Рубильник Конца Света. ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ТРОГАЙТЕ", краска даже не успела бы высохнуть.
Она думала и еще кое о чем. Смерть пристально наблюдал за ней.
Спустя некоторое время она сказала:
- Довольно забавно, эту книгу я читала своему классу. Я обнаружила ее однажды у себя на столе. Она называлась "Сказки сестер Грымз"...
- А, ВЕСЕЛЫЕ ИСТОРИИ ДЛЯ МАЛЕНЬКОГО НАРОДЦА, - сказал Смерть, без тени иронии.
- ...они были, по большей части, о скверных людях, умиравших ужасным образом. В самом деле, странно. Детям, казалось, было весело. Трагические финалы, вроде бы, их вовсе не беспокоили.
Смерть промолчал.
- ...за исключением сказки о Стеклянных Часах Злюнца Шикштейна, - сказала Сьюзен, вглядываясь в его череп. - Они решили, что с ней что-то не так, даже если опустить факт счастливого конца.
- ВОЗМОЖНО, ПОСКОЛЬКУ, ЭТО НЕ СКАЗКА, А - БЫЛЬ.
Сьюзен знала Смерть достаточно давно, и спорить не стала.
- Думаю, я поняла, - сказала она. - Книга появилась твоими стараниями.
- ДА. А ВЗДОР О КРАСИВОМ ПРИНЦЕ И ТАК ДАЛЕЕ - ПРОСТО ДОПОЛНЕНИЕ. РАЗУМЕЕТСЯ, НЕ АУДИТОРЫ ИЗОБРЕЛИ ТЕ ЧАСЫ. ИХ СОТВОРИЛ ОДИН БЕЗУМЕЦ. НО АУДИТОРЫ ХОРОШИ В ПРИСПОСАБЛИВАНИИ. ОНИ НЕ МОГУТ СОЗДАТЬ, НО МОГУТ ПРИСПОСОБИТЬ. И ТЕПЕРЬ ЧАСЫ ВОССТАНАВЛИВАЮТ.
- Время тогда действительно было остановлено?
- БЫЛА ЗАХВАЧЕНА. ЛИШЬ НА МИГ. НО РЕЗУЛЬТАТЫ - ВОТ ОНИ: СПОКОЙНО ЛЕЖАТ ВОКРУГ НАС. ИСТОРИЯ РАЗРУШИЛАСЬ, РАЗБИЛАСЬ НА КУСКИ. ПРОШЛОЕ БОЛЬШЕ НЕ БЫЛО СВЯЗАНО С БУДУЩИМ. МОНАХИ ИСТОРИИ ВССОЗДАЛИ ЕЕ БУКВАЛЬНО ИЗ КАРАКУЛЕЙ.
В такие моменты Сьюзен не тратила дыхание на восклицания типа "Это невозможно". Только люди, которые верили, что они жили в реальном мире, могли говорить нечто подобное.
- Для этой работы потребовалось бы сколько-то... времени, - сказала она.
- ВРЕМЯ, РАЗУМЕЕТСЯ, НЕ ТРОГАЛИ. ОНИ ИСПОЛЬЗОВАЛИ НЕКУЮ РАЗНОВИДНОСТЬ ЛЕТ, ОСНОВАННУЮ НА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ИМПУЛЬСАХ. ТАКИХ ЛЕТ НАБРАЛОСЬ ОКОЛО ПЯТИСОТ.
- Но если история была разрушена, где они взяли...
Смерть сложил пальцы домиком.
- ДУМАЙ ПРОЩЕ, СЬЮЗЕН. Я СЧИТАЮ, ЧТО ОНИ УКРАЛИ СКОЛЬКО-ТО ВРЕМЕНИ ИЗ БОЛЕЕ РАННИХ ЭПОХ МИРА, ГДЕ ОНО ТРАТИЛОСЬ НА МНОГОЧИСЛЕННЫХ РЕПТИЛИЙ. ЧТО ТАКОЕ "ВРЕМЯ" ДЛЯ БОЛЬШОЙ ЯЩЕРИЦЫ, В КОНЦЕ КОНЦОВ? ТЫ ВИДЕЛА "НАКОПИТЕЛЕЛИ", КОТОРЫЕ ИСПОЛЬЗУЮТ МОНАХИ? ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ ШТУКИ. ОНИ МОГУТ ПЕРЕМЕЩАТЬ ВРЕМЯ, ХРАНИТЬ ЕГО, РАСТЯГИВАТЬ... НЕОБЫКНОВЕННО ОСТРОУМНО. ТАК ЧТО ВОПРОС, КОГДА ЭТО ПРОИСХОДИЛО, ТОЖЕ НЕ ИМЕЕТ НИКАКОГО СМЫСЛА. ЕСЛИ БУТЫЛКА РАЗБИТА, ВАЖНО ЛИ, ГДЕ ОКАЗАЛИСЬ СТЕКЛА? САМИ ПО СЕБЕ ОСКОЛКИ СОБЫТИЙ БОЛЬШЕ НЕ СУЩЕСТВУЮТ В ЭТОЙ ОТРЕМОНТИРОВАННОЙ ИСТОРИИ, В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ.
- Хранить время, переме... Как можно взять часть - о, только чуть-чуть от старого столетия - и вшить это в нынешнюю эпоху? Люди не могли бы не заметить, что... - Сьюзен немного трясло, - ну, что такие-то люди имеют неправильное вооружение, и здания у них - абсолютно другие, и сами они - все еще ведут войны, которые происходили несколько столетий тому назад?
- ЕСЛИ СУДИТЬ ПО МОЕМУ ОПЫТУ, СЬЮЗЕН, ЕСТЬ СЛИШКОМ МНОГО ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ ТРАТЯТ СЛИШКОМ МНОГО ВРЕМЕНИ НА ВОЙНЫ, КОТОРЫЕ ПРОИСХОДИЛИ СТОЛЕТИЯ НАЗАД.
- Очень наблюдательно, но я имела в виду...
- ТЫ НЕ ДОЛЖНА ПУТАТЬ СОДЕРЖИМОЕ С ЕГО ОБОЛОЧКОЙ. - Смерть вздохнул. - ТЫ, ПО БОЛЬШЕЙ, ЧАСТИ - ЧЕЛОВЕК. ТЕБЕ НУЖНА МЕТАФОРА. НАГЛЯДНЫЙ УРОК, ПОКАЗЫВАЮЩИЙ ВСЕ ЯСНЫМ ОБРАЗОМ. ПОЙДЕМ.
Он встал и прошествовал через холл в столовую. Здесь все еще сидели несколько последних обедающих, застывших как они есть: салфетки под подбородками, в воздухе - атмосфера счастливого насыщения углеводами.
Смерть подошел к столу, накрытому для обеда, и взялся за углы скатерти.
- ВРЕМЯ - ТКАНЬ, - сказал он. - СТОЛОВЫЕ ПРИБОРЫ И ТАРЕЛКИ - СОБЫТИЯ, КОТОРЫЕ ПРОИСХОДЯТ НА ФОНЕ ВРЕМЕНИ...
Здесь же был крутящийся барабан. Сьюзен мельком глянула вниз. Перед небольшой установкой сидел Смерть Крыс.
- СМОТРИ.
Смерть выдернул скатерть. Немного подребезжали столовые приборы, в какой-то момент засомневалась ваза с цветами, но практически вся посуда осталась на месте.
- Вижу, - сказала Сьюзен.
- ВСЕ ОСТАЛОСЬ НА МЕСТЕ, НО ТКАНЬ ТЕПЕРЬ МОЖНО ИСПОЛЬЗОВАТЬ ДЛЯ ДРУГОЙ ТРАПЕЗЫ.
- Тем не менее, ты опрокинул соль, - сказал Сьюзен.
- МЕТОД НЕ СОВЕРШЕНЕН.
- И есть пятна от прошлого обеда, дедушка.
Смерть улыбнулся.
- ДА, - сказал он. - ЕСЛИ МЕТАФОРЫ ДЛЯТСЯ, ЗНАЧИТ ОНИ ДОВОЛЬНО ХОРОШИ, ТЕБЕ НЕ КАЖЕТСЯ?
- Люди должны были такое заметить!
- НЕУЖЕЛИ? ЛЮДИ ЯВЛЯЮТСЯ САМЫМИ НЕНАБЛЮДАТЕЛЬНЫМИ СУЩЕСТВАМИ ВО ВСЕЛЕННОЙ. О, КОНЕЧНО, ЕСТЬ МАССА ИСКЛЮЧЕНИЙ. ОПРЕДЕЛЕННОЕ КОЛИЧЕСТВО ПРОСЫПАННОЙ СОЛИ. НО ИСТОРИКИ МОГУТ ОБЪЯСНИТЬ И ТАКОЕ. ОНИ ЧРЕЗВЫЧАЙНО ПОЛЕЗНЫ В ЭТОМ СМЫСЛЕ.
Однако, существовало нечто, и Сьюзен знала об этом, назвавшееся Правилами. Они не были утверждены, как и не было утверждено рождение гор. Но они были более значимы в управлении вселенной, чем простые механические правила, подобные силе тяжести. Аудиторы могли ненавидеть беспорядок, вызванный возникновением жизни, но благодаря Правилам, они ничего не могли с этим поделать. Да и Восхождение Человечества, в своем роде, было им на руку. Наконец-то нашелся вид, склонный стрелять в собственные ноги.
- Не знаю, что ты ждешь от меня в этом деле, - сказала она.
- ВСЕ, ЧТО ТЫ СМОЖЕШЬ, - ответил Смерть. - СОГЛАСНО ОБЫЧАЯМ И ТРАДИЦИЯМ, У МЕНЯ СЕЙЧАС ДРУГИЕ ОБЯЗАННОСТИ.
- Например..?
- ЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ.
- Настолько, что ты не можешь мне сказать?
- НАСТОЛЬКО, ЧТО Я И НЕ СОБИРАЮСЬ ТЕБЕ ГОВОРИТЬ. НО ОНИ ВАЖНЫ. В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ, ТВОЯ ИНТУИЦИЯ - ВОТ ЧТО ЦЕННО. У ТЕБЯ ЕСТЬ ТОТ ОБРАЗ МЫШЛЕНИЯ, КОТОРЫЙ БУДЕТ ПОЛЕЗЕН. ТЫ СМОЖЕШЬ ПРОЙТИ ТАМ, ГДЕ Я НЕ СМОГУ. Я ТОЛЬКО ВИДЕЛ БУДУЩЕЕ. НО ТЫ СМОЖЕШЬ ИЗМЕНИТЬ ЕГО.
- Где находятся эти часы, которые восстанавливают?
- НЕ МОГУ СКАЗАТЬ. Я УЖЕ РАССКАЗАЛ ВСЕ ЧТО МОГ. БУДУЩЕЕ ТЕМНО ДЛЯ МЕНЯ.
- Почему?
- ЧТО-ТО СОКРЫТОЕ. В ЭТО ВПУТАЛСЯ КТО-ТО... КТО НЕ ПОДВЛАСТЕН МНЕ.
Казалось, Смерть в затруднении.
- Бессмертный?
- КТО-ТО ПОДВЛАСТНЫЙ... КОМУ-ТО ЕЩЕ.
- Ты не собираешься выражаться немного яснее?
- СЬЮЗЕН... ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО Я УДОЧЕРИЛ И ВЫРАСТИЛ ТВОЮ МАТЬ И НАШЕЛ ЕЙ ПОДХОДЯЩЕГО МУЖА
- Да-да, - бросила Сьюзен. - Как я могла забыть? Я же смотрюсь в зеркало каждый день.
- ЭТО... МНЕ ТРУДНО. ДЕЛО В ТОМ, ЧТО Я НЕ ЕДИНСТВЕННЫЙ, КТО ПОЗВОЛИЛ СЕБЕ ТАКОЕ. ЧЕМУ ТЫ УДИВЛЕНА? ЧТО, НАСТОЛЬКО НЕ ИЗВЕСТНО, ЧТО БОГИ ВСЕГДА ЭТО ДЕЛАЛИ?
- Боги, да. Но люди, подобные тебе...
- ЛЮДИ ПОДОБНЫЕ НАМ - ПОДОБНЫ ЛЮДЯМ...
Сьюзен решилась на необычную вещь, она стала слушать. Это - не легкая задача для учителя.
- СЬЮЗЕН, ТЫ ДОЛЖНА ЗНАТЬ, ЧТО МЫ, ТЕ, КОТОРЫЕ... ВНЕШНЕЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО.
- Я - не внешнее человечество, - сказала Сьюзен резко. - Я просто имею некоторые... дополнительные таланты.
- Я, КОНЕЧНО, НЕ ИМЕЛ В ВИДУ ТЕБЯ. Я ИМЕЛ В ВИДУ ДРУГИХ, КОТОРЫЕ... НЕ ЛЮДИ, НО ВСЕ ЖЕ - ЧАСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВСЕЛЕННОЙ: ВОЙНА, И РОК, И ЧУМА, И ПРОЧИЕ НАШИ... ЛЮДИ ВИДЯТ В НАС ЛЮДЕЙ, И СООТВЕТСТВЕННО, В ЭТИХ ОБРАЗАХ, МЫ ИМЕЕМ В СЕБЕ НЕКОТОРЫЕ ЧЕРТЫ ЛЮДСКОЙ НАТУРЫ. ИНАЧЕ БЫТЬ НЕ МОЖЕТ. ДАЖЕ ФОРМА ТЕЛА НАВЯЗЫВАЕТ НАШЕМУ РАЗУМУ ОПРЕДЕЛЕННОЕ ВОСПРИЯТИЕ ВСЕЛЕННОЙ. И МЫ ПРИОБРЕТАЕМ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ СВОЙСТВА... ЛЮБОПЫТСТВО, ГНЕВ, БЕСПОКОЙСТВО...
- Это - основы поведения, дедушка.
- ДА. И ТЫ ЗНАЕШЬ, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ЧТО НЕКОТОРЫЕ ИЗ НАС... ИМЕЛИ ИНТЕРЕСЫ В МИРЕ ЛЮДЕЙ.
- Я знаю. Я - один из результатов.
- ДА. Э-Э... И НЕКОТОРЫЕ ИЗ НАС ИМЕЛИ ИНТЕРЕС НЕСКОЛЬКО, Э-Э, БОЛЕЕ...
- Интересный?
- ...ЛИЧНЫЙ. ТЫ УЖЕ СЛЫШАЛА, ЧТО Я ГОВОРИЛ ОБ... ОЛИЦЕТВОРЕНИИ ВРЕМЕНИ...
- Ты не многое мне сказал. Только, что она живет во дворце из стекла, и все.
Сьюзен почувствовала маленькое, позорное и весьма странное удовлетворение, видя во взгляде Смерти замешательство. Он казался похожим на того, кто вынужден показывать скелет в своем шкафу.
- ДА. Э-Э... У НЕЕ БЫЛ ЛЮБИМЫЙ ЧЕЛОВЕК.
- Какой романтик! - сказала Сьюзен, сделав ударение на последний слог. Она выставила себя по-детски злой, она это знала. Однако, жизнь внучки Смерти - не сахар, и иногда она просто искала неопровержимые доказательства своего права сердиться.
- А. КАЛАМБУР, ИЛИ ИГРА СЛОВ, - проговорил Смерть устало, - ХОТЯ, Я ПОДОЗРЕВАЮ, ЧТО ТЫ ПРОСТО СТАРАЛАСЬ ПОКАЗАТЬСЯ РАВНОДУШНОЙ.
- Ладно, проехали. Это вроде того, что случалось в глубокой древности, да? - сказала Сьюзен. - Поэты всегда влюблялись в лунный свет, или в гиацинты, или во что-то еще, а богини были постоянно...
- ЭТО БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ, - напомнил Смерть.
- Насколько "на самом деле" ты имеешь в виду?
- У ВРЕМЕНИ РОДИЛСЯ СЫН.
- Как могла...
- У ВРЕМЕНИ ЕСТЬ СЫН. КТО-ТО ПО БОЛЬШЕЙ ЧАСТИ СМЕРТНЫЙ. КТО-ТО - КАК ТЫ.

Тик

______________________
* Одной из причин была кухня клуба. В своем клубе, джентльмен мог получить то, что привык есть еще в школе. Неувядающими фаворитами были: пудинг с изюмом и пудинг с вареньем (и чтоб было все такое липкое и с заварным кремом). А витамины ели жены.

** Что значительно труднее, чем видеть все как оно не есть. Как, собственно, все и видят.

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:39 am     Заголовок сообщения:

Раз в неделю к Джереми являлся с визитом кто-нибудь из Гильдии Часовщиков. Ничего официального. Во всяком случае, благодаря таким визитам Джереми часто получал от Гильдии заказы на изделия или исследования, ибо, что бы о нем не говорили, часовщиком юноша был – гениальным.
Кроме того это был деликатный и, опять-таки, неофициальный способ проверить, принимает ли парень свои лекарства и не слишком ли явно безумствует.
Часовщики хорошо знали, что в замысловатых механизмах человеческого мозга винтики иногда срываются с резьбы. Для скрупулезных членов Гильдии это было обычной платой за их извечную погоню за нечеловеческой точностью. Не только пружины требовалось подкручивать. Руководство Гильдии, в основном, составляли люди добрые и понимающие. И вцелом – откровенные.
Доктор Хопкинс, секретарь Гильдии, удивился, когда вместо Джереми ему открыл дверь человек, явно переживший очень серьезную аварию.
– Э-э, я хотел бы видеть мистера Джереми. – сказал он.
– Да, шударь. Маштер дома, шударь.
– А Вы, эм-м...
– Игорь, шударь. Миштер Джереми был очшень добр нанять меня, шударь.
– Вы у него работаете? – спросил доктор Хопкинс оглядывая Игоря с ног до головы.
– Да, шударь.
– Эм-м... Вы стояли слишком близко к какому-то опасному механизму?
– Нет, шударь. Он в маштерской, шударь.
– Мистер Игорь, – обратился к нему Доктор Хопкинс, когда Игорь повел его внутрь, – Вы в курсе, что мистер Джереми должен принимать лекарства, да?
– Да, шударь. Он чашто об этом гофорит.
– А он... мм-м, в целом его состояние...?
– Хорошее, шударь. Он полностью увлечшен сфоей рапотой, шударь. Ясноглаз и трубохвост.
– Хм, "трубохвост"? – пробормотал себе под нос Доктор Хопкинс. – Мм-м... Мистер Джереми обычно не ладил с помощниками. Боюсь, последний из ассистентов получил от него часами в лоб.
– В самом деле, шударь?
– Мм-м, Вам он не попадал часами в голову, нет?
– Нет, шударь. Он ведет сепя вполне обычшно, – сказал Игорь – человек с четырьмя большими пальцами и швами на шее. Он открыл дверь мастерской. – Доктор Хопкинс, миштер Джереми. Я зафарю чшай, шударь.
Джереми, видимо проглотивший кол, сидел за столом. Его глаза сияли.
– Ах, Доктор, – сказал он. – Как это мило, что Вы зашли.
Доктор Хопкинс вошел в мастерскую.
Здесь кое-что изменилось. В сторонке, на подпорках, стоял, откуда-то перенесенный, довольно большой кусок оштукатуренной стены. Его покрывали карандашные наброски. На стеллажах, где обычно покоились часы разной степени сборки, лежали глыбы хрусталя и пластины секла. А еще здесь сильно пахло кислотой.
– Мм-м, нечто новое? – рискнул спросить Доктор Хопкинс.
– Да, Доктор. Я изучал определенные свойства сверхплотных кристаллов, – сказал Джереми.
Доктор Хопкинс испустил вздох облегчения.
– Ах, геология. Замечательное хобби! Я так рад за Вас. Не годится думать все время о часах, знаете ли! – добавил он весело, и не без надежды.
Бровь Джереми изогнулась, будто он проверял свой мозг на соответствие новой концепции.
– Да, – сказал он наконец. – А знаете ли Вы, Доктор, что период октанормальных колебаний меди – ровно два миллиона четыреста тысяч двадцать восемь раз в секунду?
– Надо же, а? – произнес Доктор Хопкинс. – Скажите пожалуйста...
– На самом деле. А как Вам то, что свет, преломленный через естественную призму октаринированного кварца, разлагается только на три цвета?
– Как увлекательно, – сказал Доктор Хопкинс, думая, что могло быть и хуже. – Мм-м... Это у меня, или, скорее... у Вас здесь довольно остро пахнет кислотой?
– Фильтры, – сообщил Джереми. – Мы их так чистим. Кислотой. Они нужны для кислот. И им требуется кислота. Для очистки фильтров.
– Фильтры, да? – Доктор Хопкинс похлопал глазами. В мире фильтров он чувствовал себя отнюдь не дома. Раздался треск, и под дверью кухни замерцал голубоватый свет.
– Ваш, мм-м, человек, Игорь, – сказал он. – Он в порядке, да?
– Да, благодарю Вас, Доктор. Кстати, он – из Юбервальда.
– О! Этот... бескрайний Юбервальд. Очень большая страна.
Это было первое из двух представлений Доктора о Юбервальде. Он нервно кашлянул и упомянул второе:
– Люди там бывают немного странными, как я слышал.
– Игорь говорил, что с подобным ему сталкиваться не доводилось. – сказал Джереми холодно.
– Хорошо, хорошо. Там все хорошо. – ответил Доктор. Застывшая улыбка Джереми начинала его нервировать. – У него, мм-м, как я видел, имеются многочисленные швы и шрамы.
– Да. Национальная особенность.
– Национальная, да? – Доктор Хопкинс заметно сник. Он был человеком, который пытался видеть в каждом только лучшее, но со времен его детства город сильно уплотнился – гномами, троллями, големами и даже зомби. Он не был уверен, что ему нравилось все происходящее, но многое из этого являлось "национальным", очевидно, чтобы вы не смогли возразить, если что-то будет не так. "Национальное" решало все проблемы, объясняя, что в действительности проблем нет.
Свет из-под двери исчез. Через мгновение вошел Игорь с двумя чашками чая на подносе.
Умом Доктор понимал, что чай был хорошим, но запах кислоты, пропитавший воздух, заставлял его глаза слезиться.
– Итак, мм-м, как продвигается работа над новыми навигационными таблицами? – спросил он.
– Имбирное печшение, шударь? – произнес Игорь ему на ухо.
– Ой, э-э, м-да... О, я говорю, довольно неплохое печенье, мистер Игорь.
– Восьмите два, шударь.
– Спасибо. – теперь, когда Доктор Хопкинс говорил, у него изо рта сыпались крошки. – Таблицы. Навигационные, – повторил он.
– Боюсь, у меня не было возможности этим заниматься, – сказал Джереми. – Я исследовал свойства кристаллов.
– Ах, да. Вы говорили. Хорошо, мы были бы очень признательны, если бы Вы уделили этому время, разумеется, когда почувствуете, что можете, – сказал Доктор Хопкинс. – И, если позволите так выразиться, мм-м, приятно видеть, что у Вас есть новый интерес. Зацикливание на одном, мм-м, может сыграть с рассудком плохую шутку.
– У меня есть лекарство, – сказал Джереми.
– Да, конечно. Э-э, я совершенно случайно проходил сегодня мимо аптеки... – Доктор Хопкинс вытащил из кармана большой пузырек, завернутый в бумагу.
– Благодарю Вас. – Джереми указал на полку за своей спиной. – Как видите, я уже практически могу обходиться без этого.
– Да, думаю, можете, – сказал Доктор Хопкинс, будто уровень в пузырьке, стоявшем на полке Джереми, не был тем, за чем часовщики следили с особым вниманием. – М-да, мне уже пора уходить. Успехов Вам с Вашими кристаллами. Когда я был маленьким мальчиком, я коллекционировал бабочек. Хобби – это замечательно. С морилкой и сачком я был счастлив как маленький жаворонок.
Джереми по-прежнему улыбался. В его улыбке было что-то стеклянное.
Доктор Хопкинс проглотил остатки чая и поставил чашку на блюдце.
– А теперь я действительно должен идти, – пробормотал он. – Так много дел. Не смею отвлекать Вас от Вашей работы. Кристаллы, да? Замечательные штуки. Совершенно прелесные.
– Они? – спросил Джереми. Он помедлил, пытаясь оценить второстепенную проблему. – А, да. Игра света.
– Переливы, – сказал Доктор Хопкинс.
Когда Доктор Хопкинс добрался до двери на улицу, там его уже ждал Игорь. Он кивнул.
– Мм-м... Вы уверены, ну, насчет лекарства? – спросил Доктор тихо.
– О, да, шударь. Дважды в день я наблютаю как он наполняет им сфою ложку.
– Ага, хорошо. Может быть он немного, э-э... иногда не ладит с людьми.
– Что, шударь?
– Очень, эм-м, очень придирчив к точности...
– Да, шударь.
– ... что, разумеется, совсем не плохо. Замечательная вещь, точность, – сказал Доктор Хопкинс, и шумно вздохнул. – До определенных пределов, конечно. Ладно, удачного Вам дня.
– Удачшного дня, шударь.
Когда Игорь вернулся в мастерскую, Джереми аккуратно наливал в ложку синее лекарство. Когда ложка наполнилась до краев, он отправил ее содержимое в раковину.
– Знаете, они проверяют меня, – сказал он. – Думают, я не понимаю.
– Уферен, они хотят добра, шударь.
– Боюсь, я начинаю хуже соображать, когда принимаю лекарство, – сказал он. – Я думаю, что вообще лучше обходиться без этого, правда? Оно меня тормозит.
Игорь решил промолчать. По своему опыту он знал, что многие величайшие открытия мирового значения сделали люди, которые по обычным меркам должны были считаться сумасшедшими. Он всегда говорил, что степень нормальности зависит от того, как на это смотреть, и если смотреть исподвыподверта, то вообще все прекрасно.
Однако, насчет молодого Мастера он уже начинал тревожиться. Джереми никогда не смеялся, а Игорь любил хороший безумный смех. Уж можете поверить. Игорь ожидал, что после того, как Джереми бросит принимать лекарство, он начнет бессвязно бормотать, временами выкрикивая что-нибудь вроде "Сумасшедший! Они говорят, что я сумасшедший! Но они еще не все видели! Ахахахаха!", но – ничего подобного. Он просто стал более сосредоточенным.
И, потом, эта его улыбка. Испугать Игоря было непросто, в противном случае, он никогда бы не смотрелся в зеркало, но жутковато ему становилось.
– Итак, на чем мы остановились...? – спросил Джереми. – Ах, да, помогите мне.
Вместе они оттащили стол в сторону. Под ним обнаружилась дюжина шипяших банок.
– Не доштаточно мощношти, – сказал Игорь. – А еще, у нас пока нет нужных серкал, шударь.
Джереми сдернул ткань с устройства, стоявшего на верстаке. Стекло и хрусталь засверкали, и местами засверкали очень странно. Как Джереми заметил еще вчера, на ясную голову, каковой она снова стала, благодаря аккуратному выливанию лекарства в раковину по одной ложке два раза в день, некоторые грани кристаллов располагались не под теми углами. Когда он устанвил один из кристаллов в нужное положение, тот исчез, хотя явно продолжал находиться на своем месте, поскольку был виден отраженный им свет.
– И мы до сих пор испольсуем слишком много металла, шударь, – ворчал Игорь. – В последний рас пружина...
– Мы найдем выход, – ответил Джереми.
– Самотельная молния никогда не быфает так хороша, как наштоящая, – продолжал Игорь.
– Ее вполне достаточно, чтобы проверить в принципе, – сказал Джереми.
– Проферить в принципе, проферить в принципе.., – забормотал Игорь. – Исфините, шударь, но Игори не делают "проферить в принципе". Привясать к штанку и всадить хороший толштый расряд молнии, вот наш лосунг. Вот, как Вы должны проферять.
– Вы, по-моему, не в себе, Игорь.
– Да, исфините, шударь, – сказал Игорь. – Непотходящий для меня климат. Я прифык к постоянным гросам.
– Я слышал, что в грозу некоторые, действительно, становятся более живыми, – произнес Джереми, тщательно регулируя угол отражения кристалла.
– Ах, такое было, когда я рапотал на Барона Финклештейна, – сказал Игорь.
Джереми отступил на шаг. Да, это еще было не часами. Очень многое еще нужно было сделать, чтобы это превратилось в часы (но они уже стояли перед его мысленным взором, стоило только закрыть глаза). Это пока было просто проверкой, чтобы понять, находится ли он на правильном пути.
Он был на правильном пути. Он это знал.

Тик

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:40 am     Заголовок сообщения:

Сьюзен шла по замершим улицам обратно в кабинет Мадам Паприкол, где она могла позволить себе снова погрузиться в поток времени.
Она никогда не задумывалась, как это происходило. Это случалось, вот и все. Время не останавливалось ни для прочего мира, ни для нее – будто она просто входила в какую-то временную петлю, а все остальное полностью замирало в ожидании, когда Сьюзен закончит там свои дела.
Такова была еще одна семейная черта. Лучше всего было – делать это не задумываясь, как при прогулках по канату. К тому же, сейчас все равно думалось о другом.
Мадам Паприкол, наконец, оторвала взгляд от без-крысной теперь каминнной полки.
– Ой, – сказала она. – Оно, кажется, исчезло.
– Вероятно, это было игрой светотени, мадам, – сказала Сьюзен. "По большей части человек. Кто-то как я," – думала она.
– Да, э-э, конечно... – Мадам Паприкол удалось-таки нацепить на нос очки, несмотря на то, что их шнурок по-прежнему был вплетен в застежку блузки. Это значило, что она пришвартовывала себя к собственной грудной клетке, но будь она проклята, если что-нибудь станет делать с этим сейчас.
Хладнокровие Сьюзен заставило бы горячиться даже ледник. Все, что она делала, это – спокойно сидела, с вежливым и внимательным видом.
– Что именно Вы хотели, мадам? – спросила она. – Просто, я оставила свему классу задание по алгебре, и они начнут беспокоиться, когда все сделают.
– По алгебре? – удивилась Мадам Паприкол, таращась на собственный бюст, поскольку ничего другого ей не оставалось. – Но, это слишком сложно для семилеток!
– Да, но я им пока об этом не говорила, а сами они еще не догадались, – сказал Сьюзен. Пора было двигаться дальше. – Я полагаю, Вы хотели видеть меня из-за моего письма, мадам? – спросила она.
Мадам Паприкол выглядела озадаченной.
– Ка... – начала она.
Сьюзен вздохнула и шелкнула пальцами.
Она обошла стол, выдвинула ящик, рядом с неподвижной Мадам Паприкол, достала лист бумаги и некоторое время сосредоточенно писала. Потом Сьюзен дала чернилам подсохнуть, слегка помяла листок, чтобы письмо не выглядело слишком новым, а дальше – просто положила его поверх остальных бумаг Мадам Паприкол, так, чтобы его легко было увидеть.
Она вернулась на свое место. И снова щелкнула пальцами.
– ...кое письмо? – спросила Мадам Паприкол. А потом она перевела взгляд на свой стол. – О!
Сьюзен понимала, что это было жестоко. Но, хотя Мадам Паприкол и являлась не во всех смыслах плохим человеком, и вполне по-доброму относилась к детям, – по какой-то случайности она была глупой. А Сьюзен не могла сейчас тратить время на глупости.
– Да, я спрашивала, нельзя ли мне отлучиться на несколько дней, – сказал Сьюзен. – Семейные дела. Боюсь, неотложные. Само собой, я подготовила задания, которые нужно будет дать детям.
Мадам Паприкол колебалась. На это Сьюзен тоже не могла тратить время. Она щелкнула пальцами.
– О, СВЯТАЯ БЛАГОНРАВНОСТЬ, КАКОЕ ЭТО БУДЕТ ОБЛЕГЧЕНИЕ, – произнесла она голосом, звук которого напрямую достигал подсознания. – ЕСЛИ МЫ НЕ СНИЗИМ ТЕМП, НАМ СКОРО НЕЧЕМУ БУДЕТ ИХ УЧИТЬ! ОНА КАЖДЫЙ ДЕНЬ СОВЕРШАЛА НЕБОЛЬШИЕ ЧУДЕСА И ЗАСЛУЖИЛА ОТДЫХ.
Затем она села поудобнее, снова щелкнула пальцами, и стала ждать, когда слова закрепятся в основной части мозга Мадам Паприкол, шевелящей сейчас губами.
– О, разумеется можно, – пробормотала она наконец. – Вы очень много работали... и... и.., – и есть такие вещи, которых не добиться даже сверхъестественно-командным голосом, и одна из них –получение от главы педагогического коллектива прибавки к жалованию, – Вероятно, в какой-то день мы подумаем о возможности рассмотрения вопроса о некотором увеличении Вашего гонорара.
Сьюзен вернулась в классную комнату и потратила оставшуюся часть дня на те самые небольшие чудеса – удаление клея из волос Ришенды, выливание маленького конфуза из ботинок Билли, и нанесение вместе с классом визита континенту Четыре-икса.
Когда родители пришли, чтобы забрать своих чад домой, дети уже вовсю размахивали рисунками с разноцветными кенгуру, а Сьюзен оставалось только надеяться, что красная пыль на их туфлях – красная грязь в случае Билли, чей звоночек опять не сработал вовремя – останется незамеченной. Была такая вероятность. "Непоседофф" – не единственное место, где взрослые не видят того, чего быть не может.
Она откинулась на спинку стула.
Что-то трогательное было в опустевшем классе. Конечно, как могли отметить некоторые учителя, приятность заключалась в том, что отсутствовали дети, и, в частности, Джесон.
Однако таблицы и стеллажи, по периметру комнаты, наглядно показывали, что время здесь проходило не просто так. Роспись, покрывающая стены, кроме того, демонстрировала хорошее владение законами перспективы и приемами живописи. Из упаковочного картона ее класс смастерил белую лошадь в натуральную величину, много чего узнав о лошадях в процессе работы, а сама Сьюзен узнала о невероятно детальной Джесонской наблюдательности. Она была вынуждена отобрать у него картонную трубку и объяснить ему, что эта лошадь – благонравная.
Какой длинный день. Она подняла крышку своего стола и вынула "Сказки сестер Грымз". За книгой потянулись бумажки. Одна за другой, они обнажили небольшую картонную коробку, черную с золотом.
Это был маленький подарок от родителей Винсента.
Она пристально посмотрела на коробку.
Такое случалось с ней каждый день. Это было нелепо. Это осталось бы нелепым, даже если бы "Хиггс и Микинс" начали делать хороший шоколад. Пока это было просто что-то маслянистое, и приторно сладкое, и...
Она порылась внутри коробки среди унылых мелких клочков коричневой бумаги и вытащила конфету. Да и что такое одна конфетка, в конце концов.
Она положила ее в рот.
Тьфу-черт-блин-дрянь! Внутри оказалась нуга! Единственная на сегодня конфета, и та – с этой синтетической проклятой бело-розовой тошнотворной чертовой идиотской нугой!
Ладно, кто мог знать, что все окажется настолько серьезным. Она имела право на...
Та ее часть, которая была учительницей, имевшей на затылке глаза, уловила мимолетное движение.
– Никакой беготни с косами!
Смерть Крыс застыл в своей пробежке трусцой вдоль Таблицы Вселенной и послал ей виноватый взгляд.
– ПИСК?
– А также – никаких хождений в Канцелярский Шкаф. – добавила Сьюзен по привычке. Она с грохотом закрыла крышку стола.
– ПИСК!
– Да-да, это ты. Я слышу, что ты об этом думаешь.
Можно было приструнить Смерть Крыс, представив себе, что это маленький Джесон.
Канцелярский Шкаф! В истории классной комнаты, он был основным театром военных действий. Он и домик для игр. Но вопрос о собственнике домика обычно решался без вмешательства Сьюзен. В этом случае от нее требовалось лишь держать наготове: примочку, гневное пыхтение и легкое сочувствие к проигравшим. Но Канцелярский Шкаф – был войной на измор. В нем хранились баночки с краской-порошком, и стопки бумаги, и коробочки с цветными карандашами, и много уникальных штучек, типа запасной пары трусов для Билли, который делал все от него зависящее. Кроме того, там находились Ножницы, присутствие которых в класной комнате рассматривалось Правилами по Технике Безопасности как наличие некой разновидности Орудия Судного Дня. А еще, разумеется, шкаф таил в себе коробочки со звездочками. Для всего класса, и особенно для Джесона, Канцелярский Шкаф был неким загадочным волшебным королевством, в которое тянуло попасть всякий раз, как только предоставлялась такая возможность.
Скажем честно, думала Сьюзен, овладев искусством обороны Канцелярского Шкафа, обезвреживания Джесона и сохранения от досрочной гибели живого уголока класса, вы уже овладевали, по крайней мере, половиной искусства обучения.
Она расписалась в журнале, расправила на подоконнике оскандалившиеся трусы, сходила и принесла, сорвав с кустов живой изгороди, немного свежих веток волчьих ягод для палочников, занявших роль любимцев после Хомы Генри (на той основе, что было довольно трудно сказать, когда они умрут), отправила на место несколько заблудившихся цветных карандашей, и осмотрела все маленькие стулья, населявшие классную комнату. Они иногда трогали ее тем, что практически каждый она хорошо знала, а также тем, что высота их была – три фута.
Она никогда не сомневалась, что доверяет своему дедушке в такие моменты, как сейчас. Все было согласно Правилам. Он не имел права вмешиваться, но знал ее слабости и мог возбудить в ней интерес, и отправить в мир...
Кто-то как я. Да уж, он знал, чем меня завлечь.
Кто-то как я. Вдруг оказывается, что где-то в мире есть некие опасные часы, и внезапно мне говорят, что там есть кто-то как я.
Кто-то как я. Кроме ситуации, в которой он – не как я. Я, по крайней мере, знала своих родителей. Смерть говорил о высокой смуглой женщине, блуждающей по комнатам бесконечного стеклянного дворца, оплакивающей ребенка, которому она дала жизнь... Она могла видеть его каждый день, но никогда не могла прикоснуться...
Так, откуда же мне начать?

Тик

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:40 am     Заголовок сообщения:

Лобсанг многому научился. Он открыл, что в каждой комнате, как минимум, четыре угла. Он узнал, что работа подметальщиков начинается, когда уже можно разглядеть пыль, а заканчивается с заходом солнца.
Как учитель Лю-Цзы оказался очень добр. Он постоянно отмечал все мелкие ошибки Лобсанга.
Когда схлынула первая волна злорадства и насмешек бывших соучеников Лобсанга, он обнаружил, что работа обладает определенным очарованием. Дни, под его метлой, медленно отлетали в прошлое...
... пока в мозгу не щелкнуло, и не стало ясно, что все это, ему доставшееся, – достало. Он закончил подметать свою часть перехода и отыскал Лю-Цзы, мечтательно возившего щеткой по террасе.
– Подметальщик?
– Да, парень?
– Что Вы пытаетесь до меня донести?
– Извини, не понял?
– Я не собирался становиться... подметальщиком! Вы же – Лю-Цзы! Я хотел быть Вашим учеником, чтобы... ну, ладно, чтобы стать героем!
– Ты? – Лю-Цзы поскреб бородку. – Ох, драгоценный мой. Вот ведь, черт. Я же мог понять эту проблему. Ты должен был сказать. Почему ты молчал? На самом деле, я больше не делаю ничего такого.
– Вы не делаете?
– Та игра с историей, суета вокруг этого, тревоги людей... Нет, не так. Если уж честно, я никогда не был достаточно убежден, что нам стоило это делать. Нет, меня вполне устраивает подметание. Есть что-то... истинное в хорошем чистом полу.
– Это – проверка? – спросил Лобсанг холодно.
– О, да.
– А я имел в виду, что понимаю, как это бывает. Мастер заставляет ученика делать всякую черную работу, а потом вдруг оказывается, что ученик, на самом деле, постиг нечто великое... а мне не кажется, что я постиг нечто, если не считать открытия, что люди – изрядно неряшливы и невнимательны к другим.
– Отнюдь не плохой урок, – сказал Лю-Цзы. – Не написано ли, "Ущербная работа никого еще не делала ущербным"?
– Где это написано, Лю-Цзы? – воскликнул Лобсанг, окончательно выйдя из себя.
Подметальщик же исполнился радости.
– Ага, – сказал он. – Кажется, ученик готов учиться. Это значит, что ты не хочешь изучать Путь Подметальщика, а, вместо этого, хочешь познать Путь Миссис Космополит?
– Кого?
– Тут мы уже все подмели. Давай-ка пойдем в сад. Ибо не написано ли, "Когда дышишь чистым воздухом, сам становишься чист"?
– Да? – проговорил все еще озадаченный Лобсанг.
Лю-Цзы вынул из кармана небольшой потрепанный блокнот.
– Это – здесь, – сказал он. – Я-то знал.

Тик

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:42 am     Заголовок сообщения:

Лю-Цзы терпеливо устанавливал маленькое зеркальце, чтобы создать благоприятное освещение для одной из своих гор-бонсаи. Он что-то напевал, немилосердно ломая мотив на вдохе и выдохе.
Лобсанг, сидящий на камнях скрестив ноги, аккуратно перелистывал пожелтевшие страницы древнего блокнота, на обложке которого выцветшими чернилами было написано: "Путь Миссис Космополит".
– Ну и как? – спросил Лю-Цзы.
– Этот Путь дает ответы на все вопросы, да?
– Да.
– Тогда... – Лобсанг кивком указал на небольшой, деликатно дымящий вулкан, – Почему он это делает? Он же находится на плошке!
Лю-Цзы задумчиво смотрел прямо перед собой, его губы двигались.
– Страница семьдесят шесть, кажется, – сказал он.
Лобсанг открыл страницу.
– "Потому", – прочитал юноша.
– Хороший ответ, – сказал Лю-Цзы, нежно лаская малюсенькую скалу верблюжьей кисточкой.
– Просто "Потому", Подметальщик? А причина?
– Причина? Какая причина может быть у горы? Когда у тебя за плечами будет побольше лет, ты поймешь, что большинство ответов, в конечном счете, сводятся к "Потому".
Лобсанг ничего не сказал. Книга Пути – была тяжелым случаем. Ему хотелось воскликнуть: Лю-Цзы, это же – сборник поговорок пожилой дамы. Так говорят старухи. Что это за коан "Ничто не становится лучше от Ваших придирок", или "Проглотите это, и Ваши волосы будут кудрявыми", или "Все приходит к тому, кто ждет"? Это похоже на записки из Страшдественских хлопушек!
– Правда? – произнес Лю-Цзы, очевидно, все еще сосредоточенный на скале.
– Я ничего не говорил.
– Хм. А я подумал, что говорил. Скучаешь по Анк-Морпорку?
– Да. Там я никогда не мел полов.
– Ты был хорошим вором?
– Я был превосходным вором.
Ветерок принес аромат вишневого цвета. Как было бы здорово, подумал Лю-Цзы, собрать однажды спелые вишни.
– Я бывал в Анк-Морпорке, – сказал он, выпрямляясь и переходя к следующей горе. – Ты уже видел наших гостей оттуда?
– Да, – ответил Лобсанг. – Над ними все смеются.
– Серьезно? – Лю-Цзы поднял брови. – После того, как они проделали тысячи миль, чтоб найти истину?
– Но не Ве-Чен ли сказал, что истина – не где-то, но повсюду? – ответил Лобсанг.
– Молодец. Я вижу, кое-чему ты все же научился. Но в какой-то день остальные, похоже, решили, что мудрость можно найти, только проделав длинный путь. Так я отправился в Анк-Морпорк. Так они приехали сюда. Это же замечательная вещь!
– Поиск просветления?
– Нет. Мудрый человек не ищет просветления, он ждет его. Кстати, пока я ждал, мне пришло в голову, что поиск недоумения будет позабавнее, – сказал Лю-Цзы. – В конце концов, просветление начинается там, где заканчивается растерянность. И я находил себе всякие трудности. Ну, и некоторого рода просвесветление тоже. Как-то раз я полностью отрешился от мира минут на пять, когда несколько мужчин в переулке решили просветить меня насчет того, сколь немногим я владел, преподав мне ценный урок смехотворности материальных ценностей.
– Но почему Анк-Морпорк? – спросил Лобсанг.
– Посмотри там, где обложка, – сказал Лю-Цзы.
В конце блокнота обнаружился желтый обтрепанный листок, собравшийся в хрустящие складки. Мальчик расправил его.
– Ой, это же – просто из какого-то Альманаха, – проговорил он. – Альманахи там очень популярны.
– Да. А здесь его оставил один искатель мудрости.
– Э-э... на этой странице даны только Фазы Луны.
– На другой стороне, – подсказал подметальщик.
Лобсанг перевернул страницу.
– Это – просто реклама Анк-Морпоркской Гильдии Купцов, – сказал он, – "В Анк-Морпорке Есть Все!" – юноша внимательно посмотрел на улыбающегося Лю-Цзы. – И... Вы подумали, что...
– Ах, я – стар и прост, а понимаю, – сказал подметальщик. – А ты – молод и сложен. Разве Ве-Чен не видел знамений в завихрениях овсянки в своей миске, и в полете птиц? Это действительно были письмена. Я имею в виду.., ну, полеты птиц это уж совсем сложно, – но это были знаки. И после целой жизни, проведенной в поиске, мне, наконец, открылся Путь. Мой Путь.
– И Вы устремились в Анк-Морпорк... – добавил Лобсанг тихо.
– И я оказался там, со спокойным умом, но пустым карманом, на Щеботанской улице, – продолжал подметальщик, безмятежно улыбаясь своим воспоминаниям, – И неожиданно обнаружил на одном окне знак, гласивший "Сдаются Комнаты". Так я встретился с Миссис Космополит, и она открыла мне дверь, лишь только я постучал, а потом, когда я начал запинаться, плохо зная язык, она сказала: "Знаете ли, у меня нет столько времени." Одна из поговорок Ве-Чена, почти дословно! Я тотчас понял, что нашел то, что искал! Какое-то время я мыл блюда в дешевом ресторане за двадцать пенсов в день и объедки, а вечерами помогал Миссис Космополит убирать дом и внимательно слушал ее речи. Она была прирожденным подметальщиком, с хорошими ритмичными движениями, и обладала бездонной мудростью. В течение первых двух дней, я услышал от нее фактически все, что говорил Ве-Чен об истинной природе Времени! Как-то я попросил уменьшить плату, поскольку я, разумеется, спал не в постели, а она сказала "Я не вчера родилась, Мистер Цзы!" Удивительно! И она никогда видела Священные Тексты!
Лицо Лобсанга стало похоже на тщательно прорисованную картину.
– "Я не вчера родилась"? – переспросил он.
– Ах, да, конечно, как послушник ты далек от этого, – сказал Лю-Цзы. – Когда Ве-Чен заснул в пещере, ему во сне явилась Время и показала, что вселенная бесконечно создается заново, из секунды в секунду, и что прошлое – только воспоминание. И он вышел из пещеры в истинно новый мир и сказал, "Я не вчера родился"!
– А, ну да, – сказал Лобсанг. – Но...
– Ах, Миссис Космополит, – вздохнул Лю-Цзы, и глаза его затуманились. – Сколько же незамутненности было в этой женщине! Если бы она была подметальщиком здесь, никому бы не было дозволено ходить по полу! А ее дом! Такой изумительный! Дворец! Свежие простыни каждую вторую неделю! А еда?! Просто попробовав ее Тосты с Запеченными Бобами, любой человек разорвал бы свой круг перерождений в этой вселенной!
– Угу, – пробормотал Лобсанг.
– Я прожил там три месяца, подметая ее дом, как и приличествует ученику, а потом я возвратился сюда, и мой Путь уже лежал передо мной в полной ясности.
– А, ээ-эм, те рассказы о Вас...
– Да, они правдивы. Большинство из них. Преукрашены, но в основном - истинны.
– А тот – о цитадели Мунтаба, Паше и рыбной кости?
– Ну, да.
– Но как Вы сумели пробраться так, что даже дюжина вооруженных и тренированных воинов не смогла...?
– Я – маленький человек, и я нес метлу, – сказал Лю-Цзы просто. – Везде есть грязь, которую нужно убирать. Чем может навредить человек с метлой?
– Что? Только из-за этого?
– Хорошо, остальное – секрет фирмы. Паша был отнюдь не хорошим человеком, но он очень любил пирог с рыбой.
– А как же боевые искусства? – воскликнул Лобсанг.
– О, это на крайний случай. Истории нужны пастухи, а не мясники.
– Вы знаете окидоки?
– Одни сплошные прыг-скок.
– А шиитаки?
– Если бы я захотел ткнуть своей рукой в раскаленный песок, я бы отправился на побережье.
– Апсидаци?
– Только хорошие кирпичи переводить зазря...
– Но-кандо?
– А ты бы такое смог?
– Танг-пи?
– Плохо-сбалансированно, но цветисто-аранжированно.
– Деджа-фю?
Хоть это получило реакцию. Брови Лю-Цзы поднялись.
– Деджа-фю? Ты поверил какому-то слуху? Ха! Ни один из здешних монахов не знает, что такое деджа-фю, – сказал он. – Если б кто-нибудь владел подобным искусством, я бы уже это знал. Послушай, юноша, насилие – прибежище ярости, которая является искажением силы. В самых укромных углах – метлы достаточно.
– Только в "самых", да? – спросил Лобсанг, даже не стараясь скрыть сарказм.
– О, я понял. Ты хочешь встретиться со мной в доджо? Если ученик побеждает учителя, это значит, что учитель уже ничего не может ему дать, и обучение закончено. Есть такая старая истина. Ты хочешь ее постичь?
– Ха! Уж там-то найдется, что постигать, я знаю!
Лю-Цзы встал.
– Ах, ну почему именно ты? – передразнил он. – Почему здесь? Почему сейчас? "Всему есть Время и Место." Так почему это время и это место? Что ж, я пойду с тобой в доджо. Если ты вернешь то, что у меня украл! Сейчас же!
Он глянул вниз на стол тикового дерева, где работал над своими горами.
На нем лежал маленький совочек.
Несколько вишневых лепестков дрожали, прилипнув к земле.
– Вижу, – произнес он. – Настолько быстр? Даже я тебя не заметил.
Лобсанг промолчал.
– Это – небольшая и ничего не стоящая вещь, – сказал Лю-Цзы. – Зачем ты ее взял? Ответь, пожалуйста.
– Чтобы понять, смогу ли я. Мне было скучно.
– А-а. Таким способом ты давал нам понять, что мы должны сделать твою жизнь интересней. Если ты уже умеешь рассекать время, не удивительно, что тебе скучно.
Лю-Цзы повертел совочек в руках.
– Очень быстр, – сказал он. Потом нагнулся и сдул лепестки подальше от своего маленького ледника. – Ты рассекаешь время с такой скоростью, будто у тебя Десятый Дзим. А ведь едва обучен. Ты, наверное, был великим вором! И теперь... Да, драгоценный, я должен встретиться с тобой в доджо на поединке...
– Не надо, нет необходимости! – сказал Лобсанг. Лю-Цзы вдруг показался ему испуганным и униженным и, почему-то, еще более хрупким и менее рослым.
– Я настаиваю, – ответил старец. – Пусть это произойдет сейчас. Ибо написано, "Нет времени кроме настоящего", что Миссис Космополит понимала особенно глубоко. – он вздохнул и посмотрел на гигантскую статую Ве-Чена.
– Взгляни на него, – сказал он. – Это был лихой парень, да? Он обрел полное блаженство в этом мире. Видел прошлое и будущее, будто единую живую личность, и писал Книги Истории, чтобы донести до нас, как все должно происходить. Мы даже представить себе не можем, что видели эти глаза. И он никогда в жизни ни на одного человека не поднял руку.
– Послушайте, я правда не хочу в...
– А ты уже видел другие статуи? – спросил Лю-Цзы, будто вовсе забыв о доджо.
Лобсанг рассеянно проследил за направлением его пристального взгляда. Поверх длинного рельефного каменного основания, тянувшегося через все сады, стояли сотни статуй поменьше, по большей части вырезанные из дерева. Все они были раскрашенны в яркие цвета. Фигуры с глазами, большими чем ноги, с хвостами, большими чем зубы... Чудовищные гибриды рыбы, кальмара, тигра и пастернака – они были собранны так, будто создатель вселенной высыпал из своего ящика детали и слепил их вместе, выкрасив в розовый, и оранжевый, и лиловый, и золотой... И теперь эти изваяния свысока смотрели на долину.
– Ох, дланг..! – начал Лобсанг.
– Демоны? Это одно из имен, – сказал подметальщик. – Настоятель называет их Врагами Ума. Ве-Чен написал о них свиток, ну, ты знаешь. И сказал, что это было наихудшим в его жизни.
Он указал на небольшую фигуру в сером плаще с низко опущенным капюшоном, которая выглядела несколько неуместной на этом фестивале дикого экстрима.
– Особо страшным не выглядит, – сказал Лобсанг. – Послушайте, Подметальщик, я не хочу в...
– А они могут быть очень страшными – вещи, которые таковыми не кажутся, – продолжал Лю-Цзы. – Безобидный вид и делает их опасными. Ибо написано, "Вы не можете судить о книге по ее обложке."
– Лю-Цзы, я действительно не хочу поединка с Вами...
– О, твои преподаватели скажут тебе, что изучение боевых искусств научит тебя рассекать время. Что, до некоторой степени, верно, – сказал Лю-Цзы, очевидно не слушая. – Но это можно делать и подметая, как, вероятно, ты уже заметил. "Всегда ищи наилучший момент", – сказал Ве-Чен. Люди, по-видимому, просто слишком увлекаются, тратя этот момент на то, чтобы надавать другому по шее.
– Да не было это вызовом! Я только хотел, чтобы Вы показали мне...
– И я это сделаю. Пойдем. Я заключил с тобой соглашение. И должен его выполнить. Как есть – старый дурак.
Ближайшим – оказался доджо Десятого Дзима. Там не было никого, если не считать двух размытых фигур монахов, стремительно скользящих над матами и свертывающих время вокруг себя.
Лю-Цзы был прав, Лобсанг это знал. Время было неким материалом. Можно было научиться заставлять его двигаться быстро, или медленно, и монахи умели проходить через толпу с такой скоростью, что никто даже не замечал их. Или же они могли, неподвижно постояв несколько секунд, увидеть, как по мерцающему небу гоняются друг за другом солнце и луна. Они могли медитировать целые сутки в течении одной минуты. Здесь, в долине, всегда был один и тот же день. Цветы никогда не становились вишнями.
Смазанные очертания бойцов превратились в пару нерешительных монахов, увидевших Лю-Цзы. Он поклонился.
– Я нижайше прошу разрешения ненадолго занять этот доджо, чтобы мой ученик мог показать мне, насколько глупа старость, – произнес он.
– На самом деле я не имел в виду... – начал Лобсанг, но Лю-Цзы ткнул его локтем под ребра. Монахи посмотрели на старца встревоженно.
– Доджо – Ваш, Лю-Цзы, – сказал один из них. Они торопливо пошли прочь, путаясь в собственных ногах, поскольку постоянно оглядывались.
– Время и контроль над ним – вот то, что мы будем здесь изучать, – сказал Лю-Цзы, глядя им вслед. – Боевые искусства являются вспомогательными. Это все, что они есть. По крайней мере, это все, чем они должны быть. Даже там, в миру, хорошо тренированный человек способен в драке почувствовать, насколько гибким может быть время. Здесь, в монастыре, это основное. Сжать время. Растянуть время. Удержать момент. А вышибать чьи-то почки через нос – только глупый побочный продукт.
Лю-Цзы снял со стойки заостренный меч пика и передал его растерянному юноше.
– Ты видел такие раньше? Они, правда, не для послушников, но ты – подающий надежды.
– Да, Подметальщик, но...
– Знаешь, как им действовать?
– У меня неплохо получалось на практических занятиях, но наши – были сделаны всего лишь из...
– Так возьми его и атакуй меня.
Над ними пронесся шелестящий шумок. Лобсанг поднял глаза и увидел монахов, вливающихся в смотровую галерею в верхней части доджо. Среди них было несколько весьма почтенных. В маленьком мирке новости распространяются быстро.
– Второе Правило, – сказал Лю-Цзы, – Никогда не бросай занятия с оружием, – он сделал несколько шагов назад. – Даже в свободное время, мальчик.
Лобсанг держал изогнутый меч неуверенно.
– Итак? – напомнил Лю-Цзы.
– Я не могу так просто...
– Это ли не доджо Десятого Дзима?! – развел руками Лю-Цзы. – С чего бы, помилуй, я стал придавать этому такое значение? А с того, что здесь нет правил, ты в курсе? Любое оружие, любые приемы... все разрешено. Ты это понимаешь? Или ты глуп?
– Но я не могу вот так вот – взять и убить кого-то, просто потому, что он попросил меня об этом!
– Почему это нет? Что с Вами, мистер Действие?
– Но...
– У тебя в руках смертоносное оружие! Перед тобой – невооруженный человек, в позе смирения! Ты напуган?
– Да. Да!
– Хорошо. Это было Третье Правило, – сказал Лю-Цзы тихо. – Видишь, сколько ты уже узнал? Я стер улыбку с твоего лица, не правда ли? Ладно, поставь меч в стойку и возьми... Да, возьми палку дакка. Самое страшное, что ты можешь ею сделать, так это – раскрасить синяками мои старые кости.
– Я бы предпочел, чтоб Вы одели защитную подстежку...
– Ты настолько хорошо владеешь палкой, да?
– Я – очень быстрый...
– Тогда, если ты немедленно не вступишь в бой, я вырву эту палку у тебя из рук и сломаю ее об твою голову, – воскликнул Лю-Цзы, держась на расстоянии. – Готов? Единственная защита – это хорошая атака, я тебе говорю.
Лобсанг с неохотой наклонил палку в знак приветствия.
Лю-Цзы стоял скрестив руки на груди и, когда Лобсанг прыгнул в его сторону, закрыл глаза и как бы сам себе улыбнулся.
Лобсанг снова поднял палку.
И почувствовал неуверенность.
Лю-Цзы усмехнулся.
Второе Правило, Третье Правило... А каким было Первое?
Всегда помните Правило Номер Один...
– Лю-Цзы!
В дверном проеме показался главный помощник настоятеля. Он тяжело дышал и отчаянно размахивал руками.
Лю-Цзы открыл один глаз, потом другой, а потом подмигнул Лобсангу.
– Чудом спасся, да? – спросил он. И повернулся к помощнику. – Что-то случилось, возвышенный сэр?
– Вы должны пойти немедленно! И все те монахи, у кого есть возможность отправиться в мир! В Зал Мандалы! Срочно!
На галерее завязалась борьба и несколько монахов продрались-таки через толпу первыми.
– Ох, уж эта беспокойность, – сказал Лю-Цзы, забирая палку из ослабевших рук Лобсанга и устанавливая ее в стойке.
Доджо быстро пустел. По всему Ой Донгу неистово гудели гонги.

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:57 am     Заголовок сообщения:

– Что происходит? – спросил Лобсанг, когда схлынула последняя толпа монахов.
– Осмелюсь предположить, нам скоро скажут, – ответил Лю-Цзы, принимаясь скручивать себе сигаретку.
– А не лучше ли нам поспешить? Все уже ушли!
Звук хлопающих о пятки сандалий затихал уже где-то вдалеке.
– Ничего. Кажется, не горит, – сказал Лю-Цзы спокойно. – Кроме того, если мы немного подождем, к моменту нашего прибытия там уже закончатся все крики, и даже возможно начнется что-то осмысленное. Давай-ка пойдем по Пути Часов. Он особенно красив в это время суток.
– Но ведь...
– И написано так: "Прежде надо научиться ходить, а потом уже бегать", – сказал Лю-Цзы, пристраивая на плече свою метлу.
– Снова Миссис Космополит?
– Удивительная женщина. А в вытирании пыли – сущий демон!
Путь Часов прорезал основной комплекс монастыря насквозь, поднимался через террасные сады, а затем, слившись с другой, более широкой дорогой, уходил туннелем в глубь скалы. Поскольку нигде никаких признаков часов не наблюдалось, послушники всегда спрашивали, почему это назвается "Путь Часов".
Загудели еще несколько гонгов, но уже где-то там, среди зелени. Лобсанг услышал со стороны основной дороги топот бегущих ног. А у земли, не имея ни малейшего понятия о беспокойстве, порхали от цветка к цветку мерцающие колибри.
– Интересно, который час, – спросил Лю-Цзы, шедший впереди.
Каждый раз – проверка. Лобсанг окинул клумбу беглым взглядом.
– Четверть десятого, – сказал он.
– Да? А как ты узнал?
– Ноготки открыты, Минуарция Красноватая только открывается, Лиловая Ипомея уже закрылась, а Желтый Козлобородник – еще не совсем, – ответил Лобсанг.
– Ты сам смог так хорошо разобраться с цветочными часами?
– Да. Кто ж еще.
– В самом деле? А сколько времени, если Белые Кувшинки открылись?
– Шесть утра.
– Ты приходил смотреть?
– Приходил. Это Вы вырастили цветочные часы, да?
– Одно из моих маленьких... достижений.
– Красиво.
– Они не очень точны в первые часы после полуночи. В нашем климате растет не много растений, у которых цветы распускаются ночью. Они открываются, чтобы привлечь мотыльков, знаешь ли...
– Времени бы понравилось такое измерение, – произнес Лобсанг.
– Серьезно? Хотя, разумеется, я – не эксперт, – сказал Лю-Цзы. Он прищипнул кончик своей сигареты и воткнул ее за ухо. – Ох, ладно, давай пойдем дальше. Уже понятно, что каждый из нас может настоять на своем в споре с другим. Как ты относишься к тому, чтоб еще раз пройти через Зал Мандалы?
– О, со мной все будет хорошо, я уже совсем... забыл об этом, обо всем, том...
– Действительно? Значит, ты никогда не видел ее раньше. Но время всем нам подкидывает всякие-разные штуки. Вот и я как-то... – Лю-Цзы остановился и внимательно посмотрел на своего ученика.
– Ты в порядке? – спросил он. – Ты побледнел.
Лобсанг поморщился и отрицательно покачал головой.
– Такое... странное чувство, – сказал он и неопределенно махнул рукой в сторону долины, растянувшейся сине-серым макетом вдоль горизонта. – Что-то... там.

Стеклянные часы. Большой стеклянный дом и стеклянные часы, которых не должно было здесь быть. Впрочем, они лишь отчасти находились в доме – мерцал только их абрис, будто они присвоили себе блеск поверхностей, которых у них не было.
Какое здесь все прозрачное: изящные стулья, столы, вазы с цветами... Сейчас он понял, что "стекло" было не совсем правильным словом. "Кристаллы" – подходило больше; или "лед": тонкий, безупречный лед, какой иногда образуется во время резко ударивших морозов. Все было видимым только благодаря граням.
Сквозь дальние стены просвечивали лестницы, он вполне мог разглядеть их. Вверху, и внизу, и со всех сторон – бесконечные стеклянные комнаты.
И все это было знакомым. И ощущалось – как дом.
Стеклянные комнаты наполняли звуки. Мелодия струилась ясными острыми нотами, будто кто-то водил мокрым пальцем по краям бокалов. И еще... это движение - легкая дымка за прозрачными стенами: меняющаяся и колеблющаяся и... наблюдающая за ним...

– Как может это идти оттуда? И что ты подразумевал под словом "странное"? – спросил голос Лю-Цзы.
Лобсанг мигнул. Вот странное место, которое прямо здесь – жесткий и негнущийся мир...
А потом это чувство поблекло и исчезло.
– Просто стало "странно". На какой-то миг, – ответил он. Щека почему-то была мокрой. Он поднял руку и тронул эту влагу.
– А все из-за прогорклого масла яка, которое они намешали в чай, я всегда это говорил, – сказал Лю-Цзы. – Миссис Космополит никогда бы... А вот теперь это действительно становится странным, – произнес он, поднял голову и прислушался.
– Что? – переспросил Лобсанг. Отсутствующим взглядом он посмотрел на мокрые кончики пальцев, а потом запрокинул лицо в безоблачное небо.
– Накопитель начал разгоняться. – Лю-цзы сменил позу. – Улавливаешь?
– Я ничего не слышу! – ответил Лобсанг.
– Надо не "слышать", а "чувствовать". Вибрации, проходящие через подошвы сандалий, ну? Тьфу-ты, и еще один... и еще. Ты не чувствуешь? Это же тот... старый Шестьдесят Шестой. Его никогда не могли правильно сбалансировать. Мы услышим их через минуту... Ох, нет, драгоценный мой! Посмотри-ка на цветы. Да посмотри же ты на цветы!
Лобсанг обернулся.
Высокогорные растения открывались. А Осот Полевой – наоборот.
– Течение времени.., – проговорил Лю-Цзы. – Вслушайся! Теперь ты слышишь, да? Они сбрасывают время произвольно! Да скорей же!

Добавлено: Mon Mar 20, 2006 10:58 am     Заголовок сообщения:

И написано во Втором Свитке Ве-Чена Вечно Удивленного, и вырубил Ве-Чен Вечно Удивленный из ствола бамбамового дерева первый Накопитель, и вырезал на нем символы, и снабдил его бронзовой осью, и позвал ученика своего Дурпана.
– Ах. Очень мило, учитель, – проговорил Дурпан. – Молитвенный барабан, да?
– Нет. Ничего похожего на подобные сложности, – ответил Ве-Чен. – Он просто хранит и перемещает время.
– Настолько простой, да?
– И теперь я должен испытать его, – сказал Ве-Чен. Рукою он повернул цилиндр на полоборота.
– Ах. Очень мило, учитель, – проговорил Дурпан. – Молитвенный барабан, да?
– Нет. Ничего похожего на подобные сложности, – ответил Ве-Чен. – Он просто хранит и перемещает время.
– Настолько простой, да?
– И теперь я должен испытать его, – сказал Ве-Чен. На этот раз он не стал его так сильно поворачивать.
– Настолько простой, да?
– И теперь я должен испытать его, – сказал Ве-Чен. Сейчас он осторожно повращал его туда-сюда.
– Насто-то-то-то Настолько-ко-ко-ко простой-ой, д-да да? простой, да? – проговорил Дурпан.
– И я испытал его, – сказал Ве-Чен.
– Он работает, учитель?
– Думаю, работает. – Ве-Чен встал. – Дай мне веревку, которой ты связываешь дрова. И еще... да, одну из косточек, что остались от вишен, которые ты вчера собирал.
Он обмотал цилиндр обтрепанной веревкой, а косточку зашвырнул в грязь. Дурпану удалось от нее увернуться.
– Видишь те горы? – спросил Ве-Чен, и дернул за веревку. Цилиндр закружился и забалансировал на своей оси, что-то тихо напевая.
– О, да, учитель, – уныло отозвался Дурпан. Здесь практически ничего другого и не было: только горы, сплошные горы, такое количество гор, что на них уже невозможно было смотреть – настолько они лезли в глаза.
– Нужно ли время камню? – спросил Ве-Чен. – Или глубинам моря? Мы станем перемещать его... – он простер левую руку над размытым вращающимся пятном. – ...туда, где оно более необходимо.
Он посмотрел вниз на вишневую косточку. Его губы беззвучно зашевелились, будто он решал в уме какую-то сложную задачку. Затем Ве-Чен указал правой рукой на косточку.
– Отойди, – сказал он, и осторожно прикоснулся пальцем к цилиндру.
Обошлось без особых звуковых эффектов – просто немного потрещал воздух, да пошипела грязь, выпуская пар.
Ве-Чен посмотрел вверх, на новое дерево, и улыбнулся.
– Я же сказал, чтоб ты отошел, – крикнул он.
– Я, э-э... мне теперь как-то надо спуститься, да? Надо мне... как-то... – бормотал голос среди ветвей, усыпанных цветами.
– Только осторожно, – предостерег Ве-Чен и вздохнул, когда Дурпан сорвался с дерева, обрушив на себя ливень белых лепестков.
– Здесь всегда будут цвести вишни, – промолвил он.

Добавлено: Thu Mar 23, 2006 11:44 am     Заголовок сообщения:

Лю-Цзы, подобрав полы одежд, мчался по дороге. Лобсанг еле поспевал за ним. Со стороны скал слышался пронзительный высокий звук, будто там кто-то жалобно скулил. У пруда с карпами, где теперь взбухали странные волны, подметальщика занесло на повороте на тенистую дорожку, проложенную вдоль ручья. Красные ибисы поднимались на крыло...
Внезапно он остановился и плашмя бросился на плиты дорожки.
– Ложись!
Но Лобсанг и так уже упал. Поскольку услышал, как что-то с протяжным воем пронеслось у него над головой. Он повернул голову и увидел, как последний ибис, в ореоле бледно-голубого света, стал сжиматься, кувыркаясь в воздухе, как во все стороны полетели перья... Птица вскрикнула и, с тихим хлопком, исчезла.
Впочем, исчезла не полностью. В прежнем направлении еще несколько секунд летело яйцо, прежде чем разбиться о плиты дорожки.
– Сбой времени! Давай же! Быстрее! – крикнул Лю-Цзы. Несколько раз пробуксовав сандалиями, он все же поднялся на ноги и бросился вперед к декоративной решетке, закрывавшей дыру в скале. Лю-Цзы с неожиданной силой рванул ее на себя, и решетка отлетела.
– Придется слегка упасть. Но, если ты вспомнишь, что приземляясь надо сгруппироваться и сделать кувырок, все будет в порядке, – сказал он, втискивая себя в дыру шахты.
– Куда она ведет?
– К Накопителям, конечно!
– Но послушники не допускаются туда под страхом смерти!
– Какое совпадение, – произнес Лю-Цзы, у которого снаружи уже виднелись только кончики пальцев. – Как раз смерть и ожидает тебя, если ты останешься прогуливаться здесь наверху.
Он сорвался в темноту. Моментом позже снизу донеслось довольно непросвещенное ругательство.
Лобсанг влез в дыру, повис на руках, спрыгнул и, коснувшись пола, сделал кувырок.
– Молодец, – сказал Лю-Цзы из темноты. – Когда сомневаешься в выборе, выбирай жизнь. Так-то!
Туннель вывел их в широкий коридор. Шум здесь стоял оглушительный. Какие-то механизмы тряслись в предсмертных судорогах.
Раздалось "ба-бах!", а потом, через несколько мгновений, послышался нарастающий гул голосов.
Несколько дюжин монахов, в традиционных одеждах, но с толстыми пробковыми шлемами на головах, выбежали из-за угла. Большинство из их кричали. Несколько более смышленых берегли дыхание, чтобы земля под их ногами мелькала побыстрее. Лю-Цзы перехватил одного из них. Тот попытался высвободиться.
– Дайте мне уйти!
– Что происходит?
– Просто бегите отсюда, пока все не побежали!
Монах дернулся, вырвался и помчался вдогонку за остальными. Лю-Цзы же нагнулся, поднял упавший пробковый шлем и торжественно вручил его Лобсангу.
– Безопасность на рабочем месте, – провозгласил он. – Очень важная штука.
– И это меня защитит? – спросил Лобсанг, надевая шлем.
– На самом деле, нет. Но когда найдут твою голову, ее будет легче опознать. Когда мы войдем в Зал, ни к чему не прикасайся.
Лобсанг ожидал увидеть что-то великолепное и сводчатое. Люди говорили о Зале Накопителей так, будто он был похож на огромный храм. Но сейчас правду о нем скрывали клубы синеватого дыма. И только, когда его глаза привыкли к окружающему мраку, Лобсанг увидел ближайший цилиндр.
Это была приземистая каменная колонна, около трех ярдов в диаметре и шести ярдов высотой. Цилиндр вращался с такой скоростью, что все детали смазывались. Вокруг него вспыхивали серебристые и голубоватые искры.
– Видишь? Это сброс! За мною! Быстро!
Лобсанг бежал за Лю-Цзы и смотрел по сторонам. Вокруг были сотни – нет, тысячи! – цилиндров. Некоторые из них доставли до потолка пещеры.
Здесь все-таки были монахи, пытавшиеся что-то сделать. Они бегали туда-сюда с ведрами, набирая в колодцах воду и выплеския ее на дымящиеся каменные подшипники в основаниях цилиндров. Вода моментально превращалась в пар.
– Идиоты, – пробормотал подметальщик. Он сложил руки рупором и закричал:
– Где-Смо-три-тель?!
Лобсанг указал рукой на край деревянного помоста, выстроенного у стены зала.
Там лежал гнилой пробковый шлем и пара древних сандалий. Между ними тускло серела горка пыли.
– Бедняга, – проговорил Лю-Цзы. – Получил все пятьдесят тысяч лет. За раз. Я тебе говорю.
Он свирепо зыркнул на мечущихся монахов.
– Вы сейчас же остановитесь и подойдете сюда! Я не собираюсь просить дважды!
Монахи утирали пот, застилающий глаза, и подбегали к помосту, около которого стоял Лю-Цзы. Они испытывали облегчение от того, что сквозь скрежет Накопителей снова слышится хоть какой-то приказ.
– Хорошо! – сказал Лю-Цзы, видя, что постепенно подтягивается все больше и больше монахов. – Теперь слушать меня! Это всего лишь каскадная перегрузка! Каждый из вас слышал о таких! Мы сможем с этим справиться! Мы просто имеем дело с пересечением будущих и прошлых времен, причем перевес – у первых...
– Бедный господин Шобланг уже пытался справиться, – произнес один монах. И кивнул в сторону печальной горки праха.
– Далее, я хочу, чтоб вы разделились на две группы... – Лю-Цзы отановился. – Нет. У нас нет времени! Но у нас есть ноги, чтобы пошевеливаться! По одному человеку на каждую эту крутилку, и просто хлопните переключателями, когда я скажу! Будьте готовы действовать, услышав номера!
Лю-Цзы взобрался на помост и пробежался глазами по тонким деревянным бобинам-стержням, торчавшим из деревянной панели. Каждую окружал красный или синий ореол.
– Ох, ну и беспорядок, – посетовал он. – Какой же тут беспорядок.
– Что означают эти цвета? – спросил Лобсанг.
Лю-Цзы тут же взялся указывать на бобины.
– Смотри. Светящиеся красным, относятся к цилиндрам, которые раскручивают время, ускоряют его, – рассказывал он. – Светящиеся синим – к тем, что скручивают время, то есть, замедляют. Яркость цвета, показывает, насколько быстро они это делают. Впрочем, сейчас все они вращаются произвольно, поскольку перегрузка дала им свободу, понятно?
– Свободу от чего?
– От нагрузки. От мира. Видишь там? – он направил руку в сторону двух длинных коробов, которые шли вдоль стен пещеры. Каждый из них представлял из себя ряд самоориентирующихся задвижек. Один ряд был синим, другой – темно-красным.
– Чем больше задвижек светятся, тем больше времени скручено или раскручено?
– А ты смышленый парень! Важно поддерживать баланс! Мы это делаем, соединяя Накопители попарно, так чтобы они скручивали-раскручивали друг-друга. Уравновешивались сами по себе. Мне кажется, бедный старый Шобланг пытался заставить их снова подчиняться. А это невозможно. Только не при каскаде. Им надо дать полную свободу, а потом подобрать каждому такой участок цепи, чтоб ему стало хорошо и спокойно. – он посмотрел на бобины, а потом на толпу монахов:
– Так. Вы соединяете... 128-й с 17-ым, а потом 45-й с 89-ым. Все, исчезли! А Вы... 596-й с... , сейчас соображу... да, с 402-ым...
– С Семьсот Девяностым! – выкрикнул Лобсанг, указывая на бобину.
– Что?
– Я про Семьсот Девяностый!
– Не ерунди. Он продолжает раскручивать, парень. Четыреста Второй – это как раз то, что нам нужно.
– Семьсот Девяностый сейчас опять начнет скручивать время.
– Но он по-прежнему светится синим.
– Он собирается скручивать, я это знаю. Потому что... – палец послушника заскользил над рядами бобин, поколебался и указал на стержень на протвоположной стороне панели – ... его скорость зависит от того цилиндра.
Лю-Цзы всмотрелся.
– И написано так: "Что ж, схожу к подножию лестницы!" – сказал подметальщик. – Он породил естественную инверсию, – старец прищурившись глянул на Лобсанга. – Ты, случайно не чья-нибудь реинкарнация? В этих краях такое случается.
– Думаю, нет. Просто, это же... очевидно.
– Мгновеньем раньше ты об этом ничего не знал!
– Ну, не знал. Да. Но, когда на них смотришь, все становится таким... понятным.
– Все? Вот это? Так, ладно. Уступаю помост тебе, удивительный юноша! – Лю-Цзы сделал шаг назад.
– Мне? Но я же...
– Разберись с ними! Это – приказ.
На мгновение Лобсанга окутал голубой свет. Лю-Цзы удивился количеству времени, которое тот смог свернуть вокруг себя за одну секунду. Времени, чтобы подумать, разумеется. Затем юноша назвал полдюжины пар чисел. Лю-Цзы повернулся к монахам.
– Давайте-давайте, ребята. С панелью управится мистер Лобсанг. Вы просто присматривайте за подшипниками!
– Но он – послушник... – начал один из монахов, и остановился, и ретировался подальше, увидев выразительный взгляд Лю-Цзы. – Нет, нет, Подметальщик... Все нормально...
Моментом позже послышался звук захлопывающихся задвижек. Лобсанг выкрикнул еще несколько пар чисел.
Пока монахи носились туда-сюда заправляя желоба подшипников смазкой, Лю-Цзы наблюдал за ближайшим цилиндром-колонной. Он до сих пор вращался быстро, но подметальщик был уверен, что уже различает на нем высеченные знаки.
Лобсанг еще раз бегло оглядел панель, пристально посмотрел на грохочущие цилиндры, а потом остановил взгляд на рядах задвижек.
Лю-Цзы знал, что обо всем этом бесполезно было читать. Такому нельзя было научиться и на занятиях в классе, хотя некоторые и пытались. Теоретические знания, конечно, помогали, но хороший Оператор Вращения осваивал это дело, прислушиваясь к вибрациям подошвами собственных ног. Он должен был научиться чувствовать потоки, чтобы в итоге увидеть ряды Накопителей как стоки и истоки времени. Старый Шобланг был настолько хорош, что мог вытянуть пару часов пустого времени из классной комнаты со скучающими учениками (чего те даже не замечали) и, с запредельной точностью, перебросить это время за тысячу миль в ту мастерскую, где вовсю кипела работа.
Позже он проделывал этот трюк с яблоком, чтобы поразить своих помощников. Он клал плод перед ними на стойку, а потом сбрасывал на него время с одного из маленьких веретен. В мгновенье ока яблоко превращалось в коллекцию крохотных тщедушных деревьев, чтобы вслед за этим рассыпаться в пыль. "Вот, что произойдет с вами, если вы допустите ошибку," – говорил он помощникам.
Лю-Цзы мельком глянул на горку серой пыли под распадающимся шлемом. И заторопился прочь. Хотя... Не исключено, что Шобланг хотел уйти именно так...
Скрежет измученного камня заставил его поднять глаза.
– Да следите же за смазкой подшипников, вы, ленивые черти! – закричал он, усремляясь вдоль рядов. – И смотрите за переключателями! Руки из пазов! У нас все прекрасно получается!
Он бегал, отдавая распоряжения, но ни на секунду не переставал следить за цилиндрами. Они больше не вращались произвольно. Теперь у них была цель.
– Я думаю, что ты выигрываешь, парень! – крикнул он фигуре на помосте.
– Да, но я не могу добиться окончательного баланса! Слишком много лишнего времени, и его некуда поместить!
– Насколько много?
– Почти сорок лет!
Лю-Цзы быстро осмотрел задвижки. Сорок лет – это почти точно. Но он все-таки хочет...?
– Сколько? – переспросил он.
– Сорок! Я сожалею! Его некуда перебросить!
– Не проблема! Схитри! Распыли время! Позже мы всегда сможем вытянуть его обратно! Сбрось его!
– Куда?
– Найди море побольше! – подметальщик указал на карту мирового океана нарисованную на стене. – Ты же знаешь, как... Ты же способен увидеть, как это делается? Определи правильное вращение и направление!
Воздух вокруг Лобсанга снова замерцал голубым.
– Да! Думаю, что я могу!
– Хм, представляю себе, что ты еще можешь! В свободное-то время!
Лю-Цзы помотал головой. Сорок лет? Он беспокоился о каких-то сорока годах? Сорок – практически ничто! Помощники оператора только что сбросили пятьдесят тысяч лет! И, кстати, насчет моря. Оно большое и мокрое. Оно всегда было большим и мокрым, оно всегда будет большим и мокрым. О да, может быть, рыбаки теперь начнут поставлять странную панцирную рыбу, которую раньше видели только в качестве ископаемого, но... Кто будет разбираться, что случилось с косяками трески?
Звуковой фон изменился.
– Что ты делаешь?
– Я обнаружил резерв в номере 422! Он сможет принять сорок лет! Нет никакого смысла распылять это время! Сейчас я вытаскиваю его обратно!
Звук снова изменился.
– Получилось! Я уверен, у меня это получилось!
Некоторые большие цилиндры уже замедлились настолько, что были близки к остановке. Теперь Лобсанг на помосте орудовал стержнями так быстро, что озадаченный Лю-Цзы едва мог за ним уследить. А наверху, одна за другой, захлопывались задвижки. И, вместо цвета, проявлялась наконец их почерневшая от времени деревянная фактура.
Куда уж точнее, да и кто бы вообще такое смог?
– Счет уже идет на месяцы, парень, месяцы! – закричал он. – Оставь как есть! О нет... чтоб мне провалиться! Ты хочешь – вплоть до дней... дней! Смотри, я покажу, где это!
Подметальщик побежал к дальней стороне зала, туда, где располагались самые маленькие Накопители. Точная регулировка времени производилась здесь, с помощью цилиндров из мела, и дерева, и прочих недолговечных материалов. К его удивлению, некоторые из них уже замедляли свое вращение.
Он быстро пробежал по проходу мимо дубовых колонн, нескольких футов высотой. Даже Накопители, отвечающие за часы и минуты – и те останавливались.
Но что-то еще поскрипывало.
Вот он – последний маленький меловой цилиндрик в конце ряда. Тихонько взвизгивает и жужжит, как колесико спиннинга.
Лю-Цзы поднял руку и, не отводя напряженного взгляда, стал осторожно к нему подкрадываться. Скрип теперь был единственным звуком, если не считать всяких "клик-клак", издаваемых остывающими подшипниками.
– Ну, еще капельку, – попросил он. – Тихо, тихо... так, сейчас... вот... уже...
Меловой Накопитель, маленький, как катушка с нитками, замедлился, покрутился... и остановился.
В коробах закрылись последние две задвижки.
Лю-Цзы немного расслабил руку.
– Так! На помосте - оставь панель в покое! Никто ничего не трогает!
Некоторое время в Зале стояла мертвая тишина. Монахи оглядывались, затаив дыхание.
Это был момент вне времени. Момент идеального баланса.

Тик

Добавлено: Sat Mar 25, 2006 11:27 am     Заголовок сообщения:

И в этот самый вневременной момент, призрак господина Шобланга, сквозь который, как сквозь марлю, смутно и неясно просвечивало место событий, сказал:
– Просто невероятно! Нет, вы видели это?
– ВИДЕЛИ ЧТО? – спросил темный силуэт у него за спиной.
Шобланг обернулся.
– О, – проговорил он, и добавил с внезапной уверенностью, – Вы – Смерть, правильно?
– ДА. ПРОСТИТЕ, Я НЕМНОГО ОПОЗДАЛ.
Дух, прежде известный как Шобланг, посмотрел на горку праха. Праха, который был его земным обиталищем последние шесть сотен лет.
– Как и я, – сказал он. И ткнул Смерть под ребра.
– ИЗВИНИТЕ, ЧТО?
– Я сказал: "Пардон, я тоже припозднился. Тык-тык."
– ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ..?
– Э-э... М-да, знаете ли. Сожалею, что я опоздал. Со своей, ну... смертью?
Смерть кивнул.
– ДА, ЗНАЮ. Я НЕ ПОНЯЛ "ТЫК-ТЫК".
– Э-э, тыканье должно было показать, что это шутка, – разъяснил Шобланг.
– АХ, ДА. Я УМЕЮ ПОНИМАТЬ ТАКИЕ ВЕЩИ, КОГДА ЕСТЬ НЕОБХОДИМОСТЬ. ФАКТИЧЕСКИ, ГОСПОДИН ШОБЛАНГ, НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО ВЫ ОПОЗДАЛИ, ВЫ ВСЕ ЖЕ –ПОТОРОПИЛИСЬ. ТЫК-ТЫК.
– Как Вы сказали?
– ВЫ УМЕРЛИ РАНЬШЕ СРОКА.
– Ах, да. Но это я должен так думать!
– КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, ПОЧЕМУ ТАК СЛУЧИЛОСЬ? ЭТО ОЧЕНЬ НЕОБЫЧНО.
– Я знаю только, что крутилки стали неуправляемыми, и мне, должно быть, досталась хорошая доза времени, когда какая-то из них пошла на разгон, – сказал Шобланг. – Эх, но каков паренек, а? Гляньте, что этот стервец выкаблучивает! Надеюсь, это у меня он такому научился! Да что я говорю? Он мне самому мог бы дать несколько уроков!
Смерть посмотрел вокруг.
– ВЫ О КОМ?
– Тот мальчик на помосте, видите?
– НЕТ. БОЮСЬ, Я НИКОГО ТАМ НЕ ВИЖУ.
– Что? Смотрите, вот же он! Прямо перед Вашим нос-... М-да, кажется, c Вашим носом я ошибся...
– Я ВИЖУ, КАК ДВИГАЮТСЯ РАЗНОЦВЕТНЫЕ СТЕРЖНИ...
– Хорошо, а кто, как Вы думаете, их перемещает? Я имею в виду, Вы – Смерть, правильно? И я полагал, Вы можете видеть каждого!
Смерть вглядывался в танцующие бобины.
– КАЖДОГО... КОГО Я МОГУ ВИДЕТЬ, – сказал он, продолжая пристально смотреть в ту же сторону.
– Кх-м, – напомнил о себе Шобланг.
– АХ, ДА. ТАК НА ЧЕМ МЫ ОСТАНОВИЛИСЬ?
– Послушайте... Если я, э-э, слишком поторопился, тогда не могли бы Вы...
– ВСЕ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ – ОСТАЕТСЯ СЛУЧИВШИМСЯ.
– Это что, такая философия?
– ЕДИНСТВЕННАЯ, КОТОРАЯ РАБОТАЕТ. – Смерть достал песочные часы и сверил сроки. – КАК Я ВИЖУ, ИЗ-ЗА ЭТОЙ ПРОБЛЕМЫ ВЫ НЕ СМОЖЕТЕ ПЕРЕРОДИТЬСЯ ЕЩЕ СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЬ ЛЕТ. ВАМ ЕСТЬ, ГДЕ ОСТАНОВИТЬСЯ НА ЭТО ВРЕМЯ?
– Остановиться? Я умер. Это даже хуже, чем когда тебя не впускают в собственный дом! – воскликнул Шобланг. Он начинал блекнуть.
– ВОЗМОЖНО, ВЫ МОГЛИ БЫ УДАРНЫМИ ТЕМПАМИ ДОСТИЧЬ БОЛЕЕ РАННЕГО РОЖДЕНИЯ?
Шобланг исчез.
Вневременной момент длился. Смерть по-прежнему пристально вглядывался в зал с "крутилками"...

Тик

Добавлено: Mon Mar 27, 2006 3:44 pm     Заголовок сообщения:

Меловой цилиндрик, деликатно скрипнув, закружился снова.
Дубовые Накопители, один за другим, тоже возобновляли свое вращение, подключаясь к нагрузке. На этот раз подшипники уже не скежетали. Они вращались неторопливо, как пожилые балерины, постепенно принимая на себя напряжение, создаваемое во внешнем мире миллионами людей, гнущих время в свою сторону. Сейчас звуки в Зале напоминали скрип быстроходного парусника, огибающего Мыс Ярости при слабом ветре.
Затем с мертвой точки, со стоном, сдвинулись большие каменные цилиндры, подхватившие время, которым их меньшие собратья уже не могли оперировать. Скрип заглушился грохотом, но все по-прежнему оставалось податливым и управляемым.
Лю-Цзы медленно опустил руку и выпрямился.
– Идеально-чистое ускорение, – сказал он. – Мы хорошо потрудились. Все и каждый. – он повернулся к озадаченным, тяжело дышащим монахам, и жестом подозвал к себе самого почтенного.
Лю-Цзы вытянул из уютного местечка за ухом длинный окурок и спросил:
– Ну, Баранх Ноловкиш, и что тут по-вашему сейчас было, а?
– Э-э, ну, было повышение нагрузки, контроль над которой...
– Не-а. Нет, после этого, – прервал его Лю-Цзы, зажигая спичку о подошву сандалии. – Видите ли, что касается меня, то я не считаю, что Ваши мальчики носились здесь как стадо безголовых цыплят, а послушник занял помост и премилым образом провел самую точную ребалансировку, какую я когда-либо видел. Ведь такого не могло быть, потому что такого не бывает. Я прав?
Монахи, работавшие с Накопителями внизу, а не на помосте, не входили в число крупных политических мыслителей монастыря. Их делом было – ухаживать за цилиндрами, и смазывать их, и разбирать, и собирать обратно, и выполнять указания человека на помосте. Баранх Ноловкиш поднял бровь.
Лю-Цзы вздохнул.
– Так. Тогда послушайте, как я это вижу, – произнес он сочувственно, – Ваши парни были на высоте, правильно? Вы все просто ошеломили меня и юношу чудесами своего мастерства. Настоятель тоже поразится и будет пускать пузыри от счастья. Вы могли бы иметь виды на несколько дополнительных момо в вашем тукпа в обеденный перерыв, если Вы понимаете, к чему я клоню?
Эта мысль тут же взвилась в уме Ноловкиша молитвенным флагом и заполоскалась на ветру, отсылая прошение небесам. Он заулыбался.
– Как бы то ни было, – продолжал Лю-Цзы, подвигаясь поближе и понижая голос, – Я наверное вскоре опять окажусь неподалеку от Вас. Это место явно нуждается в хорошем подметании. И если я на неделе не обнаружу, что Ваши мальчики вышколены и бегают как ужаленные, у Вас со мной будет.... разговор.
Улыбка исчезала.
– Да, Подметальщик.
– Вы должны проверить все и позаботиться о подшипниках.
– Да, Подметальщик.
– И пусть кто-нибудь уберет мистера Шобланга.
– Да, Подметальщик.
– Я не блефую. Мы с юным Лобсангом сюда еще вернемся. Вы так много сделали для его образования..!
Он подтолкнул рукой все еще возбужденного Лобсанга и повел его из Зала, мимо длинных рядов вращающихся, что-то напевающих Накопителей. Под высоким потолком до сих пор висел слоями синеватый дым.
– Истинно написано, "Ты мог бы сбить меня с ног простым перышком", – пробормотал он, когда они достигли прохода, ведущего наверх. – Ты определил ту инверсию прежде, чем она произошла. Удивления мне хватит до следующей недели. По меньшей мере.
– Извините, Подметальщик.
– "Извините"? Не надо извиняться. Я не знаю кто ты, сынок. Ты - слишком быстр. Ты освоился в этих сложностях - как утка в воде. И тебе не пришлось учить все то, что у других людей занимает годы, прежде чем к ним приходит сноровка. Старый Шобланг – да реинкарнируется он там, где хорошо и тепло – даже он не смог бы сбалансировать нагрузку с точностью до секунды. Подчеркиваю, до последней секунды. Всего этого чертова мира! – его передернуло. – Вот мой совет. Не позволяй себе бравировать этим. Люди могут не так понять.
– Да, Подметальщик.
– И еще, – произнес Лю-Цзы, направляясь к выходу на свет. – То, от чего ты так разволновался - незадолго до того, как Накопители взбунтовались, что это было? Что ты почувствовал?
– Не знаю. Я просто ощутил... просто в какой-то момент все пошло неправильно.
– Такое раньше бывало?
– Н-нет. Это немного похоже на случившееся в Зале Мандалы.
– Хорошо, больше никому об этом ни слова. В наше время высокопоставленные лица, скорей всего, уже не знают, как устоены крутилки. Никого они больше не волнуют. На то, что слишком хорошо работает, не обращают внимания. Кстати, в прежние дни, ты даже не смог бы стать монахом, если бы не провел шесть месяцев в Зале, смазывая, и чистя, и выполняя указания. Тогда - было лучше! Тогда - именно в этом и заключалось все обучение смирению и вселенской гармонии. М-да, в прежние дни ты бы учился в Залах. Ты бы узнал, что если не отскочить в сторону, когда кто-то кричит "Она сбрасывает!", можно получить парочкой лет по больному месту. А еще ты понял бы, что самая прекрасная гармония – это, когда все крутилки вращаются правильно.
Дорога поднималась к основному комплексу монастыря. В Зал Мандалы до сих пор вбегали люди.
– Ты уверен, что сможешь встретиться с ней снова? – спросил Лю-Цзы.
– Да, Подметальщик.
– Ладно. Тебе виднее.
Смотровые галереи зала были забиты монахами. Однако Лю-Цзы вежливо, но твердо прокладывал себе путь вперед, пользуясь наличием метлы. Старшие монахи стояли у самой баллюстрады.
Первым его увидел Ринпо.
– А, Подметальщик, – воскликнул он. – Какой-такой беспорядок заставил Вас задержаться?
– Крутилки засвоевольничали и стали разгоняться, – буркнул в ответ Лю-Цзы.
– Да, но Вас пригласил сам настоятель, – заметил помощник укоризненным тоном.
– В прежние времена, – парировал Лю-Цзы, – все до единого должны были не чуя ног бежать в Зал, когда начинали бить гонги.
– Да, но...
– БППППбппппбпппп, – произнес чей-то голос, и Лобсанг наконец увидел настоятеля, привязанного к спине помощника: на его голове красовался теплый чепчик, на котором были вышиты некие волшебные существа. – Лю-Цзы всегда был ревнителем целесообразности БПППбппп. – он выдул несколько беловатых пузырей в ухо помощника. – Я рад, что проблемы разрешились, Лю-Цзы.
Подметальщик поклонился. А настоятель начал лупить помощника по голове деревянным медведем. Впрочем, не сильно.
– История повторяется, Лю-Цзы. БумБумБББППП...
– Стеклянные часы? – спросил Лю-Цзы.
Старшие монахи раскрыли рты от удивления.

Добавлено: Tue Mar 28, 2006 3:27 pm     Заголовок сообщения:

– Откуда Вы знаете? – спросил главный помощник. – Мы еще не перезапускали Мандалу!
– Написано так: "Нутром чувствую", – ответил Лю-Цзы. – Насколько я слышал, в тот раз крутилки взбесились точно так же, как и сейчас. Сбросили всю нагрузку. Временной сдвиг. Кто-то восстановил стеклянные часы.
– Совершенно невозможно, – сказал помощник. – Мы уничтожили все упоминания!
– Хех! И написано, "Моя голова не настолько зеленая, чтобы быть кочном капусты!" – буркнул Лю-Цзы. – Значит, вы не смогли уничтожить все. Что-то просочилось. В рассказы. В сновидения. В наскальную живопись, в конце концов...
Лобсанг смотрел вниз. На Мандалу. В дальнем конце зала, вокруг высоких цилиндров, толпились монахи. Цилиндры напоминали Накопители, но вращался лишь один из них, самый небольшой, и то медленно. Другие же были полностью неподвижны, и можно было разглядеть символы, покрывавшие их сверху донизу.
Хранилища Узоров. Почему-то вспомнил он. Устройства, которые запоминают узоры Мандалы, чтобы однажды события можно было переиграть по-новому. Свежие образцы хранятся на малом цилиндре, а давние – на больших.
Он видел, как Мандала внизу пульсировала, как цвета и фрагменты узоров волнами перекатывались по всей ее поверхности. Один из монахов, стоявших поодаль, что-то выкрикнул, и малый цилиндр остановился.
Песчанные волны успокоились.
– Вот, как она выглядела двадцать минут назад, – комментировал Ринпо. – Видите, там – сине-белый кружок? А потом он расширился и...
– Я знаю, что я вижу, – отрезал Лю-Цзы. – Я был там, когда это случилось в прошлый раз, господин хороший! Ваше Почтенство, скажите им, чтобы запустили последовательность старых Стеклянных Часов! У нас не так много времени!
– Я действительно считаю, что мы... – начал помощник, но был прерван ударом резинового кирпича.
– Хотюгоссокхотю Если Лю-Цзы прав, то мы не должны медлить, уважаемые. А если он не прав, значит у нас в запасе еще есть время. Так в чем же дело?! Госсоксейсясхотюхотю!
– Спасибо, – поблагодарил подметальщик и сложил руки рупором. – Эгей! Команда! Вал номер два, четвертый бхинг, где-то около девятнадцатого гупа! И побыстрее!
– При всем моем уважении, я все же должен заявить протест, Ваше Почтенство, – изрек помощник. – У нас есть соответствующий опыт. Точно в такой же чрезвычайной ситуации, как...
– Да, я знаю все о четких действиях в чрезвычайных ситуациях, – сказал Лю-Цзы. – И в них всегда что-то не учитывается.
– Просто смешно! Мы прилагаем огромные усилия, чтобы...
– Вы каждый раз оказываетесь не готовыми к этой чертовой чрезвычайной ситуации. – Лю-Цзы развернулся лицом в Зал и обратился к испуганным рабочим. – Готово? Хорошо! Теперь спроецируйте это на пол! Или я сам к вам спущусь! А мне бы не хотелось!
Вокруг цилиндров закипела бурная деятельность, и под балконом галереи развернулись новые узоры. Линии и цвета изменились, но сине-белый круг в центре остался.
– Вот, – сказал Лю-Цзы. – Так было за десять дней до того, как пробил час.
Среди монахов воцарилась тишина.
Губы Лю-Цзы сложились в мрачную улыбку:
– А спустя десять дней...
– Время остановилось, – добавил Лобсанг .
– Не то слово, – отозвался Лю-Цзы. Его лицо начало заливаться краской.
Один из монахов положил ему руку на плечо.
– Все в порядке, Подметальщик, – проговорил он успокаивающим тоном. – Мы же знаем, что Вы просто не успели.
– Успевать, это наша обязанность, – ответил Лю-Цзы. – Я был уже рядом с этой проклятой дверью, Чарли. Слишком много замков. Слишком мало... времени...
За его спиной Мандала медленно возвращалась к отображению настоящего.
– Это была не Ваша вина, – сказал монах.
Лю-Цзы увел свое плечо из-под руки. Он поднял глаза на настоятеля, выглядывавшего из-за спины главного помощника.
– Я хочу, чтобы Вы разрешили мне отправится на поиски прямо сейчас, Ваше Почтенство! – воскликнул он и указал на свой нос. – Я их чую! Я столько лет этого ждал! На этот раз Вы не скажете, что я промедлил!
Настоятель молча выдул пузырь.
– Это опять произойдет в Юбервальде, – продолжал Лю-Цзы, в его голосе слышались просительные нотки. – В том месте, где они возятся с електричеством. Я знаю там каждый дюйм! Дайте мне пару человек, и мы сможем пресечь это в зародыше!
– Бабабабаба Такие вещи требуют обсуждения, Лю-Цзы. Но мы благодарим Вас за предложение бабабаба, – сказал настоятель. – Ринпо, я хочу, чтобы все бдамбдамбдам старшие монахи собрались в Зале Безмолвия через пять бабаба минут! Накопители работают бдамбдам нормально?
Один из монахов выглянул из-за свитка, который ему только что передали.
– Нормально, Ваше Почтенство.
– Мои поздравления оператору ПЕЧЕНЯ!
– Шобланг умер, – сказал Лю-Цзы глухим голосом.
Настоятель перестал выдувать пузыри.
– Печальное известие. И он был Вашим другом. Я понимаю.
– Этого не должно было случился, – проговорил подметальщик. – Не должно...
– Крепитесь, Лю-Цзы. Это все, что я могу сказать. Печеня!
Главный помощник, получив по уху резиновой обезьяной, потрусил прочь.
Толпа монахов начала редеть. Все возвращались к своим обязанностям. На галерее остались только Лю-Цзы и Лобсанг, разглядывающие непрерывно меняющуюся Мандалу.

Добавлено: Thu Mar 30, 2006 4:22 pm     Заголовок сообщения:

Лю-Цзы прочисил горло.
– Видишь крутилки в дальнем конце зала? – спросил он. – Малый цилиндр фиксирует узоры, складывающиеся в течение дня, а потом самые интересные из них переписывают на большой.
– Вообще-то, я уже превспомнил, что Вы собирались это рассказать.
– Хм, "превспомнил". Хорошее слово. Талантливый парень. – Лю-Цзы понизил голос. – За нами никто не следит?
Лобсанг огляделся.
– Здесь еще остались несколько человек.
Лю-Цзы снова стал говорить нормальным тоном.
– Ты что-нибудь знаешь о Большой Катастрофе?
– Только из слухов, Подметальщик.
– Да, ходило много сплетен. "Вечный день" и все такое... – Лю-Цзы вздохнул. – Знаешь, большинство этих слухов – ложь. Но иначе и быть не могло. Порою, когда разом открывается вся правда, ее просто невозможно понять. Кстати, ты ведь неплохо знал Анк-Морпорк, да? Бывал когда-нибудь в оперном театре?
– Только в качестве карманника-практиканта, Подметальщик.
– И ничего тебя не удивило? Не удивил маленький театр прямо через дорогу? Он назывался "Дискус", по-моему.
– Ах, да! Мы как-то купили туда билеты по пенни и сидели на земле, а еще кидали орехи на сцену.
– И это ни на какую мысль тебя не натолкнуло? Большой оперный театр, везде плюш и позолота, и гигантский оркестр... И тут же – маленький, крытый соломой театрик, где все деревянное, и никаких сидячих мест, а из музыкантов – один паренек с крумхорном?
Лобсанг пожал плечами.
– Да, нет. Все – как и должно быть.
Лю-Цзы сдержал улыбку.
– До чего же они гибкие – человеческие умы, – проговорил он. – Просто удивительно, сколько натяжек люди готовы допустить, лишь бы убедить себя, что все нормально. Мы проделали там тонкую работу...
– Лю-Цзы?
Один из младших помощников, почтительно склонившись, ожидал в сторонке.
– Настоятель просит Вас к себе, прямо сейчас, – произнес он.
– Ах, ну да, – спохватился подметальщик, затем он легонько толкнул Лобсанга и прошептал, – Мы отправляемся в Анк-Морпорк, парень.
– Что? Но Вы же просились в...
Лю-Цзы подмигнул.
– А потому что, видишь ли, написано, "Чего просишь – не дают". Проще захлебнуться собственным "черт-черт", чем, порошайничая, исполнить свое "хочу", парень.
– Да?
– О, да. Если у тебя большое "хочу"! А теперь, давай-ка повидаемся с настоятелем, согласен? Сейчас его будут кормить. Нормальной пищей, хвала милосердию. По крайней мере, он уже обходится без кормилицы. Это было так неудобно... И для него, и для молодой дамы... Право слово, я не знал, куда деть глаза! А уж он – тем более... Кстати, на ментальном уровне – ему девять сотен лет.
– Должно быть, это делает его очень мудрым.
– Изрядно мудрым. Необычайно мудрым. Но мудрость не всегда зависит от возраста. Я постоянно в этом убеждаюсь, – проговорил Лю-Цзы, когда они достигли покоев настоятеля. – А некоторые глупеют еще и от власти. К Его Почтенству это, конечно же, не относится.
Настоятель, усаженный на высокий стульчик, только что хлопнул рукой по полной ложке с детским питанием, обрызгав главного помощника с ног до головы. Помощник в ответ расцвел улыбкой человека, чья работа заключается в том, чтобы выглядеть счастливым, когда по лбу стекает пастернаково-крыжовниковое пюре.
Лобсангу пришло на ум (и уже не в первый раз), что подобные младенческие шалости настоятеля – не совсем случайны. Помощник и в самом деле был немного неприятным человеком, вызывавшим, даже у самых благонамеренных людей, непреодолимое желание вылить ему на голову что-нибудь липкое и огреть его резиновым яком. А настоятель был достаточно стар, чтобы прислушиваться к ребенку в своей душе.
– Вы посылали за мной, Ваше Почтенство? – спросил Лю-Цзы кланяясь.
Настоятель опрокинул содержимое своей миски на одеяния главного помощника.
– Ваа-уаааа Да, Лю-Цзы, разумеется. Скажите, сколько Вам теперь лет?
– Восемьсот, Ваше Почтенство. Но ведь это – не возраст!
– И все же, Вы провели много времени в миру. Как я понимаю, Вы были не прочь уйти в отставку, чтобы ухаживать за своими садами?
– Да, но...
– Но..! – настоятель улыбнулся с ангельской невинностью, – Подобно старому боевому коню, Вы говорите "иго-го!", лишь только зазвучат полковые трубы, я прав?
– Не думаю, – ответил Лю-Цзы. – Про трубы – это Вы уж чересчур, в самом деле...
– Я имел в виду, что Вам давно хочется вернуться к работе агента. Вы же сами, в течение многих лет, помогали готовить наших оперативников, действующих в миру, ведь так? Ну, и как Вам эти джентельмены?
На скамье, вдоль одной из стен, сидели рослые, мускульные монахи. Они были экипированы для путешествия – у всех за спиной имелись скатки, и каждый был одет в свободные черные одежды. Они робко кланялись Лю-Цзы и смущенно моргали сквозь прорези своих полумасок.
– Я делал все, что мог, – сказал Лю-Цзы. – Тренировали их, конечно, другие учителя. А я просто пытался сделать так, чтобы эта учеба не принесла им вред. Я не хотел, чтобы они становились нинзя. – он тронул Лобсанга за плечо. – Вот, ученик, это – Агатцы, готовые к "Мимолетному Ветру", – проговорил он театральным шепотом.
– Я предлагаю немедленно послать их туда ВА! – Настоятель ударил ложкой по своему высокому стулу. – Вот мое решение, Лю-Цзы. Вы – легенда... но Вы уже долгое время являетесь легендой. Почему бы не довериться будущему? Печеня!
– Я понимаю, – сказал Лю-Цзы грустно. – Что ж, ладно, это когда-нибудь должно было случиться. Спасибо, что уделили мне внимание, Ваше Почтенство.
– Бппмбппм... Лю-Цзы, я ведь давно Вас знаю! Вы не станете приближаться к Юбервальду и на сотню миль, понятно?
– Не совсем, Ваше Почтенство.
– Это – приказ!
– Понял. Разумеется.
– Раньше Вы не подчинялись моим баабаба приказам. В Омнии. Я не забыл.
– Тактическое решение принятое на месте, Ваше Почтенство. Самое большее – это можно назвать интерпретацией Вашего приказа, – возразил Лю-Цзы.
– Вы хотите сказать, что находились там потому, что Вам не было четко сказано, что находиться там нельзя, и занимались тем, что Вам не запретили делать с абсолютной категоричностью?
– Да, Ваше Почтенство. Иногда требуется сдвинуть качели нажимая на противоположный край. Когда я сделал то, что не должен был делать, на месте, где я не должен был находиться, я добился того же самого, что должен был сделать там, где это должно было случиться.
Настоятель одарил Лю-Цзы тем долгим и тяжелым взглядом, который особенно удается детям.
– Лю-Цзы, Вы нмнмнбубу, не появитесь ни в Юбервальде, ни поблизости от Юбервальда, это ясно? – спросил он.
– Я так и сделаю, Ваше Почтенство. Вы, разумеется, правы. Но, в моем старческом слабоумии, могу ли я отправиться в другое место? Ради мудрости, а не ради насилия? Я хочу показать этому молодому человеку Путь.
Среди монахов раздались смешки.
– Путь Прачки? – уточнил Ринпо.
– Миссис Космополит была портнихой, – спокойно парировал Лю-Цзы.
– Чья мудрость заключалась в поговорках типа "Ничто не станет лучше от того, что Вы в этом будете копаться"? – съехидничал Ринпо, подмигнув остальным монахам.
– Кое-что все же становится лучше, если в нем разобраться, – ответил Лю-Цзы, теперь его невозмутимость стала подобна горному озеру. – Может быть, это – посредственный и мелкий Путь. Но, каким бы незначительным и недостойным он ни казался, это – мой Путь. – он повернулся к настоятелю. – Ведь так и бывает, Ваше Почтенство. Вы припоминаете? Учитель и ученик отправляются в мир. Туда, где ученик сможет приобрести практические знания, посредством наставлений и примеров. А потом ученик обретает свой собственный Путь, и в конце этого Пути...
– ...он обретает самого себя бдам, – закончил фразу настоятель.
– Но сначала, он находит учителя, – добавил Лю-Цзы.
– Ему уже посчастливилось, что Вы будете его бдамбдам учителем.
– Ваше Почтенство, – проговорил Лю-Цзы. – На то они и Пути, что никто заранее не знает, кто их преподает. Все, что я могу сделать – это показать ему возможные пути.
– Ведущие в некий бдам город, – произнес настоятель со значением.
– Да, – не стал отрицать Лю-Цзы. – И Анк-Морпорк – далеко от Юбервальда. Вы не хотите посылать меня в Юбервальд, потому что я стар. Тогда, со всем почтением, я прошу Вас уважить каприз старого человека.
– У меня нет выбора, если Вы так ставите вопрос, – ответил настоятель.
– Ваше Почтенство... – начал Ринпо, который почувствовал, что происходит что-то не то.
Последовал еще один удар ложкой по стулу.
– Лю-Цзы – человек с безупречной репутацией! – воскликнул настоятель. – Я верю тому, что он говорит! Я просто хочу, чтобы и я мог бламблам делать то, что бламблам считаю нужным! Я запретил ему появляться в Юбервальде! Теперь Вы хотите, чтобы я запретил ему появляться не в Юбервальде? ПЕЧЕНЯ! Мне нечего добавить! А теперь, не будете ли вы все, уважаемые, столь любезны меня покинуть? Назрело некоторое неотложное дело.
Лю-Цзы поклонился и схватил Лобсанга за руку.
– Получилось, парень! – шепнул он. – Давай-ка сматываться отсюда побыстрее, пока кто-нибудь не опомнился!
На выходе они столкнулись с младшим помощником, несущим небольшой горшок, расписанный кроликами и зайчиками.