Search
Thursday, March 28, 2024 ..:: Книги » Библиотека (переводы книг) » Истина » Истина. Ч.2 ::..   Login

                                                  

 Истина. Ч.2 Minimize

Когда карета Лорда Ветинари, грохоча, двинулась сквозь слякоть по направлению к Мерцающей Улице, ее пассажир мог бы быть несколько удивлен, если бы узнал, что в подвале неподалеку кто-то, очень на него похожий, был прикован цепью к стене.
Цепь была довольно длинной, она давала доступ к столу, стулу, кровати и дырке в полу.
В данный момент человек был за столом. По другую сторону этого стола находился мистер Штырь. Мистер Тюльпан угрожающе прислонился к стене. Любому опытному человеку стало бы ясно, что происходила здесь ситуация «хороший полицейский, плохой полицейский», с той только особенностью, что полицейских здесь не было. Зато были, видимо, неисчерпаемые запасы мистера Тюльпана.
- Итак… Чарли, - проговорил мистер Тюльпан. – Как тебе это?
- Это ведь не незаконно, да? – спросил человек, которого назвали Чарли.
Мистер Штырь развел руками.
- Что такое законы, Чарли? Просто слова на бумаге. Но ты не будет делать ничего неправильного.
Чарли неуверенно кивнул.
- Но десять тысяч долларов не похоже на сумму, которую получаешь за что-то правильное, - возразил он. – Не за то, чтобы всего лишь сказать пару слов.
- Вот мистер Тюльпан как-то раз получил еще больше денег всего лишь за то, что сказал пару слов, Чарли, - мягко сообщил мистер Штырь.
- Ага, я сказал «Доставайте все –ные деньги, или девке конец», - подтвердил Тюльпан.
- Разве это было правильным? – спросил Чарли, у которого, как показалось мистеру Штырю, было высокоразвитое желание смерти.
- Абсолютно правильным для той ситуации, да, - ответил он.
- Да, но нечасто люди получают деньги вот так вот, - продолжил суицидальный Чарли. Он то и дело бросал рассеянный взгляд на чудовищную массу мистера Тюльпана, который в одной руке держал бумажный пакет, а в другой – ложку. Ложку он использовал для того, чтобы переправить мелкий белый порошок себе в нос, в рот и, Чарли был готов поклясться, в ухо.
- Ну, ты особенный человек, Чарли, - сказал мистер Штырь. – А после окончания дела тебе надо будет на долгое время скрыться из виду.
- Ага, - добавил мистер Тюльпан в облаке порошка. Внезапно сильно запахло нафталином.
- Ладно, а зачем вам тогда надо было меня похищать? То я закрывался на ночь, то вдруг бам! И вы меня заковали.
Мистер Штырь решил сменить линию поведения. Чарли слишком много спорил для человека, находящегося в одной комнате с мистером Тюльпаном, особенно с мистером Тюльпаном, который израсходовал полмешка порошкового нафталина. Мистер Штырь широко и дружелюбно улыбнулся.
- Нет нужды зацикливаться на прошлом, друг мой, - сказал он. – Это бизнес. Все, что нам нужно – несколько дней твоего времени, а впоследствии у тебя будет состояние и – и я уверен, что это важно, Чарли – жизнь, чтобы потратить его.
Чарли, как оказывалось, был по-настоящему глупым человеком.
- Но откуда вы знаете, что я никому не скажу? – настаивал он.
Мистер Штырь вздохнул.
- Мы тебе доверяем, Чарли.
Этот человек содержал в Псевдополисе магазин одежды. Владельцы маленьких лавочек должны быть смышлеными, разве нет? Когда дело касалось верного количества неверной сдачи, они обычно были острее ножей. Такова физиогномика, подумал мистер Штырь. Этот человек мог сойти за Патриция даже на ярком свету, но в то время как по общим отзывам Лорд Ветинари продумал бы все скверные варианты будущего, Чарли всерьез задумывался над идеей, что он сможет выбраться из всего этого живым, да еще и перехитрить мистера Штыря. Он даже пытался быть коварным! Он сидел в паре футов от мистера Тюльпана - человека, пытавшегося вдохнуть растертые нафталиновые шарики от насекомых - и он пытался хитрить. Им можно было почти восхищаться.
- Мне нужно будет вернуться к пятнице, - сообщил Чарли. – К пятнице ведь все закончится, да?

Сарай, арендованный дварфами, в течение своей неустойчивой жизни побывал кузницей, прачечной и дюжиной других предприятий, и в последний раз кем-то, кто думал, что создает Грядущую Великую Вещь, когда вся затея была в одном дне от Последнего Великого Шлепа, использовался как фабрика по производству лошадок-качалок. Кучи недоделанных лошадок-качалок, которых мистеру Сыру не удалось сбыть, все еще были свалены вдоль одной стены до самой жестяной крыши. Еще там были полки с ржавыми жестянками с краской. Внутри них окаменели ископаемые кисточки.
Печатный станок занимал центр помещения, за ним работало несколько дварфов. Уильям раньше видел прессы. Их использовали граверы. Но у этого было органическое качество. Дварфы меняли пресс столько же времени, сколько проводили за его использованием. Появлялись дополнительные ролики, в механизм добавлялись бесконечные ремни. Пресс рос с каждым часом.
Славногор работал перед несколькими большими наклонными ящиками, в каждом из которых было по несколько дюжин отделений.
Уильям наблюдал, как рука дварфа летала над маленькими ящичками свинцовых букв.
- Почему для О ящик больше?
- Потому что эту букву мы больше всех используем.
- Это поэтому она в середине ящика?
- Точно. О, потом Е, потом А…
- Ну то есть, люди бы ждали в самой середине А.
- А мы положили О.
- Но у вас Н больше, чем У, а У – гласная.
- Люди используют больше Н, чем ты думаешь.
На другом конце комнаты коренастые дварфийские пальцы Каслонга танцевали над собственным ящиком литер.
- Почти что можно прочитать, над чем он работает… - начал было Уильям.
Славногор поднял взгляд и на секунду прищурился.
- …Сделайте… Больше… Денег… Вв… Свободное… Время… - произнес он. – Похоже, мистер Достабль возвращался.
Уильям снова уставился на ящик с буквами. Конечно, потенциально перьевая ручка содержала в себе все то, что вы могли ею написать. Это он мог понять. Но это было только теоретическим образом, безопасным образом. Тогда как маленькие серые кубики выглядели угрожающими. Уильям понимал, почему они беспокоили людей. Правильно сложите нас, казалось, говорили они, и мы можем быть всем, чем вам захочется. Мы можем быть даже тем, чего вам не хочется. Мы можем образовать что угодно. И мы определенно можем образовать беду.
Запрет на наборные шрифты был не совсем законом. Но Уильям знал, что их не любили граверы, потому что мир и так функционировал, как им надо, большое спасибо. И говорили, что их не любит Лорд Ветинари, потому что слишком много слов только добавляет людям размолвок. И волшебники со жрецами их не любили, потому что слова были важны.
Гравюра была гравюрой, законченной и уникальной. Но если взять свинцовые литеры, которые ранее использовались для того, чтобы составить божественные слова, а потом напечатать ими кулинарную книгу, то что они сделают со святой мудростью? И, если уж на то пошло, что они сделают с пирогом? Точно так же, как напечатать книгу заклинаний, а потом использовать тот же набор букв для книги по навигации – ну, плаванье может завести куда угодно.
И тут же, как по команде, потому что история любит точность, он услышал с улицы шум приближающейся кареты. Через пару секунд внутрь вступил Лорд Ветинари и, тяжело опершись на свою трость, с легким интересом обозрел помещение.
- Так-так… Лорд де Слов, - сказал он, выглядя удивленным. – Я и понятия не имел, что вы имеете отношение к этому предприятию.
Покраснев, Уильям поспешил к верховному правителю города.
- Мистер де Слов, милорд.
- Ах да. Конечно. Действительно. – Взгляд Лорда Ветинари пересек испачканную чернилами комнату, на мгновение задержался на груде безумно улыбающихся лошадок-качалок, а затем прошелся по трудящимся в поте лица дварфам. – Да. Конечно. Вы здесь главный?
- Здесь никто не главный, милорд, - объяснил Уильям. – Но мистер Славногор вон там, похоже, отвечает за большую часть разговоров.
- Так какова конкретно цель вашего здесь нахождения?
- Э… - Уильям замолчал, что, как он знал, никогда не было хорошей тактикой с Патрицием. – Честно говоря, сэр, тут тепло, а у меня в кабинете стужа, и… ну, это завораживает. Послушайте, на самом деле…
Патриций кивнул и поднял руку.
- Будьте так добры, попросите мистера Славногора подойти, ладно?
Подводя его к высокой фигуре Патриция, Уильям попытался прошептать Славногору на ухо некоторые наставления.
- А, хорошо, - произнес Патриций. – Теперь, я бы всего лишь хотел задать вам один-другой вопрос, если позволите?
Славногор кивнул.
- Прежде всего, вовлечен ли Себя-Режу-Без-Ножа Достабль в это предприятие в каком-либо существенном административном качестве?
- Что? – удивился Уильям. Такого он не ожидал.
- Изворотливый малый, продает сосиски…
- Ах, этот. Нет. Только дварфы.
- Понятно. А это здание не построено на трещине пространства-времени?
- Что? – спросил Гунилла.
Патриций вздохнул.
- Когда являешься правителем города в течение такого продолжительного времени, как я, - объяснил он, - узнаешь печальный несомненный факт: когда бы какая-либо душа с лучшими намерениями ни начала оригинальное дело, то всегда с какой-то необъяснимой предусмотрительностью она размешает его в точке, где оно нанесет максимальный ущерб ткани реальности. Пару лет назад было ведь это фиаско с движущимися картинками Голывуда, да? И то дело с Роковой Музыкой незадолго после него, мы так и не докопались в нем до истины. И, разумеется, волшебники, похоже, врываются в Подземельные Измерения так часто, что им стоит установить вращающуюся дверь. И, уверен, нет нужды напоминать вам о том, что случилось, когда покойный мистер Хонг решил открыть ТриУдачный рыбный магазинчик быстрого питания на улице Дагон во время лунного затмения. Да? Видите ли, джентльмены, было бы приятно думать, что хоть кто-нибудь, где-либо в этом городе, затеял простое дело, которое не приведет в конце концов к монстрам со щупальцами и ужасающим видениям, шатающимся по улицами и пожирающим людей. Итак?..
- Что? – произнес Славногор.
- Мы не замечали никаких трещин, - сообщил Уильям.
- А, но, возможно, как раз на этом самом месте странный культ когда-то совершал жуткие мистические обряды, самая сущность которых пропитала окрестности, и который ждет только нужного ряда, хаха, обстоятельств, чтобы вновь восстать и начать пожирать людей вокруг?
- Что? – повторил Гунилла и беспомощно посмотрел на Уильяма, который только добавил:
- Здесь делались лошадки-качалки.
- Правда? Я всегда считал, что в лошадках-качалках есть нечто слегка зловещее, - произнес Лорд Ветинари, но выглядел он неуловимо разочарованным. Потом он просиял. И указал на большой камень, на котором приводился в порядок набор.
- Аха, - сказал он. – Невинно взятый из заброшенных руин круга мегалитных камней, этот валун орошен кровью тысяч жертв, которые, я не сомневаюсь в этом, появятся, одержимые жаждой мести, можете на это рассчитывать.
- Он был высечен моим братом специально для меня, - ответил Гунилла. – И я не обязан терпеть здесь подобные разговоры, мистер. Кто, вы думаете, вы такой, заявляетесь сюда и несете весь этот бред?
Уильям, движимый в значительной части силой ужаса, шагнул вперед.
- Я вот подумал, можно мне всего на минуточку отвести мистера Славногора в сторону и объяснить ему пару-другую вещей? – быстро спросил он.
Радостная, пытливая улыбка Патриция нимало не дрогнула.
- Какая хорошая идея, - согласился он, когда Уильям подтащил дварфа в уголок. – Он, несомненно, позднее вас за это поблагодарит.
Лорд Ветинари продолжал стоять, облокотившись на свою трость и смотря на пресс с выражением благосклонного интереса, пока за его спиной Уильям де Слов объяснял политические реалии Анк-Морпорка, особенно те, которые касались внезапных смертей. Объяснял с красноречивыми жестами.
Через тридцать секунд этого действия Славногор вернулся и встал перед Патрицием, заткнув большие пальцы за пояс и по форме напоминая квадрат.
- Я говорю то, что думаю, - заявил он. – Всегда говорил, всегда буду…
- А как вы называете заступ? – спросил Лорд Ветинари.
- Что? Никогда не пользовался заступом, - сердито уставившись на собеседника, ответил дварф. – Их фермеры используют. Но я лопату называю лопатой.
- Да, я так и подумал, - отозвался Лорд Ветинари.
- Юный Уильям говорит, что вы беспощадный деспот, которому не нравится печатание. Но я бы сказал, что вы трезвомыслящий человек, который не будет стоять на пути честного дварфа, зарабатывающего на жизнь, я прав?
И вновь улыбка Лорда Ветинари осталась неподвижной.
- Мистер де Слов, на секунду, прошу вас…
Рука Патриция по-дружески обвилась вокруг плеч Уильяма и спокойно увела его от взглядов дварфов.
- Я только сказал, что некоторые люди называют вас… - начал Уильям.
- Вот что, сэр, - сказал Ветинари, отмахнувшись от этого. – Думаю, меня, вопреки всякому опыту, можно убедить в том, что у нас здесь маленькое стремление, которого можно добиться, не наполнив мои улицы причиняющим беспокойство оккультным мусором. Сложно представить подобную вещь в Анк-Морпорке, но я почти готов принять это как возможность. И так сложилось, я чувствую, что вопрос «печатания» с осторожностью может быть вновь быть поднят.
- Правда?
- Да. Так что я намерен позволить вашим друзьям продолжать их причуды.
- Э-э, они не совсем… - возразил Уильям.
- Конечно, я должен добавить, что, в случае каких-либо проблем щупальцевого характера, вы будете лично за это ответственны.
- Я? Но я…
- А. Вы думаете, я несправедлив? Может быть, беспощадно деспотичен?
- Ну, я, эм…
- Помимо всего прочего, дварфы – очень трудолюбивая и ценная этническая группа города, - добавил Патриций. – В целом, я бы хотел сейчас избежать любых низкоуровневых сложностей, в связи с нестабильной ситуацией в Убервальде и всем этим Мантэбским вопросом.
- Где находится Мантэб? – спросил Уильям.
- Именно. Как Лорд де Слов, кстати? Вам следует чаще писать ему, знаете ли.
Уильям ничего не ответил.
- Я всегда считал, что очень грустно, когда в семье ссоры, - продолжил Лорд Ветинари. - В мире слишком много тупоголовой враждебности.
Он сочувственно похлопал Уильяма по плечу.
- Я уверен, вы позаботитесь о том, чтобы это предприятие с печатанием оставалось в рамках культного, объяснимого и незагадочного. Я ясно выразился?
- Но у меня нет никакой власти над д…
- Хм-м-м?
- Да, Лорд Ветинари, - ответил Уильям.
- Хорошо. Хорошо! – Патриций выпрямился, повернулся и лучезарно улыбнулся дварфам.
- Великолепно, - продолжил он. – Подумать только. Множество маленьких буковок, скрепленных вместе. Возможно, время этой идеи настало. Может быть, у меня у самого время от времени будет для вас работа.
За спиной Патриция Уильям неистово замахал Гунилле.
- Для правительственных заданий специальные расценки, - процедил дварф.
- О, но я и мечтать не смею о том, чтобы платить меньше других клиентов, - сказал Патриций.
- А я и не собирался брать с вас меньше, чем…
- Что ж, я уверен, нам всем было очень приятно вас здесь увидеть, Ваша Светлость, - живо вмешался Уильям, поворачивая Патриция в сторону двери. – Мы будем с нетерпением ждать ваших заказов.
- А вы точно вполне уверены, что мистер Достабль никак не вовлечен в данное дело?
- Думаю, он заказывает кое-что отпечатывать, но это все, - ответил Уильям.
- Поразительно. Поразительно, - проговорил Лорд Ветинари, забираясь в карету. – Надеюсь, он не заболел.
С крыши напротив за его отбытием наблюдали две фигуры.
Одна из них очень тихо произнесла:
- —!
Другая отозвалась:
- У вас есть особая точка зрения, мистер Тюльпан?
- И этот человек правит городом?
- Ага.
- Тогда где же его –ные телохранители?
- Если бы мы захотели свернуть ему шею, здесь и сейчас, насколько помогли бы, скажем, четверо телохранителей?
- Настолько же, насколько и –ный шоколадный чайник, мистер Штырь.
- Ну вот тебе тогда и ответ.
- Но я мог прибить его отсюда –ным кирпичом!
- Я полагаю, есть много организаций, которые придерживаются по этому поводу определенных Взглядов, мистер Тюльпан. Люди мне сказали, что эта свалка процветает. У человека на вершине много друзей, когда все идет хорошо. У тебя бы скоро закончились кирпичи.
Мистер Тюльпан бросил взгляд вниз на удаляющуюся карету.
- Насколько я слышал, он в основном ни —а не делает! – пожаловался он.
- Да, - спокойно сказал мистер Штырь. – В политике делать это правильно – одна из самых сложных вещей.
Мистер Тюльпан и мистер Штырь в свое партнерство привнесли разные вещи, и в данном конкретном случае мистер Штырь внес знание политики. Мистер Тюльпан уважал это, хоть даже и не понимал. Он довольствовался бормотанием:
- Проще было бы его, на–, убить.
- О, в простом, на–, мире, - отозвался мистер Штырь. – Слушай, брось ты "гудок", а? Эта дрянь для троллей. Хуже сляба. И его смешивают с матовым стеклом.
- Эт' химикат, - приглушенно произнес мистер Тюльпан.
Мистер Штырь вздохнул.
- Мне еще раз попытаться? – сказал он. – Слушай внимательно. Наркотики равняются химикатам, но, пожалуйста, вот эту часть выслушай, прошу, химикаты не равняются наркотикам. Помнишь все те неприятности с карбонатом кальция? Когда ты заплатил человеку пять долларов?
- От него хорошо прошибло, - проворчал мистер Тюльпан.
- От карбоната кальция? – спросил мистер Штырь. – Даже для тебя, то есть… Слушай, ты пихаешь в собственный нос столько мела, что кто-нибудь сможет отрубить тебе голову и писать шеей по доске!
Вот в этом была главная проблема с мистером Тюльпаном, подумал он, пока они спускались на землю. Не то, чтобы он был наркоманом. Он хотел быть наркоманом. А кем он был, так это человеком с идиотской манией, вклинивавшейся в жизнь каждый раз, когда он находил что-либо, продающееся в маленьких пакетиках, в результате мистер Тюльпан как манну небесную находил муку, соль, соду и сэндвичи с солониной. На улицах, где скрытные люди продавали Лязг, Слип, Крош, Носорог, Скунс, Тройной, Пузырек, Гудок, Двойной Гудок, Угрей и Слабс, мистер Тюльпан безошибочно находил человека, торговавшего порошком карри по цене в шестьсот долларов за фунт. Это был такой –ный стыд.
В данный момент он экспериментировал со всем ассортиментом развлекательных химикатов, доступных Анк-Морпорскому населению троллей, потому что хотя бы в делах с троллями у мистера Тюльпана был небольшой шанс кого-нибудь перехитрить. В теории Сляб и Гудок не должны были давать никакого эффекта на человеческий мозг, за исключением, разве что, его растворения. Но мистер Тюльпан твердо стоял на своем. Однажды он попробовал реальность, и она ему не понравилась. Мистер Штырь снова вздохнул.
- Пошли, - сказал он. – Покормим чокнутого.
В Анк-Морпорке крайне тяжело наблюдать и не стать объектом наблюдения в свою очередь, и двое притаившихся смотрящих действительно находились под пристальным наблюдением.
За ними следил маленький пес разнообразного, но в основном – ржаво-серого окраса. Время от времени он почесывался с таким звуком, будто кто-то пытался побрить металлическую проволочную щетку.
Вокруг шеи у него был обрезок веревки. Он был привязан к другому куску веревки, или, скорее, к отрезку, сделанному из кусочков веревочек, неумело связанных вместе.
Веревка держалась в ладони человека. По крайней мере, такой вывод мог быть извлечен из того факта, что она исчезала в том же кармане грязного пальто, что и один рукав, в котором, предположительно, находилась рука, и, следовательно, теоретически где-то на конце – ладонь.
Странное это было пальто. Оно простиралось от земли почти до полей шляпы над ним, которая по форме очень напоминала голову сахара. В районе их соединения был намек на седые волосы. Одна рука покопалась в подозрительных глубинах карманов и извлекла сосиску.
- Двое людей шпионят за Патрицием, - произнес пес. – Интересно.
- Шобихвсех, - отозвался человек и разделил сосиску на две демократические половинки.

Уильям записал короткий абзац о том, что Патриций Нанес Визит В Ведро и изучил блокнот.
Потрясающе, на самом деле. Он нашел не менее дюжины пунктов для своего новостного письма всего за день. Удивительно, что могут рассказать вам люди, если их попросить.
Кто-то украл один из золотых клыков статуи Крокодильего Бога Оффлера – за это сведение Уильям пообещал Сержанту Колону выпивку, но в любом случае в некотором роде заплатил вперед, приписав к своей заметке предложение «Стража Ведет Поиски Преступника и Уверена в его Поимке в Самое Ближайшее Время».
Насчет этого он был не вполне уверен, но Сержант Колон выглядел очень искренним, когда это говорил.
Природа истины всегда беспокоила Уильяма. Его воспитывали ее говорить, или, точнее, «откровенно признаваться», а от некоторых привычек, если их крепко вбили, тяжело избавиться. И Лорд Де Слов был склонен верить старой пословице, что как вы согнете веточку, таким и вырастет дерево. Уильям оказался не особенно гибкой веткой. Сам Лорд де Слов не был жестоким человеком, он таких просто нанимал. Лорд де Слов, насколько помнил Уильям, не проявлял большого энтузиазма по отношению ко всему, что было связано с прикосновениями к людям.
В любом случае, всегда говорил себе Уильям, в придумывании вещей от него не было никакого проку – все, что было неправдой, просто распутывалось перед ним. Даже маленькая невинная ложь, вроде «К концу недели деньги у меня обязательно будут» всегда плохо кончалась. Это было «сочинением сказок», грехом, который в кратком справочнике де Словов был хуже лжи – он был попыткой сделать ложь интересной.
Так что Уильям из соображений космической самозащиты говорил правду. Горькая правда казалась ему не такой горькой, как сладкая ложь.
В Залатанном Барабане случилась довольно хорошая драка. Уильям был очень доволен вот этой фразой: «После чего Брезок Варвар поднял стол и нанес удар Молтину Кражу, который, в свою очередь, вцепился в Люстру и, раскачиваясь на ней, кричал «Получи, ты, У*лю*ок несчастный!!!», в каковой момент поднялся шум и пострадали 5 или 6 человек».
Он принес все в Ведро.
Гунилла с интересом прочитал заметку, и, похоже, у дварфов ушло очень мало времени на то, чтобы набрать ее.
И, странно, но…
…Как только сообщение оказалось в наборе, со всеми этими такими аккуратными и ровными буквами…
…Оно стало выглядеть более реальным.
Боддони, который, похоже, был вторым по главенству в типографии, украдкой посмотрел на колонки шрифта через плечо Славногора.
- Хм-м-м, - протянул он.
- Что думаешь? – спросил Уильям.
- Выглядит немного… серо, - отозвался дварф. – Весь шрифт сбит в кучку. Похоже на книгу.
- Ну, это же нормально, так? – произнес Уильям. Похожесть на книгу звучала неплохо.
- Может, хочешь все как бы разбить? – предложил Гунилла.
Уильям посмотрел на печатную полосу. Его захватила одна идея. Она, казалась, испускалась из самой страницы.
- Как насчет того, - произнес он, - Чтобы к каждому кусочку присоединить маленький заголовок?
Он поднял обрезок бумаги и быстро начеркал: «5/6 Пострадали в Драке в Таверне».
Боддони важно это прочитал.
- Да, - наконец, проговорил он. – Это выглядит… приемлемым.
Он протянул листок через стол.
- Как ты этот новостной листок называешь? – спросил он.
- Никак, - ответил Уильям.
- Ну надо же его как-то назвать, - продолжил Боддони. – Что ты обычно наверху пишешь?
- Как правило, что-нибудь вроде «Уважаемому Лорду Такому-то…» - начал Уильям, но Боддони покачал головой.
- Такое написать нельзя, - возразил он. – Тебе нужно что-нибудь немного более общее. Более броское.
- Как насчет «Анк-Морпорские Тайны»? – предложил Уильям. – Извините, я не слишком силен в названиях.
Гунилла вытащил из фартука свой маленький лоток и набрал несколько литер из одного ящика на столе. Он скрепил их между собой, нанес чернила и приложил к ним лист бумаги.
Уильям прочел: «Анк-Морпорские Таймы».
- Перепутал слегка. Не заметил, - пробормотал Гунилла, протянув руку к шрифтам. Уильям остановил его.
- Не знаю, - произнес он. – Эм. Оставь как есть… Только поменяй ы на с.*

-----
*Прим. пер. - в оригинале игра, основанная на словах «items» - «предметы, пункты, заметки, статьи» и «times» - «времена, время». И название газеты, конечно.
-----

- Ну тогда все, - сказал Гунилла. – Готово. Годится, парень? Тебе сколько копий нужно?
- Э-э… двадцать? Тридцать?
- Как насчет пары сотен? – Гунилла кивнул дварфам, которые принялись за работу. – Едва ли стоит запускать пресс ради меньшего количества.
- Боги милосердные! Я и представить не могу, что в городе хватит людей, готовых заплатить пять долларов!
- Ну ладно, продавай их за полдоллара. Тогда получится пятьдесят долларов нам и столько же тебе.
- Подумать только! Правда? – Уильям уставился на сияющего дварфа. А потом сказал: - Мне все равно придется их продать. Они же не горячие пирожки в лавке. Это не то же…
Он принюхался. У него заслезились глаза.
- О боги, - произнес Уильям. – К нам еще один посетитель. Я знаю этот запах.
- Какой запах? – спросил дварф.
Дверь, заскрипев, открылась.
О Запахе Старикашки Рона - вони столь сильной, что у нее появился собственный характер и она целиком заслуживала большой буквы - можно сказать следующее: после первого шока органы нюха просто сдавались и отключались, будто не в силах постигнуть это явление больше, чем устрица в состоянии постигнуть океан. После нескольких минут в его присутствии из ушей у людей начинала капать сера, а волосы белели.
Запах развился до такой степени, что теперь вел свою собственную полунезависимую жизнь, часто ходил в театр или читал маленькие томики поэзии. Рон был превзойден своим Запахом.
Руки Старикашки Рона были глубоко засунуты в карманы, но из одного тянулся обрывок веревки, или, скорее, великое множество обрывочков веревки, связанных вместе в один большой кусок. Другой конец был привязан к маленькому песику сероватой породы. Может быть, это был терьер. Он ходил прихрамывая и несколько бочком, как будто старался прокрасться через мир к своей цели. Он двигался как пес, который давным-давно уяснил, что в мире больше выброшенных ботинок, чем мясных костей. Он ходил как пес, в любой момент готовый бежать.
Он взглянул вверх на Уильяма обрамленными коркой глазами и сказал:
- Вуф.
Уильям почувствовал, что должен вступиться за человечество.
- Прошу прощения за запах, - сказал он. А потом уставился на песика.
- Что это за запах такой, про который ты все время говоришь? – спросил Гунилла. Заклепки на его шлеме начали тускнеть.
- Он, э, принадлежит мистеру… эм… Рону, - объяснил Уильям, все еще подозрительно рассматривая собаку. – Люди говорят, что это из-за желез.
Он был уверен, что раньше видел этого пса. Тот всегда был, образно говоря, в уголке картины, - прогуливаясь по улицам или просто сидя на углу, наблюдая за тем, как мимо проходит мир.
- Чего он хочет? – спросил Гунилла. – Думаешь, ему надо, чтобы мы ему что-нибудь напечатали?
- Я в этом сомневаюсь, - ответил Уильям. – Он в некотором роде попрошайка. Только его больше не пускают в Гильдию Попрошаек.
- Он ничего не говорит.
- Ну, обычно он просто стоит до тех пор, пока люди не дадут ему что-нибудь, только бы он ушел. Э… Вы слышали о вещах вроде Велком Вэгон*, когда разные соседи и торговцы приветствуют новичков и знакомят с окрестностями?

-----
*прим. пер. - Welcome Wagon – организация, которая, о чем и говорит Уильям, помогает иммигрантам или переселенцам устроиться на новом месте; сотрудники организации рассказывают новоприбывшим о районе, вручают подарки, образцы товаров, продающихся в местных магазинах и т.д.
-----

- Да.
- Ну, так вот это – обратная сторона.
Старикашка Рон кивнул и протянул руку.
- Т’чно, мистер Толкач. Не пытайся мне подхалимно кулдыкать, простофиля, я им грил, я не обругиваю господ, шобихвсех. Десница тысячелетия и моллюск. Шобоновсе.
- Вуф.
Уильям снова пристально воззрился на пса.
- Гав, - сказал тот.
Гунилла поскреб рукой где-то в дебрях своей бороды.
- Что я уже успел заметить в этом городе, - сказал он, - так это то, что у человека с улицы люди купят практически что угодно.
Он подобрал стопку новостных листков, все еще сырых от пресса.
- Ты меня понимаешь, мистер? – спросил он.
- Шобоновсе.
Гунилла пихнул Уильяма под ребра.
- Как думаешь, это значит «да» или «нет»?
- Наверное, «да».
- Ладно. Ну, в общем, слушай, продашь вот эти штуковины по, э, двадцать пенсов каждая, сможешь оставить себе…
- Эй, нельзя продавать их так дешево, - вмешался Уильям.
- Почему нет?
- Почему? Потому что… Потому что… Потому что, ну, ее кто угодно сможет прочесть, вот почему!
- Хорошо, значит, кто угодно сможет заплатить двадцать пенсов, - спокойно отозвался Гунилла. – Бедных людей намного больше, чем богатых людей, и из них деньги легче вытягивать.
Он осклабился Старикашке Рону.
- Может показаться странным вопросом, - обратился он, - но у тебя есть друзья?
- Я им грил! Я им грил! Шобихвсех!
- Наверное, да, - сказал Уильям.- Он ошивается вместе с кучкой… эм… горемык, живущих под одним из мостов. Ну, не совсем «ошивается». Скорее, «стоит, ссутулившись».
- Ну что ж, - произнес Гунилла, помахав Рону копией Таймс, - можешь им сказать, что если им удастся продать вот это по двадцать пенсов каждая, я разрешу тебе оставить один прекрасный сияющий пенни.
- М-да? А ты можешь засунуть свой прекрасный сияющий пенни туда, где солнце не сияет, - сказал Рон.
- Ах, так ты… - начал было Гунилла.
Уильям положил ему на плечо руку.
- Прошу прощения, одну минутку…Что это ты сказал, Рон? – спросил он.
- Шобоновсе, - сообщил Старикашка Рон.
Звучало как голос Рона, и исходило вроде приблизительно из области его лица, просто фраза проявляла связность, которую нечасто можно было услышать от него.
- Ты хочешь больше, чем пенни? – осторожно уточнил Уильям.
- Это должно стоить пять пенсов за раз, - заявил Рон. Более-менее.
По какой-то причине взгляд Уильяма притянулся к маленькому серому песику. Тот дружелюбно вернул взгляд и сказал:
- Вуф?
Уильям снова поднял глаза.
- Ты в порядке, Старикашка Рон? – спросил он.
- Г'тылка гива, Г'тылка гива, - загадочно произнес Рон.
- Ладно… Два пенса, - предложил Гунилла.
- Четыре, - казалось, возразил Рон. – Но давайте не будем канителиться, хорошо? Один доллар за пятьдесят штук?
- Договорились, - сказал Славногор, плюнул на руку и уже протянул бы ее, чтобы скрепить контракт, если бы Уильям ее быстро не перехватил.
- Не надо.
- А что не так?
Уильям вздохнул.
- У тебя есть какие-нибудь безобразные кошмарные заболевания?
- Нет!
- Хочешь парочку?
- О, - Гунилла опустил руку. – Скажи своим друзьям придти сюда прямо сейчас, ладно?
Потом он повернулся к Уильяму.
- Им можно доверять, так?
- Ну… Вроде того, - ответил Уильям. – Возможно, оставлять их наедине с разбавителем будет не лучшей идеей.
Снаружи Старикашка Рон и его пес неспешно шли по улице. И странно, но, даже несмотря на то, что технически был только один человек, происходила беседа.
- Видишь? Я тебе говорил. Только оставь ведение разговоров мне, ладно?
- Шобоновсе.
- Точно. Держись со мной вместе, и ничего слишком плохого с тобой не случится.
- Шобоновсе.
- Правда? Ну, думаю, это сойдет. Гав, гав.


Под Мостом Мисбегот жило двенадцать человек, и жили они в роскоши, хотя роскоши нетрудно достигнуть, если определять ее как «что-нибудь поесть хотя бы раз в день», и особенно, если у вас настолько широкое понятие «чего-нибудь поесть». Технически все они были попрошайками, хотя им редко приходилось просить. Возможно, они были ворами, хотя брали они только то, что было выброшено, обычно людьми, старающимися как можно быстрее оказаться подальше от их общества.
Посторонние приходили к выводу, что лидером группы был Генри Гроб, который стал бы в городе чемпионом по отхаркиванию, если бы только кому-нибудь еще захотелось побороться за это звание. Но в группе царила истинная демократия людей без права голоса. Здесь был Арнольд Боком, чье отсутствие ног только давало ему дополнительное преимущество в любой кабацкой драке, где человек с хорошими зубами на высоте паха мог очень многого добиться. А если бы не утка, чье присутствие на своей голове он постоянно отрицал, о Человеке-Утке сложилось бы мнение как о вежливом, образованном и разумном, подобно любому человеку рядом. К несчастью, рядом был Старикашка Рон.
Остальными восемью людьми являлся Вцелом Эндрюс.
Вцелом Эндрюс был человеком с разумом в количестве значительно больше одного. В спокойном состоянии, когда перед ним не стояло какой-то особой задачи, об этом ничего не говорило, за исключением некоторых фоновых подергиваний и миганий, в то время как его тело в случайной последовательности в разное время попадало под контроль Джосси, Леди Гермионы, Маленького Сидни, мистера Виддла, Кудряша, Судьи и Лудильщика. Еще был Бёрк, но команда видела Бёрка только однажды и не хотела, чтобы это случилось еще когда-либо, так что остальные семь личностей держали его глубоко погребенным. Никто в этом теле не отзывался на имя Эндрюс. По мнению Человека-Утки - возможно, сильнейшего в компании в прямолинейном мышлении, - Эндрюс наверняка был каким-то невинным и гостеприимным в психическом плане человеком, которого колонизирующие души просто подавили.
Только в благородной компании под мостом такой согласованный человек, как Эндрюс, мог найти пригодную нишу. Эти люди радушно приняли его, или их, в свое братство вокруг коптящего огня. Кто-то, кто не был одним и тем же человеком больше пяти минут, замечательно сюда вписывался.
Еще одной вещью, которая объединяла компанию – хотя, наверное, ничто не могло объединить Вцелом Эндрюса – была готовность поверить, что собаки могут говорить. Группа у тлеющего огня пребывала в уверенности, что они слышали речь многих вещей, например, стен. Собака по сравнению с этим была пустяком. Кроме того, они уважали тот факт, что у Гаспода был самый острый ум из них всех и он никогда не пил ничего такого, что разъедало свой сосуд.
- Давайте попытаемся еще разок, хорошо? – сказал он. – Если продадите тридцать этих штуковин, получите доллар. Целый доллар. Это дошло?
- Шобоновсе.
- Кря.
- Хаааааарк… Гак!
- А в старых ботинках это сколько?
Гаспод вздохнул.
- Нет, Арнольд. На эти деньги ты сможешь купить столько стар…
Со стороны Вцелом Эндрюса послышался шум, и вся компания замерла очень неподвижно. Если Вцелом Эндрюс в течение некоторого времени был тихим, никогда нельзя было сказать с уверенностью, кем он окажется.
Всегда оставалась возможность, что это будет Бёрк.
- Могу я задать вопрос? – спросил Вцелом Эндрюс довольно сиплым сопрано.
Все расслабились. Похоже, Леди Гермиона. С ней не было проблем.
- Да… госпожа? – произнес Гаспод.
- Это же не будет… работой, ведь нет?
От одного упоминания этого слова остальная компания пустилась в фугу напряжения и смущенной паники.
- Хааааааарк… Гак!
- Шобоновсе!
- Кря!
- Нет, нет, нет, - быстро успокоил их Гаспод. – Разве это работа - просто давать всякие штуковины и брать деньги? Как по мне, так на работу не похоже.
- Я не работаю! – прокричал Генри Гроб. – Я социально неадекватен во всей области деланья чего-либо!
- Мы не работаем, - поддержал его Арнольд Боком. – Мы – свободные джентльмены.
- Эхем, - кашлянула Леди Гермиона.
- Свободные джентльмены и леди, - галантно поправился Арнольд.
- Зима нынче очень скверная, - заметил Человек-Утка. – Дополнительные деньги определенно бы пригодились.
- Для чего? – спросил Арнольд.
- На доллар в день мы могли бы жить как короли, Арнольд.
- Что, ты имеешь в виду, что кто-нибудь бы оттяпал нам бошки?
- Нет, я…
- Чтобы кто-нибудь влез в сортир с раскаленной докрасна кочергой и…
- Нет! Я имел в виду…
- Чтобы кто-нибудь утопил нас в бочке вина?
- Нет, это будет умереть, как короли, Арнольд.
- Сомневаюсь я, что есть такая бочка вина, которую вы бы не выпили до дна и не спаслись бы, - пробурчал Гаспод. – Ну так что, господа? О, и госпожа, конечно. Мне… Рону передать этому приятелю, что мы беремся за дело?
- Разумеется.
- Ладно.
- Гваааааарк…тьфу!
- Шобоновсе!
Все посмотрели на Вцелом Эндрюса. Его губы шевелились, лицо дергалось. Затем он поднял вверх пять демократичных пальцев.
- Большинство за, - подытожил Гаспод.


Мистер Штырь зажег сигару. Курение было его пороком. По крайней мере, это был единственный из его пороков, о котором он думал как о таковом. Остальное было просто рабочими навыками.
Пороки мистера Тюльпана тоже были бесконечными, но он признавал дешевое средство после бриться, потому что надо же человеку что-то пить. Наркотики не считались хотя бы потому, что единственный раз, когда ему удалось раздобыть настоящие, был, когда они ограбили коновала, и мистер Тюльпан принял парочку больших таблеток, от которых у него все вены вздулись, как шланги для полива.
Парочка не была головорезами. По крайней мере, они не считали себя ими. И они не были ворами. По крайней мере, никогда не думали о себе как о ворах. И не как о наемных убийцах. У наемных убийц были шик и правила. У Штыря и Тюльпана – Новой Фирмы, как любил называть их парочку мистер Штырь – правил не было.
Они думали о себе как о посредниках. Они были людьми, которые заставляли свершаться разные события; людьми путешествующими.
Надо добавить, что, когда говорится «они думали», имеется в виду «Мистер Штырь думал». Мистер Тюльпан пользовался головой постоянно, с расстояния примерно восьми дюймов, но, за исключением пары-другой неожиданных областей, он не был человеком с даром использования своих мозгов. В целом, многосложные размышления он оставлял на долю мистера Штыря.
Мистер Штырь же, напротив, был не слишком хорош в длительном бездумном насилии и восхищался тем фактом, что этого у мистера Тюльпана имелись, видимо, бездонные запасы. Когда они встретились впервые и распознали друг в друге качества, от которых их партнерство стало бы грандиозней, чем просто сумма его частей, он увидел, что мистер Тюльпан не был всего лишь еще одним психом, каким его считал весь остальной мир. Некоторые отрицательные качества могут достигнуть такого уровня совершенства, который меняет саму их природу, а мистер Тюльпан превратил гнев в искусство.
Это не было гневом на что-либо. Это было просто чистым, платоническим гневом откуда-то из глубочайших недр души, фонтаном бесконечной раскаленной докрасна злобы. Мистер Тюльпан жил на той тонкой линии, на которой большинство людей оказывается как раз перед тем, как неоднократно ударить кого-нибудь гаечным ключом. Для мистера Тюльпана гнев был просто основным состоянием существования. Штырь временами задумывался над тем, что же такого случилось с этим человеком, что сделало его настолько разгневанным, но для Тюльпана прошлое было иной страной с очень, очень хорошо охраняемыми границами. Иногда Штырь слышал, как тот кричал по ночам.
Нанять мистера Штыря и мистера Тюльпана было довольно тяжело. Необходимо было знать правильных людей. Точнее говоря, необходимо было знать неправильных людей, и узнать их надо было, поторчав в баре определенного сорта и выжить, что было чем-то вроде первого испытания. Неправильные люди, конечно, не будут знать мистера Тюльпана и мистера Штыря. Но они будут знать человека. А этот человек в общем смысле выразит осторожную точку зрения, что он может знать, как связаться с людьми Штыреподобными или Тюльпанического характера. Точнее он на данный момент не может ничего припомнить в силу потери памяти, вызванной отсутствием денег. Излечившись, он сможет указать в общих чертах на еще один адрес, где вы в темном углу встретите человека, который решительно и многозначительно заявит вам, что он в жизни не слышал ни о ком по имени Тюльпан или Штырь. Еще он спросит у вас, где вы будете сегодня, скажем, часов в девять.
А потом вы встретите мистера Тюльпана и мистера Штыря. Они будут знать, что у вас есть деньги, они будут знать, что у вас есть что-то на уме, и, если вы были по-настоящему глупы, то и ваш адрес.
И, следовательно, для Новой Фирмы стало неожиданностью, когда их последний клиент пришел прямо к ним. Это беспокоило. Еще беспокоило то, что он был мертв. В основном у Новой Фирмы проблем с трупами не было, но им не нравилось, когда те разговаривали.
Мистер Криввс откашлялся. Мистер Штырь заметил, что от этого создалось маленькое облачко пыли. Потому что мистер Криввс был зомби.
- Я должен повторить, - сказал он, - что в этом деле я всего-навсего посредник…
- Точь-в-точь как мы, - перебил мистер Тюльпан.
Мистер Криввс взглядом показал, что никогда, пусть даже через тысячу лет, он не станет точь-в-точь как мистер Тюльпан, но произнес:
- Именно так. Мои клиенты пожелали, чтобы я нашел нескольких… экспертов. Я нашел вас. Я дал вам несколько запечатанных распоряжений. Вы приняли контракт. И, я полагаю, что в результате вы предприняли некоторые… приготовления. Я не знаю, что это за приготовления. И я продолжу пребывать в незнании, что это за приготовления. Мои отношения с вами, как говорится, на длинном пальце. Мы меня понимаете?
- Что это за –ный палец? – спросил мистер Тюльпан. В присутствии мертвого юриста он становился нервным.
- Мы будем видеться только при крайней необходимости, скажем, как можно меньше.
- Ненавижу –ных зомби, - сообщил мистер Тюльпан. Этим утром он попробовал что-то найденное в коробке под сточной трубой. Раз оно прочищало трубы, решил он, значит, оно было химикатом. И сейчас он получал странные сигналы из своего обширного кишечника.
- Я уверен, что это чувство взаимно, - процедил мистер Криввс.
- Я понимаю, о чем вы говорите, - сказал мистер Штырь. – Вы говорите о том, что, если все пойдет не так, то вы нас не видели никогда в жизни…
- Кхм, - кашлянул мистер Криввс.
- Вашей жизни после смерти, - поправился мистер Штырь. – Ладно. Как насчет денег?
- Как и запрашивалось, тридцать тысяч долларов за особые затраты будут включены в уже утвержденную сумму.
- В драгоценных камнях. Не наличными.
- Конечно. И мои клиенты вряд ли выпишут вам чек. Камни будут доставлены сегодня ночью. И, возможно, мне стоит упомянуть о еще одном вопросе.
Его высохшие пальцы пробежались по сухим бумагам в высохшем портфеле, и он протянул мистеру Штырю папку.
Мистер Штырь прочел ее. Быстро перевернул несколько страниц.
- Можете показать это своей горилле, - предложил мистер Криввс.
Мистеру Штырю удалось удержать руку мистера Тюльпана прежде, чем она достигла головы зомби. Криввс даже не вздрогнул.
- У него есть истории наших жизней, мистер Тюльпан!
- И что? Я все равно могу оторвать его –ную пришитую голову на—!
- Нет, не можете, - возразил мистер Криввс. – Ваш коллега объяснит, почему.
- Потому что наш юридический друг сделал много копий, не так ли, мистер Криввс? И, наверное, припрятал их во всевозможные места на случай, если он умр… На случай…
- …неприятных происшествий, - вежливо закончил мистер Криввс. – Хорошая работа. До сих пор ваша карьера была интересной, джентльмены. Вы весьма молоды. Благодаря вашим талантам вы далеко продвинулись за короткий срок и получили внушительную репутацию в выбранной вами профессии. Хотя, конечно, я не имею представления о задании, которым вы занимаетесь – совершенно никакого представления, должен подчеркнуть, - я не сомневаюсь, что вы впечатлите всех нас.
- Он знает про контракт в Квирме? – спросил мистер Тюльпан.
- Да, - ответил мистер Штырь.
- Всю ту –ню с сеткой из тонкой проволоки, и крабами, и тем –ным банкиром?
- Да.
- И про случай со щенками и тем пацаном?
- Теперь знает, - сказал мистер Штырь. – Он знает почти все. Очень умно. Вы уверены, будто знаете, где похоронены тела, мистер Криввс?
- С одним или двумя из них я разговаривал, - ответил мистер Криввс. – Но, как оказалось, вы никогда не совершали преступлений в пределах Анк-Морпорка, иначе, разумеется, я бы не смог говорить с вами.
- Кто сказал, что мы никогда не совершали –ных преступлений в Анк-Морпорке? – оскорбленно возмутился мистер Тюльпан.
- Насколько я понимаю, вы раньше никогда не были в этом городе.
- Ну и? У нас был целый –ный день!
- Вас поймали? – поинтересовался мистер Криввс.
- Нет!
- Тогда вы не совершили никаких преступлений. Могу ли я выразить надежду, что ваши занятия здесь не будут связаны с какой-либо преступной деятельностью?
- Задушите саму мысль об этом, - отозвался мистер Штырь.
- Здешняя Городская Стража чрезвычайно упорна в некоторых вопросах. И различные Гильдии ревностно охраняют свои профессиональные территории.
- Мы очень высокого мнения о стражах порядка, - ответил мистер Штырь. – Мы очень уважаем работу, которую они делают.
- Мы, на–, любим стражу, - заявил мистер Тюльпан.
- Если стражники устроят праздничный прием, то мы первыми купим билеты, - добавил мистер Штырь.
- 'Собенно, если там будет много чего на постаментах, или в каких-нибудь демонстрационных стендах, потому что мы любим красивые вещи.
- Я просто хотел удостовериться, что мы с вами друг друга поняли, - сказал мистер Криввс, со щелчком закрывая портфель. Он встал, кивнул собеседникам и чопорно вышел из комнаты.
- Что за… - начал было мистер Тюльпан, но мистер Штырь поднес к губам палец. Он тихо прошел к двери и открыл ее. Юрист исчез.
- Он, на–, знает, зачем мы здесь, - горячо прошептал мистер Тюльпан. – На– он притворяется?
- Потому что он юрист, - ответил мистер Штырь и добавил громче: – Симпатичное тут местечко.
Мистер Тюльпан оглянулся.
- Не, - пренебрежительно возразил он. – Я так сначала подумал, но это всего лишь подражание позднему –ному барочному стилю восемнадцатого века. Размеры совсем неправильные взяли. Колонны в холле видал? Видал? –ные Эфебские шестого века с Джелибейбийскими –ными флеронами эпохи Второй Империи! Я еле сдержался от смеха.
- Да, - произнес мистер Штырь. – Как я уже замечал ранее, мистер Тюльпан, во многих отношениях ты очень неожиданный человек.
Мистер Тюльпан подошел к занавешенной картине и сдернул ткань.
- Ну, на–, это же –ный да Квирм, - проговорил он. – Я видел гравюру-копию этого. Женщина с хорьком. Он это написал под влиянием –ного Караватти сразу после того, как уехал из Генуи. Ты посмотри на эту –ную манеру письма, а? Видишь, как линия руки затягивает –ный взгляд прямо внутрь картины? Посмотри на качество света на заднем плане, который виден из –ного окна вон там. Видишь, как нос хорька следует за тобой по комнате? Это, на–, гениально, вот что. Я даже не против признать, что если бы я тут был один, я бы сейчас весь был в –ных слезах.
- Очень миленько.
- Миленько? – воскликнул мистер Тюльпан, придя в отчаяние от вкуса партнера. Он подошел к статуе у двери и пристально в нее вгляделся, потом легонько пробежался пальцами по мрамору.
- Я так и думал! Это –ный Скольпини! Клянусь чем угодно. Но я никогда не видел этого в каталогах. И его оставили в пустом доме, где кто угодно может просто войти и стащить его на–!
- Это место под мощной охраной. Ты видел печати на дверях.
- Гильдии? Кучка –ных дилетантов. Мы можем пройти сквозь это место как нож сквозь –ный тонкий лед, и ты это знаешь. Дилетанты, и булыжники, и украшения лужаек, и мертвяки ходячие… Мы этот –ный город запросто на обе лопатки уложим.
Мистер Штырь ничего не сказал. Ему в голову пришла похожая идея, но, в отличие от его коллеги, поступки у него не следовали автоматически за всем, что сходило за мысли.
Фирма и впрямь раньше не действовала в Анк-Морпорке. Мистер Штырь держался подальше, потому что, ну, было много других городов, и инстинкт выживания подсказывал ему, что Большой Уахуни* должен немного подождать.
----
*Самый редкий и самый зловонный в мире овощ, вследствие чего он высоко ценится знатоками (которые редко высоко ценят что-то дешевое и общедоступное). Также сленговое название Анк-Морпорка, хотя пахнет овощ не настолько плохо.
---

У него появился План, с тех пор, как он встретил мистера Тюльпана и понял, что его изобретательность, смешанная с непрерывным гневом Тюльпана, обещают успешную карьеру. Он развил их деятельность в Генуе, Псевдополисе, Квирме – городах поменьше и полегче для перемещения, чем Анк-Морпорк, хотя в последнее время они, кажется, походили на него все больше и больше.
Причина, по которой у них все получалось, понял он, была в том, что рано или поздно люди смягчались. Взять, к примеру, Брекчию у троллей. Как только до самого Убервальда установилась доставка гудка и сляби и соперничающие кланы были устранены, тролли размягчились. Тонны стали вести себя как лорды общества. Везде все было одинаково: старые и большие банды и семьи достигали чего-то вроде равновесия с обществом и остепенились, чтобы стать особым приспосабливающимся видом деловых людей. Они урезали прихвостней и наняли вместо них дворецких. А затем, когда возникали небольшие сложности, им требовались мускулы, способные думать… И появлялась Новая Фирма, готовая и рвущаяся помочь.
И выжидающая.
Однажды наступит время для нового поколения, думал мистер Штырь. Поколения с новым способом совершения дел, без сдерживающих их оков традиций. Люди событий, случаев. Мистер Тюльпан, к примеру, постоянно случался.
- Эй, ну, на–, только посмотрите на это! – воскликнул случающийся мистер Тюльпан, который снял покрытие с еще одной картины. – Подпись Гогли, но это –ная подделка. Зырь, как свет вот тут падает, вишь, да? А листья вот на этом дереве? Если это –ный Гогли написал, то –ной ногой. Скорее, какой-нибудь –ный ученик.
Пока они убивали время в городе, по одной из картинных галерей города мистер Штырь плелся за мистером Тюльпаном, оставляющим за собой след из чистящего порошка и таблеток от глистов. На этом настаивал мистер Тюльпан. Это было очень познавательно, в основном для смотрителей музея.
У мистера Тюльпана на искусство было то чутье, какого не было на химию. Чихающего сахарной лазурью и сочившегося присыпкой для стоп, его провели в частные галереи, где он пробежал своими налитыми кровью глазами по нервно предложенному ряду миниатюр слоновой кости.
Мистер Штырь в немом восхищении наблюдал за тем, как его коллега долго и красочно описывал различия между старым способом подделывания слоновой кости, с настоящими костями, и –ным новым способом, придуманный дварфами, с использованием рафинированного масла, мела и –ных Духов Накла. (Spirits of Nacle).
Он накренился к гобеленам, долго произносил речь на тему высокого и низкого плетения, разрыдался перед зеленеющим пейзажем, а затем доказал, что высоко ценимый галереей Сто Латский гобелен тринадцатого века никак не может быть старше ста лет, потому что видите вот этот вот –ный фиолетовый кусочек? Никак не могло такого –ного красителя быть в те времена.
- А… Это что такое? Агатейский сосуд для бальзамирования династии П'ги Сю? Кто-то прочистил вам мозги, мистер. Покрытие просто дрянь.
Это было поразительно, и мистер Штырь был настолько захвачен зрелищем, что чуть не забывал украдкой класть кое-какие маленькие ценные предметы к себе в карман. Но, по правде, он знал, как мистер Тюльпан относится к искусству. Когда время от времени им приходилось поджигать владения, тот всегда заботился о том, чтобы сперва вынести любые действительно незаменимые шедевры, даже если это значило потратить какое-то дополнительное время на то, чтобы привязать обитателей к их кроватям. Где-то под сеткой этих собственноручно нанесенных шрамов и сердцем, полным дрожащего гнева, скрывался истинный ценитель с безошибочным чувством прекрасного. Странным было обнаружить его в человеке, готовым внутривенно вкалывать нафталиновые шарики с солью.
Большие двери на другом конце комнаты распахнулись, открывая взору темное пространство по ту сторону.
- Мистер Тюльпан? – позвал мистер Штырь.
Тюльпан с трудом оторвался от скрупулезного изучения возможного стола Тапаси с великолепной мозаикой, включающей в себя дюжины видов –ного редкого покрытия.
- А?
-
Пора снова увидеться с боссами, - объявил мистер Штырь.

Уильям как раз готовился к тому, чтобы навсегда покинуть свой кабинет, когда кто-то к нему постучался.
Он осторожно приоткрыл дверь, однако ее толкнули на остальное расстояние, отворив настежь.
- Вы крайне, крайне… Неблагодарный человек!
Неприятно, когда тебя так называют, особенно молодая девушка. Она произносила простое слово «неблагодарный» таким образом, для которого мистеру Тюльпану потребовалось бы тире и «ный» на конце.
Уильям уже видел раньше Сахариссу Крипслок, обычно она помогала своему дедушке в его крошечной мастерской. Он никогда не обращал на нее большого внимания. Она была не особенно привлекательной, но и не особенной дурнушкой. Сахарисса просто была девушкой в фартуке, выполняющей на заднем плане незначительные изящные действия вроде вытирания пыли и расстановки цветов. Насколько у него создалось о ней хоть какое-то мнение, оно заключалось в том, что девушка страдала от неуместных аристократичных замашек и ошибочной веры в то, что этикет означал хорошее воспитание. Сахарисса принимала манерность за хорошие манеры.
Теперь он мог видеть ее намного яснее и отчетливее, в основном из-за того, что она приближалась к нему через комнату, и в беспечном легкомысленном состоянии рассудка, свойственном людям, которые думают, что вот-вот погибнут, он осознал, что внешность у нее была весьма приятная, если рассматривать с точки зрения нескольких веков. Понятия о красоте с годами менялись, и двести лет назад от глаз Сахариссы великий художник Караватти перекусил бы пополам свою кисть; триста лет назад скульптор Мовез от одного взгляда на ее подбородок уронил бы себе на ногу зубило; тысячу лет назад эфебские поэты согласились бы, что один ее нос способен спустить на воду по меньшей мере сорок кораблей. И у нее были прекрасные средневековые уши.
Рука ее, тем не менее, была вполне современной и влепила Уильяму обжигающую пощечину.
- Те двадцать долларов в месяц – почти все, что у нас было!
- Прошу прощения? Что?
- Ладно, он не слишком быстр, но в свое время он был одним из лучших граверов во всем деле!
- О… да. Э-э… - Уильяма поразила внезапная вспышка вины насчет мистера Крипслока.
- И ты их отнял, вот так запросто!
- Я не хотел! Дварфы просто… Все как-то само собой случилось!
- Ты на них работаешь?
- Вроде как… С ними… - пробрмотал Уильям.
- В то время как мы голодаем, я полагаю?
Сахарисса остановилась, тяжело дыша. У нее был великолепный запас других внешних качеств, которые вообще никогда не выходили из моды и в любом веке чувствовали себя совершенно как дома. Она явно верила, что строгие старомодные платья их приглушали. Это было не так.
- Послушай, я с ними застрял, - сказал Уильям, стараясь не пялиться. – В смысле с дварфами застрял. Лорд Ветинари очень… Четко на этот счет выразился. И все это вдруг стало очень запутанным…
- Гильдия Граверов от этого придет в ярость, ты в курсе? – вопросила она.
- Э… да. – Отчаянная идея ударила Уильяму в голову сильнее, чем рука девушки. – В том-то и дело. Ты бы не хотела, э-э, формально об этом заявить? Ну, знаешь: «Мы в ярости», сообщает представитель…ница Гильдии Граверов?
- Зачем? – подозрительно спросила Сахарисса.
- Мне отчаянно нужно что-нибудь для моего следующего выпуска, - отчаянно же произнес Уильям. – Слушай, можешь мне помочь? Я могу платить тебе, ну, двадцать пенсов за сообщение, а мне их нужно по меньшей мере пять штук в день.
Она уже открыла рот, чтобы ответить резкостью, но вмешался подсчет.
- Доллар в день? – спросила она.
- Больше, если заметки будут точными и длинными, - дико ответил Уильям.
- Для того письма, которое ты делаешь?
- Да.
- Доллар?
- Да.
Сахарисса посмотрела на него с недоверием.
- Ты же не можешь это позволить, так? Я думала, ты сам только тридцать долларов получаешь. Ты дедушке говорил.
- Дела немного продвинулись. Я и сам за ними пока не угнался, честно говоря.
Она все еще смотрела на него с сомнением, но врожденный Анк-Морпоский интерес к отдаленной перспективе доллара брал верх.
- Ну, я слышу кое-что, - произнесла она. – И… Ну, записывать события? Думаю, это подходящая работа для леди, ведь так? Это практически культурно.
- Э… близко к этому, я полагаю.
- Я бы не хотела заниматься чем-то… Непристойным.
- О, я уверен, что тут все пристойно.
- И Гильдия не может возмутиться на это, ведь так? В конце концов, ты этим годами занимался…
- Слушай, я – это просто я, - отозвался Уильям. – Если Гильдия будет выдвигать возражения, то им придется улаживать все с Патрицием.
- Ну… Ладно… Если ты уверен, что это приемлемая работа для молодой леди.
- Тогда приходи завтра в типографию, - сказал Уильям. – Думаю, мы сможем выпустить еще одну газету с новостями через пару дней.


    

 Помочь Мастеру Minimize

Про Фонд исследования болезни Альцгеймера

Если хотите помочь в сборе средств для Треста исследования болезни Альцгеймера, сделайте, пожалуйста взнос, щелкнув на ссылку официального сайта по сбору средств, где, как  вы можете быть уверены, все 100% попадут тресту. Не забудьте упомятуть Терри в окне для комментариев.

Спасибо за вашу продолжающуюся поддержку.


  

Copyright (c) 2024 Терри Пратчетт — Русскоязычный международный сайт   Terms Of Use  Privacy Statement
DotNetNuke® is copyright 2002-2024 by DotNetNuke Corporation