|
|
|
|
Нил Гейман. Интервью с Терри Пратчеттом. 10.10.11
|
 |
|
Только что вышла последняя из пока что написанных книг о Плоском Мире сэра Терри Пратчетта, Snuff.
Нил Гейман: Как зародилась идея Snuff?
Терри Пратчетт: Понятия не имею, но, кажется, я начал думать о характере сэра Сэмюэля Ваймса, таком, каков он сейчас, и, поскольку нахожу его внутренний монолог интересным, я решил использовать старый заезженный сюжетный прием – отправить полицейского в отпуск, куда-нибудь, где он может отдохнуть, – мы же все заранее знаем, как оно все обернется. А потом я понял, что Ваймс вне родной ему городской стихии, вдали от своей зоны комфорта, – писать об этом будет просто наслаждением.
Нил Гейман: Стража меня завораживает. Ты пишешь самые что ни на есть крутые детективы, и при этом они остаются умными книгами, действие которых происходит в фантастическом мире.
Терри Пратчетт: Уточнение к порядку ведения заседания(1), мистер Гейман: мир, в котором обретается Сэм Ваймс едва ли является фантастическим. Ну да, там есть гоблины, но общая обстановка там та же, что в графствах Средней Англии. Речь идет об общности человеческого рода. Засуньте Сэма Ваймса в ситуацию, в которой запахло наркотиками, и он тут же влезет в это дело, так же, как и любой реальный полицейский, и думать будет точно так же, и будет оставаться Сэмом Ваймсом, постоянно пытающимся до конца разобраться в собственных мотивах и действиях.
Нил Гейман: Ты помнишь, что изначально вдохновило тебя создать Сэма Ваймса? Как реальная полиция относится к нему и к Страже вообще?
Терри Пратчетт: У меня в кабинете рядком стоят три шлема – подарки от полисменов-фанатов Сэма Ваймса. Помню, когда я ездил с выступлениями, иной раз в книжный магазин заглядывал коп, причем никогда – через главный вход, всегда через служебный, с кивком управляющему, после того, как очередь уже прошла. И то, что они мне говорили, было так предсказуемо, что я сам мог бы это за них произнести. Говорили что-то вроде того, что "О да, [язвительный смешок] у нас, само собой, есть Нобби Ноббс, конечно же, и в каждом участке имеется свой сержант Колон", хотя вынужден доложить, что сказавший мне это полисмен сам был вылитый сержант Колон. Я знаком с кучей копов и имел с ними дело, когда был журналистом – писать про них легко, они склонны двигаться по рельсам.
Нил Гейман: Ты действительно сказал в предыдущем интервью, что хотел бы быть как Сэм Ваймс? Почему?
Терри Пратчетт: Не думаю, что я сказал именно это, но ты ж знаешь, каково оно, и как это "каково оно" меняется со временем. Автор может постоянно заниматься самокопанием и искать собственные черты, в которые он потом будет облекать своих персонажей. Если б ты меня подтолкнул, я бы сказал, что аж с тех пор, как встал и заговорил о своем Альцгеймере, я являюсь публичной фигурой: я дважды посещал Даунинг-стрит, писал сердитые письма в "Таймс", участвовал в дебатах в Палате общин, и в общем и в целом до такой степени превратился в эдакий geezer(2), что порой сижу здесь, совершенно обалдевший, и думаю про себя: "Вообще-то твоя работа – сидеть здесь и писать следующую книгу. А менять мир – это дело других...", а потом я прихожу в себя с восклицанием: "А вот и нет!" И, таким образом, учет того, что в наши дни люди парнишку из домоуправления(3) называют "сэр", позволяет мне создать склад ума для Ваймса.
Нил Гейман: Когда ты надеваешь свою Ваймсо-пишущую голову, есть ли разница в том, как ты видишь мир, по сравнению с тем, когда ты в своей Ринсвиндо-пишущей или Бабушко-Ветровоск-пишущей голове?
Терри Пратчетт: Ну конечно, ты ж наверняка и сам знаешь, каково оно. Как только твой персонаж как следует засел в твою голову, все, что нужно на самом деле – это завести его, выпустить на волю и просто записывать за ним все, что он делает, говорит или думает. Это в самом деле так. Это граничит с чем-то ненормальным; ты ж знаешь, что это твои мысли, но эти мысли управляются модулем "Сэм Ваймс". И при этом одновременно с ним существует также полноценно функционирующий модуль "Тиффани Болит", что довольно странно.
Нил Гейман: К настоящему времени ты написал столько книг, что должен бы уже заиметь кой-каких необычных любимцев – таких, насчет которых люди, возможно, не поймут,за что ты так их любишь. Можешь выбрать таких любимчиков? Есть ли какие-то твои книги, насчет которых ты хотел бы указать людям на то, что без этого они готовы пропустить?
Терри Пратчетт: Это хороший вопрос, но ответить на него трудно. Мне доставляло большое удовольствие писать "Чудовищный взвод", который в каком-то смысле чуть было не вошел в мейнстрим. С минимальными изменениями действие мог бы происходить на Полуострове(4). Я знаю тебя, ты знаешь меня, и мы оба знаем, что порой, когда ты над чем-то работаешь, ты притом автоматически работаешь над этим, даже когда не знаешь, что работаешь; просто читая книги на любую тему, которые увлекли твою фантазию, и поразительно, как все эти мелочи, которые ты видишь во всех этих прежде уже читанных книгах, вдруг подврачиваются под руку и помогают выстраивать задуманный сюжет. В частности, очень много интересных находок к "Чудовищному взводу" я сделал в лесбийских книжных магазинах.
Нил Гейман: Есть ли какие-то персонажи Плоского мира, к которым ты собирался вернуться, но пока этого не сделал?
Терри Пратчетт: Где-то на заднем плане сознания есть замысел, героем которого должен быть Злобный Гарри, который не очень-то подходит на роль современного Саурона... Ну вот, сказав это, я понял, что мне следовало бы подшлифовать это получше.
Нил Гейман: В отрывке о писательстве в "Нью-Йорк Таймс" Карл Хайэнсен (автор, на чтение которого ты меня навел во время тура с выступлениями о "Добрых предзнаменованиях"), писал, "каждый писатель наскребает вдохновение по крошкам в разных местах, и нет ничего постыдного в чтении газетных заголовков. Собственно, это даже необходимо, если берешься за современную сатиру. Остро заточенный юмор опирается на (узнаваемые ?) тематические отсылки... К несчастью для романистов, реальная жизнь сама становится слишком смешной и заходит уже чересчур далеко.” Позволяет ли тебе Плоский мир, как место действия, избежать этого? Или это инструмент, позволяющий тебе грабить заголовки таким способом, который, возможно, людям и в голову не придет?
Терри Пратчетт: Думаю, тут опять действует общность рода людского. Надеюсь, что каждый на Плоском мире – узнаваемый и понятный персонаж, и таким образом я могу порой одарить их свойственными новому времени и современными проблемами, к примеру, заставить Маструма Ридкалли (Наверна Чудакулли) задуматься о гомосексуализме. По правде говоря, мне никогда не приходилось усиленно искать такие штуки, обычно они меня сами находили, влепившись с размаху в физиономию. Мне было приятно, когда книга Making Money ("Делая деньги") вышла буквально перед тем, как начался банковский кризис, все говорили, что я, дескать, его предсказал. Это было нетрудно..
Нил Гейман: За последние тридцать лет какие главные изменения в жанрах, в которых ты работаешь, – это в первую очередь юмор, научная фантастика и фэнтези – замечены тобой и приняты миром? Или по сути ничего не изменилось?
Терри Пратчетт: Это вопрос спорный. В моем восприятии фэнтези и НФ в наши дни действительно стали мейнстримом. Ты, Нил, наверняка должен видеть то же самое. Когда я впервые начал ездить с (лекционными) турами, люди, встречавшиеся там (для тех из нас, кто снабжен правильно настроенным радаром) — это были типичные фанаты. Теперь же мои книги о Плоском мире, как и большая часть других моих писаний, похоже, знакома тем, кого я мог бы назвать "в принципе читающей публикой". Разумеется, когда мы в начале этого года были в Австралии, мы с Робом, казалось, летели на крыльях фандома. Зашли в магазинчик купить пару ботинок RM Williams — продавщица фанат. Зашли в Сиднее в "Дэвид Джоунз" купить пару (трусов ?) Kevin Cleine, — так первая же встретившаяся нам там женщина, оказалась фанатом и стала на это утро нашим личным гидом по магазинам. А потом та же история с парнем на кассе, и так далее. Люди при столах регистрации в аэропорту были фанаты, а во время одного перелета как раз посреди ланча передо мной была поставлена бутылка отличного вина, и стюардесса сказала: "Жена капитана — ваша величайшая поклонница." Однако можно допустить, что все это несколько nerdy(5); такое глухое-глухое и глубоко прячущееся восприятие читателей моих книг — словно они все еще тот четырнадцатилетний мальчик по имени Кевин. Но знаешь, тот парнишка-то уже вырос, а по-прежнему читает, а также и его дети.
Нил Гейман: Находил ли ты в последнее время какую-нибудь (очередную) замечательную Книгу про Викторианство?(6)
Терри Пратчетт: Вообще-то я уверен, что они у меня есть уже практически все, и странно что ты спрашиваешь, потому что в свободные минуты перед завершением The Long Earth ("Длинная Земля"), я работаю над книгой о раннем викторианстве, просто для того, чтобы использовать все, что нам с тобой удалось накопать в те дни, когда мы частым гребнем прочесывали книжные магазинчики на Тоттнехем-Корт Роуд в Лондоне. Я все еще подбираю эти книги, для ровного счета. Я тебе разве не говорил, что в "Хай-он-Уай" приобрел коллекцию очень больших книг из серии с названием "Лондон тогда и теперь" и понял, что "теперь" на самом деле означает 1880? Там даже оказалась красивая гравюра Примроз-Хилла, изображающая его во времена, когда там действительно цвели примулы(7). Это действительно прекрасная вещь. Такие мелочи люди, возможно, не замечают, но для меня они как муха для выпрыгивающей из воды форели.
Нил Гейман: Как Плоский мир изменился за прошедшие годы?
Терри Пратчетт: Думаю, простой ответ будет такой — юмор там по-прежнему остался, но теперь не действие подстраивается под шутки; они естественно рождаются из характеров и ситуаций. Нынче юмор, похоже, приходит добровольно.
Нил Гейман: Как написание книг по Плоскому миру изменило твое мировосприятие?
Терри Пратчетт: Думаю, вернее будет сказать, что мировосприятие меняется с возрастом. К примеру, в Snuff есть такое, что я не мог бы написать в двадцать пять. Хотя кое-что я писал и до Плоского мира, по-настоящему научился я писать, профессионально, именно с Плоским миром. Думаю, эти книги, хоть сами по себе не серьезные, касаются весьма серьезных тем. Сейчас они не просто для того, чтобы посмеяться. Мой взгляд на мир изменился; иногда мне кажется, что он состоит из умных людей, которые понимают замысел, и чертовых болванов, которые не понимают. Разумеется, все фанаты Плоского мира заранее знают замысел наизусть!
Нил Гейман: А как написание книг по Плоскому миру изменило восприятие миром тебя?
Терри Пратчетт: А оно изменило? Мой агент однажды указал мне, что я был процитирован колумнистом в олдной из американских газет, и с некоторым восторгом подчеркнул притом, что они уппомянули меня просто по фамилии, без напоминаний читателям, кто я такой, явно в уверенности, что читатели это и сами знают. У меня очень немало почетных докторских степеней, я профессор английского языка в Дублинском Тринити-колледже и член научного общества при Лондонском Королевском коллежде, не считая всего прочего, в том числе и рыцарского звания. Однако когда дело доходит до помощников редактора, для них я навсегда останусь автором какой-то жалкой фэнтези, хотя должен сказать, что уничижительность тут проявляется все реже и реже.
Нил Гейман: Ты респектабелен?
Терри Пратчетт: Это вопрос с подковыркой? Если так, то я отвечу "да". Говоря в общем и в целом, я стараюсь подчиняться закону, платить налоги (которых ужас как много), жертвовать на благотворительность и писать в "Таймс" письма, которые они печатают. Это слово, respectable довольно непростое, мрачноватое; разве не "респекта [и уважухи]" ищет любой уличный подросток, надеясь порой на их обретение с помощью ножа? Я наверняка сейчас во что-то ввязался, и вскоре после завершения этого интервью мой MP (член парламента, представляющий графство, в котором живет Т. Пратчетт) будет раздосадован. Это забавно. Но Плоский мир и Альцгеймер вместе дают мне опору.
___________________________________
Оригинал; перевод Nanny Ogg.
Примечания переводчика:
(1) Буквально здесь – "on a point of order".
(2) В данном контексте — "многоуважаемый шкаф", "почтенный старый хрен" ???
(3) Не поняла, что это за штука и вообще об чем спич. Смотрела в Википедии. Всё равно не поняла.
(4) Что за Полуостров? Какой именно? Аппенинский? Аравийский? Википедия предлагает Лабрадор. Почему?
(5) Я не решилась внести в перевод свою интерпретацию слова "nerdy" в данном контексте, предпочла просто оставить по-английски. Но в сноске дам, как поняла: "интерес, основанный не на глубоком понимании призведений, несколько инфантильный и не без снобизма".
(6) Думаю, тут в форме вопроса обыгрывается какая-то их общая шутка, основанная на интересе Пратчетта к викторианской эпохе – на которой строятся все последние сюжеты книг о ПМ.
(7) Primrose (англ.) – примула, первоцвет.
|
|
|
|
Просто удивительно, какие истины вы можете вложить людям в голову под видом шутки.
|
|
|
Сэру, с любовью
Знакомьтесь с Терри Пратчеттом — рыцарем королевы, создателем Плоского Мира и отличным парнем.
Джонатан Хант
01 июня 2011
Есть искушение считать, что Терри Пратчетт был рожден, чтобы писать. Его перу принадлежат более 50 произведений, он несомненно один из любимейших рассказчиков историй в мире. А, с учетом тиражей более 65 млн экз. на 37 языках — неоспоримо и один из самых успешных. Среди почестей, которых удостоился английский писатель — посвящение в рыцари королевой Елизаветой, более полудюжины почетных докторских степеней, Los Angeles Times Book Prize] в 2008 году и Boston Globe-Horn Book Award за Nation (изд. HarperCollins, 2008), причем последняя книга получила также и почетный приз Printz Honor. А теперь к этому замечательному списку сэр Пратчетт может добавить еще и Margaret A. Edwards Award. Приз Эдвардс — награда, которая дается в качестве признания общего вклада в литературу для подростков, ее присуждает Ассоциация библиотечного обслуживания юных взрослых (Young Adult Library Services Association) и спонсируется журналом «Школьная библиотека» (School Library Journal).
Хотя первая публикация Пратчетта имела место, когда ему было 13 (короткий рассказ The Hades Business ["Дело Аида" или "Бизнес Аида"] был напечатан в школьной газете), рывок вверх его литературная карьера совершила в 1983, с выходом "Цвета волшебства" (The Colour of Magic, изд. Colin Smythe) — первая книга о Плоском Мире, его широко известном фэнтези–цикле. Описание мира-диска, покоящегося на спинах четырех слонов, которые стоят на гигантской черепахе, плывущей сквозь космическое пространство, быстро прославило Пратчетта не только как мастера фэнтэзи, но и как первоклассного сатирика. К настоящему времени им написаны 38 романов о Плоском мире (в том числе четыре* — для юных взрослых: "Удивительный Морис и его ученые грызуны" (The Amazing Maurice and His Educated Rodents 2001, Медаль Карнеги [высший британский приз за выдающиеся книги для детей и подростков] за 2001; "Вольные мальцы" (The Wee Free Men, 2003); "Полная шляпа неба" (A Hat Full of Sky, 2004); "Мастер Зимовой" (Wintersmith, 2006); и "Оденусь в полуночный цвет" (I Shall Wear Midnight, 2010) — все в изд. HarperCollins). Кроме трех первых из приведенных здесь названий комитет премии Эвардс высоко оценил еще шесть книг из цикла о Плоском Мире: The Colour of Magic] ("Цвет волшебства"), Equal Rites] ("Творцы заклинаний", 1987), Mort ("Мор", 1987), “Guards! Guards! ("Стража! Стража!", 1989, все четыре — изд. Gollancz), Small Gods ("Малые боги", 1994) и Going Postal ("Опочтарение", 2004, две последних — HarperCollins).
В декабре 2007 у Пратчетта была обнаружена редкая форма болезни Альцгеймера в ранней стадии. С тех пор писатель пожертвовал около миллиона на исследования этого заболевания и снялся в документальном фильме BBC “Терри Пратчетт — Жизнь с Альцгеймером”. В настоящее время 63-летний писатель живет в Солсбери, в Англии, с женой Лин и множеством кошек, в доме, который с юмором называет “Domesday manorette” («особнячок Судного дня»). Будучи давним поклонником творчества Пратчетта, я мечтал поговорить с ним о его замечательном пути, о цикле Плоского Мира и о его борьбе с болезнью Альцгеймера. Но, честно говоря, мысль о разговоре с таким высоко почитаемым писателем заставляла меня немного нервничать. Оказалось, однако, что тревожиться не стоило: плавная речь Пратчетта, его веселая и добродушная манера держаться, его мудрость и полное эрудиции остроумие быстро помогли мне почувствовать себя непринужденно, и я еще раз понял, почему он такой гений.
В цикле о Плоском мире множество действительно запоминающихся персонажей, например, Матушка Ветровоск, Сэм Ваймс, Мойст фон Липвиг и, конечно, молодая ведьма по имени Тиффани Болит. Как высоко она находится в вашем собственном пантеоне персонажей?
Очень даже высоко. Она - один из моих любимых персонажей. Я люблю её за развитый здравый смысл и чувство долга. Она просто закатывает рукава и делает свою работу, тщательно всё обдумывая, прежде чем действовать. На самом деле, забавно - книги о Тиффани и о Страже - по определению романы фэнтези, и все, кто не читал их, думают, что там о волшебниках и ведьмах, которые занимаются набившим оскомину волшебством и ведьмовством. Это удивительно, сколько можно достигнуть, замаскировав книги под фэнтези.
Меня всегда впечатляло развитие темы добра и зла в книгах о приключениях Тиффани. Она сражается с вашими типично фэнтезийными злодеями - Королевой Эльфов, Роителем, Зимовым, Лукавым - но повседневное, обычное зло, по-своему гнетет людей не меньше.
Мелкие вещи. Такие вещи, как сплетни, пересуды. Маленькие унизительные оскорбления. И, конечно, я бы сказал, что I Shall Wear Midnight, во многом, самая взрослая книга, которую я написал. В конце концов, в ней есть выкидыш, пьяница, избивающий свою беременную незамужнюю дочь, повесившийся... и всё это в книге, которая на самом деле для подростков. Это пугало меня, когда я её писал.
В наши дни юмор не очень уважают в литературных кругах, но вы слывёте мастером по нему.
Фокус в том, что существует два типа юмора, который вы можете использовать. Для юмора всегда найдётся время, и причина этому - человеческая общность. Шутки про тёщу смешат по всему миру, потому что почти каждый мужчина в конце концов сталкивается с тёщей. Так что мы смеёмся над этими шутками, смеёмся над общностью нашего опыта, и это можно использовать. Лучше всего получается, когда юмор происходит из ситуации или характера, а не просто из желания пошутить. Как сказал Г. К. Честертон, который всегда был моим героем, "Юмор успеет пролезть через замочную скважину, пока серьёзность ещё ломится в закрытую дверь". И просто удивительно, какие истины вы можете вложить людям в голову под видом шутки.
В США спорят, можно ли давать награды сериям книг, или книга должна быть одиночной. Как автор возможно самой длинной фэнтези-серии во вселенной, что вы думаете об этом?
Давайте начнём немного издалека. Я пишу ту книгу, которую хочу написать. Я хочу получить, что хочет каждый автор. А он хочет того же, что и любой творец - во-первых, получить удовольствие и, не в последних, плату. В каком-то смысле, деньги, которые вы зарабатываете, ведут счёт этому делу. Они означают, что где-то там есть читатели. Ну, небо мне свидетель, в эти дни читатели каждый миг напоминают мне, что они есть - видели бы вы размер моего почтового ящика. Серия о Страже сильно отличается от серии о Тиффани, и каждая из книг в той или иной степени самодостаточна. Я лично очень сильно вложился в I Shall Wear Midnight эмоционально. Но хочу сказать, что самым эмоционально выматывающим было написание Nation. Я буквально пробивался сквозь эту книгу, и меня действительно удивило, что... ну, скажем так: я предпочёл бы, чтобы Carnegie Meadal получила Nation, а не "Удивительный Морис". Но, с другой стороны, это мило - я написал Мориса для развлечения, и именно потому что я сделал это для развлечения, он получил медаль. Так что, понимаете, вы никогда не можете знать заранее, какую книгу выберут судьи.
Я был судьёй в паре комитетов по награждению, которые выдвигали Nation на первое место, так что эта книга особенно близка мне. Она необыкновенная, и я знаю, что вы считаете, что это, возможно, лучшая книга, которую вы когда либо написали. Я думаю, она бы получила Carnegie Medal в 2010 году, если бы не The Graveyard Book Нила Геймана.
Я знаю Нила очень давно. Победившая книга опередила другую разве что на волосок. Я действительно не ожидал, что Морис будет победителем. Книга была забавной, с парой хороших идей, мне очень понравилось её писать, и это очень продуманная книга, на которую, я думаю, люди обратят внимание.
Вы сказали, что писать для детей гораздо сложнее, чем для взрослых. В чём разница?
Ну, есть очевидные различия. Было бы глупо с моей стороны, например, делать отсылку на Битлз в книге для поколения, которое может и понятия не имеет, кто такие эти Битлз, так что приходится продумывать всё до мелочей. Приходится разбираться, что твоя аудитория знает, например, о жизни, и сравнивать это с тем, что ты хочешь сказать. В случае с I Shall Wear Midnight это было довольно просто, потому что я был почти уверен, что мои читатели со мной довольно давно, уже четыре года. В этой серии, к концу последней книги, героиня Тиффани становится на своё место в обществе - она становится взрослой, и поэтому я смог пустить в ход довольно сложные идеи, будучи уверенным, что предполагаемая аудитория сможет их понять. Удивительно, но оказалось, что дети поняли гораздо больше, чем их родители думали, что они поймут.
Да, я с таким тоже сталкивался.
Можно я расскажу историю? Однажды я получил письмо от американки, которая рассказала, что когда она читала своей семилетней дочке "Удивительного Мориса", ей стало гораздо более грустно, чем девочке. А дочка взяла её за руку и сказала "Не волнуйся, мама, всё закончится хорошо". Я думаю, маленькая девочка усвоила одно из правил. Что когда пишешь для детей, ты можешь спокойно провести их через любую жуткую тёмную ночь, и для них это будет совершенно нормально, если в конце будет сиять солнце.
Будучи подростком, вы работали в библиотеке. Какие книги произвели на вас самое глубокое впечатление?
Ну, следует помнить, что, поскольку я по-настоящему открыл для себя библиотеку только в возрасте 9-10 лет, я читал всё, что, по моему мнению, могло быть интересным, независимо от того, на детей это было рассчитано или на взрослых. В то время к тому же еще бытовало мнение, что если ребенок ходит в библиотеку для взрослых, он должен делать это под каким-то надзором. И в самом деле, в одной из местных библиотек ребенок не допускался во взрослую библиотеку до тех пор, пока библиотекарь не сочтет, что его можно туда пускать. Но поскольку я работал там, это значило, что де факто я взрослый, так что я читал все, все самое лучшее. Особенно дорог был мне Марк Твен. А, с другой стороны, я обнаружил там книги Туве Янссон, написавшей повести про Муми–тролля. Чудесная особенность этих книг состоит в том, что, хотя они явно написаны для детей, взрослые могут читать их с тем же удовольствием, и это поистине книги, которые помогают детям взрослеть. В них были слова и взгляд на жизнь, оказавшиеся [для меня] очень ценным. Она писала для детей, но вовсе не сверху вниз.
По некоторым из ваших книг были сделаны театральные постановки и телефильмы. Что скажете о кино? Намечаются (идут) ли съемки в какой-нибудь из крупных студий?
Ну, обсуждаться-то это обсуждается. Но я вообще-то предпочитаю телевидение, потому что могу в этом случае в какой-то мере контролировать происходящее. Если дело касается откровенно низкобюджетного ТВ-шоу, они склонны всячески держать меня в курсе, потому что я все досконально знаю о сюжете, и мне отлично удается ладить в работе с этими людьми. Если задействованы большие, по-настоящему большие бабки, шанс быть допущенным к участию в производстве очень мал. В таких случаях предполагается, что вы просто берете деньги и где-нибудь ховаетесь и не пытаетесь путаться под ногами больших дядей. Такое может случиться. Посмотрим.
Ваша следующая книга, Snuff, будет опубликована в октябре. Можете ли вы хоть немножко рассказать нам о ней?
Snuff не имеет ничего общего с порнографией, но речь там идет о многих вопросах, которые знакомы нам в современном мире, о тех, что привлекают внимание полиции, а так же о том, что со всем этим связано.
А ожидаются ли какие-либо новые книги для юных взрослых?
Должен сказать, я задумал одну, вероятно, вне циклов. Однако, хоть моя разновидность Альцгеймера, называемая PCA (posterior cortical atrophy, то есть атрофия клеток коры затылочных отделов головного мозга), в каком-то смысле намного, намного лучше, чем обычная болезнь Альцгеймера, но все они заканчиваются в основном одинаково. Так что сколько я смогу держаться и сколько книг еще будет написано, на самом деле зависит от состояния моего здоровья. Я намерен продолжать, пока смогу идти вперед, а потом, увы, остановлюсь.
Как болезнь повлияла на вашу работу (писательство)?
Ну, рано или поздно я умру, как все люди умирают. Рано или поздно я буду еще жив, но уже не способен писать. Так вот, когда я окажусь не способен как прежде общаться (interfacing) со Вселенной, я сочту это смертью. Но пока что, благодаря современным технологиям, я могу диктовать компьютеру — собственно вот передо мной письмо, которое я только что так надиктовал. Надо иметь в виду, что это далеко не то, что печатать. В этом есть свой плюс, потому что мы обезьяны, болтливые обезьяны, мы любим поговорить, и поэтому мне лучше работается, когда я разговариваю с компьютером, чем когда я печатаю на машинке. Я рассказываю компьютеру историю, вместо того, чтобы записывать ее, и это, похоже, работает.
Что значит для вас получение приза Маргарет Эдвардс?
Должен сказать, я очень этим горд. Потому что, знаете ли, когда приз присуждают библиотекари, нельзя не чувствовать гордости. Не знаю, в курсе ли вы, но на определенном этапе я хотел быть библиотекарем. Я в свое время устроился работать библиотекарем в в нашу местную библиотеку главным образом потому, что это давало мне доступ ко всем книгам, к каким мне хотелось. И я считал, что быть библиотекарем — отличное занятие, до тех пор пока не обнаружил, что быть писателем, похоже, еще того лучше — хотя, должен признать, далеко не для каждого.
Перевод Ghworin II и Nanny Ogg
Ред. Staff
|
|
|
|
Плоскому Миру 25 лет. Разговор Терри Пратчетта с Нилом Гейманом
|
 |
|
|
|
|
|
Болезнь Альцгеймера теперь влияет на мою работу
|
|
|
|
|
|
|
Отрывки интервью Терри Пратчетта журналу "Локус"
|
|
|
|
|
|
|
Сообщение ТП о своем здоровье и ходе работы над "Нацией"
|
|
|
|
|
|
|
Интервью Т. Пратчетта французскому сайту actusf.com
|
|
|
|
|
|
|
Интервью журналу "Если" 8' 2007
|
|
|
|
|
|
|
Визит Терри - отчеты очевидцев
|
|
|
|
|
|
|
Дискуссия в прессе (Пратчетт и Роулинг)
|
|
|
|
|
|
|
Интервью о "Джонни и Бомбе"
|
|
|
|
|
|
|
Интервью Терри Пратчетта о книге "Wintersmith"
|
|
|
|
|
|
|
Интервью Т. Пратчетта о фильме Hogfather
|
|
|
|
|
|
|
|
Помочь Мастеру
|
|
|
Про Фонд исследования болезни Альцгеймера
Если хотите помочь в сборе средств для Треста исследования болезни Альцгеймера, сделайте, пожалуйста взнос, щелкнув на ссылку официального сайта по сбору средств, где, как вы можете быть уверены, все 100% попадут тресту. Не забудьте упомятуть Терри в окне для комментариев.
Спасибо за вашу продолжающуюся поддержку.
|
|
|