Search
22 ноября 2024 г. ..:: Книги » Библиотека (переводы книг) » Монстрячий Взвод » Монстрячий Взвод. Ч.1 ::..   Login

                                                  
 Монстрячий Взвод. Ч.1 Minimize

перевод: Адити
 
            Стоя перед зеркалом, Полли обстригала волосы. Она чувствовала себя виноватой из-за того, что не видела в этом большой вины. Волосы были ее гордостью, и все говорили, что они прекрасны, пусть даже работая, она и убирала их под сеточку. И, хотя девушка всегда считала, что они слишком хороши для нее, она тщательно следила, чтобы каждая золотистая прядь падала на расстеленную простынь.
            Если она что и чувствовала сейчас, так только раздражение: обычная стрижка – и она могла запросто сойти за мальчишку. Ей даже не пришлось перетягивать грудь, хотя она была уверена, что именно так и следует поступать. Благодаря матушке-природе, с этим у нее не было никаких проблем.
            Стрижка была… ужасна, хотя и не хуже любой мужской. Сойдет. По ее шее пробежал холодок, но не только из-за коротких волос. Она почувствовала Взгляд.
            Герцогиня смотрела на нее со стены над кроватью.
            Простенькая картина, вырезанная из дерева и раскрашенная вручную в синие и красные тона. На ней была изображена обычная женщина средних лет, чей опущенный подбородок и слегка удивленные глаза наводили на мысль, что кто-то подложил ей в платье рыбину. Но художнику удалось поймать что-то еще в этом странном, пустом взгляде. Глаза некоторых портретов могут смотреть на вас, но этот взгляд проходил прямо насквозь. В любом доме можно найти подобную картину. В Борогравии герцогиня смотрела, как вы растете.
            Полли знала, что в комнате родителей висит такая же, и, когда ее мать была жива, она каждый вечер приседала перед ней в реверансе. Девушка поднялась и повернула картину лицом к стене. Нет, сказала она себе. Теперь ничего не изменишь. Она приняла решение.
            Затем она надела вещи брата, собрала волосы с простыни в маленький мешочек, который отправился в рюкзак вместе с остальной одеждой, положила на кровать записку, взяла сумку и вылезла в окно. По крайней мере, из окна вылезла Полли, а уже на землю спрыгнул Оливер.
            Рассвет только начал окрашивать темноту вокруг в черно-белые тона, когда она проскользнула через двор таверны. С гостиничной вывески тоже смотрела герцогиня. Ее отец был истинным роялистом, по крайней мере, до смерти матери. В этом году он не перекрашивал вывеску, и теперь птичий помет придавал герцогине лукавый прищур.
            Полли удостоверилась, что повозка вербовщика все еще стоит перед баром; ее яркие флаги теперь потускнели и повисли, намокнув под ночным дождем. Одного взгляда на того огромного сержанта было достаточно, чтобы понять: он не скоро вновь отправится в путь. Времени предостаточно. Он выглядит точно человек, любящий основательно подкрепиться.
            Девушка проскочила через задние ворота и пошла вверх по холму. На вершине она обернулась и взглянула на просыпающийся город. Над некоторыми трубами уже вился дым, но, поскольку Полли всегда просыпалась первой и криками будила горничных, в таверне все еще спали. Она знала, что вдова Кламберс осталась на ночь («дождь был слишком силен, и она не могла идти домой», как сказал ее отец). Сама же девушка надеялась, что та будет оставаться всегда. В городе не было недостатка вдов, а Ева Кламберс была добросердечной дамой и готовила, как никто другой. Долгая болезнь жены и отсутствие Пола сильно изменили отца, и Полли была рада, что хоть что-то начало возвращаться. Старые кумушки, что дни напролет таращатся из окон, конечно же, будут подсматривать и надоедать своим бормотанием... Но они так давно этим занимаются, что никто их уже и не слушает.
            Она подняла взгляд. Над прачечной Рабочей Школы для девочек уже поднимался пар и дым. Здание нависало над окраиной города, огромное, серое, с длинными узкими окнами, всегда молчаливое. Когда она была маленькой, ей повторяли, что именно туда отправляются Плохие Девочки. Хотя, что такое это «плохо», ей не объясняли. И в пять лет Полли полагала, будто все дело в том, чтобы не ложиться спать, когда тебе велят. В восемь же она узнала, куда ей посчастливилось не попасть, из-за того, что она купила брату краски. Она развернулась и пошла дальше между деревьями, где пели птицы.
            Забудь, что тебя звали Полли. Думать как парень - вот в чем все дело. Пукай громко и с чувством самоудовлетворения от проделанной работы; двигайся, как марионетка, у которой обрезали пару нитей; никогда никого не обнимай, а, встретив друга, дай ему тумака. Проработав несколько лет в баре, она основательно изучила их. По крайней мере, она не покачивала бедрами. В этом плане Природа тоже была щедра к ней.
            А еще походка. Женщины хотя бы покачивали только бедрами. Парни же болтали всем, от плеч и ниже. Нужно пытаться занять как можно больше места, думала Полли. Так ты выглядишь больше, точно мартовский кот, распушивший хвост. Она многого навидалась в таверне. Мальчишки корчили из себя взрослых, защищаясь от более сильных. Я плохой, я свирепый, я крутой, мне пинту шенди, и мама ждет меня домой к девяти...
            Что ж, проверим... руки подальше от тела, будто тащишь пару мешков муки... есть. Двигать плечами, будто проталкиваешься сквозь толпу... есть. Вращать слегка сжатыми кистями, как будто поворачиваешь две рукоятки, прикрепленные к талии... есть. Передвигать ноги свободно, подобно обезьяне... есть.
            Она смогла пройти несколько ярдов, прежде чем что-то пошло не так, и она покатилась в заросли остролиста. После этого она сдалась. Гроза началась опять. Иногда дожди здесь не прекращались днями. По крайней мере, тропу еще не размыло, а на деревьях оставалось достаточно листвы, чтобы укрыть ее от капель. В любом случае, прояснения ждать некогда: ей еще идти и идти. Вербовщики поедут к парому, но там все знали ее, а стража обязательно потребует пропуск, которого у Оливера Перкса, конечно же, не было. А значит, ей предстояло сделать крюк до троллего моста у Тиибза. Для троллей все люди выглядят одинаково, и любой клочок бумаги сойдет за пропуск, поскольку читать они тоже не умеют. А потом – сквозь сосновый бор к Плёну. Повозка остановится там на ночь. Само по себе, местечко было одной из тех деревенек-ниоткуда, существовавших лишь чтобы избежать огромных белых пятен на картах. В Плёне никто не знал ее. Никто никогда туда не ездил. Это была дыра.
            Как раз то, что нужно. Вербовщики остановятся там, и она сможет завербоваться в армию. Она была уверена, что жирный сержант и скользкий капрал даже не заметили девчонку, которая подавала им ужин прошлым вечером. По их словам, она не была хоть сколько-нибудь привлекательной. Как бы то ни было, капрал попытался ущипнуть ее, но, вероятно, просто по привычке, как муху прихлопнуть, да и к тому же попросту не было, за что щипать.
            Она устроилась на холме над паромом и, завтракая холодной картошкой с сосиской, смотрела на проезжающую повозку. Следом за ней никто не маршировал. В этот раз в Мюнцзе никого не завербовали. Люди держались в сторонке. Слишком много парней ушло за последние годы, и лишь немногие вернулись. Да и из них иногда возвращалось не слишком много человека, как такового. Капрал мог бить в свой барабан, сколько угодно. Сыновей в Мюнцзе становилось меньше так же быстро, как прибавлялось вдов.
            Воздух был тяжелым и влажным. Желтая сосновая славка следовала за ней, перелетая от куста к кусту. Грязь от ночного ливня начинала подсыхать, когда Полли добралась до троллего моста, пересекающего реку в узком ущелье. Говорят, что это тонкая изящная работа, созданная без единой капли цемента. Говорят, что из-за веса мост зафиксирован глубоко в скалах по обе стороны ущелья. Говорят, что это – Чудо Света, хотя очень немногие здесь интересовались чем-либо, и к тому же чурались этого самого Света. Проезд по мосту стоил пенни, или же сотню золотых монет, если с вами был козел*. Посреди моста Полли перегнулась через парапет и далеко-далеко внизу увидела повозку, прокладывающую свой путь по узкой дорожке прямо над белыми водами.
            Весь полдень она шла вниз сквозь темный сосновый лес по эту сторону ущелья. Повозка уже была на месте, но было ясно, что сержант не думает даже и пытаться. Никто не бил в барабаны, как в прошлый вечер, никто не кричал: «Поторапливайтесь, молокососы! Жизнь в части Взад-и-Вперед прекрасна!»
            Война была всегда. Обычно – всего лишь пограничные стычки, национальный эквивалент соседской ссоры из-за запущенной живой изгороди. Иногда они выливались в большее. Борогравия была миролюбивой страной, окруженной вероломными, лукавыми и воинственными врагами. Они ведь должны быть вероломными, лукавыми и воинственными, иначе, зачем нам с ними сражаться? Война была всегда.
            Ее отец служил в армии до того, как получил в наследство «Герцогиню» от ее деда. Он не слишком распространялся о том времени. С собой он привез старый меч и, вместо того, чтобы повесить его над камином, теперь поправлял им огонь. Иногда приезжали старые сослуживцы и, после закрытия бара, они собирались вокруг очага, пили и пели. Маленькая Полли всегда находила отговорки, чтобы остаться и послушать песни, но это прекратилось, когда она произнесла наиболее интересовавшее ее слово при матери. Теперь же она была старше и разносила пиво, а, следовательно, уже знала, или могла узнать, что именно все те слова означают. Кроме того, ее мать ушла туда, где плохие слова уже никого не обижали, да и вряд ли произносились вообще.
            Песни были частью ее детства. Она знала весь текст из «Мир вверх тормашками», и «Дьявол будет моим сержантом», и «Джонни ушел на войну», и «Девчонка, что осталась позади», а после того, как они выпивали еще, они пели «Полковник Крапски» и «Лучше бы я не целовал ее».
            И, конечно, была еще «Милашка Полли Оливер». Ее отец часто пел ей в детстве эту песню, когда она была напугана или грустила, и она всегда смеялась, просто услышав в ней свое имя. Ей нравились все слова в этой песне, по крайней мере, до тех пор, пока она не узнала, что именно они означают. А теперь...
            ___________________
            * Может, тролли и не самые проворные мыслители, но забывать они тоже не торопятся.**
            ** Вообще, это аллюзия на известную английскую сказку «Три козла». В ней рассказывается о трех братьях-козлах, которые пытались пересечь мост, который охранялся, вы уже поняли, злобным троллем, что захотел их съесть. К счастью, тролль был не очень умен, и первым двум козлам удалось перехитрить его: каждый из них, проходя по мосту, говорил: «Не ешь меня, подожди моего брата - он больше и жирнее меня». Третий козел был действительно большим. Достаточно большим, чтобы боднуть тролля так, что тот улетел за горы, далеко от зеленого луга (здесь слушатели аплодируют). Так что тролля не только надули, но и разбили. (с) Аннотации
            ...Полли открыла дверь. Сержант и капрал сидели за грязным столом, держа в руках по кружке пива. Она сделала глубокий вдох, подошла ближе и попыталась отдать честь.
            - Чего тебе, парень? – прорычал капрал.
            - Хочу вступить в армию, сэр!
            Сержант повернулся к Полли и улыбнулся так, что его шрамы сложились в странную мозаику, а подбородки вздрогнули. Слово «толстый» было к нему применимо, по крайней мере, до тех пор, пока слово «жирный» наконец не выползет вперед, привлекая ваше внимание. Он был одним из тех людей, у которых нет талии. У него был экватор. Некая серьезность. Если бы он упал, он мог бы просто раскачиваться. Солнце и выпивка придали его лицу красный оттенок. Маленькие темные глазки мигали в этой красноте как солнечный лучик на острие ножа. Рядом с ним на столе лежала пара старомодных абордажных сабель, более похожих на мясницкие ножи, нежели на настоящие мечи.
            - Вот так просто? – спросил он.
            - Да, сэр!
            - Правда?
            - Да, сэр!
            - И нам даже не придется спаивать тебя? Это ведь традиция...
            - Нет, сэр!
            - И я ведь еще не говорил тебе о возможностях карьерного роста и той прекрасной судьбе, что ждет тебя в армии?
            - Нет, сэр!
            - А я упоминал, что в новой красной форме тебе от девушек прохода не будет?
            - Не думаю, сэр!
            - А еда? Каждый раз, точно банкет, - сержант хлопнул себя по животу. – Я тому – живое подтверждение.
            - Да, сэр. Нет, сэр. Я просто хочу вступить в армию, чтобы сражаться за свою страну и честь герцогини, сэр!
            - Серьезно? – недоверчиво спросил капрал, но сержант, казалось, этого не слышал. Он осмотрел Полли с ног до головы, и у девушки создалось впечатление, что он не так пьян и глуп, как кажется.
            - Да чтоб мне провалиться, капрал Страппи! Похоже, у нас тут не что иное, как самый настоящий патриот, - произнес он, всматриваясь в лицо девушки. – Ну что ж, парень, ты сделал верный выбор, - он придвинул к себе кипу бумаг. – Ты знаешь, кто мы?
            - Десятый пехотный, сэр. Известен как «Взад-и-Вперед», сэр, - Полли вздохнула с облегчением. Кажется, она только что прошла какой-то тест.
            - Верно, парень. Сырокрады. Лучший полк лучшей армии во всем мире. Так что, твердо?
            - Как цемент, сэр! – ответила Полли, чувствуя подозрительный взгляд капрала.
            - Вот и ладно.
            Сержант отвинтил крышку чернильницы и опустил в нее кончик пера. Его рука остановилась над листом.
            - Имя?
            - Оливер, сэр. Оливер Перкс.
            - Возраст?
            - В воскресенье будет семнадцать, сэр.
            - Ага, конечно. Тебе семнадцать, а я – герцогиня Аннаговия. От чего ты бежишь, а? У девушки из-за тебя неприятности?
            - Ха. Ему, должно быть, помогали, - ухмыльнулся капрал. – Он пищит, точно маленький мальчик.
            Полли почувствовала, как краснеет. Но ведь тогда и Оливер покраснеет? Мальчишку легко заставить краснеть. Для этого Полли достаточно было бы просто посмотреть на него.
            - А, не важно, - махнул сержант. – Поставь здесь свой крестик и поцелуй Герцогиню, и ты будешь моим, понял? Я – сержант Джекрам. Отныне я буду тебе и мамой, и папой, а капрал Страппи будет твоим старшим братом. И жизнь твоя будет сказкой, и любой, кто захочет избавиться от тебя, будет вначале иметь дело со мной, потому что я буду держать твой поводок. И можешь быть уверен, вряд ли кто справится с этим, мистер Перкс. - Палец уткнулся в бумагу. – Вот здесь.
            Полли взяла перо и расписалась.
            - Эт что? – удивился капрал
            - Моя подпись, - ответила Полли.
            Она услышала, как сзади нее отворилась дверь, и быстро повернулась. Несколько парней... других парней, поправилась она, зашли внутрь и теперь оглядывались по сторонам.
            - Ты что же, умеешь читать и писать? – сержант перевел взгляд с вновь вошедших обратно на нее. – Понятно. Округлый подчерк. Из тебя может получиться офицер. Дай ему шиллинг, капрал. И картину.
            - Да, сержант, - отозвался капрал Страппи, держа в руке картину в рамке с рукояткой, точно у зеркала. – Губки бантиком, рядовой Партс.
            - Перкс, сэр, - поправила Полли.
            - Да, конечно. Теперь, целуй герцогиню.
            Это была не самая лучшая копия известной картины. Краска выцвела, и что-то, похожее на мох, росло по другую сторону треснувшего стекла. Задержав дыхание, Полли едва коснулась стекла губами.
            - Ха, - хмыкнул Страппи и вложил что-то в ее руку.
            - Что это? – спросила девушка, глядя на маленький листок бумаги.
            - Расписка. Пока что у нас нет шиллингов, - ответил сержант. Страппи усмехнулся. – Но трактирщик поставит пинту эля, из вежливости к ее милости.
            Он повернулся к новичкам.
            - Мда, из огня, да в полымя. Вы тоже вступаете в армию? Надо же, а нам даже не пришлось бить в барабан. Должно быть, все дело в харизме капрала Страппи. Ну, чего робеем? Кто следующий?
            Полли посмотрела на нового рекрута с ужасом, который, как она надеялась, ей удалось скрыть. Она даже не заметила его впотьмах, просто потому, что он был в черном – не в стильном черном, а каком-то пыльном костюме, в каких обычно хоронят. Казалось, именно так оно и было. Весь костюм был заляпан паутиной. На лбу самого паренька красовались швы.
            - Имя, парень? – спросил Джекрам.
            - Игорь, шэр.
            Джекрам сосчитал швы.
            - Знаешь, почему-то я был уверен, что так оно и есть. И я вижу, что тебе восемнадцать. - Восстаньте!
            - О, боги... – Командор Сэмюель Ваймс протер глаза.
            - Простите, ваша светлость? – забеспокоился анк-морпоркский посол в Злобении. – Вы в порядке, ваша светлость?
            - Еще раз, как твое имя, юноша? Прости, две, почти бессонных недели в пути, и целый день знакомства с разными людьми со сложными именами - все это плохо сказывается на мозге.
            - Кларенс, ваша светлость. Кларенс Трепач.
            - Трепач? – переспросил Ваймс, и по его лицу Кларенс понял все.
            - Боюсь, что так, сэр, - ответил он.
            - Хорошо дрался в школе?
            - Нет, ваша светлость. Но никто не мог побить мой рекорд в стоярдовом забеге.
            Ваймс рассмеялся.
            - Ну что ж, Кларенс, любой национальный гимн, начинающийся словами «Восстаньте!» рано или поздно приведет к неприятностям. Разве в школе патриция об этом не говорили?
            - Эээ... нет, ваша светлость.
            - Ничего. Ты и сам еще узнаешь. Продолжай, пожалуйста.
            - Да, сэр, - Трепач откашлялся. – Национальный гимн Борогравии, - объявил он во второй раз.
            Восстаньте простите, ваша светлость, сыны Родины!
            Не пить вам больше вина из кислых яблок
            Дровосеки, хватайте свои топоры!
            Фермеры, режьте недругов инструментом, что использовали лишь для поднятия свеклы!
            Расстроим вечные козни врагов наших
            Во тьму идем мы с песней
            Против всего мира, с оружием восстающего
            Но увидьте золотой свет над вершинами горными!
            Новый день станет огромной рыбиной!
            - Эээ... О чем это там было в конце?..
            - Это грубый перевод, ваша светлость, - Кларенс занервничал. – Это значит что-то вроде «великолепная возможность» или «блестящая награда», ваша светлость.
            - Просто «сэр», Кларенс. «Ваша светлость» – это только чтобы впечатлить местных, - Ваймс вернулся в свое неудобное кресло, потер подбородок и поморщился.
            - Две тысячи триста миль, - произнес он, меняя позу. – И все равно ведь замерзаешь на помеле, как бы низко его не опускали. А потом баржа, и карета... - он снова поморщился. – Я читал твой доклад. Как думаешь, возможно, чтобы все государство сошло с ума?
            Кларенс сглотнул. Его предупреждали, что он будет говорить со вторым влиятельнейшим человеком Анк-Морпорка, даже если сам человек этот факт попросту игнорировал. Его стол, всего день назад принадлежавший главному смотрителю Некского гарнизона, расшатывался, и на нем уже скопились бумаги, а некоторые были просто свалены в кучу за креслом.
            - Это очень... странный вопрос, сэр, - произнес посол. – Вы хотите сказать, что народ...
            - Не народ. Нация. Насколько я понял, у Борогравии не все дома. Думаю, люди здесь просто делают, что могут, и воспитывают детей, чем и я бы охотно занялся. Вот, к примеру, есть кучка людей, которые ничем не отличаются от тебя или меня, но стоит им собраться вместе, как тут же появляется какой-то безумный маньяк с национальными границами и гимном.
            - Интересная мысль, сэр, - дипломатично ответил Кларенс.
            Ваймс обвел комнату взглядом. Стены из голого камня. Узкие окна. Даже в солнечный день здесь было ужасно холодно. Плохая еда, суета, сон на плохих кроватях... и вся эта поездка в темноте на гномьих баржах по секретным подземным каналам – одни боги знали, чего стоило лорду Ветинари добиться этого, хотя Низкий Король кое-что должен был Ваймсу...
            ...и все ради этого холодного замка на этой холодной реке, между этими дурацкими странами с их дурацкой войной. Будь они людьми, дерущимися где-нибудь в канаве, он бы знал, что делать. Он просто столкнул бы их лбами и, может, закрыл на ночь в камере. Но со странами так не поступишь.
            Ваймс взял листок бумаги, повертел его в руках и бросил на стол.
            - К черту все это. Что сейчас творится?
            - Как понимаю, есть еще несколько очагов сопротивления в наиболее недоступных частях крепости, но с ними уже разбираются. Все основные посты в наших руках. Отличная была уловка, ваша све... сэр.
            - Нет, Кларенс, - вздохнул Ваймс, - это старый и глупый трюк. Они не могли попасть внутрь, одевшись прачками. Ведь у троих были усы!
            - Борогравцы довольно... старомодны в подобных аспектах, сэр. Может, потому-то в нижних склепах бродят зомби. Это ужасно. Многих высокопоставленных военных хоронили здесь веками.
            - Да? И что они теперь делают?
            - Шатаются, сэр. Скрипят. Кажется, что-то растревожило их.
            - Должно быть, мы. - Ваймс поднялся, прошел по комнате и распахнул тяжелую дверь. – Редж! – крикнул он.
            Через минуту появился другой стражник. Лицо его было серым, и, когда тот отдавал честь, Кларенс заметил, что и рука, и пальцы держатся на нитках.
            - Ты уже знаком с констеблем Башмаком, Кларенс? – ободряюще спросил Ваймс. – Один из моих ребят. Мертв более тридцати лет и ценит каждую минуту своей жизни-после-Смерти, да, Редж?
            - Верно, господин Ваймс, - улыбнулся Редж, показывая ряд коричневых зубов.
            - Внизу, в подвалах, одни из ваших, Редж.
            - О боги. Шатаются, да?
            - Боюсь, что так.
            - Тогда пойду, перемолвлюсь с ними парой слов, - Редж отдал честь и вышел из комнаты, немного пошатываясь.
            - Он, э, отсюда? – спросил побледневший Чинни.
            - Нет. Из неизведанной страны, - ответил Ваймс. – Он мертв. Но, как бы то ни было, это его не остановило. Ты ведь не знал, что в Страже есть зомби?
            - Э… нет, сэр. Я не был дома около пяти лет, - он сглотнул. – Подозреваю, что многое изменилось.
            И это ужасно, подумал Кларенс. Быть послом в Злобении довольно просто, и у него оставалась масса времени на собственные дела. А потом по всей долине появились сигнальные башни, и вдруг до Анк-Морпорка стало рукой подать. Раньше, письмо шло недели две, и никому не было дела, что ответ он писал через день или два. Теперь же ответ нужен немедленно. Он был даже рад, когда борогравцы разрушили несколько этих дьявольских башен. А потом весь ад вдруг оказался на земле.
            - Многие теперь в Страже, - продолжал Ваймс. – И они чертовски нужны здесь, со всеми этими злобенианами и борогравцами, дерущимися на улицах из-за какой-то тысячелетней ссоры. Они даже хуже, чем тролли и гномы! И все из-за того, что чья-то бессчетное-раз-пра-бабушка дала пощечину чьему-то столько-же-пра-дядюшке! Они даже с границей не могут разобраться. Выбрали какую-то речушку, которая каждую весну меняет свое русло. И вдруг, щелкающие башни оказываются на земле Борогравии – или грязи – и эти идиоты сжигают их из религиозных побуждений.
            - Э, все не совсем так, сэр, - начал Трепач.
            - Да-да, знаю, читал историю. Ежегодная стычка со Злобенией – что-то вроде местного развлечения. Борогравия воюет со всеми. Почему?
            - Национальная гордость, сэр.
            - С чего вдруг? Здесь же ничего нет! Ну да, есть несколько жировых шахт, и они неплохие фермеры, но здесь ведь нет ни великолепных зданий, ни огромных библиотек, ни знаменитых композиторов, ни высоких гор или прекрасных пейзажей. Все, что можно сказать об этой стране, так это то, что она просто не где-то еще. Что в ней такого особенного?
            - Полагаю, то, что это их родина. И, конечно же, Нугган, сэр. Их бог. Я принес вам копию Книги Нуггана.
            - Я полистал одну в городе, Трепач. Такая чу...
            - Но то было не последнее издание, сэр. Если учесть, какое расстояние нас разделяет. Эта более современна, - он положил на стол небольшую толстую книгу.
            - Современна? Что ты хочешь сказать этим? – озадаченно спросил Ваймс. – Священные писания... пишутся. Делай то, не делай это, не возжелай быка соседа своего...
            - Эмм... Нугган не интересуется этим, сэр. Он, э... вносит изменения. В основном, в Отвержения.
            Ваймс взял книгу. Она была заметно толще, чем та, что он привез с собой.
            - Они называют это Живым Заветом, - продолжал объяснять Трепач. – Они... ну, можно сказать, «умирают» вне Борогравии. Они больше не... являются частью всего этого. Последние Отвержения в конце, сэр, - подсказал он.
            - Священная книга с приложением?
            - Верно, сэр.
            - Скоросшиватель?
            - Именно, сэр. Они вставляют чистые листы и Отвержения... появляются.
            - То есть, магически?
            - Скорее, религиозно, сэр.
            Ваймс открыл книгу наугад.
            - Шоколад? – спросил он. – Он не любит шоколад?
            - Да, сэр. Это и есть Отвержение.
            - Чеснок? Ну, я его тоже не люблю, так что вполне честно... кошки?
            - Да, он действительно не терпит кошек, сэр.
            - Гномы? Здесь сказано: «Народ гномов, что поклоняется Золоту, Отвержен Нугганом»! Он, должно быть, спятил. Что было дальше?
            - Все здешние гномы позакрывали свои шахты и исчезли, ваша светлость.
            - Да уж наверняка. Они узнают беду, столкнувшись с ней нос к носу. - На этот раз Ваймс оставил «вашу светлость»: Трепач, казалось, получал некое удовольствие от общения с герцогом. Он пролистал еще несколько страниц.
            - Синий цвет?
            - Да, сэр.
            - Но что такого отвратительного может быть в синем? Это ведь просто цвет! Небо же синее!
            - Да, сэр. И истинные верующие теперь стараются не смотреть на него. Эмм... - Трепач был дипломатом. Он просто не мог называть некоторые вещи своими именами. – Нугган, сэр... эмм... довольно... обидчив, - закончил он.
            - Обидчив? Обидчивый бог? Он, что же, жалуется на шумящих детей? Или же на громкую музыку после девяти?
            - Эмм... знаете, мы ведь теперь получаем "Вести Анк-Морпорка" и, э, я бы сказал, э, что Нугган чем-то похож на тех, что присылают письма в колонку. Ну, знаете, сэр, они еще подписываются «Раздраженный Анк-Морпорком»...
            - А, так он действительно спятил.
            - Я бы никогда так не сказал, сэр, - заторопился Кларенс.
            - А что жрецы?
            - Ничего. Кажется, они просто игнорируют некоторые из более, э, странных Отвержений.
            - Хочешь сказать, что, помимо его протестов против гномов, кошек и синего цвета, есть и более безумные заповеди?
            Посол вежливо кашлянул.
            - Хорошо, - прорычал Ваймс. – Более крайние заповеди?
            - Устрицы, сэр. Он их не любит. Но в этом нет большой беды, потому как здесь никто не знает, что это такое. И дети. Их он тоже Отверг.
            - Но, насколько я понимаю, их все равно рожают?
            - Разумеется, ваша све... простите. Да, сэр. Но они чувствуют себя виноватыми. Лающие собаки – еще одно. Рубашки с шестью пуговицами. Сыр. Э... люди просто, вроде как, э, избегают наиболее странных. Даже жрецы уже не пытаются объяснить их.
            - И я, кажется, понимаю почему. Значит, эта страна пытается существовать, следуя заповедям бога, который, и люди догадываются, возможно, носит на голове подштанники. Или их он тоже Отверг?
            - Нет, сэр, - вздохнул Трепач. – Но, скорее всего, это только дело времени.
            - И чем же они заняты?
            - Последнее время, в основном молятся герцогине Аннаговии. В каждом доме есть ее портрет. Они зовут ее Матушкой.
            - Ах да, герцогиня. Могу я с ней встретиться?
            - Вряд ли. Кроме слуг, ее не видел никто уже около тридцати лет. По правде говоря, она, скорее всего, мертва.
            - Скорее всего?
            - Никто точно не знает. Официально она в трауре. Все это довольно грустно, сэр. Молодой герцог умер через неделю после их свадьбы. Убит диким кабаном на охоте, кажется. Она уединилась в старый замок КнязьМармэдьюкПетрАльбертХансДжозеф-БернхардВильгельмсберг и с тех пор больше не появлялась на людях. Официальный портрет был написан, когда ей было около сорока.
            - Дети?
            - Нет, сэр. После ее смерти, эта ветвь династии обрывается.
            - И они молятся ей? Как богу?
            - Я ведь писал об этом, сэр, - вздохнул Кларенс. – Правящая династия в Борогравии всегда занимала квази-религиозное положение. Они являются главой церкви и крестьяне молятся им в надежде, что за них замолвят слово. Они как... живые святые. Посредники Небес. Честно говоря, именно так подобные страны и существуют. Чтобы что-то сделать, надо знать нужных людей. И, думаю, легче молиться картине, чем богу, которого не видишь.
            Некоторое время Ваймс молча смотрел на посла. Когда же он, наконец, заговорил, то испугал того до дрожи.
            - Кто наследник?
            - Сэр?
            - Это простой вопрос, мистер Трепач. Если герцогиня не на троне, то кто тогда?
            - Эмм, все довольно запутано, сэр, из-за всех этих внутрисемейных браков и различных юридических тонкостей, как, к примеру...
            - У кого кошель с деньгами, мистер Трепач?
            - Эмм, Генрих, князь Злобении.
            К вящему изумлению посла, Ваймс рассмеялся.
            - И он очень беспокоится о здоровье тетушки, надо полагать. Мы ведь встречались с ним утром? Не могу сказать, что помню его.
            - Но он друг Анк-Морпорка, - укоризненно заметил Трепач. – Это тоже было в отчете. Образован. Заинтересован в щелкающих башнях. У него большие планы по устройству Злобении. Здесь тоже поклонялись Нуггану, но он запретил эту религию, и вряд ли кто возражал. Он хочет, чтобы Злобения развивалась и дальше. И он очень восхищается Анк-Морпорком.
            - Да, знаю. Он кажется таким же безумцем, что и Нугган, - произнес Ваймс. – Хорошо, значит, все, что нам нужно, это придумать, как удержать его подальше. Как здесь управляют?
            - Все довольно просто. Только налоговые сборы. Может, проводится верховный суд, как если бы герцогиня была жива. Единственное, что здесь действительно работает, так это армия.
            - Ну а полиция? Это ведь необходимо. По крайней мере, хоть кто-то должен твердо стоять на земле.
            - Думаю, добровольные гражданские патрули следят за соблюдением закона Нуггана.
            - О боги. Выявление заговорщиков, задернутые занавески и бдительность. - Ваймс поднялся и уставился в узкое окно. Была ночь, и костры вражеского лагеря неким демоническим созвездием мерцали в темноте.
            - Тебе сказали, почему я здесь, Кларенс? – спросил он.
            - Нет, сэр. Я только знаю, что вы проследите за всем. Князь Генрих был не слишком-то рад этому.
            - Ну, интересы Анк-Морпорка – это интересы всех золотолю... ой, прошу прощения, всех свободолюбивых стран во всем мире. Мы не можем позволить, чтобы какая-то страна не пропускала по своей территории наши почтовые кареты, или разрушала щелкающие башни. Это слишком дорого. Они раскалывают континент на кусочки, они – трещинка в песочных часах. И я должен привести все к «удовлетворительному» завершению. И, честно говоря, Кларенс, я думаю – а стоит ли вообще атаковать Борогравию? Гораздо дешевле дождаться, пока она сама не взлетит на воздух. Хотя, насколько я понимаю... где этот рапорт... а, вот... сначала они помрут с голоду.
            - К сожалению, это так, сэр. Игорь безмолвно стоял перед вербовщиками.
            - Не часто вас теперь увидишь, - произнес Джекрам.
            - Хе, кончились свежие мозги, а? – злобно бросил капрал.
            - Тише, капрал, не стоит так, - сержант откинулся на спинку скрипящего стула. – У многих парней сейчас могло и не быть ног, если бы рядом не было Игоря. Так ведь, Игорь?
            - Да? Ну, так я слышал о людях, что, проснувшись, узнавали, что их Игорь посреди ночи улизнул с их мозгами и уже успел их кому-то продать, - не унимался капрал, свирепо уставясь на Игоря.
            - Обещаю, что ваш можг ф полной бежопашношти, капрал, - ответил Игорь. Поли фыркнула, но тут же перестала, поняв, что никто больше не смеется.
            - Да? А еще, один сержант мне рассказывал, что Игорь пришил человеку ноги задом наперед, - продолжал капрал Страппи. – Что в этом хорошего?
            - Может атаковать и отштупать одновременно? – предположил Игорь. – Щержант, я жнаю вще иштории, и вще они – прошто гнушные выдумки. Я вщего лишь хочу шлужить швоей штране. Мне не нужны неприятношти.
            - Верно. Нам тоже. Поставь здесь свою галочку и пообещай, что не будешь возиться с мозгами капрала Страппи. Еще одна подпись? Чтоб мне пусто было! Да у нас тут целый институт новобранцев. Дай ему этот картонный шиллинг, капрал.
            - Шпащибо, шэр, - ответил Игорь. – И могу я протереть картину? Ешли вам не вще равно, – и он достал из кармана тряпицу.
            - Протереть? – переспросил капрал. – Это возможно, сержант?
            - Зачем тебе это, а, мистер?
            - Штобы убрать невидимых демонов, - ответил Игорь.
            - Я не вижу никаких невиди... – начал Страппи. И остановился.
            - Оставь его, а? Это одна из их штучек.
            - Эт не прально, - пробормотал Страппи. – Наверняка, измена...
            - Почему бы не позволить ему протереть старушку? Что в этом такого? – отрезал сержант. – Следующий. О...
            Игорь, осторожно протерев картину и небрежно чмокнув ее, подошел к Полли и робко улыбнулся. Но она смотрела на следующего волонтера.
            Тот был невысок и довольно тощ, что, в принципе, было нормально для страны, где редко можно было найти достаточно еды, чтобы растолстеть. Но он был одет в дорогой черный костюм, точно аристократ. Даже меч был. Потому-то сержант и выглядел обеспокоено: можно запросто нажить неприятности, неверно заговорив с нобом, у которого могли быть влиятельные друзья.
            - Вы уверены, что пришли по нужному вам адресу, сэр? – спросил он.
            - Да, сержант. Я хочу стать солдатом.
            - Да, сэр, - сержант Джекрам неуклюже передвинулся. - Но я не уверен, что такой джентльмен, как вы...
            - Вы собираетесь меня записывать или нет, сержант?
            - Не слишком обычно для джентльмена становиться простым солдатом, - пробормотал он в ответ.
            - Сержант, вы хотите знать, стоит ли кто-нибудь за мной? И назначена ли награда за мою голову? Так я скажу вам: нет.
            - А как насчет толпы с вилами? – встрял капрал Страппи. – Он ведь чертов вампир, сержант! Любой это заметит! Он из Черных Лент! Вон у него и нашивка есть!
            - И на ней написано «Ни Капли», - спокойно ответил юноша. – Ни единой капли человеческой крови, сержант. Уже больше двух лет. И все благодаря Лиге Воздержания. Конечно, если у вас есть возражения личного характера, вам придется предоставить их мне в письменной форме.
            И это было довольно умно, подумала Полли. Одна его одежда стоит огромных денег. Большинство вампирских семейств принадлежат к самой верхушке общества. Никогда нельзя точно сказать, кто кого знал... даже не просто кого, а Кого. Эти «Кто» могли навлечь гораздо больше неприятностей, чем простые «кто». Сейчас сержант стоял как раз на распутье.
            - Надо идти в ногу со временем, капрал, - наконец выбрал он. – И нам же ведь нужны люди.
            - Да, но вдруг ему посреди ночи взбредет в голову высосать всю мою кровь?
            - Тогда ему придется подождать, пока рядовой Игорь не разберется с твоими мозгами, - прикрикнул сержант. – Подпишитесь здесь, мистер.
            Перо заскользило по бумаге. Через минуту-две вампир перевернул лист и продолжил писать. У них очень длинные имена.
            - Но вы зовите меня просто Маледиктом, - произнес он, бросив перо в чернильницу.
            - Благодарю, сэ... рядовой. Дай ему шиллинг, капрал. Хорошо, что он не серебряный, а? Ха-ха.
            - Да, - коротко ответил Маледикт. – Конечно.
            - Следующий! – выкрикнул сержант. Полли посмотрела на деревенского мальчишку, бриджи которого держались на одних подтяжках. Он подошел к столу и с недоумением уставился на перьевую ручку, будто впервые столкнулся с подобным чудом.
            Она повернулась к бару. Хозяин таверны посматривал на нее, как и любой плохой хозяин. Как говорил ее отец, если ты держишь трактир, то ты либо любишь людей, либо просто сумасшедший. Как ни странно, но именно у последних пиво было куда лучше. Судя по запаху, царившему здесь, этот не был одним из них.
            Девушка облокотилась на стойку бара.
            - Пинту, пожалуйста, - заказала она и мрачно смотрела, как, нахмурившись, человек повернулся к большим бочкам. Она знала, что пиво будет кислым, что под краном стоит ведро, которое каждую ночь выливают обратно в бочку, не заткнув ее пробкой. И... да, подают его в кожаных кружках, которые, скорее всего, вообще никогда не моют.
            Двое новобранцев уже пили свое пиво, громко выражая восхищение. Но ведь это Плён. Ты будешь пить все, что угодно, лишь бы забыть, что ты здесь.
            - Отличное пиво, а? – высказался один.
            - Лучшее, что я пробовал, - рыгнул второй.
            Полли понюхала содержимое кружки. Запах был такой, что она вряд ли бы стала давать это свиньям. Сделав глоток, она передумала. Она бы отдала это свиньям. Те двое никогда не пробовали пива, подумала она. Прямо, как говорил отец: есть в стране парни, что идут в армию ради новой пары штанов. И они будут пить эту гадость, и притворяться, что им нравится, чтобы походить на взрослых. Эй, ребят, что-то мы перебрали вчера, а? А потом...
            О боже... она ведь почти забыла. На что же похожа здесь мужская уборная? Дома она была достаточно жуткой. Каждое утро девушка выплескивала в нее по два огромных ведра воды, стараясь не дышать, а на полу рос какой-то странный зеленоватый мох. И ведь «Герцогиня» считалась хорошей таверной: прежде чем завалиться в постель, постояльцы снимали обувь.
            Она прищурилась. Этот болван, что стоит перед ней, поигрывая бровью, подает им помои с каким-то уксусом, а ведь они идут на войну...
            - Это пиво, - произнес Игорь справа от нее, - по вкушу похоже на лошадиную мочу.
            Полли отступила назад. Даже в подобном заведении за такие слова могут попросту убить.
            - О, ты так думаешь, да? – бармен навис над парнишкой. – Пробовал ее, а?
            - Да, - ответил Игорь.
            Хозяин сжал кулак прямо перед лицом Игоря.
            - Слушай ты, мелкий шепелявый...
            Из ниоткуда вдруг появилась тонкая черная рука, и бледные пальцы сомкнулись на запястье бармена. Его лицо исказилось от боли.
            - Давай посмотрим на все вот так, - спокойно произнес Маледикт. – Мы – солдаты герцогини, так? Просто скажи «аргх».
            Он сжал еще сильнее. Мужчина застонал.
            - Благодарю. А вы подаете нам вместо пива жидкость, которую лучше всего назвать «грязной водой», - продолжал вампир в том же духе. – Я, конечно же, не пью... лошадиную мочу, но у меня чрезвычайно чувствительное обоняние. И лучше я умолчу обо всем том, что содержится в этой дряни, так что, давайте скажем «крысиный помет» и остановимся на этом? Просто кивни. Отлично, - Маледикт удовлетворительно кивнул. Одного из новичков стошнило. Пальцы бармена побелели.
            - Унижение достоинства солдата ее светлости в военное время равносильно предательству, - продолжил он, подвинувшись ближе. – Наказание за это, конечно же... смерть, - это слово вампир произнес с каким-то восхищением. – Как бы то ни было, если где-то здесь есть еще одна бочка, из тех, что ты приберег для своих друзей, если они у тебя вообще есть, то, я просто уверен, мы все забудем об этом инциденте. Теперь я отпущу твою руку. Судя по твоим бровям, ты – мыслитель. Так что, если ты хочешь вернуться сюда с дубинкой, лучше подумай вот о чем: ты видишь черную ленту, что я ношу? Знаешь, что это?
            - Л-лига Воздержания, - пробормотал бармен.
            - Верно! Очень хорошо! – отозвался Маледикт. – Тогда поразмысли и вот над этим, если сможешь: я дал обет не пить человеческую кровь. Но это не значит, что я не могу ударить тебя так, что ты тут же оглохнешь.
            И он отпустил запястье. Бармен медленно выпрямился. Под стойкой должна быть дубинка, Полли знала это. Даже у ее отца была такая. Она очень помогала, говорил он, в смутные времена. Девушка заметила, как трактирщик подергивает пальцами здоровой руки.
            - Не стоит, - посоветовала она. – По-моему, он может.
            - Простое недоразумение, парни, - произнес бармен, немного расслабившись. – Не ту бочку занесли. Без обид, - он ушел прочь; руки его едва заметно подрагивали.
            - Я прошто шкажал, что это была лошадиная моча, - объяснил Игорь.
            - Он не будет нарываться на неприятности, - обратилась Полли к Маледикту. – Отныне он станет твоим другом. Он понял, что не сможет тебя победить, и потому станет твоим лучшим приятелем.
            - Мне это известно, - ответил вампир, одарив ее задумчивым взглядом. – А тебе-то откуда?
            - Я работал в трактире, - Полли почувствовала, что ее сердце начинает биться быстрее, как всегда случалось, когда одна ложь находила на другую. – Там быстро учишься понимать людей.
            - И чем же ты занимался там?
            - Был барменом.
            - В этой дыре есть еще одна таверна?
            - Я не отсюда.
            Полли внутренне застонала, ожидая вопроса, вроде «Так почему решил завербоваться здесь?» Но его не было. Вместо этого Маледикт лишь пожал плечами:
            - Не думаю, что хоть кто-нибудь отсюда.
            Пара новичков подошла к стойке бара. Все они выглядели одинаково: застенчиво, немного вызывающе, в не слишком подходящей одежде. Вернулся бармен, неся с собой небольшой бочонок, который он мягко опустил на стойку и осторожно открыл. Откуда-то из-под бара он достал оловянную кружку, налил в нее пиво и протянул Маледикту.
            - Игорь? – позвал вампир, отмахиваясь от предложения.
            - Я буду лошадиную мочу, ешли вам не вще равно, - он посмотрел на их лица. – Эй, я ведь не говорил, что мне не нравитщя, - он подтолкнул свою кружку к бармену. – Повтори.
            Полли взяла новую кружку и принюхалась. Потом глотнула.
            - Не плохо, - произнесла она. – По крайней мере, вкус похож на...
            Дверь распахнулась, и в зал ворвались гроза. Около двух третей тролля протиснулось внутрь, а затем появилось и все остальное.
            Полли ничего не имела против троллей. Иногда она встречала их в лесу, сидящих посреди деревьев, или целенаправленно тащившихся по тропам в поисках чего-то, известного только троллям. Они не были дружелюбными, скорее... смирившимися. В этом мире есть люди, так что придется жить с этим. Несварение того не стоит. Всех их не убьешь. Обходи их. Хождение по ним надолго не срабатывает.
            Порой фермеры нанимали их на какую-нибудь тяжелую работу. Иногда они приходили, иногда нет. Порой они появлялись, бродили вокруг поля, вытягивая древесные пни, точно морковки, и уходили, не дожидаясь оплаты. Многое в людях озадачивало троллей и наоборот. В общем и целом, они избегали друг друга.
            Но она никогда не видела троллей, подобных этому. Он был похож на валун, пролежавший века в сыром сосновом лесу. На нем рос лишайник. Волокнистый серый мох точно занавески свисал с его головы и подбородка. В одном ухе птицы свили гнездо. У него даже была дубинка, сделанная из выкорчеванного деревца. Этот тролль был почти смешон, вот только никто не смеялся.
            Дубинка ударялась об пол, пока тролль тащился к столу под пристальными взглядами рекрутов и перепуганного капрала Страппи.
            - Хочу Завер Боваться, - проговорил он. – Это долг. Дай шиллинг.
            - Ты ведь тролль! – взорвался Страппи.
            - Перестань, капрал, - произнес сержант Джекрам. – Не спрашивай, не отвечай.
            - Не спрашивай? Не спрашивай? Это же тролль, сержант! У него из-под ногтей трава растет! Это же тролль!
            - Верно. Запиши его.
            - Ты хочешь драться с нами? – проскрипел Страппи. Тролли не придают значения собственным размерам, и сейчас тонна того, что, в принципе, можно считать скалой, нависало над столом.
            Тролль обдумывал вопрос. Рекруты застыли в тишине, держа кружки на полдороги ко рту.
            - Нет, - наконец ответил тролль. – Хочу сражаться с Армией. Боги хранят... - тролль остановился и уставился в потолок. Что бы он там ни искал, это все равно было невидимым. Потом он перевел взгляд на свои ноги, где так же росла трава. Потом посмотрел на свободную руку и пошевелил пальцами, будто считая что-то, - ...герцогиню, - закончил он. Стол скрипнул, когда тролль положил на него ладонь. – Дай мне шиллинг.
            - У нас только клочки бума... - начал было капрал Страппи, но сержант пихнул его локтем под ребра.
            - Черт возьми, ты рехнулся, что ли? – прошипел он. – Да один тролль стоит десяти парней! – свободной рукой он достал из кармана серебряный шиллинг и аккуратно положил его в огромную лапищу. – Добро пожаловать в новую жизнь. Мне только нужно записать твое имя, хорошо? Как тебя звать?
            Тролль посмотрел на потолок, на ноги, сержанта, стену, стол. Полли видела, как двигаются его губы.
            - Карборунд? – предложил он.
            - Мда, возможно, - откликнулся сержант. – Э, как тебе побри... подстричь твои воло... мох? У нас есть, ммм, вроде как... устав...
            Стена, пол, потолок, стол, пальцы, сержант.
            - Нет, - ответил Карборунд.
            - Конечно, конечно, - поспешно проговорил сержант. – Это даже не столько устав, сколько совет. Довольно глупый, да? Я сам всегда так считал. Хорошо, что ты с нами, - добавил он.
            Тролль попробовал на язык монетку, которая сверкнула в его руке точно бриллиант. Под его ногтями действительно росла трава, заметила Полли. Карборунд направился к бару. Новобранцы тут же расступились, потому что троллям не приходится стоять за спинами других, пытаясь привлечь к себе внимание бармена.
            Он разломил монетку и бросил обе половинки на стойку. Трактирщик сглотнул. На его лице было точно написано «Ты уверен?», хотя подобные вопросы вряд ли стоит задавать тому, кто весит более полтонны. Немного подумав, Карборунд произнес:
            - Дай выпить.
            Бармен кивнул, проскользнул в комнату за баром и вскоре вышел, держа в руках кружку с двумя ручками. Маледикт чихнул. Глаза Полли прослезились. Этот запах был из тех, что чувствуешь зубами. Пиво в баре, конечно же, могло быть ужасным, но от этого глаза прожигало насквозь.
            Трактирщик бросил в кружку половинку серебряной монетки и достал медный пенни из ящичка с мелочью. Тролль кивнул. С некоторой церемонностью, точно официант, опускающий зонтик в Коктейль Двусмысленности, бармен отпустил медяк.
            На поверхности показались пузырьки. Игорь с интересом следил за происходящим. Карборунд поднял кружку двумя больше, похожими на лопаты, пальцами и залпом выпил содержимое. С минуту он стоял, не двигаясь, потом аккуратно поставил кружку на стойку.
            - Вам бы лучше отойти назад, - пробормотал бармен.
            - А что будет-то? – поинтересовалась Полли.
            - У всех по-разному, - ответил тот. – Кажется, этот... а, нет...
            С каким-то определенным стилем Карборунд упал навзничь. Он не подгибал коленей и не пытался хоть как-то смягчить падение. Просто секунду назад он стоял, держа руку перед собой, а потом уже лежал, держа руку вверх. Он даже громыхнул, ударившись об пол.
            - Слишком крепко для него. Всегда так с молодежью. Хочется им, видите ли, поиграть в большого тролля. Приходят сюда, заказывают коктейль, хотя даже и не знают, как надо пить.
            - А он очнется? – спросил Маледикт.
            - К рассвету, наверное. Мозг просто останавливается.
            - Значит, не слишком-то подействует на него, - отозвался, вставая, капрал Страппи. – Ну, вы, жалкое сборище! Вы спите в сарае, всем ясно? Практически водонепроницаем, вряд ли есть крысы. Сбор на рассвете. Теперь вы в армии! Полли лежала на затхлой соломе, уставясь в темноту. Никто даже и не думал раздеваться. По крыше стучал дождь, а ветер, несмотря на все попытки Игоря заткнуть щели под дверью, все равно задувал вовнутрь. После непродолжительного разговора Полли узнала, что будет служить вместе с Тонком Хальт, Шафти Маникль, Уоззи Гум и Лофти Тьют. Ни Маледикту, ни Игорю так и не подобрали подходящих прозвищ. Она же, со всеобщего согласия, превратилась в Оззи.
            К ее удивлению, мальчишка, прозванный Уоззи, осторожно достал из своего рюкзака маленькую картину герцогини и, явно нервничая, повесил ее на старый гвоздь. Пока он молился, никто не проронил ни слова.
            Говорят, что герцогиня умерла...
            Полли стирала одежду, когда услышала, как об этом говорили мужчины. И горе той женщине, что не умеет подслушивать и шуметь одновременно.
            Мертва, говорили они, но эти чиновники в КнязьМармэдьюкПетрАльбертХансДжозефБернхардВильгельмсберге ни за что не признают этого. Все потому, что из-за всех этих женитьб на кузенах и бабушках герцогский трон перейдет князю Генриху! В Злобению! Только представь себе! Вот почему мы ее не видим, верно? И уже давно нет нового портрета. Заставляет задуматься, а? Да, они говорят, будто она скорбит по молодому герцогу, но ведь это было больше семидесяти лет назад! Говорят, что ее тайно похоронили и...
            Здесь ее отец остановил говорившего. Не слишком хочется, чтобы люди помнили, что ты присутствовал при подобном разговоре.
            Мертвая, или живая, но герцогиня всегда смотрела за тобой.
            Новобранцы пытались заснуть.
            Время от времени кто-то посапывал. Полли тоже пару раз притворно всхрапнула, и в ответ ей раздался такой храп, что с задрожавшей крыши посыпалась пыль. Потом все притихли. Раз или два она слышала, как кто-то выходил на улицу, по идее, в уборную, но возможно, учитывая мужское нетерпение в таких вопросах, далеко от дома они не уходили. А еще раз, проваливаясь в тревожный сон, ей показалось, будто кто-то всхлипывал.
            Стараясь не слишком шуршать, Полли достала свернутое, засаленное, много раз перечитанное письмо брата. Последнее. В мерцании одинокой свечки она вновь развернула его и стала читать. Цензоры вскрыли его и изрядно переправили. Вот что было в письме:
           
            Дорогие все,
           
            Мы в ■■■■■, это ■■■ с ■■ большой штуковиной с набалдашником. В ■■■■■ мы ■■■■■, потому как ■■■ больше нет. Я в порядке. Еда ■■■■. ■■■ мы будем ■■ в ■■■, но мой друг ■■ говорит, что волноваться не о чем, и все закончится к ■■■■ и нам всем дадут медали.
           
            Выше нос! Пол.
           
            Почерк был очень аккуратным, с округлыми буквами, как у человека, который задумывается над каждым знаком. Она медленно сложила письмо. Пол хотел получить медали, потому что они сверкали. Это было почти год назад, когда любой вербовщик уходил почти с целым батальоном, а люди провожали их с флагами и музыкой. Теперь же порой возвращались маленькие отряды. У наиболее удачливых не было только руки или ноги. Флагов не было.
            Она развернула другой листок. Памфлет. Назывался он «От Матерей Борогравии!» Матери Борогравии определенно хотели отправить своих сыновей на войну со Злобенским Агрессором и использовали огромное множество восклицательных знаков, чтобы подчеркнуть это. Но, что самое странное, матерей Мюнцза не слишком-то привлекала идея отправлять своих сыновей на войну. Даже наоборот, они старались вернуть их обратно. Но, как бы то ни было, казалось, что в каждом доме было по несколько копий этого памфлета. Ведь он был патриотичным. То есть, в нем говорилось об убийстве иноземцев.
            Полли научилась читать и писать, ведь таверна была большой, и в подобном деле все нужно учесть и записать. Мама научила ее читать, что не противоречило воле Нуггана, а отец показал, как писать слова. Согласно отцу Жюп*, женщина, умеющая писать, была Отвержена Нугганом; все, что она напишет, будет признано ложью.
            Но Полли все равно пришлось бы, потому что Пол так и не освоил эту науку. По крайней мере, настолько, чтобы вести дела такой таверны, как «Герцогиня». Он читал, медленно водя пальцем по строчке, а буквы писал не быстрее черепахи, с большой осторожностью и тяжело дыша, будто ювелир, создающий дорогое украшение. Он был большим, добрым и медленным, он поднимал бочки с пивом, точно игрушки, но вот с бумагами он так и не смог разобраться. Отец очень осторожно и очень часто намекал Полли, что когда сын займет его место, она должна будет быть всегда рядом с ним. Предоставленный же сам себе, когда никто не указывал ему, что делать дальше, ее брат просто стоял и смотрел на птиц.
            По просьбе Пола она прочла ему весь памфлет, включая и ту часть, где говорится про героев и то, что нет большего счастья, чем умереть за свою страну. Теперь она сожалела об этом. Пол всегда делал то, что ему говорили. К несчастью, он также и верил в это.
            Полли убрала бумаги и снова задремала, пока природа не взяла свое. Ну, по крайней мере, сейчас хотя бы можно было видеть, куда ступаешь. Она взяла свой рюкзак и мягко выскользнула под дождь.
            Вообще, теперь он капал с поскрипывающих на ветру деревьев. Луну скрывали облака, но света было достаточно, чтобы разглядеть здания таверны. Некая серость мира означала, что то, что принято здесь называть рассветом, уже близко. Она быстро нашла мужскую уборную, от которой и впрямь разило.
            Она много времени потратила на это. Старомодные брюки, со множеством пуговиц, как раз подходили. И, конечно же, ранними утрами она пыталась освоить этот метод. В общем и целом, с большой осторожностью и внимательностью к каждой мелочи, она узнала, что женщина все же может писать стоя. По крайней мере, у нее получалось в трактирной уборной, которая была создана с учетом, что постояльцы попадать все равно не будут.
            Отсыревшее зданьице сотрясалось под ветром. В темноте она вдруг вспомнила о тетушке Хэтти, которая стала немного странноватой после своего шестидесятого дня рождения и постоянно обвиняла проходящих мимо молодых людей в том, что они пытаются заглянуть ей под юбку. А после стакана вина она становилась еще более странной и всегда задавала один вопрос: «Что мужчина делает стоя, женщина - сидя, а собака - на трех лапах?» И когда все были слишком смущены очевидным ответом, она торжествующе хохотала: «Здоровается!». Тетушка Хэтти была Отвержением сама по себе.
            Полли взволновано застегнула брюки. Ей казалось, будто она перешла некий мост, и к этому ощущению прибавлялось еще и то, что она не намочила ноги.
            - Псст! – прошипел кто-то.
            Хорошо, что хотя бы успела закончить. Паника моментально свела все мышцы ее тела. Где они прятались? Это ведь просто старый прогнивший сарайчик! Да, тут конечно была пара кабинок, но запах, что доносился оттуда, прекрасно давал понять, что лес будет гораздо лучшей перспективой. Даже в такую ночь. Даже с волками.
            - Д-да? – спросила она дрожащим голосом, но потом, прочистив горло, повторила более грубовато. – Да?
            - Тебе понадобится вот это, - шепнул голос. В зловонном сумраке она увидела, как что-то поднимается над кабинкой. Она подошла ближе и осторожно прикоснулась к чему-то мягкому. Было похоже на вязаную шерсть. Она медленно изучила это.
            - Пара носок? – наконец произнесла она.
            - Да. Надень их, - прохрипел таинственный голос.
            - Спасибо, но у меня есть несколько пар… - начала было Полли.
            - Нет, - слабо вздохнул кто-то. – Не на ноги. Запихни их в штаны.
            - Что вы имеете в виду?
            - Слушай, - терпеливо прошептал собеседник, - ты не выпячиваешься там, где не надо. Это хорошо. Но ведь и там, где надо, тоже ничего нет. Понимаешь? Внизу?
            - О! Э… я… но… я не думала, что это заметно, - Полли чувствовала, что горит от стыда. Ее раскрыли! Но ведь не было никакой шумихи, никаких злобных цитат из Книги Нуггана. Кто-то помогал ей. Кто-то, кто видел...
            - Забавно, - продолжал голос, - но люди чаще замечают то, чего нет, чем то, что есть. Только одну пару, запомни. Не стоит задаваться.
            - Эмм… это сильно заметно? – сомневаясь, спросила Полли.
            - Нет. Потому я и даю тебе носки.
            - Я имею ввиду, что… что я не… что я…
            - Не сильно. Ты хорошо держалась. Была похожа на испуганного паренька, который пытался выглядеть большим и храбрым. Ковыряй в носу почаще. Самый кончик. Не слишком многое интересует парня больше, чем содержимое его ноздрей. А теперь, мне бы хотелось кое-что попросить у тебя взамен.
            Вас я ни о чем не просила, подумала Полли, обидевшись за то, что ее приняли за испуганного паренька, когда сама она была уверена, что сыграла спокойного, неотесанного парня.
            - И о чем же? – спокойно спросила она.
            - Бумага есть?
            Безмолвно Полли достала «От Матерей Борогравии!» из-под рубашки и протянула вверх. Она услышала, как чиркнула спичка, и тут же запахло серой, что только улучшило общую атмосферу.
            - Что это? Геральдический щит ее светлости герцогини? У меня перед лицом? – прошептал голос. – Что ж, больше его здесь не будет. Убери это... парень.
           
            _________________
            * Некоторые предметы одежды назывались именем выдающихся офицеров. «Жюп» в переводе с французского значит «юбка»; может отец Жюп – герой войны в отставке? (с) Аннотации
           
            Полли выскочила наружу, шокированная, ошеломленная, озадаченная и практически задохнувшаяся, и быстро добежала до сарая, где они спали. Но, стоило ей только захлопнуть за собой дверь, та снова распахнулась, впуская внутрь ветер, дождь и капрала Страппи.
            - Так-так-так! Руки прочь от… ну вы бы их здесь и не нашли… и бегом одеваться! Хоп хоп хи хо хоп хоп…
            И вдруг все вокруг Полли стали подпрыгивать вверх или сваливаться вниз. Их мускулы, должно быть, подчинялись именно голосу, поскольку ни один мозг не смог бы передавать приказы телу настолько быстро. Капрал, как и любой младший офицер, делал неразбериху еще более запутанной.
            - О боги, да даже старухи справились бы лучше вас! – кричал он, пока новобранцы шарахались кругом, пытаясь найти свои куртки и сапоги. – Стройсь! Всем бриться! Каждый из вас должен быть чисто выбрит! Одеться! Уоззи, я слежу за тобой! Бегом! Бегом! Завтрак через пять минут! Последний не получит сосиску! О боги, что за сброд!
            К великому удовольствию Страппи четыре младших всадника, Паника, Неразбериха, Незнание и Крик, завладели бараком. Полли тем временем выскочила из дверей, достала жестяную кружку из рюкзака, зачерпнула воды, поставила ее на бочку за таверной и начала бриться.
            Это она тоже пробовала. Весь секрет был в том, что она осторожно затупила старое лезвие. А дальше оставалось лишь нанести помазком мыло. Накладывай побольше пены, убирай ее, и, можно сказать, что ты брился. Уже закончил, сэр, сами видите, как гладка кожа, сэр...
            - И что это ты делаешь, рядовой Партс? – услышала она крик прямо над ухом.
            Хорошо еще, что лезвие было тупым.
            - Перкс, сэр! - ответила она, скребя нос. – Я бреюсь, сэр! Я Перкс, сэр!
            - Сэр? Сэр? Я не сэр, Партс, я чертов капрал, Партс. Это значит, ты должен звать меня «капрал», Партс. А это – официальная полковая кружка, Партс, которую тебе не выдавали, так ведь? Ты дезертир, Партс?
            - Нет, с... капрал!
            - Значит, вор?
            - Никак нет, капрал!
            - Тогда откуда она у тебя. Партс?
            - Взял ее у мертвого, сэр... капрал!
            - Ты мародер? – голос Скраппи, постоянно срывающийся на крик, теперь превратился в визг ярости.
            - Нет, капрал! Солдат...
            ...умер практически на ее руках, на полу таверны.
            Тогда возвращалось около полудюжины героев. Они шли к своим маленьким деревушкам высоко в горах с каким-то спокойным терпением на серых лицах. Полли насчитала девять рук и десять ног, и десять глаз.
            Но хуже всего были те, что не стали калеками. Они застегивали свои провонявшие плащи на все пуговицы, будто вместо повязок накладывали их на то, что творилось под ними. И от них веяло смертью. Постояльцы таверны освобождали им места и говорили тихо, словно находились в священном месте. Даже ее отец, никогда не шедший на поводу у чувств, щедро добавил в каждую кружку с элем по порции бренди и не потребовал никакой платы. Потом оказалось, что у них были письма от тех, кто еще сражался, и у одного было письмо от Пола. Он передвинул его по столу, когда Полли подавала тушеное мясо, и, коротко вздохнув, умер.
            Остальные ушли в тот же день, взяв с собой его медаль и официальную благодарность от герцогства, чтобы отдать его родителям. Полли видела бумагу. Все было напечатано, включая подпись герцогини, а имя солдата вписали очень плотно, потому как оно оказалось длиннее, чем обычно. Несколько последних букв были сжаты друг с другом.
            Именно такие моменты вспоминаешь, когда мозг охватывает раскаленная ярость. Если не считать медали и письма, то все, что человек оставил после себя, это жестяная кружка и пятно на полу, которое невозможно было ничем отмыть.
            Капрал нетерпеливо выслушал несколько укороченную версию. Полли видела, как он думал. Кружка принадлежала солдату, теперь же она принадлежит другому солдату, и с этим он ничего не мог поделать. Он решил прибегнуть к более привычной области брани.
            - Значит, думаешь, ты умный, Партс? – спросил он.
            - Нет, капрал!
            - А, значит, ты дурак, а?
            - Ну, я ведь завербовался, капрал, - коротко ответила Полли. Откуда-то из-за спины Страппи донесся смешок.
            - Я слежу за тобой, Партс, - прорычал Страппи, отступив на этот раз. – Только сделай что не так, - и он ушел прочь.
            - Эмм... – услышала Полли позади себя. Повернувшись, она увидела парня в поношенной одежде. Некоторое ощущение нервозности не скрывало его пышущего гнева. Он был довольно большим, а коротко подстриженные рыжие волосы больше напоминали пух.
            - Ты ведь Тонк, да? – спросила она.
            - Да, а, э... можно позаимствовать у тебя это, а?
            Полли взглянула на его подбородок, гладкий, точно бильярдный шар. Паренек покраснел.
            - Надо ведь когда-то начинать, а? – вызывающе бросил он.
            - Бритву надо подточить.
            - Ничего, я знаю, как.
            Полли безмолвно отдала ему кружку и бритву, и, воспользовавшись моментом, заскочила в уборную. Чтобы положить носки в надлежащее место, потребовалось не больше минуты. Закрепить же их было куда сложнее, но она просто вытащила конец одного носка и засунула его под ремень. Новое ощущение было немного странным, да и для комка шерсти носки были тяжеловаты. Неуклюже передвигая ноги, Полли отправилась смотреть, какие ужасы были приготовлены им на завтрак. Черствый конский хлеб, сосиска и разбавленное пиво – вот и все, что было им предложено. Она взяла сосиску и ломоть хлеба и села за стол.
            Чтобы съесть подобный хлеб, нужно хорошо сосредоточиться. Его делали из муки, смолотой из сушеного гороха, бобов и кусочков овощей. Раньше его готовили только для лошадей, чтобы держать их в форме. Теперь же на столах редко можно было найти что-то еще, да и его самого становилось все меньше. Чтобы прожевать кусок подобного хлеба требовалась масса времени и хорошие зубы, точно так же, как и полное отсутствие воображения, чтобы съесть обычную сосиску. Все свое внимание Полли сконцентрировала на жевании.
            Таким же спокойствием веяло только от рядового Маледикта, который пил кофе, точно всего лишь зашел отдохнуть в кафе. Выглядел он так, словно тщательно распланировал всю жизнь. Он кивнул Полли.
            Может, это он был в уборной? – подумала она. Я зашла прямо перед тем, как появившийся Страппи начал орать на всех, и все стали бегать вокруг и шарахаться внутрь и наружу. Это ведь мог быть кто угодно. Вампиры ходят в уборную? А в самом деле? У кого-нибудь хватало духу спросить?
            - Хорошо спалось? – спросил он.
            - Да. А тебе?
            - Я не мог заснуть в этом сарае, но трактирщик великодушно разрешил мне воспользоваться погребом, - ответил Маледикт. – Не легко избавиться от старых привычек. По крайней мере, - добавил он, - от допустимых привычек. Никогда не мог свыкнуться с тем, чтоб не повисеть вниз головой.
            - И он сделал тебе кофе?
            - Я вожу его с собой, - Маледикт указал на небольшую изысканную кофемолку из позолоченного серебра, что стояла на столе рядом с его чашкой. – А он великодушно вскипятил мне воды, - улыбнулся вампир, показывая два длинных клыка. – Просто удивительно, чего можно добиться одной улыбкой, Оливер.
            Полли кивнула.
            - Э... А ты, должно быть, знаком с Игорем? – спросила она. За соседним столиком Игорь пристально рассматривал сырую сосиску, которую, должно быть, добыл на кухне. Пара проводов была опущена от нее в кружку с тем ужасным кислым пивом, которое ко всему прочему еще и бурлило.
            - Никогда не видел его прежде, - ответил вампир. – Хотя, конечно, если знаешь одного, то, кажется, что знаешь всех. У нас дома был Игорь. Отличные работники. Очень надежные. Заслуживают доверия. И, конечно же, они просто великолепно шьют, если ты понимаешь, о чем я.
            - Эти стежки вокруг его головы выглядят не слишком-то профессиональными, - Полли попыталась возразить против его выражения собственного превосходства.
            - А, это? Это в их стиле, - ответил Маледикт. – Это Вид. Вроде... родимых пятен, понимаешь? Им нравится выставлять их напоказ. Ха, однажды у нас был Игорь, у которого швы были вокруг всей шеи, и он чрезвычайно гордился этим.
            - Неужели? – слабо отозвалась Полли.
            - Да, и самым забавным было то, что голова-то была не его!
            Теперь Игорь держал в руке шприц и посматривал на сосиску с некоторым удовлетворением. Полли вдруг показалось, что та шевельнулась...
            - Все, все, время вышло, вы, жалкое сборище! – заорал капрал Страппи, входя в комнату. – По местам! Это значит - стройся, сброд! Тебя это тоже касается, Партс! А вы, мистер Вампир, сэр, не соблаговолите ли присоединиться к нам на утреннюю пробежку? Бегом! И где этот чертов Игорь?
            - Ждещь, шэр, - Игорь стоял в трех дюймах от спины Страппи. Капрал резко развернулся.
            - Как ты там оказался? – взревел он
            - Это дар, шэр.
            - Никогда больше не подкрадывайся ко мне! Встать в строй! Теперь... Смирно! – Страппи театрально вздохнул. - Это значит «стоять прямо». Ясно? Так, еще раз! Смирно! А, я понял, в чем дело! Ваши штаны для этого не подходят! Похоже, мне придется написать герцогине, что ей стоит потребовать назад свои деньги! Чему это вы улыбаетесь, мистер Вампир, сэр? – Страппи остановился прямо напротив Маледикта, который был само внимание.
            - Рад быть в строю, капрал!
            - Ну, да, - пробормотал Страппи. – Ну что ж, ты не будешь так...
            - Все в порядке, капрал? – спросил сержант Джекрам, появляясь в дверях.
            - Сделал все, что мог, сержант, - вздохнул капрал. – О боги, с ними придется столько возиться. Бесполезные, бездарные...
            - Хорошо, парни. Вольно, - Джекрам бросил на капрала отнюдь не дружеский взгляд. – Сегодня мы направимся к Плоцзу, где вы присоединитесь к другим новобранцам и получите форму и оружие. Кто-нибудь умеет обращаться с оружием? Ты, Перкс?
            - Немного, сержант/ - Полли опустила руку. – Мой брат учил меня, перед тем как уехать, и кое-кто из посетителей в баре, где я работал, показали мне некоторые, э, приемы.
            Они и вправду показывали. Было забавно смотреть, как девчонка размахивает мечом, и было великодушно с их стороны, если они при этом не смеялись. Она быстро училась, но, приноровившись к клинку, поняла, что лучше оставаться неуклюжей неумехой. Потому как это тоже было «Мужским Делом» и женщина, способная обращаться с оружием, была Отвержена Нугганом. А ветераны довольно быстро вспоминали Отвержения. Она была забавной ровно до тех пор, пока была бесполезна, и была в безопасности, пока была забавной.
            - Эксперт, значит, да? – злобно улыбнулся Страппи. – Самый настоящий гений фехтования, да?
            - Нет, капрал, - спокойно ответила Полли.
            - Хорошо, - произнес Джекрам. – Кто-нибудь еще...
            - Постой, сержант, я полагаю, нам всем стоит поучиться у мастера меча Партса, - прервал его капрал. – Не так ли, парни? – Oтряд забормотал и закивал. Они, конечно, могли запросто распознать задиристого ублюдка, столкнувшись с ним, но, в любом случае, были рады, что он выбрал кого-то другого.
            - Одолжи ему один из своих, сержант, - бросил Страппи, обнажая меч. – Ну, давай же. Просто чуть-чуть повеселимся, а?
            - Что скажешь, парень? – Джекрам с сомнением посмотрел на Полли. – Ты не обязан соглашаться.
            Рано или поздно, но мне придется, подумала Полли. В мире полно таких Страппи. Если отвернешься от одного, тут же появятся другие. Их нужно пресекать на корню.
            - Хорошо, сержант, - вздохнула она.
            Джекрам достал одну из своих сабель и протянул ее Полли. Она была на удивление острой.
            - Он не поранит тебя, Перкс, - произнес он, глядя на ухмыляющегося Страппи.
            - Я тоже постараюсь не задеть его, сэр, - откликнулась Полли и тут же укорила себя за ненужную браваду. Должно быть, это было из-за носок.
            - Замечательно. - Страппи отступил назад. – Мы просто посмотрим, из чего ты слеплен, Партс.
            Из плоти, подумала Полли. Крови. Все это легко ранимо. А, к черту...
            Страппи махал саблей, как и те, кто полагал, будто она из тех людей, что думают, что главное – задеть чужой меч. Она попросту игнорировала это, глядя прямо в его глаза, что было не из приятных. Он не будет бить ее, не до смерти, по крайней мере, не на глазах Джекрама. Он попытается задеть ее так, чтобы все посмеялись над ней. Так действовали все cтраппи. Среди завсегдатаев любой таверны были один или пара таких.
            Капрал стал наступать более агрессивно, и пару раз ей удалось отбить его меч. Но удача скоро кончится, и, если она просто пытается устроить небольшое шоу, то Страппи действительно хочет разобраться с ней по-настоящему. Но тут она вспомнила совет Липкого Аббенса, отставного сержанта, который потерял левую руку в битве и почти все зубы из-за сидра: «Хороший фехтовальщик не будет драться с новичком, девчонка! Потому что он не знает, чего ожидать от паршивца!»
            Она стала яростно размахивать саблей. Страппи пришлось блокировать ее, и на мгновение оба меча скрестились.
            - Лучшее, на что способен, Партс? – с издевкой бросил он.
            - Нет, капрал, - Полли схватила его рубашку, - а вот это – да, - она дернула его к себе и ударила головой.
            Оказалось больнее, чем она ожидала, но она слышала, как что-то хрустнуло, и это принадлежало не ей. Она быстро отскочила назад, голова немного кружилась, но клинок был наготове.
            Страппи упал на колени, из его носа текла кровь. Когда он поднялся, кто-то должен был умереть...
            Задыхаясь, Полли безмолвно взглянула на Джекрама, который, сложа руки, невинно смотрел в потолок.
            - Готов поспорить, этому брат тебя не учил, Перкс, - произнес он.
            - Нет, сержант. Это мне показал Липкий Аббенс, сержант.
            - Что? Старина Аббенс? – вдруг улыбнулся ей Джекрам.
            - Да, сержант!
            - Знавал его раньше. Он все еще жив? Как этот старый пьянчуга?
            - Э... хорошо сохранился, сержант, - ответила Полли, все еще стараясь отдышаться.
            - Да уж, могу поспорить, - засмеялся Джекрам. – Он отлично дрался в барах. И готов биться об заклад, это не единственный трюк, который он тебе показал, а?
            - Нет, сэр. - И все бранили старика за то, что он рассказал ей, а Аббенс посмеивался над своей кружкой с сидром. И, как бы то ни было, Полли долго выясняла, что же такое «семейные реликвии».
            - Слышал, Страппи? – бросил сержант чертыхающемуся капралу. – Похоже, тебе повезло. Но за честность в бою призов не дают, парни. Вы еще узнаете это. Ну все, игра закончилась. Приложи холодный компресс, капрал. Всегда выглядит хуже, чем есть на самом деле. И закончим на этом, вам двоим ясно? Это приказ. Умному и слова достаточно. Поняли?
            - Да, сержант, - коротко ответила Полли. Страппи хрюкнул.
            Джекрам оглядел остальных новобранцев.
            - Хорошо. Кто-нибудь из вас держал раньше хотя бы палку? Ясно. Что ж, видимо, придется начинать потихоньку...
            Страппи снова хрюкнул. Им можно было только восхищаться. Пусть он стоял на коленях, пусть кровь текла сквозь пальцы из сломанного носа, но он мог найти время, чтобы сделать чью-то жизнь хоть чуть-чуть, но все же более невыносимой.
            - У гъядового Кговососа есть меч, сегжант, - обвиняюще заявил он.
            - Хорошо владеешь им? – Cержант повернулся к Маледикту.
            - Нет, сэр, - ответил тот. – Никогда не учился. Он для защиты, сэр.
            - Как же можно защитить себя, если не знаешь, как обращаться с мечом, который носишь?
            - Не себя, сэр. Других. Они видят меч и не нападают на меня, - терпеливо объяснил Маледикт.
            - Да, но если бы они напали, от него бы не было никакой пользы.
            - Нет, сэр. Я бы просто оторвал им головы, сэр. Вот что я имею в виду под «защитой». Их защищать, а не себя. И мне бы влетело от Лиги за подобное, сэр.
            Некоторое время сержант смотрел на него.
            - Хорошо продумано, - наконец пробормотал он.
            За их спиной раздался глухой звук, стол перевернулся. Тролль Карборунд сел, застонал и снова упал на спину. Со второй попытки ему удалось встать, сжав голову обеими руками.
            Поднявшись, капрал Страппи, казалось, совершенно потерял страх от гнева. Он подскочил к троллю и остановился прямо перед ним, пылая от ярости, кровь все еще сочилась тонкими струйками.
            - Ах ты, маленький мерзавец! – закричал он. – Ты...
            Карборунд осторожно и без видимых усилий поднял капрала за голову, поднес его к одному из глаз и стал вертеть так и эдак.
            - Я вступил в армию? – прогудел он. - О, копролит...
            - Это покушение на стагшего офицега! – донесся приглушенный крик капрала.
            - Поставь капрала Страппи на землю, пожалуйста, - сказал сержант Джекрам. Тролль кивнул и опустил человека на пол.
            - Извини, - произнес он. – Думал, что ты гном.
            - Я тгебую, чтобы его агестовали за... – начал капрал.
            - Нет, капрал, - отозвался сержант. – Сейчас не время. Поднимайся, Карборунд, и становись в строй. Чтоб мне пусто было, если сделаешь это еще раз, будут неприятности, тебе ясно?
            - Да, сержант, - пророкотал тролль, поднимаясь на ноги.
            - Хорошо, - произнес сержант, отступая назад. – Итак, сегодня, мои счастливчики, мы изучим кое-что, что мы называем маршем...
            Они ушли из Плёна в дождь и ветер. Примерно через час, как они скрылись за поворотом, сарай, где они спали, загадочно сгорел дотла. Бывают и более удачные попытки ходить строем. Например, у пингвинов. Сержант Джекрам сидел на задке повозки и выкрикивал команды, но рекруты все равно шли так, будто им никогда не приходилось передвигаться из пункта А в пункт Б. Сержант задавал ритм, но потом остановил повозку и объяснил некоторым принципы «право» и «лево», и они наконец покинули горы.
            Полли вспоминала те первые дни со смешанным чувством. Они постоянно маршировали, но она была привычна к долгим переходам, и ее сапоги были довольно удобны для этого. Штаны уже не натирали кожу. Водянистое солнышко пыталось светить, холодно еще не было. И все было бы прекрасно, если бы не капрал.
            Она гадала, как Страппи, чей нос теперь был похож на сливу, разберется с ситуацией между ними. Как оказалось, он пытался притвориться, будто ничего не произошло, и как можно меньше связывался с Полли.
            Он не щадил остальных, хотя и был избирательным. Маледикта он оставил в покое, как, впрочем, и Карборунда; Страппи мог быть кем угодно, но уж точно не самоубийцей. Игорь же его озадачивал. Он выполнял все глупые указания, что давал ему капрал, и делал это настолько быстро, искусно и с таким видом, будто был счастлив от этой работы, что капрал оставался в полнейшем замешательстве.
            Остальных он выбирал беспричинно, кричал на них, пока они не делали какой-нибудь незначительной ошибки, и затем орал еще сильнее. Чаще всего его жертвой оказывался рядовой Гум, более известный как Уоззи. Он был тощим, с круглыми глазами, нервным, а перед едой он громко произносил молитву. К концу первого дня его могло стошнить от одного крика Страппи. А потом капрал смеялся.
            Хотя он не совсем смеялся, заметила Полли. Вместо этого получалось нечто похожее на резкое полоскание слюны за гортанью, что звучало примерно как гхнссссш.
            Его присутствие становилось проклятием. Джекрам редко вмешивался, хотя часто наблюдал за ним, и однажды, когда Полли поймала его взгляд, он подмигнул ей.
            В первый же вечер Страппи криком заставил их вытащить из повозки палатку, криком приказал поставить ее и, после ужина из черствого хлеба с сосиской, он криком собрал их у доски, чтобы поорать на них. Поверх доски было написано «ЗА ЧТО МЫ СРАЖАЕМСЯ», а ниже стояли пункты 1, 2, 3.
            - Внимание! – ударил он по доске прутом. – Кое-кто считает, что вы, юнцы, должны знать, за что именно мы сражаемся в этой войне, ясно? Так что – слушайте. Пункт Первый, помните город Липцз? Он был вероломно атакован армией Злобении год назад! Они...
            - Простите, но мне казалось, что мы атаковали Липцз, капрал, - перебил Шафти. – В том году говорили...
            - Ты что, пытаешься умничать, а, рядовой Маникль? – взвился Страппи, обозначив величайший грех из своего собственного списка.
            - Просто хотел уточнить, капрал, - ответил Шафти. Он был коренастым и немного полноватым и походил на тех людей, что постоянно суетятся вокруг, надоедая своими попытками помочь и берясь за те небольшие дела, с которыми вы не прочь были бы справиться и сами. Было в нем что-то странноватое, хотя, если учесть то, что сейчас он сидел рядом с Уоззи, который был странным во всех отношениях, и, возможно, даже заразным...
            ...и который попался на глаза Страппи. Связываться с Шафти не было никакого толку, но Уоззи, что ж, на Уоззи всегда стоило поорать.
            - Ты слушаешь, рядовой Гум? – вскричал он.
            Уоззи, уставивший вверх закрытые глаза, вдруг встрепенулся.
            - Капрал? – задрожал он, глядя на подходящего Страппи.
            - Я спросил, ты слушаешь, Гум?
            - Да, капрал!
            - Правда? И что же ты слышал, а? – Голос Страппи источал патоку, приправленную кислотой.
            - Ничего, капрал. Она не говорит.
            Страппи глубоко вдохнул.
            - Ах, ты, бесполезная, никчемная кучка...
            И тут раздался звук. Он был скромным и невзрачным, одним из тех, что вы слышите каждый день, звук, который выполнял свою работу, и который никто никогда не стал бы насвистывать или вставлять в сонату. Это был просто скрежет стали о камень.
            С другой стороны костра Джекрам опустил саблю. В одной руке был точильный камень. Почувствовав их взгляд, он повернулся.
            - Что? А. Просто решил заточить их, - невинно ответил он. – Прости, если перебил тебя, капрал. Продолжай.
            Животное чувство самосохранения заставило капрала оставить Уоззи в покое и вернуться к Шафти.
            - Да, да, мы тоже напали на Липцз... – начал он.
            - А до злобениан, или после? – спросил Маледикт.
            - Вы будете слушать или нет? – прикрикнул Страппи. – Мы храбро заняли Липцз, провозгласив его территорией Борогравии! А потом эти вероломные брюквоеды отобрали его у нас...
            На этом месте Полли слегка отвернулась, поскольку перспективы увидеть обезглавливание Страппи уже не было. Она знала эту историю. Почти половина из тех, кто приходил пить с ее отцом, участвовали в атаке города. Но никто не спрашивал их, хотят ли они этого или нет. Кто-то просто крикнул «В атаку!»
            Вся проблема была в реке Нек. Она вилась по плодородной илистой равнине, точно оброненная проволока, но иногда из-за новых притоков или даже повалившегося дерева она разламывалась, точно прут, и изменяла свое русло на несколько миль вокруг. А ведь эта река была границей между двумя странами...
            - ...но в этот раз все на их стороне, мерзавцы! – услышала она, отвлекаясь от своих мыслей. - И знаете почему? Все из-за Анк-Морпорка! Потому что мы не пропускали их почтовые кареты на нашу землю и разрушили их щелкающие башни, которые были Отвержены Нугганом. Анк-Морпорк – безбожный город...
            - Мне казалось, там более трехсот мест поклонения, - перебил его Маледикт.
            Страппи уставился на него в безмолвной ярости и смотрел до тех пор, пока вновь не обрел способность говорить.
            - Анк-Морпорк богомерзкий город, - поправился он. – Отравлен, как и их река. Вряд ли пригоден для людей теперь. Ведь они пускают всех – зомби, оборотней, гномов, вампиров, троллей... – oн вспомнил, кто его слушает, замялся и поправился вновь: - ...что в некоторых случаях может, конечно, и хорошо. Но это ужасное, похотливое, беззаконное, перенаселенное место, и потому-то князь Генрих его так любит! Этот город завладел им, подкупил его дешевыми побрякушками, потому что именно так Анк-Морпорк и поступает. Они покупают вас, ты прекратишь перебивать или нет! Как я смогу вас научить хоть чему-нибудь, если вы будете постоянно задавать вопросы?
            - Мне просто интересно, почему он перенаселен, капрал, - произнес Тонк. – То есть, если там все настолько плохо.
            - Потому что они тупы, рядовой! И они прислали сюда полк, чтобы помочь князю Генриху захватить нашу любимую Родину. Он отвернулся от праведных путей Нуггана и принял Анк-Морпоркскую безбожн... богомер-зость. - Страппи, казалось, был доволен своим ответом, и продолжил. – Пункт Два: кроме всего прочего Анк-Морпорк прислал Мясника Ваймса, самого ужасного человека во всем этом ужасном городе. Они не отступятся, пока не уничтожат нас!
            - Я слышал, что Анк-Морпорк просто разозлился из-за того, что мы уничтожили эти башни, - вставила Полли.
            - Они были на нашей территории!
            - Да, но ведь до того они были на территории Злобении... – начала Полли.
            - Слушай сюда, Партс! – Страппи злобно ткнул в нее пальцем. – Нельзя стать такой же великой страной как Борогравия, не наживая себе врагов! И это подводит нас к Пункту Три. Партс, ты сидишь тут и думаешь, что ты такой умный, да? Вы все такие. Я вижу. Что ж, тогда подумайте вот над этим: может, вам и не все нравится в своей стране, так? Может, это не самое лучшее место, но оно наше. Вы думаете, что законы здесь не самые правильные, но они наши. Может горы и не самые красивые и не самые высокие, но они наши. Мы сражаемся за то, что наше, ясно? – Страппи положил руку на сердце.
            Восстаньте, сыны Родины!
            Не пить вам больше вина из кислых яблок...
            Они подхватили, каждый по-своему. Просто потому, что ты должен. Даже если ты всего лишь открываешь и закрываешь рот - ты должен. Даже если ты просто повторяешь «нэй-нэ-нэ» - ты должен. Полли, будучи из тех людей, кто в подобные моменты пристально рассматривает остальных, заметила, что Шафти поет все слово в слово, а на глазах Страппи блестят слезы. Уоззи не пел совсем. Он молился. А это хорошая идея, кивнула ей мысль из одного из предательских уголков сознания.
            Кo всеобщему изумлению, Страппи продолжил петь – в одиночестве – весь второй куплет, который никто толком уже и не помнил, и самодовольно улыбнулся им: Я-больший-патриот-чем-вы.
            После они попытались заснуть. От двух одеял земля мягче не стала. Некоторое время они лежали молча. Джекрам и Страппи спали в своих палатках, но инстинктивно новобранцы подозревали, что Страппи будет подсматривать и подслушивать у входа в палатку.
            Через час, когда дождь застучал по парусине, Карборунд произнес:
            - Латно, кажеца, я понял. Если люди - грууфарские глупцы, то мы будем драться за эту грууфарскую глупость, потому што этто наша глупость. И этто будет хорошо, так?
            Кто-то из них сел, пораженный подобным заявлением.
            - Я понимаю, что должен бы знать это, но все же, что значит «грууфарский»? – в темноте раздался голос Малдикта.
            - А, этто... да, когда папа-тролль и мама-тролль...
            - Хорошо, да, кажется, я понял, спасибо, - заторопился Маледикт. – А здесь у нас, друзья мои, не что иное, как патриотизм. Хороша она или нет, но это моя страна.
            - Ты должен любить свою страну, - произнес Шафти.
            - Ладно, что именно? – голос Тонка донесся из дальнего угла палатки. – Утренний свет над горами? Ужасную еду? Эти чертовы Отвержения? Или всю мою страну, кроме того кусочка, на котором сейчас стоит Страппи?
            - Но мы же воюем!
            - Да, вот тут-то они нас и поймали, - вздохнула Полли.
            - Что ж, я не куплюсь на это. Грязная игра. Они отмахиваются от тебя, но стоит им рассориться с другой страной, как тут уже ты должен сражаться за них! Страна становится только твоей, если речь заходит о войне! – вспылил Тонк.
            - Все лучшие люди сейчас в этой палатке, - раздался голос Уоззи.
            Неловкое молчание заполнило палатку.
            Дождь все продолжался, и вскоре брезент стал протекать.
            - А что будет, эмм, если ты завербуешься, а потом решишь, что тебе это не надо? – наконец произнес кто-то.
            Это был Шафти.
            - Кажется, это называется дезертирством, и тебе отрубят голову, - ответил Маледикт. – В моем случае это будет пустой тратой времени, но ты, дорогой Шафти, поймешь, что это поставит крест на всей твоей общественной жизни.
            - Я никогда не целовал эту чертову картину, - признался Тонк. – Я перевернул ее, когда Страппи не смотрел на меня, и поцеловал ее сзади!
            - Они все равно скажут, что ты целовал герцогиню, - махнул Маледикт.
            - Ты п-поцеловал г-герцогиню сзад-ди? – ужаснулся Уоззи.
            - Это была всего лишь картина, ясно? А не она сама. Ха, да я б и не стал целовать, если б это было так! – из разных уголков палатки донеслись хихиканья и какой-то смешок.
            - Это было п-подло! – шипел Уоззи. – В раю Нугган видел как ты это сд-делал!
            - Это была всего лишь картина, пойми, - пробормотал Тонк. – В любом случае, какая разница? Сзади или спереди. Мы все здесь, и я не вижу ни бифштексов, ни бекона!
            Что-то прогудело наверху.
            - Я завербовался, штоб увидеть иностраные места и встретить эротических людей, - произнес Карборунд.
            Это вызвало минутное размышление.
            - Ты, наверное, имеешь ввиду, экзотических? – спросил Игорь.
            - Да, вроде того, - согласился тролль.
            - Но они всегда врут, - сказал кто-то, и только потом Полли поняла, что это была она. – Они врут все время. Обо всем.
            - Аминь, - согласился Тонк. – Мы сражаемся за лжецов.
            - Ха, они могут быть лжецами, - прикрикнула Полли, передразнивая тявканье Страппи, - но они наши лжецы!
            - Хватит, хватит, детишки, - утихомирил их Маледикт. – Давайте все же попытаемся хоть немного поспать, а? Но для начала дядюшка Маледикт расскажет вам сказочку на ночь. Однажды, когда мы попадем на поле битвы, капрал Страппи будет возглавлять нас. Разве же это не будет чудесно?
            - Хочешь сказать, он будет перед нами? – спросил Тонк через мгновение.
            - Да. Я вижу, ты меня понял, Тонк. Прямо перед тобой. На шумном, безумном поле, где все перепутано и столько всего может случиться.
            - И у нас будет оружие? - задумчиво пробормотал Шафти.
            - Конечно. Мы же будем солдатами. И враг будет прямо перед нами...
            - Отличная сказка, Мал.
            - Спи давай, малыш.
            Полли перевернулась и попробовала устроиться поудобней. Все это ложь, подумала она. Просто одна ложь кажется приятней, чем другая. Люди видят лишь то, что хотят. Да и я ведь тоже подделка. Но именно так я и сбежала. Теплый осенний ветер срывал листья с рябин, когда отряд маршировал по предгорью. Было утро следующего дня, и горы остались позади. Полли коротала время, определяя птиц, что прыгали в зарослях. Просто по привычке. Она знала большинство из них.
            Она не была орнитологом. Но птицы как-то оживляли Пола. Вся... медлительность его мышления куда-то исчезала, стоило ему только увидеть птиц. И вдруг оказывалось, что он знает их названия, привычки и повадки, может насвистеть их песни и, когда Полли накопила немного денег и купила набор красок у заезжего торговца, он нарисовал крапивника так, что казалось, будто тот сейчас запоет.
            Их мать была еще жива тогда. Скандалы длились днями. Изображения живых существ считались Отвержением в Глазах Нуггана. Полли спросила было, почему тогда повсюду висят портреты герцогини, и тут же получила взбучку. Картинку сожгли, а краски выбросили.
            Это было ужасно. Ее мать была доброй женщиной, ну хотя бы настолько, насколько может быть благочестивая женщина, старающаяся следовать прихотям Нуггана. Она медленно умерла среди портретов герцогини и эха молитв, оставшихся без ответа. Но память предательски подбрасывала Полли одну и ту же картинку: ярость и укор в душе, когда маленькая птичка, казалось, металась во всепожирающем пламени.
            В полях женщины и старики собирали испорченную ночным ливнем пшеницу, пытаясь спасти хоть что-нибудь. Нигде не было видно ни одного парня. Полли заметила, что некоторые новобранцы тоже посматривают на них, и размышляла, думают ли они о том же.
            До полудня они никого больше не встречали. Солнце немного разогнало облака, и на мгновение вернулось лето – влажное, липкое и слегка неприятное, будто гость, который не собирается уходить домой.
            Неясное красноватое очертание вдалеке становилось более отчетливым и, наконец, превратилось в отряд мужчин. Полли знала, чего ожидать, как только увидела их. Судя по реакции остальных, они не знали. На мгновение они столкнулись, потом остановились. И долго смотрели друг на друга.
            Раненые прошли мимо. Двое из них, без видимых увечий, насколько мола судить Полли, несли носилки с третьим. Другие хромали, опираясь на костыли, руки третьих покоились на перевязях, рукава четвертых были пусты. Но, наверное, хуже всего были те, кто, как и тот солдат в таверне, шли, уставившись в одну точку и застегнув куртку на все пуговицы, несмотря на жару.
            Один или двое раненых посматривали на рекрутов, но в их глазах не было никакого выражения, кроме некой ужасной решимости.
            Джекрам остановил свою лошадь.
            - Хорошо, перекур - двадцать минут, - пробормотал он.
            - Рашрешите пошмотреть, чем я шмогу помочь им, щержант? - Игорь кивнул в сторону удаляющихся солдат.
            - У тебя еще будет такая возможность, парень, - ответил тот.
            - Щержант? – Игорь выглядел обиженным до глубины души.
            - Ну, хорошо. Если ты должен. Тебе нужно что-нибудь еще?
            Капрал Страппи злобно усмехнулся.
            - Небольшая помощь будет как нельжя кштати, щержант, - с достоинством ответил Игорь.
            Сержант осмотрел отряд и кивнул.
            - Рядовой Хальт, шаг вперед! Понимаешь что-нибудь в медицине?
            - Я колол свиней для мамы, сержант, - ответил Тонк, выходя вперед.
            - Прекрасно! Даже лучше, чем какой-нибудь армейский хирург, чтоб мне провалиться. Вперед. Двадцать минут, не больше!
            - И не позволяй Игорю взять что-нибудь на память! – крикнул Страппи и снова засмеялся своим мерзким смешком.
            Остальные присели на траву у обочины, кое-кто скользнул в кусты. Полли тоже шмыгнула туда, но прошла дальше, чтобы поправить носки. Они постоянно намеревались сползти вниз, если она не была осторожна.
            Она замерла, услышав за спиной шелест, но потом успокоилась. Она была очень осторожна. Никто ничего не заметит. Но что, если здесь есть кто-то еще? Она просто пыталась выйти к дороге и даже не увидела...
            Лофти аж подпрыгнул. Бриджи были спущены до щиколоток, а лицо покраснело, точно свекла.
            Полли не удержалась. Может, это из-за носок. А может, из-за умоляющего лица Лофти. Если кто-то говорит тебе «Не смотри!», глаза сами собой таращатся туда, куда не следует. Лофти подпрыгнула, подхватывая одежду.
            - Нет, постой, все нормально... – начала было Полли, но слишком поздно. Девчонка убежала.
            Полли уставилась на кусты. Черт! подумала она. Оказывается, нас двое! Но что бы я ей сказала? «Успокойся, я тоже девушка. Я не выдам тебя. Мы можем стать друзьями. А, и еще есть отличный трюк с носками»?
            Игорь и Тонк вернулись позже. Сержант Джекрам ничего не сказал. Отряд двинулся дальше.
            Полли шла позади с Карборундом. И, следовательно, могла присмотреться к Лофти, кем бы она ни была. Полли впервые разглядела ее. Девчонку было легко не заметить, потому как ее постоянно загораживал Тонк. Невысокая, хотя, учитывая, что она девушка, ей больше подходило слово «миниатюрная», смуглая и темноволосая, со странным, углубленным внутрь себя взглядом. И она всегда маршировала вместе с Тонком. Если подумать, она и спала рядом с ним.
            А, так вот в чем дело. Она идет вместе со своим парнем. Это было слегка романтично и очень, очень глупо. Теперь, осматривая ее одежду и стрижку, она могла определить все мельчайшие детали, говорящие, что Лофти была девушкой, причем не слишком дальновидной. Она заметила, как Лофти что-то шепчет Тонку, который чуть повернулся и одарил Полли взглядом, в котором читалась и ненависть, и угроза.
            Я не могу сказать ей, подумала она. Она все расскажет ему. Я не могу допустить этого. Я слишком многое вложила. Я ведь не просто подстриглась и одела штаны. Я планировала...
            Ах, да... планы.
            Все началось, как некая странная игра, но потом это превратилось в план. Сначала Полли стала присматриваться к парням. Некоторые из них восприняли это совсем не верно, к своему последующему разочарованию. Она следила за их движениями, прислушивалась к тому, что считалось у них разговором, замечала, как они хлопают друг друга при встрече. Это был совсем иной мир.
            Ее мускулы были уже неплохими для девчонки, потому что управлять большой таверной означает передвигать тяжести, и она занялась еще более трудной работой, от которой ее руки огрубели окончательно. Она даже носила старые бриджи брата, скрывая их под длинной юбкой, чтобы хоть немного привыкнуть к ним.
            Женщину могли попросту побить за подобное. Мужчины одеваются как мужчины, а женщины – как женщины; и поступать иначе, согласно отцу Жюп, было «богохульным Отвержением Нуггана».
            И вот почему ей столько удалось, думала она, перепрыгивая через лужу. Люди не ищут женщину в брюках. В общем, как оказалось, достаточно носить мужскую одежду, короткую стрижку и ходить с чуть важным видом, чтобы быть мужчиной. Да, и нужна еще одна пара носок.
            Это не давало ей покоя. Кто-то знал о ней, так же, как она знала о Лофти. И он ее не выдал. Сначала она думала, что это трактирщик, но потом усомнилась в этом; он бы сдал ее. Он был как раз из таких. Теперь же она подозревала Маледикта, но, может просто потому, что он постоянно был таким всезнающим.
            Карбор... нет, он ведь был без сознания, и в любом случае... нет, это не тролль. А Игорь шепелявит. Тонк? Ведь он же знает о Лофти, так что, может... Нет, зачем ему помогать Полли? Учитывая Лофти, это было бы слишком опасно. Все что она могла сделать, так это следить, чтобы девчонка не выдала их обеих.
            Она слышала, как Тонк шепчет ей: «... только умер, и он отрезал его ногу и руку и пришил их тому, кому они действительно были нужны так же просто, как я штопаю дырку! Жаль тебя не было! За его пальцами нельзя было уследить! И у него были всякие мази...» – голос Тонка затих. Страппи вновь кричал на Уоззи.
            - Эттот Страппи меня достал, - пробормотал Карборунд. – Хочешь, я оторву ему башку? Могу сделать похоже на нещастный случай.
            - Лучше не стоит, - ответила Полли, незаметно улыбнувшись этой идее.
            Они подошли к перепутью, где дорога с гор соединялась с тем, что можно было назвать главным путем. Здесь было полно народу. Тележки, тачки, люди, подгоняющие стада коров, старушки, несущие на спинах все свое имущество, свиньи, дети... И все это направлялось в одну сторону.
            И вовсе не туда, куда шел отряд. Люди и животные огибали их, как ручей огибает камень. Рекруты сбились в кучу. Уж лучше так, чем быть затолканными коровами.
            - Рядовой Карборунд! – крикнул Джекрам, поднимаясь в повозке.
            - Да, сержант? – пророкотал тролль.
            - Встать вперед!
            Это помогло. Поток все не прекращался, но, по крайней мере, толпа разделялась задолго до них, позволяя отряду идти. Никто не хочет столкнуться с троллем.
            Но, проходя мимо, люди посматривали на них. Какая-то старушка пробралась к ним, вложила в руку Тонка буханку черствого хлеба и успела произнести «Ах бедолаги!» до того, как ее оттеснили обратно в толпу.
            - Что все это значит, сержант? – спросил Маледикт. – Они похожи на беженцев!
            - Подобные разговоры распространяют Тревогу и Уныние! – прикрикнул Страппи.
            - А, вы хотите сказать, что люди просто решили выбраться на выходные пораньше, чтобы избежать пробок? Простите, что-то я совсем запутался. Наверное, из-за той женщины, что везла целый стог сена.
            - Ты знаешь, что может быть за дерзкое обращение к офицеру? – взвился Страппи.
            - Нет! А это намного хуже того, от чего бегут эти люди?
            - Ты завербовался, мистер Кровосос! Ты должен подчиняться приказам!
            - Точно! Но я не помню, чтобы кто-то приказывал мне не думать!
            - Довольно! – гаркнул Джекрам. – Хватит орать там! Вперед! Карборунд, подталкивай людей, если они не уступят дороги, понял?
            И они шли дальше. Вскоре давление людей стало спадать, и поток превратился в струйку. Встречались лишь редкие семьи или же просто одинокие женщины, навьюченные сумами. Один старик бился с тележкой, полной репы. Они забирают даже урожай с полей, заметила Полли. И все они двигаются дальше, полубегом, будто бы все станет гораздо лучше, когда они нагонят ушедших. А, может, они просто старались быстрее пройти мимо отряда.
            Мимо них прошла женщина, согнувшись вдвое под черно-белой свиньей. А потом осталась лишь изборожденная грязная дорога. С притихших влажных полей поднималась полуденная дымка. После гвалта беженцев тишина казалась удручающей. Единственным звуком были лишь шаги да хлюпанье их сапог.
            - Разрешите вопрос, сержант? – обратилась Полли.
            - Да, рядовой?
            - Как долго еще до Плоцза?
            - Ты не должен говорить им, сержант! – вмешался Страппи.
            - Около пяти миль, - ответил Джекрам. – Там на складе вы получите униформу и оружие.
            - Это военная тайна, сержант, - предупредил Страппи.
            - Что ж, тогда мы можем закрыть глаза, чтобы не видеть, куда идем, - проговорил Маледикт.
            - Рядовой Маледикт, прекратить сейчас же, - отрезал Джекрам. – Просто иди и следи за своим языком. И они тащились дальше. Дорога становилась все более разбитой. Подул легкий ветерок, но, вместо того чтобы развеять туман, он понес его по сырым полям, свивая в холодные, неприятные формы.
            Солнце превратилось в оранжевый шар.
            Полли заметила, как по полю, подгоняемое ветром, мечется что-то белое. Сначала ей показалось, что это белая цапля, которая припозднилась с миграцией, но потом поняла, что, чем бы это ни было, его просто носило по ветру. Пару раз оно опускалось на землю, но потом, пойманное новым порывом, оно пролетело над дорогой и обвилось вокруг лица капрала Страппи.
            Он закричал. Лофти удалось схватить трепещущее, отсыревшее нечто. Оно порвалось в его... ее руках, и большая часть упала рядом с борющимся капралом.
            - Это просто бумага, - произнесла она.
            - Я знал это! – вскрикнул Страппи, отмахиваясь. – Я тебя не спрашивал!
            Полли подняла один обрывок. Бумага была тонкой, заляпанной грязью, но она смогла прочесть слово Анк-Морпорк. Богомерзкий город. А талант Страппи был в том, что любая вещь, против которой он выступал, сразу же становилась привлекательной.
            - "Вести Анк-Морпорка"... – прочла она вслух до того, как капрал выхватил листок у нее из рук.
            - Нельзя читать все, что видишь, Партс! – закричал он. – Ты не знаешь, кто это написал! – Он бросил сырые обрывки в грязь и наступил на них ногой. – Вперед! – добавил он.
            И они шли вперед. Когда отряд зашагал более-менее в ногу, уставясь на свои сапоги или туман впереди, Полли приподняла правую руку к груди и осторожно повернула ее ладонью вверх. Так она смогла рассмотреть кусочек газеты, остальная часть которой теперь была далеко позади.
           
            «Не Сдадимся» говорит Союзу герцогиня (97)
            Вильям де Слов, равнина Нек, 7 сектября.
           
            Борогравские отряды, с помощью лорда В
            Легкий Пехотный занял крепость Нек этим ут
            после свирепого рукопашного бо
            вооруженные силы крепо
            направлены на оста
            сил Борогравии на друго
           
            Его светлость командор сэр С
            заявил "Вестям", что
            капитуляция была отв
            встречался с вражеским команд
            сборище твердолобых идиотов, не
            в газету».
           
            Также поня
            несмотря на ситуа
            начинается голо
            через
            Никакая альт
            вторж
           
            Но они ведь побеждают, а? Тогда откуда взялось слово «капитуляция»? И что за Союз?
            А еще назревал конфликт со Страппи. Она заметила, что он и Джекрама уже довел, и вокруг него висела такая напыщенность, такая – э... носковость, будто бы он действительно был здесь главным. Может, это было лишь неприятное впечатление, но...
            - Капрал?
            - Да, Партс? – отозвался Страппи. Его нос до сих пор был красным.
            - Мы ведь побеждаем, да? – спросила Полли. Она уже давно перестала пытаться поправлять его.
            И вдруг каждое ухо в строю прислушивалось к ним.
            - Не думай об этом, Партс! – крикнул капрал. – Твое дело – воевать!
            - Верно, капрал. Так... я буду сражаться на побеждающей стороне?
            - Ох-хо! Да тут у нас кто-то задает слишком много вопросов, сержант!
            - Да, не задавай вопросов, Перкс, - отрешенно промолвил Джекрам.
            - Значит, мы проигрываем? – спросил Тонк. Страппи повернулся к нему.
            - Вы снова взялись за распространение Тревоги и Уныния! – завизжал он. – Это только помогает врагу!
            - Да, забудь об этом, рядовой Хальт, - произнес Джекрам. – Все? Теперь мы...
            - Хальт, я беру тебя под арест за...
            - Капрал Страппи, можно перекинуться с тобой парой слов, пожалуйста? Вы – стоять здесь! – прорычал сержант, выбираясь из повозки.
            Он отошел от них футов на пятьдесят. Оглядываясь на отряд, капрал зашагал вслед за ним.
            - У нас проблемы? – спросил Тонк.
            - Угадал, - ответил Маледикт.
            - Конечно, - отозвался Шафти. – Страппи всегда придумает что-нибудь.
            - Они спорят, - произнес Маледикт. – Довольно странно, а? Сержант должен отдавать приказы капралу.
            - Но мы ведь правда побеждаем, да? – не унимался Шафти. – Ну, конечно идет война, но... то есть, нам ведь дадут оружие, и мы... ну, должны же мы пройти тренировку, а? И к тому времени все уже кончится, так ведь? Все говорят, что мы побеждаем.
            - Я спрошу об этом герцогиню в моей вечерней молитве, - ответил Уоззи.
            Остальные лишь переглянулись.
            - Да, верно, Уозз, - улыбнулся Тонк. – Спроси.
            Солнце быстро садилось, наполовину окунувшись в туман. И вдруг здесь, на этой грязной дороге, посреди отсыревших полей, стало так же прохладно, как и могло бы быть.
            - Никто не говорит, что мы побеждаем, кроме, наверное, Страппи, - высказалась Полли. – Просто говорят, что все говорят, что мы выигрываем.
            - Те люди, кого Игорь... сшил, не говорили ничего такого, - поддержал Тонк. – Они говорили «эх, вы, бедолаги, если в вас есть хоть капля здравого смысла, дайте деру».
            - Спасибо, что поделился, - мрачно бросил Маледикт.
            - Кажется, всем нас жаль, - продолжала Полли.
            - Да, и мне тоже, а я ведь один иж наш, - вставил Игорь. – Некоторые иж тех...
            - Хватит болтать, сброд! – прикрикнул Страппи, подходя к ним.
            - Капрал? – тихо произнес сержант, переваливаясь обратно в повозку. Страппи остановился, а потом продолжил, изливая патоку и сарказм.
            - Простите меня. Сержант и я будем признательны, если вы, бравые герои, присоединитесь к нам на небольшой прогулке. Превосходно! А потом устроим урок вышивания. Вперед, дамочки!
            Полли услышала, как Тонк судорожно вдохнул. Страппи резко обернулся. Его глаза зловеще блестели от предвкушения.
            - А, кто-то не хочет, чтоб его называли дамочкой, а? О боже, рядовой Хальт, тебе еще столькому предстоит научиться. Вы будете маленькими изнеженными дамочками до тех пор, пока мы не сделаем из вас настоящих мужчин! И я боюсь даже представить, сколько времени это займет. Вперед!
            А я знаю, подумала Полли. Все, что для этого нужно, так это десять секунд времени и пара носок. Один носок – и можно стать Страппи. Плоцз выглядел так же, как и Плён, но был куда хуже, потому что был больше. Когда они вышли на мощеную площадь, дождь начался вновь. Казалось, здесь он идет постоянно. Здания были серыми, в пятнах грязи на фундаменте. Водосточный желоб разломался, и теперь вода лилась прямо на булыжники, забрызгивая рекрутов. Вокруг не было никого. Полли заметила хлопающие на ветру двери, обломки на улицах, и вспомнила всех тех беженцев. Здесь не осталось никого.
            Сержант Джекрам слез с повозки, пока Страппи строил их в шеренгу. Затем он заговорил, оставив капрала наблюдать со стороны.
            - Что ж, вот он, прекрасный город Плоцз! Оглядитесь вокруг, чтобы, вдруг умерев и попав в ад, он не стал для вас большим потрясением! Вы расположитесь в том бараке, который принадлежит армии! – он махнул рукой на осыпающееся здание, которое выглядело так же по-военному, как и простой амбар. – Вам выдадут амуницию. А завтра мы отправимся в чудесный город Кроцз, куда вы прибудете мальчишками, а покинете мужчинами, я сказал что-то смешное, Перкс? Я тоже думаю, что нет! Смирно! Это значит нужно стоять прямо!
            - Прямо! – вскрикнул Страппи
            По площади на усталой, тощей, гнедой лошади ехал молодой человек. Он и сам был усталым и тощим. Его худоба особенно подчеркивалась мундиром, который явно шили для кого-то, кто был где-то на пару размеров больше. То же самое относилось и к его шлему. Должно быть, он подложил что-то внутрь, подумала Полли. Одно неверное движение – и шлем окажется у него на глазах.
            - Джекрам, сэр. А вы – лейтенант Блуз, сэр? – сержант отдал честь.
            - Верно, сержант.
            - Рекруты с верховьев реки, сэр. Прекрасные люди, сэр.
            Всадник уставился на отряд, перегнувшись через шею лошади.
            - И это все, сержант?
            - Да, сэр.
            - Большинство из них очень молоды, - произнес лейтенант, который и сам не выглядел стариком.
            - Да, сэр.
            - И один из них тролль?
            - Да, сэр. Верно подмечено, сэр.
            - А тот со швами вокруг головы?
            - Он из Игорей, сэр. Вроде как особый горный клан, сэр.
            - Они могут сражаться?
            - Насколько я понимаю, сэр, могут очень быстро разобрать человека на кусочки, - произнес Джекрам не дрогнувшим голосом.
            - Что ж, я думаю, все они прекрасные ребята, - вздохнул лейтенант. – Итак, э... я...
            - Слушать все, что говорит лейтенант! – проорал Страппи.
            - ...спасибо, капрал, - лейтенант вздрогнул. – Что ж, у меня отличные новости, - добавил он тоном человека, у которого их нет. – Вы, должно быть, ожидали провести неделю или две в тренировочном лагере в Кроцзе, да? Ну, так я рад сообщить вам, что... что война продвигается и... и... и, ладно, вы отправляетесь прямо на фронт.
            Полли услышала один или два вздоха и смешок капрала Страппи.
            - Все должны быть там, - продолжил лейтенант. – И вы тоже, капрал. Ваше время действовать наконец-то пришло!
            - Простите, сэр? – смех оборвался. – На фронт? Но вы же знаете, что я... ну, вы же знаете о моих особых обязанностях...
            - Мне приказано, чтобы все, способные держать оружие, были в строю. Я думаю, вы столько лет ждали этого с особым нетерпением, а?
            Страппи ничего не ответил.
            - Как бы то ни было, - продолжил лейтенант, возясь под мокрым плащом, - у меня есть пакет для вас, сержант Джекрам. Долгожданный, не сомневаюсь.
            - Спасибо, сэр, - Джекрам опасливо принял пакет. – Я вскрою его позже, сэр, - начал он.
            - Напротив, сержант Джекрам! – улыбнулся Блуз. – Ваши последние рекруты должны это видеть, поскольку вы и солдат, и, как говорится, «отец для солдат»! И они должны видеть, как солдат получает заслуженную награду: это почетная демобилизация, сержант! – последние слова Блуз произнес так, будто они были политы кремом и на вершине лежала маленькая вишенка.
            Единственным звуком, не считая, конечно дождь, было медленное шуршание разрываемого пакета.
            - О, - произнес сержант, словно был удивлен. – Отлично. Портрет герцогини. Этот будет восемнадцатым. О, и, ууу, клочок бумаги, на котором написано «медаль». Что ж, похоже, что у нас не осталось даже медалек. О, и приказ о моей демобилизации, с напечатанной собственноручной подписью герцогини! – он перевернул пакет и потряс его над мостовой. – Хотя моего жалованья за три месяца, похоже, нет.
            - Трижды ура сержанту Джекраму! – обратился Блуз, по всей вероятности, к ветру и дождю. – Гип-гип...
            - Но я думал, каждый человек на счету, сэр! – произнес Джекрам.
            - Судя по всем этим отметкам на пакете, он годами ездил за вами, сержант. Вы знаете устав. Это официальный приказ. Боюсь, я не могу отменить его. Сожалею.
            - Но... – начал Джекрам.
            - Подпись герцогини на нем, сержант. Вы собираетесь оспаривать ее? Я сказал, что сожалею. В любом случае, что бы вы делали? Больше не будет никаких вербующих отрядов.
            - Что? Но ведь нам всегда нужны люди, сэр! – запротестовал Джекрам. – И я уже поправился, здоров как бык...
            - Вы единственный, кто возвратился с рекрутами, сержант. Вот в чем все дело.
            - Да, сэр! – после минутного сомнения, Джекрам отдал честь. – Прекрасно, сэр! Я только размещу ребят, сэр! Рад служить, сэр!
            - Могу я задать вопрос? – спросил Маледикт.
            - Ты не можешь обращаться непосредственно к офицеру, рядовой – гаркнул Джекрам.
            - Нет, позвольте ему, сержант, - отозвался лейтенант. – Сейчас... необычные времена настали. Да, солдат?
            - Я правильно расслышал, мы отправимся на войну без тренировки, сэр?
            - О, большинство из вас станет пикенерами*, ха-ха, - нервно отозвался лейтенант. – Не слишком-то многому надо учиться, а? Нужно лишь знать, где какой конец, ха-ха, - он выглядел так, будто хотел умереть.
            - Пикенеры? – озадачено переспросил Маледикт.
            - Ты слышал лейтенанта, рядовой Маледикт, - крикнул сержант.
            - Да, сэр. Спасибо, сэр, - Маледикт встал назад в строй.
            - Есть еще вопросы? – Блуз осмотрел их. – Прекрасно. Мы отплываем на лодке, ровно в полночь. Продолжайте, сержант... пока что. Что же еще... ах, да. Мне нужен будет денщик.
            - Желающие быть денщиком лейтенанта, шаг вперед! Только не ты, рядовой Маледикт!** – выкрикнул сержант.
            Никто не пошевелился.
            - Ну, так что же? – спросил лейтенант.
            - А что такое «денщик», сэр? – подняла руку Полли.
            - Разумный вопрос, - невесело улыбнулся сержант. – Денщик, вроде как, слуга, который заботится об офицере. Подает ему еду, следит, чтобы он опрятно выглядел. Такого рода вещи. Так чтобы ему ничто не мешало исполнять свои обязанности.
            - Игори – отличные шлуги, щержант. – выступил вперед Игорь.
            Используя все чудеса глухоты и плохого зрения, которые иногда доступны и очень нервничающим офицерам, лейтенант не заметил его. Он смотрел прямо на Полли.
            - Ну а ты, рядовой? – спросил он.
            - Рядовой Перкс работал в баре, сэр, - ответил за нее сержант.
            - Прекрасно. Будь в моей комнате в таверне в шесть, рядовой Перкс. Продолжайте, сержант.
            Когда тощая лошаденка потащилась прочь, сержант Джекрам перевел взгляд на отряд. Но в нем не было истинного задора, казалось, что он действует автоматически, раздумывая над чем-то посторонним.
            - Чего стоим тут, строя из себя красавчиков? Внутри вас ждет форма и оружие! Всем экипироваться! Хотите есть – готовьте сами! По двое! Ррррррааазойдись!
            Отряд рванулся к бараку. Но Полли медлила. Капрал Страппи не двинулся с тех пор, как лейтенант оборвал его смешок. Он просто стоял, слепо уставившись в землю.
            - Вы в порядке, капрал? – спросила она.
            - Уйди, Партс, - ответил он низким голосом, который был куда хуже, чем его обычный раздражающий крик. – Просто уйди, ладно?
            Она пожала плечами и пошла за остальными. Но она заметила пар от сырости у ног капрала.
            ___________________
            * Пики служили для защиты от кавалерийской атаки, или же для нападения на пехоту следующим образом: шеренга пикенеров наступает на шеренгу вражеской пехоты и пытается проткнуть их выдвинутыми вперед пиками; затем они обнажают мечи и ведут бой как обычная пехота, в то время как наступает следующая шеренга. Борогравская пика может быть тем «инструментом, что использовали лишь для поднятия свеклы», о котором упоминалось в национальном гимне. (с) Аннотации
            ** По-английски «денщик» звучит как бэтмен. Надеюсь, объяснять больше ничего не надо? (прим. переводчика)
            Внутри царил хаос. Барак оказался просто огромной комнатой, служившей столовой, залом и кухней, за которой были спальные помещения. Крыша протекала, окна были разбиты, и на полу, среди крысиного помета, лежали осенние листья. Не было ни пикетов, ни часовых, ни людей. Лишь кипящий котел над закопченным очагом своим посвистом и бурлением хоть как-то оживлял это место. Где-то, чуть глубже в комнате, было что-то вроде склада квартирмейстера, но большинство полок были пусты. Полли ожидала увидеть какую-нибудь очередь, хоть какой-то порядок, может, даже кого-то, кто бы выдавал одежду.
            На самом же деле, это напомнило ей лавку старьевщика. По крайней мере, было очень похоже, потому как здесь не было ничего нового и мало что можно было бы носить. Отряд потихоньку рассматривал товар. Ну, это можно было бы назвать товаром, если бы хоть кому-нибудь взбрело в голову его покупать.
            - Что это? Один Размер, Никому Не Подходит?
            - На этом мундире кровь! КРОВЬ!
            - Ну, такие пятна не смываются, от них вщегда трудно ишбавитьщя беж...
            - А где нормальное оружие?
            - О нет! Здесь дырка от стрелы!
            - Што? Ничего нет для тролля!
            Невысокий, худой старичок, стоявший за столом, съежился под яростным взглядом Маледикта. На нем была красная куртка с выцветшими погонами капрала. Слева висели медали.
            Вместо одной кисти был крюк. Глаз был закрыт повязкой.
            - Лейтенант сказал, что мы станем пикенерами! – прикрикнул вампир. – Это значит, каждому следует выдать один меч и пику, так? И щит, если вдруг пойдет дождь из стрел, так? И прочный шлем, так?
            - Нет! Ты не можешь говорить со мной таким тоном! – отозвался мужчина. – Видишь эти медали? Я...
            Сверху протянулась рука и подняла его над столом. Карборунд поднес человека к своему лицу и кивнул.
            - Да, я вижу их, мистер, - прогудел он. – И...?
            Рекруты затаили дыхание.
            - Опусти его, Карборунд, - произнесла Полли. – Осторожно.
            - Почему?
            - У него нет ног.
            Тролль сфокусировал взгляд. Затем, с величайшей осторожностью он поставил старого солдата на землю. Две деревянные ноги тихо клацнули об пол.
            - Прасти, - произнес он.
            Человечек оперся о стол и взял в руки костыли.
            - Ничего, - прохрипел он. – Ничего не случилось. Но в следующий раз смотри лучше!
            - Но это же нелепо! – Маледикт повернулся к Полли и махнул рукой на кучу тряпья и покореженного металла. – Этим барахлом нельзя экипировать и трех человек! Здесь даже нет нормальных сапог!
            - Предполагается, что мы должны быть экипированы как следует, - Полли посмотрела на одноглазого. – Мы должны быть лучшей армией в мире. Так нам говорили. И разве мы не побеждаем?
            Человек взглянул на нее. Мысленно она тоже уставилась на саму себя. Она не хотела говорить подобным образом.
            - Так говорят, - несколько отстранено ответил солдат.
            - А в-вы что говорите? – спросил Уоззи, поднимая один из мечей. Тот был весь в пятнах и зазубринах.
            Капрал поднял взгляд на Карборунда, затем перевел его на Маледикта.
            - Я не такой уж д-дурак, знаете ли! - продолжал Уоззи, краснея и дрожа. – И все это барахло - с м-мертвецов!
            - Ну, никогда не стоит терять хорошие сапоги... – начал человек.
            - Мы ведь п-последние, да? Последние р-рекруты!
            Капрал бросил взгляд на дверь, но никто не спешил ему на помощь.
            - Мы останемся здесь на всю ночь, - произнес Маледикт. – Ночь! – повторил он, заставив старого капрала затрястись на костылях. – И кто знает, какое зло проскользнет в сумраке, неся смерть на бесшумных крыльях, в поисках несчастной жертвы, которая...
            - Да, да, я видел твою ленту, - ответил капрал. – Слушайте, я закрываюсь, как только вы уйдете. Я просто смотрю за складом, и все. Это все что я делаю! Мне платят лишь десятую часть, мне, учитывая мою проблему с ногами, и мне не нужны неприятности!
            - И это все, что есть? – спросил Маледикт. – А может, есть что-нибудь... отложенное...
            - Хочешь сказать, что я нечестен? – разгорячился капрал.
            - Скажем, я не отрицаю, что, возможно, это и не так, - отозвался вампир. – Ну же, капрал, ты сказал, что мы последние. Что ты прячешь? Что у тебя?
            Капрал вздохнул и необычайно быстро повернулся к двери.
            - Вам лучше взглянуть, - проговорил он, открывая ее. – Но это никуда не годится...
            Все оказалось гораздо хуже. Они нашли еще несколько нагрудников, но один был рассечен пополам, а другой походил на одну большую вмятину. Щит тоже был разломан надвое. Еще здесь были погнутые мечи и раздавленные шлемы, потрепанные шляпы и разорванные рубахи.
            - Сделал все, что мог, – вздохнул капрал. – Я подправляю, что могу, и стираю вещи, но уголь для кузни не привозили уже несколько недель, а с мечами нельзя ничего сделать без этого. Нового оружия не было уже несколько месяцев, с тех пор, как свалили гномы, а та сталь, что добываем мы – полное дерьмо. - Он поскреб нос. – Я знаю, вы полагаете, будто квартирмейстеры сплошное жулье, и я не буду отрицать, иногда мы и придержим что-нибудь, когда дела идут хорошо, но это барахло? Этим и жук не разживется. - Он снова шмыгнул. – Не платили уже три месяца. Может, десятая часть от ничего все же лучше, чем совсем ничего, но философия мне никогда не давалась.
            - По крайней мере, еды достаточно, - оживился он. – Если вы не против конины, конечно. Лично я предпочитаю крыс, но особой разницы во вкусе нет.
            - Я не могу есть лошадей! – возмутился Шафти.
            - А, значит, ты тоже любишь крыс? – спросил капрал, выводя их в большую комнату.
            - Нет!
            - Ничего, еще привыкнешь. Вы все привыкнете, - злобно ухмыляясь, произнесла десятая часть капрала. – Пробовали поскребень? Нет? Нет ничего лучше котелка поскребени, если голоден. Можно бросать все что угодно. Свинину, говядину, баранину, кролика, курицу, утку... все. Даже крыс, если есть. Солдатская пища. У меня там варится. Можете присоединиться, если хотите.
            Отряд оживился.
            - Жвучит жаманщиво, - отозвался Игорь. – Что там?
            - Просто вода. Это называется «пустая поскребень». Но минут через десять там окажется старая кляча, если вы не найдете чего-нибудь получше. Можно сделать приправу, хотя бы. Кто присматривает за рупертом?
            Они переглянулись.
            - Офицеры, - объяснил капрал. – Их всех зовут Руперт или Родни, или Тристрам, или как-то еще. Еда у них получше. Можно еще попробовать стащить что-нибудь в таверне.
            - Стащить? – переспросила Полли.
            Старик закатил глаз.
            - Да. Стащить. Стащить, стянуть, одолжить, занять, умыкнуть, унести, присвоить, украсть. Вот чему вы должны научитесь, если собираетесь выжить на этой войне. Которую, как говорят, мы выигрываем, конечно же. Всегда помните об этом, - он, не глядя, плюнул в огонь, лишь случайно не попав в котелок. – Мда, и все те парни, что возвращаются рука об руку со Смертью, они, наверно, просто слишком сильно попировали, а? Так просто лишиться руки, если неправильно открываешь бутылку шампанского, да? Вижу, у вас Игорь есть, счастливчики. Хотелось бы, чтоб и у нас был один, когда я воевал. Тогда меня не мучили бы древоточцы.
            - Нам придется воровать еду? – переспросил Маледикт.
            - Нет, вы можете голодать, если вам так больше нравится, - ответил капрал. – Я голодал несколько раз. В этом ничего хорошего. Съел человечью ногу, когда нас засыпало снегом во время Ибблстанской компании, но, все по честному - он съел мою, - он взглянул на их лица. – Ну, нельзя же есть собственную ногу, а? Так ведь наверняка и спятить можно.
            - Вы обменялись ногами? – ужаснулась Полли.
            - Да, я и сержант Хосегерда. Его была идея. Очень практичный человек. Мы продержались неделю, а там и помощь подоспела. Нам действительно полегчало от этого. О, боже, где мои манеры? Добро пожаловать, ребятки, я – капрал Скаллот. Еще меня называют Тричасти, - он протянул крюк.
            - Но это же каннибализм! – воскликнул Тонк, отшатываясь.
            - Нет, вовсе нет, по крайней мере, если вы не едите целого человека, - спокойно ответил Тричасти Скаллот. – Законы войны.
            Все взгляды обратились на кипящий котел.
            - Конина, - произнес Скаллот. – Больше ничего. Я ведь говорил уже. Я бы не стал врать вам, ребятки. Теперь постарайтесь подобрать себе что-нибудь. Как звать-то тебя, каменное существо?
            - Карборунд, - ответил тролль.
            - Там у меня осталось немного угля, и тебя, пожалуй, стоит покрасить в красный цвет, поскольку я еще не видел ни одного тролля, который бы согласился надеть куртку. Остальным же, советую: запасайтесь едой. Набивайте ею рюкзаки. Наполняйте ею кивера. В сапоги наливайте суп. Если кто-то найдет горшочек горчицы, забирайте его – просто удивительно, какие она может творить чудеса. И присматривайте за своими. И держитесь подальше от офицеров, они не безопасны. Вот чему учит армия. Враги не слишком-то жаждут сражаться с вами, потому что они такие же парни, как и вы, и просто надеются вернуться домой целиком. Но именно офицеры хотят, чтобы вас убили, - Скаллот оглядел их. – Вот. Я это сказал. И если среди вас есть политиканы: что ж, мистер, можешь отправляться и рассказывать всем байки, и черт с этим.
            - Что такое политикан? - после минутного смущения спросила Полли.
            - Вроде шпиона, но на нашей стороне, - ответил Маледикт.
            - В точку, - кивнул Скаллот. – Теперь они в каждом батальоне, стучат на своих же. Так они продвигаются по службе, понимаете? Не нужно инакомыслие, а? Или разговорчики о поражениях в битвах, так? Но все это – полная брехня, ведь пехотинцы ворчат постоянно. Ныть – значит быть солдатом, - он вздохнул. – Там вон койки стоят. Подзадники я всегда выбиваю, так что, вряд ли там будет много блох, - он снова оглядел их бесстрастные лица. – Это соломенные матрасы. Ну, идите, разбирайтесь. Я закроюсь, как только вы уйдете. Мы должны выигрывать теперь, раз уж вы в строю, а? Когда Полли вышла на улицу, небо немного прояснилось, и половинка луны заполняла черный мир холодным серебряным светом. Таверна напротив была еще одним дрянным местечком, где солдатам продавали пиво. От нее несло застарелыми помоями еще до того, как девушка открыла дверь. Вывеска облупилась, но ей удалось прочесть название: Мир Вверх Тормашками. Она толкнула дверь. Запах стал еще хуже. Внутри не было ни постояльцев, ни Страппи или Джекрама, но Полли заметила служанку, которая равномерно разметала грязь по полу.
            - Изви... – начала было она, но потом, вспомнив носки, повысила голос и попыталась говорить сердито. – Эй, где лейтенант?
            Служанка взглянула на нее и большим пальцем указала на лестницу. Там была только одна свеча, и Полли постучала в ближайшую дверь.
            - Войдите.
            Она зашла. Лейтенант Блуз стоял посреди комнаты, держа саблю. Полли не была знатоком в подобных вопросах, но она узнала ту стильную, колоритную позу, в которой стоит новичок за секунду до того, как более опытный боец протыкает ему сердце.
            - А, Перкс, кажется? – произнес он, опуская оружие. – Просто, э, разминаюсь.
            - Да, сэр.
            - Там в мешке нужно кое-что постирать. Думаю, здесь этим займутся. Что на ужин?
            - Я узнаю, сэр.
            - А у вас что?
            - Поскребень, сэр, - ответила Полли. – Скорее всего с ко...
            - Тогда принеси мне того же, хорошо? В конце концов, мы на войне, и я должен показать пример людям, - произнес Блуз, с третьей попытки вложив меч в ножны. – Поднимет мораль.
            Полли взглянула на стол. Одна книга, лежавшая поверх других, была раскрыта на пятой странице. Она походила на учебник по фехтованию. Рядом лежали очки с толстыми стеклами.
            - Ты читаешь, Перкс? – спросил Блуз, закрывая книгу.
            Полли колебалась. Но, Оззи до этого не было дела.
            - Немного, сэр, - призналась она.
            - Думаю, все равно придется оставить их, - произнес он. – Возьми одну, если хочешь, - он махнул рукой на книги. Полли прочла заголовки. Искусство Войны. Принципы Битвы. Изучение Боя. Тактика Обороны.
            - Слишком сложно для меня. Все равно, спасибо.
            - Скажи, Перкс, как настроение в строю?
            И он посмотрел на нее с искренним беспокойством. Подбородка у него действительно не было, заметила Полли. Его лицо плавно переходило в шею, не встречая на своем пути практически ничего, но его Адамово яблоко было трудно не заметить. Оно прыгало вверх и вниз по шее точно мячик на резинке.
            Полли была солдатом всего пару дней, но инстинкт уже успел выработаться. И гласил он: ври офицерам.
            - Да, сэр, - произнесла она.
            - Получили все необходимое?
            Все тот же инстинкт взвесил шансы получить что-нибудь еще, кроме того, что уже есть, в случае жалобы.
            - Да, сэр, - сказала она.
            - Конечно, мы не можем не повиноваться приказам, - продолжал Блуз.
            - Не собирался, сэр, - после минутного раздумья ответила Полли.
            - Даже если чувствуем... – начал Блуз, но потом сменил тему. – Разумеется, война – вещь довольно изменчивая, и весь ход битвы может перемениться в любую минуту.
            - Да, сэр, - согласилась Полли, рассматривая лейтенанта. На его носу очки натерли маленькое пятнышко.
            Казалось, он хотел узнать что-то еще.
            - Почему ты пошел в армию, Перкс? – спросил он, ощупывая стол и найдя очки с третьей попытки. На его руках были шерстяные перчатки с обрезанными пальцами.
            - Патриотический долг, сэр! – тут же отозвалась Полли.
            - Ты солгал о своем возрасте?
            - Нет, сэр!
            - Просто патриотический долг?
            Одна ложь быстро тянула за собой и другие. Полли неловко переступила с ноги на ногу.
            - Хотелось бы узнать, что случилось с моим братом Полом, сэр, - ответила она.
            - А, да, - лицо лейтенанта, никогда не представлявшее собой счастливую картинку, вдруг приобрело затравленное выражение.
            - Пол Перкс, сэр, - подсказала Полли.
            - Я, э, не в том положении, чтобы знать все, Перкс, - отозвался Блуз. – Я работал... я отвечал, э, за, э, я участвовал в специальных мероприятиях в штабе, э... разумеется, я не знаю всех солдат, Перкс. Он б... Он старше тебя?
            - Да, сэр. Вступил во Взад-и-Вперед в прошлом году, сэр.
            - А, э, младшие братья у тебя есть?
            - Нет, сэр.
            - А, хорошо. Хотя бы этому можно радоваться, - произнес Блуз. Это было странно. Полли удивленно приподняла бровь.
            - Сэр?
            И вдруг она почувствовала какое-то неприятное движение. Что-то медленно скользило вниз по ее бедру.
            - Что-то не так, Перкс? – спросил лейтенант, заметив выражение ее лица.
            - Нет, сэр! Просто... судорога, сэр! Из-за марша, сэр! – она схватилась руками за одно колено и боком пробралась к двери. – Я пойду и... пойду узнаю насчет вашего ужина, сэр!
            - Да, да, - ответил Блуз, уставившись на ее ногу. – Да... пожалуйста...
            Закрыв дверь, Полли достала носки, подоткнула конец одного из них под ремень, и поспешила на кухню. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять все. Все поддержание гигиены сводилось к ленивым попыткам удержаться от плевка в котел.
            - Мне нужен лук, соль, перец... – начала она.
            Горничная, помешивавшая еду в закоптелом котелке на закоптелом очаге, подняла на нее взгляд, поняла, что к ней обращается мужчина, и поспешно откинула с глаз прядь мокрых волос.
            - Это рагу, сэр, - кивнула она на варево.
            - Этого мне не надо. Только приправы, - ответила Полли. - Для офицера, - добавила она.
            Служанка указала измазанным в саже пальцем на ближайшую дверь и одарила Полли чем-то, по ее мнению, похожим на дерзкую улыбку.
            - Думаю, вы найдете все, что пожелаете, сэр.
            Полли взглянула на две полки, которые по существу и были кладовкой, и взяла пару огромных, величиной с ладонь, луковиц.
            - Можно? – спросил она.
            - О, сэр! – хихикнула служанка. – Надеюсь, вы не из тех грубых солдат, что могут воспользоваться беспомощностью слабой девушки, сэр!
            - Нет, э... нет. Я вовсе не такой.
            - О, - казалось, этот ответ ее не устроил. Служанка склонила голову в другую сторону. – А вы многое ли знаете о девушках? – спросила она.
            - Э... да. Довольно много, - ответила Полли. – Э... очень много, честно.
            - Правда? – служанка придвинулась поближе. От нее пахло потом и немного сажей. Полли подняла луковицы, пытаясь хоть как-то отгородиться от нее.
            - Но я уверена, вы бы хотели узнать еще кое-что, - промурлыкала горничная.
            - А я уверен, кое-чего вы бы знать не хотели! – крикнула Полли, развернулась и убежала прочь.
            Когда она выскочила наружу, ей вслед донесся жалобный голос:
            - Я заканчиваю в восемь! Десять минут спустя капрал Скаллот был сильно впечатлен. Полли казалось, что это случается не часто. Шафти устроил над огнем старый нагрудник, отбил несколько кусков конины настолько, что они стали немного мягче и нежнее, обвалял в муке и теперь поджаривал их. Нарезанный лук шипел рядом.
            - Я всегда варил их, - объявил Скаллот, с интересом следя за ним.
            - Так весь вкус теряется, - ответил Шафти.
            - Эх, парень, тебе бы ни за что не захотелось бы даже пробовать то, что ел я!
            - Прежде всего, все следует жарить, особенно лук, - продолжал Шафти. – Улучшает вкус. И потом, варить надо на медленном огне. Так моя мама говорит. Жарить – быстро, варить – медленно, понимаете? Мясо не слишком-то и ужасно, для конины. Жаль его варить.
            - Удивительно, - отозвался Скаллот. – Если б ты только был с нами в Ибблстане. Сержант, конечно, был хорошим человеком, но, понимаешь, помешался он на ногах...
            - Сюда бы маринад еще, - произнес Шафти, сломанным мечом переворачивая кусок мяса. Он повернулся к Полли. – Там было еще что-нибудь, Озз? Я мог бы приготовить что-нибудь на завтра, если...
            - Я не пойду туда еще раз!
            - А, ты, верно, видел Круглопятую Молли? – улыбаясь, откликнулся капрал Скаллот. – Она многое может сделать для парня, - он опустил половник в кипящую поскребень. В воде виднелись куски серого мяса.
            - Сойдет для руперта, - кивнул он, беря в руку грязную чашку.
            - Ну, он же сказал, что хочет есть то же, что и мы, - отозвалась Полли.
            - Так он из этих, - не смилостивился Скаллот. – Да, некоторые молоденькие используют этот трюк, если читали не те книги. Они пытаются быть друзьями, чтоб их, - он метко плюнул между двумя котлами. – Подождите, пока он попробует, что мы едим.
            - Но у нас-то ведь бифштексы и лук...
            - Но не благодаря таким, как он, - бросил капрал, наливая варево в миску. – Злобениане получают фунт говядины и фунт муки в день, плюс еще сало или масло и полфунта бобов. А иногда и пинту патоки. А у нас лишь черствый конский хлеб и то, что нам удается стащить. Так что он будет есть поскребень.
            - Ни свежих овощей, ни фруктов, - проговорил Шафти. – Довольно строгая диета, капрал.
            - Да, что ж, когда начнутся бои, вы поймете, что запор – это не самое страшное, - ответил Скаллот. Он поднялся, отодвинул какие-то мешки и вытащил из-под них пыльную бутыль.
            - Этого руперту тоже не достанется, - произнес он. – Вытащил из сумки последнего офицера, что останавливался тут, но с вами я поделюсь, потому как вы отличные ребятки. - Oн небрежно отбил горлышко бутылки о край камина. – Правда, это всего лишь херес, но и с него можно напиться.
            - Спасибо, капрал, - Шафти взял бутылку и полил жарящееся мясо.
            - Эй, ты же так всю выпивку растратишь! – вскрикнул Скаллот, хватаясь за нее.
            - Нет, мясо от этого станет только лучше, - ответил Шафти, пытаясь удержать бутыль. – Так... сахар!
            Половина жидкости выплеснулась в огонь, пока они перетягивали бутыль, но вовсе не из-за этого Полли почувствовала, как тонкий металлический прут рассек ее сознание. Она взглянула на других членов отряда, но, казалось, никто не...
            Маледикт подмигнул ей и незаметно кивнул головой на другой конец комнаты. Полли пошла следом за вампиром.
            Маледикт всегда находил что-нибудь, к чему можно прислониться. Он расслабился и, глядя на стропила, произнес:
            - Я еще могу допустить, чтобы мужчина умел готовить. Но чтобы он говорил «сахар», когда ругается? Ты когда-нибудь слышал такое? Вряд ли. Могу поспорить.
            Значит, это ты дал мне носки, подумала Полли. Ты знаешь, кто я, я просто уверена, но знаешь ли ты о Лофти? И, может, Шафти учили быть очень вежливым... но одного взгляда на всезнающую улыбку Маледикта было достаточно, чтобы она отказалась от высказывания подобного варианта. Кроме того, если смотреть на Шафти, зная, что это девчонка, убеждаешься, что так оно и есть. Ни один мужчина не говорит «Сахар!» Трое...
            - И я почти уверен насчет Лофти, - добавил Маледикт.
            - Что ты собираешься делать с... ними? – спросила она.
            - Делать? Зачем мне что-то делать? – переспросил Маледикт. – Я вампир, который официально притворяется не быть таковым, так? Я буду последним, кто решит заявить, будто играть нужно с тем, что есть на руках. Так что, удачи... ему. Но потом ты отведи его в сторонку и поговори чуток. Знаешь... как парень с парнем.
            Полли кивнула. Была ли в этом капля понимания?
            - Лучше пойду, отнесу лейтенанту его поскребень, - произнесла она. – И... дьявол, я забыл про его стирку.
            - А, не беспокойся, старик, - слегка улыбнулся Маледикт. – Учитывая, как все складывается, Игорь, должно быть, переодетая прачка.
            Белье Полли все же выстирала сама. Она не была уверена, что ей удастся ускользнуть от Молли еще раз, да и стирать было не так уж и много. Она развесила вещи перед пылающим очагом.
            Конина получилась на удивление вкусной, но гораздо больше поразила ее реакция Блуза на поскребень. Он сидел за своим столом в парадной форме – надевать особый костюм, чтобы поесть в одиночестве, это для Полли было в новинку – и смаковал каждый кусочек, и потом отправил ее за добавкой. Мясо было абсолютно белым, а на поверхности плавала пена. Отряд долго гадал, какую же жизнь вел офицер, чтобы поскребень пришлась ему по вкусу.
            - Почти ничего не знаю о нем, - говорил Скаллот. – Он здесь всего пару недель. Слышал, будто привез с собой целый воз книг. По мне, так вылитый руперт. Они все стояли где-то за дверью, когда раздавали подбородки. Сержант, который был здесь, говорил, что он даже и не солдат вовсе, а просто какой-то идиот из штаба, что разбирается в числах.
            - Великолепно, - отозвался Маледикт, варивший у огня свой кофе. Маленький приборчик журчал и шипел.
            - Кажется, он совсем не видит без своих очков, - добавила Полли. – Но он очень, э, вежлив.
            - Значит, не слишком долго в рупертах. Они обычно говорят «Эй там! Ты! Черт бы тебя побрал, пфа пфа пфа!» Хотя я знавал вашего сержанта, старика Джекрама. Он бывал везде, эт точно. Все знают старого Джекрама. Он тоже был в снегах Ибблстана.
            - Сколько же людей он съел? – ко всеобщему веселью спросил Маледикт. Ужин удался, да и хереса осталось на стаканчик каждому.
            - Ну, скажем, я слышал, будто бы на равнины он спустился не таким худым, как был.
            - А капрал Страппи? – спросила Полли.
            - О нем вообще не слышал, - отозвался Скаллот. - Ворчливый маленький засранец. Политикан, наверняка. Почему он смылся, оставив вас здесь? Получил тепленькую кроватку в таверне, а?
            - Надеюсь, он не ст-танет нашим сержантом, - промямлил Уоззи.
            - Он? С чего вдруг? – не понял Скаллот.
            Полли пересказала все, что произошло. К ее удивлению, Скаллот рассмеялся.
            - Они снова пытаются избавиться от него, а? Смех, да и только! Понадобится больше, чем кучка гавейнов и родни, чтоб вышибить Джекрама из его собственной армии, помяните мое слово. Он дважды представал перед трибуналом. И оба раза его оправдывали. И знаете, он однажды спас жизнь генералу Фроку. Был везде, у каждого ему есть свои должки, знает больше шишек, чем я, а я знаю нескольких и не из последних, помяните мое слово. И если он решит идти завтра с вами, он пойдет, и никакой худосочный руперт его не остановит.
            - Так почему же подобный человек занимался вербовкой? – резко спросил Маледикт.
            - Его тяжело ранили в ногу в Злобении, и даже когда рана начала гноиться, он не подпускал к себе ни одного хирурга, умник, - парировал Скаллот. – Он сам вычистил ее личинками мух и медом, потом выпил пинту бренди и сам зашил рану, и потом с неделю валялся в горячке. Но генерал, я слышал, пришел к нему, когда тот был слишком слаб, чтобы протестовать, и сказал, что он на год станет вербовщиком, и никаких возражений. Но даже сам Фрок не осмелился бы отдать ему эти бумажки, только не после того, как Джекрам тащил его на своем горбу все четырнадцать миль по вражеской территории...
            Дверь распахнулась, и в комнату, заложив руки за пояс, вошел Джекрам.
            - Оставим приветствия, парни, - сказал он, когда они виновато повернулись к нему. – Здорово, Тричасти. Приятно видеть почти всего тебя, старый ты ловкач. А где капрал Страппи?
            - Не видели его весь вечер, сержант, - ответил Маледикт.
            - А он разве не пошел сюда с вами?
            - Нет, сержант. Думали, что он с вами.
            Ни один мускул не дрогнул на лице Джекрама.
            - Ясно, - проговорил он. – Что ж, вы слышали, что сказал лейтенант. Лодка уходит в полночь. Мы должны быть у Нека в среду к утру. Попытайтесь поспать, если удастся. Завтра будет долгий день, если вам повезет.
            И он повернулся и ушел прочь. Снаружи завывал ветер, но но, как только закрылась дверь, он тут же замолк. Мы будем у Нека, заметила Полли. Отлично, Тричасти.
            - Капрал исчез? – спросил Скаллот. – Это что-то новое. Обычно недосчитываются рекрута. Ну что ж, мальчики, вы слышали сержанта. На горшок и в люльку. Уборная была грубоватой. Полли улучила момент, когда они с Шафти оказались наедине. Она долго ломала голову, как получше начать этот разговор, но одного взгляда оказалось вполне достаточно.
            - Я прокололась, когда вызвалась готовить обед? – пробормотала Шафти, уставившись на поросшую мхом раковину.
            - Для начала, - кивнула Полли.
            - Но ведь многие мужчины готовят, ты же знаешь! – горячо ответила Шафти.
            - Да, но только не солдаты, и не с таким рвением. И они не готовят маринады.
            - Ты сказал кому-нибудь? – краснея, пробормотала Шафти.
            - Нет, - ответила Полли. Это, по крайней мере, было истинной правдой. – Слушай, у тебя, правда, получалось, по крайней мере, до «сахара».
            - Да, да, знаю, - прошептала Шафти. – Я могу рыгать, и ходить по-идиотски, и даже ковырять в носу, но я просто не могу ругаться так, как вы, парни!
            Мы, парни, подумала Полли. О, боже.
            - Мы – грубая и распутная солдатня. Так что, боюсь, подойдет черт или дьявол, - проговорила она. – Э... а зачем это тебе?
            Шафти уставилась на сырую каменную раковину, будто бы этот странный зеленый мох и вправду был интересен, и что-то пробормотала.
            - Прости, что? – переспросила Полли.
            - Хочу найти своего мужа, - чуть громче повторила Шафти.
            - О, боже. И как долго вы женаты? – не задумываясь, брякнула Полли.
            - ...еще не женаты... – голосок Шафти был не громче муравьиного писка.
            Полли взглянула на полноватую Шафти. О, боже. О боже. Она попыталась говорить как можно более убедительно.
            - А может, тебе лучше...
            - Не говори, что я должна отправиться домой! – воскликнула Шафти, наступая на нее. – Дома мне светит лишь бесчестье! Я не отправлюсь туда! Я буду воевать, и я найду его! И никто меня не отговорит, Оззи! Никто! Так уже было! И все закончилось хорошо! И даже песня есть!
            - Ах, это, - пробормотала Полли. – Да. Я знаю. - Менестрелей надо отстреливать. – Но я собирался сказать, что вот это может помочь... – И она достала из рюкзака свернутые шерстяные носки. Это было опасно, она знала, но теперь она чувствовала ответственность за тех, чья странная прихоть не была распланирована до конца.
            Возвращаясь, она заметила, как Уоззи повесил на крюк, торчащий из осыпающейся стены, портрет герцогини. Он украдкой огляделся и, не заметив в тенях двери Полли, присел перед картиной в быстром реверансе. Реверанс, не поклон.
            Полли нахмурилась. Четверо. Теперь ее это почти не удивило. А ведь у нее осталась только одна пара чистых носок. Если так и будет продолжаться, то скоро армия станет босоногой. Полли могла узнавать время по огню. Просто понимаешь, как долго горит огонь, и все. Дрова посерели, и под огнем виднелся пепел. Уже больше одиннадцати, решила она.
            Казалось, спать никто не собирался. Она поднялась, пролежав час или два на скрипучем соломенном матрасе, уставившись в темноту и прислушиваясь к тому, что двигалось под ней; она могла бы и дальше лежать так, но, ей казалось, что-то в соломе пытается спихнуть с дороги ее ногу. Кроме того, сухих одеял не было. В бараке были одеяла, но Тричасти советовал не брать их, если им не хотелось бы заполучить, как он выразился, «тот Зуд».
            Капрал оставил зажженную свечу. Полли снова перечитала письмо Пола и еще раз просмотрела клочок бумаги, что она подобрала на грязной дороге. От слов остались лишь кусочки, и она не была уверена во многих из них, но ни одно ей не нравилось. «Вторж» звучало хуже всех.
            А потом оказалось, что есть и третий листок. Она ничего не понимала. Должно быть, это вышло случайно. Она стирала вещи Блуза и, конечно же, нужно всегда проверять карманы, прежде чем стирать, потому как любой, кто хоть раз пытался развернуть мокрый, обесцвеченный свиточек, который когда-то был банкнотой, ни за что не решит повторить это. А там был этот сложенный листок бумаги. Разумеется, она не должна была открывать его, а, открыв, не должна была читать. Но некоторые вещи просто делаешь.
            Это было письмо. Наверное, Блуз положил его в карман, а потом забыл вытащить, переодевая рубаху. Она вовсе не должна была читать его, но все же прочла при свече.
           
            Моя дорогая Эммелин,
           
            Слава и Удача ждут! После всего лишь восьми лет службы младшим лейтенантом, меня уже повысили и дали командовать отрядом! Конечно, это значит, что в Ведомстве Одеял, Кроватей и Лошадиного Корма генерал-адъютанта не останется офицера, но я объяснил принципы своей новой картотеки капралу Дреббу, а он, я уверен, все отлично понял.
           
            Ты понимаешь, я не могу вдаваться в подробности, но, надеюсь, это замечательная перспектива, и вскоре собираюсь встретиться «с Врагом». И осмелюсь заверить, что гордое имя Блузов войдет в военную историю. А я тем временем оттачиваю свое фехтование, и все, определенно, «улыбается» мне. Конечно, повышение означает прибавку лишь в один Шиллинг «perDiem» и Три Пенса на корм. Недавно я приобрел «боевого коня» у мистера «Честного» Джека Слэйкера, очень занимательного джентльмена, хотя, боюсь, его слова о моем «мастерстве» держаться в седле слишком преувеличены. Как бы то ни было, я, наконец, «продвигаюсь вверх», и, если Рок улыбнется мне, то совсем скоро наступит день, когда я
           
            К счастью, больше ничего не было. Немного подумав, Полли осторожно намочила письмо, быстро высушила его над гаснущим огнем и положила в карман выстиранной рубахи. Блуз, возможно, и отчитает ее за то, что она не вынула его перед стиркой, но в этом она сильно сомневалась.
            Одеяльный лавочник с новой картотекой. Восемь лет в младших лейтенантах, на войне, где продвижение по службе может идти довольно быстро. Человек, ставящий кавычки вокруг любого слова или фразы, что, по его мнению, звучит хотя бы слегка «экстравагантно». Оттачивающий свое «фехтование». И настолько недальновидный, что умудрился купить лошадь у Джека Слэйкера, который бывал на всех лошадиных ярмарках и продавал настолько древних кляч, что они отбрасывали копыта прежде, чем покупатель добирался до дома.
            Наш командир.
            Они проигрывали войну. Все это знают, но никто не хочет признавать. Будто бы, если слова не произносятся вслух, то ничего и не происходит. Они проигрывают войну, и их отряд, нетренированный и неиспытанный, расхаживающий в сапогах мертвецов, лишь ускорит поражение. Да половина из них – девчонки! Из-за какой-то дурацкой песенки Шафти отправилась на войну, чтобы найти отца своего будущего ребенка, а для девушки это слишком отчаянный шаг даже в мирное время. А Лофти тащится за своим парнем, и, наверное, это романтично, по крайней мере, первые пять минут боя. А она...
            ... ну, да. Она тоже слышала ту песню. И что? Пол был ее братом. Она всегда приглядывала за ним, даже когда была совсем еще маленькой. Мать всегда была занята, в «Герцогине» все всегда были заняты, и Полли стала старшей сестрой для брата, который сам был старше ее на пятнадцать месяцев. Она учила его сморкаться, учила его буквам, находила его, когда злые мальчишки оставляли его одного в лесу. Присматривать за Полом было ее обязанностью, которая потом вошла в привычку.
            И потом... ну, это была не единственная причина. Когда умрет ее отец, «Герцогиня» больше не будет принадлежать ее семье, если не будет наследников мужского пола. Таков был закон, простой и понятный. Закон Нуггана гласит, что мужчина может наследовать «Вещи Мужчин» – землю, здания, деньги и всех домашних животных, кроме кошек. Женщины же наследовали «Вещи Женщин», в основном это были мелкие ювелирные украшения и прялки, которые передавались от матери к дочери. Они совершенно точно не могли наследовать известные таверны.
            Поэтому «Герцогиня» перейдет к Полу, если он жив, или же, если он мертв, допустим переход прав собственности мужу Полли, если она выйдет замуж. Но поскольку в этом она не видела никакой перспективы, то ей нужен брат. Пол может с удовольствием таскать бочки хоть всю свою жизнь; она же будет управлять «Герцогиней». Но если она останется одна, будет женщиной без мужчины, то лучшее, на что она могла надеяться, так это возможность жить там, когда дела перейдут к кузену Влопо, а он ведь пьяница.
            Конечно, это не было Причиной. Разумеется, нет. Это была лишь маленькая причина, только и всего. А просто Причиной был Пол. Она всегда находила его и приводила домой.
            Она осмотрела свой кивер. Здесь были шлемы, но поскольку во всех были дыры от стрел или еще чего похуже, все безмолвно взяли более мягкие шляпы. Если уж все равно умирать, так хоть без головной боли. На кокарде был яркий полковой знак в виде пылающего сыра. Может, когда-нибудь она pазузнает об этом. Полли надела кивер, взяла рюкзак и маленькую сумку с высохшей одеждой и вышла в ночь. Облака вновь вернулись и скрыли луну. Проходя через площадь, она успела насквозь промокнуть; дождь лил по горизонтали.
            Она толкнула дверь таверны и в мерцании одинокой свечи увидела... хаос. Шкафы были распахнуты, а на полу валялась одежда. По лестнице, держа в одной руке саблю, а в другой светильник, спускался Джекрам.
            - А, это ты, Перкс, - произнес он. – Они обчистили все и смылись. Даже Молли. Я слышал, как они уходили. Должно быть, с тележкой. Что ты здесь делаешь?
            - Я денщик, сэр, - ответила Полли, выжимая шляпу.
            - А, да. Верно. Иди, подними его. Он храпит, точно лесопилка. Надеюсь, лодка еще не ушла.
            - Почему они смы... уехали, сержант? – спросила Полли и подумала: Сахар! Я ведь тоже не могу ругаться! Но сержант, казалось, ничего не заметил.
            Он одарил ее тем, что называют «старомодным взглядом»; подобным образом могли смотреть динозавры.
            - Должно быть, до них дошли какие-нибудь слухи, - произнес он. – Конечно, мы выигрываем войну, ты же знаешь.
            - А. О. И, подозреваю, никто вовсе и не собирается вторгаться в страну, - с величайшей осторожностью ответила Полли.
            - Разумеется. Смешно даже слушать, как эти вероломные дьяволята утверждают, что огромная армия может вот так вот запросто пронестись по стране в любой день.
            - Э... капрала Страппи так нигде и нет, сержант?
            - Нет, но я еще не проверил под каждым камушком... шшшш!
            Полли застыла и постаралась прислушаться. Снаружи доносился стук копыт и, приближаясь, он превращался из глухих ударов в звон подков на мостовой.
            - Патруль, - прошептал Джекрам, опуская светильник на стойку бара. – Шесть или семь всадников.
            - Наши?
            - Чертовски сомневаюсь.
            Цоканье замедлилось и окончательно замолкло.
            - Задержи их, - сказал Джекрам, опуская щеколду на двери. Он повернулся и пошел к черному входу.
            - Что? Как? – зашептала Полли. – Сержант?
            Джекрам исчез. За дверью послышался шепот, затем раздался стук.
            Она скинула куртку. Сдернула с головы шлем и кинула за стойку бара. Теперь она хотя бы не была солдатом. И когда дверь затряслась, она заметила на полу что-то белое. Соблазн был велик...
            Со второго удара дверь распахнулась, но солдаты вошли не сразу. Лежа за стойкой бара и пытаясь надеть юбку поверх подвернутых штанов, Полли прислушивалась к звукам. Насколько она могла понять из шелестов и глухих ударов, любой, кто бы ни устроил засаду в дверях, сожалел бы об этом, но очень недолго. Она попыталась сосчитать пришельцев; казалось, их, по крайней мере, трое. В напряженной тишине звук нормального голоса показался просто оглушающим.
            - Мы слышали, как опускалась задвижка. Значит, вы где-то здесь. Давайте облегчим друг другу жизнь. Нам не слишком хотелось бы искать вас.
            Мне тоже, подумала Полли. Я не солдат! Уходите! А потом появилась другая мысль: Как это ты не солдат? Ты взяла шиллинг и поцеловала герцогиню, так ведь? И вдруг ее схватила чья-то рука. По крайней мере, ей не пришлось ничего делать самой.
            - Нет! Пожалуйста, сэр! Не бейте меня! Я просто напугалась! Прошу вас!
            Но где-то внутри нее какая-то... носко-вость стыдилась и хотела устроить взбучку.
            - Черт, а ты что такое? – спросил кавалерист, вытаскивая ее наверх и осматривая так, будто бы она была экспонатом какого-нибудь музея.
            - Полли, сэр! Официантка, сэр! Они уехали и оставили меня!
            - Потише, девчонка!
            Полли кивнула. Меньше всего ей было нужно, чтобы Блуз бежал вниз по лестнице с саблей в одной руке и Фехтованием для Начинающих в другой.
            - Да, сэр, - пискнула она.
            - Значит, официантка, да? Тогда налей-ка три пинты того, что вы называете своим лучшим пивом.
            Остальное пошло на автопилоте. Она видела кружки под стойкой, а бочки были прямо за ней. Пиво было кислым но, вероятно, не смогло бы растворить и пенни.
            Пока она разливала его по кружкам, кавалерист рассматривал ее.
            - А что с твоими волосами? – спросил он.
            Полли была к этому готова.
            - Они отстригли их, сэр! Потому что я улыбнулась злобенианскому солдату, сэр!
            - Здесь?
            - В Дроке, сэр. - Этот город был у самой границы. – И мама сказала, что я опозорила семью, и меня отослали сюда, сэр!
            Ее руки тряслись, когда она, слегка волнуясь, ставила кружки на стол. Слегка... но тем не менее. Ты действуешь, как девчонка, подумала она. Так держать!
            Теперь она могла pacсмотреть пришельцев. На них была темно-синяя униформа, высокие сапоги и тяжелые кавалерийские шлемы. Один из них стоял у закрытого окна, двое других смотрели на нее. У одного были нашивки сержанта и выражение величайшего подозрения на лице. Тот, кто схватил ее, был капитаном.
            - Пиво ужасно, девка, - сказал он, принюхиваясь к кружке.
            - Да, сэр, я знаю, сэр, - затараторила Полли. – Они никогда не слушали меня, сэр, и говорили, что в такую погоду нужно накрывать бочки влажными простынями, сэр, а Молли никогда не чистила кран, и...
            - В городе никого нет, ты знаешь?
            - Они все сбежали, сэр, - искренне призналась Полли. – Будет вторжение, сэр. Все так говорят. Они боятся вас, сэр.
            - Но не ты, а? – спросил сержант.
            - Как тебя зовут, девчонка, что улыбается злобенианским солдатам? – улыбнулся капитан.
            - Полли, сэр, - ответила она. Ее рука наконец нащупала то, что искала под стойкой бара. Друг бармена. Всегда найдется.
            - А ты боишься меня, Полли? – спросил капитан. Солдат, стоявший у окна, засмеялся.
            У капитана были шикарные ухоженные усы, навощенные на концах, и сам он был шести футов росту. Его улыбка тоже была довольно милой, что несколько исправлял его шрам. Один глаз был закрыт кружком стекла. Ее рука ухватилась за спрятанную дубинку.
            - Нет, сэр, - ответила она, смотря в один глаз и одно стеклышко. – Э... а зачем это стеклышко, сэр?
            - Это монокль, - объяснил капитан. – Чтобы лучше тебя видеть, и я этому безмерно благодарен. Я всегда говорил, что если бы их у меня было два, то я мог бы сделать себе очки.
            Сержант покорно рассмеялся. На лице Полли не дрогнул ни единый мускул.
            - А ты мне расскажешь, где рекруты? – спросил капитан.
            Она постаралась не изменить выражение лица.
            - Нет.
            Капитан улыбнулся. У него были хорошие зубы, но теперь в его глазах не было и капли тепла.
            - Ты не в том положении, чтобы отказываться, - произнес он. – Уверяю, мы их не тронем.
            Издали раздался крик.
            - Сильно, - добавил сержант с гораздо большим удовлетворением, чем было нужно. Раздался еще один крик. Капитан кивнул человеку у двери, и тот выскользнул наружу. Полли достала из-под бара кивер и надела его на голову.
            - Один из них дал тебе свою шапку, а? – улыбнулся сержант, его зубы даже и сравнивать нельзя было с офицерскими. – Что ж, мне нравятся девушки, которые улыбаются солдатам...
            Дубинка ударила его по голове. Она была из старого терна, и человек упал, как подкошенный. Капитан отодвинулся, когда она встала перед ним, приготовив дубинку для нового удара. Но он не вытащил меч, и он засмеялся.
            - Ну-ну, девочка, если ты хочешь... – он поймал ее руку, подтащил к себе, все еще смеясь, и почти безмолвно сложился пополам, когда ее колено встретилось с его пахом. Спасибо, Липкий. Пока он падал, она отступила назад и со звоном опустила дубинку на его шлем.
            Ее трясло. Ей было плохо. Желудок превратился в маленький пылающий комок. Но что еще она могла сделать? Она, что, должна была подумать: Мы встретили врага, и он довольно мил? Кроме того, милым он не был. Он был самодовольным.
            Она вытащила саблю из ножен и выскользнула наружу. Дождь все еще шел, а от реки подбирался туман. С полдюжины лошадей стояли снаружи, но не были привязаны. Рядом с ними стоял солдат. Едва различимо в шуме дождя он что-то нашептывал одной из лошадей, пытаясь успокоить ее. Лучше бы она этого не слышала. Ну, она же взяла шиллинг. Полли подняла дубину.
            Она сделал всего шаг, как вдруг из тумана между ней и человеком что-то поднялось. Лошади взволновано переступались. Человек повернулся, тень двинулась, человек упал...
            - О, - прошептала Полли.
            - Оззи? – произнесла повернувшаяся тень. – Это я, Маледикт. Сержант прислал меня тебе на помощь.
            - Этот чертов Джекрам оставил меня среди вооруженных людей! – прошипела она.
            - И?
            - Ну, я... уложил двоих, - ответила она, понимая, что это подпортило ее репутацию жертвы. – Еще один ушел.
            - Кажется, мы взяли его, - произнес Маледикт. – Ну, я говорю «взяли»... Тонк почти убила его. Вот это девчонка с, как я говорю, полным набором, - он повернулся. – Так, посмотрим... семь лошадей, семь людей. Мда.
            - Тонк? – переспросила Полли.
            - А, да. Ты ее не вычислил? Она чуть ли не спятила, когда напали на Лофти. А теперь давай посмотрим на твоих джентльменов, а? – И Маледикт направился к таверне.
            - Но Лофти и Тонк... – начала Полли, пытаясь поспеть за ним. – То есть, они ведут себя как... Я думал, что она его девушка... но я думал, что Тонк... То есть, я знаю, что Лофти де...
            Даже, когда Маледикт улыбался в темноте, его зубы сверкали.
            - Мир и правда открывает все новые тайны тебе, а, Оззи? Каждый день что-то новое. Теперь - переодевание.
            - Что?
            - Ты в юбке, Оззи, - произнес Маледикт, заходя в бар. Полли виновато посмотрела на нее и начала ее стягивать, но потом опомнилась: погоди-ка...
            Сержант висел поперек барной стойки. Капитан стонал на полу.
            - Добрый вечер, джентльмены! – произнес вампир. – Прошу вас, чуточку внимания. Я исправившийся вампир, что по сути своей означает, что я – комок подавленных инстинктов, держащихся вместе на слюне и кофе. Будет совсем не верно утверждать, что жестокая резня меня не устраивает. Наоборот, меня не устраивает отсутствие возможности разорвать ваши глотки. Так что прошу вас, не усугубляйте это.
            Сержант отодвинулся от стойки и, не целясь, замахнулся на Маледикта. Тот легко уклонился и ответным ударом сбил человека с ног.
            - Капитан выглядит плохо, - произнес вампир. – Что он пытался сделать с тобой, малыш?
            - Ухаживать, - ответила Полли, не сводя с него глаз.
            - А.
             Маледикт осторожно постучал в дверь барака. Она чуть приоткрылась, а потом распахнулась полностью. Карборунд опустил дубину. Безмолвно Полли и Маледикт затащили внутрь двух кавалеристов. Сержант Джекрам сидел на стуле у самого огня и потягивал из кружки пиво.
            - Отлично, ребятки, - проговорил он. – Пристройте их с остальными, - он махнул кружкой в сторону другой стены, где четверо других солдат угрюмо ежились под надзором Тонка. Они были скованы друг с другом. Последний солдат лежал на столе, и над ним возился Игорь.
            - Ну, как он там, рядовой? – спросил Джекрам.
            - Вще будет в порядке, щершант, - отозвался Игорь. – Вщегда выглядит хуже, чем ешть на шамом деле. Но пока мы не окажемся на поле битвы, у меня не будет ничего нового.
            - Может есть пара ног для Тричасти? – спросил Джекрам.
            - Нет уж, сержант, этого не надо, - спокойно произнес Скаллот, сидевший с другой стороны. – Просто оставьте мне их лошадей и седла. А парни могут забрать их сабли.
            - Они искали нас, сержант, - проговорила Полли. – А мы всего лишь кучка нетренированных рекрутов, и они искали нас. Меня же могли убить, сержант!
            - Нет, я узнаю талант в человеке, когда вижу его, - парировал Джекрам. – Отлично сработано, парень. Клянусь, очень сложно не попасть в огромного верзилу во вражеском обмундировании. Кроме того, надо было разбудить остальных. Это – стратегическое мышление, так-то.
            - Но если бы я не... – Полли колебалась. – Если бы я их не одурачил, они могли бы убить лейтенанта!
            - Вот видишь? Во всем можно найти свои плюсы, вне зависимости от того, с какой стороны смотреть, - ответил Скаллот.
            Сержант поднялся, вытер ладонью рот и подтянул ремень. Он подошел к капитану, наклонился и приподнял его за куртку.
            - Почему вы искали этих ребят, сэр? – вопросил он.
            Капитан открыл глаза и сфокусировался на толстяке.
            - Я офицер и джентльмен, сержант, - пробормотал он. – И существуют правила.
            - Здесь не слишком-то много джентльменов, сэр, - ответил сержант.
            - Чертовски верно, - прошептал Маледикт. Полли, будто опьяневшей от облегчения и покинувшего ее напряжения, пришлось прикрыть рот рукой, чтобы перестать хихикать.
            - Ах, да. Правила. Военнопленные и так далее, - продолжал Джекрам. – Это значит, что вы и есть должны то же, что и мы, бедолаги. Значит, вы не собираетесь со мной разговаривать?
            - Я... капитан Хоренц из Первой Тяжелой Кавалерийской. Более я ничего не скажу. - И что-то из того, как он это произнес, ткнулось в мозг Полли. Он лжет.
            Джекрам с минуту смотрел на него, а потом произнес:
            - Что ж, тогда... похоже, что здесь у нас сволоч-изм, что, мои юные Сырокрады, является препятствием на пути прогресса. Я предлагал решить все разумно! – Oн отпустил куртку, и капитан упал на пол.
            Сержант Джекрам снял шляпу. Потом он снял куртку, оставшись в запятнанной рубашке и красных подтяжках. Он все еще выглядел почти как шар; складки кожи спускались от шеи и вниз, к тропикам. Ремень, вероятно, был всего лишь данью традициям, подумала Полли.
            Он развязал шнурок, что висел на его шее. Тот был пропущен через дырочку в потускневшей монетке.
            - Капрал Скаллот! - обратился он.
            - Да, сержант! – Скаллот отдал честь.
            - Ты засвидетельствуешь, что я отрекаюсь от всех своих регалий и передаю тебе свой официальный шиллинг, что означает - поскольку последний раз я завербовывался на двенадцать лет, а было это шестнадцать лет назад – что я теперь законно являюсь чертовым гражданским!
            - Да, мистер Джекрам, - бодро отозвался Скаллот. При звуке этого имени головы некоторых пленных вздернулись.
            - А посему, раз уж вы, капитан, вторглись в мою страну под покровом ночи, а я – всего лишь скромный гражданский, я думаю, никакие правила не помешают мне выбить из вас семь сортов дерьма, до тех пор, пока вы не скажете мне, зачем пришли сюда и когда прибывают остальные. А это займет очень много времени, потому как пока что мне известны лишь пять, - он закатал рукава, снова поднял капитана и замахнулся кулаком...
            - Мы просто должны были взять рекрутов под стражу, - произнес голос. – Мы и не собирались бить их! А теперь отпусти его, Джекрам, черт бы тебя побрал! У него чай все еще звездочки в глазах мелькают!
            Это был сержант из таверны. Полли всмотрелась в остальных. Даже учитывая Карборунда и Маледикта, следящих за ними, и злобного взгляда Тонк, было вполне ясно, что первый же удар, обрушившийся на капитана, начнет бунт. И Полли подумала: а они ведь защищают его...
            Джекрам тоже понял это.
            - А, теперь мы разговариваем. - Oн аккуратно опустил капитана вниз, но все еще придерживал его за куртку. – Твои люди хорошо говорят за тебя, капитан.
            - Это потому, что мы не рабы, чертов свеклоед, - прорычал один из солдат.
            - Рабы? Все мои парни завербовались по собственному желанию, брюквоголовый.
            - Может, так они и думали, - отозвался сержант. – Вы просто наврали им. Врали годами. Они все умрут из-за вашей дурацкой лжи! Лжи и вашей поношенной, прогнившей, лживой старой шлюхи, герцогини!
            - Рядовой Гум, стоять на месте! Это приказ! На месте, я сказал! Рядовой Маледикт, забери меч у рядового Гума! Это еще один приказ! Сержант, прикажи своим людям медленно отойти! Медленно! Сей же час! Клянусь, я не жестокий человек, но любой, любой, кто не подчинится мне, черт возьми, будет возиться со сломанными ребрами!
            Джекрам выдал все это одним долгим взрывом звуков, не сводя глаз с капитана.
            Реакция, приказ и мертвая тишина заняли лишь несколько секунд. Полли смотрела на немую сцену, мышцы ее расслабились.
            Злобениане успокаивались. Карборунд осторожно опускал поднятую дубину. Маледикт держал Уоззи над землей, вырвав меч из ее рук; должно быть, только вампир мог опередить Уоззи, когда она напала на пленников.
            - Взять под стражу, - тихо проговорил Джекрам. – Забавное слово. Только посмотрите на этих ребят, а? Безусые юнцы, ну, кроме тролля, но лишайник не считается. Совсем еще молокососы. Что такого опасного в этой кучке безвредных фермерских мальчишек, что могло бы заинтересовать таких прекрасных кавалеристов, как вы?
            - Кто-нибудь может подержать ждещь палечъ, чтобы я мог жавяжать ужелок? – окликнул Игорь от импровизированного операционного стола. – Я почти жакончил.
            - Безвредных? – воскликнул сержант, не отрывая взгляда от сопротивляющейся Уоззи. – Да они же просто чертовы безумцы!
            - Я буду разговаривать только с вашим офицером, черт подери, - произнес капитан, чей взгляд теперь был чуть более сфокусированным. – У вас ведь есть офицер, а?
            - Да, кажется, был где-то, - ответил Джекрам. – Перкс, сходи за рупертом, хорошо? И лучше для начала сними это платье. Никогда не знаешь, что взбредет им в голову. - Oн осторожно опустил капитана на скамью и выпрямился.
            - Карборунд, Маледикт, можете отрубить что-нибудь у любого двинувшегося пленника, и любого, кто попытается напасть на них! – приказал он. – Так, что еще... а, да. Тричасти Скаллот, я хочу завербоваться в вашу прекрасную армию, где открывается столько возможностей для молодого человека, желающего проявить себя.
            - Вы служили раньше? – ухмыляясь, спросил Скаллот.
            - Сорок лет сражений с любым чертом, какой бы ни сыскался в ста милях вокруг Борогравии, капрал.
            - Особые навыки?
            - Оставаться в живых, капрал.
            - Тогда позвольте мне вручить вам один шиллинг и немедленное повышение в чин сержанта. - Скаллот протянул ему куртку и шиллинг. – Облобызаешь герцогинюшку?
            - Не в этой жизни, - отозвался Джекрам, одеваясь. – Вот. Все разумно, складно и законно. Иди, Перкс, я отдал тебе приказ.
            Блуз храпел. Его свеча полностью сгорела. На одеяле лежала открытая книга. Полли осторожно вытащила ее из-под его пальцев. На потускневшей обложке заголовок был почти не виден. Тактикус: Кампании.
            - Сэр? – шепнула она.
            Блуз открыл глаза, увидел ее, а потом отвернулся и отчаянно зашарил по кровати.
            - Вот они, сэр/ - Полли протянула ему очки.
            - А, Перкс, благодарю, - ответил лейтенант, садясь в кровати. – Уже полночь?
            - Немного позже, сэр.
            - О боже! Мы должны поторопиться! Скорее, подай мои брюки! Люди хорошо спали?
            - Нас атаковали злобениане, сэр. Первый Тяжелый Кавалерийский. Мы взяли их в плен, сэр. Раненых нет, сэр.
            ...потому что они не собирались нападать на нас. Они хотели взять нас живыми. И натолкнулись на Карборунда и Маледикта и... меня.
            Было сложно, очень сложно заставить себя ударить этой дубиной. Но, сделав что-то однажды, в другой раз становилось легче. А потом она смутилась из-за того, что ее застукали в юбке, хотя бриджи все еще были на ней. Она превращалась из мальчишки в девчонку просто усилием мысли, и это было так... просто. Нужно время, чтобы обдумать это. И много чего еще. Но она подозревала, что как раз времени у нее будет меньше всего.
            Блуз все еще сидел, так и не надев до конца штаны, и смотрел на нее.
            - Повтори-ка еще раз, Перкс, - проговорил он. – Ты захватил врага?
            - Не только я, сэр, я взял лишь двух из них, - ответила Полли. – Мы, э, всем скопом.
            - Тяжелый Кавалерийский?
            - Да, сэр.
            - Это же личная свита князя! Вторжение?
            - Думаю, скорее, патруль, сэр. Семь человек.
            - И никто из вас не пострадал?
            - Нет, сэр.
            - Подай мою рубаху! А, дьявол!
            И тут Полли заметила повязку на его правой руке. Она пропиталась кровью. Блуз заметил выражение ее лица.
            - Поранился, Перкс, - занервничал он. – «Оттачивал» свое фехтование после ужина. Ничего серьезного. Просто немного подзабыл, понимаешь. С пуговицами беда. Не мог бы ты...
            Полли помогла лейтенанту с оставшейся одеждой и скинула остальные вещи в рюкзак. Нужно быть очень странным человеком, подумала она, чтобы порезать свою руку, держащую меч, этим же самым мечом.
            - Нужно еще оплатить счет... – пробормотал лейтенант, когда они спускались по темной лестнице.
            - Невозможно, сэр. Все сбежали.
            - Может, стоит тогда оставить расписку, как думаешь? Мне бы не хотелось, чтобы они думали, что я «съехал» не...
            - Они все ушли, сэр! – произнесла Полли, выталкивая его в дверь. Она остановилась у входа в барак, одернула его куртку и всмотрелась в его лицо. – Вы умывались вечером, сэр?
            - Не было... – начал Блуз.
            Ответ был автоматическим. Даже не смотря на то, что она была младше на пятнадцать месяцев, она нянчилась с Полом довольно долго.
            - Платок! – потребовала она. И, поскольку кое-что закладывается в мозгу с самого раннего возраста, Блуз тут же достал свой платок.
            - Плюнь! – скомандовала она. И влажным платком она стерла грязь с лица Блуза, и только потом поняла, что делает. Пути назад не было. Только вперед.
            - Хорошо, - бесцеремонно продолжала она. – У тебя все есть?
            - Да, Перкс.
            - Утром в уборную ходил? – продолжал ее рот, пока мозг ежился перед военным трибуналом. Я потрясена, подумала она, и он тоже. И поэтому, цепляешься за то, о чем знаешь. И потом уже не можешь остановиться.
            - Нет, Перкс, - ответил лейтенант.
            - Тога ты обязательно должен сходить, прежде чем мы попадем на лодку, хорошо?
            - Да, Перкс.
            - Вот и хороший лейтенант, иди.
            Она прислонилась к стене и тяжело вздохнула, пытаясь успокоиться. Блуз вошел в барак, и она скользнула за ним.
            - Равнение на офицера! – гаркнул Джекрам. Отряд, уже построенный, демонстрировал различные уровни внимания. Сержант резко отдал честь прямо перед лицом Блуза, заставив того отпрянуть.
            - Задержан вражеский патруль, сэр! Учитывая военное положение, и, то, что у вас нет унтер-офицера, поскольку капрал Страппи смылся, и, учитывая, что я – бывалый солдат, вы можете зачислить меня помощником, согласно Своду законов герцогини, закон номер 796, раздел 3а, параграф ii, сэр, спасибо, сэр!
            - Что? – переспросил Блуз, ошарашено оглядываясь вокруг и начиная подозревать, что в мире внезапного смятения некая огромная красная куртка знала все и вся. – А. Да. Так. 796, говорите? Именно. Хорошо. Продолжайте, сержант.
            - Вы здесь главный? – поднимаясь, гаркнул Хонренц.
            - Верно, капитан, - ответил Блуз.
            Хоренц осмотрел его с ног до головы.
            - Вы? – презрительно переспросил он.
            - Верно, сэр, - прищурился Блуз.
            - Что ж, тогда приступим. Этот жирный ублюдок, - Хоренц ткнул дрожащим пальцем на Джекрама, - этот ублюдок применял силу! К пленному! В цепях! А тот... пацан, - добавил он, словно выплевывая это слово в сторону Полли, - пнул меня в пах и чуть не до смерти забил дубиной! Я требую, чтобы нас отпустили!
            - Ты пнул капитана Хоренца в «пах», Партс? – Блуз повернулся к Полли.
            - Э... да, сэр. Ударил коленом. И я Перкс, сэр, хотя, я понимаю, почему вы ошиблись.
            - Что он делал в это время?
            - Э... обнимал меня, сэр, - она заметила, как Блуз поднял брови, и продолжила. – Я переоделся девушкой, сэр, чтобы развеять подозрения.
            - А потом ты... ударил его?
            - Да, сэр. Один раз, сэр.
            - И почему же ты на этом остановился? – спросил Блуз.
            - Сэр? – переспросила Полли. Хоренц вздохнул. Блуз отвернулся с почти ангельским удовлетворением на лице.
            - А вы, сержант, - продолжил он, - вы и правда приложили руку к капитану?
            Джекрам сделал шаг вперед и отдал честь.
            - Не то чтобы прям так, сэр, нет, - произнес он, уставившись в точку на стене, футах в двенадцати над полом. – Я предположил, что, раз уж он вторгся в нашу страну, чтобы захватить наших ребят, сэр, не помешает, если он испытает временный шок и страх, сэр. Черт, я же не жестокий человек.
            - Разумеется, сержант, - ответил Блуз. Теперь в его улыбке чувствовалось некое злобное ликование.
            - Боже, дурья башка, ты что же, веришь этой неотесанной деревенщине? Они же самые настоящее отребье... – начал Хоренц.
            - И, тем не менее, я верю им, - перебил Блуз. – Я бы поверил им, а не вам, даже если бы они утверждали, что небо зеленое. И к тому же, эти необученные юнцы победили лучших солдат Злобении своей смелостью и находчивостью. И я просто-напросто уверен, что они еще не раз удивят нас...
            - Сняв свои трусики, - прошептал Маледикт.
            - Заткнись! – шикнула на него Полли, снова закусив кулак.
            - Я знаю вас, капитан Хоренц, - продолжил Блуз, и на один короткий миг капитан выглядел обеспокоено. – То есть, таких, как вы. Я сталкиваюсь с ними всю свою жизнь. Этакие громадные бодрые задиры, мозги которых находятся в штанах. Вы посмели въехать в нашу страну, и думаете, что мы должны вас бояться? Вы думаете, что можете обращаться ко мне поверх голов моих людей? Вы требуете? В моей стране?
            - Капитан? – пробормотал сержант кавалеристов, пока Хоренц смотрел на лейтенанта с открытым ртом, - они скоро будут здесь...
            - А, - неуверенно отозвался тот. Затем, с некоторым усилием, он вернул самообладание. – Подкрепление на подходе, - рявкнул он. – Освободи нас сейчас же, идиот, и я, может, спишу это на врожденное слабоумие. Иначе, я прослежу, чтобы для тебя и твоих... ха... людей все стало намного, намного хуже.
            - Семи кавалеристов показалось недостаточно, чтобы справиться с фермерскими мальчишками? – произнес Блуз. – Вы потеете, капитан. Вы взволнованы. А ведь подкрепление на подходе?
            - Разрешите сказать, сэр! – гаркнул Джекрам, и тут же продолжил. – Сырокрады! Немедленно вооружиться, черт побери! Маледикт, отдай рядовому Гуму его меч и пожелай ему удачи! Карборунд, ты возьмешь охапку этих двенадцатифутовых пик! Остальные...
            - Есть еще вот это, сержант, - вставил Маледикт. – Много. Снял их с седел наших друзей, - он поднял то, что, по мнению Полли, было похоже на пару огромных арбалетов, стальных и блестящих.
            - Седельные арбалеты? – произнес Джекрам, словно ребенок, открывший страшдественский подарок. – Вот что получаешь, если ведешь честную и порядочную жизнь, ребятки. Ужасные маленькие приборчики. Каждый возьмет по два!
            - Мне не нужна чрезмерная жестокость, сержант, - предупредил Блуз.
            - Так точно, сэр! – отозвался сержант. – Карборунд! Я хочу, чтобы первый, кто вломится в эту дверь, был пригвожден к стене! – тут он заметил взгляд лейтенанта и добавил, - но не слишком сильно!
            ...и кто-то постучал в дверь.
            Маледикт навел на нее два арбалета. Карборунд поднял по паре пик в каждой руке. Полли приготовила дубину, единственное оружие, которым она хотя бы знала, как пользоваться. Остальные парни (и девушки) достали то, чем смог снабдить их Тричасти Скаллот. Было тихо. Полли посмотрела вокруг.
            - Войдите? – предположила она.
            - Да, точно, это поможет, - ответил Джекрам, закатывая глаза.
            Дверь открылась, и невысокий щеголеватый человек осторожно ступил внутрь. Фигурой, цветом лица и прической он довольно-таки походил на Мале...
            - Вампир? – мягко произнесла Полли.
            - О, черт, - отозвался Маледикт.
            Как бы то ни было, одежда новичка была необычной. На старомодный фрак с обрезанными рукавами нашили множество кармашков. Перед ним на шее висела большая черная коробка. Вопреки здравому смыслу, при виде дюжины различных видов оружия, готовых принести внезапную смерть, он просиял.
            - Атл’ично! – произнес он, поднимая коробку, раскладывая треногу. – Но... не мочь би тролль двинутца чуть влево, пожалуйста?
            - Хм? – не понял Карборунд. Отряд переглянулся.
            - Да, и, сержант, буд’ти так добри пройти в центр, и поднимать эти мечи чуть выше? – продолжил вампир. – Вел'икол’епно! А ви, сэр, скажите гррррх...?
            - Гррррх? – сказал Блуз.
            - Зам’ечат’елно! Оченъ свир’епо...
            Последовала ослепительная вспышка и короткий вскрик «О, ч...». А потом разбилось стекло.
            На том месте, где стоял вампир, теперь была маленькая кучка праха. Моргая, Полли смотрела, как она поднимается вверх, принимая форму человека, которая в свою очередь стала вампиром.
            - О, боже, а я вед и правда думать, что новый фильтр подойдет, - произнес он. – Ну что ж, ж’иви и учисъ, - он одарил их лучезарной улыбкой и добавил: - а теп’еръ... къто из вас капитан Хоренц?
            Прошло полчаса. Полли все еще была озадачена. Все дело было не в том, что она не понимала, что происходит. На самом деле, прежде чем понять это, ей предстояло разобраться во многих других вещах. Одной из них была «газета».
            Блуз выглядел гордым и обеспокоенным переменой, и постоянно нервничал. Полли осторожно посматривала на него, потому как он разговаривал с человеком, вошедшим следом за иконографистом. На нем была кожаная куртка и бриджи для верховой езды, и большую часть времени он записывал что-то в свой блокнот, изредка озадачено посматривая на отряд. Наконец, Маледикт, чей слух был лучше, чем у остальных, подошел от своего местечка у стены к рекрутам.
            - Итак, - произнес он, понизив голос, - это все немного запутано, но... кто-нибудь из вас раньше слышал про газеты?
            - Да, мой второй кужен Игорь иж Анк-Морпорка рашкажывал мне об этом, - отозвался Игорь. – Это вроде правительштвенных шообщений.
            - Эм... вроде того. Только не от правительства, а от простых людей, которые записывают происходящее, - ответил Маледикт.
            - Как дневник? – спросила Тонк.
            - Эм... нет…
            Маледикт попытался объяснить. Они попытались понять. И все равно ничего не выходило. Это больше походило на представление кукольного театра. Во всяком случае, как можно верить написанному? Полли совершенно не верила памфлету «От Матерей Борогравии!», а это ведь было написано правительством. А если нельзя верить правительству, тогда кому можно?
            Почти всем, если подумать...
            - Мистер де Слов работает в газете в Анк-Морпорке, - продолжал Маледикт. – Он говорит, что мы проигрываем. Он говорит, что раненых все больше и больше, солдаты дезертируют, а простые жители скрываются в горах.
            - П-почему мы должны ему верить? – спросила Уоззи.
            - Ну, мы и сами видели раненых и беженцев, а капрал Страппи не появлялся с тех пор, как услышал, что он отправится на фронт, - ответил Маледикт. – Прости, но все же это так. Мы сами все видели.
            - Да, но он просто человек из другой страны. Зачем г-герцогине лгать нам? То есть, зачем ей нужна наша смерть? – не унималась Уоззи. – Она присм-матривает за нами!
            - Все говорят, что мы побеждаем, - с сомнением произнесла Тонк. По лицу Уоззи текли слезы.
            - Нет, не говорят, - ответила Полли. – Да и я так не думаю.
            - А кто-нибудь верит в это? – спросил Маледикт. Полли перевела взгляд с одного лица на другое.
            - Но такие слова... это ведь все равно, что предательство герцогини, так ведь? – продолжала Уоззи. – Это ведь распространение Тревоги и Уныния, так?
            - А может, мы должны быть встревожены, - предположил Маледикт. – Вы знаете, почему он здесь? Он ездит вокруг и пишет про войну для своей газеты. Он встретил этих кавалеристов там, выше по дороге. В нашей стране! И они сказали ему, что здесь последние рекруты Борогравии, и они всего лишь, э, «кучка хлипких мальчишек». Они сказали, что захватят нас ради нашего же блага, а он сможет сделать картинку для своих новостей. Он мог бы показать всем, насколько все ужасно, говорили они, и что нас соскребли с самого дна.
            - Да, но мы их победили, и это озадачило его! – злобно ухмыльнулась Тонк. – Так что, теперь нечего записывать, а?
            - Эм... не совсем. Он говорит, что так даже лучше!
            - Лучше? На чьей он стороне?
            - Все немного запутано. Он приехал из Анк-Морпорка, но он не совсем на их стороне. Э... Отто Шрик, тот, что делает картинки...
            - Вампир? Он рассыпался в прах, когда вспыхнул свет! – перебила его Полли. – А потом он... вернулся!
            - Ну, в это время я стоял за Карборундом, - ответил Маледикт. – Но я знаю, как это работает. У него, наверное, был маленький флакончик с к... кр... кра... нет, я смогу это произнести... кровью. - Oн вздохнул. – Вот! Никаких проблем. Маленький флакончик... того, что я сказал... который разбился о землю и собрал прах воедино. Отличная идея. - Улыбка получилась вымученной. – Кажется, он действительно очень серьезно относится к своему делу. В общем, он сказал, что де Слов просто пытается найти правду. А потом он записывает ее и продает всем желающим прочесть.
            - И ему это позволяют? – спросила Полли.
            - Похоже на то. Отто говорит, что раз в неделю он выводит из себя командора Ваймса, но, в общем-то, ничего не происходит.
            - Ваймс? Мясник?
            - Отто говорит, что он герцог. Но не такой, как наши. Отто говорит, что никогда не видел, чтобы тот кого-нибудь зарезал. А он ведь из Черных Лент, как и я. И он не будет врать товарищу. Еще он говорит, что картинку, которую он сделал, отправят из ближайшей щелкающей башни в Анк-Морпорк сегодня же. А завтра она уже будет в газете! А еще они и здесь издают такую же!
            - Разве можно передавать по ним картинки? – спросила Полли. – Я знаю людей, которые их видели. Это ведь просто куча коробок в башне, и все они постоянно щелкают!
            - А, Отто и это мне объяснил, - ответил Маледикт. – Очень хитроумно все устроено.
            - И как же они работают?
            - Ну, я не понял, что он говорил. Все дело было в... цифрах. Но все звучало довольно-таки здраво. В любом случае, де Слов сказал лей... руперту, что новость о том, как кучка мальчишек захватила в плен опытных солдат, заставит людей задуматься над этим!
            Они робко переглянулись.
            - Ну, нам просто немного повезло, и ведь у нас был Карборунд, - произнесла Тонк.
            - А я смухлевал, - добавила Полли. – Ну, во второй раз ведь не получится.
            - Ну и что? – отозвался Маледикт. – Мы это сделали. Все мы! В следующий раз мы придумаем что-нибудь еще!
            - Точно! – кивнула Тонк. И в этот момент они были способны на все. И длилось это... всего лишь мгновение.
            - Но ничего не сработает, - произнесла Шафти. – Нам просто повезло. Ты знаешь, что ничего не выйдет, Маледикт. Вы все знаете это, так ведь?
            - Ну, я ведь не говорю, что мы смогли бы, ну, понимаете, захватить весь полк сразу, - ответил Маледикт. – И лей... руперт хиловат. Но мы сможем повлиять хоть на что-нибудь. Старик Джекрам знает, что делает...
            - Черт возьми, я вовсе не жестокий человек... хрясть! – хмыкнула Тонк, и потом последовало... точно, хихиканье. Отряд, поняла Полли, действительно хихикал.
            - Нет, не жестокий, - отрезала Шафти. – Никто из нас, так ведь? Потому что мы девушки.
            За ее словами последовала гробовая тишина.
            - Ну, точно не Карборунд и Оззи, - продолжила она, будто бы тишина вытягивала слова прямо из нее. – И я не уверена насчет Маледикта и Игоря. Но я знаю, что остальные – девушки. Я еще не разучилась видеть, и слышать, и думать. Так?
            В тишине раздался медленный гул, как бывает перед словами Карборунда.
            - Если вам будет легче, - и голос зазвучал более песчано, - на самом деле, меня зовут Нефрития.
            Полли почувствовала их вопросительные взгляды. Разумеется, ей было стыдно. Но вовсе не по очевидным причинам. Дело было в том маленьком уроке, который жизнь иногда вбивает в тебя палкой: не ты один присматриваешься к миру. Люди есть люди; пока ты смотришь на них, они смотрят на тебя, и они думают о тебе, пока ты думаешь о них. Свет на тебе клином не сошелся.
            Уйти от этого было невозможно. И, во всяком случае, так будет проще.
            - Полли, - почти прошептала она.
            Она взглянула на Маледикта, тот улыбнулся.
            - Разве сейчас подходящее время?
            - Ну, и чего мы стоим? – заорал Джекрам в шести дюймах от головы Маледикта. Никто не заметил, как он подошел; он вообще двигался с той особенностью унтер-офицеров, которая иногда поражала даже Игорей.
            Улыбка Маледикта не изменилась.
            - Ждем ваших приказов, сержант, - ответил он, поворачиваясь.
            - Думаешь, ты умный, Маледикт?
            - Эм... да, сержант. Довольно-таки, - признался вампир.
            Улыбку Джекрама нельзя было назвать веселой.
            - Хорошо. Приятно слышать это. Мне не нужен еще один тупой капрал. Да, я знаю, что ты еще даже не совсем рядовой, но, черт побери, теперь ты капрал, потому что мне это нужно, а ты одеваешься быстрее всех. Нашивки получишь у Тричасти. Остальные... это вам не чертовы посиделки, мы уходим через пять минут. Бегом!
            - Но пленники, сержант... – начала Полли, все еще пытаясь разобраться в происшедшем.
            - Их оттащим в таверну и оставим там, и скуем, - ответил Джекрам. – Наш руперт просто сущий маленький дьяволенок, если его разозлить, а? А Тричасти возьмет их сапоги и лошадей. Далеко они не уйдут, по крайней мере, не нагишом.
            - А этот писатель не выпустит их? – спросила Тонк.
            - Не важно, - ответил Джекрам. – Он, может, и разрежет веревки, но ключ от оков отправится в уборную. А оттуда его надо будет еще выловить.
            - На чьей стороне он, сержант? – спросила Полли.
            - Не знаю. Не доверяю им. Игнорирую. Не разговариваю. Никогда не говори с человеком, который все записывает. Военное правило. Так, я только что отдал вам приказ, и я даже слышал чертово эхо! Живо! Мы уходим!
            - Повышение – прямой путь к погибели, - говорил Скаллот Маледикту, протягивая крюком две нашивки. Он усмехнулся. – Прибавка в три цента в день, только ты их все равно не получишь, потому как они теперь не платят вовсе. Но с другой стороны, налогов тоже не будет, а как только дело доходит до налогов, они тут как тут. Насколько я понимаю, шагай назад, и твои карманы будут набиты до отказа.
            Дождь прекратился. Отряд построился на улице, где теперь стоял маленький крытый фургончик писателя новостей. На прикрепленном к нему древке висел огромный флаг, но Полли не смогла разглядеть рисунок. Рядом с фургончиком о чем-то разговаривали Маледикт и Отто.
            Но больше всего внимания уделялось лошадям. Одну из них предложили Блузу, но он встревожено отмахнулся от нее, бормоча что-то про «верность своему коню», который, по мнению Полли, больше походил на самодвижущуюся подставку для тостов. Но лейтенант был, пожалуй, прав, потому как это были огромные, сильные, боевые твари со сверкающими глазами; чтобы оседлать одну из них, пришлось бы растянуть промежность в брюках Блуза, а попытка править ею попросту вырвала бы ему руки из плеч. Теперь с седла каждой лошади свисала пара сапог, а на первой, самой великолепной твари, как простое дополнение, сидел капрал Скаллот.
            - Я не какой-нибудь погонщик мулов, Тричасти, сам знаешь, - сказал Джекрам, привязывая костыли к седлу, - но это чертовски хорошая лошадь.
            - Эт-точно, сержант. Ею можно кормить целый взвод с неделю! – отозвался капрал.
            - Точно, не пойдешь с нами? – отступив на шаг, продолжал Джекрам. – Думаю, у тебя осталось что-нибудь, что они пока не отрезали, а?
            - Благодарю за предложение, сержант, - ответил Тричасти. – Но такие лошади скоро будут стоить очень и очень дорого, и я первым буду. Вполне соответствует моей оплате за три года, - он повернулся в седле и кивнул отряду. – Удачи, парни, - весело добавил он. – Вы каждый день будете ходить рука об руку со Смертью, но я видел его, а он - любитель подмигивать. И помните: в сапоги наливайте суп! – И он исчез во мгле.
            Джекрам проводил его взглядом, покачал головой и повернулся к рекрутам.
            - Итак, дамы... Что смешного, рядовой Хальт?
            - Э, ничего, сержант, я просто... о чем-то задумался... – почти задохнувшись, ответила Тонк.
            - Вам платят не за то, что б вы думали, а за то, что бы маршировали. Вперед!
            И они ушли дальше. Дождь почти прекратился, зато поднявшийся ветер громыхал окнами, залетал в пустые дома, хлопая дверьми, будто бы кто-то искал то, что было здесь всего минуту назад. И больше в Плоцзе не двигалось ничего, кроме пламени одинокой свечи у самого пола в темной комнате опустевшего барака.
            Свеча была поставлена под наклоном на нити, привязанной между ножками стула. То есть, когда свеча догорит до некой точки, она прожжет нить и упадет на разбросанную по полу солому, по которой пламя дойдет до кучи подзадников, где стояла пара старых банок с маслом для ламп.
            Через час в сырой, унылой ночи окна барака выбило наружу.
            Новый день начинался в Борогравии как огромная рыбина. Голубь поднялся над лесом, заложил вираж и полетел к равнине Нек. Даже отсюда видна была громада крепости, поднимавшаяся над морем деревьев. Голубь полетел быстрее, став целеустремленной искоркой в свежем утреннем небе...
            ...и резко вскрикнул, когда с этого неба рухнула тьма, захватив его в стальные когти. Пару секунд сарыч и голубь падали, но потом хищник все же набрал высоту и полетел вперед.
            000000000! подумал голубь. Но если бы его мысль была более связной, и если бы он знал, как хищники ловят голубей*, то он бы задумался, почему его схватили так... осторожно. Его держали, но не сжимали. Но все, что он мог подумать, было: 000000000!
            Сарыч долетел до равнины и начал низко кружить над крепостью. Пока он кружил, крошечная фигурка выбралась из кожаных постромок на его спине и, очень осторожно, сползла к когтям. Существо добралось до плененного голубя, встало на него коленями и схватилось руками за шею птицы. Сарыч скользнул над каменным балконом, взвился в воздух и отпустил голубя. Птица и крошечный человечек катились и отскакивали от каменных плит, оставляя груду перьев, пока, наконец, не остановились.
            - Сволочь, - донесся голосок откуда-то из-под голубя.
            По камням застучали сапоги, и с капрала Багги Свирса подняли голубя. Он был лилипутом, едва ли шести дюймов роста. С другой стороны, как глава и единственный член Воздушного Отдела городской стражи Анк-Морпорка, большую часть времени он проводил там, откуда все казались крошечными.
            - Ты в порядке, Багги? – спросил командор Ваймс.
            - Нормально, сэр, - ответил тот, выплюнув перо. – Не слишком-то изящно, а? В следующий раз будет лучше. Вся беда в том, что голуби слишком глупы, чтобы ими можно было управлять...
            - Что у тебя?
            - "Вести" отправили это из своего фургончика, сэр! Я выследил его!
            - Превосходно, Багги!
            В вихре крыльев на стену приземлился сарыч.
            - А, э... как его зовут? – спросил Ваймс. Сарыч одарил его бездумным, отстраненным, как и у всякой птицы, взглядом.
            - Это Морган, сэр. Ее обучали пиктси. Отличная птица.
            - Это за нее мы отдали ящик виски?
            - Да, сэр, и стоит каждого глотка.
            В руке Ваймса трепыхнулся голубь.
            - Подожди здесь, Багги, а я пришлю Реджа со свежей крольчатиной, - сказал он и зашел внутрь башни.
            У его стола сержант Ангва читала Живой Завет Нуггана.
            - Это почтовый голубь, сэр? – спросила она, когда Ваймс сел.
            - Нет, - ответил он. – Подержи его, хорошо? Я хочу взглянуть на письмо.
            - А он очень похож на почтового голубя, - Ангва отложила книгу.
            - Да, но сообщения, передаваемые по воздуху, Отвергнуты Нугганом, - отозвался Ваймс. – По всей видимости, молитвы верующих рикошетят от них. Нет, думаю, я просто нашел чьего-то потерянного питомца, а в этой трубочке, должно быть, записано имя владельца и его адрес. Я ведь добрый человек.
            - Значит, вы не перехватываете сообщения "Вестей", сэр? – улыбнулась Ангва.
            - Ни в коем случае, нет. Мне просто хочется узнать сегодня то, что будет завтра. А у мистера де Слова, кажется, нюх на подобные вещи. Ангва, я хочу, чтобы эти идиоты прекратили воевать, и тогда все мы отправимся домой, и если ради этого какой-то голубь изгадит мой стол, что ж, пусть будет так.
            - О, прошу прощения, сэр, я не заметила. Сейчас уберу.
            - Попроси Реджа достать сарычу кролика, хорошо?
            Когда она ушла, Ваймс осторожно открыл трубочку и вынул свиточек тонкой бумаги. Он развернул его, разгладил и, улыбаясь, прочел заметку. Потом он перевернул его и взглянул на картинку.
            Он все еще смотрел на нее, когда вернулась Ангва, а Редж нес полведра кроличьих обрубков.
            - Что-нибудь интересное, сэр? – бесхитростно спросила Ангва.
            - Ну, можно и так сказать. Все изменилось, ставки сделаны. Ха! Мистер де Слов, маленький дурачок...
            Он протянул ей бумагу. Она осторожно прочла ее.
            - Повезло им, сэр. Многим на вид не больше пятнадцати, и, учитывая рост этих кавалеристов, что ж, остается лишь удивляться.
            - Да, да, можно сказать и так, можно и так, - лицо Ваймса сияло, точно у человека, решившего рассказать последнюю шутку. – Скажи, де Слов разговаривал с главнокомандующими Злобении, когда приехал?
            - Нет, сэр. Насколько понимаю, ему отказали в аудиенции. Они не совсем понимают, что такое репортер, и, похоже, адъютант просто вышвырнул его и сказал, что он им досаждает.
            - Вот ведь бедолага, - все еще ухмыляясь, произнес Ваймс. – Ты ведь встречала князя Генриха. Опиши его...
            Ангва откашлялась.
            - Ну, сэр, он был... в основном зеленым, с оттенком синего, намеком на грллсс и...
            - Я имел в виду, описать его, с учетом того, что я не оборотень, который видит носом, - произнес Ваймс.
            - О, да, - отозвалась она. – Простите, сэр. Рост шесть футов два дюйма, сто восемьдесят фунтов, светлые волосы, сине-зеленые глаза, шрам на левой щеке, носит монокль, усы вощеные...
            - Хорошо, очень хорошо. А теперь посмотри на «капитана Хоренца», а?
            Она снова взглянула на картинку и очень тихо произнесла:
            - О, боги. Они не знали?
            - Он ведь не собирался говорить им, так? Они могли увидеть какую-нибудь картину?
            Ангва пожала плечами.
            - Сомневаюсь, сэр. Ну, то есть, где бы они ее нашли? Здесь не было газет, до тех пор, пока не появились фургоны "Вестей".
            - Может, есть вырезанная из дерева?
            - Нет, они Отвергнуты, если только не изображают герцогиню.
            - Значит, они и правда не знали. И де Слов никогда не видел его. Но ты его видела. Что ты думаешь о нем? Только между нами.
            - Заносчивый ублюдок, сэр, и я знаю, что говорю. Из тех, что думают, будто бы знают, что именно нравится женщине, и это - они сами. Само дружелюбие, пока им не скажешь «нет».
            - Глуп?
            - Не думаю. Но и не настолько умен, как считает.
            - Верно, потому что он не сказал нашему другу-писателю свое настоящее имя. Ты читала, что написано в конце?
            Под текстом Ангва прочла приписку: «Перри, капитан угрожал и кричал на меня, когда рекруты ушли. Увы, у нас не было времени выловить ключ из уборной. Пожалуйста, сообщи об их местонахождении князю. ВДС»
            - Похоже, Вильям тоже не поладил с ним, - наконец проговорила она. – Интересно, что князю понадобилось там?
            - Ты ведь сама сказала, что он заносчивый ублюдок, - ответил Ваймс. – Может, он решил проехаться и посмотреть, дышит ли его тетушка...
            Его голос затих. Ангва взглянула на лицо Ваймса, который смотрел прямо сквозь нее. Она знала его. Он думал, что война - это всего лишь преступление, вроде убийства. Он не слишком доверял людям с титулами и рассматривал свой титул герцога, как описание работы, а не путь к величию. У него было странное чувство юмора. И он чувствовал то, что она называла предвестием, как те маленькие соломинки, что кружат в воздухе перед бурей.
            - Нагишом, - произнес он, посмеиваясь. – Могли перерезать им глотки. Не стали. Забрали их сапоги и позволили прыгать к дому нагишом. - Отряд, казалось, обрел нового друга.
            Она ждала.
            - Мне жаль борогравцев, - сказал он.
            - Мне тоже, сэр, - отозвалась Ангва.
            - Да? Почему?
            - Религия плохо влияет на них. Вы видели последние Отвержения? Они Отвергают запах свеклы и рыжих людей. И подчерк был довольно дрожащим, сэр. А здесь корнеплоды – основная еда. Три года назад было Отвергнуто выращивание корнеплодов на земле, где рос горох или пшеница.
            Ваймс непонимающе смотрел на нее, и она вспомнила, что он был горожанином.
            - Это значит, нет никакого севооборота, сэр, - объяснила она. – Земля истощается. Вспыхивают болезни. Вы были правы, говоря, что они сходят с ума. Эти... заповеди просто тупы, любой фермер понимает это. Думаю, люди следуют им, пока хватает сил, но рано или поздно ты либо нарушаешь их и чувствуешь свою вину, либо следуешь им и страдаешь. Без какой-либо причины, сэр. Я присматривалась к ним. Они очень религиозны, но их бог подвел их. Не удивительно, что они молятся правящей династии.
            Некоторое время он рассматривал письмо. Потом спросил:
            - Как далеко до Плоцза?
            - Около пятидесяти миль, - ответила она, и добавила. – Где-то шесть часов для волка.
            - Хорошо. Багги присмотрит за тобой. Малыш Генрих будет прыгать до дома, или встретит один из своих патрулей, или вражеский патруль... Но в ветряную мельницу попадет целая куча дерьма, как только все увидят эту картинку. Думаю, де Слов освободил бы его, если бы тот был вежлив. Это научит его не связываться с грозной силой свободной прессы, хаха. - Он сел и потер руки. – Теперь давай отправим этого голубя обратно, пока его не хватились, а? Пусть Редж спустится к людям из "Вестей" и скажет, что их голубь залетел не в то окно. Опять.
            _______________________
            * Стоит учесть, что все те голуби, что знают, как охотятся хищники, мертвы и потому задумываются несколько меньше живых.
            Все шло замечательно, вспоминала потом Полли.
            К докам они не пошли – было видно, что лодки там нет. Они не появились, и лодочник отплыл без них. Возглавляемые Блузом на его старенькой лошаденке, они прошли мост и отправились в леса. Маледикт шел впереди, а... Нефрития была замыкающей. Ночью никакой свет не нужен, если вампир идет впереди, а тролль прикрывает тыл.
            Никто не говорил про лодку. Вообще никто ничего не говорил. Дело в том... дело в том, поняла Полли, что они больше не были одни. Они разделили Секрет. Чувствовалось огромное облегчение, и сейчас вовсе не нужно было говорить об этом. Как бы то ни было, наверное, все же стоило продолжать рыгать, ковырять в носу и почесывать в паху, просто на всякий случай.
            Полли не знала, гордилась ли она тем, что они приняли ее за парня. Ну, думала она, я ведь все проработала, я освоила походку, придумала поддельное бритье, а другие о нем даже не задумывались, я не чистила ногти несколько дней, да и рыгаю я лучше, чем они. Ну, ведь я старалась. И мысль, что она так преуспела, немного раздражала ее.
            Через несколько часов, когда занялся рассвет, они почувствовали запах гари. Меж деревьев слегка клубился дым. Лейтенант Блуз поднял руку, останавливая их, и о чем-то зашептался с Джекрамом.
            Полли выступила вперед.
            - Разрешите шепнуть, сержант? Кажется, я знаю, что это.
            Джекрам и Блуз уставились на нее. Потом сержант сказал:
            - Хорошо, Перкс. Разведай, прав ли ты.
            Такого с Полли еще не случалось. Джекрам уступил, увидев выражение ее лица, и кивнул Маледикту.
            - Иди с ним, капрал.
            Они осторожно пошли вперед по опавшим листьям. Дым был тяжелым и душным и, помимо прочего, знакомым. Полли направилась туда, где сквозь густой пролесок виднелась поляна, и стала пробираться сквозь заросли лещины. Здесь дым был еще плотнее и почти недвижим.
            Заросли кончились. В нескольких ярдах от нее, на очищенной земле небольшой холм извергал огонь и дым, точно вулканчик.
            - Угольная печь, - шепнула Полли. – Просто кусок глины на охапке лещины. Тлеет днями. Должно быть, из-за ветра огонь разгорелся. Теперь хорошего угля не выйдет - горит слишком быстро.
            Они обошли печь, держась ближе к кустам. На поляне были и другие глиняные купола, из которых вырывались слабые струйки дыма и пара. Пара печей была не достроена, свежая глина лежала рядом со связками лещины. Хижина, печи и тишина. Только слегка потрескивал огонь.
            - Угольщик мертв, или при смерти, - сказала Полли.
            - Он мертв, - поправил ее Маледикт. – Здесь пахнет смертью.
            - Ты чувствуешь это, несмотря на дым?
            - Конечно. Некоторые вещи мы чуем очень хорошо. Но как ты узнала?
            - Они очень внимательно следят за пламенем, - ответила Полли, смотря на хижину. – Он бы не допустил подобного, если бы был жив. Он в хижине?
            - Они в хижине, - отрезал Маледикт и пошел вперед.
            Полли побежала за ним.
            - Мужчина и женщина? – спросила она. – Их жены часто живут с...
            - Не знаю, если это не старики.
            Хижину сплели из лещины и покрыли брезентом; угольщики постоянно переезжали от одной рощицы к другой. Окон не было, а вход вместо двери закрывала тряпка. Ее отшвырнули; внутри было темно.
            Я должна справиться с этим, подумала Полли.
            Женщина лежала на кровати, мужчина был на полу. Было что-то еще, что видели глаза, но мозг отказывался думать об этом. Много крови. Люди были старыми. Вряд ли они могли бы стать еще старше.
            Оказавшись снаружи, Полли сделала глубокий вдох.
            - Думаешь, это были кавалеристы? – наконец спросила она и только потом поняла, что Маледикта трясет. – О... кровь... – сказала она.
            - Я справлюсь! Все в порядке! Надо только сосредоточиться и все будет хорошо! – тяжело дыша, он прислонился к хижине. – Хорошо, все в порядке, - наконец произнес он. – И я не чувствую лошадей. Неужели ты не видишь? Кругом грязь, но нигде нет следов копыт. А вот отпечатков ног – достаточно. Это были наши.
            - Не говори ерунды, наши...
            Вампир нагнулся и вытащил что-то из опавших листьев. Большим пальцем он соскреб грязь. На тонкой латуни был виден Сияющий Сыр – знак Взад-и-Вперед.
            - Но... Я думала, мы – хорошие ребята, - слабым голосом проговорила Полли. – То есть, если б мы были ребятами.
            - Мне нужен кофе, - пробормотал вампир.
            - Дезертиры, - говорил Джекрам, десять минут спустя. – Так бывает. - Он бросил значок в огонь.
            - Но они были на нашей стороне! – возмутилась Шафти.
            - И что? Не все такие джентльмены как ты, рядовой Маникль, - отрезал Джекрам. – Только не после нескольких лет жизни под стрельбой и на еде вроде крысиной поскребени. При отступлении от Краска я не пил воды три дня, а потом упал лицом в лужу лошадиной мочи, что никак не сказалось на моем отношении к людям или лошадям. Что-то случилось, капрал?
            Маледикт, стоя на коленях, встревожено рылся в своем рюкзаке.
            - Кофе пропал, сержант.
            - Может, ты его просто не взял, - равнодушно отозвался Джекрам.
            - Я взял его, сержант! После ужина я вымыл кофемолку и положил ее в рюкзак вместе с кофейными зернами. Я уверен. Для меня это очень важно!
            - Что ж, если взял кто-то другой, то он пожалеет, что я родился на свет, - прорычал Джекрам, глядя на остальных. – Еще что-нибудь пропало?
            - Э... я не собирался говорить об этом, я не был уверен, - начала Шафти, - но когда я открыл свой рюкзак, мне показалось, будто кто-то рылся в нем...
            - Ох-хо! – начал Джекрам. – Так-так-так. Я не буду повторять это еще раз, ребятки. Воровство среди своих доведет до виселицы, ясно? Ничто так не понижает мораль, как какая-нибудь мелкая дрянь, шарящая по чужим вещам. И если я кого поймаю, то подвешу его за пятки! – Он взглянул на них. – Я не собираюсь заставлять вас показывать ваши рюкзаки, как будто вы преступники, - продолжил он, - но лучше проверить, все ли на месте. Конечно, кто-то из вас мог взять что-то чужое случайно. Собирались вы в спешке, да и темно было. Такое бывает. С этим вы разберетесь сами, понятно? А я пойду бриться. Лейтенанта Блуза все еще тошнит, после того, как он увидел трупы. Бедолага.
            Полли отчаянно рылась в своем рюкзаке. Прошлой ночью она второпях побросала все, как попало, но того, что она искала...
            ... не было. Несмотря на жар от угольных печей, она пробила дрожь.
            Локонов не было. Она лихорадочно вспоминала вчерашний вечер. Они просто свалили рюкзаки в кучу, как только зашли в барак, так? А Маледикт сделал себе чашку кофе на ужин. Он вымыл и высушил маленькую машинку...
            Раздался тихий вскрик. Скромные пожитки Уоззи лежали вокруг нее, а сама она держала кофемолку. Почти раздавленную.
            - Н-н-н... – начала она.
            Мозг Полли заработал быстрее, точно мельничное колесо во время потопа. Потом все унесли сумки в заднюю комнату с матрасами, так? И вещи были там, пока они сражались с солдатами...
            - Ох, Уоззи, - прошептала Шафти, - Ох, милая...
            Так, кто мог проскользнуть через черный ход? Ведь в округе не было никого, кроме них и кавалеристов. Может, кто-то хотел посмотреть и устроить им неприятностей...
            - Страппи! – громко произнесла она. – Это он! Этот маленький крысюк наткнулся на кавалеристов, а потом пробрался обратно, чтобы посмотреть! Он оч... чертовски отлично порылся в наших рюкзаках! Ну же, - добавила она, почувствовав их взгляд, - вы можете представить, чтобы Уоззи что-нибудь крала? Да и когда она могла?
            - А они бы не взяли его под стражу? – спросила Тонк, поглядывая на сломанный прибор в дрожащих руках Уоззи.
            - Он мог бы выбросить свою кивер и куртку и превратиться в чертова гражданского, так? Или просто сказать, что он дезертир. Он мог придумать что-нибудь, - ответила Полли. – Вы ведь помните, как он обращался с Уоззи. Он и в моем мешке рылся. Украл... кое-что личное.
            - Что? – спросила Шафти
            - Просто кое-что, ясно? Он хотел... вовлечь нас в неприятности, - она видела, как они думают.
            - Звучит убедительно, - внезапно кивнул Маледикт. – Мелкий крысеныш. Ладно, Уозз, просто достань зерна, и я посмотрю, что можно будет сделать...
            - Н-нет з-з-з...
            Маледикт прикрыл глаза рукой.
            - Нет зерен? – переспросил он. – Пожалуйста, хоть у кого-нибудь есть зерна?
            Все снова начали рыться в сумках, но ничего не нашли.
            - Нет зерен, - простонал Маледикт. – Он выбросил все зерна...
            - Давайте, ребятки, нам еще часовых надо поставить, - подошел Джекрам. – Все выяснили, да?
            - Да, сержант. Озз думает... – начала Шафти.
            - Просто недоразумение, сержант! – перебила Полли, стараясь не касаться темы пропавших локонов. – Не о чем волноваться! Все выяснили, сержант. Никаких проблем. Не о чем беспокоиться. Не... о... чем, сержант.
            Джекрам перевел взор с Полли на остальных, и обратно, и еще раз. Она чувствовала его буравящий взгляд, заставлявший ее изменить выражение этой дурацкой, напускной честности.
            - Да-а, - медленно произнес он. – Верно. Все выяснили? Отлично, Перкс. Смирно! Равнение на офицера!
            - Да, да, сержант, благодарю, но не думаю, что нужны все эти формальности, - отозвался Блуз, который теперь был довольно бледным. – Могу я переговорить с вами, когда вы закончите? И, думаю, стоит похоронить, э, тела.
            Джекрам отдал честь.
            - Верно, сэр. Два добровольца, чтобы выкопать могилу этим бедолагам! Гум и Тьют... что он делает?
            Лофти стояла рядом с пылающей печью. В футе или двух от своего лица она держала горящую ветку и поворачивала ее так и эдак, глядя на пламя.
            - Я сделаю, сержант, - произнесла Тонк, становясь радом с Уоззи.
            - Вы что, женаты? – спросил Джекрам. – Ты – дозорный, Хальт. Сомневаюсь, что тот, кто сделал это, вернется, но если это произойдет, кричите. Ты и Игорь пойдете со мной, я покажу вам ваши посты.
            - Нет кофе, - простонал Маледикт.
            - Дрянное пойло, - уходя, бросил Джекрам. – Чашка горячего сладкого чая – вот истинный друг солдата.
            Полли схватила котелок, чтобы поставить воду для бритья Блуза, и убежала прочь. Таково еще одно военное правило: выгляди занятым. И никто не будет сильно интересоваться, чем именно ты занят.
            Чертов, чертов Страппи! У него ее волосы! Он попробует использовать это против нее, если удастся, уж это точно. Это в его духе. Что он предпримет теперь? Ну, он будет держаться подальше от Джекрама, это тоже точно. Он будет где-то поджидать. Ей тоже придется быть настороже.
            Лагерь разбили с подветренной от дыма стороны. Предполагалось, что это будет лишь короткая остановка на отдых, поскольку им практически не пришлось спать ночью, но Джекрам, раздавая приказы, напомнил им: «Есть старая военная поговорка: всегда жди неприятностей».
            О том, чтобы остаться в хижине, не было и речи, но снаружи были покрытые брезентом рамы, защищающие нарубленные ветви от дождя. Те, кому нечего было делать, лежали на сваленных ветвях, от которых не пахло, и которые, в любом случае, были лучше, чем населенные кем-то подзадники, что были в бараке.
            У Блуза, как офицера, была своя палатка. Полли сложила связки веток так, что получилось более-менее упругое сиденье. Она разложила его бритвенные принадлежности и уже было повернулась уходить...
            - А ты не мог бы побрить меня, Перкс? – спросил лейтенант.
            Хорошо, что Полли успела повернуться к нему спиной, и он не видел ее лица.
            - Эта чертова рука сильно распухла, - продолжал Блуз. – Я бы не просил, но...
            - Да, конечно, сэр, - ответила Полли, поскольку другого варианта не было. Что ж, посмотрим... она довольно хорошо управлялась, скребя тупым лезвием по безволосому лицу, да. О, и она побрила нескольких мертвых свиней на кухне в «Герцогине», но только потому, что никто не любит волосатый бекон. Это ведь не считается, да? Охватившая ее паника стала лишь сильнее, когда она увидела входящего Джекрама. Она перережет офицеру глотку в присутствии сержанта.
            Ну что ж, сомневаешься – суетись. Военное правило. Суетись, и надейся, что появится время для внезапной атаки.
            - Вы не слишком строги к людям, сержант? – начал Блуз, пока Полли обматывала полотенце вокруг его шеи.
            - Нет, сэр. Это займет их, в этом смысл. Иначе они захандрят, - заверил его Джекрам.
            - Да, но они ведь только что увидели пару искалеченных тел, - вздрогнув, ответил Блуз.
            - Что ж, будет им уроком, сэр. Скоро они увидят множество таких же.
            Полли повернулась к бритвенным принадлежностям, что она разложила на другом полотенце. Что ж, посмотрим... убийственно острое лезвие, боже, серый камень для грубой заточки, красный – для тонкой, мыло, помазок, чашка... ну, она хотя бы знала, как делать пену...
            - Дезертиры, сержант. Это ужасно, - продолжал Блуз.
            - Они всегда были, сэр. Вот почему с платой всегда запаздывают. Уходить, не получив деньги за три месяца, не каждый решится.
            - Мистер де Слов, газетчик, сказал, что очень многие дезертируют. Очень странно, что столько людей побеждающей стороны дезертируют.
            Полли энергично взбивала пену. Джекрам, впервые с того момента, как завербовался Маледикт, выглядел неуверенно.
            - Но на чьей он стороне, сэр? – спросил он.
            - Сержант, я уверен, вы далеко не дурак, - произнес Блуз, за его спиной пена перелилась через край чашки и шлепнулась наземь. – Но где-то здесь бродят дезертиры. Наши границы совершенно незащищены, и отряд вражеских кавалеристов смог проехать по нашей «возлюбленной стране» сорок миль. И главнокомандующие, похоже, в таком отчаянии, да, в отчаянии, сержант, что даже шестеро нетренированных и довольно юных парней должны отправиться на фронт.
            Пена жила собственной жизнью. Полли колебалась.
            - Пожалуйста, сперва горячее полотенце, Перкс, - подсказал Блуз.
            - Да, сэр. Простите, сэр. Забыл, сэр. - Паника нарастала. Она смутно припомнила, как проходила мимо лавки цирюльника в Мюнцзе. Горячее полотенце на лицо. Так. Она схватила маленькое полотенчико, сунула его в кипяток, вытащила и положила на лицо Блуза. Крика, как такового, не было.
            - Ааааагх кое-что еще беспокоит меня, сержант.
            - Да, сэр?
            - Кавалеристы, должно быть, захватили капрала Страппи. Не представляю, как еще они могли узнать про нас.
            - Отлично подмечено, сэр, - ответил сержант, глядя, как Полли накладывает пену вокруг рта и носа.
            - Я надеюсь, они не пфф пытали бедолагу, - продолжал лейтенант. Джекрам промолчал, но довольно многозначительно. Полли хотелось, чтобы он перестал следить за ней.
            - Но зачем дезертиру пфф идти прямо на пфф фронт? – спросил Блуз.
            - Это имеет значение, сэр, для старого солдата. Особенно для политикана.
            - Правда?
            - Можете мне поверить, сэр, - ответил Джекрам. За спиной Блуза Полли водила лезвием по красному камню, вверх и вниз. Оно уже было гладким, точно лед.
            - Но наши парни, сержант, не «старые солдаты». Чтобы сделать из рекрута «воина» нужно пфф две недели.
            - Они подают большие надежды, сэр. Я смогу уложиться в пару дней, сэр, - произнес Джекрам. – Перкс?
            Полли чуть не отрезала себе палец.
            - Да, сержант, - задрожала она.
            - Думаешь, ты смог бы сегодня убить человека?
            Полли взглянула на лезвие. Острие сверкало.
            - Мне жаль говорить так, но думаю, что да, сэр!
            - Вот видите, сэр, - криво ухмыльнулся Джекрам. – В этих парнях есть кое-что. Они схватывают все налету, - он подошел к Полли и безмолвно забрал из ее рук бритву. – Я хотел бы обсудить с вами кое-что, сэр, наедине. Думаю, Перкс может идти отдохнуть.
            - Конечно, сержант. Pasdevantlessoldatsjeuttes, a?*
            - И это тоже, - ответил Джекрам. – Ты свободен, Перкс.
            Полли пошла прочь, ее рука все еще дрожала. За спиной она услышала, как Блуз вздохнул и сказал:
            - Настали щекотливые времена, сержант. Командование еще никогда не было настолько обременительным. Великий генерал Тактикус говорил, что в опасные времена, главнокомандующий должен, как орел, видеть целое и в то же время, как ястреб, подмечать все мелочи.
            - Да, сэр, - ответил Джекрам, проводя бритвой по его щеке. – А если он уподобится синице, то сможет весь день висеть вниз головой и есть сало.
            - Э... хорошо сказано, сержант.
            __________________
            * Не при солдатах (фр.)
            Угольщика и его жену похоронили под сопровождение коротенькой молитвы Уоззи, чему Полли нисколько не удивилась. Она просила герцогиню ходатайствовать перед богом Нугганом о вечном покое и тому подобном для усопших. Полли много раз слышала эту молитву, и ей было интересно, как она работает.
            Она не молилась с того дня, как сожгли птицу; не молилась даже когда умирала ее мать. Бог, который сжигает нарисованных птиц, не спасет матери. Такой бог не достоин молитв.
            Но Уоззи молилась за всех, словно ребенок, закатив глаза и с силой сжимая побелевшие руки. В пронзительном тонком голоске дрожала такая вера, что Полли почувствовала смущение и стыд, а, когда, наконец, прозвенело слово «аминь», она удивилась, почему мир ничуть не изменился. На минуту или две он казался гораздо лучше...
            В хижине была кошка. Она забилась под кровать и шипела на всякого, кто подходил ближе.
            - Всю еду забрали, но там, под холмом, в огородике есть морковь и пастернак, - произнесла Шафти, когда они уходили.
            - Это ведь будет в-воровством у мертвых, - укорила ее Уоззи.
            - Ну, если они против, то смогут удержать их, так? – ответила Шафти. – Они-то ведь уже под землей!
            Почему-то, это было даже смешно. Сейчас они могли бы смеяться над чем угодно.
            В лагере остались лишь Нефрития, Лофти, Шафти и Полли; остальных назначили часовыми. Они сидели вокруг костра, на котором кипел небольшой котелок. Лофти следила за пламенем. Она всегда становится оживленнее рядом с огнем, заметила Полли.
            - Я готовлю конскую поскребень для руперта, - сказала Шафти, с легкостью переходя на сленг, о котором она узнала всего двадцать часов назад. – Он очень просил. К тому же у нас много вяленой конины, а Тонк сказала, что набьет фазанов, пока будет стоять на часах.
            - Надеюсь, она хоть некоторое время будет высматривать врагов, - отозвалась Полли.
            - Она будет осторожна, - ответила Лофти, тыкая в огонь палкой.
            - Знаете, если все раскроется, то нас побьют и отправят по домам, - вдруг сказала Шафти.
            - Кто? – неожиданно для самой себя спросила Полли. – Кто? Кто попробует? Кому на это не плевать?
            - Ну, э, ношение мужских вещей ведь Отвержено Нугганом...
            - Почему?
            - Потому, - твердо сказала Шафти. – Но...
            - ...ты их носишь.
            - Ну, это был единственный выход, - созналась Шафти. – Я примерила их, и мне это не показалось слишком уж отвратительным.
            - А вы замечали, что мужчины говорят с тобой по-другому? – застенчиво спросила Лофти.
            - Говорят? – переспросила Полли. – Они и слушают тебя иначе.
            - И не оглядывают тебя постоянно, - продолжила Шафти. – Вы ведь понимаете, о чем я. Становишься... другим человеком. Если бы девчонка прошла по улице с мечом, мужчина попытался бы его отнять.
            - Нам нильзя носить дубины, - вставила Нефрития. – Толко большие камни. И девушка ни может носить лишайник, птому што парни думают, што лысина – это скромна. Пришлос втирать помет птиц в голаву, штоб стока вырастить.
            Это была довольно длинная речь для тролля.
            - Мы даже не догадывались, - призналась Полли. – Э... тролли для нас одинаковы, более-менее.
            - Я от прыроды отвесна, - продолжала Нефрития. – Не панимаю, почему я должна шлифаваться.
            - Разница есть, - произнесла Шафти. – Думаю, все дело в носках. Будто они постоянно подталкивают тебя. Будто весь мир вертится вокруг носок. - Она вздохнула и посмотрела на варящуюся конину, которая теперь была почти белой. – Готово, - решила она. – Отнеси это руперту, Полли... то есть, Оззи. Я сказала сержанту, что могу приготовить что-нибудь получше, но он сказал, что лейтенант нахваливал это...
            Маленькая цесарка, связка фазанов и пара кроликов упали перед Шафти.
            - Хорошо, что мы стояли на страже, а? – ухмыльнулась Тонк, помахивая пустой пращей. – Один камень – и обед обеспечен. Маледикт остался там. Он говорит, что учует любого прежде, чем они увидят его, и он слишком раздражен, чтобы есть. Что мы со всем этим сделаем?
            - Рагу, - твердо решила Шафти. – У нас есть овощи и еще осталась половинка луковицы.* Думаю, можно будет сложить очаг из тех...
            - Встать! Смирно! – рявкнул неслышно подошедший Джекрам. Он стоял за ними и, слегка улыбаясь, смотрел, как они вскакивают на ноги. – Рядовой Хальт, у меня, оказывается, чертовски отличное зрение, - продолжил он, когда они встали более-менее прямо.
            - Да, сержант, - ответила Тонк, глядя прямо перед собой.
            - Знаешь, почему, рядовой Хальт?
            - Нет, сержант.
            - Потому что, насколько я помню, ты несешь караул, Хальт, но я вижу тебя так, будто бы ты стоишь прямо передо мной, Хальт! Так, Хальт?
            - Да, сержант!
            - И очень хорошо, что ты все еще на своем посту, Хальт, потому что отсутствие на посту во время войны карается смертью, Хальт!
            - Я только...
            - Никаких только! Я не хочу слышать твои «только»! Я не хочу, чтобы ты думал, будто я крикун, Хальт! Капрал Страппи был крикуном, но он был чертовым политиканом! Чтоб мне пусто было, я вовсе не крикун, но если ты не вернешься на свой пост через тридцать секунд, я вырву твой язык!
            Тонк исчезла. Сержант Джекрам откашлялся и продолжил уже более спокойно.
            - А теперь, ребятки, будет то, что мы называем настоящей лекцией, ничего подобного с тем, что читал вам Страппи, - он снова откашлялся. – Цель этой лекции – объяснить вам, что происходит. Мы в полной клоаке. И даже если задницы посыпятся с неба, хуже уже не будет. Вопросы есть?
            И поскольку озадаченные рекруты ничего не ответили, он продолжил, медленно ходя вокруг них:
            - Мы знаем, что здесь есть вражеские отряды. Кое у кого нет сапог. Но будут и те, у кого сапог предостаточно. Также, здесь могут быть дезертиры. Они не окажутся приятными людьми! Они не будут вежливы! Посему, лейтенант Блуз приказал держаться подальше от дорог и идти ночью. Да, мы встретили врага и одолели его. Нам повезло. Они не ожидали, что мы окажем сопротивление. Вы этого тоже не ожидали, так что нечего задаваться. - Он наклонился вперед так, что чуть не столкнулся лицом с Полли. – Ты задаешься, Перкс?
            - Нет, сержант!
            - Хорошо. Хорошо, - Джекрам отступил. – Мы идем на фронт, парни. На войну. А на скверной войне – где лучшее быть? Кроме как на луне? Кто-нибудь?
            Нефрития медленно подняла руку.
            - Говори, - кивнул сержант.
            - В армии, сержант, - произнесла она. – Птому што... – она начала загибать пальцы. – Один, ты палучаешь оружие и доспехи и прочие. Два, вокруг тебя другие вааруженые люди. Э... Много, тебе платят и еда лушше, чем у Гражданских. Э... Много-много, кагда ты здаешься, тибя берут в плен, и есть Правила, напремер Не Бить Пленика по Галаве и прочиму, птому што, если ты бьешь их пленых па галаве, они бьют наших пленых по галаве, и выходит, што ты бьешь па голове самаго сибя, но нет правила не бить вражеских гражданских па галаве. Еще есть многа всего, но у миня кончились цыфры. - Она одарила их бриллиантовой ухмылкой. – Может, мы медлены, но мы не тупы, - добавила она.
            - Я поражен, рядовой, - сказал Джекрам. – И ты прав. Единственная неурядица в том, что вы не солдаты! Но здесь я вам помогу. Быть солдатом не сложно. Если бы так и было, солдаты не справились бы с этим. Надо помнить лишь три вещи, а именно: первое – подчиняться приказам, второе – отдавать врагам должное, и третье – не умирать. Ясно? Отлично! Вы уже на пороге успеха! Хорошо! Я помогу вам разобраться со всеми тремя пунктами! Вы мои маленькие ребятки, и я буду присматривать за вами! А сейчас, займитесь своими обязанностями! Шафти, приступай к готовке! Рядовой Перкс, идешь к руперту! И потом потренируйся в бритье! А я пойду донесу святое слово до наших часовых! Разойдись!
            Они все еще стояли по стойке смирно, пока он был в пределах слышимости, а потом рухнули на землю.
            - Почему он постоянно кричит? – спросила Шафти. – Я хочу сказать, достаточно ведь просто попросить...
            Полли вылила ужасную поскребень в оловянную миску и почти побежала к палатке лейтенанта. Он оторвался от карты и улыбнулся, будто бы она прислуживала на банкете.
            - А, поскребень, - произнес он.
            - По правде говоря, мы едим совсем другое, сэр, - призналась Полли. – Думаю, хватит и…
            - Боже, нет, я не ел ничего подобного много лет, - отказался Блуз, берясь за ложку. – Конечно, в школе мы недооценивали это.
            - Вы ели это в школе, сэр? – удивилась Полли.
            - Да. В основном, - счастливо ответил он.
            Она никак не могла этого понять. Блуз был нобом. А они едят еду нобов, так ведь?
            - Вы сделали что-то ужасное, сэр?
            - Не понимаю, о чем ты, Перкс, - отозвался он, хлебая ужасное варево. – Солдаты отдыхают?
            - Да, сэр. Мертвецы оказались потрясением...
            - Да. Ужасно, - вздохнул лейтенант. – Увы, но такова война. Мне жаль, что вы так быстро должны всему научиться. Просто ужасно. Думаю, все утрясется, когда доберемся до Нек. Ни один генерал не может заставить таких совсем еще юных людей мгновенно превратиться в солдат. Надо будет кое-что сказать на этот счет, - его обычно кроличье лицо вдруг преисполнилось необычной решимостью, будто бы хомяк нашел выход из своего колеса.
            - Я еще нужен вам, сэр? – спросила Полли.
            - Э... люди говорят обо мне, Перкс?
            - Нет, сэр, вовсе нет.
            Лейтенант выглядел разочаровнным.
            - О. Ну, что ж. Спасибо, Перкс.
            _________________________
            * У женщины всегда остается половинка луковицы, вне зависимости от размера лука, блюда, или самой женщины.
           
            Полли сомневалась, спит ли Джекрам вообще. Она стояла на страже, когда он вдруг появился за ее спиной со словами:
            - Угадай, кто, Перкс! Ты на посту. Ты должен увидеть чертова врага прежде, чем он заметит тебя. Каковы четыре Согласных?
            - Форма, Тень, Силуэт и Свет, сержант! – тут же ответила Полли. Она ждала этого.
            На мгновение сержант замолчал, но потом спросил:
            - Ты просто знал это, так?
            - Нет, сэр! Сорока на хвосте принесла, когда была смена караула, сэр! Сказала, вы спросите об этом, сэр!
            - А, значит, мои ребятки сговорились против своего старого доброго сержанта, так? – спросил он.
            - Нет, сэр. Обмен информацией жизненно необходим для выживания отряда в сложившихся условиях, сержант!
            - Да ты востер на язык, Перкс.
            - Спасибо, сержант!
            - Однако я вижу, что ты не стоишь в чертовой тени, Перкс, и ты ничего не сделал, чтобы изменить чертову форму, ты вырисовываешься на чертовом свету, а твоя сабля сверкает, точно бриллиант в чертовом ухе трубочиста! Объяснись!
            - Это все из-за пятой Согласной, сержант! – ответила Полли, все еще глядя прямо перед собой.
            - И что же это?
            - Цвет, сержант! Я ношу чертову красную униформу в чертовом сером лесу, сержант!
            Она покосилась на Джекрама. В его маленьких поросячьих глазках сверкнул лучик. Так бывало, когда он в тайне был чем-то доволен.
            - Стыдишься своей прекрасной униформы, Перкс? – бросил он.
            - Не хочу, чтобы меня нашли в ней мертвым, сержант, - ответила она.
            - Ха. Ну да, Перкс.
            Полли улыбалась, вытянувшись по стойке смирно.
            Когда она вернулась с поста за миской рагу, Джекрам обучал Лофти и Тонка основам фехтования, используя ветви орешника вместо мечей. К тому моменту, когда она закончила, он уже объяснял Уоззи некоторые правила обращения с седельными арбалетами, особенно касающиеся того, чтобы не поворачиваться с взведенным устройством и спрашивать «А д-для чего вот это, сержант?». Уоззи держала оружие, точно домохозяйка, выкидывающая дохлую мышь – вытянув руку и стараясь не смотреть. Но даже она справлялась лучше, чем Игорь, которому было несколько не по себе от, как он выражался, неудовлетворительной хирургии.
            Нефрития дремала. Маледикт зацепился коленями за перекладину под крышей палатки и висел так, сложив руки на груди; должно быть, он не врал, говоря, что от некоторых вампирских привычек сложно отвыкнуть.
            Игорь и Маледикт...
            Она все еще не была уверена насчет Маледикта, но Игорь точно был парнем, учитывая стежки вокруг его головы, а его лицо можно было назвать лишь по-домашнему уютным.* Он был тихим и аккуратным, но, может, именно так себя Игори и ведут...
            ______________
            * И даже тогда этот уют намекал на сгоревшую повозку на газоне.
            Ее растолкала Шафти.
            - Мы уходим! Иди к руперту!
            - А? Что? О... да!
            Вокруг царила суматоха. Полли поднялась на ноги и побежала к палатке Блуза. Он стоял перед своей несчастной лошаденкой и растеряно вертел уздечку.
            - А, Перкс, - заметил он ее. – Я не уверен, что все делаю верно...
            - Нет, сэр. У вас поводья скручены, а удила перевернуты, - ответила Полли, часто помогавшая с упряжью во дворе таверны.
            - А, так вот почему с ним было так трудно прошлым вечером, - кивнул Блуз. – Наверное, я должен бы знать подобное, но дома у нас был человек, который следил за всем этим...
            - Позвольте мне, сэр, - подошла Полли. Она осторожно распутала уздечку. – Как его зовут, сэр?
            - Талацефал, - робко сказал Блуз. – В честь легендарного жеребца генерала Тактикуса.
            - Я не знал этого, сэр, - ответила Полли. Она склонилась назад и заглянула меж задних ног лошади. Уфф, Блуз и впрямь был близорук...
            Кобыла посмотрела на нее отчасти маленькими злыми глазками, но больше - желтеющими зубами, которых у нее было предостаточно. Ей показалось, будто кляча задумала хихикнуть.
            - Я подержу его, пока вы будете садиться, сэр.
            - Благодарю. Он ведь действительно немного отходит, когда я пытаюсь!
            - Подозреваю, что так, сэр, - кивнула Полли. Она знала подобных лошадей; эта обладала всеми признаками настоящего засранца, из тех, кого не запугаешь превосходством человеческой расы.
            Кобыла таращила на нее свои глаза и зубы, пока Блуз садился в седло, но Полли предусмотрительно встала подальше от подпорок палатки. Талацефал была не из тех, что брыкаются или лягаются. Она была хитрой бестией, которые, и Полли это прекрасно понимала, втихаря наступают тебе на ногу...
            Она убрала ногу как раз перед тем, как туда опустилось копыто. Но разъяренная Талацефал повернулась, опустила голову и сильно укусила Полли за свернутые носки.
            - Плохой конь! – жестко произнес Блуз. – Прости, Перкс. Думаю, ему тоже не терпится попасть на поле брани! О, боже! – добавил он, глянув вниз. – Как ты, Перкс?
            - Ну, он немного тянет, сэр... – начала Полли, которую оттаскивали в сторону. Блуз снова побледнел.
            - Но он укусил... он ведь... прямо...
            И тут она все поняла. Полли посмотрела вниз и быстро вспомнила, что она слышала во время бесчисленных драк в баре.
            - О... ооо... аргх... чтоб мне провалиться! Прямо туда! Аргх! – запричитала она, и потом, поскольку это показалось лучшей идеей, она со всей силы ударила кулаками по носу кобылы. Лейтенант упал в обморок.
            Понадобилось некоторое время, чтобы привести его в чувство, но, по крайней мере, это дало Полли возможность все обдумать.
            Он открыл глаза и посмотрел на нее.
            - Э, вы упали с коня, сэр, - объяснила она.
            - Перкс? Ты в порядке? Мальчик мой, он ведь...
            - Нужно всего пару швов, сэр! – радостно объявила она.
            - Что? Игоря?
            - Нет, сэр. Только одежду, - ответила Полли. – Штаны слишком велики для меня, сэр.
            - А, конечно. Слишком велики, а? Уф, да? Не попал, значит? Что ж, хорошо, но я ведь не должен лежать здесь весь день...
            Отряд помог ему, наконец, взобраться на Талацефал, которая все еще продолжала хихикать. Учитывая «слишком большие» брюки, Полли подумала сделать что-нибудь и с курткой на следующей остановке. Она не слишком-то хорошо справлялась с иголкой, но если и Игорь не сможет ничего сделать с этим, то он вовсе не тот, кем она его считала. И отсюда сам собой выплывал другой вопрос.
            Джекрам ревел на них только для порядка. Теперь они справлялись лучше. И аккуратнее.
            - Ну что ж, Взад-и-Вперед! Сегодня мы...
            Комплект огромных желтых зубов снял с него фуражку.
            - О, прошу прощения, сержант! – произнес из-за его спины Блуз, пытаясь осадить кобылу.
            - Не стоит беспокоиться, сэр, такое бывает! – ответил Джекрам, с силой тянувший назад фуражку.
            - Я должен обратиться к людям, сержант.
            - О? Э... да, сэр, - встревожено отозвался Джекрам. – Конечно, сэр. Взад-и-Вперед! Внимаждатьприказание!
            Блуз откашлялся.
            - Э... солдаты, - начал он. – Как вы знаете, мы должны отправиться к долине Нек, где, по всей видимости, мы нужны. Ночные переходы препятствуют... встречам. Э... я... – он уставился на них, его лицо искривилось от некоей внутренней борьбы. – Э... я должен сказать, я не думаю, что мы... это все подтверждается... э... я не думаю, что... э... я должен сказать вам... э...
            - Разрешите спросить, сэр? – прервала его Полли. – Все в порядке?
            - Мы просто должны надеяться, что те, кому дана власть над нами, принимают верные решения, - пробормотал Блуз. – Но я абсолютно уверен в вас и думаю, вы сделаете все, что в ваших силах. Да здравствует герцогиня! Продолжайте, сержант.
            - Взад-и-Вперед! Становись! Марш!
            И они ушли в сумерки, на войну.
            Они шли так же, как и прошлой ночью, впереди был Маледикт. Лунный свет изредка пробивался сквозь облака. Ночной лес не был проблемой для Полли, а этот лес даже не был дремучим. Да и маршем их занятие нельзя было назвать. Это больше походило на быстрое переползание на счет «раз-два».
            Между ремнями ее рюкзака теперь были закреплены два седельных арбалета. Это было ужасное оружие, больше похожее на гибрид арбалета и часов. Древко толстое, а сам лук едва ли был шести дюймов длиной; как-то, надавив на него всем телом, можно было придать ему достаточно мощи, чтобы маленькая металлическая стрела пробила дюймовую доску. Стальное оружие, ужасное и блестящее. Но существует одна военная поговорка: лучше я выстрелю из него в тебя, чем ты – в меня, скотина.
            Полли пробралась вдоль линии, пока не оказалась рядом с Игорем. Он уныло кивнул ей, и все внимание вернул к ходьбе. Так было необходимо, ведь его рюкзак был в два раза больше, чем у остальных. Никто не осмеливался спросить, что в нем; иногда даже казалось, будто внутри что-то плещется.
            Игори иногда появлялись в Мюнцзе, хотя они были Отвержением в глазах Нуггана. Полли казалось, что использовать органы мертвых, чтобы трое или четверо других людей могли жить дальше, довольно здраво. Но на проповеди отец Жюп вещал, что Нугган хочет, не чтобы люди жили, а чтобы жили правильно. Прихожане согласно кивали, но Полли знала, что среди них есть и те, у кого рука или нога была менее смуглой или более волосатой. В горах жили лесорубы. Всякое могло случиться, быстро, неожиданно. И, поскольку однорукий лесоруб нигде не был нужен, они уезжали и находили Игоря для того, чего не могла бы сделать ни одна молитва.
            У Игорей есть девиз: Что придет, то уйдет. Им не нужно было платить после. Им платишь вперед, и именно это, честно говоря, беспокоило людей. Когда вы умирали, на пороге внезапно появлялся Игорь и просил дозволить ему взять любой орган, в котором очень нуждаются другие из его «маленького шпишка». Он дождется, когда уйдет священник, и, когда придет время, проделает все очень аккуратно. Но, довольно часто возможный донор при появлении Игоря обращался в веру в Нуггана, который любил целых людей. Тогда Игорь тихо и вежливо откланивался и никогда не возвращался. Он больше вообще не приходил в эту деревню или в поселение лесорубов. Другие Игори тоже не появлялись там. Что придет, то уйдет – либо пресечется.
            Насколько понимала Полли, Игори думали, что тело – всего лишь сложная одежка. Как ни странно, то же самое думали и нугганисты.
            - Ты рад, что завербовался, Игорь? – спросила она.
            - Да, Озз.
            - Ты не мог бы осмотреть руку руперта на следующем привале, пожалуйста? Он ее очень сильно порезал.
            - Да, Озз.
            - Можно я спрошу кое-что?
            - Да, Озз.
            - А как зовут женщин-Игорей, Игорь?
            Игорь споткнулся и пошел дальше. Некоторое время он молчал, а потом последовал вопрос:
            - Ну, ладно, где я ошиблась?
            - Иногда ты забываешь шепелявить, - ответила Полли. – Но в основном... просто ощущение. Маленькие детали, вроде походки.
            - Это слово – «Игорина», - ответила Игорина. – И мы не шепелявим так щильно, как парни.
            Дальше они шли в тишине, пока Полли не произнесла:
            - Я думала, что обстричь собственные волосы просто ужасно...
            - Ты про швы? – прервала ее Игорина. – Я могу снять их в пять минут. Это прошто на показ.
            Полли сомневалась. Но, ведь всем Игорям можно доверять, так?
            - Ты не стригла свои волосы?
            - Ну, я их просто убрала, - ответила Игорина.
            - Я сложила свои в рюкзак, - продолжила Полли, стараясь не смотреть на швы вокруг головы Игорины.
            - Я тоже, - кивнула она. – В банку. Они вще еще растут.
            Полли сглотнула. Нужно обладать очень скудным воображением, чтобы обсуждать подобные вопросы с Игорем.
            - Мои украли еще в бараке. Я уверена, это был Страппи.
            - О боже.
            - Я даже думать об этом не могу!
            - Почему ты вжяла их с собой?
            Этого она сама не знала. Она все спланировала, и очень хорошо. Ей удалось одурачить всех их. Она была спокойной и рассудительной, и она не чувствовала ничего, кроме небольшой жалости, обстригая волосы...
            ...и она принесла их с собой. Почему? Она могла выбросить их. Это ведь не что-то волшебное. Просто волосы. Она могла выбросить их, и все. Просто. Но... но... а, да, служанки могли найти их. Вот. Нужно было вынести их из дома. Так. А потом она могла бы похоронить их где-нибудь подальше. Так.
            Но она этого не сделала...
            Она была очень занята. Ну да, поддакнул вероломный внутренний голосок. Она была занята, надувая всех, кроме себя, так?
            - Жачем они Страппи? – спросила Игорина. – Джекрам прибьет его, как только увидит. Он дезертир и вор!
            - Да, но он может рассказать кому-нибудь, - откликнулась Полли.
            - Ладно, тогда можно ведь сказать, что это локон твоей вожлюбленной. У многих солдат есть подобное. Знаешь, «Локон ее жолотых волош», как в песне поется.
            - Это были все мои волосы! Локон? Да их нельзя даже в шляпу сложить!
            - А, - кивнула Игорина. – Тогда, можно шкажать, что ты любишь ее очень сильно?
            Несмотря ни на что, Полли засмеялась и никак не могла остановиться. Она укусила рукав и пыталась идти дальше, плечи ее тряслись.
            Что-то, похожее на маленькое деревце, уткнулось в нее; в спину.
            - Вам лушше быть потише, - прогудела Нефрития.
            - Прости. Прости, - шепнула Полли.
            Игорина принялась что-то напевать. Полли знала эту песню.
            Я одинок теперь, как покинул холмы
            и пустошь, и долину...*
            Она мысленно ругнулась: только не это. Одной песни достаточно. И я хочу оставить девчонку позади, но, кажется, я привела ее с собой... И тут они вышли из-за деревьев и увидели красное зарево.
            Остальные уже собрались вокруг и смотрели на него. На горизонте в разных местах вспыхивал и гас свет.
            - Это ад? – спросила Уоззи.
            - Нет, но, боюсь, люди сотворили его здесь, - отозвался лейтенант. – Это равнина Нек.
            - Она горит, сэр? – обратилась Полли.
            - Разумеется, нет. Это свет костров, отраженный от облаков, - ответил Джекрам. – Ночью поле брани всегда ужасает. Волноваться не о чем, парни!
            - Они что, слонов готовят? – не удержался Маледикт.
            - А это что? – Полли указала на ближайший холм. На его вершине очень быстро мигал огонек.
            Раздался глухой свист и металлическое «чпок», когда Блуз достал маленький телескоп и открыл его.
            - Это световые сигналы, черт! – произнес он.
            - Вон там исчо один, - пророкотала Нефрития, указывая на далекий холм. – Мерцает.
            Полли посмотрела на красное небо, а потом на холодный мигающий свет. Тихий, мягкий свет. Совершенно безвредный. На фоне горящего неба...
            - Закодировано, - бормотал Блуз. – Шпионы, я уверен.
            - Световые сигналы? – спросила Тонк. - Что это?
            - Отвержение в глазах Нуггана, - ответил Блуз. – К сожалению. Потому как было бы чертовски хорошо, если б и у нас они были, а, сержант?
            - Да, сэр, - автоматически ответил Джекрам.
            - Единственными сообщениями, отправляемыми по воздуху, должны быть молитвы верующих. Восхвалим Нуггана, восхвалим герцогиню и так далее, - щурясь, продолжал Блуз. Он вздохнул. – Какая жалость. Как далеко этот холм, сержант?
            - Две мили, сэр, - ответил тот. – Удастся проскользнуть?
            - Они знают, что их заметят и начнут искать, так что, думаю, долго «околачиваться» здесь они не будут, - размышлял Блуз. – В любом случае, мда, все они очень высоко направлены. И, спустившись в долину, мы их уже не увидим.
            - Разрешите обратиться, сэр? – обратилась Полли.
            - Конечно, - кивнул Блуз.
            - Как получается такой свет, сэр? Он ведь почти совсем белый!
            - Какой-нибудь фейерверк, наверное. А что?
            - И они посылают сообщения таким образом?
            - Да, Перкс. И...?
            - И люди, получающие эти сообщения, отвечают таким же образом? – не унималась Полли.
            - Да, Перкс, в этом вся суть.
            - Тогда... может, нам не нужно идти к этому холму, сэр? Свет направлен в нашу сторону, сэр.
            Они повернулись. Холм, который они обогнули, возвышался над ними.
            - Отлично, Перкс! – прошептал Блуз. – Вперед, сержант! – он приподнялся в седле, лошадь же автоматически шагнула в сторону, дабы он обязательно упал.
            - Верно, сэр! – ответил Джекрам, помогая ему встать. – Маледикт, ты с Гумом и Хальтом обходите холм слева, остальные – справа, только не ты, Карборунд, извини, но здесь действовать нужно тихо, ясно? Ты идешь со мной, Перкс...
            - Я тоже иду, сержант, - произнес Блуз, и только Полли видела лицо Джекрама.
            - Отличная идея, сэр! – ответил сержант. – Думаю, вы... думаю Перкс и я идем с вами. Всем ясно? Доберитесь до верха аккуратно и тихо, и никто ничего не делает, пока я не дам сигнал...
            - Пока я не дам сигнал, - твердо произнес Блуз.
            - Именно это я и имел в виду, сэр. Быстро и тихо! Бейте их, но мне нужен хотя бы один живьем! Вперед!
            Два отряда скользнули вправо и влево и исчезли. Сержант дал им минуту или две форы, а потом сорвался с места со скоростью, которой от него совершенно нельзя было ожидать, и мгновение Полли и лейтенант просто стояли позади него. Нефрития уныло смотрела на них.
            __________________
            * Строчка из песни «Девчонка, что осталась позади» (с) Аннотации
            Деревьев на крутом склоне было мало, но и подлеска, как такового, тоже почти не было. Полли поняла, что легче лезть на четвереньках, хватаясь за пучки травы и побеги, чтобы удержаться. Немного погодя она почувствовала едкий запах дыма.
            И она была уверена, что слышит тихие щелчки.
            Дерево протянуло к ней руку и дернуло в тень.
            - Ни слова, - прошипел Джекрам. – Где руперт?
            - Не знаю, сержант!
            - Дьявол! Нельзя, чтобы руперт свободно тут разгуливал, черт знает, что взбредет в его мелкую башку, теперь он думает, что он здесь главный! Ты его денщик! Найди его!
            Полли скользнула вниз. Блуз хрипел, держась за деревце.
            - А... Перкс, - задыхаясь, пробормотал он. – Кажется, моя астма... снова... вернулась...
            - Я помогу вам, сэр, - сказала Полли, схватила его за руку и потащила вперед. – Вы не могли бы хрипеть потише, сэр?
            Медленно, подтягивая и толкая его, она дотащила лейтенанта к Джекраму.
            - Хорошо, что вы теперь с нами, сэр! – прошипел сержант, с застывшей на лице маской взбешенной учтивости. – Если бы вы подождали здесь, то мы с Перксом...
            - Я тоже иду, сержант, - настаивал Блуз.
            Джекрам сомневался.
            - Да, сэр, - наконец решил он. – Но со всем уважением к вам, сэр, я знаю о стычках...
            - Идемте, сержант, - прервал его Блуз, упал ничком и стал подтягиваться вверх.
            - Да, сэр, - мрачно пробормотал Джекрам.
            Полли тоже пробиралась вперед. Короткая трава здесь была объедена кроликами, тут и там росли чахлые кустики. Девушка старалась не шуметь и прислушиваться к щелчкам. Запах химикатов стал сильнее, он висел в воздухе. А чуть позже, она увидела маленькие пятнышки света и приподняла голову.
            Всего в нескольких футах от нее на фоне ночного неба вырисовывались три фигуры. Одна из них держала на плече огромную, примерно в пять футов длиной, трубу, которую с другой стороны поддерживала тренога. Он был направлен на дальний холм. С другой стороны, примерно в футе от головы человека, виднелась большая коробка. Из стыков сочился свет; из маленького дымохода на вершине валил тяжелый дым.
            - Перкс, на счет три, - бросил справа Джекрам. – Раз...
            - Оставайтесь на месте, сержант, - тихо произнес Блуз слева от нее.
            Полли видела, как повернулось удивленное красное лицо Джекрама.
            - Сэр?
            - Держать позицию, - повторил Блуз. Над их головами щелканье продолжалось.
            Военные тайны, подумала Полли. Шпионы! Враги! А мы просто смотрим! Это все равно, что смотреть, как из артерии вытекает кровь.
            - Сэр! – прошипел Джекрам, излучая ярость.
            - Держать позиции, сержант. Это приказ, - спокойно повторил Блуз.
            Джекрам затих, превратившись в обманчиво спокойный вулкан, ожидающий извержения. Неустанное общение между шпионами продолжалось. Казалось, оно длилось вечно. За спиной Полли Джекрам нервничал, точно собака на привязи.
            Наконец, щелканье прекратилось. Где-то невдалеке Полли услышала чье-то бормотание.
            - Сержант Джекрам, - прошептал Блуз, - теперь вы можете «взять их»!
            Джекрам выскочил из травы, точно куропатка.
            - Вперед, ребятки! Взять их!
            Первой мыслью Полли было, что вдруг расстояние стало намного больше, чем казалось.
            Три человека повернулись на крик Джекрама. Тот, что держал трубу, уже бросил ее и тянулся к мечу, но Джекрам обрушился на него, словно оползень. Человек сделал ошибку, решив настоять на своем. Звякнули мечи, началась драка, а сержант Джекрам сам по себе был смертоносен.
            Второй человек пролетел мимо Полли, но она уже бежала к третьему. Он отскочил от нее, все еще держа руку у рта, потом повернулся и столкнулся лицом к лицу с Маледиктом.
            - Не дай ему проглотить! – крикнула девушка.
            Маледикт вскинул руку и поднял сопротивляющегося человека за горло.
            Все было бы просто замечательно, если бы не появились остальные, вложившие все усилия в бег, и не оставившие ничего, чтобы затормозить. И столкнулись друг с другом.
            Маледикт осел, когда его пленник пнул его в грудь и потом, попытавшись улизнуть, столкнулся с Тонком. Полли перепрыгнула через Игорину, чуть не споткнулась об упавшую Уоззи и отчаянно бросилась на человека, стоявшего теперь на коленях. Он вытащил кинжал и неистово замахал им перед ее лицом, схватившись другой рукой за горло. Она выбила нож, прыгнула ему за спину и ударила со всей силы. Он упал. Прежде чем она смогла схватить его, чья-то рука подняла его и голос Джекрама произнес:
            - Нельзя, чтобы человек задохнулся насмерть, Перкс!
            Другая рука ударилась в его живот; звук был похож на шлепок мяса о стол. Глаза человека съехались к переносице, и что-то большое и белое выскочило из его рта и пролетело над плечом Джекрама.
            Тот бросил человека и повернулся к Блузу.
            - Сэр, я протестую, сэр! – он кипел от ярости. – Мы просто лежали и смотрели, как эти ублюдки отправляют черт знает какие послания, сэр! Шпионы, сэр! Мы могли взять их уже тогда, сэр!
            - Ну а потом, сержант? – спросил Блуз.
            - Что?
            - Вы не думаете, что люди, с которыми они общались, стали бы недоумевать, что же случилось, если бы сообщение вдруг оборвалось на середине? – спросил лейтенант.
            - Но даже так, сэр...
            - Тогда как теперь, у нас есть их устройство, сержант, и их хозяева не знают об этом, - продолжил лейтенант.
            - Да, но вы ведь говорили, что они используют коды, сэр, и...
            - Э, думаю, у нас есть и их шифровальная книга, сержант, - вышел вперед Маледикт, держа в руке белый предмет. – Тот человек пытался съесть ее. Рисовая бумага. Но, можно сказать, он слишком поспешил.
            - А вы остановили его, сержант, и, возможно, спасли ему жизнь. Отлично сработано! – добавил Блуз.
            - Но один все же ушел, сэр. Скоро он доберется до...
            - Сержант?
            Над травой возвышалась Нефрития. Когда она подошла ближе, они увидели, что она тащит человека. Она подошла еще ближе, и они поняли, что человек мертв. У живых, обычно, головы бывает побольше.
            - Я слышал крики, и тут он бежит, и я прыгнул, и он врезолся головой прямо в меня! – жаловалась Нефрития. – У меня даже не было восможнасти ударить его!
            - Ну, рядовой, по крайней мере, можно сказать, что он был остановлен, - успокоил ее Блуз.
            - Шер, этот человек умирает, - произнесла Игорина, стоявшая на коленях перед человеком, которого Джекрам спас от удушения. – Кажетщя, он отравлен!
            - Кажетщя? Как? – переспросил Блуз. – С чего ты решил?
            - Этот желеный дым, подымающийщя иж его рта, нешомненно укажывает на это, шер.
            - Что смешного, рядовой Маледикт? – спросил Блуз.
            Вампир хмыкнул.
            - О, простите, сэр. Шпионов учат «Если вы пойманы, то должны съесть документацию», так ведь? Прекрасный способ удостовериться, что они не выдадут секретов сами.
            - Но ведь эта... книга у тебя в руках, капрал!
            - Вампиров не так то просто отравить, сэр, - спокойно ответил Маледикт.
            - В любом шлучае, отравитьщя можно только вжяв ее в рот, шер. Ужасная вещь. Ужашная. Он мертв, шер. Я ничего не могу поделать.
            - Бедняга. Ну, как бы то ни было, у нас есть коды, - произнес Блуз. – Это великолепно.
            - И пленник, сэр, и пленник, - добавил Джекрам.
            Выживший, тот, кто управлял устройством, застонал и попытался двинуться.
            - Думаю, немного помят, - продолжил сержант с некоторым удовлетворением. – Если я на кого-то наваливаюсь, сэр, они остаются на земле.
            - Пусть двое возьмут его, - сказал Блуз. – Сержант, до рассвета осталось несколько часов, и нам лучше отсюда убраться поскорее. Двух других похороним где-нибудь внизу, в лесу, и...
            - Просто скажите «продолжайте, сержант», сэр, - Джекрам практически кричал. – Вот так все действует, сэр! Вы говорите мне, чего хотите, а я даю им приказы!
            - Времена меняются, сержант, - ответил Блуз.
            Послания по небу. Они были Отвергнуты Нугганом.
            Это казалось Полли понятным, когда она помогала Уоззи рыть две могилы. Молитвы верующих восходили к Нуггану. Многие невидимые вещи, как, например, святость и милость, и список Отвержений этой недели, нисходили от Нуггана к верующим. Запрещено же было передавать послания от одного человека к другому, то есть, с одной стороны в другую. Могли возникнуть столкновения. Если, конечно, ты верил в Нуггана. Если верил в молитвы.
            По-настоящему Уоззи звали Алисой, призналась она, пока копала, но сложно было называть так невысокого тощего паренька с ужасной стрижкой, который совершенно не умел обращаться с лопатой и постоянно, разговаривая, стоял слишком близко к тебе и смотрел прямо на левую часть твоего лица. Уоззи верила в молитву. Она верила во все. И потому было несколько... неловко разговаривать с ней, если ты сам не веришь. Но Полли казалось, что она должна попытаться.
            - Сколько тебе, Уозз? – спросила она, выгребая грязь.
            - Д-д-девятнадцать, Полли, - ответила Уоззи.
            - Почему ты завербовалась?
            - Так мне сказала герцогиня.
            Вот поэтому люди не слишком-то и говорили с Уоззи.
            - Уозз, ты ведь знаешь, что носить мужскую одежду Отвернуто Нугганом, так?
            - Спасибо, что напомнила, Полли, - без намека на иронию произнесла Уоззи. – Но герцогиня сказала, что ни одно из моих действий во время моего Пути не будет Отвергнуто.
            - Путь, да? – Полли пыталась придать голосу бодрости. – И к чему же ты идешь?
            - Я должна принять командование армией, - ответила Уоззи.
            На затылке Полли волосы встали дыбом.
            - Правда? – спросила она.
            - Да, герцогиня вышла из картины, когда я спала, и сказала, что я должна сейчас же идти в долину Нек, - продолжила Уоззи. – Матушка говорила со мной, Озз. Она приказала мне. Она направляет мои шаги. Она освободила меня от гнусного рабства. Как это может быть Отвергнуто?
            У нее меч, подумала Полли. И лопата. Надо быть осторожнее.
            - Это мило, - произнесла она.
            - И... я должна сказать, что... я... никогда в жизни не чувствовала такую любовь и товарищество, - искренне продолжала Уоззи. – Эти последние несколько дней были самыми счастливыми в моей жизни. Вы все были так добры, так нежны ко мне. Матушка ведет меня. Она ведет всех, Озз. Ты тоже в это веришь. Так ведь? – в свете луны на ее щеках блестели слезы.
            - Эм, - сказала Полли, пытаясь найти выход от вранья.
            И она нашла его.
            - Э... ты ведь знаешь, что я хочу найти своего брата? – спросила она.
            - Ну, это делает тебе честь, герцогиня знает, - быстро ответила Уоззи.
            - И, ну... я делаю это ради «Герцогини», - добавила Полли. – Я думаю о «Герцогине» все время. - Ну, это было правдой. Просто это не было честно.
            - Я так рада это слышать, Озз, ведь я думала, что ты неверующая. Но ты сказала это так убедительно. Может, сейчас будет правильным опуститься на колени и...
            - Уозз, ты стоишь в могиле, - произнесла Полли. – Всему свое время, понимаешь? Давай вернемся к остальным, а?
            Самые счастливые дни в своей жизни девчонка провела, бродя по лесу, выкапывая могилы и скрываясь от солдат? Хуже всего было то, что мозг Полли постоянно задавал вопросы, на которые она совершенно точно не хотела бы знать ответов.
            - Значит... герцогиня все еще говорит с тобой, да? – спросила она, пробираясь сквозь темный лес.
            - О, да. Когда мы были в Плоцзе, спали в бараке, - кивнула Уоззи. – Она сказала, что все идет правильно.
            Не спрашивай, не задавай следующий вопрос, говорила частичка ее мозга, но Полли не обратила на это внимания из одного только ужасающего любопытства. Уоззи была милой – ну, вроде того, с несколько пугающей стороны – но говорить с ней было все равно, что сдирать корочку с болячки; ты знаешь, что будет под ней, но все равно сдираешь.
            - Ну... а чем ты занималась в миру? – спросила она.
            - Меня били, - натянуто улыбнулась Уоззи.
            Во впадине рядом с тропой закипал чай. Некоторые из отряда несли караул. Никому не улыбалось, чтобы вокруг шныряли люди в темных одеждах.
            - Салуп будете? – спросила Шафти, протягивая кружки. Несколько дней назад они назвали бы это «сладким чаем с молоком», но даже если они не смогли пока еще освоить приемы маршировки, манеру разговора они намеревались изучить очень быстро.
            - Что происходит? – спросила Полли.
            - Не знаю, - ответила Шафти. – Сержант и руперт ушли вон туда с пленником, но никто не говорил нам, о чем стонать.
            - Скорее, «ворчать», - произнесла Уоззи, беря чай.
            - Как бы то ни было, я и им сделала по кружке. Сможешь что-нибудь узнать, а?
            Полли проглотила свой чай, взяла кружки и поспешила прочь.
            На краю оврага, прислонившись к дереву, стоял Маледикт. И вот что было странным в вампирах: они никогда не выглядели потрепано. Они были... как же это называется... déshabille*. Это значит, неаккуратно, но, тем не менее, очень и очень стильно. Куртка Маледикта была расстегнута, а пачка сигарет заткнута за ленту на кивере. Он отсалютовал арбалетом, когда она прошла мимо.
            - Озз? – позвал он.
            - Да, капрал?
            - Там кофе есть?
            - Прости, капрал. Только чай.
            - Черт! – Маледикт ударил по дереву. – Эй, а ведь ты бежала прямо к тому, что пытался проглотить книгу. Прямо к нему. Почему так?
            - Просто удача, - сказала она.
            - Ну да, конечно. Попытайся еще раз. Я отлично вижу в темноте.
            - Ох, ладно. Ну, тот, слева, побежал, а тот, что был в середине, бросил трубу и достал меч, но третий, справа, посчитал, что положить что-то в рот куда важнее, чем драться или бежать. Удовлетворен?
            - И ты продумала все это за пару секунд? Очень умно.
            - Да, верно. Теперь, пожалуйста, забудь, хорошо? Я не хочу, чтобы меня замечали. Мне просто надо найти брата. Ладно?
            - Конечно. Просто хотел, чтобы ты знала, что кое-кто видел тебя. И тебе лучше отнести им этот чай до того, как они перебьют друг друга.
            По крайней мере, я смотрела за врагом, уходя, думала Полли. Я не была кем-то, кто следит за другим солдатом. Кем он себя возомнил? Или она?
            Пробираясь сквозь заросли, она услышала громкие голоса.
            - Вы не можете пытать безоружного человека! – это был Блуз.
            - Ну, я не хочу ждать, пока он вооружится, сэр! Он что-то знает! И он шпион!
            - Даже не смей бить его под ребра еще раз! Это приказ, сержант!
            - Но вежливый вопрос не сработал, так, сэр? «Милое пожалуйста, посыпанное шоколадной стружкой» не самый лучший метод допроса! Вас не должно быть здесь, сэр! Вы должны сказать «Сержант, узнай все, что сможешь!» и потом уйти куда-нибудь и подождать, пока я не приду и не расскажу все, что выбил из него, сэр!
            - Ты снова сделал это!
            - Что? Что?
            - Ты снова ударил его!
            - Вовсе нет!
            - Сержант, я отдал приказ!
            - И?
            - Чай готов! – бодро вмешалась Полли.
            Оба человека повернулись. Выражение их лиц изменилось. Если бы они были птицами, то их перья бы тихо опустились.
            - А, Перкс, - произнес Блуз. – Хорошо.
            - Да... отлично, парень, - вторил сержант Джекрам.
            Присутствие Полли, казалось, немного разрядило атмосферу. Мужчины пили чай и настороженно смотрели друг на друга.
            - Вы должны были заметить, сержант, что они были в темно-зеленой форме Первого батальона Злобенианского Пятьдесят-девятого Лучного, - с холодной вежливостью произнес Блуз. – Это не шпионская форма, сержант.
            - Да, сэр? Ну что ж, тогда они очень запачкали свою форму. Даже пуговицы не блестят, сэр.
            - Патрулирование за вражескими укреплениями не является шпионажем, сержант. В свое время и вы, должно быть, занимались этим.
            - Чаще, чем вы можете сосчитать, сэр, - ответил Джекрам. – И я знал, что, если меня схватят, то уж точно зададут жару. Но эти хуже всех, сэр. Ты думаешь, что в безопасности, на своей линии, а в следующую минуту какой-то ублюдок, сидевший в кустах на холме и вычислявший поправку на ветер и расстояние, вдруг простреливает голову твоего друга, - он поднял странный лук. – Видите это? Бурлей и Рукисила, номер пять, сделан в чертовом Анк-Морпорке. Настоящая машина для убийства. Надо дать ему шанс, сэр. Он может рассказать все, что знает, и тогда будет просто. Или поиграть в мамочку, и тогда будет тяжело.
            - Нет, сержант. Он вражеский офицер, взятый в плен во время битвы, и имеет право на достойное обращение.
            - Нет, сэр. Он сержант, а они не заслуживают какого-либо уважения, сэр. Уж я-то знаю. Они хитры и ловки, если хоть на что-то годятся. Я не был бы против, если бы это был офицер, сэр. Но сержанты умны.
            Связанный пленник хрюкнул.
            - Вынь кляп. Перкс, - произнес Блуз. Инстинктивно, даже если этому инстинкту было всего пара дней, Полли взглянула на Джекрама. Сержант пожал плечами. Она вытащила тряпку.
            - Я буду говорить, - произнес пленник, выплевывая ворс. – Но не с этим бочонком жира! Я буду говорить с офицером. Уберите этого человека от меня!
            - Ты не в том положении, чтобы торговаться, солдатик! – прорычал Джекрам.
            - Сержант, - перебил его лейтенант, - я уверен, что вам есть, чем заняться. Прошу вас. Пришлите сюда пару человек. Он ничего не сможет сделать с четырьмя.
            - Но...
            - Это был еще один приказ, сержант, - предупредил Блуз. Когда Джекрам вышел, он повернулся к пленнику. – Как ваше имя?
            - Сержант Тауэринг, лейтенант. И если вы разумный человек, вы освободите меня и сдадитесь.
            - Сдадимся? – переспросил Блуз, внутрь вбежали Игорина и Уоззи, вооруженные и рассерженные.
            - Мда. Я замолвлю за вас словечко, когда придут другие. Вам бы не хотелось знать, сколько людей ищут вас. Могу я попросить воды?
            - Что? А, да. Конечно, - отозвался Блуз, будто был уличен в проявлении дурного тона. – Перкс, принеси чая для сержанта. Почему нас ищут?
            Тауэринг по-дурацки ухмыльнулся.
            - Вы не знаете?
            - Нет, - холодно ответил Блуз.
            - Вы и правда не знаете? – теперь Тауэринг смеялся. Он был слишком расслаблен для связанного пленника, а Блуз слишком походил на приятного, но взволнованного человека, который пытается быть твердым и решительным. Полли казалось, будто она видит, как ребенок пытается блефовать, играя в покер с человеком по кличке Док.
            - Я не собираюсь играть в игры. Говори! – прервал его Блуз.
            - Все знают о вас, лейтенант. Вы – Монстрячий Взвод, вот так-то! Без обид. Говорят, у вас есть тролль и вампир, и Игорь, и оборотень. Говорят... – он начал смеяться, - говорят, что вы обезоружили князя Генриха и его стражу и украли его сапоги, и заставили прыгать голышом!
            Где-то в зарослях запел соловей. Некоторое время его не прерывали. Потом Блуз произнес:
            - Ха, нет, это не так. Тот человек был капитан Хоренц...
            - Ну, да, конечно, так он и сказал вам свое истинное имя, когда вы держали его на острие меча! – произнес Тауэринг. – Кое-кто сказал мне, будто один из вас ударил его прямо в пах, но я еще не видел картинку.
            - Кто-то сделал картинку, как его ударили? – пискнула Полли, вспотевшая от внезапного ужаса.
            - Нет, не то. Но повсюду есть копии той, где он в цепях, и я слышал, ее даже отправили в Анк-Морпорк.
            - Он... он раздражен? – дрожала Полли, проклиная Отто Шрика и его дурацкие картинки.
            - Ну, дайте-ка мне подумать, - саркастически ответил Тауэринг. – Раздражен? Нет, я бы так не говорил. Больше подойдет «разъярен». Или «взбешен»? Да, пожалуй, именно «взбешен». Теперь вас ищет очень много народу. Отлично сработано!
            Даже Блуз заметил отчаяние Полли.
            - Э... Перкс, - начал он, - а это не ты...
            В голове Полли, точно хомяк, бегающий в своем колесе, все крутились и крутились слова обожеяударилакнязяпрямовпа, до тех пор, пока они, вдруг, не врезались во что-то твердое.
            - Да, сэр, - выкрикнула она. – Он приставал к молодой девушке, сэр. Если вы помните.
            Нахмуренный лоб Блуза разгладился, уступая место двусмысленной детской ухмылке.
            - А, да, в самом деле. Он определенно «клеился», не так ли?
            - Он думал вовсе не о клее, сэр! – пылко возразила Полли.
            Тауэринг взглянул на Уоззи, угрюмо сжимавшую арбалет, которого она сама боялась, и Игорину, которая выглядела очень скверно и с большей радостью держала бы сейчас хирургический скальпель. Полли заметила, как он слегка улыбнулся.
            - В этом-то все и дело, сержант Тауэринг, - лейтенант повернулся к пленнику. – Конечно, мы знаем, что во время войны люди могут вести себя ужасно, но подобное никак нельзя было ожидать от правящего князя.** Если нас преследуют только из-за того, что юный бравый солдат не позволил положению стать еще более отвратительным, что ж, да будет так.
            - Теперь я действительно поражен, - произнес Тауэринг. – Самый настоящий рыцарь, а? Это делает вам честь, лейтенант. Я получу этот чай, или как?
            Тощая грудь Блуза раздулась от комплимента.
            - Да, Перкс, чай, будь так добр.
            Оставить их троих с человеком, который, несомненно, собирается бежать, подумала Полли.
            - Может, рядовой Гум мог бы сходить...
            - На два слова, Перкс? – выкрикнул Блуз. Он притянул ее ближе к себе, но Полли не отрывала глаз от Тауэринга. Он мог быть связан по рукам и ногам, но она бы ни за что не верила человеку с подобной ухмылкой, даже если бы он был прибит к потолку.
            - Перкс, я ценю твой вклад, но не собираюсь терпеть, чтобы мои приказы оспаривались, - произнес Блуз. – Кроме того, ты мой денщик. Думаю, здесь все идет «по плану», но приказы должны выполняться. Хорошо?
            Хотя это и было не страшнее нападения золотой рыбки, она должна была признать, что он был прав.
            - Э... простите, сэр, - она отступала настолько медленно, насколько было возможно, чтобы не упустить финал трагедии. Потом она развернулась и убежала.
            _________________
            * Небрежно (фр.)
            ** Лейтенант читал исторические книги с более технической стороны.
            Джекрам сидел у огня, на его огромном колене лежал лук пленника. Большим складным ножом он резал какую-то черную колбаску и что-то жевал.
            - Где остальные, сэр? – спросила Полли, ища кружку.
            - Я отправил их патрулировать по периметру, Перкс. Осторожность не повредит, если вдруг наш дружок улизнет оттуда.
            ...и это было разумно. Просто это значило, что все остальные были отосланы...
            - Сержант, вы помните того капитана, в бараке? Это был...
            - У меня хороший слух, Перкс. Ударил его по Королевскому Достоинству, а? Ха! Теперь все намного интереснее, а?
            - Все идет неправильно, сержант, я чувствую, - она сняла с огня чайник и наполнила кружку, расплескав половину воды.
            - Ты жуешь, Перкс? – спросил Джекрам.
            - Что, сержант? – отвлеченно спросила Полли.
            Сержант протянул ей маленький кусочек липкого, черного... вещества.
            - Табак. Жевательный табак, - произнес он. – Я предпочитаю Черное Сердце, а не Веселого Моряка, ведь он пропитан ромом, но другие...
            - Сержант, этот человек собирается бежать, сержант! Я знаю это! Главный там не лейтенант, а он. Он дружелюбен и все прочее, но я могу читать по глазам, сержант!
            - Я уверен, лейтенант Блуз знает, что делает, Перкс, - чопорно ответил Джекрам. – Ты ведь не хочешь сказать, что связанный человек может победить четверых, а?
            - О, сахар! – вырвалось у Полли.
            - Вон там, в старой черной банке, - подсказал Джекрам. Полли всыпала немного в кружку самого худшего чая, который когда-либо делал солдат, и побежала обратно на поляну.
            Как ни странно, человек все еще сидел, связанный по рукам и ногам. Ее сослуживцы уныло смотрели на него. Полли расслабилась, совсем немного.
            - ... так-то, лейтенант, - говорил он. – Никакого позора, если назвать это счетом, а? Он скоро выследит вас, потому что теперь это уже личное. Но если вы пойдете со мной, я сделаю все возможное, чтобы вам было легче. Сейчас вам лучше не попадаться на глаза Тяжелого Кавалерийского. У них не слишком-то развито чувство юмора...
            - Чай готов, - вмешалась Полли.
            - О, благодарю, Перкс, - ответил Блуз. – Думаю, сержанту Тауэрингу можно развязать руки, так?
            - Да, сэр, - кивнула Полли, имея ввиду «нет, сэр». Человек выставил связанные запястья, и Полли опасливо достала нож, держа кружку, как оружие.
            - Ловкий парень, лейтенант, - произнес Тауэринг. – Думает, что собираюсь выхватить его нож. Очень хорошо.
            Полли перерезала веревки, быстро убрала руку с ножом и осторожно протянула ему кружку.
            - И он сделал прохладный чай, так что он не будет жечь, если я выплесну его прямо ему в лицо, - продолжал Тауэринг. Он одарил Полли честным взглядом прирожденного мерзавца.
            Полли выдержала его, ложь за ложь.
            - А, да. Анкморпоркцы привезли с собой маленький печатный станок, там, за рекой, - говорил Тауэринг, продолжая смотреть на Полли. – Поднимает мораль, говорят они. И они отправили эту картинку в город. Не спрашивайте меня, как. Мда, отличная картинка. «Отважные Новички Разбили Лучших Злобениан», написали они. Забавно, но, похоже, этот писака не знал, что это князь. Но мы-то знаем!
            Его голос стал еще более дружелюбным.
            - Теперь, послушайте, я такой же пехотинец, как и вы, и я только рад, что вы выставили их полными ослами, и потому, если вы пойдете со мной, я прослежу, чтобы хотя бы завтра вы не проснулись в цепях. Все, что я могу предложить, - он глотнул чай и добавил, - по крайней мере, это лучше, чем то, на что лишь могут надеяться большинство из Десятого. Слыхал, что ваш взвод смели.
            Лицо Полли не изменилось, но самой ей казалось, будто она сворачивается в крошечный шарик. Смотри в глаза, прямо в глаза. Лжец. Лжец.
            - Смели? – переспросил Блуз.
            Тауэринг отбросил свою кружку. Левой рукой он выбил арбалет Уоззи, правой – выхватил у Игорины саблю и изогнутым клинком рассек веревку на ногах. Все произошло настолько быстро, что они даже не успели ничего понять, а потом сержант, уже стоя на ногах, ударил Блуза по лицу и вывернул ему руку за спину.
            - И ты был прав, малыш, - бросил он Полли, через плечо Блуза. – Как жаль, что ты не офицер, а?
            Остатки пролитого чая впитались в землю. Полли медленно потянулась за своим арбалетом.
            - Не стоит. Один шаг, одно движение – и он будет мертв, - предупредил сержант. – Это не первый офицер, которого я убью, уж поверьте...
            - Вся разница между ними и мной в том, что мне плевать.
            Пять голов повернулись на звук. На фоне далекого костра вырисовывался Джекрам. Длинный лук пленника был туго натянут и нацелен прямо в его голову, невзирая на то, что на пути стрелы была голова лейтенанта. Блуз закрыл глаза.
            - Ты выстрелишь в своего же офицера? – спросил Тауэринг.
            - Мда. Мне не впервой, - ответил Джекрам. - Ты никуда не уйдешь отсюда, дружок, кроме как под землю. Так или иначе... Мне без разницы, - лук скрипнул.
            - Ты блефуешь, мистер.
            - Чтоб мне провалиться, я никогда не блефую. Хотя, кажется, нас не представили. Я Джекрам.
            Человек весь съежился. Казалось, он стал меньше, будто каждая клеточка очень тихо сказала себе «о боже». Он ссутулился, и Блуз немного спал вниз.
            - Могу я...
            - Слишком поздно, - прервал его Джекрам.
            Полли навсегда запомнила свист этой стрелы.
            В полной тишине тело Тауэринга наконец потеряло равновесие и глухо ударилось о землю.
            Джекрам осторожно отложил лук.
            - Понял, с кем связывается, - произнес он, будто ничего не произошло. – Жалость какая, в самом деле. А ведь казался приличным человеком. Перкс, там салуп еще есть?
            Лейтенант Блуз очень медленно поднес руку к своему уху, сквозь которое, на пути к своей цели, прошла стрела, и каким-то отстраненным взглядом посмотрел на кровь.
            - О, простите, сэр, - бодро сказал Джекрам. – Это был единственный шанс, и я решил, что ведь это все равно только плоть. Вставьте золотую серьгу, и вы будете на вершине моды! Даже, пожалуй, довольно большую серьгу.
            - И не верьте этой чуши о Взад-и-Вперед, - продолжил он. – Все это просто ложь. Мне нравится, когда что-нибудь происходит. Так, ну а теперь... кто-нибудь сможет сказать мне, что мы будем делать?
            - Э... похороним его? – предположила Игорина.
            - Да, но сначала снимем сапоги. У него маленькие ноги, а сапоги у злобениан гораздо лучше наших.
            - Воровать сапоги покойного, сержант? – переспросила все еще шокированная Уоззи.
            - Это проще, чем снимать их с живых! – Джекрам смягчился, заметив выражение их лиц. – Это война, парни, ясно? Он был солдатом, они были солдатами, вы – солдаты... более-менее. Ни один солдат не станет смотреть, как пропадают хорошие сапоги. Похороните его, и произнесите молитвы, какие вспомните, и надейтесь, что он попадет туда, где нет битв, - он поднял голос до нормального крика. – Перкс, собери остальных! Игорь, туши огонь и постарайся сделать так, будто его здесь никогда и не было! Мы уходим через десять минут! Успеем еще пройти несколько миль до того, как будет окончательно светло! Верно, э, лейтенант?
            Блуз все еще был парализован, но, казалось, теперь очнулся.
            - Что? А. Да. Верно. Да, разумеется. Э... да. Продолжайте, сержант.
            На торжествующем лице Джекрама горел огонь. В красном зареве его темные глаза казались дырами в космосе, его улыбающийся рот – адовыми вратами, он сам был чудовищем из Бездны.
            Он позволил этому произойти, Полли знала это. Он подчинился приказам. Он не сделал ничего неверного. Но он мог прислать Маледикта и Нефритию, вместо Уоззи и Игорины, которые не слишком ловко управлялись с оружием. Остальных он отослал. Он приготовил лук. Он играл партию, где они были пешками. И он выиграл.
            Бедный старый солдат, пел ее отец со своими друзьями, пока мороз рисовал свои узоры на окне, бедный старый солдат! Если я снова стану солдатом, сержантом мне будет сам дьявол!
            В свете костра улыбка сержанта Джекрама была полумесяцем крови, его куртка – цвета неба над полем брани.
            - Вы мои маленькие ребятки, - ревел он. – И я буду присматривать за вами.
            Они прошли более шести миль, пока, наконец, Джекрам не объявил привал. Пейзаж не изменился. Здесь было больше камней, меньше деревьев. Равнина Нек была плодородна, и именно отсюда на нее смыло все плодородие; это был мир ущелий и густого кустарника, вгрызающегося в обедневшую почву. Превосходное место для укрытий. И кто-то здесь уже прятался. Этот овраг выточил ручей, но сейчас, в конце лета, он был всего лишь тоненькой струйкой, текущей между камней. Джекрам, должно быть, отыскал его по запаху, потому как заметить его с тропы было совершенно невозможно.
            Пепел от костра все еще был теплым. Осмотрев его, сержант неуклюже поднялся.
            - Кто-то, вроде наших вчерашних знакомых, - заявил он.
            - Может, просто охотник, сержант? – спросил Маледикт.
            - Мог быть, капрал, но не был, - ответил Джекрам. – Я привел вас сюда, потому что этот овраг неприметен, и здесь есть вода, и отличные посты для наблюдения вот здесь и вон там, - показал он, - и приличный навес, чтобы укрыться от дождя, и здесь нелегко нас засечь. Одним словом, стратегическое мышление. И кто-то думал точно так же прошлой ночью. Так что, пока они будут выслеживать нас повсюду, мы уютно устроимся там, где они уже смотрели. Пускай двое из вас заступят на караул немедленно.

    

 Помочь Мастеру Minimize

Про Фонд исследования болезни Альцгеймера

Если хотите помочь в сборе средств для Треста исследования болезни Альцгеймера, сделайте, пожалуйста взнос, щелкнув на ссылку официального сайта по сбору средств, где, как  вы можете быть уверены, все 100% попадут тресту. Не забудьте упомятуть Терри в окне для комментариев.

Спасибо за вашу продолжающуюся поддержку.
  

Copyright (c) 2024 Терри Пратчетт — Русскоязычный международный сайт   Terms Of Use  Privacy Statement
DotNetNuke® is copyright 2002-2024 by DotNetNuke Corporation