Search
28 марта 2024 г. ..:: Фанфикшен » Аватар ::..   Login
 Переход по разделам Minimize

    

 Главная шляпа фанфика Minimize

Автор: Хейлир

Дисклэймер: Плоский Мир принадлежит Терри Пратчетту

Предупреждение: В зависимости от точки зрения, поведение героя во второй части может быть сочтено ООСным или «метафизически недостоверным». Автор готов скорее принять второй упрёк, чем первый.

Рейтинг: PG-13

Разрешение на использование: личным запросом

Размер: миди

Аннотация: Еще один фанфик про Мойста фон Липвига. На этот раз по книгам. (Одна сюжетообразующая деталь и несколько мелких взяты из экранизации.) Дело происходит через полгода после событий «Опочтарения».

Обсудить фанфик на форуме


    

 Другие работы автора Minimize
Hover here, then click toolbar to edit content

    

 Аватар Minimize

Отдам свою душу любому богу, который сможет её найти.

Предсмертные слова Мойста фон Липвига

В случае, когда бог наделяет определённой силой или полномочиями какую-либо освобождённую личность для выполнения возложенной на неё миссии, такая личность называется косвенной аватарой.

Адора резко открыла дверь в кабинет почтмейстера, и сидящий за столом Мойст фон Липвиг дёрнулся и вскочил на ноги.

— Шпилька? — облегчённо вздохнул он. — А я… я же предупредил…

— …Чтоб сюда никто не входил, — закончила она. — Но я не думала, что «никто» включает и меня. Особенно учитывая нашу договорённость.

— Договорённость? — эхом отозвался Мойст. — Ну конечно, — вовремя включившийся инстинкт самосохранения задушил слова «Я совсем забыл», — конечно…

Он улыбнулся улыбкой достаточно ослепительной, чтобы обезоружить необстрелянного новичка, но человеку, хорошо знающему Липвига, — или, по крайней мере, регулярно наблюдающему вблизи все оттенки и разновидности его улыбки — было очевидно, что сейчас ей недостает лёгкости, с которой она обычно воспаряла ввысь и беспрепятственно проникала в чужие глаза, сердца и кошельки.

— Что случилось? — спросила Адора. — Очередная авантюра вышла боком?

— Доверие — такое прекрасное чувство, — меланхолически сообщил Мойст стоящему рядом несгораемому шкафу.

— Для того, кому доверяют. Для тех, кто доверяется, не слишком. Ладно, что случилось?

Вместо ответа Липвиг молча стянул со стола накрывавший его газетный лист.

На столе лежала груда писем: смятых, с вырванными кусками конвертов, с отрезанными углами. Вдобавок от них шёл не очень приятный запах-то есть менее приятный, чем обычные запахи Анк-Морпорка. Присмотревшись, Адора заметила, что во многих письмах зияли прямоугольные дыры.

— В почтовые ящики забрались крысы?

— Двуногие, — мрачно сказал Липвиг. Он поднял за угол истерзанный, безжизненно обвисший в его руке конверт. — Чёртовы убл… я хотел сказать, внебрачные хорячьи дети.

— Ты не джентльмен, я не леди, так что можешь не стесняться, — рассеянно заметила Адора. — Они что, вот так лежали в ящике?

— Не в ящике. Их выбросили в Анк. Один прохожий заметил и сообщил. За вознаграждение, конечно. Почти сотня конвертов, две стандартные выемки. И ни одной марки.

— Столько трудов ради сотни бумажек по одному пенни?

— Для таких… людей деньги не главное, — пояснил Липвиг. — Им так интереснее. А некоторые терпеть не могут платить, когда можно взять и… взять. — Почувствовав на себе взгляд Адоры, он быстро прибавил: — И номиналы бывают крупные. Есть и по полдоллара, и по пять.

Адора хмыкнула.

— Если у людей хватает ума бросать конверт с такой маркой в уличный ящик…

— …это значит, что они доверяют Почтамту! — закончил за неё Мойст, едва заметно споткнувшись на последнем слове.

— Ты хотел сказать «тебе».

— В данном случае это одно и то же, — машинально поправил шляпу Липвиг. — Для публики я — лицо Почтамта. И если что-то пошло не так…

— …то бить будут по лицу? — невинно предположила Адора.

-То разбираться придётся мне. Обходить всех отправителей пострадавшей корреспонденции, объяснять, что произошло досадное недоразумение, извиняться, обещать, что это больше не повторится, дарить листы марок в возмещение морального ущерба…

— Ты справишься, — в тоне Адоры было больше насмешки, чем полагающегося сочувствия или поддержки.

— Разумеется, — без ложной скромности подтвердил Липвиг. — Но если это будет повторяться, то даже мои навыки не помогут. Надо принимать меры для предотвращения…

— И какие же?

— Можно встроить в ящики устройство, которое будет откусывать руку, просунутую в щель, — предложил Липвиг. — Или поймать этого сукина сына… или дочь… и устроить публично-показательную расправу.

Адора приподняла брови:

— Ты серьёзно?

— Почти да, — вздохнул Мойст. — Но признаю, варианты неидеальные. Я придумаю что-нибудь получше, когда разберусь… с этим. — Он показал на стол.

Адора сощурила глаза.

— Подожди-ка… поправь меня, если я ошибаюсь… но это значит, что наш сегодняшний совместный вечер…

— …немного откладывается под действием обстоятельств непреодолимой силы, — быстро договорил Липвиг, сделав шаг назад. — Они снимают ответственность даже за недоставку корреспонденции!

Адора чиркнула спичкой о столешницу.

— Ни мрак ночи, ни дождь?.. — напомнила она, зажигая сигарету.

— …не остановят почту, — откликнулся Мойст. — Но могут на время задержать. Думаешь, мне самому очень хочется сидеть здесь до ночи вместо ресторана?

— Так поручи кому-нибудь другому, — посоветовала она, выдохнув клуб дыма. — А разнесёшь потом сам.

Мойст нахмурился.

— Я не хочу, чтобы это видел мистер Грош, — признался он. — Мне не улыбается оплачивать больничные счета, знаешь ли. Да и Стэнли… — Он поколебался. — Кроме того, это всё-таки моя оплошность.

Адора вопросительно подняла брови.

— Меня подвела инерция мышления, — неохотно пояснил Мойст. — Почтовые ящики стояли на улицах с тех времен, когда за почту платил получатель, люди бросали в них обычные отправления, а ценные отдавали в отделениях, почтовые ящики прекрасно работали тогда, так почему не использовать их теперь? Но тогда, разумеется, не было почтовых марок. Зная человеческую природу — и природу анк-моркпорцев в частности — результат следовало предвидеть.

— Выходит, это была преступная небрежность, а не обстоятельства непреодолимой силы? — уточнила Адора.

— Это было чистосердечное признание вкупе с твёрдым намерением собственноручно исправить пагубные последствия, — проникновенно переформулировал Липвиг.

— Ах вот как, — Адора присела на второй стул и взяла свободной рукой конверт. — И что ты собираешься с ними делать?

— Рассортировывать. Если само письмо не пострадало и на конверте сохранился адрес получателя — заклеить дырки на конверте, прилепить марки по тарифу и надписать «повреждено при пересылке», чтобы почтальон при вручении объяснил и извинился. Если письмо попорчено, но есть адрес отправителя — я верну их написавшим, чтобы они могли отправить письмо заново, бесплатно, разумеется. Если обратный адрес тоже пострадал, попробую восстановить, если его нет совсем, что ж… придётся доставлять в таком виде.

— А если нет обоих адресов? — Адора выудила из кучи «голое» письмо.

Мойст нахмурился сильнее.

— Может, остатки конверта сохранились? — Он принялся перекладывать измочаленную корреспонденцию с одного края стола на другой. По итогам раскопок обнаружилась только ещё одна «раздетка». — Чёрт, — пробормотал он.

— Попробуй вычислить адресата или отправителя по тексту, — предложила Адора.

Липвиг поморщился.

— Я слышал от мистера Гроша, что случается с почтальонами, которые читают чужую почту, — заметил он.

— А что случается с почтальонами, которые не доставляют уже оплаченные письма?

— Если судить по последним десяткам лет работы… или не-работы… почты, то ничего. Теперь не старые времена, когда на конвертах рисовали виселицу.

— Тогда будем считать, что его не было, — Адора взяла «раздетое» письмо и поднесла его к сигарете. Мойст быстро подался вперёд и выхватил листок из её рук. На миг воздел глаза к потолку и, закрыв ладонью нижнюю часть письма, прочитал обращение. Потом проделал ту же процедуру с подписью.

— Это заказ в один сто-латовский магазинчик, — с облегчением сообщил он. — Я потом отыщу адреса в справочнике.

Адора улыбнулась и взяла другое лишившееся конверта письмо.

— Я не почтальон, мне можно, — пояснила она и начала читать. Дочитав, отдала листок Мойсту. — Не повезло. Это письмо от одного собирателя марок другому. Было отправлено ради марки на конверте, так что доставлять теперь нет смысла. Отправитель подписался по имени, и найти его будет нелегко.

— Но не так уж и трудно, — возразил Липвиг. — Это письма из определённого района, а собирателей марок пока не так много, и что ещё важнее — они знают друг друга. Я проконсультируюсь со Стэнли, найду отправителя и… в письме не было указано название марки?

— «Сиреневая сцепка», если тебе это о чём-то говорит.

— Говорит, — кивнул Мойст. — Серия 35а, «Памятные даты истории Анк-Морпорка», номера 10–11, разновидности по цветам фона и надписи. Достану из загашников. — Он отложил второе письмо к первому и тоже улыбнулся. — Почтовая служба благодарит вас за оказанную помощь, мисс Диахарт.

— Благодарить будешь, когда всё разберём. — Адора затушила сигарету о торец стола. — Где здесь марки для отправки?

Липвиг удивленно посмотрел на неё.

— Но ты вовсе не обязана…

— Само собой, — отрезала Адора. — Кто говорил об обязанности?

— Я имел в виду, я не хочу тебя вынужд… эээ… то есть спасибо за предложение, но лучше я сам. Я и так обещал тебе…

— Ты обещал, что этот вечер мы проведём вместе, — прервала его Адора. — А обещания надо выполнять.

Мойст сдался, решив, что сопротивлялся достаточно долго и убедительно, вытащил из ящика стола лист стандартных марок, а вслед за ним, по настоянию Адоры, губку для смачивания, которой сам никогда не пользовался. Несколько минут они раскладывали конверты по кучкам молча.

— Интересно, — вдруг сказала Адора, — конверт нетронут, но и марки на нём нет.

— Может, отвалилась сама? — предположил Липвиг. — Такое случается, если использовать губку. Дай погляжу.

Он осмотрел конверт, сначала так, потом под лупой. Затем для верности прощупал его кончиками пальцев.

— Нет, здесь никогда не было марок. Пройдохи грошовые… как им только не надоест.

— Что именно?

— Знаешь, откуда пошла традиция писать на обороте конвертов сокращенные фразы, вроде З.Л.П? — вопросом ответил Мойст.

— Это общеизвестно. Когда за доставку письма платил получатель, так делали, чтоб сэкономить. Адресат брал письмо в руки, прочитывал зашифрованное послание и возвращал обратно почтальону.

— Правильно. Потом за доставку стал платить отправитель, и надписи превратились просто в традицию. А ещё потом появились марки…

— Ты их ввёл, — поправила Адора, и Мойст скромно поклонился.

— … так что письма стало необязательно отдавать в руки почтальону. И что ты делаешь теперь, если хочешь сэкономить на спичках… я хочу сказать, на марках? Опускаешь в ящик конверт без марок, и его, как полагается, возвращают отправителю.

— В чём же трюк?

— В том, что вместо адреса отправителя ты пишешь адрес получателя, и письмо приносят тому, кому нужно. Красиво, правда?

— Как зимний рассвет над Анком, — хмуро заметила Адора. — И ты разгадал эту хитрость с первого взгляда?

— Со второго. Со второго письма без марок с тем же адресом получателя, который почему-то был совсем рядом с ящиком, в который бросили конверт.

— И что ты сделал?

— Доставил письмо «получателю» собственноручно, с просьбой оплатить. Дал понять, что и впредь буду поступать так же.

— И он больше не посылал таких писем?

— Он — нет. Но каждую неделю объявляется новый хитрец, желающий немного сэкономить.

— Если б неоплаченная корреспонденция просто уничтожалась, не было б проблемы, — заметила Адора.

— По правилам, её нужно возвращать, — возразил Липвиг.

— Но ты же главный почтмейстер. Ты сам можешь устанавливать и отменять правила.

Мойст покачал головой.

— Есть правила, есть инструкции, а есть цели и задачи. Мы должны доставлять почту, не уничтожать. «За исключением тех случаев, когда её содержимое или содержащее представляет прямую и непосредственную угрозу жизни и здоровью живых существ», — процитировал он. — Иначе это будет не Почтамт, а машина по переработке почты в доллары. Чем такое заканчивается, все видели. Так что пусть разок-другой побалуются. Они, по крайней мере, не портят чужие письма.

— Будешь подавать заявление о розыске?

Мойст скривился.

— Не хочу связываться со Стражей. Им бы только за решётку кого-нибудь пихнуть, а кого, без разницы. Галочка в отчёте стоит, и ладно.

Адора усмехнулась:

— Знаешь по личному опыту?

— Понаслышке, — улыбнулся он в ответ.

— Скажи честно, что не хочешь признаваться в том, какого дурака свалял.

Мойст обезоруживающе развёл руками:

— Считай, что сказал.

Адора покачала головой и вернулась к заклейке конверта. Мойст несколько секунд смотрел на неё, потом потянулся за новым письмом. От него косым разрезом было отхвачено чуть меньше половины. Пухлые листочки выпирали наружу, словно начинка из надкусанного пирожка, и письмо слегка трепетало на невидимом сквозняке.

— Я сам отыщу эту… личность, — тихо проговорил Липвиг.

Адора удивленно подняла голову.

— Здесь плохое освещение или?..

Она встала из-за стола и подошла к Мойсту.

— Ты что? — спросила она. — Это всего лишь письма.

— Разумеется, — улыбнулся Липвиг, улыбкой, совершенно не подходящей к остальному лицу. — Всего лишь письма. — Он взял её руку и ладонью приложил к своей щеке. — Тебе не наскучило меня подкалывать, Шпилька?

— Может, мне нравится смотреть, как ты сыплешь искрами, Солнечный Лучик.

Улыбка Мойста стала более искренней и немного усталой.

— Это просто работа. Чаще скучная, чем интересная. И совсем не романтичная. Согласилась бы ты на поездку коленийским почтовым экспрессом в качестве свадебного путешествия?

— Не самый плохой вариант из возможных, — небрежно ответила Адора.

Мойст выронил письмо на стол. Моргнул. Повертел мизинцем в ухе.

— Я… действительно услышал то, что ты сказала?

— Я сказала, что это не самый плохой вариант для свадебного путешествия.

— Нет, для твоего свадебного путешествия… и моего?

Адора кивнула. В свете лампы, стоящей рядом, её глаза чуть поблескивали.

Мойст вскочил со стула, едва его не опрокинув.

— Осторожно, — предостерегла его Адора, — письма смешаешь.

На миг могло показаться, что Липвиг сейчас пошлёт к чёртям всю почту Диска, но он только сдёрнул с себя шляпу и накрыл ею кучку писем на столе.

— Они никуда не денутся, — шепнул он. — А дверь я запру.

Мойст фон Липвиг сделал шаг вперёд из затенённого угла и нажал на кнопку иконографа. Человек, орудующий у почтового ящика, вздрогнул и бросился бежать. Мойст помчался за ним.

Из всех видов деятельности, связанных с физическими нагрузками, бегать Липвиг, пожалуй, умел лучше всего. Тот факт, что до сих пор он бегал от кого то, а не за кем то, никакого значения в данном случае не имел. А вот то, что он не упражнялся в этом искусстве уже полгода — значение имело. Как и то, что убегавшим руководило более острое и близкое к собственному телу чувство.

Тем не менее шансов у застуканного не было никаких. Липвига словно несли крылатые сандалии. Через несколько домов он нагнал беглеца и, желая свести физический контакт к минимуму, от души врезал носком (не сандалии, сапога) ему под коленку. Тот рухнул на мостовую, как мешок, набитый почтой, и Мойст без затей плюхнулся на него сверху. Неизящно, но практично — а зрителей вокруг всё равно не было.

Он придавил упавшего коленом и с силой завёл ему руки за спину, мысленно отметив его неопытность. Сам Липвиг в такой ситуации первым делом подобрал бы руки под себя, чтобы на них случайно — или нарочно — не наступили догнавшие.

Спустя сотню с лишним учащённых вдохов к ним подошёл голем-почтальон. На его груди болтался иконограф, отброшенный Мойстом.

— Возьмите его, мистер Джонс, — приказал Липвиг, вставая. — И держите так, чтобы не смог вырваться.

Беглец оказался мужчиной лет за тридцать, что называется «приличного вида». Не особо физически развитый, с «гладкими» руками — это Липвиг уже успел заметить. Лицо до падения на мостовую выглядело лучше, чем теперь.

— Господин главный почтмейстер, это вы! — неожиданно воскликнул задержанный. — А я-то невесть чего подумал и труханул… Что ж вы сразу не представились?

Стоило отдать должное нахальству пойманного — при других обстоятельствах эта стратегия могла бы его спасти. Но не сейчас.

— Как тебя зовут? — ещё не совсем отдышавшись, спросил Мойст.

— Джон…

— …Смит. Воспитанник Гильдии Кузнецов, не иначе.

— Джон Доу, — поправил вор.

— Оо-кей, пусть будет так. Джон Доу, вы арестованы.

— Арестован? Ты ж не фараон!

— И не стремлюсь. Это гражданский арест, слышал о таком? За попытку кражи почты из ящиков, принадлежащих Почтамту.

— Кражи? Да вы что! Господин почтмейстер, здесь какая-то ошибка!

«И совершил её ты», чуть не вырвалось у Мойста, но он удержался. Банальности часто полезны, однако сейчас Липвиг был не в подходящем настроении.

— Иконограф не ошибается, — заверил он «Джона».

— Вы не понимаете! Я хотел достать собственное письмо! Я забыл там кое-что написать и вспомнил в последнюю минуту!

— А это тоже твои письма? — Мойст вытащил из внутренних карманов вора несколько конвертов и помахал ими в воздухе. «Джон» инстинктивно откинул голову назад.

— Нет, я их просто отложил, чтоб не мешались, я б потом кинул их обратно, честно! — в голосе пойманного зазвучали панические нотки.

Для придуманной на ходу версия была недурна.

— Что ж, идём к ящику, — предложил Мойст. — Поищем там письмо от Джона Доу.

— Понимаете, я… я его не подписал, — поспешно сказал вор. — На конверте нет обратного адреса.

— А адрес получателя какой? — безжалостно уточнил Липвиг.

— Эээ… не помню. Это деловое письмо, я их надписываю по справочникам. Но я узнаю, когда увижу.

Мойст утомленно зевнул. Ну никакой фантазии у людей.

— Вот всё это ты расскажешь в Гильдии Воров, — небрежно сказал он. — А я посмотрю, поверят ли они.

— Что?! — резким фальцетом взвизгнул «Джон». — Ты офонарел? За какой-то десяток марок меня на флюгер?

Ага, враньё закончилось. Начались самооправдания.

— Ну ты же портил почту ради этого десятка марок, — тихо, почти ласково, проговорил Липвиг. Он испытывал какое-то странное чувство, сильное, но не совсем понятное, словно не принадлежащее ему. Будто пришедшее со стороны, как знания и желания, приходившие к нему раньше с голосами писем. — А двадцать долларов премии пойдут в компенсацию ущерба.

— Я заплачу больше, только отпустите!

— И сколько же? — полюбопытствовал Липвиг.

«Джон» замялся.

— Ну… сотню, — выпалил он. В его глазах бутылочным блеском зажглась надежда. Величайшее из человеческих сокровищ.

Мойст усмехнулся. Странное чувство не проходило, острое и резкое, оно било по нервам, как крик писем в горящем Почтамте. Только сейчас Липвиг полностью владел собой. Он был уверен и собран, и кровь бежала по жилам в чуть убыстренном темпе.

— Ты себя переоцениваешь, — царственно улыбнулся он. — Я бы за твою жизнь и двадцатки не дал. А уж за сотню такое дерьмо продавать и вовсе стыдно.

Мыльный пузырь надежды лопнул, оставив за собой удвоившийся ужас.

— Но послушайте! — отчаянно воскликнул «Джон». — Я собираю марки, понимаете? У меня пробелы в коллекции. Одни экземпляры уже вышли из тиража, а некоторые номиналы… вы же их специально завышаете. Это просто грабёж!

— И ты решил восстановить справедливость, грабя почтовые ящики, так? — вкрадчиво спросил Мойст. Чувство пульсировало, отдаваясь в нём болезненными, но странно приятными толчками.

— Да чего я там грабил… из них конверты вынуть — раз плюнуть! И захочешь, не удержишься. Если б оно не было так легко, я бы никогда…

Мойст рассмеялся, смехом, напоминающим звон фальшивых монет.

— Я позабочусь, чтоб это стало труднее, — пообещал он. — И обязательно вынесу тебе благодарность за укрепление безопасности почтовой службы. Вывешу на видном месте, людям в назидание.

— Но я же… я же не уничтожал письма! Я бы мог их сжечь, но не стал, только выкинул, думал, кто-нибудь подберёт…

— Уверен, на небесах тебе это зачтётся, — подбодрил Липвиг вора. — А хочешь, я за тебя словечко замолвлю? У меня там связи. Только скажи, какому богу писать… Не хочешь? Тогда подожди немного.

Мойст направился к почтовому ящику, бросить обратно конверты, а «Джон», видимо, поняв, что уговоры бесполезны, перешёл на другой язык.

Липвиг всю жизнь совершенствовался в умении слушать. Любая информация рано или поздно может оказаться полезной. Но запасов нецензурной лексики для самовыражения ему вполне хватало, а о собственных моральных качествах, равно как и о качествах своих родителей, он всяко знал побольше, чем Джон Доу.

Поэтому, вернувшись к голему, Мойст первым делом приказал заткнуть пойманному рот. И уже хотел было двинуться в путь, когда внезапно обнаружил, что, по неумолимому закону анк-моркпорского притяжения, вокруг них уже собралась небольшая толпа зевак.

— Спокойно, граждане, спокойно, — обратился Липвиг к собравшимся. — Ничего интересного не произошло. Просто я, ваш главный почтмейстер, задержал похитителя почты. Ни мрак ночи, ни дождь, ни людская жадность!..

Над ухом у него просвистел камень и с глухим стуком ударился о тело голема.

— Звиняй, почтарь, — раздался голос из задних рядов, — я не в тебя, я в того прохвоста целил!

— А вот этого не надо, — Липвиг взмахнул рукой, жестом дирижёра без палочки. — Мы сами о нём позаботимся. Вы ведь, чего доброго, и в меня можете попасть! — Брошенный в толпу полусмешок раскатился громким хохотом. Мойст наклонил голову, сдёрнул шляпу и помахал ею в воздухе. — Спасибо за внимание, пишите письма — а мы сделаем всё остальное!

Ему дали дорогу и проводили аплодисментами. Через несколько кварталов от процессии отстали последние зеваки.

Мойст шёл медленно, подлаживаясь под шаг следовавшего за ним голема. Он не глядел по сторонам: за месяцы службы главным почтмейстером он выучил расположение городских улиц наизусть. Или оно выучило его. Он легко мог пройти испытание «слепой доставки» — доставить случайно выбранное письмо в место назначения с завязанными глазами. Конечно, трудность состояла не только в «ориентации наощупь», были ещё жители Анк-Морпорка, двуногие и четвероногие… но Мойст не сомневался, что навыки выживания и золотой костюм защитят его. Он бы давно попробовал, но не мог найти в архивах точного описания правил, а все его попытки расспросить старожилов заканчивались испуганными охами и объяснениями, что это игра для простых почтальонов и что он не имеет права так собой рисковать…

Странно, что за несколько месяцев он слился с этим городом так, будто жил здесь всегда. Будто его жизнь началась на здешнем Почтамте. Ведь он был кем-то раньше, ведь был же? Но воспоминания ускользали, мысли путались. Мойст чувствовал себя шкуркой от выжатого лимона. С ним случалось такое, в минуты, когда возбуждение настоящей жизни спадало слишком резко. Или когда он снимал золотой костюм. Но сейчас было не время, совсем не время.

Он полуприкрыл глаза, борясь с разрастающейся пустотой внутри, пытаясь мысленно нащупать хоть какие-то вешки. Кто он такой? Мойст фон Липвиг. Дурацкое имя, которое не любит произносить даже его будущая жена. Согласилась бы она выйти за него замуж, если б ради этого пришлось менять фамилию? Адора Белль фон Липвиг… бр-р-р, представить страшно.

Липвиг, Липвиг… Маленький городок в ближнем Убервальде, совсем не похожий на кипящий жизнью Анк-Морпорк. Милый дом, сделанная вручную мебель, масляные лампы, еженощные молитвы. Бессонные ночи и страх перед кем-то чужим, способным залезть в твою голову и подчинить тебя себе.

Мойст сбился с шага и остановился. Внезапно он понял, что всё ещё держит шляпу в руке.

Конечно, он был тогда ещё мал и глуп. Если боги действительно существуют и если они действительно так могущественны, как убеждают людей… тогда им не нужно твоё приглашение. Или всё же с приглашением легче?

Голем, несущий задержанного, поравнялся с Липвигом.

— Можешь освободить ему рот, — сказал Мойст.

Голем подчинился, и «Джон Доу» начал жадно хватать живительный воздух. Надышавшись, он метнул злой взгляд на Липвига, но промолчал, возможно совершив самый умный поступок в своей жизни. Липвиг тоже ничего не сказал и пошёл дальше, сделав голему знак следовать за ним.

Что же заставляло маленького Мойста, отнюдь не пай-мальчика, каждую ночь делать то, что он ненавидел?

Его родители были честными, хоть и умными, людьми, однако даже честные люди не стесняются врать детям. Липвиг рано это понял. Он не верил, что если не будет есть требуху, то никогда не вырастет. Не верил, что мальчики, лазящие в чужие сады, обязательно кончат на виселице, а прогуливающие школу в самом-самом лучшем случае станут стригалями овец. Почему же он никогда не пытался увиливать от молитв? Почему поступал, как обычные скучные люди, которые добровольно сковывают себя цепями глупых «надо» и «нельзя»?

Он не искал в них спасения от страхов, он боялся их больше, чем чего-либо другого. Вампиры, оборотни, разбойники, неурожаи, экономические кризисы, несчастные случаи — всё это только могло случиться, а молитвы были неизбежны. Прошли тысячи таких ночей, прежде чем он понял наконец, что у него есть выбор. И с тех пор никогда не произносил этих слов.

Если я сегодня умру во сне…

Липвиг вышел на Медный Мост. Повернул голову направо, глядя на здание с флюгером, дворец и виднеющуюся за домами на другой стороне улицы крышу Почтамта. Его Почтамта.

Я всё равно потом куда-нибудь отправлюсь…

Хотите, я расскажу вам об ангелах?

По крайней мере, здесь я никого не видел дважды…

Он сделал шаг влево. Повернулся и не останавливаясь пошёл по Брод авеню, до самого Псевдополис-Ярда.

Сюда входить надо было при полном параде. Мойст натянул шляпу обратно на голову, расправив локти золотыми крыльями. И ничего не почувствовал.

Он повернулся к задержанному.

— Напишешь чистосердечное признание, — тихим и спокойным голосом человека, не проходившего в школе разницы между простым будущим и императивом, сообщил Мойст, — по всем эпизодам. С настоящим именем, адресом и всем, чем положено. Понял?

— Не дурак, — буркнул «Джон».

— Ты опять себя переоцениваешь. И ещё. Очень не советую впредь появляться на Почтамте. Ни ради марок, ни ради писем. Доставляй свою корреспонденцию сам или пользуйся семафорами.

— Это незаконно! Вы не имеете права отказывать…

— К твоему освобождению будет законно, обещаю.

Липвиг поднялся по ступенькам и толкнул тяжелую дверь.

Час спустя Мойст вышел из штаб-квартиры. За это время он успел написать и подписать исковое заявление о краже почты, «от имени и по поручению граждан Анк-Морпорка», прошение о проведении обыска на квартире задержанного и конфискации коллекции марок как собранной незаконным путём, уже от своего имени, а также подробные свидетельские показания. Успел выслушать несколько вполне предсказуемых комментариев по поводу тех, кто тратит время Стражи на всякую мелочевку, вместо чтоб как следует следить за собственным хозяйством. Успел произнести вдохновенную речь-разъяснение, почему порча почты, вне зависимости от масштабов, есть вандализм, богохульство, подрывание основ общества и преступление против доверия человека к человеку. Речь снискала восторженные аплодисменты задержанных и косые взгляды стражников, ускоривших процедуру, лишь бы побыстрей от него отделаться.

Мурлыча под нос весёлую песенку про незадачливого влюблённого, чьи письма к любимой девушке возвращались назад, Липвиг пробежал по мосту, мимо дворца к Почтамту, поднялся по ступенькам и остановился перед золотой статуей бога в крылатой шляпе и сандалиях. Отсалютовал и помчался к себе в кабинет, составлять техзадание по защите почтовых ящиков.

 

 


 

Авторские комментарии

Аватар —

Название фанфика и второй эпиграф отсылают к словам Пелча из «Опочтарения».

Почтовые ящики стояли на улицах с тех времен, когда за почту платил получатель… —

Попытка объяснить деталь, взятую из экранизации и не упоминавшуюся в книге.

Я слышал от мистера Гроша, что случается с почтальонами, которые читают чужую почту#160;—

Этот мотив уже возникал в «Новой ложке». На самом деле, в Англии и Америке при отсутствии/повреждении адресов получателя и отправителя письмо классифицируется как dead letter и почтовые служащие, в качестве стандартной процедуры, вскрывают их, чтобы поискать нужную информацию внутри. Дополнительная ирония ситуации в том, что в «Аватаре» Мойсту даже не надо было вскрывать письмо…
И да, в «Опочтарении», в первую ночь на Почтамте, Мойст вскрывает письмо, которое потом доставит… но он, строго говоря, ещё не был на тот момент «полноправным почтмейстером». И не слышал рассказов мистера Гроша.

— "Сиреневая сцепка", если тебе это о чём-то говорит.
— Говорит, — кивнул Мойст. — Серия 35а, «Памятные даты истории Анк-Морпорка»… —

Не знаю, насколько ясно, что имелась в виду марка к 25-му мая.

Липвиг вышел на Медный Мост. Повернул голову направо, глядя на здание с флюгером, дворец и виднеющуюся за домами на другой стороне улицы крышу Почтамта. Его Почтамта —

Автор будет весьма признателен за указание на информацию, позволяющую определить, можно ли в самом деле с этой точки увидеть крышу Почтамта или её закроют другие дома.

весёлую песенку про незадачливого влюблённого, чьи письма к любимой девушке возвращались назад —

Имеется в виду «Return to Sender» Э. Пресли, которую персонажи фильма пели в соответствующем клипе.


    

 Помочь Мастеру Minimize

Про Фонд исследования болезни Альцгеймера

Если хотите помочь в сборе средств для Треста исследования болезни Альцгеймера, сделайте, пожалуйста взнос, щелкнув на ссылку официального сайта по сбору средств, где, как  вы можете быть уверены, все 100% попадут тресту. Не забудьте упомятуть Терри в окне для комментариев.

Спасибо за вашу продолжающуюся поддержку.


  

Copyright (c) 2024 Терри Пратчетт — Русскоязычный международный сайт   Terms Of Use  Privacy Statement
DotNetNuke® is copyright 2002-2024 by DotNetNuke Corporation