Далеко от центра Лондона стоял тихий жаркий августовский день. На кустах амброзии, росшей по обочине дороги в Тэдфилд, оседала пыль. Жужжали пчелы. Воздух казался застоявшимся и перегретым.
Раздался звук, точно тысячи металлических голосов, крикнувших «Во славу!», внезапно оборвались.
И на дороге появился черный пес.
Это должен был быть пес. Очертания были псовые.
Есть такие псы, при встрече с которыми вы вспоминаете, что, несмотря на тысячелетия антропогенной эволюции, каждая собака всего в двух обедах от того, чтобы стать волком. Эти собаки вышагивают неторопливо и целеустремленно, они полны дикости, их зубы желты, из пасти воняет, а их хозяева болтают в отдалении: «Он просто старая тряпка, если будет досаждать вам, просто отпихните его и все», но в их зеленых глазах мерцают костры плейстоцена...
Но при виде этого пса даже такая собака безоговорочно заберется за диван и притворится, что ее особенно занимает ее резиновая косточка.
Пес уже начинал рычать, и этот рык был низким, недовольным ворчанием свернувшейся в пружину угрозы, это было из тех рычаний, что начинаются в одном горле, а заканчиваются в чьем-то другом.
Слюна падала из пасти и шипела на асфальте.
Пес сделал несколько шагов вперед и втянул застоявшийся воздух.
Его уши встали торчком.
Далеко отсюда раздавались голоса. Один голос. Голос мальчика, но того, кому он должен подчиняться, и только подчиняться. Когда голос скажет «Рядом», он будет идти рядом; когда голос скажет «Убей», он будет убивать. Голос его хозяина.
Он перепрыгнул через изгородь и побежал через поле. Пасущийся бык мгновение смотрел на него, взвешивая свои шансы, а потом заторопился к противоположной изгороди.
Голоса доносились из небольшой рощицы. Черная собака подкралась ближе, из пасти текла слюна.
Один из голосов произнес:
- Он никогда этого не сделает. Ты всегда говоришь, что сделает, а он все равно не делает. Чтобы твой отец подарил тебе питомца. По крайней мере, занятного. Скорее это будут палочники. У твоего отца именно такие представления о занятном.
Цербер сделал нечто вроде собачьего эквивалента пожатия плечами, но тут же потерял интерес ко всему, поскольку заговорил его Хозяин, Центр его Вселенной.
- Это будет собака, - сказал он.
- Ха. Ты не можешь знать, что это будет собака. Никто не говорил, что это будет собака. С чего ты взял, что это будет собака, если никто не говорил? Твой отец будет постоянно ворчать насчет его еды.
- Бирючины. – Третий голос был несколько более чопорным, чем два предыдущих. Владелец подобного голоса будет из тех людей, что, прежде чем собирать модель, не только рассортирует и пересчитает все детали, как сказано в инструкции, но так же и раскрасит все, что должно быть раскрашено, и оставит сохнуть до сборки. Все, что отделяло этот голос ведения общественной бухгалтерии, было лишь вопросом времени.
- Они не едят бирючину, Венсли. Никто не видел, чтобы собака ела бирючину.
- Я про палочников. На самом деле, они очень занятные. Они едят друг друга, когда спариваются.
Последовала еще одна пауза. Пес подкрался ближе и понял, что голоса доносятся из ямы в земле.
На самом деле, деревья скрывали древний меловой карьер, теперь наполовину заросший терновником и диким виноградом. Древний, но определенно не заброшенный. Его пересекали следы; на пологих склонах катались скейтбордисты и велосипедисты Стены Смерти, или, по крайней мере, Стены Сильно Содранной Коленки. С некоторых наиболее доступных деревьев свешивались обрывки старых сильно потертых веревок. Здесь и там в ветвях были заклинены листы рифленого железа и старые деревянные доски. Был виден и наполовину утонувший в крапиве прожженный и ржавеющий автомобиль «Геральд Трайамф».
В одном углу беспорядок колес и ржавеющей проволоки отмечал место известного Затерянного Кладбища, где оканчивался жизненный путь тележек из супермаркета.
Это был рай для ребенка. Местные взрослые называли его Ямой.
Собака всмотрелась сквозь заросли крапивы и увидела четыре фигуры в центре карьера, устроившиеся на незаменимой принадлежности любого хорошего секретного убежища – обычном ящике для молока.
- Не правда!
- Правда.
- Спорю, что нет, - заявил первый голос. Что-то в его тембре указывало на принадлежность к женскому полу, и в нем чувствовались нотки жуткого интереса.
- На самом деле, правда. У меня было шесть до того, как я уехал на выходные и забыл подложить свежей бирючины, а когда вернулся, то остался только один, большой и толстый.
- Не. Это не палочники, это богомолы. Видела по телевизору, там эта большая самка съела того другого, а тот даже не заметил.
За этим последовала новая пауза.
- А о чем они молятся? – раздался голос его Хозяина.
- Не знаю. Подозреваю, чтобы никогда не жениться.
Собаке удалось приложить огромный глаз к отверстию в доске сломанного забора, что был вокруг карьера, и она покосилась вниз.
- В любом случае, это все равно, что и с великами, - авторитетно заметила первая говорившая. – Я думала, что получу этот фиолетовый велик с семью передачами и одним из этих сидений-бритв и всем таким, а мне подарили этот светло-синий. С корзинкой. Девчачий велик.
- Ну. Ты же девочка, - заметил один из остальных.
- Это половая дискриминация, вот. Дарить людям девчачьи подарки только потому, что они – девочки.
- У меня будет собака, - твердо заявил голос его Хозяина. Его Хозяин сидел к нему спиной; цербер не мог разглядеть его.
- Да, один из этих огромных ротомвеллеров, а? – с вялым сарказмом спросила девочка.
- Нет, это будет собака, с которой можно играть, - сказал голос его Хозяина. – Не большая собака...
...внезапно глаз в крапиве устремился вниз...
- ...а очень умный пес, который может пролезть в кроличью норку, и у которого одно ухо всегда забавно вывернуто наружу. И это будет настоящая дворняжка. Потомственная дворняга.
Неслышно для находящихся внизу, на краю карьера раздался тихий удар грома. Должно быть, его вызвало то, что воздух внезапно ринулся в пустоту, образовавшуюся из-за того, что очень большая собака стала, к примеру, маленькой собачкой.
Тихий хлопок, последовавший за этим, мог быть следствием того, что одно ее ухо само вывернулось наружу.
- И я назову его... – продолжал его Хозяин. – Назову его...
- Да? – поинтересовалась девочка. – Как ты его назовешь?
Цербер ждал. Это был важный момент. Наименование. Это даст ему цель, его назначение, даст ему личность. Его глаза горели тусклым красным светом, пусть даже они и были намного ближе к земле, и он проскользнул в крапиву.
- Я назову его Псом, - решил его Хозяин. – Меньше проблем будет с таким именем.
Цербер остановился. Глубоко в своем дьявольском собачьем мозгу он знал, что что-то не так, но он мог только подчиняться, а его внезапная огромная любовь к своему Хозяину победила все предчувствия. Кто он такой, вообще, чтобы спорить о своих размерах?
Он побежал по склону навстречу своей судьбе.
А вообще-то, странно. Он всегда хотел напрыгивать на людей, но теперь он понял, что, несмотря на все ожидания, он в тоже время хотел вилять хвостом.
- Ты же сказал, что это он! – простонал Азирафаль, рассеяно снимая с отворота пиджака последний кусочек торта. Он облизал пальцы.
- Это и был он, - ответил Кроули. – Ну, я ведь должен знать, так?
- Значит, вмешался кто-то еще.
- Никого другого больше нет! Только мы, так? Добро и Зло. Либо одни, либо другие.
Он ударил по рулю.
- Ты бы удивился, узнав, что они могут сделать там, внизу, - произнес он.
- Подозреваю, почти то же самое, что могут сделать кое с кем наверху, - отозвался Азирафаль.
- Да ладно. Вы же получаете это великое всепрощение божье, - кисло заметил Кроули.
- Да? Ты когда-нибудь бывал в Гоморре?
- Конечно, - кивнул демон. – Там была такая милая таверна, где подавали перебродившие финиковые коктейли с мускатом и лимонным сорго...
- Я имею в виду, после.
- А.
- Должно быть, что-то случилось в больнице, - предположил Азирафаль.
- Это невозможно! Там было полно наших людей!
- Чьих людей? – холодно переспросил Азирафаль.
- Моих, - поправился Кроули. – Ну, не моих. Ммм, сам понимаешь. Сатанистов.
Он старался говорить спокойно. Не смотря, разумеется, на тот факт, что этот мир был потрясающе чудесным местом, которым оба надеялись наслаждаться как можно дольше, они соглашались вовсе не во всех вещах, но определенно сходились во взглядах относительно тех людей, которые по той или иной причине поклонялись Князю Тьмы. Кроули всегда стыдился их. С ними нельзя вести себя грубо, но все равно чувство было подобным тому, что, скажем, чувствует ветеран вьетнамской войны к тем, кто является на собрания дружинников в военном обмундировании.
Кроме того, их энтузиазм просто угнетал. Взять хотя бы всю эту чушь с перевернутыми крестами, и пентаграммами, и петухами. Это озадачивало многих демонов. Ничто из этого не было таким уж необходимым. Чтобы стать сатанистом нужно всего лишь усилие воли. Можно быть им всю жизнь и даже не знать, что такое пентаграмма, а мертвого петуха видеть только в курином маренго.
Кроме того, прежние сатанисты были, в общем-то, довольно милыми людьми. Они просто произносили формальные речи и свершали все положенные обряды, как и те люди, которых они считали своими противниками, а потом они возвращались домой и до конца недели вели скромную заурядную жизнь, и никакие особенно порочные мысли не посещали их.
А что же до остального...
Были еще и такие так называемые сатанисты, что сильно задевали Кроули. Дело было даже не в том, что они делали, а в том, что вину за все они возлагали на Ад. У них появлялись такие тошнотворные идеи, каких ни один демон не выдумает и за тысячу лет, такая черная безумная мерзость, на которую способен лишь работающий на всю катушку человеческий мозг, а потом они заявляли «Дьявол Заставил Меня Совершить Это» и получали сочувствие суда, тогда как Дьявол никогда и никого ни к чему не принуждал. Ему этого не нужно. Именно это люди и понимают с трудом. Ад – вовсе не главное вместилище греха, как и Рай, по мнению Кроули, не является источником святости; они лишь стороны в великой космической партии в шахматы. Сама же Истина, самое неподдельное милосердие и самая настоящая порочность были именно в душе человеческой.
- Ха, - хмыкнул Азирафаль. – Сатанисты.
- Не понимаю, как они могли что-то перепутать, - проговорил Кроули. – Ведь детей всего двое. Это же не слишком сложно, а...? – Он замолчал. Из глубин памяти появилась маленькая монашка, которая показалась ему тогда особенно сумасшедшей, даже для сатанистки. И был кто-то еще. Кроули смутно припоминал трубку и свитер с каким-то зигзагообразным рисунком, вышедшим из моды в 1938 году. На человеке было просто написано «предполагаемый отец».
Вероятно, был и третий ребенок.
Он сказал об этом Азирафалю.
- Не слишком-то много информации, - заметил ангел.
- Мы знаем, что ребенок жив, - произнес Кроули, - так что...
- Откуда мы это знаем?
- Как думаешь, если бы он снова появился Внизу, сидел бы я сейчас здесь?
- Разумно.
- Так что все, что нам нужно сделать, это найти больницу, - договорил Кроули. – Проверить записи. – Двигатель «Бентли» завелся, и машина помчалась вперед, вдавив Азирафаля в спинку сиденья.
- А потом?
- А потом мы найдем ребенка.
- А потом? – ангел зажмурился, когда машину занесло на повороте.
- Не знаю.
- Господи.
- Думаю – убирайся с дороги, ты, клоун – твои люди не будут против – и свой скутер тоже! – предоставить мне убежище?
- Я собирался спросить тебя о том же – Осторожно, там пешеход!
- Он же на улице, он знает, на что идет! – отозвался Кроули, пролетев на разгоняющемся автомобиле между припаркованной машиной и такси так, что с обеих сторон осталось такое пространство, в которое с трудом можно было бы просунуть и самую тонкую из кредитных карточек.
- Следи за дорогой! За дорогой! Где вообще эта клиника?
- Где-то к югу от Оксфорда!
Азирафаль схватился за панель.
- Нельзя гнать девяносто миль в час в центре Лондона!
Кроули покосился на приборы.
- Почему? – спросил он.
- Ты нас угробишь! – Азирафаль запнулся. – Разобьемся вдребезги, - неуклюже поправился он и слегка расслабился. – А вот других можешь и убить.
Кроули пожал плечами. Ангел так и не свыкся с двадцатым веком, и потому не понимал, что вполне возможно гнать девяносто миль в час по Оксфорд-Стрит. Просто нужно сделать так, чтобы на твоем пути никого не было. А поскольку всем известно, что ехать по Оксфорд-Стрит на такой скорости невозможно, никто ничего не замечал.
По крайней мере, машины оказались лучше лошадей. Двигатель внутреннего сгорания стал для Кроули настоящим бож... благод... настоящей удачей. Те лошади, на которых он прежде ездил по делам, были огромными черными тварями с горящими глазами, а из-под их копыт летели искры. Это для демона было очень модным. Обычно Кроули падал с них. Он не слишком-то ладил с животными.
Где-то в районе Чисвика Азирафаль стал рассеяно рыться в куче кассет в бардачке.
- Что такое "Velvet Underground"? – спросил он.
- Тебе не понравится, - ответил Кроули.
- А, - махнул рукой Азирафаль. – Бибоп.
- Знаешь, Азирафаль, если бы миллион человек попросили охарактеризовать современную музыку, они вряд ли бы использовали термин «бибоп» [*].
- А, это уже получше. Чайковский. – Азирафаль открыл коробку и вставил кассету в магнитолу.
- Тебе не понравится, - вздохнул Кроули. – Она была в машине больше двух недель.
Они мчались мимо Хитроу, в «Бентли» загремели тяжелые басы.
Азирафаль нахмурил брови.
- Эту вещь я не знаю, - заметил он. – Что это?
- "Another One Bites the Dust" Чайковского, - закрыв глаза, ответил Кроули, когда они проезжали по Слау.
Чуть позже, пересекая спящие Чилтернские холмы, они прослушали "We Are the Champions" Вильяма Бирда и "I Want To Break Free" Бетховена. Ни одна из них нее оказалась лучше чем "Fat Bottomed Girls" Вогана Вильямса.
***
Говорят, что у Дьявола лучшие мелодии.
В целом, это так. Но в Раю лучшие хореографы.
***
На запад тянулись оксфордширские равнины с россыпью огней там, где в сонных селениях после долгих дневных дел вроде редактирования, финансовых консультаций или разработки программного обеспечения честные йомены отправлялись на боковую.
Здесь, на вершине холма несколько светлячков зажгли свои огоньки.
Топографический теодолит – один из наиболее зловещих символов двадцатого века. Поставьте его где-нибудь за городом, и это будет значить: грядет Расширение Дороги, да, и строительство двух тысяч коттеджей в Сельском Стиле. Такова Правительственная Стратегия.
Но даже самый добросовестный топограф не станет работать посреди ночи, и все же – эта штука стояла здесь, на треноге, наполовину ушедшей в торф. Но не у многих теодолитов есть пристроенный к вершине ореховый прутик, или свешивающиеся хрустальные маятники и кельтские руны, вырезанные на ножках.
Мягкий бриз хлопал полами плаща стройной фигуры, налаживавшей ручки управления. Плащ был довольно тяжелым, непромокаемым, с теплой подкладкой.
В большинстве книг о ведьмах говорится, что они работают нагишом. Это потому, что большинство книг о ведьмах написано мужчинами.
Девушку звали Анафема Приббор. Она не была ослепительно красивой. По отдельности каждая ее черта была очень привлекательной, но в целом создавалось впечатление, что ее лицо было второпях собрано из того, что оказалось под рукой, и без какого-либо плана. Пожалуй, больше всего ей подошло бы слово «привлекательная», но люди, знающие, что это означает, и способные написать без ошибки, добавили бы «одухотворенная». Хотя в «одухотворенной» так и слышатся пятидесятые, так что, наверное, они бы не стали.
Девушке не стоит гулять одной по ночам, даже в Оксфордшире. Но любому рыскающему маньяку пришлось бы попрощаться не только со своей работой, встреться он с Анафемой Приббор. В конце концов, она была ведьмой. А поскольку она была ведьмой и, значит, мыслила практично, она мало доверяла защитным амулетам и заклинаниям; всю свою уверенность она вкладывала в тридцатисантиметровый кухонный нож, который держала за поясом.
Она посмотрела через стекло и заново откорректировала прибор.
Она бормотала про себя.
Топографы часто бормочут про себя. Они бубнят что-то вроде "Скоро здесь проложим объездную дорогу, быстрее, чем вы успеете сказать «Джек Робинсон»", или "Три с половиной метра, плюс-минус там с гулькин носик".
Это бормотание было совершенно иным.
- Темная ночь/И сияющая луна, - бормотала Анафема, - к востоку от юга/К западу от юго-запада... запад-юго-запад... вот оно...
Она взяла сложенную топографическую карту и поднесла ее к фонарю. Затем достала транспортир и карандаш и аккуратно начертила линию вдоль всей карты. Она пересекла другую карандашную линию.
Девушка улыбнулась, не из-за того, что произошло что-то особенно забавное, а просто потому, что была хорошо проделана мудреная работа.
Затем она убрала странный теодолит, привязала его сзади к черному велосипеду «садись-и-молись», стоявшему у ограды, проверила, на месте ли Книга, и покатила к туманной дороге.
Ее велосипед был древним, а рамы, должно быть, делались из водосточных труб. Он был собран задолго до появления трехскоростной передачи, и, вероятно, сразу после изобретения колеса.
Но до городка практически все время ехать под гору. Волосы струились по ветру, плащ раздувался за спиной, точно становой якорь; она позволила двухколесному джаггернауту неуклюже нестись сквозь теплый воздух. В это время ночи, хотя бы, никого не было на дороге.
***
Остывая, двигатель «Бентли» детонировал. Раздражительность Кроули, с другой стороны, только разгоралась.
- Ты же сказал, что видел знак, - заявил он.
- Ну, мы пронеслись так быстро. И вообще, кажется, ты был здесь раньше.
- Одиннадцать лет назад!
Кроули швырнул карту на заднее сиденье и снова завел двигатель.
- Может, стоит спросить у кого-нибудь? – предложил Азирафаль.
- О, да, - отозвался Кроули. – Мы остановим и спросим первого же человека, что будет прогуливаться по этой... этой тропинке посреди ночи, да?
Машина резко тронулась с места и загрохотала по буковой аллее.
- Здесь есть что-то странное, - сказал Азирафаль. – Ты не чувствуешь?
- Что?
- Притормози на минутку.
Бентли замедлил ход.
- Странно, - пробормотал ангел, - я все время чувствую эти флюиды...
Он поднял руки к вискам.
- Чего? Ну, чего?
Ангел уставился на него.
- Любви, - ответил он. – Кто-то очень любит это место.
- Не понял.
- Здесь чувствуется огромная любовь. Я не могу объяснить это лучше. Особенно тебе.
- Ты имеешь в виду... – начал Кроули.
Раздалось «вррр», вскрик и звон. Машина остановилась.
Азирафаль моргнул, опустил руки и осторожно открыл дверь.
- Ты кого-то сбил, - сказал он.
- Нет, - отозвался Кроули. – Это в меня кто-то врезался.
Они вышли. На дороге за «Бентли» лежал велосипед, переднее колесо которого делало должное ленте Мёбиуса, а заднее зловеще лязгало по земле.
- Да будет свет, - сказал Азирафаль. Бледно-голубое сияние заполнило дорогу.
Из кювета рядом с ними раздался голос:
- Как, черт возьми, вы это сделали?
Свет погас.
- Сделал что? – виновато переспросил Азирафаль.
- Э. – Теперь говоривший был сбит с толку. – Кажется, я обо что-то ударилась головой...
Кроули взглянул на царапину на сверкающей краске «Бентли» и помятый бампер. Вмятина выровнялась. Краска вернулась на место.
- Поднимаемся, юная леди, - произнес ангел, вытягивая Анафему из папоротников. – Кости целы. – Это было утверждение, а не надежда; был небольшой перелом, но Азирафаль не устоял перед возможностью сотворить добро.
- Вы фары не включили, - начала она.
- Как и вы, - виновато заметил Кроули. – Так что все по-честному.
- Астрономией занимаемся, да? – спросил Азирафаль, поднимая велосипед. Из корзинки посыпались различные предметы. Он ткнул в разбитый теодолит.
- Нет, - сказала Анафема, - то есть, да. И только посмотрите, что вы сделали с моим бедным старым Фаэтоном.
- С кем? – переспросил Азирафаль.
- Моим велосипедом. Он совершенно ис...
- Эти старые машины – они такие прочные, - радостно заметил Азирафаль, протягивая ей велосипед. Переднее колесо, столь же круглое, как и любой из Кругов Ада, блестело в лунном свете.
Она уставилась на него.
- Ну, раз уж тут со всем разобрались, - вмешался Кроули, - может, будет лучше всем нам заняться своими, э. Э. Вы случайно не знаете, как проехать в Нижний Тэдфилд?
Анафема все еще рассматривала свой велосипед. Она была почти уверена, что, когда она выезжала, на велосипеде не было маленькой переметной сумки с набором инструментов.
- Он прямо у подножия холма, - ответила она. – Это ведь мой велосипед, так?
- О, разумеется, - кивнул Азирафаль, раздумывая, не перестарался ли он.
- Но я уверена, что у Фаэтона не было насоса.
Лицо ангела снова приняло виноватое выражение.
- Но ведь место-то для него есть, - беспомощно заявил он. – Два маленьких крючка.
- Вы сказали, прямо под холмом? – переспросил Кроули, слегка пихая ангела локтем.
- Я, должно быть, сильно ударилась головой, - произнесла девушка.
- Мы, конечно, предложили бы вас подвезти, - быстро заговорил Кроули, - но вот велосипед поставить некуда.
- Если только в багажник, - сказал Азирафаль.
- У «Бентли» нет... А. Хм.
Ангел собрал рассыпанное содержимое корзины на заднее сиденье и помог оглушенной девушке сесть в машину.
- Нельзя, - обратился он к Кроули, - оставаться в стороне.
- Кому-то, может, и нельзя. А мне можно. У нас есть другие дела, ты же знаешь. – Кроули взглянул на новый багажник. На нем были тартановые ремни.
Велосипед сам поднялся к багажнику и привязался ремнями. Затем Кроули сел в машину.
- Где вы живете, дорогая? – спросил Азирафаль.
- У моего велосипеда и фары не было. Ну, то есть была, но для таких нужно две батарейки, а они сели, и я ее сняла, - произнесла Анафема. Она взглянула на Кроули. – У меня кухонный нож есть, знаете ли, - сказала она. – Где-то.
Азирафаля шокировало подразумеваемое.
- Госпожа, уверяю вас...
Кроули включил фары. Ему они были не нужны, но люди на дороге меньше нервничали. Он завел машину и спокойно поехал вниз по холму. Дорога вела между деревьями и, через несколько сотен ярдов, добралась до окраин небольшого городка.
Местность была знакомой. Прошло одиннадцать лет, но он смутно припоминал округу.
- Здесь поблизости больницы нет? – спросил он. – Которой монашки управляют?
Анафема пожала плечами.
- Не думаю, - ответила она. – Единственный крупный пункт здесь – Тэдфилд-Мэнор. Я не знаю, что там творится.
- Божий замысел, - пробормотал себе под нос Кроули.
- И передача, - произнесла Анафема. – У моего велосипеда не было передачи. Я уверена, что не было.
Кроули наклонился к ангелу.
- Господи, исцели этот велосипед, - саркастично прошептал он.
- Прости, я просто увлекся, - шикнул Азирафаль.
- Тартановые ремни?
- Тартан – это стильно.
Кроули застонал. В тех случаях, когда мыслям ангела удавалось вернуться в двадцатый век, они всегда оставались где-то в 1950м.
- Можете высадить меня здесь, - сказала Анафема с заднего сиденья.
- С удовольствием, - радостно улыбнулся Азирафаль. Как только автомобиль остановился, он открыл заднюю дверь и поклонился, точно старый слуга, приветствовавший юного господина на плантации.
Анафема собрала свои вещи и вышла настолько высокомерно, насколько могла.
Она была вполне уверена, что ни один из мужчин не обходил машину, но отвязанный велосипед стоял у ворот.
В них есть что-то странное, подумала она.
Азирафаль снова поклонился.
- Мы рады, что смогли помочь вам, - сказал он.
- Благодарю, - холодно отозвалась Анафема.
- Может, мы поедем дальше? – раздался голос Кроули. – Доброй ночи, мисс. Залезай давай, ангел.
А. Что ж, это все объясняло. Во всяком случае, она была в полной безопасности.
Она смотрела, как машина исчезает, направляясь к центру поселка, а потом покатила велосипед по дорожке к домику. Она никогда не запирала его. Девушка была уверена, что Агнесс упомянула бы, если бы ее собирались обокрасть, - в подобных личных предсказаниях она была абсолютно точна.
Она снимала меблированный дом, что означало, что сама мебель была того особого сорта, который обычно находишь в подобных случаях, и, вероятно, местный благотворительный магазин «Война нужде» оставил ее для мусорщика. Это было не важно. Она не предполагала остаться здесь надолго.
Если Агнесс права, она нигде не задержится надолго. Как и все остальные.
Она развернула свои карты и выложила вещи на древний стол под одинокой кухонной лампочкой.
Что она узнала? Не так много, решила она. Вероятно, ОНО было где-то на севере поселка, но она и так предполагала это. Если подойти слишком близко, сигнал подавлял тебя; если слишком далеко – нельзя точно определить, откуда он идет.
Это выводило из себя. Ответ должен быть где-то в Книге. Беда в том, что, чтобы понять Предсказания, нужно думать как полоумная, очень сообразительная ведьма семнадцатого века, разум которой похож на словарь для отгадывания кроссвордов. Другие члены семьи говорили, что Агнесс все объясняла так нечетко, чтобы скрыть истину от посторонних; Анафема, подозревавшая, что порой может думать как Агнесс, для себя решила, что это было потому, что Агнесс была старой жестокой стервой с вульгарным чувством юмора.
Она даже не...
У нее не было книги.
Анафема в ужасе уставилась на лежавшие на столе вещи. Карты. Самодельный гадальный теодолит. Термос, в котором был горячий бульон. Фонарик.
Прямоугольник пустого воздуха, где должны были быть «Предсказания».
Она потеряла ее.
Но это же нелепо! Агнесс особенно четко упоминала, что случится с книгой.
Она схватила фонарик и выбежала из дома.
***
- Чувство, похожее, ну, похожее на то, когда говоришь что-нибудь вроде «жутковато», - говорил Азирафаль. – Вот, что я имею в виду.
- Я никогда не говорю «жутковато», - сказал Кроули. – Я обеими руками за жуткость.
- Заветное чувство, - в отчаянии попытался Азирафаль.
- Нет. Ничего не улавливаю, - ответил Кроули с деланным весельем. – Ты слишком чувствительный.
- Это моя работа, - отозвался Азирафаль. – Ангелы не могу быть слишком чувствительными.
- Полагаю, люди просто любят жить здесь, вот ты это и улавливаешь.
- В Лондоне никогда ничего подобного не было, - заметил Азирафаль.
- Вот видишь. Что и требовалось доказать, - кивнул Кроули. – А вот и приехали. Я помню этих каменных львов у ворот.
Фары «Бентли» осветили кусты переросших рододендронов, посаженых вдоль дороги. Под шинами захрустел гравий.
- Еще слишком рано для посещений, - с сомнением произнес Азирафаль.
- Чепуха. Монашки всегда на ногах, - отмахнулся Кроули. – Должно быть, сейчас вечерню служат, хотя с их фигурой стоило бы и от обедни воздержаться.
- Это низко, очень низко, - заявил ангел. – Зачем ты так.
- Не защищай их. Я же сказал, они из наших. Черные монахини. Нам ведь нужна была больница рядом с авиабазой.
- Вот этого не понимаю.
- Ты что же, думаешь, что жены американских дипломатов рожают в маленьких религиозных клиниках посреди неизвестности, а? Все должно было выглядеть естественным. В Нижнем Тэдфилде поставили авиабазу, она отправилась на открытие, тут начинаются все эти дела, больница на базе еще не готова, и наш человек говорит: «Тут прямо по дороге есть клиника», и там были мы. Вполне хорошо все организовано.
- За исключением пары незначительных деталей, - чопорно заметил Азирафаль.
- Но почти сработало, - огрызнулся Кроули, чувствуя, что стоит поддержать своих.
- Видишь ли, зло всегда содержит в себе семя саморазрушения, - продолжил ангел. – Оно в основе своей негативно, и потому стремится к низвержению даже во время своего явного триумфа. Не имеет значения, насколько великолепен, насколько просчитан, насколько надежен план зла – присущая ему греховность по определению отразится на его зачинщиках. Не имеет значения, насколько, казалось бы, успешно он продвигается – в конце он рухнет сам собой. Он налетит на камни несправедливости и потонет, без следа исчезнув в море забвения.
Кроули обдумал это.
- Не, - наконец, решил он. – По мне, так это была обычная некомпетентность. Эй...
Он тихо присвистнул.
Посыпанный гравием двор перед зданием был заполнен автомобилями, и они принадлежали отнюдь не монашкам. Во всяком случае, «Бентли» остался далеко позади. В названиях многих из них фигурировало «GT» или «Turbo», а на крышах были телефонные антенны. Всем им было меньше года.
У Кроули чесались руки. Азирафаль чинил велосипеды и исцелял переломы; ему же не терпелось стащить несколько радиол, спустить шины и тому подобное. Он устоял.
- Не дурно, - заметил он. – Прежде монашки вчетвером разъезжали на «Моррис Трэвелере»
- Это не может быть той больницей, - произнес Азирафаль.
- Может, они создали частную клинику? – предположил Кроули.
- Или это не то место.
- Говорю же тебе, что то. Пошли.
Они вышли из машины. Через тридцать секунд кто-то пристрелил их обоих. С потрясающей меткостью.
_____________
[*] Бибоп - джазовый стиль, утвердившийся в 50-е годы усилиями Чарли Паркера, Телоуниса Монка, Диззи Гиллеспи и других; характеризовался непривычным для многих любителей традиционного джаза усложнением гармонии и ритма; происхождение слова – звукоподражательное
Если у Мари Ходжес, ранее известной как Болтуниа, что-то и получалось, так это старательное подчинение приказам. Приказы ей нравились. Они делали мир проще.
Что ей не давалось, так это перемены. Она действительно полюбила Болтливый орден. Там у нее впервые появились друзья. Впервые была собственная комната. Разумеется, она понимала, что он был вовлечен в дела, которые, с определенной точки зрения, были злом, но за свои тридцать лет Мари Ходжес многое повидала и не питала никаких иллюзий насчет того, чем занимается большинство людей, чтобы дожить до следующей недели. Кроме того, еда была вкусной, и она встречалась с интересными людьми.
После пожара Орден, или то, что от него осталось, был распущен. В конце концов, единственная цель их существования была выполнена. Они пошли своими дорогами.
Она не уехала. Усадьба ей довольно нравилась, говорила она, и кто-то должен был остаться и проследить, чтобы ее отремонтировали, поскольку сегодня рабочим доверять нельзя, если только ты не сидишь сверху, образно выражаясь. Это значило нарушить клятву, но мать-настоятельница заверила, что все в порядке, что не о чем беспокоиться, и что черное сестринство вполне благосклонно к нарушению клятв, и через сотню, или, по крайней мере, одиннадцать лет все будет точно так же, так что, если это доставит ей удовольствие, вот все документы и адрес для писем, если только они не будут в длинных коричневых конвертах с окошечком спереди.
А потом с ней произошло что-то очень странное. Оставшись одна в полуразрушенном здании, работая в одной из уцелевших комнат, ругаясь с мужчинами, у которых за ухом торчали сигаретные окурки, на штанах были пятна штукатурки, а в руках – те карманные калькуляторы, которые выдают разные ответы, если речь идет о затраченных деньгах, она обнаружило то, о существовании чего и не догадывалась.
Под слоями глупости и желания услужить, она обнаружила Мари Ходжес.
Оказалось, что понимать строительные сметы и вычислять налог на добавочную стоимость довольно просто. Она взяла несколько книг из библиотеки и обнаружила, что экономика не сложна и даже интересна. Она перестала читать те женские журналы, где говорится о романтике и вязании, и стала читать те, где говорится об оргазмах, но, дав себе обещание достичь этого при первом удобном случае, она выбросила эти журналы из головы, считая их всего лишь новой формой романтики и вязания. Так что она стала читать те журналы, в которых говорится о коммерции.
Хорошо все обдумав, она приобрела у изумленного и снисходительного юного продавца из Нортона компьютер. После насыщенных выходных она вернула его обратно. Не затем, как он подумал, когда она зашла в магазин, чтобы поставить новый разъем, а потому, что в нем не было 387 сопроцессора. Это он понял – ведь он, в общем-то, был продавцом и понимал довольно длинные слова – но потом разговор, по его мнению, быстро покатился под гору. Мари Ходжес достала новые журналы. В названиях большинства из них, так или иначе, фигурировал термин «ПК», и во многих из них содержались статьи и обзоры, которые она аккуратно обвела красной пастой.
Она читала о Новых Женщинах. Она никогда не предполагала, что была Старой Женщиной, но, немного подумав, решила, что подобные статьи опять же говорят о той же романтике, и вязании, и оргазмах, а самое важное – это быть собой, просто стараться изо всех сил. Она всегда одевалась в белое и черное. Все, что ей было нужно, это подрезать платье, поднять каблуки и избавиться от апостольника.
Однажды, пролистывая журнал, она узнала, что в стране был, несомненно, огромный спрос на удобные здания с обширными территориями, которыми управляют люди, понимающие нужды делового общества. На следующий день она заказала рекламные проспекты Центра Обучения Управлению и Ведению Переговоров в Тэдфилд-Мэноре, полагая, что к тому времени, как они будут готовы, она будет знать все необходимое об управлении подобными заведениями.
Реклама вышла через неделю.
Успех был ошеломительный, поскольку в своей новой карьере Себя Самой Мари Ходжес поняла, что обучение управлению вовсе не значит, что люди должны сидеть перед ненадежными диапроекторами. В эти дни компаниям необходимо гораздо большее.
И она это предоставила.
***
Кроули осел на землю, прижавшись спиной к статуе. Азирафаль уже упал в куст рододендрона, по его куртке расплывалось темное пятно.
Кроули чувствовал, как сыреет его собственная рубашка.
Это нелепо. Теперь только еще умереть не хватало. За этим последуют всевозможные объяснения. Новое тело так просто не выдавали – им всегда нужно знать, что ты сделал со старым. Это все равно, что пытаться получить новую ручку в особенно дотошной канцелярии.
Он недоверчиво посмотрел на свою руку.
Демоны должны видеть в темноте. И он видел, что его рука была желтой. Он истекал желтой кровью.
Он осторожно лизнул палец.
Потом подполз к Азирафалю и проверил его рубашку. Если пятно на ней было от крови, то с биологией произошло что-то странное.
- Оо, как больно, - стонал павший ангел. – Попали прямо под ребра.
- Да, но разве у тебя кровь голубая? – спросил Кроули.
Азирафаль открыл глаза. Похлопал правой рукой по груди. Сел. Провел ту же процедуру грубого судебно-медицинского самообследования, что и Кроули.
- Краска? – спросил он.
Кроули кивнул.
- Во что они играют?
- Не знаю, - ответил Кроули, - но, по-моему, это называется «идиоты». – Его тон давал понять, что он тоже может сыграть. И гораздо лучше.
Это была игра. Потрясающая игра. Найджел Томкинс, заместитель начальника Отдела снабжения, пробирался сквозь кустарник, а в его воображении пылали самые запомнившиеся сцены из лучших фильмов Клинта Иствуда. А он еще полагал, что обучение будет скучным...
Им прочли лекцию, но в ней говорилось лишь о пейнт-ганах и обо всем том, чего с ними никогда не следует делать, и Томкинс видел юные лица своих соперников, которые, как ему казалось, твердо решили испробовать все это, если будет хоть полшанса, что им это сойдет с рук. Если тебе говорят, что бизнес – это джунгли, а потом дают тебе в руки пистолет, то Томкинсу было вполне очевидно: вовсе не предполагается, что ты будешь просто целиться в рубашку; вся суть в главе корпорации над твоим камином.
В любом случае, ходят слухи, что кто-то из «Юнайтед Консолидейтед» довольно быстро продвинулся по службе, незаметно запустив краской в ухо своему непосредственному начальнику, что вызвало его жалобы о звонах в ушах на важных собраниях, и, в конечном итоге, он был уволен по состоянию здоровья.
И вот они, его сотоварищи-стажеры, или, говоря другим языком, сотоварищи-сперматозоиды, пробиваются вперед, зная, что лишь один сможет стать председателем Индастриал Холдингз (Холдингз) ПЛК, и, скорее всего, место это займет самый большой член.
Разумеется, какая-то девушка из персонала объяснила им, что эти курсы позволяют лишь укрепить позиции лидерства, взаимодействие в группе, инициативность и так далее и тому подобное. Стажеры старались не смотреть друг другу в лицо.
До сих пор все шло хорошо. Спуск на каноэ позаботился о Джонстоне (разрыв барабанной перепонки), а восхождение в Уэльсе – о Уайттекере (растяжение паховой области).
Томкинс вставил новый шарик с краской в пистолет, бормоча про себя мантры бизнеса. Разберись С Другими Прежде, Чем Они Разберутся С Тобой. Убивай, Или Будешь Убит. Либо Подгадь, Либо Убирайся С Кухни. Выживает Сильнейший. О Дне Своем Заботься Сам.
Он подполз поближе к фигурам у статуи. Они, кажется, его не замечали.
Когда закончилось доступное прикрытие, он сделал глубокий вдох и прыгнул на ноги.
- Ну, сволочи, сейчас кое-к-онееееее...
Там, где стояла одна из фигур, теперь было нечто ужасающее. Он потерял сознание.
Кроули вернулся к своей излюбленной внешности.
- Терпеть этого не могу, - пробормотал он. – Постоянно боюсь, что забуду, как вернуться назад. И хороший костюм разрывает в клочья.
- Я тоже полагаю, что магоги – это немного слишком, - отозвался Азирафаль, но без особой злобы. У ангелов есть определенные моральные принципы, и потому, в отличие от Кроули, он предпочитал покупать свою одежду, а не создавать ее из ничего. А рубашка была довольно дорогой.
- Ну, ты только посмотри, - сказал он. – Я никогда не выведу это пятно.
- Сотвори чудо, - бросил Кроули, высматривая в кустарнике других стажеров.
- Да, но я всегда буду знать, что оно было. Ты же понимаешь. Ну, глубоко внутри, - ответил Азирафаль. Он поднял пистолет и повертел его в руках. – Никогда не видел подобного, - сказал он.
Раздался резкий свист, и статуя за ними потеряла ухо.
- Давай не будем торчать здесь, - заметил Кроули. – Он был не один.
- А знаешь, это очень странный пистолет. Очень странный.
- Я думал, вы не одобряете оружие, - сказал Кроули. Он взял пистолет из его руки и прицелился в бочку.
- В настоящее время как раз наоборот, - ответил Азирафаль. – Они придают весомости доводам морали. В правильных руках, разумеется.
- Мда? – Кроули провел рукой по металлу. – Тогда ладно. Пошли.
Он бросил оружие на упавшего Томкинса и зашагал по сырой лужайке.
Парадный вход в усадьбу был открыт. Не привлекая внимания, они прошли внутрь. Какие-то полные молодое люди в военной форме, заляпанной краской, пили какао в бывшей сестринской трапезной, и кто-то из них приветливо махнул им.
Один конец зала теперь занимало что-то вроде стола администратора. Выглядело оно вполне соответствующе. Азирафаль взглянул на доску, стоящую на алюминиевом мольберте за столом.
Маленькие пластиковые буквы на черной доске гласили: Август 20-21: Юнайтед Холдингз (Холдингз) ПЛК. Курс Инициативного Боя.
Тем временем Кроули взял со стола брошюру. В ней были глянцевые фотографии усадьбы, с отдельным упоминанием джакузи и крытого плавательного бассейна с подогревом. Сзади же была карта, что всегда имеется у учебных центров, которые умело и осторожно навязывают вам предположение, что они находятся рядом с любым выездом с автострады, замалчивая при этом о лабиринте сельских дорог, которые на самом деле тянутся от них на мили вокруг.
- Не то место? – спросил Азирафаль.
- Нет.
- Значит, не то время.
- Да.
Кроули пролистал буклет, надеясь найти хоть что-то. Наверное, было слишком надеяться, что Болтливый орден все еще будет здесь. В конце концов, они ведь выполнили свою задачу. Он тихо зашипел. Должно быть, они отправились в темную Америку или еще куда обращать в свою веру христиан, но он все равно продолжал читать. Порой в подобных брошюрах давалась историческая справка, поскольку тем компаниям, что снимали подобные места на выходные для проведения Интерактивного Обучения Персонала или Динамической Маркетинговой Стратегии, нравилось полагать, что они стратегически взаимодействовали с тем самым зданием – плюс-минус пара капитальных ремонтов, гражданская война и два больших пожара – в котором какой-нибудь коммерсант эпохи Елизаветы устроил госпиталь во время чумы.
Не то чтобы он на самом деле ожидал найти предложение вроде «одиннадцать лет назад здесь находился монастырь ордена монахинь-сатанисток, которые, в общем-то, ничего в этом не понимали», но никогда не знаешь наверняка.
К ним подошел полный человек в хаки, державший в руках полистирольную чашку кофе.
- Кто побеждает? – спросил он. – Знаете, юный Эвансон из Отдела перспективного планирования попал мне прямо в локоть.
- Мы все проиграем, - рассеяно бросил Кроули.
Во дворе раздалась стрельба. Не треск и свист шариков краски, а громкий звук аэродинамических кусочков свинца, летящих на огромной скорости.
Раздался такой же ответный звук.
Отставные вояки уставились друг на друга. Следующий взрыв выбил довольно уродливое викторианское цветное стекло за дверью и прострочил ряд дырочек в штукатурке над головой Кроули.
Азирафаль схватил его за руку.
- Что это, черт возьми? – спросил он.
Кроули улыбался подобно змее.
***
Найджел Томкинс пришел в себя, его голова болела, а в памяти было какое-то неясный провал. Он не знал, что человеческий мозг, встретившись с чем-то слишком ужасающим, чтобы это анализировать, невероятно быстро воздействует на увиденное силами забывчивости, так что Томкинс списал все на удар шарика по голове.
Ему казалось, что его пистолет стал несколько тяжелее, но в таком немного ошеломленном состоянии он не понял, почему, пока не навел его на менеджера Норманна Веверда из Отдела внутренней ревизии и не спустил курок.
***
- Не понимаю, почему это тебя так шокирует, - произнес Кроули. – Он хотел настоящую пушку. Все желания в его голове были только о настоящем оружии.
- Но ты дал ему полную власть над всеми теми беззащитными людьми! – воскликнул Азирафаль.
- О, нет, - отозвался Кроули. – Не совсем. Все по-честному.
***
Отдел финансового планирования лежал на земле в том, что когда-то представляло собой хаха, хотя им было не слишком весело.
- Я всегда говорил, что этим из снабжения доверять нельзя, - сказал заместитель менеджера по финансам. – Ублюдки.
В стену над ним ударила пуля.
Он быстро подполз к небольшой группе, собравшейся у упавшего Веверда.
- Как он? – спросил он.
Помощник главного бухгалтера повернул к нему осунувшееся лицо.
- Очень плохо, - ответил он. – Пуля прошла почти сквозь все. Аксесс, Баркликард, Динер... все.
- Ее остановила только золотая кредитка Американ Экспресс, - сказал Веверд.
Они с немым ужасом смотрели на бумажник с кредитными карточками, который практически насквозь был продырявлен пулей.
- Зачем они так? – спросил бухгалтер.
Глава Отдела внутренней ревизии открыл было рот, чтобы сказать что-то здравое, но так и не сказал. У каждого есть своя точка кипения, а в его огонь только что подлили масла. Двадцать лет в должности. Он хотел быть художником-оформителем, но консультант по профессиональной ориентации не слышал о таком. Двадцать лет перепроверки формы БФ18. Двадцать лет работы с карманным калькулятором, когда даже в Отделе перспективного планирования были компьютеры. А теперь по непонятным причинам, но, скорее всего, связанным с реорганизацией и желанием избавиться от расходов за досрочный выход на пенсию, они стреляли в него настоящими патронами.
В его голове маршировали войска паранойи.
Он взглянул на собственный пистолет. Сквозь туман ярости и замешательства он увидел, что тот стал больше и чернее, чем когда его выдали. И тяжелее.
Он прицелился в ближайший куст и смотрел, как поток пуль стер его с лица земли.
А. Так вот что за игра. Ну что ж, кто-то должен выиграть.
Он взглянул на своих людей.
- Ладно, парни, - сказал он, - проучим этих ублюдков!
***
- Как мне кажется, - сказал Кроули, - никто вовсе не должен спускать курок.
Он широко улыбнулся Азирафалю.
- Пошли, - бросил он. – Осмотримся, пока все заняты.
***
В ночи свистели пули.
Джонатан Паркер из Отдела снабжения пробирался сквозь кусты, когда один из них схватил его за шею.
Найджел Томкинс выплюнул ветку рододендрона.
- Там внизу главное – закон компании, - прошептало покрытое грязью лицо, - но здесь – только я...
***
- Это было очень подло, - сказал Азирафаль, когда они шли по пустым коридорам.
- А что я? Что я сделал? – спросил Кроули, открывая двери.
- Там же люди стреляют друг в друга!
- Ну, так ведь и все, а? Они делают это сами. Это то, чего они действительно хотели. Я лишь помог им. Думай об этом как о вселенной в миниатюре. Свобода воли для всех. Сущность бытия, так?
Азирафаль пристально смотрел на него.
- Ну ладно, - в отчаянии сказал Кроули. – Никто никого не убьет. Их всех ожидает чудесное спасение. Иначе было бы не так весело.
Азирафаль расслабился.
- Знаешь, Кроули, - радостно заявил он, - я всегда говорил, что где-то глубоко внутри ты очень даже...
- Ладно, ладно, - оборвал его Кроули. – Расскажи об этом всему святому миру, ну?
***
Через некоторое время стали появляться случайные союзы. Большинство финансовых отделов обнаружили общность интересов, оставили разногласия и сплотились против Отдела перспективного планирования.
Когда прибыла первая полицейская машина, шестнадцать пуль с разных сторон пробили радиатор прежде, чем она успела проехать полпути по подъездной аллее. Еще две срезали радиоантенну, но было уже поздно, слишком поздно.
***
Мари Ходжес как раз положила трубку телефона, когда Кроули открыл дверь кабинета.
- Должно быть, это террористы, - заговорила она. – Или браконьеры. – Она уставилась на них. – Вы ведь из полиции, так? – спросила она.
Кроули увидел, как расширяются ее глаза.
Как и у всех демонов, у него была хорошая память на лица, даже не смотря на десять лет, отсутствие апостольника и довольно строгий макияж. Он щелкнул пальцами. Она опустилась обратно в кресло, а ее лицо превратилось в дружелюбную безвольную маску.
- В этом не было никакой надобности, - заметил Азирафаль.
- Доб... - Кроули взглянул на часы, - ...рое утро, мадам, - нараспев произнес он. – Мы всего лишь пара сверхъестественных существ и просто хотим узнать, не можете ли вы помочь нам найти известного вам Сына Сатаны. – Он холодно улыбнулся ангелу. – Я ее разбужу, хорошо? И ты сможешь спросить сам.
- Ну, раз уж ты предлагаешь... – медленно проговорил ангел.
- Порой старые методы самые действенные, - сказал Кроули. Он повернулся к бесстрастной женщине. – Вы были монашкой одиннадцать лет назад? – спросил он.
- Да, - ответила Мари.
- Вот! – бросил Кроули Азирафалю. – Видишь? Я знал, что не ошибся.
- Дьявольская удача, - пробормотал ангел.
- Вас звали сестра Говорунья. Или как-то так.
- Болтуниа, - пустым голосом поправила Мари Ходжес.
- И вы помните инцидент с подменой новорожденных младенцев? – продолжал Кроули.
Мари Ходжес заколебалась. Когда же она заговорила, было похоже, что она впервые за много лет касается почти забытых воспоминаний.
- Да, - сказала она.
- Существует ли вероятность, что подмена прошла не должным образом?
- Я не знаю.
Кроули задумался.
- У вас должны быть записи, - произнес он. – Записи есть всегда. Сейчас все всё записывают. – Он гордо посмотрел на Азирафаля. – Это была одна из моих лучших идей.
- О, да, - кивнула Мари Ходжес.
- И где они? – ласково спросил Азирафаль.
- После рождения случился пожар.
Кроули застонал и всплеснул руками.
- Это, должно быть, Хастур, - сказал он. – Его стиль. Ну, разве можно им доверять? Готов поспорить, он считал, что это действительно умно.
- Вы помните что-нибудь о другом ребенке? – спросил Азирафаль.
- Да.
- Прошу, расскажите мне.
- У него были миленькие пальчунечки.
- Ох.
- И он был очень сладеньким, - с тоской вспомнила Мари Ходжес.
Снаружи раздался вой сирены, но он внезапно оборвался попавшей в нее пулей. Азирафаль подтолкнул Кроули.
- Пошли, - сказал он. – В любую минуту мы будем по горло в полиции, и, разумеется, моим долгом будет помочь им в расследовании. – Он на мгновение задумался. – Может, она вспомнит, рожал ли здесь кто-то еще в ту ночь, и тогда...
Снизу послышались торопливые шаги.
- Останови их, - попросил Кроули. – Нам нужно больше времени!
- Еще одно чудо – и нас непременно заметят Наверху, - отозвался Азирафаль. – И если тебе действительно нужно, чтобы Гавриил или еще кто начал интересоваться, почему сорок полицейских вдруг заснули...
- Хорошо, - кивнул Кроули. – Именно. Именно так. Попытаться все же стоило. Давай выбираться отсюда.
- Через тридцать секунд вы проснетесь, - обратился Азирафаль к околдованной бывшей монашке. – Вам снился чудесный сон о чем бы то ни было, самом приятном для вас, и...
- Да, да, прекрасно, - вздохнул Кроули. – Теперь, может, пойдем?
***
Никто не заметил, как они вышли. Полисмены были заняты тем, что собирали сорок опьяненных адреналином, рассвирепевших от борьбы стажеров. Три полицейских фургона оставили следы на газоне, и Азирафаль заставил Кроули уступить дорогу первой машине «Скорой помощи», но потом «Бентли» умчался в ночь. За ними в беседке и бельведере уже загорелся свет.
- Мы оставили эту бедную женщину в ужасной ситуации, - сказал ангел.
- Думаешь? – отозвался Кроули, попытавшись сбить ежика и потерпев неудачу. – Доходы удвоятся, попомни мое слово. Если она правильно разложит свои карты, соберет все документы, уладит все формальности. Инициативное обучение с настоящим оружием? Да люди в очереди будут становиться.
- Почему ты всегда такой циничный?
- Я же говорил. Это моя работа.
Некоторое время они ехали в тишине. Потом Азирафаль спросил:
- Как думаешь, он проявит себя, а? Думаешь, мы сможем его как-нибудь вычислить.
- Он не покажется. Не нам. Защитная маскировка. Он даже не будет догадываться об этом, но его силы будут скрывать его от любопытных оккультных существ.
- Оккультных существ?
- Тебя и меня, - пояснил Кроули.
- Я не оккультный, - заметил Азирафаль. – Ангелы – не оккультные. Мы божественные.
- Какая разница, - буркнул Кроули, слишком обеспокоенный, чтобы спорить.
- Его как-нибудь можно вычислить?
Кроули пожал плечами.
- Откуда мне знать, - бросил он. – По-твоему, у меня много опыта в таких делах? Армагеддон случается только раз, знаешь ли, и пробовать снова и снова, пока не разберешься в чем суть, не дадут.
Ангел смотрел на проносящиеся мимо зеленые изгороди.
- Все кажется таким спокойным, - сказал он. – Как думаешь, что произойдет?
- Ну, теория термоядерного взрыва всегда была популярна. Хотя, стоит признать, в данный момент большие парни довольно вежливы друг с другом.
- Падение метеорита? – предположил Азирафаль. – Довольно модная сейчас идея, насколько мне известно. Упадет в Индийский океан, поднимется огромное облако пара и пыли, и – прощайте все высшие формы жизни.
- Ух-ты, - отозвался Кроули, стараясь превысить предел скорости. Сейчас каждая секунда на счету.
- Даже подумать об этом страшно, - мрачно заметил Азирафаль.
- Все высшие формы жизни просто сметет с лица земли.
- Ужасно.
- И останется только пыль и фундаменталисты.
- А это грубо.
- Прости. Не смог удержаться.
Они смотрели на дорогу.
- Может, террористы...? – начал Азирафаль.
- Не наши, - заметил Кроули.
- И не наши, - кивнул Азирафаль. – Хотя наши, разумеется, борются за свободу.
- Знаешь, что, - заметил Кроули, несясь по объездной тэдфилдской дороге. – Давай выложим карты на стол. Я назову тебе наших, если ты назовешь ваших.
- Ладно. Ты первый.
- Ну, нет. Ты первый.
- Но ты же демон.
- Да, но демон своего слова, надеюсь.
Азирафаль назвал пять правителей. Кроули – шесть. Трое были в обоих списках.
- Видишь? – произнес Кроули. – Как я всегда и говорил. Хитрые они сволочи, эти люди. Им и на йоту доверять нельзя.
- Но я не думаю, что у кого-то из наших есть далеко идущие планы, - сказал Азирафаль. – Только незначительные акты тер... политического протеста, - поправился он.
- А, - язвительно заметил Кроули. – Ты имеешь в виду никаких дешевых массовых убийств? Только личное обслуживание – каждому индивидуальная пуля, выпущенная умелой рукой?
Азирафаль ничего на это не ответил.
- Что мы будем делать теперь?
- Попытаемся немного поспать.
- Тебе сон не нужен. Мне – не нужен. Зло не спит, а Добродетель вечно бодрствует.
- В целом, Зло, может и не спит. Но вот эта его часть уже привыкла время от времени опускать свою голову. – Он уставился на дорогу. Уже довольно скоро придет время, когда сон больше не понадобится. Когда там, Внизу узнают, что именно он потерял Антихриста, они, наверное, раскопают все его отчеты по Испанской Инквизиции и испробуют на нем все – сначала по очереди, а потом все вместе.
Он порылся в бардачке, выбрал случайную кассету и вставил ее в радиолу. Немного музыки не...
...Ве-ельзевул приберег демона для меня, для меня...
- Для меня, - пробормотал Кроули. Его лицо на мгновение приобрело пустое выражение. Потом он издал приглушенный вскрик и вырубил проигрыватель.
- Разумеется, мы можем заставить людей найти его, - задумчиво произнес Азирафаль.
- Что? – рассеяно переспросил Кроули.
- Люди хорошо умеют находить других людей. Этим они занимаются тысячи лет. А ребенок – человек. Как и... ну, сам понимаешь. Он может быть укрыт от нас, но другие люди смогут... ну, может, почувствовать его. Или заметить то, о чем мы и не подумаем.
- Не получится. Он же Антихрист! У него... что-то вроде автозащиты. Даже если он не догадывается об этом. Она даже не позволит людям заподозрить его. Не сейчас. Пока все не будет готово. Ему все будет сходить с рук, как, как... с того, с чего вода сходит, - сбивчиво закончил он.
- Есть идеи получше? Хоть одна? – спросил Азирафаль.
- Нет.
- Ну вот. Может сработать. Только не говори, что у тебя нет никакой организации, которую ты сможешь использовать. Я знаю, что у меня есть такая. Посмотрим, смогут ли они напасть на след.
- Что такого смогут сделать они, чего не можем мы?
- Ну, для начала, они не заставят людей стрелять друг в друга, не будут гипнотизировать уважаемых женщин, не...
- Ладно. Ладно. Но шансы все равно, что у снежного комка в Аду. Поверь мне, уж я-то знаю. Но ничего лучше я придумать не могу. – Кроули свернул на автостраду и направился к Лондону.
- У меня есть... некая сеть агентов, - через какое-то время сказал Азирафаль. – По всей стране. Дисциплинированная группа. Я могу отправить на поиски их.
- У меня, э, есть что-то на подобие, - признался Кроули. – Сам же понимаешь, каково это, никогда не знаешь, когда они могут понадобиться...
- Лучше их предупредить. Как, по-твоему, может, им стоит работать вместе?
Кроули покачал головой.
- Не думаю, что это хорошая идея, - ответил он. – Они не слишком опытны в этом, говоря начистоту.
- Что ж, тогда свяжемся каждый со своими людьми и посмотрим, что им удастся.
- Думаю, стоит попробовать, - кивнул Кроули. – Не то, чтобы у меня других дел не было.
Он на мгновение нахмурился, а потом торжествующе хлопнул по рулю.
- Гуси! – воскликнул он.
- Что?
- Вот с чего вода сходит!
Азирафаль глубоко вздохнул.
- Просто веди машину, пожалуйста, - устало сказал он.
Они ехали сквозь рассвет, а в радиоле играла «Месса Си Минор» И.С.Баха, исполнение – Ф.Меркьюри.
Кроули нравился город ранними утрами. Почти у всех его жителей были приличные рабочие места и бесспорные причины находиться там, в отличие от тех ненужных миллионов, что заполняли его после восьми утра, и на улицах было более-менее тихо. На узкой дороге у лавки Азирафаля две желтые линии, запрещающие стоянку, послушно свернулись, когда «Бентли» подъехал к бордюру.
- Ну, что ж, - сказал он, когда Азирафаль взял с заднего сиденья свою крутку. – Будем держать связь. Ладно?
- Что это? – спросил Азирафаль, держа в руках коричневый прямоугольник.
Кроули покосился на него.
- Книга? – удивился он. – Не моя.
Азирафаль перевернул пару пожелтевших страниц. В глубине его сознания зазвучали тихие звоночки библиофилии.
- Наверное, она принадлежит той юной леди, - медленно произнес он. – Нужно найти ее адрес.
- Слушай, у меня и так проблем достаточно, я не хочу, чтобы пошли слухи, что я еще и потерянные вещи возвращаю, - бросил Кроули.
Азирафаль открыл титульный лист. Пожалуй, хорошо, что Кроули не видел его лица.
- Полагаю, ты всегда сможешь отправить ее туда на почту, - заметил Кроули, - если думаешь, что это действительно необходимо. Адресуй ее сумасшедшей женщине с велосипедом. Никогда не стоит доверять женщинам, что дают забавные имена транспортным средствам...
- Да, да, разумеется, - отозвался ангел. Он достал ключи, уронил их на мостовую, поднял, снова уронил и поспешил к двери магазинчика.
- Так будем держать друг друга в курсе, а? – крикнул вслед Кроули.
Азирафаль замер, поворачивая ключ.
- Что? – переспросил он. – А. О. Да. Хорошо. Отлично. – И он захлопнул дверь.
- Точно, - пробормотал Кроули, вдруг почувствовав себя очень одиноким.
***
На дорожке мерцал свет фонаря.
Вся беда в том, что найти бурую книгу среди бурой листвы и бурой воды на дне канавы в бурой земле при буром, ладно, сероватом свете восходящего солнца, невозможно.
Ее там не было.
Анафема испробовала все способы, которые только могла придумать. Она методично обследовала землю. Быстро тыкала в папоротники у дороги. Равнодушно ходила из стороны в сторону, высматривая ее уголком глаза. Она даже испробовала тот, на успехе которого настаивали все романтические струнки ее тела. Способ заключался в том, что она театрально сдалась, села на обочину и позволила своему взгляду упасть на тот клочок земли, где, если бы она была героиней любой приличной повести, лежала бы книга.
Это не помогло.
Это означало, как она и боялась, что книга, скорее всего, осталась на заднем сиденье машины тех двух мастеров по ремонту велосипедов.
Она почти чувствовала, как смеются над ней поколения Агнесс Безум.
Даже если те двое достаточно честные люди, чтобы вернуть книгу, они вряд ли решат разыскать ее дом, который едва видели в темноте.
Единственное, на что она надеялась, так это что они не поймут, что это такое.
У Азирафаля, как и у многих торговцев Сохо, специализирующихся на редких книгах для проницательных покупателей, имелась задняя комната, но там было собрано гораздо более сокровенное, нежели то, что обычно можно обнаружить в целлофановых пакетах для Покупателя, Который Знает, Что Ему Нужно.
Он особенно гордился своими книгами пророчеств.
Как правило, в первом издании.
И каждая – с подписью.
У него был Роберт Никсон[1], и Цыганка Марта, и Игнатий Сибилл, и Старый Отвел Бинс. Нострадамус написал: «Маему стараму другу Азерафелю, с Лушими пожеланиями»; Матушка Шиптон пролила напиток на свой экземпляр; а в углу в шкафу с климат-контролем находился подлинный свиток, исписанный нетвердой рукой Святого Иоанна Богослова Патмосского, чье «Откровение» во все времена оставалось бестселлером. Азирафаль считал его приятным человеком, хотя и несколько помешанным на странных грибах.
Чего в коллекции не было, так это «Хороших и Аккуратных Предсказаний Агнесс Безум», и Азирафаль вошел в комнату, держа книгу, как ярый филателист может держать «Синий Маврикий»[*], оказавшийся на открытке от тетушки.
Он никогда прежде не видел этой книги, но слышал о ней. Все торговцы, что, учитывая высокую специфичность дела, составляло около двенадцати человек, слышали о ней. Ее существование было сродни пустоты, вокруг которой сотни лет крутились всевозможные странные истории. Азирафаль понимал, что не совсем уверен, возможно ли крутиться вокруг пустоты, но его это не волновало; по сравнению с «Хорошими и Аккуратными Предсказаниями Агнесс Безум» дневники Гитлера казались просто, ну, стопкой фальшивок.
Его руки почти не дрожали, когда он положил ее на стойку, надел пару хирургических перчаток и благоговейно открыл ее. Азирафаль был ангелом, но, кроме того, он почитал книги.
Страница гласила:
Харошие и Аккуратные Предзказания Агнесс Безум.
Шрифтом помельче:
Точноя и Безашибочноя Опясание Сабытий
от Дня Сягодняшнего До Канца Мира Сего.
Шрифтом крупнее:
Содержит Множество Чудес Разлишных
и заповедей для Женщин
Другим шрифтом:
Гораздо полнее, чем публикавались до сих пор
Шрифтом помельче, но заглавными буквами:
КАСАЮЩИЕСЯ СТРАННЫХ ВРЕМЕН ГРЯДЮЩИХ
Несколько ужасным курсивом:
И событий Чудесных
Опять шрифтом покрупнее:
«Напаминают лучщие из произвидений Нострадамуса»
–Урсула Шиптон
Пророчества были пронумерованы, и было их более четырех тысяч.
- Спокойно, спокойно, - бормотал про себя Азирафаль. Он ушел на маленькую кухоньку, приготовил какао и сделал несколько глубоких вдохов.
Потом вернулся и прочел выбранное наугад пророчество.
Через сорок минут какао было все еще нетронутым.