Рыжая женщина, сидевшая в углу бара в отеле, была самым успешным военным корреспондентом в мире. Теперь у нее был паспорт на имя Кармин Цюйгибер, и она отправлялась туда, где идет война.
Ну. Более-менее.
На самом деле, она отправлялась туда, где войн нет. А прибывала уже туда, где они идут.
Она не была хорошо известна, если только не в узких кругах. Соберите полдюжины военных корреспондентов в баре в аэропорту, и их разговор, точно как компас, указывающий на север, будет вращаться вокруг Мурчинсона из «Нью-Йорк Таймз», Ван Хорна из «Ньюсвика», Анфорта из Ай-Ти-Эн. Это Военные Корреспонденты среди военных корреспондентов.
Но когда Мурчинсон, и Ван Хорн, и Анфорт сталкиваются в выгоревшей лачуге в Бейруте, или Афганистане, или Судане, продемонстрировав друг другу свои шрамы и немного выпив, они начинают благоговейно сплетничать о «Рыжей» Цюйгибер из еженедельника «Нэшнл Вёрлд».
- Эта тупая газетенка, - скажет Мурчинсон, - они черт возьми, даже не догадываются, что им черт возьми, досталось.
Вообще-то в еженедельнике «Нэшнл Вёрлд» знали, чем обладают: у них был Военный Корреспондент. Они просто не знали, зачем она, или что с ней теперь делать.
Типичный еженедельник «Нэшнл Вёрлд» поведает миру, как лицо Иисуса появилось на сдобной булочке, купленной в «Макдональдсе» в Де-Мойне, со картинкой булочки; как Элвиса Пресли видели работающим во «Властелине бургеров» в Де-Мойне; как прослушивание записей Элвиса излечило домохозяйку из Де-Мойна от рака; что оборотни, наводнившие Средний Запад, на самом деле потомки благородных женщин-пионеров, изнасилованных бигфутами; что Элвиса в 1976 году забрали инопланетяне, потому что он был слишком хорош для этого мира[2].
Таков он, еженедельник «Нэшнл Вёрлд». Они продавали четыре миллиона экземпляров в неделю, и им нужен был Военный Корреспондент, как и эксклюзивное интервью с Генеральным Секретарем Объединенных Наций[3].
Так что они платили Рыжей Цюйгибер огромную сумму денег, дабы она выискивала войны, и игнорировали пухлые, плохо напечатанные конверты, что она время от времени присылала им со всех сторон света, чтобы оправдать свои – обычно вполне обоснованные – денежные притязания.
Они объясняли это тем, что, как им казалось, она не была очень уж хорошей военной корреспонденткой, хотя, несомненно, и самой привлекательной, что имело большое значение в «Нэшнл Вёрлд». Ее репортажи всегда были о том, как куча парней стреляют друг в друга, и не было никакого понимания политики, и, самое главное, Человеческих Интересов.
Время от времени они передавали одну из ее статей литературному обработчику, чтобы привести ее в порядок. («Иисус предстал перед девятилетним Мануэлем Гонзалесом во время ожесточенного боя в Рио-Конкорса, и велел ему идти домой, потому что его мама волнуется за него. «Я знал, что это Иисус, - говорит отважный ребенок, - потому что он выглядел точно так же, как когда его портрет чудесным образом появился на моей коробке для завтраков»).
По большей части еженедельник «Нэшнл Вёрлд» оставлял ее в покое и аккуратно складывал ее статьи в корзину.
Мурчинсона, и Ван Хорна, и Анфорта это не волновало. Все, что они знали, было то, что, где бы ни разгоралась война, мисс Цюйгибер оказывалась там первой. Практически, заранее.
- Как она это делает? – недоверчиво спрашивают они друг друга. – Как, черт подери, она это делает? - И их глаза будут встречаться и тихо говорить: если бы она была машиной, то это была бы «Феррари», она из тех женщин, которых представляешь в роли прелестной супруги коррумпированного генералиссимуса в разваливающейся стране Третьего Мира, а она ошивается с ребятами вроде нас. Мы счастливчики, а?
Мисс Цюйгибер просто улыбалась и покупала всем по выпивке, за счет «Нэшнл Вёрлд». И смотрела, как вокруг нее начинали драться. И улыбалась.
Она была права. Журналистика как раз для нее.
Даже так, всем нужен выходной, а у Рыжей Цюйгибер был первый за одиннадцать лет.
Она отдыхала на маленьком острое в Средиземном море, который наживался на туризме, и это само по себе было странно. Рыжая, казалась одной из тех женщин, что отдыхают на островке поменьше Австралии только потому, что знакомы с мужчиной, которому он принадлежит. И если бы вы месяц назад сказали какому-нибудь островитянину, что приближается война, он бы посмеялся над вами и попытался бы продать пальмовую подставку для бутылок или изображение бухты, сделанное из ракушек; так было тогда.
Теперь же было иначе.
Теперь из-за серьезного религиозно-политического спора на счет того, какой же из четырех маленьких стран на континенте он принадлежит, остров разделился на три части, статуя Девы Марии на городской площади была разбита, а с туризмом – покончено.
Рыжая Цюйгибер сидела в баре в отеле «Паломар дел Соль», попивая то, что могло бы сойти за коктейль. В углу играл уставший пианист, а официант в парике тихо напевал в микрофон:
«ЖЫЫЫЫЫЫЫЫЫл-был-у-бабушки
СЕРЫЙ КААААЗЕЛ
ООООООчень-грустен-он-был-ведь
СЕРЫЙ КААААЗЕЛ...»
В окно влетел человек с ножом в зубах, автоматом Калашникова в одной руке и гранатой в другой.
- Йа объявяю этот отей шопштвенноштью... – он остановился. Вынув изо рта нож, он начал заново: - Я объявляю этот отель собственностью Турецкой либеральной партии!
Последние два туриста, оставшиеся на острове[4], забрались под столик. Рыжая вынула из своего напитка вишенку, поднесла к алым губам и высосала ее так, что нескольких мужчин в комнате пробрал холодный пот.
Пианист встал, наклонился к инструменту и достал старинный пулемет.
- Этот отель уже является собственностью Греческой территориальной бригады! – крикнул он. – Одно неверное движение – и ты покойник!
У двери послышался шум. Там стоял огромный чернобородый человек с золотой улыбкой и настоящим древним пулеметом Гатлинга, а за его спиной виднелась группа таких же огромных, хотя и менее впечатляюще вооруженных людей.
- Этот стратегически важный отель, годами бывший символом турецко-греческих фашистских империалистов, наживавшихся на чертовом туризме, отныне является собственностью Итальяно-мальтийских борцов за свободу! – вежливо пророкотал он. – А теперь мы всех убьем!
- Бред! – отозвался пианист. – Он не является стратегически важным. Просто здесь отличный винный погреб!
- Он прав, Педро, - кивнул человек с Калашниковым. – Поэтому-то он и нужен нашим. Эль генерал Эрнесто де Монтойя сказал мне так, он сказал: «Фернандо, война окончится к субботе, и парням нужно будет расслабиться. Заскочи в отель «Паломар дел Соль» и захвати его в качестве трофея, хорошо?»
Бородач покраснел.
- Он черртовски важен стратегически, Фернандо Чианти! Я нарисовал большую карту острова, и он как раз посредине, что делает его черртовски очень важным стратегически, и не спорьте со мной.
- Ха! – отозвался Фернандо. – Ты можешь еще сказать, что, потому как окна дома Малыша Диего выходят на декадентский капиталистический частный нудистский пляж, он стратегически важен!
Пианист сильно покраснел.
- Мы захватили его этим утром, - признался он.
За этим последовала тишина.
В тишине раздался тихий вкрадчивый звук. Рыжая сняла ногу с ноги.
Адамово яблоко пианиста запрыгало вверх и вниз.
- Ну, он довольно важен стратегически, - произнес он, стараясь не замечать женщину на стуле. – То есть, если кто-нибудь высадит на него субмарину, вам захочется быть где-нибудь, где можно будет увидеть ее всю.
Тишина.
- Ну, он гораздо более важен стратегически, чем этот отель, - закончил он.
Педро зловеще откашлялся.
- Следующий, кто скажет что-нибудь. Хоть что-нибудь. Покойник. – Он усмехнулся. Поднял свой пулемет. – Так. Теперь – все к стене.
Никто не двинулся. Они его больше не слушали. Они прислушивались к тихому невнятному монотонному бормотанию, что доносилось из коридора за ним.
В группе в дверях зашаркали. Они, казалось, старались стоять смирно, но их неумолимо оттесняло бормотание, которое начало превращаться в разборчивую фразу.
- Вы позволите, джентльмены, что за ночка, а? Трижды обошел остров кругом, едва нашел вас, указатели здесь не считаются важными, а? И все же, в конце концов, нашел, пришлось спрашивать четыре раза, потом отправился на почтамт, там всегда знают, хотя им и пришлось нарисовать мне карту, где-то здесь она...
Спокойно проскользнув мимо вооруженных людей, точно щука сквозь форелевый пруд, в комнату вошел невысокий человек в очках и синей форме, в руках он держал длинную тонкую бандероль, завернутую в бумагу и обвязанную бечевкой. Единственной его уступкой местному климату были коричневые пластиковые сандалии с открытыми носами, хотя зеленые шерстяные носки выдавали глубокое врожденное недоверие к заграничной погоде.
На нем была фуражка с большими белыми буквами: «Интернэшнл Экспресс».
Он не был вооружен, но его никто не тронул. Никто даже не навел на него ружье. Все просто смотрели.
Человечек осмотрел комнату, бегло взглянул на лица, перевел взгляд на свой планшет; а затем подошел прямо к Рыжей, все еще сидевшей на стуле.
- Посылка для вас, мисс, - сказал он.
Рыжая приняла ее и начала развязывать бечевку.
Курьер «Интернэшнл Экспресс» осторожно кашлянул и протянул журналистке замусоленную квитанцию и желтую шариковую ручку, присоединенную к планшету пружинкой.
- Нужно подписать, мисс. Вот здесь. Полное имя здесь, печатными буквами, подпись – ниже.
- Разумеется. – Рыжая неразборчиво подписала квитанцию, затем написала имя. Это было вовсе не «Кармин Цюйгибер». Имя было гораздо короче.
Человек поблагодарил ее и вышел, бормоча: мило у вас тут, господа, всегда думал выбраться сюда в отпуск, извините за беспокойство, простите, господа... и он ушел из их жизни так же спокойно, как и вошел.
Рыжая развернула посылку. Люди начали собираться вокруг, чтобы хорошенько все рассмотреть. Внутри был огромный меч.
Она осмотрела его. Это был очень простой меч, длинный и острый; он казался старым и неиспользованным, и в нем не было ничего декоративного или впечатляющего. Этот меч не был волшебным и не придавал силы и мощи. Он был определенно создан, чтобы резать, рубить, крошить, желательнее всего убивать, или же, при случае, перекалечить огромное число людей. Вокруг него чувствовалась неописуемая аура ненависти и угрозы.
Рыжая взяла эфес в изящную ухоженную руку и поднесла меч к глазам. Клинок сверкнул.
- Ааатлично! – произнесла она, вставая со стула. – Наконец-то.
Она допила коктейль, опустила меч на плечо и обвела взглядом озадаченные группировки, которые теперь совершенно окружили ее.
- Простите, что бросаю вас, ребят, - произнесла она. – Была бы рада остаться и узнать вас получше.
Собравшиеся мужчины вдруг поняли, что они не хотят узнать ее получше. Она была прекрасна, но красота ее была сродни лесному пожару: что-то, чем хочется восторгаться на расстоянии, но никак не вблизи.
И у нее в руках был меч, а улыбка напоминала лезвие ножа.
В комнате было много ружей, и они, медленно, с дрожью, уставились ей в грудь, и в спину, и в голову.
Они совершенно окружили ее.
- Не двигаться! – рявкнул Педро.
Остальные кивнули.
Рыжая пожала плечами и начала идти вперед.
На каждом курке, точно по собственному согласию, напряглись пальцы. Воздух наполнился свинцом и запахом пороха. Бокал Рыжей разбился у нее в руке. Оставшиеся в комнате зеркала разлетелись вдребезги. Часть потолка обрушилась.
И все закончилось.
Кармин Цюйгибер повернулась и посмотрела на тела вокруг так, словно у нее не было ни малейшего представления, как они здесь оказались.
Она слизнула с ладони каплю крови – чьей-то крови – алым кошачьим языком. И улыбнулась.
Она вышла из бара, и ее каблуки застучали по плитке так, точно где-то вдалеке били молотки.
Два туриста выбрались из-под стола и взглянули на побоище.
- Ничего бы не случилось, если бы мы как всегда поехали в Торремолины, - печально заявил один голос.
- Иностранцы, - вздохнул другой. – Они просто не такие как мы, Патриция.
- Значит, решено. В следующем году мы едем в Брайтон, - заявила миссис Трелфол, совершенно упустив из виду всю важность произошедшего.
Это значило, что никакого следующего года не будет.
Если уж на то пошло, шансы, что будет следующая неделя, резко снижались.
_____________
[1] Полоумный, живший в шестнадцатом веке, ни коим образом не связанный с каким бы то ни было президентом США.
[2] Как ни удивительно, одна из этих историй действительно является правдой
[3] Интервью взяли в 1983, и было оно следующим:
В: Так вы – Секретарь Объединенных Наций?
О: Si
В: Когда-нибудь видели Элвиса?
[4] Мистер и миссис Трелфол, Пэйнтон, Вязовая улица, 9. Они всегда считали, что во время отпуска незачем читать газеты и слушать новости – нужно просто держаться от них подальше и все. И, благодаря несварению мистера Трелфола, и тому, что миссис Трелфол в первый же день слегка обгорела на солнце, они впервые за полторы недели вышли из номера гостиницы.
Аннотации:
[*] Марка "Синий Маврикий" была выпущена в 1848 г. - на голубом фоне моря изображена в профиль королева Виктория и надпись "Post Office" вместо "Post Paid" - говорят, что эта ошибка была самой известной в истории филателии. Марки с этой ошибочной надписью считаются самыми редкими, а значит, самыми ценными, их стоимость достигает баснословных сумм. В настоящее время в мире насчитывается всего 4 экземпляра этих марок, одна них была приобретена в 1995 г. одним из Музеев Почты в Гааге.
Четверг
В поселке появилась новенькая.
Новые люди всегда интересовали Их[1] и были пищей для размышлений, но на этот раз у Пеппер были впечатляющие новости.
- Она въехала в Жасминовый коттедж, и она – ведьма, - сказала девочка. – Я знаю, потому что миссис Хэндерсон убирается там, и она сказала моей маме, что она получает ведьмовские газеты. Она выписывает и множество обычных газет, но и специальные ведьмовские тоже.
- Мой отец говорит, что ведьм не бывает, - заявил Венслидейл, у которого были светлые волнистые волосы, а на мир он смотрел сквозь толстые очки в черной оправе. Предполагалось, что когда-то его крестили именем Джереми, но это имя никто никогда не использовал, даже его родители, которые звали его Мальчишом. Они подсознательно надеялись, что он все же поймет намек; создавалось впечатление, что Венслидейл родился с мозгами сорокасемилетнего человека.
- А почему бы и нет, - вставил Брайан, у которого под, похоже, неизменным слоем грязи скрывалось широкое добродушное лицо. – Не понимаю, почему у ведьм не может быть своей газеты. Со статьями о новейших заклинаниях и тому подобными штуками. Мой отец выписывает «Удильщика», и, спорю, ведьм гораздо больше, чем этих морских чертей.
- Она называется «Новости Медиумов», - сказала Пеппер.
- Это не для ведьм, - отмахнулся Венслидейл. – Моя тетя их выписывает. Это о сгибании ложек, и предсказании будущего, и о людях, которые считают, что в другой жизни они были королевой Елизаветой Первой. На самом деле, ведьм теперь нет. Люди придумали лекарства и все такое, и сказали им, что они больше не нужны, и стали жечь их.
- Там могут быть фотографии лягушек и всего прочего, - добавил Брайан, не желавший расставаться с такой хорошей идеей. – И... и испытания метел. И колонка о кошках.
- И вообще, твоя тетя может быть ведьмой, - заявила Пеппер. – В тайне. Она может быть твоей тетей днем, а по ночам ведьмачить.
- Только не моя тетя, - угрюмо произнес Венслидейл.
- И рецепты, - сказал Брайан. – Новое применение для лишней жабы.
- Да заткнись ты, - бросила Пеппер.
Брайан фыркнул. Если бы это сказал Венсли, то завязалась бы равнодушная драка, какая бывает между друзьями. Но остальные Они давно уже уяснили, что Пеппер не считалась с неформальными законами дружеской склоки. Она пиналась и кусалась с физиологической точностью, невероятной для девочки одиннадцати лет. Кроме того, в одиннадцать лет Их начало беспокоить смутное ощущение, что прикосновение к доброй старой Пеп, рождало в бьющемся сердце что-то такое, чего они пока еще толком не знали, и, кроме того, награждало быстрым змеиным ударом, который бы сбил с ног и Малыша-Каратиста.
Но иметь ее в своей банде было здорово. Они с гордостью вспоминали тот случай, когда Жирный Джонсон и его банда дразнили их, что они играют с девчонкой. Пеппер накинулась на них с таким бешенством, что тем же вечером мама Жирного заходила жаловаться[2].
Пеппер смотрела на него, гиганта, как на естественного врага.
У нее были рыжие волосы, а лицо – не столько просто веснушчатым, сколько представляло собой одну большую веснушку со случайными пятнышками кожи.
При рождении Пеппер дали имя Пиппин Галадриэль Дитя Луны. Ее нарекли так во время церемонии на грязном поле, где также находились три больные овцы и несколько протекающих полиэтиленовых вигвамов. Ее мать избрала уэльскую долину Пант-и-Гирлд как идеальное место дабы Вернуться к Природе. (Полгода спустя, устав от дождя, от комаров, от мужчин, от растаптывающих палатки овец, которые сначала съели весь запас марихуаны, а потом и старинный микроавтобус, и теперь начиная понимать, почему почти весь период человеческой истории был попыткой убраться от Природы как можно дальше, мать Пеппер вернулась к удивленным дедушке и бабушке Пеппер, купила бюстгальтер и с глубоким вздохом облегчения записалась на курсы социологии).
Ребенку с именем вроде Пиппин Галадриэль Дитя Луны в жизни открыто два пути, и Пеппер выбрала второй из них: трое Их поняли это в первый же день на школьном дворе в четыре года.
Они спросили, как ее зовут, и она, совершенно наивно, сказала им.
Впоследствии, потребовалось ведро воды, чтобы отделить зубы Пиппин Галадриэль Дитя Луны от ботинка Адама. Первая пара очков Венслидейла была сломана, а на свитер Брайана наложили пять швов.
С тех пор они были вместе, и Пеппер навсегда осталась Пеппер, кроме, разве что, своей матери, и (когда они чувствовали себя особенно храбрыми, а Они были вне пределов слышимости) Жирного Джонсона и Джонсонитов, единственной другой шайки в поселке.
Адам стучал пятками по коробке из-под молока, что служила им сиденьем, и прислушивался к этому спору со спокойствием короля, внимающего праздной болтовне придворных.
Он лениво жевал соломинку. Было утро четверга. Каникулы все тянулись, бесконечные и ничем не запятнанные. Их необходимо было наполнить.
Он позволил разговору, точно стрекоту кузнечиков, виться вокруг него, или, если говорить точнее, подобно старателю высматривал в перемешиваемом песке блеск золота.
- У нас в воскресной газете говорится, что по всей стране были тысячи ведьм, - сказал Брайан. – Поклонялись Природе и ели здоровую пищу, и все такое. Так что я не понимаю, почему у нас здесь не может быть одной. Они затопили страну Волной Бездумного Греха, так там говорится.
- Что, поклоняясь Природе и питаясь здоровой едой? – спросил Венслидейл.
- Так там говорится.
Они обдумали это должным образом. Как-то они – по предложению Адама – попытались сидеть на здоровой пище целый день. Вердикт был следующим: можно вполне неплохо жить на здоровой пище, если заблаговременно съесть хорошо приготовленный ленч.
Брайан заговорщически наклонился вперед.
- А еще там говорится, что они танцуют совсем без одежды, - добавил он. – Они поднимаются в холмы и к Стоунхенджу и всему такому и танцуют там голышом.
На этот раз размышление было более вдумчивым. Они уже достигли того времени, когда вагончик Жизни почти дотащился до вершины первой горы половой зрелости, так что они просто могли посмотреть вниз на отвесный путь впереди, полный тайны, ужаса и захватывающих петель.
- Ха, - хмыкнула Пеппер.
- Не моя тетя, - заявил Венслидейл, разрушая чары. – Точно не моя тетя. Она просто пытается поговорить с моим дядей.
- Твой дядя умер, - заметила Пеппер.
- Она говорит, что он все равно двигает стакан, - отстоял Венслидейл. – Мой отец говорит, что именно это постоянное двиганье стаканов его и убило. Не знаю, зачем она хочет поговорить с ним, - добавил он, - они не слишком-то разговаривали, когда он был жив.
- Это некромантия, вот что, - сказал Брайан. – В Библии есть про нее. Она должна прекратить это. Бог совершенно против некромантии. И ведьм. За это можно в Ад попасть.
На коробке-троне лениво зашевелились. Адам собирался говорить.
Они замолчали. Адама всегда стоило послушать. Глубоко внутри Они понимали, что не были бандой четырех. Они были бандитским трио, принадлежавшим Адаму. Но если речь идет о чем-то волнительном, интересном, о насыщенных днях, тогда любой из Них предпочел бы скромное место в банде Адама главенствованию в любой другой банде, где бы то ни было.
- Не понимаю, почему все так не любят ведьм, - сказал Адам.
Они переглянулись. Это звучало многообещающе.
- Ну, они портили урожаи, - ответила Пеппер. – И топили корабли. И говорили тебе, станешь ли ты королем, и все такое. А еще они готовили всякую всячину с травами.
- Моя мама использует травы, - заметил Адам. – Как и твоя.
- Ну, с этими все в порядке, - вмешался Брайан, не собиравшийся терять свое место эксперта по оккультности. – Полагаю, Бог сказал, что мяту и шалфей использовать можно. Следовательно, ничего плохого в шалфее и мяте нет.
- И они могут заразить тебя болезнью, просто посмотрев на тебя, - продолжила Пеппер. – Это называется Дурной Глаз. Они смотрят на тебя, а потом ты заболеваешь, и никто не знает, почему. И еще они делают копию тебя и истыкивают ее иголками, и тебе становится больно там, где все эти иголки, - радостно добавила она.
- Ничего такого больше не происходит, - повторил Венслидейл – рационально рассуждающий человек. – Потому что мы придумали Науку, и все викарии бросили ведьм в огонь ради их же блага. Это называется Испанская инквизиция.
- Тогда, думаю, нужно выяснить, ведьма ли эта из Жасминового коттеджа, и если это так, то сказать об этом мистеру Сборщегиллу, - сказал Брайан. Мистер Сборщегилл был викарием. В настоящее время он вел с Ними дискуссию насчет того, чтобы перестать взбираться на тис во дворе церкви, звонить в колокол и убегать.
- Не думаю, что разрешается бросать людей в огонь, - произнес Адам. – Иначе все бы занимались этим постоянно.
- Если ты религиозен, то все в порядке, - обнадежил Брайан. – И тогда ведьмы не попадают в Ад, так что, думаю, они были бы даже благодарны, если бы правильно все поняли.
- Не представляю, как Сборщ кого-нибудь бросает в огонь, - сказала Пеппер.
- Ну, я не знаю, - многозначительно протянул Брайан.
- Не по-настоящему бросает в настоящий огонь, - фыркнула Пеппер. – Он скорее расскажет их родителям и позволит им решать, бросать кого-нибудь в огонь или нет.
Они затрясли головами, порицая низкие устои современной церковной морали. Затем остальные трое выжидающе посмотрели на Адама.
Они всегда смотрели на Адама выжидающе. У него всегда появлялись идеи.
- Может, мы должны сделать это сами, - сказал он. – Кто-то же должен делать хоть что-то, если существуют все эти ведьмы. Это... это будет как дружинничество.
- Ведьминничество, - подсказала Пеппер.
- Нет, - холодно отклонил Адам.
- Но мы не можем быть Испанской инквизицией, - заявил Венслидейл. – Мы не испанцы.
- Подозреваю, не надо быть испанцем, чтобы быть в Испанской инквизиции. Просто надо сделать, чтобы она выглядела по-испански. Тогда все будут знать, что мы – Испанская инквизиция.
За этим последовала тишина.
Она была нарушена хрустом пустого пакетика из-под чипсов, который всегда появлялся там, где бы ни сидел Брайан.
- У меня есть плакат с боем быков и моим именем на нем, - медленно проговорил Брайан.
***
Обед пришел и ушел. Новая Испанская инквизиция собралась снова.
Главный инквизитор критически осмотрел ее.
- Что это? – вопросил он.
- Ими щелкают друг о друга, когда танцуют, - слегка защищаясь, ответил Венслидейл. – Их моя тетя привезла из Испании много лет назад. Кажется, называются «маракасы». На них даже есть испанская танцовщица, смотри.
- Зачем она танцует с быком? – спросил Адам.
- Чтобы было понятно, что это из Испании, - сказал Венслидейл. Адам принял это.
Брайан обещал принести лишь плакат с боем быков.
У Пеппер было что-то, похожее на соусницу из пальмовых листьев.
- Это чтобы вино ставить, - вызывающе сообщила она. – Моя мама привезла ее из Испании.
- На ней нет быка, - сурово заметил Адам.
- Это и не нужно, - отозвалась Пеппер, едва заметно принимая позицию для атаки.
Адам засомневался. Его сестра Сара и ее парень тоже были в Испании. Сара вернулась с огромным фиолетовым осликом, который, несмотря на свой определенно испанский вид, вовсе не соотносился с тем, что Адам интуитивно считал стилем Испанской инквизиции. С другой стороны, ее парень приобрел богато украшенный меч, который, несмотря на склонность изгибаться, когда его поднимали, и затупляться, когда им резали бумагу, считался сделанным из толедской стали. Адам провел поучительные полчаса с энциклопедией и чувствовал, что это – именно то, что нужно инквизиции. Как бы то ни было, хитрые намеки не сработали.
В конце концов, Адам взял на кухне связку луковиц. Они вполне могли быть испанскими. Но даже Адаму пришлось признать, что для украшения штаба инквизиции, им определенно чего-то не доставало. Он был не в том положении, чтобы слишком уж спорить насчет пальмовой подставки для вина.
- Отлично, - сказал он.
- Ты уверен, что это испанские луковицы? – расслабившись, спросила Пеппер.
- Конечно, - ответил Адам. – Испанские луковицы. Все это знают.
- Они могут быть французскими, - упрямо настаивала Пеппер. – Франция известна своими луковицами.
- Это не важно, - отмахнулся Адам, уже по горло сытый луком. – Франция – это почти Испания, и я не думаю, что ведьмы знают разницу, постоянно летая туда-сюда по ночам. Для ведьм все похоже на Контингтон. И вообще, если тебе не нравится, ты вполне можешь уйти и основать собственную инквизицию.
На этот раз Пеппер не стала давить. Ей обещали пост главного палача. Никто не сомневался, кто будет главным инквизитором.
Венслидейл и Брайан были менее очарованы своей ролью гвардейцев инквизиции.
- Ну, вы же не знаете ничего по-испански, - сказал Адам, чей обеденный час включал и десять минут с разговорником, который Сара в тумане романтики купила в Аликанте.
- Это не важно, потому что, на самом деле, нужно говорить на латыни, - заявил Венслидейл, который во время обеда читал чуть более скрупулезно.
- И по-испански, - твердо сказал Адам. – Поэтому она и называется Испанской инквизицией.
- Не понимаю, почему инквизиция не может быть Британской, - произнес Брайан. – Не понимаю, почему мы, победив Армаду и все такое, должны заниматься их вонючей инквизицией.
Это слегка тревожило и патриотические чувства Адама.
- Думаю, - сказал он, - что нам стоит вроде как начать с Испанской, а потом, когда разберемся, сделать ее Британской инквизицией. А теперь, - добавил он, - гвардейцы инквизиции отыщут первую ведьму, пор фавор.
Новая обитательница Жасминового коттеджа немного подождет, решили они. Что им нужно, так это начать с малого и постепенно двигаться вперед.
***
- Ведьма ли ты, олле? – вопросил главный инквизитор.
- Да, - ответила шестилетняя сестренка Пеппер, которая была сложена, как маленький золотоволосый футбольный мяч.
- Ты не должна говорить «да», ты должна сказать «нет», - прошептала главный палач, слегка толкнув подозреваемую локтем.
- А потом? – спросила подозреваемая.
- А потом мы будем тебя пытать, чтобы ты сказала «да», - ответила главный палач. – Я же говорила тебе. Пытки – это очень весело. И не больно. Аста ла виста, - быстро добавила она.
Маленькая подозреваемая пренебрежительно осмотрела штаб инквизиции. В воздухе определенно чувствовался запах лука.
- Ха, - хмыкнула она. – Я хочу быть ведьмой, с баладавчатым носом, и зеленой кожей, и милым котиком, и я назову его Челныш, и чтоб много зелий, и...
Главный палач кивнула главному инквизитору.
- Послушай, - отчаянно произнесла Пеппер, - никто не говорит, что ты не можешь быть ведьмой, ты просто должна сказать, что ты не ведьма. Нам нет никакого смысла заниматься всем этим, - строго добавила она, - если ты будешь говорить «да», как только тебя спросят.
Подозреваемая обдумала это.
- Но я хочу быть ведьмой, - закричала она. Мужская часть Их бессильно переглянулась. Это было вне их компетенции.
- Если ты просто скажешь «нет», - проговорила Пеппер, - то сможешь забрать мою конюшню для Синди. Я с нею даже никогда не играла, - добавила она, с вызовом глянув на Них.
- Ты иглала, - крикнула сестренка, - я видела, и она вся потелтая, и штука для сена сломана, и...
Адам властно откашлялся.
- Ведьма ли ты, вива Испаниа? – повторил он.
Сестренка взглянула в лицо Пеппер и решила не рисковать.
- Нет, - ответила она.
***
Пытка была отличной, с этим согласились все. Сложность заключалась в том, чтобы оттащить от нее предполагаемую ведьму.
Стоял жаркий полдень, и гвардейцы инквизиции полагали, что их надули.
- Не понимаю, почему я и брат Брайан должны делать всю работу, - заметил брат Венслидейл, смахивая пот со лба. – По-моему, пора ей слезать, и попробовать самим. Бенедиктине ина декантер.
- Почему мы остановились? – спросила подозреваемая, из чьих туфель ручьем стекала вода.
Во время своих исследований Главный инквизитор решил, что Британская инквизиция, пожалуй, еще не совсем готова к возрождению «Железной девы» и «Груши боли». Но иллюстрация «Позорного стула» давала понять, что он был предназначен как раз для этого дела. Все, что было нужно, это пруд, несколько досок и веревка. Это сочетание всегда привлекало Их, и у них не было особых проблем найти все три части.
Подозреваемая теперь промокла до самой талии.
- Плямо как на моле, - сказала она. – Уляаа!
- Я пойду домой, если нельзя самому попробовать, - пробормотал брат Брайан. – Не понимаю, почему злым ведьмам должно доставаться все веселье.
- Инквизиторам не позволяется подвергаться пыткам, - сурово заявил главный инквизитор, но без особого чувства. День был жарким, инквизиторское одеяние из старых мешков кололось и воняло испорченным ячменем, а пруд казался таким невероятно привлекательным.
- Ну ладно, хорошо, - сказал он и повернулся к подозреваемой. – Ты ведьма, это ясно, больше так не делай, а теперь слезай и дай повеселиться остальным. Олле, - добавил он.
- А что тепель? – спросила сестренка Пеппер.
Адам колебался. Если бросить ее в огонь, потом, наверное, проблем не оберешься, решил он. Кроме того, она была слишком сырой, чтобы гореть.
Он также предполагал, что в недалеком будущем ждут вопросы о грязных туфлях и покрытом ряской розовом платье. Но это в будущем, а оно лежит по ту сторону теплого полудня, где есть доски, и веревки, и пруд. Будущее может подождать.
***
Будущее пришло и прошло несколько уныло, как всегда бывает с будущим, хотя мистера Малого занимали другие вещи, нежели грязная одежда, и он просто запретил Адаму смотреть телевизор, что означало, что ему придется смотреть все на черно-белом экране у себя в комнате.
- Не понимаю, зачем нам нужен запрет на садовые шланги, - услышал Адам, как мистер Малой говорил миссис Малой. – Я плачу налоги, как и все. Сад похож на пустыню Сахару. Просто удивительно, что в пруду вообще осталась вода. Это все, полагаю, из-за недостаточных ядерных испытаний. Когда я был мальчишкой, лето было правильным. Дождь шел все время.
Теперь Адам, сгорбившись, слонялся в одиночестве по пыльной дороге. Горбился он неплохо. Что-то в его сгорбленном шатании задевало всех благонамеренных людей. Он не просто позволял своей спине идти колесом. Он умел сутулиться с изгибаниями, и теперь положение его плеч отражало боль и недоумение всех, чье беззаветное желание помочь своим товарищам было несправедливо отброшено прочь.
На кустах оседала пыль.
- Так им и надо, если ведьмы захватят всю страну и заставят всех есть здоровую пищу и не ходить в церковь, и танцевать нагишом, - говорил он, пиная камень. Ему все же пришлось признать, что, если не считать здоровой пищи, перспектива была не слишком ужасной.
- Готов поспорить, если бы нам хотя бы дали начать нормально, мы могли бы найти сотни ведьм, - сказал он себе, пиная камень. – Наверняка, старик Торчемада не отступился в самом начале только из-за того, что какая-то глупая ведьма испачкала свое платье.
Пес послушно тащился за своим Хозяином. Это не походило, насколько понимал цербер, на то, какой он представлял свою жизнь в последние дни перед Армагеддоном, но вопреки самому себе, ему начинало нравиться.
Он услышал, как его хозяин заявил:
- Наверняка, даже викторианцы не заставляли людей смотреть черно-белый телевизор.
Внешность формирует характер. Для маленьких грязных собак существуют свои формы поведения, на самом деле, предопределенные самими генами. Невозможно просто превратиться в маленькую собачку и надеяться остаться тем же существом; некая собачонковость начинает проникать в самую твою Сущность.
Он уже гонялся за крысой. Это было самым захватывающим впечатлением в его жизни.
- Поделом им, если нас одолеют Силы Зла, - ворчал его Хозяин.
А еще кошки, подумал Пес. Он застал врасплох огромного рыжего соседского кота и попытался превратить его в дрожащий студень привычным горящим взглядом и низким рычанием, что в прошлом всегда работало на проклятых. На этот раз они принесли ему такой удар по носу, что из глаз брызнули слезы. Кошки, решил Пес, определенно, намного крепче, нежели потерянные души. Он ожидал следующей встречи с кошкой, при которой планировал прыгать вокруг и возбужденно ее облаивать. Это – общая картина, но вполне может сработать.
- Им лучше даже не подходить ко мне, когда старика Сборща превратят в лягушку, так-то, - пробормотал Адам.
Именно здесь до него дошли две вещи. Во-первых, что его безутешное шатание привело его к Жасминовому коттеджу. Во-вторых, кто-то плакал.
Адама было легко растрогать слезами. Он немного помедлил, а потом осторожно посмотрел через ограду.
Анафеме, сидящей в шезлонге и уже использовавшей пол-упаковки бумажных платков, показалось, что взошло маленькое, растрепанное солнце.
Адам сомневался, что она была ведьмой. У него было вполне четкое представление о ведьмах. Малые ограничивались единственно возможным выбором среди лучших воскресных газет, так что столетие просвещенного оккультизма прошло мимо Адама. У нее не было крючковатого носа или бородавок, и она была юной... ну, довольно юной. Для него этого было вполне достаточно.
- Здрасте, - сказал он, разгибаясь.
Она высморкалась и уставилась на него.
Здесь стоит описать то, что смотрело на нее из-за ограды. Как она рассказывала позже, Анафема увидела что-то вроде несовершеннолетнего греческого бога. Или, может, библейскую иллюстрацию, где мускулистые ангелы наносят благочестивые удары. Это лицо не принадлежало к двадцатому веку. Оно было обрамлено сияющими золотыми локонами. Микеланджело стоило бы изваять его.
Хотя, он, пожалуй, исключил бы порванные кеды, поношенные джинсы или грязную футболку.
- Ты кто? – спросила она.
- Я Адам Малой, - ответил Адам. – Я живу вниз по дороге.
- А. Да. Я слышала о тебе. - Анафема протерла глаза. Адам привел себя в порядок.
- Миссис Хендерсон сказала, что за тобой нужен глаз да глаз, - продолжила она.
- Меня здесь хорошо знают, - признал Адам.
- Она сказала, что ты рожден для виселицы, - произнесла Анафема.
Адам улыбнулся. Дурная слава не была так же хороша, как и популярность, но все же гораздо лучше безызвестности.
- Она говорила, что ты – худший из всех Них, - добавила Анафема, глядя чуть веселее. Адам кивнул.
- Она сказала: «Вы смотрите за Ними, мисс, они - настоящая шайка бунтарей. А в этом юном Адаме полно от Старого Адама», - сообщила она.
- Почему вы плачете? – напрямик спросил Адам.
- А? А, я потеряла кое-что, - ответила Анафема. – Книгу.
- Я помогу вам найти ее, если хотите, - галантно предложил Адам. – Я вообще много знаю о книгах. Однажды я сам написал книгу. Это отличная книга. Почти на целых восемь листов. Она о том пирате, который был известным детективом. А еще я нарисовал картинки. – А потом, в порыве щедрости, добавил: - Если хотите, я дам вам почитать. Спорю, она гораздо увлекательнее, чем любая книга, которую вы потеряли. Особенно когда на космическом корабле появляется динозавр и начинает драться с ковбоями. Наверняка моя книга вас взбодрит. Она очень развеселила Брайана. Он сказал, что никогда еще так не веселился.
- Спасибо, уверена, это очень хорошая книга, - ответила она, навсегда завоевав любовь Адама. – Но мне не нужна помощь... думаю, уже слишком поздно.
Она задумчиво посмотрела на Адама.
- Полагаю, ты хорошо знаешь округу? – спросила она.
- На целые мили, - ответил Адам.
- Ты не видел двух мужчин на большой черной машине?
- Они ее украли? – спросил Адам, вдруг заинтересовавшись. Поимка банды международных книгокрадов станет отличным окончанием дня.
- Не совсем. Вроде как. То есть, они не нарочно. Они искали усадьбу Мэнор, но я заехала туда сегодня, и там никто ничего о них не знает. Кажется, там произошло что-то.
Она уставилась на Адама. Что-то в нем было странное, но она никак не могла уловить, что. У нее было острое чувство, что он важен, и что его нельзя так просто отпустить. Что-то в нем...
- Как называется ваша книга? – спросил Адам.
- «Хорошие и Аккуратные Предсказания Агнесс Безум, Ведьмы», - ответила Анафема.
- Ведь мы что?
- Нет. Ведьма. Как в «Макбете», - объяснила Анафема.
- Это я видел, - сообщил Адам. – Было очень интересно, со всеми этими королями. Боже. А что в них хорошего?
- «Хороший» раньше означало, ну, «идеальный». Или «точный». – Определенно что-то странное. Какая-то спокойная сила. Начинало казаться, что, если он был рядом, то все остальное, даже сама природа, отодвигалось на задний план.
Она жила здесь с месяц. За исключением миссис Хендерсон, которая теоретически присматривала за домом и, наверняка, рылась в ее вещах при малейшей возможности, она ни с кем не обменялась и дюжиной слов. Она позволила им считать себя художницей. Местность здесь была из тех, какую любят рисовать художники.
На самом деле, здесь было чертовски красиво. Вся окрестность одного этого поселка была просто роскошной. Если бы Тернер и Лендсир встретили в пабе Сэмюэля Палмера и создали бы подобное, а потом пригласили бы Стаббза нарисовать лошадей, лучше бы уже не получилось.
И это удручало, потому что именно здесь все и произойдет. Во всяком случае, если верить Агнесс. Книге, которую она, Анафема, соизволила потерять. Конечно, у нее были карточки, но это ведь не одно и то же.
Если бы Анафема в тот момент держала себя в руках и рассуждала здраво – а никто рядом с Адамом не мог рассуждать совершенно здраво – она бы заметила, что, как бы она ни начинала глубоко задумываться над ним, мысли утекали прочь, словно с гуся вода.
- Здорово! – сказал Адам, обдумывавший, что же это за хорошие и аккуратные предсказания. – Там говорится, кто выиграет скачки "Гранд нэшнл", да?
- Нет, - ответила Анафема.
- А про космические корабли там есть?
- Не слишком много.
- А роботы? – с надеждой спросил Адам.
- Увы.
- По мне, так не слишком-то хорошо, - заявил Адам. – Не понимаю, что такого будет в будущем, если там нет космических кораблей и роботов.
Примерно три дня, мрачно подумала Анафема. Вот что там будет.
- Хочешь лимонада? – предложила она
Адам колебался. Наконец, он решил взять быка за рога.
- Слушайте, простите, что спрашиваю, если это не личное, но вы – ведьма? – спросил он.
Анафема прищурилась. Так вот что высмотрела миссис Хендерсон.
- Кто-то может сказать и так, - ответила она, - Вообще-то, я оккультист.
- А. Что ж. Тогда ладно, - обрадовался Адам.
Она осмотрела его с ног до головы.
- Ты знаешь, что такое оккультист, да? – спросила она.
- А, да, - уверено кивнул Адам.
- Ну что ж, раз уж ты теперь счастлив, - произнесла Анафема. – Заходи. Мне самой не мешает выпить. И... Адам Малой?
- Да?
- Ты ведь думал «Ничего такого странного в моих глазах нет, незачем их рассматривать», так?
- Кто, я? – виновато переспросил Адам.
***
С Псом были проблемы. Он не хотел заходить в дом. Он припал к порогу и рычал.
- Давай же, глупый пес, - говорил Адам. – Это всего лишь старый Жасминовый коттедж. – Он сконфужено посмотрел на Анафему. – Обычно он делает все, что я прикажу, от и до.
- Ты можешь оставить его в саду, - предложила Анафема.
- Нет, - ответил Адам. – Он должен исполнять приказы. Я читал книгу. Дрессировка – это очень важно. Любую собаку можно выдрессировать, так там сказано. А мой отец сказал, что я могу его оставить, только если его выдрессирую. Так, Пес. Внутрь.
Пес заскулил и умоляюще посмотрел на него. Его щетинистый хвост пару раз ударил по полу.
Голос его Хозяина.
С огромной неохотой, будто бросаясь в самый яростный шторм, он перешагнул порог.
- Вот, - гордо сказал Адам. – Хороший мальчик.
И еще одна частичка Ада сгорела дотла...
Анафема закрыла дверь.
Над дверью Жасминового коттеджа всегда висела подкова, со времен самого первого владельца, что жил несколько веков назад; тогда свирепствовала «Черная смерть», и он считал, что любая защита не помешает.
Она проржавела и была покрыта слоями вековой краски. Так что ни Адам, ни Анафема не обращали на нее никакого внимания и не заметили, что она раскалилась до бела и теперь остывала.
===
Какао Азирафаля было ледяным.
Единственным звуком в комнате был шелест иногда переворачиваемых страниц.
То и дело стучали предполагаемые покупатели Интимных Книг, ошибавшиеся дверью. Он их игнорировал.
Время о времени он почти что был готов выругаться.
***
Анафема так и не обжилась в коттедже. Большая часть ее вещей громоздилась на столе. Выглядело это занятно. На самом деле казалось, будто какой-нибудь шаман только что получил кучу контрабандного научного оборудования.
- Здорово! – высказался Адам, потыкав в него. – А что это за штука с тремя ножками?
- Это теодолит, - донесся с кухни голос Анафемы. – Чтобы определять силовые линии.
- А это тогда что? – спросил Адам.
Она объяснила.
- Надо же, - сказал он. – Правда?
- Да.
- Повсюду?
- Да.
- Никогда их не видел. Удивительно – повсюду эти невидимые линии сил, а я их не вижу.
Адам не часто слушал, но он провел самые увлекательные двадцать минут в своей жизни, или, по крайней мере, в этот день. Никто в семействе Малых не трогал дерева и не бросал соль через плечо. Единственной уступкой сверхъестественному было неуверенное признание, когда Адам был помладше, того, что Дед Мороз спускался по каминной трубе[3].
Он жаждал чего-нибудь более оккультного, нежели Праздник Урожая. Его мозг впитывал ее слова, точно стопка промокашек – воду.
Пес лежал под столом и рычал. Он начинал серьезно сомневаться насчет самого себя.
Анафема верила не только в силовые линии, но еще и в тюленей, китов, велосипеды, тропические леса, цельнозерновой хлеб, переработку бумаги, белых южноафриканцев вне Южной Африки и американцев вне, практически, любого места, вплоть до Лонг-Айленда. Она не разделяла свою веру на части. Они все сливались в одну гигантскую цельную веру, по сравнению с которой вера Жанны д’Арк казалась не более чем бесполезной штукой. По любой шкале сворачивания гор она могла передвинуть, по крайней мере, пол-альпа[4].
При Адаме никто раньше не употреблял слов «окружающая среда». Южноамериканские тропические леса были для него закрытой книгой, а она даже не была напечатана на переработанной бумаге.
Он перебил ее только однажды, чтобы согласиться со взглядами на ядерную энергию:
- Я был однажды на атомной электростанции. Там было скучно. Никакого зеленого дыма и булькающей всячины в пробирках. Нельзя так, чтобы ничего не булькало, когда люди такой путь проделали, чтобы увидеть это, а там просто стояла куча людей даже без космических скафандров.
- Они занимаются бульканьем, когда посетители уезжают домой, - сурово заявила Анафема.
- Хех, - хмыкнул Адам.
- С этим нужно покончить.
- Так им и надо, раз они не булькают, - сказал Адам.
Анафема кивнула. Она все еще пыталась определить, что же такого странного было в Адаме, а потом вдруг поняла.
У него не было ауры.
Она была настоящим экспертом по аурам. Она могла их увидеть, если смотрела достаточно твердо. Они представляли собой слабое свечение вокруг головы человека, и, согласно книге, которую она прочитала, их цвет говорит о здоровье и общем самочувствии. У всех есть аура. У подлых, замкнутых людей она представляет собой слабый трепещущий абрис, тогда как у открытых творческих натур может тянуться от тела на несколько дюймов.
Она никогда не слышала, чтобы у кого-нибудь не было ауры, но у Адама она ее не видела вовсе. И все же он казался веселым, полным энергии и таким же уравновешенным, как и гироскоп.
Может, я просто устала, подумала она.
В любом случае, она была довольна, найдя такого чудесного ученика, и даже одолжила ему несколько журналов «Новый Водолей», который издавал один из ее друзей.
Они изменили его жизнь. По крайней мере, на этот день.
К удивлению своих родителей спать он пошел рано, а потом долго еще лежал под одеялом с фонариком, журналами и пакетом лимонных леденцов. Время от времени из безжалостно жующего рта доносилось «Отлично!».
Когда сели батарейки, он вынырнул в темную комнату и лежал, положив голову на руки, вероятно, рассматривая эскадрилью истребителей X wing™, свешивающихся с потолка. Они мягко покачивались от ночного ветра.
Но Адам смотрел вовсе не на них. Он видел ярко освещенную панораму собственного воображения, которая кружилась, точно ярмарочная площадь.
Это не тетя Венслидейла и не ее бокал. Этот вид оккультизма был гораздо интереснее.
Кроме того, Анафема ему нравилась. Конечно, она была очень старой, но если Адаму кто-то нравился, ему хотелось сделать его счастливым.
Он думал, как сможет осчастливить Анафему.
Ранее полагалось, что мир меняют вещи вроде огромных бомб, безумных политиков, страшных землетрясений или же великих переселений народов, но теперь стало понятно, что этих старомодных идей придерживаются лишь люди, совершенно не знакомые с новейшими взглядами. На самом деле, согласно теории Хаоса, мир меняют незначительные вещи. В амазонских джунглях бабочка хлопает крыльями – а потом буря разрушает пол-Европы.
Где-то в мыслях спящего Адама появилась бабочка.
Может (а может, и нет), пойми она одну вполне очевидную причину, Анафема бы знала, почему не смогла увидеть ауру Адама.
По той же самой причине люди на Трафальгарской площади не видят Англии.
***
Сработала сигнализация.
Конечно, нет ничего особенного в том, что в диспетчерской атомной электростанции срабатывает сигнализация. Это происходит постоянно. И все потому, что существует множество приборов и счетчиков и всего прочего, так что что-нибудь важное просто останется незамеченным, если оно хотя бы не будет пикать.
А для работы главного инженера смены требуются солидные, квалифицированные, хладнокровные люди, такие, которые при аварии точно не бросятся кратчайшим путем на автостоянку. В общем, люди, которые создают впечатление, что курят трубку, даже когда ее нет.
В диспетчерской атомной станции в Поворте было три часа утра – обычно тихое время, когда делать особенно нечего – только заполнять журнал и слушать отдаленный рев турбин.
До сих пор.
Гораций Гусак посмотрел на сверкающие красные огни. Потом посмотрел на приборы. Потом на лица своих сотоварищей. Потом поднял глаза на огромный счетчик в дальнем конце комнаты. Четыреста двадцать практически безопасных и довольно дешевых мегаватт покидали станцию. Согласно другим приборам их ничто не производило.
Он не сказал «Это странно». Он бы не сказал «Странно», даже если бы мимо на велосипедах проехало стадо овец, играющих на скрипках. Подобные вещи главный инженер произносить не должен.
А сказал он следующее:
- Альф, лучше позвонить управляющему.
Прошло три насыщенных часа. Они включали звонки по телефону, сообщения по телексу и факсу. Один за другим были разбужены двадцать семь человек, а они в свою очередь подняли еще пятьдесят трех, поскольку, когда человека будят по тревоге в 4 утра, он хочет знать лишь одно – что он не один.
В любом случае, необходимо получить множество разрешений, прежде чем открыть ядерный реактор и заглянуть внутрь.
Они их получили. Открыли. Заглянули внутрь.
- Этому должно быть разумное объяснение, - сказал Гораций Гусак. – Пять сотен тонн урана не могли просто встать и выйти вон.
Счетчик в его руке должен был надрываться. Вместо этого он время от времени равнодушно тикал.
Там, где должен был находиться реактор, теперь было пустое место. Здесь можно было бы неплохо сыграть в сквош.
В самом центре на ярком холодном полу лежал одинокий лимонный леденец.
Снаружи в пещеристом турбинном зале ревели машины.
А в сотне миль от них Адам Малой перевернулся во сне.
__________________
[1] Не имело значения, как эта четверка называла свою банду – часто имя менялось под влиянием того, что Адам читал или смотрел накануне (Отряд Адама Малого; Адам и Ко; Банда «Дырка в Меле»; Действительно Известная Четверка; Лига Настоящих Супергероев; Банда Карьера; Тайная Четверка; Тэдфилдская Лига Справедливости; Галаксатронцы; Справедливая Четверка; Бунтари). Все остальные хмуро называли их «Они», и, в конце концов, так же стали и они сами.
[2] Жирный Джонсон был грустным ребенком-переростком. Такие есть в каждой школе; не то чтобы толстые – они просто большие и носят одежду почти того же размера, что и их отцы. Бумага рвалась под его громадными пальцами, ручки ломались. Дети, с которыми он пытался играть в тихие дружеские игры, в конце концов, оказывались под его огромной пятой, и Жирный Джонсон практически из самозащиты стал задирой. В конце концов, лучше слыть задирой, что подразумевает хоть какой-нибудь контроль, нежели считаться неуклюжим олухом. Для преподавателя физкультуры он был настоящей бедой, поскольку, если бы Жирный Джонсон хотя бы чуть-чуть заинтересовался спортом, то школа могла бы выиграть чемпионат. Но Жирный Джонсон так и не нашел подходящую для себя игру. Вместо этого он тайно посвящал время своей коллекции тропических рыбок, которая занимала первые места. Жирный Джонсон был одного возраста с Адамом Малым, вплоть до нескольких часов, и его родители никогда ему не рассказывали, что он был усыновлен. Видите? Вы были правы насчет детей.
[3] Если бы Адам тогда полностью владел своими силами, то Рождество Малых было бы испорчено мертвым толстым человеком, застрявшим вверх ногами в трубе центрального отопления.
[4] Стоит отметить, что большинство людей редко могут сдвинуть более 0,3 альп (30 санти-альп). Вера Адама колебалась от двух до пятнадцати тысяч шестисот сорока Эверестов.
Пятница
Вран Троур – худой, бородатый человек в черном костюме – сидел на заднем сиденье узкого черного лимузина и говорил по тонкому черному телефону с филиалом на Западном побережье.
- Ну, и как дела? – спросил он.
- Вполне, шеф, - ответил глава отдела продаж. – Завтра мы устраиваем завтрак с покупателями из всех ведущих сетей супермаркетов. Никаких проблем. К следующему месяцу ХАВЧИК будет во всех магазинах.
- Отличная работа, Ник.
- Ну что ты. Хорошо знать, что ты с нами, Вранни. Ты отличный руководитель, парень. Мне это здорово помогает.
- Спасибо, - ответил Троур и отключился.
Он особенно гордился ХАВЧИКОМ™.
Корпорация «Нуводиет» была основана одиннадцать лет назад. Маленькая группа диетологов, огромная команда маркетологов и пиарщиков и изящный логотип.
Два года инвестирований и исследований породили ЖУЙ™. В продукции ЖУЙ™ содержались скрученные, переплетенные, слипшиеся белковые молекулы, аккуратно созданные так, что их игнорировали даже самые прожорливые пищеварительные ферменты; безкалорийные подсластители; минеральные масла, заменяющие растительные; фибриновые компоненты, красители и ароматизаторы. Конечным результатом стали продукты питания, почти неотличимые от любых других, за исключением двух вещей. Во-первых, цена была чуть выше, а во-вторых, их калорийность, грубо говоря, была сравнима с питательностью плеера «Сони». Не имеет значения, сколько вы едите – вы теряете вес[1].
Их продукцию покупали толстые люди. Худые люди, которые не хотели потолстеть, покупали ее. ЖУЙ™ была совершенной диетической едой – аккуратно скрученной, переплетенной, сформированной и раздробленной так, что имитировала все – от картофеля до оленины, хотя цыплята продавались лучше всего.
Троур сидел и смотрел, как текут деньги. Он смотрел, как ЖУЙ™ помаленьку занимает экологическую нишу, где раньше была старая немаркированная продукция.
Следом за ЖУЙ™ появилась ЗАКУСЬ™ - высококалорийная еда с питательность утиля, производимая из самого настоящего хлама.
ХАВЧИК™ был последней идеей Троура.
ХАВЧИК™ был тем же ЖУЙ™ с добавлением сахара и жира. По теории, если есть достаточно ХАВЧИКА™, то вы а) сильно растолстеете и б) умрете от недоедания.
Этот парадокс восхищал Троура.
В данный момент ХАВЧИК™ проходил испытания по всей Америке. Пицца-ХАВЧИК, Рыбные ХАВЧИКИ, Сычуань-ХАВЧИКИ, вегетарианский рисовый ХАВЧИК. Даже Гамбургер-ХАВЧИК.
Лимузин Троура был припаркован рядом с «Властелином Бургеров» в Де-Мойне, Айова – эта экспресс-закусочная полностью принадлежала его организации. Именно здесь последние полгода они внедряли Гамбургер-ХАВЧИК. Он хотел увидеть результаты.
Он подался вперед и постучал по стеклянной перегородке. Водитель нажал на переключатель, и стекло опустилось.
- Сэр?
- Я собираюсь посмотреть на нашу работу, Марлон. Вернусь через десять минут. Потом обратно в Л.А.
- Сэр.
Троур прошел внутрь «Властелина Бургеров». Он был точно таким же, как и все остальные «Властелины Бургеров» в Америке[2]. Клоун Мак-Власти танцевал в Детском Уголке. Обслуживающий персонал сиял одинаковыми улыбками, которые никогда не затрагивали глаз. А за стойкой круглолицый человек средних лет в униформе заведения шлепал бургеры на сковороду и тихо насвистывал себе под нос, вполне довольный своей работой.
Троур подошел к кассе.
- Здравствуйте-меня-зовут-Мария, - протараторила девушка. - Чем-я-могу-помочь?
- Двойную взрывную громопушку, большую порцию картошки фри, никакой горчицы, - сказал он.
- Что-будете-пить?
- Специальный густой шоколадно-банановый коктейль со взбитыми сливками.
Она нажала иконки на маленьких кнопочках на кассовом аппарате. (В подобных заведениях грамотность теперь не требовалась. Главное - улыбка). Потом она повернулась к круглолицему человеку за прилавком.
- ДВГП, Э Ф, без горчицы, - сказала она. – Шоко-шейк.
- Уфннфухн, - промурлыкал повар. Он разложил заказ по маленьким бумажным пакетам, остановившись, лишь чтобы убрать с глаз седеющий вихор.
- Держи, - сказал он.
Она приняла пакеты, не глядя на него, а он весело повернулся обратно к своей сковороде, тихо напевая:
- Лаааав ми тэнде, лааааав ми лон, нэээве лет ми гоу...
Его мурлыканье, заметил Троур, расходилось с фоновой музыкой заведения – резкой повторяющейся записью рекламной мелодии «Властелина Бургеров», и он решил обязательно его уволить.
Здравствуйте-меня-зовут-Мария вручила Троуру его ХАВЧИК и пожелала приятного дня.
Он нашел небольшой пластиковый столик, сел на пластиковый стул и начал изучать еду.
Искусственная булочка. Искусственное мясо. Картошка фри, которая никогда и не видела картофель. Несъедобный соус. Даже (и Троур был особенно этим доволен) ломтик искусственного огурчика с укропным маринадом. Свой молочный коктейль он проверять не стал. В нем не было ни одного процента съедобного, впрочем, как и в любой продукции его конкурентов.
Люди вокруг него жевали свою не-еду, если и не с явным удовольствием, то и не с большим отвращением, чем в любом подобном заведении во всем мире.
Он встал, взял свой поднос к контейнеру «ПОЖАЛУЙСТА, АККУРАТНО ПОМЕСТИТЕ ОСТАТКИ СЮДА» и свалил все внутрь. Если бы вы сказали ему, что в Африке голодают дети, он был бы польщен, что вы заметили.
Кто-то дернул его за рукав.
- Ваше имя Троур? – спросил невысокий человек в очках и фуражке «Интернэшнл Экспресс», держащий в руках сверток коричневой бумаги.
Троур кивнул.
- Так я и думал. Посмотрел вокруг и решил – высокий джентльмен с бородой, в приличном костюме, много подобных здесь быть не может. Вам пакет, сэр.
Троур подписал бланк, своим настоящим именем – одно слово, пять букв. Звучит как «холод».
- Премного благодарен, сэр, - сказал курьер. Он задумался. – Эй, - вдруг бросил он. – А этот парень у стойки. Он вам никого не напоминает?
- Нет, - ответил Троур. Он выдал человеку чаевые – пять долларов – и открыл сверток.
Внутри была пара небольших латунных весов.
Троур улыбнулся. Улыбка была тонкой, слабой, и почти тут же исчезла.
- Как раз во время, - произнес он. Он сунул весы в карман, не обратив внимания на вред, причиненный лоснящейся ткани его костюма, и вернулся к лимузину.
- Обратно в офис? – спросил водитель.
- В аэропорт, - ответил Троур. – И сделай звонок. Мне нужен билет до Англии.
- Да сэр. Билет в оба конца.
Троур пощупал весы в кармане.
- В один, - сказал он. – Обратно я доберусь сам. Да, и позвони в офис, отмени все встречи.
- На какое время, сэр?
- На все обозримое будущее.
А во «Властелине Бургеров» за стойкой полный мужчина с вихром шлепнул на гриль еще полдюжины бургеров. Он был самым счастливым человеком на всем свете, и он тихонько мурлыкал.
- ...й’ант неве кот э рэбит, - пел он себе под нос, - й’ант ноу фрэнд оф майн...
***
Они слушали с интересом. От моросящего дождя едва спасали старые листы железа и куски потрепанного линолеума, что покрывали их берлогу в карьере, а они всегда знали, что Адам придумает, чем заняться во время дождя. Они не разочаровались. В глазах Адама светилась радость познания.
Было три часа ночи, когда он заснул под стопкой «Нового Водолея».
- И был еще парень по имени Чарльз Форт, - говорил он. – Он мог вызвать дождь из рыбы и лягушек и всего такого.
- Ха, - хмыкнула Пеппер. – Да ладно. Из живых лягушек?
- О, да, - живо отозвался Адам. – Они прыгали вокруг и квакали и все такое. Потом люди заплатили ему, чтобы он убрался, и, и... – Он напряг мозги, пытаясь вспомнить что-нибудь, что бы удовлетворило его аудиторию; для себя, Адам прочел очень много за раз. - ...И он уплыл на «Марии Челесте» и открыл Бермудский треугольник. Это в Бермудах, - пояснил он.
- Нет, он не мог, - сурово заявил Венслидейл, - потому что я читал о «Марии Челесте», и на ней никого не было. Она знаменита тем, что на ней никого не было. Ее нашли плавающей самой по себе, и на ней не было ни души.
- Я ведь не говорил, что он был на ней, когда ее нашли, так? – едко отозвался Адам. – Потому что его на ней не было. Потому что прилетел НЛО и забрал его. Я думал, все это знают.
Они слегка расслабились. С НЛО они были на более твердой почве. Хотя, они не были полностью уверены насчет НЛО Нового Века; они вежливо выслушали Адама, но современным НЛО как-то не доставало эффектности.
- Если бы я была пришельцем, - озвучила всеобщее мнение Пеппер, - я бы не стала рассказывать людям о мистической космической гармонии. Я бы сказала, - ее голос стал хриплым и гнусавым, как у кого-то, скрытого под злой черной маской, - «Ето лажерная пушка, так что делай, что прикажано, бунтаршкая швинья».
Они закивали. Любимая игра в карьере основывалась на невероятно успешном сериале с лазерами, роботами и принцессой, прическа которой была похожа на пару стереонаушников™. (Без каких-либо разногласий было принято решение, что, если кто-то и будет играть роль какой-нибудь глупой принцессы, то только не Пеппер). Но обычно игра заканчивалась дракой из-за того, кто будет носить угольное ведро™ и взрывать планеты. У Адама получалось лучше всех – когда злодеем был он, действительно создавалось такое впечатление, что он может взорвать мир. В любом случае, Они всегда были на стороне разрушителей планет, при условии, что смогут в то же время спасать принцесс.
- Подозреваю, именно это они и делали раньше, - сказал Адам. – Но теперь все иначе. Теперь у них у всех есть это синее свечение вокруг, и они творят добро. Вроде галактических полицейских, что летают туда-сюда и говорят всем жить во всеобщей гармонии и все такое.
В тишине они задумались об этой растрате таких отличных НЛО.
- Чего я никогда не понимал, - сказал Брайан, - так это, почему они называются НЛО, когда все знают, что это летающие тарелки. То есть, они же тогда Опознанные Летающие Объекты.
- Это потому, что правительство обо всем этом замалчивает, - ответил Адам. – Постоянно садятся миллионы летающих тарелок, а правительство обо всем этом замалчивает.
- Почему? – спросил Венслидейл.
Адам задумался. Читая, он не нашел этому быстрого объяснения; «Новый Водолей» просто принимал за основу веры, как своей, так и читательской, что правительство все скрывает.
- Потому что они – правительство, - просто сказал он. – Этим правительство и занимается. В Лондоне есть такое огромное здание, где полно книг обо всем, что они скрывают. Когда премьер-министр приходит утром на работу, первым делом он просматривает огромный список того, что случилось ночью, и ставит на него такую красную печать.
- Наверняка он сначала пьет чай, а потом читает газету, - предположил Венслидейл, который однажды, в одно запоминающееся утро во время каникул, неожиданно зашел к отцу в кабинет, где и составил определенное представление. – И разговаривает о том, что вечером было по ТВ.
- Ну, ладно, но после он берет книгу и огромный штемпель.
- И ставит печать «Скрыть Это», - вставила Пеппер.
- «Совершенно Секретно», - поправил Адам, негодуя от этой попытки оппозиционного творчества. – Это как с атомными электростанциями. Они постоянно взрываются, но никто ничего не знает, потому что правительство это скрывает.
- Они не взрываются постоянно, - сурово заявил Венслидейл. – Мой отец говорит, что они совершенно надежны, и, значит, нам не нужно жить в теплице. В любом случае, в одном из моих комиксов[3] есть большая картинка, и там ничего не говорится о взрывах.
- Ага, отозвался Брайан. – Но ты мне его потом давал, и я знаю, что там за картинка.
Венслидейл помедлил, а потом заговорил низким голосом теряющего терпение человека:
- Брайан, только то, что там написано «Разорванная Диаграмма»...
Завязалась короткая драка.
- Эй, - сурово произнес Адам. – Вы хотите, чтобы я вам рассказывал про Эру Водолея или нет?
Драка, никогда не бывавшая серьезной среди Них, прекратилась.
- Так, - сказал Адам. Он почесал затылок. – Из-за вас я забыл, на чем остановился.
- Летающие тарелки, - подсказал Брайан.
- Точно. Точно. Ну, если вдруг ты увидишь летающий НЛО, эти люди из правительства приезжают и отчитывают тебя, - вернулся Адам к теме. – На большой черной машине. В Америке это происходит постоянно.
Они глубокомысленно закивали. В этом, по крайней мере, они не сомневались. Америка для них была местом, куда после смерти отправлялись хорошие люди. Они были готовы поверить, что в Америке может происходить практически все что угодно.
- Наверняка, получаются огромные пробки, - продолжил Адам, - раз все эти люди на черных машинах, разъезжают повсюду и бранят людей, что они видели НЛО. Они говорят, что если не прекратишь их видеть, то может произойти Неприятный Несчастный Случай.
- Наверно, что тебя собьет большая черная машина, - предположил Брайан, сдирая корку с раны на грязном колене. Он повеселел. – Знаете, - заговорил он, - моя кузина говорит, что в Америке есть такие магазины, где продается тридцать девять разных вкусов мороженое?
Это заставило замолчать даже Адама, не надолго.
- У мороженого не может быть тридцать девять вкусов, - заявила Пеппер. – Во всем мире не может быть тридцати девяти вкусов мороженого.
- Может, если смешать их, - сказал Венслидейл, моргая, точно сова. – Так вот. Клубника с шоколадом. Шоколад с ванилью. – Он попытался вспомнить еще какие-нибудь английские вкусы. – Клубника с шоколадом и ванилью, - нескладно закончил он.
- А еще есть Атлантида, - громко произнес Адам.
Он снова заинтересовал их. Атлантида им нравилась. Они отлично разбирались в затонувших городах и с жадностью слушали сбивчивый рассказ о пирамидах, странных культах и древних тайнах.
- А это произошло внезапно или все же медленно? – спросил Брайан.
- Вроде как внезапно и медленно, - ответил Адам, - потому что многие уплыли на лодках в другие страны и научили всех математике, и английскому, и истории, и всему такому.
- Не понимаю, что в этом такого хорошего, - сказала Пеппер.
- Должно быть, было весело, когда она тонула, - с тоской произнес Брайан, вспоминая, как однажды затопило Нижний Тэдфилд. – Люди доставляли молоко и газеты на лодках, и никто не ходил в школу.
- Если бы я был атлантом, я бы остался, - заметил Венслидейл. За этим последовал пренебрежительный смешок, но он продолжил: - Нужно было бы только надеть шлем для ныряния, и все. И забить все окна, и наполнить дом воздухом. Было бы здорово.
Адам встретил это заявление холодным взглядом, который он приберегал для тех из Них, у кого появлялись идеи, до которых он бы сам хотел додуматься первым.
- Они могли так сделать, - несколько слабо согласился он. – После того, как отправили всех учителей в лодках. Может, все другие остались, когда Атлантида пошла на дно.
- Не надо было бы мыться, - сказал Брайан, чьи родители заставляли его мыться гораздо чаще, нежели, по его мнению, было полезно для здоровья. Не то чтобы это что-то меняло. Было в Брайане что-то определенно землистое. – Потому что все было бы чистым. И, и в саду можно было бы выращивать водоросли и все такое и охотиться на акул. А дома держать осьминогов или еще кого. И не надо было бы ходить в школу, потому что они избавились от всех учителей.
Они представили атлантов, облаченных в струящиеся мистические одежды и круглые аквариумы для золотых рыбок, наслаждающихся жизнью глубоко под волнующимися водами океана.
- Ха, - подвела итог Пеппер их ощущениям.
- Чем займемся теперь? – спросил Брайан. – Вроде немного прояснилось.
Потом они играли в Исследователя Чарльза Форта. Игра состояла в том, что один из Них ходил вокруг с древними останками зонта, тогда как другие устраивали над ним дождь из лягушек, или, вернее, из лягушки. В пруду они смогли найти только одну. Это была старая лягушка, давно знавшая Их и терпевшая их интерес, считая его ценой за то, что пруд свободен от куропаток и щук. Она добродушно терпела все, пока не ускакала в тайное и пока-еще-не-обнаруженное убежище в старой водосточной трубе.
Потом они ушли домой обедать.
Адам был очень доволен утренней работой. Он всегда знал, что мир – занятное место, и его воображение наполняло его пиратами, и бандитами, и шпионами, и астронавтами, и тому подобным. Но, кроме того, у него было такое впечатление, что, если уж во всем серьезно разобраться, это были просто люди из книг, и, по сути, больше не существовали.
Тогда как все эти штуки про Эру Водолея были по-настоящему настоящими. Взрослые люди писали о них книги (в «Новом Водолее» было полно рекламы о них), и бигфуты, и люди-мотыльки, и йети, и морские чудовища, и пумы Суррея действительно существуют. Если бы Кортес на своей горе в Дарьенском заливе слегка намочил ноги, пытаясь наловить лягушек, он бы чувствовал себя так же, как и Адам.
Мир был ярким и странным местом, и мальчик был как раз в его центре.
Он проглотил свой ленч и ушел в комнату. Осталось еще несколько «Новых Водолеев», которые он не успел прочитать.