Какао превратилось в густую коричневую массу, наполовину заполняющую чашку.
Некоторые люди сотни лет пытались понять предсказания Агнесс Безум. Они были очень умны, в общем и целом. Анафема Приббор, бывшая настолько близко к тому, чтобы быть Агнесс, насколько вообще может позволить дрейф генов, была лучшей среди них. Но никто из них не был ангелом.
У многих людей при первой встрече с Азирафалем создавалось три мнения: что он англичанин, что он умен, и что он беспутнее целой стаи обезьян, надышавшихся веселящего газа. И в двух случаях они ошибались; Рай находится не в Англии, что бы не думали некоторые поэты, а ангелы бесполы, если только они действительно не хотят попробовать. Но он действительно был умен. И это – ангельский ум, который, хотя и не намного выше человеческого, но гораздо шире и обладает преимуществом тысячелетней практики.
Азирафаль стал первым ангелом, освоившим компьютер. Это была дешевая, медленная пластиковая машина, которую часто рекламировали как идеал для мелких бизнесменов. Азирафаль добросовестно использовал его для подсчета своих доходом, которые были до того скрупулезными и аккуратными, что в налоговой инспекции его проверяли пять раз, будучи глубоко уверенными, что ему каким-то образом удается их одурачить.
Но эти исчисления были из тех, с которыми не справится ни один компьютер. Порой он что-то писал на лежавшем рядом листке бумаги. Он был испещрен символами, которые могут понять лишь восемь человек во всем мире; двое из них получили Нобелевскую премию, а один из остальных шести вечно брызжет слюной, и ему не дают никаких острых предметов из-за того, что он может с ними сотворить.
***
Анафема пообедала супом мисо и сосредоточилась на своих картах. Не было никаких сомнений, что местность вокруг Тэдфилда изобилует силовыми линиями; даже знаменитый преподобный Уоткинс обнаружил некоторые из них. Но, если только она в корне не ошибается, они начинают менять положение.
Она неделю проводила измерения с теодолитом и маятником, и теперь геологическая карта была покрыта маленькими точками и стрелками.
Некоторое время она смотрела на них. Потом взяла фломастер и, порой сверяясь с блокнотом, принялась соединять их.
Работало радио. Она не особенно обращала внимания, так что многие важные новости прошли мимо ее невнимательных ушей, и только когда пара ключевых слов впиталась в ее сознание, она начала прислушиваться.
Некто, называемый Представителем, был близок к истерике.
- ...опасности для рабочих или общественности, - говорил он.
- А сколько точно ядерного топлива исчезло? – спросил интервьюер.
За эти последовала пауза.
- Мы бы не стали говорить «исчезло», - произнес представитель. – Не исчезло. Временно находится в другом месте.
- Вы хотите сказать, оно все еще в здании?
- Мы определенно не представляем, как его возможно оттуда вынести, - ответил представитель.
- А вы, разумеется, уже рассматривали версию о террористах?
Новая пауза. Затем представитель заговорил, тихим голосом человека, который уже сыт всем по горло и который решил уволиться и заняться где-нибудь выращиванием цыплят.
- Да, полагаю, этим стоит заняться. Все, что нам нужно, это найти каких-нибудь террористов, способных вытащить из контейнера ядерный реактор прямо во время его работы, да так, чтобы никто ничего не заметил. Он весит около тысячи тонн, а в высоту достигает сорока футов. Так что это должны быть очень сильные террористы. Может, вы решите с ними связаться, сэр, и задать несколько вопросов в этой своей высокомерной обвиняющей манере.
- Но вы утверждаете, что станция все еще производит электроэнергию, - выпалил интервьюер.
- Это так.
- Как такое возможно, если отсутствует реактор?
Улыбку представителя можно было видеть даже по радио. Можно было даже увидеть ручку, зависшую над колонкой «Фермы на Продажу» в журнале «Мир Птицы».
- Мы не знаем, - ответил он. – Мы надеялись, что у вас, Би-Би-Си’шных умников, есть какое-нибудь предположение.
Анафема посмотрела на карту.
То, что она рисовала, было похоже на галактику, или на символы, вырезанные на некоторых из кельтских монолитов.
Линии сил перемещались. Они формировали спираль.
А центром – возможно, неопределенным, с некоторой ошибкой, но все же центром – ее был Нижний Тэдфилд.
***
В нескольких тысячах миль оттуда, почти в то же время, когда Анафема изучала свои спирали, развлекательный крейсер «Коррь» сидел на мели в трехстах фатомах воды.
Для капитана Винсента это было просто еще одной проблемой. К примеру, он знал, что должен связаться с владельцами корабля, но он никогда не знал с точностью до дня – или, до часа, в этом компьютеризированном мире – кто в настоящее время является его хозяином.
Компьютеры – в них главная проблема. Судовой журнал был компьютеризирован, и теперь за микросекунду он мог приписать корабль к порту страны с наиболее выгодными условиями. Навигация так же была компьютеризирована и постоянно корректировала курс по спутникам. Капитан Винсент терпеливо объяснял владельцам, кем бы они ни были, что несколько сотен квадратных метров стальных пластин и бочка заклепок стали бы гораздо лучшим вложением средств, и был оповещен, что его рекомендации в настоящее время не согласуются с прогнозируемым соотношением расходов и прибыли.
Капитан Винсент серьезно полагал, что, несмотря на всю электронику, кораблю стоило бы затонуть, нежели плавать, и, вероятно, это будет самое тщательно рассчитанное кораблекрушение в истории мореплавания.
Выводом из этого было то, что мертвый он гораздо нужнее, нежели живой.
Он сел за свой стол, спокойно листая «Международные Морские Коды», на шестистах страницах которых содержались краткие, но важные сообщения, созданные так, чтобы передавать новости обо всех мыслимых случаях в море по всему миру с минимумом возможной путаницы и, помимо всего прочего, стоимости.
Он хотел сказать следующее: «Шли на юго-юго-запад курсом 33° С. ш. 47° 72' З. д. Первый помощник, который, как вы, возможно, помните, был назначен на эту должность в Новой Гвинее без моего согласия и, вероятно, является охотником за головами, знаками показал, что что-то не в порядке. Оказалось, что ночью с глубин поднялась довольно обширная часть морского дна. На ней имеется большое количество зданий, многие из которых по форме напоминают пирамиды. Мы сидим на мели во дворе одной из них. Здесь стоит несколько довольно неприятных статуй. Дружелюбные старцы в длинных одеяниях и водолазных шлемах поднялись на борт и со счастливым видом беседуют с пассажирами, которые считают, что это организовали мы. Жду ваших дальнейших распоряжений».
Его палец, медленно двигавшийся по странице, остановился. Добрые старые «Международные коды». Их создали восемьдесят лет назад, но в те времена люди действительно обдумали все опасности, с которыми возможно столкнуться в море.
Он взял ручку и написал; «XXXV QVVX»
В переводе это означало: «Обнаружил Потерянную Атлантиду. Верховный жрец только что победил в игре с кольцами».
_____________________
[1] И волосы. И цвет кожи. И, если есть достаточно долго, признаки жизни.
[2] Но не как «Властелины Бургеров» во всем мире. В немецких «Властелинах Бургеров», к примеру, вместо шипучки из корнеплодов продают лагерное пиво, тогда как английским «Властелинам Бургеров» удается ухватить любое из достоинств американских экспресс-закусочных (взять хотя бы скорость, с которой доставлялась еда) и аккуратно от них избавиться; совершенно остывший заказ прибывает через полчаса, и лишь по листику теплого салата между ними можно отличить мясо от булки. Через двадцать пять минут после высадки во Франции торговый представитель «Властелина Бургеров» был застрелен.
[3] Так называемыми комиксами Венслидейла были 94 части еженедельника «Чудеса Науки и Природы». У него были все из них, и на день рождения он попросил набор для переплета. Еженедельное чтение Брайана включало все что угодно со множеством восклицательных знаков в титрах, как например «ВжЖЖ!!» или «Дзынь!!». То же самое читала и Пеппер, хотя даже под самыми изощренными пытками она бы не призналась, что так же покупает и журнал для девочек «Просто Семнадцать». Адам не читал комиксов вообще. Они никогда не уживались с тем, что он мог творить в своем воображении.
- Не правда!
- Правда!
- Не правда, знаешь ли!
- Правда!
- Не... ну ладно, но тогда как насчет вулканов? – Венслидейл сел с победоносным выражением на лице.
- А что с ними? – спросил Адам.
- Вся эта лава идет из центра земли, где все очень горячо, - объяснил Венслидейл. – Фильм видел. С Дэвидом Эттенборо, так что это правда.
Остальные повернулись к Адаму. Это все равно, что смотреть теннисный матч.
Теорию Полой Земли не слишком-то хорошо приняли в карьере. Привлекательная идея, которая выдержала интерес таких выдающихся мыслителей, как Сайрус Рид Тид, Булвер-Литтон и Адольф Гитлер, опасно прогибалась под ветром обжигающей логики Венслидейла.
- Я не говорил, что она совершенно полая, - заявил Адам. – Никто не говорил, что она совсем полая. Там, наверное, целые мили свободного место для всей этой лавы, и нефти, и угля, и тибетских туннелей, и всего такого прочего. Но потом идет пустота. Так думают люди. А на северном полюсе есть дырка, чтобы пропускать воздух.
- Никогда ничего подобного на атласе не видел, - хмыкнул Венслидейл.
- Правительство не позволит нанести это на карту, чтобы люди не отправились посмотреть, - ответил Адам. – Потому что люди, живущие внутри, не хотят, чтобы на них постоянно пялились сверху.
- Что еще за тибетские туннели? – спросила Пеппер. – Ты сказал «тибетские туннели».
- А. Разве я о них не рассказывал?
Три головы отрицательно закачались.
- Это удивительно. Вы знаете про Тибет?
Они с сомнением кивнули. В их воображении предстали картинки: яки, гора Эверест, люди по имени Кузнечик, маленькие старички, сидящие на горах, другие люди, изучающие кун-фу в древних храмах и снег.
- Ну, помните тех учителей, которые уплыли с Атлантиды, когда она затонула?
Они снова кивнули.
- Ну так вот, некоторые отправились в Тибет и теперь управляют миром. Их называют Тайными Мастерами. Думаю, из-за того, что они были учителями. И они основали этот тайный подземный город Шамбала и туннели, что идут вдоль всего мира, так что они знают все, что происходит, и контролируют все. Некоторые считают, что они живут под пустыней Гоби, - важно добавил он, - но большинство сведущих специалистов считают, что именно в Тибете. В любом случае, там лучше рыть туннели.
Они инстинктивно посмотрели на грязный мел под ногами.
- Откуда они все знают? – спросила Пеппер.
- Им просто нужно слушать, так? – рискнул Адам. – Они просто сидят в своих туннелях и слушают. Сама же знаешь, какой слух у учителей. Они могут услышать шепот через всю комнату.
- Моя бабушка прикладывала к стене стакан, - сказал Брайан. – Она говорила, что просто ужасно, что она слышала, что творилось за соседней дверью.
- И эти туннели повсюду, да? – спросила Пеппер, все еще смотря на землю.
- По всему миру, - твердо ответил Адам.
- Должно быть много времени заняло, - с сомнением произнесла Пеппер. – Помнишь, как мы пытались вырыть туннель на поле, мы работали весь полдень, и нужно было сложиться пополам, чтобы поместиться полностью.
- Да, но они занимаются этим миллионы лет. Можно прорыть просто отличные туннели, если у тебя есть миллионы лет.
- Я думал, что китайцы завоевали Тибет, и даввай-ламе пришлось уехать в Индию, - сказал Венслидейл, но не слишком убедительно. Венслидейл каждый вечер читал отцовские газеты, но прозаичность повседневности всегда таяла под энергией объяснений Адама.
- Готов поспорить, они и сейчас там, - проигнорировал его Адам. – Наверняка, они теперь повсюду. Сидят под землей и слушают.
Они переглянулись.
- Если мы быстро начнем копать... – начал Брайан. Пеппер, соображавшая быстрее, застонала.
- Ну и зачем тебе понадобилось это говорить? – спросил Адам. – Теперь можно и не пытаться застать их врасплох – ведь ты почти проорал это. Я думал, мы можем их откопать, а ты прямо взял и предупредил их!
- Не думаю, что они прорыли все эти туннели, - не сдавался Венслидейл. – Это просто бессмысленно. Тибет в сотне миль отсюда.
- Ну да. Конечно. И, думаю, ты знаешь об этом больше, чем мадам Блатватататски? – выдохнул Адам.
- Ну, если бы я был тибетцем, - принялся рассуждать Венслидейл, - я бы просто прорылся прямо к пустоте в центре и потом рыл бы оттуда в любое место, куда мне нужно.
Они обдумали это.
- Ты должен признать, что это гораздо разумнее туннелей, - сказала Пеппер.
- Да, что ж, думаю, именно так они и делают, - согласился Адам. – Они бы могли придумать что-нибудь настолько же простое.
Брайан мечтательно смотрел в небо, пока его палец исследовал содержимое уха.
- Забавно, а, - сказал он. – Всю жизнь ходишь в школу и учишь всякую всячину, и тебе никогда не рассказывают про бермудский треугольник, и НЛО, и про этих Старых Мастеров, бегающих внутри Земли. Почему мы должны учить всякую скукотищу, когда могли бы изучать столько всего интересного, вот что я хотел бы знать.
Это вызвало согласный хор единомыслия.
Потом они играли в Чарльза Форта и в Атлантов против Древних Мастеров Тибета, но тибетцы заявили, что использовать мистические древние лазеры нечестно.
***
Было время, когда охотников на ведьм уважали, хотя длилось это не слишком долго.
К примеру, в середине семнадцатого века Мэтью Хопкинс, генерал охотников на ведьм, находил ведьм по всей восточной Англии, взимая с каждого города и деревни девять пенсов за пойманную ведьму.
В этом и была проблема. Охотникам на ведьм не платили за почасовую работу. Любой охотник на ведьм, целую неделю проверявший местных старух и заявивший мэру что-нибудь вроде «Все отлично, ни одной вострошляпой среди них нет», получал льстивые благодарности, миску супа и многозначительное прощание.
Так что, дабы подзаработать, Хопкинсу приходилось находить огромное число ведьм. И он стал более чем просто непопулярным среди деревенских советов, так что его самого повесили как колдуна в одной деревушке на востоке Англии, жители которой здраво рассудили, что могут снизить свои расходы, избавившись от посредника.
Многие полагают, что Хопкинс был последним генералом охотников на ведьм.
Строго говоря, в этом они будут правы. Хотя, пожалуй, не в том смысле, как предполагают. Армия охотников на ведьм продолжает маршировать, просто гораздо тише.
Настоящего генерала ОВ больше не существует.
Так же нет ни полковника, ни майора, ни капитана, ни даже лейтенанта (последний погиб, упав с высокого дерева у Катергема в 1933г., пытаясь разглядеть то, что он принял за сатанинскую оргию самой ужасной секты, и что на самом деле оказалось ежегодным праздником торговцев Катергема и Витлифа).
Хотя, существует сержант ОВ.
И теперь так же есть рядовой охотник на ведьм. Его зовут Ньютон Пульцифер.
Его привлекла заметка в «Газетте» между объявлением о продаже холодильника и потомства не чистокровных далматинцев:
ПРИСОЕДИНЯЙСЯ К ПРОФЕССИОНАЛАМ. ТРЕБУЕТСЯ
АССИСТЕНТ НА НЕПОЛНЫЙ РАБОЧИЙ ДЕНЬ ДЛЯ БОРЬ-
БЫ С СИЛАМИ ТЬМЫ. УНИФОРМА, ОБУЧЕНИЕ. ПРОД-
ВИЖЕНИЕ ПО СЛУЖБЕ. СТАНЬ МУЖЧИНОЙ!
В обеденный перерыв он позвонил по телефону в конце объявления. Ответила женщина.
- Здравствуйте, - начал он. – Я увидел ваше объявление.
- Которое, милый?
- Э, в газете.
- Да, милый. Ну, мадам Трэйси Приоткрывает Завесь каждый день после обеда, кроме четверга. Групповые сеансы приветствуются. Когда ты желаешь Исследовать Тайны, милый?
Ньютон помедлил.
- В объявлении сказано «Присоединяйся к Профессионалам», - произнес он. – Там не упоминается о мадам Трэйси.
- Тогда тебе нужен мистер Шэдвел. Подожди секундочку, я посмотрю, здесь ли он.
Позже, познакомившись с мадам Трэйси поближе, Ньют узнал, что, упомяни он другое объявление из журнала, ее услуги включали бы строго определенные занятия и интимный массаж, каждый вечер кроме четверга. Где-то в одной из телефонных будок было еще одно объявление. Кода, намного позже, Ньютон спросил ее, что было в нем, она просто ответила «Четверг». Наконец, в непокрытой ковром передней раздались шаги, глубокий кашель, и голос цвета старого плаща прогремел:
- Ага?
- Я прочел ваше объявление. «Присоединяйся к профессионалам». Мне бы хотелось узнать об этом побольше.
- Ага. Многим хотелось бы узнать побольше, и многим... – голос выразительно затих, а потом вновь обрушился на полной громкости, - ... многим бы НЕ ХОТЕЛОСЬ.
- Ох, - пискнул Ньютон.
- Как тебя звать, парень?
- Ньютон. Ньютон Пульцифер.
- ЛЮЦИФЕР? Что ты сказал? Ты приспешник Исчадья Тьмы, коварной искушающей твари из бездны, распутник, вышедший из котлов Гадеса, развращенный и похотливый раб своих стигийских и адовых господ?
- Пульцифер, - объяснил Ньютон. – Начинается с П. Не знаю, как насчет всего остального, но мы из Суррея.
Голос в трубке зазвучал несколько разочаровано.
- А. Ага. Ну ладно. Пульцифер. Пульцифер. Может, я где-то встречал это имя прежде?
- Не знаю, - отозвался ньютон. – Мой дядя держит магазин игрушек в Хаунслоу, - добавил он на всякий случай.
- Даж тааак? – протянул Шэдвел.
Что за акцент у мистера Шэдвела определить было невозможно. Он носился по стране, точно на молочных гонках. Здесь – безумный валлийский сержант-муштровщик, там – священник пресвитерианской церкви, который только что увидел, что кто-то чем-то занят в воскресенье, где-то между ними – суровый пастух из Долин, или жестокий господин из Сомерсета. Откуда этот акцент не имело никакого значения; лучше от этого все равно не становилось.
- У тя зубы все свои?
- О, да. Если не считать пломб.
- Ты здарофф?
- Думаю, да, - запнулся Ньютон. – Ведь я именно поэтому хочу пойти в дружинники. Брайан Поттер из бухгалтерии пошел добровольцем и теперь может отжаться сто раз. И он маршировал при параде перед королевой-матерью.
- Сколько сосков?
- Простите?
- Сосков, парниша, сосков, - раздражительно повторил голос. – Скока у тя сосков?
- Э. Два?
- Хорошо. Ножницы есь?
- Что?
- Ножницы! Ножницы! Ты шо, глухой?
- Нет. Да. То есть, у меня есть ножницы. Я не глухой.
***
Какао почти затвердело. С наружной стороны чашки появился зеленый налет.
На Азирафале лежал тонкий слой пыли.
Рядом высилась груда записок. Из «Хороших и Аккуратных Предсказаний» высовывались импровизированные закладки из обрывков страниц «Дэйли Телеграф».
Азирафаль пошевелился и потер переносицу.
Почти все.
Он разобрался в общей картине.
Он никогда не встречал Агнесс. Похоже, она была слишком умна. Обычно Рай или Ад находили пророков и создавали помехи на том же психическом уровне, дабы предупредить неуместную точность. Хотя, это требовалось редко; обычно они сами находили способы вызывать собственные помехи, защищаясь от тех картин, что бродили в их мыслях. К примеру, у бедняги св. Ионанна были грибы. У матушки Шиптон – эль. У Нострадамуса – набор занятных восточных лекарств. У святого Малахи был перегонный куб.
Старый добрый Малахи. Славный был старик, сидел и мечтал о будущих соках. Конченный пропойца, разумеется. Мог бы стать настоящим мыслителем, если бы не виски.
Печальный конец. Иногда действительно приходится надеяться, что неосмыслимый замысел был тщательно продуман.
Продуман. Он должен был что-то сделать. Ах да. Созвониться с агентами, разобраться с делами.
Он встал, потянулся и сделал телефонный звонок.
А потом подумал: а почему бы и нет? Попытаться можно.
Он вернулся и порылся в куче листков. Агнесс действительно была хороша. И умна. Точные пророчества никого не интересовали.
С бумажкой в руке он позвонил в справочную службу.
- Ало? Добрый день. Вы так добры. Да. Думаю, это тэдфилдский номер. Или Нижний Тэдфилд... а. Или, возможно, Нортон, я не знаю точного кода. Да. Малой. Фамилия «Малой». Простите, инициалов нет. О. Что ж, вы не могли бы назвать их все? Благодарю вас.
На столе карандаш поднялся и яростно записал.
На третьем имени он сломался.
- А, - выдохнул Азирафаль, чей рот вдруг заработал автоматически, тогда как его разум взорвался. – Думаю, это он. Благодарю вас. Вы так добры. Хорошего вам дня.
Он практически благоговейно повесил трубку, сделал несколько вдохов и набрал новый номер. С последними тремя цифрами были проблемы, поскольку его рука дрожала.
Раздались гудки. Потом ответил голос. Это был человек средних лет, не враждебный, но, вероятно, он слегка задремал и теперь не очень хорошо себя чувствовал.
Он сказал:
- Тэдфилд, шесть, шестьдесят шесть.
Рука Азирафаля затряслась.
- Ало? – позвал человек. – Ало.
Азирафаль взял себя в руки.
- Простите, - сказал он. – Не ошибся номером.
И повесил трубку.
***
Ньют не был глухим. И у него были собственные ножницы.
Кроме того, у него была огромная кипа газет.
Если бы он знал, что армейская жизнь будет состоять в том, чтобы применять одно к другому, размышлял он, он бы ни за что не пошел.
ОВ сержант Шэдвел составил список и приколол его к стене в своей маленькой набитой квартирке над газетным киоском и видеопрокатом Раджи. Список гласил:
1) Ведьмы.
2) Необъяснимые Финомены. Финомищи. Финоменищи. Вещи, сам знашь, о чем я.
Ньют высматривал и то, и другое. Он вздохнул и принялся за новую газету, просмотрел первую страницу, открыл, проигнорировал вторую (на ней никогда ничего нет), покраснел, проводя обязательный подсчет сосков на третьей странице. Шэдвел настаивал на этом.
- Низя верить им, хитрюгам, - гвоорил он. – Понимашь, они могут открыто показываться, бросая нам вызов.
На девятой странице пара в черных свитерах с высокими воротниками сердито смотрела в камеру. Они утверждали, что руководят величайшим сообществом в Саффрон Волдене и восстанавливают сексуальную потенцию с помощью маленьких и определенных фаллических куколок. Газета обещала десять куколок тем читателям, которые пришлют истории о «Самом Постыдном Случае Сексуального Бессилия». Ньют вырезал статью и вложил ее в альбом.
В дверь глухо постучали.
Ньют открыл; на пороге стояла кипа газет.
- Пастранись, рядовой Пульцифер, - рявкнула она и, шаркая, вошла в комнату. Газеты повалились на пол, приоткрывая сержанта Шэдвела, который мучительно закашлялся и вновь зажег потухшую сигарету.
- Следи за ним в оба, рядовой. Он из них, - сказал он.
- Кто, сэр?
- Споконей, рядовой. Он. Этот мелкий смуглый тип. Мистер такназваймый Раджи. Все их ужасные хитрости. Рубиновый косой глаз желтого бога. Женщны с множсвом рук. Ведьмы, все они.
- Но ведь он отдает нам газеты бесплатно, сержант, - заметил Ньют. – И они не очень уж и старые.
- И вуду. Спорю, он занимается вуду. Приносит в жертву цыплят этому барону Субботе. Знашь, такой высокий темный мерзавец в цилиндре. Оживляет мертвяков, ага, и заставляет их работать в день воскресный. Вуду. – Шэдвел презрительно фыркнул.
Ньют попытался представить домовладельца Шэдвела в качестве сторонника вуду. Мистер Раджи, конечно же, работал в день воскресный. Вообще, вместе со своей полной тихой женой и пухленькими веселыми детьми он работал круглосуточно, не обращая внимания на календарь, усердно восполняя потребности окружающих в безалкогольных напитках, белом хлебе, табаке, конфетах, газетах, журналах и в том виде порнографии с верхних полок, даже от одной мысли о которой у Ньюта слезились глаза. Самое худшее, в чем можно подозревать мистера Раджи в отношении цыпленка, так это продажа его после истечения срока годности.
- Но мистер Раджи из Бангладеша, или Индии, или еще откуда, - сказал он. – Я думал, магия вуду пришла из Вест-Индий.
- А, - отозвался сержант Шэдвел и сделал очередную затяжку. Или это только показалось. Ньют никогда толком не видел ни одной сигареты своего начальника – все дело в том, как он складывал руки. Даже бычки исчезали, когда он докуривал их. – А.
- Ну, разве нет?
- Сокрытая мудрость, парень. Внтрнний военный секрет армии ОВ. Когда тя приведут к присяге, ты узнашь сокрытую истину. Некоторые вудуисты, может, и из Вест-Индий. Этточно. О да, этточно. Но самые худшие. Темнейшие, они из, ммм...
- Бангладеша?
- Йеррркх! Да, парень, именно. Шо и хотел сказать. Бангладеш. Именно.
Бычок испарился, и Шэдвелу удалось тайно скрутить новую сигарету, не позволив никому увидеть ни бумаги, ни табака.
- Так. Нашел шо-нить, рядовой?
- Ну, вот это. – Ньют протянул вырезку.
Шэдвел покосился на нее.
- А, эти, - произнес он. – Чушь все это. Называют себя чертовыми ведьмами? Проверял их в том году. Пошел с оружьем праведным и связкой растопки, забрался к ним, чисты как младенцы. Просто пытаются оживить свою торговлю по почте пчелиным медом. Чушь да и тока. Они не узнают духа известного, даже если он сжует у них полштанины. Чушь. Все не так, как было раньше, парниша.
Он сел и налил себе чашку сладкого чая из немытого термоса.
- Я рассказывал те, как меня завербовали? – спросил он.
Ньют понял это как разрешение присесть. Он покачал головой. Шэдвел зажег самокрутку старой зажигалкой «Ронсон» и благодарно прокашлялся.
- Он был моим сокамерником. Капитан Ддрузья, охотник на ведьм. Десять лет за поджог. Спалил ковен в Уимблдоне. Мог бы и всех их сжечь, если бы не ошибся днем. Отличный парень. Рассказал мне о битве – великой битве между Раем и Адом... Он открыл мне Внутренние Секреты армии охотников на ведьм. Духи известные. Соски. Все это...
- Знал, что умирает, понимаешь. Нужен был кто-то, чтобы продолжать традиции. Как ты теперь... – Он покачал головой.
- Вот до чего мы дошли, парень, - сказал он. – Несколько сотен лет назад, понимаешь, мы были сильны. Мы стояли между миром и тьмой. Мы были тонкой красной линией. Тонкой красной линией огня, пнимашь.
- Я думал, церкви... – начал Ньют.
- Пфе! – фыркнул Шэдвел. Ньют видел это слово напечатанным, но его впервые при нем произнесли вслух. – Церкви? Чего от них толку? Та же чушь. Почти тем же самым занимаюца. Им низя доверять борьбу с Диавлом, птому шо они почти тем же занимаюца. Если ты сбираеся охотиться на тигра, то те вовсе не хоца, чтоб рядом были сотоваришы, шо намереваюца бросать в него мясом. Не, парень. Это наше дело. Против тьмы.
На миг все стихло.
Ньют всегда старался увидеть лучшее в каждом, но вскоре после вступления в ряды АОВ ему показалось, что его начальник и единственный сослуживец уравновешен так же, как и перевернутая пирамида. В данном случае под «вскоре» имеется в виду «через пять секунд». Штабом АОВ была пропахшая комната со стенами цвета никотина, чем они, практически наверняка, и были покрыты, и полом цвета сигаретного пепла, чем он, практически наверняка, и был. Виднелся маленький квадратик ковра. Ньют по возможности старался не ходить по нему, потому что он засасывал его туфли.
На одну из стен была прибита пожелтевшая карта Британских островов, тут и там в нее были воткнуты самодельные флажки; до большинства из них можно было доехать по льготному билету и в тот же день вернуться в Лондон.
Но Ньют торчал здесь последние несколько недель, поскольку, ну, шокирующее изумление превратилось в потрясенную жалость, а потом – в нечто вроде ужасающей привязанности. Шэдвел был примерно пяти футов ростом и носил одежду, которая, вне зависимости от того, чем она действительно являлась, всегда, даже при беглом взгляде, казалась старым макинтошем. Все зубы старика, возможно, были собственными, но лишь потому, что, пожалуй, никому другому они были не нужны. Положите один этот зуб под подушку, и Зубная Фея забросит свое ремесло.
Казалось, он жил исключительно на сладком чае, сгущенном молоке, самокрутках и какой-то угрюмой внутренней энергии. У Шэдвела была Цель, к которой он стремился всеми силами своей души и льготного проездного для пенсионеров. Он верил в нее. Она наполняла его энергией, словно турбина.
У Ньютона Пульцифера никогда не было цели в жизни. И тем более, насколько он знал, он не верил ни во что. Это смущало его, поскольку, он хотел поверить хоть во что-то с тех пор, как узнал, что вера – это спасательный жилет, что несет большинство людей сквозь бушующие воды Жизни. Ему бы хотелось поверить в Господа Всевышнего, хотя для начала он предпочел бы поговорить с Ним с полчаса, дабы прояснить пару вещей. Он сидел во всех церквях, ожидая единственной вспышки голубоватого света, но она так и не появилась. Потом он попытался стать официальным Атеистом, но не ощутил твердокаменной самодовольной веры даже в этом. И все политические партии казались ему одинаково лживыми. И он махнул рукой на экологию, когда в журнале по экологии, на который он подписался, опубликовали план автономного сада, где экологически чистая коза была привязана в трех футах от экологически чистого улья. Ньют провел много времени в деревне у бабушки и полагал, что знает привычки, как коз, так и пчел, и потому решил, что журналом заведуют пропитые маньяки. Кроме того, они слишком часто использовали слово «сообщество»; Ньют всегда подозревал, что люди, слишком часто говорящие «сообщество», используют это слово в том определенном смысле, который исключает и его, и всех, кого он знает.
Потом он попытался поверить во Вселенную, что звучало вполне неплохо, пока не начал читать новые книги со словами вроде «Хаос», и «Время», и «Кванты» в названиях. Он понял, что даже люди, чьим занятием, так сказать, и была Вселенная, не особенно в нее верили и даже гордились, что не знают, что это такое, или существует ли она хотя бы теоретически.
Для целеустремленного разума Ньюта это было недопустимо.
Ньют не верил в дружину скаутов-волчат, а потом, став постарше, и в скаутов вообще.
Хотя он был готов поверить, что работа бухгалтера в Юнайтед Холдингз (Холдингз) ПЛК была, скорее всего, скучнейшим занятием во всем мире.
Ньютон Пулььцифер выглядел как человек, который, зайдя в телефонную будку переодеться, может выйти оттуда похожим на Кларка Кента.
Но Шэдвел ему понравился. Шэдвел часто нравился людям, к своей собственной досаде. Он нравился семейству Раджи, потому что, в конечном счете, всегда платил за аренду, и с ним не было никаких проблем. И он был таким ненаправленным, свирепым расистом, что это даже не было обидным; Шэдвел просто ненавидел весь мир, невзирая на расу, цвет кожи, или вероисповедание, и не собирался делать никаких исключений кому бы то ни было.
Он нравился мадам Трэйси. Ньют был поражен, узнав, что арендатором соседней квартиры была добродушная женщина средних лет, чьи посетители-джентльмены рассчитывали на чашку чая и непринужденную беседу так же, как и на другие услуги, которые она все еще могла предоставить. Порой, выпив в субботний вечер полпинты «Гинесса», Шэдвел выходил в коридор между их комнатами и кричал что-нибудь вроде «Вавилонская блудница!», но она сказала Ньюту, что это ей даже льстило, хотя ближайшим к Вавилону местечком, где ей удалось побывать, были Торремолины. Это вроде бесплатной рекламы, говаривала она.
Она говорила, что также не против, что он стучит в стену и ругается во время ее дневных сеансов. Последнее время у нее болели колени, и ей не всегда удавалось постукивать по столу, объясняла она, так что приглушенные удары были как нельзя кстати.
По воскресеньям она оставляла ему на пороге обед, накрыв его тарелкой, чтобы не остыл.
Шэдвела нельзя не любить, говорила она. Но с тем же успехом она могла бы бросать хлебные крошки в черную дыру.
Ньют вспомнил о других вырезках. Он передвинул их через испачканный стол.
- Что это? – подозрительно спросил Шэдвел.
- Феномены, - ответил Ньют. – Вы сказали искать феномены. Боюсь, теперь их больше, чем ведьм.
- Кто-нить подстрелил зайца серебряной пулей, а на следщий день деревенская карга ходит хромаючи?
- Боюсь, нет.
- Корова какая сдохла, как на нее яка женщина посмотрела?
- Нет.
- Тогда что? – спросил Шэдвел. Он дотащился до липкого коричневого буфета и достал банку сгущенного молока.
- Странные вещи творятся, - сказал Ньют.
Он занимался этим неделями. Газет у Шэдвела накопилось множество. Многим было несколько лет. У Ньюта была неплохая память, может, потому что за его 26 лет случилось очень мало, чтобы наполнить ее, и он стал неплохим знатоком в некоторых областях эзотерики.
- Похоже, что каждый день происходит что-то, - говорил Ньют, листая газетные вырезки. – Что-то странное случилось на АЭС, и никто не знает, что именно. И кое-кто заявляет, что поднялся Потерянный Континент Атлантиды. – Казалось, он гордился своими успехами.
Перочинным ножиком Шэдвел вскрыл банку сгущенного молока. Послышался телефонный звонок. Оба человека инстинктивно проигнорировали его. В любом случае, все звонки предназначались мадам Трэйси, и некоторые из них мужчине лучше не слышать; в первый свой день Ньют случайно подошел к телефону, внимательно выслушал вопрос, ответил «Вообще-то, 100% хлопковое белье «Уай-франт», после чего собеседник повесил трубку.
Шэдвел прихлебнул.
- Пфе, эт не феномены, - сказал он. – Ведьмы этим не занимаются. Они скорее все топят, сам знашь.
Рот Ньюта несколько раз открывался и закрывался.
- Если мы сильны в борьбе с ведьмовством, мы не можем позволить себе отвлекаться на подобную ерунду, - продолжал Шэдвел. – У тя что, нет ничего поведьмачие?
- Но американские солдаты уже высадились там, дабы защитить от всякого, - простонал Ньют. – Несуществующий континент...
- Ведьмы там есть? – спросил Шэдвел, впервые проявляя толику интереса.
- Здесь не упоминается, - ответил Ньют.
- Пфе, тогда это только география и политика, - махнул рукой Шэдвел.
В приоткрытой двери показалась голова мадам Трэйси.
- Э-эй, мистер Шэдвел, - позвала она, приветливо махнув Ньюту. – Вас к телефону какой-то джентльмен. Привет, мистер Ньютон.
- Пшла прочь, шлюха, - автоматически отозвался Шэдвел.
- У него такой благородный голос, - сказала она, не заметив его обращения. – А в воскресенье у нас на обед будет печенка.
- Я луше с Диаволом отужнаю, женщна.
- Так вы мне позволите забрать тарелки с прошлой недели, вот спасибо, милый, - произнесла мадам Трэйси и неуверенно зацокала на трехдюймовых каблуках в свою комнату к чему-то такому, что было прервано звонком.
Ньют печально посмотрел на вырезки, когда Шэдвел, ворча, поплелся к телефону. Среди них была заметка, что камни Стоунхенджа сдвигались с мест, как если бы они были железными опилками, попавшими в магнитное поле.
Он смутно слышал часть телефонного разговора.
- Кто? А. Ага. Ага. Неушто? И шо ето такое бут? Ага. Как скажете, сэр. А где это находится...?
Но загадочное передвижение камней было не во вкусе Шэдвела. Так сказать, не шло ни в какое сравнение с банкой сгущенки.
- Хорошо, ага, - заверил Шэдвел звонившего. – Прям этим и займемся. Отправлю туда свой лучший отряд, результат будет в любую минуту, эт уж точно. До свидания, сэр. И вас храни Господь, сэр. – Трубка со звоном опустилась на рычаг, а потом голос Шэдвела, более не источающий почтение, произнес: - «Мой мальчик»! Ах ты, педик южанский[1].
Он вернулся в комнату и уставился на Ньюта, точно забыв, почему он здесь находится.
- Че ты там грил? – спросил он.
- Происходят такие... – начал Ньют.
- Ага. – Шэдвел все смотрел сквозь него, постукивая пустой банкой по зубам.
- Ну, есть городок, где последние несколько лет стоит странная погода, - беспомощно продолжил Ньют.
- Шо? Дожди из лягушек и все такое? – слегка обрадовался Шэдвел.
- Нет. Просто там стоит естественная погода для каждого сезона.
- Называешь это феноменом? – бросил Шэдвел. – Видал я феномены, от которых у тя влосы завились бы, парниша. – Он снова начал стучать банкой.
- А вы помните, чтобы в конкретный сезон устанавливалась естественная для него погода? – слегка раздраженно спросил Ньют. – Нормальная погода для данного времени года – это ненормально, сержант. Когда вы в последний раз видели снег на Рождество? А долгий жаркий август? Каждый год? А ясную осень? Погода, о которой мечтаешь в детстве? Чтобы не было дождя на 5-е ноября, а в Сочельник всегда шел снег?
Взгляд Шэдвела перестал быть сосредоточенным. Банка из-под сгущенки остановилась на полпути к губам.
- Я никогда не мечтал в детстве, - тихо произнес он.
Ньюту показалось, будто он скользит по краю какой-то глубокой неприятной пропасти. Он мысленно отпрянул.
- Просто это очень странно, - сказал он. – Метеоролог в интервью говорит о средних числах, о нормах, о микроклиматах и тому подобном.
- И что это значит? – спросил Шэдвел.
- Это значит, что никто не знает, почему так происходит, - ответил Ньют, проведший годы на побережье бизнеса и научившийся паре трюков. Он одарил сержанта ОВ косым взглядом.
- Ведьмы известны воздействием на погоду, - подсказал он. – Видел это в «Дискуверье».
О Боже, или любая другая сущность, подумал он, не дайте мне провести еще один вечер, кромсая газеты в этой комнате-пепельнице. Позвольте выйти на свежий воздух. Позвольте заняться чем угодно, что в АОВ считается отпуском в Германию на воднолыжный курорт.
- Всего в сорока милях отсюда, - попытался он. – Я думал, что смогу вроде как пробраться туда завтра. И осмотреться, понимаете. Я сам заплачу за бензин, - добавил он.
Шэдвел задумчиво потер верхнюю губу.
- Это местечко, - произнес он, - эт случайно не Тэдфилд, а?
- Так точно, мистер Шэдвел, - ответил Ньют. – Откуда вы знаете?
- Интресна, шо же эти южане затевают терь, - шепотом проговорил Шэдвел.
- Нуууу, - протянул он вслух. – А почему бы нет?
- Кто затевает, сержант? – переспросил Ньют.
Шэдвел проигнорировал его.
- Ага. Думаю, хуже от этого не будет. Гришь, шо сам заплатишь за бензин, так?
Ньют кивнул.
- Тада будь завтра здесь в 9 утра, - сказал он, - прежде чем узжать.
- Зачем? – удивился Ньют.
- Получишь свае оружье праведное.
***
Когда Ньют ушел, снова зазвонил телефон. На этот раз это был Кроули, оставивший почти те же инструкции, что и Азирафаль. Шэдвел записал их для проформы, а за его спиной восхищенно маячила мадам Трэйси
- Два звонка за день, мистер Шэдвел, - сказала она, - наверное, у вашей маленькой армии теперь полно дел!
- Пшла прочь, ты, грешница, мор насылающая, - пробормотал Шэдвел и захлопнул дверь. Тэдфилд, подумал он. Ну лад. Пока они платят вовремя...
Ни Азирафаль, ни Кроули не управляли АОВ, но оба одобряли ее, или, по крайней мере, знали, что ее одобрит начальство. Так что, она появилась в списках Азирафаля, поскольку она была, ну, Армией Охотников на Ведьм, а любого, кто называет себя охотником на ведьм, стоит поощрять, точно так же как США поддерживает любого, называющегося антикоммунистом. У Кроули же она появилась по чуть более изощренной причине: ведь люди вроде Шэдвела не причиняют Аду никакого вреда. Казалось, совсем даже наоборот.
Строго говоря, Шэдвел так же не управлял АОВ. Согласно бухгалтерским книгам Шэдвела главой был ОВ генерал Смит. Под его начальством были ОВ полковники Грин и Джонс, и ОВ майоры Джексон, Робинсон и Смит (однофамилец). Затем шли ОВ майоры Кастрюл, Банк, Молко и Буфт, поскольку ограниченное воображение Шэдвела на этом начало сдаваться. И ОВ капитаны Смит, Смит, Смит и Смитти и Тотж. И пять сотен ОВ рядовых, и капралов, и сержантов. Многих звали Смитами, но это не имело значения, поскольку ни Кроули, ни Азирафаль никогда не дочитывали до этого места. Они просто платили счет.
В конце концов, оба в сумме платили где-то 60 фунтов в год.
Шэдвел не видел в этом ничего криминального. Армия была святыней, а человеку нужно чем-то заниматься. Старые девятипенсовики не появляются просто так, как бывало раньше.
____________________
[1] Шэдвел ненавидел всех южан и, следовательно, стоял на Северном Полюсе.
Суббота
Было раннее субботнее утро, последний день для всего мира, и небо было краснее крови.
Курьер «Интернешнл Экспресс» осторожно завернул за поворот на скорости 35 миль в час, включил вторую передачу и остановился у обочины.
Он вышел из машины и тут же бросился в кювет, дабы не встретиться с грузовиком, проскочившим поворот на восьмидесяти милях в час.
Он встал. Поднял свои очки, водрузил их на нос, отыскал посылку и планшет, смахнул с формы траву и грязь и запоздало погрозил кулаком грузовику.
- Эти чертовы грузовики нужно бы запретить, никакого уважения к другим людям, как всегда говорю, помни, сынок, без машины ты такой же пешеход...
Он пробрался сквозь травяную изгородь, перелез через забор и оказался возле реки Юк.
Курьер пошел по берегу, держа в руке сверток.
Чуть дальше сидел юноша в белых одеждах. Он был единственным человеком в округе. У него были белые волосы, бледная кожа, и он сидел и смотрел на реку так, словно наслаждался ее видом. Он был похож на поэтов-романтиков викторианской эпохи до того, как их подкосила чахотка и пристрастие к наркотикам.
Курьер «Интернэшнл Экспресс» не мог этого понять. То есть, в прежние времена, а это было не так уж давно, на берегу через каждую дюжину ярдов сидели рыбаки; здесь играли дети; влюбленные приходили сюда послушать плеск и шепот воды, и держаться за руки, и обниматься-целоваться при суссекском закате. Они с Мод, его женой, тоже назначали свидания у реки. Здесь они миндальничали и, в один знаменательный день, изюмничали.
Времена меняются, подумал курьер.
Теперь по реке, часто покрывая ее на несколько ярдов, спокойно плыли белые и бурые изваяния из пены и грязи. А где была видна вода, она блестела тончайшим слоем нефти.
С громким криком пара гусей, радуясь возвращению в Англию после долгого и изнурительного перелета через Северную Атлантику, опустилась на переливающуюся радугой воду и без следа ушла на дно.
Странный мир, думал курьер. Вот Юк, некогда – самая прекрасная река в этой части света, а теперь это всего лишь хваленая сточная канава промышленности. Лебеди идут ко дну, а рыбы всплывают на поверхность.
Но – таков уж прогресс. Его остановить нельзя.
Он подошел к человеку в белом.
- Простите, сэр. Вас зовут Мелк?
Человек в белом кивнул, ничего так и не сказав. Он все смотрел на реку, следя глазами за впечатляющими изваяниями из ила и пены.
- Так красиво, - прошептал он. – Просто чертовски красиво.
Курьер на мгновение лишился дара речи. Потом включился автоответчик.
- Странный все же этот мир, а, это уж точно, то есть, вот разъезжаешь по миру, доставляешь посылки, а потом оказываешься здесь, почти что в своем родном доме, так сказать, то есть, я ведь родился и вырос здесь поблизости, сэр, и я побывал в Средиземноморье и в Де-Мойне, а это в Америке, сэр, а теперь я здесь, и вот ваша посылка, сэр.
Человек по имени Мелк принял посылку, взял планшет и расписался. Ручка поставила кляксу, так что подпись стала недействительна. Слово было написано неразборчиво, начиналось не то с «Ч», не то с «З», потом было пятно, а на конце – толи «-а», толи «-ие».
- Премного благодарен, сэр, - сказал курьер.
Он пошел обратно вдоль реки к оставленной на переполненной дороге машине, стараясь при этом не смотреть на реку.
За его спиной человек в белом открыл посылку. Внутри была корона – венец из белого металла, украшенный бриллиантами. Несколько секунд он смотрел на нее, а потом одел на голову. Она сверкнула в лучах восходящего солнца. А потом тусклость, появившаяся на серебристой поверхности, когда он прикоснулся к ней, полностью покрыла ее; и корона стала черной.
Беллый встал. В защиту загрязнения воздуха можно сказать лишь одно: рассветы получаются необыкновенно изумительными. Казалось, кто-то поджег небо.
А невнимательно брошенная спичка подожжет реку, но, увы, теперь на это нет времени. Он знал, где Они Вчетвером должны встретиться и когда, и ему придется поторопиться, чтобы успеть туда к обеду.
Может, он еще подожжет небо, подумал он. И практически незаметно покинул реку.
Время почти пришло.
Курьер оставил машину у обочины шоссе с двусторонним движением. Он подошел к кабине водителя (осторожно, поскольку другие машины и грузовики все так же мчались из-за поворота), протянул руку через опущенное окно и достал график работы.
Осталось сделать лишь одну доставку.
Он внимательно прочел инструкции.
Потом прочел их снова, обращая особое внимание на адрес и текст. Вместо адреса стояло одно слово: Везде.
Потом, ставя кляксы, он написал короткую записку своей жене Мод. В ней просто говорилось: «Я тебя люблю».
Он положил график обратно в машину, посмотрел налево, посмотрел направо, снова посмотрел налево и целеустремленно начал переходить дорогу. Он дошел уже до середины, когда из-за поворота появился огромный немецкий грузовик, водителя которого свели с ума кофеин, маленькие белые таблетки и транспортный регламент ЕЭС.
Он посмотрел вслед удаляющемуся грузовику.
Боже, подумал он, этот чуть меня не сбил.
Потом он посмотрел вниз.
О, подумал он.
- ДА, - согласился голос из-за его плеча, или, по крайней мере, из-за воспоминания о левом плече.
Курьер повернулся, посмотрел и увидел. Сначала он не смог найти слов, не смог найти ничего, а потом привычки всей его жизни взяли верх, и он сказал:
- Вам послание, сэр.
- МНЕ?
- Да, сэр. – Он пожалел, что у него больше нет горла. Он мог бы сглотнуть, если бы оно было. – Боюсь, посылки нет, мистер... э, сэр. Только послание.
- ЧТО Ж, Я СЛУШАЮ.
- Вот оно, сэр. Гхм. «Приди и Смотри».
- НАКОНЕЦ. – На его лице появилась улыбка, но, учитывая, что это было за лицо, ничего другого на нем быть просто не могло.
- БЛАГОДАРЮ, - добавил он. – ДОЛЖЕН ОТМЕТИТЬ ТВОЮ ПРЕДАННОСТЬ ДОЛГУ.
- Сэр? – Погибший курьер проваливался в серый туман и видел только два синих сияния, что, может, было глазами, а может – далекими звездами.
- НЕ ДУМАЙ ОБ ЭТОМ КАК О СМЕРТИ, - сказал Смерть, - ПРОСТО СЧИТАЙ, ЧТО ТЫ УШЕЛ РАНЬШЕ, ЧТОБЫ ИЗБЕЖАТЬ ДАВКИ
На короткое мгновение курьер задумался, не пошутил ли его новый собеседник, и решил, что нет; а потом было ничто.
***
Красное небо с утра. Будет дождь.
Да.
***
ОВ сержант Шэдвел отошел назад, склонив голову набок.
- Отлично, - сказал он. – Терь ты готов. Усе взял?
- Да, сэр.
- Маятник обнаружения?
- Маятник обнаружения, есть.
- Пальцеплюшки?
Ньют сглотнул и похлопал по карману.
- Пальцеплюшки, - сказал он.
- Растопка?
- Сержант, я, правда, не думаю, что...
- Растопка?
- Растопка[1], - печально сказал Ньют. – И спички.
- Колокольчик, книга и свеча?
Ньют похлопал по другому карману. Там был бумажный пакет, в котором находился маленький колокольчик, из тех, что сводят с ума волнистых попугайчиков, розовая свечка для тортов ко дню рождения и тонкая книжка «Молитвы для Маленьких Ручек». Шэдвел внушил ему, что, хотя ведьмы и являются первоочередной целью, хороший охотник на ведьм никогда не должен упускать шанс быстро изгнать нечистую силу, и потому должен постоянно держать свой вещь-мешок при себе.
- Колокольчик, книга и свеча, - отозвался Ньют.
- Булавка?
- Булавка.
- Молодцом. Никада не забывай про булавку. Это штык среди тваво оружья света.
Шэдвел отступил назад. Ньют с удивлением заметил, что глаза старика затуманились.
- Хотелось бы мне пойти с тобой, - сказал он. – Кэшно, ниче из этого не вышло б, но было б неплохо снова взяться за дело. Знашь, тяжко ето, лежать в сыром папоротнике да следить за их дьявольскими плясками. Шо-то ужасное ето с костями делает.
Он выпрямился и отдал честь.
- Итак, ступай, рядовой Пульцифер. Да пребудут с тобой армии прославленные.
После того, как Ньют уехал, Шэдвел подумал о чем-то таком, что ему еще никогда не доводилось сделать. Сейчас ему нужна была булавка. Не та, которую используют на ведьмах. Просто обычная булавка, которую можно воткнуть в карту.
Карта висела на стене. Она была старой. На ней не было Милтон Кейнза. На ней не было Харлоу. Едва виднелись Манчестер и Бирмингем. Она в течении трех столетий была картой штаба АОВ. В нее все же было воткнуто несколько булавок, в основном в Йоркшире и Ланкашире, и несколько в Эссексе, но все они уже давно проржавели. В других местах лишь коричневые обломки указывали на объекты исследования давних охотников на ведьм.
Наконец, в горах пепла Шэдвел отыскал булавку. Он подул на нее, начистил до блеска, уставился на карту в поисках Тэдфилда, и победоносно вогнал ее в нужную точку.
Она сверкнула.
Шэдвел сделал шаг назад и снова отдал честь. В его глазах стояли слезы.
Потом он болезненно медленно развернулся и отсалютовал выставочному шкафу. Он был старым, поломанным, с разбитым стеклом, но в каком-то смысле это была АОВ. В нем стоял полковой серебряный кубок (межбатальонный турнир по гольфу, который, увы, не проводился семьдесят лет); там находилось заряжающееся с дула ружье ОВ полковника Не-Вкуси-Твари-Живой-Ворожбой-Не-Занимайся-И-В-Будущее-Не-Смотри Дарлимпла; там было выставлено и нечто, напоминающее с первого взгляда набор грецких орехов, и что на самом деле было коллекцией сморщившихся голов охотников за головами, которую пожертвовал ОВ Гораций «Достань их прежде, чем Достанут Тебя» Наркер, который много путешествовал за рубежом; в нем хранились воспоминания.
Шэдвел громко высморкался в рукав.
А потом открыл банку сгущенного молока на завтрак.
***
Если бы армии прославленные попытались пребывать с Ньютом, они бы рассыпàлись на части. Ведь кроме Ньюта и Шэдвела все прочие давно умерли.
Было бы ошибочно считать Шэдвела (Ньют так и не узнал его имени) одиноким чудаком.
Просто все остальные были мертвы, и в большинстве случаев – уже несколько сотен лет. Когда-то в АОВ насчитывалось столько же людей, сколько теперь появлялось на страницах бухгалтерских книг благодаря творчеству Шэдвела. Ньют с удивлением узнал, что прошлое АОВ было таким же долгим и почти столь же кровавым, как и у более светского двойника.
Ставка охотникам на ведьм в последний раз пересматривалась Оливером Кромвелем и более не изменялась. Офицерам полагалась крона, а генерал получал соверен. Разумеется, это был лишь гонорар, поскольку за каждую обнаруженную ведьму они получали по девять пенсов и право первым порыться в ее имуществе.
Надеяться действительно приходилось именно на эти девять пенсов. И потому временами было тяжело, пока Шэдвел не начал получать деньги с Рая и Ада.
Зарплата Ньюта равнялась одному шиллингу в год[2].
За это он должен был постоянно держать при себе «огонек, огниво, трутницу или запальные фитили», хотя Шэдвел заявил, что вполне подойдет и газовая зажигалка «Ронсон». Запатентованную зажигалку для сигарет Шэдвел принял точно так же, как обычные солдаты – магазинную винтовку.
Ньюту же казалось, что это все равно, что состоять в одной из организаций вроде Общества запечатанного узла, или за одно с теми людьми, что продолжают переигрывать Американскую гражданскую войну. Это было занятие на выходные и означало, что ты сохраняешь прекрасные древние традиции, которые сделали Западную цивилизацию тем, что она есть сейчас.
***
Через час, покинув штаб-квартиру, Ньют подъехал к обочине и порылся в коробке на пассажирском сиденье.
Потом он открыл окно с помощью плоскогубцев, поскольку ручка давно отвалилась.
Пакет растопки полетел за ограду. Через секунду следом отправились и пальцеплюшки.
Он поразмыслил насчет остальных вещей и потом убрал их в коробку. Булавка была оружием охотника на ведьм, с черной головкой, как на дамских шпильках.
Он знал, зачем она нужна. Он довольно много прочел на этот счет. Шэдвел завалил его памфлетами при первой же их встрече, но кроме них армия так же накопила множество книг и документов, которые, как подозревал Ньют, могли бы принести целое состояние, появись они когда-нибудь на рынке.
Булавку следовало вонзать в подозреваемых. Если на теле оказывалось место, где человек ничего не чувствовал, то он был ведьмой. Все просто. Некоторые охотники на ведьм жульничали и пользовались специальными втягивающимися булавками, но эта была настоящей, из литой стали. Он не сможет смотреть в глаза Шэдвелу, если выбросит ее. Кроме того, это, наверняка, сулит неудачу.
Он завел двигатель и продолжил свой путь.
Ньют водил машину марки «Васаби». Сам он называл ее «Дик Турпин» в надежде, что кто-нибудь когда-нибудь спросит его, почему.
Только очень аккуратный историк сможет точно назвать день, когда японцы перестали быть злодейскими автоматами, копировавшими западные технологии, и превратились в искусных и сообразительных инженеров, оставив Запад далеко позади. Но «Васаби» была спроектирована именно в этот беспокойный день и сочетала традиционные минусы западных автомобилей и множество новаторских бедствий, избежав которые, компании вроде «Хонды» и «Тойоты» стали тем, что они есть сейчас.
Несмотря на все свои усилия, Ньют никогда не видел ни одной такой же машины на дороге. Годами, но без особого успеха, он расхваливал друзьям ее экономичность и эффективность в отчаянной надежде, что кто-нибудь из них купит такую же, ведь как говорили древние: тонешь сам, топи другого.
Он тщетно упоминал двигатель в 823 куб. см, трехскоростную коробку передач, такие невероятные устройства безопасности как подушки, надувающиеся в опасных ситуациях, к примеру, когда вы едете по сухой дороге на скорости в 45 миль в час, но вот-вот разобьетесь, потому что огромная подушка безопасности только что загородила вид. Он даже слегка лирически восхвалял корейскую радиолу, которая невероятно хорошо принимала Радио Пхеньяна, и фальшивый электронный голос, который предупреждал, что вы не пристегнули ремень безопасности, даже когда он на вас; программа была создана кем-то, кто не знал не только английский, но и японский язык. Вот оно, высшее искусство, говаривал он.
Искусство в этом случае, должно быть, имелось в виду гончарное.
Его друзья кивали и соглашались, а про себя решали, что, если когда-нибудь встанут перед выбором между «Васаби» и пешей прогулкой, то они лучше вложат деньги в пару башмаков; в конце концов, все к тому и сводилось, поскольку невероятная экономичность топлива «Васаби» заключалась в том, что большую часть времени машина проводила в гараже, пока не приходили посылки с коленчатыми валами и другими запчастями от единственного оставшегося в мире агента в Нигиризуши, Япония.
И в этом смутном дзэн-подобном трансе, в котором за рулем пребывает большинство людей, Ньют начал задумываться, как именно использовать булавку. Говорить «У меня есть булавка, и я не боюсь пустить ее в ход»? «Есть Булавка, Буду Путешествовать»... «Темная Башня: Булавочник»... «Человек с Золотой Булавкой»... «Булавки Острова Наваррон»…
Возможно, Ньюту было бы интересно узнать, что за века охоты на ведьм во время испытания булавкой из тридцати девяти тысяч женщин двадцать девять тысяч сказали «ой», девять тысяч девятьсот девяносто девять ничего не почувствовали из-за использования уже упомянутых втягивающихся булавок, и одна ведьма заявила, что укол чудесным образом исцелил артрит в ее ноге.
Ее звали Агнесс Безум.
Она была огромной ошибкой армии охотников на ведьм.
***
Одна из первых записей в «Хороших и Аккуратных Предсказаниях» касалась смерти самой Агнесс Безум.
Англичане, будучи, в общем и целом, бестолковой и ленивой нацией, не увлекались сожжением женщин так, как это было в других странах Европы. В Германии костры складывались и поджигались с присущей тевтонцам скрупулезностью. Даже набожным шотландцам, вечно дерущимся со своими главнейшими врагами – шотландцами, удалось сжечь нескольких человек, коротая время долгими зимними вечерами. Но у англичан, казалось, сердце к этому не лежало.
Одной из причин этого, пожалуй, стали обстоятельства смерти Агнесс Безум, которая более-менее и положила конец безумству охоты на ведьм. Одним апрельским вечером огромная толпа, доведенная до совершенной ярости ее привычкой вечно умничать и лечить людей, прибыла к ее дому и застала ее, сидящей там в накинутом плаще и ожидающей их.
- Опаздуны, - заявила она им. – Я далжна была ужо десять минут как гореть.
Она поднялась и медленно захромала сквозь внезапно стихшую толпу из своего дома и прямо к кострищу, которое было наспех сложено на поле. Легенды гласят, что она неловко забралась на него и завела руки за шест, что был воткнут за ее спиной.
- Привязвай харашенька, - сказала она остолбеневшему охотнику на ведьм. А потом, когда сельчане робко стали подходить ближе, она подняла свое красивое лицо и произнесла: - Дафайте ближе, люди добре. Ближе, чтоб огнь пачти обжигал вас, ибо далжны вы видеть, как умерает паследняя истинная ветьма Англии. Ибо ветьма я и осуждена за ето, хоть я и не ведаю истинного сваво Греха. И потаму да будет смерть мая пасланьем миру. Падайдите ближе, говарю я, и запомните сутьбу тех, кто лезет в то, чаго не понимает.
И, по-видимому, улыбнувшись, она подняла взгляд к небу над селом и добавила
- Тя это тоже касаеца, ты, старый глухой дурень.
И после этого странного богохульного заявления она не сказала больше ничего. Она позволила им вставить себе в рот кляп и стояла, высокомерно выпрямившись, пока сухое дерево поджигалось факелами.
Толпа подошла ближе, один или двое из собравшихся были слегка неуверенны, верно ли они поступили, если уж подумать.
Через тридцать секунд взрыв уничтожил поле, выкосил все живое в долине и был виден аж в Галифаксе.
Позднее велся долгий спор, было ли это ниспослано Богом или Сатаной, но в записке, найденной в доме Агнесс Безум, указывалось, что любому вмешательству, божественному или дьявольскому, существенно помогло содержимое нижних юбок Агнесс, куда она довольно предусмотрительно собрала восемьдесят фунтов пороха и сорок фунтов кровельных гвоздей.
Кроме того, на кухонном столике рядом с запиской об отказе от молока она оставила коробку и книгу. Были так же составлены весьма специфические инструкции, как поступить с коробкой, и точно такие же странные указания, что сделать с книгой – она должна была быть отправлена сыну Агнесс, Джону Приббору.
Люди, нашедшие ее – они пришли из соседнего села, разбуженные взрывом – подумали было проигнорировать инструкции и просто сжечь дом, но, взглянув на мерцающие огни и пробитые гвоздями руины, решили, что лучше не стоит. Кроме того, в записке Агнесс содержались крайне точные предсказания о том, что может случиться с людьми, не выполняющими ее указания.
Человеком, который бросил Агнесс Безум в огонь, был майор ОВ. Его шляпу нашли на дереве в трех милях от места взрыва.
Его имя было вышито внутри на довольно длинной тесемочной ленте – Не-Возжелай-Жены-Ближнего-Своего Пульцифер, один из самых трудолюбивых охотников на ведьм, и, может, ему было бы приятно узнать, что последний из его рода теперь, пусть и непредумышленно, направляется к последнему из потомков Агнесс Безум. Он бы решил, что, наконец, свершится давнее отмщение.
Если бы он знал, что произойдет на самом деле, когда его последний потомок встретится с ее, он бы перевернулся в гробу, если бы тот у него был.
__________________
[1] Примечание для американцев и других городских форм жизни: британцы в селах, отвергая центральное отопление как слишком сложное и, в любом случае, ослабляющее силу духа, предпочитают складывать небольшие деревяшки и куски угля и наваливать сверху огромные сырые, вероятнее всего, асбестовые поленья, превращая все это в маленькие тлеющие кучи, известные как «Нет ничего лучше старого доброго камина, а?». Поскольку ничто из этого по природе своей не предназначено для огня, подо всю кучу они подкладывают маленькие прямоугольники из белого воска, которые бодро горят, пока пламя не гасит их. Эти маленькие белые бруски называются растопкой. Никто не знает, почему.
[2] ПРИМЕЧАНИЕ ДЛЯ МОЛОДЕЖИ И АМЕРИКАНЦЕВ: Один шиллинг = пять п. Будет легче понять старинные финансы АОВ, если знать исходную денежную систему Британии:
Два фартинга = один полпенни. Два полпенни = один пенни. Три пенни = трехпенсовик. Два трехпенсовика = один шестипенсовик. Два шестипенсовика = один шиллинг, или боб. Два боба = флорин. Один флорин и один шестипенсовик = полкроны. Четыре полкроны = банкнота в десять бобов. Две банкноты в десять бобов = один фунт (или 240 пенни). Один фунт и один шиллинг = одна гинея.
Британцы долгое время отказывались от десятеричной системы исчисления, поскольку считали ее слишком сложной.
Но прежде Ньюту нужно было разобраться с летающей тарелкой.
Она приземлилась перед ним в тот момент, когда он пытался найти поворот на Нижний Тэдфилд, разложив на руле карту. Ему пришлось резко затормозить.
НЛО был похож на все мультипликационные летающие тарелки, которые когда-либо видел Ньют.
Когда он поднял глаза от карты, дверь тарелки плавно отодвинулась в сторону с соответствующим звуком, открывая мерцающий трап, который автоматически опустился к дороге. Вспыхнул яркий голубоватый свет, обозначив три инопланетные фигуры. Они пошли по пандусу. По крайней мере, двое шли. Один, похожий на перечницу, просто скатился по нему, упав у подножия.
Двое других проигнорировали его неистовое бибиканье и довольно медленно направились к машине, в той повсеместно принятой манере полицейских, которые уже составляют в уме штрафную квитанцию. Самый высокий из них, похожий на желтую жабу, завернутую в фольгу, постучал по стеклу Ньюта. Он опустил его. На существе были зеркальные солнцезащитные очки, которые Ньют всегда называл очками Хладнокровного Люка.
- Доброе утро, сэр, или мадам, или оно, - произнесло существо. – Это ваша планета, так?
Второй коренастый зеленый пришелец прошел в лес у дороги. Краем глаза Ньют заметил, как он пнул дерево, а потом провел лист через странное устройство на поясе. Он не казался очень уж довольным.
- Ну, да. Думаю, так, - ответил Ньют.
Жаба задумчиво уставилась на горизонт.
- И давно она у вас, сэр? – спросила она.
- Э. Не у меня. То есть, если говорить о виде, то около полумиллиона лет. Я думаю.
Пришелец обменялся взглядом со своим коллегой.
- Что же, дело до кислотных дождей довели, а, сэр? Может, слегка переборщили с углеводородами?
- Простите?
- Вы можете сказать, каково альбедо вашей планеты? – спросила жаба, все еще спокойно рассматривая горизонт, как будто там происходило что-то интересное.
- Э. Нет.
- Ну, мне жаль, но я должен сообщить вам, сэр, что размер ваших полярных льдов меньше регламентированного для планеты данной категории, сэр.
- О, боже, - вздохнул Ньют. Он раздумывал, кому может об этом рассказать, и понял, что ему совершенно никто не поверит.
Жаба нагнулась поближе. Она, казалось, была чем-то встревожена, насколько Ньют мог вообще судить о выражениях внеземных рас, с которыми он никогда не встречался прежде.
- На этот раз мы закроем на это глаза, сэр.
- О. Э. Я прослежу за этим, - забормотал Ньют, - ну, когда я говорю «я», я имею в виду, думаю, Антарктика и все такое принадлежит всем странам, или что-то в этом роде, и...
- Дело в том, сэр, что нам необходимо передать вам сообщение.
- А?
- Сообщение гласит: «Мы несем вам весть вселенского мира и космической гармонии и всего такого». Конец сообщения, - сказала жаба.
- О. – Ньют обдумал это. – О. Очень мило.
- Вы, случайно, не знаете, почему нас попросили передать вам это сообщение, сэр? – спросила жаба.
Ньют повеселел.
- Ну, э, думаю, - заговорил он, - ведь Человечество, э, приспособило атом и...
- Мы тоже не знаем, сэр. – Жаба выпрямилась. – Наверное, это очередной феномен. Что ж, мы, пожалуй, пойдем. – Она озадачено покачала головой, развернулась и безмолвно вразвалочку пошла к тарелке.
Ньют высунулся из окна.
- Спасибо!
Маленький инопланетянин прошел мимо машины.
- Уровень СО2 выше нормы на 0,5%, - проскрежетал он, одарив его многозначительным взглядом. – Вы знаете, что вас можно привлечь к ответственности, поскольку, будучи доминантным видом, находитесь под влиянием стихийного потребления, а?
Они подняли третьего пришельца, закатили его обратно по пандусу и захлопнули дверь.
Ньют подождал некоторое время, на случай какого-либо эффектного свето-шоу, но тарелка просто стояла на дороге. Наконец он свернул на обочину и объехал ее. Когда он посмотрел в зеркало заднего вида, ее уже не было.
Должно быть, я чего-то перебрал, виновато решил он. Но вот чего?
И я не смогу рассказать об этом даже Шэдвелу, потому что он наверняка отчитает меня за то, что я не пересчитал их сосков.