Search
28 марта 2024 г. ..:: Фанфикшен » Фанфики Хейлир о Ринсвинде » Дух Страшдества ::..   Login
 Главная шляпа фанфика Minimize

Автор: Хейлир

Дисклэймер: ...

Предупреждение: ...

Рейтинг: ...

Разрешение на использование: ...

Бета-ридер: ...

Пейринг: ...

Жанр: ...

Размер: ...

Аннотация: Ещё один мой фанфик по Плоскому Миру. Сюжет из канона, развернувшийся совсем в других декорациях. Действие происходит во временном промежутке между «Безумной звездой» и «Посохом и шляпой», что многое объясняет. ;)
Главный герой тот же, что и в прошлый раз. :)

Обсудить фанфик на форуме


    

 Дух Страшдества Minimize

Полагаю, люди… они считают, что так более правильно…

Альберт

Ринсвинд брёл по заснеженным улицам Анк-Монпорка, плотно кутаясь в зимнюю мантию от пронизывающего ветра. А ведь он мог сейчас сидеть в тёплом кабачке или валяться на матрасе в обнимку с какой-нибудь захватывающей книжкой о безумно интересных странах, которые (если повезет) он никогда не увидит. Или, на худой конец, переписывать и расставлять карточки библиотечного каталога, недавно пострадавшего от стихийного выброса магии… Но его гнала вперёд могущественная сила, из тех, что (говоря словами поэта) управляют движением Диска, восходами солнца, миграцией леммингов и обращением товарно-денежной массы.

Страх.

Ринсвинд считал себя богобоязненным человеком — на том веском основании, что в его личном списке страх перед богами стоял лишь строчкой ниже страха перед оружием[1*] и страха высоты[2*]. И даже выше страха перед экзаменами и экзаменаторами, благо со счастливых, но, увы, слишком коротких студенческих дней у приоритетов Ринсвинда было время поменяться меж собой местами.

И поскольку сейчас страхи более высоких рангов, похоже, взяли себе длительный отпуск, пустоту на их месте, согласно естественному закону природы, заняли страхи пониже. Ринсвинд и раньше предпочитал не манкировать своими религиозными обязанностями[3*], а надвигающийся праздник напомнил ему, что вот уже год как он ведёт спокойную, оседлую, восхитительно скучную жизнь. Конечно, порой её прерывала необходимость помочь библиотекарю в усмирении очередного магического гримуара, но по сравнению с наиболее интересным периодом его существования даже эти развлечения были не занятнее перечня описок, прилагаемого к агатско-морпорскому словарю. И Ринсвинд решил, что свячельник — самое подходящее время возблагодарить богов, вежливо дав понять, что он будет очень признателен, если они постараются сохранить для него статус-кво. Или хотя бы не будут целенаправленно его нарушать.

Поэтому сейчас он спешил по Короткой улице к кварталу Мелких Богов, где были сосредоточены основные храмы Анк-Морпорка.

Внезапно от обочины дороги отделилась не менее заснеженная фигурка.

— Добрый сэр, — начала она, протянув ладонь. — Не были бы вы…

Ринсвинд, не сбавляя хода, мотнул головой. Только шагов через пять его сознание, переварив информацию, донесённую зрением и слухом, сообщило владельцу, что девочка была куда младше, чем ему показалось. И что она вовсе не предлагала… то, о чём он подумал, а просила подаяния. Хотя какая разница? Денег у Ринсвинда не было всё равно.

Лишних денег, то есть. Всё содержимое его карманов было заранее распределено между храмовыми кружками и кабачком, в который Ринсвинд собирался закатиться сразу после исполнения религиозного долга. Так что он сделал ещё шагов пять и вдруг, не менее внезапно, ощутил знакомый озноб, никак не связанный с низкой температурой воздуха. Ринсвинд остановился и медленно, словно не желая видеть то, что сейчас предстанет его глазам, повернулся вправо.[4*]

Так и есть. Навстречу ему шёл старый знакомец в чёрном плаще, с косой наперевес.

— МОЖЕШЬ РАССЛАБИТЬСЯ, — сообщил Смерть, проходя мимо Ринсвинда в двух шагах. — ТВОЙ ЧАС ЕЩЁ НЕ НАСТАЛ.

Замершее было сердце, получив разрешение, снова застучало. Ринсвинд утёр холодный пот со лба и уже собирался идти дальше, но мысль о Смерти за спиной немного нервировала. Он обернулся, изо всех сил надеясь увидеть пустую улицу.

Однако Смерть стоял рядом с девочкой. Держа косу, отделяющую душу от тела, в нерабочем положении, но и с места не двигаясь.

— Эээ, — собрав всю имевшуюся у него в наличии вежливость, начал Ринсвинд, — ты… пришёл за ней?

— ДА. НО ЧУТЬ РАНЬШЕ НАЗНАЧЕННОГО ВРЕМЕНИ. ПРИДЁТСЯ ПОДОЖДАТЬ, ПОКА ЕЩЁ ДВОЕ ПРОХОЖИХ ПРОЙДУТ МИМО.

Ринсвинд перевёл взгляд на девочку:

— Хочешь сказать, она умрёт из-за

— ОНА ЗАМЁРЗНЕТ В СНЕГУ. ПРОСТО УСНЁТ И НЕ ПРОСНЕТСЯ. ЭТО НЕ БОЛЬНО.

Ринсвинд и без Смерти знал, что засыпать в снегу не больно. Как знал и о том, сколько людей замерзает на улицах жемчужины городов. Или умирает от теплового удара. Или… в общем, вариантов было не счесть. Сам он когда-то в периоды безденежья избегал ночёвок на улицах как только мог, предпочитая, если понадобится, убегать от разъярённых владельцев сараев, конюшен и прочих прекрасно приспособленных для сна помещений.

Всё лучше, чем… Ринсвинд, сам того не замечая, опустил руку в карман и сделал шаг к девочке.

— ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ, — предупредил Смерть, голосом, напомнившим Ринсвинду о стуке молотка, забивающего гвозди в крышку гроба.

— А… что в этом такого? — с фальшивой небрежностью поинтересовался он, поспешно пряча руки за спину. Вариант «А то что?» он отбросил как недипломатичный. Ссора со Смертью никак не входила в его планы на будущее.

— Я ЕДИНСТВЕННЫЙ ДРУГ ТАКИХ, КАК ОНА, — пояснил Смерть. — СЛАБЫХ, БЕСПОМОЩНЫХ, НЕ СПОСОБНЫХ ЗАЩИТИТЬ СЕБЯ. Я ПРЕКРАЩАЮ ИХ СТРАДАНИЯ И ОТКРЫВАЮ ДВЕРЬ В ЛУЧШИЙ МИР. ЕСТЬ ВЕЩИ ПОХУЖЕ, ЧЕМ ПРОСТО УМЕРЕТЬ, ЗНАЕШЬ ЛИ.

— Наз-зови хотя бы две, — выпалил язык Ринсвинда, оставшийся без присмотра, пока в его голове с десяток эмоций и непонятно как забредшая туда мысль орали и тыкали друг друга пальцами в грудь, выясняя, к кому именно хозяин должен прислушаться в первую очередь.

Смерть чуть двинул косой, разрезав пополам падающую снежинку.

— СГНИТЬ ЗАЖИВО ОТ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ БОЛЕЗНЕЙ ОБЩЕДОСТУПНОГО ЖЕНСКОГО РЕМЕСЛА, — ответил он. — ИЛИ ПОПАСТЬСЯ ПРАКТИКУЮЩИМСЯ В АНАТОМИРОВАНИИ НА ЖИВЫХ ТЕЛАХ.

Ринсвинд прижал ладонь ко рту, мысленно благодаря богов за то, что не ел с полудня. Страх и жалость к себе завопили с удвоенной силой, перекрыв остальные чувства на десяток-другой децибел. Ринсвинд ясно различил крики «Зачем меня только понесло на эту улицу?» и «Ну почему со мной вечно что-то случается?»

— А ТАК ОНА УМРЕТ ТИХО И МИРНО, — продолжал Смерть. — УСНЁТ И БУДЕТ ВИДЕТЬ ПРЕКРАСНЫЕ СНЫ. ИДИ СВОЕЙ ДОРОГОЙ, РИНСВИНД, И НЕ МЕШАЙ МНЕ.

Ринсвинд был только «за» — всем сердцем, а также нервами, инстинктами, и, главное, ногами. Вот только он почему-то не мог оторвать взгляда от затянутых голубоватым туманом глазниц Смерти — и, значит, не мог повернуться. А бежать задом наперёд противоречило бы всем элементарным нормам безопасности.

— ОНА ВСЁ РАВНО ОБРЕЧЕНА ВСТРЕТИТЬСЯ СО МНОЙ. НЕ СЕГОДНЯ, ТАК ЗАВТРА.

Ринсвинд вздрогнул. Жаркие дебаты в его сознании одним ударом председательского молотка прекратило воспоминание, выпрыгнувшее из потаённых углов памяти на звук знакомых слов.[5*]

Полностью завладев вниманием хозяина, оно нарисовало ему лодку, несущуюся за Край Диска, море, кишащее жизнью и смертью, и маленькую зелёную лягушку в чьих-то ладонях. Один к одному воспроизвело недоумённые интонации как обычно ничего не понимающего Двацветка: «Зачем? Она всё равно погибнет через час». Сымитировало другой, женский голос, струящийся, словно мёд по дикому шёлку: «Ведь никто не любит смотреть на то, как жалкие беспомощные существа настигает гибель…»

И когда в памяти обрисовался пристальный взгляд зелёных, словно молодые изумруды, глаз, заслонив собой мерцающие голубые огоньки, Ринсвинд вновь обрёл способность передвигаться. Чем и не замедлил воспользоваться, сделав шаг назад.

Потом ещё один. И ещё. Добравшись таким манером до обочины, Ринсвинд провёл языком по губам, обеспечив себе ещё пару трещин, сглотнул, дёрнув кадыком, и очень медленно, будто надеясь, что движение пройдёт незамеченным, повернулся к девочке, каждой порой кожи на взмокшей спине ощущая, кто стоит у него за плечами.

Трясущимися руками он достал из кармана мешочек с деньгами, оборвал завязки, чтобы не тратить времени, и сведёнными от холода пальцами попытался нашарить в нём самую крупную монету. Раза с пятого он до неё добрался, вытащил на белый свет и положил обратно в карман. Потом сунул мешочек в руки девочке.

Она сжала деньги в кулаке, не обрадовавшись и ни удивившись, как не удивлялась и тому, что какой-то прохожий стоит посреди улицы, разговаривая сам с собой. Человек, более склонный к оптимистическому взгляду на жизнь, решил бы, что она онемела от счастья, но Ринсвинд, на свою беду, был не настолько глуп. Он понял, что девочка уже находится в состоянии, когда не только предметы роскоши вроде чувства юмора или любопытства, но и такие жизненно необходимые функции как страх и инстинкт самосохранения отключаются одна за другой, безнадёжно маша рукой и цедя сквозь зубы: «А мне плевать». Состоянии, в котором с человеком можно делать всё что хочешь.

А этот город хотел от своих жителей лишь одного — подчинения закону естественного отбора.[6*]

Взгляд Смерти сверлил Ринсвинду спину.

Он беспомощно выругался. Про себя.[7*]

— Ты пойдёшь со мной, — лучшей имитацией волевого тона, на которую был способен, произнёс он и потащил невозражающую девочку за собой — в направлении, обратном исходному. При этом ему пришлось задействовать всё своё мужество[8*], чтобы не перейти на бег.

— ТЫ ЕЩЁ ПОЖАЛЕЕШЬ ОБ ЭТОМ, РИНСВИНД, — донёсся вслед ему голос, чёткий, размеренный и острый, как маятник, отрезающий секунды жизни.

 

Ринсвинд уже жалел об этом. Потому что не имел ни малейшего понятия, что ему теперь делать. Его обычное — и привычное — состояние, да, но находиться в нём одному было куда уютнее.

Завернув за угол, он остановился. Торопливо оглянулся, убедился, что горизонт чист, и повернулся к девочке.

— Мы сейчас зайдём куда-нибудь в тепло и поедим, — сообщил он не то ей, не то самому себе.

Девочка покорно кивнула. Её безропотный взгляд напомнил Ринсвинду овцу на бойне или подстреленную на охоте лань.[9*] Его снова затошнило. Он из последних сил старался не представлять, о чём она думает, но за всю свою жизнь Ринсвинду так и не удалось приучить воображение останавливаться по команде.

— Ты… — он пытался сообразить, что принято говорить в таких случаях, — ты… не бойся меня, — язык Ринсвинда с непривычки еле выговорил эти слова. — Я не сделаю тебе ничего плохого.

Разумеется, на её месте он бы себе не поверил. Ринсвинд мысленно махнул рукой и повёл девочку дальше, осматриваясь в поисках более-менее подходящей таверны. Здесь, поблизости от Теней, злачные места уже становились небезопасными для детей. В «Залатанный барабан», например, девочка могла бы спокойно пойти одна, но до него было далеко.[10*]

Сам Ринсвинд, конечно, не раз посещал местные таверны, однако по собственному опыту знал, что держаться одному всегда безопаснее.[11*] И что нестандартные ситуации притягивают опасность, как золото — мошенников, воров и убийц. Там, где ничем не примечательный волшебник проскользнул бы незамеченным, волшебник с ребёнком на руках вполне мог вляпаться в серьёзные неприятности.

— Ты… эээ… быстро бегаешь? — предусмотрительно поинтересовался он у девочки. И тут же выругал себя за идиотский вопрос. В основе правильного бега в первую очередь лежали хорошая физическая форма и надлежащая психологическая мотивация. В её состоянии не приходилось ждать ни того, ни другого.

Ладно, в крайнем случае, весила она немного.

Ринсвинд в очередной раз осмотрелся, и тут его взгляд упал на крепкую массивную дверь с латинской надписью наверху. Он остановился. В голове его зародилась, оформилась и расцвела пышным цветом новая идея. Несколько необычная и рискованная, надо признать, но привлекательная своей простотой…

Торопливо, чтобы не дать себе времени передумать, он пересёк улицу, подошёл к двери и постучал. Ответа не последовало, хотя в окнах горел свет. Ринсвинд набрал воздуха в лёгкие, мужественно сжал зубы и постучал погромче. Снова безрезультатно. И гениальная идея, и проявленная отвага пропадали зря. С досады на себя и злости на окружающий мир Ринсвинд заколотил в злосчастную дверь руками и ногами, вопя «Пожар! Ограбление! Убийство!»

Как следует подумав, он сообразил бы, что такие крики скорее окажут обратное действие. Но подумать он не успел, потому что дверь открылась. Городской стражник окинул стоящих на пороге сонно-безразличным взглядом и спросил только:

— Где?

— Что где? — заискивающе улыбнулся Ринсвинд, уже опомнившийся и осознавший всё неблагоразумие выбранной им тактики.

— Всё это. Пожар, ограбление, убийство.

— Ах, это… — Ринсвинд растянул улыбку до реально достижимого максимума. — Это всего лишь небольшая шутка. Весёлого страшдества!

Стражник посмотрел на незваного гостя с нехорошей задумчивостью, словно прикидывая вероятность того, что убийство состоится прямо здесь и сейчас.

Ринсвинд, не дожидаясь конца вычислений, закрылся девочкой, словно живым щитом.

— Господин сержант, вы не могли бы… оставить её у себя на одну ночь? — выпалил он. — Ей нужно согреться и поесть.

Судя по ответному взгляду стражника, он мысленно зачеркнул слова «потенциальная жертва преступления» на обложке гостевого досье и написал сверху «нуждается в принудительном лечении».

— У неё есть деньги, — поспешил Ринсвинд, следуя золотому правилу прикладной психологии, сообщить хорошую новость, — ей просто некуда пойти.

Он открыл мешочек и высыпал его содержимое на ближайшую свободную поверхность, оказавшуюся рабочим столом. Стражник оживился. Похоже, деньги изменили его восприятие ситуации, сфокусировав внимание на себе и убрав из поля зрения всё остальное. Именно на это и рассчитывал Ринсвинд, сам не раз реагировавший на деньги подобным образом.[12*]

Сержант уже открывал рот для ответа, когда распахнулась внутренняя дверь и вошёл другой стражник, повыше ростом и чином.

— Почему посторонние в штаб-квартире? — процедил он, осматривая Ринсвинда с головы до ног.

Действие этого взгляда можно было сравнить с крепким ударом под дых. Ринсвинд, конечно, не раз и не два встречался с людьми, «видящими его насквозь» — начиная от деда, университетских преподавателей и кончая Патрицием Анк-Морпорка. Не говоря уж о многочисленных незнакомцах с острыми предметами в руках… но сейчас он понял, насколько приблизительным было подобное определение. Все эти люди видели только ту часть объекта, которая их непосредственно интересовала.

А этот стражник будто залез в самые неприбранные уголки ринсвиндовской души, куда не заглядывали с рождения, осмотрел всю скопившуюся там грязь и распугал ярким светом обильно расплодившихся тараканов.

Потом перевёл взгляд на его спутницу.

— А это кто? — тем же тоном спросил он. — Ещё одна попрошайка, не состоящая в Гильдии?

Девочка испуганно попятилась-то есть в итоге прижалась к Ринсвинду, только сейчас осознавшему, что у неё могут быть свои причины бояться Городской Стражи, и куда более основательные, чем у него. Но чужой страх оказал своё обычное воздействие — Ринсвинд приободрился. К тому же девочка явно приходила в себя, раз смогла чего-то испугаться.

Другой стражник, вытянувшийся в струнку с приходом начальства, но тем не менее украдкой поглядывающий на деньги, попробовал объяснить ситуацию.

Его командир хмыкнул и сплюнул на пол.

— Кто она тебе? — спросил он тоном, прозрачно намекающим подследственному, что отвечать как можно подробнее и правдивей в его собственных интересах. Этот тон наводил на мысли о клещах, иголках под ногти и прочих орудиях стимулирования информационного обмена.

— Никто, — поспешно ответил Ринсвинд, в свою очередь делая шаг назад.-То есть я… я просто шёл мимо.

Стражник хмыкнул ещё раз:

— Угу. Благодетель хренов, да? — Он каким-то образом сумел произнести существительное так, что оно прозвучало нецензурней прилагательного. — Так вот, господин благодетель, может, вы подскажете нам, как мы должны поступить с ней завтра утром? Обратно выставить на улицу замерзать?

Ринсвинд не знал, что ответить. Вопросы, касающиеся настолько будущего времени, в его мозгу обычно запихивались на самые дальние стеллажи, забаррикадированные детскими травмами, иррациональными убеждениями и огромным плакатом во всю стену с предупреждением «Опасно для жизни!»

— Понятно, — кивнул стражник. — Уже не твоя забота? Послушайте, господин «валшэбник», — стражник смотрел на Ринсвинда так, будто мог перечислить все оценки, полученные им в Незримом Университете, буквально по семестрам, — а вам ненароком не приходила мысль отвести ребёнка к себе?

По правде говоря, такая мысль Ринсвинда посещала. Но убежала в ужасе, как только воображение принялось рисовать возможную реакцию аркканцлера и других членов профессорско-преподавательского состава на попытку провести в Университет женщину… в некотором роде.

И дело было не только во вполне реальной перспективе лишиться работы. Но и в том, что Незримый Университет, обиталище властолюбивых параноиков и маразматиков, вряд ли мог считаться подходящим местом для ребёнка.

Однако говорить об этом простому смертному — как и объяснять, почему, несмотря на свою шляпу, он не может достать еду для девочки из воздуха или согреть её заклинанием — Ринсвинду хотелось меньше всего.

С другой стороны, он догадывался, что ссылки на внезапную необходимость уехать из города будут восприняты с некоторым скептицизмом.

Поэтому он снова заискивающе улыбнулся:

— Я просто… эээ… проходил мимо и подумал, что…. ведь наша доблестная Городская Стража должна стоять… эээ… на страже покоя и благоденствия нашего славного города и… эээ… оберегать жизнь и здоровье наших сограждан?

Пробираясь от горла к языку, его речь растеряла по дороге последние остатки сарказма из скудного запаса, выданного при рождении. Возможно, на этот процесс как-то влияли широкие плечи стражника или меч, висевший у его пояса.

Тот снова смерил Ринсвинда взглядом, как наждаком продирая по коже.

— Трепач, — он будто читал вслух видимую лишь ему надпись на лбу Ринсвинда, доводя её содержимое до сведения окружающих. — Языком работать горазд, а как доходит до дела… любитель постоять в сторонке или отсидеться в кустах, так?

За свою жизнь Ринсвинд много чего слышал в свой адрес, в том числе и от самого себя. Более того, с двумя последними определениями он, по сути, был согласен. Но что-то в будничном тоне стражника и его презрительном взгляде задело не так уж часто пробуждающееся в Ринсвинде чувство. Ему вдруг захотелось пройтись насчёт привычки Городской Стражи патрулировать наиболее безопасные районы и поспевать к самому окончанию потасовок, уделяя внимание исключительно трупам. Или — поскольку говорить это человеку со взглядом, обладающим убойной силой верхнеуровневого заклинания, было бы несколько неосмотрительно — хотя бы уйти, хлопнув дверью.

Он бы так и сделал, но внутренний голос шептал ему, что этот человек… во всём словаре Ринсвинда, на двадцати с лишним известных ему языках, не имелось соответствующего выражения. Но по интонации и жестам Ринсвинд догадался, что внутренний голос советует не уходить.

И он не ушёл. Остался стоять у двери, глядя прямо поверх уха стражника.

Тот презрительно хмыкнул и сплюнул в третий раз:

— Ладно, с тобой всё ясно. Забирай свои деньги и освобождай казённое помещение. Без тебя разберёмся.

Ринсвинд ошеломлённо моргнул. Другой стражник протестующе шевельнулся, но начальник показал на внутреннюю дверь:

— Нечего стоять столбом, иди подогрей вина и найди какой-нибудь закуски. — Он поманил к себе девочку, и та, медленно и нерешительно, но всё же подошла к нему. — А ты чего уставился? Бери деньги, говорю, и иди куда шёл.

Ринсвинд с усилием перевёл взгляд с девочки на стол. Монеты манили его своим блеском, едва не подпрыгивая от желания вернуться к законному владельцу. Но Ринсвинд знал, что скорее… скорее… скорее сделает что-нибудь другое, чем подойдёт к столу под прицелом этих презрительных глаз. Даже если б каждая монета была золотым райну. Хотя… но, на счастье Ринсвинда, такой выбор перед ним не стоял.

Он собрал всё своё достоинство (результат вышел, как если бы гном пытался глядеть на человека сверху вниз исключительно за счёт силы воли[13*]), ощущая, как сердце ухает куда-то вниз, посмотрел стражнику в глаза и, на его манер, процедил сквозь сжатые зубы:

— Это её деньги.

— Ну-ну, — усмехнулся стражник, на этот раз тоном следователя, ясно дающим понять, что он ни во грош не ставит алиби подозреваемого. Однако его взгляд чуть смягчился: теперь он скорее напоминал направленный в лицо луч фонаря, чем наконечник арбалетной стрелы. — Допустим. Тогда просто выметайся, без тебя дел по горло.

Ринсвинд в последний раз посмотрел на девочку, потом кашлянул, не зная что сказать, и неловко пробормотал:

— Ну тогда… эээ… всем весёлого страшдества.

— Было веселое, — угрюмо отозвался стражник. — Скатертью дорожка.

 

Ринсвинд вышел на крыльцо, чувствуя себя очень усталым, одиноким и несчастным. «Идти куда шёл» смысла больше не имело, так как деньги, предназначенные на пожертвования, остались на столе штаб-квартиры Городской Стражи, а жрецы самых разных богов всегда сходились в одном — крайне неодобрительном отношении к рассматривающим храмовые церемонии в качестве дармового развлечения. До Незримого Университета надо было топать через полгорода, да и Ринсвинду не слишком улыбалось проводить предпраздничный вечер в родимой альма-матер. На миг у него мелькнула идея заглянуть в некое заведение по соседству, однако всё опять-таки упиралось в плачевное состояние финансов[14*]. Но на честную выпивку той оставленной себе монеты должно было хватить.

Приняв решение, Ринсвинд бодро расправил плечи, понизил уровень жалости к себе с расслабляющего до стимулирующего и зашагал «куда шёл»-то есть, на поиски приличной таверны.

 

На славный город Анк-Морпорк спускалась ночь. Честные граждане готовились ко сну в предвкушении завтрашнего праздника, остальные — к работе. А в таверне на Паточношахтной улице горе-волшебник, упустивший возможность в кои-то веки сделать богоугодное дело, тщетно пытался напиться, чтобы забыть последние слова Смерти.

 

 


 Примечания:

  1.  Оружием вообще. «Страх перед оружием, направленным на меня» занимал в списке Ринсвинда одно из призовых мест.

  2.  Точнее, страха с этой высоты упасть.

  3.  То есть посещением храмовых церемоний и денежными пожертвованиями. С обязательным чередованием храмов, разумеется, чтобы ни один бог не остался в обиде. Не то чтобы Ринсвинда сильно беспокоили чувствабогов, скорее его волновала их манера эти самые чувства выражать.

  4.  С правой стороны сильнее бегали так называемые «спинные мурашки».

  5.  Воспоминания того интересного периода вообще отличались редкой бесцеремонностью. Самые нахальные завели себе моду являться в сны Ринсвинда как к себе домой. После нескольких таких визитов он начал спать на полу.

  6.  С этим явлением Ринсвинд познакомился по рассказам деда о выведении собак, лошадей и голубых ёлок. О том, что оно имеет некоторое отношение не только к четвероногим (или вовсе лишённым ног), он чуть позже догадался сам.

  7.  Одно из немногих правил поведения, усвоенных Ринсвиндом на протяжении всей его жизни и не вылетевших при этом из головы через пять минут, состояло в том, что при женщинах и детях ругаться нельзя. Если только они не начали первыми, конечно. Ничто другое, даже их попытка тебя убить, оправданием не являлось.

  8.  Правильнее было бы сказать — набор душевных свойств, которые в нужной комбинации и при определённом сочетании внешних обстоятельств для человека, совершенно не знающего Ринсвинда, могли сойти за мужество. Очень издалека.

  9.  Вернее, заочно составленное о них представление, опирающееся на художественные книги и работу воображения. Ринсвинд в жизни не был на бойне (и вовсе не мечтал там побывать). Что до охоты — в детстве он развлекался рыбной ловлей. Дома, в тазу с игрушечными рыбками.

  10.  И к тому же дорога туда вела обратно через Короткую улицу-то есть через место встречи со Смертью. Правда, сознание Ринсвинда уверяло с невинными глазами, что сей факт не имеет никакого отношения к выбору маршрута.

  11.  Кое-какие происшествия в тот интересный период, казалось бы, противоречили этому принципу. Но поскольку Ринсвинд склонен был объяснять большинство тех событий внезапным приступом сумасшествия у вселенной, на его восприятие жизни они почти не повлияли.

  12.  Но тот интересный год несколько подправил его рефлексы, настойчиво вдалбивая, что есть вещи поважнее денег. Собственная жизнь, например.

  13.  Принято думать, что с помощью развитой силы воли можно сделать многое из физически невозможного, но на практике законы природы обычно жестоко расправляются с самозваным конкурентом.

  14.  Кроме того, Ринсвинд предпочитал не ходить по таким местам в своей обычной одежде. Считается, что подобным образом развлекаются лишь волшебники, не беспокоящиеся за свои магические способности-либопо причине их переизбытка, либо потому, что терять уже нечего. Ринсвинд не любил афишировать свою принадлежность ко второй категории.


    

 Помочь Мастеру Minimize

Про Фонд исследования болезни Альцгеймера

Если хотите помочь в сборе средств для Треста исследования болезни Альцгеймера, сделайте, пожалуйста взнос, щелкнув на ссылку официального сайта по сбору средств, где, как  вы можете быть уверены, все 100% попадут тресту. Не забудьте упомятуть Терри в окне для комментариев.

Спасибо за вашу продолжающуюся поддержку.


    

Copyright (c) 2024 Терри Пратчетт — Русскоязычный международный сайт   Terms Of Use  Privacy Statement
DotNetNuke® is copyright 2002-2024 by DotNetNuke Corporation