4.

Я только макнул булку в стакан с кефиром, как в столовую ворвался Витька и едва не с порога заорал:

— Сашка, вот ты где! А я тебя ищу!

Я попросил его сесть и не кричать на весь зал, а толком объяснить суть дела. Витька сел, но громкость приглушил на деление-два, не больше. На нас оглядывались жующие за соседними столами.

— Ты знаешь, что вписал своё имя на скрижали института?! — вопросил Корнеев, схватив с моего блюдца кусок булки и вонзив в неё зубы.

Я вздохнул и сказал, что очень рад, если мои расчёты помогли ему в осуществлении какой-то великой идеи, но не мог бы он всё-таки говорить чуть…

— Какие расчёты? — мощно взревел Витька. — Это ты додумался сделать того зачуханного кролика нашим библиотекарем?!

Я спокойно ответил, что, во-первых, «зачуханного кролика» зовут Ринсвинд, во-вторых, не библиотекарем, а временно исполняющим обязанности по инвентаризации книжного фонда и, в-третьих, это была вовсе не моя идея, а Ойры-Ойры…

— Ты это Хунте будешь объяснять! — развеселился Корнеев. — Если он, конечно, даст тебе такую возможность…

Я выразил вежливое недоумение касательно того, какое отношение к данному вопросу имеет Кристобаль Хозевич.

— Он ничего не знает! — возопил Витька, обводя театральным взглядом обшарпанные стены столовой. — Да про это весь институт говорит! Ладно, так и быть, просвещу… слушай. — Он начал рассказывать, не жалея красок и помогая себе по мере надобности руками и столовыми приборами. — Заходит Хунта в книгохранилище, взять книгу для работы. А там стоит это чудо природы в перьях и ничтоже сумняшеся предлагает Кристобалю Хозевичу расписаться за взятую книгу, ты представляешь?!!

Я не представлял. По моим представлениям, Ринсвинд от одного взгляда на Хунту должен был в лучшем случае потерять сознание, а в худшем — впасть в длительную гибернацию. О чём я и сообщил Корнееву.

— Нет, ты слушай дальше, — настаивал он. — Хунта, естественно, меряет этот венец эволюции презрительным взглядом, — Витька выпрямился и как бы обхватил ладонью эфес воображаемой шпаги, — и ледяным тоном осведомляется, не предполагает ли сударь, что он, Хунта, способен не вернуть взятую им вещь? У того с лица линяет краска, и он начинает лепетать что-то насчёт «если эта книга ещё кому-нибудь понадобится, по журналу можно будет определить, у кого она». Хунта смотрит сквозь пижона и снисходительно поясняет, что в институте способных прочесть эту книгу можно пересчитать по пальцам, а для работы она и вовсе нужна ему одному. И тут это ходячее недоразумение… нет, ты слушай!… и тут оно поднимает брови и этак удивлённо протягивает: «Да-а-а? А вот у нас в университете, — Витька выговорил эти слова с непередаваемым апломбом, — у нас в университете изучение „Некротелекомникона“ входит в обязательную программу первого курса»!!! Ты представляешь?!

Я не стал повторяться:

— А Хунта что?

— Хунта так задумчиво на него посмотрел, взял журнал, расписался вот такенными буквами, сказал: «Я Кристобаль Хозевич Хунта, бывший Великий Инквизитор. Если эта книга кому-нибудь понадобится, вы теперь знаете, у кого она» и вышел.

— А Ринсвинд?

Витька пожал плечами, дожёвывая последний кусок булки:

— Наверное, рухнул в обморок. Что ему ещё оставалось? Но история мировая, как полагаешь?

Я полагал, что это чистой воды брехня, и так прямо и сказал. Во-первых, если бы Хунте понадобилась книга, он всегда мог взять её, не выходя из кабинета. И даже если бы зачем-то сам пошёл в книгохранилище, то не стал бы терять время на препирательства со смертным. Во-вторых, как я уже говорил, слаб в коленках Ринсвинд возражать Хунте. И, в-третьих и в-главных… если при этом разговоре присутствовали только они, откуда про него стало известно всему институту?

— Темнота ты, Сашка, — беззлобно заявил Корнеев. — Про главное свойство информации никогда не слышал?

Я сделал вид, что обиделся. Уязвленным тоном заявил, что слышал очень много о чём и, в отличие от некоторых, помню не только свойство находящейся в свободном состоянии информации занимать весь доступный ей объём, но и следствие этого свойства, по которому достоверность данной информации обратно пропорциональна занимаемому объёму.

Витька безнадёжно махнул рукой и сменил тему.

— Ты это… — уже потише сказал он, — скажи ему, что я больше не сержусь. Пусть не шарахается от меня.

Глава: [1 и 1+] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [Без номера]