Гла­ва 8

Мис­тер Зай­кин об­на­ружил, что он — толс­тый кро­лик в Тем­ном Ле­су. Ему за­хоте­лось стать кем-ни­будь, кро­ме кро­лика, или хо­тя бы не та­ким толс­тым. Но Ру­перт Кры­совс­кий был уже в пу­ти. Ма­ло же он знал о том, что его ожи­дало впе­реди.

— Из «Прик­лю­чения мис­те­ра Зай­ки­на»

Ког­да три кры­сы прыг­ну­ли, бы­ло уже слиш­ком позд­но. На мес­те, где был Мо­рис, ос­та­лась толь­ко ды­ра в воз­ду­хе раз­ме­ром с не­го. А Мо­рис уже был на той сто­роне ком­на­ты и ка­раб­кался на ка­кие-то ящи­ки.

Под ним раз­дался писк. Он прыг­нул на дру­гой ящик и уви­дел в сте­не мес­то, где вы­вали­лось нес­коль­ко трух­ля­вых кир­пи­чей. Он на­целил­ся, прыг­нул, и, цеп­ля­ясь ког­тя­ми за воз­дух и об­ру­шив еще нес­коль­ко кир­пи­чей, втолк­нул се­бя в не­из­вест­ность.

Это был еще один под­вал. Он был по­лон во­ды. Вер­нее, он был по­лон не сов­сем во­ды. Тут бы­ло то, во что прев­ра­ща­ет­ся во­да, ес­ли в нее сте­ка­ет из кры­синых кле­ток и из сточ­ных ка­нав на­вер­ху, и ес­ли у этой во­ды есть воз­можность при­ос­та­новит­ся и ти­хо по­буль­кать на­еди­не го­дик-дру­гой. Наз­вать это «грязью» бы­ло бы ос­корб­ле­ни­ем по от­но­шению ко всем поч­тенным бо­лотам ми­ра.

И Мо­рис при­зем­лился в это. Оно ска­зало «хлюп».

Он ярост­но греб че­рез плот­ную дрянь, ста­ра­ясь не ды­шать, по­ка не вта­щил­ся на ку­чу щеб­ня на дру­гой сто­роне ком­на­ты. Упав­шее стро­пило, пок­ры­тое лип­ким гриб­ком, ве­ло на­верх, в пу­тани­цу по­чер­невше­го от ог­ня де­рева у по­тол­ка.

Он про­дол­жал слы­шать ужас­ный го­лос в сво­ей го­лове, но го­лос зву­чал приг­лу­шен­но. Пы­тал­ся да­вать ему при­казы. Да­вать при­казы ко­ту? Лег­че при­бить к сте­не сту­день гвоз­дя­ми. Он что ду­ма­ет, что он со­бака?

Во­нючая грязь сте­кала с шерс­ти. Да­же в ушах бы­ло пол­но гря­зи. Он хо­тел бы­ло вы­лизать­ся, но вов­ре­мя ос­та­новил­ся. Это обыч­ная ко­шачья ре­ак­ция — вы­лизать­ся. Но ли­зать это, ско­рее все­го, са­мо­убий­ство…

В тем­но­те про­изош­ло ка­кое-то дви­жение. Он су­мел раз­ли­чить си­лу­эты ог­ромных крыс, про­тис­ки­ва­ющих­ся че­рез ды­ру. Раз­да­лось нес­коль­ко всплес­ков. Не­кото­рые из си­лу­этов по­полз­ли вдоль стен.

— А, — ска­зал го­лос. — Ты их ви­дишь? Смот­ри, они идут за то­бой, КОТ!

Мо­рис хо­тел бе­жать, но ос­та­новил се­бя. Не вре­мя слу­шать сво­его внут­ренне­го ко­та. Внут­ренний кот по­мог ему выб­рать­ся из ком­на­ты, но он ту­пой. Он хо­тел, что­бы Мо­рис на­падал на ве­щи мень­ше се­бя, и бе­жал от всех ос­таль­ных. Но ни­какой кот не мо­жет спра­вить­ся со ста­ей крыс та­кого раз­ме­ра. Он за­мер, пы­та­ясь не вы­пус­кать из по­ля зре­ния приб­ли­жа­ющих­ся крыс. Они шли пря­мо на не­го.

Спо­кой­но… спо­кой­но…

Го­лос ска­зал:

— Ты их ви­дишь…

От­ку­да он уз­нал?

Мо­рис по­пытал­ся ду­мать пог­ромче: «Ты… Чи­та­ешь… Мои… Мыс­ли?»

Ни­чего не слу­чилось.

И тут его оза­рило. Он зак­рыл гла­за.

— Отк­рой их! — пос­ле­дова­ла не­мед­ленная ко­ман­да, и его ве­ки зад­ро­жали.

«Неа», — по­думал Мо­рис. «Ты не мо­жешь чи­тать мои мыс­ли! Ты прос­то ис­поль­зу­ешь мои гла­за и уши! Ты прос­то уга­дыва­ешь, о чем я ду­маю!»

От­ве­та не пос­ле­дова­ло. Мо­рис не стал боль­ше ждать. Он прыг­нул. Нак­лонный брус был на том мес­те, где он его за­пом­нил. Он вска­раб­кался на­верх и за­мер. Все, что они мо­гут сде­лать, — это пос­ле­довать за ним. А тог­да он смо­жет ис­поль­зо­вать свои ког­ти, ес­ли по­везет…

Кры­сы по­дош­ли поб­ли­же. Те­перь они вы­нюхи­вали его да­леко вни­зу, и он предс­та­вил ше­веля­щи­еся во ть­ме но­сы.

Од­на по­пыта­лась вска­раб­кать­ся на брус, про­дол­жая ню­хать. Но в дюй­ме от Мо­рисо­вого хвос­та она по­вер­ну­лась и спус­ти­лась вниз.

Он ус­лы­шал, как кры­сы заб­ра­лись на ку­чу щеб­ня. Пос­ле оче­ред­ной пор­ции оза­дачен­но­го ню­ханья воз­ду­ха он ус­лы­шал во ть­ме их шле­панье по гря­зи.

Мо­рис в изум­ле­нии смор­щил пок­ры­тый кор­кой гря­зи лоб. Кры­сы, нес­по­соб­ные уню­хать ко­та? А по­том он по­нял. Он не пах ко­том — он во­нял грязью, он ощу­щал­ся грязью в этой пол­ной гря­зи^[20*] ком­на­те.

Он си­дел не­под­вижно, как ка­мен­ный, по­ка за­биты­ми грязью уша­ми не ус­лы­шал, как ког­ти прош­ле­пали об­ратно к ды­ре в сте­не. Тог­да он ос­то­рож­но, не отк­ры­вая глаз, спус­тился вниз, на ку­чу, и об­на­ружил, что она на­вале­на на гни­лую де­ревян­ную дверь. То, что, ве­ро­ят­но, бы­ло кус­ком дос­ки, сы­рой, как губ­ка, от­ва­лилось, как толь­ко он к ней при­кос­нулся.

Ощу­щение отк­ры­того прост­ранс­тва подс­ка­зыва­ло, что здесь есть еще один под­вал. Он во­нял гни­лым па­леным де­ревом.

Уз­на­ет ли… го­лос, где он, ес­ли он отк­ро­ет гла­за? Ведь все под­ва­лы по­хожи друг на дру­га.

На­вер­ня­ка это по­меще­ние то­же пол­но крыс.

Он рез­ко отк­рыл гла­за. Тут не бы­ло крыс, но тут бы­ла еще од­на ста­рая сточ­ная тру­ба, ве­дущая в тон­нель, дос­та­точ­но боль­шой, что­бы он мог там прой­ти. Он уг­ля­дел сла­бый свет.

Итак, это мир крыс, — ду­мал он, пы­та­ясь соск­рес­ти с се­бя грязь. Тем­ный, гряз­ный, во­нючий, и пол­ный та­инс­твен­ных го­лосов. А я кот. Сол­нечный свет, све­жий воз­дух — вот мой стиль. Все, что мне сей­час нуж­но, — это ды­ра во внеш­ний мир. И все, что им ос­та­нет­ся на па­мять, — это об­ла­ко пы­ли или, по край­не ме­ре, за­сох­шей гря­зи.

Го­лос в его го­лове, ко­торый не был та­инс­твен­ный го­лосом, а все­го лишь его собс­твен­ным, ска­зал: «А как же маль­чик с глу­пым ли­цом и все ос­таль­ные? Ты дол­жен им по­мочь!» И Мо­рис по­думал: «А ты тут от­ку­да? Зна­ешь что, вот ты и по­могай, а я ухо­жу ку­да-ни­будь, где по­теп­лее».

Свет в кон­це тон­не­ля стал яр­че. Ко­неч­но, он не до­тяги­вал до сол­нечно­го све­та, и да­же с лун­ным не мог по­тягать­ся, но все что угод­но бы­ло луч­ше, чем эта тем­но­та.

Прак­ти­чес­ки поч­ти все.

Он вы­сунул го­лову из тру­бы в дру­гую тру­бу, по­боль­ше, сде­лан­ную из кир­пи­чей, лип­ких от ка­кой-то стран­ной под­земной га­дос­ти, в круг свеч­но­го све­та.

— Это… Мо­рис? — спро­сила Пер­си­ки, ус­та­вив­шись на грязь, ка­па­ющую с его спу­тан­но­го ме­ха.

— Пах­нет луч­ше, чем обыч­но, — ска­зал За­гар с ух­мылкой, ко­торую Мо­рис рас­це­нил как нед­ру­желюб­ную.

— Ха, ха, ха, — ска­зал Мо­рис сла­бым го­лосом. Он был не в наст­ро­ении пи­киро­вать­ся.

— Ах, я знал, что ты нас не ос­та­вишь, ста­рый друг, — ска­зал Опас­ные Бо­бы. — Я всег­да го­ворил, что, по край­ней ме­ре, на Мо­риса мы мо­жем по­ложить­ся. Он глу­боко вздох­нул.

— Да, — ска­зал За­гар, бро­сив на Мо­риса по­нима­ющий взгляд. — Но в чем мы мо­жем на не­го по­ложить­ся?

— О, — ска­зал Мо­рис. — Эээ. Хо­рошо. Вот я вас и на­шел.

— Да, — ска­зал За­гар то­ном, ко­торый по­казал­ся Мо­рису неп­ри­ят­ным. — Уди­витель­но, не так ли? По­доз­ре­ваю, что ты ис­кал нас очень дол­го. Я ви­дел как ты рва­нул нас ис­кать.

— Мо­жешь нам по­мочь? — спро­сил Опас­ные Бо­бы. — Нам ну­жен план.

— А, хо­рошо, — ска­зал Мо­рис. — Со­ветую под­нять­ся на по­верх­ность при пер­вой же воз­можно…

— Спас­ти Око­рока, — до­бавил За­гар. — Мы сво­их не ос­тавля­ем.

— Мы не ос­тавля­ем? — спро­сил Мо­рис.

— Мы не ос­тавля­ем, — от­ве­тил За­гар.

— И еще ос­тался маль­чик, — ска­зала Пер­си­ки. — Сар­ди­ны го­ворит, что его свя­зали вмес­те с мо­лодень­кой сам­кой в од­ном из под­ва­лов.

— О, ну, ты зна­ешь, лю­ди, — ска­зал Мо­рис, мор­ща мор­ду. — Лю­ди и лю­ди, это, зна­ешь ли, людс­кие ве­щи. Не ду­маю, что нам сто­ит вме­шивать­ся, мо­гут неп­ра­виль­но по­нять. Я знаю лю­дей, они са­ми со всем раз­бе­рут­ся.

— За лю­дей я не дам и хорь­ко­вого шрлт, — от­ре­зал За­гар. — Но эти кры­соло­вы заб­ра­ли в сум­ке Око­рока! Ты ви­дел эту ком­на­ту, кот! Ты ви­дел крыс, на­битых в клет­ки! Это кры­соло­вы во­рова­ли еду! Сар­ди­ны го­ворит, что там це­лые ку­чи меш­ков с едой! И там есть что-то еще…

— Го­лос, — выр­ва­лось у Мо­риса, преж­де чем он смог се­бя ос­та­новить.

За­гар ди­ко гля­нул на не­го.

— Ты его то­же слы­шал? Я ду­мал, что толь­ко мы…

— Кры­соло­вы слы­шали его то­же, — ска­зал Мо­рис. — Толь­ко они ду­мали, что это их собс­твен­ные мыс­ли.

— Он на­пугал ос­таль­ных, — про­бор­мо­тал Опас­ные Бо­бы. — Они прос­то… пе­рес­та­ли ду­мать… Он выг­ля­дел аб­со­лют­но по­дав­ленным. Ря­дом с ним, ис­пачкан­ное грязью и сле­дами лап, бы­ло отк­ры­то «Прик­лю­чение мис­те­ра Зай­ки­на». — Да­же Ток­си убе­жал, — про­дол­жил он. — А он уме­ет пи­сать! Как та­кое мог­ло слу­чить­ся?

— По­хоже, что на не­кото­рых го­лос по­дей­ство­вал силь­нее, — уве­рен­но ска­зал За­гар. — Я пос­лал са­мых ра­зум­ных, что­бы по­пытать­ся соб­рать ос­таль­ных, но, бо­юсь, это бу­дет дол­гая ра­бота. Они раз­бе­жались ку­да гла­за гля­дят. Нам на­до спас­ти Око­рока. Он наш во­жак. Мы же кры­сы, в кон­це кон­цов. Клан. Кры­сы долж­ны сле­довать за во­жаком.

— Но он нем­но­го пос­та­рел, а ты по­лон сил, и он уж точ­но не мозг ком­па­нии, — на­чал Мо­рис.

— Они заб­ра­ли его! — крик­нул За­гар. Они — кры­соло­вы! А он — один из нас! Так ты нам по­можешь или нет?

Мо­рису по­каза­лось, что он слы­шит скре­бущий звук на дру­гой сто­роне тру­бы. Он не мог раз­вернуть­ся, что­бы про­верить, и вне­зап­но по­чувс­тво­вал се­бя очень уяз­ви­мым.

— Ага, по­мочь вам, да, да, — быст­ро ска­зал он.

— Кхм. Ты дей­стви­тель­но это име­ешь в ви­ду, Мо­рис? — спро­сила Пер­си­ки.

— Да, да, ко­неч­но, — ска­зал Мо­рис. Он вы­полз из тру­бы и пос­мотрел в нее. Ни­каких сле­дов крыс.

— Сар­ди­ны идет за кры­соло­вами, — ска­зал За­гар. — Так мы уз­на­ем, ку­да его унес­ли.

— У ме­ня не­хоро­шее чувс­тво, что я и так знаю, ку­да, — за­метил Мо­рис.

— От­ку­да? — вски­нулась Пер­си­ки.

— Я ведь кот, вер­но? — от­ве­тил Мо­рис. — Ко­ты хо­дят там и сям. Мы все за­меча­ем. Есть мно­го мест, ку­да кот мо­жет зап­росто заб­рести, по­тому что мы унич­то­жа­ем вре­ди…, мы эээ…

— Хо­рошо, хо­рошо, мы зна­ем, что ты не ешь ни­кого, кто мо­жет го­ворить, ты все вре­мя об этом твер­дишь, — ска­зала Пер­си­ки. — Про­дол­жай даль­ше!

— Од­нажды я был в од­ном мес­те, в ам­ба­ре. Я заб­рался на се­новал, в се­не всег­да мож­но най­ти, эээ…

Пер­си­ки за­кати­ла гла­за.

— Да, да, про­дол­жай!

— Ну, ту­да вош­ли муж­чи­ны, и я не мог выб­рать­ся, по­тому что с ни­ми бы­ло мно­го со­бак, и муж­чи­ны зак­ры­ли за со­бой дверь. Э, и они пос­та­вили что-то вро­де боль­шой круг­лой де­ревян­ной сте­ны в цент­ре, а по­том по­яви­лось нес­коль­ко муж­чин с ящи­ками, в ко­торых си­дели кры­сы. И они бро­сили нес­коль­ко крыс в этот круг, а по­том, по­том пус­ти­ли ту­да нес­коль­ко со­бак. Терь­еров, — до­бавил он, ста­ра­ясь не смот­реть им в ли­ца.

— Кры­сы сра­жались с со­бака­ми? — спро­сил За­гар.

— Ну, я ду­маю, что они мог­ли бы, — ска­зал Мо­рис. — Но они в ос­новном бе­гали по кру­гу. Это на­зыва­ет­ся «кры­синые бе­га». Кры­соло­вы, ко­неч­но же, прих­ва­тили с со­бой крыс. Жи­вых.

— Кры­синые бе­га… — ска­зал За­гар. — Как же так по­лучи­лось, что мы о них ни­чего не слы­шали?

Мо­рис морг­нул. Для ра­зум­ных су­ществ кры­сы иног­да бы­ли уди­витель­но ту­пыми.

— Как бы вы об этом ус­лы­шали? — спро­сил он.

— На­вер­ня­ка од­на из крыс, ко­торой…

— По­хоже, ты не по­нима­ешь, — ска­зал Мо­рис. — Кры­сы, по­пада­ющие в яму, не вы­ходят на­ружу. По край­ней ме­ре, жи­выми.

От­ве­том бы­ла ти­шина.

— А они не мо­гут вып­рыгнуть? — спро­сила Пер­си­ки ти­хим го­лосом.

— Слиш­ком вы­соко, — от­ве­тил Мо­рис.

— А по­чему они не де­рут­ся с со­бакой? — спро­сил За­гар.

«Глу­по, очень глу­по»: по­думал Мо­рис.

— По­тому что они кры­сы, За­гар. — Мно­го крыс. Каж­дая чувс­тву­ет страх и па­нику ос­таль­ных. Ты зна­ешь, как это бы­ва­ет.

— Од­нажды я уку­сил пса за нос! — ска­зал За­гар.

— Хо­рошо, хо­рошо, — ус­по­ка­ивающе ска­зал Мо­рис. — Од­на кры­са мо­жет ду­мать и быть храб­рой. А нес­коль­ко крыс — это тол­па. Сбо­рище крыс — это прос­то боль­шое жи­вот­ное, ли­шен­ное ра­зума, но со мно­жест­вом ног.

— Это неп­равда! — воз­ра­зила Пер­си­ки. — Вмес­те мы силь­ны!

— А нас­коль­ко она вы­сокая? — спро­сил За­гар, разг­ля­дывая пла­мя све­чи так, буд­то ви­дел там узо­ры.

— Что? — пе­респ­ро­сили вмес­те Мо­рис и Пер­си­ки.

— Сте­на… нас­коль­ко она… вы­сока?

— А? Я не знаю! Вы­сокая! Лю­ди опи­рались на нее лок­тя­ми! Раз­ве это име­ет зна­чение? Она слиш­ком вы­сока, что­бы кры­са мог­ла ее пе­реп­рыгнуть, это я знаю.

— Все, что мы сде­лали, мы сде­лали толь­ко по­тому, что дер­жа­лись вмес­те, — на­чала Пер­си­ки.

— Тог­да мы вмес­те спа­сем Око­рока, — отк­лик­нулся За­гар. — Мы… — он раз­вернул­ся на звук приб­ли­жа­ющей­ся по тру­бе кры­сы и по­шеве­лил но­сом. — Это Сар­ди­ны, — ска­зал он. — И… так-так, пах­нет сам­кой, мо­лодой, взвол­но­ван­ной… Пи­татель­ная?

Са­мый мо­лодой член От­ря­да по Обезв­ре­жива­нию Ло­вушек пле­лась вслед за Сар­ди­нами. Она бы­ла мок­ра и по­дав­ле­на.

— Выг­ля­дите как уто­нув­шая кры­са, мисс, — ска­зал За­гар.

— Я упа­ла в сточ­ную тру­бу, сэр, — от­ве­тила она.

— Все рав­но при­ят­но вас ви­деть. Что слу­чилось, Сар­ди­ны?

Тан­цор сде­лал нес­коль­ко нерв­ных па.

— Я вска­раб­кался на боль­шее ко­личест­во во­дос­точных труб и бель­евых ве­ревок, чем по­лез­но для мо­его здо­ровья, — ска­зал он. — И не спра­шивай­те ме­ня про крркк ко­тов, босс. Я бы каж­до­го из них хо­тел уви­деть в гро­бу… ок­ро­мя ва­шей чес­ти, к’неч­но же, — до­бавил Сар­ди­ны, тре­вож­но ус­та­вив­шись на Мо­риса.

— И? — спро­сила Пер­си­ки.

— Они пош­ли в ка­кие-то ко­нюш­ни на ок­ра­ине, — про­дол­жил Сар­ди­ны. — Пло­хо пах­нут. Вок­руг пол­но псов. И лю­дей.

— Кры­синая яма, — ска­зал Мо­рис. — Я го­ворил. Они раз­во­дят крыс для кры­синой ямы!

— Хо­рошо, — ска­зал За­гар. — Мы со­бира­ем­ся заб­рать Око­рока от­ту­да. Сар­ди­ны, по­кажешь мне до­рогу. Ос­таль­ных пос­та­ра­ем­ся по­доб­рать по до­роге. А вам по­ка сто­ит по­ис­кать маль­чи­ка.

— А по­чему ты от­да­ешь при­казы? — спро­сила Пер­си­ки.

— По­тому что кто-то дол­жен этим за­нимать­ся, — от­ве­тил За­гар. — Око­рок, хоть он и тот еще по­ганец, да и упер­тый к то­му же, но он во­жак, это каж­дый чу­ет. Он нам ну­жен. Воп­ро­сы есть? Хо­рошо…

— А я мо­гу с ва­ми пой­ти, сэр? — спро­сила Пи­татель­ная.

— Она по­мога­ет мне нес­ти мою бе­чев­ку, — объ­яс­нил Сар­ди­ны. Он и юная кры­са та­щили с со­бой це­лые мот­ки.

— Вам дей­стви­тель­но все это нуж­но? — спро­сил За­гар.

— Ни­ког­да не го­вори­те «нет» кус­ку бе­чев­ки, — серь­ез­но от­ве­тил Сар­ди­ны. — Прос­то уди­витель­но, ка­кие шту­ки иног­да на­ходишь…

— Лад­но, раз уж от нее хоть ка­кой-то толк есть, — сог­ла­сил­ся За­гар. — И луч­ше бы ей не отс­та­вать. Впе­ред!

И вот ос­та­лись толь­ко Опас­ные Бо­бы, Пер­си­ки и Мо­рис.

Опас­ные Бо­бы вздох­нул.

— Од­на кры­са мо­жет быть храб­рой, а стая крыс — это тол­па? — ска­зал он. — Ду­ма­ешь, ты прав, Мо­рис?

— Нет, я… слу­шай, там бы­ло что то, — ска­зал Мо­рис. — Оно в под­ва­ле. Я не знаю, что это. Это го­лос, про­ника­ющий пря­мо в го­лову!

— Он дей­ству­ет не на каж­до­го, — воз­ра­зила Пер­си­ки. — Ведь те­бя он не на­пугал, вер­но? Или нас. Или За­гара. Он очень ра­зоз­лил Око­рока. По­чему?

Мо­рис морг­нул. Он опять ус­лы­шал го­лос в сво­ей го­лове. Он был очень сла­бый, и это, ко­неч­но, бы­ли не его мыс­ли. Го­лос ска­зал: «Я най­ду путь внутрь, КОТ!»

— Вы это слы­шали? — спро­сил он.

— Я ни­чего не слы­шала, — отк­лик­ну­лась Пер­си­ки.

«На­вер­ное нуж­но по­бывать ря­дом»,- по­думал Мо­рис. «Ес­ли ты по­бывал ря­дом, он зна­ет, где жи­вет твоя го­лова.»

Он ни­ког­да не ви­дел та­кой нес­част­ной кры­сы, как Опас­ные Бо­бы. Ма­лень­кая кры­са съ­ежи­лась воз­ле све­чи, гля­дя не­видя­щим взгля­дом на «Прик­лю­чение Мис­те­ра Зай­ки­на».

— Я на­де­ял­ся, что все бу­дет луч­ше, — ска­зал Опас­ные Бо­бы. — Но ока­залось, что мы прос­то… кры­сы. Как толь­ко у нас по­яви­лись неп­ри­ят­ности, ока­залось, что мы прос­то… кры­сы.

Для Мо­риса бы­ло не­обыч­ным ис­пы­тывать со­чувс­твие к ко­му то, кто не яв­ля­ет­ся Мо­рисом. С точ­ки зре­ния ко­та, это был боль­шой не­дос­та­ток. «Я, на­вер­ное, за­болел», — по­думал он.

— Ес­ли те­бе бу­дет от это­го лег­че, я — прос­то кот, — ска­зал он.

— О, ты не та­кой. Ты доб­рый, и я чувс­твую, что глу­боко внут­ри у те­бя бла­город­ная на­тура, — ска­зал Опас­ные Бо­бы.

Мо­рис пы­тал­ся не смот­реть на Пер­си­ки. «О бо­же», — по­думал он.

— По край­ней ме­ре, ты всег­да спра­шива­ешь, пе­ред тем как ко­го-то съ­есть, — ска­зала Пер­си­ки.

«Луч­ше ска­жи им», — по­сове­това­ли ему мыс­ли. «Да­вай, ска­жи. Те­бе ста­нет луч­ше».

Мо­рис по­пытал­ся от­ве­тить мыс­лям, что­бы они затк­ну­лись. Не са­мое под­хо­дящее вре­мя для мук со­вес­ти! Со­вест­ли­вый кот, ку­да это го­дит­ся?! Кот с со­вестью это ка­кой-то… хо­мяк, что ли.

— М, я бы хо­тел с ва­ми об этом по­гово­рить, — про­бор­мо­тал он.

«Да­вай, ска­жи им, — под­на­чила его но­вень­кая блес­тя­щая со­весть. — Вы­пус­ти это на­ружу.»

Мо­рис по­ежил­ся.

— Ну, вы зна­ете, что сей­час я всег­да про­веряю еду…

— Да, и это де­ла­ет те­бе боль­шую честь, — ска­зал Опас­ные Бо­бы.

Те­перь Мо­рис чувс­тво­вал се­бя еще ху­же.

— Ну, вы пом­ни­те, как мы всег­да удив­ля­лись, по­чему я Из­ме­нил­ся, хо­тя я ни­ког­да ни­чего не ел со свал­ки…

— Да, — от­ве­тила Пер­си­ки. — Это всег­да ме­ня удив­ля­ло.

Мо­рис бес­по­кой­но пе­рес­ту­пил с но­ги на но­гу.

— Ну, вы зна­ете… э… зна­ли ли вы ког­да-ни­будь кры­су, боль­шую, од­но­го уха не хва­та­ет, на од­ном бо­ку кло­чок бе­лого ме­ха, не мо­жет быст­ро бе­гать из-за пов­режден­ной но­ги?

— По­хоже на Прип­ра­вы, — ска­зала Пер­си­ки.

— О, да — ска­зал Опас­ные Бо­бы. — Он ис­чез как раз пе­ред тем, как мы с то­бой встре­тились, Мо­рис. Хо­рошая кры­са. У не­го бы­ли не­боль­шие проб­ле­мы… с речью.

— Проб­ле­мы с речью… — мрач­но пов­то­рил Мо­рис.

— Он за­икал­ся, — ска­зала Пер­си­ки, наг­ра­див Мо­риса дол­гим, неп­ри­вет­ли­вым взгля­дом. — У не­го не по­луча­лось глад­ко го­ворить.

— Не по­луча­лось глад­ко… — пов­то­рил Мо­рис, на этот раз сов­сем заг­робным го­лосом.

— Но я уве­рен, что ты с ним ни­ког­да не встре­чал­ся, Мо­рис, — ска­зал Опас­ные Бо­бы. — Мне его не хва­та­ет. Он был уди­витель­ной кры­сой, сто­ило его толь­ко раз­го­ворить.

— Кхм. Ты с ним встре­чал­ся, Мо­рис? — спро­сила Пер­си­ки, приг­воздив его взгля­дом к сте­не.

Ли­цо Мо­риса зад­ви­галось, ме­няя од­но вы­раже­ние за дру­гим.

По­том он ска­зал:

— Хо­рошо! Я съ­ел его, по­нят­но? Все­го! Ос­тался толь­ко хвост и зе­леная сту­денис­тая шту­ка, и еще этот ужас­ный ли­ловый ком, кто зна­ет, что это та­кое! Я был прос­то ко­том! Я еще не умел ду­мать! Я не знал! Я был го­лоден! А ко­ты едят крыс, так уж это уст­ро­ено! Я не ви­новат! Он ел вол­шебные отб­ро­сы, а я съ­ел его, вот как я Из­ме­нил­ся! Зна­ете, как я се­бя чувс­тво­вал, ког­да уви­дел эту зе­леную сту­денис­тую шту­ку? Это не бы­ли при­ят­ные ощу­щения! Иног­да тем­ны­ми но­чами мне ка­жет­ся, что я слы­шу, как он раз­го­вари­ва­ет внут­ри ме­ня! Ну как? До­воль­ны? Я не знал, что он лич­ность! Я не знал, что я лич­ность! Я его съ­ел! Он ел вол­шебные отб­ро­сы, а я съ­ел его, вот как я Из­ме­нил­ся! Я приз­наю это! Я его съ­ел! Это не моя ви­на­ааа!

По­вис­ла ти­шина. По­том Пер­си­ки ска­зала:

— Да, но это бы­ло дав­но, не так ли?

— Что? Ты хо­чешь ска­зать, ел ли я ко­го-ни­будь не­дав­но? Нет!

— Те­бе жаль, что ты это сде­лал? — спро­сил Опас­ные Бо­бы.

— Жаль? Что ты се­бе ду­ма­ешь? Иног­да ме­ня му­ча­ют кош­ма­ры, в ко­торых я икаю, а он…

— Тог­да, на­вер­ное, все нор­маль­но, — ска­зала ма­лень­кая кры­са.

— Нор­маль­но? — ска­зал Мо­рис. — Как все мо­жет быть нор­маль­но? И зна­ешь, что ху­же все­го? Я — кот! Ко­тов не му­ча­ют уг­ры­зения со­вес­ти! Или ви­ны! Мы ни­ког­да ни о чем не со­жале­ем! Зна­ешь, ка­ково оно, спра­шивать: «При­вет, еда! Ты уме­ешь раз­го­вари­вать?» Ко­ты не долж­ны так се­бя вес­ти!

— А мы ве­дем се­бя не так, как ве­дут кры­сы, — ска­зал Опас­ные Бо­бы. По­том его ли­цо ом­ра­чилось. — До се­год­няшне­го дня, — вздох­нул он.

— Все бы­ли на­пуга­ны, — ска­зала Пер­си­ки. — Страх — за­раз­ная шту­ка.

— Я на­де­ял­ся, что мы мо­жем стать боль­шим, чем прос­то кры­сы, — ска­зал Опас­ные Бо­бы. — Я ду­мал, что мы мо­жем боль­ше, чем пи­щать и га­дить, что бы там ни го­ворил Око­рок. А те­перь… где все они?

— Хо­чешь, я по­читаю те­бе из «Мис­те­ра Зай­ки­на», — спро­сила Пер­си­ки пол­ным за­боты го­лосом. — Ты же зна­ешь, это всег­да под­ни­ма­ет те­бе наст­ро­ение, ког­да у те­бя один из тво­их… тем­ных пе­ри­одов.

Опас­ные Бо­бы кив­нул.

Пер­си­ки под­тя­нула к се­бе ог­ромную кни­гу и на­чала чи­тать: «Од­нажды Мис­тер Зай­кин и его друг Кры­са Ру­перт Кры­совс­кий ре­шили на­вес­тить Ста­рину Ос­ли­ка, жи­вуще­го у ре­ки…»

— По­читай то мес­то, где они го­ворят с людь­ми, — поп­ро­сил Опас­ные Бо­бы.

Пер­си­ки по­кор­но пе­ревер­ну­ла стра­ницу. " 'При­вет, Ру­перт Кры­совс­кий', — ска­зал Фер­мер Фред. ' Что за чу­дес­ный день се­год­ня…' «

«Это бе­зумие», — ду­мал Мо­рис, слу­шая ис­то­рию о ди­ких ча­щах и све­жих бур­ля­щих по­токах, ко­торую од­на кры­са чи­тала дру­гой, си­дя воз­ле сточ­ной тру­бы, по ко­торой сте­кало неч­то да­леко не све­жее. Яв­но не све­жее. Но оно все же нем­но­го бур­ли­ло, или, по край­ней ме­ре, хлю­пало.

Все ле­тит в сточ­ную тру­бу, а у них в го­ловах эта кар­тинка — как все мог­ло бы быть прек­расно…

«Пос­мотри на эти пе­чаль­ные ро­зовые глаз­ки», — ска­зали мыс­ли в Мо­рисо­вой го­лове. «Пос­мотри на эти дро­жащие смор­щенные но­сики. Ес­ли ты их бро­сишь и ос­та­вишь их здесь, как ты сно­ва гля­нешь в ли­цо этим дро­жащим но­сикам?»

— Мне не при­дет­ся, — ска­зал Мо­рис вслух. — В том-то и суть!

— Что? — спро­сила Пер­си­ки, под­ни­мая го­лову от кни­ги.

— О, ни­чего…

Мо­рис за­сом­не­вал­ся. Дру­гого вы­бора нет. Это про­тив всех ко­шачь­их прин­ци­пов. «Вот что де­ла­ет с ва­ми мыш­ле­ние», — по­думал он. Оно впу­тыва­ет вас в неп­ри­ят­ности. Да­же зная, что дру­гие мо­гут ду­мать са­мос­то­ятель­но, вы на­чина­ете ду­мать за них. Он зас­то­нал.

— Да­вай­те луч­ше пос­мотрим, что слу­чилось с маль­чи­ком, — ска­зал он.

 

В под­ва­ле ца­рила кро­меш­ная тем­но­та. В тем­но­те, кро­ме пе­ри­оди­чес­ко­го зву­ка па­дения ка­пель, мож­но бы­ло расс­лы­шать го­лоса.

— Итак, — ска­зал го­лос Ма­лиши, — да­вай опять все пов­то­рим, ты не про­тив? У те­бя не­ту ни­како­го но­жа?

— Точ­но, — отоз­вался Кит.

— Или нес­коль­ких спи­чек, ко­торы­ми мож­но пе­режечь ве­рев­ку?

— Нет.

— И воз­ле те­бя не­ту ост­ро­го края, об ко­торый мож­но пе­рете­реть пу­ты?

— Нет.

— А ты не мо­жешь, ну, вро­де как, про­деть свои но­ги че­рез свя­зан­ные ру­ки, так что ве­рев­ка ока­жет­ся впе­реди?

— Нет.

— И у те­бя не­ту ни­каких тай­ных спо­соб­ностей?

— Нет.

— Ты уве­рен? Как толь­ко я те­бя уви­дела, я по­дума­ла: у не­го есть ка­кие-то уди­витель­ные спо­соб­ности, ко­торые ве­ро­ят­но, про­явят­ся, ког­да он бу­дет в боль­шой бе­де. Я по­дума­ла: ник­то не мо­жет быть та­ким бес­по­лез­ным, это на­вер­ня­ка мас­ки­ров­ка.

— Нет. Я уве­рен. Пос­лу­шай, я прос­то обыч­ный че­ловек. Да, ме­ня бро­сили, ког­да я был мла­ден­цем. Я не знаю, по­чему. Это прос­то слу­чилось. Го­ворят, что та­кое про­ис­хо­дит очень час­то. Это не де­ла­ет те­бя осо­бен­ным. И у ме­ня не­ту ни­каких тай­ных ме­ток, я же не ов­ца. Не ду­маю, что я за­мас­ки­рован­ный ге­рой, и у ме­ня не­ту ни­каких уди­витель­ных та­лан­тов, о ко­торых я знаю. Прав­да я хо­рошо иг­раю на нес­коль­ких му­зыкаль­ных инс­тру­мен­тах. Я мно­го ре­пети­рую. Но я не ге­рой­ский тип че­лове­ка. Я об­хо­жусь ма­лым. Я ста­ра­юсь. По­нима­ешь?

— О-о.

— Те­бе нуж­но най­ти ко­го-то дру­гого.

-То есть ты на са­мом де­ле ни­как не мо­жешь по­мочь?

— Нет.

На ка­кое-то вре­мя по­вис­ла ти­шина, по­том Ма­лиша ска­зала:

— Зна­ешь, есть нес­коль­ко при­чин, по ко­торым я счи­таю, что это прик­лю­чение пло­хо ор­га­низо­вано.

— О, дей­стви­тель­но? — съ­яз­вил Кит.

— Лю­дей свя­зывать сле­ду­ет не так.

— Ма­лиша, ты что, не по­нима­ешь? Это не расс­каз, — так тер­пе­ливо, как толь­ко мог, ска­зал Кит. — Вот что я пы­та­юсь те­бе объ­яс­нить. Жизнь — это не расс­каз. В ней нет ка­кой-то… ма­гии, ко­торая обе­рега­ет те­бя, зас­тавля­ет про­ходим­цев смот­реть в дру­гую сто­рону, не бить те­бя слиш­ком силь­но, пре­дус­мотри­тель­но при­вязы­вать ря­дом с но­жом, не уби­вать. По­нима­ешь?

Тем­но­та на ка­кое-то вре­мя за­пол­ни­лась мол­ча­ни­ем.

— Зна­ешь, моя ба­буш­ка и пра­бабуш­ка бы­ли зна­мени­тыми расс­каз­чи­цами, — на­конец ска­зала Ма­лиша нап­ря­жен­ным ти­хим го­лосом. — Аго­най­за и Эви­сера Грюм.

— Ты го­вори­ла, — от­ве­тил Кит.

— Моя ма­ма то­же мог­ла бы стать хо­рошей расс­каз­чи­цей, но отец не лю­бит сказ­ки. Вот по­чему я из­ме­нила фа­милию на Грюм в про­фес­си­ональ­ных це­лях.

— Прав­да…

— Ког­да я бы­ла ма­лень­кой, ме­ня би­ли за то, что я расс­ка­зыва­ла сказ­ки, — про­дол­жи­ла Ма­лиша.

— Би­ли? — уди­вил­ся Кит.

— Ну хо­рошо, шле­пали. По но­ге. Но это бы­ло боль­но. Мой отец го­ворит, что го­родом нель­зя уп­равлять с по­мощью ска­зок. Го­ворит, что нуж­но быть прак­тичным.

— О-о.

— А те­бя ни­чего кро­ме му­зыки не ин­те­ресу­ет, что ли? Он сло­мал твою флей­ту!

— Ду­маю, я смо­гу ку­пить дру­гую.

Его спо­кой­ный го­лос при­вел Ма­лишу в ярость:

— Ну, так я ска­жу те­бе кое-что. Ес­ли ты сам не прев­ра­тишь свою жизнь в ис­то­рию, то ста­нешь частью чь­ей-ни­будь сказ­ки.

— А ес­ли твоя сказ­ка не ра­бота­ет?

— Про­дол­жай ее ме­нять, по­ка не най­дешь ту, ко­торая бу­дет ра­ботать.

— Зву­чит глу­по.

— Глянь на се­бя. Ты же прос­то вто­рос­те­пен­ный пер­со­наж на зад­нем пла­не чь­ей то ис­то­рии. Ты поз­во­ля­ешь ко­ту при­нимать все ре­шения…

— Это по­тому что Мо­рис…

Го­лос ска­зал:

— Мо­жет нам уй­ти, по­ка вы не прек­ра­тите вес­ти се­бя как лю­ди?

— Мо­рис? — поз­вал Кит. — Ты где?

— Я в во­дос­то­ке, и по­верь мне, это бы­ла ужас­ная ночь. Зна­ешь, сколь­ко здесь ста­рых под­ва­лов? — спро­сил в тем­но­те го­лос Мо­риса. — Пер­си­ки не­сет све­чу. Тут так тем­но, что да­же я те­бя не ви­жу.

— Что за Пер­си­ки? — про­шеп­та­ла Ма­лиша.

— Она еще од­на Из­ме­нив­ша­яся. Ра­зум­ная кры­са, — объ­яс­нил Кит.

— Как Киль­ки?

— Да, как Сар­ди­ны.

— Ага, — про­шипе­ла Ма­лиша. — Ви­дишь? Сказ­ка. Я в вос­торге, это прос­то блеск! Сме­лые кры­сы спа­са­ют на­ших ге­ро­ев, ве­ро­ят­но, пе­рег­ры­зая ве­рев­ки зу­бами.

— О, так мы сно­ва в тво­ей сказ­ке, да? — ска­зал Кит. — А кто в тво­ей ис­то­рии я?

— Да уж ни­чего ро­ман­ти­чес­ко­го тут не пред­ви­дит­ся, это я знаю точ­но, — от­ве­тила Ма­лиша. — А для ко­мика ты не­дос­та­точ­но за­бавен. Не знаю. На­вер­ное прос­то… кто-ни­будь. Зна­ешь, как «слу­чай­ный про­хожий», что-то вро­де то­го.

В тем­но­те пос­лы­шались сла­бые зву­ки.

— Что они де­ла­ют? — про­шеп­та­ла Ма­лиша.

— Ду­маю, пы­та­ют­ся за­жечь свою све­чу.

— Кры­сы иг­ра­ют с ог­нем? — про­шипе­ла Ма­лиша.

— Они не иг­ра­ют. Опас­ные Бо­бы ду­ма­ет, что свет и те­ни очень важ­ны. У них всег­да в их хо­дах где-то заж­же­на све­ча, ку­да бы они…

— Опас­ные Бо­бы? Что это за имя?

— Шшш! Прос­то они на­учи­лись сло­вам, чи­тая над­пи­си на ста­рых кон­серв­ных бан­ках, таб­личках и всём та­ком! Они не зна­ли, что оз­на­ча­ют эти сло­ва, и выб­ра­ли их по­тому, что им нра­вилось зву­чание!

— Да, но… Опас­ные Бо­бы? Зву­чит, как буд­то он…

— Это его имя. Не по­тешай­ся над ним!

— Ко­неч­но, из­ви­ни, — вы­соко­мер­но ска­зала Ма­лиша.

Вспых­ну­ла спич­ка. За­горе­лось пла­мя све­чи.

Ма­лиша взгля­нула на двух крыс. Од­на бы­ла… прос­то ма­лень­кая кры­са, хо­тя и бо­лее ухо­жен­ная, чем те, ко­торых ей до­велось по­видать. На са­мом де­ле, боль­шинс­тво крыс, ко­торых она ви­дела, бы­ли уже мерт­вы­ми, но жи­вые всег­да бы­ли… нерв­ны­ми, воз­бужден­ны­ми, все вре­мя ню­хали воз­дух. А эта прос­то… смот­ре­ла. Ус­та­вилась пря­мо на нее.

Дру­гая кры­са бы­ла бе­лой, раз­ме­ром да­же мень­ше, чем пер­вая. Она то­же смот­ре­ла на Ма­лишу, хо­тя «щу­рилась» бу­дет точ­нее. У нее бы­ли ро­зовые гла­за. Ма­лиша ни­ког­да осо­бо не ин­те­ресо­валась чувс­тва­ми дру­гих, по­тому что всег­да счи­тала, что ее собс­твен­ные чувс­тва ку­да ин­те­рес­нее. Но бы­ло в этой кры­се что-то пе­чаль­ное и тре­вож­ное.

Она та­щила с со­бой ма­лень­кую кни­гу, или, то, что для лю­дей сош­ло бы за ма­лень­кую. Она бы­ла раз­ме­ром в пол-кры­сино­го рос­та, с очень яр­кой об­ложкой, но Ма­лиша не смог­ла ра­зоб­рать, что это за кни­га.

— Пер­си­ки и Опас­ные Бо­бы, — ска­зал Кит. — Это Ма­лиша. Ее отец тут мэр.

— При­вет, — ска­зал Опас­ные Бо­бы.

— Мэр? Раз­ве это не пра­витель­ство? — спро­сила Пер­си­ки. — Мо­рис го­ворит, что пра­витель­ство — это опас­ные прес­тупни­ки, во­ру­ющие день­ги у лю­дей.

— Как ты на­учил их го­ворить? — спро­сила Ма­лиша.

— Они са­ми на­учи­лись, — от­ве­тил Кит. — Они не дрес­си­рован­ные жи­вот­ные.

— Ну, мой отец ни у ко­го не во­ру­ет. А кто их на­учил, что пра­витель­ство — это….

— Пр’шу про­щения, — пос­пешно отк­лик­нулся Мо­рис из-за сточ­ных во­рот. — Ни­чего, я тут, вни­зу. Мо­жем мы вер­нуть­ся к де­лу?

— Мы бы хо­тели, что­бы вы пе­рег­рызли на­ши ве­рев­ки, — поп­ро­сил Кит.

— У ме­ня есть ос­ко­лок сло­ман­но­го лез­вия но­жа, — пред­ло­жила Пер­си­ки. — Я то­чу им ка­ран­даш. Мо­жет им бу­дет удоб­нее?

— Нож? — спро­сила Ма­лиша. — Ка­ран­даш?

— Я же те­бе го­ворил, что они не обыч­ные кры­сы, — ска­зал Кит.

 

Пи­татель­ной, что­бы не отс­та­вать от За­гара, при­ходи­лось бе­жать. А За­гару при­ходи­лось бе­жать, что­бы не отс­та­вать от Сар­дин. Ког­да де­ло до­ходи­ло до бе­га че­рез го­род, Сар­ди­ны был чем­пи­оном ми­ра.

По до­роге к ним при­со­еди­нялись дру­гие кры­сы. Пи­татель­ная не мог­ла не за­метить, что это бы­ли в ос­новном мо­лодые кры­сы, уд­равшие в па­нике, но не ус­певшие за­бежать да­леко. Они с го­тов­ностью выст­ра­ива­лись за За­гаром, бла­годар­ные за то, что нуж­но де­лать хоть что то, у че­го есть цель.

Сар­ди­ны прип­ля­сывал впе­реди. Он прос­то не мог ни­чего с этим по­делать. И он тя­готел к кры­шам, во­дос­точным тру­бам и же­лобам. Тут, на­вер­ху, не­ту со­бак, го­ворил он. И не так мно­го ко­шек.

Но ни од­на из ко­шек не смог­ла бы сле­довать за Сар­ди­нами. У лю­дей в этом го­роде меж­ду древ­ни­ми до­мами бы­ли ту­го на­тяну­тые бель­евые ве­рев­ки. Он пры­гал на эти ве­рев­ки, и, сви­сая вниз го­ловой, дви­гал­ся быст­ро, как по плос­кой по­верх­нос­ти. Он взбе­гал на сте­ны, ны­рял в трост­ни­ковые кры­ши, от­би­вал че­чет­ку, оги­бая ка­мин­ные тру­бы, из ко­торых шел дым, сколь­зил по че­репи­це. Го­луби взмы­вали со сво­их на­сес­тов, ког­да он про­бегал ми­мо, а за ним по пя­там сле­дова­ли дру­гие кры­сы.

По лу­не проп­лы­вали об­ла­ка.

Сар­ди­ны дос­тиг края кры­ши и прыг­нул, при­зем­лившись на сте­ну вни­зу. Он про­бежал по­вер­ху и ис­чез в тре­щине меж­ду дву­мя дос­ка­ми.

Пи­татель­ная прос­ле­дова­ла за ним и ока­залась на чер­да­ке. В ка­кой-то его час­ти бы­ло сло­жено се­но, но в боль­шей час­ти прос­то не бы­ло по­ла, так что был ви­ден ниж­ний этаж. Се­новал под­держи­вал­ся нес­коль­ки­ми мас­сивны­ми бал­ка­ми, ко­торые шли че­рез весь по­толок. Сни­зу стру­ил­ся яр­кий свет, слы­шал­ся гул тол­пы и — она сод­рогну­лась — со­бачий лай.

— Это боль­шие ко­нюш­ни, босс, — ска­зал Сар­ди­ны. — Яма на­ходит­ся под бал­кой вон там. Пош­ли…

Они про­полз­ли по древ­ней дре­веси­не и выг­ля­нули че­рез край.

Да­леко вни­зу они уви­дели де­ревян­ное коль­цо, по­хожее на по­лови­ну ог­ромной боч­ки. Пи­татель­ная осоз­на­ла, что они на­ходят­ся точ­но над ямой. Ес­ли она сей­час упа­дет, то при­зем­лится пря­мо в ее центр. Вок­руг ямы стол­пи­лись лю­ди. Со­баки, при­вязан­ные воз­ле стен, ла­яли друг на дру­га и на все­лен­ную в це­лом в бе­зум­ной я-мо­гу-это-де­лать-веч­но ма­нере всех со­бак. Не­пода­леку бы­ла сва­лена ку­ча ко­робок и су­мок.

Сум­ки ше­вели­лись.

— Кртлк! Как же кррп мы най­дем Око­рока во всем этом? — спро­сил За­гар, в его гла­зах свер­ка­ли отб­лес­ки све­та, иду­щего сни­зу.

— Ну, зная ста­рого Око­рока, босс, я ду­маю, что мы не про­пус­тим, ког­да он по­явит­ся, — ска­зал Сар­ди­ны.

— А ты смо­жешь прыг­нуть в яму, об­вя­зав­шись бе­чев­кой?

— Шеф, я го­тов на все, — ло­яль­но от­ве­тил Сар­ди­ны.

— В яму с со­бака­ми, сэр? — ска­зала Пи­татель­ная. — И раз­ве те­бя не раз­ре­жет на­попо­лам бе­чев­кой?

— А, у ме­ня тут есть кое-что, что нам по­может, босс, — ска­зал Сар­ди­ны.

Он снял с се­бя тон­кий мо­ток бе­чев­ки и от­ло­жил его в сто­рону. Под ним ока­зал­ся еще один мо­ток, свет­ло-ко­рич­не­вый и блес­тя­щий. Он от­тя­нул ку­сочек и тот вер­нулся на мес­то с ти­хим «тванг».

— Это ре­зин­ка, — ска­зал он. — Я стя­нул ее со сто­ла, ког­да ис­кал еще бе­чев­ки. Я рань­ше та­кой поль­зо­вал­ся, босс. Не­заме­нимая шту­ка для за­тяж­но­го прыж­ка.

За­гар ото­шел на шаг на­зад по дос­ке. Тут ле­жал на бо­ку ста­рый свеч­ной фо­нарь, стек­ло раз­би­то, све­ча съ­еде­на дав­ным дав­но.

— Хо­рошо, — ска­зал он. — По­тому что у ме­ня есть идея. Ес­ли ты смо­жешь спрыг­нуть…

Сни­зу раз­дался рев тол­пы. Кры­сы сно­ва све­сились вниз.

Круг го­лов вок­руг края ямы уп­лотнил­ся. Ка­кой-то че­ловек что-то го­ворил гром­ким го­лосом. Вре­мя от вре­мени раз­да­вались ап­ло­дис­менты. Тем­ные ци­линд­ры кры­соло­вов дви­гались че­рез тол­пу. Свер­ху они ка­зались зло­вещи­ми тем­ны­ми кап­ля­ми в мо­ре се­рых и ко­рич­не­вых ке­пок.

Один из кры­соло­вов опус­то­шил в яму сум­ку, и наб­лю­дате­ли уви­дели тем­ные фи­гуры крыс, ме­чущи­еся в па­нике, пы­та­ющиеся най­ти в этом кру­гу угол, что­бы в нем спря­тать­ся.

Тол­па нем­но­го пос­то­рони­лась, и к краю ямы по­дошел че­ловек, дер­жа­щий терь­ера. Еще нем­но­го кри­ков, взрыв сме­ха, и со­бака бы­ла опу­щена в яму к кры­сам.

Из­ме­нив­ши­еся ус­та­вились вниз, на круг смер­ти, и на ве­селя­щих­ся лю­дей.

Че­рез ми­нуту или две Пи­татель­ная с тру­дом от­ве­ла взгляд. Ог­ля­дев­шись, она за­мети­ла вы­раже­ние ли­ца За­гара. Гла­за его го­рели, и, воз­можно, не толь­ко из-за от­ра­жав­ше­гося в них пла­мени ламп. Она уви­дела, как он бро­сил взгляд вдоль ко­нюшен на боль­шую дверь в даль­нем кон­це. Она бы­ла зак­ры­та на боль­шие за­совы. По­том его го­лова по­вер­ну­лась в сто­рону со­ломы, сва­лен­ной на чер­да­ке, в стой­лах и кор­мушках вни­зу.

Из од­но­го из сво­их по­ясов За­гар вы­тащил де­ревян­ную па­лоч­ку.

Пи­татель­ная по­чу­яла за­пах се­ры от крас­ной кап­ли на ее кон­це.

Это бы­ла спич­ка.

За­гар по­вер­нулся, и за­метил ее взгляд. Он кив­нул на ку­чи со­ломы на чер­да­ке.

— Мой план мо­жет не сра­ботать, — ска­зал он. — В этом слу­чае ты от­ве­ча­ешь за вы­пол­не­ние дру­гого пла­на.

— Я? — ска­зала Пи­татель­ная.

— Ты. По­тому что ме­ня… не бу­дет ря­дом, — ска­зал Око­рок. Он про­тянул спич­ку. — Ты зна­ешь что де­лать, — ска­зал он, кив­нув на бли­жай­шую кор­мушку с се­ном.

Пи­татель­ная сглот­ну­ла.

— Да. Ду­маю, да. Э… ког­да?

— Ког­да при­дет вре­мя. Ты уз­на­ешь, ког­да, — ска­зал За­гар, и сно­ва взгля­нул вниз на бой­ню. — Так или ина­че, я хо­чу что­бы они за­пом­ни­ли эту ночь, — ти­хо ска­зал он. — Они за­пом­нят, что они сде­лали. И они за­пом­нят, что сде­лали мы. На всю свою… ос­тавшу­юся жизнь.

Око­рок ле­жал в сум­ке. Он чувс­тво­вал поб­ли­зос­ти за­пах дру­гих крыс, со­бак, и кро­ви. Осо­бен­но кро­ви.

Он слы­шал свои мыс­ли, но они бы­ли как стре­кота­ние на­секо­мых про­тив ура­гана его чувств. Об­рывки вос­по­мина­ний пля­сали у не­го пе­ред гла­зами. Клет­ки. Па­ника. Бе­лая кры­са. Око­рок. Так его зо­вут. Стран­но. Ни­ког­да рань­ше не бы­ло у крыс имен. За­паха бы­ло дос­та­точ­но. Тем­но­та. Тем­но­та внут­ри, за гла­зами. Эта часть — Око­рок. А все что сна­ружи — это все ос­таль­ное.

Око­рок. Я. Во­жак.

Баг­ро­вая ярость все ки­пела внут­ри, но те­перь у нее бы­ла фор­ма. Как кань­он да­ет фор­му ре­ке во вре­мя на­вод­не­ния, су­жая ее, зас­тавляя бе­жать быст­рее, да­вая ей нап­равле­ние.

Те­перь он мог слы­шать го­лоса.

— … прос­то под­сунь его ту­да, ник­то не за­метит…

— … хо­рошо, толь­ко я его встрях­ну нем­но­го, что­бы ра­зоз­лить…

Сум­ку пот­рясли. Но это не сде­лало Око­рока злее. Для но­вой злос­ти прос­то не бы­ло мес­та.

Сум­ка за­кача­лась, как буд­то ее по­нес­ли. Рев тол­пы стал силь­нее, за­пахи ста­ли рез­че. Се­кун­да ти­шины, сум­ку вы­вер­ну­ли, и Око­рок сос­коль­знул в рев го­лосов и ку­чу ко­поша­щих­ся крыс.

Зу­бами и ког­тя­ми он про­бил се­бе путь на­верх, кры­сы раз­бе­жались, и он уви­дел, что в яму опус­ка­ют ры­чащую со­баку. Она схва­тила бли­жай­шую кры­су, энер­гично ее пот­рясла, и бро­сила об­мякшее те­ло.

Кры­сы пус­ти­лись в па­ничес­кое бегс­тво.

— Иди­оты! — крик­нул Око­рок. — Ра­ботай­те вмес­те! Вы мо­жете обг­ло­дать этот ме­шок блох до кос­тей!

Тол­па при­тих­ла.

Со­бака с не­дове­ри­ем ус­та­вилась на Око­рока. Она пы­талась ду­мать. Кры­са за­гово­рила. Толь­ко лю­ди мо­гут го­ворить. И пах­ла она неп­ра­виль­но. Кры­сы пах­нут па­никой. А эта нет.

Ти­шина уда­рила как ко­локол.

По­том Джэ­ко схва­тил кры­су, пот­ряс ее, не очень силь­но, и бро­сил. Он ре­шил сде­лать что-то вро­де про­бы. Кры­сы не долж­ны го­ворить как лю­ди. Но эта кры­са выг­ля­дела как кры­са, а уби­вать крыс — это нор­маль­но. Но она го­вори­ла как че­ловек, а ес­ли уку­сить че­лове­ка — по­лучишь хо­рошую треп­ку. И он ре­шил про­верить. Ес­ли ему да­дут пин­ка, зна­чить эта кры­са — че­ловек.

Око­рок про­катил­ся и смог под­нять­ся на но­ги, нес­мотря на глу­бокую ра­ну от клы­ка на бо­ку.

Дру­гие кры­сы ко­поши­лись в ку­че, ста­ра­ясь быть как мож­но даль­ше от пса. Каж­дая ста­ралась за­копать­ся пог­лубже.

Око­рок вып­лю­нул кровь.

— Ну хо­рошо, — про­рычал он, приб­ли­жа­ясь к сби­тому с тол­ку псу. — Сей­час ты уз­на­ешь, как уми­ра­ют нас­то­ящие кры­сы!

— Око­рок!

Он взгля­нул вверх.

За па­да­ющим че­рез про­курен­ный воз­дух в жут­кий круг Сар­ди­нами раз­ма­тыва­лась бе­чев­ка. Он был как раз над Око­роком, ста­новясь все боль­ше и боль­ше…

… все за­мед­ля­ясь и за­мед­ля­ясь…

Он ос­та­новил­ся как раз меж­ду кры­сой и псом. На ка­кой-то мо­мент он за­вис на мес­те, веж­ли­во при­под­нял свою шля­пу и ска­зал: «Доб­рый ве­чер!». А по­том обх­ва­тил Око­рока все­ми че­тырь­мя ла­пами. И те­перь ре­зино­вая нить, рас­тя­нутая до пре­дела, на­конец на­чала сок­ра­щать­ся. Позд­но, слиш­ком позд­но Джэ­ко ух­ва­тил зу­бами пус­той воз­дух. Кры­сы вы­лете­ли на­верх, из ямы… и ос­та­нови­лись, ка­ча­ясь в воз­ду­хе, вне пре­делов его до­сяга­емос­ти.

Пес про­дол­жал пя­лит­ся вверх, ког­да За­гар прыг­нул с дру­гой сто­роны бал­ки. Тол­па за­та­ив ды­хание наб­лю­дала, как он стре­митель­но па­да­ет на терь­ера.

Гла­за Джэ­ко су­зились. Кры­сы, скрыв­ши­еся в воз­ду­хе, од­но де­ло, и сов­сем дру­гое — кры­са, па­да­ющая пря­мо пе­ред мор­дой. Это кры­са на блю­деч­ке, кры­са на па­лоч­ке.

Па­дая, За­гар смот­рел вверх. На­вер­ху Пи­татель­ная ли­хора­доч­но что-то от­ку­сыва­ла, что-то при­вязы­вала. И те­перь За­гар был на дру­гом кон­це ре­зин­ки Сар­дин. Но Сар­ди­ны все объ­яс­нил очень до­тош­но. Ве­са од­но­го За­гара бы­ло не­дос­та­точ­но, что­бы вта­щить двух крыс об­ратно на бал­ку…

И ког­да За­гар убе­дил­ся, что Сар­ди­ны и его бры­ка­ющий­ся пас­са­жир ис­чезли в бе­зопас­ном мра­ке кры­ши…

… он от­пустил боль­шой ста­рый свеч­ной фо­нарь, ко­торый он прих­ва­тил для до­пол­ни­тель­но­го ве­са, и пе­реку­сил бе­чев­ку.

Фо­нарь тя­жело при­зем­лился на Джэ­ко, а За­гар при­зем­лился на фо­нарь и пе­река­тил­ся по по­лу.

Тол­па за­мер­ла. Они мол­ча­ли с тех пор, как Око­рок све­чой взле­тел из ямы. Над кра­ем сте­ны, ко­торая бы­ла, да, слиш­ком вы­сока, что­бы пе­реп­рыгнуть, За­гар уви­дел ли­ца. Они, в боль­шинс­тве, бы­ли крас­ны­ми. Рты, по боль­шинс­тву, бы­ли отк­ры­тыми. Ти­шина бы­ла ти­шиной крас­ных лиц, ко­торые вды­ха­ют воз­дух, го­товые в лю­бой мо­мент на­чать кри­чать.

Вок­руг За­гара вы­жив­шие кры­сы бес­цель­но ца­рапа­ли сте­ну, пы­та­ясь най­ти опо­ру для ног. «Глуп­цы», — по­думал он. «Чет­ве­ро или пя­теро из вас вмес­те мог­ли бы зас­та­вить лю­бую со­баку по­жалеть, что она ро­дилась на свет. Но вы ба­рах­та­етесь, па­нику­ете, и она хва­та­ет вас по од­ной…»

По­лу­ог­лу­шен­ный Джэ­ко миг­нул и ус­та­вил­ся на За­гара. В его гор­ле на­чало за­рож­дать­ся ры­чание.

— Хо­рошо, ты, ккрркк, — ска­зал За­гар дос­та­точ­но гром­ко, что­бы его ус­лы­шали зри­тели. — Сей­час я по­кажу те­бе как кры­са мо­жет жить.

И он ата­ковал.

Джэ­ко не был пло­хим псом, по со­бачь­им по­няти­ям. Он был терь­ером и лю­бил уби­вать крыс. Ес­ли убить в яме мно­го крыс, те­бя хо­рошо на­кор­мят, на­зовут хо­рошим маль­чи­ком и не бу­дут слиш­ком час­то пи­нать. Не­кото­рые кры­сы пы­тались за­щищать­ся, но это не бы­ло боль­шой проб­ле­мой, по­тому что они бы­ли зна­читель­но мень­ше Джэ­ко и у них бы­ло мень­ше зу­бов. Джэ­ко не был та­ким уж ум­ным, но, в лю­бом слу­чае, он был ум­нее кры­сы, и его нос и пасть в ос­новном ду­мали за не­го.

По­это­му он был удив­лен, ког­да его че­люс­ти сомк­ну­лись на но­вой кры­се, а ее не ока­залось на мес­те.

За­гар дви­гал­ся не так, как долж­ны дви­гать­ся кры­сы. Он при­гибал­ся как бок­сер. Он уку­сил Джэ­ко под под­бо­родок и ис­чез. Джэ­ко крут­нулся волч­ком. Сза­ди ее то­же не бы­ло. Джэ­ко де­лал карь­еру в шоу-биз­не­се, ку­сая крыс, ко­торые пы­тались убе­жать. Кры­сы, ко­торые жа­лись так близ­ко — это бы­ло не­чест­но!

Со сто­роны зри­телей раз­дался рев. Кто-то крик­нул: «Став­лю де­сять дол­ла­ров на кры­су!», кто-то дал ему в ухо. Кто-то по­пытал­ся заб­рать­ся в яму, но у не­го на го­лове раз­би­ли пив­ную бу­тыл­ку.

Тан­цуя взад и впе­ред под кру­тящим­ся, ла­ющим Джэ­ко, За­гар ждал сво­его мо­мен­та…

… и уви­дел его, бро­сил­ся впе­ред и уку­сил изо всех сил.

Гла­за Джэ­ко за­кати­лись. Очень лич­ная и ин­те­рес­ная толь­ко са­мому Джэ­ко, а так­же лю­бой са­моч­ке, ко­торую ему пос­част­ли­вит­ся встре­тить, часть его прев­ра­тилась в ма­лень­кий шар бо­ли.

Он за­виз­жал. Клац­нул зу­бами. А по­том, в смя­тении, по­пытал­ся выс­ко­чить из ямы, соп­ро­вож­да­емый ре­вом тол­пы. Он под­нялся на зад­ние ла­пы и его ког­ти от­ча­ян­но заск­реб­ли по сколь­зким, глад­ким дос­кам.

За­гар прыг­нул на его хвост, про­бежал по спи­не, взоб­рался на кон­чик но­са и прыг­нул че­рез сте­ну.

Он при­зем­лился сре­ди ног. Лю­ди пы­тались его за­топ­тать, но это оз­на­чало, что дру­гие лю­ди долж­ны бы­ли пос­то­ронить­ся. По­ка они от­пи­хива­ли друг дру­га лок­тя­ми и тя­жело об­ру­шива­лись на чу­жие но­ги, За­гар ис­чез.

Но еще ос­та­лись дру­гие псы. По­лубе­зум­ные от воз­бужде­ния, они бы­ли спу­щены с по­вод­ков и це­пей, и пус­ти­лись в по­гоню за убе­га­ющей кры­сой. Они зна­ли как прес­ле­довать крыс.

А За­гар знал, как убе­гать. Он пром­чался по по­лу как ко­мета, с хвос­том из ры­чащих, ла­ющих псов. Он нап­ра­вил­ся в сто­рону те­ни, за­метил ды­ру в дос­ках и ныр­нул сквозь нее в при­ят­ную, бе­зопас­ную тем­но­ту…

«Щелк» — ска­зала ло­вуш­ка.

---

20. ↑ (Прим. пе­ревод.) При­вет из филь­ма «Хищ­ник» :-)

---

Глава: [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12]